свой среди чужих, чужой среди своих

Маленькая комната, мерный шум тепловентилятора, темнота. Тик-так-тик-так-тик-маленькая стрелка на четырех-тик-так-тик-так-большая встала на двенадцать-дзыыыынь. Из-под одеяла высовывается рука и, на секунду зависнув в воздухе, обрушивается на будильник, тот обиженно падает на бок и замолкает. Недовольно кряхтя, одеяло ворочается и садится на кровати. Кашель, пара громких глотков из стоящей рядом чашки в красный горох, неразборчивый матерок, и от панциря одеяла отделяется  худенький человечек. Каждое утро с понедельника по воскресенье одно и то же. Будильник, кашель, чайник, бритва.
Только погода каждое утро разная.
Летом в это время уже знаимается рассвет. Зимой - ночь только в самом разгаре.
Осенью же в это время  утро уже дрожит на верхушках крыш, спеша поскорее спрыгнуть и накрыть собой город, но с каждым днем все осторожнее, все ленивее и позже...
Человек выпил чай, побрился, оделся, начал застилать постель. Чуть смятая, отражающая очертания спящего тела простыня, так и манила снова лечь, хотя бы на полчасика, одеяло никак не хотело стелится ровно и с каждым взмахом шуршало "ложись".
Преодолев все соблазны, он вышел на улицу и обозрел район: вчера была суббота и город веселился - заблеваный забор детской площадки, загаженные углы и подворотни, переполненная урна у троллейбусной остановки, вываливающиеся банки-бутылки-бычки.. Печальное зрелище в отражении мокрого асфальта, обклеенного пожелтевшими листья.
Единственный русский дворник района взял метлу, вжих - полетели отлепившиеся от асфальта листья влево. Вжих - над домом занялся рассвет - вжих - русские не считали дворника за человека, вжих - дворники не умели разговаривать с русским.
Вжих - только листья. Листья..  Листья...