335. Венчание на крови

Венчание на крови.
Туман постепенно рассеялся. Небо над нами все очистилось. Погода вышла настолько прекрасной, что мы взбодрились духом и не сговариваясь ускорили свое движение к конечной цели. Мы ни стали останавливаться на обед в Кабарде. Решили ехать дальше без остановки. Лишь только один раз остановились у горного ручья, чтобы сменить упряжку и накормить своих лошадей. Сами тоже воспользовались моментом, попили кристально чистой воды и поели то, что прихватили с собой из купленных продуктов в городе Пятигорске. Подкрепившись, сели в свои коляски и не дожидаясь раскачки всего обоза, быстро выдвинулись вперед эскадрона гусар. Нам хотелось к сегодняшней ночи быть дома в своем Старом хуторе. Уж слишком всем надоела эта поездка. Можно было подумать, что мы никогда не доедим до Старого хутора, чтобы получить благословение моих родителей и поехать затем в церковь города Владикавказа на мое венчание с Федором.
- Вы, господа, не очень-то спешите. - предупредил нас, штабс-капитан Игнат Ермилов. - Тут опасно ездить...
- Ты за нас не беспокойся. - решительно, прервал Федор. - Мы не будем отрываться от вашего поля зрения. Погода сегодня такая, что нас видно и слышно за много верст. Все будет в норме. Мы будем близко с вами.
Игнат Ермилов только развел руками и пропустил нас вперед. Наши коляски лихо помчались по хорошей дороге. Мы с Федором стали обсуждать наш завтрашний день в Старом хуторе. Я болтала, как Ольга, без устали. Рассказывала Федору о нашей семье. Хотела чтобы он был в курсе всех наших обычаев в хуторе. Наши коляски подъезжали к местечку "Эльхотовские ворота". Дорога поворачивала вправо и за осетинской сторожевой башней стали видны заросли леса, которые скрывали русло реки Терек. У меня прямо вся душа трепетала от радости встречи с этой рекой, которая дала название свободному, как ветер, народу - терские казаки. Многие поколения нашего рода пользовались услугами реки Терек, которая кормила и поила нас, а также берегла от нападения горских народов. Эта же река Терек объединила многие народы Северного Кавказа. Вот еще несколько сот метров и я увижу нашу родную речку. Попрошу Федора набрать мне с Терека воды для питья. Если бы не наша спешка, то можно было нам даже искупаться в прозрачной воде. Вдруг, совершенно неожиданно, мои размышления прервались оружейными выстрелами. Я посмотрела вперед и увидела, как медленно на козлах сползает Савелий, схватившись за левую сторону груди. Федор сразу выхватил из-за спины ружье, которое висело в нашей коляске. К этому времени наши коляски уже были окружены мужчинами-горцами верхом на лошадях. Федор выстрелил в ближнего горца и тот упал на землю. Больше Федору не удалось выстрелить. Кто-то сильно дернул за ствол ружья и Федор выскочил из коляски. Здоровяк Устин, буквально свалился на лошадь с горцем, который было замахнулся на Федора саблей. Лошадь и горец рухнули наземь. Федор тут же схватил саблю горца и нанес ему удар. В этот момент Устин крушил куском бруска от нашей коляски рядом находящихся горцев. Горцы опешили. Федор воспользовался этим моментом, отбил у горца свое ружье и выстрелил еще один раз. В это же время шла схватка у других двух наших колясок. Оттуда были слышны оружейные выстрелы и крики. Издали послышались выстрелы из армейского оружия, это уже гусары спешили к нам на помощь. Нам надо было отбиться от горца до подмоги. Несколько раз горцы пытались с обратной стороны коляски добраться до меня, но я сильно пиналась ногами и била по лицу сумочкой. Видимо, горцам от меня доставалось, так как каждый раз появлялось новое лицо. Я обратно яростно защищалась. Пыталась ударить по яйцам ногами. Самое уязвимое место для всех мужчин. Когда мои удары достигали цели, то слышны были дикие вопли и стоны. Но я была не машина и сил на оборону у меня становилось все меньше. Меня горцы могли убить или вытащить из нашей коляски.
- Мария! - неожиданно, услышала я, свое имя и увидела перед собой знакомое лицо горца. - Ты? Откуда?
- Аслан! - удивленно, произнесла я, имя горца, которого знала с самого детства. - Как это ты с бандой?!..
Аслан также неожиданно исчез, как и появился. За крытой коляской я услышала его команды на чеченском языке. Выстрелы заметно стихли и вскоре горцы отступили за реку Терек. Я выглянула из коляски. Савелий лежал мертвый с простреленной грудью. Рядом с ним лужа крови. На Устине вся одежда изодрана и сильно испачкана кровью. У Федора разбито лицо до крови и по щеке с головы стекает струйка крови. Ни одного горца рядом с коляской нет. Вероятно, их прихватили отступающие горцы. Возле наших колясок остались только пострадавшие из нашей колонны и гусары. Возможно, я была в шоке, так как тупо смотрела на Федора.
- Мария! С тобой все в порядке? - растерянно, спросил Федор. - Слава Богу! Тебя не ранили? Савелий убит.
Я вздрогнула, как будто проснулась и сразу заплакала. Меня поддержал Федор, когда я начала выходить из коляски. Подоспевшие к нам гусары заняли круговую оборону, стали помогать пострадавшим из колонны.
- Штабс-капитан Ермилов ранен. - сказал нам, подъехавший подпоручик. - Нога прострелена. Есть убитые...
- Покажи, где Ермилов находится! - командным голосом, сказал Федор и тут же поспешил за подпоручиком.
Я тоже последовала за ними. Все три наши коляски были повреждены в разных местах. К счастью, все из семьи Федора остались живы. Родственники Федора выходили из своих колясок и рассеянно осматривались по сторонам, опасаясь нового нападения. Я твердо знала, что опасности больше нет. Раз я увидела Аслана. Когда мы добрались до обоза, то Ермилов Игнат уже лежал в санитарной подводе. Валентина делала ему перевязку на ногу. Я была весьма удивлена, что дочь графа как-то проворно делает перевязку. Словно она всю свою сознательную жизнь только этим и занималась, что перевязывала раненых. Руки ее так проворно двигались с бинтом вокруг раненой ноги, что я не успевала за ее руками следить. Валентина перевязала Ермилова Игната. Вытерла пот с лица и посмотрела на Федора, который растерянно рассматривал Ермилова.
- Где наша Оля? - дрожащим от волнения голосом, спросила Валентина. - Ведь ее схватили четверо горцев.
- Как схватили? - переспросил Федор. - В какую сторону ее увели? Кто это все видели? Говорите быстрее!
- Вашу Ольгу туда увели за дерево. - сказал солдат из обоза. - Я видел, как ее тащили в лес четверо горцев.
Федор вскочил на стоящего рядом коня и помчался в указанном направлении. Следом за ним на лошадях поскакали еще несколько гусар. Мы остались на месте, ждать их возвращения. Игнат Ермилов лежал без сознания. У него была простреляна нога, колотый кинжалом бок и разбитая прикладом ружья голова. Большое опасение вызывала нога, там была пуля, которую надо было вытаскивать из раны. В полевых условиях это сложно, а до госпиталя в городе Владикавказ еще километров пятьдесят. Надо спешить. Но у нас проблема с Ольгой. Где она сейчас? Что с ней? Жива или нет? Хорошо, пока что, кучера и солдаты занялись починкой наших колясок. Ремонт колясок быстро продвигался. Можно уже было ехать. Лишь Ольги все еще не было. Мы не успели дождаться Федора с гусарами, как увидели Ольгу у леса, стоящую чуть в стороне от того места, куда ускакал Федор с гусарами на ее поиски. Мы с Валентиной побежали навстречу Ольги. Она вся была испачкана грязью и кровью. Волосы растрепаны. Лицо разбито. Платье изодрано на груди. Подол от платья оторван. Штанов на ней нет. По ногам течет кровь. Все обнаженное тело и платье изодраны колючками.
"Изнасиловали!" - в ужасе, подумала я. - "Боже мой! Бедная девчонка. Как теперь ей помочь? Надо врача."
Ольга не дождалась, когда мы добежим до нее с Валентиной. Между нами оставалось метров двадцать. Ольга рухнула на землю, обдирая свое лицо колючками куста чилижника. Мы с Валентиной были не в силах вытащить Ольгу из кустов. В это время к нам подоспели гусары и Федор. Они осторожно вытащили Ольгу из кустов. Я оторвала верхнюю юбку своего дорожного платья и прикрыла ею обнаженную часть тела Ольги. Федор поднял Ольгу на руки и понес ее к нашим коляскам. К нам навстречу бежали отец и мать. Евдокия Лукьяновна едва увидела истерзанную насильниками Ольгу, как тут же упала без чувств. Павел Степанович и сыновья стали приводить Евдокию Лукьяновну в чувства. Мы оба с Валентиной пошли следом за Федором с Ольгой на руках. Дошли до наших колясок. Федор положил Ольгу на траву и стал ее лицо обтирать влажным платком смоченным духами. Ольга медленно приходила в себя. Открыла глаза. Безразлично озираясь вокруг себя. Туманно посмотрела в лицо Федора и обняла брата за шею. Слезы потекли с ее глаз. Ольга стала судорожно вздрагивать и стонать. На Ольгу было страшно смотреть. За небольшой промежуток времени, из веселой девчонки, Ольга превратилась в комок истерзанных нервов. Все ее тело постоянно вздрагивало, словно Ольгу насильники терзали изнутри. Видимо, это у Ольги был сильный шок после ее изнасилования. Валентина принесла ее одежду. Мужчины тотчас отвернулись в другую сторону. Создав вокруг нас плотное кольцо, через которое нас не было видно со стороны. Мы с Валентиной быстро раздели Ольгу до гола и тут же надели на нее чистую одежду. На ее теле не было ножевых ран, но тело и душа Ольги были так истерзаны, что, возможно, уже никогда они не зарубцуются. Мы ничем не могли ей помочь в это ужасное время. Евдокия Лукьяновна, Валентина, Ольга и я, сели в среднюю коляску. Павел Степанович, Станислав, Федот и Матвей, сели в первую коляску. Третья коляска была пуста. Игната Ермилова положил в санитарную подводу. Мертвые тела Силантия и еще двух солдат, положили на подводу после колясок и накрыли холстом. Всем мужчинам раздали оружие. В обоз и рядом с нашими колясками выставили дополнительную охрану из числа эскадрона гусар и солдат обоза, которые попарно ехали на лошадях вблизи основной дороги. Федор взял на себя командование эскадроном гусар и обозом. Видимо у Федора было звание выше других офицеров из эскадрона гусар. У нас в багаже находилось гусарское обмундирование Федора. Оделся Федор, как положено офицеру эскадрона гусар, сел на вороного жеребца. Строго посмотрел на всех гусаров.
- Эс-ка-дрон! В ше-рен-гу по фрон-там ста-но-вись! - громко, скомандовал Федор. - В пе-ред ша-гом ма-рш!
Федор с серьезным видом проследил все движение колонны. Сделал замечание солдатам обоза. Лишь после этого встал впереди, возглавил движения всей колонны, постепенно ускоряя шаг. Нам надо было спешить. Среди солдат и офицеров есть раненые. Игнату Ермилову нужен хирург. Надо похоронить мертвых. За рекой Терек дорога выровнялась. Мы поехали через селения Эльхотово и Дар-кох. Из дворов селений выходили взрослые и дети. Тупо смотрели в нашу сторону. Никакого приветствия или угрозы. Очевидно, они уже были в курсе нападения на нас, но не хотели участвовать в этом событии. Возможно, что им лучше было занять нейтральную сторону, чтобы не пострадать потом от горцев или от русских солдат. Лишь любопытство выставило людей на обозрение колонны, которая больше была погожа на обоз отступавших солдат. Гусары и солдаты, с оружием наготове, проехали через оба эти селения. Дальше дорога спускалась в долину гор, в сторону города Владикавказа. После селения Зильги, мы ускорили движение. Время шло к ночи, нам надо было успеть засветло в город Владикавказ, чтобы помочь своим раненым и распределить трупы. Владикавказ находится в котловине у ворот военно-грузинской дороги. Перед самым городом дорога с равнины обрывается вниз в котловину и мы опускаемся в густой туман, как в чашу заполненную парным молоком. Прямо в упор ничего не видно. Люди и лошади, прижавшись друг к другу, медленно, как бы на ощупь, продвигаются в сторону невидимого города, очертания которого, постепенно, вырисовываются в пелене тумана. Между ориентиром домов колонна ускоряет свое движение в сторону госпиталя, который находится с правой стороны движения реки Терек, ближе к подножию Столовой горы. За госпиталем военные казармы, туда направляются эскадрон гусар и обоз. Лишь санитарная подвода с раненым штабс-капитаном Игнатом Ермиловым и подвода с убитыми движутся следом за нами к госпиталю. Туда же направляются несколько легко раненых гусар. У ворот госпиталя нас встречают санитары с носилками и рота вооруженных солдат.
- Капитан! Что с вами случилось? - спрашивает седой офицер, видимо главный врач госпиталя. - Ранены?
Лишь сейчас я узнала, что Федор Лебедев тоже капитан. Но какой, штабной или другой еще какой-нибудь?
- У нас трое убитых. Штабс-капитан Игнат Ермилов тяжело ранен в ногу. Еще семь человек имеют легкие ранения. Отставной штабс-капитан Федор Лебедев! - по-армейски, отчеканил Федор. - Со мной все в норме.
- Раненых в палаты. Мертвых в морг. - распорядился седой офицер. - Кто эти гражданские, они тоже с вами?
- Это моя семья. - доложил Федор. - Мы ехали в сопровождении эскадрона гусар и обоза. Все гражданские.
- Гражданских принять не могу. - сказал офицер. - Тут рядом находится гостиница. Раненых осмотрю всех.
- У меня в коляске сестра, ей семнадцать лет. - обратился Федор, к офицеру. - Ей нужна врачебная помощь. Возможно, что у моей сестры повреждены внутренние и наружные части тела. Над ней издевались бандиты.
- У нас есть доктор женщина. - сказал офицер. - Она осмотрит вашу сестру и окажет медицинскую помощь. Вы, штабс-капитан, также оставайтесь на осмотр. У вас легкое ранение на лице. Остальным, до свидания!
- Можно, я тоже останусь с сестрой? - вдруг, обратилась к офицеру, Валентина. - Ей нужна душевная поддержка со стороны родных. Кроме того, я еще могу быть и медицинской сестрой. Буду делать всем перевязки.
- Да, пожалуйста, оставайтесь. - согласился офицер. - У нас как раз не хватает женских рук среди медиков.
Все, кому разрешили остаться, прошли за ворота госпиталя. Наши три коляски развернулись и поехали к центру города Владикавказа. Там у реки было несколько домов для курортников и небольшая гостиница.
- Пожалуйста, проходите, гостями будете. - любезно принимал нас в гостинице осетин в черкеске, с кинжа-лом на поясе и с газырями на груди. - У меня есть номера семейные и одиночные. Могу предоставить вам номера для двоих молодых и пожилых господ. Можно отдельный домик для семьи. Как вам будет угодно?
- Павел Стапанович! За меня не беспокойтесь. - обратилась я, к графу. - Пускай меня Устин проводит до церкви. Мне надо договориться с батюшкой Селантием и настоятельницей Агафьей насчет отпевания завтра усопших. Еще я с батюшкой Селантием должна обговорить наше венчание с Федором. Ночевать останусь в своей комнате, где я жила раньше. Попрощаюсь со своими девчатами с хора. Утром встретимся у церкви.
- Пускай будет так. - согласился Павел Степанович. - Мы так утром всей семьей заедем за тобой в церковь.
Семья Лебедевых стала располагаться по своим номерам в гостинице, а мы с Устином поехали в церковь, которая находилась тут не далеко от гостиницы, прямо на правом берегу реки Терек, почти в центре города.
- Здравствуй, Мария! Хорошо, что ты заехала к нам. - приветствовал меня, батюшка Селантий. - Наши девчата два дня уже, как приехали. Рассказали мне, что ты собираешься венчаться у нас. Настоятельница Агафья шибко недовольна твоим решением. Кому теперь наш хор поручить? Ведь тут нет достойного человека.
- Батюшка Селантий! Хор можно передать Марфе Аксеновой. - подсказала я. - Марфа очень старательная. Может руководить хором и голос у нее певучий. Соглашайтесь, батюшка. Я с ней поговорю. Думаю, что Марфа будет согласна. Вы лишь убедите в этом настоятельницу Агафью, чтобы она уступила Марфе наш хор.
- Пожалуй, твое предложение подходит. - согласился Селантий. - С настоятельницей поговорю обязательно.
- Батюшка Селантий, с графом Федором Лебедевым я буду венчаться у вас. - продолжила я, наш разговор. - Это для меня очень важно. Мне не хочется терять связь с родными местами. Жить мне придется далеко в России, а через церковь и господа Бога я всегда буду со своими родными. Венчание, возможно, будет через месяц. На нас в дороге напали абреки, есть жертвы и раненые. Завтра мы привезем своих усопших на отпевание. После похороним усопших здесь на городском кладбище. Затем поедем в наш Старый хутор на речку Белка. Лишь после благословения моих родителей назначим время нашего венчания. Вот и все, батюшка Селантий, я пойду к девчатам. Поговорю с подругами. Там и заночую. Встретимся мы завтра здесь в церкви.
Батюшка Селантий перекрестил меня, поцеловал в голову. Я поцеловала его руку, перекрестилась и вышла из церкви. Коляски Устина уже не было на площадке у церкви. Я сразу сказала Устину, чтобы он ехал отдыхать, так как моя жилая комната находилась тут близко от церкви. Можно мне туда пройтись и пешком.
- Ой! Мария вернулась! - завизжали девчата, как только я вошла в дом, где жили монашки из хора певчих.
Мы стали целоваться и обниматься, словно не виделись целую вечность. Девчонки плакали от радости нашей встречи. Я девчатам все рассказала про наше путешествие и о трагедии у Эльхотовских ворот. Девчонки рассказывали мне о своих путешествиях обратно в город Владикавказ. Где останавливались на ночь.
- Я разговаривала с батюшкой Селантием, насчет руководства хором. - сказала я, девчатам. - Батюшка поддержал предложенную мной кандидатуру. Хором будет руководить Марфа Аксенова. Так что помогите ей.
- Ура! - разом, закричали девчонки. - Мы победили! Да здравствует, Мария! Мы рады за Марфу Аксенову!
Когда девчонки перестали визжать от торжества выбора руководителем хора Марфы Аксеновой, я им стала рассказывать о тайнах моего жениха, который ухитрился нашить мне целый гардероб точных платьев и костюмов без снятия с меня мерок на шитье. Девчонки внимательно слушали мои рассказы. Лишь Марфа Аксенова была поглощена какими-то своими мыслями и посторонившись от нас, угрюмо смотрела на икону.
- Мария, ты извини меня, - перебила мой рассказ, Марфа Аксенова, - но в этой тайне графа есть и моя вина.
- Ты о чем? - удивленно, спросила я, Марфу Аксенову. - Какая тут тайна и в чем именно? Ты поясни нам.
- Помнишь, когда нам предложили сменить монашескую одежду на русские и казачьи костюмы, чтобы мы могли выступать с хоровыми концертами среди населения, а не только в наших церквях? - опустив голову, объясняла Марфа Аксенова. - Так вот, это все придумал граф Федор Лебедев, а ни кто-то там из знати. По просьбе графа Федора Лебедева, год назад, стащила у закройщицы твои мерки. Ты, уж, извини меня. Я это сделала для твоего счастья. Совершенно бескорыстно. Хотя, граф Лебедев, предлагал большие деньги.
- Марфа! Как ты могла так поступить?! - стали возмущаться девчата. - Мария, всегда, так старалась для нас.
- Девчата! Прекратите обсуждать ее. - прервала я, нападки девчат на Марфу Аксенову. - Марфа правильно поступила. Я вовсе никогда не собиралась быть монашкой. Поэтому, все равно, вышла бы когда-то замуж.
- Ну, как, ты уже попробовала? - таинственно, спросили меня монашки. - Это было очень приятно для тебя?
- Да, вы, что?! - отмахнулась я. - Божьи пташки, как вы могли такое подумать? Я, пока, всего лишь, невеста.
- Мария, ты прости нас. - стали извиняться девчата. - Ведь мы тут ничего не знаем. Только песни, да молитвы. Когда это происходит, до свадьбы или после свадьбы? Любовь для нас закрытая тема, это темный лес.
Разговор с девчатами прекратился поздно ночью. Я сослалась на свои завтрашние заботы и пошла спать в свою комнату, которая находилась в другом крыле этого здания. Когда я стала закрывать шторы в комнате, то, при свете уличного фонаря, увидела медленно проходящую девушку, которая шла опустив голову и слегка вздрагивала, как бы плакала или боялась чего-то. Что-то знакомое показалось мне в этой девушке. Я внимательно пригляделась и была сильно удивлена. Это была Ольга. Такое позднее время! Одна, в совершенно незнакомом ей городе Владикавказе! Опять с ней что-то тут случилось? Надо мне пойти ей помочь. Я взяла свою теплую шаль и вышла на улицу. Ольга тихо плакала, вовсе не обращая внимание на меня.
- Оля! Что с тобой случилось? - спросила я, накидывая теплую шаль на дрожащие плечи. - Откуда ты тут?
- Я тут пошла из госпиталя в гостиницу и заблудилась в городе. - дрожащим голосом, тихо, ответила Ольга.
- Ладно. - успокоила я, Ольгу. - Все будет нормально. Пойдем ко мне в мою комнату. Нам пора давно спать.
Мы зашли в комнату и при свете керосиновой лампы я увидела, что платье Ольги сильно забрызгано кровью. Ольга встретилась со мной взглядом и я увидела в ее взгляде какой-то страх. Что-то с ней случилось?
- Что это у тебя платье в крови? - осторожно, спросила я, Ольгу. - С тобой опять что-то случилось сегодня?
- Нет, все в порядке. - ответила Ольга, снимая с себя испачканное кровью платье. - Это у меня с носа кровь сильно текла. Ты только нашим не рассказывай. Они и так все за меня переживают. Все это скоро пройдет.
- Хорошо! - согласилась я. - Но тебе придется сейчас застирать платье. Пока одень мое домашнее платье.
Я полезла в свой домашний сундук, который мне смастерил братик Гурей, достала из сундука самое лучшее платье и отдала его на Ольгу. В этом платье Ольга стала похожа на терскую казачку. Мне было приятно, что мое платье было в самую пору Ольге. Но, Ольга отнеслась к этому совершенно безразлично. Расправила на себе мое одетое платье и принялась застирать свое платье в медном тазике, который я поставила на стул и налила в него воды из ведра. Ольга совершенно не могла стирать белье. Она просто комкала платье. Я взяла у нее платье из рук и застирала сама. Когда платье было постирано, я развесила его прямо в своей комнате на платинном шкафу. Повернулась в сторону Ольги, чтобы сказать ей что-то, но Ольга спала, первый раз за все время не раздевшись, прямо в моем платье. Я ни стала Ольгу будить, лишь укрыла ее своей теплой шалью. Ольга вздрогнула от моего прикосновения. Я поняла, что она сильно чего-то боится. Может быть, насильников? Возможно, что у нее и сегодня произошло что-то ужасное. Так из носа не может брызгать кровь на платье. Тем более что у нее еще и на спине были капли крови. Словно кто-то брызнул на нее кровью изо рта и некоторые брызги крови попали на спину. Кто это еще мог так брызгать на нее кровью? С такими мыслями я заснула и мне всю ночь снились кошмарные сны, в которых я была на месте Ольги. Это меня насиловали четверо больших мужчин. Трое держали меня за руки и за ноги, а четвертый постоянно тыкал своим огромным членом в мою промежность. Девственность моя была нарушена. Мне было больно и омерзительно противно. У меня не было сил сопротивляться. Когда один насильник кончал свое дело и не мог больше меня насиловать, то его место занимал следующий. Я теряла сознание от боли и мерзости, которую совершали надо мной насильники. Затем я приходила в себя от острой боли в области матки. Меня рвало прямо на насильников и на себя. Насильники ругались матом. Сильно били меня по телу и лицу ногами. Разорвали на мне подвенечное платье и продолжали опять насиловать. Такой ужасный сон продолжался всю ночь. Проснулась я рано утром, в холодном поту. Кружилась голова. Ныло все тело. Болел сильно низ. Словно это меня, действительно, насиловали всю ночь. Мне стало дурно от всего приснившегося и я пошла рвать на улицу. Меня так полоскало, что я еще долго не могла прийти в себя. Только после того, как я жадно напилась воды из кадки в прихожей, мне стало намного легче. Я пошла в свою комнату. Ольга сидела на стуле и медленно раскачивалась. Она даже не обратила внимание на то, что я выходила из своей комнаты и вернулась обратно. Я ни стала с ней ни о чем разговаривать. В эту ночь я пережила те же ужасы насилия, которые достались Ольге вчера днем. Я понимала, какое у нее сейчас состояние. Если бы меня в действительности изнасиловали, то я, возможно, убивала бы мужчин всю свою оставшуюся жизнь и никогда бы не вышла замуж. Вдруг, у меня появилась мысль, что, возможно, Ольга так и поступила этой ночью. Убила мужика! Устин приехал, примерно, через час, после того, как мы с Ольгой проснулись. Ольга тут же завернула свое мокрое платье в мой полотенец и засунула этот сверток под сидение в коляску. Мы сели в коляску и ничего не говоря, поехали в сторону гостиницы. Коляска медленно двигалась по сонным улицам города Владикавказа и тоскливо скрипела своими старыми колесами, словно жаловалась на свою тяжелую жизнь. Лошади едва передвигали тяжелыми копытами, обильно удобряя булыжники дороги травянистым пометом, который издавал вокруг плохой запах. Я прикрыла себе нос платочком, пока наши лошади освобождались от помета. В гостинице все еще спали. Мы прошли к администратору и я попросила его что-либо покушать на двоих.
- Понимаете, госпожа, сейчас все спят, - ответил сонный осетин, - но если вы ни брезгуете, то я могу вас угостить своим домашним вином и теплыми хинкалями. Все совершенно бесплатно. Не стесняйтесь и кушайте.
- Пожалуйста! Нам все равно, что кушать. - согласилась я. - Мы почти целые сутки с дороги ничего не ели.
Хинкали, это пельмени большие, с человеческий кулак, начиненные мясом с перцем и зеленью. Мясо было из свежего барашка с кусочками курдючного сала. От перца жгло рот и желудок. Но хинкали были настолько вкусные, что мы совершенно не обращали внимание на перец. Тем более, что горечь перца мы сразу запивали хорошим домашним вином из винограда. Мы с Ольгой наелись вкусных осетинских блюд до сыта.
- Большое, тебе, спасибо! - едва поворачивая языком от вина и перца, поблагодарила я, осетина. - Нам тут очень понравилось твое угощение. Если заедешь в станицу Вольную, то заходи в наш Старый хутор. Ты будешь нашим гостем. Казаки никогда не забывают хорошее гостеприимство горцев. Мы все будем рады тебе.
Видимо, я была пьяна, что вскоре стала разговаривать с осетином на его родном языке. Затем мы с ним начали петь осетинские песни и танцевать лезгинку под осетинскую гармошку, которую достала дочь осетина из старого шкафа в приемной. Фатима, так звали дочь осетина, громко наяривала на гармошке лезгинку. От музыки вскоре проснулась вся гостиница и люди стали выходить из своих номеров на звуки музыки. Только в этот момент я поняла, что слишком увлеклась. Я поправила на себе платье и шляпку, взяла Ольгу под руку и мы вышли на улицу рядом с гостиницей. В это время стали покидать свои номера и родственники графа Федора Лебедева. Тут следом за нами на проснувшуюся улицу вышли отец и мать Федора Лебедева.
- Мария! По какому это случаю музыка? - спросил меня, Павел Степанович, когда подошел к нам на улице.
- Так у осетин принято встречать друзей и родственников. - немного, соврала я. - Мы когда-то были знакомы.
- Это хороший обычай! - одобрительно, сказал Павел Степанович. - Только вот, здесь убивают. Этой ночью, опять, совершили убийство в городском парке. Парню разбили голову, прокололи сердце и отрезали член с яйцами. Какой-то дикий садизм. Всюду насилуют и убивают людей. Разве здесь можно жить с таким людом.
Я ничего не стала говорить. Лишь украдкой посмотрела на Ольгу, которая ехидно ухмылялась. Мы с Ольгой дождались на улице, когда все наши позавтракают. Затем, наши три коляски направились в госпиталь за Валентиной и Федором. В это время, рядом с гостиницей и в парке, стали собираться толпы людей. Из отрывков возмущенной речи можно было понять, что людей беспокоило ночное убийство в парке. Вокруг толпы людей появились солдаты и конная жандармерия. Местные власти не хотели лишнего кровопролития и обещали всем разобраться в убийстве парня. Осетины требовали публичной расправы над убийцей парня. Когда наши коляски подъезжали к госпиталю, катафалки с покойниками в гробах выезжали из ворот госпиталя. Коляски уступили им дорогу. Мужчины сняли головные уборы перед усопшими. Устин плакал, уткнувшись в свой картуз. Евдокия Лукьяновна тоже плакала. Ольга безразличным взглядом провожала все катафалки с покойниками. Ольга словно тихо сошла с ума. Она была какая-то отрешенная от обычной жизни. Вся похоронная процессия направлялась в церковь. Куда и нам сейчас следовало ехать. Федор и Валентина подошли к нашей коляске. Федор был весь забинтован. Валентина была в одежде медицинской сестры. Сразу было видно по ней, что она с нами не собирается ехать в Старый хутор. Остается в этом городе.
- Папа и мама! Я не поеду с вами. - сказала Валентина. - Я тут нужна людям. Вы заберете меня на обратном пути, когда будете возвращаться после венчания домой. Федор вам все расскажет. Я с ним разговаривала.
- Доченька моя! Как же ты будешь тут без нас? - запричитала Евдокия Лукьяновна. - Здесь всюду убивают. Сегодня ночью в городском парке было убийство. Валентина! Одна, с солдатами?! Разве так можно с нами?
- Не беспокойтесь! - твердо, сказала Валентина. - Тут есть много женщин и нас хорошо охраняют солдаты.
Семья Лебедевых поцеловала Валентину на прощанье. Я тоже поцеловала ее, как свою родную сестру.
- Маша, пожалуйста, внимательно присматривай за Ольгой. - прошептала Валентина, на ухо. - Она плоха.
Я слегка кивнула головой в знак согласия. Ольга тупо смотрела куда-то в угол коляски и не подошла попрощаться с Валентиной. Валентина сама вскочила на ступени коляски и чмокнула Ольгу в щеку. Ольга морщась кисло улыбнулась и помахала на прощанье Валентине рукой с коляски. Лошади медленно двинулись
с места и через несколько минут мы потеряли из виду Валентину, стоящую у ворот госпиталя. Улица повернула влево и мы стали спускаться от госпиталя в сторону реки Терек до церкви. Мы ехали через центр, где толпы людей возмущались из-за ночного убийства парня в городском парке. Чтобы не нарваться на неприятности в толпе, Федор сказал Устину объехать центр города по другой улице. Коляски повернули вправо и через переулок, вокруг городского рынка, выехали к церкви с противоположной стороны. Здесь тоже было много людей, но эти люди пришли на отпевание умерших, которые уже были в церкви и ждали отпевания. Когда мы вошли в церковь, то батюшка Селантий уже готовился читать заупокойную молитву. Батюшка увидел нас и подал мне знак внимания. Я поклонилась батюшке и приготовилась слушать молитву. В это время весь хор певчих поднялся на отведенное ему место и девушки с печальным видом запели молитвенную песню по усопшим, в такт чтения молитвы батюшкой Селантием. Я тоже про себя подпевала молитву. Во время совершения обряда отпевания усопших, я почувствовала чей-то взгляд на себе. Я, осторожно, осмотрелась по сторонам и увидела настоятельницу Агафью, которая украдкой наблюдала за мной. Как только наши взгляды встретились, она тут же отвернулась от меня в сторону батюшки Селантия и стала губами читать какуюто молитву. Я тоже стала читать молитву, словно повторяла молитву следом за Агафьей. После завершения обряда я посмотрела в ту сторону, где была настоятельница Агафья, но там было пусто. Я посмотрела по сторонам, но Агафьи нигде не было видно. Словно, то она испарилась. Я больше ни стала ее искать. Люди медленно выходили за гробами из церкви и я тоже последовала за ними. На улице огромная толпа людей собралась в траурную процессию, по бокам которой выстроились солдаты. Вся эта армада людей двинулась через весь город Владикавказ до кладбища, которое находилось на левом берегу реки Терек. При виде траурной процессии, все митинги и выступления толпы прекратились. Бастующие присоединились к нам и прошли через весь город. На левом берегу реки Терек к нам стали подходить новые люди и у кладбища было уже несколько тысяч человек. Вместе с нашими погибшими людьми, были еще три трупа. Причина смерти этих людей мне совершенно неизвестна. Знаю только, что это были местные люди, так как на кладбище мы с ними разделились в разные стороны. Наших погибших мужчин понесли в общий участок кладбища, а местных разнесли по фамильным и родовым местам кладбища города Владикавказа. Похороны закончились во второй половине дня. Эскадрон гусар с обозом и мы, решили помянуть наших похороненных мужчин, за пределами города Владикавказа. Так как другого места в городе нам не нашлось. Ведь нас, вместе взятых, было несколько сот человек. Плюс еще весь наш транспорт вместе с лошадями. Пока мы всей армадой выбирались за пределы города Владикавказа, то Федор и несколько гусар, запаслись на городском рынке продуктами питания, водкой и осетинской аракой. Поминки разложили прямо на траве, вблизи селения Чермен. Когда мы подъехали к этому месту, все было готово. Солдаты, гусары и гражданские, сели вокруг этого огромного "стола" на траве. Ждали тоста. Так как Павел Степанович был самый старший по возрасту, то мы ему дали слово на тост. Павел Степанович поднял свой бокал с водкой.
- Они погибли защищая нас от рук бандитов. - печальным голосом, сказал Павел Степанович. - Лишь одного из погибших мужчин я знал хорошо, но не будем выделять его среди других. Они все стали одинаковыми перед лицом смерти. Выпьем за них, пусть земля им будет пухом. Вы, все живые, никогда не забывайте о них.
Поминки были не долгими, так как нам предстояло проехать до нашего Старого хутора, примерно, сто пятьдесят километров. Места вокруг пустые и безлюдные. Ночевать негде. Решили ехать без остановки на ночлег. Лишь короткая смена лошадей и опять в дорогу до самого Старого хутора. Дома мы выспимся хорошо. Где-то за полночь мы добрались до крепости Грозной. Обоз встретил патрульный наряд солдат. Чтобы с нами тут ничего больше не случилось, гусары решили сопровождать нас до Старого хутора, прямо до дома. Не зря говорят, что земля слухом полнится. Отъехали мы всего несколько километров от крепости Грозной, а нам навстречу уже выдвинулся казачий дозор от наших станичников. Наверно, так человек двадцать.
- Стойте, хлопцы! - услышала я, голос своего отца. - Мою дочку, Марию, случайно, не везете к нам домой?
- Туточки я, папа, родненький, тут я! - закричала я, выскочила на ходу из коляски и побежала прямо к отцу.
- Ридна дочка! Кровинка моя! - стал причитать отец, тиская меня, как маленького ребенка. - С тобой ничего не случилось? До нас дошли слухи, что вас обстреляли абреки у Эльхотовских ворот и есть с вами убитые.
- Это действительно было так. - ответила я. - Троих убитых мы похоронили в городе Владикавказ. Я совершенно не пострадала. Папа, со мной едет граф Лебедев и его семья. Я выхожу замуж за Федора Лебедева. Вот, мы с Федором, едем к нам домой за вашим с мамой благословением. Подробности, обговорим дома.
Отец подошел к первой коляски и стал знакомиться с Федором Лебедевым. Затем, папа подошел к следующей коляске, познакомился с родителями Федора. Ольга спала и я, отцу, представила ее сама. Братья Федора, раскачиваясь от изрядно выпитой араки, вышли навстречу моему отцу, по очереди представились.
- Спасибо, хлопцы, за сопровождение моей дочери и гостей. - поблагодарил отец, гусар. - Вы свободны. Можете отдыхать. В моих владениях ни один волос не упадет с головы моей дочери и гостей никто не обидит.
Гусары отдали честь моему отцу и повернули обратно в крепость Грозную. Наши три коляски, окруженные казачьим дозором, медленно двинулись в сторону Старого хутора. Я ни стала обратно садиться в свою коляску, а залезла впереди отца на седло лошади. Мы поехали с отцом рядом с первой коляской. Мне хотелось быть ближе к отцу. Ведь мы с ним давно не виделись. Я решила рассказать ему о случившемся с нами.
- Папа! Абреков возглавлял Аслан, сын Максума. - сказала я, в конце рассказа. - Он меня не трогал. Даже когда он увидел, что я еду, то сразу прекратил разбойное нападение на наши коляски и абреки отступили.
- Я с ним завтра разберусь. - строго, сказал отец. - Мне казаки жаловались раньше на его о разбои в дороге.
Когда коляски подъезжали к речке, первые петухи стали встречать нас своим горластым пением. Почуяв запах лошадей Старого хутора, запряженные кони стали фыркать и ржать, ускорив шаг к Староиму хутору, который было видно за мостом, в первых лучах восходящего солнца, на правом берегу реки Белка. Станичники и хуторяне толпами высыпали навстречу. Издали я увидела маму. Следом вышли сестры и братья.
- Доченька, моя родненькая! - запричитала мама, увидев меня. - Давно мы с тобой не виделись! Как я рада!
Я слезла с лошади и поспешила в материнские объятья. Мы с ней оба стали реветь от счастья нашей долгожданной встречи. Дома я не была больше двух лет. Постоянно ездила с концертами хора и вот, сейчас, у нас наконец-то долгожданная встреча со всеми нашими родными. Особенно, это с моими папой и мамой. Наш Старый хутор был настолько большим, что места всем хватило. Отец распорядился истопить баньку у речки Белка и после хорошего ужина сказал всем, что сейчас надо выспаться хорошо гостям и хозяевам. Когда еще гости спали. Отец приказал казакам собрать большой казачий круг. Пригласил на большой совет своих соседей-чеченцев, которые жили тогда в ущелье в верх по речке Белка. В середине дня, оба рода, казаки и чеченцы, собрались на огромной поляне в один большой круг. Папа, одетый в черкеску и папаху атамана терских казаков, вышел в середину большого круга. Подождал, пока все присутствующие утихнут. Строго посмотрел вокруг себя на всех присутствующих, чеченцев и казаков. Затем обратился к чеченцам.
- Максум! Помнишь, как сто лет назад наши деды дали слово не беспокоить своих соседей? - спросил отец.
- Да! Я помню, атаман! - громко, ответил седой чеченец, одетый в черкеску старейшины рода. - Наши деды,
сто лет назад, договорились, что тот, кто нарушит договор предков, будет сам строго наказан своим родом.
- Так вот, - продолжил отец, - твой младший сын, Аслан, нарушил договор наших предков. Он напал на караван моих гостей, с которыми ехала моя дочь Мария. Абреки изнасиловали младшую дочь моих гостей. Надругались над честью моего рода. Согласно договора наших предков, ты сейчас должен наказать виновных.
Максум вышел на середину круга. Из под папахи строго посмотрел на присутствующих чеченцев. В центр круга стали выходить, один за другим, молодые чеченцы. Первым был Аслан, который подошел к Максуму.
- Чтобы знать меру твоего наказания, - зло, сказал Максум, - ты должен всем рассказать о совершенном тобой преступлении. Все говори, без утайки. Не вздумай соврать, ни то сам тебя убью, собственными руками. Аслан тупо посмотрел исподлобья на злые лица казаков и чеченцев. Сказал слова молитвы из Корана. - Мы ездили на Кубань за лошадьми. - громко, начал свой рассказ Аслан. - Там нам не повезло. Нас сильно побили кубанские казаки. На обратно пути, возле Эльхотовских ворот, решили сделать остановку. Вдруг, видим едут три коляски с запасными лошадями. Мы решили забрать у них запасных лошадей. Никто никого не собирался убивать и насиловать. Они первые стали стрелять в нас. Сразу убили троих джигитов. Четве-рых ранили. Я никого не насиловал и убить не мог. У меня, кроме кинжала, другого оружия в руках не было. Это может подтвердить Мария. Она была в тех колясках. Когда я там увидел Марию, тут же приказал своим абрекам отступить от колясок. Мы забрали своих погибших абреков и сразу вернулись сюда к себе в аул. Максум посмотрел на меня. Я кивнула головой в знак того, что все так и было, как сказал Аслан. Максум постоял, раздумывая о чем-то. После, строго посмотрел на своего младшего сына, который стоял рядом. - По закону шариата и по данному слову наших предков. - громко, огласил Максум. - Всыпать виновнику пятьдесят плетей. На опознание виновных в изнасиловании, привести пострадавшую на казачий круг и совет двух родов. Пускай пострадавшая покажет на виновников, которые получат заслуженное наказание. Мой отец распорядился привести Ольгу. В это время, Аслана раздели наголо, положили на траву в середину круга. Максум вытащил из-за пояса большую плеть-нагайку и сильно ударил ею Аслана по голому за-ду. В тоже мгновение на заднице Аслана появились темно-красные полосы от удара плетью. Максум бро-сил свою плеть на землю и показал чеченцу из толпы на Аслана. Чеченец подошел к Аслану и сильно уда-рил его плетью. Так, по очереди, били Аслана пятьдесят раз. К этому времени Ольга со всей семьей при-шла на круг и каждый раз вздрагивала от ударов Аслана плетью. Словно это ее били плетью тут на траве. Но на лице Ольги не было, ни радости, ни сострадания. Лишь искаженное лицо от собственной боли истерзанного насильниками тела и душевных ран. Видимо, Ольга, действительно тронулась умом. Так как от той прежней веселой девчонки ни осталось и следа. Перед нами стояла истерзанная женщина, а вовсе не юная леди семнадцати лет. Видимо душевная боль останется у нее навсегда и больше никогда не зарубцуется. Когда избитое в кровь тело Аслана накрыли буркой, то Максум осторожно взял Ольгу за руку и подвел к абрекам стоящим в середине большого круга. Ольга внимательно стала вглядываться в руки и лица парней. Остановилась возле одного и показала на него рукой. Максум вытащил из-за пояса свой кинжал и проткнул абрека прямо в сердце. Парень со стоном упал на землю. До падения у него изо рта брызнула кровь, которая попала на лицо и платье Ольги. Ольга лишь прикрыла от брызнувшей крови свое лицо, словно ничего не случилось, так, капнуло что-то с неба. Ольга продолжила дальше разглядывать лица и руки стоящих парней. Когда она подошла к высокому парню с огромными, как клещи, руками. Парень не выдержал ее взгляда и бросился бежать из круга. Он не успел пробежать и половины пути, как раздался выстрел из ружья. Парень будто подкошенный рухнул со всего маха на землю. У него была прострелена голова. Прямо из затылка струей хлынула алая кровь. Я посмотрела в сторону выстрела. Старый чеченец вытаскивал патрон из своего ружья. Возможно, что то был отец убитого. Насильник пытался найти спасение у своего отца. Но отец не стерпел позора сына и собственными руками убил его. Так чеченцы рассчитываются за позор. Ольга брезгливо посмотрела в сторону убитого парня. В этот момент, за спиной Ольги, упал парень, который заколол себя сам. Четвертый насильник не выдержал напряжения и упал без сознания. Максум подошел к этому парню, нагнулся и стал сильно шлепать его по щекам. Когда парень открыл глаза, то Максум что-то сказал ему в лицо и резким движением кинжала перерезал ему горло, как это делают чеченцы с животными во время свежевания. Парень, словно зарезанная курица, подергался и тут же стих. Максум вытер от крови лезвие своего кинжала об одежду зарезанного парня. Затем поднялся с колена. Вставил кинжал обратно в ножны за пояс и медленно направился в сторону своего селения. Чеченцы из круга подняли своих убитых парней и Аслана. Понесли убитых следом за Максумом в свой аул на левый берег речки Белка. Чеченцы ушли, а казаки несколько минут стояли, молча, будто были в шоке от увиденной резни чеченцев над собственными детьми, которые своим преступлением опозорили род. Ольга медленно пошла в сторону Старого хутора. Круг расступился, провожая ее взглядом. Никто ни обсуждал Ольгу и жестокость на поле. Происшедшее, не вписывалось ни в какие рамки нашей морали. Можно поэтому поводу выдвигать любые суждения, за и против совершенного. Но преступление всегда должно быть наказуемо любым видом. Несколько дней, гости и хозяева Старого хутора, не могли найти общий интерес в разговоре. У каждого на памяти и перед глазами были ужасные события этих двух дней. Каждый был поглощен в свои собственные размышления. У нас с Федей, тоже не поворачивался язык просить благословения у моих родителей. Отец постоянно сидел у речки и молча смотрел на воду. Мама заперлась в нашей старой мазанке и не выходила во двор. За столом, также никто не говорил. После употребления пищи все расходились по своим местам. - Ладно! Хватит молчать. - первым начал разговор мой отец, когда на девятый день после резни мы все сели за стол завтракать. - Тут нет нашей вины. Жизнь продолжается, мы должны думать о нашем будущем. Нам всем, есть о чем думать. Ведь к нам в гости приехали люди не на траур смотреть, а говорить о вечном. Мы с Федором воспользовались моментом, подошли к моим родителям. Как подобает по русскому обы-чаю, мы с Федором стали на одно колено перед родителями, взявшись за руки, к ним склонили головы. - Папа и мама! - робко, обратился Федор, к моим родителям. - Прошу, руку и сердце, вашей дочери Марии. - Мы просим вашего благословенья на наше венчание в церкви. - добавила я, кланяясь им до самой земли. - Будьте счастливы и рожайте нам внуков. - сказал отец. - Мы с мамой, благословляем вас на венчание. - Благословляем. - повторила мама за отцом и достала свой носовой платок вытирать набежавшие слезы. Папа и мама положили на наши головы свои руки. Затем подняли нас с земли и поцеловали. После завтрака мы все стали обсуждать наше венчание. Скоро мы пришли к единому мнению, что венчание лучше всего провести через сорок дней после трагических событий, которые унесли жизни многих людей. Так будет благородно ко всем усопшим, независимо от нации и религии. Лишь после этого совесть станет чиста и это венчание не будет запачкана людской кровью, которая не разумно пролилась среди чеченцев и русских. Перед венчанием решили сделать небольшую помолвку. Затем венчание в церкви города Владикавказ и наша свадьба в имении графа Лебедева, куда соберутся близкие родственники обеих сторон. До этого времени, тут вся семья графа Лебедева в гостях у нас в Старом хуторе. Места всем есть и отдых хороший. Весь июнь месяц и начало июля, я показывала гостям достопримечательности наших казачьих мест. Я возила Лебедевых на Червленные буруны, которые усеяны окаменевшими людскими костями и боевыми снаряжениями. Здесь, уже много веков назад, было сражение местного населения с татаро-монгольской ордой.
С молодежью семьи Лебедевых все забирались на развалины древних поселений Кавказа, которые появились за долго до появления здесь местного населения. Уже никто не может сказать, кто были эти люди, которые жили задолго до поселения в этих местах кочевых племен Кавказа и казаков. Большую тайну для нас составляли останки неизвестного животного. Он был такой огромный, что только каждый его окаменевший зуб весил больше десятка килограмм, а окаменевшие ребра этого животного были размером больше человеческого роста. Кости этих животных мы находили по берегам речки Белки и на Червленных бурунах вблизи реки Терек. Возможно, что это были доисторические животные, которые жили в этих местах. Кроме исторических достопримечательностей, мы постоянно занимались рыбной ловлей, сбором диких плодов и ягод. Федору понравился больше всего кизил, который в изобилии прорастал на склонах гор и у берега речки Белка. Мы корзинами носили кизил домой и моя мама варила из него кизиловое варение. Еще делала сладкую пастилу из кизила и кураги. Напиток из алычи пили Лебедевы целыми днями и постоянно хвалили его. Все эти дни Ольга была рядом с нами, но ни разу не улыбнулась и не сказала ни слова. Будто она была глухонемой или контуженной. На лице Ольги постоянно были черты тоски и печали, отрешенности от жизни. Время летит так быстро, что не успела я еще всего показать нашим гостям, как наступили последние дни пребывания гостей в нашем Старом хуторе. Мы стали собираться в обратную дорогу. Мама два дня готовила различные лакомства к праздничному столу и нам в дорогу. Одних только пирогов она напекла несколько штук. За месяц наварила повидло, варение и компотов. Я тоже учила Федора сушить мясо, как это делают многие народы Кавказа. Солили рыбу, грибы и огурцы. Изготовляли шербет, халву и другие различные сладости, которые едят на Кавказе. Все хуторяне хотели научить гостей готовить блюда кухни терских казаков. Несмотря на то, что мы собирались отметить помолвку в узком семейном кругу, на наше скромное торжество собрались все станичники. Тут не принято приглашать гостей, вот гости и пришли к нам сами. В дом казачьего атамана пришло несколько сот человек, как к себе в дом. Каждый со своим угощением и подарками. Как тут нам не принимать людей на торжество? Когда станичники пришли с хлебом и солью со своего стола.
- Уважаемые гости! Дамы и господа! - громко, объявил папа, когда гости сели за огромным столом, растянувшемся между домами станицы. - Сегодня, за этим огромным столом, сидит граф Тульской губернии Павел Степанович Лебедев. Мы с ним объявляем о помолвке его сына Федора и моей дочери Марии. Венчание состоится завтра в главной церкви города Владикавказа. Сегодня у нас помолвка среди родных и станичников.
Все подняли бокалы, стаканы и кружки с водкой, вином и самогоном, за счастье молодых. Меня и Федора поздравляли дворами, чтобы сократить время, так как после застолья нам надо было ехать в город Владикавказ. Дарили различные подарки. Федора нарядили казаком. Сказали, что с сегодняшнего дня его приняли в казаки. Федору очень понравилась одежда терских казаков. Было видно по его лицу. Федор ни стал переодеваться в свою обычную одежду. Федор сам так поехал с нами в черкеске с кинжалом в ножнах за поясом. Когда торжественная часть помолвки закончилась, то отец сказал казакам остаться на месте за столами.
- Выпейте, станичники, за дочку мою! - показывая на стол, сказал отец. - Не забирать же мне все это с собою в дорогу. Только не забывайте, что рядом чеченцы. Без атамана шибко не пейте. Чеченцы могут нагрянуть.
До обеда было еще далеко, когда наши коляски и почтовый дилижанс выехали из станицы. Сопровождать нас до крепости Грозной вызвались с десяток казаков. Отец ни стал отказываться от услуг наших станичников. Мы, конечно, сами могли постоять за себя. У каждого из мужчин было оружие. Но еще несколько ство-лов, не помешают в дороге. Тем более, у отца были опасения, что чеченцы не оставят смерть своих парней не наказанной и обязательно найдут повод отомстить казакам в удобный момент. Поэтому отец перед отъездом распорядился выставить дополнительный дозор возле станицы и строго наказал дозорным не пить на своем посту. Потому что пьяные казаки не соображают, что творят, а у чеченцев будет повод к резне у нас. Когда наша колонна была возле Джалки, нам встретился небольшой отряд вооруженных чеченцев. Они уступили дорогу нашим коляскам и со злобой в глазах внимательно наблюдали за нашим передвижением по дороге. Если бы нас по численности было меньше чеченцев, то они непременно напали бы на нашу колонну. Тут перевес наших сил был очевиден и они лишь дико смотрели на нас. Казаки ни стали провоцировать чеченцев, тем более, им еще вечером возвращаться в меньшинстве к себе в станицу мимо чеченских аулов. В крепость Грозную мы приехали быстро. Еще не было обеда, как нас встретили знакомые гусары. Они с солдатами крепости проезжали дозором окрестные места, которые были под их охраной. Тут в этих местах, близко с чеченцами, кумыками и ингушами, жили русские люди, которые поселились рядом с крепостью.
- Здравствуйте, уважаемые, господа! - приветствовал нас, поручик Иван Стеблов. - Рад вас видеть. Передавайте привет штабс-капитану Ермилову и вашей дочери Валентине. В городе Владикавказе вас ждет очень хороший сюрприз. Только не забывайте, я первый сообщил вам про этот сюрприз. С вас причитается.
- Какой еще сюрприз? - спросил Павел Степанович, но поручик Иван Стеблов уже не слышал из-за шума.
Гусары и солдаты свернули на проселочную дорогу. Вскоре они скрылись в чаще леса из нашего вида. Лишь ржание лошадей было слегка слышно из-за деревьев в клубах пыли оставленных нашими колясками, которые спешили сократить мою длинную дорогу к нашей свадьбе. Мы и так все сильно задержались в пути. Заезжать в крепость Грозную мы ни стали. Нас всех заинтересовало сообщение поручика о сюрпризе. Мы спешили в город Владикавказ, чтобы скорее развеять тайну об хорошем сюрпризе, который утаил поручик. Во время нашей езды до города Владикавказ к нам присоединились еще несколько попутчиков. Таким образом, безопасность наша была обеспечена большим перевесом людей. Мы получили прикрытие с тыла, а фланги и само движение вперед нами охранялись надежно. Станичники убедились в нашей защищенности и повернули обратно. Мне было жалко расставаться с друзьями моего детства. Большинство провожавших нас казаков были моими ровесниками. Это с ними я ходила на рыбалку. Вместе с полуголыми мальчишками купалась в речке Белке. Собирала с друзьями грибы и ягоды в лесу. Как саранча, опустошали мы сады своих родственников. Мы даже никогда не задумывались о различии наших полов. Было просто беззаботное детство. Теперь настало время окончательно порвать с нашим детством. Осталась тут лишь память о нем. В город Владикавказ мы прибыли поздно ночью. Федор сразу отправился в госпиталь за Валентиной. Остальное семейство разместилось в домиках для курортников. Так нам было удобнее, чем в гостинице. Все было как бы ближе к дому и наши приготовления к венчанию никого не стесняли. В этих курортных домиках были две баньки, прачечная, две кухни и еще пивной бар. Приезжего люда было совсем мало. Человек пять. Осетинское пиво больше похоже на русский квас, лишь хмель ударяющая в голову напоминала нам о том, что это все-таки пиво. Мужчины к столу заказали немного вина, а женщины осетинского пива. Суп харче ароматом тревожил наш аппетит. Ждали когда приедут Федор с Валентиной. Коляска остановилась у двора домиков, из нее вышли Ермилов Игнат и Валентина держась за руки. Сразу все поняли о хорошем сюрпризе. Ермилов Игнат и Лебедева Валентина решили венчаться. Прямо из коляски они направились к столу, за которым сидели Павел Степанович и Евдокия Лукьяновна. Ермилов Игнат сильно прихрамывал на раненую ногу. Поэтому слегка приклонил колено. Валентина тоже стала на одно колено напротив своих родителей.
- Папа и мама! Мы решили завтра с Валентиной венчаться. - объявил Ермилов Игнат. - Я прошу руку и сердце вашей дочери, а также вашего благословения на наш союз. Мои родители присутствуют здесь на отдыхе. Они уже дали свое благословение и согласие на наше венчание завтра в церкви города Владикавказа.
Игнат Ермилов показал нам рукой в сторону коляски из которой вышли двое пожилых мужчина и женщина.
- Ну, раз ваш союз уже благословили твои родители. - ответил Павел Степанович. - То мы готовы присоединиться к этому благословению. Будьте счастливы дети и плодите нам внуков. Благословляем на венчание.
- Благословляем вас на венчание. - сказала Евдокия Лукьяновна. - Благословляем вас на семейную жизнь.
Каждый стал поздравлять Ермилова Игната и Лебедеву Валентину за такое решение. Этому сюрпризу все были рады, кроме Ольги, которая сидела за столом и не проронила ни единого слова. Никто из родных не обиделся на нее за такое отношение. Мы понимали, что ей понадобится еще много времени, чтобы прийти в себя и быть равной среди других в своем будущем счастье. О чем я сомневалась. Так как все сорок дней ее пребывания в нашем Старом хуторе, я внимательно следила за Ольгой. Заметила, что она все более агрессивно относится к мужчинам. Особенно, после резни чеченцев в большом казачьем круге. Ольга смотрела на мужчин с лицом палача, а ни женщины, которая готова иметь семью, любить мужчину и рожать детей.
- Ящик шампанского! - торжественно, объявил Павел Степанович. - Сегодня у нас двойное счастье. Две молодые пары объявили о своем желании завтра венчаться в церкви этого города. Обе пары из моей семьи.
Осетин, хозяин курортных домиков приказал принести ящик шампанского и всем шампура с шашлыком.
- Мы шашлык не заказывали? - удивленно, сказал Павел Степанович. - Вы, наверно, ошиблись столами.
- Нет! - улыбаясь, ответил хозяин. - Мы никогда не ошибаемся. Пускай у молодых будет такая же прекрасная жизнь, как вкус этого шашлыка, а брызги шампанского напомнят им этот день. Шашлык за счет нашего дома.
Хозяин сделал жест рукой и пробки из бутылок шампанского оглушили присутствующих своим залпом. Все подняли бокалы с шампанским вином за здоровье и благополучие молодых. Лишь Ольга, как и прежде, сидела потупив свой взгляд, занятая какими-то раздумьями о своем. Никто не стал принуждать ее пить вино. Закончили мы свое застолье за полночь. У меня слегка кружилась голова от шампанского вина. Я хотела поделиться с Валентиной своими планами о завтрашнем нашем венчании, но когда вошла в комнату, то там увидела Валентину и Ольгу спящими. Валентина укрылась до самого подбородка легким стеганным одеялом. Ольга лежала голая на кровати свернувшись калачиком и слегка вздрагивала. Я подошла укрыть ее теплой шалью и при свете керосиновой лампы увидела над стулом на светлом платье пятна свежей крови.
"Опять кровь с носа?!" - удивленно, подумала я. - "За все время пребывания Ольги в Старом хуторе у нее ни разу ни шла носом кровь, а в городе Владикавказ опять пошла. Может быть, сказывается близость гор? Высокое давление, Ольге непривычно. Возможно, что она никогда не была в горах и организм не привык."
Несмотря на то, что мы легли спать поздно и были слегка пьяны, однако, все поднялись очень рано. Видимо, мысли о предстоящем венчании беспокоили наше сознание. Поэтому мы встали чуть свет. Стали готовиться к венчанию в церкви. Мужчины украшали наш свадебный картеж. Пары влюбленных готовились к венчанию. Я впервые увидела себя в подвенечном платье в зеркале и удивилась, как я еще молода, а уже сегодня ночью стану женщиной и женой. У меня даже появилось сомнение, что, может быть, я поспешила со своим замужеством. Ведь мне всего двадцать лет. Можно еще пару лет погулять невестой. Может быть, мне отказаться от свадьбы? Вот, только не красиво будет перед Федором и нашими родителями. Раз дала слово, то надо его сдержать. Иначе, ходить мне в девках, как Валентина, которая поздновато выходит замуж. Скорее, это не по любви, а по необходимости стать женщиной. Как говорится, "приперло время выйти замуж". Ладно, Игнат Ермилов, друг Федора, серьезный человек. Так на его месте мог быть любой прохвост...
Женихи поехали к церкви первые. Невесты, как всегда полагается, немного опаздывали. Наши ряженые коляски подъехали к церкви в восемь часов утра. Папа подошел к нашей коляске. Он взял меня за руку и передал ее Федору. Павел Степанович последовал примеру моего отца, передал руку Валентины штабс-капитану Игнату Ермилову. Чинно, парами, мы пошли к церкви. Уже перед дверью церкви дорогу нам преградила настоятельница Агафья, вся одетая в черном, словно пришла на отпевание, а не к нам на венчание.
- Мария! - обратилась она, ко мне. - Бог тебя надарил талантом, чтобы ты была рядом с ним в церкви. Пока не поздно, остановись. Твое венчание замешано на крови. Никогда оно не принесет тебе семейного счастья.
Слова настоятельницы словно парализовали меня. Я остановилась у двери церкви, как вкопанная и не могла сделать шагу. Одежда Агафьи была не праздничной, а траурной. Словно я шла не под венец, а на отпевание усопших, которые погибли по моей вине и мне придется их оплакивать. У меня перехватило дыхание. Свело все мышцы. Я не могла говорить и дальше идти. Все мое тело словно парализовало от слов Агафьи. Лебедев Федор сам открыл дверь церкви. Поднял меня на руки и внес во внутрь храма божьего. Внутри здания церкви я встала на ноги и пары медленно подошли к алтарю. Хор запел нам заздравную песню, но мне казалось, что тон этой песни был печален и наполнен слезами горя. Я стояла перед алтарем словно памятник. Слышала слова батюшки Селантия словно как во сне. Что-то лепетала себе под нос и невнятно отвечала на вопросы заданные мне батюшкой перед иконой. Где-то далеко в моем сознании отразились слова поздравления и первый поцелуй мужских губ, которые с трепетом я ждала все эти годы знакомства с Федором. Но, в данный момент, я как-то безразлично отнеслась к этому поцелую, словно это не со мной все происходило. Лишь когда Федор повернул меня обратно к алтарю, то я поняла, что стала женой, а он мужем. После венчания молодые пары сели в первую коляску и мы направились к курортным домикам. Нам надо было всем отдохнуть и рано утром отправляться в длительное путешествие до города Тула. Я опять представила, как это долго и изнурительно путешествовать так далеко. Это, возможно, будет мое последнее путешествие. Займусь семейным очагом. Нарожаю Федору детей. Двое мальчиков и две девочки. Хватит нам. Когда мы вошли во двор курортных домиков, то сразу поняли, что что-то случилось. Хозяин был мрачен, как тень. От веселого осетина-джигита не осталось и следа. Лицо его хранило траурную маску скорби. Павел Степанович, подумал, что случилось что-то с Ольгой. Она не поехала с нами в церковь, сослалась, что очень плохо себя чувствует и осталась лежать в постели. Павел Степанович вбежал в Ольгину комнату. Мы все быстро поспешили следом за ним. Ольга лежала на том самом месте, лишь стеганое одеяло сползло с ее обнаженного тела и она слегка вздрагивала от чего-то. Евдокия Лукьяновна прикрыла Ольгу стеганым одеялом. Мы ни стали будить Ольгу. Все тут же вышли во двор. Там собирался народ. В основном осетины.
- Что случилось? - спросил Павел Степанович, хозяина домиков. - Что за беда постигла ваш дом в это утро?
Осетин подошел к носилкам, которые стояли в стороне. Мы тут их не заметили сразу при входе во двор.
- Это мой сын. - ответил осетин, открывая простынь с носилок. - Ему было всего двадцать три года от роду.
На носилках лежал красивый парень, у которого была пробита голова, проколото ножом сердце и отрезан член с яйцами. Тот же самый почерк убийства, что и сорок дней назад во время нашего пребывания в городе Владикавказ. Точно так случилось тогда ночью в городском парке, когда мы были по пути в Старый хутор.
"О! Боже!" - вдруг, догадалась я. - "Ольга совершила убийство обеих парней. Она, точно, стала чокнутой."
- Мы уезжаем сейчас же. - сказал Павел Степанович. - Здесь опасно оставаться. Вам наше соболезнование. Пусть земля вашему сыну будет пухом. Мы все искренне сожалеем о случившемся. Извините нас за отъезд.
Отец погибшего ничего не сказал нам на прощанье, лишь слегка кивнул нам головой и ушел в свой дом. Федор вошел в комнату, поднял Ольгу, накинул на нее домашний халат и в таком виде посадил в коляску к матери и отцу. Мне хотелось сказать Федору об Ольге, но я сдержалась. Не хотела портить столь радостный для Федора день. Ведь он четыре года терпеливо ждал, когда я наконец-то повзрослею к венчанию. Мы все прошли в свои коляски и тут же продолжили дорогу домой в город Тула. Я не знаю. Может быть, Павел Степанович, также догадался, что это убийство дело рук Ольги? Но на раздумье времени не было. Нас всех могли убить за то, что убит осетин, если бы кто-то догадался, что убийство совершили с нашей компании. Нам надо было быстрее уезжать за пределы Осетии. Лучше всего за пределы Большого Кавказа. Когда наши коляски поднялись из долины, в которой находился город Владикавказ, мы покинули черту города, дорога выровнялась. Федор приказал быстро гнать лошадей. Словно на скачках, мы быстро мчались мимо селений Беслан, Зильги, Дар-коха. Дальше от Эльхотовских ворот и других населенных пунктов Осетии. Каждый из нас боялся, что слух об убийстве этого парня опередит нас и тогда осетины устроят нам бойню, от которой нам некуда будет деться и никто нас не сможет спасти от не навести осетин к убийце Ольге. Бедные лошади. Вероятно, они также чувствовали опасность смерти и без кнута, изо всех сил, старались вырваться из опасного места. Как можно быстрее и дальше увести нас от города Владикавказ, где пролилась кровь совершенно не виновного ни в чем парня, у которого, возможно, были вполне естественные мысли в отношении к женщине. Ведь он совсем не виноват, что кто-то по зверски отнесся к этой милой девушке. Уже за Эльхотовскими воротами, когда упала одна загнанная лошадь и сломала коляску, мы остановились на ремонт коляски. Мужчины сразу заняли круговую оборону с ружьями наготове. Наши кучера стали быстро ремонтировать сломанную коляску и поменяли запасных лошадей. До Кабарды осталось совсем близко, но опасность мы еще не миновали. Эльхотовские ворота были не далеко от города Владикавказ. Оттуда, из-за реки Терек, в любой момент мог появиться вооруженный отряд осетин и навязать нам бой. В такой мо-мент кабардинцы и балкарцы могли прийти на помощь осетинам. Тогда нам несдобровать. Поэтому надо было и Кабарду проезжать спешно, чтобы нам уже окончательно оторваться от возможного преследования. Лишь когда вонючий запах мертвого озера долетел до нас, гонки наши прекратились. Дальше можно было не спешить. За мертвым озером город Пятигорск. Там всюду русские поселения, станицы и хутора кубанских казаков, которые заселили обширные территории в предгорьях Северного Кавказа. Мы могли спокойно остановиться на ночной отдых в городе Пятигорске. Дальше всюду были необъятные просторы кубанских полей.