328. Бабушка Маня

Бабушка Маня.
Жизнь у бабушки Марии, дома ее все звали Маня, была, как лист исписанной бумаги. Все там можно было прочитать. Только про своего мужа Федора Лебедева, графа тульской губернии, бабушка Маня не любила вспоминать. Возможно, что причиной тому была советская власть. Бабушку Маню могли преследовать за принадлежность к царскому времени и по ее сословию. Все остальное о жизни бабушки Мани, мы знали. Маня с детских лет любила петь. Она пела в казачьем хоре. Выступала на праздниках среди станичников. В церкви заметили ее талант к пению. Когда Гурея отправили учиться в Духовную семинарию. В это же время Маню забрали в хор певчих в церковь в городе Владикавказе. Вскоре Маня стала там петь и руководить хором. С этим хором Мария ездила по многим церквам и православным храмам Кавказа. Пела в монастырях. Однажды, Маня пела в городском саду Владикавказа. Там среди слушателей находился на отдыхе молодой граф Тульской губернии Федор Лебедев, который приехал во Владикавказ отдыхать вместе со всей своей многочисленной родней и слугами. Граф сразу влюбился в Марию и сделал ей предложение. Мария сослалась на свою молодость. Сказала ему, что ей еще рано думать о замужестве. Тогда граф сказал Марии, что он сам еще молод и подождет, пока они оба созреют к такому возрасту, когда надо свадьбу играть..
- Откровенно говоря, - рассказывала, бабушка Маня, - я сама влюбилась в него с первого взгляда. Но мне было всего шестнадцать лет. Граф был на восемь лет старше и казался мне очень взрослым мужчиной. Я его даже побаивалась. По всему было видно, что граф был человек воспитанный и честный. Чтобы быть ему ближе ко мне, граф напросился служить в город Владикавказ. В те времена на Кавказе было не спокойно. Постоянно гибли русские солдаты. Граф подвергал себя опасности, чтобы только быть ближе ко мне. Все свободное от службы время граф крутился возле женского монастыря, где я жила и возле церкви, где я пела в хоре. Я не была монашкой и ни давала обед безбрачия. У меня была просто работа в хоре певчих. В
женском маленьком монастыре я тогда всего лишь снимала комнатку, чтобы не приставали ко мне городские парни. Я даже одевалась часто так, как одеваются местные монашки, чтобы все думали, что я монашка. За услугу монастыря в жилье, я учила монашек хоровому пению. Сама я научилась петь в церковноприходской школе, которую закончила успешно и батюшка Владикавказской церкви пригласил меня работать в хоре певчих. Мне не было еще семнадцати лет, когда настоятельница Агафья посоветовала батюшке Селантию доверить мне руководство хором певчих. Но батюшка Селантий не был согласен с настоятельницей.
- На нее и так мужики пялят глаза за ее белые волосы. - говорил батюшка Селантий. - Когда Мария станет во главе хора, то внимание прихожан будет только на ней. Хора никто не заметит. Мне нужен хороший хор.
- Зря ты не соглашаешься, батюшка Селантий, - настаивала на своем, настоятельница Агафья, - руководитель хора должен ни только уметь управлять коллективом. Он должен уметь петь и выделяться в хоре. Ма-рия украсит хор своим присутствием. У нее прекрасный голос и замечательная внешность. Все это нужно...
Батюшка Селантий долго упрямился. Но настоятельница Агафья уговорила его попробовать провести эксперимент на один месяц. Я и так сама тайком руководила хором монашек в монастыре. У меня был опыт расстановки певчих по голосам. Знала куда поставить какой голос. Как начинать запевать церковную песню.
- Пускай будет повашему. - согласился, батюшка Селантий. - Если она провалит работу в хоре, то я выгоню Марию со службы. Тогда петь ей в кабаках. Этот эксперимент тут будет, матушка Агафья, на вашей совести.
Первое мое выступление, в качестве певицы и руководителя хора, было на пасхальные дни. Прихожан в церкви было столько, что ногой стать некуда. Пели чуть ли не до хрипоты. Позже, городская управа пригласила нас петь в городском саду, куда собирались офицеры и господа. Мы все с удовольствием согласились. Успех нашего хора был такой огромный, что нам предложили ездить по городам и церквам России. Наш хор пел ни только церковные песни. В городских садах и парках мы пели народные песни. Хоровой репертуар и костюмы мы готовили сами. Батюшка Селантий вначале был недоволен тем, что мы часто пели за пределами церкви. Но когда казна церкви значительно увеличилась за счет нашего хора, батюшка Селантий принял певчих отдельно для церкви. Мы, уже, фактически, стали самостоятельным хором певчих. Однако, нам никак не хотелось портить отношения с церковью, которая возродила нас к такому успеху. Между поездками по городам, возвращались мы опять в свою церковь, которая к этому времени уже увеличилась вдвое. Граф Федор Лебедев, как хвостик, сопровождал нас повсюду. По этой причине он ушел из службы в армии, хотя там у него в армии была большая перспектива продвижения по чину в службе. Граф стал, фактически, меценатом нашего хора. Постоянно оплачивал наше содержание и вел переговоры с властями городов о наших выступлениях. Конечно, все делал ради меня. Но с предложениями замужества не приставал. Четвертый год я руководила хором, не заметила, как подошло время замужества. Собственно говоря, этот хитрец граф, все подстроил так, что я не могла уже отказать ему в просьбе. Граф не был занудой, но хорошо знал чего надо добиваться. Когда мне исполнилось двадцать лет, граф устроил наше выступление в городском саду Тулы. Наше выступление собрался слушать весь цвет города Тула. На лужайках расположились знатные дамы и господа, офицеры больших чинов. Успех наш был ошеломляющий. Нам аплодировали стоя. Подносили цветы и ценные подарки. Меня вызывали на бис. Вдруг, в самый момент торжества, вышел граф Федор Лебедев и направился в мою сторону. Я сразу поняла, что сейчас здесь случится что-то необы-кновенное в моей жизни. Он взял меня за руку. Загадочно посмотрел в мое лицо. Обратился к присутствующим с речью, которую он готовил четыре года, как он сам позже признался мне. Но говорил он с волнением.
- Мария и я, объявляем сегодня вам о своей помолвке! - торжественно, объявил всем, граф Федор Лебедев.
Затем повел меня к пожилой паре, растерянно смотрящих по сторонам. Стал передними на одно колено. Машинально, я стала на колено рядом с графом Федором Лебедевым, ничего не соображая, что делаю.
- Батюшка и матушка! - обратился граф, к пожилой паре. - Мы просим вашего благословения на наш брак.
Почтенная пара посмотрела на затихших в городском саду господ. Затем с волнением обратились к нам.
- Благословляем вас на брачный союз. - сказал старый граф Лебедев и положил на наши головы свои руки. - Спасибо за такой приятный сюрприз. Мы рады вашему решению. Господь Бог рассудит за поступки ваши.
Мама Федора от удивления лишь пробормотала что-то следом за своим мужем и положила на наши головы свои руки. После чего, отец и мать Федора, попросили нас подняться с колен и повернуться к господам.
- Ура! - оглушили нас присутствующие господа, своими поздравлениями. - Поздравляем! Поздравляем!
Городской сад наполнился криком перепуганных птиц и радостными возгласами господ. Только девчонки из моего хора ничего толком не могли понять о происходящем. Удивленно смотрели на меня. До меня самой никак не доходило, что с этого момента я простилась со своей юностью. Мне теперь предстоит стать женой и почетной дамой знатного рода русского. Конечно, в моей голове уже блуждали мысли о замужестве, но я никак не представляла, что это будет так быстро и неожиданно. Ведь о своих планах я никому не говорила. Даже папа и мама ничего не знали о том, что я решила выйти замуж за графа тульской губернии, Федора Лебедева. Как я теперь им скажу? Мне даже в Старый хутор теперь стыдно будет приезжать. Станичники за глаза обсуждать меня будут, что терская казачка продалась богатым, стала женой графа тульской губернии.
- Поздравляем тебя, Мария, с хорошим выбором. - со слезами и печалью, сказала настоятельница Агафья.
Следом за настоятельницей с поздравлением ко мне стали подходить девчонки из нашего хора. Я стояла с мокрыми от слез глазами и как корова мычала что-то в ответ на все поздравления. После этой неожиданной торжественной части, весь хор певчих сразу стал собираться в дорогу. Я тоже пошла следом за хором.
- Мария! Ты куда? - остановил Федор Лебедев, когда я машинально пошла за своими девчатами. - Мы должны установить день нашей свадьбы и венчания. Я не могу тебя так отпустить. Ты жить будешь у нас в имении. К тебе не буду приставать. Мы все сделаем по обоюдному согласию. Сейчас поедем к нам в "Рагули".
- Хорошо! - согласилась я. - Только венчаться будем в городе Владикавказе, в нашей церкви. Там все мои друзья и наш Старый хутор близко. Мы прежде должны получить наше благословение от моих папы и мамы.
- Я с тобой согласен. - улыбаясь, ответил Федор Лебедев. - Мы через неделю отправимся туда всей семьей.
Прямо в городском саду я простилась со своими подругами и настоятельницей Агафьей. Они отправились в гостинный двор, чтобы собираться в обратную дорогу. Семейство графа Лебедева и я с ними, поеха-ли в их имение "Рагули", которое находилось совсем близко от города Тула. Примерно, час езды на лошадях. Последний день весны. Завтра начало лета. Словно какое-то предшествие, мое и природное, из одного состояния переходит в другое. Даже погода переменилась. Ночью слегка моросил дождь, а сейчас такая жара, что Федор Лебедев поднял верх коляски, чтобы спрятать меня от палящих лучей яркого солнца. Словно боится, что растаю от жарких лучей летнего солнца как снегурочка и исчезну навсегда из его поля зрения. Ямщик легкой рысцой погоняет тройку лошадей. Коляска двуколка с двумя верхами из плотной темносиней ткани. Маманя с папаней сидят спиной к лошади и дремлют. Мы с Федором сидим по ходу коляски. Я справа, а Федор Лебедев слева. Всю дорогу я разглядываю окружающую природу, а Федор Лебедев смотрит на дорогу и приподнимает шляпу, приветствует проезжающих нам навстречу господ. По этикету видно сразу, что Лебедевых здесь знают хорошо. Каждый встречный тут приветствует их с глубоким уважением. Вот и имение Лебедевых. Я это заметила издалека. Большой двухэтажный дом. Словно европейский замок. Построено здание из камня. Все остальное в русском стиле. Веранда тут вокруг всего дома стеклянная. Вход в дом резной. Двор такой огромный, что от ворот до дома нам еще ехать надо. Вокруг двора дома есть большой фруктовый сад. За садом поля и речка заросшая деревьями. Хозяйственный двор был огромный.
- Добрый день, батюшка и матушка. - приветствует мужик, у ворот имения. - Добрый день, господин молодой. Добрый день, сударыня молодая. Как вы, господа, приказали, баньку я вам растопил и обед готовят.
- Вот и прекрасно! - отозвался Федор Лебедев. - Нам всем помыться с дороги надо, а то мы запылились.
Запылились мы, действительно, хорошо, от встречных колясок и подвод. Но не думает ли молодой граф, что я прямо сейчас с ним в баньку полезу. Если скажет так, то я сразу сбегу с их двора. Вон, какие они все довольные, что молодку с белыми волосами отхватили. Еще пожалеют, что взяли меня, если плохо относиться будут. Пускай не забывают, что я терская казачка и постоять за себя всегда умею. Так что не очень-то!
- Прасковья! Приготовь для молодки все в баньку. - распорядилась хозяйка, спускаясь с коляски. - Подбери молодке, одежонку поновей, чтобы приличной дамой выглядела, а не девкой из хора. Парку хорошего поддай. Пусть румяней будет. Скажи Ксении, чтобы мальцов от баньки гнала. Нечего им за девками подглядывать. Федора тоже гони дальше от баньки, он ей не муж еще. Пускай вначале жениться на ней, уж после...
- Да, вы, что, маманя! - покраснел до ушей Федор Лебедев. - Я за ней целую вечность ходить готов, чтобы только все было по ее согласию. А вы тут, развели - "Подглядывать в баньку.". Прямо мне перед Марией неудобно. Она может обо мне плохо подумать. Аж уши у меня от стыда горят. Разве так можно поступать?
- Ну, ладно, я так, к слову сказала, без мыслей. - махнула рукой маманя. - У мужиков только одно на уме.
Мы все направились на веранду. Две толстушки, Прасковья и Ксения, понесли наши вещи в дом. Домашние люди засуетились. Стали в саду стол накрывать. Мальчишка принес два кувшина. В одном кувшине было парное коровье молоко. Еще в другом кувшине хлебный квас с приятным запахом поджаренного сухаря.
- Вы, госпожа, что пить будите? - обратился ко мне, малец с кувшинами. - Свежий квас или молоко парное?
- Пожалуй, ты налей мне кваску хлебного. - сказала я, усаживаясь в большое плетеное кресло из веточек.
Малец налил мне и Федору Лебедеву по кружке хлебного кваса. Мамане с папаней молока парного. Я пригубила кружку и одним дыханием осушила ее. Квас был настолько приятен, что я прямо почувствовала, как в меня вливается нектар земли русской, наполненный ароматом природы. Мои кровяные сосуды заработали, как машина от живительной влаги, словно свежая кровь поступила в мои вены. Я даже вся тут взбодрилась.
- Во, молодец! - радостно, воскликнул папаня. - Вот, это настоящая русская баба. Одним залпом полную кружку кваса осушила. Не всякий мужик, так может осилить. Мария! Откуда это ты родом такая ядреная баба?
- Из древнего рода терских казаков. - без всякой церемонии, ответила я. - Может быть, вы слыхали о Выпри-цких, Линевых, Ивлевых. Все это наша огромная семья. Квас у нас в Старом хуторе, как воду пьют казаки.
Папаня одобряюще кивнул головой и залпом допил свою кружку парного молока. Затем, все разбрелись по своим делам. Пришла Прасковья с ворохом разных новых платьев и рубах, которые приготовила мне.
- Черти, как на тебя что-то подобрать? - ругнулась Прасковья. - Задница у тебя большая, а талию можно руками обхватить. Наверно, ты с самого детства корсетом утягивалась? Только волосы свои, зачем красила?
- Я корсета никогда не видела. - с обидой в голосе, ответила я. - Волосы у меня такие с самого рождения.
- Ей богу, врешь! - удивленно, воскликнула Прасковья и потрогала мои волосы руками. - Возможно, волосы и вправду настоящие. Мы это сейчас узнаем. Я тебе такую баньку устрою, что ты будешь, как новорожденная. Любая краска и грязь с тебя сразу слезут. Так что давай, красотка, пойдем с тобой в русскую баньку парится.
Прасковья пошла в развалку за дом. Раскачивая, словно корова, своими огромными бедрами. Я последовала за ней, в сопровождении Ксении, которая несла в руках огромный березовый веник. Со стороны можно было подумать, что это бабы ни в баню меня провожали, а гнали, как молодую телку, на пастбище в поле. За домом, в отдалении, была хорошо срубленная банька, которая больше похожа на добротный рубленый дом в сибирской тайге. Дальше баньки конюшня с хозяйственным двором. Вокруг имения рос огромный сад.
- Ну, раздевайся, молодка! - басом, приказала Прасковья. - Не бойся, я не мужик, а баба. Не испорчу тебя.
Прихожая в баньке была огромная. Длинный стол по самой середине и несколько лавок-лежанок у каждой стенки. Прасковья положила ворох принесенного для меня белья прямо на стол. Не дожидаясь моих раскачек, Прасковья стала тут же быстро снимать с меня всю одежду до самого гола. Я аж чуть не задохнулась.
- А ты, молодка, ничего, хороша! - снимая с себя одежду, подметила Прасковья. - Была бы я мужиком, такую кралю давно бы на лавку завалила. Ладно, пойдем, попарю тебя и сама в баньке с парком отомлею.
Прасковья шлепнула меня по голому заду так, что я аж взвизгнула от неожиданности и вошла в предбанник, в котором стояли три огромные бочки. Одна бочка была пустой, с пробкой внизу. Вторая бочка была с горячей водой. Третья бочка была наполнена холодной водой доверху. Рядом глиняный кувшин с квасом.
- Полезай! - приказала Прасковья, показывая на пустую бочку. - Тебя надо малость освежить, а то ты в нашей баньке с непривычки сгореть можешь. Тогда молодой хозяин меня точно убьет. Уж больно строгий он.
Не дожидаясь пока я раскачаюсь Прасковья подхватила меня за талию обеими руками и легко поставила в дубовую бочку. Большим деревянным ведром Прасковья зачерпнула холодной и горячей воды. Потрогала своим локтем температуру воды и сразу вылила на меня целое ведро воды. От такой массы воды я едва не захлебнулась. Подскочила вверх и едва не вывалилась из бочки. Прасковья поймала меня прямо налету.
- Ты, что, вдруг, такая прыткая? - удивленно, спросила меня, Прасковья. - Воды что ли большой боишься?
- Воды вовсе не боюсь. - с обидой, возмутилась я. - Просто, от неожиданности, чуть не захлебнулась водой.
Прасковья вытащила меня обратно из бочки. Мы пошли в парилку. Там, действительно, было очень жарко. Мое лицо прямо обожгло горячим воздухом. Мы присели с Прасковьей на первую широкую лавку, которых в парилке было шесть. Три лавки находились, как ступени, прямо от самой входной двери, и, еще три лавки были в глубине парилки до самого потолка. Между лавками и стеной из березовых досок, ящик огромный из железа заполненный булыжниками, которые слегка потрескивали от дровяного огня под тем ящиком. Когда я здорово вспотела, Прасковья плеснула на раскаленные булыжники ковш хлебного кваску. Поднялся от булыжников до верху пар ароматом природы русской наполненный и приятно растекся по всей парилке, хмельным запахом ударяя в голову. У меня словно крылья появились и поплыла я своим разумом в пару том, как в тумане белом, закрывая глаза от удовольствия. Мне было так приятно это ощущение, словно была я уже дома в Старом хуторе, у нашей речки, которую называют Белка, за глину белую и за чистоту воды.
- Вот, хорошо, разомлели! - прервала мои мысли Прасковья. - Сейчас полезай на вторую лавку, как мужик на тебя лазить будет. Я поддам хорошего парку и веничком пошлепаю твою попку, чтобы она пышнее стала.
Прасковья зачерпнула из ведра ковш воды холодной и плеснула опять на раскаленные булыжники. Мне аж ноздри защекотало от пара водяного. Распласталась я вся на этой лавке второй. Прасковья достала из кадки с горячей водой веник березовый. Потрясла тем веником над булыжниками. Затем опустила этот веник в кадку с водой холодной и тут же вытащила с каплями над моим телом. Словно льдинки скользнули те капли по моему телу. После чего Прасковья опустила всего на одно мгновение веник тот березовый в кадку с водой горячей и погладила меня тем веничком по всему телу. Ощущение такое прекрасное, мне словами вам не передать! Можно сказать, что я получила от этой процедуры огромное блаженство для тела и души.
- Мария! Ты знаешь, за что, на нас баб, мужики лазить любят? - спросила Прасковья и сама ответила. - Потому, что им также приятно от нас, как сейчас нам от этой распаренной лавки. Мы для них как лавка горячая.
Прасковья слегка шлепнула меня березовым веником по голому заду и в таком же темпе прошлась по всему моему телу. С каждым разом ее удары банным веником усиливались. Покуда я терпеть могла. Когда я не выдержала ударов веником и вскочила с горячей лавки, Прасковья облила меня теплой водой и предложила подняться на следующую лавку. Третья лавка была еще на пару градусов больше. Я поворачивалась из стороны в сторону, подставляя березовому венику распаренные места своего тела. Все мое тело раздулось и покрылось бледно-розовым цветом. Так я парилась до тех пор, пока сердце и голова терпели горячий пар. Когда мои вески разбухли, сердце стало барабанить с такой силой, что мне казалось оно вот-вот выскочит, сквозь вдвое раздутые груди мои. Я встала с четвертой лавки и спустилась вниз. Прасковья последовала за мной. Прасковья приоткрыла слегка форточку и показала свой огромный кулак мальчишкам, которые пытались подглядывать за нами. Свежий поток воздуха вернул меня в нормальное состояние. Я вся взбодрилась и почувствовала себя более юной. Как в пятнадцать лет. Когда с подругами подглядывала в русскую баньку у речки Белка. За парнями, лет на пять старше нас. Нам было интересно узнать, что у них между ног растет.
- Ну, ты, Мария, молодец! - радостно, воскликнула Прасковья, когда мы обе вышли в предбанник. - При таком паре, в жару четвертую лавку в парилке, ни каждый мужик осиливает. Сильна, баба! Такая баба любого мужика в постели заездит, а ни он ее. Повезло, молодому графу с тобой! Хорошую невесту себе подыскал.
Я ничего не стала говорить, а только обмакивала себя душистым полотенцем, который, вероятно, вываривали в кипяченной воде с мятой. Даже обсохшей я еще выглядела сильно румяной. Тем временем, Прасковья подобрала для меня большое, до самого пола, цветное платье. В таких платьях знатные дамы ходят на бал. Мне было как-то неудобно одевать такое платье. Но в моем сундучке были лишь церковные и хоровые наряды. Так что я напялила то, что выбрала мне Прасковья. Платье все по краям в кружевах. На груди небольшой вырез и пуговки яркие. Рядом с платьем на лавке лежала перламутровая шкатулка с украшениями.
- Платье в самую пору! - радостно, всплеснула Прасковья. - Молодой граф словно мерку снял для наряда.
"Вот хитрец." - подумала я. - "Выходит, что он все заранее рассчитал и наряды мне купил с украшениями".
Платье в талии по цвету было напичкано шнурками, которые были спрятаны в корсет зашитый в платье. Прасковья стала затягивать эти шнурки, упираясь в мой зад босыми ногами. Мне было тяжело дышать в таком затянутом платье и я попросила Прасковью слегка отпустить эти шнурки. В самом начале, до платья, Прасковья напялила на меня белые широкие штаны с кружевами. Я думала, что они мне будут мешать при ходьбе. Но штаны были просторные и на них, вокруг талии, на бедрах держался сам корсет вместе с платьем. На ноги мне были одеты вязаные белые носочки и белые туфли на небольшом каблучке. Все это было словно по мне шито. Хорошо и удобно. Закончив с одеждой, Прасковья одела мне на шею красивое ожере-лье из сверкающих прозрачных камней. Такими были браслет на правой руке и дамские часы на левой ру-ке. Ничего подобного я отродясь не видела и тем более не носила. Все это украшение было такое, как на балу у золушки. Мне стало стыдно выходить в таком наряде из бани. Подумают, что я дама так, с приветом.
- Разве можно в таком наряде выходить на улицу? - растерянно, спросила я. - Ведь меня там люди засмеют.
- Привыкай, молодка, - улыбнулась Прасковья, - скоро ты графиней будешь. Так что терпи эти свои наряды.
Когда все было готово, Прасковья открыла дверь в сторону сада и я была ослеплена лучами солнца. Мне пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не свалиться со ступеней бани. В это время в саду уже был накрыт стол и прислуга суетилась вокруг стола в ожидании своих господ. Люди и домашние животные вовсю галдели. Когда я вышла, вся шумная публика замолчала, разинув рты. Мне стало так страшно, что тут же попятилась обратно от этой неожиданной встречи. Никак не хотелось тут выглядеть полной дурой в таком наряде.
- Такой красоты в нашем доме еще не бывало. - торжественно, заявила Прасковья, подталкивая меня вперед. - Вон, даже люди и животные, потеряли дар речи, при виде твоей красоты. Так что смелее, молодка!
Я пошла в глубь сада, чтобы немного прийти в себя. Прасковья удалилась по своим делам. В саду было все прекрасно. Хорошо дышалось ароматом напоенным запахом фруктовых деревьев. Возможно, что фруктовый сад использовали больше для отдыха, чем для сбора плодов. Так как повсюду была трава не высокая плотным ковром и только у каждого дерева земля копана, чтобы корни деревьев дышали воздухом. Сад аккуратный, чистенький. Нет нигде листьев сухих и плодов гнилых под деревьями. Ну, прямо, как райский сад вокруг. Осталось только змею дать мне запретный плод, чтобы соблазнить тем плодом Адама, то есть Федора, графа молодого. Но я не спешила съесть запретный плод любви. Хотелось дольше побыть в девках. Вероятно, слишком долго я гуляла в саду, так как с речки потянуло легкой прохладой. День уже пошел на убыль. Вечерело. Я повернулась в сторону дома, которого мне не было видно отсюда. Мне стало страшновато одной в таком огромном саду. Я поспешила в сторону дома, но тут заметила, что молодой граф Федор Лебедев наблюдает за мной. Когда наши взгляды встретились, то я замедлила свой шаг и граф направился в мою сторону. Одет был в форму гусара. Я совсем не разбираюсь в различиях, но по виду чин имел какой-то, то есть был офицер царской армии. Гусарская форма была ему к лицу. Он был стройным и подтянутым.
- Я не спугнул тебя? Моя красавица. - осторожно, спросил граф Федор Лебедев и поцеловал меня в щеку.
Я ничего не ответила ему, так как от его поцелуя у меня сразу закружилась голова и перехватило дыхание. Граф ни стал пользоваться этим моментом моей слабости, а только взял меня под руку и мы направились с ним в сторону дома. Вся семья уже была в полном сборе за накрытым столом. Ждали нашего присутствия.
- Ужин давно поспел. - сказала маманя. - Молодые, мы вас заждались. Быстро оба садитесь к нашему столу.
Мы с Федором сели в самой середине стола. Папаня и маманя уселись напротив. За столом сидело несколько молодых парней и девушек. Примерно, ровесники мне и молодому графу. Видимо дети старого графа.
- Разрешите мне вас друг другу представить. - обратился граф Федор, к сидящим за столом. - Это мой папа, Павел Степанович Лебедев, граф Тульской губернии. Рядом с ним моя мама, Евдокия Лукьяновна Лебедева. Дальше, будут сестры - Валентина и Ольга, братья - Станислав, Федот и Матвей. Перед вами, моя невеста, Мария Захаровна Выприцкая. Дочь атамана казачьего, Захара Гавриловича Выприцкого. Про-шу всех, друг друга любить и жаловать. Ваш брат, сын и жених - Федор Лебедев. Не посчитайте меня не скромным.
- Теперь, гостья, отведайте хлеб-соль стола нашего. - сказала Евдокия Лукьяновна, показывая мне на стол.
Весь вечер граф Федор ухаживал за мной. Старался мне всячески угодить. За четыре года нашего знаком-ства я привыкла к такому вниманию с его стороны и принимала это, как должное в общении. Лишь бы он не изменил свое отношение ко мне после нашей свадьбы в семейной жизни. Так всякое бывает в жизни людей. Все равно когда, если замечу я плохое отношение к себе, сразу уйду от него навсегда. Пусть он живет один. В имении ложились спать рано. Не было еще и девяти часов ночи, когда все разбрелись по своим спальням. Мне тоже хотелось спать. День был насыщен до предела. Я сильно устала. Только где я буду спать?
- Мария Захаровна! Пойдемте, покажу вам опочивальню вашу. - обратилась, на вы, Прасковья. - Пора спать.
Федор поцеловал мне руку и взглядом проводил до конца веранды. Покуда Прасковья не закрыла за мной дверь в прихожую. Дальше мы поднялись с ней на второй этаж дома и прошли в угловую комнату. Комната была просторная для меня одной. В комнате постель и все вокруг белого цвета. Слегка подсиненное. Вся комната будто воздушная. Словно плывет в белых облаках. Так и хочется парить в небесах. Легкий ветерок из сада раздувает белые занавески на окне и на двери, которая выходит на просторную веранду. Я закрыла дверь и пошла закрывать окно. Случайно, выглянула в окно. В глубине сада, под светом керосинового фонаря, в беседке сидел Федор и что-то там писал. Возможно, стихи в мою честь, так как письмо писать мне у него нет смысла. Я и так ему уже дала свое согласие. Лишь любовное вдохновение могло увлечь его на стихи. Мне было не до поэзии. Глаза слипались. Я переоделась в приготовленную мне прислугой ночную сорочку. Подошла к кровати и буквально утонула в пуховой перине. Наша семья ни из графского сословия, но пуховые перины в доме всегда были. Все мужчины нашего рода заядлые охотники, а дичи в наших краях было видимо не видимо. На речках, в полях и озерах, а также в Каспийском море. Водятся утки, гуси, стрепеты, дрофы, фазаны, куропатки и много, много видов другой пернатой дичи. Вот только лебедей в наших краях никогда никто не стреляет. Казаки считают, что лебеди, это жених и невеста, которые умерли по разным причинам. Они не смогли воссоединиться. Вот и кружат молодые над родными краями, чтобы встретиться друг с другом. Поэтому, стрелять в белых лебедей большой грех для любого человека. Так что перины у нас с другой птицы. Мне бы туда вернуться, чтобы поваляться там в наших пуховых перинах Старого хутора. Я давно забыла, когда спала так долго. Пожалуй, в далеком детстве. Мама всегда говорила, что когда дети много спят, то быстро растут во сне. У меня в детстве была проблема с моим ростом. Поэтому я долго спала. Даже в церковно-приходской школе я была самая маленькая в своем классе. Именно по этой причине я старалась поспать побольше. Вот и сейчас, как в детстве, проспала до самой половины дня. Господа подумают, что я такая лежебока. Перед Федором мне неудобно. Тоже, выбрал себе жену, какую-то соню. С бокового окна я выглянула во двор. Конюшня пуста. Возможно, что господа разъехались по своим делам. Лишь я валялась до самого обеда. Надо мне выходить из дома, хотя бы на веранду. Я накинула поверх ночной рубашки длинный халат до самого пола и на босую ногу в тапочках вышла на веранду. Там стоял туалетный столик с косметикой и умывальник. Все на веранде мне было кстати. Надо привести себя в порядок, чтобы не стыдно было выходить из дома. Вот, как раз, Прасковья поднимается. От ее тяжелых шагов весь дом скрипит, будто тут по всему дому слон ходит. Какая она все-таки здоровая и неуклюжая женщина.
- Госпожа! День давно. Вы уже проснулись? - спрашивает Прасковья. - Мне к вам сейчас можно входить?
- Пожалуйста, входи, Прасковья. - отозвалась я. - Дверь открыта. Пройди на веранду. Помоги мне собраться.
Прасковья, не спеша едва протиснувшись сквозь дверной проем, как колобок в валилась сюда на веранду.
- Прасковья! Куда это ваши лошади подевались с конюшни? - спросила я. - На выпасе что ли они сейчас?
- На выпас лошадей выводят в ночь. - ответила Прасковья. - Рано утром господа разъехались на лошадях по своим делам. Хозяин на службу уехал. Хозяйка насчет свадьбы поехала хлопотать. Молодой граф Федор отправился к профессору сдавать экзамены по словесности. Он эту всю ночь очень много писал. Готовился перед экзаменами. Федор хочет быть шибко грамотным. Вот он и учится везде. То на офицера учился. Сейчас хочет стать учителем по словесности. Говорит, что будет открывать собственную школу словесности.
- А я то, думала, он мне стихи по ночам пишет. - растерянно, высказала я, свои мысли вслух. - Вот дура!
- Писать стихи он мастер. - ехидно с усмешкой, сказала Прасковья. - Он на меня с Ксенией писал стихи.
У Прасковьи, как арбузы, сиськи сразу в два ряда.
Мне бахчи другой не надо, я хочу попасть туда.
Ну, а Ксюша, с толстым задом.
В чехарду играть с ней надо.
- Хи-хи-хи! - едва сдерживая свой смех, спросила я. - Это что, сейчас Федор тоже вам такие стихи пишет?!
- Нет! - отмахнулась, Прасковья. - Такие стихи он писал еще в начале учебы в гимназии. Тогда ему сильно влетело от отца и матери за эти стихи. После таких стихов у него задница горела от ремня. Федор долго дулся на меня и на Ксению. Думал, что мы про его стихи родителям сказали. Но я и сама об этих стихах узнала уже от графа, когда граф привел Федора извиняться перед нами с Ксенией и отдал нам листок этих его трудов. Может быть, Федор писал и другие стихи? Мы больше ничего не слышали про его сочинительство...
Прасковья продолжала рассказывать мне о детских проделках Федора, а я думала о другом. Я была рада тому, что меня не застали спящей до обеда, которым сейчас вкусно пахло через распахнутое окно спальни. Праздник моего знакомства с семьей графа Лебедева закончился. Начались обычные будни перед свадьбой. Я ни стала напяливать на себя вчерашнее белое платье. Мне надо было подыскать что-то попроще.
- Прасковья! Здесь в гардеробе есть из одежды что-нибудь попроще? - спросила я, прерывая ее рассказ. - Конечно есть. - ответила она, открывая двери платяного шкафа, который я не заметила раньше. - Тут есть столько костюмов и платьев, купленных для вас, что вам носить и не переносить их аж до самой старости.
Платьевой шкаф длиной в полстены и высотой на уровне двухметровой двери, был весь забит до предела разной женской одеждой. На перекладинах и на стенках шкафа висели бальные и домашние платья, костюмы для верховой езды и еще какие-то наряды мне неизвестные. Я долго копалась в этих нарядах, пока, наконец-то, выбрала там самое обычное домашнее платье, в котором было не стыдно показаться на людях.
- Пока господ нет дома, я пойду на речку. - сказала я, вслух, самой себе. - Прасковья! Ты пойдешь со мной на речку. Очень люблю природу. Свое детство я провела на природе у нашей речки Белка в Старом хуторе.
- Нет, госпожа. - отказалась Прасковья. - У меня много дел домашних. Я пошлю с вами Ксению. Она ни так сильно занята и места эти хорошо знает. Она тоже в детстве на речке жила. Вам обеим будет интересно.
После обеда мы с Ксенией отправились через фруктовый сад к речке. Ксения, раскачивая своими жирны-ми бедрами для чехарды, постоянно закрывала мне дорогу между деревьями. Я поспешила обойти Ксению. Прибавила шаг в сторону большой реки, которая протекала за садом. Ксения едва поспевала идти за мной.
- Госпожа! Пожалуйста, идите потише. - попросила Ксения, тяжело дыша от быстрой ходьбы. - Я едва поспеваю за вами. Мы можем потерять друг друга, а мне из-за вас после попадет от господ. Я их сильно боюсь.
Мне стало жалко Ксению и я замедлила шаг. Просто удивительно, как эти две толстушки еще справляются со всеми делами по дому. Это же в какую рань им надо вставать, чтобы с таким весом успеть все дома сделать! Видимо успевают все делать, иначе бы их господа давно уже давно из своего имения Рагули выгнали. У речки пахло полевыми цветами. Берег пологий, весь заросший травой, кустами, деревьями и камышом.
- Как эту речку называют? - спросила я, у Ксении, которая упала отдыхать тут в траву у самого берега реки.
- Эту речку Упа называют. - ответила Ксения. - Она течет по землям русским и впадает в речку Волгу, которую величают матерью всех речек русских. Так что, выходит, речка Упа дочь реки Волги. Целое семейство.
- Упа! - удивленно, повторила я. - Многое слышала про эту речку. Но что буду жить на ней, я никогда не ду-мала. Какая тут прелесть! Прямо так бы прожила всю свою жизнь возле реки Упы. Природа тут прекрасная!
Я прошлась вдоль безлюдного берега реки и увидела тихую заводь у притока маленькой речушки. Вода здесь такая прозрачная, что видно даже камешки на дне и рыбешку сверкающую серебром своей чешуи. Я оглянулась вокруг. За много верст нет ни одной души. Решила искупаться. Сняла с себя всю одежду и нагишом залезла в воду, от родников ледяную. Такая холодная вода у нас в Черной речке, которая начинается ни с гор, как большинство рек, а с родников. В нашей Черной речке вода круглый год прозрачная и холодная, а рядом в речке Белка вода теплая. В речке Белке вся детвора плещется от весны до поздней осени. В Черной речки хуторяне в самую жару купаются. Лишь самые отважные. Зато в Черной речке у нас и рыба форель водится. Мы, бывало, часами сидели в протоке Черной речки, чтобы поймать хотя бы одну форель. Я так увлеклась своим купанием в заводи, что сразу не заметила, как из кустов за мной следят две пары глаз. Я буквально почувствовала, как они сверлят своим взглядом все мое голое тело. Оглянулась по сторонам и увидела в кустах двух парней с удочками. Они оба смотрят на меня разинув рот. Видимо парни, голых баб никогда не видели, а тут дура нашлась, голой купаться. Вот влипла! Как теперь выбраться мне отсюда?
- Вы, что это на меня уставились? - спросила я, парней, погружаясь по самые уши в холодную воду заводи.
- Ты, что, та самая русалка с белыми волосами? - дрожа от половой страсти, спросил парень по старше.
- Да, русалка. Настоящая! - ответила я. - Но ты можешь так ослепнуть оттого, что долго смотришь на меня.
"Вот, дура!" - подумала я, про себя. - "Голая в речку залезла. Здесь и честь свою девичью в речке потерять до брачной ночи можно. Надо как-то быстро выбираться отсюда. Пока эти балбесы совсем не опомнились."
- Боже, прости меня за грехи мои. - перекрестившись, сказал парень по старше, стал снимать с себя портки.
- Ксения! Где ты? - сразу, закричала я, во всю глотку. - По-мо-ги-те! Спа-си-те! Ме-ня уби-ва-ют! На-си-лу-ют!
Пока я орала, как резаная, парень запутался в своих штанах и свалился в воду прямо к моим ногам. Второй парень, с испугу, вместо того, чтобы спасать своего друга, рванул от нас куда-то. Я осталась одна голая с тонущим парнем. Какое-то мгновение я не могла сообразить, что мне делать. Спасать свою честь или то-нущего человека? Схватив парня за штаны я быстро вытащила его за ноги на берег из воды. Едва голова парня оказалась на суше, я тут же бросилась одевать на себя свое платье. О штанах думать было некогда. С дикими воплями, размахивая руками, бежала Ксения. Я едва успела подоткнуть свои штаны под подол платья. Парень лежал вниз головой к речке. Его штаны были ниже колен на траве. Мокрая рубаха задралась до самого подбородка. Все его мужское достоинство на виду. Поправлять на парне штаны, это равносильно тому, что уличить себя в измене жениху. Тем более на мне самой не было штанов, которые в любой момент могли выпасть из под подола. Я едва удерживала штаны рукой сверху у пояса под подолом платья.
- О! Боже мой! - воскликнула подбежавшая Ксения и тут же сразу рухнула без чувств прямо на голого парня.
Я даже не поняла, с чего это Ксения лишилась рассудка? От того, что увидела голого парня или подумала, что он утопленник. Ксения всем своим весом так ударилась об парня, что, наверно, мертвого можно было поднять на ноги. У парня сразу изо рта вода хлынула и он зашевелился. Я воспользовалась моментом. Отбежала подальше в кусты и там напялила на себя штаны. В это время, со стороны деревни у реки, бежала толпа крестьян. Мне нужно было скрыться с этого места. Иначе и впрямь примут меня за русалку или нечистую силу. Близость кустов у берега реки и небольшой овраг у притока речушки, помогли мне скрыться в саду имения. Я поспешила тут же скрыться из виду. Теперь моя помощь там не нужна. Парень очухался. Ксению приведут люди в чувства и без меня. Лишь бы это событие не отразилось на моей будущей свадьбе. Хорошо, что до имения отсюда еще далеко. Представляю, что было бы если бы эту сцену увидела Прасковья. Какой бы тут балаган у речки начался. Чтобы я позже семейству Лебедевых рассказывала про свое купание голой? Мне и так придется врать поневоле. Ни один здравый человек не поверит в мой рассказ о купании. Углубившись в фруктовый сад, я не спеша пошла в сторону имения, обходя его с другой стороны, чтобы было время мне все обдумать хорошо. Надо както выкручиваться или собирать свои вещи в обратную дорогу. Хотя бы наш хор еще из города Тула не уехал. Тогда все вернется обратно. Вновь буду с девчатами. Около часа я гуляла по саду и вышла к дому со стороны проезжей дороги, по которой вчера мы все приехали из города Тула. В это время из-за леса на дороге появилась коляска с Федором. Я пошла навстречу.
- Мария! Ты что тут одна? - удивленно, спросил Федор, останавливая лошадь. - Скоро вечер. Заблудишься.
- Мне скучно быть одной в огромном доме. - соврала я. - Гуляла по саду и решила пойти к тебе навстречу.
Федор подал мне свою руку и я, ухватившись за нее, поспешила залезть в его коляску. Так близко рядом с Федором я еще никогда не была. В одноместной коляске было слишком тесно. Я вплотную села рядом с Федором в коляску. Мне было как-то не по себе, но Федор ни стал нахальничать. Чувствуя мое неудобное положение, Федор сел боком, уступая мне больше места. Вскоре мы оба на коляске въехали во двор имения.
- Вот и молодые появились! - восторженно, воскликнула Прасковья, встречая нас с коляской у дома. - Мы тут все с ног сбились. Мария пропала! Всюду обыскали берег ручки. Крестьяне нашли Ксению на берегу без чувств. Она постоянно рассудок теряет, плетет всякую чушь, про голых утопленников и бредит про белых русалок. Говорит, что утопленники хотели ее украсть. Но тут прибежали крестьяне из соседней деревни...
- Прасковья! Прекрати тарахтеть! - рассердился Федор. - Толком расскажи мне все, что случилось у речки.
- Это вы, молодой граф, сами тогда у Ксении лучше все спросите. - с обидой в голосе, ответила Прасковья.
Мы с Федором сошли с коляски и отправились в дом. На веранде было много людей. Все имение собралось. Братья и сестры, Федора, отец и мать. Прислуга хлопочет над Ксенией. Привели Ксению в чувства. Ксения открыла глаза, растерянно посмотрела на меня и опять потеряла сознание. Видимо, она подумала, что я вернулась с того света или она сама еще находится там. Среди голых утопленников и белых русалок.
- Хватит, над ней, трястись! - разозлился Павел Степанович. - Сама очнется. Прасковья! Ужин нам готовь на веранде. Скоро дождик будет. Ксению на воздух выносите. Пускай она там сама приходит в свое сознание.
Прислуга начала хлопотать с ужином. Я отправилась в свою комнату, чтобы одеть другое платье. Мне так хотелось освободиться от этой одежды, также как и от событий этого дня, которые еще могут мне все испортить перед самой свадьбой, а это плохая примета. Сама я не суеверная, но, однако, поневоле поверишь в любую примету перед свадьбой. Есть такая примета, что если жениху приснилась голая женщина в речке, а невесте приснился голый мужик в речке, то им лучше свою свадьбу в этом году не играть, не будет им счастья в супружеской жизни. Тут же сразу наяву, голая невеста в речке и голый мужик в речке, к тому же мужик утопленник. Даже самые не суеверные люди после такого поверят в разные приметы деревенской жизни. Ужин на веранде был готов. Семейство Лебедевых в полном сборе. Пока нет лишь Ольги. Я прошла на свое место и села рядом с Федором. Евдокия Лукьяновна пристально посмотрела на меня. Возможно, что ей уже известно про мои дневные похождения сегодня. Может быть, это она просто взглядом изучает меня, как свою будущую золовку? Ведь нам придется жить рядом. Жаль, что моих родителей не будет тут со мной.
- Прасковья! Дай Ксении густой чай. - распорядилась Евдокия Лукьяновна. - Говорят, что чай от обмороков
бабам хорошо помогает. Как Ксения полностью очухается, то после ужина приведи к нам на веранду. Пускай она не несет всякую чушь про утопленников, а без истерик и обмороков, расскажет про дневные события.
Время ужина растянулась за обсуждением предстоящей поездки на Кавказ. Павел Степанович сетовал на то, что ему предстоит оставить свою службу на длительный срок. Не лучше ли нам свадьбу с венчанием провести в городе Тула, а всех родственников невесты привести сюда в имение. Места здесь всем хватит.
- Нет, так нельзя! - возразила я. - У казаков такой обычай, что жених и невеста должны получить благосло-вение родителей в своем родовом хуторе. Иначе, меня хуторяне признавать не будут. К тому же, у нас такой огромный род, что несколько сот человек наберется. Вы, представляете! Это какая-то цыганская церемония будет, а не свадьба. Если все родственники сюда приедут. У нас в Старом хуторе места много для свадьбы.
- Мария, пожалуй, права. - поддержал меня, Федор. - Представляете, что будет твориться тут от такого сборища в нашем имении. Где тогда разместим всех наших родственников с Кавказа? Несколько сот человек!
- Будет справедливо, - уточнил Павел Степанович, - если венчание мы проведем в городе Владикавказе и свадьбу прямо в родовом хуторе невестки. Затем, основную свадьбу справим у нас в имении с самыми ближайшими родственниками со стороны невестки. Мы еще пригласим господ из Тулы. Так довольны будут все.
- Пожалуй, ты прав. - согласилась Евдокия Лукьяновна, с предложением мужа. - Завтра мы отправим с письмом Марии в хутор посыльного с почтовым дилижансом. Пускай Мария своих родных оповестит о своем на-мерении выйти замуж. Чтобы мы не свалились, как снег на голову в самом начале лета. У родных Марии будет время на подготовку к свадьбе до нашего приезда. Там побудем с неделю и обратно вернемся домой.