339. Сердце Кааба

Сердце Кааба.
Вся моя работа была закончена, примерно, за месяц, до священного праздника ислама Курбан-Байрам. К этому празднику мы с Ахмедом собирались посетить Мекку и коснуться древнего святилища Кааба. Ахмад стал собираться в дорогу еще задолго до окончания моей работы. Он хотел выполнить просьбу своего отца. Когда я укрепил последнюю колонну под домом ростовщика Мансура, к этому времени весь город Медина знал о моей работе. С самого раннего утра люди подходили к дому Мансура, чтобы посмотреть это невиданное для них зрелище. Все семь колонн переливались от блеска лака и позолоты, которой я обвел весь контур на семи столбах. Зрелище это было настолько прекрасно, что Мансур от радости такой, накрыл свой двор коврами с угощением и устроил праздник для всех своих гостей. Пришедших посмотреть на работу.
- Гурей! Мне хочется сделать тебе такой же запоминающийся подарок. Как сделал ты мне. - торжественно, заявил Мансур в присутствии всех гостей. - Ты сам говорил, что знаешь много языков и много любишь читать. Я подарю тебе очень древние книги, которые никто сейчас не может прочитать. Книги написаны на забытых языках. Говорят, что этим книгам нет никакой цены. Книги ценны, как время, которое они пережили. Это время нельзя нам ни вернуть, ни купить. Я дарю тебе книги и время, которое пережили книги. Читай их.
Мансур поднес мне семь книг, по одной книге за каждую колонну. Книги оказались действительно очень древние. Написаны книги были на пергаменте в кожаном переплете. Письмена мне совершенно неизвестны. Это были какие-то закорючки, совершенно не похожие на привычные земные буквы. Но это был не арабский шрифт и не китайские иероглифы. С какой стороны читать эти книги, не возможно было понять. Строение письма выполнено штрихами, точками, клиньями и гнутыми в разные стороны короткими линиями, хаотично разбросанными в разные стороны. Даже орнамент на листах книги выглядел как-то не правдоподобно. Замысловато переплетался в разные стороны. Поэтому трудно было понять, что надо тут читать в этих книгах. Сам текст или запутанный орнамент? Может быть, мне надо было читать текст и орнамент, вместе взятые? Кроме всего перечисленного в этих странных книгах. Между листками пергамента и сверху кожаного переплета закреплены какие-то полупрозрачные листки матового цвета, как прокладки размером со страницу книги. Я потрогал эти листки на ощупь. То был металл тоньше бумаги, но крепче кожи и пергамента книги. Встал сразу вопрос. Зачем тогда писать на пергаменте, если можно изготовить такой металл, на котором писать было бы на много легче, чем на пергаменте или на обычной бумаге? Может быть, это вовсе не пергамент и не кожа? К тому же, не спроста тут вложены эти листы. У этих листов должно быть какое-то приминение. Возможно, что в этих странных листках их металла кроится вся загадка чтения или изучения этих книг? Я пытался сообразить, как же можно читать эту письменность. Под каким только углом я не рассматривал эти листки письма, но у меня ничего не получалось. Мое любопытство прямо обгладывало мой мозг изнутри. У меня даже головные боли начались от этого постоянного размышления. Я так ничего и не мог сообразить.
- Наши старики говорят, - подсказала Лейли, - что каждый человек, как зеркало, имеет отражение в жизни.
Слова Лейли натолкнули меня на мысль, посмотреть на письменность через зеркало. Я поставил раскрытую книгу перед зеркалом и увидел в сочетании записи двух страниц какие-то контуры. Тогда я поставил полукругом несколько зеркал и перед ними раскрыл одну книгу. Очертания предмета стали лучше заметны. Я понял, что книгу надо поместить в замкнутый зеркальный круг и как-то использовать эти вкладыши из тонко-го металла. Но где мне было взять такое зеркало с замкнутым кругом? Вероятно, эти книги были изготовлены другой цивилизацией, еще больше совершенной, чем сейчас наша. Может быть, это все дело разума пришельцев из космоса? Возможно, что они читали эти книги как-то совсем подругому? Как, это узнать? Я сидел, размышляя, на плоской крыше своего дома, окруженный зеркалами. Вдруг, взгляд мой, случайно, устремился на пустырь у дома. Там, на пустыре, сидел старик, которого я часто видел возле дома Мансура. Старик и там постоянно наблюдал за моей работой. Я еще тогда обратил внимание на необычного старика, который сильно напоминал мне орла. Такие же очертания лица и загнутый нос. На старике и одежда была необычная, ткань цвета глины, как из птичьих перьев, накинутая на тело. Старик сидел в позе орла, который отдыхает после длительного перелета. Почему-то рядом с домом Мансура и здесь, старика никто больше не замечал? Люди словно слепые проходили мимо старика и никто не обращали на него никакого внимания. Вот и сейчас. Мимо старика проходят местные жители. Каждый спешит по своим делам и нет им никакого дела до сидящего на пустыре старика. Словно старик обычный куст или огромный кусок глины у дороги. Но пристальный взгляд старика будто притягивал меня к нему. Возможно, что старик всем давно недоел и поэтому его никто не замечал, а я новенький и нам интересно смотреть друг на друга. Однако, ему что-то надо от меня? Иначе бы старик не сидел просто так у нашего дома и у дома ростовщика Мансура. Надо подойти и спросить, что ему надо от меня. Быть может, старик нуждается в моей помощи, поэтому и смотрит сюда. Я осторожно слез с крыши дома во двор и вышел на пустырь. Старика нигде не было. Собрался было возвращаться обратно домой, но тень от облаков упала на то место, где был раньше старик и я сам увидел его. Старик действительно был настолько незаметен, под цвет ландшафта, что, возможно, его по настоящему тут никто не замечал здесь и у дома ростовщика Мансура. Старик выглядел прямо как человек-невидимка! Мы внимательно разглядывали друг друга. Таких людей я прежде никогда не видел. Все его тело из одних мышц, упругое, напряженное и готовое, как птица, к полету. Любой мужчина мог позавидовать здоровью этого старика. Рост у старика огромный. Даже сидя старик выглядел большим. Вероятно, именно поэтому он все время сидит, так как птицы встают только тогда, когда они готовы к полету. Вот и этот старик, сидит, отдыхает, как огромная птица перед полетом. Как только старик поднимется, то сразу полетит куда-то в небо.
"Что он молчит и разглядывает меня?" - подумал я. - "Вот интересно знать, в чем он нуждается от меня?".
"Если ты сможешь вырезать мне орла на палке, как живого," - ответил старик, мыслями, на мой вопрос. - "То я тебя научу читать не только любые книги своим разумом, но и мысли людей, которые думают о тебе."
"Я готов это сделать." - не раздумывая, ответил я, своими мыслями и удивился тому, что мы поняли друг друга без единого слова. Все это произошло так просто, словно я всегда общался с этим стариком мыслями.
Старик протянул мне полутораметровую палку с крючковатой ручкой на верху. Мне оставалось лишь выявить черты контура орла на этой палке и вырезать перья по всей длине до самого низа. Вот и все тут дела. Я перевел свой взгляд с палки на старика, но его на прежнем месте не было. Старик словно растаял на пустыре. Яркое солнце выглянуло из-за туч и осветило пустырь, который в действительности был пуст от людей. Я весьма удивился исчезновению старика. Подумал, что когда сделаю работу, где я старика найду?
"Я всегда буду рядом." - ответил старик мыслями на мои мысли. - "Ты работай. Я буду учить тебя читать."
В это время новая туча зависла над моей головой. Я посмотрел перед собой. Старик был рядом. У меня не было никаких удивлений. Я попрощался со стариком своими мыслями. Пошел домой, разглядывая палку. Последнюю неделю, перед отъездом в Мекку, я занимался лишь резьбой палки для старика, который постоянно присутствовал рядом со мной во время моей работы. Я поделился с ним своими размышления о сути своей жизни. Старик стал учить меня понимать мысли других людей. Предугадывать события будущего дня. Правильно рассчитывать свое время на ведение каждого дня. Критически оценивать каждое свое действие, совершенное мной в течении нового дня. Исправлять ошибки допущенные мной в свое время работы. Все в доме совершенно не замечали моего общения со стариком. Лишь Лейли всегда имела доступ к общению со мной в разговорной речи. Почему-то с Лейли я общался, как с обычными людьми и совершенно ни так, как с этим стариком. Старик не был занудой. Когда требовался мне отдых, то старик тут же оставлял меня в покое и я вообще забывал о его существовании. Опять все было, как прежде. Шумная семья Ахмада. Общее беспокойство семьи о беременности Лейли. Мои повседневные хлопоты по дому. Сборы в Мекку. Как только я закончил вырезать палку для старика, уже на следующее утро караван из Медины вышел через другой перевал Хиджаза в город Джидда. Я очень переживал, что не успел договориться со стариком о чтении своих книг. Но переживания мои были напрасны. Лишь стали верблюды выходить из нашего двора, как появился старик. Предложил мне учиться читать книги в пути. Я обрадовался появлению старика. Тут же вернулся обратно в дом за книгами. Не забыл прихватить с собой палку с орлом вырезанную для старика. Караван медленно выдвигался из города в сторону горного перевала. Паломники решили, что до города Джидда отправятся с торговым караваном, который пришел из Бейрута, а дальше через долину Худейбия будут идти пешком до Мекки, как подобает истинным паломникам к святыне ислама. В основном в Мекку отправлялись те, кто собирался туда впервые и те, у кого были особые причины прикоснуться к святыне ислама. Ахмад шел туда по просьбе своего отца, который его просил перед смертью. У меня был личный интерес, побывать во всех святых местах трех религий. Я был в святых местах иудаизма и христианства. Теперь предстояло коснуться святилища ислама Кааба. Возможно, что эти походы к святыням помогут мне познать меру жизни? Ведь все-таки существует какая-то связь человека с религиями и мерой его собственной жизни. Я не вдавался в подробности исчисления календарного времени ислама. Арабы всюду точно знали когда выходить в поход и с какой скоростью, чтобы в нужное время быть у святилища. Караван поднимался в горы по широкой тропе протоптанной веками. Места кругом пустынные. Лишь изредка встречается после дождя мелкая трава. Было короткое время дождя. Сухие долины после дождей кое-где заполнены водой. Весь животный мир этих мест спешит к водопою, чтобы утолить свою жажду и заполнить организм водой перед следующей жарой. Для людей эта вода не пригодна к употреблению. Поэтому взяли воду с собой в бараньих бурдюках, шерсть которых не дает солнцу разогреть воду. Кроме того, бурдюки закрепленные за седла верблюдов укрывались от солнца плотной тканью или коврами. Запас воды был рассчитан до новых источников воды, которыми служили очень редкие, глубокие колодцы. Иногда, нам на пути встречались маленькие роднички в расщелинах между скал. Роднички сами себя выдавали. Возле каждого родничка всегда росла трава или в сухой долине одинокое дерево, у которой наш караван обязательно делал привал. Места воды верблюды чувствовали издали и спешили туда, чтобы там утолить свою жажду. Арабы всегда уступали место у водопоя верблюдам, так как от верблюдов зависело наше дальнейшее продвижение и даже жизнь людей. Во время каждого привала с верблюдов снимали ношу и давали отдохнуть животным. Все это делалось медленно и не спеша, чтобы сохранить энергию своего организма для дальнейшего движения в жарких местах пустыни. Иначе, человек мог погибнуть от переутомления и от обезвоживания организма. Пили воду часто. Я не знаю, как передвигался с караваном этот таинственный старик. Но только я брал в руки древнюю книгу, как тут же появлялся старик. Мы с ним вновь начинали вникать в суть этой книги. Когда караванщик начинал сбор к движению, то старик сразу исчезал куда-то. За все время пути я ни разу не видел старика за употреблением пищи или воды. Старик не принимал никакого участия в караване. Все его дела были в общении с книгой и со мной. Очевидно, старик сам держал впервые в руках эти книги, так как часто задумывался над значением текстов и рисунков в этих книгах, которые обозначали сам текст каждой книги. Старик был прав, когда говорил, что прочитать эти книги можно только разумом. Поэтому мы не спеша обдумывали каждую строчку текста и каждый рисунок, которые сравнивали со значением осмысленного ранее в этих книгах. Мы как бы с ним были единым мозгом, но не больше. Дело в том, что мы со стариком никогда не имели близкого контакта друг с другом. То есть, не дотрагивались друг за друга. Между нами постоянно была дистанция с расстоянием ни менее двух метров. Старик передвигался рядом с лошадью или верблюдом, на которых я сидел. Книга была у меня на руках или наоборот у старика на руках. В это время только разум и зрение наши работали в единой связке. Я или он, отчетливо видели своим разумом и зрением, содержание и текст книги. Независимо от того кто из нас тут занимал роль читателя или мыслителя в разборе этой книги. Я был близок к истине, когда принимал методы возможного чтения книги через зеркало. Стоило металлический листик вкладыша книги плотно прижать к следующему листку пергамента и под определенным углом изогнуть его, как тут же в зеркальном отражении металлического листка появлялись контуры задуманного предмета в тексте. Дальше требовалось тщательно работать своим разумом, чтобы текст предмета помог усвоить чтение самого содержимого на этом листке. Это было похоже больше на дешифровку. Возможно, был более простой метод чтения такого текста, но мы ничего другого не придумали и изучали текст именно так. Я не ошибся, когда сказал, что изучали, а не читали, так как это нельзя было назвать чтением. Мы постоянно проверяли изученный лист книги в нескольких вариантах, чтобы убедиться в правильности понятия темы изображения и текста содержания в каждой строке на листке в целом. Лишь после этого переходили к следующему тексту предмета на новом листе пергамента. Постепенно, мы научились ускорять свой метод изучения содержания текста предмета и на каждом листке. Наше понятие этих книг быстро увеличивалось. На подходе к городу Джидда нами был изучен последний лист текста предмета и я закрыл первую книгу. Нам предстояло изучить содержание еще шести книг. Но дальше паломники продолжили свой путь пешком налегке, а брать с собой что-то по обычаю ислама тут запрещалось. В Мекку мы должны прийти свободные.
"Я остаюсь здесь." - сообщил старик, свои размышления. - " К твоему возвращению постараюсь изучить текст предметов следующей книги. На обратном пути помогу тебе освоить эту книгу и понять содержание."
"Странно?" - подумал я. - "Почему он не продолжит с нами путь в Мекку? Какая у него вера в религию?"
Старик не поделился со мной своими размышлениями по вопросу его религии. Я посмотрел в его сторону, но старика нигде не было. Старик еще больше заинтриговал меня своей таинственностью. Но я тоже не был занудой и отбросил свои мысли по вопросу его религии. Возможно, что это старик сделал так, чтобы я больше никогда не размышлял на эту не нужную ему тему. Видимо, что у старика было что-то личное с религией. От города Джидда до Мекки расстояние было ни столь большое, как от города Медина, но путь пролегал через горы и пройти его требовалось пешком, так что преодолели мы его за то же самое время, что и караваном от города Медина до города Джидда. Жару и пыльную бурю в пути перенести дано было не каждому. На подходе к Мекке умерло несколько человек. Из Мекки, похоронные люди, которые сопровождали паломников в пешем переходе, похоронили умерших в специально отведенном для этого кладбище. Тоже там были соблюдены все обычаи ислама. Оставшиеся в живых паломники продолжили свое движение к святыне. Последнюю ночь мы провели на небольшой вершине рядом с Меккой. Спали прямо на голой земле. У всех было такое состояние духа, словно действительно предстоит нам завтра встреча с Аллахом. За время пешего пути никто не произнес ни единого слова. Каждый был поглощен размышлениями о сути собственной жизни. Своими душевными молитвами люди очищались от собственных грехов, которые они совершили в этом мире, чтобы очищенными от всего мирского предстать на исповедь перед святилищем ислама. Мои мысли также были поглощены о мере собственной жизни, которую я прожил на Земле до сегодняшнего дня. Как только проблески нового дня стали окрашивать горизонт над святым местом ислама, паломники стали подниматься и готовиться к исполнению религиозного обряда. Звонкий голос муллы, оглушая окрестные места, прочитал первую молитву. Паломники двинулись по спирали вниз долины похожей на кратер вулкана, с каждым кругом все ниже и ниже спускаясь к черному шатру, шитому узорами ислама золотой нитью. Каждая тропа на витке по склону этой горы была настолько протоптана миллионами ног за много столетий, что можно было подумать, будто это специально сделали ступени для амфитеатра, представление которого скоро произойдет в черном шатре у святилища ислама, куда постоянно, из года в год, стремятся идти паломники. Пройдя длительное время по спирали, наконец-то и я дошел до черного шатра шитого золотом, чтобы коснуться руками сердца Кааба. Я взглянул во внутрь шатра и увидел там обгоревший кусок камня, который бо-льше напоминал обломок от железной глыбы не земного происхождения. Конечно, это был метеорит. Я осторожно коснулся этого железного камня и меня поразило то, что в такую жару камень был холоден, как застывшее льдом сердце Кааба, к которому люди приходят, чтобы пробудить это неземное сердце, которое сохранит благо жизни на Земле. Может быть, действительно в этом есть что-то святое, посланное нам Богом? После соблюдения всех ритуальных обычаев, имам Мекки прочитал последнюю молитву. На каждого правоверного одели белую одежду с шапочкой и объявили, что в течении года мы все причастны к лику святых. Затем, все паломники отправились отведать священной пищи, которую, возможно, приготовили на наши деньги во время хаджа, отданные нами до начала священного обряда. Это не было похоже на манную от Бога. С наступлением темноты мы покинули Мекку, святое место ислама. Ночевали опять в горах. Использовали для ночлега свою старую одежду в виде подстилки, чтобы не испачкать святую одежду выданную нам у исламского святилища Кааба. Так закончилось мое паломничество к местам трех религий - иудаизма, христианства, ислама. Которые имели общие корни одного человечества, описанные к трем религиям в трех священных книгах - Тора, Библия, Коран. Выходит, что религии у нас разные, а Бог один как мера нашей жизни. В городе Джидда нас уже ждал караван в обратную дорогу. Встретили нас, как почетных людей, которые коснулись сердца Каабы. Оказали нам внимание и почесть накормили досыта. Когда все паломники отдохнули, караван поднялся и медленно двинулся в обратный путь домой, в котором нас ждали как посланников. Во время первого же привала опять появился старик и не спрашивая меня ни о чем, продолжил со мной изучение текста предмета второй книги. Так как содержание книги было старику уже известно, то не прошло и половины пути, как мы приступили к изучению текста предмета третьей книги. Изучать текст предмета третьей книги было ни так сложно. Мы уже знали как пользоваться этими древними книгами и я с легкостью понимал суть теста содержания книги, сравнение которой поддерживало понятие изученных нами двух книг. Уже на подъезде к дому Ахмада, караван сделал последний привал, чтобы привести себя в порядок перед встречей с горожанами и домочадцами. На этом привале мы со стариком закончили изучать третью книгу. Старик разумом сказал мне, что теперь я могу самостоятельно дочитать и изучить все остальные кни-ги. Если что-то будет мне не понятно в изучении оставшихся книг, то он тут же сразу появится и объяснит мне все. В доме Ахмада, кроме торжественной встречи нас, как святых, была огромная радость, Лейли родила мне сына. Я не помню больше столь радостного дня в моей жизни. Все мое существо ликовало и грустило. У меня родился сын, которому суждено оставить здесь после меня потомство! Ахмад приказал своим домочадцам накрыть двор коврами с угощением и украсить цветами дом, в котором родился его первый внук. На праздник семьи собралось много гостей. Мулла прочитал торжественную молитву в честь новорожденного. Все меня поздравили с сыном. Я долго думал, что подарить на хорошую долгую память о себе своему новорожденному сыну. Вдруг, я вспомнил, что в моих полу стертых сандалиях зашита золотая монета Ватикана. Я тут же распорол подошву сандаля. Достал монету и в верхней части монеты аккуратно штихелем прокавырял дырочку. Затем продел в эту дырочку крепкую нить. Получился хороший талисман для моего сына.
- Так как мой внук родился от русского в дни святого праздника. - сказал Ахмад. - То дадим мы ему имя Эльрусс. То есть, Святой русский. Пускай он носит это имя в память о своем отце и об святом дне рождения.
Лейли и я были не против данного имени сыну. Затем я повесил на сына свой талисман, золотую монету.