Калиниченко Н. Информация Лекция 7

Лекция 7
ИНФОРМАЦИЯ
                Информация есть совесть
Информация информации – рознь. Кто это не знает? Но какая рознь?
Чешский писатель–фантаст Карэл Чапек в одном из своих сочинений изобразил планету, население  которой питалось информацией. И там одна информация от другой разнилась свежестью. Как пища. Для большинства землян информация сродни товару, поэтому они  различают ее не только по свежести, но и по новизне, и по важности, и по редкости, и по ценности, и по прочим чисто рыночным признакам, которых – не перечесть. И даже ученые делят информацию  на объективную и субъективную,  на достоверную, недостоверную и дезинформацию, на полную и ограниченную.  Так какая же рознь между информациями на самом деле?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо знать, что такое информация. И вообще в век информации полезно знать, что она такое
Информация – латинское существительное. Чтобы узнать, что оно означает, надо взять итальянский глагол “информаре”, обозначающий некоторое действие, итогом которого и оказывается существительное “информация”. Этот глагол на русский язык переводится как изображение. Отсюда информация – это образ, поскольку образ есть то, что получается в итоге изображения.
На этом можно было бы и закончить наш рассказ. Но есть еще один перевод глагола “информаре”. Он–то как раз и вносит путаницу в вопрос об информации, хотя может внести и ясность.  Перевод этот – осведомлять. Сегодня этот глагол почти не встречается, поскольку его заменяет более современный глагол –“сообщать”.  И о нем можно было бы и не вспоминать, если бы он не имел такого значения...
С первого взгляда даже сложно заметить, что корень глагола “осведомлять” – существительное “вид”. Отсюда сведения, которые получаются в итоге осведомления, это те же свидетельства очевидца. Это виденное, или как  когда–то говорили, просто веды. Сегодня принято переводить веды с древнерусского как знания, но, как мы показываем,  веды – вовсе не знания. Веды – те же сведения, т.е. свидетельства. И если теперь посмотреть на существительное “информация”, то можно заметить, что и у этого существительного корень – форма, т.е. вид на латинском. Стало быть, информация – это сведение, а не образ.
Ну, и что из этого, может спросить читатель. Образ, вид – это ведь синонимы. К сожалению, художественная литература приучила  своих поклонников читать между строк и тем самым легкомысленно относиться к словам. Из–за этого синонимы не привлекают к себе особого внимания. Между тем у каждого синонима есть свое, только ему присущее значение. Тот же вид есть то, что видится, а образ – это то, что отражается. И отражается даже тогда, когда не видится. Как сказал бы философ, если бы у него хватило мудрости додуматься до этого, образ объективен, поскольку независим от наблюдателя, а вид субъективен, поскольку только от него и зависит.
Но в таком случае информация тоже субъективна?
Безусловно. Информация как таковая однозначно и бесповоротно субъективна. Это  отражено и в русском эквиваленте этого существительного: сведение. Но особенно хорош для нас сегодня украинский, хотя он почти не отличается от русского по звучанию: свидомисть. Правда, в украинской речи  это существительное применяется в тех случаях, когда в русской употребляется существительное “сознание”. Сложно не заметить, что в родственных языках для обозначения одного и того же употребляются разнокоренные существительные. Русское сознание – от знания, а украинское – от сведения. Почему?
Проще всего объяснить это тем, что знания и сведения – синонимы, а потому и сознание со свидомистью – тоже синонимы. Но такая простота хуже воровства, потому что она закрывает путь к дальнейшему продвижению вперед. Поэтому в данном случае мы не будем ничего упрощать, а пойдем дальше, чтобы разобраться, почему это русское сознание отличается от украинского.
Исходя из того, что в русской речи есть существительное “осведомленность”, которое по своей сути почти не отличается от украинской свидомости, следует признать, что сознание и  свидомисть – совсем не одно и то же. И совсем не потому, что первое существительное – русское, а второе – украинское. Они оба – русские! Только одно сохранилось в русском языке, а второе – в украинском. Но у каждого из них – оба значения: и сознания со знаниями, и свидомости  со сведениями. Отсюда – и путаница всякая, и даже “жизнь после жизни”. Потерял человек свидомисть, а сознание осталось. Вот он и “зажил новой жизнью”, хотя и старая еще не кончилась. Или сочинил теорию, а то так и того хуже – роман там или повесть, –  и вот тебе  “новые знания”, хотя знаний там  вообще нет, одни гипотезы, предположения, положения и просто ложь. Но все это – в одной куче малой по имени “культура”, хотя по сути это и не культура вовсе, а самое что ни на есть искусство, в том числе – искусство навешивать лапшу на уши.
Как раз в силу отсутствия знаний сегодня уже никто и не знает, что в русском языке тоже есть своя свидомисть, причём с тем же корнем и тем же значением. Смысл несколько иной, но смыслы – вещи привнесённые, а значение незыблемо. И у украинской свидомости то же самое значение, что и у русской совести. Совесть есть то, что руководит нашим поведением. Принято считать, что совесть – это некоторое врождённое чувство, которое руководит человеком. На самом же деле совесть, во–первых, не чувство, а во вторых, не врождённое. 
Упомянутую выше кучу малу можно разгребать по–разному. Например, художественно. В этом случае мы получим художественную культуру или искусство и ремесло. Можно философски: искусственно все, что сделано человеком. Тогда мы получим первобытное синкретическое искусство и его различные современные доли и дольки. Но разгребать эту кучу надо так, как она   нагребалась. Только так мы сможем избежать любых мнений и точек зрений, кроме точки зрения самого искусства, которая как раз нам и нужна.
Как и все в этом мире, искусство имеет два начала или две стороны. Во–первых, это – творчество. С этим ни один искусник и ни одна искусница спорить не станут. Во вторых, это сбыт произведений искусства, как у нас принято говорить. Не все произведения искусства съедобны, но всем производителям оных надобно кушать, иначе много не произведешь. Вот и приходится всякому творцу думать о хлебе насущном. И не только думать, но и добывать его.  Естественно, путем сбыта имеющегося. Этот путь называется торговлей, потому что всякий уважающий себя творец не просто сбывает свое искусство. Для творчества нужны определенные условия. Эти условия создаются самим творцом за счет его творчества. Но чтобы этот счет появился, на какое–то время творец становится торговцем. При этом он стремится получить за свой товар свою цену. А для этого он должен сторговаться с покупателем.  Именно поэтому второй стороной искусства неожиданно  для многих  оказывается торговля.
При чем здесь информация?
При торговле. Точнее, в торговле, поскольку торговля – это не обмен товарами и деньгами, а  как раз договор об обмене. А  договор – это ведь обмен информацией. Это движение информации, это информация в движении. Или, если хотите, живая информация. Вот что такое торговля. И вот почему в наше время рыночных отношений такое отношение к  информации, хотя знаний там – ни на грош. Кому нужны знания, если деньги можно зарабатывать и без них?
Конечно, дело не только в этом. Бессеребреники всегда были, есть и  будут. И этим гениям–одиночкам нужны именно знания. Но где их взять? И как их отличить от сведений? Очевидно, что  торговля знаний дать не может. А творчество?
К сожалению для всех работников “культуры”, творчество тоже не имеет отношения к знаниям. Именно поэтому творческие работники не только не знают, как творят, но не знают даже того, что есть творчество. Обычно творчеством именуют создание чего–то нового, доселе невиданного, необычного, индивидуального. Но какое это творчество? Это ведь чистейшей воды новаторство. А творчество – это, наоборот, вторчество, повторение чего–то. Отсюда и творец – это вторец, товарищ, который вторит. Ну, а торговец – это друг. И он же – дорог. И ни тот, ни другой к знаниям отношения не имеет. Для творчества достаточно памяти, поэтому вторит и попугай, и магнитофон, а для торговли достаточно умения говорить, в том числе врать и обманывать. Стало быть, и в целом все искусство, вся так именуемая “культура” не имеет отношения к знаниям. А где же они? Где же знания, если не в искусстве?
В естестве. Искусство не может иметь знаний, потому что оно по своей природе личностно, т.е. субъективно.  Знания же – объективны. Именно поэтому  сведения, составляющие основу  искусства, выводятся субъектами, а знания – только узнаются. Знания есть и без субъекта, а сведения видны только ему. Исходя из  этого и разделить бы всю информацию на видимую и существующую. Но, оказывается, этого мало. Оказывается, мало знать, что есть видимая или мнимая информация и есть настоящая, существующая. Надо еще знать, как получается и та, и другая.  Правда, философы считают, что критерием истины является практика. Но торговля не раз и не два раза показывала, как легко сведения подтвердить практикой. В смысле, творчеством. И ученым уже пора понять, что опыт, или как они еще выражаются, эксперимент – не доказательство истины, потому что опыт – тот же вопрос (на украинском пытать – то же,что и спрашивать), а каков вопрос, таков и ответ. Всякий вопрос субъективен, поэтому всякий ответ тоже далек от объекта.
Выход один –  вон из искусства. Истинному знатоку не место ни в торговле, ни в творчестве. Его место – в естестве. Сфера его деятельности – не искусствоведение, а естествознание.  Но опять же не мнимое естествознание, а истинное.
Впрочем, это уже тоже односторонность.