Мастер-класс от Сусанина и Моисея

«Моё Солнце горит на стыке ветров,
В границе семи холмов…»
К.Кинчев, группа «Алиса»

«Дай мені руку, кличе славна дорога,
Ми підемо по ній у навколишній світ
Під проводом Бога…»
А.Середа, группа «Кому Вниз»

   Кто знает, почему человека тянет путешествовать? Не мила ли ему родная земля, ищет ли он за горизонтом что-то особое? Быть может, бывает и так, но есть ещё люди, которым интересен путь ради самого пути. И в солнечную, и в дождливую погоду, и зимой, и летом влекут их необъятные просторы степей, изрезанные морщинами оврагов, вольно гуляющий ветер, которому часто уподобляются и сами они.
   К таким людям отношусь и я. Родившись и живя в крупном городе, моя душа редко когда упускала случай вырваться из него, прихватив с собой заодно и тело.
    В середине февраля очередного Божьего года один мой хороший друг отыскал на виртуальной карте «Google Earth» интересный объект: заброшенную военную часть, что когда-то обслуживала местные ирригационные сооружения[1]. Учитывая то, что она находилась на порядочном расстоянии от областного центра, почти на границе Украины с Молдавией, я был в восторге от идеи побывать там.
    Дело в том, что одним из моих любимых занятий, как, впрочем, и многих других представителей моего поколения, является сталкинг[2] – экстремальный вид досуга, заключающийся в проникновении и блуждании по заброшенным или недостроенным домам, заводам, штольням и прочим местам, которые люди обычно обходят стороной. «Что может быть привлекательного в холодных наполовину обвалившихся стенах, сгнивших чердаках и сырых подвалах?» - спросите вы. Как правило, сталкер ответит, что ему интересен сам процесс исследования, запечатления увиденного на фотоаппарат, вслушивания в отголоски ушедших эпох. Некоторые даже занимаются духовными практиками в таких местах, стремясь выйти за границы времени там, где оно остановилось.
    Конечно, со стороны сталкинг может показаться опасным безумием, однако для сталкеров таким же безумием кажется бесцельное существование перед экраном телевизоров и беспутные молодёжные «тусовки»…
    Так или иначе, не взирая на мелкий дождь, унылую зимнюю грязь и хмурое небо, мы решили ехать. Я узнал расписание маршрутных рейсов в село Староказачье, а Вова, как, кстати, звали друга, прибыл на автовокзал пораньше и успел занять нам два места. Причём, места явно были особые: окно возле них было залеплено картонками и скотчем, а осколки стекла беспорядочным узором лежали на раме.
-   Не хочется думать, как водитель потерял это стекло, - задумчиво, пробормотал Вова.
-   Видимо, попал под обстрел камнями на Молдаванке[3], - ухмыльнулся я.
-   А то и не камнями…
Остальные же стёкла в маршрутке были настолько пыльными, что в них скорее отражались пассажиры, чем просматривалась дорога. Исключение составляло только лобовое стекло, да и то, наверное, за счёт работы «дворников».
   А в нашем стекле должно было отражаться вот что: среднего роста паренёк в чёрном пуховике, чёрно-серой шапке, выцветших камуфляжных штанах, что были заправлены в берцы[4] на тёплой подкладке, с угловатым лицом, серо-голубыми глазами, узким носом с «холмиком», стальной серьгой в левом ухе и рюкзаком с изображением вокалиста группы «Гражданская оборона» Егора Летова. Рядом сидел ещё один паренёк с копной русых волос, голубыми глазами и правильными чертами лица, одетый в красно-чёрную куртку, более новые камуфляжные брюки; на руках он держал ничем не примечательный синий рюкзачок.
    Пока мы рассматривали наших случайных попутчиков, а они – нас, водитель, дородный мужчина с типичной украинской внешностью (длинные «висячие» усы, глаза чуть навыкате, выделяющийся нос), влез на своё место и включил двигатель. Вова удивлённо глянул на часы: было 10:56.
-   Точность – вежливость королей. Он говорил, что тронется ровно в одиннадцать.
Маршрутка медленно поползла по территории автовокзала, так же медленно текли и секунды.
-   Неужели выедем точно по времени? – затаив дыхание, прошептал Вова.
В тот момент, когда на его электронных часах вспыхнуло «11:00», маршрутку тряхнуло на выбоине, что лежала прямо под шлагбаумом. Мы были поражены: такую точность у одесских водителей редко встретишь. Впрочем, хорошее начало путешествия радовало.
   Вскоре заторы на дорогах города сменились стылыми пейзажами голых полей, которые едва можно было различить сквозь запыленные окна. Довольствуясь видом из лобового стекла, мы упоённо наблюдали за дорогой, что убегала куда-то вдаль, и не было видно ей ни конца, ни края. Пересекли по мосту Днестр и въехали в густые заросли пожелтевшего камыша.
    В это время начали просыпаться разморенные дорогой пассажиры, с интересом протирать окна и всматриваться в них, будто чего-то ожидали. Это «что-то» не замедлило показаться: обочина оскалилась предупреждающими дорожными знаками, а потом справа и слева от шоссе вообще вырос контрольно-пропускной пункт с пограничниками, вышками и, наверное, пулемётами. Мы должны были проехать несколько километров вдоль демаркационной линии, причём не с украинской её стороны.
   За КПП вновь последовало царство камыша и заболоченных равнин, но как-то не так они воспринимались. Задавая себе вопрос «почему?», Вова вдруг восторженно констатировал факт:
-   Мы в Молдавии сейчас, иностранном государстве, считай!
А я подумал, что это моей первый выезд за территорию Украины…

***
    Водитель высадил нас сразу за вторым КПП, указав, в каком направлении находится село Удобное, за которым должен был располагаться объект. Бетонная дорога, покрытая лужами и талыми остатками снега, уводила куда-то влево от молдавской границы, углубляясь в родные для нас поля и виноградники. Дул северный ветер, но, в отличие от своего приморского собрата, он был даже тёплым, зато освежающим. Тучи постепенно расходились, открывая для солнечных лучей плодородную землю. Была весна: щебетали птицы и вокруг взрезала почву молодая трава, хотя календарь упорно твердил о зиме. Чёрные вороны, что парили над виноградниками, иногда садились на каменные шесты и, наверное, ехидно смеялись над человеческой рациональностью.
    А перед нами неожиданно открылась занятная картина: в бетоне дороги проступали три человеческих следа, явно сделанные отнюдь не случайно.
-   «Оставь свой след в истории», - хмыкнул я.
-    Рабочие, однако, были с юмором, - добавил Вова, на даче которого красовался точно такой же след от руки.
Сфотографировав достопримечательность, мы двинулись дальше – на горизонте уже виднелись сельские домики. Слева же за холмами блестел Днестровский лиман, справа над молдавскими полями, судя по тучам над ними, шёл дождь.
-    Хороший урожай в этом году будет.
-   Ещё бы! Столько снега, дождя и солнца за несколько месяцев… Кстати, а ты заметил, что за последние четыре дня у нас сменились все времена года: зима с морозами, весенняя оттепель, дождливая осень и вот теперь пародия на лето!
-    Истинный Фембульветр[5], - кивнул я.
   Удобное оказалось селом депрессивным: покосившиеся заборы и грязные окна хат, бар с говорящим названием «Ну, заходи!», ржавеющие трактора за открытыми воротами. В общую картину, правда, не вписывался белостенный домишко в итальянском стиле да несколько зажиточных домов на дальнем конце. Нигде не было видно молодёжи – хозяйством в большинстве дворов занимались старики да старухи.
-   А ведь по таким дорогам и сёлам с торбой за плечами ходил Григорий Сковорода, - заметил Вова.
Я промолчал, но вспомнил, почему памятник великому странствующему философу стоит не в его родном селе[6].
   Из самого последнего двора выкатывал свой велосипед пожилой мужчина, внешностью своей просто до удивления напоминающий незабвенного почтальона Печкина из Простоквашино. Видимо, годы немилосердно сказались на «почтальоне»: лицо не выражало никаких эмоций, шапка-ушанка выцвела и поредела, а велосипед натужно скрипел.
    Мы же спускались под гору, приближаясь к цели путешествия. Вова то и дело сверялся с «геодезическими ориентирами» - курганами и возвышенностями, один раз и я заглянул в карту. Наконец, за очередным холмом показался каскад ирригационных сооружений, защищённый от посторонних глаз небольшим лесом, а где-то поблизости от него должна была находиться и военная часть. Немного смущало то, что у входа в лес стоял жёлтый фургончик, к счастью, пустой. Однако это не было тем обстоятельством, которое заставило бы нас отречься от планов.
    Лес, вдоль которого проходила дорога из Удобного в Староказачье, поражал своей естественной тишиной и спокойствием, которая в то же время вызывала напряжение, пробуждала архаический инстинкт охотника. У меня сразу возникла ассоциация с украинскими повстанцами, диверсантами и разведчиками. Начинался самый увлекательный момент путешествия – проникновение на территорию и её обследование. Некоторые сталкеры, особенно новички, испытывают при этом азарт и эмоциональный всплеск, что не всегда благостно сказывается на их поведении. Сейчас же требовалась максимальная выдержка и бдительность: объект был очень не простой.
    За небольшим подсобным сооружением, в котором мы обнаружили плакат с планами ЦК КПСС на XII пятилетку, находились ржавые распахнутые ворота, за ними – продолговатые одноэтажные здания, по всей видимости, казармы. Не забывая о мерах предосторожности, я достал из рюкзака кожаную нагайку[7], повесил её себе на плечо под пуховик, а маленький складной ножик засунул в сапог. Вова подобным образом распорядился с мобильным телефоном и деньгами, оставив в кармане на всякий случай 50 гривен. Как оказалось, вовремя – рядом с казармами стоял белый фургон, а возле него копошились люди. Мы юркнули за стену здания и стали прислушиваться: не услышал ли нас кто?
-   Валим отсюда! – просипел Вова.
Я отрицательно покачал головой.
-   Они с другой стороны корпуса находятся, а мы далеко заходить не будем.
Осторожно ступая по скрипучему снегу, двинулись вдоль стены, часто останавливаясь, чтобы прислушаться. Страха не было – мы не в первый раз находились на охраняемом объекте, присутствие «противника» только повышало интерес. Через какой-то служебный вход зашли внутрь. Пыль и пустота, местами – кучки мусора. Стены нескольких комнат были отделаны кафелем – видно, здесь были душевые. В большом и просторном помещении валялись кипы сена, а это значило, что здесь кто-то хозяйствует…
    Обойдя этот корпус казарм, мы двинулись к выходу.
-   Может, эти люди такие же чужие тут, как и мы? – предположил Вова.
-   Тогда наше присутствие им вдвойне не понравится, - вполголоса я отозвался.
-   Но за это же не убивают!
-   Как знать…
Весьма кстати вспомнились американские фильмы, где сюжет закручивается именно таким образом. Пребывая в раздумьях, я нечаянно зацепил плечом приоткрытый электрический щиток, и железо радостно скрипнуло, сдвигаясь с места. Потом вышли. За следующим углом нас могли заметить, поэтому Вова предложил свой вариант:
-   Давай по дороге обогнём объект и зайдём с другой стороны. В случае чего, скажем, что мы не местные, заблудились и вообще не представляем, куда попали.
Предложение было разумным. Но едва мы вышли из-за угла казарм, до наших ушей долетел нарастающий шум двигателя. Машина ехала по дороге, поэтому из-за деревьев сидящие в ней вряд ли могли нас рассмотреть. Мы выжидали.
    Внезапно со стороны дороги звук переместился направо, и из-за противоположного угла выехал уже замеченный ранее белый фургон. Перед водителем предстала забавная картина: двое юношей в камуфляжных штанах и с рюкзаками в киношной позе застыли на открытом пространстве между зданием и деревьями, даже не пытаясь скрыться. Фургон резко остановился, и из него вылез ещё один крупный казачина с «моржовыми» усами, следом показались ещё двое молодых молдаван.
-   А ну стий! – пробасил казачина. – Шо вы здесь забулы?
Вся троица стала у ворот погреба, спуск в который был устлан соломой, переводя взгляд с него на нас и обратно.
-  Мы случайно сюда зашли! – начал я притворно-растерянным тоном. – Идём из Удобного в Староказачье, вот и потерялись…
-    Кохда теряются – идут обычно по дороге, а не чёрт-те откуда, и спрашивают, - отрезал местный.
-    Да у кого спрашивать, если нет никого вокруг, а ворота открыты? – возмутился я.
Казак задумчиво поглядел в погреб.
-    А у кого вы в Удобном булы?
-   Ни у кого, - пожал плечами Вова, - мы туристы, просто путешествуем. И если мы зашли куда-то не туда – мы с радостью уйдём!
Местный почесал затылок, подумал ещё чуток и выдал:
-   В жизни всякое бывает… Ладно, проваливайте отсюда!
Видимо, наши новые знакомые спешили, потому как тут же сели в фургон и отбыли в направлении Удобного.
-   Они уехали, - многозначительно хмыкнул я.
-   Мне кажется, это не все, охрана ещё есть.
-  Ну, тогда давай обойдём, как ты предлагал, и посмотрим, что делается с другой стороны…
Дойдя до конца территории, что была огорожена колючей проволокой, мы заметили ещё одного знакомого – «почтальона Печкина», который рубил дерево в узенькой лесополосе. Подозрительно покосившись на него и поймав такой же взгляд в ответ, мы вновь проникли на объект через разрыв в ограждении, что красовался рядом с закрытыми боковыми воротами.
   На этот раз нужно было повысить внимательность и не поддаваться на коварную игру звуковых волн. Пространство до следующего заброшенного корпуса густо поросло кустарником, деревьями, что, с одной стороны, снижало видимость, с другой же, повышало риск быть услышанным. Со стороны дороги (на этот раз действительно оттуда) зарокотала машина, и мы, спохватившись, мигом приникли к земле, зарылись в остатки снега; затем продолжили путь. Часто останавливались, напрягая органы чувств, пробирались ползком через особо заросшие участки, ещё несколько раз прятались от проезжающих автомобилей.
    Наконец, подобравшись к последней черте деревьев перед корпусом, присели на корточки. Корпус, что находился перед нами, имел необычную форму: начинался с двух обычных блоковых этажей, соединявшихся с постройкой в виде наполовину срезанного цилиндра, к другой стороне которого «крепилась» ещё одна кубическая постройка.
- Крыша новая, - заметил Вова, намекая на ярко-багровый цвет кровли над «полуцилиндром».
-    Ржавая просто… Не что, будем ближе подходить?
-   А ты разве сам не слышишь? Или то вода капает…
Сделали тишину. Со стороны пристройки доносился плеск капель.
-   Вода…
Вова повёл рукой, шевеля при этом всеми пальцами, затем промолвил:
-   Я не чувствую там людей, по крайней мере, живых. Но способность эта появилась у меня не так давно – после объедания мускатным орехом, и я не знаю, насколько она точна.
-   Вот и проверим, - я усмехнулся, начав путь в обход корпуса, стараясь контролировать свою тень, чтобы она нас не выдала.
Ни вокруг, ни в самом здании, по всей видимости и слышимости, не было никого, поэтому, безуспешно подёргав дверь, решили лезть через окно. В этом корпусе, как и во многих других заброшенных местах, царило ощущение присутствия чего-то. Мистика мистикой, но фотоаппарат на самом деле иногда регистрирует занятные явления. Может, впрочем, проделки пыли.
-   Да это же армейский клуб! – тихо воскликнул Вова, входя под цилиндрический свод абсолютно пустого и тёмного кинозала, где в одиночестве прозябали деревянные половицы и узкий луч света из щели в двери.
-    И библиотека… - добавил я, рассматривая разбросанную под ногами бумагу.
Среди общего вороха документов, листовок и газет, мы отыскали формуляр на удивление начитанного прапорщика Крука 1995 года. Список литературы, что значился в нём, внушал уважение: «Літопис УПА», книги И.Багряного, Г.Тютюнника, А.Толстого…
-    Возьмём с собой? – предложил Вова.
Я помотал головой, вспомнив об энергетике, которой обладают все вещи подобных мест.
    Через несколько минут мы наткнулись на увлекательный реферат про Михаила Грушевского[8], прочтением которого и занялись. Неожиданно тишину вспорол сигнал моего мобильного, оповещающий о приходе двух SMS-ок. Друг сделал страшные глаза.
-    Отключи его! Если тебе ещё сейчас позвонят – вообще будет весело!
Мысленно согласившись, я полез в карман посмотреть, кому понадобился и зачем. Оказалось, оператор связи, «Киевстар», искренне поздравлял меня с пересечением границы и пребыванием в Молдавии. Посмеявшись, продолжили чтение.
-    А вот это нужно взять с собой, - через некоторое время вздохнул я.
-    А формуляр тогда почему нельзя?
Я задумался. Если документы, причём такие уникальные, останутся здесь, то просто сгниют, а в условиях домашней сохранности и прапорщик Крук, и неизвестный автор реферата имели даже шанс войти в историю. Таким образом, мой рюкзак принял находки в себя, заодно проглотив исчерпавшую свою актуальность нагайку. Окинув взглядом помещение, мы вылезли через то же окно.
-  Теперь неплохо было бы найти штаб, - Вова, успокоенный пребыванием в «библиотеке» или уверенный в качестве своих чувств, начинал терять бдительность.
Не то чтобы у меня самого не было желания, однако какой-то внутренний голос яростно противился продолжению «рейда» по части.
-   Мне кажется, мы нашли и увидели уже всё, что нужно было.
-   По сути, у нас есть два варианта, - не унимался товарищ, - перед нами дорожка, один из концов которой ведёт прямиком к выходу из территории…
Я предупреждающе вскинул руку – на другом конце дорожки виднелся знакомый белый фургон. «Бежим!» - команда была отдана одними губами, но Вова прекрасно её понял. Мы рванули по снегу к кустарнику, забыв об осторожности. Раздумывая, впрочем, что лучше – бежать быстрее, но громче, или идти, но тихо – я выбрал второе. К счастью, на этот раз нам удалось благополучно и своевременно покинуть объект.
    Облегчённо вздохнув, я вытащил нож из сапога и улыбнулся ясному Солнышку, что висело аккурат над дорогой.
-   Левел ап[9]!
Посмеявшись, зашагали в сторону Староказачьего. Сделали привал под одиноким деревом на краю чернеющего поля, поговорили об украинской литературе ХХ века и коварстве звуковых волн. Затем асфальт снова почувствовал наши шаги.
   Через какое-то время мы набрели на быстрый ручеёк, что протекал под старым арочным мостиком. Внутренние стены арки были исписаны признаниями в любви и прочими шедеврами в стиле лучших подвалов Одессы. Под ней же находился небольшой порог, скованный твёрдой коркой льда, лишь из-под нижней части которой журчали струи воды.
-   Пройдём под аркой, что ли? – предложил Вова.
-   Да здесь лёд непрочный какой-то… - с сомнением отозвался я, забираясь на порог и направляясь к противоположному концу арки.
Долина, в которой мы находились, могла не вызвать восхищения только у самого заскорузлого, вконец «оцивилизовавшегося» сердца – таким весенним колдовством дышала она посреди февраля, очаровывая глаз и обоняние, маня затаившимися далями и небесной синевой…
   По дороге нам навстречу шагали симпатичные юноша с девчушкой – наверное, брат и сестра, а за ними верно семенила странное и уставшее на вид животное: лисья мордочка и пушистый хвост говорили о диком лесном происхождении, колорита же добавлял и чёрный окрас шерсти, которая по своему характеру напоминала собачью. Проводив дивную троицу взглядом, мы вышли на широкое пустое шоссе, тянувшееся от горизонта и до горизонта.
    Здесь Вова расстелил на асфальте карту, придавив её рюкзаками, - не столько для того, чтобы определить наше местонахождение, сколько для красоты шикарной фотографии…
    Дальше дорога на Староказачье не имела искусственного покрова и была устлана потерявшим свой цвет снегом, под которым плескалась вода. Таким образом, нам приходилось постоянно перебираться с одной обочины на другую, выбирая место, где грязь твёрже. Беседовали о трансформации панславизма в российско-шовинистический монархизм, обсуждали выдающихся деятелей Гражданской войны. Просыпающиеся после морозов деревья с удивлением слушали неизвестно откуда забредших в их края горожан и норовили время от времени хлестнуть кого-то веткой по лицу, пользуясь тем, что наши взгляды были прикованы к земле. В виду того, что точное месторасположение дороги определить было крайне трудно, Вова и задал опасный для путешественников вопрос:
-   А ты уверен, что мы идём в верном направлении?
-   По карте всё сходится, - пожал плечами я.
   Через какое-то время послышался заливистый собачий лай, и за очередным поворотом лесополосы показались домики Староказачьего. Интересуясь у каждого встречного, где можно сесть на маршрутку, на что те, к слову, отвечали весьма туманно, и сопровождаемые неугомонным лаем, мы обошли огромный котлован с мусором, что был вырыт прямо посреди села.
    Остановка (точнее, даже автостанция) находилась на другом конце Староказачьего, близ интересной храмовой постройки, по которой не так уж легко было определить, к какой из ветвей христианства она относится: западный стиль архитектуры и восточная форма крестом не противоречили друг другу, но намекали на занимательную историю. Автостанция, в частности, вывешенное расписание, тоже заставляла поупражняться в мышлении и логике; диспетчера на рабочем месте видно не было.
    Запасшись бутылкой минеральной воды, мы стали ждать, что же нам преподнесёт жизнь под конец путешествия.

***
    По мере того, как Солнце клонилось на закат, менялся качественный и количественный состав людей на остановке. Особняком, правда, выделялся городского вида паренёк с явными признаками казахской национальности. Он нервничал и устало водил глазами по перекрёстку, а мы слонялись вдоль пересечения улиц; Вова дурачился, а я ощущал небольшое изнеможение, что было странным – не так уж много мы прошли, да и день выдался великолепным. Завёлся как-то разговор о двух породах собак в этом селе: одна из них, с рыжеватой окраской, однозначно имела кровное сходство со встретившимся нам на дороге существом, вторая же, видимо, являлась собачьим предком первой. Интересно, определял ли кто-нибудь и определят ли после, кроме нас, рецессивные и доминантные признаки генов этой удивительной собако-лисьей помеси?
    Впрочем, заумная болтовня была лишь способом убить время. Появилась диспетчер и мило заявила о том, что последняя маршрутку на Одессу уже ушла, однако скоро будет последняя в Белгород-Днестровский. Прикинув финансовые возможности, решили сесть на неё, а дальше добираться на электричке. Пообщались с юным казахом, который посоветовал не поступать так – иначе потратим слишком много времени – и выйти на республиканской трассе, где, по его словам, маршрутки на Одессу ходят каждые 10 минут.
-   Так и сделаем, - согласились мы. – Время нынче дорого стоит.
Автостанция находилась, наверное, в самом оживлённом месте Староказачьего: перекрёсток окружали четырёхэтажные блоковые дома, по обеим сторонам дороги блистали вывесками магазинчики и бар (уже с более пристойным названием). Прохожих, впрочем, с наступлением сумерек становилось всё меньше и меньше. Ушла восвояси полная уборщица, за которой неотрывно следовала стая собак, пьяная парочка работяг и шумная компания мальчишек растворились в синеве сельских улочек.
    Маршрутка запаздывала, и будущие пассажиры потихоньку начинали роптать, периодически срывая раздражение друг на друге.
-    Может, пойдём попросим наших друзей на белом фургончике подвезти нас до Одессы? – спросил Вова, сделав серьёзное лицо.
-    О да, они наверняка обрадуются, увидев нас снова!
Казах тем временем послал своего малолетнего товарища, прилипшего к экрану карманного компьютера, пополнить ему счёт на мобильном и предложил нам вызвать такси до республиканской трассы.
-    Вот бы сюда того водителя, который точно по часам выезжает! – вздохнул Вова.
Каким образом повлияла его фраза на мир осталось неизвестным, однако через минуту к автостанции подкатила маршрутка, и из неё выскочил тот самый пунктуальный водитель с казацкой внешностью, отправлявшийся в последний рейс на Белгород-Днестровский. Народ, позабыв о недавней агрессии, повалил в салон. Мы примостились на первых сиденьях, которые тоже были оригинальными: они стояли на такой высокой подножке, что сидеть фактически приходилось либо поджав колени к груди, либо по-турецки, либо в позе лотоса. Пока мы ехали в таком положении, Бессарабию[10] стремительно окутывал вечер, поворачивал к нашим глазам тёмную, загадочную сторону степей и дорог.
    В этот раз чудо-водитель высадил нас на широком перекрёстке двух трасс: Староказачье – Белгород-Днестровский и Одесса – Измаил. Недалеко горела яркими фонарями заправочная станция. Остальное освещение скудно обеспечивал свет далёких звёзд, а также месяц с особенно отчётливыми рогами, что делало его похожим на сакральный серп древней Богини, которая пожинает им урожай жизней. Настораживало и однозначно не нравилось нам с Вовой только то, что трасса была совершенно пустая!
-   А не надул ли нас этот казах? – заглянул товарищ мне в глаза.
-   И в самом деле – ну и хитрая же была у него рожа!
-   Ладно, сделанного не воротишь. У нас есть сейчас три варианта. Одного из них – самого худшего – не будет, а два других – одинаково хороши. Так что будем ловить попутку.
Это был один из немногих моментов, когда мне захотелось повернуть время вспять и доехать-таки до Белгорода… Но были мы не в тёплом салоне, а посреди автотрассы, которая не спешила делать нам подарки.
   За 10 минут в направлении Одессы пролетели на скорости несколько машин и один автобус, но никто не отреагировал на наши сигналы. По совету Вовы, я достал фонарик и стал светить ему на руку, чтобы водители заранее замечали нас и успевали принять взвешенное решение. Только такое решение в большинстве случаев объективно было не в пользу двух грязных пареньков сомнительного вида.
   Наконец, со стороны Староказачьего показалась маршрутка. Что-то внутреннее подтолкнуло меня бежать через дорогу и ловить её в направлении Белгород-Днестровского, но меня остановил Вовин голос:
-   Ты куда?! Она сейчас в нашу сторону повернёт!
Я вернулся. Маршрутка же благополучно пересекла «нашу» трассу и скрылась в направлении Белгорода.
   Ситуация была критической, но страх по-прежнему гулял где-то далеко. Было разве что немного неприятно ждать: не смотря на Вовины восклицания: «А ведь тепло!», дул холодный ночной ветер, от которого меня начинал бить лёгкий озноб. Мы бежали за каждой машиной, проезжавшей в сторону Одессы, Вова махал руками и кричал, от чего, вероятно, водители не только не останавливались, но и увеличивали скорость, огибая нас по дуге. Вдруг один автомобиль, ехавший в сторону Измаила, развернулся и как будто бы даже стал возле нас. Не успели мы обрадоваться, как в него села женщина, которая также находилась на перекрёстке в ожидании родственников, и уехала в какое-то близлежащее, по словам водителя, село.
-   А мы сейчас автостопом занимаемся? – зачем-то спросил я у Вовы.
-   А что же ещё мы делаем уже полчаса? – лицо товарища выразило крайнее недоумение.
   Спустя несколько бесплодных минут край дороги от Измаила озарился светом фар, рассекающим ночь, как это случалось при каждой проезжающей машине. «Голосовал» в то время уже я – вдруг рука удачливее? КакогО же было наше изумление, когда фары с раскалённым рокотом не промчались мимо, а замедлили ход и свернули на обочину! Это была маршрутка. Забежав вперёд, я взглянул на лобовое стекло: «Одесса – Рени», явно на обратной дороге. Водитель устало подтвердил это и попросил быстрее залезать. Он даже не представлял, какую радость нам доставил. А казах, возможно, вовсе и не обманывал: каждые 10 минут маршрутки здесь могли ходить днём, а вечером естественно нужно было ожидать их подольше…
    Проносясь вновь по крошечному кусочку Молдавии, я вспомнил о том, что видел недавно в Интернете картинку, на которой были изображены Сусанин и Моисей, в обнимку бредущее по пустыне и, наверное, горланящие какую-то песню на суржике. Этот образ ещё тогда живо напомнил мне нас, задачливых путешественников плодородного во  всех смыслах края. Впрочем, и в других, менее богатых благодатью землях найдутся странники без устали и покоя, хотя нет, они покой и обретают в странствиях.
    Ведь не даром в традициях большинства древних народов был Бог, оберегающий путников. Однако зачастую благоволит Он лишь тем, кто здраво, но с юмором относится к делу, кто каждые полчаса может создавать себе рискованные приключения и восхищаться каждой искусной мелочью пути. А также тем, кто, шагая по тернистым тропам, пытается перехитрить своё человеческое «я», кто стремится быть подобным мудрому ветру – неуловимому для условностей общества, способному в один миг из освежающего бриза превратиться в сокрушающий всё ураган, тому ветру, что вечно гуляет по дороге, устремлённой к Солнцу…

21-22 февраля 2009 г.


Примечания

1  ирригационные сооружения обеспечивают орошение территории.
2 термин «сталкинг» также относится к описанной Карлосом Кастанедой технике выслеживания своих чувств и эмоций с целью постоянного и полного контроля над собой.
3 Молдаванка – исторический район Одессы, известный своей повышенной криминогенной ситуацией.
4  берцы – высокие армейские ботинки на шнурках.
5 Фембульветр – апокалиптическая трёхлетняя зима в скандинавской мифологии, предшествующая Рагнароку – последней битве Богов, «концу света».
6  Григорий Сковорода – выдающийся украинский философ. Когда в его родное село Чернухи (ныне Полтавская область) привезли памятник для установления, то в первую же ночь он был облит краской, что подтвердило негативное отношение односельчан к земляку (по словам Шупты Д., одесского писателя).
7  нагайка – короткая конская плеть, казацкое оружие и знак власти.
8  Михаил Грушевский – выдающий украинский историк, общественный и политический деятель, глава Центральной Рады и президент УНР.
9 фраза из компьютерных игр, обозначающая достижение персонажем нового уровня «развития».
10  Бессарабия – историческая область Восточной Европы, в Украине охватывает юго-западную часть Одесской области.