Бедная Аня

Все это началось с того времени, когда я собиралась выходить замуж. Мой жених был молод, хорош собой, неплохо зарабатывал и, главное, был в меня по уши влюблен. Замечу, что с моей стороны была полная взаимность. Единственное «но» заключалось в том, что мой избранник не имел московской прописки, а жил в военном городке под Москвой, в общежитии для вольнонаемных. Впрочем, эта деталь смущала скорее моих родителей, нежели меня.
Кроме родителей, которые жили в большом городе на юге России, у моего жениха была младшая сестра — Аня. По его рассказам красивая (что было правдой), талантливая (что было спорным) и добрая (что было либо беспардонным враньем, либо добросовестным заблуждением). В двадцать три года эта самая Аня была еще не замужем и преподавала в детской музыкальной школе. Я же, будучи моложе ее на год, собиралась замуж во второй раз, поскольку первый брак оказался на редкость неудачным и посему быстрым, да еще имела высшее образование. Как потом выяснилось, лучше мне было быть старой девой и уборщицей в метрополитене.
С Аней мы познакомились в день моей свадьбы, за несколько часов до регистрации брака. Стройная, эффектная брюнетка, она ограничилась несколькими банально-вежливыми словами в мой адрес, а потом отозвала своего брата в сторону и, не слишком понизив голос, сказала:
—Игорь, если все это делается ради нас, то не надо.
 Что ей ответил мой жених, я не слышала. Да, если честно, мне было не до нее. И, наконец, все это выглядело просто идиотизмом: помимо московской квартиры и, следовательно, прописки, у меня было еще кое-что: достаточно приятная внешность, неплохая фигура, интеллект выше среднего. Ну и, конечно, любовь. Меня любили, я любила — все остальное имело значение постольку поскольку.
Но мои новоявленные родственники, по-видимому, имели на этот счет свою точку зрения. Во время свадебного застолья я услышала, как свекровь жаловалась моей матери:
—Вот ведь как везет вашей дочери. И профессия, и муж, и своя квартира... А бедная Аня никак не может встретить достойного человека. И высшего образования у нее до сих пор нет. Так всегда и бывает: одним все, другим — ничего.
Ну, насчет «ничего» она погорячилась. Месяц спустя Аня поступила на один из самых престижных по тому времени факультетов МГУ — искусствоведческий, поселилась в общежитии и со всем пылом провинциалки бросилась в вихрь столичных удовольствий. Благо, помимо стипендии, получала солидный пенсион от любящих родителей.
Мы с мужем могли рассчитывать только на собственные заработки. И не имели причин жаловаться на жизнь, пока не выяснилось, что скоро нас будет трое, а заработки соответственно вдвое уменьшатся. Годовой отпуск по уходу за ребенком тогда еще не оплачивался, а мужу предложили поступить в очную аспирантуру: редкая по тем временам удача. Таким образом к рождению сына мы имели только аспирантскую стипендию и необходимость выплачивать пай за кооперативную квартиру. То есть прожиточный минимум, не более того.
Деньги же, предназначавшиеся моими свекрами «на зубок» первому внуку, им пришлось потратить совсем на другое. Бедная Аня наконец выходила замуж, и свадьбу планировалось справить "не хуже, чем у людей». Что в переводе означало — по высшей категории. Хотя само событие у них вызывало не радость, а чувство глубокого огорчения, переходящего в отчаяние.         
—Бедная Аня! — заламывала руки свекровь в моей крохотной кухоньке. — Как девочке фатально не везет! Влюбиться в человека без московской прописки, без собственной жилплощади! Да еще не русского...               
Анин жених был, как бы теперь сказали, «лицом кавказской национальности». При этом интеллигентнейшим и воспитаннейшим   человеком, у которого не было только одного: вожделенной столичной прописки. Зато были незаурядные научные способности, и все преподаватели в один голос прочили ему блистательное   будущее. Но бедную Аню, как и ее родителей, гораздо больше   волновало настоящее.
Мне некогда было вдаваться во все эти тонкости: грудной ребенок и учеба в заочной аспирантуре, куда я поступила чуть ли  не накануне родов, занимали двадцать четыре часа в сутки. Моя  мама работала, свекровь жила в другом городе, и ее периодические наезды скорее осложняли, чем облегчали мою жизнь. Она привозила колоссальные тюки продуктов и "предметов  быта» для бедной Ани, все это неделями загромождало нашу  небольшую квартирку, а сама свекровь приходила только ночевать, так как днем была по горло занята добыванием очередного «дефицита» в московских магазинах. Когда она уезжала, я ощущала неподдельное счастье и колоссальное облегчение.
Когда сыну исполнилось полгода, в бесконечных монологах свекрови о бедной Ане появилась новая тема. А трагедия поднялась ступенью выше:
—Бедная Аня! — простонала как-то свекровь, глядя, как я глажу пеленки и одновременно пытаюсь сварить для малыша кашу.—Ребенок — это такое счастье! А у нее никогда, никогда не будет детей!
— Да она только полгода замужем! — изумилась я. — Я же родила через два года после свадьбы, и мне в голову не приходило сомневаться в чем-то.
—Полгода, полгода! Ей еще у нас, дома, врачи сказали, что она не сможет иметь детей. И не ошиблись...
Свекровь зашлась в горестных рыданиях, я кинулась отпаивать ее валерианкой, по ходу дела соображая, что бедная Аня вышла замуж непорочной голубицей. Так, во всяком случае, мне было сказано, и не только сказано — неоднократно повторено, чтобы я ощутила разницу между порядочной девушкой, которая выходит замуж один раз и на всю жизнь, и легкомысленной бабенкой, которая меняет мужей, как перчатки, а о невинности, скорее всего, слыхом не слыхивала. Нестыковочка получалась.
—Послушайте, — попыталась я утешить свекровь, — ведь у вас, дома, Аня была девушкой. А я не знаю способа посмотреть девушке в глаза и сказать, что у нее никогда не будет детей. Обычно диагноз ставится другими методами.
Свекровь не удостоила мое бестактное замечание даже взглядом. Зато присутствовавший при всем этом муж твердо заявил мне, чтобы я не лезла не в свое дело, что его мать знает, о чем говорит, потому что жизнь прожила, и что мне, занятой не столько ребенком, сколько написанием никому не нужной диссертации, никогда не понять подлинной боли материнского сердца. На сем дискуссия прекратилась.
Месяцем позже я узнала, что Аню положили на лечение от бесплодия, и почувствовала даже некоторые угрызения совести. Наверное, моя золовка действительно страстно хотела ребенка, если решилась взять на год академический отпуск в институте. То есть отодвинуть срок получения вожделенного диплома искусствоведа.
Еще позднее, в очередной приезд свекрови, валерианкой дело не ограничилось. Пришлось вызывать «неотложку»: визит к дочери в больницу привел к истерике и сердечному приступу у матери.
—Бедная Аня! — лепетала она, придя в себя после нескольких уколов. — Девочка на третьем месяце беременности, а с мужем виделась только в больничном холле, во время посещений... Бедняжка моя! Что же нам теперь делать?!
Лечение оказалось незамысловатым, зато эффективным: Аня забеременела от... своего лечащего врача. Который не только не отрицал своего отцовства, но еще и запретил делать аборт, на котором настаивала его пациентка, решительно не желая входить в деликатность ее положения. Более того, намеревался на ней жениться и требовал, чтобы она развелась.
—Значит, все прекрасно! — порадовалась было я за золовку.— Теперь у Ани будет и муж, и дети. В чем трагедия?
Как выяснилось, я опять ничего не поняла. Трагедия заключалась в том, что отец Аниного ребенка не был москвичом. И в больнице этой проходил практику или ординатуру — не помню точно. А после окончания ординатуры должен был ехать работать в родной город — за три тысячи километров от столицы. Плюс развод, о котором в семье моего мужа и думать-то было неприлично. Вполне было достаточно того, что он сам женился на «разведенке».
Тем не менее «страшное» случилось. Аня развелась без особых проблем и на восьмом месяце беременности вышла замуж за своего доктора. Родила дочку и уехала с ней к своим родителям — на полгода. А потом вернулась, чтобы продолжить образование. К моей тайной радости, визиты свекрови на какое-то время прекратились: с маленьким ребенком на руках далеко не уедешь, надо было нянчить внучку. Гостинцы Ане теперь возил свекор, но он предпочитал останавливаться в гостинице и к нам наведывался лишь на один вечер: поглядеть на внука.
Но желание Ани получить высшее образование определенно преследовал какой-то рок. Отучившись еще полгода, она снова вынуждена была взять академический отпуск. Ее вторая дочь родилась через полтора год после первой.
—Бедная Аня, — жаловалась мне по телефону свекровь. — Опять дочка! Ты-то вот сразу сына родила, тебе всегда везет! А мою девочку будто кто сглазил...
Я дипломатично отмалчивалась. Новый Анин муж, закончив ординатуру, получил степень кандидата медицинских наук и пост заместителя главного врача в одной из больших республиканских больниц. Аня, получив наконец заветный диплом, стала директором местного музея. Родители ее мужа имели собственный двухэтажный особняк с садом, «Волгу» и домик в горах — для отдыха. Свекор, бывший шеф-повар главного в городе ресторана, готовил и занимался домом. Свекровь, бывшая акушерка, воспитывала внучек. Поэтому на горькую жалобу: «Ах, бедная Аня, ей пришлось жить со свекровью, представляешь, какой кошмар!" — я могла лишь невесело улыбнуться. Тем более что жалоба эта была произнесена во время очередного затянувшегося гостевания у меня моей собственной свекрови, толку от которой в плане помощи по дому и с ребенком было чуть.
Мой же супруг диссертации так и не защитил. Три года просидел в очной аспирантуре, и одному Богу известно, чем он там занимался. В любом случае — не написал ни строчки. И вынужден был устроиться инженером в обычный НИИ, где прилежно отсиживал «от звонка до звонка», получал среднюю инженерскую зарплату и изводил меня жалобами на жизнь, конкурентов-завистников и отсутствием у меня любви к домашнему хозяйству. С женой ему, оказывается, повезло не больше, чем с научной карьерой: ни пирог испечь, ни рубашку умело погладить, ни огурцов на зиму засолить. Вот его мама!..
Ко всему прочему меня-то угораздило диссертацию защитить. До сих пор не понимаю, каким образом и откуда на это взялось время. Правда, сын с двух лет ходил в детский сад, но я и работала, и подрабатывала, и кое-как справлялась с домашними делами. Да и здоровье оставляло желать лучшего: на следующий день после защиты меня увезли на «скорой» в больницу, где я и провела почти месяц. Язва желудка и истощение нервной системы. Не подарок, конечно, хотя я радовалась, что в общем-то дешево отделалась.
Дома муж встретил меня радостным известием о том, что к нам в гости едет его мать. Привыкнув за годы нашего брака воспринимать это событие как очередное неизбежное стихийное бедствие, я ограничилась вялым вопросом:
—Интересно, на какой предмет Аня будет бедной сейчас?
Вопрос был не только вялым, но риторическим. Аню за прошедшие годы я видела несколько раз, когда она оказывалась в Москве пролетом в очередную заграничную командировку. Красивая девушка превратилась в роскошную, холеную даму, обвешанную бриллиантами и «упакованную» в импортные тряпки. Она устало жаловалась на то, что почти не видит мужа — теперь уже профессора, доктора наук и главного врача, который сутками пропадает на работе. На то, что ее самое в музее загружают бесконечными приемами делегаций и прочими официальными мероприятиями («Шампанское я видеть уже не могу, а на икру у меня просто аллергия, дорогие мои»). Удивлялась, как мы втроем живем «в такой конурке» («У меня одна кухня больше всей вашей квартиры»). И так далее, и тому подобное. Меня же она в лучшем случае не замечала, а в худшем — туманно намекала на то, что некоторые, пользуясь добротой и безотказностью мужа, строят свою карьеру на его костях. Так что поводов жалеть мою золовку у меня не было.
—Как ты можешь быть такой стервой? — немедленно, вопреки моим ожиданиям, среагировал на вопрос супруг. —Моя мать — нормальная, здравомыслящая женщина, с какой стати ей сейчас жалеть сестру? Не делай из нее дуру!
Ответ был неожиданным, но тональность, увы, привычной. Наша любовная лодка давным-давно разбилась. Не столько о быт, сколько о мою научную степень. Простить мне успех там, где он сам потерпел фиаско, муж был не в состоянии.
Свекровь приехала, мы втроем пили чай  (сын отсутствовал по каким-то своим молодым делам), и во время беседы свекровь заметила, что я неважно выгляжу. Похудела, пожелтела... Такое внимание к моей персоне было чем-то новеньким, и я не без раскаяния подумала, что действительно возвела на свекровь напраслину. Нормальный, здравомыслящий человек, беспокоится о здоровье жены сына...
— Да, я недавно выписалась из больницы, еще в себя не пришла. У меня...
Я осеклась на полуслове. Свекровь меня не слушала. Она смотрела сквозь меня совершенно стеклянными глазами, и было очевидно, что мысли ее за тридевять земель. Пауза затянулась, а потом я услышала произнесенную сквозь зубы фразу:
—Да, похудела... А вот бедная Аня никак не может похудеть!
Мне стало смешно. Но веселье тут же улетучилось, как только я взглянула на мужа. Его лицо было проникнуто таким пониманием к несчастьям его сестры, светилось такими неподдельными нежностью и участием, что у меня никаких вопросов больше не было...
Спустя год мы развелись. Интеллигентно, без скандала и дележа имущества. Более того, муж даже не стал претендовать на квартиру, несмотря на вопли родственников о «законной доле». Он очень быстро женился вторично на дочери генерального директора какой-то фирмы, которая (дочка), помимо роскошной квартиры, владела еще загородным коттеджем. Мне, честно говоря, ее жаль: зная родню бывшего мужа, не сомневаюсь, что этот коттедж почти сразу был превращен в гостиницу для иногородних: даже у меня гости со всего бывшего Союза исхитрялись жить неделями на всем готовом, а уж там-то...
Я же осталась с сыном. Замуж никто не звал, да я и не рвалась. Сын окончил биофак, уехал на стажировку в Англию и остался там работать по контракту. Ежемесячно присылает мне деньги, которые оказались совсем не лишними при той зарплате, которую я сейчас получаю как кандидат наук и старший научный сотрудник.
Недавно через третьи руки узнала, что бедную Аню очередной раз «подставили»: избрали депутатом в местное законодательное собрание, и теперь у ее матери и моей бывшей свекрови постоянно болит сердце за дочь: это ведь такая опасная работа! В депутатов то и дело стреляют! Их грабят, похищают у них драгоценности и детей, взрывают квартиры и служебные кабинеты...
Бедная, бедная Аня!