329. Рухнувшие надежды

Рухнувшие надежды.
Мои надежды оправдались. Когда мне уже было больше сорока лет, однажды, во время концерта хора в городе Москва, прямо в Успенском соборе, мне стало плохо, я потеряла сознание. Меня тут же отвезли в городскую больницу. Федор никак не мог понять причины моего обморока и с нетерпением ждал ответ врача.
- Граф! Вас можно поздравить с наследником. - улыбаясь, сказал доктор, когда он хорошо осмотрел меня.
- Ура! - как мальчишка, закричал Федор. - Мы дождались! Я буду папой! Всем шампанского! Я бу-ду па-пой!
Федор тут же побежал в соседний ресторан и принес доктору несколько бутылок шампанского вина. Затем объявил всему хору, что мы срочно едем домой в город Тула отмечать радостную дату вестей о будущем нашем наследнике. Естественно, что все намеченные в городе Москва концерты по этой причине отменили. На двух дилижансах и трех колясках, подобно цыганскому табору, мы с песнями прибыли в город Тула. Наш дом сразу наполнился весельем. Через весь огромный зал были поставлены столы, на которых рядами стояли бутылки с шампанским. Стол был завален цветами, шоколадами, фруктами и разными угощениями.
- Все, господа! - сказал Федор, присутствующим. - С этого момента все мои мысли только о будущем наследнике. Прошу вас извинить меня, но ребенок дороже всего. Концертами заниматься моя семья больше не будет. Вам придется самим искать самостоятельно руководителя и мецената хора. Желаем удачи во всем.
У меня и у всех присутствующих, было состояние на уровне шока. Мы все понимали, что без меня и без Федора хор существовать не сможет. Я не могла перечить мужу, он и так долго ждал моей беременности. Я понимала, что теперь нам обеим надо думать о нашем будущем ребенке, который вскоре появится на свет. Всю мою беременность Федор не сводил с меня глаз. Боялся, чтобы на меня пылинка не упала. Выполнял любые мои капризы. Мне даже казалось, что эта излишняя забота мужа над моей беременностью мешает развитию ребенка в утробе. Конечно, вероятно, это у меня тут была просто ревность беременной женщины?
Последний месяц беременности для меня был кошмаром. У меня сильно болел низ. Ничего кушать я не могла. Меня постоянно рвало. Кости моего тела и мышцы невыносимо ныли. Я едва передвигалась по дому. Вдобавок, я еще поскользнулась на ровном месте и поломала себе правую ногу. Доктор наложил мне на ногу шину и сказал, что мне надо много кушать фруктов и овощей. Только так может быстро срастись поломанная кость на ноге. Принимать лекарство во время беременности вредно для будущего ребенка, который скоро появится на свет. Ему лучше вовсе не знать лекарство, чтобы в дальнейшем развиваться благополучно. Роды у меня проходили очень тяжело. Ребенок был большой и у меня в промежности начались сильные разрывы. Кроме того, ребенка пришлось поправлять во время выхода, чтобы головка прошла прямо. Я постоянно теряла сознание. Доктор и его помощники боролись сразу за две наши жизни. Когда ребенок вышел, то он не плакал, как плачут обычно новорожденные. Доктору пришлось уколоть его слегка в попку иглой, чтобы он подал голос, так как на обычные шлепки по попке ребенок не реагировал. После голоса ребенка, занялись мной, я в который раз была на грани смерти. Обратно и на долго, потеряла сознание от слабости. Ребенок родился, это был мальчик, но у меня совсем не было молока, мои груди были пустыми. Пришлось срочно подыскивать кормилицу. Благо, рядом с нами жили мещане, у которых дочь только что родила ребенка. За полное содержание роженицы с ребенком они согласились, что их дочь будет кормить грудью наше-го сына. Федор тут же привел кормилицу в наш дом. Это была совсем юная женщина, двадцати двух лет от роду. Она ровесница моих пропавших деток-близнецов. Против меня, она совсем нежное и юное создание.
"Если только мои детки где-то живы," - подумала я, - "то, возможно, что я тоже давно стала бабушкой."
- Лиза. - смущаясь, назвалась она. - Извините! Это вашего ребеночка я буду кормить или вашей дочери?
- Моего сына. - сухо, ответила я. - Можешь в быту называть меня Мария. Без отчества и титулов. Согласна?
Лиза слегка кивнула головой и тут стала расстегивать кофту, чтобы приготовить свою грудь для кормления моего ребенка. Несмотря на юный возраст Лизы, груди у нее были большие, как у породистой телки. Молока было много, хватало обеим маленьким деткам. У Лизы была девочка. Лиза назвала свою дочь Верой. Мы назвали своего сына Захаром, в честь моего папы, который так и не смог дождаться радости внуков от меня. Как только я немного окрепла после родов и стала самостоятельно передвигаться по дому, Федор сразу отвез нас с Лизой и с детишками в имение. Там, конечно, было намного лучше. Я никому не доверяла своего сыночка. Захар постоянно был у меня на руках. Даже когда Лиза кормила моего сына, то я была рядом с ней и после кормления забирала Захара на руки. Лиза была умницей. Без причины на всестороннее внимание к ней со стороны людей нашего дома, было видно, что она с любовью относится к моему сыночку, ну, прямо, как к своей дочери. Я даже ревниво следила за ее отношением к моему ребенку. Думала о том, что тяжело им будет когда-то расставаться, так как мой ребенок через молоко Лизы тянулся к ней больше чем ко мне. Я каждый раз, после кормления Захара грудью, тут же забирала его у Лизы. Долго так держала сына на руках. Таким образом, мне хотелось приучить своего ребенка к себе, чтобы ему было легче после отъезда Лизы из нашей семьи. Ведь рано или поздно это должно непременно произойти. Не жить же Лизе постоянно с нами. Между тем, дочь Лизы выглядела немощной и угасала прямо на наших глазах. Я вызвала на дом доктора, который определил, что некоторые органы девочки не жизнеспособные. Девочка может умереть в любое время. Я отнеслась к этому сообщению с большой тревогой. В то время как Лиза, словно не замечала болезни своей дочери. Лиза постоянно уделяла больше внимания моему сыну. Можно подумать, что он ее сын. Дочь Лизы умерла в возрасти трех месяцев. Наша семья взяла на себя все расходы за похороны ребенка. Семья Лизы и наша семья участвовали в процессии похорон девочки. Вместе отмечали поминки. В то время как Лиза, мать умершей девочки, никакого участия в этом не принимала. Она даже на кладбище не пришла. Все эти дни занималась нашим сыном. Мы думали, что она сошла с ума. Но наши наблюдения за Лизой и наблюдения доктора за ней, не определили никакого помешательства Лизы на почве смерти ее дочери. Видимо Лиза заранее настроилась на то, что потеряет своего ребенка и полностью занялась смотреть моего сына. Меня это сильно беспокоило. Привязанность Лизы к моему сыну могла повлиять на психику обеих, во время расставания на всегда. Поэтому я старалась постепенно разлучить их и чаще была со своим сыном. Когда мой ребенок окреп, я понемногу стала прикармливать его специально приготовленной пищей для грудных деток. Точно также как нас подкармливала наша мама, чтобы приучить к грубой пищи для взрослых людей. Я готовила сыночку жиденькую кашку на коровьем молоке. Подкармливала перетертыми в пасту фруктами и ягодами. Захар креп и рос, словно на дрожжах. Он сам быстро научился сидеть. Самостоятельно стал подниматься в кроватке и ходить по ней. Я поняла, что больше моему сыночку кормилица не нужна.
- Все, Лиза, большое тебе спасибо за поддержку моего мальчика. - однажды, рано утром, сказала я Лизе, когда наш сыночек сделал свой первый в жизни шаг, держась за мой палец. - Дальше я буду кормить и воспитывать своего сына, без твоей помощи. Все свое жалование ты получишь, как мы тут договорились заранее.
- Боже! Как я буду жить без моего мальчика? - вдруг, совершенно неожиданно для меня, закатила истерику Лиза. - Мальчик для меня, как родной. Я его год кормила молоком из своей груди. Я жить не могу без сына.
- Чтобы это не было нашей общей трагедией, - строго, сказала я, Лизе. - Сейчас же покинь наш дом. Мне тут твои истерики не нужны, это может плохо отразиться на моем сыне. Прощай. Кучер наш отвезет тебя домой.
Я приказала слугам отнести вещи Лизы в коляску и побыстрее отправить ее домой в город Тула. Как только уехала Лиза, вскоре проснулся Захар. Он не увидел Лизу рядом с собой и начал громко плакать. Я взяла сына на руки, но он стал отталкивать меня и кричать во всю глотку. На плач сына пришел Федор. Принялся успокаивать его. Захар продолжал закатывать истерику. Ни на какие ласки и игры он совсем не реагировал.
- Что случилось с моим сыном? - раздраженно, спросил Федор. - Почему он целый день так сильно плачет?
- Ничего особенного. - ответила я, мужу. - Я отправила Лизу домой. Захар проснулся и не увидел ее рядом. Закатил истерику. Ничего страшного нет. Все дети плачут. Захар скоро успокоится. Все его капризы пройдут.
Федор уехал по своим служебным делам в город Тула. Я осталась в имении с Захаром. Сын продолжал плакать весь день. Отказывался принимать пищу. Я чуть ли не силой запихивала ему в рот манную кашку на молоке. Захар царапался, кричать во всю глотку, выплевывал всю пищу, которую я ему пыталась скормить. Только к ночи сын успокоился и я заснула рядом с ним в его комнатке. Я была рада, что наконец-то все с сыном нормализовалось. Я уже думала вернуть опять Лизу к нам в имение, чтобы только с моим сыночком все было нормально и он больше не плакал. Я даже уже сказала Устину подготовить коляску для поездки.
Расстроенный за целый день своим плачем, Захар всхлипывал ночью сквозь сон и лишь к утру успокоился. Я осторожно встала с его кроватки и пошла приготавливать ему свежую пищу. Когда манная кашка на молоке и протертая паста из ягод были готовы, я вошла в его комнату. Захар спал тихо посапывая. Мне стало жалко его будить и я ушла заниматься домашними делами. Надо было проследить, чтобы служанки приготовили баню к приезду Федора из города Тула. В эту ночь Федора не было в имении, видимо после работы он остался ночевать дома в городе Тула, чтобы среди ночи не возвращаться усталым домой в имение. Этот день был такой плаксивый, как мой маленький сыночек. Шел очень мелкий дождик. Стены домов так промокли от непрерывного дождя, что можно было подумать, будто бы их специально долго мочили из мелкой лейки. Дождь пропитал все, что могло впитывать его небесные слезы. Дождь быстро стекал со всех по-верхностей. Он не задерживался для того, чтобы впитаться в поверхность, которая и без того была сильно мокрой, почти насквозь. Лишь осенние листья яркими цветами бабьего лета скрашивали всюду эту печальную картину природы. Я несколько раз заходила в комнату к сыну, но Захар попрежнему продолжал спать. Федор приехал из Тулы к обеду. Когда я услышала ржанье лошадей, то пошла встречать мужа. У Федора не было лица, просто одна маска трагедии, которую только пережил человек потерявший своего близкого.
- Федя, что случилось? - с большим волнением, спросила я, мужа, как только он вошел в дом. - На работе?
- Сегодня утром умерла Лиза. - со слезами на глазах, ответил Федор. - Она всю ночь плакала по разлуке с нашим Захаром, а утром ее нашли мертвой в кровати. Доктор сказал, что Лиза умерла от разрыва сердца.
Меня словно молнией поразила эта весть. Я зашаталась и едва удержалась на месте. Тут же побежала наверх в комнату своего сына. Федор последовал за мной. Мы быстро вбежали в комнату. Захар лежал в такой позе, словно пытался вскочить с места, но в последнее мгновение ему что-то помешало. Он так и остался лежать в порыве движения куда-то в неизвестную нам даль. Мышцы его детского личика напряжены, а кожа желтая, словно опавший листок с молоденького деревца, которое только начало пробиваться к жизни, а ранняя осень оборвала его еще неосмысленную жизнь. Я сразу поняла, что наш ребенок мертв и тут же упала без чувств. Пришла в себя уже на кровати, куда меня отнес Федор. У всех на лице была маска скорби. Мы никому ни стали сообщать о смерти своего сыночка. Да и сообщать нам было некому. Кроме постоянно пьяного Матвея, младшего брата Федора, близко никого из родных не было. Все родственники по линии мужа жили за границей. Родственники по моей линии жили на Кавказе. После рождения нашего сыночка мы потеряли всякую связь с друзьями по своей школе и хору. Беспокоить Николая Михайловича Успенского мы ни стали, так как буквально на днях ему отправили письмо с фотографией Захара и тут его смерть. Крайне неприлично людям следом за здравием сообщать за упокой. Откровенно говоря, нам было не до писем. Мы были в шоке. Целый день ходили словно безумные по имению и по саду с опавшими листьями с деревьев. Похоронили Захара прямо во дворе имения. Поставили большой двухметровый крест. На нем написали "Захар Федорович Лебедев - 1912 год." Вокруг могилки на бетонном бордюре поставили загородку красивую из металлических прутьев. Это ее наш кузнец Варлей смастерил. Поминки справляли без единого слова. Да и говорить было не о чем. Усопшему было всего год от роду. Сыночек словно пришел в этот мир, чтобы принести нам свою радость и огорчение. Так и ушел от нас, совсем не познавший от меня любовь мамы. После похорон сына Федор ходил, как пришибленный. я тоже никак не могла опомниться от смерти сына. Мне постоянно каждую ночь снились кошмары. Будто бы меня звали к себе все пятеро моих умерших детей. Мы оба плохо ели. Спали в разных комнатах. Федор забросил работу по имению и другим делам в городе. Мы не заметили, как пришло время отмечать сорок дней после смерти нашего сыночка. Нам об этом обычае напомнили старые служанки. Я сказала, чтобы накрыли стол для поминок. Собрались все слуги нашего имения. Больше всех на поминках пил Матвей, ему лишь бы повод был для пьянки. Федор выпил только полстакана водки. Я слегка намочила водкой губы и все. Мне больше ничего не хотелось в этом мире скорби. Наследующий день после поминок я нигде не видела Федора. Подумала, что он поехал по своим служебным делам в город Тулу. Но прошла неделя, месяц, другой. Федор в имении больше не появлялся. Сообщать кому-то о его пропаже через длительное время было бесполезно. Да и где его будут искать? Ведь у меня никаких предположений на этот счет не было. Что я скажу сыскным службам о пропажи своего мужа? У меня была только надежда, что, может быть, Федор появится на годовщине смерти нашего сыночка. На годовщину поминок сына Федор не появился дома. Я поняла, что мой муж пропал навсегда из моей жизни. После поминок сына я пошла к себе в комнату. Тяжкие воспоминания. У меня в голове было все перемешано, от трагических лет нашей супружеской жизни. Даже винить мне было некого. Такая подлая судьба у человека и деться нам от нее некуда. Ведь мы старались жить, как лучше. Мы относились с любовью друг к другу и к окружающим нас людям. Учили детей из бедных семей. Много лет содержали бесплатно хор певчих, который был на благо церкви и слушающим нас людей. Всячески старались помочь бедным семьям.