Длинная ночь

Жанр: романс, экшн, юмор. Преслэш для Шон /Рамирес
Рейтинг: G, мб, PG из-за одной довольно жестокой сцены.
Содержание:
Исабель ставит на женскую солидарность. Девушки попадают в аварию. Люк Орсон грубо угрожает Дэлмору. Лейла дает советы Шону, тот зверствует на Рэд-стрит. Исабель затаскивает Дэлмора к себе домой, и их палят Рамирес и Мерче.
Магистрал.
Сюжет ранее упоминался в цикле, был дан в пересказе в «Из пепла». Там, в слэшной линии Слияния, флэшбэк из Магистральной реальности был необходим по смыслу. Однако рассказ о тех событиях существует и в полноценном виде, что и предлагается вниманию.
Это одна из т.наз. «kitchen stories» цикла, где важная часть действия проходит на кухне. Там ведь всё-таки особая атмосфера. В «Дне рождения Дэрека» на кухне своего дома собралась основная компания по важному поводу, в «Двух блондинках» гостья дома Юнис тоже проводит там немало значимых минут, в «Difference between» Дэрек плотно прописался в кухне дома Вентуры, здесь же кухонных эпизодов даже два – в главном доме Хоста и опять же на Канале.





***

В зале жарко, как всегда не продохнуть. Сигаретный туман, назойливая ритмичная пульсация музыки, алкоголь, разгоряченные, потные молодые тела – что еще надо для оттяга?
Бэсс выпила не очень много, но вполне достаточно для комфортного ощущения на танцполе «У Дэна». Она привольно чувствовала себя в яркой круговерти вечеринки. Приехала сюда с Роем, посидели культурно над коктейлем, тогда все еще только разогревались. Потом подтянулись Шон с Дэреком, Стэн с Прис, Ник, Алекс с Сандрой, еще кто-то, становилось всё веселее и веселее. За DJ-ский пульт встал настоящий профи, паренек с Фэктори, и зал прямо на глазах безудержно, неумолимо разгорался.
Уследить за всем невозможно. Бэсс дернул танцевать какой-то смутно знакомый тип, а когда она вернулась за стол, привычная компания сильно поредела. Ник флегматично доложил, что все в основном свалили куда-то с благородной целью «нажраться», и, скорее всего, вряд ли продуктами непосредственно питания, теми, которые не булькают. Вроде, Шон хотел отовраться некими делами, но, по мнению Ника, шансов у него было мало, потому что остальные вместе – сила.
Сам Вебстер сумел отколоться от сплоченного коллектива только по ужасно важному поводу, касающемуся личной жизни, и то ненадолго, и кровь из носу обязан был присоединиться не более чем через полчаса, иначе ему каюк. Поддавшись активной заинтересованности Бэсс – та могла затормошить кого угодно – парень грустно вздохнул и признался, что, похоже, его «личная жизнь» или катастрофически опаздывает, или в принципе его видеть не желает. Доброе сердце Бэсс не выдержало: она насильно вытащила Ника из-за стола и повлекла за собой на танцпол.
Неизящный угрюмоватый парень отчаянно сопротивлялся, танцы – определенно не его стихия, но всё к лучшему. В гуще толпы практически сразу с огромным удивлением он заметил девчонку, которую ждал. Та как раз старалась пробиться  в район столиков верхушки Хоста, по крайней мере, она с надеждой косилась в ту сторону, отцепляя от локтя какого-то латино. Ник тут же забыл о Бэсс, с опасной для окружающих амплитудой замахал блондинке в ярко-розовом топике и, подобно тарану, врезался в людское море. Смуглый парнишка сглотнул и моментально стерся.
Бэсс хмыкнула, но не обиделась. Тот, кто живет бок о бок с такими кадрами, как, допустим, Дэрек, вынужденно и неизбежно приобретает некий иммунитет. И ладно, тут такой выбор, одна она явно не останется...
Какое-то время определенно прошло.
Сколько именно, сказать трудно, во время гулянок «с подогревом» эта субстанция загадочно размывается. Дринков пять-шесть назад нарисовался кто-то с неплохой фигурой, потом то ли он же, то ли кто-то другой угощал текилой, нечто розовое в вебстеровских лапах скользнуло на периферии пару раз, дальше какие-то двое подрались, или просто в глазах уже было всего по паре, а то и больше... 
Бэсс дернули сзади за плечо. Судя по настойчивости, не в первый раз, в грохоте рейва разговаривать бесполезно. Она оглянулась, напрягая зрение, фокусируясь на лицах ближайшего окружения, что из-за бликов цветомузыки и семи зеркальных шаров было непросто. В хаосе двигающихся тел, рук, плеч, локтей только на миг мелькнуло знакомое лицо, и та черноволосая девчонка явно произнесла:
– ...Бэсс... – по губам лишь и понятно.
Ее сразу оттерли, загородили, а Бэсс помотала головой и озадаченно нахмурилась, решая, не слишком ли много на сегодня было текилы.
Девушка, которую сочли за глюк, не сдалась. Растолкала четверых парней, которым едва доставала до подбородка, оказалась прямо перед Бэсс, придвинулась близко-близко и прокричала прямо в ухо:
– Флэйм! Иди за мной! – чуть отстранилась, и последнее слово опять читается только по движению губ: – Пожалуйста.

Вдали от динамиков и прожекторов сразу стало и тише, и холоднее. Сквозняк из то и дело открывающихся дверей заставил Бэсс поёжиться. Удивление перехлестывало через край: невысокая юная латинка, лет семнадцати, не больше, которая на буксире притащила Хостовскую в тихий уголок, на самом деле очень редкий собеседник.
Бэсс сощурилась, настороженно выдавила:
– Э-э-э... Вентура?
Исабель скривилась. Выглядела она странно: какая-то озабоченная, пришибленная. Неспокойный взгляд метался по залу, не останавливаясь, иногда она на миг зажмуривалась, словно собираясь с силами. Бледность пробивалась на смуглой коже некрасивым оттенком, руки беспокойно двигались, будто сами по себе теребили цепочки на юбке. Курточка застегнута криво, не на ту пуговицу.
Упорно не глядя на Бэсс впрямую, Исабель напряженно и сжато произнесла:
– Я... могу с тобой поговорить, Флэйм?
– Д-да, разумеется. – Бэсс постаралась стряхнуть остатки пьяной дурноты. – О чем? Что случилось? Что-то не так? У кого? У вас? На Канале? Может, мне позвать..?
На весь этот град вопросов Исабель коротко помотала головой.
– Нет.
– Уверена? – Канал, судя по опыту, мог искать контакта с Хостом и таким путем. – Это что-то насчет Рамиреса, да? Он...
– Нет! – Исабель странно вздрогнула. – Вот уж он тут точно ни при чём.
– Тогда?
Бэсс двигало не волнение, а чисто женское любопытство, далекое от политики. Исабель о политике явно тоже не задумывалась. Она заставила себя немного успокоиться, впилась взглядом в недоумевающую Бэсс и чётко, хрипло выдала:
– Флэйм, мне нужны деньги. Много. Дай.
Пару секунд та переваривала услышанное.
– Э-э-э... чего-чего?
Так же прямо измученная Исабель повторила:
– Деньги. У меня нет. А надо. У тебя есть. Или ты по-любому можешь достать.
– Но... – как-то это всё у Бэсс в голове укладываться не желало. Они далеко не подруги, это еще слабо сказано. Никакой реальной почвы под такой настойчивой просьбой не было и быть не могло. – Почему я?
Латинка нервно поморщилась, пробормотала, глядя себе под ноги:
– Почему-почему... могла бы я достать где-то еще, стала б я тут перед тобой, gringa... Радости-то мне, прикинь.
– Погоди-ка! – Бэсс даже возмутилась. – Ты еще и хамишь? Chica, это уже нагло! Вот так, на ровном месте...
Исабель перебила:
– Ты можешь дать или нет?
Она ждала ответа, сжав зубы, затаив дыхание. Пальцы с такой силой стиснули цепочку на поясе, что сломался ноготь, но она не заметила. А вот от Бэсс это не ускользнуло.
– Так. Стоп. Дела так не делаются, Вентура. Сейчас мы пойдем отсюда куда-нибудь, хоть ко мне в машину, и спокойно поговорим.
– Не пойду я!
– У тебя нет выбора, девочка. У тебя в натуре край, если ты здесь, но молчанием ты не отделаешься. Мы не настолько близки, чтобы я ничего не спросила, понятно? Я имею право знать, на что пойдут мои деньги, если я вообще решу тебе их давать.
Исабель закусила губу, но возразить было нечего, и теперь Бэсс в свою очередь зацепила ее за локоть, подтолкнула в сторону белой «тойоты» под фонарем.
– Ну и?
Растрепанная, несчастная девушка в пассажирском кресле казалась такой маленькой. Она съёжилась, постаралась натянуть юбчонку на колени, инстинктивно пытаясь закрыться, запахнулась плотнее, обхватила себя руками.
Бэсс покопалась в холодильном боксе между сидениями, вытянула две бутылки минералки. Одну сунула Исабель, другую с наслаждением опустошила сама. Помахала ладонью перед лицом пуэрториканки:
– Эй, ты не зависай. Говори. Что это такое сверхсекретное, что ты скрываешь от могущественного брата? Для кого тебе нужны эти деньги? И сколько, кстати?
Исабель прерывисто вздохнула, катая в руках неоткрытую бутылку воды. Глядя перед собой, эхом повторила:
– Сколько? – после паузы выдавила: – Пять штук.
Бэсс чуть не поперхнулась. Такая сумма не каждый день на кармане. И не у всех.
А Исабель так же глухо продолжила:
– Для кого? – горько усмехнулась, и губы едва заметно дрожали. Два коротких слова дались девушке очень тяжело: – ... Для Освальда.
Кинув короткий взгляд влево, по ошеломленно-понимающему выражению лица собеседницы она определила, что объяснять дальше не нужно. 
– Ах, вот оно что. – Бэсс отвела глаза, уставилась за окно. – Ясно. Первый вопрос... ну, насчёт брата... э-э-э... снимается.
Исабель мрачно кивнула.
– Вот именно. Ему знать ни к чему. Он убьет сначала меня, потом Клаудио, потом снова меня, а Клаудио уже похоронят. Всерьёз. А тот ни в чем не виноват. У нас всё было... – она чуть замялась, – ...вполне по согласию, и я не в обиде. А Рамирес разбираться не станет, это не в его стиле. Не хочу я смерти мальчишке, да и себя мне тоже жалко, Мире такое устроит!
Девушка покачала головой, передернулась.
– Он вообще шалеет моментально, если со мной хоть кого увидит. Можно подумать, для меня какие-то другие правила, или я другая, не как все. Ничего мне нельзя, я и не рада, что он лидер, понимаешь? Он же в курсе почти всего, ему всё доносят. У него лично я само собой не попрошу, и у остальных, даже если б кто и наскрёб столько – не выйдет! Рамирес тут же узнает, и тогда...
– Ага, понятно, – покивала Бэсс. – Ну, а... вроде... я не лезу, конечно, но мама же у тебя есть? Или у вас с ней не...
– Мама у нас замечательная, – твердо и в то же время с нежностью перебила Исабель. – Ей я могу сказать всё-всё. Всегда. Но... я не хочу. Ты представь – Чоли выгоняют с четвертой работы, к Мерче лезет в мужья урод и извращенец Тулио, Пилар снова бросил очередной marido, мелкий паршивец Эрнандо такое откалывает, что хоть стой хоть падай, а про нашего старшего ты и без комментариев догадаешься. И вот еще я, да? – Исабель, до того стойкая, не удержалась и всхлипнула. – Мне ее жалко, понимаешь? Я как представлю, как она сядет, как руки к лицу прижмет, как посмотрит... Ой, жить не хочется...
Бэсс неловко потянулась к ее плечу, но девушка резко вскинулась, стряхивая с себя минутную слабость.
– Вот. Поэтому я ей не скажу. И незачем вообще, она такие деньги в жизни не держала, у нас и медяки все на учете. Мама не поможет. Рамирес только распсихуется. И никто вообще из наших тоже. Не поможет. Короче... – она помолчала, подбирая слова. – У меня правда край. Мне нужна эта сумма, и прямо сейчас. Тут время дорого, ну, ты же сама соображаешь.
– Да, но...
– Но?
– Исабель! Пять штук это... Ты не обижайся, но я знаю точно, Освальд берет меньше!
Пуэрториканка устало, безнадежно усмехнулась.
– Это обычно. С других меньше. Но не с младшей сестры лидера Канала, которая не хочет, чтобы он знал.
– Что? Освальд задрал цену – за молчание?!
– Именно.
– Вот с-сволочь.
Обе замолчали. Исабель открыла, наконец, свою бутылку. Капля сбежала вниз по чуть заметно подрагивающему подбородку.
– Бэсс...
– Да?
– Я не знаю, почему, но я подумала... Может, ты всё-таки? Это много, да, но мне... я отработаю, я отдам! Постепенно, я достану, я смогу. Но сейчас... Пойми, мне просто больше не...
– Помолчи-ка, подруга, – Бэсс по-деловому, сосредоточенно развернулась к Исабель. – Вот этого не надо, ладно? Не проси, вам не идет, вы не такие. Ты мне всё честно рассказала, и я всё прекрасно услышала. И вот что я думаю. Деньги – не вопрос, Шон даст и не поинтересуется, даже Дэрек наскребет пять тысяч через полчаса. Но это ничего не решит. Думаешь, Освальд заткнется? Думаешь, ему хватит? Эта пиявка только присосется к тебе и будет угрожать еще мерзопакостнее. Не надо играть по его правилам, это стандартный подход к вымогателям, в кино не видала? Мы сделаем по-другому.
Бэсс решительно повернула ключ в зажигании и нажала на газ. Исабель вдавило в спинку кресла, и она пришла в себя от неожиданности только через несколько секунд.
– Эй! Ты... ты куда? Куда меня везешь?!
– Включи мозги. Догадайся с трех раз.
– Флэйм! Ты с ума сошла! Мне нельзя в Квартал!
– Ну я же не выкину тебя из машины на главной площади перед кучей парней.
– Бэсс! – в голосе Исабель зазвучала паника.
– Успокойся… – в следующую секунду та тоже сорвалась на визг: – Убери руки от руля, идиотка! Хочешь угробить нас обеих?! Психованная не хуже братца!
Исабель вцепилась в свои колени мертвой хваткой, и, пока Бэсс выравнивала машину, глубоко вдохнула четыре раза подряд.
– Так, – очень тихо и слишком спокойно произнесла она. – Скажи мне, пожалуйста, зачем ты везешь меня в Квартал.
Бэсс хотела было съязвить, но посмотрела на бледную Исабель и передумала.
– Я хочу показать тебя кое-кому.
– Что?.. – одними губами выдохнула латинка. Сообразив, что она подумала, Бэсс нервно хмыкнула и отмахнулась:
– Вот еще! Ты что уж... дура я, что ли? В таких делах лучше обходиться без мальчиков, это вроде само собой. Мне б и в голову не пришло.
Исабель непроизвольно выдохнула и чуть расслабилась.
– Demonios, тогда кому?
– А ты слышала когда-нибудь про нашу Клинику? Ну, не могла не слышать... Думаешь, хоть одна Хостовская девчонка ходит к Освальду?
– Но... я...
– Я знаю, что делаю. Лейла – главная там – она просто чудо. Умная, неболтливая, руки золотые. Поверь мне, Исабель, это гораздо, гораздо лучше Освальда. И вдобавок совершенно бесплатно.
– Я же не...
– Неважно. Если хочешь знать, наши к ней подружек по секрету приводят, и с Фэктори, из города даже... Нет, лучше я заткнусь, не мои тайны. Ты одно уясни – ничего тут страшного нет, chiсa. Всё о-кей.
– Бэсс... эта Лейла, она правда возьмется?
– А сколько у тебя?
– Освальд сказал, восемь недель.
– Нормально. С тобой впервые?
Исабель не ответила, только низко опустила голову и еле заметно кивнула.
– Ничего. Бывает. Справимся.
Черные глаза блеснули сильнее, чем надо.
– Бэсс, я...
– Нет-нет-нет, ты силы побереги. Мы, девчонки, всегда должны помогать друг другу, разве нет?
Она улыбнулась юной пуэрториканке открыто и ободряюще, и та робко улыбнулась в ответ. 

На подходах к Кварталу Бэсс наскоро проинструктировала Исабель насчёт не высовываться и ни во что не лезть, но она могла бы ничего и не говорить, потому что еле живая от нервов Исабель была мало на что способна. Она сжалась на сидении, стараясь занимать как можно меньше пространства, и закрыла лицо волосами.
– Умно, – одобрила Бэсс, и тут же застонала: – Ой, Гледис, только не сейчас...
По улице к ним торопилась возбужденная веселая девушка в коротком синем платье и с чьей-то мужской курткой на плечах. Она явно нацелилась на Бэсс.
– Сейчас, ты подожди, – с извиняющимся видом шепнула та Исабель. – Я выйду, а то эта сюда полезет. По-быстрому ее спроважу, ты сиди.
Бэсс вылезла навстречу Гледис, и та чуть ли не повисла на ней с каким-то животрепещущим разговором, жестикулируя и не обращая внимания на машину. На всякий случай Бэсс еще оттеснила фонтанирующую подружку подальше.
Исабель замерла в чужой машине, на чужой земле, ни жива ни мертва, и ей вдруг явственно вспомнилось, как она сама не так уж давно катала Роя Картера по Каналу, точно так же общаясь со своими, пока он трясся в паре метров за ненадежной защитой нетонированных стекол. Причём, в отличие от Бэсс, сама она занималась этим вполне нарочно, чтобы из какого-то слабообъяснимого чувства превосходства порисоваться засчет нервов Хостовского координатора, который ничего дурного ей лично в жизни не сделал. Теперь же, волею судьбы оказавшись на его месте, Исабель почувствовала укол стыда и пообещала себе когда-нибудь, в удобный момент, перед Роем извиниться.
Отвязавшись наконец от надоедливой Гледис, Бэсс со вздохом облегчения скользнула за руль.
– Ну вот. Прости, но бывают такие липучки... срочно надо было обрадовать меня, что Вест бросил Дакоту и вернулся к ней. Я счастлива, я в восторге. Личная жизнь Веста горячо волнует меня с раннего детства. Чёрт, теперь самое главное – не напороться на Дакоту, я не нанималась вытирать ей сопли…
Машина тронулась, лавируя между другими, брошенными вкривь и вкось по обочинам улицы, огибала веселые компании, идущих, бегущих, стоящих... У перекрестка по обеим сторонам дороги Исабель разглядела двоих хорошо вооруженных парней. Автоматы они держали хоть и книзу, но наготове, и, смеясь, переговаривались о чём-то. Парни, казалось, были увлечены болтовней, но за трафиком в обе стороны следить не забывали: то один, то другой бросали цепкие взгляды на прохожих, на мотоциклы снующих туда-сюда малолеток, на машины. С дозорными постоянно кто-то здоровался, их окликали, махали руками. Они отвечали, махали в ответ, наклонялись к проезжающим, обменивались шуточками. Они были в центре бурлящего жизнью перекрестка и не теряли бдительности ни на секунду.
– Это Периметр, – вполголоса пояснила Бэсс, тормозя и медленно направляя машину по центру дороги.
Исабель похолодела.
– А они не..?
– Нет. «Тойоту» мою они знают лучше, чем им хотелось бы. Ларри позавчера из-под нее вылез. В смысле, я его не сбила, а в гараже приперла трансмиссию посмотреть. Так что их скорее стошнит, чем потянет приглядываться.
Завидев белую «японку», парни и правда синхронно закатили глаза и начали картинно отмахиваться и закрываться руками. Бэсс пробормотала:
– Вот видишь, – и неторопливо проследовала между дозорными с выставленной в окно рукой, на которой отчетливо был оттопырен средний палец.

– Почти приехали. А ты чего так трясешься? – усмехнулась Бэсс при виде Исабель, которая уставилась на носки своих босоножек и дышала через раз. – Ты же тут бывала.
– Угу. Если вспоминать все рискованные глупости, что я творила...
– Можно подумать, кое-кто сильно поумнел с тех давних пор.
– Бэсс... – Исабель не была расположена шутить. – А вот если эта Лейла согласится, и всё сделает... и не скажет никому...
– Не скажет, – уверенно вставила Бэсс.
– Пусть. Даже если так, – Исабель понизила голос до шепота, – Освальд-то всё равно уже знает.
– Ой, – нахмурилась Бэсс, – знаешь что? Давай решать проблемы по мере их поступления. Сначала приведем тебя в порядок, потом с этим гадом что-нибудь придумаем. Я бы с удовольствием лично ему башку свинтила, и я знаю кучу единомышленниц. Вот например...
В эту секунду произошло сразу очень много всего.
Раздался громкий скрежет, звук бьющегося стекла, гудок, и машину сотряс сильный удар. Девушек швырнуло вперед, но скорость была небольшая, поэтому ничего непоправимого не случилось, только смятый капот вздыбился и закрыл весь обзор.
Бэсс отчаянно выругалась сквозь зубы и первым делом дернулась к Исабель:
– Ты как?!
– Н-нормально. А ты?
Та отмахнулась и выглянула в боковое окно, с воинственным видом набрала воздуха для проклятий тому идиоту, который не видит, куда прёт... только её настрой мигом сдулся.
– F-fuck.
– Что?! – задушенным шепотом выдавила Исабель.
– Дьявол, ну хоть бы кто другой, а... – беспомощно простонала Бэсс. – Сиди тут! Но бля, хрена с два это поможет! – И она обреченно вышла навстречу тому, в чью машину врубилась под прямым углом. – Привет, Шон...
– Привет.
Он уже оценил ее состояние как вполне хорошее и подчеркнуто сдержанно осведомился:
– Ты сильно торопилась, да? Отвлекли? Задумалась? Губы красила? Болтала? Или именно в этот момент моргала? Бэсс, – маленькая пауза на подбор подходящей формулы, – чёрт возьми, ты куда смотрела, а?!
– Ой, не сердись, пожалуйста! Я, э-э-э, правда задумалась, не заметила!
– «Хаммер» на главной дороге, по-моему, сложно не заметить.
– Шо-он, но это же ерунда-а, – заныла Бэсс. – Твоему танку ничего не сделается.
– В принципе, да, – согласился тот, обозревая символическую бороздку на бронестальном боку джипа. – А вот твоей машинке...
Он двинулся вперед, к смятому передку «тойоты», но Бэсс активно заступила ему дорогу.
– А чего моя, чего моя-то?! Не-не, нашел о чем волноваться, ей-богу. Нифига особого, подрихтует кто-нибудь.
– Двигатель? Подрихтует? – удивился Шон, глядя на клубы темного дыма из-под вставшего домиком капота.
– Ой, хрен с ним, не думай! Я виновата, я всё улажу, всё нормальненько. Я вот приехала уже, сейчас займусь, я видела Ларри, он в Периметре, я его сдерну, он всё мне починит, я всё согласую, его там заменят, извини, что задержала, ты же торопишься, да? Правда? – Девушка говорила без умолку, пытаясь оттеснить парня от пострадавшей машины. – Вот и не бери в голову, на тебе авария никаким боком не отразилась, не считать же эту царапину? Можно ехать, никто ничего не заметит, пока-пока, Шон, приятно было повидаться, еще раз извини...
Тот молча наблюдал за ней, не поддаваясь на уговоры. Скрестил руки на груди, задумчиво прищурился.
– Бэсс, не мельтеши. Ведешь себя подозрительно.
– Я?! – с преувеличенным возмущением ужаснулась она. – Это я-то? Да я чиста как горный снег! Я даже не пьяная! Уже.
– Угу. Я часто слышу подобное от Роя. Когда он влип по уши.
– Шон...
– Бэсс, – ровным тоном он спросил: – Кто у тебя в машине?
– Никто. – Он промолчал, но под его взглядом Бэсс безнадежно взмолилась: – Ну не надо, Шон, ну пожалуйста...
Он уже не слушал. Не стал обходить «тойоту» сзади, просто двинул кулаком по середине покоробленной железки, вмяв ее обратно до приблизительно горизонтального положения, перепрыгнул на пассажирскую сторону и потянул дверь на себя.
Полновесных секунд двадцать Шон и Исабель Вентура, оцепеневшая, испуганная, смотрели друг на друга в упор на вечерней улице хостовского центра.
Не меняясь в лице, парень аккуратно закрыл дверь. Поверх крыши негромко обратился к ничуть не менее испуганной Бэсс:
– Ну ты даешь, Флэйм.
– Шон, я... – встрепенулась та, но он отрезал:
– Замолчи.
Потом, ничего не комментируя, он огляделся, прикинул расстояние до ближайших прохожих – компашки метрах в пятидесяти у забора, и вдруг снял с себя куртку. Снова открыл дверь, присел на корточки перед находящейся в ступоре латинкой и протянул одежду ей. Сказал тихо, раздельно, как ребенку:
– Накинь это на голову. Как будто идет дождь. И будь готова перебежать в мою машину. Поняла?
Исабель судорожно кивнула.
Шон поднялся, опять огляделся, незаметным движением достал пистолет и, почти не целясь, двумя точными выстрелами рассадил вдребезги оба фонаря, освещавшие этот участок улицы, слева и справа. Осколки посыпались со столбов, резко стало гораздо темнее. Из открытого окна дома напротив кто-то возмущенно заорал:
– Это кто там, бля, развлекается, а?! Руки-ноги повыдергиваю! Щас быстренько на столб полезешь, баран, я до тебя доберусь!
Убирая пистолет за ремень, Шон громко и отчетливо отозвался:
– Ты действительно хочешь поговорить об этом, Люк Орсон?
Из того же окна после наполненной лихорадочной мыслительной активностью паузы донеслось совершенно другим тоном:
– Уже нет. Уже совсем не хочу. Уже заткнулся. На столб полезу сам. Лично. Немедленно. Идет?
Шон удовлетворенно кивнул.
– Приятно иметь дело с умными людьми.
Исабель уже застыла в напряженной позе на переднем сидении джипа, а сзади нервно ёрзала Бэсс. Шон сел за руль, развернул машину к центральной площади Квартала. Ни на кого не глядя, прошипел сквозь зубы:
– Чёрт-те что.
Девушки промолчали. А Исабель, сгоравшая от смущения, стыда, волнения, тревоги и бог знает чего еще, вдруг совершенно парадоксально почувствовала себя спокойнее и увереннее. Изменилось в кошмарном вечере только одно: теперь рядом он.
Короткая дорога вместила только один вопрос:
– Твой брат в курсе, где ты?
Сестра лидера Канала бросила на Шона мимолетный панический взгляд и помотала головой. Он раздраженно пробормотал:
– Как я рад.
Резко свернул в темный проулок, не доезжая до двухэтажного синего дома Джойнта. Бэсс краем глаза заметила у входа несколько машин и байков, но не успела сообразить, к чему это, и удивилась:
– А чего через двор?
Шон сосредоточенно крутил руль, вписывая массивную машину в скромные размеры заднего дворика, но всё же объяснил:
– Транспорт видела? Все решили перебазироваться сюда. У нас в холле человек пятнадцать. Монстры, Дэрек с Роем, кто-то из ребят Хойта, Алекс, и вообще кого там только нет.
– Ой, какой кошмар! – Бэсс в ужасе округлила глаза.
– Это ты о чем? О том, что там не хватает только представителей семейства Вентура? Или вообразила масштабы уборки?
– И то, и другое, – честно признала Бэсс.
А у Исабель начали мелко стучать зубы.
Джип занял собой всё пространство между закрытым гаражом и темной верандой. Узкие ступеньки вели к двери в дом, слева в сумраке угадывался пустой стол, лавка у перил ограды и пара старых стульев у стены. Шон заглушил двигатель, фары погасли, и стало совсем темно.
– Вылезайте, – скомандовал парень.
Исабель подчинилась, на ощупь находя дорогу вокруг машины. По ногам прошлась какая-то растущая у забора зелень, слегка оцарапала. Далекий шум оживленных улиц досюда как-то не дохлестывал, рядом шелестело ветвями на ночном ветру невысокое дерево. Девушка на миг сбилась на ощущение своего сада. Но это мгновение исчезло, потому что на веранде щелкнул замок и распахнулась дверь. По глазам ударил свет, на фоне яркого прямоугольника мелькнула фигура Бэсс, которая первой взбежала по лесенке.
Исабель немного не рассчитала с высотой первой ступеньки и чуть не полетела носом вперед, но Шон успел поймать девушку за миг до падения, поддержал и после невнятного чертыхания пробормотал у нее над ухом:
– Будь как дома.
Сразу отпустил, обогнул ее, замершую внизу, и зашел следом за Бэсс, а Исабель еще долю секунды постояла, осознавая, где именно она находится и у кого побывала практически в объятиях только что, потом зажмурилась на миг, собралась с духом и вошла в дом Джойнта.

 Кухня была просторная, очень светлая и удобная. Открытое окно в другой стене, выходившее на боковую улочку, впускало ночную свежесть. У той стены находился рабочий стол почти во всю ширину, уставленный посудой и техникой. Там же большая плита, очень современная, мерцала незнакомыми Исабель тускло-зелеными символами и панелями. Над этим всем висели полки, шкафчики и здоровенная вытяжная система, какую Исабель видела только на картинках в каталогах. Совсем не ржавая раковина со странной моделью крана, белая колонна холодильника в углу, посередине комнаты – стол, табуретки в беспорядке повсюду, а кроме них – еще угловой диван, на котором тоже можно было сидеть за столом.
Исабель в растерянности прикрыла за собой дверь и остановилась на пороге, щурясь от света. Насупленная и мрачная Бэсс была не в настроении изображать радушную хозяйку, она пнула табуретку с дороги в сторону и подпихнула девушку к дивану.
– Садись, чего стоишь.
Та послушно опустилась на краешек, сама Бэсс уселась на ту табуретку и, подперев голову ладонью, со вздохом улеглась на стол, принявшись ковырять пластиковую поверхность с видом раздраженной озабоченности. Она молчала, замкнувшись в предвкушении неприятного разговора, Исабель, разумеется, тоже, только гостья, несмотря на жутко нервное состояние, не могла исподтишка не наблюдать за хозяином.
А он прошелся по коридору куда-то вглубь дома, откуда доносились пьяные выкрики, смех и нестройный шум многих голосов, но сразу вернулся. Плотно закрыл за собой дверь в тот коридор, отсекая звуки вечеринки, почему-то заглянул в холодильник.
Не поднимая глаз, Бэсс буркнула:
– Что, всё уже выжрали?
Шон захлопнул дверцу.
– Подчистую. Это хорошо. Сюда больше не сунутся, – но он всё-таки повернул замок на уже захлопнутой двери, для надежности прислонился к ней спиной и, сунув руки в карманы, уперся взглядом в девушек.
Бэсс поморщилась, Исабель незаметно поёрзала из-за побежавших по телу мурашек и низко опустила голову.
– Ну? Если у вас есть объяснение, то лучше начинайте.
Исабель снова вцепилась в цепочку на юбке. В ушах шумело от приступа паники. Что тут объяснишь, как? Он ждет, а что сказать?
На помощь пришла Бэсс. Спокойно откинула волосы со лба, глубоко вздохнула, взглянула на стоявшего Шона снизу вверх.
– Знаешь, мы не развлекались.
– Надеюсь, – не меняя интонации, отреагировал тот.
Бэсс выпрямилась и кивнула на Исабель:
– Знаешь, у нее проблемы.
Девушка вздрогнула, вскинулась, но Бэсс только вяло махнула рукой:
– Ай, чего уж, всё теперь... – снова посмотрела на Шона. – И хочешь знать, какого рода проблемы?
Исабель застыла, заливаясь горячей краской, а Бэсс произнесла тихо, но четко:
– Из тех, какими занимается Освальд.
Тишина повисла над всеми троими. Никто не смотрел друг на друга. Бэсс изучала ногти, Исабель мечтала о том, чтобы бесследно исчезнуть, Шон отвел взгляд в сторону. Медленно оторвался от двери, подошел к столу, сел напротив. Глухо начал:
– И ты…?
– Да, – перебила Бэсс, – и я везла ее в Клинику. Ты против?
Парень не ответил. Тяжелая пауза затянулась надолго.
И вдруг Исабель не поверила своим ушам. Шон совершенно обычным голосом, даже как-то по-домашнему спросил у нее:
– Слушай, ты, может, есть хочешь?
Она смогла только растерянно моргнуть, а он, видимо, принял это за согласие. Не вставая, потянулся к другому столу, поставил перед ней чудом уцелевшую пластиковую упаковку без крышки,  в которой вперемешку лежали пластинки вареного мяса и помидоров.
Исабель была настолько в шоке, что беззастенчиво уставилась на парня, а он улыбнулся.
– Не стесняйся. Бэсс, дай ей хлеба.
Та будто очнулась, вскочила и завертелась по кухне. Через полминуты перед Исабель стояла и тарелка с тостами, и большая кружка дымящегося чая.
Шон встал, поправил сзади за поясом оружие.
– Я пойду привезу Лейлу, она вроде на Фэктори, а вы подходите минут через двадцать. Бэсс, ты с моей машиной справишься?
Та поборолась с искушением заносчиво подтвердить, но прикинула, что «хаммер» ювелирно втиснут в тесный задний дворик – это раз, выводить оттуда сложную в управлении тачку весьма чревато еще одной царапиной, а то и не одной – это два, и вообще проще будет загнать в проулок любую машину из ассортимента у входа и быстренько туда нырнуть.
– Шон, я решу этот вопрос. И не так ужасно, как в начале, я исправлюсь. Ее никто не заметит, я обещаю.
– А эти? – Шон кивнул на дверь, за которой гудёж шел полным ходом.
– Да они уже в кондиции наверняка. Эта пьянь Элвиса в лицо не узнает. Но им я ее тоже не покажу, будь уверен.
– Ну смотри.
Он вышел через веранду, а Бэсс повернулась к Исабель, которая от нервов сама не заметила, как умяла уже половину съестного.
– Вот видишь, я же говорила, что всё будет хорошо.

***

В Клинику превратили в своё время не жилой дом, а что-то вроде служебного помещения в глубине Квартала, почти у самого заводского забора. Вход в одноэтажное прямоугольное здание располагался с торца, сразу за порогом был просторный холл с несколькими диванами и множеством шкафов для всякой всячины. Далее вглубь дома шел длинный сквозной коридор, по бокам которого находились отдельные комнаты, оборудованные, как палаты. В конце коридора узкая лесенка вела в подвал, где на полках были свалены вещи и одежда пациентов, а за очень хорошо запертой дверью хранились потенциально опасные медикаменты. По центру была неплохая операционная и ожоговый бокс, но эти помещения, к счастью, использовались нечасто.
Вообще, Клиника была задумана скорее с запасом, чтобы в какой-нибудь черный день не оказалось мало, а то, что сейчас – больше, чем надо, и многое простаивает, так это хорошо, пусть так подольше и будет.
Пострадавшие от неспокойной жизни ребята охотно отдавались в умелые руки знакомых и родных девчонок, которые знали, что делать и как сделать легче. Правда, на ночь в Клинике оставались только самые тяжелые, которым нужен был постоянный присмотр и уход, остальные разбредались по домам, где вроде и стены помогают, и болели там, взывая ко всеобщему сочувствию. Приходили на перевязки или поклянчить болеутоляющее со снотворным.
Вот и сегодня в Клинике было тихо.
Все три наличных пациента стихийно рассосались. Простуженная девчушка лет десяти мужественно подобрала сопли и отпросилась домой смотреть какое-то шоу, без которого не жить, а в Клинике телевизоров не было. Дежурная «медсестра», аккуратная кореянка Ким, с трудом, но поддалась на уговоры, снабдила больную пачкой лекарств и передала с рук на руки Сэйре, ее юнит-хозяйке.
За вторым пациентом пришла целая делегация. Хойт с простреленным вчера плечом сам был совсем не против поваляться в тишине и расслабиться, но выбора ему не дали, и пьяная вдрызг компания его собственных подчиненных чуть не насильно утащила любимого юнит-лидера развлекаться. Робкая Ким с от природы тихим голоском ничего не смогла противопоставить воле толпы авторитетных в Хосте парней, среди которых к тому же наблюдались оба хмельных и веселых координатора. Ким потуже перетянула Хойта, напихала в него дорогих и редких анальгетиков, не конфликтующих с алкоголем, проводила неодобрительным взглядом всё сборище, вытерла щеку после дружески-щедрого поцелуя Роя и устало устроилась на диване отдохнуть.
Но не тут-то было.
В дальней комнате, где четвертый день лежал Уилл Мерчисон, сломавший ногу в мотоаварии, раздался странный шум. Сперва это был приглушенный стук окна, потом какие-то разговоры, хихиканье, скрип кровати, невнятное ворчание, эпизодические короткие взвизгивания, отчетливое громкое проклятье и жуткий грохот. Перепуганная Ким распахнула дверь и наткнулась на пикантное зрелище: запутавшаяся в простыне рухнувшая с постели на пол парочка и не думала смущаться, в отличие от покрасневшей кореянки. 
Девчонка задыхалась от хохота, Уилл ругался на загипсованную ногу, которая жизни никакой не дает. Ким попыталась выставить визитершу обратно, за окно, откуда та и явилась, но безуспешно, ее саму попросили поиметь совесть и очистить помещение, а еще лучше – из сострадания помочь с позицией.
Этого Ким уже не стерпела. Рассердилась, как только могла, заявила, что если пациент настолько неплохо себя чувствует, то ему здесь делать нечего, и указала на дверь обоим. Те переглянулись, воодушевленно завозились, распутываясь, и смылись. Ким с отстраненным ужасом понаблюдала, как Мерчисон в тоге из простыни на манер римского патриция передвигается оригинальными прыжками на одной ноге до мотоцикла, устраивается на нем со своей пассией и стартует в ночь в развевающихся одеждах.
Потом оставшаяся в одиночестве дежурная всхлипнула, взялась за коммер и пересказала произошедшее Лейле, не то жалуясь, не то признавая вину за собственную беспомощность. Хозяйка Клиники ее ругать не стала, более того, успокоила и отпустила домой.
Таким образом, к полуночи во всем больничном здании не было ни души.

Следуя за Бэсс, Исабель вошла в холл Клиники. Там на стоящих под углом друг к другу диванах уже ждали двое: Шон и девушка со смоляными, собранными в толстую косу волосами. Ее миндалевидные черные глаза смотрели спокойно и приветливо, странное, но красивое многослойное шелковое платье облегало зрелую фигуру. Арабка была намного старше Исабель, даже, наверное, старше Бэсс, примерно одних лет с Шоном.
До их появления они о чем-то говорили, но едва латинка неловко замерла на пороге, Лейла встала и шагнула к пришедшим.
– Здравствуй, милая. Ты Исабель? – мягко улыбнулась она.
Та только кивнула, потому что волнение и смущение вернулись и засели где-то в горле.
– Вот и хорошо. Я Лейла. Сейчас мы с тобой всё решим.
Доброжелательность арабки не была наигранной, она сразу располагала к себе, и Исабель чуть расслабилась. Лейла не спросила ничего лишнего, видимо, основное уже знала. Она протянула пуэрториканке руку, особой красоты и плавности ладонь, явно умелую и нежную, которой можно инстинктивно, без оглядки доверить себя.
– Пойдем, милая. Я просто посмотрю. Сделаем УЗИ, поглядим, что и как. Это не опасно и не больно, я обещаю. Всего три минутки, не волнуйся, девочка моя. Я всё сделаю так, что и не заметишь.
– Хорошо... – как зачарованная этой теплотой, кивнула Исабель и даже улыбнулась.
Шон поднялся.
– Ладно. Я пошел.
Единственный мужчина в этой комнате, он так понял, что ему тут делать совершенно нечего, и двинулся к двери, но неожиданно Исабель порывисто остановила его за плечо.
– Нет! – тут же отдернула руку, покраснела, но договорила: – Оставайся.
Он удивленно смотрел на неё, но не могла же Исабель сказать ему начистоту, что его присутствие почему-то придает сил и уверенности, как будто рядом очень близкий человек. Так она чувствовала себя еще только с братом, который всегда защищал её любой ценой и всем сердцем заботился о ней, и вот – чуть ли не то же самое с этим чужим парнем, необъяснимо, но чётко.
Девушка повторила:
– Нет. Не уходи.
Он помолчал еще секунду. Глаза Бэсс, наблюдавшей за этой сценой, остро блеснули и сузились.
– Если ты... ну ладно. Я подожду.
Исабель благодарно улыбнулась и ушла по коридору вслед за Лейлой.

Буквально через минут семь-восемь в холле появилась Лейла в странном состоянии. Не отвечая на встревоженные взгляды ожидавших, она резко села, скрестила руки на груди и рассерженно заявила:
– Нет, это уже ни в какие ворота! Кошмар просто!
Бэсс и Шон переглянулись.
– Возмутительно, если вам интересно мое мнение! – Лейла продолжала бушевать. – Я этого просто не понимаю! Ну как так можно, а?
– Эй, может, объяснишь? – подалась вперед Бэсс.
Но та ее не слышала, черные глаза метали молнии в пространство.
– Такая наглость – это... это... И что бы он сделал дальше? Взял деньги, ширнул бы девчонку чем-нибудь... и ведь не наркозом! Героином! Подешевле и подерьмовей! А потом просто выкинул бы на улицу?
– Лейла! Ты о чём?
– ...Хотя вряд ли, на Освальда не похоже. Он бы попользовался всласть!
– Лейла...
– А операция? Неужели изобразил бы? Такая тварь, как он... Вырезал бы что-нибудь, для развлечения!
В этот момент полного непонимания в комнату вошла Исабель, заторможенная, потрясенная и задумчивая, но не убитая новостями, а, скорее, просто не успевшая осознать до конца. Бэсс бросилась к ней, обняла за плечи, усадила на диван, а Шон, нахмурившись, обратился к Лейле:
– Ты о чем вообще? А ну снизь эмоции. Что значит «изобразил»?
– А то и значит! – горячо отозвалась та. – На деле не нужна ей никакая операция.
– Не нужна?
– В принципе. Девочка элементарно не беременна.
Бэсс в шоке уставилась на Исабель, и та как-то растерянно дернула плечом. Лейла, еще кипя от негодования, повернулась к ней:
– Детка, сколько он тебе говорил?
– Восемь недель.
– Да ни дня! Как будто это можно спутать! Этот урод просто хотел слупить с неё двести долларов.
– Больше, – тихо отреагировала Исабель.
– Даже больше?! – Лейла едва не поперхнулась и прижала руку к груди, приходя в себя. – Если хотите знать, мне это надоело. Сколько я всего о нём наслушалась, скольких девчонок я потом долечивала, чистила, на ноги ставила! Это не врач, это паразит. По-хорошему, Исабель, надо бы всё-таки рассказать обо всём твоему брату, и он бы с Освальдом разобрался.
Шон встал. Стиснул зубы, с четким лязгом передернул затвор пистолета.
– У нас что, кроме ее брата, с Освальдом разобраться …некому?!
Он шагнул к выходу, но вдруг обернулся, усилием воли чуть притушил злобу и спросил у Лейлы:
– Слушай, в случае чего кто-то из твоих девчонок мог бы взять на себя Рэд-стрит?
– Да запросто. Вот Лори, или Дакота, или Прис. Они всё умеют, и уж точно лучше этого мясника. Можно троим сразу... – Лейла задумчиво прикидывала, воодушевляясь: – Да если еще с лекарствами, да если ты разрешишь взять отсюда кое-какое оборудование, или достать новое. И берлогу его разгрести. И денег не брать, зачем, со своих же не берем. Короче, да. – Арабка твердо посмотрела на Шона. – Это вполне реально, только скажи.
– Отлично, – он кивнул и коротко усмехнулся. – Тогда Освальд нам не нужен …вообще.
Повернулся к Исабель.
– Ты будешь участвовать?
– О да.
Она шагнула к нему, напряженная, забывшая о слабости, и пальцы с длинными ногтями стали похожи на хищные когти.
– Я тоже, – присоединилась к ним Бэсс. – У меня к Освальду свои счёты.
Лейла подхватила:
- ...Как и у каждой девушки на Рэд-стрит, поверьте. Его ведь терпели, потому что больше никого не было. Шон, знаю, я тебе в таких делах не советчик, но я бы на твоем месте в какой-то момент просто отдала бы его им. Бросила в толпу. Понимаешь?
Он не возразил, за него отреагировала Бэсс вопросом:
– Напомни мне, откуда ты родом, Лейла? Из Палестины? Жестокие у вас там разборки.
Та подняла бровь.
– Зато у нас нет таких, как Освальд.

В ту ночь Шон был зол настолько, что последовал совету арабки, и смерть нечистоплотного типа, истощившего терпение Underworld, была страшной. Окровавленный, избитый, исполосованный собственными заскорузлыми ржавыми инструментами, он давно уже отчаялся прикрыться собственной исключительностью, доводы не действовали на взбешенного парня и двух озверевших фурий.
Тот, кто одним ударом вынес дверь в уютный подвал, без объяснений одарил сотрясением мозга, отдал во власть двоих мучительниц, а сам держал под прицелом, в какой-то момент устал терпеть. Коротко приказал им выйти – одна потянула другую «сказать всем» – а сам закрыл за девками дверь плотно-плотно и остался с Освальдом наедине.
Он не поддержал разговор на тему: почему же он здесь, чем оскорблен, что за повод… Проговорил, наклонившись к обескровленному ужасом лицу жертвы: «Утро ты встретишь в аду. Но до того я устрою тебе ознакомительный сеанс». И начал.
…Преисподняя чуть отступила, отпустила на миг в ту секунду, когда полусумасшедший Освальд забалансировал на пороге своего тесного убежища в жестоком захвате этого безжалостного изобретательного убийцы, который почему-то мстил за чужих. Но геенна огненная снова жадно полыхнула в освежеванное лицо, все мысли разом исчезли из головы, стоило Освальду осознать, что всё это море оскаленных женских лиц, искаженных яростью, все эти сотни протянутых к нему алчных рук, все эти ненавидящие, торжествующие местью глаза – это по его душу.
А через миг после того, как до него всё-таки дотянулись, он пожалел. Но не о том, что задел девушку по фамилии Вентура, об этом парень из Хоста заставил его основательно пожалеть чуть раньше. Просто – обо всём.
Но жалел он не очень долго, совсем чуть-чуть. Ровно столько, сколько жил.

Шон увел Исабель до того, как всё было кончено.
Они зашли в один из баров, пустой – все были на улице, участвовали. Девушки нашли туалетную комнату, отмылись и немного отдышались. Исабель потерянно уставилась на свои сильно дрожащие ладони, но Бэсс крепко взяла ее за плечи, заставила поднять голову, встряхнула:
– Некоторые заслуживают, слышишь?
– Мы его убили… да?
– Нет. Его даже Шон не убил. – Бэсс чуть тише договорила: – Он… разрешил его убить. Это не твой грех. Освальд заработал сполна, подумай, сколько жизней он остановил?
– Но…
– Можно делать это ради тех, кто уже живет. Бывают резоны, верь мне. Ему же просто нравилось за деньги мучить тех, кому плохо, и убивать тех, кто еще не рожден. Так ему и надо. Исабель, забудь обо всем прямо тут, в этой вонючей комнатенке, оставь это здесь и никогда не вспоминай. Ты меня поняла?
Когда они вернулись в зал, Шон сидел за столиком, а перед ним стояла открытая бутылка и три стакана. Один полный и два пустых. Не дожидаясь других приглашений, Бэсс и Исабель сели и налили себе тоже. Старшая девушка нашла в себе силы улыбнуться.
– Эй, chica, а тебе брат разрешает употреблять такие крепкие напитки?
– Если бы я делала только то, что разрешает мне брат,  – задумчиво ответила Исабель, глядя на свет сквозь насыщенно-ореховую жидкость, – я бы до сих пор лежала в детской кроватке.
– Иногда там очень даже неплохо, –  вздохнула Бэсс.
– Спасибо вам за всё, – еле слышно прошептала бесконечно уставшая девушка. – Бэсс, я обязательно помогу тебе тоже, я не забуду. И тебе спасибо, Шон. Прости, что втянула в это всё… у меня не было выхода.
– Не проблема, – пожал плечами парень. – Всё к лучшему.
– И Лейле тоже передайте, что я ей очень благодарна. Хорошо?
Когда они втроем вышли из бара, начавшего заполняться людьми, ночь еле ощутимо, неуловимо запахла утром. Небо еще чернело в вышине, душный ветер большого города по-прежнему шевелил мусор у обочины, но у Исабель появилось и не уходило ощущение, что какая-то маленькая часть жизни закончилась, осталась за призрачной границей, ушла, а новая, иная, может быть, …взрослая, потребует сил и изменений, будет отнимать и дарить что-то свое, но останется взамен той, прежней и привычной, уже навсегда.
– Бэсс, – глядя куда-то вдаль, негромко произнес Шон. – Поезжай, помоги Лейле. Со своими девчонками она сама решит, а вот там надо будет …убрать.
Та чуть задержалась с ответом. Кинула быстрый взгляд на тоненькую девушку у стены, которая, закусив губу, смотрела в ту же даль, что и он.
– Но что я…
– Дэрека пристегни. Расскажи всё и передай, что я велел. Давайте там.
Бэсс хотела спросить, не лучше ли будет, если он сам… но только сухо сказала:
– Будет сделано. – И, не прощаясь, уехала.
А парень повернулся к Исабель, немного скованно проговорил:
– Ты как? После всего?
– Ничего, – зябко передернула та плечами под тонкой тканью недорогой курточки. – Нормально. – Попыталась выдавить улыбку: – Лучше, чем могло бы быть.
Он не пошевелился, не попытался спрятаться за шутку. Всё так же следил, как плещутся волнами на ветру ее темные свободные пряди.
– Давай я отвезу тебя домой.
– Ты что?! – отпрянула она. – Смеешься?
– Нет.
Он и правда был серьезен.
– Но... – девушка замялась. – Но на твоей машине уехала Бэсс!
Самая несложная причина.
Он молча подошел к первой попавшейся машине и через пару секунд, развернувшись, подрулил к Исабель, распахнул дверь с ее стороны.
– Садись.
За всю дорогу до Канала они не произнесли ни слова. Парень смотрел только вперед, на неровный асфальт и грязные пустые улочки. Девушка чуть сползла на сиденье, прислонилась к стеклу и бездумно следила за мельканием неразборчивых серых пятен за окном.
Ей было хорошо. Она очень устала за сегодня, пришлось немало выдержать, тревоги этой ночи выпили ее до дна и сожгли сами себя. Очищающий выплеск животной ярости, который она уже задвинула далеко-далеко в темный уголок души, удовлетворил. Теперь можно забыть всё, как и не было вовсе, перевернуть страницу и начать не то чтобы сначала, но, по крайней мере, с новой главы.
В которой есть место тому, что Шон Дэлмор предложил довезти её до дома. 
Он не спросил ни об улице в лабиринте массива, ни о доме, почти не видном от дороги. Просто затормозил у невысокого забора, у не запертой – щеколда висела на одном гвозде – калитки, которая тихо скрипела свою монотонную мелодию. Чернота вокруг посерела, долгие предрассветные минуты цеплялись одна за другую.
Убаюканная долгой дорогой Исабель не сразу сообразила, что уже дома. Очнулась, только когда Шон открыл дверь снаружи, и ей почему-то показалось до безумия естественным опереться на его протянутую руку.
И вот они стоят друг напротив друга, не близко, но достаточно для того, чтобы ветер, играя, бросил её волосы ему в лицо. Она смущенно собрала прядки. В голове вдруг мелькнула непрошенная совершенно дурацкая мысль: до чего же всё это похоже на банальную сценку – прогуляв всю ночь, парочка расстается, парень проводил девчонку до дома, и теперь, прощаясь до новой встречи, остается только поцеловаться...
– Ты, может, зайдешь?
Она улыбнулась. Всё-таки удалось его поразить.
Он вернул ей вопрос:
– Смеешься?
И она ответила так же.
– Нет. Правда. Ты представляешь, который час? Все спят. Мамы вообще дома нет, она с Чоли уехала к подруге, это далеко. Брат либо шляется, либо в своем гараже, а я тебя не туда зову.
– А куда?
– Могу я угостить тебя кофе? Ты не имеешь понятия, как я его варю.
Она лукаво прищурилась, следя за ним, играя в старую как мир игру «кто из нас смелее, и чем ты мне на это ответишь».
Он пожал плечами. Потеплевшие серые глаза чуть заметно заискрились дерзким весельем.
– Кофе? Почему бы и нет.

***

Рецепт настоящего «cafе divino» включает в себя десятки тщательно отобранных, редких и изысканных пряностей, умение смешать их в правильной пропорции, точность и аккуратность при добавлении их в нужный момент, а также капельку таланта. У Исабель всё это имелось, поэтому аромат, высвободившийся за пределы кухни, невозможно было игнорировать.
Поэтому Рамирес его учуял, несмотря на никакущее состояние после долгой, бурной, изнуряющей  ночи в «Эстрелле».
Он как раз тихо, плавно и аккуратно тащился к себе по стеночке, предвкушая долгожданный полномасштабный отдых на уютных деревянных ящиках в милом сердцу сарае. Следующие сутки в истории планеты он твердо решил пропустить.
Голова не болела – она, по его стойкому ощущению, принципиально отсутствовала. Но загадочным образом запах divino достиг его обоняния и зарегистрировался как неожиданно поступивший сигнал о спонтанно возникшей мощной потребности. Пахло …неотвратимостью.
Рамирес приоткрыл один глаз, сориентировался и сменил маршрут.
По мере приближения к источнику живительного аромата парень приободрился настолько, что обрел способность видеть обоими глазами и даже с первого раза вписался в дверь. Надежно ухватившись за ручку холодильника, он вежливо поздоровался широким жестом, убившим сахарницу, и рухнул на стул.
Гордый собой Рамирес внятно произнес:
– Крошка, dame это, lo que пахнет. Estoy полумертвый. На хрен, – добавил он для полной ясности.
Что-то звякнуло.
Рамирес поднял внезапно появившуюся на своем месте голову, с приблизительной точностью сфокусировал взгляд на другом конце стола и расцвел в искренней восторженной улыбке.
– О! Привет, Шон, amigo!..
А потом Рамирес удивился.
А потом Рамирес очень удивился.
А потом Рамирес просто вконец охренел.
Тот, кого здесь не было – и быть не могло! – безмятежно сидел у маленького окошка, опираясь локтем на подоконник, заставленный банками и какой-то белибердой. В другой руке определенно отсутствующий здесь по всем законам вселенной человек держал кружку – его кружку! – и хладнокровно прихлебывал из неё, совершенно не заботясь, что настоящий хозяин посуды сейчас нафиг задохнется или заработает пожизненный спазм неестественно распахнутых век.
Призрак коротко глянул куда-то поверх плеча Рамиреса и снова вернулся к процессу дегустации. Перед пуэрториканцем тоже появилась из ниоткуда чашка divino, и он вдруг с облегчением понял – всё нормально! Только больше не надо мешать колумбийский polvo с гашишом.
Он даже улыбнулся. Хитро-хитро.
Отвел глаза, осмотрелся – туда попал вообще? Не завел же автопилот в Квартал? Нет, нету в автопилоте таких причудливых прошивок. Туда попал, определенно, всё на месте: и бак с водой, и ржавая раковина, и плита с остатками ужина для старшего. Что-то не тянет, что-то не голодный.
Еще при осмотре местности обнаружилась сестра. Логично. Кофе сам не варится. Белая, как тот самый polvo, лицо сумасшедшее, губы кусает. А она вот как раз голодная?
Или тоже того – не настоящая? Походу, вариант…
На всякий случай Рамирес невинно поинтересовался, гордясь своим умением задавать очень умные вопросы:
– А ты тоже... это... его… это самое, ну …н-не видишь?
Сестра повела себя вопиюще неадекватно. Она сложилась пополам, издала серию таинственных фыркающих звуков, отвернулась и обнялась с закрытым холодильником. На очень умный вопрос так и не ответила.
Рамирес смирился с данностью на том конце стола. Посидел с минуту, подставив под голову кулак для устойчивости, жадно разглядывал галлюцинацию во все глаза – когда еще выпадет случай лицезреть неуловимого парня в такой степени тесной близости. Кофе он пьет, видите ли. Похожий такой. Столько деталей: и обтянутые тонкой тканью мускулы, различимые даже в утренней полумгле, и сильные пальцы, и тусклая простая цепочка на шее, и ямка между ключиц… и губы его влажные, и глаза его не злые, не далекие, не чужие… А потом он опять заслоняется чашкой, гад.
Первоклассную химию добыл Сьерра, респект. Срочно завтра снять контакты его дружка-колумбийца и загрести всю партию. Чудный эффект. Даже не стыдно совсем – он же ненастоящий.
А если… Рамирес решил поэкспериментировать. Для начала поднял чашку и смело предложил видению:
– А давай чокнемся?
Сестра продолжала сливаться с холодильником в противоестественном экстазе. Невозмутимый призрак хмыкнул и отчетливо изрек:
– Ну кто же чокается кофе, Вентура?
Рамирес окончательно возгордился собой. Только очень мощный мозг может порождать такие чёткие, совершенные… а, главное, разумные галлюцинации.
Сестра, шатаясь и всхлипывая, поставила на середину стола темную пузатую бутылку. До ужаса понятливый призрак долил практически пустую чашку Рамиреса до краев ямайским ромом, потом то же сделал для себя.
– Вот теперь давай.
Через десять минут Шон сгрузил бесчувственного Рамиреса, которого на остальные эксперименты уже не хватило, на постель в сарае.
Исабель приходила в себя у порога, прислонившись к косяку, обмахивалась обрывком какого-то журнала и время от времени всё еще фыркала.
Уложив сопящего пуэрториканца на сбитые тряпки, Дэлмор не сразу разогнулся. Уперся ладонями по обе стороны расслабленно раскинувшегося тела, несколько секунд вглядывался в узор таких же, как у сестры, мягких черных прядей, в легкие, едва заметные счастливые морщинки в уголках глаз. Чуть опустил взгляд, лизнул вдруг собственный палец и зачем-то стёр засохшую коричневую капельку divino с нижней губы Канальского.
– Бросать тебе надо эту гребаную дурь, Вентура, – шепнул, зная, что тот не слышит. – Ты мне нужен живой.

Выйдя из сарая, Шон прикрыл за собой тяжелую дверь.
– Он долго проваляется, крепко его вштырило. Следила б ты за ним пожёстче, что ли. Проспится – вряд ли спросит. А спросит, скажи, что померещилось, и будь понастойчивей.
Исабель, держась за живот, простонала:
– Да знаю... не беспокойся. Я его так на смех подниму, если заикнется, до конца жизни запомнит.
Еще улыбаясь, они вместе вышли под яблони, впитавшие первые лучи рассвета верхними ветвями.
– Спасибо за кофе. Ты действительно умеешь.
Польщенная девушка махнула рукой и довольно отвела глаза.
– Увидимся, Исабель.
Он пошел по тропинке прочь. Она знала, что он обернется, и он обернулся. Тихо произнес:
– Правильно.
Она непонимающе прошептала:
– Что?
– Ты правильно сделала, что пришла. Тебе можно. И ему тоже – вам обоим можно, Исабель. Всегда. Запомнишь?
Горло вдруг сжалось, глаза девушки впервые за долгую ночь наполнились влагой. Парень в пяти шагах от неё улыбнулся.
– Не плачь, глупая... да всё ж нормально.
И исчез за углом, растворился среди зелени сада, не подошел. Если бы он вернулся сейчас, ему было бы гораздо труднее, вдвойне труднее уйти.

А когда Исабель вернулась в кухню прибраться, ее встретила очень встревоженная, чуть ли не паникующая Мерче.
– Dios, что это еще за белый?!
– Какой еще белый… – холодея, отозвалась Исабель. – С ума сошла? Приснилось тебе.
– Ага. И divino ты варила кому?
– Для Мире! Он в сарае спит уже.
– Исабель, не ври! Я могу поверить в кофе, но неужели Рамирес в здравом уме пил с тобой ром?!
– Чёрт… – Исабель резко сунула бутылку на старое место на верхней полке крайнего шкафчика. – Он, знаешь ли, совершенно сейчас не в здравом, поверь мне.
Мерче не отставала.
– Где ты была всю ночь, hermanita?
Выведенная из себя Исабель скривилась:
– Я? Шлялась. Везде. Начала с того супербара в Нейтрале, потом прокатилась в Квартал хостовский, пошаталась там, погостила, поужинала… К утру на Рэд-стрит заглянула, да. Развлеклась.
Мерче несколько раз моргнула.
– Ты так только с мамой не шути, ладно? И Мире тоже не оценит юмора.
– Знаю, что не оценит, – буркнула Исабель. – Но смешно.
– Ужасно не смешно. Да, – спохватилась старшая латинка, – ты же знаешь, я каждую ночь как на иголках из-за того урода, как он надоел в окна заглядывать! Так вот – я видела. Белый парень, он только что уехал, и ты с ним болтала! Как это называется?!
– Demonios, Мерсэдес, не читай мне нотации! Хватит с меня одного повернутого на чистоте крови и всякой остальной ерунде! Это… это к нему белый приходил, если хочешь знать! – нашлась Исабель.
Мерче нащупала стул и медленно на него осела.
– К-как?
– А вот так! Я не пью ром. Это они тут надирались и через стол друг на друга пялились! Этот gringo к нему не впервые, знаешь ли, притаскивается…
Исабель попыталась прикусить язык, но нервный отходняк утюжил и рвал крышу не хуже смеси polvo с гашишом.  Правду надо замаскировать… и было, чем!
– Да, да! То я сама за этим самым белым гоняю в Нейтрал, чтоб они пообщались по делу, то он потом лично заваливает на шикарной тачке, вроде как ко мне, вон, Эрнандо не даст соврать, это его попросили меня из дома вызвать, я чуть не померла… Ко мне-то ко мне, но опять же по делам братика! Какие вообще ко мне могут быть претензии, я у них двоих связной! При чём тут я, вот Рамиреса спроси иди, чего белый парень тут забывает регулярно!
Исабель пометалась по кухне, вместо того, чтобы выплеснуть недопитое кем-то из парней, отправила себе в рот, сморщилась, раскашлялась.
– Ты всё-таки сегодня пила, да? – Мерче хлопала глазами. – Такое несешь, явно не в себе… я волнуюсь!
– Да, пила, – агрессивно согласилась та. – В баре на Рэд-стрит опрокинула целый бокал скотча с Дэлмором и его подругой.
Сестра уже не особо слушала. Хлопотала у плиты, грела воду, шарила по банкам с травами.
– Погоди-ка, я сейчас тебе кое-что заварю, chiquita, тебе сразу полегчает… только ихнего жуткого Дэлмора нам тут не хватало… да где ж эта смесь…
Исабель устала. Дала себя усадить, приняла горячую чашку, еще хранившую аромат divino, глотнула горькое успокоительное варево, не отводя пустого взгляда от деревьев за окном.
Сестра ничего не спросит у Мире, она слишком боится лезть во все эти дела. Возможно, в чем-то она права, – думала Исабель, кусая губы. Отвязаться от расспросов получилось, но какой-то уж слишком высокой ценой, а откуда у нее такое странное ощущение, Исабель не понимала. Как будто что-то исчезло и потерялось, испорчено… то, что произошло на рассвете под яблонями, те несколько его слов и тот его взгляд, ради чего можно было бы, как ей казалось раньше, пережить эту ночь и еще раз.
Он же так к ней отнесся. Она же еще помнит запах его одежды, тепло его поддерживающих рук, его голос, не снисходительный, как раньше в разговорах с девчонкой-малолеткой, а другой, мягкий, теплый. Он хвалил ее кофе. Простая еда в его доме вкуснее любой другой на свете. Когда он за рулем, в машине можно ехать вечно. Он помог, он держался рядом и стоял за плечом, он мстил за нее вместо брата, а право на такое имеют только трое – отец, которого нет, брат, которого не было, и…
Это могла быть, несмотря ни на что, чудесная ночь.
Гребаный divino, плохая идея. Нужно было расстаться у машины.
Ночь получилась …слишком длинной.