Глава 3. Страшная месть Вики

От автора: 18+.
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу.
***
Закон «о шлепках», вызвавший огромный общественный резонанс, 4 июля 2016 года был окончательно принят. Официально закон называется «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности» и предполагает декриминализацию, т.е. отмену уголовной ответственности за преступления небольшой тяжести.
Закон был подготовлен в ответ на просьбу Президента России, высказанную им в послании Федеральному собранию в декабре 2015 года, поддержать инициативу Верховного суда о декриминализации уголовного законодательства.

Глава 3. Страшная месть.

«Придут или не придут? – В субботу на обратном пути из школы Иван Яковлевич, молодой учитель и садист-теоретик, зашел в магазин, купил все к чаю и стал ждать Лену и ее дочь Вику. – В гости позвал, а номера телефона даже не спросил! А с другой стороны, не заблудятся! В одном доме живем!» Лена пришла вовремя, но без Вики.
– День добрый, – улыбнулась она.
С ее приходом в квартире стало вдруг как-то очень уютно. Ей стоило слегка передвинуть на столе приборы, как все, что на нем стояло, стало выглядеть гораздо более аппетитно. Бутылочка «Бордо» сделало обстановку непринужденной.

За чаем разговор зашел о том, как трудно сейчас работать учителем и о строгом воспитании подрастающего поколения.
– Лена, извините за нескромный вопрос, сам я вдоволь пробовал ремня в детстве и считаю, что это пошло мне только на пользу. А вас дома драли?
– Меня! Еще как! Офицерским ремнем! У нас был очень строгий отец – настоящий мужчина, глава семьи! Мы его слушались беспрекословно. Не только нам с сестрой от него попадало, но и матери собачьим поводком. Но мы никогда ни на него ни на нее не злились, потому что он был справедлив, очень больно, но – по заслугам.

Я не помню ни одной незаслуженной, несправедливой порки. Хотя не сразу приняла душой его строгость. Когда была маленькой – часто долго плакала после порки. И от боли, и от обиды. Не хотела просить прощения, благодарить за наказание.
Тогда отец добавлял мне еще несколько "горячих", чтобы научить благоразумию. Последний раз он меня очень жестоко высек в 17 лет.

После второго бокала они перешли на "Ты"
Иван Яковлевич почувствовал, как от ее рассказа он начинает возбуждаться. Представив себя на месте ее папы, представив как прекрасно ее обнаженное тело, Иван Яковлевич решился перейти к активным действиям.
– Знаешь, Вика давно заслуживала хорошей трепки, но я не думала, что она будет так долго на меня дуться! Вот и сегодня обиделась и категорически отказалась идти в гости! А, может быть и лучше, что ее нет?
– Да, Иван Яковлевич понял, что надо переходить к решительным действиям. – Ты догадываешься, о чем я думаю?
– Как настоящий мужчина ты думаешь о том, что к тебе в гости пришла милая женщина, и было бы очень неплохо затащить ее в кроватку! Я помогу помыть посуду! – Лена встала из-за стола. – А потом поострим, как говорится, как карта ляжет!
Иван Яковлевич встал и сказал:
– Посуду… потом!
– А ты не торопишься? – спросила она, запуская руки ему в брюки.
Иван Яковлевич принялся поглаживать нежное тело, повернулся, и они слились в большом поцелуе, во время которого она водила рукой по малышу, а Иван Яковлевич ласкал ее сосочки. Иван Яковлевич стал ласкать их языком и губами, они моментально увеличились и стали твердыми...

«Я ее хочу, – Иван Яковлевич постоянно ловил себя на этой мысли, – но вел себя по-хозяйски вежливо и предупредительно, постепенно наступая на потаенные бастионы! И по глазам гостьи вижу, что она меня хочет! И по ее рукам тоже!»

Иван Яковлевич принялся нежно целовать ее в лицо. Шею, губы… Одновременно он прижался к ней так, что она почувствовала мужское возбуждение.
– Пожалуйста, не надо, – шептала Лена, когда он отнес ее на диван и залез к ней под кофточку, – мы ведь только что познакомились. Не надо!
– Ну почему? – Его руки легко и нежно скользили по ее телу. – Я же вижу, чего ты хочешь и сейчас, и тогда, при нашей первой встрече…
– Так не честно! – Она вся задрожала.– Неправильно!
Он почувствовал эту дрожь и отрывистое дыхание.
– Ты вкусная и нежная! – Шептал мужчина, нежно покусывая мочку уха. – Нам будет хорошо!
– Мне стыдно! Стыдно! – Она тихонько застонала.
– А мне очень приятно тебя раздевать!
Его ласки стали настойчивее, и на гостье одежда точно растаяла.
Он покрывал шею, лицо, тело поцелуями, лаская все, что доступно языком и губами. Грудь, талия, бёдра,  ноги,  всё это, как будто,  было выточено из   куска теплого мрамора  мастером-художником. На теле и лице невозможно найти ни малейшего изъяна!
– Гореть нам в Геенне огненной, – шептала нагая Лена, – но пожалуйста, я очень долго не была с мужчиной, делай это медленно!

– А торопиться нам некуда! –Иван Яковлевич перешел на массаж попки, думая о том, что не плохо бы и этим восхитительным половинкам отведать ремешка. Как Иван Яковлевич удержался и не шлепнул ее...
– Мне стыдно за то, что я наказала дочь! Шлепни меня пару раз!

Иван Яковлевич не заставил себя долго упрашивать. Кроме того школьный учитель неплохо разбирался в женской анатомии и эрогенных зонах. Иван Яковлевич слегка поглаживал и разминал их, и, как бы случайно, доходя совсем до верха, касался кончиками пальцев того, что не так давно пряталось под трусиками...
Лена уже не сопротивлялась. Расслабившись под ласковыми руками, каждый раз она слегка вздрагивала и постанывала, чувствуя ласковые прикосновения...
«Плод должен созреть!» – подумал он и почувствовал, дальше сдерживаться он просто не может!
Ну, что же ты, давай! – Иван Яковлевич раздвинул ножки и стал целовать в непоказуемое место!
– Еще! Она подалась ему на встречу, издала при этом долгий сладострастный стон...
– Похоже, что я многого не пробовала в этой жизни! – Она присела на кровати, и облизнула губы... – А я тоже кое-что умею!
– Иван Яковлевич просто задохнулся от кайфа, но от разрядки удержался.
– Давай, ляжем! – Он лег на кровать, а она села ему на лицо.
Пара сплелась в позиции, именуемой 6/9.

Волна пробежала через все ее тело, и она затряслась в оргазме, не выпуская изо рта сладкую добычу...
Несколько минут парочке потребовалось на отдых. Лена, не одеваясь нашла в себе силы дойти до кухни. Вскоре учитель почувствовал аромат финского кофе.
Кофе с печением они пили в постели.
– Вообще, Лена сладко потянулась, – я уже забыла, когда мне было так вкусно! Вкусно, но мало?
– Так в чем же дело? – Иван Яковлевич продемонстрировал свою готовность к продолжению.

– Входи! – Лена поставила поднос на пол. – Входи же в меня скорее!
Иван Яковлевич пошел на новый штурм, а она гладила его по спине, доставляя учителю неописуемое блаженство...
– Ну что, тихо спросила она, ты еще жив? – Она перевернула его на спину, уселась сверху и начала скакать, как на родео... Иван Яковлевич ласкал груди, а потом уложил Лену на кровать и заставил под его ласками забыться и лишь постанывать от удовольствия и наслаждения.
– Пора делать ремонт! – Поздно вечером Лена собралась домой, нацарапав на обоях в дверях свой номер телефона. – Ты простишь мне эту шалость? Звони, если после того, что между нами было, ты не перестал меня уважать и хочешь продолжения. Сам понимаешь, из приданного у меня только Вика!
А всю ночь Иван Яковлевич вспоминал Лену, и думал о том, как прекратить отношения с химичкой.

Рано утром, пока он варил себе кофе, в дверь позвонили.
– Кто бы это мог быть? Подумал он, открывая замок. За дверью никого не было, но дымилась и горела скомканная газета. Разумеется, Иван Яковлевич принялся затаптывать пламя, и тут оказалось, что в газету завернуто дерьмо.
– Гадость!– Выругался Иван Яковлевич.
Присмотревшись к газете, он вспомнил, что этот выпуск «Смены» он видел вчера в квартире Лены. Он понял, что это Викина месть за порку.
– Ну что же, подумал Иван Яковлевич, я тоже умею шутить. Фантазия Ивана Яковлевича тут же стала рисовать планы наказания. Ему страстно захотелось снова взять в руки ремень. Или, на худой  конец, послушать рассказ Лены о там, как вела себя Вика после порки. Он взял заветную тетрадь, продолжил писать рассказ о приключениях в деревне. Творческое вдохновение не мешало ему думать и о реальных планах наказания непослушной Вики за ее выходку.
Он раскрыл заветную тетрадь и начал писать, о приключениях молодости..

Из тетради Ивана Яковлевича.

Студенческое лето в деревне продолжалось.
… Через две недели Надя вновь пыталась обмануть меня. Дело было так. Не имея возможности из-за работы, дать ей очередной урок, я написал Наде записку с перечнем дополнительных задач. Что-то около дюжины. На другой день вечером я случайно обнаружил эту записку в мусоре, приготовленном для растопки плиты. Оказалось, моя плутовка переписала задание в тетрадь, но не все, а только часть. Бумажку бросила, надеясь, что бабушка сожжет улику, когда будет растапливать плиту. В срок она предоставила мне ополовиненное задание, а на мой вопрос, почему мало задач, отвечала, что больше не было задано, и показывает свои записи. Надо было видеть ее личико, когда я положил перед ней улику. Тут же состоялся суд, на котором я и бабушка были и адвокатами и судьями и обвинителями. «Подсудимая» признала свою вину полностью и всячески просила о снисхождении. Однако, исходя из того, что проступок был сделан явно умышленно, и того, что фактически проступок, точнее его характер повторился через короткое время после первой порки, было признано необходимым наказать более строго, чем в первый раз.

По настоянию бабушки, с которой я не спорил, было решено дать Надюшке три десятка «горячих». Мольбы и слезы не помогли. На этот раз я, уложив Надю, со спущенными ниже колен трусиками и завернутом до подмышек платьицем, вытянул вперед ее руки и туго привязал их к скамье своим брючным ремнем. За две недели следы от первой порки прошли, а тело под трусиками стало заметно светлее, чем ноги и спина. Видимо, загорать ей пришлось в трусиках, чтобы не попасть снова под розги или не показывать следов наказания подругам. Бабушка взялась держать лодыжки. Теперь наказывать стало гораздо удобнее, так как не нужно тратить силы на удержание. И к тому же, если в первый раз я сек, стоя слева от скамьи, так как левой нужно было держать Надю за спину, то теперь я мог чередовать удары справа и слева, обходя вокруг скамьи так, что обе половинки получили свою долю наказания.
Теперь можно было сечь не торопясь, и экзекуция от первого удара до последнего заняла почти полчаса. Я давал ей время проораться между ударами. Думаю, и Наде было легче терпеть, да и это время не прошло даром – мы по очереди с бабушкой читали ей мораль, а под розгами сказанное лучшк запоминается. И уж конечно, если после полутора десятков Надюшка побоялась сесть, то после тридцати – и подавно. После этих экзекуций Надя упорно занималась, но ее отношение ко мне, раньше очень дружественное, переменилось. Она замкнулась, ни о чем, кроме уроков со мной не говорила, и избегала меня. Я думал, что она оскорблена или обижена. Но впоследствии оказалось, что я ошибался: ей было просто очень стыдно за свое поведение, и она глубоко переживала. Выяснилось это вот как.

В конце лета пришел срок сдачи экзамена. Конечно, сдавать она должна была не мне. А школьной учительнице. Как раз в эти дни приехали ее родители. И когда Надя собиралась идти в школу, мама сказала ей: «Ну, Надька. Смотри! Не сдашь. Получишь двойку – всю шкуру сдеру!» Отец тоже высказал какую-то угрозу. Но я обнял испуганную девчонку и сказал, что я уверен в ее успехе, но если даже что-то случится и учительница ее «засыплет», то я не дам ее в обиду. И добавил: «Иди спокойно, ты все хорошо знаешь и ничего не бойся». Она убежала в школу на другом конце деревни. Спустя час она еще не вернулась. И я стал уже беспокоиться – вдруг подействовали на нее угрозы родителей. Может быть она занервничала и «провалилась».

Пошел в школу. На полпути на меня налетела бегущая домой сияющая Надя. Бросилась на шею, расцеловала, благодарила. Ее наконец выпустила и помчалась домой. Я решил зайти в школу и узнать о причинах задержки. Учительница рассказала мне, что Надя, ответив на все поставленные вопросы, буквально умоляла спросить ее еще и еще. Ей так хотелось показать, что она все хорошо знает.
«И как вам это удалось? – спросила учительница, – у нас и учебные пособия есть и приборы, а вот не вышло так хорошо, как у вас».
«Видите ли, – ответил я, – мы применили физический метод для изучения физики. А учебное пособие, которым я пользовался. Вы не применяли. Это всего-навсего обыкновенная розга!»
Мы долго смеялись вместе над этой историей. А потом я подумал, что наверно, не следовало вот так, без согласия с Надей выдавать ее секрет. Но учительница пообещала никому не рассказывать о моем опыте.
Вот после этого экзамена Надя и призналась, что ей до сих пор стыдно за все, и она просит простить ее дерзкие выходки. Лукаво посмотрев на меня, она сказала, что если я не согласен, ее простить, то она снова готова получить наказание.
– Да, только Вика не такая девочка, чтобы просить меня о таком одолжении! – подумал Иван Яковлевич, закрывая тетрадку. Некоторые думают, что учитель — это человек, который может научить. И это правда, но это лишь возможный учитель. Не менее важно, чтобы у этого человека хотели учиться. И это правда, но это лишь желанный учитель. Пора было идти в школу.
Однако то, что случилось на самом деле, превзошло самые смелые его фантазии. Он, не откладывая, позвонил Лене и рассказал о Викиной выходке. Вечером в дверь позвонили. Перед ним стояла Вика.

– Мама велела попросить у вас прощения и… И вы можете наказать меня. Эти слова она с трудом выдавила из себя.
«Лена, похоже, думает, что я познакомился с ней как тот Гумберт из-за Лолиты!» Тут Иван Яковлевич понял, что ему судьба посылает экзамен. Если он сейчас накажет девочку, то потеряет Лену. Навсегда.
– Пойдем на кухню, чайку выпьем! – предложил он. – Разговор у нас будет долгий и серьезный!
Они помирились, но Иван Яковлевич пообещал, что строго накажет Вику в другой раз, если она этого заслужит. А завтра приходите с мамой ко мне! – повторил он свое приглашение. – Я буду ждать!

(Продолжение следует)