326. Жизнь монашки

Жизнь монашки.
Дальше мы вели разговор о Боге и церкви. От Гурея я узнала, что настоятельница Агафья умерла пять лет назад. Большой церковный хор давно распался. Остались в церковном хоре десять человек. В монастыре уже несколько настоятельниц сменилось. Там нет достойной замены Агафье. Все монашки бедствуют.
- Маня! Ты говоришь, что вернулась к Богу. - напомнил брат. - Может быть, тебе по-настоящему заняться церковными и монастырскими делами. Так ты действительно станешь ближе к Богу. Предлагаю тебе стать настоятельницей монастыря и возглавить хор певчих при нашей церкви. Наведешь порядок в монастыре.
- Настоятельницей женского монастыря я стану. Мне пора таким образом вернуться к Богу. - согласилась я. - Но вот возглавлять хор я не буду. Мне надоело болтаться по всей России с хором певчих. Я могу лишь тебе помочь подобрать людей для хора по конкурсу и поставить руководителя хора. Остальное в хоре без меня.
- И на этом спасибо. - радостно, согласился братик Гурей. - Я думаю, что с твоей помощью мне будет легче управлять всеми церковными делами. Откровенно говоря, я уже зашился в своих делах. Пора бы на покой.
Так я и осталась в храме божьем в городе Владикавказе. В Старый хутор написала Соне, чтобы она с первой казачьей оказией отправила в церковь мои документы и драгоценности, а с моими личными вещами распорядилась по собственному усмотрению. Приезжать в Старый хутор я иногда буду. Хотя бы раз в год. Дела в женском монастыре действительно были плохие. Небольшой женский монастырь требовал капитального ремонта. Все хозяйство запущено. На монашек страшно смотреть, словно они болеют дистрофией. Какой тут от них хор! Кормить монашек надо, а после учить их петь. Нужно поговорить с братом о помощи.
- Маня! Я не могу тебе дать таких денег. - сразу, возразил Гурей. - Женский монастырь не является собственностью церкви. Тебе надо самой что-то придумать, чтобы как-то выкарабкаться там из такой ситуации.
Я ни стала спорить с Митрополитом Кавказским. Быть может, действительно, он не имеет возможности выделить из церкви деньги на ремонт и содержание монастыря. Надо мне что-то самой придумать, иначе зачем взялась за такое трудное дело. Нужно привлечь общественность. Попросить у власти денег взаймы. Думать мне долго не пришлось. Помог случай. Когда я сидела в своей ободранной кельи, размышляя над различными вариантами спасения женского монастыря, мимо монастыря проходила парочка молодых лю-дей, они распевали какую-то шуточную песенку на французском языке. Тут-то меня неожиданно осенило.
"Надо открыть при монастыре первую школу благородных девиц." - подумала я. - "Так заработаю деньги."
- Да ты, что, Мария! - возмутился Гурей, когда я ему сказала о своем решении. - Ты нарушаешь все законы церковной морали. Если это узнает Патриарший Совет, то ваш монастырь закроют, как антирелигиозный...
- Церковь не имеет никакого отношения к монастырю. - возразила я. - Это ты мне сам говорил. Так что лучше помолчи, братик, а то разозлюсь и сразу разнесу весь твой Патриарший Совет вместе с тобой церковью.
- Что хочешь делай. - отмахнулся Гурей. - Только после на себя пинай. Я здесь не поддержу тебя ни в чем.
- Хотя бы за это спасибо. - сострила я. - Нейтральное положение, это тоже путь к поддержке одной стороны.
Я тут же пошла к себе в женский монастырь и написала на большом листе бумаги красочное объявление - "Монастырь открывает школу иностранных языков с европейским этикетом. Требуется помощь на реставра-цию здания и подготовку классов. Монастырь объявляет конкурс на подбор голосов для церковного пения." Я подумала немного и подписалась "Настоятельница Мария." Затем я взяла еще три листа бумаги и переписала содержание первого объявления. Все четыре листа объявления развесила на четырех сторонах же-нского монастыря, так, чтобы весь город Владикавказ мог прочитать эти объявления, когда люди будут про-езжать или проходить возле нашего монастыря. Может быть, кто-то и согласиться нам помочь в этом деле.
- Извините! Туда всех будут принимать? - прочитав объявление, спросила девушка с белым бантом в косе.
- Всех будем принимать. - ответила я. - Если найдется хоть один человек, который поможет общему делу.
- Хорошо! Так я поговорю с папой. - согласилась девушка. - Мой папа к вам, сегодня, обязательно приедет.
Девушка ушла, а я подумала, что только псих может пойти на это, как и его дочь с приветом. Но уже к вечеру мое мнение изменилось. Закончив хлебать с монашками баланду, я пошла во двор, чтобы там посмотреть на приусадебный участок женского монастыря, где давно ничего ни сеяли. В это время у ворот женско-го монастыря остановилась коляска, из которой вышел пожилой мужчина во фраке и та самая девушка, которая днем разговаривала со мной. Зазвонил колокольчик на воротах и я пошла встречать знатных гостей, чтобы узнать, это по какому вопросу они прибыли. Издали было видно, что это интеллигентный мужчина.
- Граф Петр Евгеньевич Комаровский! - любезно, представился пожилой мужчина. - Как Вас нам называть?
- В миру, графиня Мария Захаровна Лебедева. - представилась я. - Сейчас, настоятельница монастыря Мария. Прошу Вас, граф, пройдите, пожалуйста, в нашу божью обитель. Только не пугайтесь от увиденного.
- Я, с любезнейшим графом, Павлом Степановичем Лебедевым, был малость знаком. - вспомнил граф Комаровский. - Мы с ним, однажды, встречались в Москве по сельским делам. Как он, жив и здоров? Хотел было к нему в гости в имение Рагули съездить. Дела разные мне время не дают. В этот раз обязательно буду.
- Умер граф, уже давно. - сказала я, показывая дорогу, куда проходить. - У графа сердце сильно болело.
- Боже мой, беда-то какая! - воскликнул Петр Евгеньевич. - Хороший был человек. Царство ему небесное. Помню, что у графа четыре сына было. Так вы чьей женой будите? Не Федота, случайно? Самого младшего.
- Нет. Я жена Федора. - ответила я. - После смерти нашего сына Захара, мы потеряли связь. Вот я и решила стать настоятельницей женского монастыря. Хочу быть ближе к Богу и к своей родне, которые живут за крепостью Грозной в Старом хуторе. Мой брат-близнец Гурей, Митрополит Кавказский в церкви Владикавказа.
- Теперь понятно, почему Вы здесь. - понимающе, сказал граф, входя в женский монастырь. - О, Боже мой!
Как вы можете после имения быть здесь? Это полная развалюха! Тут даже опасно находится ни то что жить.
- Поэтому я и решила, как говориться, "двух зайцев убить". - ответила я. - Научить молодежь культуре общения и европейским языкам. Заодно отремонтировать святую обитель монашек. Ведь, тут надо им помочь.
Петр Евгеньевич мрачно ходил по гнилым доскам пола коридора женского монастыря, разглядывая облезлые стены и потрескавшийся потолок. Навстречу графу выходили из своих гнилых келий полудохлые монашки. Они слегка кланялись графу, тот тоже им отвечал поклоном. Так мы обошли весь женский монастырь, который, собственно, не был настолько велик, чтобы называться монастырем, так, всего лишь два обветшалых дома и двор с хозяйственной частью выходящей на пустырь, откуда было видно Дарьяльское ущелье и старую военно-грузинскую дорогу за рекой Терек. Ниже, в долине был город Владикавказ и дорога в Россию.
- Вот, что, матушка настоятельница Мария. - задумчиво, сказал граф Комаровский, когда мы вышли на хозяйственную часть двора. - Место у вас тут хорошее. Возможно, что поэтому ваши монашки еще не вымерли с голоду от хорошего воздуха с гор. Однако, свою Любушку я вам сюда не отдам на учебу, иначе она только от вида вашей святой обители станет такой же, как эти ваши тощие монашки. Вы уж извините старика за откровенность. Мы с вами поступим так. Доктор прописал моей дочери на пару лет горный воздух. Я построил для Любушки хороший дом за рекой Терек. - граф показал рукой в сторону Дарьяльского ущелья. - Там, в селении Балта, - продолжил говорить граф Комаровский, - у въезда в Дарьяльское ущелье, очень хороший горный воздух и дивная природа. В нашем доме много комнат. Есть прислуга и охрана дома. Я предлагаю вам вести уроки в моем доме. Что же касается монастыря, то я поговорю с властями города Владикавказа и с господами, которые час-то бывают в этих местах на отдыхе и по службе. Таким образом, совместными усилиями, я так думаю, что мы отремонтируем ваш женский монастырь. По делам службы я буду в городе Влади-кавказе еще один месяц. Вот, займусь этим вопросом вплотную, все свое свободное время. Вы же, голубушка, приступайте к организации школы в нашем доме в любое время. Когда будет удобно занятия проводить?
- Следующую пятницу, в десять утра, могу начать первый урок. - сходу, сказала я, опасаясь, что, вдруг, граф Комаровский передумает. - Этот урок я проведу в вашем доме все равно, если даже не наберу себе группу.
- Вот и прекрасно! - радостно, согласился граф Комаровский. - В девять утра, в следующую пятницу, я пришлю за вами коляску. Думаю, что вскоре моя Любушка скучать не будет, как с ней было раньше на Кавказе.
Я любезно распрощалась с графом Комаровским и его дочерью Любой, а сама тут же побежала сообщать радостную весть своим монашкам, которые помолились и собирались спать в своих полу сгнивших кельях.
Монашки, без радости на лицах, выслушали мою пламенную речь и дождавшись, когда я закончу говорить, сразу не спеша разбрелись по своим сырым кельям провожать прошедший день своей безрадостной жизни.
"Ну, божьи пташки, погодите!" - гневно, подумала я. - "Вы у меня еще зашевелитесь! Я вам ни дам заживо похоронить себя и мое начатое дело. Завтра устрою им хороший разгон, чтобы стали быстро двигаться."
На следующий день, после утренней молитвы, я собрала монашек тут в хозяйственном дворе монастыря.
- Вот, что, кумушки! - начала я, разгон монашкам. - Сейчас я поеду в церковь. Возьму в долг у Гурея денег на ваше пропитание. К моему приезду вы должны навести в монастыре порядок. Разделитесь на две группы. Первая группа, которой руководит Фекла, убирает весь двор. Вторая же группа, которой руководит Дора, убирает внутри самого монастыря. Чтобы к моему приезду монастырь блестел, как новенький. Кушать будет только тот, кто хорошо работал. Вам понятно? Прямо сейчас приступайте к работе. Делайте все на совесть.
При упоминании о продуктах, на лицах монашек появилась слабая улыбка. Монашки дружно закивали головами и не дождавшись моего ухода, быстро разделились на две рабочие группы. Я больше ничего ни стала им говорить. Сама запрягла в монастырскую коляску жеребца Бурана, который был единственным животным мужского пола, так как петухов монашки давно съели. Наследующее лето монашки съели бы жеребца.
Довольный тем, что его запрягают, Буран постоянно дергался и норовил выскочить на волю из своего постоянного заключения в монастыре. Где уже давно было съедено прошлогоднее сено и жеребец принялся выщипывать всю растительность двора, приспособившись, как жираф, объедать свежие побеги на нижних ветках деревьев. Еще лето и съели бы этого Бурана. Хорошо, что я во время появилась в этом монастыре.
- Братик, ты меня должен выслушать. - прямо с порога, обратилась я к Гурею, как только вошла в церковь. - Затем меня можешь казнить или помиловать. Я договорилась с графом Комаровским, что он дает мне комнату в своем доме под учебу молодежи этикету поведения и изучения иностранных языков. Затем граф Комаровский подключит к ремонту монастыря руководителей города и богатую знать. Таким образом, все за-думанные дела уже тронулись с мертвой точки. Скоро женский монастырь превратиться в храм небесный.
- Что тогда тебе от меня надо? - нетерпеливо, прервал меня Гурей. - У тебя и без меня все идет прекрасно.
- Мне денег в долг надо. - решительно, заявила я. - Иначе, монашки все помрут еще до ремонта женского
монастыря. Я тебе подпишу любой документ. Только, братик, выручай меня. Помоги своей сестре деньгами.
- Маня! Ну, я уже тебе говорил, что не имею право. - отказался Гурей. - Я тоже подотчетный человек перед Церковным Синодом, Патриаршим Советом и перед самим господом Богом. Все! Ты не проси у меня денег.
- Если ты меня сейчас не выручишь! - разозлилась я. - Тогда я обращусь ко всем перечисленным тобой высоким собраниям и к самому Господу Богу. Я им всем расскажу, как ты, посланник Бога на Земле, прикрылся ответственностью и оставил в кельях умирать с голоду божьих птах, которые ради Бога отказались от всего.
- Мария! Так тоже нельзя поступать! - забеспокоился Гурей. - Нам надо найти совместный компромисс. Прийти к какому-то решению. Сегодня, после обеда, придет много прихожан, там мы все обсудим наш вопрос.
- Нет! Сейчас ты мне даешь деньги на пропитание монашек, а не позже. - перебила я, речь брата. - Своих прихожан ты приведешь к женскому монастырю. Я сама выступлю перед ними с речью. Думаю, что прихожане пожертвуют свои гроши на питание монашкам. Деньги тебе тут же верну. Так что давай раскошеливайся.
Гурей больше ничего ни стал говорить мне. Пошел в свою келью и вскоре принес мне оттуда сторублевку.
- Это мне Патриарший Совет выделил из своей казны, - печально, сказал Гурей, - чтобы я справил себе новую рясу. Не было времени заняться этим. Похожу еще в старой рясе. Бог простит меня за такое решение.
- Спасибо! Наконец-то прозрел мой брат перед Богом! - съязвила я. - Сегодня же я верну все твои деньги.
Прямо от церкви я направилась в продуктовые лавки городского базара, который находился в самом цент-ре города Владикавказа. Чтобы не объедать в монастыре монашек, я со смаком пробовала все продукты, которые хотела купить. Долго торговалась с продавцами, пытаясь говорить с ними на их родном языке. По приезду из города Тула в Старый хутор я постепенно вспомнила все языки Кавказа, на которых говорили мои родственники и когда-то говорила я. Знание языков местного населения всегда помогало уживаться мо-ей родне с горцами. Так и сейчас знание языков помогло. Торгаши с большим увлечением говорили со мной.
- Пожалуйста, матушка, покупай у меня. - зазывали продавцы. - Дорого не возьму. Один поцелуй и дешево продам все, что ты пожелаешь. Такой красавице ничего не жалко. Только ты покупай и дари свои поцелуи.
- Вай! Вах! Мой поцелуй дорого стоит. - с кавказским акцентом, отвечала я. - За него мой сосед целый табун лошадей предлагал. Я отказалась. У тебя, за один свой взгляд, лишь товар прошу. Продай мне подешевле.
- Бери, что хочешь! - шутили продавцы. - Только награди нас своим взглядом. Мы все рады твоему приходу.
Пользуясь моментом и шуткой, я дешево покупала продукты. Некоторые продавцы еще добавляли от себя то, что мне понравилось, когда я снимала пробу с продуктов и смакуя хвалила их. Так как следом за мной ходили толпы покупателей и увлеченные моим хвалением продуктов, тут же скупали эти продукты, все то, на что я положила свои руки и глаза. Возможно, что покупатели меня считали посланницей Бога на рынке товаров или им просто нравилось, как я здесь торгуюсь. Знаю тут цену и качество выбранных мной товаров.
- Заходи, уважаемая, чаще заходи. - говорили мне, продавцы опустевших прилавков. - С тобой нам приятно торговаться. Ты людям приносишь радость и удачу. Мы всегда будем рады тебе. Товар приготовим тебе.
- Я буду рада, господа, если вы все сегодня придете к нашему монастырю в пять часов вечера. - приглаша-ла я, покупателей, которые были рядом. - У меня есть, что сказать вам интересного у нашего монастыря.
С полной коляской продуктов я поехала в монастырь, истратив на продукты всего четверть имеющихся денег. Таким образом, монастырь мог прожить на всю эту сумму целую неделю. Когда я стала подъезжать к монастырю, то по свежему мусору в расщелинах оврага я поняла, что сколько много хлама накопилось за последние годы в монастыре. Разгон монашкам надо было устроить давно, тогда бы не было такого запустения в этой святой обители для наших дам. Теперь в монастыре всегда будет хороший порядок и чистота.
- Матушка-настоятельница Мария! Мы все убрали и почистили. - радостно, объявили старшие монашки, Фекла и Дора. - Посмотрите, какой идеальный порядок стал в нашем монастыре. Даже сердце этому радуется.
Порядок, действительно, был идеальный. Давно привыкший к мусору и грязи жеребец Буран не узнал территории своего заключения. Широко раздувая ноздри и фыркая Буран притормозил у ворот нашего монастыря. Затем дико рассматривая прилизанные лужайки двора, неуверенно шагнул по чистому двору. Не дожидаясь, когда его распрягут, Буран принялся общипывать свежую сочную траву, которая раньше была ему не доступна под кучами различного хлама по всему двору нашего монастыря. Я ни дала монашкам тревожить жеребца во время его наслаждения от съедания сочной травы. Только когда Буран сам стал тереться об дерево надоевшими ему стременами, я сказала Фекле, чтобы она распрягла жеребца и отпустила рядом с монастырем пастись на пустырь, где была большая лужайка поросшая сочной травой и луговыми цветами.
- Его там могут украсть! - возразила монашка. - Здесь ингуши-конокрады постоянно шастают с веревками.
- У хорошей хозяйки ничего не пропадет. - строго, сказала я. - По очереди смотрите за Бураном на выпасе.
Фекла повела жеребца за уздечку на пустырь. Я пошла на кухню в здание монастыря. Где, уже не дожида-ясь моего распоряжения, монашки разложили на столе продукты и тайком таскали со стола самые лакомые кусочки давно забытых ими блюд. В основном это были фрукты и овощи, большие пельмени хинкали с перцем и мясом, пироги с мясом и сыром (фдчин и валебах), ржаные лепешки с маком, чуреки и лаваши, несколько банок с компотом из фруктов и ягод. Вероятно, такого стола монашки не видели у себя на кухне много, много лет. Они словно сошли с ума и как безумные широко открытыми глазами смотрели на такое изобилие, будто это дивный сон, который может сразу исчезнуть, как только они проснуться и больше не приснится им.
- Так у вас будет всегда. - сказала я, вздрогнувшим монашкам. - Если вы займетесь повседневным хозяйством у себя на подворье. Посадите картошку и овощи. Разведете кур, гусей и коз. Будете что-то еще делать.
- Откуда возьмем такие большие деньги, чтобы приобрести такое хозяйство? - удивленно, спросила Дора.
- Деньги будут. - ответила я. - Но вы сами на своем хозяйстве должны впоследствии заработать большие деньги. Лишь тогда вы сможете хорошо жить каждый день, как у Бога в Раю. Одними молитвами сыты не будете. Знакомая вам поговорка говорит, что "на Бога надейся, а сам не плошай". Так что сами старайтесь.
Монашки дружно закивали головами, ни отводя своих взглядов от сытных продуктов на их столе. Я ни стала больше мучить монашек. Сказала Доре разделить все продукты на равные части. Чтобы никто из монашек не был обделен. Сама я пошла на пустырь. Надо было подменить Феклу за присмотром жеребца Бурана. Пускай Фекла вместе со своими подругами хорошо покушает. Ведь она и так вся истощала на баланде.
Фекла уныло ходила следом за жеребцом Бураном, который мирно поедал сочную траву. Очевидно, Фекла плохо думала о том, что ее отделили от общего пиршества над свежими продуктами с городского рынка.
- Фекла! Иди в монастырь кушать. - отвлекла я, монашку, от темных мыслей. - Там Дора делит продукты.
Монашку словно ветром сдуло. Не поблагодарив меня за приглашение к обеду, Фекла помчалась в монастырь, покачиваясь от томящего ее повседневного голода. Я даже забеспокоилась за Феклу, что она может не добежать до продуктов и упасть в голодный обморок, это уже было у нее. Поэтому я долго смотрела ей в след, пока она не скрылась за монастырскими воротами, которые хорошо просматривались из кухни, где сейчас Дора делит продукты между подругами. Вероятно, монашки уже кушают не дождавшись своей подруги.
Гуляя по пустырю с жеребцом, я всматривалась в даль за реку Терек. Мне хотелось увидеть отсюда дом графа Комаровского, где мне там уже через несколько дней, предстоит вести уроки этикета для молодежи. Я сама не училась специально этому в пансионате благородных девиц. Но за двадцать шесть лет супружеской жизни, за графом Федором Лебедевым, я постоянно общалась в кругах высшего сословия и невольно научилась этому этикету, благородства дам и кавалеров. Кроме того, мы были у родственников в Италии и во Франции. Я видела там, за границей, как себя ведут господа высшего сословия. Что же касается иностранных языков, то я их сама выучила за двадцать шесть лет. Мне трудно было учить первых три языка, а после все само собой пошло. Легко стало изучать европейски языки при постоянном общении с людьми владеющими европейскими языками. Точно также как тюркские языки сильно похожи между собой. Так и романо-германские языки. Они словно переливаются в разговорной речи один из другого, дополняя себя диалектом и мимикой во время самого разговора. Думаю, что у меня тут получится вести уроки этики и языка господам.
- А вот и я приехала! - прервал знакомый голос мои размышления. - Как я соскучилась по своей сестричке!
- Сонечка, моя родненькая! - завизжала я, как ребенок, увидев старшую сестру. - Какая ты у меня молодец!
Мы стали тискать друг друга в объятьях. Я была рада, что старшая сестра приехала ко мне в такой ответс-твенный момент моего мероприятия. Теперь я точно сегодня своего всего добьюсь в отношении монастыря.
- Я получила от тебя письмо. - сказала Соня. - Подумала, что лучше будет если я тебе все сама отвезу. Это более надежней будет. Как раз станичники в город Владикавказ на весеннюю ярмарку ехали, я тоже с ними.
Сестра показала мне в сторону нашего монастыря. Там стоял целый караван казачьих подвод с продукта-ми и мой дилижанс с Устином на козлах. Станичники радостно кричали и махали руками. Звали меня к себе.
- Ты же говорила, что терские казаки ни господа и на дилижансах не ездят. - подколола я, свою сестру Соню.
- Это ты уже Устину говори. - стала оправдываться сестра. - Привязался, как банный лист. Когда узнал, что я к тебе еду. Говорит - "Я привез сюда вещи Марии и опять отвезу их к ней. Так вещи целее будут. Заодно и с Марией рядом побуду малость." Так что, сестричка, принимай к себе гостей. Я все вещи тебе привезла. Целых два сундука набила. Твои вещи все равно никто носить не будет. Может быть они тебе тут пригодятся?
- Вас словно Бог на выручку мне послал. - радостно, сказала я, сестре .- Ваша помощь мне нужна сегодня.
Мы пошли с Соней к станичникам. Буран увидел лошадей и сам пошел за нами. Жеребцу тоже надо было пообщаться с представителями своего племени, которые издали приветствовали его своим ржанием и тянулись в его сторону, когда Буран нюхая их, сам стал обходить гостей. Жеребец ощутил радость своей жизни.
- У меня вот какое дело к вам. - обратилась я, к своим станичникам, после взаимного приветствия. - Монашки у меня с голоду дохнут, как стадо вшивых баранов и женский монастырь разваливается на глазах у всех.
- Так мы, давай, всей станицей тебе новый монастырь построим. - прервали меня, станичники, своими предложениями. - Что же касается тощих монашек, мы их на свое довольствие берем. Хорошо откормим всех.
- Да, подождите вы! - остановила я, станичников. - Мне от вас другая помощь нужна. Все остальное я сама сделаю. Сейчас я переоденусь в графскую одежду и когда тут в пять часов соберется местный народ, то я выступлю перед ними. Дальше сами поймете, что надо будет делать, чтобы помочь женскому монастырю.
Станичники согласились с моим решение и тут же помогли занести мои сундуки в мою монастырскую ке-лию. К этому времени монашки съели все привезенные мной продукты и словно беременные дистрофики ходили по коридорам монастыря, совсем ни соображая, чем им сейчас здесь заниматься на сытый желудок.
- Фекла и Дора! - обратилась я, к старшим монашкам. - Выводите всех монашек за ворота нашего монасты-ря. Пускай они там стоят до тех пор, пока я им не скажу заходить обратно в монастырь. Чтобы там не про-исходило, вы все должны молчать и не говорить ни слова. Понятно вам?! Сейчас же приступайте к делу.
Фекла и Дора, тут как тощие гусыни с опухшими животами, замотали головами не говоря ни единого слова. Оставляя их стоять на том же месте с размышлениями, я поспешила в свою келью быстрее переодеваться в графскую одежду, которую не брала в руки уже больше пол года. Одела я самую лучшую из своих одежд. Парадно-траурного черного цвета. В которой ходила на похороны. В семьи вельмож высшего сословия. Эта одежда была настолько богата и красива, что я даже подумала о том, что как бы своим парадом не испортить все свое задуманное мероприятие. Но переодеваться у меня нет больше времени. Надо ускорить дело, привезти быстрее прихожан из церкви в монастырь. Пока народ соберется и митрополит Кавказский произ-несет свою речь, будет уже вечер. Мне еще после этого предстоит заняться агитацией местного населения.
Когда я вышла за ворота монастыря, то все станичники и монашки разинув рты от удивления, низко поклонились мне до пояса, как своей госпоже. Они даже забыли о том, что только сейчас были равные со мной.
- Вот это да! Куда мы попали? - одним дыханием, сказали станичники. - Ну, ты, стала прямо как Мадонна.
- Устин, едет со мной в церковь. - тоном дамы высшего сословия, сказала я. - Остальные же ждут нас здесь.
Все обратно поклонились мне до пояса и остались так стоять, пока я не уехала на дилижансе. Лошади бы-стро помчались под гору к городу Владикавказу. Я, Устину, подсказывала, как этот путь тут скорее проехать.
В церкви, к этому времени, собралось много прихожан, большинство было пеших, кто богаче, те приехали в церковь на своих колясках. Гурей заканчивал свое богослужение. Я показала ему на время, которое у нас поджимает. Было около пяти часов вечера. Надо было взять с собой прихожан и быстро ехать в монастырь.
- Дети божьи! - обратился Гурей к прихожанам. - Вечернюю молитву продолжим возле обители божьей, в же-нском монастыре. Куда сейчас зовет нас пресвятая богородица, мать господа Бога нашего, Иисуса Хри-ста.
Гурей продолжал говорить придуманную им сейчас же молитву и медленно выходил из церкви, увлекая за собой всех прихожан, которые, словно завороженные, поднимались с колен, касаясь своими руками и губами края рясы митрополита, выходя за ним во двор церкви. Тех, которые были пешие, я посадила в свой чер-ный дилижанс. Другие забрались в свой транспорт и вся эта процессия устремилась за коляской Митрополи-
та Кавказского в сторону женского монастыря, на край города, увлекая за собой любопытных горожан, гуляющих по улицам города Владикавказа. Постепенно процессия во главе дилижанса растянулась по улице.
Пустырь и все прилегающие к монастырю улицы были заполнены до предела разным транспортом и людьми. Возле забора монастыря стояли тощие монашки, напуганные таким огромным нашествием людей, которые будто саранча собиралась съесть припрятанные где-то остатки продуктов. Оставшиеся еще с рынка.
Коляска митрополита Гурея остановилась прямо напротив монашек, которые тут же упали на свои тощие колени, чтобы под предлогом молитвы отдохнуть от стоячей позы. Я посмотрела на монашек и подумала, что их еще придется поднимать с земли, так как у них уже нет сил стоять на коленях и подняться с земли.
Тем временем Гурей прошел в сторону входных дверей монастыря, увлекая за собой толпу людей. Дотронувшись пальцами до двери женского монастыря, Митрополит Кавказский повернулся к людям, поднял к верху правую руку и стоял так до тех пор, пока присутствующие не угомонились, обратив свои взоры на него.
- Уважаемые горожане, дамы и господа! - таинственным голосом, произнес Гурей. - Мы стоим у дверей святой обители, которая построена нашими с вами предками, для того, чтобы приютить у себя божьих птах, которые посвятили себя служению Бога. В этой обители останавливались святые странники, посланные Богом, которым поручено было вручить нам, заблудшим, веру в Иисуса Христа. С этого места начинался когда-то наш прекраснейший город Владикавказ. Но ничто не вечно под этим небом, как и мы с вами. Святая обитель обветшала, стала разрушаться. От тоски и от голоду зачахли монашки, божьи птахи. Вы посмотрите на них. Одна кожа и кости. Я призываю вас всех! Не оставим без внимания разрушающийся монастырь, в котором заложена память наших общих предков. Не дадим мы умереть с голоду монашкам. Все здесь наше!
Гурей обеими руками показал на монастырь, на тощих монашек у своих ног и на окружающую местность.
- Поможем восстановить то, что нам оставили предки. - громко, сказал Гурей. - Пускай возродится наша память о прошлых веках. Когда-то и наши потомки вспомнят о нашем благородстве, которое мы оставим тут.
Гурей достал из рукава своей рясы несколько червонцев и положил их на стол в беседке рядом с дверями монастыря. Затем Гурей обратно отошел к двери и показал на стол рукой, призывая всех людей последовать его примеру. Следом за Гуреем к столу подошла и я. Расстегнув черную сумочку, отделанную золотой вышивкой, я высыпала из нее все содержимое. После меня к столу подошла Соня и тоже положила на стол несколько червонцев. Ни заставили себя приглашать и наши станичники. Каждый из них положил на стол столько денег, сколько позволял их кошелек, так как большинство станичников были не очень-то богатые.
Постепенно к столу стали подходить горожане и знатные господа. Куча денег очень быстро росла. Не прошло и часу, как стола в беседке ни стало видно от огромной кучи подаренных денег. Когда из присутствующих последний человек подошел к столу с деньгами, то уже наступили сумерки. Я с монашками осталась перед этой огромной кучей денег пожертвованных на ремонт монастыря, на то, чтобы монашки не умерли с голоду. Сбылась моя затея с пожертвованием в пользу капитального ремонта нашего женского монастыря.
Мы ни стали считать эти деньги, так как уже подходила ночь и было бессмысленно заниматься этим сейчас. У нас все равно не хватило бы ночи на пересчет этих денег. Поэтому монашки деньги стали собирать себе в подол и таскать их в глухую кладовку, которая была без окон в центре монастыря. Прикрыв до половины выход двери из кладовки перевернутым столом, так, чтобы деньги не расползались из кладовки по коридору монастыря, мы стали бросать туда деньги. Вскоре кладовка была завалена деньгами до края перевернутого стола. Дора замкнула на большой висячий замок дверь кладовки и отдала мне ключ. Монашки договорились между собой дежурить по очереди у двери кладовки с нашими деньгами. Предварительно закрыв все ставни на окнах и дверях монастыря на огромный засов. Безопасность нам была нужна, так как монастырь находился на краю города Владикавказа, который наверняка уже весь знал о нашей огромной куче денег и, конечно, могли найтись желающие среди горожан, чтобы отобрать у нас пожертвованные деньги.
Я почему-то не имела в себе ни страсти к такой массе денег, ни страха за возможную кражу. Разобравшись с монашками, я спокойно пошла в свою келью и тут же беспечно заснула. Но, перед сном, я все же замкнула изнутри дверь. Как говориться - "Береженного Бог бережет." Что бы не происходило ужасного в наших судьбах, но жить каждому из нас все равно очень хочется. Поэтому лучше подстраховать свою жизнь.
- Матушка-настоятельница! - услышала я, рано утром, голос Феклы. - Вы посмотрите в окно на нашу улицу.
Я все еще сонная, поднялась с кровати. Кой-как засунула ноги в тапочки. В одной ночной рубашке пошла открывать окно в своей кельи. Окно в кельи открывалось во внутрь, а ставни окна открывались наружу. Как только я открыла ставни, яркие лучи раннего солнца ослепили меня. Прикрывая глаза ладонью от солнца я пригляделась на улицу и увидела прямо перед собой жандарма, который внимательно рассматривал меня через просвечивающуюся на солнце ночную рубашку. Встретившись с моими глазами, жандарм лихо щелкнул каблуками сапог, отдавая мне честь. Я прикрыла бесстыдно распущенные завязки ночной рубашки на белой груди и отошла от окна. Прикрыв раму окна на щеколду, чтобы утренняя прохлада не дула в келью.
"Это жандармы нас всю ночь охраняли." - сразу, догадалась я. - "Но кто же их направил к нам дежурить?".
По солнцу было видно, что утро уже расцвело. Так я спала хорошо, что через прикрытые ставни не заметила рассвета. Виновны в этом, конечно, ставни, которые я прикрыла с вечера и пропустила восход солнца. Монашки тоже молодцы, ни стали меня беспокоить до этого времени. Переживают за свою настоятельницу.
Переодевшись в повседневную одежду, я привела свои распущенные волосы в порядок и вышла в коридор из своей кельи. Сытые монашки нетерпеливо ждали моих дальнейших указаний насчет денег и работы.
- Вот, что, божьи пташки. - раздумывая, сказала я. - Мы все сейчас займемся счетом наших денег. Каждая возьмет в свой подол деньги и пройдет на кухню. Там, за столом, мы займемся пересчетом наших денег. Затем, все пересчитанные деньги мы объединим в общую сумму. Так у нас будет намного быстрее. Тем самым мы сэкономим время. Отпустим домой жандармов, у которых есть свои семьи. Им нужен нормальный отдых.
На пересчет денег ушло около двух часов. Когда все деньги были пересчитаны и разложены по купюрам, то мы все были весьма удивлены собранной суммой. Оказалось, что первичный капитал составил около сто тысяч рублей. По тем временам, то была очень большая сумма. Можно было построить новый монастырь.
- Мы сделаем так. - строго, сказала я. - В первую очередь закажем митрополиту Кавказскому новую рясу. Гурей отдал нам все свои сбережения, а ему не в чем выходить на службу. Большую часть денег, мы положим в городскую казну на наше содержание. Сегодня же пригласим плотников и штукатуров, чтобы они сделали нам курятник, хлев для коров и лошадей, загон для пуховых коз и ремонт хозяйственной части монастыря. Таким образом, мы приведем в порядок весь наш двор. Что же касается ремонта самих зданий монастыря, то в этом я надеюсь на помощь графа Комаровского. Думаю, что граф порядочный человек и сдержит свое обещанное слово по ремонту зданий. Постепенно, мы все приведем наш монастырь в образцовый порядок.
Неделя прошла так быстро, что мы ее даже не заметили за своими повседневными делами. Наши деньги в городской казне утроились благодаря беседам графа Комаровского с городскими властями и со знатными вельможами из Петербурга, которые находились в городе Владикавказе по служебным делам и на летнем отдыхе с семьями. Так что все господа нам хорошо помогли в деле по ремонту нашего женского монастыря.
Монастырь был похож на большую строительную площадку. Всюду кипела работа. Монашки едва успевали приготавливать пищу для себя и наших работников. Оба здания монастыря обросли строительными лесами. Ремонтировали ни только стены зданий, но и кровлю монастыря заменили. Покрыли крышу железом и покрасили масляной краской в темно-зеленый цвет. Кирпичные стены помыли каким-то раствором и они стали словно новенькие. Зал молитвы художники расписали фресками на священные темы. Городские кузнецы сделали ворота из кованого железа и забор вокруг нашего двора. Хозяйственный двор быстро заполнился различной живностью. Жеребец Буран гордо ходил рядом с двумя молодыми кобылами, по очереди оплодотворяя их. Так что на следующий год у нас прибудет в конюшне, которую нам расширили, сделали четыре стойла и вольер для молодняка. Станичники привезли для наших лошадей овса и солому. Из селений Зильги и Балта привезли несколько пуховых коз. Сами мы купили кур и гусей. Для гусей сделали большой загон.
- Кто тут, Мария Захаровна? - спросил меня, мужчина средних лет. - Граф Комаровский прислал за вами.
- О, Боже! - вскрикнула я. - Совсем забыла, что сегодня пятница. Я сейчас быстро переоденусь и поедем.
Не выбирая наряда, быстро одела первое же попавшееся платье из своего графского гардероба. Поправ-ляя на себе шляпку, прихватила несколько словарей иностранного языка и сумочку с тетрадями для письма.
- Сестра Фекла! Я уезжаю к графу Комаровскому, давать уроки этики. - сказала я, монашке, садясь в коляску графа. - Смотри хорошо за хозяйством. Пусть Дора заберет у портних рясу для митрополита Кавказского.
- Хорошо, матушка-настоятельница! Выполню! - отозвалась Фекла, загребая овощные грядки в нашем саду.
Вороной жеребец графа, фыркая и раздувая ноздри, заржал, не желая покидать дам своего племени, которые прекратили соблазнять жеребца Бурана и тут же направились к коляске графа. Кучер вынужден был применить нагайку, чтобы заставить вороного жеребца покинуть это волнующее место. Жеребец выпяливая глаза на молодых кобылиц нехотя сдвинул коляску с места и увеличивая скорость помчался вниз по улице в направлении моста через реку Терек. Дальше нам предстояло проехать прямо вглубь Дарьяльского ущелья.
Рев горной реки заглушал скрип моста. Свежий воздух наполненный ароматом альпийских лугов захватывал дыхание и кружил приятно голову. Дорога от моста повернула влево и утопая в густых зарослях леса помчалась в сторону гор. Коляска повернула вправо, за километр до расщелины между Столовой и Лысой горами, где река Терек с ревом выскакивает из своего плена и устремляется в долину. Едва удалившись от начала военно-грузинской дороги, мы въехали в огромный двор, который разместился тут между зарослями фруктовых и диких деревьев. В глубине этого двора стоял русский двухэтажный дом, рубленный из больших бревен. Ну, прямо, как из русской народной сказки про теремок. Еще у ворот этого дома-теремка я увидела несколько только что приехавших колясок. Это все было видно по лошадям, которые тяжело дышали и грызли свои удела с пеной у рта. За воротами нашу коляску встретила Люба, с группой парней и девушек. Некоторые из них были мне знакомы. Они приходили ко мне по объявлению и я им рассказала, где будут проводиться наши занятия. Очень хорошо, что наши занятия будут проводиться не в монастыре. По этой самой этике, людям мужского пола в женский монастырь нельзя входить. Поэтому в доме графа, все были равны.
- Здравствуйте, Мария Захаровна! - радостно встретила меня дочь графа. - Нас уже десять человек собралось. Мы все перезнакомились. Теперь нам легче будет общаться на ваших уроках. Мария Захаровна, пожалуйста, проходите в большой зал, там много места, нам всем хватит. Нам можно свободно расположиться.
Люба тарахтела без устали. Видно было, что ее обрадовало такое большое присутствие людей. Худенькая, с болезненным видом, она, вдруг, порозовела щечками на бледном личике. Видно было, что у нее с дыханием не все в порядке. Очень слабые легкие. Дышала тяжело и уставала после длительного разговора.
Мы вошли в большой зал на первом этаже. Стены покрыты дранкой, заштукатурены и покрашены белой известью. В зале много кресел, стульев и два дивана. В середине зала большой стол с тульским самоваром, который пыхтел паром, пахнул свежим чаем и травами. Рядом с самоваром в вазе домашнее печение и большой торт. На столе чайный сервиз на двенадцать персон. В зале все напоминает русскую глубинку, только в дорогом виде. Даже картины на стенах написаны с русской природой на все времена года. от всей этой красоты мне было трудно отвлечься. Интерьер огромного зала чем-то напоминал наш дом в городе Тула.
- Это папа все для меня старался. - сказала Люба, подмечая мое увлечение домом. - Он хотел чтобы я на Кавказе никогда не забывала Россию и не скучала по русской природе. Я была в начале против такого большого дома. Говорила папе, что будет очень скучно мне одной в таком большом доме. Сейчас я рада тому, что папа меня не послушал. Теперь мне с друзьями будет хорошо. Здесь места хватит для большой группы.
Мы все сели вокруг стола. Служанка в роскошном фартуке разлила нам по чашечкам душистый чай и вышла из зала в сторону кухни, откуда выходил запах борща и жареного мяса. Это слуги готовили нам ужин.
- Я думаю, что в такой обстановке лучше проводить занятия непринужденно. - сказала я, когда молодежь притихла в ожидании занятий. - Я не буду ставить вам школьных оценок и давать занятия на дом. Мы будем проводить занятия в виде беседы друзей. Я вам расскажу какую либо историю на русском языке. Затем, к примеру, на французском языке, поясню логическое происхождение слов и предложений на обоих языках. Так мы лучше усвоим язык и культуру народов, которые мы будем изучать на наших занятиях по пятницам.
Все были согласны с моим предложением. С этого начались наши занятия по языку и этике европейских народов. Первый свой рассказ я начала с того, как принимают гостей в домах города Парижа. Это была не выдуманная мной история. Так принимали меня с моим мужем в гостях у родственников и друзей в городе Париже. Мои ученики сидели затаив дыхание и с интересом слушали мою историю на русском языке. Затем, буквально по каждому предложению, я делала перевод на французский язык. Поясняя лингвистику происхождения французского языка, так, как мне это было уже известно ни только с учебников французского языка..
Первые занятия у нас прошли настолько интересно, что мы не заметили, как подкрался вечер. Сумерки медленно поглощали окружающее пространство, проникая всюду, где их не ждали. Время опережало нас.
- Ой! Простите! Мне уже давно пора быть в монастыре. - спохватилась я, когда поняла, что это ни темные тучи своей тенью накрыли этот прекрасный дом, а ночь тихо подкралась к нам. Пора нам заканчивать уроки.
Как золушка с бала, поспешила я выйти из прекрасного дома, на ходу простившись со своими учениками.
- Следующие занятия у нас пройдут тоже во вторник. - сообщила я, садясь в коляску. - До скорого свидания!
Когда я прибыла в монастырь, ночь уже опустилась в долину. В горах темнеет очень быстро, чем в поле.
- Матушка-настоятельница! Вас очень долго не было. - взволнованно встретили меня монашки. - Мы за вас сильно беспокоились. Батюшка Гурей к нам приезжал. Хотел с вами поговорить. Мы отдали ему новую рясу.
- Все нормально. - успокоила я, монашек. - Сегодня был первый урок. С временем я не много не рассчитали.
Мы разошлись по своим кельям, довольные прошедшим днем. Постепенно, хороших дней у нас прибавлялось. Монашки уже не выглядели как дистрофики. Когда они поправились, то стали даже моложе вы-глядеть. Пропали куда-то с лиц монашек бледность и повседневная тоска. В нашей святой обители поселились смех и шутки. Росло в подворье наше шумное хозяйство. Кобылицы принесли нам жеребят. Быстро увеличилось поголовье пуховых коз, из пуха которых мы все стали вязать на продажу варежки, перчатки, носочки, свитера и штанишки для малых деток. Продавали мы свои изделия в бедные семьи, так, по символической цене, почти даром. Иногда раздавали свои изделия просто по бедным семьям, где была мать одиночка с детьми.
Еще мы продавали по дешевой цене, а то и просто раздавали даром, яички от наших курей и гусей, которые огромным стадом самостоятельно паслись на пустыре вместе с нашими коровами, козами и лошадьми, а под вечер все наше многочисленное хозяйство самостоятельно возвращалось домой на ночлег. Нашу живность самостоятельности научила сестра Фекла. Она и за хозяйственным двором смотрела вместе со своей группой монашек. Так у нас воцарился порядок. Наш женским монастырь быстро преобразился во всем.
С певчим хором у меня было сложнее. Группу хороших голосов для церковного хора я подобрала очень быстро. Вот только руководителя хора у меня не было. Кого только я не перепробовала, ничего не получалось. Пел хор хорошо, но в остальном они были бездарные люди. Возможно, что боялись ответственности перед прихожанами и перед господом Богом. Так было долго. Прошло несколько изнурительных месяцев.
- Мария Захаровна! Давайте я попробую. - как-то предложила мне, дочь графа. - Может быть, у меня получится. Вы сами мне часто говорите, что у меня хороший голос и изящные пальцы рук, прямо для пианино или дирижирования. Вот, давайте, я начну дирижировать хором певчих. Мне хочется этому научиться от вас.
Мне было жалко эту хрупкую девушку, которая едва окрепла на горном воздухе. К тому же она дочь знатного человека. Что о ней и обо мне подумают прихожане? Впрочем, я будучи женой знатного графа, дирижировала церковным хором. Почему и дочери графа не попробовать? Может быть у нее талант к этому есть?
- Я, собственно, не против твоего дирижирования. - ответила я. - Но, ты должна посоветоваться с папой.
- Ладно, я напишу папе домой письмо. - согласилась Люба. - Как только папа ответит, так я вам сразу это скажу. Но мой папа, когда сюда приезжал, всегда говорил мне, что вам можно верить во всем, как маме.
Через месяц Люба получила письмо, в котором говорилось то, что мне сказала Люба. Граф разрешил советоваться со мной, как с ним и с ее мамой. Так мы с Любой начали репетицию хора. Я научила Любу различать голоса и расставлять их так, чтобы у них была общая гармония звука. Люба оказалась способной девушкой ни только на уроках языка и этики, но, а также в дирижировании и руководстве нашего хора. Через месяц Комаровская Люба самостоятельно руководила хором певчих в церковном храме города Владикавказ.