Случай на охоте

       В моём рассказе изложен действительный случай охоты на кабана с серьёзным испытанием. Имена участников изменены.

       В один из декабрьских дней 1989 года бригада охотников из семи человек на двух автомашинах рано утром выехала на охоту. Большую половину пути по асфальту проехали очень быстро. Свернули на просёлочную дорогу, где после прошедшего снегопада и бури пришлось продвигаться медленно, со светом фар, буксуя на рытвинах.
       К месту назначения прибыли с рассветом. Утро предвещало хорошую погоду. Снег лежал белым пушистым ковром на всём обширном поле, на краю которого находилась силосная яма с чёрными пятнами взрыхлённого силоса. А дальше шёл лиственный лес, за ним – хвойный, покрытый шапками снега. Стояла мёртвая тишина.
       Остановили машины около ямы и сразу увидели следы довольно крупного кабана, который после ночной жировки ушёл в лес. На коротком совещании решили отсечь кабана от основного леса. Проведён инструктаж, члены бригады разведены по номерам, а загонщик с собакой на поводке через 15 минут должен начать загон.
       Не прошло и десяти минут, как раздался одинокий выстрел и громкий лай собаки. Оказалось, кабан был на ходу и стал выходить из круга расставленных номеров, загонщику ничего не оставалось как стрелять по кабану. Кабан развернулся и направился в сторону номеров, за ним в 10 - 12 метрах с лаем неотрывно следовала собака по кличке Рэм. От моего номера кабан и собака прошли в ста метрах. Я, ориентируясь по лаю Рэма, продвигался ближе к центральному номеру. Кабан явно шёл туда, где стоял Сидоров. Я даже пожалел, что кабан идёт не на меня. Всё это измерялось не минутами, а секундами.
       Вдруг мой сосед Сидоров стреляет, раздаётся неистовый крик "ой!" и ещё более злобный удаляющийся лай Рэма.
       Схожу с номера и бегу к Сидорову. Он стоит весь в снегу, бледный, растерянный, ружья в руках нет. У его левой ноги склонился и прижимает рану прибежавший правый сосед Иванов. Я вижу, что дело серьёзное, бегу к машине (она была в 50 метрах). А в это время слышен выстрел – и торжествующий крик: "Готов! Отбой!" Не обращаю на это внимания, подгоняю машину к месту происшествия. Делаем вместе с Ивановым перевязку раны, поднимаем ружьё с земли, усаживаем Сидорова в автомашину. За это время к нам подбежал бригадир. Обмениваемся мыслями о происшедшем, и мы вдвоём сопровождаем раненого в больницу.
       Во время следования в кратком разговоре выяснилось, что Сидоров стоял у густого ивового куста, готов был к выстрелу. Кабан выскочил из-под куста. Пуля попала в левый клык, сломав его, и рикошетом ушла в другую сторону. Кабан с ходу налетел на стоявшего Сидорова и поднял его на правый клык. Разрезал новые ватные брюки, нижнее бельё и нанёс рану 4 сантиметра в длину и 1 - 2 сантиметра в глубину, чуть ниже паховой области.
       Кабан был довольно мощный и мог бы расправиться с охотником более сурово, но наседающий на него Рэм не позволил этого сделать. Кабан оставил сбитого с ног охотника и обратился в бегство от собаки. Меткий выстрел очередного номера уложил разбойника наповал.
       В Макарьевской больнице хирурга мы не нашли. Пришлось ехать в Котельничскую больницу, где была оказана квалифицированная медицинская помощь. Врач сказал, что Сидоров легко отделался. Если бы рана была на один сантиметр глубже, то могла быть поражена крупная кровеносная артерия. Кровотечение остановить в полевых условиях было бы невозможно.
       После больницы Сидоров был в хорошем расположении духа и уговаривал товарищей не рассказывать никому о случившемся. В понедельник он аккуратно явился на работу, прихрамывая на левую ногу. А на вопрос об этом отвечал: "Колол дрова, зашибся".
       А мы в шутку при встрече в узком кругу подсмеивались над Сидоровым:  кабан хотел выхолостить его за стрельбу по зубам. А место происшествия с тех пор называли поляной Сидорова.