Бономи

- Джованни, где ты пропадал, я столько к тебе звонил, - слышу в телефонной трубке голос, который я давненько не слышал.- Завтра приезжают из Перу моя жена и сын. Прошу тебя приходи в отель «Метехи Палас», там будет банкет. Я хочу, чтобы переводил ты. Только ни капли спиртного, будешь пить только Колу и Фанту. А по окончании банкета, я поставлю перед тобой по ящику коньяка и водки, и пей на здоровье, сколько захочешь, - говорит синьор Бономи.
  У всех, кто прочел эти строки, естественно, должно сложиться мнение, что я злостный пьяница-алкоголик. Но это далеко не так. И чтобы читателю все стало понятно, я расскажу всю историю с самого начала.

     Двухнедельная  Тбилисская война, на проспекте Руставели, площади Ленина и нескольких прилегающих улицах, которая нанесла центру города большой ущерб, повредив и разрушив много зданий, в том числе и исторических, которая лишила  художников  Дома Художников, а звиадистов - их кумира, наконец, закончилась. В первый же день свержения «законно избранного президента» по телевидению к гражданам города обратился с поздравлением Джан Франко Бономи. О нем я слышал и раньше, но почему-то не заинтересовался им, мало кто из итальянцев приезжал в Тбилиси с целью бизнеса. Синьор Бономи не ограничился одними поздравлениями. Он организовал поставку в нашу страну новой формы для грузинской полиции и еще какой-то гуманитарной помощи из Италии. В помещении Русского драматического театра им. Грибоедова он же устроил выставку картин на религиозную тематику одного итальянского художника.
  Так получилось, что и мне довелось познакомиться с этой личностью. Его офис в то время находился в отеле «Аджария», куда он перебрался из сгоревшего отеля «Тбилиси», где находился прежде. Меня привели к нему и представили. Я заговорил с ним на его родном языке, и  как видно мой итальянский настолько ему понравился, что он предложил мне должность переводчика в своем офисе, где уже работали три переводчицы. Я, извинившись, вежливо отклонил его предложение, сославшись на свою основную профессию художника и на отсутствие свободного времени. Затем Бономи пригласил всех присутствующих, а присутствовали там как итальянские, так и грузинские бизнесмены, и меня в том числе, пойти в ресторан пообедать. Хотя он называл это обедом, на самом деле это был настоящий банкет. Изысканный и обильный стол, где, как и положено, должен был быть тамада. А на банкетах, где присутствовал Бономи, как я понял в дальнейшем, тамадой бывал только он.
  Подобного я прежде не видел. Прежде чем приступить к исполнению обязанностей тамады, он вытаскивал из внутреннего кармана пиджака какой-то фольянт, где заранее был расписан весь регламент застолья и перечень тостов с указанием имен и званий гостей, за которых надо поднять бокал. Вытащив вышеупомянутый фольянт, Бономи обратился ко мне с просьбой переводить его тосты. Судя по его реакции на мой перевод, который носил явно комплиментарный характер, мою жестикуляцию и выразительность лица, не говоря о патетичной и торжественной манере речи, он был безумно доволен  подобным стилем перевода, который органично вписывался во всю его деятельность. И с тех пор все важные банкеты ему переводил я. Так мы начали с ним общаться. Это был любезный, эрудированный человек, с чувством юмора, и к тому же очень откровенный, что впрочем характерно для итальянцев.
 Однажды, чтобы сделать ему приятно, я сказал:
- Синьор Бономи, вы знаете, каждый год 9 мая, ко Дню Победы к нам приезжали на праздник итальянские партизаны.
- Да, в самом деле?- кисло отреагировал Бономи.
- Вы тоже воевали? - спросил я его, исходя из его возраста, который вполне мог подходить для ветерана  Второй мировой войны, - вы тоже были партизаном?
- Нет, - ответил он лукаво, - я воевал против этих партизанов.
 И он коротко рассказал мне свою историю. После войны, которую он закончил лейтенантом армии Муссолини, он попал в концлагерь к антифашистам, но после амнистии его выпустили, несмотря на то, что он был сыном одного из Бономи, игравшего важную роль при фашистском режиме. Наш Бономи не мог оставаться в Италии, боясь мести антифашистов, и эмигрировал в Южную Америку, а точнее в Перу. Там не только женился, но и дослужился до звания бригадного генерала при диктаторе Веласко. Но это, как он сказал, не помешало ему приобрести еще и десять профессий. Может, поэтому все обращались к нему не иначе как «господин инжинер». После падения диктатуры Веласко  Бономи репатриировал в Италию, но и там ему было неспокойно. Узнав, что в Грузии появился диктатор в лице нашего Звиада, Бономи, соскучившийся по диктаторам, решил перебраться в Грузию и посвятить ей свой опыт и способности. Но в Грузии, его постигло разочарование, как в местном бизнесе, так и в диктаторе, который не оправдал его ожиданий.
 Кстати, я слышал, что Бономи, как кадровый военный специалист, консультировал по военным вопросам оппозицию в лице господина Китовани и драматурга Джабы Иоселиани. Точно утверждать не могу, но такие слухи ходили, и не только у него в офисе. У инженера  Бономи было масса интересных проектов. На Тбилисском море он строил свою резиденцию, под названием «Каза италика», основал банк «Имеди», спонсировал несколько творческих проектов, занимался благотворительностью.
   Как-то Бономи пригласил меня на очередной банкет, где должны были присутствовать итальянские, швейцарские и грузинские бизнесмены, а также известные лица в грузинской политике. Как вы понимаете, Бономи должен был быть тамадой, а мне предстояло выступить в роли переводчика, поскольку, как я уже говорил, моя манера перевода очень импонировала устроителю застолья.
 Я подумал, что нужно основательно подготовиться. Надел свой костюм, галстук бабочку, специально старался ничего не есть. Какой дурак наедается перед тем, как идти на банкет?! За то время пока я ехал до офиса Бономи, а оттуда мы все переезжали в ресторан отеля «Метехи Палас», я изрядно проголодался.
  Банкет начался не сразу. В банкетном зале было много иностранцев, в основном итальянцев, и мне без конца приходилось переводить. Я чувствовал, что во рту пересохло, а времени, пойти выпить глоток воды, практически не было. К счастью, там ходили официанты в белых пиджачках, с подносами какого-то розового напитка, и молча, но любезно, предлагали его гостям. Я не упускал возможности и выпил не одну рюмку, чтобы смочить себе рот. Это было какое-то странное вино. Хотя на вкус они было приятным и легко пилось, чувствовалось, что оно весьма коварное. Наконец мы сели за стол, и долгожданный банкет начался. Но я уже начинал чувствовать первые признаки опьянения, и к тому же был очень голоден. И вот принесли первое блюдо, какой-то австрийский салат. Постараюсь его описать, чтобы  у читателя создалось ясное представление, чем я собирался утолить свой голод. На большом блюде лежал лист салата, а на нем маленький квадратик серого хлеба, помазанный майонезом и несколько шариков зеленого горошка. Да, совсем забыл, еще там лежал маленький ломтик маринованного огурчика.  Я спросил официанта, как называется это блюдо. Он мне что-то ответил, но я не понял, и уже начал потихоньку посмеиваться. А когда я начинаю смеяться за столом, это признак того, что пьянею. У меня такое фирменное опьянение, - я начинаю смеяться. Все мне кажется смешным и комичным, и разговоры, и действия, и особенно лица тех, кто попадает в тот момент в поле моего зрения.
 Вот и тогда  все меня смешило: и Бономи со своими тостами, которые мне все трудней и трудней было переводить из-за моего пьяного смеха, и бизнесмены, которые говорили о производстве в нашей бедной и голодной стране гоночных машин для ралли в Монте Карло. И чем больше говорили о грандиозных планах и идеях, тем больше меня одолевал смех. Я чувствовал, что больше не могу находиться за столом. Уже никто ничего не говорил. Все смотрели на меня и слушали, как я хохочу. Я  встал, вместо извинения что-то похохотал и пошел искать туалет, чтобы там вдоволь обхохотаться. Закрывшись в туалете, я смеялся до устали. Когда я успокоился и вышел из кабины, я заметил, что в туалете стоит один мужчина, смотрит на меня и тоже хохочет. Как видно, мой хохот заразил его. Увидя это, я вновь принялся хохотать и уже не мог закрыть рот. Наконец успокоившись,  я вернулся в банкетный зал, но войдя туда и увидя присутствующих, я начал смеяться еще сильней, и мой смех перешел в истерический хохот. Я понял, что мне надо уходить, и как можно быстрей.    Впопыхах я схватил с вешалки куртку и ушел, вернее, убежал по-английски
с этого итало-грузинского банкета.
 Выйдя на улицу и вдохнув свежего вечернего воздуха, я немного успокоился и решил идти по направлению к метро. На всякий случай, я сунул руку в карман куртки, чтобы убедиться в наличии мелких денег на проезд в метро. В кармане я ничего не нашел, но обнаружил, что карман был намного глубже чем обычно. Потом я взглянул на ноги, и они мне показались намного короче, чем были. Нет, это мне показалось, что ноги укоротились. Это моя куртка удлинилась и опустилась ниже колен. Неужели, пока я находился на банкете, моя куртка так выросла? Ноги же не могли укоротиться? Или я настолько пьян, что мне это стало казаться? Посмотрев внимательно на куртку и подумав, я понял, что не произошло ни то ни другое. Просто  впопыхах вместо своей куртки я схватил чужой плащ того же цвета. Пришлось возвращаться на банкет.
  Думаю, что в этом большом плаще, потерявший способность адаптироваться в окружающей среде, вид я имел довольно комичный. Это и рассмешило Бономи и всех присутствующих, когда они увидели меня вернувшегося. Повесив чужой плащ на место и надев свою куртку, я выскочил на улицу и пошел к метро...
  Но алкоголь уже сделал свое черное дело. Я вдруг забыл, где станция метро, куда идти, налево или направо. Потом, заметив телевизионную вышку, я вспомнил, что из окна моего дома она видна, и решил идти по направлению к ней. Но слева была река, которая мне почему-то стала мешать.  «Неужели мне придется ее переплывать, да еще в одежде»,- подумал я.
Поскольку было холодно, я отбросил эту безумную даже для пьяного человека, идею и пошел вдоль набережной. К моему счастью, я добрался до метро и уже довольный ехал домой. Не помню уже как вышел из метро и как добрался до  дома. Помню, что у дверей подъезда возникла еще одна проблема. Я  никак не мог вспомнить, какой именно ключ из нескольких, которые я держал в руках, открывают эти двери. И ни один ключ из связки не хотел влезать в замочную скважину. Я стал кричать от отчаянья. С балконов и из окон дома на меня молча смотрели соседи, и никто не шел мне на помощь.  Наконец, я услышал, что кто-то быстро спускается по лестнице.   Дверь открылась, и я поднялся к себе. Зайдя в комнату, я свалился на кровать и заснул.  На следующее утро, у меня кружилась голова и меня мутило. Такое состояние продолжалось два дня. Через несколько дней  мне позвонил Бономи. Я предупредил всех домашних, чтобы на звонок Бономи говорили, что меня нет дома. И так я прятался от него целых три месяца. И вот когда я уже совсем забыл о том банкете, и Бономи для меня был неактуален, вдруг телефонный звонок. Я, потерявший бдительность, беру трубку и узнаю голос бригадного генерала Джан Франко Бономи,  который мне говорит то, с чего я начал этот рассказ.

                Вместо эпилога
Италия, Леванто, август 1993год.
-У нас достоверная информация, - говорит мне Луиджи Мануччи,- что Бономи с деньгами собирается бежать из Грузии через Турцию в Швейцарию. Позвони в полицию Грузии, к Шеварднадзе и предупреди их.
-«Как я буду звонить, и к тому же зачем. Во-первых, Бономи мне ничего плохого не сделал. Мы с ним сидели за одним столом. Во-вторых, я не могу доносить на человека. И к тому же, кто я такой, чтобы звонить к Шеварднадзе или в полицию. Кто мне поверит, даже если и хотел бы», - подумал я и сказал,- Звоните сами, если вам нужно. Это у вас проблемы с Бономи.
 На этом разговор закончился. Конечно, никто никуда не позвонил. Через некоторое время в Италию приехали наши бизнесмены и подтвердили, что Бономи с деньгами, взятыми из грузинских банков, которые ему дали для какой-то коммерческой операции, бежал куда-то за границу и где он находился в это время, никому не было известно.
 Через несколько лет мне из Италии сообщили, что Бономи арестовали, когда он из Швейцарии приехал в Италию. Просидев в итальянской тюрьме полтора года, Бономи скончался.
  Джан Франко Бономи останется в нашей памяти, как один из первых итальянских бизнесменов, приехавших в демократическую и независимую Грузию, чтобы свой опыт и талант отдать на процветание нашей страны.