Пустота одного человека

                ПУСТОТА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА

                В моём чернеющем небе гаснут звёзды
                Недавно исчезла самая яркая.

   Глава Первая
   "Я"

   В течении недели я сижу взаперти. Теперь это моя квартира. Моя новая тюрьма. Психопатическая безвременная тюрьма, откуда нельзя выбраться. Серые прямоугольники комнат со ржавыми решётками на окнах. Высокие заборы со смешным подобием колючей проволоки поверху. Закрытый занавес перед всем знакомым доселе Миром. Здесь убивают время. Как медленно тянется, подтираясь говёным однообразием дней, моя сраная бессмысленная и бесполезная жизнь! Но от этого жалкого постоянства, как ни странно, становится легче. Нет... Становится просто всё равно. А это теперь и значит легче!
   От недостатка свободного пространства люди ходят по длинному коридору прихожей взад-вперёд, опустив голову вниз. Наверное для того, чтобы уже совсем не осознавать происходящего вокруг них кошмара. Напичканные психотропными таблетками, они путешествуют по запертому с обеих сторон коридору, даже не пытаясь найти выход из этого психоделического ада. Уставшие от бесконечного надзирательства и упрёков мед-персонала, они решили смириться с бескомпромиссностью своего теперешнего ничтожного существования. Они ушли ещё дальше в себя, позволяя врачам понимать лишь то, что тем нужно от них.
   Подобно своре тупых дворняжек, врачи обнюхивают только то, что на поверхности, только плёнку, натянутую поверху. Только то, что им говорят, только то что находится в поле зрения их сознания, только то, на что они способны. А они способны только нюхать. И уж совсем не способны помочь.

   Я смотрю на картину. Там нарисовано фиолетовое небо, тёмно-синее море и чёрный корабль, плывущий вдаль. И я думаю, сколько мне придётся здесь пробыть. Я смотрю на часы, которые висят чуть выше этой картины. Они показывают 12:31. Да, они показывают, но ничего не говорят. Сейчас я перестал ощущать концепцию времени. Сейчас я измеряю жизнь в других единицах. Придумать бы как их назвать... Тогда бы это получились чисто субъективные единицы, единицы моего внутреннего мировосприятия. Прикольные, но некому не понятные и не нужные.
   Я нахожусь сам в себе. Я пытаюсь анализировать сам себя. А это самое страшное занятие на свете. Нет ничего особенного, чтобы признаться себе в том, что ты, допустим, не симпатичный, или там толстый, короче добиться объективной оценки своей личности, вопреки всем комплексам. Но разговор с самим собой - это совсем другое дело!
   Самый толковый диалог у меня был, когда я резал вены и потом об этом вспоминал. И то, этот диалог происходил сквозь призму стекла прошедшего времени. Этого грёбаного времени, придуманного людьми неизвестно зачем. Сейчас времени нет. И диалог идёт напрямую. Из точки А в точку В. Из подсознания прямиком в мою измучаную мыслями голову. В моё собственное ослабленное сознание. Без всяческих преград и изменений. И это вызывает страх.


   Глава Вторая
   "Ты"

   Все думают, что мне плохо от того, что я расстался с тобой. У меня неприятности лишь с самим собой и не более. Сейчас я не понимаю чего хочу, что мне действительно надо. Ведь мне не хочется ничего, совершенно ничего.
   Мне теперь нужен лишь мой покой, лишь та возможная абстрагированность реальности, которой должно быть! Мне нужна только моя засраная комнатушка, пропахшая гарью сигарет и смрадом нестираных шмоток.

   Я помню:
Мне приснился страшный сон. Про тебя...
   Мы сидели на полу и рисовали масляными красками на футболке. Мы писали красной и зелёной краской два слова. макали пальцы в краску и выводили эти два слова на футболке, расстеленой на полу. Красно-зелёная, зелёно-красная надпись густела. Слишком много краски, но мы всё равно продолжаем её доводить. И вот, вся футболка уже в каплях краски, руки перепачкана зелёным и красным. Я смотрю на тебя. Ты вся в краске и улыбаешься. И говоришь: переночуем сегодня здесь, а завтра поедем к тебе. Ты вся перепачкана этой краской. Всё лицо и вся твоя шея. Я обнимаю тебя и закрываю глаза. Да, переночуем здесь. Я так давно тебя не видел.
   Я слизываю краску у тебя с шеи. Она кислая, но мне так хочется лизать её. Поднимаю голову и смотрю на тебя. Ты улыбаешься и прижимаешь меня к себе. Да, переночуем здесь, а завтра поедем домой...
 
   Я всё сейчас ненавижу. Я хочу вернуть прошлое так сильно, как только может этого хотеть человек. Я хочу вернуть ту сонливую беззаботность реальности, которая существовала между нами. Эту антиобывательскую структуру бытия. Зачем тебе понадобилось другое, зачем? Ведь всё было так хорошо.
   Я люблю тебя. Вся моя очевидная реальность и все сны мои целиком погрязли в этой ненавистной и ненужной мне любви. Она так сильно привязана ко мне, что отделаться от неё не в моих силах. Я бы рад уйти, но не могу. Я не могу уйти от себя самого. Ведь ты во мне. Ты и Я - одно, и это ужасно.


   Глава Третья
   "Они"

   Сейчас я пытаюсь рисовать, в смысле учусь рисовать... Все мои стены запачканы гуашью. Я всё изуродовал своими бездарными картинками, приносящими пользу только моему больному мозгу. Я не художник. И я это знаю, но не хочу осозновать. Просто мне это нужно.

   Между резаньем вен и рисованием по сути нет большой разницы. На теле ты разрезаешь лезвием кожу, а на холсте грифелем бумагу. эТО одно и то же стремление проникнуть во внутрь, в суть всего созданного и происходящего вокруг. В этом есть суть искусства. Проникнуть в запредельное, спрятанное от нас Богом существование. Разве всегда это не было для человека так интересно?
Сначала, Разрезая убитых на охоте животных, он действовал чисто с потребительскими намереньями... НО увидя в этом процессе сакральный смысл, возможность понять неизведанное, это приобрело более метафизический оттенок.
   Человек стал относиться к животным и в частности к охоте как ко способу понять окружающую его действительность. За этим стремлением появились всяческие обряды и поклонения отдельным особям животного мира. Возвышение их в статус Святых а также идинтифицирование со сложившихся в их сознании представлениях о природе и царящим в ней языческих божествах.


   Глава Последняя
   "Он"

   Держа в ладонях тепло свечи, я объективно понимаю мир. Моя кровь стекает по невыковыренным линиям моей руки. Рана жжёт и останавливает. Но обратной тропинки нет. Кровь пронизывается под рукав моей футболки. Она решила спрятаться там и засохнуть. Задрогнуть. Задрожать и испориться. ССохнуть, изжить из себя всю достоверность происходящего. Но я её достану оттуда, я выдерну этот клочок реальности из-под своего рукава. Я достигну цели! Свеча горит, жидкость джина льётся мне в глотку вместе с каплями краски крови. Те проникают в меня и совершают физиохимические процессы, о которых я и понятия ни малейшего не имею.
Пробка покатилась по гладкому полу и я её поймал. Всё не плохо.

   Сейчас ночь. Та самая ночь, о которой и сказать-то нечего. Обыкновенная темнота за окном и бесчисленные взрывы петард. Хлопки и взрывы мира, неустанно напоминающие о нескончаемой войне вокруг. Писклявые вопли наглых маленьких гопников, праздно шатающихся туда-сюда мимо моих окон.
Сон устал сниться. Сон уже осточертел! Кто-нибудь, подарите мне свободу безвременья и вечной нескончаемой пустоты! Пустоты мысли, пустоты боли. Бескомпромиссную пропасть забвения. Дыру, в которую можно падать вечно, ни о чём не заботясь в округе.
Но это лишь сон. Стон. Несбыточный и неповторимый... Действительность выворачивается наизнанку и превращается в абстракцию. Душа отражается в себе самой как в зеркале и растасовывает перед тобой карты прошлого, будущего и настоящего. Коснись бумажного уголка, протянутого ею и уцепись за него. Спи...
   
                Посвящается М.