Встретимся в Эмпиреях. Глава 2

ГЛАВА 2. ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ГРАНИ НОРМАЛЬНОСТИ

Эталон нормальности. — Похититель ковриков. — Поэт. —
Единомышленники. — Сомнительная затея. — Ворона на столе. —
Отчеты. — Мир идет на контакт. — Не на тех напоролись! —
Долгожданное свидание. — Ночные танцы.

Нет. Принять решение — далеко еще не полдела. Я знаю многих людей, для которых принять решение — это, извиняюсь, как воздух под одеялом испортить. А потом с такой же гнусной легкостью они делают все, чтобы откреститься от слова, оправдать свою непоследовательность и боязнь перемен. И все в их жизни остается по-старому.
Труднее людям принципиальным и самолюбивым, хотя и здесь история схожая. Они по сути своей — мазохисты. Их жизненное кредо — все усложнять. Такие люди принимают решения куда более изощренные, но и отказываться от них приходится куда изощреннее. Важно обставить все так, чтобы не ударить в грязь лицом в собственных глазах и глазах окружающих. А приложив усилия, можно и вовсе убедить себя и других, что твое отсутствие воли — совсем не оно самое, а напротив — признак ума, трезвости и приобретенного путем громадных моральных затрат опыта.
Чтобы защититься от подобного положения вещей, я решил руководствоваться иным убеждением: затраты сил на выполнение принятых решений и на отказ от них с условием остаться в ладу с самим собой, как личностью самоуважающей, одни и те же. А поскольку разницы нет, правильнее от поставленных целей не уклоняться, какими бы трудноосуществимыми они ни казались.
Но к такому пониманию я и все мы пришли не сразу. Это был путь полный препятствий. Путь достойный воинов. Мы ведь теперь были Воинами! Гм… даже и не знаю… слово «воины» я произношу и с иронией и с гордостью, не в состоянии выбрать что-то одно. И этот вопрос выбора, уверен как ни в чем, будет стоять передо мной до последнего вздоха.
После описанных выше событий мы еще долгое время находились словно в подвешенном состоянии. Лучше сказать ; нас не на шутку лихорадило. Что дальше? Как перейти от слов к делу?
Да уж! Четверо юнцов не от мира сего собрались вместе и оказались на грани ссоры с рассудком, а может, первого в своей жизни и выразительного к нему обращения. Земля из-под ног уходила!
Говорят, те, кого принято считать сумасшедшими, думают то же самое про окружающее их большинство людей, держащих себя за эталон нормальности. Но кто точно скажет, что значит: быть «нормальным»? Где та зыбкая грань? Все мы разные, у всех у нас свое, индивидуальное восприятие мира. Ни у кого оно не лучше, не хуже. Оно — другое. И выражаем мы себя, свою индивидуальность в этом мире по-разному. Но что самое главное — никогда не сможем друг друга понять. Не дано.
Вот еще: добро и зло. Я также понимаю эти два полюса, это извечное противопоставление, как один из способов классифицировать проявления нашей индивидуальности. Только сейчас пришла в голову ситуация: на панели сидит нищий, жалкий и неумытый. Проходя мимо, можно пнуть его ногой, а можно кинуть ему монету. По большому счету — все одинаково. Монетой его не спасешь, а пинком не покалечишь. Мир не перевернется. Однако каждый из нас что-то выберет. Я, например, пройду мимо. Пинать его не стану просто потому, что не получу от этого никакого удовлетворения, но и денег не дам — на новую жизнь все равно не хватит, чего я ему от чистого сердца пожелал бы; а скорее всего, он купит на них пойла, надерется до чертиков и так же пойдет пинать доходяг слабее себя.
Представляется хорошая аналогия иного характера: я не хочу никаких подачек от «империи зла» и не желаю пинка, который она мне готовит. Проходи мимо! Предоставь меня самому себе! Это моя жизнь! Моя молодость! Молодость, черт побери… та пора, когда просто необходимо вдыхать надежду всеми семьюстами миллионами альвеол, приближать воображаемое будущее, и млея пред ним, и понукая. Если же будущее упразднено — что с такой «молодостью» остается делать? Как подступиться к этому забитому «чуду-юду», чтобы не истлеть дотла от его порывистого дыхания?..
Но хватит, пожалуй, разглагольствований, напичканных доморощенной философией, мало кому интересной — тем более что это явно не мой конек, мысль привычно и неизменно от меня ускользает. Настолько же непросто мне выразить и то состояние, в котором все мы пребывали: полное непонимание окружающей действительности и робкие попытки ее постижения посредством постижения самих себя. А вот внутри-то нас и обнаружились главные потемки.
Отступать было уже нельзя — гордость не позволила бы. Да бог с ней, с гордостью! И не хотелось, поверьте, отступать. Наши взоры устремлялись вперед. Но что ждет нас там, впереди? Не сумасшествие ли все это? Если да, то почему мы, четыре такие непохожие друг на друга и не самые последние, хочется думать, личности, доверились его (сумасшествия) власти? Нет ответа.
Впрочем, это сейчас я ломаю голову над сотнями всевозможных ребусов и тестирую себя и своих друзей на вопрос здравости нашего рассудка. Тогда же мы вот так просто взяли и пустились в свое немыслимое путешествие. Путешествие по грани нормальности.

23 апреля

Демон привлекает наше внимание и тянется за рюкзаком. Мы наблюдаем. Расстегивает молнию; запустив руку внутрь, вытаскивает что-то черное — похоже на плотный чулок или ткань — и моментально натягивает себе на голову до самых плеч. На черном фоне вырисовываются розовый излом носа и фрагмент пунцовой щеки. Демон совершает поправляющее движение, и прорези попадают на глаза, светящиеся игривыми огоньками.
— Ну и что же это? — спрашивает Виктория.
— Как! Маска. Моя маска для налета.
— Впечатляюще, — отзывается Слива с нескрываемой ноткой сарказма в голосе.
— Это еще не все, — новоиспеченный гангстер вынимает из рюкзака не что иное, как боевой пистолет, и берет сначала меня, а затем Сливу на прицел. Все ошеломлены. У Сливы отвисает челюсть.
— Откуда? — спрашиваю я.
— Не важно.
— Заряжен?
— Расслабься.
Предупреждая возможные вопросы, хочу сразу оговориться. Хоть мы и живем в воюющем государстве, оружие в руках гражданского — криминал. Черный рынок, конечно, существовал, но клиентура там вертелась избранная ; в основном, имевшая какие-то свои завязки с «мундирами». Для нас же, молодых курсантов, играться с боевым пистолетом вне территории училища было, прямо скажу, дико. Возникало нелепое ощущение, будто мы вообще увидели оружие впервые и даже не представляем, для чего оно и как с ним обращаться. Но то, что это легкий источник больших неприятностей, объяснять нам было вовсе не обязательно.
Сливина голова моментально описывает оборот чуть не в триста шестьдесят градусов — озирается, нет ли кого поблизости.
— Убери, дурень. Кто-нибудь может увидеть.
— Ты уже видел. Придется «убрать» тебя, — смеется Демон, сымитировав выстрел в Сливу, но к предостережению прислушивается, прячет. Затем снимает и маску. — Что скажете?
— А что мы можем сказать? — у Виктории озабоченный вид. — Не нравится мне твоя затея, Демон, если честно.
— Что поделаешь, принцесса, — Демон закидывает ногу на ногу, он явно доволен собой. — Ваша цензура пропустила мою мечту, и не стоит к этому больше возвращаться. Подобное топтание на месте расхолаживает, лишает так необходимой нам сейчас уверенности. Разве вы не замечаете? Пора действовать!
— Послушай, Демон… — Слива поморщился, — мы не на спортивном состязании, и не надо заводить нас как перед схваткой какой-то.
Демон отмахивается от Сливы точно от назойливой мухи. 
— Я готов хоть завтра пойти осуществлять задуманное, но мне хотелось бы видеть, что и вы движетесь к заветной цели. Понимаете? Я не могу замкнуться только на своих заморочках. Мне не менее важно, что с вами! — Демон на секунду задумывается, а затем с озорным выражением лица обращается ко мне: — Ты что скажешь, писатель? Пару глав-то начиркал уже?
— Отстань.
Демон выхватил у меня бычок, приклеил себе на губу в уголке рта, взъерошил волосы и, вылупив совиные белки, пустился малевать рукой по воздуху, изображая не в себе от творческого экстаза истерично пишущего человека.
Мы вяло рассмеялись, хотя клоунада была отменная.
— Ну так что? Роман грозится стать бестселлером?
— Демон, какая же ты собака, — говорю незлобиво, не в силах сдержать улыбки.
Поднимаюсь с травы, чтобы хоть немного размять затекшие от неудобного сидения ноги и, подойдя к Демону, прошу снова показать маску. «Гляди, не жалко», — сдержанно усмехнувшись, протягивает мне тряпицу. Маска из тонкой, прочной и приятной на ощупь материи. Долго и задумчиво верчу ее в руках.
— Сделай мне такую же. Я пойду с тобой, — сообщаю во всеуслышание. — И не будь впредь таким нетерпимым по отношению к нам. Мы не отступим, ты же знаешь. Просто не должно это быть так сразу. Да и тебя мы никуда не отпустим, пока не прочувствуешь до конца всю громаду предстоящего шага! Понял, о чем я толкую?
Наградив выразительным взглядом, Демон крепко сжал мое запястье и… ничего не ответил. Зато я, как часто со мной бывает, огорошил сам себя! Дернуло же выставиться: «Пойду с тобой»... А все потому, что момент подвернулся на редкость каверзный ; из тех, что не терпят незаполненности и сгоряча забиваются клином громкого заявления.

27 апреля

Тишину в парке нарушает только щебетание птиц да монотонный лязг металла — это Демон играет с ножом-бабочкой. Настроение, как бы выразиться… рудиментарное.
— Мне сегодня ночью сон такой сумасшедший приснился, — задумчиво роняю я, копая носком землю.
— Расскажи, — тут же подхватывают надтреснутые от долгого молчания голоса друзей.
Становится ясно, что все уже вдоволь наскучались и моя невинная затравка пришлась ребятам по вкусу. Виктория подает Демону знак, чтобы тот прекратил греметь. Все слушают. Пожимаю плечами, стряхиваю с ботинка налипшую землю, рассказываю:
— Сон… черт знает, что за сон такой. Ну вот. Снится мне, будто я дома в розовом халате…
— Сложно представить тебя в халате да еще розовом, Гоголь, — устраиваясь поудобнее, перебивает Слива. — Обычно ты дома в трусах все лазишь. В лучшем случае — трениках и майке.
— С дыркой на пупе, — добавляет Демон и гогочет.
— Вот и я сразу насторожился: что-то не то, — кое-как пытаюсь рассмеяться. Затем изображаю легкое недовольство: — Ну сон же рассказываю, Слива, Демон. Слушайте.
— Молчим, — дает не очень-то убедительное заверение Слива.
— Так вот… в розовом халате сижу дома в кресле и тупо пялюсь на настенные часы: половина седьмого. Вдруг звонок в дверь, и голос с лестничной площадки малоразборчивый, приглушенный, но знакомый какой-то, чувствую: «Вы, такой-то, такой-то, подлежите призыву. Выходите. С собой только необходимые вещи». Я паникую, начинаю хериться по углам, но вскоре понимаю…
— Поздняк метаться, — доканчивает фразу Демон. (Машина, как известно, не работает без смазки, а общение семнадцатилетних с трудом ладится без забористых словечек).
— Вот именно, — продолжаю, — деваться некуда. Ну что? Послушно собираю пожитки, выхожу в прихожую. Открываю — никого.
— Не дождались, что ли? — недоумевает Слива.
— Ага. «Эти» не дождутся — как же! — язвительно усмехается Демон.
Понимаю, что Слива с Демоном дурачатся, обсуждая мой сон с позиций реального события, однако не обращаю особого внимания и даже подыгрываю.
— Бросьте. Собирался не больше минуты, ленивый дождется. Но самое интересное, смотрю: коврик для вытирания ног, что перед входной дверью лежал — исчез. Я, конечно, в растерянности.
— А он точно лежал до этого? — задает вопрос Демон, сделав такое лицо, словно с полной серьезностью намерен разобраться в случившемся.
Виктория безуспешно пытается сдержать смех, прикрывая рот ладонью.
— Лежал, — отвечаю, — можешь не сомневаться.
— И что дальше?
— Дальше… кладу другой коврик, закрываю дверь — баста. Потом, вроде бы, уже следующий день. Я все в том же розовом халате. Чем занимаюсь — не помню. Опять звонок в дверь. Машинально бросаю взгляд на часы: полседьмого. И все тот же до боли знакомый голос: «Вы, тот-то, тот-то, подлежите призыву. На выход. С собой взять самое необходимое». На этот раз я прямиком иду к двери, открываю — вновь никого и… коврика нет.
— Вот ведь подонки! Ковриков на них не напасесь-сся! — возмущается Демон, демонстрируя уморительное «свистящее негодование».
— Я как чувствовал! — перекрикивая Демона, хлопает себя по ляжкам Слива. — Сволота, честное слово!
— Несуны ковриковые, чтоб им пусто было, уроды! — хлопает по ляжкам Демон — но не по своим, а тоже по Сливиным.
Виктория ухахатывается. Да и я не в силах сдержать смеха, глядя на этих клоунов.
— В общем, сон зацикливается. Каждый день ; одно и то же. Ровно в половине седьмого раздается звонок. Я уже прямиком мчусь к двери, открываю. Ни обладателя знакомого голоса, ни коврика. Кладу новый коврик, закрываю. Сумасшествие какое-то!
— И не говори, — участливо соглашается Демон.
— Но однажды происходит «сбой» точно мне на руку. В очередной раз я вдруг осознаю, что гляжу на часы, а на часах — не полседьмого как обычно, а пятнадцать минут седьмого. Я быстро соображаю, что к чему, выхожу на лестничную площадку, притворяю за собой дверь и поднимаюсь этажом выше. Короче, устраиваю засаду.
— Правильно!
— Молодца, Гоголь!
— Знают пусть наших!
— Нашли с кем связаться!
— Проходит пятнадцать минут, и точно — шаги. Что же вы думаете? — спрашиваю.
— Что??
— Что, что, Гоголь? Не томи, отец!
— Снизу поднимается кекс в розовом халате и останавливается прямо против моей двери…
Рты ребят растягиваются в широченных улыбках в предвкушении ожидаемой развязки.
— И этот кекс — я сам. Другими словами, с верхнего этажа я наблюдаю как «другой я» звонит в дверь, произносит свою опостылевшую речь, затем тырит за каким-то хреном у меня, то есть у себя же самого, получается, коврик для вытирания ног и что есть духу удирает вниз по лестнице!
Все смеются до упада. Смешить самих себя и меня с Викторией Сливе и Демону уже без надобности. Я продолжаю:
— В недоумении начинаю спускаться на свой этаж, но тут дверь моей квартиры распахивается, и на пороге, сверкая бешеным взглядом, нарисовывается… «третий я»!
Ребята просто взрываются неистовым хохотом, заражая и меня тоже. Борясь с приступом истерического смеха, пытаюсь все-таки закончить историю:
— «Я, который третий» обнаруживает очередную пропажу коврика, посыпает на весь подъезд трехэтажным матом, вдруг замечает «меня-первого», спускающегося сверху, и кидается, зараза, на меня с кулаками. Я соображаю, что засветился очень некстати, и даю деру обратно наверх, понося на чем свет стоит «себя-второго». Коврики-то тырил он, а не я!!
Все просто лежат, не в силах успокоиться.
— Ну и как, — насмеявшись до слез, спрашивает Слива, — догнал он тебя?
— Гм… догнал. Таких люлей навешал — мало не показалось…
Хихикают над моим насупившимся видом.
— Одного не пойму только, Гоголь, — прикусив краешек губы, задумчиво произносит Демон.
— Чего именно?
— У тебя дома что, склад был этих ковриков?
Мысленно похлопываю его по плечу за такое «тонкое» наблюдение. Сам даже как дурак задумываюсь на тему неограниченного запаса ковриков, обнаружившегося вдруг в квартире. На моей памяти мы с отцом не поменяли ни одного. Усмехаюсь, но ответить ничего не успеваю.
— Ну все! Достаточно уже о ковриках. Голова от них кругом, в самом деле, — вмешивается Виктория, отмахиваясь от нас руками и устало посмеиваясь.
— Как скажешь, Вик.
А спустя некоторое время я нарочито неожиданно продолжаю свой рассказ:
— Таким образом, забавная часть моего сна заканчивается, и передо мной предстает уже совсем иная картина…
Ребята поднимают на меня свои ясные взгляды и придвигаются ближе. Это воодушевляет.
— Мы сидим, прямо как сейчас здесь, вчетвером в парке — и разговариваем. Разница в том, что кругом бушует война. Стрельба. Солдаты рвутся на минах. Стоны. Крики. Хаос. А нам наплевать, что удивительно. Мы как нереальные какие-то. Словно уверены в своей неуязвимости. Сначала я всецело захвачен панорамой войны, но затем начинаю обращать внимание на нас самих. Мы поглощены разговором. Но черт его знает — я не понимаю ни слова из того, что говорите вы и даже я сам. Точно пузыри из ртов пускаем — говорим. Потом вдруг мы беремся за руки и направляемся мимо фонтана вон к тем цветочным клумбам, — я указываю ребятам на хорошо обозреваемое в парке место. — Дойдя до них, начинаем ступать прямо по воздуху, а тела наши будто изнутри наполняются светом. Но в тот момент, когда мы только отрываемся от земли, я понимаю, что продолжаю наблюдать за вами все с этого же места, и меня с вами нет. Вас — трое. Однако меня это нисколько не тревожит, я нахожусь в состоянии невозмутимого блаженства от созерцания вашего восхождения к небу. Я вижу, как ваше свечение становится все более и более интенсивным, и вы исчезаете. Я остаюсь один посреди пекла войны, и ее грохот начинает давить на меня с невиданной мощью. Я уже не чувствую себя таким неуязвимым, как вместе с вами, и инстинктивно пытаюсь пригнуться как можно ниже к земле, боясь пуль. Проходят буквально минуты, и я вновь замечаю в небе свечение, а затем — вас троих. Вы что-то кричите и жестикулируете мне оттуда. Я силюсь понять: то ли зовете к себе, то ли пытаетесь сказать, чтобы я немедленно убирался из парка. Я поднимаюсь на ноги и беспомощными жестами показываю вам, что не понимаю…
Достаю сигареты и закуриваю.
— Все? — спрашивает Виктория.
— Дальше не помню. По-моему, в меня попала шальная пуля.
— Моя прабабка умела толковать сны, — задумчиво вставляет Демон.
— Я знаю, что дальше мне снилось вообще что-то ошеломляющее, такого я никогда не видел. Но ничего из того не запомнил.
— Со мной так тоже часто бывает, — вздыхает Виктория, — самые лучшие сны забываются сразу. А как хочется в них вернуться, чтобы все вспомнить!
— Да, Вик. Когда просыпаешься — сюжет моментально стирается, но ты еще некоторое время чувствуешь атмосферу этого сна, его незримое присутствие. Знаете, когда я проснулся сегодня, то испытал такой душевный подъем, что по мотивам третьей части сна, из которой ничего уже не помню, написал стихотворение. Разве это на меня похоже? Такого со мной никогда не было…
— Ага, — издевательски потер руки Демон, — роман не пишется — ну и к черту. Попробуем заход с задворок поэзии!
Виктория цыкнула на Демона и, обратившись ко мне, попросила прочитать стихи.
Я, как водится у новичков и дилетантов, немного покочевряжился, но все-таки не устоял перед соблазном провести для себя этот маленький эксперимент. Достаю из заднего кармана брюк сложенный вчетверо листок. Разворачиваю, читаю:

А я все мерил на себя чужие жизни,
Голодным псом глядел в чужую дверь,
Носил ошейники и розовые линзы,
Да только не было мне хуже, чем теперь…

Казалось, даже насекомые в парке перестали стрекотать, затаились. Очень странно я себя чувствовал под нацеленными и прожигающими насквозь взглядами ребят. До невозможности странно. То балагурили без устали — коврики, розовые халаты, — а теперь нате вам… Стеснение и мандраж неописуемые.

Мотая старые пленки ушедших времен,
Возвратится украдкой память без слез.
Кто в тени там? — Я. — Нереальный как сон.
Убежал от себя на блик чужих грез.
Убежал от себя. Встал на карниз.
Вот что — Верх. А теперь пора вниз…

Долго рыскавший среди деревьев ветер вырвался наконец к нам на поляну. Опьяненный открывшимся пространством, распаляясь, он свистел, завывал, трепал волосы и выдирал из руки листок, словно затеянная декламация шла наперекор всем его скрытым планам.

Спускайся и вспомни, кого ты не знал,
Места, где не был, но так искал,
Обив сто порогов чужих миров.
Расскажи, не утаивай: что там и как.
Да наливай-ка вина нам до самых краев!
В тебе и смысл мой, и всякий пустяк.
Да кабы сам ты знал, кто ты такой…
Кем был Ты, пока был Живой?..

— Перепишешь мне потом? — попросила Виктория.
— На, — смущаюсь я и протягиваю ей бумажку, — возьми.
А на следующий день Демон посвятил мне свое личное сочинение. Такое:

Не считай себя поэтом!
Ведь при всем при этом
Ты стихи-то пишешь
Просто ни-ка-кие!

  Все мы на славу посмеялись тогда. Это и вправду было смешно. Так запросто щелкнутый по носу дружеской сатирой — я нисколько на Демона не обиделся. Честное слово.

2 мая

Выйдя из училища, бредем с Демоном в сторону центра. Виктории и Сливы с нами нет, они дневальные. Сегодняшний день для товарищей досадно потерян. Даже искушать их не пытались: давайте-ка, вроде того, улизните. Наше положение в училище в последнее время вообще, отмечу, стало чересчур шатким. Пропуски, неуспеваемость. Как бы не перегнуть палку, а то…
В общем, идем себе. Прогуливаемся. В отличие от удивительно жаркого апреля (такого апреля я больше не припомню) май в первые же дни зарядил дождями и порывистым ветром. Сейчас небо над головой чистое, но довольно прохладно. У меня в рюкзаке полбутылки дешевого забористого коньяка. Время от времени, чтобы согреться, прикладываемся прямо к горлышку и, за неимением чего пожевать, закуриваем все это дело сигаретой. Морщимся. Глаза слезятся. Горько, но душевно. И чувствуешь себя, главное, этаким тертым калачом, в гробу видавшим советы правильных донельзя умников, как иначе снимать скопившееся напряжение.
Разговор с подачи Демона идет о мечте Сливы — Слива что-то никак не дает ему покоя. Демон пребывает в глубокой убежденности, что Сливина мечта, мягко говоря, неприемлема для пацана, и строит планы вмешательства. Я по возможности помалкиваю, изредка отделываясь односложными ответами. Демон ни с того ни с сего обвиняет меня в наплевательстве к проблемам друга.
— Ты-то по какому праву решил, что можешь сейчас мне такое высказывать и вообще совать свой горбатый нос в дела других?! — не выдержал я.
— Тихо-тихо-тихо, — Демон со своей обезоруживающей улыбкой потряс меня за плечи. — А я думал, ты ; мой единомышленник.
— Промахнулся.
— Прикидываешься. Брось это. Ты во всем со мной согласен, просто не желаешь вмешиваться, правда?
— Слушай, чего ты хочешь, в конце концов? Ладно, давай предложим снять ему проститутку. В открытую. И мечта тут ни при чем. Ну!
— Не-а, не пойдет. Он взбесится, ты же знаешь.
Демон сделал мне жест, предлагающий слазить в сумку за коньяком. Я достал бутылку, мы отхлебнули по глотку и дружно замотали головами. Демон протянул сигарету мне и закурил сам.
— Ты помнишь Марго? — хитро прищурился он.
Я, признаться, сразу сообразил, зачем Демон спрашивает. Конечно, я помнил Марго.
Наша встреча произошла на какой-то пижонистой вечеринке пару лет тому назад. Тогда еще мы с Демоном считали обычным делом незваными гостями затесаться на чужую гулянку. Мы так забавлялись. Это было для нас своеобразным хобби с экстримом. Просто приходили и оттягивались, будто так и надо. Схема, старее не придумаешь: один лагерь гостей полагает, что вы принадлежите ко второму лагерю, где лица все малознакомые, друзья друзей и прочая седьмая вода на киселе; ну а второй лагерь гостей соответственно относит вас к лагерю первому. Вся ставка — на неразбериху. Если тебя сразу не разоблачат и ты удачно впишешься в панораму общего праздника — значит, все отлично. Правда, и по рогам, когда на чистую воду выводили, получать приходилось, не без этого. Умели, стало быть, веселиться.
Так вот. Пришли мы с Демоном на одну из вышеописанных вечеринок вдвоем, а ушли уже втроем, с Марго. Марго была красавицей и казалась доступной. Очень уж нам с Демоном это сочетание приглянулось. Молодые, горячие, разнузданные, кровь кипит — так и докатились до кроличьей возни в ближайшем за городом леске… Ей самой, извиняюсь за выражение, ****ской натуре, хотелось больше нашего. Искала на свою голову приключений — вот и нашла. Ох и пьянющие мы были все трое!! 
Как ни странно, общение с Марго продолжилось и после. О высокомерном или уничижающем отношении с моей и Демона стороны к ней не шло и речи, мы принимали ее такой, какая она есть — и это было залогом успеха наших нормальных взаимоотношений. Кстати сказать, ко мне Марго относилась заметно прохладнее, чем к Демону, но меня данный нюанс никогда особо не задевал. ****ью она себя категорически не считала. Она говорила, что просто любит жить на полную катушку, без тормозов. Людей такой породы я называю игроками — корректно и одновременно емко по смыслу. Что мне в Марго в особенности нравилось ; она умела вопреки всему быть романтичной (или казаться романтичной). И посидеть с ней при сиянии луны, глядя на звезды, было не менее захватывающе, чем переспать с ней. Это, правда, лишь мои домыслы — при луне я с ней не сидел… Но романтика романтикой, а все, что ей действительно было нужно по жизни — дешевые интрижки и постель. Впрочем, и это только мое субъективное видение образа.
— Помню я Марго. Выкладывай, что ты там еще придумал, — отвечаю Демону, хотя все и без того, как уже обмолвился, ясно.
— Марго — идеальный вариант для нашего оболтуса. Она — не проститутка. Марго возьмется за Сливу из спортивного интереса и сделает все во сто крат лучше, по высшему разряду!
— Не знаю, Демон, — все еще колебался я, — это как-то нечестно по отношению к Сливе. Вот так, за его спиной…
— Что с тобой случилось, брат? Ты просто помешался на честности в последнее время! Что такое честность? Ничего. Нуль!
— Слушай меня. Представь, что ты совершаешь свой пресловутый налет. Все от тебя шарахаются, все тебя боятся — высший класс! А потом обнаруживается, что все представление организовали мы со Сливой и все эти люди были просто хорошими актерами. А? Каково?!
— Не убедил, Гоголь. Не-у-бе-дил. Я знаю, ты мастер болтологии и везде найдешь зацепку, въешься как клещ выдрессированный. Но сам-то понимаешь, что попробовать стоит, правда же? Все ведь так просто, не усложняй!
— А потом будем для Виктории член искать, что ли? — вряд ли у меня есть шансы образумить этого типа, потому и язвлю непростительно жестко.
— Я тебя сейчас укокошу, зануда! — Демон шутливо занес надо мной свой кулачище.
Достаю бутылку, и мы с азартом приканчиваем остатки нашей выпивки. Последняя порция коньяка умиротворяющим теплом разливается по всему телу. Снова закуриваем. Все так же морщимся, чуть не плачем и мысленно подтруниваем над скуксившимися физиономиями друг друга.
— Ладно, будь по-твоему, — сдаюсь я наконец, — посмотрим, что из всего этого получится. — Словно тумблер какой в голове: щелк! — и переключился…
— Ура! Молодчина! — возликовал Демон, не давая опомниться. — Теперь, стало быть, дело за Марго.

***
Колесо сомнительной затеи завертелось. Встречу с Марго мы запланировали на этот же день, не откладывая. Демон ждать был не в состоянии; да и погодка разгулялась, что всегда способствует внезапным порывам деятельности. Споров больше не возникало, и, добравшись до телефона, мы не мешкали. Я набрал ее номер и передал трубку Демону. После недолгого, но бурного приветствия, ничего толком не объясняя, Демон договорился с Марго о встрече в «Находке» — симпатичном кафе под открытым небом, что находилось как раз неподалеку от ее дома, в Вересковом квартале. Ну что же — вот так, спустя час, в «Находке» мы и нашли свою старую знакомую.
— Привет, мальчики, — еще издали, сидя за столиком, махнула нам рукой Марго (она пришла раньше нас).
— Здравствуй, Марго…
Мы с Демоном слегка опешили и переглянулись. То была уже не девчонка, какую мы знали, а без преувеличений ; шикарная женщина.
Марго своим обликом излучала особый род красоты, больше подходивший развороту глянцевого журнала, нежели окружавшей нас безотрадной действительности. Чего только стоило малиновое облегающее платье — чуть не из театрального реквизита, — так филигранно подчеркивавшее идеальный рельеф тела своей владелицы. Движения ее в этом платье вовсе не казались стесненными. Волосы ярко-рыжими локонами изящно спадали на белоснежные плечи и спину. На руках — изумительный маникюр. Правда, с тушью и румянами Марго явно переборщила: макияж придавал лицу выражение смехотворной воинственности, которую так и тянуло раздразнить (но это не столь важная деталь). По существу, как я уже дал понять — перед нами предстала Картинка.
— Слива с ней и заговорить не решится, не то что… — успел прошептать я Демону на ухо, пока мы приближались к Марго сквозь ряды столиков.
Демон цыкнул на меня и отослал заказать напитки. Когда я вернулся, они с Марго уже вели оживленную беседу.
— Ну а твои дела как? — спросила у меня Марго, пододвигая к себе коктейль.
— У него все зашибись, — не дал мне и рта раскрыть Демон. — Проблемы есть у нашего с ним общего друга. Ты его не знаешь. О нем-то мы и хотели с тобой потолковать.
И Демон довольно грамотно ; не впадая в крайности, без излишней душещипательности и без пошлости ; изложил суть нашей просьбы. Однако на лице Марго выступил не ускользнувший от моего пристального внимания румянец. Вот новость! Неужели теперь ее можно вогнать в краску подобным разговором?
— Почему вы решили, что меня это заинтересует?
— Мы просто просим об одолжении. В конце концов, нас столько связывает, Марго, — ответил Демон, подключая все свое обаяние.
— Зато с вашим зеленым другом меня не связывает ровным счетом ничего! Правильно? — Марго откинулась на спинку стула и, надув губы, отвернулась.
Демон обреченно охотится глазами за моей реакцией. Я же остаюсь безучастен. Нет, значит нет, думалось мне. Пусть Демон наконец успокоится.
Вдруг Марго вновь обратилась в нашу сторону, взгляд ее оживился и принял плутовской вид. Она придвинулась ближе к Демону.
— Ладно, я возьму на поруки вашего друга, если он… — наманикюренный пальчик Марго указывал прямиком в направлении моей скромной персоны, — встанет сейчас на стол, за которым мы сидим, и громко прокаркает.
Я подумал: ослышался. Что это еще за фантазии такие?
— Марго, ну чего ты, в самом деле… — бросая умоляющие взгляды то на меня, то на нее, залепетал Демон.
— Я каркать не буду! — решительно заявил я.
— Понял?! Он каркать не будет, — тотчас апеллирует Марго к Демону. — Почему же вы решили, что я сломя голову кинусь возиться с вашими друзьями? Мы столько времени не виделись, и вот вдруг для чего я вам понадобилась! Ха!
— Подожди-ка, — оставил Демон Марго и потащил меня в сторону.
— Да не буду я каркать! — отбивался я, но на Демона мои отбрыкивания особого впечатления не производили.
— Слушай, чего тебе стоит, Гоголь? Что дура она стала, это понятно. Но видишь ведь, как заартачилась! Хотя она, и действительно, нам ничем не обязана… Давай! Ради Сливы, брат.
— Тут народу полно, если ты не заметил!
— Заметил.
— И вообще, это была изначально твоя идея. Ты и каркай!
— Марго, можно… это самое… я покаркаю? — неуверенно и в то же время громко осведомился Демон у Марго, выглядывая из-за моей спины (весь остальной наш с ним разговор происходил хоть и эмоционально, но полушепотом).
— Нет, нельзя. Для тебя будет отдельное задание.
— Вот видишь, — вновь тише, но с удвоенным напором начал внушать мне Демон, — для меня у нее тоже задание припасено. Значит, будем вместе за друга страдать! Проникся?
Демон, чтоб ему пусто было, меня все-таки уломал. Смачно в сердцах на все плюнув, я решительным шагом вернулся к нашему столику и, взобравшись на него с ногами, возвысился в полный рост.
— Карр-карр-каррррр!!!
От себя я зачем-то добавил несколько нелепых взмахов «крыльями» и идиотский прыжок, который во взлет, конечно, не превратился — только коктейль разлил по столу.
Со всех сторон на меня, дурака, устремились удивленные, смешливые, но по большей части все же возмущенные таким нахальным поведением взгляды. Еще я успел перехватить взгляд Марго, в котором читался восторг высшей степени.
Тут же узнав от персонала кафетерия и части его посетителей, что я «шпана», «наркоман», «недоделок» и еще бог весть кто, я был в шею вытолкан из «Находки». Демона и Марго тоже попросили удалиться вслед за мной. Марго, выходя последней, от души хохотала. Да и Демона, было заметно, подтачивал смех, но он из уважения ко мне хотя бы сдерживался.
— Ну что, развеселилась?! Не ожидал от тебя, Марго… — я пребывал в прескверном расположении духа.
— Это я от тебя не ожидала, смешной ты человек! Я же пошутила. А вы, мальчишки, серьезные такие стали. Это что-то!
— Значит, дело в шляпе? Ты согласна, красавица? — тут же вмешался Демон.
— Ладно уж. Подсоблю. Только никакой самодеятельности с вашей стороны, договорились? Дайте номер его телефона, я сама все устрою.
— Да, так будет лучше, — согласился Демон. — И еще: про нас ты — ни слухом ни духом. А для него ты будешь, скажем… Лиза! Про Марго он, мало ли, мог слышать раньше.
— Хорошо. Как скажешь. Теперь я — Лиза.
Когда все нюансы были утрясены, Демон все же не вытерпел и принялся беззастенчиво надо мной подтрунивать.
— Послушай, — полный возмущения, обратился я к Марго, — ты же для него тоже задание обещала! В чем дело?
— Да, обещала, — Марго бросила до безобразия похотливый взгляд на погрузившегося в лукавое молчание Демона, — но это будет уже у меня дома.
Все понятно. Вот так, согласно закону высшей справедливости, мы и пострадали за друга: я — каркающим на столе в общественном заведении, а Демон — ублажая красотку Марго в ее премилом гнездышке.

***
Демон еще несколько раз назначал в «Находке» встречи Марго (я в них участия не принимал). Встречи организовывались якобы для получения отчетов о проделанной Марго «работе», хотя не знаю, почему эти отчеты нельзя было передавать по телефону. А так ли уж и не знаю? Мне показалось, Демон будто заново открывал для себя нашу старую знакомую — конечно, все такую же распутную, но повзрослевшую и, быть может, ставшую в каком-то отношении интересней. Он сознательно искал ее общества. После каждого разговора в «Находке» они неизменно затевали совместное времяпрепровождение.
Сами же отчеты сногсшибательного характера не носили.
Первый раз Марго позвонила Сливе, попросив подозвать к телефону несуществующую подругу. «Узнав», что ошиблась номером, повесила трубку. Через пару дней она позвонила опять, и уже завязался небольшой диалог. Марго объяснила, что у Сливы и ее подруги очень схожие номера, и снова извинилась. Слива, в свою очередь, уверил, что ничего страшного не произошло. Любезно распрощались. Спустя каких-нибудь пять минут Марго перезвонила и сказала, что ее подруга к телефону не подходит, а ей так хочется с кем-нибудь поболтать, что она не нашла ничего лучшего, как вновь «ошибиться» номером. Так завязалось знакомство. Марго по подсказке Демона назвалась Лизой.
Телефонная интрижка продолжалась уже неделю как минимум. Марго уверяла, что Слива бесспорно привязался к ней и чуть ли не влюбился заочно. На что Демон предостерег ее: «Не переигрывай, Марго. Пожалуйста, не переигрывай. Ты ни в коем случае не должна допустить того, чтобы он углядел в тебе свою большую и единственную любовь (это на Сливу похоже и было бы обменом шила на мыло), стань для него своего рода трамплином, не более». Марго же с несвойственной ее мимике улыбкой, исполненной некоего пророческого лукавства, задала вопрос Демону вот какой: смог бы он (Демон) в нее влюбиться? Друг мой неописуемо смутился. В приватной беседе со мной (как раз когда рассказывал об этом) он признался, что впервые в своей жизни ревнует. Ревнует Марго к Сливе. Чудеса да и только! Лишь гордость не позволяет ему отступить от задуманного. Вот если бы отступила Марго… Но Марго выполняла услугу с упорством и хладнокровием тигрицы.
10-го мая состоялась первая их со Сливой встреча воочию. Встретились они на городском стадионе во время какого-то спортивного праздника. Слива, увидав Марго, как я и предполагал, растерялся. Немного придя в себя, он осторожно начал высказывать сомнения очевидного характера: как такая девушка может полагаться на слепое телефонное знакомство, и была ли в нем хоть маломальская потребность вообще? Марго обыграла все так, что, мол, общаясь с человеком вслепую, в условиях ни к чему не обязывающих, не имея представления о его внешности, не отвлекаясь на манеры, лучше открываешь его для себя. Он естествен, не позирует, предстает таким какой есть. «И что же теперь, — был резонный вопрос со стороны Сливы, — когда встреча произошла?» Марго уверила Сливу, что он ей очень даже симпатичен. Выглядело ли ее признание должным образом, купился ли он? Марго и тут считала, что двух мнений быть не может — купился.
Затем у Сливы с Марго состоялось еще несколько нейтральных встреч: пару раз они погуляли в парке, пару раз сходили в кино (на дневной сеанс). Все для того, чтобы не спугнуть Сливу излишним форсированием событий. Когда бдительность его будет усыплена, неминуемой станет встреча и более интимного характера.

19 мая

Очередной сбор в парке. Сегодня мы соригинальничали ; расположились прямо на дне каменной чаши фонтана, вода в котором тысячу лет как спущена. Когда кто-либо из нас говорит, дает о себе знать причудливая акустика. Сейчас мини-эхо вторит голосу Виктории. Она рассказывает какую-то грустную историю из своего детства. История течет все медленнее и заунывней, и вот уже в ней больше пауз, чем слов.
— Ну, хватит, а то зареву или засну — одно из двух, — сама себя останавливает Виктория, улыбнувшись краешками губ. Стянула потуже волосы на затылке и обращается ко мне: — Гоголь, а ты с тех пор больше не пробовал стихи писать?
— Нет, Вик, что-то не выходит.
— А с книгой как?
— Сюжет пока не могу найти. О чем писать? Что я видел-то в жизни? Иногда для тренажа, чтобы хоть немного с пером подружиться, записываю наши беседы (так оно и было на тот момент; записи, о которых я упомянул, сейчас оказывают мне неоценимую услугу). Вот и все, чем могу похвастаться.
К разговору подключился Демон:
— Раз уж ты сама затронула тему, Вик… У тебя-то как-чего с твоей мечтой?
Виктория вздыхает.
— Что я могу сказать тебе? Это случится или не случится. Если нет — значит, не заслужила. Хотя, я чувствую, что-то вскоре определенно произойдет. Должно что-то произойти.
Я в это время украдкой наблюдаю за Сливой: он не сводит глаз с Виктории. Щеки заалели, на скулах гуляют желваки.
— А у тебя, Слива, есть какие подвижки? — задает вопрос Демон.
У Сливы вырывается нервный неподконтрольный смешок. Через секунду он натужно серьезен.
— Как бы… да. Но я еще ни в чем толком не разобрался.
— Вот как, — прищуривается Демон. — Полагаю, брат, тебе есть, что нам рассказать. А?
Слива встречается взглядом с Викторией и тут же прячет глаза, словно пристыженный мальчишка. Что творится сейчас у него в душе, хотелось бы мне знать. А сам-то он знает?
— И очень много, и ничего, гм... Мне кажется, мир пошел со мной на контакт. Но я не спешу впадать в эйфорию. Я приму это как испытание, — Слива задумчиво чертит пальцами невидимые линии на подбородке и щеках.
— О чем ты говоришь? — поинтересовалась Виктория, невинно и пленительно улыбаясь.
Слива не находит слов, молчит — оно и понятно.
А мы «великодушно» меняем тему разговора.

***
— «Мир пошел со мной на контакт», — повторяет Демон Сливины слова, не по-доброму как-то посмеиваясь.
Демон впервые после нашего идиотского, скажу прямо, соглашения с Марго, состоявшегося 2-го мая, вновь ведет меня с ней на встречу в «Находку» (сегодня уже 20-ое). Короче говоря, неполных три недели мы занимаемся этим несусветным маразмом за спиной друга. Два баламута неглубокого ума и их пособница «нетяжелого» нрава — вот что такое все мы вместе взятые, честное слово.
Перед тем как войти в кафе, прячу глаза за темными стеклами солнечных очков и иначе, нежели обычно, зачесываю свою шевелюру — не хочу, чтобы персонал «Находки» распознал во мне пресловутую «ворону». Признаться, я вообще лелеял мысль сюда носу не казать, но Демон категорически настоял. По его замыслу, становилось понятно, я не должен забывать, что с ним наравне являюсь участником всей авантюры. Итак, заходим, выбираем столик, устраиваемся. Незаметно озираюсь по сторонам. Кажется, не разоблачен — и на том спасибо.
На сей раз запаздывает Марго, и в молчании мы ее ждать не стали.
— Зачем сегодня я понадобился? — интересуюсь. — «Это» уже что, произошло?
— Нет, — стрельнув глазами, отвечает Демон. — Но насколько я понимаю, дело на мази.
— Позволь спросить тебя, брат…
— Ну.
— Я же не ошибусь, если скажу, что Марго уже не так безразлична тебе как раньше?.. Да и Слива — твой друг… Думаешь, стоило все-таки втягивать их обоих в эту не слишком красивую игру? Еще не все так уж необратимо…
Демон становится мрачнее тучи. Думает.
— Нет. Теперь — будь что будет.
— Ясно. Другого ответа я и не ожидал. Но положа руку на сердце ; если Слива впрямь окажется малый не промах, и… ты на самом деле за него порадуешься?
— Конечно, — сухо бросает Демон, опустив глаза и старательно оттирая несуществующее пятно на рукаве сорочки.
Я не даю ему спуску и дожимаю:
— А что же насчет Марго? Нельзя так, если она действительно тебе не побоку.
— Зачем сейчас все это ворошить, Гоголь? Прекращай.
Не такой уж он и железобетонный, каким хочет казаться. Задергался.
— Значит, чужие проблемы решать ты мастак. А со своих пыль сдуваешь, табу. Так выходит?
— Да нет же никакой проблемы!
— Утомил! Я ведь не собирался мораль тебе читать. Поговори со мной просто.
— Хорошо! Есть накладка. Кандидатура для Сливы выбрана… не та! Предполагалось, я должен быть к ней равнодушен, да все по-другому завертелось. А Марго-то затея захватила — понимаешь? Она же как локомотив без тормозов, эх…
— Она ведь, ты меня извини… шлюха.
— А я-то кто, если не принимать в расчет половую принадлежность? — ухмыляется Демон в порыве самоиронии, выдаваемой за откровение. — Мы с ней похожи очень, вот что. Раньше я этого не мог заметить. Раньше я вообще мало во что врубался. Сознание схожести этой и бесит меня, и притягивает к ней как магнитом.
— И ее к тебе тоже.
— И ее ко мне, да. Ты прав, наверное. Но тяжело смириться с тем фактом, что это не мешает ей…
Демон замолкает.
К нашему столику приближается Марго. Вид у нее, не могу не признать, сногсшибательный. Даже в прошлый раз эффект, вызванный ее появлением, был не тот. Мы приветствуем друг друга. Сначала Марго целует в щеку меня, затем в губы ; Демона. Обстоятельства вновь заставляют нас играть роль хладнокровных «заказчиков».
— Чем похвалишься, Марго? Что там с нашим?
Она изящно закуривает тонкую как прутик дамскую сигарету и манерно облокачивается на спинку стула.
— Назавтра назначено свидание у меня дома. Намекнула, что квартира будет свободна.
— И он согласился?
— Да, согласился. Я же говорю ; уже назначено.
— Вот как…
— На сколько? — спрашиваю я, про себя посмеиваясь над деловитостью тона, с какой задаю вопрос.
— На три. А в пять давайте снова встретимся здесь. Узнаете обо всем по горячим следам.
— Договорились.
После этого мы еще с полчаса поболтали на отвлеченные темы, а затем приняли решение расходиться. Демон к нескрываемому со стороны Марго удивлению выбрал мое общество, а с ней распрощался, не преминув пожелать успеха в завтрашнем предприятии. Демон, скорее всего, пребывал под влиянием нашего приватного разговора — вот как можно объяснить его поведение. То, как он все обставил, непередаваемо. Мне, сказать начистоту, даже по душе пришлось — лишнее подтверждение, не такой он и железобетонный. Хотя обычно в подобных ситуациях я говорю примерно следующее: «Сначала себе по голове постучи».
Демон и я не спеша направились вдоль Зеленых прудов и через парк. В повстречавшейся по пути винной лавке взяли по сидру и коньячную миниатюру.
С целью поставить меня немного на место, Демон начинает расспрос, что творится на моем любовном фронте. Состоявшийся разговор я опущу, но в дальнейшем обещаю осветить эту тему, дабы не быть, что называется, «равнее» других, из чьих подноготных в своей истории, как вы успели заметить, я секретов никаких не делаю.
Итак, мы обсуждаем уже мои крайности. Пруды позади, петляем по затененным дорожкам спящего парка. Сидр раскрепощает. Демон в чем-то меня обидно подначивает, и эмоции — сначала с моей, а потом, в ответ, и с его стороны — становятся неподконтрольными.
И вот в таком запале, когда ничего вокруг мы не в состоянии были уже замечать, случилось непредвиденное происшествие.
Откуда они взялись, до сих пор в голове не укладывается… Чуть ли не посреди леса, в самом деле, да так неожиданно. Они — это два «мундира». Судя по нашивкам — из политического отдела (к слову сказать, такие занялись бы нами, будь мы уклонисты). Оба в стельку пьяные. Один — здоровый и абсолютно «убитый»; другой — значительно мельче, но в отличие от первого, еще что-то соображающий.
Получилось, вероятно, так: «мундиры» выбрели на нас прямо из зарослей (на южной окраине парка, где это произошло, растительность самая густая и непросматриваемая), и тот, что поплюгавей, столкнулся с Демоном, причем столкновение было явно не в пользу первого.
«Мундир» издал нечленораздельный звук, нечто вроде «угы-ы-а», и яростно завращал глазами, пытаясь сфокусировать перед собой расплывчатые очертания Демона и мои. Второй (здоровяк) как по команде врос в землю, точно мул перед обрывом. Не потому, что сохранял способность что-либо заметить вокруг себя, почувствовать, сообразить — скорее, по обратной причине: безотчетность сомнамбулы вдруг погасила в нем всякое движение. Голова, будто срубленная, опрокинулась назад, остекленевший взгляд уперся в высоту, в макушки деревьев. Он пребывал в состоянии полнейшей прострации — ни дать ни взять, дохлая севрюга, поставленная на хвост по прихоти умалишенного… Пытайте меня, не знаю, какие силы еще держали это грузное неживое тело вертикально.
— Куда прешь, щенок?! — зарычал тот, что маленький, но, как оказалось, очень шумный.
И распластав пятерню на лице моего товарища, словно на кожаном снаряде, уготованном для броска, пострадавший «мундир» с силой оттолкнул Демона от себя прочь. Потом попытался наградить для полного удовлетворения пинком меня, но, промахнувшись и чуть не упав, плюнул на эту затею. Отвернувшись, он ухватил своего собутыльника под локоть, и «мундиры» по замысловатой траектории двинулись дальше, спотыкаясь на каждом шагу.
Мы с Демоном встретились взглядами. В его глазах читалась мольба-требование: «Ты этого не видел. Этого просто не было».
Как же живуч страх в человеческих душах! Часто ли мы, люди, осознаем, но страх — единственный наш верный спутник от рождения до самой смерти. Просто в течение жизни он играючи меняет свои обличья, но он — всегда рядом. В детстве мы боимся утерять родительское крыло, остаться одни посреди мира чужих людей; становясь молодыми — чего-то не успеть, чего-то недополучить, упустить что-то важное и безвозвратно уходящее; в зрелости — что поздно что-либо менять; старея — превратиться в обузу для родных и любимых.
У нас — у меня, у Демона — на протяжении последних лет свой страх. Когда видишь, сколько жизней на твоих глазах безжалостно поломано и ломается по сей день — хоть тресни, станешь трепетать перед каждой мартышкой, налакавшейся винища, будь только на ней нашивки политподразделения. Еще говорят: «Когда имеешь дело с человеком в форме — не обращаешь внимания на человека, смотришь на форму». Какое высказывание может быть актуальней для того места и времени, где живу я?
Вот так и стояли мы с Демоном, глядя друг на друга: я — на него, он — на меня… Но черт побери! Уже месяц с лишним мы искренне считаем, что свободны от всех рамок и условностей нашей неправильной жизни, однако до сих пор и кончиком языка не испробовали этой свободы на вкус! Какое паскудство!
И тут мне представилось, гм… словом, будто Демон, стоящий передо мной — вовсе не Демон, а размалеванная под его облик фанерная фигура с прорезями для глаз. Вдруг — как же далеко может забрести человеческая фантазия! — «кто-то», находившийся до сих пор за этой фанерой, смотрящей на мир его глазами, отодвинулся в сторону, уступил место другому, таинственному и, по-хорошему, безумному персонажу. Воздух завибрировал. Что-то неведомое сотворялось силой иллюзии в этот момент. Глаза Демона засияли совершенно иным светом, в них не было больше страха. Теперь они горели огоньками дерзкого веселья. Может, и мой взгляд стал таким же?..
Демон в три прыжка настиг удаляющуюся от нас парочку и, схватив своего обидчика за ворот и пояс, хотите — верьте, хотите — нет, с фантастической легкостью оторвал его от земли и швырнул в стоящее на обочине тропы дерево. Обломавшиеся с сухим треском ветки посыпались в траву, зато «мундир» так и остался, сложившись пополам, без сознания висеть в причудливой развилине старого каштана.
В кратчайший миг настигла меня мысль о том, что если я не приму участия в затеянной расправе сейчас, то очень пожалею об этом впоследствии. Подскакиваю к здоровяку, но… тот без малейшей моей помощи, как мешок набитый хламом, валится на землю и забывается крепким хмельным сном. Мать-перемать! Удрученный подобным поворотом, несильно пинаю его ногой под лопатку, чем вызываю в этой отвратительной туше только взрыв клокочущего храпа.
— Не на тех напоролись! — шумно выпустив из груди воздух, объявляет Демон.
Произнесенные товарищем слова, готовые подкупить своей мальчишеской небрежностью, вновь возвращают меня к действительности. Однако теперь — к действительности совсем иной, преображенной. Подспудно восторгающей, но и вгоняющей в оторопь. Ощущений и так хоть без хлеба жуй — а Демон будто нарочно не дает перевести духа. Что творит пустившаяся в разгул простота! — не мешкая, забирает у «мундиров» их оружие...
— Теперь у нас еще два ствола, Гоголь! Погляди-ка сюда! С полными магазинами!
Я не хочу (выразиться точнее — не позволяю себе) с ним спорить, хотя сам считаю, что это уже лишнее.
— Куда пойдем праздновать победу? — упивается моментом торжества Демон. На лице его рдеет лихорадочный румянец. — В «Карамбу» или «10 стрел»?
— Куда угодно. Только давай сначала уберемся отсюда. Это же не шутка — то, что мы откололи.
— Согласен с тобой… Кстати, я предпочитаю «Карамбу»!
— Брось. В «Стрелах» хоть тоже не рай, но пиво, по крайней мере, не такие откровенные помои.

День следующий. 21 мая

Вчера мы были «героями» — сегодня нам уже как-то не по себе. Но пытаемся держаться достойно, не мандражировать.
Маленькая стрелка часов — на пяти, большая — на двенадцати. Мы сидим в «Находке». Я снова в темных очках. Демон, погрузив подбородок на кулаки и глядя прямо перед собой, с остервенением жует мятную жвачку. С минуты на минуту обещалась появиться Марго.
Не знаю, как там у Демона, а у меня после вчерашнего гуляния допоздна и неимоверных количеств поглощенного алкоголя раскалывается голова. Минуту назад эпицентр боли как-то очень ловко перескочил с затылка на место чуть повыше переносицы. Стало только хуже. Ощущение, словно в лоб заколотили гвоздь, а теперь методично и с садистским удовольствием его расшатывают. Рьяно отпаиваюсь клюквенным соком и мысленно сетую на свое разладное состояние — все, что могу сейчас себе позволить.
Вот и Марго.
Суетно оправив платье, подсаживается к нам за столик и сразу закуривает. «Сегодня выглядит на троечку», — про себя отмечаю я, но, переведя взгляд на распухшую физиономию Демона, а вдогонку представив и свою собственную, оставляю без внимания сделанное наблюдение.
— Странный ваш друг оказался. С другой планеты точно, — выдает Марго вместо приветствия.
Показалось ли мне — Демон при ее словах облегченно выпустил из груди воздух.
— Что было? — без особого энтузиазма спрашиваю я.
Марго начинает свой рассказ:
— Пришли ко мне домой. Провела его по квартире ; показала как живу, поболтали. В комнату заходим, садимся на кровать. Начали целоваться…
— Кто первый? В смысле, чья инициатива?
— Моя, конечно.
— Вероломно действовала. Не продумала, — вновь вошел я в роль этакого деловито-мрачного «заказчика». Про себя же посмеиваюсь — хочу хотя бы при помощи подобной уловки отвлечься от головной боли.
— Ну и что дальше? — проявляет нетерпение Демон.
Тонко выщипанные брови Марго полупрезрительно изгибаются.
— Хватает его секунд на десять. Потом отстраняется так от меня… Лиза — то, Лиза — се. Начинает всякой ерундой забалтывать. Лишь бы, вижу, дистанцию со мной держать. Вторую попытку предпринимаю — все повторяется. «Напряженный ты какой-то, — так ему и говорю. — Может, выпить желаешь?» Смотрит глазищами голубыми, с виду невинными, ду-умает, как будто проблему какую глобальную решает. Соглашается, однако. Ухожу за выпивкой, возвращаюсь — нет его…
— Сбежал?! — взрываемся мы с Демоном таким истерическим хохотом, что все в «Находке» тотчас оборачиваются в нашу сторону.
Моментально утихомириваемся, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.
— Лучше, правда бы, уж сбежал. Я же ведь от него еще такого натерпелась, — куксится Марго.
— Ну-ну, рассказывай.
— Выхожу на балкон — он там сидит. На перилах, ноги свесил. А у меня четырнадцатый этаж между прочим!
— Он высоты всегда до поноса боялся! — ошеломленно переглядываемся мы с Демоном.
— Судя по тому, что я видела — мы, наверно, говорим о разных людях, — для красного словца ввернула Марго, но Демон воспринял все очень буквально.
— Ты ей телефон-то правильный дал?! — толкает меня в плечо (так уж получилось, что хоть и Демон предводительствовал во всей этой дурацкой затее, но Сливин номер телефона для Марго записывала именно моя рука).
— …07-80.
— Не …07-80, а …07-08! Олух царя небесного! Вот и полагайся, называется, на людей. Слива хоть и дурачок — да наш дурачок. А теперь поди разберись, кого ты ей подсунул! — беснуется Демон, точно оправдывая свое прозвище.
— …07-08! Все правильно я дал! Сейчас просто оговорился!
— Давай, давай, отмазывайся!
— Да чего мне отмазываться?! Марго, скажи ты ему!
Однако Марго и слова негде пристроить. Между мной и Демоном вспыхивает жуткая перепалка. Когда Демон пытается взять глоткой, распаляется, никого кроме себя не слышит — это не те минуты жизни, в которые особо-то радуешься его обществу. Все в «Находке» вновь обращают внимание на наш неугомонный столик.
Но вот, наконец, неурядица разрешена. После вмешательства Марго, которой сущим чудом все же удается привлечь внимание Демона, выясняется, что номер я ей дал действительно Сливин. Я реабилитирован, Демон примирительно пожимает мне руку под столом. «Сам ты олух», — беззвучно складываю губами в его адрес, но Демон на меня уже не смотрит. Выпустив пар, с нескрываемым любопытством продолжаем слушать рассказ Марго. С головой моей все лучше и лучше…
— «Ты что, с ума сошел? Убиться хочешь?» — спрашиваю его. Нет, говорит, хочу с тобой разобраться начистоту. Так, говорит, мне комфортнее будет разговаривать... Ну все, думаю, клинический случай. И точно — такую околесицу понес! — Глаза Марго округляются.
— Чего говорил-то?
— Много чего наговорил. Ты вся такая благополучная, говорит. Зачем, мол, я тебе нужен? Поиграться и бросить? У него, говорит, не так много времени осталось, чтобы игрушкой чьей-то становиться. Мимолетные любовные утехи его не интересуют! Мне, говорит, нужен человек, ради которого не жаль жизнь отдать, но и ради него который жизни не пожалеет… Я, спрашивает, смогла бы стать для него этим человеком? И потом, о-ой, подбирает ноги и встает на перила в полный рост. Дрожит весь от напряжения, шатается, руками размахивает — вот-вот сорвется. Так мало того… он еще и прохаживаться начал взад-вперед!
Мы с Демоном просто шокированы услышанным. Немая сцена.
— Как мне, скажите, нужно было поступить с вашим другом? — вопрошает нас Марго.
Я ловлю себя на мысли, что мне ее даже немного жаль ; вот уж, действительно, натерпелась девчонка Сливиных причуд. Почему он с Викторией всегда такой тихий, язык в одном месте?!
— Ну и чем все закончилось, Марго? — с придыханием задает вопрос Демон.
— А тем, что он все-таки сорвался…
— Как сорвался?!! — хором грянули мы.
— Вот так и сорвался… Благо, на пол балкона, а не наружу! Я после всех этих переживаний лишилась, наверное, нескольких лет жизни, — Марго попросила у меня сок и принялась уничтожать его жадными глотками.
— Да-а, — задумчиво протянул Демон.
Марго отставила пустой стакан в сторону.
— Колено он расшиб сильно, когда упал. Уходил, хромая. Извинился, правда, передо мной за все… Сказал, что у него уже есть любимая девушка… Если это так — зачем же вы ему испытания подобные устраиваете?! Хотя это ваше дело. Все вы немного чокнутые…
Мы погрузились в раздумья. Каждый по-своему пытался истолковать себе случившееся. Меньше всех понимала, конечно, Марго — но похоже, она была этим только довольна.
А потом явилась официантка и выставила на наш столик четыре бокала красного вина. Мы ошалело на нее уставились ; ни я, ни Демон, ни Марго ничего не заказывали. Официантка уловила наше недоумение.
— Вы разве никого не ждали? К вам желают подсесть.
В моих мыслях почему-то тут же возникли образы «мундиров» из политотдела. Нервы ни к черту. Но не одно ; так другое! Прихрамывая на правую ногу, к нашему столику ковылял Слива…
— Ждали, — одновременно все втроем подавленно выдохнули мы.
Официантка, элегично закатив глаза, отошла.
— Приветствую тебя еще раз, Мар-го, — тяжело опускаясь на стул, произнес Слива с жирным акцентом на слово «Марго», — и вас, братья мои, не видящие себе места в жизни без благотворительных акций.
Какой же иногда Демон тоже дурак бывает.
— Ты знаешь эту молодую леди, Слива? — спрашивает, изображая завиральное удивление. — Вот те на! А мы с ней только что познакомились, но назвалась она Лизой…
Конечно, Слива уже обо всем догадался — что-то припомнил из наших давних рассказов, сопоставил, где-то сама Марго себя, может, чем выдала — и усложнять ситуацию еще большей ложью было бессмысленно. Я напрямую заявил об этом Демону, и дальше рекой полились выяснения, объяснения, извинения. Хорошо, что все в итоге утряслось. В знак худого, бедного, но все же мира — выпили по бокалу вина. И Марго, простившись со всеми, первой нас покинула. Я заметил, как Демон провожал ее полным тоски взглядом.
— Не злись на меня, Слива. Не злись, брат, — заговорил он. — Если кто-то и потерял во всей случившейся истории — то это я…
До Сливы, разумеется, не сразу дошел смысл сказанного.
— Мне хорошо с ней. Она нужна мне. А как она теперь, после всего, станет относиться ко мне? Бог ее знает.
— И ты допустил… А если бы я и в самом деле трахнул ее?! — Сливиному возмущению не было предела. Он не мог этого принять.
— Гоголь тоже трахал ее (при таких, не затруднивших Демона словах я поежился), и еще, наверно, как минимум десятки тех, кого я не знаю, трахали ее. А у меня сколько половых приключений было, ты воображаешь? Мне не важно. Я об этом не люблю задумываться. Я же говорю ; мне хорошо с ней… и все. Поймешь ли?
Слива молчал, глядя перед собой немигающим взглядом ; будто действительно вознамерился вот так, за кроху времени, одним только холодным разумом взять и разобраться в целом пласте чужой души.
— Но насколько я успел узнать ее — ей никто не нужен, — вздыхает Слива в какой-то момент. — Был бы только рад ошибаться.
— Порой мне казалось, что я… ей нужен, — рассеянно, с усталостью в голосе выговорил Демон, словно произнес мысли вслух.
— Да, — напомнил я друзьям о своем скромном присутствии, — бывает и такое. Два человека, которым никогда никто не был нужен, оказались нужны именно друг другу… Алло, барышня! Можно вас попросить еще по бокальчику вина для нашего столика?

***
Не раз еще заказав «по бокальчику» и напившись в итоге до самозабвения, мы покидали «Находку», когда совсем стемнело и на небе высыпали звезды. Мы спотыкались и толкали один другого, наскакивали на редких и перепуганных прохожих, плели чушь, сквернословили, пачкали одежду, теряли по дороге туфли; у меня с новой силой раскалывалась голова, а Сливу усердно поташнивало — но все это не прогоняло вернувшейся легкости на душе. Сколько несусветной глупости вместил в себя завершившийся день, не важно — а трое друзей вновь могли смотреть друг другу в глаза, не отводя взглядов.
Мы как раз проходили мимо дома Марго, музы нашего сегодняшнего пьянства, словно сговорившись, не поворачивая в сторону слишком знакомого белокаменного гиганта своих лиц.
— А знаешь, Гоголь, — повис на моих плечах Демон, так что у меня аж прострелило в спине, — мы все-таки с тобой ненормальные. Имбецилы просто какие-то!
— Имбецилы, — согласился я, — конечно, мы имбецилы.
— Мы такие имбецилы, что я охреневаю! Такие, что если бы существовал всемирный конкурс имбецилов, мы уж точно заняли бы на нем второе и третье призовые места.
— Почему же не первое?
— Да потому, что мы имбецилы!! — загоготал Демон, оставляя меня в покое.
— Первое занял бы я, — поспешил уверить нас Слива, и тогда уже до рези в животах мы расхохотались все вместе.
Но вот смех наш смолк, а шаг сбился.
На краю дороги, между деревьями, стояла Марго. Ее взгляд был устремлен на нас. Вернее, на одного из нас. Влекущие губы улыбались вместе с глазами — я видел, потому что свет фонаря падал ей прямо на лицо, захватывая и верх нового, переодетого платья. Некоторое время мы так и таращились в ответ, не в состоянии проронить ни слова. Пауза затянулась, и даже Марго успела смутиться. Еще секунда — и она бы ушла.
— Ладно. Давай топай, — Слива похлопал Демона по плечу и подтолкнул в направлении поджидавшей нашего друга красотки.
Демон неуверенно на нас оглянулся, но мы со Сливой уже продолжали путь домой, на пару разыгрывая жутко увлекательную беседу.
Выходя на поворот, все-таки обернули свои изнемогающие от любопытства взоры ; Марго и Демон так и стояли, целуясь, под тем фонарем, где мы их оставили.
Демона нещадно шатало из стороны в сторону, но Марго смиренно переставляла ноги в такт с ним, чтобы удерживать равновесие их стройных, обнявшихся тел.
— Как будто танцуют, да? — улыбнулся Слива.
— Ага, Слива… будто танцуют… Пойдем-ка, брат, спать. В свои холодные холостяцкие берлоги!

......................

Приношу свои извинения. Главы 3,4,5,6 и 7 вынужден был удалить с аккаунта (!)