Сделка сцена 2

С ц е н а  № 2.   Горная турбаза. Магазинчик Луки Ильича при ней. Скорее это крохотное кафе с барной стойкой и витринами, заваленными всякой мелочью. В углу пара столиков, составленных вместе. Стульев к ним нет. До начала туристического сезона их убрали в чулан. Зато у стойки стоят два высоких барных табурета. Верка, дочь хозяина, занимается по хозяйству,  мурлыкая под нос песенку из кинофильма «Первоклассница».

В е р к а: Кто дежурная? Я дежурная
                Самая лучшая дежурная.
                Встану рано поутру,
                все я в доме приберу
                вымою посуду,
                и коня напоить, я не позабуду…
(Мимоходом наливает себе рюмочку и выпивает. Выглядывает в окно.) Во, как раз и коник сюда цокает.
              Купила мама коника, а коник без ногы,
              А я его катаю гы-гы, гы-гы, гы-гы.

     Входит молодой человек.

В е р к а (не прекращая уборки): Привет, Гарик. Ай, ко мне, пока бати нет?
Г а р и к: К тебе, спасительница, к тебе. (Проходит к стойке, вскарабкивается на барный табурет) Верусь, накапай быстренько-быстренько грамм сто или лучше – сто пятьдесят.
В е р к а (с улыбкой): Я-то думала ты с чувствами, да с симпатиями, а у тебя трубы горят?
Г а р и к: Не сколько горят, сколько донимает общая дисфункция организма.
В е р к а: Похмелье по-научному?
Г а р и к (морщась от головной боли): Оно, оно неладное. Давай, Верусь, не томи.
В е р к а (наливает ему): Бедолага.
Г а р и к (одним глотком выпивает): Ай, прелесть, мягко так легла. Всегда бы так.
В е р к а: Да в тебя сейчас каждая рюмка как в песок.
Г а р и к (щурясь от удовольствия): Ой, правда. Зажгло.  Чувствую – тонус прямо так и поднимается. Воистину - чтобы сердцу дать толчок, утром нужен коньячок.
В е р к а: Какое утро? Обед уже, для опохмела поздно, для разгона рано. У Вас, что свое кончилось?
Г а р и к (ему немного полегчало и он уже готов поболтать): А то, вчера знатно погуля-ли. Сама знаешь, не просто повод выпить – день рождения батюшки. Кто сегодня раньше встал – успел по маленькой пройтись. А я, пока глаза продрал, гляжу  – нема золотого за-пасу. Пустыня Сахара. Вчера незаметно-незаметно, слово за слово, все и уговорили. А ты чего так быстро ушла?
В е р к а (проходясь по стойке тряпкой, заставляет Гарика убрать локти и забирает у него пустую рюмку): Я - по плану: именинника поздравила, подарок от нас с отцом вручила, посидела, сколько надо, и домой. Я - девушка порядочная, ночевать обязана дома, папеньке обещала. Тебе что за дело?
Г а р и к (вновь облокачивается на стойку): Нинка о тебе все спрашивала…
В е р к а (перебивает его):  Нинка зазря беспокоится. Наташке, зазнобе ее, дорожку пере-ходить не собираюсь. А, тем более, Наташка сулилась кислотой меня умыть.
Г а р и к: Глупости все это. Батюшка не позволит.
В е р к а: Может, и не позволит, но случись чего, с рябой мордой потом жалуйся, не жалуйся – на всю жизнь красавица.
Г а р и к (делает скептичную мину): Страсти рассказываешь. Не будет такого.
В е р к а (отмахивается): Ай, ладно.
Г а р и к (осматривается): Отец-то где? И вчера его на празднике не было.
В е р к а: В город уехал, за товаром. Будто не знаешь? Куда ему еще деться? У нас, здесь, как на режимном объекте – свобода передвижения только внутри территории. Еще позавчера у батюшки отпросился. Перед сезоном затариваться надо по полной. И, потом, как знал, что у вас спиртное все покончается.
Г а р и к: И это правильно. Меня, собственно говоря, и отрядили за ним. Ты, Верусь, кап-ни еще, не стесняйся.
В е р к а: Тебя ждут, небось, с «лекарством», а ты рассиживать собрался.
Г а р и к: Так я на рысях, одна нога здесь, другая там. Ну, Верусь, только ты сейчас… богиня.
В е р к а (расплывается в улыбке и наливает ему еще): Смотри, поаккуратней. Неправильный опохмел ведет к дальнейшей пьянке.
Г а р и к (поспешно выпивает): Знаю, знаю. (Какое-то время сидит, поглядывая на де-вушку): Ты все хлопочешь, хлопочешь… одна.
В е р к а (соглашается): Одна. Помощничкам-то откуда взяться? Глухомань. Сезон еще не начался, народу нет. Раньше, среди отдыхающих, охотничков подсобить одинокой девушке хватало. Это в последнее время с этим не богато. Приходится одной ящики таскать.
Г а р и к: Так, ради своей выгоды работаете.
В е р к а (подбоченясь): Выгоду он нашел. На хлеб с маслом выходит и то хорошо. Сидим здесь, в основном, по-привычке. Понимаем, что без нас вы ни куда. Как можно турбазе баз магазинчика? Народ приезжает отдохнуть и одной вашей столовки им мало. Это днем они спортсмены, а вечерами как студенты.
Г а р и к (удивляется): Это почему, как студенты?
В е р к а: Поглядеть на них, словно студенты, вырвались из-под мамкиного крыла и давай «отрываться»
Г а р и к: О чем ты? Клиенты наши – люди солидные.
В е р к а: Ага, ага. Напентосятся, накуролесят – мама не горюй. Раз посторонних глаз нет, значит можно пускаться во все тяжкие. Все одно, дома не узнают. Так, что относительно помощников, ты мне и не заикайся. О! кстати, пока ты здесь, давай-ка, холодильник отодвинем. Давно хотела за ним пыль протереть. Сама его не сдвину.
Г а р и к (с ехидством): Да? А классик, помнится, утверждал иное: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».
В е р к а: Он еще не упомянул про асфальтные работы и ремонт железных дорог. Вы, мужики, всю жизнь на женщинах катаетесь.
Г а р и к (глумливо): Ну, не все. Мне, например, даже и не хочется.
В е р к а: Про вас  я молчу. (Нараспев) «Небесная братия». Вам женщины без надобности. Только если подай-принеси-пошла на фиг. У вас свои привязанности, особенные.
Г а р и к (одобрительно): Это ты правильно заметила – особенные, можно сказать - исключительные. Слыхала про блуждающую хромосому?
В е р к а: Про блуждающую? Что-то слышала. Только у нормальных мужиков она в правильную сторону блудит.
Г а р и к: У нормальных она как раз и не блудит.
В е р к а: Еще как блудит. Особенно, если мужик выпьет, а если жены рядом нет, то обязательно на сторону тянет.
Г а р и к: Ты об инстинктах, а я о генетике. Особенность наша по крови передается.
В е р к а: Точно. Голубая кровь у вас, (На песенный манер) голубая. Давно спросить хотела.
Г а р и к (кивает головой): Давай, накатывай.
В е р к а: Хватит глыкать, батюшка ваш по головке не погладит.
Г а р и к: Я, в смысле, - спрашивай.
В е р к а: Вот вы живете парами… так сказать, семьями.
Г а р и к: Ну?
В е р к а: … а ваши «нежные» половины, ну, те, которые… женственные, тоже для своих дружков стирают, готовят?
Г а р и к: Глупости, все это пережитки патриархального строя. У нас не так, мы все дела-ем сообща.
В е р к а: Как при коммунизме, значит. (Пытается сдвинуть холодильник) Хватит плющиться, оторви зад от стула, помоги хрупкой девушке.
Г а р и к: И, вправду, захорошело. (Встает, помогает девушке отодвинуть холодильник). Хорошая ты хозяйка, Вер.
В е р к а:       
                И хозяйка неплохая
                И собой пригоженька
                А ночами замерзаю
                Одна одинешенька.
     (Девушка присаживается на корточки, вытирая пыль).
Г а р и к: Ничем помочь не могу.
В е р к а: Да, знаю. Не полюбить, не приласкать…. Толку от вас как от козлов молока.
Г а р и к: С козлами то поосторожней.
В е р к а (встает, оборачивается к Гарику): Что я такого сказала? Пословица это – толку как от козла молока. Нежные какие. Уехать бы от вас в город.
Г а р и к: А там чего хорошего? Суета одна. Люди злые.
В е р к а: О, город! Это мечта! Город – это маникюр на пальцах, это капрон на ногах. Первым делом сделаю себе фотоэпиляцию.
Г а р и к (ухмыляется): Это что? Удаление волосиков по фотографии?
В е р к а: Темнота деревенская. Что с тобой говорить. Мне бы в город, вот где я бы раз-вернулась.
Г а р и к: А что тебе город?
В е р к а: Для женщины – это все. Это - парикмахерские, магазины, кинотеатры. И еще - взгляды, взгляды, взгляды…. скользящие по тебе, оценивающие, раздевающие. А еще мужчины… много, много одиноких мужчин.
Г а р и к: Откуда столько одиноких?
В е р к а: Ой, да мужики все одинокие и не женатые, если на улице и без присмотра.
Г а р и к: В своем магазинчике, ты тут одна с ума сбрендишь. Иди к нам, веселее будет.
В е р к а: А у вас что делать? Прислуживать? Вон вы как своих девок замордовали. Ниже дворняжек ставите. Их у вас ничего «розовых», и тех на уровне домработниц держите. Они вам и моют, и стирают, хотя не жены.
Г а р и к:  Доля ваша бабья такая. Род ваш во всех грехах виновен. И потом, не нами уклад такой положен, издревле это, от прародителей пошло. Если б Ева не соблазнила Адама, так бы и жили б мы в Раю. За нее и страдаете.
В е р к а: А нужен ли Рай такой, если человек в нем как жвачное, - ничего не понимаю, ни к чему не стремлюсь. Только и радости, что жрать от пуза, да гадить под кустом. Лично я в пояс прапрабабке Еве кланяюсь. Из-за нее хоть думать люди научились, стыд узнали, любовь.
Г а р и к (беззлобно поднимает вверх палец): Не богохульствуй.
В е р к а: Ой, кто б такое говорил. Вся ваша братия в грехе по уши увязла и меня, девушку честную и порядочную учить вздумала. Ха-ха два раза.
Г а р и к (со значением): Кому грех, а кому норма.
В е р к а: Это, за какие такие заслуги поблажка?
Г а р и к: По воле крови.
В е р к а: Голубой?
Г а р и к: Точно такой.
В е р к а (берет нож в руки): Не смеши мои коленки. Давай-ка посмотрим какого она цвета. Подставляй руку.
Г а р и к (отстраняется):  Я не буквально, а фигурально. Так наш батюшка утверждает. А он осенен знанием.
В е р к а: И что он такого глаголил?
Г а р и к: То, что в книгах древних написано: «И когда ангелы увидели жен человеческих, что они прекрасны, то стали входить к ним и стали они рождать детей от ангелов».
В е р к а: От ангелов, говоришь?
Г а р и к: Ага, от божественных созданий.
В е р к а: От падших, которые бунт учинили?
Г а р и к: Никакого бунта не было. Их просто покарали за то, что они поделились с деть-ми мудростью, подарили огонь, ремеслам обучили, врачеванию, даже губы красить женщинам показали. За все это их и наказали. А ты говоришь…. Не, как Прометея. Помнишь такого, из греческой мифологии, еще в школе проходили? Так этого мы чтим как героя, а отцов наших, в падшие записали.
В е р к а:  Ну и что из того?
Г а р и к: А ты где-нибудь слышала о женщинах ангелах? Ангелы живут вечно и женщины-ангелы, как продолжательницы рода, им не надобны. Смекаешь суть? Ангелы сплошь – мужчики. Они не инструмент для деторождения, у них другое предназначенье. Генотип их сильнее людского, поскольку божественный. А мы как раз потомки тех детей от ангелов.
В е р к а (скептично): Что-то ты «гонишь». Дети ангелов…. Ау, красавчик (она пощелка-ла пальцами перед лицом Гарика), бредить изволите? Больше не наливаем.
Г а р и к: Ты хоть о потопе слышала?
В е р к а:  А че, слышала? Я и видела. Мультик прикольный такой есть.
Г а р и к (с возмущением): Какой мультик?! Разве можно по таким гадостям историю изучать? Ты что-нибудь о библейском потопе читала?
В е р к а (с обидой): Когда мне книжки-то рассчитывать? Дом, магазин – все на мне. Это у вас там жизнь, как у бабочек праздная, а мне вкалывать приходится. И прислуги, навроде ваших Нинок, Наташек у меня нет.
(Она демонстративно убирает бутылку со стола).
Г а р и к (растерянно): Да, ладно тебе, Вер. Не хотел тебя обидеть. Как-то из головы вы-летело, что кто-то может ничего не знать о потопе.
В е р к а (продолжает дуться): А что там особого знать-то? За грехи Господь и затопил землю.
Г а р и к: За грехи – это понятно. Главное было – погубить потомство мятежных ангелов. Хотя, и не такие уж они мятежные. На их месте любой восстал, если б решили убить его ребенка. Но, похоже, не все погибли при потопе. Кое-кто и выжил. Вот мы и есть потомки тех ангелов. Потому и любовь наша не похожа на обычный инстинкт размножения, присущий, скажем, животным.
В е р к а: Вот ты как! А зачем тогда ваши предки к бабам бегали?
Г а р и к: Потомство оставить. Господь сделал себе забаву в виде человека, ангелы тоже хотели себе подобное. Кстати, многому, что умеет человечество, оно обязано именно им. Ангелы раскрыли секреты многих ремесел своим детям, а те уже передали дальше.
В е р к а: Странная теория. Сколько телик не смотрю, не слыхала о подобном.
Г а р и к: В телике такого не услышишь. Это секретная информация, доступная избран-ным. Отцу Александру было откровение. А он поделился с нами.
В е р к а:  Что-то ты до отца Александра был не против Ритку поразмножать. Вон как ударял за ней в девятом классе.
Г а р и к (вскинулся): Варьку?!
В е р к а (в сторону): Ой! Неудачный пример. Варька, прорва, с пятнадцати лет к отдыхающим бегала. И угораздило тогда, в девятом, этому пентюху воспылать к ней.
Г а р и к (продолжая кипеть): Ритку?! Да это было моей самой большой ошибкой в жиз-ни. Помнишь, я к ней со всей душой, а эта стерва меня перед всем классом опозорила. Да, что перед классом, перед всей школой.
В е р к а: Дура Ритка! (в сторону): сказать во всеуслышание, что он суперслабак. Точно стерва.
Г а р и к: Дура, а мне-то не легче. Что пережил, эти взгляды, насмешки…. Не дай бог ни-кому такого….
    
     Верка поспешно плеснула ему в рюмку. Гарик разом выпил.

Г а р и к (отмахиваясь от предложенной Веркой закуски): Ты знаешь, я даже вешался. Помнишь, неделю ходил на занятия в шарфе. Достало меня все, прихожу со школы, матери дома нет, иду в сарай, прилаживаю веревку, прыгаю, а она рвется. Больно, страшно, слезы ручьем. Вернулся домой, а там телевизор еще работает, так и оставил, забыл выключить. На экране мужик какой-то, глаза пронзительные, смотрит прямо в душу. Словно там, за экраном, он знает, что со мной. Говорит, от судьбы не уйдешь. Она, мол, предопределена свыше. И если не суждено тебе погибнуть сейчас, значит, ты еще зачем-то нужен Господу на земле. Резанули меня тогда его слова. Выходит, я еще кому-то нужен. А когда отец Александр у нас появился, он мне многое разъяснил. Аз воздам! Где я, а где сейчас Ритка? Знаешь?
 В е р к а (недоуменно пожала плечами): В городе. Где же ей быть? Из прежних жителей ты, да я, да еще батя мой остались. Все разбежались.
Г а р и к (не слушая ее): Ты давно была в райцентре? И я давно не был. Варьку видели там, в компании бомжей. Пьет, бутылки собирает. По делам и заслуга. Надо бы съездить как-нибудь, посмотреть, какой она стала.
В е р к а (частит, пытаясь увести тему разговора): Значит, говоришь, во всем предки виноваты?
Г а р и к (пьяненько): Почему виноваты? Кто сказал? Покажите мне его. Это может, ваши виноваты, что не отмечены печатью совершенства. А мы своим предкам очень благодарны. Они передали нам свои гены. А это тебе не тьфу. Это ого-го. Это божественный дар, ум, способности, талант. Ведь скажи…. Ах, да, точно… все мы талантливы. И не просто талантливы, многие из нас отмечены печатью гениальности – Чайковский, например и многие другие. Погоди, как их там? Щас, скажу… (задумывается, затем машет рукой). А, ладно, все и так знают. Это не доказательство? За таких отцов надо бы и выпить.
В е р к а (пряча бутылку): Хватит. А то гуру ваш алчущее горло неразумного ученика пережмет. Небось, сам посылал за похмельным? Двигаем холодильник обратно, забирай оставшиеся две бутылки и чеши к нему. Если мало, то придешь, когда отец приедет.
Г а р и к (послушно кивая): Обязательно приду.

     Оба возвращают холодильник на место, затем Гарик забирает бутылки и уходит.

В е р к а (вслед ему): Ишь, ты, божественное создание, а лакает как земной забулдыга. (Она нервно потерла еще стойку тряпкой, затем вынула из шкафчика початую бутылку, налила себе, выпила). Скажите, как себя ставят. Божественные созданья, ни много, ни мало. А я, выходит – ходячая яйцеклетка. Премного благодарна. (Вновь наливает себе, выпивает, машет рукой, спешно закусывает. Эта рюмка немного успокаивает ее). А чулки оба носим. Не-е-т! Бежать отсюда, только бежать.

     За окном слышится шум подъезжающей машины. Входит Лука  Ильич.

Л у к а  И л ь и ч (обращается к дочери):  Давай, быстрее, помоги выгрузить.
В е р к а (не двигается с места, продолжая заниматься своими делами): Пап, ты, что как на пожар? Успеем.
Л у к а  И л ь и ч (начинает вносить ящики и раздраженно кричит дочери): Чего стоишь как статуя Свободы? Помогай.
В е р к а (нехотя подключается):  Не бабье дело тяжести таскать.
Л у к а  И л ь и ч:  А какое бабье? Хвостом крутить? Только об одном и думаешь.
В е р к а: А как же без этого? И мне счастья хочется, обычного, человеческого. А оно с неба не валится. Тут, как потопаешь, так и полопаешь.
Л у к а  И л ь и ч:  Или полапаешь?
В е р к а: А хоть бы и так.  Мы – люди не гордые, прятаться не собираемся. Любой товар пощупать нужно. А вот здесь и появляется сильный аргумент «потрогал – женись». Думаешь, кому-то вздумается ехать в нашу глухомань, чтобы в гляделочки поиграть, да повздыхать при луне? По-другому не выходит. Се ля ви, папа.
Л у к а  И л ь и ч:  Без секса никак?
В е р к а: Век иной. Хотя, при чем тут век? Вон Гарик рассказывал, в древности Фаина такая была, вовремя дала и зажила по-человечески.
Л у к а  И л ь и ч:  Какая Фаина?
В е р к а: Ну, та, Гарик говорил, что даже в честь ее «книга Фаины» называется. Погоди, или Фурь ее звали? Точно не помню. Надо будет переспросить. Суть-то не в том. Осталась она без мужа, со свекровью на руках. Пошла на работу устраиваться, и быстренько-быстренько с хозяином снюхалась. Тот тоже вдовый. Вот они и сошлись. Стала она хозяйкой, а свекровь бывшую не бросила. Так, что выходит не  западло через постель в жизни пристроиться. А ходила бы, сопли жевала, кочевряжилась, так и сдохла бы с голоду. Ты меня учишь, а об этом в серьезных книгах пишут. Наследников ведь хочешь?
Л у к а  И л ь и ч:  Законных. А не байстрюков. Слава богу, за прошлый сезон в подоле не принесла.
В е р к а: Было б от кого? Раньше к нам хоть мужики на лыжах покататься  приезжали, а сейчас, тьфу, одно название. Даром, что штаны носят. Такое ощущение, что перевелись мужики. Так, что в следующий раз поедешь за товаром, привези-ка мне для начала аленький цветочек.
Л у к а  И л ь и ч (останавливается): Срамота. Отца бы постыдилась.
В е р к а: Ладно, ладно, шучу. А ты, что взъелся? Бегом, бери, таскай. Что за спешка? Ольку что ль свою в городе не встретил? Уехала куда не спросясь?  Или побрехал с ней? Да, знаю я все про вас. Тоже мне секрет. Как дети малые. Сошелся бы с ней, в конце кон-цов. Разве я против? Мать уж полтора года как померла. Ольга твоя, говорят, нормальная, не пьющая,  как раз подстать тебе. Ковырялись бы здесь потихоньку, а я бы в город перебралась.
Л у к а  И л ь и ч:  Ковырялись. Доковыряемся тут.
В е р к а: Да, что стряслось? Говори.
Л у к а  И л ь и ч:  Родственник телеграмму прислал: «Срочно позвони».
В е р к а: Дядя Коля? или Виктор?
Л у к а  И л ь и ч:  Егор.
В е р к а: Из Москвы? Объявился, не запылился. Столько-то лет. Чего ему надо?
Л у к а  И л ь и ч:  Не ему, а нам.
В е р к а (удивляется): А нам чего? Он там, в столицах высоко летает, а мы – здесь, на краю географии.
Л у к а  И л ь и ч:  А родных не забывает. В общем, как узнал, сразу на почту, еле дозво-нился. Короче, к нам проверка едет.
В е р к а: К нам? Санэпидстанция или налоговая? Да, хоть пять проверок. Вон как президент их гоняет, мол, мешают малому бизнесу. Побоятся закрыть. А так, пусть хоть ворох предписаний оставят, кому охота их исполнение проверять. Даже бутылки не поставлю, обойдутся. А если что, за нас вся община встанет. Они же, не дураки, понимают, что для их турбазы наш магазинчик.
Л у к а  И л ь и ч:  Другая проверка едет. Как раз по душу «Небесных братьев», общины нашей. Кто-то в епархии прознал про их дела и любовь. Вот и едут искоренять зло.
В е р к а (усмехается): Молитву почитают? «Изыди сатана»? Кого сейчас проймешь сло-вом и совестью?
Л у к а  И л ь и ч:  Едут люди серьезные, с большими полномочиями. Сила за ними.
В е р к а: Костры разведут? Сожгут грешников?
Л у к а  И л ь и ч:  Костры, не костры, а родственник не шутил.
В е р к а: Пусть их и проверяют. А мы-то здесь при чем? Ты чего трясешься?
Л у к а  И л ь и ч: Лес рубят, щепки летят. Как бы и нас по ходу дела не искоренили.
В е р к а: И что? Двадцатый век на дворе. В телевизор глянешь сплошной разврат, «голу-бые» на экране прижились – колом не выгонишь, и ничего.
Л у к а  И л ь и ч: Егор сказал, что наверху настроены очень серьезно. Срам из избы выносить не будут. Потихонечку передавят всех. А мы – свидетели. Как бы и нас – того, под одну гребенку, чтоб молчали.
В е р к а: Страсти говоришь. Прямо - бериевские репрессии. Не верится, что-то.
Л у к а  И л ь и ч: Верится, не верится, а готовым надо быть.
В е р к а: Бежать? Давно говорила – уезжать надо отсюда. А ты – потерпи, погоди. Вот и дотерпелись. Просила столько раз, давай уедем, давай уедем. А ты большой, самый умный, вот и досиделись.
Л у к а  И л ь и ч: Куда уезжать? Где нас ждут? Тут, худо-бедно у нас все получается. Ни рэкета бандитского, ни чиновничьего. Слишком далеко мы от них. Еще бы годик-два потерпеть, а там, прикопили бы на домик или квартирку где-нибудь в Сочи. Исполнилась бы твоя мечта. А Сочи – это море, это пляжи, пальмы. Там даже дендрарий есть. А как в Ривьере красиво. Кафешечку бы открыли. Дело-то знакомое, не с нуля начинать. Замуж бы вышла, мне с зятем помогала. Внуки бы пошли. С умом-то пристроились бы.
В е р к а: Сколько живу, все эту песню слышу: «Ты потерпи, а там...» (С напевом песни «За облаками» ВИА «Самоцветы») Там - тарам, там тарам. Сейчас-то, что делать? Может, в городе переждать? Скажем, у Ольги твоей. Небось, не прогонит. Или как, сомневаешься в ней?
Л у к а  И л ь и ч (обводит все руками): А хозяйство на дядю бросить? Сколько копили, сколько собирали. Отлучись на немного, как тут же разор учинят.
В е р к а: И что же делать? Костьми ляжем на добре нашем? Попросим его на могилки наши свезти?
Л у к а  И л ь и ч (хитро прищуривается): Ежели с умом, то и в этой ситуации можно поиграть. Я понимаю, дело тут не самой общине. Столько лет она существовала – никого не волновала, а тут, вдруг занадобилась. Думаю, земелька наша кому-то приглянулась. Сейчас хапают все, что можно урвать, вот и до нас добрались. Если подумать – всего-то надо немного денежек вложить в турбазу и получится неплохой лыжный курорт. А вот с него то и купоны нормальные  уже стричь можно.
В е р к а: А нам-то что с того?
Л у к а  И л ь и ч: Если грамотно проверяющих встретить, глядишь и в нашу пользу зачтется, и что-нибудь при новых хозяевах выгорит.
В е р к а: Ой, сомнительно. Нужны мы им больно.
Л у к а  И л ь и ч: Не скажи, свои люди всегда нужны. А мы обстановку знаем, службу курортную и прочее. По крайней мере, по первой оставят при турбазе. Главное – нам правильную политику повести. Ты, знаешь, поменьше языком трекай, да слушайся меня без пререканий. А то язык твой быстрее мозгов работает.
В е р к а (подбоченясь): Ага, ага. Кто бы говорил.
Л у к а  И л ь и ч: Эх, отправить бы тебя в город, да нужна ты мне здесь. Случись чего на тебя все останется. Не бойся, не тронут тебя. Не по нашу душу придут. Но и ты поумнее будь. И поменьше гонора. Ты, давай, таскай, не стой. Я чего спешу…. Возвращаясь домой, я обогнал двоих, что направлялись сюда. Не иначе, это наши проверяющие. Странно, что без машины. А ведь, если хотят инкогнито, то получается в самый раз, без лишней помпы. Побегу-ка я им навстречу. Вроде как по грибы собрался и нечаянно столкнулся с ними. Домой приведу, как радушный хозяин, а ты уж не оплошай.
В е р к а (прищуривается): Это как?
Л у к а  И л ь и ч (неожиданно смущается): Ну…, короче язык придерживай. А то сболтнешь чего лишнего.