Ач Чюж День И Yeah Андела 2

Часть вторая_Крылатая

Взять туже ту же мою продукцию. Типичный производитель иллюзий. Мувимейкер, как зовут меня в этой части земного шара. Производитель воистину самодвижущихся картинок. Они двигались задолго до меня, сменяя день ночью, шаркающие ноги старика быстрым, упругим шагом молодицы, спешащей на свидание, чтобы после известных движений-раздвижений валяться потом в радостном изнеможении рядом…
Они двигались. Сами собой, без какого-либо моего или чьего-то иного участия. До того, как попали в видоискатель моей камеры, а через него, и мой зрительный нерв, в бодрствующее (или сновидческое) сознание вашего покорного слуги. Да так там и застряли. Люди. Машины, несущиеся на мягко шуршащей резине, дома, проплывающие, подобно облакам или горам из индийских легенд. Когда-то каждая гора, включая божественную Меру, могли летать. Но богам не нравились крылатые горы, ибо они создавали на околоземной орбите затор и пробки, из-за чего небожители не могли прилетать в гости к людям на поклонение. И тогда боги взяли и аннулировали крылья у гор. Те и упали там, где в тот момент пролетали. Так и стоят горы повсюду на земле, где их настигла божья кара, а отрезанные крылья вьются над их макушками белоснежными облаками…
Все летит. Все течет. Все проходит мимо – моего глаза, сознания, объектива камеры, субъектива восприятия. Пленка проявляется в темноте под черепной коробкой, закрепляется в извилинах. Впрочем, цифровой век имеет свои преимущества. И нынче тратиться на серебряные пластины, целлулоид, бумагу, проявитель и закрепитель не надо. Все сведено в битам и байтам. К нулям и единичкам. Виртуальный способ хранения виртуальной же информации о виртуальной вселенной, существующей только лишь в момент, когда ты включаешь электропитание и нажимаешь на кнопку пуска…
Итак, фильм. Новая картинка. Новые люди и места. Собственно, само производство его заняло только последний месяц. До этого была лишь занудливо затянувшаяся, подготовительная работа, а именно – знакомство с материалом, героями, поиск подходящей аппаратуры, прежде всего камеры, микрофона, света и прочее…
На самом деле, детали здесь не слишком важны, хотя некоторые не помешали бы, а наоборот, прояснили отдельные моменты, но опуская их сейчас, ничто не помешает мне ввести их впоследствии, как некий комментарий из уст хора в древнегреческой трагедии…
В общем, утро началось в момент первого пробуждения, обусловленного давлением в мочевом пузыре. Мне снилось перед этим, что я брожу по четырехмерным улицам города своего детства. Порой верх ногами, по стенам и тому, что можно условно назвать небом или потолком, если броуновское брожение осуществлялось в помещениях. Многомерность давно знакомого и малость подзабытого пространства вовсе не ограничивалась четырьмя координатами, но возрастала в геометрической прогрессии по мере разжижающего раздвижения ментальных ставень и препон привычно земного – линейного восприятия той псевдодействительности, что спящие здесь именуют бодрствованием, имея в голове кашеобразный сумбур. Грешен и каюсь, многолетнее проживание среди тех, кто спит на ходу, почитая свой сон – явью, превратило и меня в подобие окружающих бессмысленных сновидцев. И только в отдельных фазах противосна могу восстать из пепла и обнаружить свою сущность. Сущность будденовца духа…
В своем последнем полусне, где освоббожденый разгуливал я по улицам истинных владений своих, все время был сопровождаем черной соббакой. Не то, чтобы аналогом ее земных пародистых отражений, но неким существом из моего внутреннего мира, непостижимого спящими. Эта тварь, одновременно проявленная во множестве состояний, как соприкасающихся, так и разделенных невообразимой пространственно-временной пропастью…
Пардон за вычурность слога и маловразумительность текста. Но если, мой вдумчивый читатель, единственный, кому я пишу все это, ты продерешься сквозь туман повествования, то дальнейшее будет проясняться все более и быстрее…
Мой брат женился вторым браком несколько лет назад на девушке из гламурной Европы. К чему упоминать о ней? Собаколюбка – это если коротко. Попозже можно добавить некоторые подробности. Но сейчас не хочу отвлекаться на частности. Итак, франко-англо-венгерскоговорящая красавица завела себе и мужу черную пушистую зверушку – игрушку, замещающую нормальное потомство. Ибо что как не дети – самая желанная цель всех земных союзов? Просто все как-то не досуг завести человеческого бэбика, вот и приобрели вместо него собачку. Тем более, что новая невестка моя еще молода и успеет родить, да и у брата от первого брака есть сын-тинейджер…
Собачка эта такая нахалюга и безбашенная помесь кокера с пудельком. Я в последние годы упрямо чураюсь псов. Не нравится мне их вонь и вечная привычка облизывать человека, прыгать и увиваться вокруг ног. Кошки другое дело. Но ведь и я не вполне человек, как и эти «живые священные символы Атлантиды и Египта».
Так что с самого начала, как только я переехал сюда, к родичам, меня ихняя собачка не перестает нервировать своим длинным слюнявым языком, брехней на каждого прохожего. Причем, брешем мы – как большие цепные псы! Лаем грубым мужицким басом, в то время, как на самом деле это миниатюрная, особенно после стрижки шерсти, тонконогая сучка…
Ну не люблю я собак с их слюной, пачкающей мои ноги! Что с этим поделать?
Однако во сне сопровождавшее меня иномировое существо приняло точный образ веселой и задорной собаченции моего брата. Но иногда оно вырывалось из моих рук, открутив свою голову, которая держалась на теле при помощи винтовой нарезки, как шайба на болте, кольцо на пальце, или же плотный фаллос в тугой природной каверне…
Там, в родном мире, куда слишком редко заносит меня память и во время особых состояний между сном и бодрствованием, голова моей спутницы все время выскакивала вон и вперед. Она неслась с бешенной скоростью, закручиваясь, как меткая пуля, выпущенная из снайперской винтовки. Но и я был не промах в этой гонке, непременно ловил голову и прикручивал ее назад. Тогда собака вырывалась из мехового капюшона, оставляя его в моих руках, а сама отбегала назад, черная кожаная голова ее была с непомерно большими, как у лемура, глазами. И в такие моменты пасть оставалась плотно сомкнутой, без улыбки, свисающего языка и клыков. Но и в этих случаях я весьма быстро ловил псину, чтобы натянуть ей на морду меховой противогаз…
Проснувшись от давления на мочевой пузырь, как я уже упоминал прежде, продирая на ходу глаза, заскочил в ванную. Поднял стульчак на унитазе, спустил трусы и начал мочиться. В этот момент собака выскочила наружу и буквально вписалась в параболу янтарной струи. Вот почему так нестерпимо хотелось сцать! С этой мыслью я спустил воду и побежал обратно под одеяло, на ходу отмечая, что настенные часы показывают лишь шесть тридцать утра.
Куда делась, выписанная мной псина, меня уже не волновало…


Рецензии