Этого никто не видел

Было раннее хмурое утро. Она, зябко кутаясь в обтрепанную серую ветровку, стояла на перроне.
    Холодно. Очень холодно.
    Неужели?
    Какое сейчас время года?
    Собственно, неважно.
    Она бежала, хотя стояла на месте.
    Бездушная, бездумная толпа, людская масса неопределенно перемещалась в пространстве. А вокруг нее был словно вакуум. Он мерцал серебристым светом с тысячами оттенков.
    Но этого никто не видел.
    Поезд подошел почти бесшумно, но ее слух различил миллиарды тончайших звуков за много метров. Остальные вздрогнули от неожиданно приблизившейся громады.
    Двери раскрылись.
    Что-то не так.
    Толпа продолжала двигаться туда-сюда.
    Двери были раскрыты лишь в одном вагоне.
    Она оглянулась. Лиц в толпе было не различить, но им всем не нужно было сюда.
    Она вошла в вагон. Многие сиденья были свободны. Лица немногих сидящих не повернулись к ней, но она заметила, что на всех них застыли почти одинаковые улыбки.
    Стало страшно. Приступ беспричинной молчаливой истерики.
    Желудок сжался.
    Она села инстинктивно подальше от других пассажиров.
    У одной были ярко-бордовые волосы. Другой имел вытянутый череп. У блондинки были нереально тонкие ноги.
    Неестественно.
    Не так.
    Она пыталась подавить странный ужас. Чтобы немного успокоиться, глянула в окно. Но на стекле был толстый слой серой пыли.
    Он легко исчез под ладонью. За окном проплывали красивейшие пейзажи.
    Но этого никто не видел.
    Страх отступил. Беспокойный взгляд упал на соседнее окно. Его пересекали несколько длинных  полос в пыли.
    След ногтей одного из пассажиров.
    Ее затрясло.
    Она поднялась с места. Никто не отреагировал.
    Возле выхода в тамбур застыл человек в зеленой военной форме. Его взгляд был мертвенным.
    Скошенный взгляд. Ее рука лежала на ручке двери, а сверху – мощная лапа охранника. Пальцы и ладонь не были даже холодными. Просто не чувствовались.
    Она с легкостью стряхнула его руку и вышла в тамбур.
    Пусто.
    Нащупала ручку двери следующего вагона. Распахнула дверь.
    Желудок пируэтом взлетел к горлу.
    На сиденьях – плотные ряды солдат в зеленой форме.
    Одинаковые.
    Они не заметили ее.
    Сверху на полках – одинаковые вещевые мешки.
    Лица – застывшие маски.
    Взгляд, ослепленный сплошной темной зеленью, пролетел меж рядами и резко споткнулся о темно-синий. Кажется, на пятом сиденье от входа. Третий от окна в непроницаемом ряду.
    Мышцы его лица осознанно двигались. Воздух вокруг слабо колыхался, переливаясь серебристым светом с миллиардами оттенков.   
    Вдруг – сзади – охранник и пистолет, приставленный к шее.
    Это неважно.
    В тонких пальцах откуда-то появился нож. Серебристый вакуум замерцал ярче. Охранник не мог его видеть, но отступил, покосившись на нож.
    Она пошла по вагонам. Везде, до конца – люди (люди? люди?!) в форме. Ряды, ряды, ряды.  Последнем вагоне не было задней стенки. Были видны уплывающие деревья, пути, небо.
    Но этого никто не видел.
    Она вернулась в тот, первый вагон  с солдатами.
    Их взгляды встретились.
    Поезд остановился.
    Ряды по беззвучной команде охранника поднялись и потянулись к выходу.
    Бесшумно. Безразлично. Жутко.
    Она вышла последней.
    Это было то же серое утро и такой же безликий перрон.
    Она присела на скамейку и тут же уснула, еле справившись со странным ощущением в груди.
    Странно.
    Неужели?
    Она открыла глаза. Ничего особенного. Медленно поднялась со скамейки. Что-то снилось? Да. Колени дрожали.
     Медленные, но неосознанно уверенные шаги по городу. Какие-то здания. Площадь. Серая масса. Куда-то спешат, не колыхая воздух.
    Это неважно, но вызывает тошноту и мгновенно превращает оставшуюся кровь-кипяток в багровый лед глубоко в груди.
    Серо-зеленая площадка возле одного из зданий.
    Серо-зеленая?
    Здесь какой-то праздник.
    Показательные стрельбища.
    Это так называется?
    Он стоял в рядах, и на нем была снова другая форма, но этого так никто и не заметил.
    Они стреляли холостыми патронами, и это было известно всем.
    Кусты сзади шевельнулись. Она резко обернулась. Там были те же солдаты с мертвенными масками вместо лиц, но у них оружие было заряжено боевыми патронами. Они незаметно для других держали под прицелом солдат, задействованных в представлении.
    Но этого никто не видел.
    Равнодушный выстрел. Еще. Еще.
    Его очередь стрелять.
    Он поднял автомат.
    Серое утро. Его лицо – живое.
    Мишень в нескольких десятках метров.
    Он прицелился.
    И выстрелил охраннику, стоящему чуть поодаль, в сердце.
    Сердце?
    Тот упал.
    Почему-то стало легко и спокойно.
    Из кустов выбегали те, с автоматами наперевес.
    Он прыгнул, схватил ее за руку, и они побежали.
    А вскоре остановились.
    Погони не было.
    Вокруг высились могучие деревья, пели птицы, светило солнце. Лето.
    - Где мы?
    - Не знаю. Знаю только – здесь наш путь. Понимаешь?
    - Да. Откуда у тебя боевые патроны?
    - Откуда у тебя нож?
    - Смешно. Как тебя зовут?
    - Удивительно. Истислав. А тебя?
    - Вера. Смотри, на тебе больше нет формы.
    - А на тебе серой куртки. Пойдем.
    Они повернулись лицом к широкой дороге, расстилающейся перед ними. На них были серебристые одежды, переливающиеся тысячами оттенков. Багрового льда больше не было, и она знала, что у него тоже.
    Вера и Истислав шагали вперед, улыбаясь небесам, на которых вспыхивал яркий рассвет.


8 августа 2009