Конец матрешки

Конец матрешки.

Часть 1. Глава 1.

Подмораживало, сыпал мелкий снег. Клубы пара срывались с губ, подымались на полметра и тут же растворялись. Слева покряхтывали Расул с Петром, молчал Фагим, по правую руку постанывал, бурчал Дадаш:
;Сколько ждать можно? Уже все отлежал. Эти шурали никогда ничего вовремя не делают.
;Напились поди гяуры, ;проворчал Расул, ;сейчас кренделя выписывают. От обочины к обочине дорога долгая. Командир, что там везут –то?
;Бытовую технику, компьютеры, сладости, фрукты –в общем подарки офицерам.
;А зачем борцам эта дребедень?
Петр покосился на него, сказал язвительно:
;Обленились совсем –по магазинам ходить неохота.
Расул нахмурился, лоб изрезали морщины:
;Вряд ли. В горах фруктов и сладкого хватает, а техника нужна другая. Скорее всего хотят продать этим же гяурам, а на вырученные деньги оружие купить.
Андрей сжал белое плечо.
;Тихо.
Расул зашипел, потихоньку вытащил ружье под цвет снега. Матово поблескивала оптика. Напряженные уши уловили далекий гул. Слева зашевелились белые глыбы, вкрадчивый хруст снега перекрыл все звуки. Андрей поморщился, сжал зубы.
;Вовремя,; удовлетворенно крякнул Расул.
На противоположном склоне задвигались тени. Они вычленялись из темного каркаса березняка, оставляя следы на белом, ныряли за камни.
Гул усилился, проскользнули порыкивания. Метрах в трехстах через дорогу заискрился снег, от валунов по обочине пролегли тени. Дальние укорачивались, зато сгущались, удлинялись ближние.
Из-за поворота вынырнуло рыло тентованного урала. Верх тента трясся, раскачивался, внутри что-то лязгало. Урал ревел, то упирался фарами в землю, то озарял небеса. Следом еще, еще... Андрей шевелил губами:
;Три, пять, десять.
;Торопятся,;отметил Дадаш.
;Еще бы,; ухмыльнулся Расул. ;В десять должны в Грозный въехать, сейчас девять, а езды отсюда два часа.
;Ничего, сейчас взбодрятся.
Жесткие губы дрогнули, уголки приподнялись. В глазах сверкнул мрачный огонь. Андрей  дернул головой –все затихли.
Головной грузовик поравнялся с ними, пронесся дальше. Андрей затаил дыхание, взгляд прыгнул на противоположный склон. Один из валунов зашевелился, стал выше. От него сверкнуло, к машине протянулся дымный след с огнем на острие, грохнуло –из окон со звоном вылетели огненные языки, кабину раскрыло, как консервную банку, из кузова посыпались горящие фигурки, с криками падали, катались в снегу.
Застрекотали автоматы, затукал пулемет. Машина заграждения мелко-мелко задрожала. Из нее выпрыгивали солдаты, падали, отползали за машины, открыли беспорядочную стрельбу.
Петр выдвинулся на полкорпуса, сдавленно выдохнул:
;Командир…
;Стоять!
;Но там же наши! Они люди –не приманка!
Андрей стиснул челюсти, рыкнул:
;Это война. И это "Огонь ислама. Забыл, сколько их ловим? Забыл, сколько терактов и жертв на их счету?
;И три таких обоза не перекроют,; мрачно подтвердил Расул.
Петр скрежетнул зубами, дышал сдавленно, но с места не двигался.
На миг электросварка стихла, только долбил мощный САК. С десяток валунов поделились, словно амебы, прыгнули вниз. Снег разлетался, будто волны от катера, вихрился белой пылью. Боевики спускались, оставляя за собой темные раны. Похоже пропороли наст до самой горы. Дальше они бежали, благо склон пологий, из рук вылетал огонь, складывался в слова:"Груз двести".
;Пора, ;сказал Андрей по внутренней связи. 
Мимо скользнули белые тени: три вправо, откуда ожесточенно отстреливались, остальные влево… Андрей спрыгнул за Расулом с Петром, под ногами хрустнуло, перекатился кувырком, влип грудью в край выемки.
Стрельба затихла. Петр выглянул.
;Что за...
Портяночники, которые залегли под машинами, елозили на брюхе, поворачивались спиной к зареву. Где-то там в середине обоза застрочил автомат, еще два подхватило. В ответ прогремели короткие как лай овчарки очереди. Сквозь рев пожара донеслись крики, беспорядочная стрельба. Затем одиночные выстрелы отсекли крики, словно топором.
Расул выглянул, спросил удивленно:
;Чего это они туда поперлись?
Петр разворошил снег, унаседил свою винтовку. Снежинки падали все чаще. Они присыпали брови, на усах превращались в капельки. Петр подвигал бровью, словно натягивал глаз на монокль, приложился к оптике, выдохнул со злорадством:
;Пускай, пускай... Позиция идеальная. Перестреляем орлов горных, как куропаток. Нет, как крыс.
Ноздри Расула дернулись, желваки взбугрились. Он бросил мрачный взгляд на Петра, потом на командира, но тот не повел и бровью.
Петр нажал кнопку переключения на инфраоптику, подкрутил верньеры, сказал озадаченно:
;Не понял...
Пламя от горящей машины пульсировало от пяти до семи метров, с ревом возносило искры на уровень конька пятиэтажки. Те медленно гасли, возвращались черными хлопьями. Расул всмотрелся, но красные всполохи  рассеивались в сорока метрах, лишь изредка достигали крыши шестого от них грузовика.
;Что там? ;нетерпеливо спросил он.
;В машину залезли.
;Зачем?
;А я откуда знаю!?; огрызнулся Петр.; Замерзли, видать.
;Ну-ка, дай посмотрю. ;Расул отобрал у него ружье, перевел ствол правее.; Во! В кузов полезли. Там же печки нету.
;Зато не дует, ;авторитетно пробасил Петр.
Седьмой от них грузовик дернулся назад, потом вперед –шестой вздрогнул от удара, сдвинулся к обочине. Рев седьмого перекрыл пожар, из-под колес вылетал снег вперемешку со щебнем, окунался в красное зарево,  уносился по дуге. Лобовик восьмого пересекла косая трещина.  Грузовик с боевиками включил заднюю, ткнулся кормой в пострадавшего, заревел, словно тигр, которому отдавили хвост и ринулся на шестого. Того отшвырнуло в кювет, перевернуло на бок.
Петр почесал переносицу, проворчал:
;Ну, кто ж так на таран идет? Только морду разобьют. Прям дети малые…
Петр осекся. Из кузова захваченного грузовика один за другим вырвались три огненных цилиндра, с шипением врезались в бока задних машин. Оглушительно грохнуло, заграждение снесло, как Фома… Боевики пронеслись задом через огонь; края тента занялись, но в следующее мгновение хлопком ветра загасило о борт; развернулись, с ревом понеслись по дороге.
Петр вскочил, передернул затвор, заорал люто:
;Куда!? Стой!!! Стрелять буду.
Расул презрительно усмехнулся, вскинул автомат. Из подствольника вырвалась граната, дымный след окончился у правого борта. Бухнуло, вместе с дымом и пламенем взлетел щебень, грузовик развернуло, столкнуло к обочине. Одно колесо зарылось в канаву, погружалось, бешено вращаясь. Но не дошло до оси, как хрупнуло, выбросило черное и машина выпрыгнула на дорогу.
Петр прицелился, прошипел:
;От хохла.. еще ни один кусок са.., ээ, дух не уходил.
Бухнуло. Портяночники оглянулись, закричали в страхе. Видя, что стреляют не по ним, заорали радостнее, вскочили, застрочили следом. В это время машина с бандитами наскочила на камень, ее подбросило, кинуло вправо –снаряд взорвался в метре. Урал толкнуло, как тараном ;располосовало тент, борт погнуло ;почти развернуло, но он с ревом побуксовал, вырулил, поехал дальше.
Петр вскинул руки с автоматом, затряс, выматерился, оглянулся:
;Командир, стреляй! ;крикнул он люто.; Стреляй, а то уйдут, твари черножопые!!!
До поворота оставалось метров тридцать. Андрей повел стволом за машиной. Завыло, деревья пригнуло, в лицо дохнуло холодом, с неба сбросило снежную занавесь. Машину скрыло из вида, только мелькнули красным габариты, но вот и они пропали.
Андрей резко опустил автомат, выдохнул струю пара, рявкнул:
;В машину!
Они пронеслись мимо стонущих тел. Кто-то вставал сам, кто-то подымал товарища. Несколько человек лежали скрюченные, одного била конвульсия. Под ними дымились черные лужи, пожираливокруг снег. Солдаты оглядывались, провожали тревожными взглядами белые тени. 
Расул вспрыгнул в кабину пятого, с другой стороны хлопнул дверью Фагим. Андрей с оставшимися перемахнули через борт. Едва успели ухватиться за каркас, как затарахтело, снизу взревело, машина рванулась из-под ног назад. Андрея бросило на ящики, те задвигались, попытались уклониться, но не тут-то было. Он саданул об угол коленом, скрежетнул зубами. Машина затряслась, Андрея повлекло вправо, затем назад.
Мотор ревел, урал подкидывало. Петр забрался на ящики, распорол тент, высунулся по пояс. Постепенно дорога забиралась в горы. Снег сыпал все сильнее, по бокам едва угадывались склоны. Столбы света рассеивались в пятнадцати метрах. Ничего не видать. Правда, у боевиков машина груженая: по посадке заметно. Глядишь, догоним.
 Вот сквозь белое сито мелькнуло красное, пропало, снова появилось и уже не исчезало, сформировалось в прямоугольники, которые постепенно приближались к габаритам спичечного коробка...
В щель вместе с ветром и снегом ворвался вопль Петра:
;Командир, я их вижу! Давай трубу!
Андрей стиснул зубы, крикнул:
;Их приказано задержать.
;На кой черт?
;Они что... Они пешки. Нужно выяснить, кто их спонсирует, кто организует и где берут оружие.
;Знаю я эти выяснения! Черт бы их побрал! Через два дня снова встретимся. Только, может так случиться, что не мы на них, а они на нас будут охотиться.
 Дадаш с Муратом молчали, вроде бы даже не смотрели, но Андрей ощущал шкурой их неодобрение. Он сдернул миномет, сунул в щель:
;Смотри не промажь.
;Обижаешь начальник. ;пауза, потом прерывистое.; Я ж –добрейшей души человек…Чтоб я… и не позаботился о сирых и убогих… ;слово-то  какое! ; о братьях наших меньших. Плохо ж ты обо мне думаешь. Не-е-ет! Как там говорится?.. Ищущий обрящет, жаждущий напьется, замерзший, га-га, согреется.
Андрей стиснул челюсти, желудок сжала когтистая лапа. Он взобрался на соседний ящик, бросал взгляды то на трубу, то на габариты уходящего урала.
Аллах милостив, он не покинет детей своих. Вот кочка. Стреляй! Нет, не выстрелил. Труба ходила туда сюда, начала останавливаться. Нет, стой, сейчас опять кочка!
В ухе запипикало –Андрей вздрогнул, тронул кнопку. Череп едва не разорвало от яростного рева:
;Куда!? Куда вы лезете!? Немедленно прекратить операцию!
;Но…
;Спорить!!? Да я вас под суд, трибунал, в штрррафбат!!!
;Его же давно отменили, ;пробормотал Андрей.
;Чтооо!? Сгноюууу!!!
Андрей поморщился, выключил связь. В ухе пипикало, но он дернул Петра за штанину:
;Рыжий, слазь.
Петр не обращал внимания, палец вдавливал спусковой крючок.
Вот шайтан! Никак ему неймется! Андрей подпрыгнул, рубанул Петра под колени. Грохнуло, обратный выхлоп пробил тент, поджег капюшон Мурата. Тот присел, гортанно заорал, но пожарища не случилось: сверху рухнул матерящийся Петр. Где-то высоко и сбоку рвануло, посыпались камни. Петр подскочил, словно  Мурат цапнул за задницу; глаза выкаченные, рот оскален, кулаки стиснуты; заорал бешено:
;Ты что, ты что творишь!!?
Андрей пожал плечами:
;Да нормально все. Мурат живой, разве что шею потянул –вон трет. Не боись: он парень не злобивый. Купишь фальмагель –и вы в расчете.
Рыжего аж затрясло, левое веко задергалось.
;Да причем здесь эта чурка!? ;выдохнул он и развернулся в боевую стойку.; Ты зачем меня толкнул? А?; глаза сощурились, рот оскалился.; Понятно: сам чурка –своих пожалел, да? А наших что? Можно стрелять, под нож пускать? Как скотину, да!?
Мурат с Дадашем схватили его за плечи. Дадаш протянул с шутливой обидой:
;Постой, дарагой. Зачэм сэрдишься? Пачэму ругаешься? Нэ-хо-ро-шо. Сейчас приедем, я тебя таким вином угощу… Умва! Сразу человеком станешь. А то аллах свидетель: гавкаешь, как собака.
;Да пошел ты.
Петр вырвался, перемахнул через борт, тент хлопнул, а через секунду от него осталась лишь тень, которую быстро заметало…
;Рыжий!!; заорал Андрей.; Стой, дурак!
Машина затормозила. Андрей едва успел цапнуть борт. Сзади бухнуло, загрохотало. Кто-то застонал, помянул Иблиса.
Андрей соскочил; под ногами хрупнуло; крикнул:
;Стой! Это приказ Рокоша.
Массивная фигура перестала расплываться, заворочалась, начала проталкиваться через завывания. Пурга разыгралась не на шутку, хлестала ледяным веником по лицу, колола глаза, дергала за комбез. Петр подошел вплотную, лицо красное, на щеках тает снег:
;Что?
;Я говорю, ;проорал Андрей.; Что… это… приказ… Рокоша.
;Как так?; опешил Петр.
;Меня самого, как прикладом в лоб. Ведь операцию начали с ведома генерала: под приказом была его подпись. И там было черным по белому: "Уничтожить незаконную вооруженную группу "Огонь ислама" при захвате каравана с подарками…"
Петр пытливо вглядывался в лицо Андрея, но тот ответил столь же прямо. Петр нахмурился, отвел взгляд, буркнул:
;Не верю: Рокош –боевой генерал. Ангола, Карабах, Афган, Чечня… Да он чурок зубами готов рвать. Бред! Он просто не мог такое сказать.
Изнутри поднялась злость. Андрей задышал часто-часто, спросил с вызовом:
;Хочешь сказать, что вру?
Петр засопел, смолчал. Андрей буравил его колючим взглядом, когда в завывания вплелось что-то чужеродное. Он насторожился, вскинул голову, но видимость на два метра, а дальше бесится серая ледяная сечка. Застрекотало, затихло, потом вновь.., громче, громче, уже не прерываясь…

Глава 2.

Серый клубок  приблизился, стал ярче, распался на две сферы. Гул перешел в пульсирующ рев, слепящие столбы прорвали пелену, ударили по глазам, ураган толкнул в грудь –все разбежались по сторонам: сверху опускался боевой вертолет.
Его качнуло, полозья вдавились в снег. Огромные лопасти не прекращали вращаться –подняли настоящие смерчи. Они кружились, вертелись, разбрасывали во все стороны мелкие, злые искры. Те кусали лицо, забивали нос, сыпались в глаза. Андрей выставил руку, смотрел сквозь растопыренные пальцы. Ветер пробивал даже перчатки из спецматериала, пальцы зазвенели. Вертолет проявлялся мазками. Вот отодвинулся люк. Из него высунулась толстая как у борова рожа, разевала пасть. Видимо догадавшись, что бризом и не пахнет, замахала лапками. Андрей подумал, издал глубокомысленное:
;Зовет.
Тут же на ухо заорало так, что вздрогнул:
;Ага, на чай с козинаками!
Андрей покосился на скалящуюся рожу Рыжего, буркнул:
;Может, и на чай, а может, и на кофе.
;Как же! Держи карман шире.
;Спорим?
;О чем?
;Что не только не накажут, но еще и к награде приставят.
Глаза Петра выпучились, он торопливо хлопнул по подставленной руке, заорал:
;Ребята, все слышали?! Андрюха мне проспорил ящик коньяка. Наградят. Ха-ха!
;Ну, а ты у меня на фазенде весь отпуск пахать будешь. Согласен?
;Легко!
Бойцы скупо усмехнулись, двинулись на свет…
Вертолет оторвался от земли, с ревом набирал высоту. Его раскачивало, бросало из стороны в сторону. Андрей сидел у иллюминатора, клял себя за импульсивное решение.
Свет из салона пробивал стекло, но дальше нивкакую, лишь отскакивал от мельтешащей в ладони от вертолета стены.
Вертолет ходил ходуном, его раскачивало, что-то дребезжало. Скамейки то проваливались, то сплющивали нижний плечевой пояс. Петр похохатывал, втирал что-то пилоту, проскользнуло слово "коньяк" и "ухрюкаемся". Андрей стиснул зубы, в желудке зажгло.
Вокруг затряслось, стекла вошли в резонас, мелко завибрировали. Андрея резко прижало к стеклу, отпустило через пару секунд. С другой стороны простонало:
;Ваня, что случилось?
Пилот обернулся; шапка набекрень, улыбка от уха до уха; бодро отрапортовал:
; Хвостовой винт сломался, товарищ капитан!
Андрей ни разу не видел, чтоб так быстро менялись: только что Колобоков был зеленый, как лягушка, а в следующее мгновение переплюнул гипсовую статую. Глаза стали, как плошки:
;Ччччто!?
;Да все пучком, Павлыч,; пилот ржанул, отвернулся, руки трогали какие-то кнопки, рычажки, продолжил жизнерадостно.; У нас такое пару раз за полет бывает.; Колобоков напрягся, расшиперился, как корова в бомболюке.; Ты не переживай, Павлыч. Зато, Павлыч, боевой дух растет и зеленеет. Все как ты хотел.
;Ты что мелешь, Балобасов? ; прошипел капитан.; Когда это я говорил, чтобы на сломанной технике летали? Это же кощунство и нарушение общечеловеча… общечеловечече… В общем дерьмокретинических ценностей!
Пилот встал, повернулся, всплеснул руками:
;Ну, ты даешь, Павлыч! Помнишь в августе новые стрекозы пришли? Разве не ты сказал, что современная жизнь расслабляет бойца? Электроника, мол, сделает из тебя штатовца. Ты ж два часа лапшу вешал про заветы Суворова. А твой вопль: "Пуля –дура, штык –даст ишь фантастишь!!!"; до сих пор звучит в ушах всей нашей роты. Вот и летаем на наших старых друзьях, а двадцатка мишек ушла в  энзе. Припоминаешь?
Глаза Колобокова забегали, пальцы побелели на поручне. Звук мотора изменился, пол накренился, забрыкал, словно жеребенок.
;Балобасов!; взвизгнул капитан.; Немедленно за руль!
Пилот улыбнулся мягко, будто доктор пациенту из тихопомешанных, пояснил:
;Руль у моряков, у нас –кнопочки.
;Ванька!
В голосе капитана была откровенная паника, глаза выкатились, с ужасом косились в иллюминатор. Пилот приподнял бровь, посмотрел туда, сюда, спросил с ленцой:
;Закурить ни у кого нет?; все кроме Петьки помотали головами, тот сидел почти в хвосте, клевал носом.; Нет? Ну, ладно. Пойду, Рыжего растолкаю.
;Да помню я, помню! ;выкрикнул замученный Колобоков.; Только сядь за свой чертов штурвал!
;Кнопачкы, кнопачкы, ;подначил Расул.
Капитан дернулся, затравленно покосился на шутника.
…За весь полет Колобоков не проронил и слова. Балобасов с мечтательной улыбкой рассуждал об энзе, которое, если хорошенько посмотреть, не такое уж и НЗ. Намекал, что при определенных обстоятельствах, можно и распечатать. И он чувствует, да, да, прям, как вшивый тилигент, что кое-кто… на сии грабли наступил.
Хмурый как сентябрьский вечер капитан потер лоб, передернул плечами.
Через полчаса приземлились на военной базе в пригороде Грозного. Колобков выпрыгнул первым и тут же исчез, словно провалился.
Снег чуть приутих, уже не завивался в жгуты, не хлестал по лицу плетью, но падал медленно, величаво крупными, как сухие завтраки, хлопьями.
По полю бродили лучи прожекторов. Бульдозеры и грейдеры с ревом возникали из тьмы, хрупали, грохотали мимо… Первых насчитал пять, вторых –два. То ли разные, то ли мельтешат от усердия.
Их провели возле трех спящих вертолетов. Сзади приблизился рык, снег посветлел, от бойцов и провожатого пролегло семь теней, что становились все контрастнее к снегу. Один за другим проехали три тентованных грузовика. Зеленые борта в нескольких местах пробиты навылет, виднеется белое. Похоже, что из каравана, только где еще два. То ли парализовало, то ли дальше в город подались.

Плац вылизан, словно собачья миска у скупых хозяев. Их группу выстроили поперек основного состава метрах в десяти от общей линии. В течение получаса Колобоков носился, как вжик, проверял застегнуты ли, надраены ли, выстираны ли.
С мощным гулом спустился огонь. Он сверкнул пульсирующим тором, взвихрил снежную пыль, бросил в лицо. Солдаты щурились, придерживали шапки. Гул погас, винты замерли вдоль носа, словно приклеенные, вихри распались, опустились снежинками.
Колобоков и лейтенант Старовицын подхватились, покатили к странному вертолету что-то вроде трапа из трех ступенек. Оставалось еще метров десять, как дверь сдвинулась, щелкнула о блокиратор. Светлый прямоугольник загородила громадная тень, тяжело спрыгнула и разогнулась генералом Рокошем. Все, как один подтянулись, молодцевато выпятили грудь, выдвинули челюсти на полметра.
В проеме толпился кто-то еще. Колобоков докатил, протянул укоризненно:
;Лев Афанасьевич, ну, зачем вы так?
Генерал остро глянул на него с высоты своих двух метров, пророкотал:
;Не суетись лейтенант: у нас есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах, га-га!; Колобков угодливо захихикал. Свита спустилась, встала по бокам гиганта на полшага сзади и полголовы ниже, зато в радиусе вряд ли уступят его раменам. Они отсапывались, будто спустились с Эвереста, вытирали потные красные рожи белыми платками. Генерал зорко оглядел строй, гаркнул.; Здорово, орлы!
Две сотни глоток грянули, словно из пушек:
;Здравия желаем, товарищ генерал!
Рокош в течение часа рассказывал о достигнутых за год успехах, описывал стратегические замыслы, обещал улучшить вооружение и отладить координацию отдельных родов войск. Колобоков совал ему микрофон, но генерал отмахнулся. Да и зачем, если его рев слышали в радиусе километра. В конце Рокош попенял на разгильдяйство и спустяруковство в борьбе с бандформированиями. Особенно его возмущал тот факт, что несколько раз за последние полгода захваченных боевиков освобождали во время переправки в центр. Да еще как! Раз расположились перекусить, а из зеленки начали стрелять. Пока сориентировались, пока отбились –конвоируемых и след простыл. Второй раз вообще глупо: пробили колесо. Сгрудились, как бараны, пялились, подшучивали над водилой. Тот пыхтел, огрызался, но менял один. Машины не заглушили, те тарахтели. Никто и ухом не повел, как переднюю отогнали вручную к обочине, а потом труповозка с боевиками взревела, рванула, только галька из-под колес. Все заорали, колесо поменяли в пять секунд. Однако, когда завели, тронулись, то правый борт застучал, перекособенился: прокололи!
У Андрея заныло в желудке. Ну, все: сейчас за них возьмется. Вон Петька подхихикивает, яко бес мелкий. Явно в мечтах уже выжрал весь ящик и валяется вверх воронкой.
Генерал откашлялся, оборотился к их группе, глаза потеплели, он пророкотал:
;Отдельно хочу выделить подразделение "Гепард". Ни одного срыва за весь срок существования; он воздел перст; а это ни много, ни мало, а четыре года. Все операции выполнены в срок, талантливо, можно даже сказать, искрометно. Особо стоит отметить Ахледдина Кироевича Магомедова –капитана "Гепарда". Он является основателем, душой, мозгом и пламенным мотором коллектива. Захват "Азиатских тигров" вошел в анналы военной науки, а операция "Пустынный змей" занесена в книгу российских рекордов. Устранение муллы Омара по сути являлось булавочным уколом, но это позволило снять напряженность во всем регионе.
Сбоку тихо-тихо, но яростно матерился Петр. Кто-то с сочувствием утешал. Мол, ничего, ничего, это даже хорошо: опыта наберется. Потом, пусть под старость лет, но и себе построит, получше. Андрей чувствовал челюстью, что земное притяжение –не пустой звук.
;Буквально несколько часов назад подразделение "Гепард" закончило сложнейшую операцию. Название, как и ее состав не разглашается: сами понимаете почему. Хочу только отметить само качество исполнения. ;генерал возвысил голос, проревел так, что не всякий громкоговоритель справится.; За блестящую кооперацию, дисциплину, смелость и взаимовыручку подразделению "Гепард" объявляется благодарность с занесением в личное дело и вручаются почетные грамоты. Кроме этого решением министра обороны, полного генерала и моего личного друга Анатолия Замиранько им предоставлен гранд в виде двухнедельной путевки в Турцию. Ура, товарищи! Родина вами гордится!
Все построение грянуло:"Ура, ура, ура!"
Отчески улыбаясь, Рокош подошел к счастливцам. Все, как на подбор: под два метра, с голубыми глазами, из-под беретов выбиваются рыжие волосы. Челюсти квадратные, носы прямые с небольшой горбинкой. Только у одного с веснушками, несколько опечаленного, горбинка в другую сторону. Лицо генерала еще больше посветлело:
;Отрадно, отрадно видеть таких богатырей. Сразу видно, что не оскудела земля русская. Поздравляю.
 Он пожал руку Расула, который стоял крайним слева, не глядя, протянул ладонь вбок. Там с полным подносом  в полупоклоне стоял Колобоков. Он вложил лист. Тот блеснул глянцево, сверкнул серебряной вязью "… за проявленное мужество и стойкость… " и российским гербом, перекочевал к Расулу.
Так он обошел всех и приблизился к Андрею. Рокош задержал его ладонь, с силой сжал, но раздавить деревом гранит еще никому не удавалось. Генерал с удовольствием смотрел в честное открытое лицо, оглядел широченные плечи, молодцевато выпуклую грудь, то бишь серо-белый пятнистый комбинезон.
Рокош отвел голову чуть в сторону, пророкотал:
;Приказом министра обороны Анатолия Замиранько подполковник Магомедов –командир спецподразделения "Гепард" награждается медалью "За заслуги перед отечеством". Также ему присваивается звание полковника. Поздравляю!
;Ура, ура, ура!
;Кроме этого, вы приглашены на Новогоднюю ночь в Кремль, где и получите награду.
;Благодарю,; ошеломленно промямлил Андрей.
Генерал приподнял бровь, рявкнул:
;Не слышу радости, солдат!
Андрей выпучил глаза, набрал полную грудь воздуха, пролаял:
;Рад стараться, товарищ генерал!!!
;То-то, ;буркнул Рокош.
Он повернулся к строю. Спины прямые, плечи развернуты, грудь, как у снегирей. Рокош махнул в сторону двух машин, из которых заканчивали вытаскивать коробки:
;Но слава богу, не одно подразделение "Гепард" способно проявлять чудеса мужества и боеспособности. Есть у нас и другие достойные бойцы.; Колобоков подал генералу  планшет. Тот раскрыл его, отставил на вытянутую руку, вгляделся. В течение пятнадцати минут он зачитывал списки. После каждой фамилии кто-то из рядового состава бежал с коробкой, вручал счастливцу. Колобоков с беспокойством поглядывал на усыхающую кучу. Наконец, список кончился, хоть и коробок осталась еще немало. Генерал глянул в ту сторону, перелистал планшет, но видимо, ничего не нашел, так как захлопнул, гаркнул.;
;С новым годом товариши! Ура!!

…Пять минут как сели в вертолет генерала. Только что отпустило ускорение, мощный гул поутих, пол выровнялся. Секунд сорок назад пробили облачный хребет, снежное неистовство осталось позади, опустилось темными массивами. В иллюминатор заглядывала похудевшая с одного бока луна, перемигивались звезды.
Генерал отстегнул ремень. Капитан с полковником и майором последовали его примеру. Рокош выдвинул столик из стены. Капитан засуетился, раскрыл холодильник. Из его нутра появились холодные закуски, о полированную доску стукнула блестящая бутылка. Зеленое стекло потемнело, начали проявляться капли. Они распухли, побежали вниз.
Капитан тронул кнопку рядом с плоским прямоугольником метр в диагонали. Тот щелкнул, вспыхнул, пошел полосами, зашипел. Но вот экран резко очистился, сменился изображением президента. Медведев держал новогоднюю речь, перечислял взлеты и падения, горести террактов и радости спортивных достижений. Все это сопровождалось минироликами. Тихонько чпокнула пробка, забулькало, зашипело, генерал пророкотал:
;Ахледдин Кироевич, прошу.
Андрей обернулся. Все с радостными мордами держали бокалы с шампанским. Блестящие глаза то стреляли ниже, то в ожидании смотрели на героя. Андрей опустил непонимающий взгляд на бокал. Внутри пена опускалась в золотой напиток, искрились, всплывали пузырьки. Андрей помотал головой:
;Извините, я не могу.
Брови генерала взлетели:
;Почему?; Колобоков шепнул ему что-то на ухо. Рокош хмуро слушал, потом сказал с кривой улыбкой.; Я слышал, что в походе и чужой стране вам много дозволяется. А мужчины всю жизнь в походе.
;Не все.
;Что "не все"? В походе не все?
;Нет, дозволяется не всем.
Генерал хмыкнул, протянул:
;Ааа… Понятно: истинные и не истинные. А вы какие? Истинные?
;Да.
Забили куранты, офицеры торопливо чокались… Колобоков сказал с шутливым предостережением:
;Говорят:"Кто как новый год встретит, тот так его и проведет",; вы же его вообще встречать не желаете.
;Желаю, но по своему,; возразил Андрей и налил в граненый стакан; как он только здесь оказался; лимонада, усмехнулся. ; Вот: по цвету то же самое. Будьте здоровы!
Все чокались, Колобоков улыбался лицом, всем телом и жестами. Даже глаза улыбались. Но что-то в его зрачках мелькнуло такое, отчего вдоль хребта пронесся холодок. Все улыбались, оживленно говорили о готовящейся реформе вооруженных сил. Кто-то прибавил звук, запела вечно веселая от перетянутой кожи Гурченко про свои пять минут. Звенели о вазочки вилки, салаты исчезали, булькало, свет искрился в бокалах, отскакивал от хрусталя.
Его спрашивали, Андрей вежливо отвечал, сам задавал вопросы, но не покидало ощущение недосказанности и стесненности. Андрей смотрел телевизор, косился на генерала. Тот раскраснелся, жестикулировал, говорил громко и красиво о великих традициях, прошлых победах и еще более великом будущем российской армии.
Мысли в голове метались лихорадочные, сталкивались, ругались, хватали друг друга за грудки. Шайтан меня забери, если я что-то понимаю. По всем правилам я должен сидеть в военном СИЗо, дожидаться суда. Вместо этого я –уже полковник и еду в Кремль гулять с самыми важными людьми страны: ну, там попдивами, порнозвездами и прочими скоморохами. Андрей скупо улыбнулся и тут же будто кто-то саданул локтем под дых –глаза застыли, невидяще уставились перед собой. Там, словно за мутной пленкой двигались цветные пятна, грохочуще похохатывали, что-то звенело.
А если это злая шутка, и я лечу совсем в иное место, например, справлять Новый год в Бутырку? Его пробил липкий пот, хрусталь звякнул о зубы. Рокош осведомился участливо:
;Ахледдин Кироевич, что с вами? Вам нездоровится?
;Нет, нет, просто…
;Что?
Андрей вслушался в себя, нехотя кивнул:
;В самом деле что-то морозит. Наверное, простыл, когда лежал в засаде.
Генерал оборотился всем телом, прогромыхал, насколько мог, нежно:
;Эй, Коля!
Колобоков уже красный как помидор без пиджака в расстегнутой до пупа рубахе со сдвинутой набекрень фуражкой. Раскрытые губы распухли, блестят. Он отвлекся от собеседника, спросил с добродушной улыбкой:
;Чо, Афанас.. ик! ..ич, налить?
;Не мне,; генерал кивнул на Андрея.; Простыл наш герой.
;Ааа…; с глубокомысленным видом протянул Колобоков и добавил с пьяной обстоятельностью.; Это сурьезно, ик! Чтоб пред высокими гостями, столами, тронами и прочей мебелью, ик!, соплями не сверкать, надо перцовочки въе…;он запнулся, воровато покосился по сторонам.; В общем с полулитру принять на грудь надо –однозначно!
Он достал из холодильника бутылку; на этикетке нарисован стручок красного перца ;налил стакан до венчика, протянул. Андрей отстранил:
;Благодарю, не нужно.
;Держи, держи. Пропотеешь, прогреешься –всю хворь, как рукой снимет.
Андрей, как представил, что вольет в себя чужеродное химическое соединение, так плечи сами собой передернулись. Он сказал с отвращением:
;Нет. Там спирт.
Колобоков засмеялся, остальные подхватили, смотрели на Андрея, как на ребенка.
;Да какой спирт!? ;удивился капитан.; Это русское народное средство от простуды.
Андрей поджал губы, мотнул головой:
;Любые спиртосодержащие напитки –харам. Так завещал пророк.
Все пили, ели, громко обсуждали мировые проблемы, а Колобоков не унимался:
;Но ведь девяносто процентов лекарств настояны на спирту.
Андрей заколебался, ведь Коран больному повелевает излечиться, но, взглянув в хитро прищуренные глаза, решительно отверг:
;Значит, харам.
;А если ты или кто-то из твоих близких смертельно болен, а спасение только в спиртосодержащем лекарстве?
Андрей потемнел, черты лица заострились, сказал отрывисто:
;Нельзя платить душой за тело. Аллах велик –он знает, кто должен продолжить земной путь, а чья стезя идет на облака.
Генерал оглянулся, посмотрел внимательно в упрямое лицо Андрея.
;Вашим убеждениям, вернее убежденности, ведь убеждения есть и у нас, можно только позавидовать.
Андрей улыбнулся одними глазами, сказал мягко, но это была мягкость бархата на железном кулаке:
;Ислам –это и душа, и тело, и молитвы, и способ вставания с кровати, похода в туалет. Ислам –это жизнь.
;Жизнь меняется,; намекнул генерал,;и люди должны меняться вместе с нею.
;Только не мусульмане,; отрезал Андрей.; Аллах создал через пророка Коран и написал там своей кровью, что Коран –единственная книга его детей, все остальное –мусор.
Офицеры переглянулись, смотрели на него серьезно, глаза были до жути трезвые. Рокош сказал задумчиво: 
;Если Магомед не идет к горе, то гора не будет его ждать.
Они отвернулись к телевизору, голоса разом стали развязанные, языки мели, как помело. Колобоков начал травить армейские анекдоты. Майор Приживало пьяно хохотал, размазывал слезы и сопли, вытирал о сюртук полковника Махлюка. Тот клевал носом, фуражка держалась на одном ухе, руки висели, как плети, но спину держал прямо.
Андрею стало не по себе от таких превращений. Он быстро оглядел салон, глаза зацепились за часы на руке Махлюка. Полпервого. Брат должен уже дома быть. Завтра приедут гости из Назрани, Нальчика и Хасавюрта. Но это обычное. Самое главное, что прилетает Аслан бен Гурион –дядя со стороны отца. С ним будет Тигран Асманов –руководитель самого влиятельного движения  в Пакистане "За чистый ислам".  Должны определиться с характером и временем совместных действий. Новогодние каникулы гяуров –рай для борцов за освобождение. Все перепьются, а значит, бдительности никакой. Конечно, пользоваться слабостью врага –постыдно для мюрида, но тут другое. Те, кто попадет под удар, увидит, если выживет. Хм… Ну, пусть другие гяуры, но все равно увидят, что гяуром быть плохо, смертельно плохо. Особенно пьяным гяуром.
Ярчайшей молнией пронзила жуткая мысль и заморозила сердце. Остановившимся взглядом он смотрел на офицеров. Колобоков весел и пьян, как чип. По Рокошу и не скажешь: морда ящиком, смеется, словно скалы трескаются, не даром генерал. Тот заметил взгляд Андрея на своих погонах, понимающе усмехнулся:
;Ничего-ничего, уже скоро,; пол накренился. Рокош, довольный своей прозорливостью, добавил.; Минут через двадцать на месте будем. А там получишь –и начнем обмывать! Ух, и поборемся мы с зеленым змием! И победим. А как же иначе, ха-ха? Войны мы или не войны!?
Андрей мрачно усмехнулся, кивнул. Войны. Да только враги у нас другие. Например, те, кто предпочитает бороться с зеленым змием.
Луна осталась где-то позади, снизу приблизились грязно-серые горы. Внутри невольно сжалось, но вертолет со свистом протаранил одну, что на поверку оказалась всего лишь дымкой. Брат, брат; билось в мозгу; неужто отпустили тебя лишь затем, чтоб взять уже всех? Аллах; взмолился Андрей; не допусти поругания сынов твоих грязными гяурами! Ведь с нами правда, которую должны мы пронести по всему свету. Не допусти, о всемогущий!!! Взгляд заметался. Позвонить бы, предупредить. Рука прыгнула к карману и отдернулась. Нет, не сейчас.
Рокош вылакал очередной фужер с водкой, крякнул, занюхал рукавом; острый взгляд кольнул поверх; выдохнул:
;Случилось что?
;Нет, все нормально.
;Но вы прям побледнели.
Андрей с усилием сглотнул подступивший завтрак, просипел:
;Снижаемся сильно быстро –вот желудок и воспарил.
Рокош хохотнул, сказал укоризненно:
;Я ж вам предлагал раздавить бутылочку, другую. Вот водочка и пригрузила бы ужин. 
;Благодарю, но я как-нибудь справлюсь.
;Хозяин барин,; пожал массивными плечами Рокош и отвернулся.
От распаренного тела выпахнуло животным духом, зато ослабла жуткая смесь перегара с луком.

Глава 3.

...Машина вывернула с окружной и понеслась к центру. Внутри жара, а за стеклом озябшие дома. Буквально еще  вчера стояла оттепель, а сегодня минус двадцать пять, словно в Сибири. С крыш тянутся сосульки, присматриваются к прохожим.
Деревья совсем недавно голые и худые, как мокрые мыши, щеголяли в роскошных шубах. Те из красавиц, что  росли рядом с фонарями, сверкали, переливались, искрились, будто усыпанные драгоценными каменьями. Троллейбусные провода тянулись мохнатые, словно новогодние гирлянды.
Машин на редкость мало. Хотя Новый год все таки. Глаза водителей вытаращены, лихорадочно блестят, топят не шутя. Чем ближе к центру, тем поток плотнее.  Откуда-то спереди донесся гул.
Колобоков заерзал, сказал обеспокоенно:
;Никак газ выпустили.
Махлюк хрюкнул, оглядел соседа сверху вниз; ну, насколько мог в темноте ;и обратно, предположил с сарказмом:
;Ага, большой олень Санты задом шарики надувает.
;Какой-то он не патриотичный, Лев Афанасьевич,; пожаловался Колобоков.
Рокош нахмурился, прорычал:
;Нечего дрянь французскую глыкать! Водочку надо, водочку.
Махлюк хмыкнул, проворчал:
;Тогда неча Бетховена слушать -айда к цыганам! ; и взвыл. ;Ай, нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ! Очи че-рные, очи стррррастные, очи жгучие ииии прекрасные!...
Из-за поворота вылетела фура. Андрей успел подумать, что явно штатовская: морда волчья. Фура завернула с визгом тормозов, восемь галогенных прожекторов перечеркнули автомобили, дома, ударили по мозгам, словно кувалдой.
В уши будто забили деревянные чопики, перед глазами тьма. Словно за стеной слышен визг, удары, скрежет разрываемого металла, крики. Совсем рядом, откуда-то сверху прогудело с сочувствием:
;Эк его долбануло.
Чуть сзади буркнуло гулко, словно в огромной пустой комнате:
;Вас, Лев Афанасьевич, тоже –и ничего.
Покряхтело, затем пророкотало с некоторой гордостью:
;Это еще с Байконура. В девяностых пару лет была напряженка со светофильтрами, а ракеты запускать надо. Вот и приходилось щуриться. Глаза сперва болели, голова раскалывалась, но постепенно привык.
;А остальные?
;Кто как,; неохотно ответил Рокош.; Человек сорок увезли в санчасть через три дня после первого испытания, остальных после второго.
;И что, испытания отменили?
;Что ты!? Сам знаешь, что нет. Хоть и остались только мы с Лавриком, но партия сказала: "Надо!"
Донесся завистливый вздох Колобокова:
;Вот так и рождаются герои.
Рокош довольно хмыкнул:
;Нас так и называли: "Мастодонты советской космонавтики".
Андрей проморгался, бросил взгляд в окно. Машина пересекла кремлевскую стену, мелькнули распахнутые ворота, часовые с автоматами, квадратные башни.

…В кремлевском зале сидели вместе с генералом. Остальные еще на входе куда-то рванули. На вопрос Андрея Колобоков гнусно ухмыльнулся:
;В каптерку! Подогреемся и по бабам пойдем. Пока всех официанток не перещупаем, не вернемся.
Андрей сказал, задумчиво глядя вслед:
;Значит, Новый год без них справлять.
Рокош отмахнулся:
;Какое там... Тут знаешь сколько девок?; Андрей помотал головой.; Не меньше тысячи. ;пояснил Рокош и добавил озабоченно. ;К восьмому марта бы вернулись: у нас смотр, президент должен почтить-с.
Их проводили за столик метрах в пятнадцати от сцены. Ровно в центре на хромированной подставке хитро закрученные в спираль салфетки, солонка. Словно по мановению волшебной палочки возникли официанты в белоснежных сорочках с черными галстуками-бабочками. В десять секунд стол заставили снедью так, что затрещала единственная ножка. Тут и холодные закуски, и скворчащая курица, и парующий плов. Генерал крякнул, набулькал беленькой, замахнул, захрустел огурчиком, указал глазами на стол.
Похоже знали не только его вкусы. Иначе как среди обычных апельсиновых, яблочных соков, водки и шампанского стоит графин с шербетом? Андрей открыл пробку. Та скользила в пальцах холодная, как и весь запотевший сосуд. Ноздри дернулись –да!
Бокал холодил ладони, а жидкость шипела, испарялась в иссушенной глотке. Андрей ел рис руками, прихлебывал шербетом, поглядывал вокруг.
Обычная новогодняя тусня. Куча попзвезд, клоуны и шарлатаны. Через пару столиков, патетично изгибаясь, с украинским акцентом  острит Верка Сердючка. Вон красавчик Муся, белобрысый и осерьгованный доказывает Кобзону, что он такой же парень, как и все. Вечно одинокая и красивая Лолита вновь соревнуется по стройности с Пугачевой. Но хоть первая в облегающем –вторая -вечный пудель-колокольчик.
После выступления Глюкозы Андрея поздравил президент. По правую руку скупо улыбался министр обороны. Иванов собственноручно приколол медаль, двое адьютантов со скоростью пробивочной машины нацепили звездочки. Блицы фотовспышек, блестящие глаза, женщины с влажными приоткрытыми губами и накрашенные мужчины. Голос президента журчал, как ручеек, в сознании остались лишь отдельные фразы:
;...спецчасть.., Родина не забудет.., можно гордиться...
Рокош смотрел отчески, улыбался довольный, как слон, кивал в такт.
Под конец президент еще раз поздравил, крепко пожал руку и милостивым кивком отправил на место.
Провожаемый где снисходительными, а где и неприязненными взглядами Андрей вернулся к столу. Рокош пододвинул пивную кружку с прозрачной жидкостью, из которой страшно несло спиртом, хлопнул Андрея по плечу:
;Снимай.
;Что? ;не понял Андрей.
;Звездочки, конечно! Не трусы же, га-га!!!
;Зачем?
;А хочу свои генеральские на твои поменять, ;совершенно серьезно ответил Рокош.; Почему-то они мне больше нравятся.
Андрей смотрел исподлобья, спросил настороженно:
;Шутите?
;Как можно!?; оскорбился генерал.; Просто у меня старенькие, а твои новые, да еще обмытые… Скоро будут.
О кивнул на кружку, Андрей проследил за его взглядом, содрогнулся от отвращения, спросил сердито:
;Вы что, издеваетесь?
Рокош усмехнулся, пропел наставительно:
;Награду если не обмыть, то долго лавр не проносить.
;А я и не собираюсь.
;Правильно, сынок,; одобрительно бухнул Рокош.; Как говориться, плох тот генерал, что не мечтает стать Наполеоном. Но о работе потом: сегодня праздник, так что гуляй. Тем более здесь та-а-акие женщины! И все на тебя смотрят, особенно справа.
Генерал хлопнул его по плечу, встал. Андрей криво усмехнулся, повернул голову и поймал заинтересованный взгляд Семенович. Сексапильно изогнувшись, та опиралась локтем о стол. Весомые козыри едва ли ни вываливались из подобия блузки, матово поблескивали. Девушка еще больше вздула насиликоненные губы, обворожительно улыбнулась, кокетливо повела глазками.
Андрей словно не заметил, скользнул холодным взглядом дальше по яркой как украинский борщ тусовке, несколько секунд следил за кривлянием хихикающего Петросяна и медленно с безразличным видом отвернулся. Генерала не было.
Щеку ожгло, словно от пощечины. Андрей представил, что сейчас думает та мясистая деваха и едва не заржал. Он уронил взгляд в тарелку с салатом, похрюкивал, ковырялся, словно верблюд в колючках. Когда отдышался, поднял взгляд и вздрогнул. На месте Рокоша сидел невзрачный человек в сером костюме и зачесанными к затылку волосами пепельного цвета. Нога на ногу, руки сцеплены на колене в замок, глаза стального оттенка пристально изучали лицо Андрея. Незнакомец раскрыл рот –слова вылетели сухие и легкие, как перекати-поле в Каракуме :
;Салам алейкум, Ахледдин.
;Аллейкум салам, ; автоматически ответил Андрей.
;Меня зовут Сергеевым Сергеем Сергеевичем.
Андрей напрягся, смотрел настороженно, ждал продолжения. Мысли в голове метались, словно летучие мыши в пещере, попавшие под луч фонарика. Штатовец что ли? Они то откуда узнали? О, шайтан! Я ж и забыл, что Россия с Европой пристегнуты к имперской колеснице. Та-а-ак… Интересно, какой курорт предложат? Более дешевый отечественный: Бутырка, Кресты или подороже навроде Алькатраса?
;У меня к вам есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Андрей втянул голову в плечи, бросил быстрый взгляд по сторонам. Еще бы! По всему залу, словно в сотах, сидели, прохаживались родственники терминатора. Андрей обругал себя самыми страшными словами … Кобель озабоченный, насекомое похотливое! На кого пялился!? На этих размалеванных сук? Слушал запрещенные Аллахом песни!? А еще воин Ислама.  Гореть тебе в аду, ворона!
К лицу прихлынула кровь, кожа загорелась. Он сжал челюсти, совладал с собой и, когда поднял глаза, на губах играла легкая улыбка, а брови приподнялись:
;Предложения, да еще, если судить по вашему голосу, о работе, в такой праздник?
Человек скупо улыбнулся:
;Вас смущают наши праздники?
Андрей скривился, покачал головой:
;Я думал, они смущают вас.
;Отнюдь. Я не люблю отдыхать, а к праздникам вообще отношусь скептически: их придумали люди –не боги.
;Но все таки Новый год –это "Новый год",; осторожно возразил Андрей.
;И что?; Сергеев пожал плечами.; Уже то, что вслед за новым "Новым годом" справляют старый, говорит о его относительности. Я бы еще понял, если бы этот праздник совпадал с моментом зимнего равноденствия, так нет же.
Андрей развел руками, сказал с некоторой гордостью:
;Вы правы: только тот может достичь величия, кто не проводит дни в праздности, ;и добавил смущенно.; Кажется, так сказал  кто-то из великих.
Сергеев покивал, протянул с завистью:
;Да… У вас –то, я слышал, с праздниками негусто.
;Это так,; подтвердил Андрей.; Зато все освящены пророком.
Сергеев переменил ногу, вздохнул:
;Увы, другие времена –другие песни. Если еще полвека назад были одни мусульмане, то теперь возникли турки, арабы, узбеки, таджики, моджахеды, армяне…
;Армяне –христиане.
Сергеев запнулся:
;Простите, что?
В глазах Андрея запрыгали чертики, но пояснил вежливо:
;Грузины, осетины, армяне –христиане. Правда, не русские христиане.
;Заметно. ;скупо улыбнулся Сергеев. ;Злые и быстрые, как шершни.
Андрей пожал плечами, сказал филосовски.
;С волками жить -по волчьи выть.
;Вы правы. К тому же скученность... Ползают друг по другу, как мураши. По молодости, помню, с семьей в общежитии жили –вот, я вам скажу, дыра так дыра. Соседи тявкают, как собаки, того и гляди или нагадят, или покусают.
;Слава Аллаху, у нас в горах такого нет.
;И в степях тоже, ;согласился Сергеев и добавил с уважением.; Но теперь и у вас появились собственные, национальные интересы. Причем с каждым годом самобытность растет, цвета становятся богаче ярче.
Андрей нахмурился, сказал упрямо:
; Свое есть свое -это понятно. Даже в одной стране интересы своей семьи ближе и понятнее, нежели интересы соседа. И все таки мы помним, что мы мусульмане. Не смотря на множество дорог, путь у нас общий, а цель одна: царство ислама.
Сергеев кивал, кивал, но под конец вздохнул, скривился, словно от касторки:
 ;И все таки недостаточно. Сил у вас много, но вот единства... Не смотря на древность востока, общность вы молодая, кровь горячая.
;Ничего себе!; Андрей хмыкнул, дернул головой.; Да только на организацию терактов в Западной Европе дали деньги более семидесяти организаций из сорока стран. Это ли не единение?
;Капля в море. Безнадежный крик в болоте демократии.
Андрей раздулся, как рыба –еж, едва не каркнул во все воронье горло: "Да этой капли хватит, чтоб вам всем захлебнуться, свиньям нечестивым!"; глаза вылезали из орбит, но Андрей наступил на горло собственной песне, просипел сдавленно:
;И все таки… я не понимаю, к чему все эти разговоры. По-моему, сейчас не время и не место.
Сергеев опустил глаза на стол, пальцы сами собой ухватили вилку, перекатывали с боку на бок. Он помолчал несколько секунд, потом сказал с мягкой улыбкой:
;Вы не совсем правы… ;Сергеев поднял глаза, спросил с намеком. ;Думаю, вы понимаете, что приглашены не случайно.
;Догадываюсь.
;А почему, тоже догадываетесь?
Андрей отвел взгляд, пробормотал с кривой улыбкой:
;Есть варианты.
Сергеев глядел внимательно, в глазах сверкнула насмешка. Похоже он что-то понял, смотрит гад так, словно расстегнута ширинка, а я лупаю зенками и в упор не вижу. Противные тонкие серые, как дохлые пиявки, губы изогнулись, промеж них показались отвратительно ровные желтоватые зубы:
;Ну-ну,; подбодрил он.; И какие же?
Андрей сжал челюсти; желваки вздулись ;выдавил:
;Видимо, из-за последней операции.
;Нет.
С плеч скатилась гора, но тут же обсыпало снегом: в прищуренных глазах Сергеева плясали смешинки. Нехорошее ощущение разрослось до уверенности. Андрей понял, что его собеседник знает не только то, что его брат в "Пламени ислама", но и то, что он сам занимает в иерархии группы не последнее место.
Андрей помянул про себя шайтана. Злило, что на него смотрят, как на ребенка. Хоть и ждут многого, но это как: "Смотрите-ка, дорогой, жаба. О, она еще и разговаривает!"
;Так в чем же дело?; почти прошипел он.
;В вас,; с готовностью ответил Сергеев.; В вас и вашей родословной.
Андрей опешил, вытаращил глаза:
;А при чем это?
;Вы чечен по национальности, мусульманин по вероисповеданию, лидер по сути, но к тому же в родстве со всеми мусульманскими дворами.
Андрей сделал удивленное лицо, а в мозгу бешено вертелось: "Угораздило же! Неужели решили убрать конкурента? Хотя какой из меня конкурент? Всяк знает, что ни о чем, кроме Великой Ичкерии не думаю, никогда не думал и думать не желаю. К тому же в каждом государстве есть гораздо ближе по крови и по расстоянию. Нет, тут что-то другое".; Андрей вскинул брови, сказал с флегматичной улыбкой:
;И что? Если уж разобраться, то все мы произошли от Адама, а янки вообще утверждают, что то ли от брака Фрейда с Дарвином, то ли от обезьяны. В таком случае вы мне то ли брат, то ли дядя.
Сергеев усмехнулся, покачал головой:
;Вы смотрите вглубь… слишком. Боюсь, что даже ваши братья из "Пламени" этого не примут. Даже если кто-то и поймет.
В груди екнуло, заколотилось. Андрей подобрался, смотрел прицельно, но Сергеев сидел спокойный и уверенный, словно танк под атакой конницы Буденного. Андрей бросил взгляд окрест, но вроде бы никто не смотрит. В то же время ощущал себя мышкой в железном кулаке, который время от времени слегка сжимается. Он разжал смерзшиеся челюсти:
;Что вы… хотите?
Сергеев наклонился, положил кулаки на стол, сплел пальцы в замок. Серые глаза блеснули легированной сталью, впились в лицо Андрея:
;Я хочу,; поправился,; вернее мы… хотим объединения исламского мира. Хотим, чтоб вся планета запылала в зеленом огне, чтобы на всех континентах реял один флаг: флаг зеленого цвета с изображением звезды и полумесяца!
Сердце застучало так, что еще чуть-чуть и разорвет грудь, чтобы взлететь на небеса. Андрея бросило в жар, губы враз пересохли, он кинул взгляд по сторонам, положил ладонь поверх кулаков Сергеева, легонько сжал, сказал взволнованно:
;Аллах велик, он сделает это рано или поздно.
Сергеев помрачнел:
;Поздно может быть поздно. Нужно сейчас.
;Поверьте,; настойчиво сказал Андрей.; Я хочу этого не меньше, чем вы. Это моя мечта с детства.
;Так сделайте ее реальностью!; воскликнул Сергеев.
Андрей пригнул голову, глаза забегали по сторонам, прошипел:
;Тише, ради Аллаха, тише! На нас же смотрят.
Сергеев отмахнулся, бросил пренебрежительно:
;Пусть смотрят. Пусть даже слушают.
;Но…
Взгляд Андрея обежал зал, наткнулся на генерала, который беседовал с Кобзоном, перескочил на Пьеху с сыном, завершил круг на Билане в стиле небритого героя: бородка, щетина, усы, волосы растрепаны, тщательно измятая рубаха расстегнута на кучерявой груди. Рядом с ним три роскошные девушки: сиськи, попки, талия, мордашки –в общем все при них. Две окуппировали Дмитрия, а третья сразу оживилась, начала строить глазки Андрею. Тот с каменным лицом поднял глаза на сцену, где Винокур разыгрывал миниатюру с тещей,  опустил на Сергеева, указал взглядом на девушку. Сергеев беспечно улыбнулся, успокоил:
;Не обращайте внимания.: они ничего не услышат.
Андрей поджал губы, неодобрительно покачав головой, повторил упрямо:
;И все таки я не вижу, как эту поистине грандиозную идею осуществить в ближайшее время. Больно уж она масштабна.
Морща лоб, Сергеев буравил стол, хмурился, потом вскинул взгляд:
;Но вы же братья. Надо всего лишь вспомнить об этом.
;Мы помним, но не всегда. Порой жизнь стирает святые мысли, а взамен приходят… ; Андрей помялся.; В общем пророк не всегда с нами в душах, иногда ему нужно и отдыхать. К тому же зачастую и братья бьются так, что реки краснеют от крови и выходят из берегов. И причин тому много, сами знаете.
Сергеев хмыкнул, закивал, сказал с пониманием:
;У соседа корова молока по два ведра приносит, а у вас –одно. Дом лучше –вон серебром крышу покрыл гад. Собачья будка с паровым отоплением, теплыми полами и подъемными воротами на автоматике. Совсем зажрался, а папуасы то голодають!
;Гм… не совсем так,; несколько смущенно и одновременно с нотками превосходства пробормотал Андрей.; У нас бьются несколько по иному поводу.
;Да, да, я сам видел,; оживился Сергеев.; Сидят два старика посреди дороги. Представляешь: прямо в пыли сидят, выискивают седьмой смысл в какой-то из строк Корана. То так, то эдак перевернут, но шесть нашли, а седьмого нет. Наконец, нашли и седьмой. Сидят рады радешеньки, восхваляют Аллаха. Но тут к ним подсаживается третий. Он вслушивается, находит и восьмой. Уже втроем спорят, какой из смыслов вернее. Шум, гам… Подходят еще, кто-то исчезает, возвращается уже с автоматом. Льется кровь. К каждому из мудрецов присоединяются сторонники. В итоге доказывают правоту с помощью танков и тяжелой артиллерии. Смешно, правда?
Глядя исподлобья, Андрей медленно покачал головой:
;Нет.
С лица Сергеева мгновенно сорвали веселую маску, глаза впились в глаза Андрея:
;Прости, мне тоже. Но именно поэтому необходимо единение. Вы слишком сильны духом, чтобы победил кто-то один. За свои толкования будете драться до последнего. Ведь будете?
;Будем,; мрачно подтвердил Андрей.
Сергеев смотрел с сочувствием, барабанил пальцами по столу, потом спросил:
;Слышал басню про рыбу с раком и щукой?; Андрей кивнул.; Вот. А представляешь, что было бы, если бы тянули в одну сторону?
;Вы правы,; вынужденно признал Андрей, ;но я не вижу выхода.
;Выход есть всегда,; философски заметил Сергеев.
Андрей невесело усмехнулся:
 ;Ну-ну. Продолжение я знаю. Не хотелось бы увидеть себя на последнем этапе. Мне же глотку порвут при малейшем посягательстве на их святыни.
;Боитесь? ;прищурился Сергеев.
;Не за себя. За Аллаха я сам, кого хочешь, в ад отправлю и не дрогну, если потребуется умереть. Что плоть? Все мы смертны, никому не дано жить вечно, так чего ж бояться. Возможность умереть, погибнуть, так и не сделав ничего большого –вот, от чего меня трясет, а внутри все леденеет так, что зубы клацают и проступает ледяной пот.
Сергеев покивал с сочувствием, сказал вкрадчиво:
;Но мы же не заставляем кардинально менять взгляды. Достаточно небольших поправок, чтоб так сказать, перейти к общему знаменателю.
Андрей хмыкнул, спросил желчно:
;Что ж вы тогда с католиками никак на этот знаменатель не встанете?
;Почему "не встанем"?; проворчал Сергеев.; Встанем. На общий фундамент протестантизма.
;Может быть, американизма?
Сергеев скривился, сказал с неудовольствием:
;Пусть американизма.
;И как?
;Поубивал бы гадов.
;Ага!;злорадно каркнул Андрей. ;У вас щекоподставительство, а нам как быть, когда живем по старому доброму: "Око за око..."?
Сергеев помрачнел, уставился в салат, поковырялся вилкой в "Наполеоне", ответил растерянно:
;Не знаю... Но надо что-то делать.
;Согласен, но что?
;В каждой стране есть оппозиция. Думаю, что исламские государства –не исключение.
;Да вы что?; глаза Андрея стали, как у орла.; Там же одни экстремисты. Это в правительстве осторожные хозяйственники, а в оппозиции молодые, злые. Только скажи слово поперек, сразу ноги повдоль вытянут, даже:"Астагьфиру Аллаху!" ;сказать не успеешь.
Сергеев тяжело вздохнул, сообщил похоронно:
;Реальность жестока, но лучше так, чем гроб за розовыми занавесками.; он замолчал, не подымая глаз, хмурился. Андрей чувствовал нарастающее напряжение. Сергеев сжал челюсти, выдавил так, словно его кто держал за горло.; В общем наши правители приняли решение...
;Президент?; быстро спросил Андрей.
Сергеев отмахнулся, сказал с досадой:
;Куда он денется... Я имею ввиду настоящих. ;он помолчал, побарабанил пальцами по столу, поднял тяжелый как каток взгляд. ;Так вот: они пришли к выводу, что нашей стране нужен другой народ. Алкоголики и наркоманы не имеют будущего. Увы.
Андрей сочувствующе засопел, но в глубине глаз сверкнула гордость.
;Вы перегибаете палку,; проворчал он в утешение.; Не все же тут такие. Есть и непьющие, наверное.
Сергеев скривился, угрюмо уставился на сцену. Там двое клоунов из "Камеди" изображали обдолбившегося нарка и Смерть. Стук в дверь. Нарк открывает –кто-то в капюшоне с косой. "Ты кто?;твоя Смерть. ;О, Смерть! Ну, заходи! "По комнате слоями плавает густой сладковатый дым. Смерть закашлялась, спросила, что это. Нарк удивился, начал рассказывать про паровоз –в конце Смерть унесло… Сергеев кивнул:
;Видите?
Брови Андрея сбились, в глазах посверкивало, будто от сварки. Он процедил:
;Да, вижу. С нами это будет немыслимо.; Андрей выдохнул, с силой потер лоб.; Но почему напрямую не обратиться к мусульманскому духовенству? Стран с исламским правлением немало, так что вам остается лишь выбрать.
;Увы, но русские –народ у нас хоть и богобоязненный, но растерзает нас голыми руками. Тем более, что у нас, как ни крути, империя. А подчиниться какой-то там Чечне или таджикам просто противно. Другое дело, если хотя бы полмира, а то и весь мир станет одной большой империей, "Империей ислама". Тогда прежде, чем что-то делать, очень многие призадумаются. В голове всплывет всякое, разное вроде: "Один в поле не воин, соломиной ствол не перешибешь…" ; и тогда отложат ножны, не вынимая оружия. Да и ваших оградим от соблазна. Не хотелось бы стать пирогом, который один надкусил, а другие, что ранее то ли стеснялись, то ли боялись, теперь скажут с негодованием: "А мы что? Лохи, что ли!? Чтоб эти бастарды (таджики, узбеки, и прочие арабы…) захватили такое, явно обманом и хитростью, а мы –истинные дети Пророка так оплошали? Да не бывать этому!"; Представляете, что начнется?
Усмехнувшись, Андрей согнул тремя пальцами вилку, отбросил на середину стола:
;Да уж.
;Так что, беретесь?
;А у меня есть выбор?
Их взгляды скрестились, Сергеев медленно кивнул:
;Да.
;А что те молодчики,; Андрей указал глазами на парней в черном.; Ну.., которые дети терминатора?
;Да ничего. Вас не тронут. В любое время вы можете покинуть Кремль и отправиться, куда заблагорассудится. О вас, господин Магомедов, просто забудут.
;А как же..?
;Сложно. Придется искать другого, чего бы не хотелось.
;Почему?
;Нет такого, кто мог бы возглавить такое движение по праву.
Андрей задумался; на сцену выскочил Буйнов, скалозубо запел сам про себя; выдохнул потрясенно:
;Но это же прорва работы! Для изучения одних только течений ислама потребуется пара десятков лет. Про анализ политической ситуации вообще молчу.
Сергеев положил скелет курицы на поднос, тщательно вытер салфеткой губы, пальцы, спросил в упор:
;Вы согласны?
;Да, но…
Он отбросил смятую в комочек салфетку на курицу, улыбнулся –от зубов отскочил зайчик, ослепил на миг, а слова прозвучали набатом:
;Это мы берем на себя.

Глава 4.

Эхо в черепе еще не затихло, а ослепительное пятно протаяло. В груди сжалось, заколотилось. Андрей тяжело задышал, стрельнул глазами по сторонам.  Белая комната три на шесть. В паре метров, скрестив руки на груди, сидит Сергеев. Под ним высокий круглый, как в баре стул, только со спинкой, рядом зеркало. Глаза прищурены, Сергеев небрежно щелкнул по зеркалу.
;Ну, как вам?
В полированном стекле провернулась комната, профиль Сергеева, снова белая комната, а потом из-за грани стекла выплыл черноволосый смуглолицый мужик в форме спецназа. Из-под зеленого берета пучились черные как малины глаза. Андрей всмотрелся ; мужик тоже хмурился, подался к нему; оглянулся -никого. Андрей повернулся и наткнулся на скалящуюся рожу.
;Да вы это, вы.
Андрей встал, медленно подошел к зеркалу, провел рукой по лицу. Скрипнуло по гладкой возле глаз кожи, ниже захрупало. Пальцы цеплялись за что-то вроде стальной щетки. Насколько Андрей помнил, волос у него всегда напоминал кабанью щетину, только по цвету спорил с огоньками. Может быть, покрасили? Но кожа, нос... В детстве переболел оспой, так что лицо напоминало горную долину после налета федералов. Нос кривой, как ятаган, а был прямой. Правда, фигура все та же: плечи в зеркало не влезают, да и рост…
За спиной хмыкнуло –в голову ударила ярость, Андрей резко обернулся, прорычал:
;Что… это… такое?; он ткнул пальцем на лицо.
Сергеев с удовольствием оглядел его сверху вниз, справа налево, поправил:
;Не что, а кто. Ахледдин Кироевич Магомедов –принц крови исламского народа, командир "Гепарда" и бригадный генерал группы "Пламя ислама".
Андрей закашлялся, отвел глаза, буркнул тише:
;К чему этот маскарад?
;Вы думаете, что это бутафория? Зря.
Андрей насторожился, вперил подозрительный взгляд в собеседника:
;А что же тогда?
Сергеев улыбнулся, словно кот, который спер рыбу у хозяина, сказал жирно:
;Все, что сейчас видите в зеркале, и есть вы…; он сбился, кашлянул.; Кхм… Я хотел сказать, что это ваше тело. В общем ни один патологоанатом не обнаружит ничего подозрительного ни на одном уровне.
;Даже на клеточном?; не поверил Андрей.
В глазах Сергеева запрыгали искорки, он сказал с показной обидой:
;Низковато, товарищ, берете, низковато: даже ядерный не возьмет.
Ошеломленный Андрей сел, молча переваривал сказанное. Наконец, он поднял глаза, сказал смиренно:
;Пусть так. Но, ; он запнулся, спросил с намеком,; Надеюсь, у ваших ученых уровень повыше, так что с реверсом проблем не возникнет.
Сергеев отвел взгляд, пробормотал:
;Что тело… Через каких-то три-четыре десятилетия от него останутся одни рожки да ножки. Зато сейчас этим изменением можно добиться такого… Аж дух захватывает!
Андрей нахмурился, спросил сварливо:
;Чем же мой прежний фэйс вам не пондравился?
;Мне то он как раз и понравился, но… Помните Рокоша?
;Еще бы, ;ухмыльнулся Андрей.; Его забыть сложно.
;Тогда, наверное, припоминаете и то, как он принял вас за славянина.
Андрей сдвинул брови, сказал настороженно:
;Было дело. Но я –чечен, а среди нас так же много рыжих, как среди дагов белобрысых.
Сергеев закивал:
;Все это замечательно. Но если из-за этих в общем-то малозначащих черт наши русские россияне,; он ухмыльнулся,;  считают дагов почти людьми, то в том же отношении их считают русскими, к примеру, арабы. А таких, как арабы, среди мусульман без малого процентов девяносто.
;Ну, и что?; Андрей нахмурился.; Все равно после разговора поймут, кто есть кто.
Сергеев покачал головой, гнул свое:
;В некоторых ситуациях с вами просто разговаривать не станут: "Встречают по одежке…"
;Но провожают то по уму!
;Его еще увидеть надо,; отпарировал Сергеев.
Андрей побарабанил пальцами по ручке кресла, губы сжаты, лоб изрезан морщинами:
;Хорошо.; лицо разгладилось, Андрей поднял голову, в упор посмотрел на Сергеева. ; Одно только не пойму: были мы в Кремле или нет.
;А зачем время тратить?; Сергеев скупо улыбнулся.; Мы понимали, что вы согласитесь, так что сразу сюда.
Андрей смотрел на него с недоверием, потом все таки спросил:
;А как же президент, медаль, Верка Сердючка, Петросян, звание полковника, наконец?
Взгляд Сергеева передвинулся на плечи, Андрей покосился, вывернул глаза. Там блестели полковничьи звездочки, а на груди отливала золотом медаль.
;Почти все виртуал, кроме самого главного.
Андрей скривился, пробормотал:
;До сих пор не пойму, за что наградили. По-моему, я провалил операцию целиком и полностью. Обоз разбит, оружие захвачено … боевиками.
;Вы так боитесь назвать вещи своими именами?
;Да ничего я не боюсь,; буркнул Андрей.; Просто как-то …
Сергеев выпрямился в кресле, сказал строже:
;Наша цель –Империя ислама. А ваши братья –борцы за величайшую идею всех времен и народов.
;За коммунизм что ли?; с нервным смешком осведомился Андрей.
Сергеев поджал губы, ответил суховато:
;Ваше ерничанье совершенно не к месту.
;Простите, просто это так торжественно. Так и кажется, что сейчас кто-то поскользнется на банановой шкурке, шмякнется в кусты роз под гомерический гогот за кадром.
Сергеев покачал головой, протянул укоризненно:
;Что ж вы так, Ахледдин Кироевич? Еще бы про ведро с краской сказали.
Андрей покраснел, развел руками, пробормотал смущенно:
;Проклятое телевидение. И не смотришь, а все равно без мыла … залезет.
В глубине глаз сверкнули огоньки. Сергеев сжал подлокотники, пообещал зловеще:
;Ничего, Андрей… Скоро, очень скоро поубавим, а то и вовсе…
Взгляд Андрея стал острым, как штык-нож. Он спросил быстро:
;В России?
;Пока да.; Сергеев сжал челюсти, сказал отрывисто.; А там посмотрим.; Оба помолчали, обдумывая каждый свое, затем Сергеев спросил.; Ну, что, возражений нет?
;Естественно. Я же уже дал согласие.
;Конечно, конечно,; заторопился Сергеев.; Но вдруг изменились условия, то да се.
Андрей нахмурился, процедил:
;Мы, если и россияне, то не настолько.
;Да, да, я понимаю,;Сергеев виновато улыбнулся.; Просто порой по себе судишь…
Андрей кивнул, как само собой разумеющееся, спросил с интересом:
;А если бы я не согласился? Еще тогда, гм.., в Кремле?
Сергеев пожал плечами, ответил небрежно:
;Очнулся бы в каком-нибудь кафе целым и невредимым разве что в сильнейшем похмелье. Для убедительности могли бы кого-нибудь из старых друзей пригласить. Например, Володю Ковальчука.
;Да, он звонил, что на Новый год собирается в Москву, родителей попроведывать,; подтвердил Андрей и прикусил язык. Перед внутренним взором промелькнули горы Афгана, дымный след ракеты, взрывы, искалеченные тела, треск автоматов, озверелые рожи маджахедов, черноглазый здоровяк с румянцем во всю щеку… А поверх  этого прокатилась ледяной волной мысль: "Похоже, что эта организация может немало".

Светало. Уазик подбрасывало, мотало из стороны в сторону. Всю новогоднюю ночь валил крупный словно перья из вспоротой подушки снег. И хоть сейчас почти прекратился, но дорожники похоже праздновали со всеми. Сволочи.
Рядом откинувшись на спинку, похрапывал Бориска –курсант. Голова болтается, фуражка свалилась за сидушку, волосы отвисли петушиным гребнем в обезьянник. Рот распахнут, из него вырывается храп, рожа глупо перекошена. Его сегодня посвящали в лыцари. Тема такая: если выпьешь за один присест килограмм блевагара (пол-литра "Столичной" и шампанского в пропорции один к одному) и отработаешь смену, то станешь настоящим ментом. Увы. Следующее испытание только в день "Защитника отечества". За это время надо хорошенько подготовиться.
Дмитрий поставил калаш между ног, прижался щекой к стволу, на лице проступила мечтательная улыбка. Эх, помню, было время… Ствол прилип, дергал кожу, вверх –вниз, корчил рожи. Сколько сходило с дистанции и прямо в реабилитационный центр, сколько просто вылетало с работы. Не счесть. И лишь самые стойкие доходили до финиша. После месячной подготовки само испытание –тьфу! Конечно, побороть зеленого никто не мог, но вот подружиться… Дмитрий хмыкнул. В зад словно кто-то пнул, лязгнуло, калаш саданул в зубы –во рту появился привкус железа, стало солоно.
Машину трясло, словно по булыжной мостовой, зад подкидывало. Фары то упирались в темные выбоины, то прыгали по сугробам. Когда уазик вихлял, белые столбы выхватывали из полутьмы залепленные снегом пирамиды тополей, проскакивали меж стволов на дома, отблескивали от окон, но уже слабо, будто засыпая.
Машину бросало от одной стороны дороги к другой. Но если брать относительно шторма под скальпом, то движемся совсем неплохо, хи-хи. Как эти… ;Дмитрий задумался, насколько мог, глубоко, но мозг потонул –не достать; ну.., фотомодули. Все таки хорошую теорему Плутоний придумал... Или Эйнштейний? А.., ладно. Лишь бы человек хороший был.
  Спереди кто-то постанывал, скрипел зубами. Дмитрий титаническим усилием разлепил глаз, сфокусировал.  Валерьян натянул черный берет на уши, сжал череп, аж пальцы побелели. Похоже он всерьез опасался, что могучий мозг в купе с выпитым вдребезги разнесет прочнейшую кость. Наконец, Валерьян не выдержал, проблеял:
;Колюнь, а Колюнь, давай пооомедленней!
Дмитрий перевел мутный взор на водителя. Тот упал на руль всей тушей, обнял, как родного, лысый с синева котел болтается, трет лобовик.
;По-моему, он спит.
Валерка часто задышал, простонал еще жалобней, словно из колодца:
;Дмитрий Алексеевич, вы водить умеете?
;Умею. Но…не могу… сейчас.
;А я и не умею, и не могу. Кому хуже? Надо что-то делать.
;Надо,; вяло согласился Дмитрий. В голове шумело, его укачивало, порой те звуки пропадали, ему казалось, что он на берегу моря, теплый ветер обдувает ноги.
Откуда-то извне приблизился рев, отчаянно забибикало, взвизгнуло, унеслось. С нотками истеричности законючил Валерьян:
;Дмитрий Алексеевич, надо его разбудить! Мы же разобьемся!
Дмитрий поморщился, не открывая глаз, вскинул брови, выбуркнул:
;С чего бы это? Снег выпал… Ну, зарюхаемся в сугроб, в мягкий.
;А если на встречку?
Дмитрия бросило вперед, шмякнуло мордой о спинку, потом кинуло назад, садануло затылком о твердое. Череп затрещал, а сзади еще кто-то заорал благим матом:
;Ааа! Бээээ…,; в нос заползла вонь, заквакало.; Мусора, ик, крючки позорные! Сколько возить, ик, будете? Меня сэсэмья дома ждет.., наверное, ик!
Дмитрий скрипнул зубами, гаркнул:
;Так буди, что не будишь!?
Валерьян втянул голову в плечи, крикнул с обидой:
;Я будил!
;И как же ты его будил?; спросил Дмитрий еще злее.; По головке гладил?
;Нет, толкал.
;Справа или слева?
;Сссправа,; зазаикался Валерьян и спросил растерянно.; А ччто, это имеет значение?
;Еще бы!; ухмыльнулся Дмитрий и взял поудобнее автомат.; Эх, молодежь… Всему вас учить надо. Смотри.
Дмитрий хряпнул прикладом как раз по двум складкам на затылке.  Лобовик дрогнул от удара, взвизгнуло, под ногами засклякало, их бросило вперед, бухнуло, противно захрустело. Машина остановилась. Валера застонал, откинулся назад, но теперь уже держался за лицо, меж пальцев сочилось красное.
Борька свалился меж сиденьев, затих на пару секунд, захрапел с новой силой.
;Колюнь,; прохлюпал Валерка,; ты живой?
На лобовом стекле расплывалось кровавое пятно, от центра разбежались мелкой паутинкой трещины. Водила захрипел, конечности подергивались, словно у рефлексирующей жабы. Николай медленно разогнулся, повел по сторонам налитыми кровью глазами. Рожа даже в обычное время, словно натертая наждаком, сейчас вовсе превратилась в сплошную кровавую маску. Нос расплющен, глаза заплывают. Он глыкал, словно рыб, силился что-то сказать. Из нутра захрипело, затем высипело более или менее членораздельно:
;Выпить… есть?
;Есть,; водила встрепенулся, а Валера закончил убито.; В магазине.
Водила скривился, сплюнул. Густой белый плевок повис на бороде. Валерка мерзко захихикал. Николай засопел, отер, рука дергалась, как у лубочного робота.

Глава 5.

На улице поднялся ветер, замело, запуржило. Снежную занавесь пробивали желтые тараны. Вслед за ними, словно пехота за БТР, втискивались машины. Через мгновение они пропадали в зеркалах, заметали следы красными вениками.
Заметно похолодало, окна отпотели. Дмитрий поежился, наклонился меж сиденьев. На панельных часах маленькая стрелка подрагивала меж восьмеркой и девяткой.
;Ну, что, Коль, поехали?
Водила повернулся всем телом, морда синюшная, прохрипел с подозрением:
;Ку…да?
;В управление. Через полчаса смену сдавать.
Тот молча вытянул руки. Их била крупная дрожь, будто на грохоте, с амплитудой в пару сантиметров. Дмитрий тупо смотрел на них, потом матюгнулся, отвернулся к окну. Валера почесал затылок, потрогал нос. Печально вздохнув, он сообщил:
;Россомаха с нас три шкуры спустит.
;Тебе-то что?; буркнул Дмитрий.; Всегда проскальзываешь.
;Нифига себе! Вот проскользнул так проскользнул: в новый год дежурить!
;Эт частности. Нам все равно больше достанется.
;С чего бы это?; насторожился Валентин. ;Опаздывали то вместе.
;Зато у тебя шкур меньше,; отпарировал Дмитрий.; Хитрый значится.
Николай трясся, а тут заклацало: видимо, смеялся так. Над ухом захохотало; Дмитрий вздрогнул; заорало благим матом:
;Я же говорил, говорил, что все менты –морды жидовские, а ты, Петрович не верил!
Дмитрий обернулся, пошарил глазами по клетке. Там сидел на корточках лысый мужик со свалявшейся бородой в засаленном пальто, бараний воротник поела моль. На колене такая же видавшая виды шапка под тип "почтальона Печкина". И разговаривал мужик с ней.
;Ты что, спятил?
Мужик помотал башкой, передернув плечами, проблеял:
;Маленькой елочке холодно зимой. Из лесу елочку взяли б вы домой.
Валера сжал виски, прошипел со злостью:
;Замолчи, заткнись, пьянь подзаборная!
Мужик не огорчился, пропел весело:
;Надо меньше пить, пить надо меньше.
Водила крякнул, сокрушенно уронил голову на грудь, засопел. Валерка толкнул его в бок; блестящий валун мотнулся; сказал раздраженно:
;Слышь, Колян, давай его замочим, а?
Лысый вскинул голову, двигал ей из стороны в сторону, как змей. Наконец, в щелках промелькнуло что-то осмысленное, лапища пошарила под сиденьем, вытащила калаш. Лязгнул затвор, мужик затрясся, глаза полезли на лоб, заорал обрадовано:
;Поздно!
Валера придержал водилу за локоть, хмуро уставился на мужика. Тишина, только все чаще шум машин, да журчание с капелью. Странно… Вроде не весна. Мужик довольно заулыбался, плюхнулся на задницу:
;Хорошо-то как, тепло.
По салону прокатилась волна аммиака, на лицо что-то брызнуло. Валерка слизнул, побелел, затрясся от бешенства, пролязгал:
;Скот! Убью! Ты что с машиной сделал!?
;Ха-ха,; захохотал бомж и погрозил скрученным, как карагач пальцем,; А я предупреждал, предупреждал, что золото партии не утаить в пыльном мешке!
Дмитрий распахнул дверку –вместе с морозным воздухом ворвался хоровод снежинок. За спиной грязно ругался Валерка, храп, дед вставлял что-то свое, снова ругань.
;Эй, начальника, Магадан сапсэма не Ташкента, керасинка давай!
;Дам,; зловеще пообещал Валерка.; Скипидарчика.
 Дмитрий усиленно задышал. С губ срывались клубочки пара, мозг малость очистился:
;Может, пешком,; он обернулся, посмотрел вопросительно.
Дед с Валеркой смотрели одинаково, даже Николай перестал храпеть. Дмитрий ощутил себя если и не полным идиотом, то где-то около, кашлянув, пробормотал смущенно:
;Ну, а что: пока дойдем, как раз протрезвеем.
Валерка хмыкнул, сказал с сарказмом:
;Популярности захотелось?
;Тю на тебя,; испуганно заморгал Дмитрий.; Сплюнь.
;Я те плюну,; не открывая глаз, рыкнул Николай.; Верблюд от зависти сдохнет.
;Ты знаешь хоть, где мы?
;Ну?
;Это ж новая Акватория. До нас пару часов топать. Представляешь, что в газетах напишут,; Валерка хихикнул, продолжил с апломбом.; Новогодние приключения ментов и обоссавшегося бомжа! Только у нас и только со всеми подробностями!
Сзади гадостно пахнуло, недовольно проворчало:
;Но-но, не надо грязи: я ценю свое время –за раз два дела делаю.
Валерка взвыл, протяжно заматерился, обещал универсалу всевозможные кары. Дмитрий тряхнул головой; и лучше бы он этого не делал; мир сразу зашатался, запрыгал, какой-то идиот заиграл в черепушке в боулинг. На миг потемнело, но морозец быстро привел в норму, ну.., относительную. Он вгляделся. Точно. Здоровенное метров сто на полста здание с разноцветным стеклофасадом. Пять этажей над землей и три вниз. По ящику вчера передали, что наружные работы закончили, осталась нутрянка. К двадцать третьему февраля сдать должны –работают в три смены.
Из будки вышел кто-то в пятнистом бушлате, толкнул створки. Решетчатые ворота распахнулись, оттуда выкатился новенький пазик, поехал в их сторону.
Секунд через десять он поравнялся, завоняло цэгэ. В окошко пялились нахохленные, как воробьи, темноглазые мужики в таких же черных гондочиках. Вроде бы мелькнула женская фигурка. Дмитрий проводил их хмурым взглядом, буркнул:
;Таджики.
;Где? ;Валерка протер окно, пригнулся, несколько секунд всматривался, потом выдохнул, стекло запотело.; С ночной что ли?
;Наверное...; протянул Дмитрий. Он задрал голову, почесал щетинистый кадык. ;Вдвойне заплатили поди.
;Вряд ли. Это ж чурки. Договор если и подписывают, то с ихним басурманом, а на руки только перед отъездом дают.
;А тогда чего ж бабы там делают?
Валерка посопел, подвигал бровями, ухмыльнулся:
;Так это Снегурка. Видно хозяин раскошелился. Конфет нельзя: пост –вот вместо подарка и подогнал.
;Не порвет ее?; вяло поинтересовался Дмитрий.; Хотя нет: все таки там не одна.
Валерка замер, с тоской смотрел через заднее стекло. И тут его словно шилом саданули. Он подпрыгнул, глаза выпучились, затормошил водилу:
;Колян, слышь Колян!; тот недовольно заворчал, отпихнулся, голова висела, болталась на груди, будто тыква на веревках. Валерка не отставал, в голосе проскользнула истеричность. ;Колян, чурки-бабло-горилка, слышь Ко-о-оляяян!!!
Здоровяк напрягся, разогнулся, не открывая глаз, спросил четко:
;Где?
;Сзади. Уходят!
Руки-ноги водилы словно зажили сами по себе. Ничего лишнего, даже пальцы не дрожали. Взревел мотор, Дмитрия бросило вперед, а Валерка ударился спиной о поручень, зашипел, губы кривились:
;Быссстрей, быссстреее!!!
Он жал на клаксон, командовал: "Вправо, влево, влево, опять вправо, прямо…"
Сзади догоняло истошное пипиканье, с визгом обруливало справа и слева, уменьшалось в лобовом. Через пару минут при повороте с Кутузовского проспекта на Транспортное настигли. В заднее стекло пазика пялились, тыкали пальцами, толстые губы шевелились.
;Ишь, гыргыкают,; зло оскалился Валерка.; Твари черножопые.
Николай буркнул:
;Сейчас догоним –по другому захрюкают.
Дмитрий расперся всеми конечностями; под ногами звякало, грюкало; оглянулся, сказал со вздохом:
;Вот лоханемся, если нету.
;Чего?; не понял Валера
;Без денег они.
;Да ты чо?; Валера выпучил глаза.; Они ж сами бабки немалые! Триста штук за одного нелегала – это что-то. Да нашу страну на одних штрафах поднять можно.
;А мы этому поможем,; согласился Дмитрий.
;Воры, Держиморды! ;заорал дед. ;Братьев меньших грабить!? Совести у вас нету.
;Похмелиться хочешь?; быстро спросил Валерка. Вой как отрубило, Дед истово закивал, кадык задергался. ;Тогда заткнись.
Уазик поравнялся с автобусом, Валерка высунулся в форточку, открыл рот, закашлялся от холодного комка, проорал:
;Стой! Стой, стрелять буду!
Через кабину пазика видно, как водитель покачал головой, покрутил пальцем у виска. Автобус заурчал, пошел шибче, показал задок с клубами дыма. Дмитрий скривил губы, предположил насмешливо:
;Братан, а нас все таки не уважают.
Валерка поднял калаш с пола, передернул затвор, выплюнул злобно:
;Ничего, сейчас воспитаем. Коль, отжимай их к бровке. Правее, еще…
Николай выпятил челюсть, глаз не видно под надбровными выступами. Он навис над рулем, как Кинг-конг над трехколесным велосипедом, пошел на столкновение. Водитель автобуса, который все это время посматривал на них, дернул руль вправо. Его сторону занесло на обочину, зад потащило дальше, но водитель справился. Выбросив снежный веер, автобус вырулил, начал наращивать скорость.
;Куда!?; взвыл Валерка и высунул ствол в окно.
Он хотел прищуриться, но правый заплыл –пришлось левым целить.
Загрохотало, Валерку затрясло вместе с автоматом, со звоном по салону разлетались гильзы, стало дымно, запахло порохом. Захлопало, автобус резко просел на одну сторону. Морду развернуло и, словно землю выдернули из-под колес: его кувыркнуло, показалось черное брюхо с осями, рессорами, коленвалом; глушак, из трубы выпахивает белое, перетекло в стекла, раззявленные в "куче мале" рты, дикие глаза, крыша, опять дикие глаза, бешено вращаются колеса…
После трех оборотов пазик остался на боку. С шипением из радиатора вылетал пар. Николай остановился. Пока он с руганью отстегивал ремень, бухнуло раз, другой. На третий водительская дверь отвалилась, повисла на одной петле. Изнутри вылез человек, поползал вокруг, словно в нокдауне, свесился в кабину. Рубаха задралась, на спине проступили напряженные жилы. То ли слаб, то ли внизу тяжелый, но водила резко распрямился, взмахнул руками и шлепнулся с двух метров на спину. Не прошло и пары секунд, как он зашевелился, начал переворачиваться.
;Живучий гад,; со злым восхищением отметил Валерка и недовольно покосился на покряхтывающего Николая.; Ну, чего ты?
Тот сопел, тупо дергал ремень безопасности. Зазвенело. Откуда-то с середины автобуса сверху полезли люди. Кто в шапках, кто без. Они дико озирались, при виде уазика вздрагивали, прыгали на другую сторону. Валерка заорал, выпал за дверь. Дмитрий вывалился следом. Его штормило, автомат прыгал во все стороны, ноги выписывали кренделя, но выучка не подвела. Валерку мотнуло вправо, Дмитрия влево. Когда обогнули пазик, сверху как раз слазили два грача: во всяком случае такие же черные.
;Всем ста..ть!!!; рявкнул Валера.
Дмитрий кивнул, подтверждая консолидацию. То ли от свежего воздуха, то ли еще от чего, но язык распух, едва вмещался во рту, зато в руках очень весомый довод.
Мужики спрыгнули, замерли в полуприседе. Те, кто почти спустились по косогору, остановились, пара человек переглянулись, начали взбираться. Дмитрий повернулся, направил на них автомат, те остановились, косились на самого старого, в тюбетейке. Тот что-то шлепал губами, отсюда не слыхать. Внезапно за спиной заревело, послышался быстрый гортанный говор. Пара шлепков, словно молотили по тесту –и говор оборвало. Тяжелый хруст, шуршание приблизились. Дмитрий обернулся. Из-за машины, раскачиваясь, вышел гигант.. В одной руке у Николая автомат, а второй волочил душмана. У того вся рожа разбита –из носа фонтан крови, по белому тянется красная полоса. Николай поднял голову, от удивления выпустил тело, заревел не хуже гориллы при виде соперника, вскинул калаш. Таджики тонко завопили, бросились врассыпную. Очередь срезала несколько веток, бросила на землю. Благо сосновый парк метрах в двадцати от шоссе –успели занырнуть.
…Николай распахнул заднюю дверь, закинул своего, бухнуло, машина закачалась. Остальные только подошли и тут же отшатнулись.
;Что встали!? ;крикнул Валера. ;Вперед!
Таджики мотали головами, гортанно вопили на своем, различалось только:"Нэт, нэт!"
;Какое "му", когда "хрю"?
Прикладами, пинками гостарбайтеров вбили в клетку, Николай прижал дверь плечом, а Дмитрий закрыл на замок.
Сели в машину, Николай кое-как завел, зашумела печка, задуло теплом. Всех одолел колотун, трясло, как последних.., зубы клацали.
;Чччто ддделать-то будем?; наконец, выдавил Валерка.
;Похмеляться,; просипел Николай первое в новом году.
;Хорошо бы.
Они сидели, провожали хмурыми взглядами машины. Часть осторожно кралась навстречу, часть обруливала, месили снег. С неба уже не сыпалось, серость протаивала, между домами в грязно-красной дымке плавал испачкавшийся в ночи шар. За спиной слышалось шушуканье, дед что-то втолковывал сокамерникам.
;Что, сынки, замерзли небось?; те посматривали на него брезгливо, отворачивали носы, но все таки кивали. Дед посопел с сочувствием, просипел наставительно.; Водочку надо, а лучше первача. Хапнешь стакан, другой, а поверх сальца с лучком –никакой мороз не страшен. Да и китайский грипп не привяжется: он русского духа боится. Пятаки есть? Могу организовать.
Таджиков перекосило, они спали с лица, затараторили: "Харам, харам…"
Вот прошла снегоуборочная машина, нагребла кучи по обочинам и около разделительной полосы. Авто радостно бибикали, проносились, словно обожрались озверина. По плечу похлопало, Дмитрий обернулся, вскинул брови. Меж решеток высовывалась грязная худая рука, держала сотню:
;Начальник, ; просипел дед.; Помираю.
;Такая же история, ;неприязненно буркнул Дмитрий.
;Давай похмелимся, а?
;Пять рыл..,; Дмитрий сбился, покосился под ноги.;  Ну, пусть четверо и два в паровозе,; чурки замотали головами, отнекивались.; Да сотни и одному Колюне мало. Он гад здоровый –ведрами глотает, а потом сортир на ремонт закрывают.
;Вот те крест, начальник,; дед махнул справа налево.; Метров через двести одно местечко есть,; он подмигнул заговорщицки.; На сотню нальют столько, что хватит ухрюкаться в дупель –к марту бы очнуться.
Дмитрий хмыкнул, смотрел подозрительно, наконец, решился:
;Валер, запускай бегунка.
Деда вытащили, отряхнули пальто, всучили сотню. Валера сунул дуло под нос, прорычал:
;Смотри у меня! Зашкеришься ;можешь не возвращаться.
;Ты за кого меня держишь, гражданин начальник?; дед оскалился, щелкнул веером по единственному клыку.; Зуб даю.
;Давай, давай двигай,; проворчал Валера и подтолкнул его к дороге.
…Через двадцать минут повеселевшие подлетели к КПП. Дежурный едва успел открыть шлагбаум, как они подпрыгнули на лежачем, на скорости пронеслись мимо парадного крыльца, трех уазиков и четырнадцатой. Вслед несся злой крик, но Николай послал на хрен, обрулил с торца, выскочил во внутренний двор. Визгнули тормоза, уазик встал, как вкопанный.
;Вылезайте, ;буркнул Николай.
Чурки постанывали, держались кто за голову, кто за лицо. Все вышли, Николай вытащил Борьку за шкирку. Тот что-то булькал, висел, как котенок. Дверцы захлопали, открыли заднюю. Валера закурил, предложил Дмитрию. Тот позеленел, помотал головой.
Таджики вылезли помятые, на свежем воздухе от них перло так, что не во всяком бомжатнике бывает. Они стояли вместе, испуганно посматривали по сторонам.

Глава 6.

Слева и напротив УВД гаражи смыкались торцами. На каждых воротах намалеваны полуметровые цифры: "Один, два…"; последний оканчивался тридцаткой. Справа  к ним примыкала трехметровая бетонная ограда. Ворота углового гаража распахнуты, из тени выехала газель, пересекла двор, остановилась за уазиком. Ворота кто-то закрывал, а тут стекло опустилось, выглянуло усатое лицо в офицерской фуражке:
;Здорово, хлопцы.
Николай кивнул, Дмитрий вскинул руку, а Валера спросил бодрячком:
;Как жизнь, Геннадий Петрович? 
;Помаленьку,; тот улыбнулся в усы.; Чего на пересменке то не были? Цицерон весьма недоволен был, можно даже сказать, гневаться изволил.
;Ничего,; оптимистически отпарировал Валера.; Когда приведем добычу, сменит гнев на милость.
;А этот что?; усатый кивнул на тело в руке Николая.; Поди самый сильный?
;Конечно,; важно протянул Валера.; Контузило превосходящими силами противника.
Борька засучил во сне ногами, заплямкал губами, заскулил. Усатый ухмыльнулся, покачал головой, махнул рукой:
;Понятно. Ладно, бывайте.
Он начал поднимать стекло, а Дмитрий, который все это время хмурился, морщил лоб, вздрогнул, крикнул торопливо:
;Петрович, а Петрович, погоди.
;Ну, чего?
;Леонид Гаврилович здесь?
;А где ж ему быть? Вчера вечером свиней пригнали. Еще штуки две остались. Будете?
;Потом, потом, ;заторопился Дмитрий.; Говоришь, у себя?
Газель тронулась, сквозь порыкивание донеслось невнятное:
;Да… Режет…
Таджики переглянулись, а Дмитрий кивнул, сказал Валере нараспев:
;Режет пласты культуры, анализирует корни искусства.
Тот выпучил глаза, смотрел несколько секунд, но смолчал, затоптал сигарету.
В трех метрах от угла крылечко о двух ступеньках. Вдоль здания от него уходит разбитыми колдобинами метровая полоса. Похоже когда-то это была асфальтовая отмостка. Видны следы метлы, дальше из снега проглядывают желтые травинки, а еще дальше сугробы по пояс.
Металлическая дверь затряслась, потом распахнулась во всю ширь. Из желтоватой полутьмы вместе с клубами пара выпятилась широченная задница в черном халате. Полы колыхались на уровне икр, дальше виднелись тумбы в шерстяных носках. Задница покачивалась из стороны в сторону, шлепала тряпка, блестел пол.
; Теть Вер, здравствуйте!
Толстуха разогнулась, заплывшие глазки на красной роже пробежали по компании:
;А,; бухнула она басом,; явились. Ну, вам сейчас и влетит.
Валерка прижал руки к груди, пропел льстиво:
;Теть Вер, ты сегодня сногсшибательно выглядишь. Раскраснелась на морозце то. Просто красна девица.
Толстуха зарделась еще больше, здоровые как у Чебурашки уши вспыхнули, высветились сквозь жиденькие волосенки. Она поправила прическу, потупила глазки:
;Скажешь тоже.
;Правда, правда,; затараторил Валерка.; В вас есть какая-то загадка. Прекрасная и волшебная, как "Тысяча и одна ночь". А за нас не беспокойся. Только бате не говори, что мы пришли: мы сейчас марафет наведем и сами двинем.
Чурки переглянулись, с кривыми ухмылками отвернулись.
;Ладно, проходите уж, герои. А это что за суслики?
Валера сделал загадочную рожу, оглянулся по сторонам, приложил руку ко рту:
;Только вам открою тайну. Опасных заговорщиков пымали. Покушались на экономическую безопасность Москвы, а то и страшно вымолвить: России.
;Иди ты.
Толстуха слегка побледнела, покосилась на темную троицу, как на самых страшных зверей на свете, белых мышей.
;Спасибо.
Валера пихнул своего таджика, втиснулся, следом остальные. Сзади долетело сердитое:
;В душ их ведите, а то и сами, а то всю премию отдадите на освежители.
;Заметано!
Валера покосился через плечо:
;Куда их? К нам на третий?
;Сдурел?; прошипел Андрей.; Там камер, как клопов в общаге. Давай в сто пятый.
;А, черт… Похоже недоперепил.
Повернули направо. Валера толкнул первую же дверь, заглянул. Небольшая комната, шкаф, два стола, справа дверь. Один стол пустой, за вторым горбился перед монитором худощавый парень в сером костюме. Бледное лицо, волосы взлохмачены, от очков отражаются маленькие экраны. Парень разогнулся, на них взглянули четыре глаза. Те, что внутри, с голубой радужкой, вокруг красное с полопавшимися капиллярами.
;Заходи,; Валера втолкнул таджика.; Здорово, Петюнь.
;Доброе утро, Валерий Павлович.
;Петюнь, мы в твоем кабинете поработаем с подозреваемыми?
;Хорошо, но только...; очкарик помялся.; Через час Марина приедет. У нее очная ставка на десять.
;Успеем. Если Борька посидит, ничего страшного?
;Да ничего, пусть сидит, только недолго.
Николай кивнул, посадил тело за стол, надвинул фуражку, закрыл челюсть -вроде как дремлет.
Таджиков провели во вторую комнату. Чуть больше первой. Прямо у входа стол. На нем ламповый монитор с пожелтевшим от солнца корпусом. Слева пластиковая подставка, в ней папки, рядом стопка бумаг, ваза с искуственными колокольчиками. На присоске рядом с экраном висит плюшевая мышь.
Метрах в двух от входа еще один стол. Он тянется через всю комнату, упирается в подоконник.
;Раздевайтесь, присаживайтесь. Разговор предстоит долгий.
Николай поставил стул около выхода, сел. Облегченно выдохнув, он откинулся на спинку, закрыл глаза. Дмитрий прислонились к стене с другой стороны двери, закурил.
Валера прохаживался с задумчивым видом, мял подбородок. Таджики уселись рядком. Они расстегнули замки на куртках, настороженно следили за Валерой. Тот остановился, взглянул на них в упор:
;По предварительным данным установленно, что вы работаете на строительстве торгового центра "Акватория". Это так?; чурки молчали. Валера хмыкнул, продолжил.; Так... Далее компетентная комиссия пришла к выводу, что работаете нелегально. ;чурки молчали, тупо пялились. Валера озлился.; Документы есть!?; таджики пожали плечами. Валера пошел пятнами, крикнул.; Что, совсем тупые!? В какой фирме работаете!? Кто начальник?
Тот, что посередине, развел руками, ответил с наглой ухмылкой:
;Моя твоя не понимай.
Валеру чуть не разорвало. Дмитрий стряхнул пепел в баночку из-под пива, посоветовал:
;А ты переводчика позови.
…Через пять минут чашка начала позвякивать, подпрыгивать на блюдце. Затем слуха коснулось буханье, усилилось, хлопнуло. Кто-то прорычал нечто вроде:
;День добрый, Петр Иванович.
В ответ пропищало:
;Здравствуйте, Леонид Ильич.
В дверь пару раз бухнуло, та затряслась, едва не слетела с петель. В проем вдвинулось что-то огромное, салатовое в бурых пятнах. Оно протиснулось и разогнулось мужиком в санитарном халате. Голова уперлась в потолок, да и того не хватило -шея согнулась.
В комнате сразу стало тесно ;Дмитрий отодвинулся; запахло мертвечиной, каким-то лекарством и свежей кровью.
Глядя на него, грех сказать, что неандертальцы исчезли. Высокий лоб, мощная челюсть. Глаза прячутся в валунах массивных надбровных дуг и выступающих скул. Рукава закатаны по локоть, толстенные ручищи словно искупались в крови. Волоски слиплись, будто шкурка мокрой крысы.  Мужик оглядел комнату, громыхнул:
;Ну, и кого здесь перевести?
В правой руке тесак вроде топорика для рубки мяса. Как роса, с полированной поверхности стекали рубиновые капли, тянулись, тягуче капали на линолеум.
Таджики заворожено смотрели на гиганта. Тот жутко оскалился, зубы, как у коня, желтые, редкие.
...Два раза за время допроса дверь приоткрывалась, в щелочку заглядывал очкарик. Глаза испуганно щурились, моргали. Убедившись, что трупов нет, так же тихо исчезал.
Не прошло и пятнадцати минут, как на столе лежали объяснительные от граждан: Замшута, Акима и Бойхруддина. Хоть и коряво, с ошибками в каждом слове при отсутствии пунктуации, но понять можно. Работали друзья из малой Азии под крышей фирмы Тайшет. Из документов лишь разрешение на временное проживание, да и то просроченное.
Допрос вел Дмитрий, а Валера протоколировал:
;Значит, начальником у вас был Сабалат Григорьевич Аслаханов. Так?
;Так, Валера-хан, все так, ;подобострастно закивал тот, кто на вид постарше.
Валера развернул бумаги, придвинул к таджикам.
;Тогда прочитайте, распишитесь и вперед.
Таджик насторожился, заморгал:
;Куда это "впэрод"?
;К светлому будущему, ;ухмыльнулся Валера.
Таджик лупал глазами, а гигант громыхнул снисходительно:
;В СИЗО, дурилка.
Дверь распахнулась –Николая впечатало в стену. В комнату ворвался сухощавый подтянутый мужчина в форме полковника. Лицо хищное, как у щуки, усы торчком.
;Это кого вы собрались в СИЗо?!
;Бе, ме... ;Валера разевал рот, но вылетали клочки.
В три шага полковник пересек комнату, схватил бумаги. Он пробежался цепким взглядом по строчкам, потряс листами перед Валеркиным носом, сказал раздельно, словно ставил штамп:
;Что все это значит?
Валера гыкал, мекал, разводил руками, шлепал губами… Андрей кинул руку к виску, бодро отрапортовал:
;Проводим следственные действия.
У полковника встопорщились усы, глаза полезли на лоб:
;Без санкции прокурора!?
;А мы предварительно,; вставил Андрей.
;Я вам покажу "предварительно"!; рявкнул полковник так, что стекла вздрогнули, а подчиненных вытянуло по струнке. Хрустело: то ли плиты поддавались, то ли шея Леонида.; Этих отпустить, а вы… за мной!
;Но они же нелегалы, товарищ полковник!; жалобно возопил Валера.
;Я что сказал!?
Полковник вышел, загрохотали стулья, нелегалы повскакивали, бросились гурьбой к двери. Полковник застопорился перед выходом в коридор, бросил через плечо:
;Этого в комнату отдыха. Когда проснется, ко мне, с объяснительной.
;Хорошо, хорошо,; заторопился Валера.; Я прослежу.
Полковник недоверчиво хмыкнул, Николай с Андреем хмуро покосились, но ничего не сказали, вышли за таджиками, последним протопал Леонид. Валера с шумом выдохнул, отер пот со лба. Сдвинув брови, он пристально рассматривал похрапывающего Бориса. Слева зашевелилось –Валера подпрыгнул, оглянулся, вскрикнул в сердцах:
;Петька, черт тебя задери, откуда ты вылез!?
;Я...; он нервно сглотнул, ;Я и не уходил.
Валера удивленно присвистнул, потрепал парня по голове:
;Молодец. Батя отойдет малость–буду рекомендовать тебя в "Призраки". Это ж надо так замаскироваться! От стенки не отличишь.
Парень потупился, покраснел:
;Спасибо большое, Валерий Павлович, но я здесь всего три месяца –рано мне.
;Ничего, ничего. Мал, да удал. Профессионала за версту видно. А у тебя еще и талант.; Валера говорил и тормошил Бориса. Тот храпел, голова болталась, как у куклы, даже не реагировал.; Слушай, Петь… Не в службу, а в дружбу помоги мне это бревно утащить.
;Хорошо,; Петр засуетился, пальцы забегали по клаве.; Сейчас сохраню… Вот: все.
Они подхватили Бориса под руки, вытащили в коридор. Пятнадцать шагов –поворот, еще десять –дежурный, лестница, перила трясутся, откуда-то сверху доносится резкий голос полковника, виноватые погромыхивания Леонида.                               
…В комнате никого, лишь смог. Перед диваном на столике полная окурков стеклянная пепельница. От одного тонкой струйкой к потолку тянется сизый дым, в метре вливается в первый слой перистых облаков. Негромко работает телевизор, выдает очередное мыло.
Петр вдохнул, закашлялся, едва смог дотащить до дивана. Валера сказал торопливо:
;Все, Петь, спасибо. Быть тебе "призраком"!
Парень не дослушал, опрометью выскочил в коридор. Валера ухмыльнулся, прокрался следом, выглянул. Никого, лишь мелькнула и пропала коричневая спина. Он прикрыл дверь, отошел к окну, достал сотовый.
Гудки… За стеклом вновь снег, крупный, неспешный. Едва слышно тарахтит бульдозер, чистит дорогу возле гаражей. В трубке щелкнуло, раздалось суховатое:
;Да.
;Снегирь, здорово.
;Аа.., Валет...; прохрипело вялое.; Здорово, брат. Как дела? По седлу еще не дали?
;По крупному нет…
;А по мелкому не считается. Чего хотел то?
;Слышь, Снегирь, тема есть.
;Говори.
Валера воровато оглянулся, приглушил голос:
;Нужен общий сходняк. Срочно.
;Да ты вильтанулся!; выдохнуло в трубке.; Хочешь, чтоб мне седловину выправили? У нас то покруче –никакие ортопеды не помогут.
Валера скрипнул зубами, выдохнул настойчиво:
;Снегирь, ты знаешь: я давно не первоходок –в понятиях волоку.
;Ну, смотри,; Снегирь помолчал, сказал отрывисто.;  Завтра шумну, жди.

Метель, выстрелы, вспышки, крики, грохот пулеметов, трассирующие линии… Сквозь все это прорезалось гулкое:
;Уважаемые пассажиры, боинг семьсот сорок семь совершает посадку в аэропорту Эр-Риад…; Андрея потрясли за плечо, мелодичный голосок звучал настойчиво.; Мистер, мистер Магомедов, проснитесь: мы приземляемся…
Андрей всхрапнул, открыл глаза. На него с тревогой смотрела черноволосая под каре стюардесса. Она тут же улыбнулась, сказала несколько виновато:
;Извините, что прерываю Ваш сон, но через три минуты посадка.
;Ничего, ничего,; Андрей с силой потер лицо, выпрямился, а то во сне сполз, как медуза.; Вся ночь прошла на пленере. Пачками спецназ побивал штатовский, русский, израильский. А парни там здоровые да еще с ножами, автоматами –еле отмахался.
Девушка сморщила носик. В глазах загорелись огоньки, искорки выпрыгнули, разбежались лучиками.
;А вы, конечно, с голыми руками?
;Естественно,; ответил Андрей важно и вытянул кулаки. Все в порезах, ссадинах, костистые, только скалы дробить, они выглядели устрашающе.
Улыбка стюардессы стала несколько натянутой, смех натужным:
;Мой братец, когда в Дай Катане раунд пройти не может, тоже об стенку колотит. Соседи уже три раза милицию вызывали.
;И как?
Девушка печально вздохнула.
;Оштрафовали. Папочка страшно разозлился, но купил боксерскую грушу.; самолет начал крениться… Девушка ойкнула, протараторила.; пристегните ремни, удачной посадки, побежала с теми же словами вдоль салона.
Пассажиры выходили чинно, никто не торопился, не толкался: не даром первый класс. Из люка дохнуло, как от раскаленной плиты, на пронзительно синем небе яростно плевалась раскаленная болванка. После кондиционированного воздуха это казалось особенно невыносимым.
Прямо к трапу подъехал автобус. Бока сверкали тонированными стеклами, чуть ниже по белым бортам шла арабская вязь, ее дублировала надпись на русском: "Добро пожаловать в Эль-Рияд".
Андрей хмыкнул, невольно задержался на последней ступеньке. За спиной проворчало недовольно:
;Уважаемый, если вы потеряли паспорт, то обратно вас все равно не пустят. Проходите, проходите, пожалуйста.
Посторонившись, Андрей оглянулся. Вслед за ним спустился невысокий мужчина в черном костюме. Из-под черной шляпы свисали пейсы, на них болталось что-то вроде коробочек. Теффилин, насколько он помнил.
;Правоверный иудей в Эль-Рияде? ;удивился Андрей.
;Дела, уважаемый, дела...
Еврей хотел развести руками, но две тяжелые сумки были против -получилось плечами. Дружной стайкой пассажиры втекали в раскрытые двери. Бибикнуло. Движение усилилось, еврей заторопился.
Метрах в ста с ревом садился самолет. Разогретое марево колыхалось под ним, искажало контуры построек, полукруглые ангары то вздымались, то растягивались дынями. Сетчатая ограда шла волнами, а под самолетом плясала, словно пламя.
;Фа, фа!!
Андрей глянул вправо. Вывернув из-за автобуса, в двух шагах остановился белый лимузин. С тихим щелчком дверца справа открылась, вышел высокий парень в европейской одежде, приложил руку к груди, чуть поклонился:
;Салам аллейкум, Ахледдин ибн Кирой.
В голове выпрыгнула карточка королевского семейства, распалась веером на сотню, выделилась нужная. Андрей сердечно улыбнулся, совершил тот же ритуал:
;Аллейкум салам, уважаемый Барух ибн Абдель Азиз.
Парень покраснел, глаза сверкнули довольством, но сказал сдержанно:
;Прошу. Достопочтенный Абдалла ибн Абдель Азиз ждет вас в гостевом дворце.
За спиной выдохнуло в несколько десятков голосов, Андрей со стыдом ощутил меленькую такую гордость, мол:"Смотрите, кто у меня шофер!"; стиснул зубы.
…Аэропорт остался позади, в салоне прохладно, по боками проносятся многоэтажные здания. Вот мелькнула и пропала устремленная ввысь мечеть, через пару секунд появилась, чтобы сверкнуть серебряным шпилем и вновь исчезнуть.
Улицы широкие: сразу чувствуются просторы пустыни. Растительности не видать, только камень: белый, голубой, зеленый. Первые этажи в колоннах, арках, террасах –дань восточному стилю. Однако, здесь и компьютерный салон и чайхана, а дальше широкими витринами блещет супермаркет.
Названия по-арабски, но Андрей без труда понимал. Изнутри поднималось щенячье ликование, распирало грудь. В голове вертелись сотни названий, фактов, лиц, имен. Хотелось ввернуть что-то такое, эдакое, отчего у всех глаза на лоб полезут. Но это для европейцев, тем более в России было бы дико, а для любого жителя вполне нормально знать.., да что там знать, понимать, сопереживать событиям не только своей страны, но и всего исламского мира.
Через двадцать минут показался дворец. Ослепительно белый он создавал впечатление мощи и возвышенности. Чем-то он напоминал мечеть, разве что вместо полумесяца на шпиле трепыхался зеленый флаг с надписью, под которой нависла сабля. Впрочем и это вряд ли случайность, ведь король кроме верховного судьи, главнокомандующего является еще и религиозным лидером ;муфтием.
Несколько десятков ступеней из зеленого гранита возвели к выдвинутой арке. Внутри нее на три метра возвышались врата. Геометрические фигуры, причудливые знаки проступали на голубом фоне серебром, сверкали, словно защищаясь от солнца. Справа и слева застыли суровые войны. Белые шнуры прижимают к головам зеленые платки, те ниспадают, сливаются с просторной белой одеждой. Взгляды устремлены вдаль, гранитные челюсти выдвинуты, тяжелые палаши оттягивают широкие пояса.
Барух отворил дверь, придержал, пропуская. Андрей почувствовал себя неловко, но кивнув с царственной небрежностью, шагнул внутрь.
Вновь прохлада, Андрей выдохнул, но незаметно: мужчина не должен выказывать слабостей. Барух не обгонял, шел чуть позади, но так, чтобы Андрей мог краем глаза замечать направление.
Арки, сводчатые коридоры, анфилада залов… Хоть на него и не пялились сотни придворных, но Андрей явственно ощущал себя микробом под электронным микроскопом. По сторонам не смотрел: любопытство присуще женщинам. Однако, боковым зрением замечал, что все по законам шариата: ни картин, ни статуй. Из украшений лишь геометрические узоры и надписи.
Андрей ожидал, что встреча состоится в тронном зале, но Барух увлек его в боковой коридор. Под цилиндрическими сводами полумрак, справа и слева через каждые шесть шагов сияют инкрустированные под факелы светильники. Энергосберегающие. Странно…
Коридор вывел в кубическую комнату. От пола до потолка высоченные стрельчатые окна. В них  врывалось яростное солнце, нагревало ноги. Справа стена, за ней небо, где парил черный крестик. Слева виден сад, там порхают бабочки, мелкие птахи.
Долго подымались по винтовой лестнице. Чем дальше, тем суровее становились стены. Здесь уже чистый камень без всяких узоров. Даже светильники стали проще, грубее. Андрей инстинктивно ожидал, что еще пару витков и услышит потрескивание, запах горящей смолы, но они вышли на небольшую площадку.
Перед дверью –копией входной стояли те же стражи: морды лица, руки на палашах, взгляды перед собой. Во шустрые! Когда ж перебежать успели? Андрей всмотрелся. Ан, нет. Все таки другие.
Дверь отворилась бесшумно ;взгляду открылась келья монаха. Хотя нет: все отделано пусть и просто, но с ювелирной точностью. Стены побелены светло-голубым. Напротив и по бокам окна. Метра два по ширине они вытянуты вверх раза в два больше. Навершием им служат цилиндрические арки. Такие же арки только зеленые разделяют по диагонали небо. Пол из полированного черного мрамора. В нем отражаются четыре сектора.
Вся комната залита ярким светом. В центре стол, два стула черного дерева. На одном сидит мужчина в черном одеянии. Черный тряпочный обруч прижимает белый платок.
Черные усы, черная бородка, кустистые брови. Немолод, очень немолод. Абдалла ибн Абдель Азиз –монарх, сосредоточение светской и духовной власти страны. Восемьдесят два года. Руки и лицо в пигментных пятнах, щеки обвисли, но плечи широки, нос хищно загнут, спина прямая. На столе книга, глаза прокатываются под набрякшими веками. Андрей приложил руку к груди, сказал дежурное:
;Салам алейкум.
Как бронированные шторы, веки поднялись –в Андрея уперлись черные тараны. Несколько секунд он ощущал себя голымна пронизывающем ветру, но потом глаза потеплели, толстые губы дрогнули, уголки приподнялись:
;Алейкум салам, Ахледдин ибн Кирой. Присаживайтесь. ;Абдалла повел дланью.
Не успел Андрей устроиться, как за спиной послышались шаги, но еще до того, как они приблизились вплотную, понял, что сейчас будет. Подошли двое отроков. Один с почтительным поклоном принял книгу, унес, а второй поставил на стол поднос с каким-то зажаренным зверьком. Следом подошли еще двое. Стол заполнился яствами, подали напитки, фрукты. После трапезы к ним поднесли посудины с чистой водой. Андрей не спеша омыл, вытер. Абдалла лишь встряхнул ладони, осведомился участливо:
;Как здоровье почтенного Кироя? Я слышал, что в девяносто первом его ранили в живот, после чего он долго не мог оправиться.
Андрей помрачнел, сидел так несколько секунд, потом выдохнул, стер с лица тяжелый пепел воспоминаний, зубы блеснули:
;Аьхамду лилляхи, теперь все в порядке: скачет по горам, словно молодой козлик.
Абдалла кивнул, закряхтел, довольно заулыбался:
;Да… Старых коршунов одной стрелой не сбить.
Еще с полчаса обсуждали здоровье сперва близких, а потом дальних родственников, общих знакомых. Переговорили о непростой международной обстановке. Вновь накаляются отношения между Ираком и Ираном. Палестина и Израиль истекают ядом, кусаются, гавкают, чувствуя за плечами первый –мощь исламского мира, а второй –Штатов.
;…во все щели, как.., как тараканы! ;гневно жаловался Абдалла.; Лезут техникой, комфортными домами, автомобилями, интернетом. Мало того, что снаружи, так еще и изнутри тявкают. Всякие там инженера, врачи…
;Но пока без них не обойтись,; задумчиво констатировал Андрей.
Абдалла сжал кулаки, глаза сверкнули свирепой радостью:
;Пока да, ;сдавленно согласился он.; Но мы уже не те бедуины, что жили в шатрах из козьих шкур. В этом году заканчивают строительство еще двух медицинских университетов и трех институтов по нефтедобыче и переработке. Если все пойдет так, как мы задумали, то через десять лет иностранная колония сократится вдвое.
Андрей кивал, рассматривал отражения в полу.
;Десять лет..,; протянул он и покачал головой головой.; Это немало.
;Пыль, ;отмахнулся Абдалла,; для нашей цивилизации это пыль под копытом верблюда.
;А для вас?
Абдалла потемнел, губы сжались. После тяжелой паузы он ответил:
;Я не столь эгоистичен, дабы полагать, что мое правление есть высший пик для нашего народа. Я счастлив, что принес благо, что тоже двигал цивилизацию по истинному пути и.. до сих пор двигаю. Пусть ненамного, но и капля камень точит.
;Вы правы,; Андрей поднял голову, прямо взглянул в глаза монарха.; Но… Если это, действительно, так?
;Что?; насторожился Абдалла.
;Если вы и есть тот рычаг, что сможет перевернуть мир.
Абдалла невесело усмехнулся:
;Я давно не ребенок, чтобы верить в сказки. К тому же я читал Архимеда, в подлиннике, а у него говорится про одно ма-аленькое условие: точку опоры.
;Это условие осуществимо.
;Так, так,; взгляд Абдаллы стал острым, как верблюжья колючка. ;Мне говорили, что вы принесете необычную весть, но чтоб настолько. Говорите, что это за точка.
;Россия.
Абдалла опешил, откинулся на спину стула:
;Видать, стар стал –не вижу связи.
Андрей скупо улыбнулся, повторил настойчиво:
;Россия –практически незанятая территория. Очень большая, что само по себе немало. Это плодороднейшая земля, это реки, озера, это огромные запасы ископаемых. Кроме этого она индустриально развита, имеет мощный военный комплекс. Научный потенциал же у нее поистине неимоверен.
;Но в основном им обладают шурали.
Андрей незаметно выдохнул. Абдалла не отверг с ходу, значит, есть шанс. Хотя вообще-то это ни о чем не говорит: старые люди осторожны в словах и неспешны в решениях.
;Да. Но если над Россией развернется плащ пророка, то что им останется делать?
;Когда это еще случиться…
;Случиться, ;горячо заверил Андрей,; и очень скоро, если вы поможете.
;Рассказывайте.
;Если оставить все, как есть, то через пару десятков лет Россия станет мусульманской страной. Для этого есть все предпосылки. Пока так называемые террористы отвлекают внимание, ислам захватывает позиции в экономике, политике, силовых структурах и даже культуре. Каждое лето на заработки приезжают сотни тысяч мусульман. С нелегалами борются, выселяют, но часть остается, получает гражданство, однако, этого мало…
Абдалла, который смотрел с предельным вниманием, тут же вставил:
;Так везде.
;Но сейчас этот процесс можно ускорить тысячекратно! ;лицо монарха было неподвижно, как у фараона, но Андрей чуял насмешку, вспыхнул, сказал отрывисто.; В России уже готовят законопроекты об уменьшении барьеров для мигрантов. Мало того, даже те, кто проживает сейчас нелегально, не будут выселяться.
;Так, так,; Абдалла смотрел из-под тяжелых век, как игрок в покер.; Это все замечательно, но я здесь при чем?
;Им нужно помочь закрепиться. Если сейчас из пограничных государств едут на полгода на заработки, а затем возвращаются, то нужно сделать так, чтоб завтра они остались в России.
;Но как же семья, дети?; Абдалла вскинул брови.; Шариат не разрешает покидать жену более, чем на четыре месяца.
;Про это и разговор! ;Андрея подкинуло, заметало по комнате.; Нужны деньги, чтобы семья ни в чем не нуждалась, но необходимо, чтоб в России готовилось место для проживания. Без дома нет семьи, правильно?; Абдалла кивнул.; Значит, нужно обеспечить мигрантов жильем, в которое через некоторое время переедут семьи. Кроме этого нужно сделать так, чтобы на рынке труда у наших братьев не было конкурентов.
 Абдалла хмыкнул:
;С этим, насколько я знаю, уже сейчас все в порядке.
;Не настолько, насколько бы хотелось. В основном мусульмане инфильтруются в строительное производство, но множество посредников и низкая квалификация не дают должного эффекта.
;Что вы предлагаете?
;Уменьшить стоимость работ настолько, чтобы в любом тендере выигрывала мусульманская фирма. Это позволит снизить стоимость жилья, инфляцию, подстегнет экономику.
;Но как же насчет квалификации?
;На местах при каждой фирме или отдельно можно создать некоммерческие организации. Что-то вроде курсов по кратковременному повышению квалификации.
Морщины на лбу короля разгладилось, он хохотнул:
;Зная гяуров, могу сказать, что они сами все организуют, только дайте бесплатную рабсилу.
;Вообще-то да. При их жадности такую возможность не упустят. Однако, за этим нужно проследить: они настолько обленились, что могут нагло потребовать не только низкую по цене, но и высококлассную рабочую силу. Вроде как: "Приму красивую девушку с высшим гуманитарным образованием от восемнадцати до двадцати двух лет на высокооплачиваемую вакансию технички".
Король ухмыльнулся, пообещал с грозным весельем:
;Мы им это обеспечим.
Они смотрели друг на друга с полным пониманием. Абдалла протянул руку, он выглядел помолодевшим; Андрей с чувством пожал ; сказал с силой:
;Что ж, располагайте мной и моими деньгами. Сделаю все, что в моих силах.
…Из Эр-Рияда  Андрей вылетел в Абу –Даби. Побывав у президента Объединенных Арабских Эмиратов шейха Халифа бен Заида отправился в эмират Дубай.  Везде его встречали, как ближайшего родственника, выслушивали, вопросами вскрывали возможные проблемы, тут же по ходу разговора решали. Правитель Дубай шейх Муххамед бен Рашед загорелся так, что требовал счета. Он был готов сейчас, буквально немедленно перечислить миллиард, другой, но Андрей с сожалением говорил, что пока некуда.

Глава 7.

  ;В связи с наплывом туристов ГИБДД находится в состоянии повышенной готовности. Юрий Лужков призвал жителей столицы по возможности меньше пользоваться личным транспортом. Неисправимым же автолюбителям рекомендуем быть предельно бдительными и не поддаваться на провокации.
Николай приглушил звук, буркнул с усмешкой:
;Смотри-ка: прям как при нападении Гитлеровской Германии.
Валера проводил взглядом три черных мерса и один БМВ. Те чинно подъехали, встали с двух сторон главного входа на Оптовый рынок Северного Бутова. Дверцы мерсов синхронно открылись, у бэхи несколько запоздали и вразнобой. Из первых вычленились парни в черных костюмах, бабочки по белым сорочкам. Из БМВ тоже не девушки и тоже в костюмах, но спортивных.
Обе группы перездоровались сперва по отдельности, а потом сошлись перед шлагбаумом. Те, что в костюмах, приветствовали остальных со сдержанным достоинством, а спортивные ржали, хлопали по спинам, обнимались. Впрочем классические явно не обижались: вон улыбки до ушей, только фиксы сверкают. Пар смешивался с сигаретным дымом, тут же замерзал, осыпался инеем.
Борька, который до этого елозил, будто глисты завелись, притих. Он только сопел, смотрел исподлобья, наконец, буркнул:
;А эти-то здесь что забыли?
;За данью приехали,; авторитетно пояснил Дмитрий.
;Да?; с язвительной улыбкой прищурился Борька.; Не много ли волков на одну овцу?
Он кивнул вправо. Там подъезжали роскошные иномарки, останавливались вдоль забора метров через десять друг от друга. Дмитрий отвернулся от своего окошка ;там была та же картина; пробормотал:
;Ты еще скажи, что приехали сахар мешками брать. Мол: "Летом варенье варить, а он же подорожает, ядрен Матрен!"
По Варшавскому летел каблучок. Не сбавляя скорость, он свернул, промчался мимо них. Тормозить он начал метров за сорок от шлагбаума. Визг, зад занесло, но  каблучок остановился в шаге от черных костюмов. Те даже не обернулись, разговаривали, как ни в чем не бывало.
Истошно завопил клаксон, еще раз -ноль реакции. Из машины высунулась толстая обрюзгшая рожа с вислым горбатым носом и что-то заорала. Валера приоткрыл форточку, оттуда донеслось с сильным кавказским акцентом:
;С дороги, с дороги! Что за стадо баранов!? Еще бы на кольцевой раскорячились!
Черные плечи чуть меньше каблучка и складчатый лысый затылок медленно обернулись. Гранитная челюсть шевельнулась, выплюнула что-то негромкое. Азер враз сдулся, что-то пискнул. В машине развился вакуум, всосал владельца, отгородил стеклом. Каблучок попятился, медленно, словно замерзающая муха, объехал толпу, пролез под шлагбаумом. И только когда удалился шагов на тридцать, рванул во всю прыть к полукруглому ангару.
;Разогнать бы,; нерешительно предложил Борис.
;Зачем?; лениво осведомился Дмитрий.
;Так мешают же движению.
;А ты что, гаишник?
;Нет, но...
;Вот и не суйся, куда не просят, а то недолго тебе в прапорах ходить.
;Да пусть, ;вяло повел головой Валера.; Наградят хоть.
;Посмертно то? Это да, это у нас любят. ;Дмитрий подумал, сказал с завистью.; Оркестр настоящий, живой, тарелки медные, барабаны...
Борис сердито засопел; пальцы побелели на цевье автомата; отвернулся. К счастью, на морозе; на табло двухэтажного корпуса горело минус двадцать; долго не поговоришь. Красноухая толпа начала рассасываться. Борька выдохнул, повеселел.
Постепенно стоянка заполнялась. Шлагбаум уже не закрывался. Грузовики, легковые шли сплошным потоком, пищали, ревели клаксоны, вылетала смачная ругань. Между ними, словно смазка, шныряли люди. Над всем рынком стоял мерный гул, изредка из него долетали отдельные слова, отскакивали и бесследно исчезали, словно камни в море. То и дело от ангаров вырывались клубы пара -это распахивались двери, ворота, выпускали груженые товаром тележки, грузовики, тут же закрывали темное нутро.
Иномарки все прибывали, они встали в два ряда не только вдоль забора, но и сзади, через дорогу.
По радио передали, что возможна некоторая напряженность в районах рынков и стройплощадок. Во избежание пробок водителям рекомендовали следовать иными маршрутами.
Пикнуло. Валера глянул на руку, протянул важно:
;Так, так... Без пяти одиннадцать...
;Время пить чай? ;обрадовался Борис.
Валера покачал головой, ухмыльнулся:
;Внекласного чтения.
Борис скривился, словно хлебнул уксуса, а Валера достал из-за пазухи конверт, распечатал:
;Обеспечить безопасность граждан вне Оптового рынка Северного Бутова. Не допустить проникновения лиц ярко выраженной кавказской наружности за территорию рынка и лесопарковых зон. Понятно?
Все усиленно думали, морщили лбы, хмыкали. Борис сказал с нервным смешком:
;Хорошо, что не встрял.
;Да,;согласился Дмитрий. ;И по седлу бы дали, и награды не видать: без приказа ведь.
Николай покосился неприязненно, буркнул:
;Победителей не судят.
;У нас судят всех и вся, ;отпарировал Валера,; но по мелочи.. в  целях гуманизма.
Николай газанул, вывернул со стоянки.
;Ты куда?
;Место знаю, ;букнул он, ;где эти рылы просачиваться будут.
Они выехали на шоссе, метров через триста завернули направо. В зеркало Валера видел, как машины раскрывались, словно майские жуки, из них нарождалась черная пехота, но враз пропала за углом кирпичной пятиэтажки.
Слева заснеженные сосны, ревел бульдозер, сосны тряслись, с протяжным треском валились на соседей, ломали ветки. То и дело бухало, снег разлетался вместе с щепками, оседал белой пылью. Некоторые деревья зависали, выгибались дугой, тогда озверевшие бульдозеры  устремлялись туда, сбивали, ломали вместе с коалицией. Возле сваленных сосен крутились фигурки в защитной униформе, лиц не видно за капюшонами. Они походили на пингвинов: по-видимому, утеплились неслабо. Фигурки что-то орали, махали лапками, после чего подъезжали бульдозеры. На минуту они останавливались, потом пятились, ревели, оттаскивали сосны к обочинам. За ними оставался вспаханный, переломанный наст, тянулся след из мелких веток. Вдоль дороги уже навалило немалые кучи и, судя по суете, это еще не конец.
Николай покосился неприязненно, буркнул:
;Руки бы пообрубал. Сволочи! Только и могут ломать.
;Тебе какая разница? ;возбужденно затараторил Борька.; Не твое ж -казенное.
Валера кивнул:
;Да, Коль, ты давай не отвлекайся, жми на педаль получше.
;Построят поди что-нибудь,; утешил Дмитрий.
Николай стиснул челюсти, прибавил газ.
Машину немилосердно трясло, справа проносились административные двух-трехэтажные здания.. Дорога похожа на окоп. Сугробы вздымаются на полтора метра, в середине колея, справа и слева до самых сугробов по метровой полосе.
На очередной кочке Валера протаранил черепом кровлю; зубы клацнули; взвыл:
;Да сле-зешь ты, на-ко-нец, с этой виброплиты или нет!?
Николай дернул руль –машина пошла вверх, к солнцу, к голубому небу. Едва, едва выбравшись, она провалилась правым колесом. Борька с воплем завалился на Дмитрия, боднул в висок. Николая удержал ремень, зато мимо пролетел автомат, прицелом раскровянил Валерке щеку.
Маты летали по кабине, как футбольные мячи. Кто-то ломился назад, кто вылезал через форточку. И что самое удивительное ;пролезли! Не смотря на зимнее обмундирование и бронежилеты пролезли!
Со стороны рынка послышались выстрелы, отдаленные крики. Как они вытащили машину, вряд ли кто мог потом рассказать, но через десять секунд уже мчались к повороту. С ног до головы в снегу. Белое темнеет, тает на лысине Николая, течет ручьями по лицу, шлепается на колени.
Уазик выбросил из-под колес снег, завернул, с ревом понесся к бетонному забору. По верху торчали консоли из ржавого уголка, кланялись вовнутрь. На них клубилась колючка, края сверкали. Справа мелькали тополя, слева фигурные плиты сливались в единое полотно. Метров через двести забор приткнулся к стене кирпичного здания. Тот тянулся еще шагов на восемьдесят, стыковался с полукруглым оцинкованным ангаром.
Когда приблизились, оказалось, что между ангарами разрыв, перекрытый двумя шестиметровыми плитами. В одном месте колючка то ли сама порвалась, то ли кто помог, но метра полтора висели по стене.
Валера вытаращил глаза:
;Ты откуда узнал?
;Меньше по бабам шастать надо,; зло буркнул Николай.
Он развернул уазик мордой к  забору, сдав назад, поставил на ручник. Вышли, закурили… От одежды валил пар, сливался с тем, что выпахивал изо рта. Борис не отрывал глаз от забора, уши подергивались, сигарета прилипла к губе, оттянула.
Выстрелы, гортанные крики, ругань, топот приблизились вплотную. Грохнула автоматная очередь. С мягким тупаньем оцинковку прошило, защелкало по бетону. Кто-то нечеловечески закричал. Внутри все стиснулось, бешено заколотилось сердце. Крик резко оборвался, в стену шмякнуло.
;Куда!? Убью!!! Денис, они уходят!
;Это вряд ли. ;затем приглушенное. ;Здорово, Рамзес. Готов? Действуй.
Через забор переметнулись один за другим пятеро чурок, завязли по пояс в сугробе. Последний задержался, лежа на пузе, выплюнул:
;Пошел к шайтану!
Грохнуло -его голова дернулась, клок волос на куске черепа вылетел, как из бурдюка, на белое плеснуло красным, дымящимся.
Кавказцы сжались, в страхе оглянулись, вскинули головы. Двое с проклятиями отшатнулись. Труп закачался, медленно перевалился на эту сторону, глухо бухнув, зарюхался в снег. Чурки смотрели мгновение, за стеной заскреблось, затопало. Они закричали что-то свое, ринулись вперед, только снег во все стороны –и наткнулись на автоматные дула.
;Руки вверх!
Валера передернул затвор. Высокий скуластый кавказец растопырил руки, сказал осторожно с акцентом:
;Эй, гражданин начальник, мы не при чем.
Валера вскинул автомат к глазам, прищурился, выкрикнул нервно:
;Ни с места!
За стеной орали, ругались, слышались шлепки, хруст, стоны, вопли:
;Куда прете, козлы.. горные, куда прете, я спрашиваю!? Назад!
Все эти звуки взлетели к бесстрастному небу, прогрохотала автоматная очередь, и начало стихать...
С той стороны забора хекнуло, плита вздрогнула от удара, из-за серой грани, как поплавок, вынырнула конопатая рожа в клетчатом кепоне. Глаза вспыхнули, свирепая радость исказила лицо. Ни слова не говоря, рыжий прыгнул на скуластого. Его товарищ щуплый с длинным как у попугая носом резко обернулся, вскрикнул. Скуластый отшатнулся вправо, мелькнул кулак. Кепон унесло, бросило Борису под ноги. Тело развернулось; ноги вперед, голова отстала ;рухнуло на дорогу.
Кавказцы тяжело дышали, взгляды прыгали по сторонам быстрые, как голодные волки. Скуластый что-то буркнул -остальные начали сдвигаться вправо.
;Стоять!
;Капитан, ;процедил скуластый сквозь зубы,; не тех ловишь. Мы законопослушные россияне, а там, ;он ткнул пальцем за спину. ;бандиты. Ты что, не слышал выстрелов? Уже несколько человек убито.
В глазах Валеры читалось, что чурки -не люди, но вслух такое сказать.., гм. Он сжал крепче автомат, процедил сквозь зубы:
;У меня приказ.
;Какой еще приказ-мриказ!? ;озлобленно заорал скуластый. ; Вы что, с ними заодно!? Пропусти, ради Аллаха.
;Клал я на него с три короба, ;зашипел Валера. ;А ну, лезьте взад!
Борис с Дмитрием обошли Валеру, загородили дорогу с обоих сторон. Пальцы на крючках, черные зрачки холодно смотрят в грудь каждому. Кавказцы помрачнели, затравлено зыркали по сторонам.
Скуластый с тоской посмотрел налево. Там, метрах в семидесяти, где их закоулок вливался в шоссе, проносились машины. Дуло клюнуло, Валера криво усмехнулся, мотнул головой:
;Давай, давай: лезь.
Скуластый тяжело вздохнул, опустил руки, начал поворачиваться и в следующее мгновение Валера хрипел, глаза лезли на лоб, горло пережимал локоть, спина вжималась в твердое, в бок давило, а над ухом гортанно заорало с веселым бешенством:
;Эй, гяуры, хватит спать! Уберите оружие, а еще лучше сами убирайтесь. Можете в машине посидеть,; разрешил он. Видя, что русские смотрят на него с тупым равнодушием, озлился. ;Или хотите, чтоб вашему командиру кишки искромсали?
Борис переглянулся с Дмитрием, медленно пожал плечами:
;Стреляй. Меня тогда хоть в звании повысят.
;Ага, ;вяло согласился Дмитрий.; Коньяк то все равно не отдаст. Год назад, как проиграл... Хоть на поминках побухаем.
Они с ожиданием уставились на скуластого. Тот обомлел, челюсть отвисла до пола. Валера крутнулся, резко присел. Мелькнули руки-ноги, автомат закувыркался, но Дмитрий подпрыгнул, успел перехватить, бухнуло. Скуластый всхыкнул, сипел, хватал ртом воздух и не мог проглотить. Валера деловито перевернул его на живот, украсил браслетами.
Послышалось похрупывание, шум мотора. Валера вскинул голову. С той стороны, откуда и они приехали, приближался грузовичок с надписью "Скоморошка". Во весь борт нарисован йогурт, а рядом краснощекий улыбающийся скоморох.
За рулем грузовичка такая харя, что не у всякого свина-производителя бывает. Как только и залез в "Fucano". Разве что водителя отбирали среди сумоистов. На несколько секунд чурок скрыло, с той стороны послышался шум, вопли… Колеса едва не отдавили ноги. Благо Валерка с Борисом отдернули скуластого, а то бы его горы малость подровнялись.
Медленно, очень медленно грузовичок проехал мимо. Дмитрий выпучил глаза: никого! Только через приоткрытую дверцу мелькнула рука. Дверь захлопнулась, взвизгнули запоры. Следом за грузовиком, отставая на пару метров, двигался лэндровер. Он остановился перед уазиком, затемненное стекло опустилось. Водитель так походил на Шварцнейгера, что Борька выпустил скуластого, судорожно рылся в карманах: авторучку искал. Широкие солнцезащитные очки загадочно поблескивали. Тяжелая челюсть шевельнулась, рыкнуло:
; Этого.. куда?
Валера искательно заулыбался, за что готов был придушить себя, проблеял:
;Тык… Убежать же гад хотел.
Может терминатор что и сказал, но видно не было. Однако, кормовая дверь распахнулась, оттуда выпрыгнула пара крепких ребят, скуластого подхватили под белы рученьки, закинули в темное нутро, запрыгнули следом. Дверца мягко щелкнула, машина стронулась с места, неторопливо двинулась к мелькающим машнам.
;Вольно, господа офицеры!; гаркнуло сзади. Они подпрыгнули, Борис выронил автомат, дико оглянулись. Из окошка скалился Николай. Взгляд соскользнул ниже, озаботился.; Вы того: сперва портки поменяйте, в машину потом.   
Костеря Николая, на чем свет стоит, забрались в машину. Валерка малость удобрил землю, хоть и под снегом, но весной дойдет, заскочил следом, потер уши:
;Аааа! Холодает! ;он схватил нос, прогундосил.; Сколько там за бортом?
;Двенадцать негритят,; насупившись, буркнул Дмитрий.
;Почему?; опешил Валера.
;Ну, пусть пара сотен. Тебе от этого легче?
;Ненамного,; с кривой улыбкой ответил Валера.
Секунд десять помолчали. Скоморшный грузовик уже подъезжал к перекрестку. Машин почему-то не видать. Николай оглядел всех в зеркало, спросил невесело:
;Что делать то будем, пиплы?
Все молчали, отводили глаза, искоса поглядывали на Валеру. Тот заерзал, ответил нехотя:
;У нас какой приказ? Не допущать интеграции инородного элемента за пределы рынка. Так?; на него посмотрели, как на инопланетянина, замедленно закивали.; Вот. Эту часть мы выполнили. Остается обеспечить безопасность граждан вне рынка. В общем, ; закончил он преувеличенно весело и хлопнул Николая по плечу.; Можем рвануть на Тверскую, завалиться в какой-нибудь бар, прощупать девочек на предмет взрывоопасности, ха-ха! Вдруг шалуньи вместо тампаксов тротил используют.
Борис с Дмитрием криво усмехнулись, встретились взглядами и тут же уронили, словно обожглись. Николай смотрел без выражения, только в глубине глаз что-то мерцало:
;Командир, ты действительно, так думаешь., командир?
Валера засопел, стрельнул глазами, проворчал:
;Я уже два года командир, а третьему, чую, не бывать,; после паузы сердито прорычал.; Поехали, герррои.
Парни повеселели, проверили автоматы, ухватились получше.
…Через тридцать секунд уазик вывернул на Варшавское. Стало понятно, почему не видели машин: шоссе перегораживали два огромных трейлера. Волчьи морды смотрели друг на друга, словно раззадоривались перед схваткой. Слева все шоссе забито так, что и волосок не пролезет. Там крики, пиканье, серый смог отработанных газов. Несколько человек стояли перед грузовиками, орали, матерились, но забраться на подножки не решались, видать, попытки были. Справа пустошь, только в полукилометре окруженная полумесяцем иномарок, грузовиков по дороге тянется толпа. Увидав их уазик, заорали радостно, но когда он повернул и покатился, набирая скорость, по шоссе, пипиканье и маты взвились так, что Дмитрий всерьез опасался, что перевернут трейлеры, догонят и разорвут в клочья. Но потом пришла трезвая мысль, что вряд ли… Это чурки, да, могли бы. Может быть, и мы бы могли, если бы это случилось на пару десятилетий раньше, но сейчас…
Николай потихоньку догонял процессию. Проехали сверток с Симферопольского. Там тоже два влюбленных слона, а за ними беснуется  море мосек, пипикающих, мигающих, выкрикивающих что-то невнятное, но злое.
Вторая развилка на Симферопольское, Варшавское блокированы уже нашими дальнобойщиками: желтые мазы под евро, на бортах огромные отпотевшие бутылки с пивом.
Почти все иномарки останавливались на обочине, лишь джипы рискнули спуститься по крутому склону, теперь переваливаясь с боку на бок, словно утки, петляли меж коронованными пнями. Из грузовиков, джипов, газелей выпрыгивали чурки, ежились, затравленно оглядывались. Люди с автоматами что-то орали, делали отгоняющие жесты. Кавказцы огрызались, в двух местах кинулись с кулаками, но их замесили, как тесто. В конце из машин вытащили тела, подхватили кого на руки, кого на горбушку.
Гостарбайтеров согнали с шоссе на очищенную просеку, повели вглубь леса.
Из иномарок выходили люди, в руках оружие, у некоторых плюс ко всему большие сумки. Внутри что-то оттягивало, мужики переговаривались, сверкали голливудскими улыбками, но на другую сторону перегибались.
Бульдозеры стояли тут же, но почему-то моторы не глушили. Водители сидели внутри, из приоткрытых окон клубами выпахивал дым.
Со стороны рынка выскочила лыжница, следом еще одна. На груди белая табличка с красной написью "тридцать семь" -у первой и "сто тридцать" -у второй. Они пометались, наконец, первая махнула лыжной палкой, скакнула вниз, скрылась за завалами. Вторая, не долго думая -за ней. Не успел Дмитрий досчитать до пяти, как они вынырнули, помчались к лесу и буквально в считанные мгновения исчезли, только меж стволов мелькнуло красно-белое.
Николай постоял, подождал, пока последние спины подойдут до лесу, потихоньку съехал. Под колесами потрескивали ветки, в приоткрытое окно запахивало елками. Перед самым лесом два крузера. Морды грозные, а внутри кто, страшно представить. Николай замедлил ход, покосился через плечо.
;Езжай,; резко бросил Валера.
Он смотрел исподлобья, учащенное дыхание Бориса взвихряло волоски на загривке. В зеркале видно, что джипы как стояли, так и остались, но Дмитрий не сомневался, что информация пошла.
Еще пару минут сосны шагали по бокам, а потом, будто чего-то испугавшись, разбежались в стороны. По днищу уже не скрежетало, уазик остановился в полуметре от фольсвагена.  Дальше еще несколько джипов: чероки, голендвагены, митцубиши, крузеры... За ними стена черных спин.
Двое массивные, как башни оглянулись; в руках поблескивали вороненные стволы, выделялись на коричневом фоне цевьев. Смерив уазик от крыши до капота предостерегающими взглядами, они отвернулись.
За спиной тягостно сглотнуло, послышался дрожащий голосок Бориса:
;Может быть, я не прав, но по-моему, огнестрел у нас запрещен...
Ему даже не ответили, молча смотрели в лобовик. Кавказцев загнали на озеро; метров тридцать на сорок ; сами выстроились полукругом.
Из леса выехали давешние лыжницы, заскользили по кромке озера. Николая чертыхнулся, напрягся, Валера приопустил стекло. В толпе заорали, замахали руками:
;Эй, красависы, давайтэ снакомица! Меня Русланом зовут, а вас?
Девушки остановились, заулыбались:
;Меня Инной, а меня Виолеттой,; взмахнув рукой, крикнула вторая,; Это вы кино снимаете, да? А где камеры?; из леса вынырнула еще одна лыжница. Девушки обернулись, белобрысая крикнула. ;Ну, ладно, нам сейчас некогда, но телефон оставим.
Первая заскользила, а Инна что-то написала на снегу лыжной палкой, рванула за ней, только лыжи замелькали.
Не меньше двух тысяч пар глаз смотрели в спины девушек. Когда те скрылись, защелкали затворы. В толпе захохотали, заорали с издевкой:
;И что делать будете? Стрелять? У нас куча свидетелей. Да вас же по судам затаскают! Ну! Ну.., давай, давай! Что, шакалы трусливые, в штаны наложили?
;Не, не выстрелят,;полутвердительно сказал Борис, подумал, а потом предложил.; Давайте арестуем их, а? Это ж незаконное ношение и.., наверное, приобретение огнестрельного оружия…; поморщил лоб, потом закончил с торжеством.; Статья двести двадцать вторая!
Дмитрий похлопал его по плечу, вытащил из кармана пачку "диролла":
;Молодец, на пряник, только успокойся. Обидчиво фыркнув, Борис отворотил морду.
Бандиты не отвечали на выкрики, хотя те становились все оскорбительнее, деловито доставали оружие из багажников, сумок. Они растянулись редкой цепью по берегу, напряжение росло… Казалось, уже некуда, но оно все росло, росло…
Грохот выстрелов ударил по нервам, словно аккорд тяжелого рокера через мегаваттные колонки. Дыхание вылетело со всхлипом, Дмитрий не верил своим глазам. Черные спины вздрагивали, из-за них взлетали на метр рыбки, сверкали на солнце и падали гильзами в снег. Вместе с ними то ли пар, то ли пороховые газы вздымались белым, нехотя растворялись. Крики ужаса, боли, толкотня, стоны… Передние ряды падали, словно колосья после взмаха косаря. Кавказцы ринулись к голым кустам на той стороне озера. Словно пощечина, на белом пламенели алые пятна. Среди них лежали, ползали черные, как грязь, тела. Кавказцы бежали во всю прыть, снег взлетал выше головы. Толпа вытянулась серпом, на тупой вершине как раз и оказались самые быстрые. Остальные постепенно отставали: у кого ноги не от ушей, а некоторые тащили раненых товарищей.
До берега оставалось метров десять, когда на берегу с дюжину человек разогнулись, вскинули на плечи длинные трубы. Спустя мгновение дробно грохнуло –десять дымных струй протянулось к вершине полумесяца –ослепительно вспыхнуло, озеро вздыбилось. К голубому небу выбросило десятки тонн снега, льда вперемешку с кусками мяса…
На миг все это зависло на высоте четырех этажей, а затем рухнуло вниз, подняло трехметровую волну и погнало к берегу, переворачивая, доламывая полопавшийся лед. Льдины неуловимо быстро переворачивало, глаз едва успевал уловить отблеск прозрачного торца, всплеск рук, как все исчезало, лишь раскачивалась мокрая льдина.
Волна выбросила на берег несколько тел, мелкие льдины, вернулась, с треском сшиблась с соперницей. Льдины раскачивались, постепенно успокаивались. Метрах в шести от берега из ледяного крошева вынырнули три головы. Глаза дикие, руки вздымаются, бьют по воде, рты раззявлены в хриплом крике:
;Ааа!!!
Один из черных костюмов, что стоял ближе всех, поднял автомат, но не успел прицелиться, как льдины нырнули вниз. Крики оборвало, жутко хрупнуло, из шва выплеснулось красное, полыхнуло пурпуром и опало кровавым дождем.
Все застыло, только плескалась вода, стукались, хрустели мелочью льдины, да гуляло меж стволов, никак не могло выбраться эхо.
За спиной захрипело, Валера подскочил, как ужаленный, обернулся. На него смотрел бардовый Борька, глаза по полтиннику. Он откашлялся прямо в лицо, выдохнул:
;Ничего себе! Это уже попахивает статьей сто пятой частью второй пунктами а, ж, л.
Николай всхрюкнул, буркнул саркастически:
;Попахивает?
Борис жалобно смотрел на напарников, но те отводили глаза, боялись встречаться с честным взглядом парня. Наконец, он не выдержал, голос трепетал, как свеча на ветру:
;Но.. тогда.. мы должны их …задержать. ;молчание становилось напряженнее, спины горбились. Борис почувствовал неприязненный взгляд Дмитрия, резко обернулся.; Дима, разве я не прав?
Тот помялся, но ответил так, словно за язык тянули клещами:
;Прав.
;Тогда идем.
С переднего кресла скрипнули зубы, Валера зыркнул в зеркало, с ненавистью рыкнул:
;Куда? Ты что, слепой!? Нас же просто убьют!
;И пусть,; голос Бориса окреп, глаза сверкнули.; Мы давали клятву, не жалея живота своего, защищать Россию от врага внутреннего и…
Валера зло хохотнул, выплюнул:
;Да, давали. Но кого в нашем случае должны защищать?
;Как "кого"?; Борис растерялся, хлопал ресницами.; Этих.., ээ, лиц кавказской национальности. Они же граждане России, значит, мы обязаны…
;Я бы их сам.. этих граждан, ;прошипел Валера и стиснул кулаки.
Борис обвел непонимающим взглядом напарников. Все злые, тронь –взорвутся, как бешеные огурцы.
;Но.. почему?
Все молчали. Ответ очевиден, но не для Борьки.
Прозвучал одиночный выстрел. Все вздрогнули, уставились в стекло. Черные фигуры бродили по кромке воды, пинками переворачивали выброшенные тела, делали контрольную точку.
Минут через десять бандиты потянулись мимо. Спины прямые, рожи красные. Несмотря на мороз, перешучивались, ржали, как кони. У каждого через плечо автомат, а у некоторых и покруче. На уазик поглядывали кто хмуро, кто с ухмылками, тут же возвращались к разговору. Вслед за ними двигались машины. Последним ехал голендваген. Он притормозил, стекло опустилось, водила что-то сказал, но менты словно уснули.
В салоне тяжело задышали, Николай стиснул зубы, руль трещал под пальцами, однако, бандюга не унимался: "Тук, тук!"; Николай рывком опустил ручку, гаркнул:
;Чо те надо!?
;Э, братан,; протянул мордатый с развязанной улыбкой ,; ласково надо, только ласково. Погоди… ; он скрылся в салоне, пошарил на заднем сиденье, развернулся, протянул бутылку коньяка.; На, отпразднуешь.
;Да пошел ты!
Николай закрыл форточку, уставился перед собой. Мордатый пожал окатанными плечами, уронил бутылку в снег, поехал дальше.
От учащенного дыхания воздух в кабине стал спертым, словно в лейденской банке. Волосы потрескивали. Того и гляди, мелькнет разряд или сами собой сработают бойки.
Дмитрий хватал воздух, как собака снег, рванул воротник –треснуло, пуговицы зацокали по стеклу. Борьку трясло, зубы клацали. Валера уставился перед собой, напряженный, как струна, губы шевелились. Николай смотрел под ноги, желваки перекатывались, рвали кожу, белые тонкие, как трупные черви, губы шевельнулись:
;Командир.., ;прошептал он,; меня еще никто так не оскорблял.
Валера смотрел перед собой, повторил, словно эхо:
;Да… Да…  И меня так… никто.
Зрачок сузился, Валера глянул в зеркало, кивнул. Там отразились сосредоточенное лицо Дмитрия и просветленное Бориса.
…Уазик взревел, лихо развернулся. Бутылка треснула под колесами, вмялась в снег. Меньше десяти секунд потребовалось, чтоб догнать голендваген. Тот засигналил, вильнул в сторону, но Николай среагировал вовремя.
Удар!!! Дикий скрежет металла, стекло прыгнуло навстречу, смяло, расплескало на молекулы…
;Ты, чо, козел, а!?; глухой удар, стон,; ты чо, козел, а!?; опять удар и стон.
Валера с трудом разлепил глаза. На фоне сиреневого неба с красного оврага бежали красно-черные люди. Все тело болело, в черепе ломали скалы. Валера скрипнул зубами, повернул голову на звук. Здоровяк с разбитой мордой пинками подкидывал в воздух Николая. Тот пробовал подняться, но новый удар выбивал из-под ног землю, трещали ребра. За ними джип и уазик сплелись в яростной схватке или объятиях. У голендвагена лобовик треснут, а у уазика вынесло напрочь.
Пальцы сжались, ощутили знакомую поверхность. Губы дрогнули в улыбке. Не бросил. Он рывками выдернул из-под себя автомат, перевернул:
;А это тебе… подарочек.
Нарастали крики:
;Брось, брось калаш, сука! Убьею!!!
Валера усмехнулся, вдавил курок. Прогрохотало, мордатого выгнуло дугой, развернуло. Тут же в спину вонзились десятки раскаленных жал, а в черепе вспыхнула сверхновая…               

Глава 8.

Наутро мир содрогнулся. Все телеканалам выкинули в эфир сенсационную информацию: в России уничтожено, убито, зверски растерзано более тридцати миллионов мусульман. На первых полосах газет просто гигантскими буквами: "Русский фашизм поднимает голову! Медведев и Гитлер -родственники! Россия сошла с ума! Цивилизация в опасности!" -как правило, рядом печатали фотографии жертв с благородными лицами и эталон русского террориста. В ушанке, рожа перекошена от злобы, слюнявый рот раззявлен. Единственный зуб, да и тот гнилой торчит, как Лысая гора. Правда, в руках десантный калаш...
Правозащитники подняли дикий вой. Российское правительство обвинили во всех смертных грехах. Вменили даже выкидыш у жительницы Австралии. Как раз в тот день ее муж поехал по делам в Россию. Дуреха насмотрелась новостей –ии привет.
В международном суде возбудили дело по факту геноцида. На первоначальном слушании в Гаагском трибунале потребовали объяснений. Представитель МИД Анатолий Завряшин, краснощекий и живой, как ртуть, отпарировал:
;Это бандиты, а за них мы не отвечаем.
На трибунах зашумели, выкрикивали что-то обидное. Председатель суда нахмурился, постучал молотком по столу:
;Тишина в зале суда! А вы, господин Завряшин, являясь представителем своей страны, должны отвечать за действия каждого россиянина. Милиция -официальный исполнительный орган. Он действует на основе устава и получает жалование из бюджета. Позвольте тогда узнать, господин Завряшин, чем в тот день занимались ваши силовые структуры?
;Несли охрану общественного порядка.
;Вот как? ;председатель навалился грудью на стол, глаза впились в лицо обвиняемого. ;То есть организовали перемещение незаконных бандформирований к местам скопления мусульман. Так?
Завряшин развел руками, прогудел с обидой:
;Что вы!? Как можно? Мы честно исполняем свой долг.
Прокурор -массивный, кряжистый как бульдог с такими же вислыми щеками откашлялся, прорычал:
;У меня более сотни записей, фотографий, съемки из космоса. На них отчетливо видно, что патрули лишь ехали рядом, а при возникновении пробок либо ликвидировали их, либо направляли бандитов в объезд. ;он передал суду диск и пачку фотографий.; Есть эпизоды, где милиционеры разговаривают с бандитами, а рядом мусульмане: живые, а потом растерзанные пулями.
Прокурор поклонился, сел. Председатель спросил нейтрально:
;Что вы скажите на это, господин Завряшин?
;Ничего. ;Тот протянул секретарю флэшку.; Лучше покажу.
В центре зала метрах в трех над головами укреплены экраны. Метровые дисплеи смотрят на четыре стороны. Секретарь вставила флэш в ноут, подергала мышь.
Экраны вспыхнули, шипение, рябь, затем по залу прокатился рев. Бело-синий уазик на скорости врезался в зад джипа –грохот, скрежет металла, со звоном вынесло лобовое. Как торпеды, из уазика выбросило два тела, перекинуло через джип.
Удар, второй -дверь голендвагена вылетела, рухнула на снег. Из машины выбралась помятая гора, лицо в крови. Мужик оглянулся по сторонам. В нескольких шагах от джипа распластались два скрюченных тела, одно зашевелилось. Глаза мордатого вспыхнули. Он дохромал, пнул неуклюже, проревел:
;Ты чо, козел, а?..
Мужик пинал все сильнее, ревел, как заведенный... Со склона бежали черные фигурки, несколько машин разворачивалось. В это время второй омоновец задвигался, приподнял голову. Волосы слиплись, лицо в струпьях свернувшейся крови. К ним уже подбегали, оставалось совсем немного, когда омоновец оглянулся, рот ощерился. Губы шевельнулись и следом из-под него полыхнуло, прогрохотали выстрелы. Мордатого словно огрели хворостиной. Он выгнулся дугой, резко оглянулся на омоновца, но тот уже труп: пули раздробили череп, кромсали безвольное тело, кропили снег кровью. Мордатый хотел что-то сказать, сделал шаг ;колени подогнулись; и рухнул лицом вниз.
Камера отдалилась. Показали панораму. Набежало человек тридцать, в руках пистолеты, автоматы, вроде бы сверкнул нож. Из уазика выдернули оставшихся. Замелькали руки, ноги, приклады... Омоновцев буквально перемесили со снегом, словно тесто с фаршем, а потом прозвучали четыре одиночных выстрела.
...По всему миру истерия, а у русских с этого дня будут отмечать еще один праздник.
Улицы полны народа. Вроде бы пора на работу, учиться, но бродят толпы разогретых мужичков, горланят патриотические песни, прямо из горла жрут водку. Нередко с ними девки, бабы такие же розовощекие, смеющиеся. Милиция строго машет пальчиками, но ни одного еще не арестовали, хоть кто-то из весельчаков уже и на ногах не держится.
Камера наехала на сексапильную девушку с микрофоном в руке. На ручке крупными буквами: "ОРТ". Оглядываясь на камеру, та подошла к трем парням. Их выделило как-то враз, лица осветились, остальные орали, смеялись на заднем фоне.
;Добрый вечер, ;сладко улыбаясь, прощебетала девушка.; Я Алена Барабина -корреспондент первого канала. Скажите, пожалуйста, почему вы здесь.
;Потому что у нас праздник!
Вокруг орали, свистели, из тьмы выхватывало вскинутые руки, блестящие глаза, раскрасневшиеся лица.
;О, праздник -это прекрасно! Это просто замечательно! ;поддержала девушка с воодушевлением, а потом спросила невинно.; Но ведь пятнадцатое число в календаре не выделено красным.
Из толпы вывалился пьяный в сиську парень, нижняя губа отвисла, влажно блестит, кепка набекрень. Сзади орали, хохотали, придерживали, чтоб не упал. Парень выпучил стеклянные глаза, заорал невнятно:
;Красным или желтым, пусть даже серобурмалиновым с продрисью, но будет! Такой день перекрывает все, все, я сказал! Ура, Россия спасена!!!
Его дернули сзади, утащили в толпу. Там заклубилось, завопило с надрывом:
;Ааа! Правде рот затыкать! Не выйдет! За веру, царя и отечество! Черножопым масдай!
Корреспондент сморщила носик, помахала ладошкой, разгоняя перегар:
;Чего это он?
;Ошалел. Он не пьянь,; объяснял сбивчиво один, от которого тоже несло перегаром.; У него награды. Да и мы тоже.., гм, едва с ума не сошли. Это же такое, такое!!!; он задохнулся от избытка чувств, пучил глаза, разевал рот, махал руками, наконец, справился с собой, выдохнул.; В общем Россия была, есть и будет в веках.
;Но чем вам мусульмане не угодили?; жалобно спросила корреспондент.; Они же такие вежливые, работящие, непьющие.
Парни скалились, кто-то кривился, словно провели ножом по стеклу. Тот, с которым говорила, оглянулся:
;Ребята, где Кузьмич?
Тут же кто-то заорал дурашливо, крик подхватили, над площадью грянуло:
;Кузьмич!!! Кузьмича на пятак!! ;кто-то вякнул.; На мыло его, на мыло!!!
По толпе прошло движение, волной вытолкало щуплого мужичка в желтой фуфайке, валенках и песьей ушанке. Он затравленно посмотрел в объектив, попятился, но сзади встали стеной, со смехом, шуточками пихались, не пускали. 
;Кузьмич, ну-ка, выдай, за что черножопых любишь.
Мужика подкинуло, усы встопорщились, глаза вылезли на лоб:
;Сволочи, гады!; завопил он.; Понаехали рожи узкоглазые, лучшую работу позанимали, лезут без мыла в жопу, женщин наших легкими деньгами соблазняют. Ненавижу!!! Зубами рвать тварей будууу!!!
Губы тряслись, слюни во все стороны.  Корреспондент отступила на шажок, с трудом держа приветливую улыбку, закивала с пониманием:
;Конкуренция, законы рынка. Вы тоже на стройке работаете?
;С чего это ты, дочка, так решила?; опешил мужик, рядом захохотали.; Там же эти грачи.. были, да и гроши платят. Нет, дочка, я дворник –важная птица.
Девушка улыбнулась, намекнула:
;Но ведь мусульмане по большей части на стройках и трудились.
;Вот поэтому он туда и не шел, да, Кузьмич?; тот замедленно кивнул.; Они ж все расценки посбивали. Им то что… Полгода вкалывают, а потом у себя дома королями ходят. А здесь на такую зарплату даже разок  в ресторане не погуляешь.
;Эт, да. ; Кузьмич мечтательно прищурился, разгладил усы.; Теперь-то уж можно развернуться. Положил пару -тройку кирпичей –и в Ройаль, еще с десяток –и дачу на Таити купить можно.
;Тебе и сейчас можно, ; мужик смотрел с ожиданием.; Из пальмовых веток.
Вокруг взорвались пьяным хохотом:
;Гы-гы! Га-га!! ;А трусы из травы. ;Зачем? У него метелка есть, пластиковая –на дольше хватит! ;Хо-хо!!!;Ребята, точно! В целях экологии.

Экстремистские группировки объявили России джихад. Интернет пестрел фотографиями с мест событий, видеорепортажами. Крупным планом показывали растерзанные тела. Как правило выбирали самые яркие. Оторванные конечности, перемешанные внутренности, лужи крови, тела, распластанные, будто мясником. Все это где присыпано снегом, а где нет: зависит от региона. Кое-где уже успели побывать звери. Есть кадр с лисой. Та упиралась всеми четырьмя, тянула из разорванного живота что-то вроде гофрированного шланга. От него подымался пар, снежинки таяли. Волков отгоняли только с винтовками. Люди в панике: сколько жили, ни разу не видели, а тут целые стаи!
МЧС, аварийщиков, пожарных, собаколовов завалили жалобами на бешеных животных. Власти разрывало на части. Приходилось оправдываться на все четыре стороны. Мировое сообщество, исламские государства, родственники погибших, а тут еще и свои. Вечно им все не так! В этих условиях приняли решение об общем захоронении, обсудили с имамом России Русланом Бартхоевым. Оказывается, он пришел к такому же мнению.
Три дня техника работала в бешеном темпе. Но если железо пахало физически, то водители еще и морально. Днем и ночью в окружении трупов, постоянный плач, стенания родственников –все это выбьет из колеи, кого угодно. Черные как воронье женщины рыдали, мужчины стояли с бледными, но решительными лицами, по щекам текли блестящие капли, падали осколками слюды. Тут же дежурила скорая, МЧС. И не зря.
Прямо во время работы то у одного, то у другого водителя отказывало сердце, других же разбивал инсульт. Такое случалось и с родственниками погибших.
Газели с красными крестами мчались к ближайшим станциям скорой помощи. Днем и ночью по улицам разносился вой, синие всполохи отскакивали от стен, будили жильцов. Нередко в одной машине ехали и мусульмане, и русские.
Лидер движения "Меч пророка" Аслан ибн Рашид Галиев заявил, что их не заботит стопроцентное доказательство вины: они не юристы. Мало того они даже не станут выискивать затаившихся уголовников: для этого есть следователи. В убийстве мирных мусульман виноваты все: мужчины, женщины, дети. Значит, и меч пророка поразит всех. За каждого зверски убитого мусульманина будет ликвидировано десять шурали.
Волосы встали дыбом. Россияне судорожно шарили по сусекам, выскребали остатки арифметики, пугаясь цифр, перепроверяли на калькуляторе.
Хоть круть, хоть верть, но результат потряс: триста миллионов! "Да руских во всем мире столько не наберется,"; растерянно говорили одни. Другие предполагали, что убивать будут дважды, но тут же сомневались: прямому исламу такое не свойственно. Третьи резонно кивали на то, что у арабов богатое наследство.
Россия замерла страхе. Терактов ждали со дня на день. Люди боялись появляться в общественных местах. Концертные туры поп и прочих звезд проходили едва ли в треть накала. Места отдыха и развлечений пустовали. Администраторы скучали, раскладывали пасьянс на компьютере, но в то же время исподтишка радовались.
Напряжение нарастало. Психиатрические клиники переполнены. У людей развиваются фобии. Много обращений на удушье и головные боли.
И словно гром среди ясного неба, на весь мир прогремели слова  Абдаллы ибн Абдель Азиза. Монарх и одновременно великий имам Саудовской Аравии являлся авторитетнейшим лидером в исламском мире. Абдалла призвал братьев мусульман воздержаться от поспешных  действий, ибо на все воля Аллаха. Эта фраза проскакивала в его речи несколько раз, что кое-у-кого вызвало замешательство, а то и откровенную вражду.
В тот же день в эфир вышли обращения лидеров ОАЭ, эмирата Дубай, Йомена. Они так же призвали повременить с радикальными мерами. А через пару часов их поддержали остальные страны ислама.
Россияне возликовали, благодарили всех богов и ворчали на правительство, которое допустило такое горе. Правда, пока “горе” было в кавычках.

С неделю от Москвы до Владивостока царило приподнятое настроение. Затем постепенно стихло, а ближе к концу февраля от эйфории не осталось и следа, скорее наоборот. Дефицит рабочей силы просто катастрофический. Русский контингент вкупе со всеми согласными зеками, солдатами, мобилизованными на общественные работы закрыл едва ли восьмую часть потребности. Даже повышение расценок не спасло ситуацию: людей просто не было. Можно было еще задрать, чтобы оттянуть трудовые ресурсы из других отраслей, но это не решение. К тому же сильно повышать нельзя: и так на жилье спрос снизился.
А дальше пошла цепная реакция. Строительные фирмы впали в странный ступор: деньги были, но покупать строительные материалы не зачем, так как освоить невозможно. Стали сдуваться базы строительных материалов, затем заводы по их производству, дальше помирали производители металлов, станков, оборудования, инструментов, машин для строительства. Огромное количество людей, которые получали доход на этих предприятиях, остались без работы. Многие понабрали кредитов, а отдавать нечем –началась возня с банками. Банки, не долго думая, отгородились высокими процентными ставками и малыми сроками возврата кредитов. В сложившейся ситуации это означало, что кредит взять нельзя.
Отчисления в бюджет снизились в несколько раз, а в областях, где до этого был строительный бум, до десяти раз. Паровозом пострадали производители и дилеры бытовой, компьютерной техники, автомобилей. Теперь уже и остальные почувствовали себя неуютно. Пересматривались бюджетные программы, в срочном порядке проводили сокращения, укрупнения, слияния, дабы избавится от балласта. На тех предприятиях, где не проводили сокращения, зарплату урезали в два и более раза. Многие с негодованием увольнялись, начинали суетливо искать, но не тут-то было, а назад –место уже занято.
Народ ломанулся в строительные фирмы, но теперь и там не сахар. Абсолютно все предприятия проходили акридитацию, то есть брали в банках ссуду, обычно на год, а после реализации объекта расплачивались. Но с ужесточением кредитной политики это стало невозможно. К тому же прикрыли ипотечные программы –мощный стимулятор жилищного строительства.
Биржи труда трещали от наплыва безработных. Их пытались трудоустроить, переобучить, а в случае неудачи очень неохотно назначали пособие.
Большой перинатальный центр за Уралом и онкологический комплекс под Москвой не смогли вовремя ввести в эксплуатацию. По оптимистическим прогнозам застройщиков вместо февраля их сдадут к маю. В начале марта умерли дети некоторых известных журналистов, политиков, телеведущих. В прессу выбросили гневные обвинения в преступлении против всего человечества, проводились интервью с убитыми горем родителями.
Восьмое марта вылилось сперва в стихийные выступления, а затем во всенародную демонстрацию. Появились флаги, транспаранты с требованием вернуть братьев из ближнего зарубежья. Сам патриарх всея Руси призвал покаяться и просить милости у благодетельных соседей, ибо просящему да воздастся.

Таджикистан. За ажурной кованной оградой сад. Сливовые, грушевые, вишневые деревья растут привольно, не толкаются. Если даже посадить столько же, и то останутся небольшие просветы. Молодые яблони шелестят нежно, перешептываются с соседями. Чирикают, перелетают с ветки на ветку птахи. Вот пролетела первая бабочка-пожарница. Пахнет весной. В груди колотилось от ожидания чего-то необычного, нового, волшебного. Андрей хмыкнул. И так каждый год. Все ждем и ждем, словно слабые женщины, а потом осень, зима... Нет, надо придти и взять. Андрей распахнул калитку.
 С синего неба изливается живительное тепло, нагревает плечи, голову. Огненные стрелы пронизывают молодые листочки так, что видно каждую жилку, разливаются золотом по траве.
Дорожка из грубого камня рассекала сад на две части, упиралась в высокое крыльцо. В глубине террасы виднелся столик, за ним фигура, склоненная над книгой.
 Под ногами пятикратно прогрохотало, Андрей взбежал на террасу. На свет вышел высокий худощавый мужчина. Лицо смуглое, иссушенное ветром, иссиня черная борода разбавлена серебряными прядями. Высокий лоб, черные кустистые брови, черная тюбетейка с зелеными узорами. И тем ярче светились серые глаза.
 Аятолла Хомейни тепло улыбнулся, раскинул руки. Андрей обнял, сказал с чувством:
;Салам алейкум, учитель.
;Алейкум салам, Ахледдин. Проходи, ;Хомейни подвел его к столу.; Садись.
Он хлопнул в ладоши. Отворились двери, вышли двое отроков. Двумя руками Хомени передал им собрание хадисов, сложил руки лодочкой, пробормотал: "Аллах велик и Мухаммед -порок его". Андрей вместе с отроками повторили, один с поклоном принял, отступил, а второй опустил на стол поднос. На нем кувшин, два бокала, фрукты.
По знаку аятоллы бокалы наполнили, Хомейни благосклонно кивнул, сказал с достоинством:
;Утоли жажду: вижу дорога твоя была непроста.
Андрей залпом выпил ;небо защипало, горло обожгло, в желудок упала ледяная глыба. ;поставил стакан на стол.
;Вы правы, учитель, да будут ваши  годы долгими, а ум светел под дланью Аллаха. Да только не залить жажду никакими напитками, сколь бы холодны и сладки они ни были.
;Расскажи, что сжигает тебя.
 По мере рассказа глаза аятоллы разгорались все ярче, а под конец он сказал с жаром:
;Поистине Аллах избрал тебя для великих дел. Если это так, если это так...
;Это так.
;Тогда,; выдохнул Хомейни, ;близок день Великого единения.
Андрей сжал челюсти, глаза полыхнули:
;Да, да.
;…Когда во всем мире,; отозвался аятолла эхом,; забьется одно сердце…
;Да,; повторил Андрей и выдохнул с силой.; И это сделаем мы.; он помолчал, пальцы пробили по столу дробь, поднял глаза.; Сразу определимся с деньгами…
Хомейни покачал головой, сказал с укором:
;Это не должно вас волновать: когда на чаше весов Такое., мы сами готовы доплатить.
;Вера верой, а кушать хочется всем. ;сказал Андрей упрямо и поджал губы.; Наша цель велика, поэтому задачи нужно решить стопроцентно. Исламские работники должны стать более конкурентоспособными, чем самая дешевая рабочая сила –китайцы. Я разговаривал с правителями Саудовской Аравии, ОАЭ, эмирата Дубай и некоторыми другими странами. Свой очередной закят они пришлют вам.
;И велика ли сумма?
;Думаю..,; Андрей завел глаза под лоб, губы шевелились, ; что триллион, другой наберем.
Аятолла не поверил, переспросил:
;Рублей?
;Долларов, о учитель, долларов.
У Хомейни глаза округлились, как у филина. Несколько секунд он пристально смотрел на собеседника; Андрей сдержанно улыбался, но по глазам видно, что уже танцует лезгинку; потом нахмурился:
;Есть регионы и целые страны, которые намного больше нашего нуждаются в деньгах. Если у богатых есть возможность, то пусть помогут бедным.
Андрей помялся, развел руками:
;Учитель, вы знаете Коран в совершенстве, но позвольте вам напомнить,; аятолла отчески улыбнулся, Андрей приободрился.; Закят –это материальная помощь тем, кто идет по пути пророка, но к кому не приходит успех. Ведь так?
;Так, Ахледдин, так. Но я же не предлагаю их олигархам. Что тебя смущает?
;Отдать их беднякам –все равно, что пустить по ветру,; Хомейни нахмурился, но Андрей продолжил горячо.; Это красиво, благородно, совпадает с Кораном, но… лишь на поверхности. Деньги –пыль, тлен, как и мирская жизнь. А огонь там, внутри, под пеплом.
;Ахледдин,; тихо спросил аятолла.; Ты усомнился в святости Корана?
;Нет, учитель, нет. В каждой строчке Корана сокрыто семь смыслов, так почему же мы довольствуемся самым простым?
В его голосе была такая мука, что Хомейни попросил мягко:
;Поясни, пожалуйста.
;Как зерна граната, так и цель закята сокрыта под наслоением шелухи. Если очистить, она засияет, как божественный алмаз; торжество ислама. Пусть переселенцы в Россию станут богатыми в глазах остальных, пусть: богатство преходяще. Но сколь малы материальные блага, столь огромны будут результаты. Даже самый бедный пастух самой  скудной из долин Кавказа, глядя на них, воскликнет: "О, Аллах, ты велик и мудр, ибо что значит лишний кусок мяса пред царствием твоим?"
Ахледдин замолчал: Хомейни смотрел в стол, лоб изрезали морщины. Через минуту он выдохнул, сказал предельно нейтрально:
;Продолжай. Я был не прав.
Ахледдин открыл было рот, чтобы утешить, поддержать, но поймав предостерегающий взгляд аятоллы, передумал, продолжил осторожно, словно сапер:
;Не только мы будем смотреть на богатство наших братьев, но и россияне, что куда более важно.
;Почему? Для спеси?
;Нет. У нас спесь другого рода. Просто сравнивая свой труд и труд мусульман, русские очень скоро поймут, что мусульманином быть лучше, потому что выгодно. И произойдет это намного раньше, чем нас станет абсолютное большинство.
Аятолла задумался. Руки перебирали четки, глазные яблоки двигались, гоняли взгляд по столу, но вряд ли что-то воспринимали. Наконец, он усмехнулся:
;Умно, ничего не скажешь…
;Но,; Андрей пытался поймать взгляд, однако тот ускользал.; В вашем голосе я чувствую пропасть размером с Марианскую впадину.
Хомейни помолчал, сказал с болью:
;Два месяца назад в России произошла трагедия. За один день погибло столько, сколько за все мусульманские войны последнего столетия. Ярости мусульман не было предела. И если бы не наши лидеры… ;он задохнулся, в стиснутых кулаках трещали четки. Глаза сверкнули, словно дамасские мечи, а с губ сорвалось злое. ;Я до сих пор уверен, что такое оскорбление должно смываться только кровью. А чтобы не захотелось вновь, то по христиански: “Отдать долг сторицей”.
Андрей испытующе посмотрел на аятоллу, сказал тихо:
;И все таки они обозначили позицию.
;Да, ; сдавленно согласился Хомейни, ;но народ волнуется, русских боятся, ненавидят, им не верят.
;За это время в России многое изменилось.
Аятолла покачал головой, возле рта собрались горькие складки:
;Этот подлый народ ликовал, плясал и пел, а бульдозеры втаптывали в грязь тела наших братьев.
;Сейчас все по-другому, поверьте.
;Не могу.
;Тогда просто посмотрите. У вас есть телевизор?
Хомейни огладил бороду, глаза стали маслянными:
;Двадцать пять дюймов, девяносто девять программ.. Как это…;он завел глаза под потолок, пощелкал пальцами. ; Ага! Ловит.
;А ОРТ?
Хомейни поднял палец, словно вкручивал шампур в пробку, сказал с акцентом:
;Обижяещь, дорогой! Я же сказал: "Целых девяносто и… еще девять!"; На крыше тарелка: втроем не обхватишь. Хоть зеленых лови. Пойдем.
Андрей держал лицо серьезным. Хомейни явно считает, что девяносто девять –это все, что есть в мире. Ну, и пусть считает: не стоит обижать человека из-за пустяка.
Во всем доме, а Андрей насчитал десять комнат, ни души. Широкая одномаршевая лестница выходила на террасу. Как подымаешься, двустворчатая дверь. Треугольный кабинет поражал простотой и строгостью. Побеленные известью стены, потолок, черный деревянный пол. Все стены –это ряд арочных окон, перемежаемых тонкими опорными столбами. В прямом углу тоже окно. Если смотреть снизу, то напоминало стрелу. Метрах в двух от угла видны то ли ямки, то ли потертости. Андрей присмотрелся к солнцу, прикинул. Ага, в той стороне Кааба. В остром углу зажат стол, пять стульев. Напротив на стене с дверью черный прямоугольник. Он висит на полметра ниже глаз. Видимо, чтобы сидя никому не было предпочтения: ни телевизору, ни зрителю.
;Прошу.
Хомейни сел во главе угла, значит, смотреть ему сбоку, пошарил по полке. В руке появился пульт, палец вдавил кнопку "один". Заметив внимательный взгляд Андрея, смущенно пояснил:
;Еще со времен "Советов" привык, что первый –это первый.
После знакомого щелчка вспыхнул экран. Трибуна, аскетичный лик Путина.
;…пятнадцатое января будет объявлен Днем Всеросийской скорби. Во всех календарях эту дату  пометят черным цветом. ;слова премьера падали глыбами в желудок, на грудь, пригибали плечи. Становилось трудно дышать, а под ложечкой жгло.; И не оправдание то, что преступные группировки лучше вооружены и подготовлены. Если это так, то весь командный состав пора переводить в рядовые. Кто-то уже назвал этот день "черным понедельником". И не зря: мы все это ощутили. Глядя на итоги этих двух месяцев, можно смело назвать не только день, но и год "Черным". ;Путин помолчал, сказал горько.; Мне стыдно смотреть в глаза их близким. Вместо того, чтобы скорбеть, мой народ радовался…  Чему!? Смерти и боли? ;он взглянул прямо в камеру, выплюнул с силой.; Но такое может случиться и с вами.; он подвигал бумажки по столу, тяжело вздохнул.; Такое трудно признать, но я скажу. Пусть я –уже не президент России и не верховный главнокомандующий, но я его правая рука. Моя вина безмерна, так как не уберег, не научил, не сказал, хотя мог.., сейчас уже вижу, что мог. ;Путин покачал головой, губы стиснуты.; Нет, я не прошу простить: вины это не уменьшит. Я прошу помощи, ведь богат не тот, кто получает, а тот, кто дарит.
Не буду скрывать: в России сложная ситуация. Как говорится, после праздника приходит похмелье. И вот: оно пришло. Да так, что голова напополам и руки-ноги отваливаются. Теперь уже без специалистов можно сказать, что последствия ощутили все. Не нужно слушать синоптиков –достаточно выйти на улицу. Со своей стороны мы сделаем все, чтобы загладить вину.
В последнее время делалось много для облегчения легализации мигрантов, но недостаточно. Кое-кто сознательно затягивал, бойкотировал соответствующие законопроекты. Теперь такого не будет. Срочно разрабатывается пакет мер, который даст всем трудящимся одинаковые права вне зависимости от того, есть ли у вас в это мгновение российское гражданство или нет. Тот, кто работает, приносит пользу России –россиянин. На этом тезисе мы хотим и пострим.., да что там, уже строим политику России.  ;Путин смотрел прямо, лицо дышало силой и достоинством.; Россия нуждается в вас. Прошу понять и поверить. В последний раз.

Глава 9.

Двадцать километров от МКАД. Молоденово. Стены обшиты вагонкой. По текстуре осина , а по окраске дуб. Хотя пахнет все таки осиной. Справа окошко восемьдесят на шестьдесят. Белая шторка перекрывает его почти полностью, но нитка провисает, видны сосны, под ними проталины, рядом потемневшие кучи снега.
Напротив такая же стена, только в центре от пола вместо вагонки поблескивает слюдой гранитный полукруг. Из него выдвигается полукруг поменьше и перевернутый, касается вершиной пола. Бока и торец из нержавейки. Внутри рассечен на две части. Справа камни специальные, банные, хотя по сути обычный базальт, а слева глухо клокочет, злится вода.
Рядом суетился согбенный худосочный мужик в кожаном переднике. На голове шапка-ушанка, на руках кожаные рукавиц типа краг. На низкой, но широкой скамье стояли две бадьи. В одной пара блеклых засушенных веников, а во второй столько же, только один наполовину темный. Мужик черпал из бака кипяток, поливал –шипело, вздымался пар и специфический аромат, вода приобретала ореховый цвет.
Справа прокряхтело, пахнуло животным духом. По всей бане разнесся густой баритон:
;Ильич, подбавь-ка жару.
Мужик плеснул на каменку –зашипело, к потолку взвился столб пара, раскрылся колокольчиком, концы заклубились, обожгли лицо.
;Хорррошо.
Лужков жмурился, рожа красная, довольная. На правом плече белая простынь. Она идет наискосок через грудь, выпучивается на животе, обтягивает чресла.
;Юрий Михайлович, у меня готово. Звать?
;Давай. А то наш гость прям таки горит от нетерпения. Давно, видать, Ахледдин Кироевич, в баньке не были?
;Очень.., с рождения,; процедил Андрей и тут же стиснул губы.
Лужков захохотал, щеки поднялись к глазам, закрыли их, словно половинки яблок.
Зубы накалялись, потрескивали. В груди бухало, словно кувалдой, кожа горела, как в огне, похоже даже паленым пахло. Нет, это от Ильича: близко к печке прошел. Тот приоткрыл дверь, высунулся в предбанник:
;Эй, кикиморы, подь сюды!
Оттуда вскрикнуло с обидой:
;Мы банщицы, дядька Ильич, бан-щи-цы. Сколько повторять можно!?
;А я тогды кто?
В баню проскользнули одна за другой четыре простоволосые девушки. Последняя обернулась, сказала задорно:
;Баньша!
;Хто, хто?
;Домовой.
Ильич погрозил ей сухим кулачком, проворчал:
;Вот приду ночью, душить буду –узнаешь тогда.
Девушка притворно испугалась, закрылась веником, глаза хитро блестели меж веточек.
;Ой, не надо: боюсь.
;Ладно.., душить не буду. 
Их распластали на полатях: Андрея ближе к двери, а Лужкова у окна. В скулу упиралось твердое, раскаленное, пахло мокрой осиной. Со всех сторон накатывали волны жара. Плеск, визг, шипение, сверху накрыло огненной волной, уши начали сворачиваться в трубочку, пальцы на ногах словно кто-то подпаливал зажигалкой, а руки Андрей предусмотрительно сунул под себя. Пот заливал глаза, стекал соленым по губам. Его тормошили, дергали, наконец, стянули покрывало.
Сквозь мутную пелену колыхалось белое. Андрей не мог понять, что это. Или тело, или все та же хламида. Белое сдвинулось; плеснуло раз, другой, третий; зашипело, загудело, зажурчало в четыре ручья, булькнуло, вновь зашипело. Волна жара вжала, раздавила, расплющила, словно прессом. Но этого показалось мало: белое приблизилось, взмах руки с чем-то темным блестящим. Зашелестело, по телу пробежались липкие огненные лапки. От пяток до затылка и обратно. И так несколько раз. Андрей чувствовал себя вареным тушканчиком, молча ждал, когда же закончится пытка, ведь не вечно же его коптить. Однако, он ошибся, жестоко ошибся. Вместо того, чтобы с почестями проводить, его начали избивать! Да, да, в прямом, без всякого переносного. Веники шлепали справа и слева, рядом повизгивало.
Андрей чувствовал, что еще чуть-чуть и кожа слезет, как у линяющего змея. Шлепки прекратились. Слава Аллаху! Все-таки в этих садистках по имени Банщицы есть совесть.., ну, или хотя бы остатки зачатков.
Его перевернули, с обоих сторон нависли смеющиеся лица. Щеки алели, глаза блестели. Справа слышались шлепки, довольные взревывания, покряхтывания. Андрей скосил глаза –сердце остановилось. О, Аллах! Нет у них стыда. И совести нет. Эти перси, ланиты, изгиб бедра… Гореть мне в аду с шайтаном на пару. Но тому-то хоть привычно.
;Живой?; осведомилась правая гурия.
Блеснули белоснежные зубки. Левая засмеялась, будто колокольчики зазвенели:
;Как жеребец! Только местами.
Правая прошлась по телу Андрея задумчивым взглядом, в глазах запрыгали чертики:
;Так давай оседлаем, пока весь не помер.
Андрей торопливо прикрыл предмет вожделений. Девушки захихикали, правая погрозила пальчиком:
;Боитесь? Правильно делаете: мы ж, как огонь –и пепла не останется.
Андрей не поддался на провокацию, кивнул. Девушки разочарованно вздохнули, поудобнее перехватили веники. В груди екнуло, желудок болезненно сжался. Судя по мстительным огонькам в волшебных глазках, он еще пожалеет о своем решении.
И его опасения оправдались…
Как очутился в предбаннике, Андрей и не помнил. Он сидел с закрытыми глазами, в груди бухало, как по огромному барабану, в голове мутилось. Андрей чувствовал, как от него волнами исходит жар, охлаждая раскаленное тело. Но, видимо, этого мало. Ко всему прочему каждая пора выдавливала пот. Он собирался в капли, те в ручьи… Последние заполняли глазные впадины, ложбины между ключицами, натекали в пуп и ниже. Наверное, под ним уже изрядная лужа. Как бы чего не подумали.
Справа заливисто засмеялись, пахнуло хмелем. Слева глыкало, булькало, довольно отрыгнуло. Не открывая глаз, Андрей прошептал:
;Трудно быть русским: кроме ведра водки и бочки огурцов еще и это издевательство…
После секундной паузы грохнул взрыв. Андрей приоткрыл глаза. Лужков растекся, словно медуза, ржал, как конь. Пузо колышется, щеки трясутся, глаза -щелочки. В руке литровая кружка, в ней настоящая буря. Желтое плещется, разгоняет пену, срывается вниз. На хламиде уже пятно.
;Во-во-водка, ;захлебываясь от смеха, выдавил Лужков, ;после бани!? Ну, и шуточки у вас, дорогой. Сердечко посадите, не успеете глазом моргнуть. А вот пиво, да.. –это весчь.; Лужков щелкнул пальцем по кружке, указал глазами на стол. Там стояло два ведерных бочонка с краниками, кружка.; Пиво светлое. Как раз для таких случаев: прекрасно утоляет жажду. Рекомендую.
;Благодарю, но мне нельзя.
Лужков вытаращил глаза, потом закивал:
;Понимаю, понимаю: невежественные обряды, языческие табу.
Девушки смотрели удивленно. Похоже до этого дня их хозяину никто не отказывал.
;Тогда клюквенный квас. Иногда люблю поизобретать, сделать своими руками. У меня даже патент есть. ;в голосе Лужкова проклюнула гордость.; Попробуйте, попробуйте. Уверяю: никаких консервантов, одни витамины. У меня ж на участке почти все ягоды растут. А если не хватает, то лес рядом.
Андрей заколебался. С одной стороны не хотелось обижать человека,  да и в глотке, будто самум пронесся, но с другой…
;Там есть спирт.
;Откуда?;не понял Лужков.
;Два –три процента, ; упрямо гнул свое Андрей.; А это харам. Если можно, воды.
;Воды? ; у Лужкова отпала челюсть, а у девушек через приоткрытые ротики можно было рассмотреть скамейки. Однако, он не стал бы мэром, если б не умел быстро реагировать в сложных ситуациях. Он обратил царственный взор на черноокую красавицу, сказал ласково.; Кристиночка, позови-ка Ильича.
Девушка вскочила, подбежала к двери, выглянула.
;Илья Парфеныч, Илья Парфеныч…
;Чаво?; донеслось недовольное из соседней комнаты.
;Вас Юрий Михайлович зовет.
Там забурчало, потом показался давешний мужичок. Уже при параде. В синем костюмчике, волосы прилизаны, но еще влажно блестят. Лужков вперил в него обрекающий взор, сказал грозно:
;Ильич, воды дорогому гостю!
Тот обомлел, бросил взгляд на стол, на Андрея и ;буквально исчез. Через минуту порог перешагнул типичный официант: белая рубаха, галстук-бабочка. В руках поднос, на нем высокий стакан в пол-литра, бока отпотели, внутри покачивается что-то прозрачное. Андрей принял, выпил сразу половину ;зубы заломило; затем осторожно, мелкими глотками… Он ловил на себе восторженно-боязливые взгляды. В открытой двери мелькнул Ильич, на лице такое выражение, что Андрей сейчас завопит, загукает, вскочит с бешеными глазами и перекусает всех и вся.
;Спасибо,; Андрей поставил стакан на стол, ухмыльнулся.; Никогда не пил такой вкусной воды.
;Гм.., ; Лужков с сомнением посмотрел на стакан, на дверь, пробормотал.; Вот видите, у меня даже вода особенная, собственного, гм.., изобретения.
;Хозяйственный вы человек, Юрий Михайлович,; сказал Дмитрий с глубоким уважением.; Везде-то вы успеваете. И свой приусадебный участок обиходить, и за нашей столицей присмотреть. Все-то вам удается.
Лужков лучился от счастья. Щеки лоснились, жмурился, еще чуть-чуть –и замурлычет. Тут он спохватился, видать, вспомнил, что кабана перед тем, как колоть, за ушком чешут, по головке гладят. Знать, чтобы кровь в сало не пошла и мясо вкуснее было.
;Работаем, не покладая рук, работаем, ;с важностью проворчал он. Лужков покряхтел, поелозил, уселся попрямее. ; Только трудности у нас сейчас, Ахледдин Кироевич.
;А что такое?; Андрей приподнял брови.
Из брустверов подглазных мешков и набрякших век в Андрея впились две иглы.
;Будто не знаете.; буркнул Лужков. ;Из тридцати миллионов по России пять у нас… погибло. Работы море, а рабочих рук не хватает, просто катастрофически не хватает. В феврале должны были ввести Российской значимости объекты –не ввели. Меня чуть с потрохами не сожрали. Пресса такой вой подняла, что мертвые и на Тау Кита проснулись.
Андрей прищурился, посоветовал:
;Так пригласите.
Лужков засопел, зыркнул на него, как на врага народа, перевел тяжелый взгляд на девушек. Тех вымело, словно поганой метлой, даже стаканы захватило.
;Думаете не звал? Умолял, просил, сулил все блага, но нивкакую. Уперлись, как бараны. Ох, простите.
Андрей улыбнулся хорошо так, по-доброму:
;Ничего, ничего, слава Аллаху, вас тоже не зайчиками кличем. ;Лужков ухмыльнулся, налил пива. ;Только откуда у вас деньги? В стране жесточайший кризис, а вы обещания раздаете. Или вы за свои слова не в ответе?
;То страна, а то Москва. ;пророкотал Лужков значительно. ; За исключением некоторых все регионы подпитывались кредитами, а у нас бюджет. Смекаешь разницу? ; Андрей кивнул, а Лужков продолжал наставлять. ;К тому же семьдесят процентов российских доходов в Москву идут. Так неужто у нас денег нет? Есть, горы, а освоить… Ну, никак.
И такая в голосе Лужкова была боль и обида, что Андрей едва не прослезился. Так и всплывает перед глазами образ отца-заступника в плаще и кожаной кепке. И ничего, что сейчас голый и розовый как свин. С кем ни бывает… Конечно, Юрий Михайлович и о городе заботится. Тут уж сказать нечего. Однако, когда за стеклом горы злата, а молотка все нет и нет, тут уж любой взвоет.
Жар спал, сердце уже успокоилось, билось ровнее, не пыталось разломать ребра. На душе легко, светло, словно вместе с потом вымыло всю грязь, боль, обиды. Лужков с задумчивым видом потягивал пивко, явно уже жалел, что прогнал девчонок. Андрей откинулся на спинку ; глаза прикрыты; сказал небрежно:
;Я тоже с ними разговаривал…
;Да? ;вяло удивился Лужков.; И как? Отлуп?
;В качестве особого расположения и ввиду международной значимости вам, Юрий Михайлович, выделим пять миллионов. Еще тридцать миллионов таджиков, узбеков сможем разбросать по стране в течение полугода. Сами понимаете, сперва необходимо провести некоторую подготовку: заключить договора, обеспечить жильем, инвентарем, объектами.
Челюсть Лужкова упала на пузо, он смотрел остолбенело:
;Вы.. шутите?
Андрей раскрыл глаза ;их взгляды скрестились ;губы тронула улыбка:
;Я похож на шутника?
Руки Лужкова мелко задрожжали, в кружке разыгрался шторм, бросил пену через борт.
Глава 10.

Россия напоминала растревоженный муравейник. Солнце палит, как озверевшее, кипятит кровь, смешивает мысли. Из Москвы шлют депешу за депешей. Требуют минимум пятилетние планы в целом по республикам и по городам в частности. Кроме этого ставят жесткие сроки по подготовке к приему переселенцев: три месяца и никаких гвоздей.
Столица уже подала пример. Ее стройки оживали с каждым днем. Весна –самое интересное время: снег тает, обнажает прошлогодние грешки. Грязь, журчат ручьи, разбухают лужи, квасится глина. Везде валяются доски, обязательно гвоздями вверх, куски проволоки, около ограды в два ряда кирпич. Поддоны перекосились, того и гляди, рухнут.
Гостарбайтеры прибывали целыми автобусами. Быстроглазые смуглолицые парни выплескивались из дверей, топились, щурились на солнце. Тот, кто становился похож на китайца, узбек, а кто на узбека –таджик. С ними всегда кто-то старший, лет под сорок. Если остальные бекали и мекали, то он вполне, вполне. Во всяком случае результата добиться можно, если конечно, не касаться вопроса адронов и кроссинговера в дезиксирибонуклеазе. Следом прибывали грузовики с матрасами, койками, а порой и без оных. Гостарбайтеры ныряли в подвалы, а через пару дней соседи просыпались от рева бетоновозов и истошного:”Лубаня, Вира!!!” ;порой к вечеру привозили камаз досок, а утром за бетонным забором желтел, благоухал смолой хоть кривой-косой, но барак.
Через десять суток на территорию области попал миллионный таджик. Мэр учредил праздник не хуже, чем в Кузбассе при добыче миллионной тонны угля. Транспаранты, выступления активистов из “Единой России”. Медведи напирали на общечеловеческие ценности. Мол, даже африканский спидоносец имеет полное право селиться хоть в центре Лондона или на Красной площади. Почему же тогда не разрешить жить в России тем, кто приносил, приносит и будет приносить настоящую пользу? Пользу делами, а не сомнительной самоценностью. Единороссы напомнили, что еще совсем недавно и таджики, и узбеки были такими же гражданами, как и мы. Всего двадцать лет назад все мы жили в Советском Союзе. И если положить руку на сердце, то плохо ли было?
Единороссов блокировали лдпровцы и коммунисты. При упоминании Советов последние впали в ступор, откатились к обочине. Народ хоть и в возрасте, но закваска еще та, когда восхищались, старались стать такими же, как герои “Как закалялась сталь”, когда переворачивали реки и строили БАМ. За ЛДПР молодежь “Пока отвагою горим…”, но ее исчезающее мало, да любители побузить за бутылку водки. Так что когда на трибунах упомянули Мимино, левых размазали по мостовой, как сырое яйцо. Молодежь разлетелась воробьями, а остальные спасали русскую идею: разбиться же могла.

Май. За Уралом проливные дожди, а здесь напасть иная. Столбик термометра упорно ползет вверх и в полуденные часы переваливает за сорок. А что делается на солнцепеке, даже подумать страшно.
В дряхлые вены Москвы вновь влили молодую, яростную кровь. Улицы бурлят, струи выплескиваются на асфальт, смешиваются под зеленоглазыми пиратами.
Поспевшие девчонки и молодые женщины, лолиты, как всегда впереди планеты всей. Это раньше покажешь ножку –и он твой, а теперь? Зажрались! Подростки и молодежь разделись еще с полмесяца назад. Кто пыжится, выпячивает раскачанные бицепсы, трицепсы, квадрицепсы и прочие мясные выпуклости, ну, а кто поджаривает  выпирающие лопатки и костлявые плечи. Последних, правда, поменьше.
Старшее поколение начало обнажаться всего пару дней как, да и то с великой неохотой. Пот градом, мокрые, как мыши, но костюмы не снимали, ходили, как улитки в раковинах. Молокососы ржали, демонстративно морщили носы. Хрен бы с ними: вот чурки одетые. Пусть в рубахах, футболках, но все таки. На стройках, конечно, щеголяют голыми торсами, но и мы на дачах не в шубах ходим. Профессор Холдвинг из Иллинойского универа обнародовал, что хождение голышом под природным ультрафиолетом дает заряд потенции на весь год. Ура! Будь прокляты костюмы, да здравствует потенция и братья ее –пляжные трусы!
Региональные лидеры требуют все больше денег. Жаль, говорят, хорошее дело на корню губить. Премьер с Медведевым мрачно оправдываются: годовой бюджет принят и расписан еще тогда, когда прилива рабочей силы не ожидали. А если и надеялись, то на ручей, а не на море. Премьер скачет по Европам да Америкам, пытается получить кредиты. Запад идет на это неохотно, да и то на таких кабальных условиях, что каторга покажется раем.
Едва Путин вернулся из двухнедельного турне; настроение, что и врагу не пожелаешь; как его вызвал президент. В условиях строжайшей секретности Медведев сообщил, что Всемирный Исламский банк готов дать кредит под небольшой процент. Премьер в раздражении отмахивается. Но услышав про проценты, отшатывается, будто кувалдой в лоб. Даже не один, как в штатах эпохи докризисья, а ноль один!
;И еще,; Медведев шепчет на ухо, глаза со страхом стреляют по сторонам.; Я заметил, что даже от этого мизера готовы отказаться.
;Совсем?; поразился Путин.
;Совсемее не бывает,; огрызнулся президент.
Смотрели друг на друга, ошарашенные донельзя. В глазах боязнь борется с надеждой.
;Где-то врут, ; буркнул, наконец, Путин.; А где, не пойму.
Медведев несчастливо вздохнул, кивнул на пачку бумаг:
;И я не пойму, но договора то –вот они. Через неделю встреча директора Центробанка и Гирея Музарифа ибн Тухватулина –президента Всемирного Исламского. Что делать будем?

До кризиса на ипотечной волне один за другим возникали сотни банков. Они брали в  Штатах бабки под три-четыре процента, а нам давали от десяти до тридцати, в зависимости от программы. Очень многие попали в сладкую ловушку: понабрали кредитов, а потом…
Сейчас на схожей основе возрождались банки где старые, а где и совершенно новые. Да и почему бы не поработать, если  Центробанк пихает зелень вагонами?
Российский банк дает деньги под один процент и на строго лимитированных условиях: не больше четырех процентов для физических и юридических лиц. Хочешь бери, хочешь нет. Разница в три процента невелика, но для банков верная смерть, если бы не одно но: Банк России объявил официально, что инфляция упадет до ноля и одной десятой процента. Это просто невероятно, если последнее десятилетие идет планомерное опускание рубля. Тринадцать процентов только официально, а в реале все двадцать. Это означало лишь одно –печатный станок остановили!
По негласному цэу банки предусматривали специальные программы для мигрантов. Два процента годовых без первоначального взноса на срок до ста лет на приобретение или постройку жилья. Причем ипотека шла по модели Сбербанка. То есть проценты выплачивались параллельно основной сумме. Еще более выгодные условия для тех, кто работал на стройках. Прямо в этих же домах им предлагали квартиры абсолютно беспроцентно. Официально это звучало, как "Социальная программа помощи мигрантам из ближнего зарубежья". А в реальности банковские расходы несло даже не государство, а Всемирный Исламский банк.
Вслед за рекой мигрантов через границу хлынул финансовый поток. Местные власти срочно создавали строительные фирмы, но им недвусмысленно дали понять, куда не следует соваться. В общем получили по носу, но зато какое утешение! Немногочисленные российские и осторожные китайские фирмачи отлетели на нулевом цикле. Цена строительства сбивалась до стоимости материалов! Организаторы торгов в диком восторге подгоняют камазы: силоса столько, что не утащить.
Арбитраж потирает ручки, облизывается. Сейчас, мол, прогорят и к нам, к нам родимые! Но не тут-то было. Всевозможные комиссии тут, как тут, вьются шакальей стаей: лицензии нет, документы на строительство не оформлены, документацию не ведете, проекту не соответствует… Строительство идет полным ходом, материалы качественные, покупаются у надежных поставщиков, все в порядке, а что не успели, так администрация сама псов одергивает: грех такую буренку на мясо пускать.
Основными покупателями жилья стали те же мигранты. Если первые дома достраивали по старым проектам, то следующие микрорайоны проектировали с учетом вкусов будущих жильцов. Даже в бумаге они вызывали ассоциацию с рахат-лукумом и "Тысяча и одна ночь". В пригородах возникали целые городки. Пусть и многоэтажные, но восточный стиль просматривался во всем. Изгибы, выемки, кофейни, арки, минареты, геометрические узоры и арабская вязь словно выдергивали города из стран ислама.
Русские, опаленные очередным крахом, неохотно брали ипотеки. Ссуды на короткий срок –да, а ипотеку… Тем более с работой неопределенность. Но постепенно производство наладили и через год по экономическому развитию страна обогнала прошлогодний уровень.
Плотину прорвало. Ипотеки под низкий процент расхватывали на лету. Россия показала десять процентов прироста ВВП в год. Стали поговаривать об экономическом чуде. Европа и Америка с завистью косилась на растущего гиганта. В газетах, по телевидению выступали общепризнанные светила экономической науки. Они прогнозировали через десять лет взлет России на первое место среди мировых гигантов.
В России эйфория. Гостарбайтеров готовы чуть ли не на руках носить, но конечно, на вытянутых. Власти не афишировали, что через год все гостарбайтеры станут просто арбайтерами, то есть работниками или просто работающими россиянами. Зарплаты выросли в пять раз, каждый мог взять квартиру, а про машины с бытовой техникой и говорить нечего. Таджиков и прочих узбеков громко называют братьями, а про себя прибавляли "меньшими". Всяк рассматривал их, как обслугу, пусть многочисленную, но обслугу. И ее, когда надоест, можно просто пнуть. Так думали многие, такое мнение поддерживало и правительство фильмами, нечаянно брошенными фразами. Так сперва думали и те из русских, кто селился в домах с мусульманским большинством. Однако, они очень быстро трезвели. Розовая пелена спадала, а за занавеской оказывался узкоглазый мужик с большим зазубренным ножом. На вопли о нарушении прав власти реагировали просто: переселяли подальше, а если упрямился, инкриминировали межнациональную рознь.
Российский рубль укрепляется не по дням, а по часам. Его прочили вместо дряхлеющего бакса и прилипшего к нему банным листом евро. Иностранные фирмы потихоньку начинали брать кредиты в Сбербанке. Все всем довольны.
   
На востоке нарастало напряжение. Йомен и Оман вновь сцепились из-за нефтеносных территорий. Саудовская Аравия хотела выступить в качестве миротворца, но ей дали по носу, мол, у самой рыло в пуху, сосет из общака, как слон из лужи.
Абдалле такие выкрутасы не понравились –пригрозил санкциями. Его поддержали Штаты, пообещали приостановить договор о поставке опреснительных установок, компьютеров новейшего поколения и военной техники.
 В МИД соперничающих стран вежливо, но твердо попросили не вмешиваться. В качестве аргумента намекнули на события двадцатилетней давности, когда цены на бензин подскочили вдвое. Штаты обомлели от такой наглости, но пресса среагировала быстро. Арнольд Шульц –глава республиканской партии назвал арабов неблагодарными самовлюбленными ослами. Мол: “Нефть нашли, заводы построили, а вы обнаглели совсем, делиться не хотите! Забыли, кем были полвека назад? Забыли, где жили и чем питались? А мы? Пришли, протянули руку помощи, обули, одели, дали доллары, гомосексуализм и проституцию. Вы же были дикими бедуинами, автомобиль за дьявола принимали! Вам принесли культуру, а что взамен?” ;В конце пламенной речи юсовцы готовы были раздавить неблагодарную гниду, а те, оскальзываясь о слезы и сопли, должны были приползти к креслу белого Джо и вымаливать прощение… Не приползли.
СМИ поливали противника грязью, изощрялись в обвинениях. В полдень между Йоменом и Оманом прервались все сообщения. Дороги перегородили колючей проволокой не абы как, а в несколько рядов, да еще с противотанковыми быками. Из-за мешков с песком выглядывали солдаты, поблескивали вороненые дула винтовок, раструбы пулеметов. Отличить бойцов Йомена от спецназа Омана сложно. И те, и другие в песочных касках, таких же униформах, рожи черные, глаза как оливки, фанатично блестят.
С границ Йомена и Омана запахло порохом. В час ночи на территории Йомена прогремел взрыв, взметнулось пламя, осветило какие-то постройки. Слышались крики, между зданий забегали люди. Красные как демоны они ныряли во тьму, оттуда сверкали злые огоньки, будто работали десятки  электросварщиков.
Солидно задолбили пулеметы, застрекотали автоматы. Рявкнуло раз, другой, третий… Два десятка огней залили кровью пустыню, прыгнули к звездному небу. Огненные копья перечеркнули небосвод по дуге, врезались в землю недруга. Глухо грохотало, к грязно-багровому небу взлетали тонны пыли, камней, под ногами тряслось.
Перестрелка длилась всю ночь. А когда над Саудовской Аравией встала кроваво-красная заря, в новостях сообщили, что неизвестные обстреляли два блокпоста. Штатовцы передали фотографии в рамках договора о борьбе с терроризмом. С космоса видно, что огонь велся со стороны Йомена. Семь саудовцев убито и пятеро ранено. Монарх Саудовской Аравии потребовал объяснений. Президент Йомена Файсула ибн Шариф сетовал на расплодившихся боевиков, с циничным сочувствием предлагал помощь.
Перестрелка продолжалась уже четыре дня. Абдалла ибн Абдель Азиз настойчиво советовал перейти к мирному урегулированию. Он уже не намекал, прямым текстом говорил, что юсовцам только этого и надо. Разделяй и властвуй –принцип древний, но актуальный. Однако, те закусили удила, если и слушали, то ничего не слышали.
 Высочайшим указом Абдалла объявил всеобщую мобилизацию. К границе начали подтягивать войска: артиллерию, бронетехнику, готовили слады. Туда подвозили цистерны с топливом, сухпайки, снаряжение, боеприпасы. В портах срочно готовили боевые крейсеры, вокруг них сновали моторки, по трапам с лязгом взлетали БТР, исчезали в темных трюмах.
Министр иностранных дел наследный принц Наиф ибн Абдель Азиз все еще пытался примирить враждующие стороны, но похоже напрасно: озверели. В узком кругу провели совещание. Присутствовал сам Абдалла и его братья. Совещались более суток, а когда вышли, все поняли: войне быть.
В заливе Акаба взорвали опреснительные установки. И хоть всего два человека погибли, но для страны, где нет ни одной реки –это сродни Хиросиме. Экстренно создали комиссию. В нее вошли первые лица во главе с Абдаллой. Через три часа комиссия вылетела на место происшествия.
Из аэропорта ринулись, как голодные львы за козой. Джипы с мигалками. Два спереди, два сзади, между ними шесть белоснежных лимузинов затеяли игру в шахматку. На обочинах метров через сто мелькали БМП со спецназом в комплекте. Солдаты в позе "смирно", хоть и на броне. Ладонь у виска, бойцы щурятся, пожирают слезящимися глазами верховного. Тот мчался по пустыне, словно ангел: сверкнул и пропал в облаке… пыльном.
Абдалла сжал подлокотники, подался вперед. Глаза уцепились за виднокрай. Там удлинялась золотая дорожка, ширилась голубая полоска, а с ближнего края вырастали блестящие… Он с силой сомкнул веки, выжал что-то мокрое. Вместе со слезой смахнул и мираж. Теперь уже видно, что блестящего там всего одно или два здания, а остальное –черное покореженное, отчего в груди вспыхнуло на миг и рассыпалось тянущей болью.
…Забора не было. Лишь погнутые трубы и куски бетона в двадцати метрах говорят, что так было не всегда. На месте КПП раскорячились БТР. От них к арматуре тянулись красно-белые ленточки. Явно пластиковые: даже под косыми лучами провисли, того и гляди, порвутся. Вот и все заграждение, разве что спецназ с автоматами.
Мигалки завернули вправо и влево, остановились за БТРами. Лимузины вкатились следом. Водитель начал выворачивать руль, но Абдалла сказал слабо:
;Подожди, Наиф, не спеши. Дай отдышаться.
Это было так не похоже на всесильного дядю, что водитель едва не протаранил переднего, вжал педаль в пол. Лимузин качнулся, остановился. Двери остальных открывались, с осознанием достоинства и предельной значимости оттуда выходили королевские отпрыски…
Наиф заелозил, оглянулся, с беспокойством вгляделся в желтое лицо. Нос заострился, дыхание хриплое… И в этот момент сверкнуло, смяло, разорвало на молекулы, а потом разбросало во вселенской тьме.
Несколько дней молчок, а потом по стране поползли слухи. Говорили, что семейство Саудитов уничтожено в полном составе. В прессе ни одной публикации, тишь да гладь, барханы движутся, верблюды плюются. Затем прессекретарь Ахмед ибн Абдель Азиз, который отлучался по торговым делам в Штаты, обратился к нации. Двухчасовая речь сводилась к тому, что погибли многие, кто это сделал, еще не выяснено, но самое главное, что великий имам и монарх Абдалла ибн Абдель Азиз жив!

Дархан. Небо синее-синее. Справа в полукилометре дома. Меж ними еще видны звезды, там почти тьма, а слева разгорается полоска барханов. Дома уже проснулись, смотрят из-под козырьков настороженно, моргают тенями. Они словно не верят в рассвет, затаились, ждут ответа разведчиков. Кто его знает, может быть, это всего лишь уловка ночного зверя
Андрей захлопнул дверь кадиллака, кивком отпустил водителя, покосился по сторонам. Огромная площадь выложена светло-серым камнем. Через каждые полста метров до середины бедра вздымаются белые тумбы. С внутренней стороны чуть ниже бортиков земля. Из нее вырастает толстый как тополь ствол, только мохнатый да на уровне головы пуширится махловицей. В центре площади желто-серая, почти белая мечеть. Она устремлена минаретами в небо, даже привстала на ступеньку. Правда, для кого ступенька, а для кого и мраморная плита. Ее словно покусали со всех сторон, но неровно, виднеются борозды. По ним группками взбираются люди, беседуют. Бороды, усы, толстые губы, крупные кривые носы, лица темные, у многих изрезаны глубокими морщинами. Волосы черные даже у стариков, редко у кого сливаются с одеждой. С губ срываются клубы пара, едва подымаются над головой и тут же рассеиваются. Все в просторных одеяниях, на головах накидки, в руках что-то свернутое.
Слева задуло холодом. Видимо, ночь не хотела покидать облюбованное место, топорщила морозные когти. Те цеплялись за лица, проникали под одежду, тянулись к золотой кайме. Одежды колыхались, накидки шевелились, но шнур с палец прижимал к черепу, не давал слететь. Люди придерживали их, белозубо улыбались, глаза щурились, но спины прямые, шаг неспешен.
Другой бы отступил, ведь может поцарапать, а то и укусить, но опасность нужно встречать с прямой спиной и твердым взором. Так думают эти люди, так считает и солнце. Ведь не только люди учатся у богов, но и боги у людей.
Андрей потряс головой; что за странные мысли; взбежал по ступенькам.
;Салам алейкум, учитель. ; Андрей сердечно пожал ладонь Турки ибн Абдаллаха –имам-хатыба этой мечети. В темных как терн глазах промелькнула тревога, но тут же спряталась, с губ слетело дежурное:
;Алейкум салам, брат. Ты готов к фаджиру?
;Да, да.
Андрей чувствовал нетерпение и страх. Турки кивнул, отступил в тень.
Двери распахнуты настежь. Люди входят неспешно, плотными гудящим потоком. Но в этой неторопливости чувствуется мощь пустыни.
В мечети полумгла, но с каждым мгновением она рассеивается, серые стены белеют. Арки, портики, пилястры видны все отчетливее. Тьма над головой истаяла, открыла сферический купол.
Через открытую дверь Андрей видел группки людей. Это последние. В груди заколотилось, во рту пересохло. Внезапно площадь осветилась, все стало резче, отбросило длинные тени. Люди оборачивались, улыбки становились шире, глаза, зубы сверкали.
…Люди стоят на коленях, снизу коврики, руки на бедрах. Сотни глаз устремлены на Андрея, следят за лицом, ловят каждое движение.
;Нет бога кроме Аллаха и Мухаммед –пророк его. Эта формула известна всем, ее повторяет каждый день каждый мусульманин. Это и печалит, и радует. Печалит тем, что не всякий знает что-то еще, а радует, что знают хотя бы это, ведь это самое первое, самое важное, без чего невозможен мусульманин. Прискорбно и то, что многие повторяют бездумно, не пытаясь осознать, понять, хотя пророк говорит: "Харам в вопросах веры и убеждений слепо следовать за кем-то, не утруждая себя познанием доводов и доказательств".
Не даром эта сура стоит в самом начале. Она врата к богу. Даже так она напоминает, помогает слабым. Но и сильный в суете проходит мимо, что особенно горестно, ведь бегут не к Богу –Шайтан зовет их.
Призываю: "Остановитесь, вслушайтесь, присмотритесь –и мир откроется вашим душам",; ибо не чужд он нам: на природе отдыхаем, родом дышим.
"Нет бога кроме Аллаха…" ;в этой фразе заключено единение с миром. И пусть кто-то называет других богов, пусть даже поклоняется им, он брат нам. Ибо живет в Аллахе, хоть и плутает во тьме, ударяется, падает, ломает члены свои. Он не слеп, у него помрачнение, ибо шайтан залепил зерцала брата нашего. Мы можем или подать руку, или отвернуться, но последнего хочет шайтан. Так не умножим же силу его, ибо мы дети света.
"…Мухаммед –пророк его".; Андрей оглядел зал. На лицах непонимание, озадаченность, а у кого-то и враждебность. Холодок страха пробежал по спине. Но шайтану не взять чистого сердцем. Андрей расцепил смерзшиеся челюсти, улыбнулся.; В каждой строке Корана семь смыслов, но и эта не исключение. На первый взгляд все просто, но стоило бы говорить, что Мухаммед -пророк, если это и так очевидно? Это все равно, что на дереве вешать табличку с надписью "Дерево". Мы же этого не делаем?
Во всей огромной мечети зашуршало, люди медленно качали головами, у стариков хрупали позвонки, но глаза не отрывались от Дмитрия.
;Пророк –это тот, кто говорит, речет. Значит смысл первой суры в том, что Мухаммед рек: "Есть только один бог. И этот бог Аллах",; так рек Мухаммед, и кто мы, чтобы спорить с волей его?
Что означает единство Бога? Прежде всего это единство, равенство законов над всеми. Кем бы мы ни были в своем земном пути, на вершине ли пирамиды или у ее подножия, где бы ни находились: в песках Сахары или на Северном полюсе, но закона не избегнуть. Мы в нем и он в нас.
Много вер на земле, много народов, даже в исламе много толкований, что прискорбно.; в словах Андрея проступила горечь. Он помолчал, потом уронил тяжело.; Но Коран один, все остальное –домыслы. Коран –глас Аллаха. Мухаммед лишь донес его до нас, облачил в одежды слов.
Человек слаб, свет Аллаха резок для него. Закрыв глаза, люди бредут во тьме, ищут опору… И находят, ибо шайтан всегда рядом. Его слова сладки, как халва, ласкают слух, словно горный ручей, а пропасть все ближе, ибо не ко свету ведет…
И сказано древними: "Имеющие уши да слышат, глаза имеющие да видят".Это означает одно: человеку дано многое и он обязан это взять.

Глава 11.

Как песчаный вихрь, Андрей проносится по Аравийскому полуострову. Число сторонников растет, опережая лавину.
Начало августа. Месяц Рамадан выбран не случайно. Мечети полны, как никогда. В это время каждый мусульманин ревностно следит за соблюдением намаза. На рассвете и закате улицы наполняются, словно в час пик. Но ни одной машины. Все идут пешком, восхваляя Аллаха, совершают такбир. И лишь те, кто в пути, определенная категория женщин, больных и детей может отложить это священное действо, но по прошествии неодолимых причин все равно восполняют пост. Ибо сказано в Коране, что Аллах не желает трудностей для детей своих, но кто может исполнить, пусть исполнит. Если нет мечети, то верующие идут на специальную площадку намазгах. Там мулла или имам-хатыб произносит проповедь –хутбу.
Андрей успевал на утренний намаз Фаджир в один город, а на вечерний Мариб –в другой. По молчаливому согласию властей его выступления записывались и показывались по телевидению три раза в сутки: в десять утра, четыре часа дня и в десять вечера. Кто-то обронил фразу "Великий Единитель ", и она прочно прилипла, летела за ним, как флаг. Потом, правда, второе слово куда-то делось; народ любит упрощать; осталось только "Великий". Так повторяли даже охотнее: есть флер тайны.
Пусть исламские вожди кроме всего прочего являлись еще и духовными лидерами –имамами, но каждый сидел в своем озере. Однако, аятоллы поработали на славу, да и народное воодушевление росло не по дням, а по часам. Не учитывать это мог только мальчишка или глупец, а правители не были ни тем, ни другим.
Для Андрея открылись все дома. Каждым приездом он собирал тысячи верующих. Та мечеть, где проповедовал, всегда была полна, причем чем дальше, тем больше. На намаз приходили даже те, кто мог отказаться. После того, как в центральной мечети Доха в Катаре погибло в давке десять человек, власти вынужденно организовали оцепление.
После намаза люди возвращались домой, шли на работу так,  словно несли в сердце факел: лица светлели, в глазах полыхал огонь. За несколько дней работы делали столько, сколько до этого не могли за месяц.
Власти довольны, а что говорил об объединении, то пусть: "Кто из нас не был молодым и ярым?" ;юношеский максимализм –штука недолговечная. Хотя некоторые на этой ступени застревают надолго, но пусть… Да и нам иногда полезно встряхнуться. 
К тому же не призывал Великий к резне, не склонял на чью-то сторону. Он просто говорил об Абстрактном единстве. Мол, хорошо, чтоб оно было, а вот как и что, молчок. Каждый соглашался, что да, хорошо, здорово, просто замечательно, да и сложно с таким не согласиться. Получиться все равно ничего не получится, а голова от кивка не отломится.
Каждый бывало грезил о Великом Исламском Халифате и не прочь был бы встать во главе, но понимал, что это резня. Мужчины здесь крутые, битые, а войны не прекращаются вот уже несколько тысячелетий. Каждая война отбрасывала страны за грань нищеты, и эта вряд ли будет исключением. По ее завершению останутся лишь разбитые рожи да сломанные стулья.., если уцелеют. Прибыль принесут разве что империи Зла. Она вновь продаст оружие из секэндхенда и новое оборудование для нефтедобычи.
А страсти через месяц-другой затихнут, сами собой…

Париж. В аэропорт Шарль де-Голь Андрей прибыл в час по полудню. Над головой раздался радостный и до отвращения бодрый голосок:
;Дамы и господа, Эр Франс рада сообщить вам, что мы благополучно приземлились. На этот раз ни одного террориста не выявлено, можете смело отстегивать ремни и сдавать штаны в химчистку. Увы, у нас не работает: переполнено, но адресочек дать могу.
;Давай!; дурашливо заорали спереди .; Мне не надо, а вот соседу…
С той стороны протестующе заверещали, а рядом послышался щелчок, проворчало:
;Шутники. Русские, что ль?
Андрей легко поднялся, поправил рубашку, перекинул пиджак через руку. Сосед же наоборот: неторопливо напялил. На голову ниже, в плечах шире раза в полтора. Черная с проседью борода лежит на необъятной груди, словно манишка. Львиная грива, мясистое распаренное лицо, живот выпирал, будто бочка –ни один пиджак не застегнется.
Спереди суетливо собиралась интеллигентная семья. Мужчина, женщина, трое детишек. Все худые, с бледными лицами, в очках. Женщина больше похожа на воблу, а мужчина на вопросительный знак. Мужчина с нетерпением посматривал на семью, оглядывался на выход, а женщина отряхивала брюки, застегивая у мальчишки пиджачок, бормотала истово:
;Слава богу, слава богу, о господи, слава богу…
Красномордый отвернулся от иллюминатора, хрюкнул:
;Ага, здесь нет. У трапа все. Готовятся.
Женщина съежилась, пожелтела. Пальцы разжались, сумочка выпала, глаза стали большие, больше тортильих очков. С губ сорвалось потерянное:
;К чему?
;К фейерверку, есно. Рады до не могу.
Андрей неодобрительно посмотрел, спросил с укоризной:
;Зачем бедняжку пугаете? Это за мной.
Красномордый оглядел Андрея с ног до головы, хмыкнул недоверчиво:
;Олигарх что ль? Выкуп? Тогда ладно. А то думал, опять лететь куда-нибудь в Ирак.
;В Склифосовского, в Склифосовского,; злорадно пискнула женщина,; а то и сразу на Ваганьковское!
Мужичина приподнял мохнатые брови, прогудел обстоятельно:
;Зачем? Я на Кузьминском земельки прикупил. Мне хватит...
Женщина разевала рот, как рыба. В проходе целая толпа, никто не решался выйти первым, за спинами кто-то хихикнул.
Зашуршало, из динамиков донеслось льстивое:
;Граждане пассажиры, пожалуйста, проходите, не толпитесь. Трап уже подан.
;А сама и носа не кажет, ;буркнул красномордый и уперся в толпу твердым, как таран взглядом.; Ну, что, смертнички, пошли?
Народ разметало по стенам, будто грязь из брандспойта. Цоканье да большеглазость трясучая наблюдалась повсеместно. Красномордый довольно крякнул, повернулся к Андрею всем телом:
;Господин олигарх, вам слово.
В глазах Андрея блеснула насмешка, но ничего не сказал. Учтиво поклонившись, он быстрым шагом прошел к выходу.
Люк распахнут. Не соврали: трап подогнан. В одном краснорожий ошибся: народу раза в два больше, человек пятьсот. Сразу видно, что в армии не служил. Не умеет разделять на десятки, сотни, а потом быстренько суммировать. Здоровый гад. И как только отмазался?
Небо затянуто тучами. Асфальт мокрый, слева поблескивает круглое здание терминала, хвост самолета. Бело-серые горы медленно катятся над головой, там изредка мелькает голубое пятнышко. В одном месте желтый круг двигался к краю. Люди стояли мокрые, часть складывала зонтики, но не все. Видимо, дождь здесь не такое уж частое явление или собрались намного раньше. Девять десятых в европейских костюмах, но есть и национальные: халаты узорчатые или однотонно-строгие, бурнусы, тюбетейки.
Андрей вышел, и в тот же миг лучи прорвали завесу, всю площадь залило золотом, а толпа выдохнула в едином порыве:
;Великий. Великий идет!
За спиной ругнулось:
;Ну, граждане, мы попали!
Заохало, пахнуло страхом. Кто-то уронил три мешка, вроде бы даже с тестом. Или с отрубями… Послышались шлепки, потом шум, затихающий топот, словно что-то уволакивали. Полузадушенно пискнуло:
;Террористы?!
Прокряхтело, потом буркнуло тоскливо:
;Хуже. Террорист.
;Чем же хуже?; растерялся писклявый.; Один же…
;Зато Великий.
;Усама!?; ахнули разом десяток глоток.; Вроде не похож.
;Сами вы усамы,; рассердился краснорожий.; Неужто про Великого объединителя не слышали?
;Н-нет.
Краснорожий хмыкнул, пообещал злорадно:
;Ничего, сейчас вам все подробно расскажут. Лекция минимум на час, так что располагайтесь поудобнее.
;Мы опаздываем! У нас дела,; завопили в несколько голосов.; Да и где тут сидеть?
;Ничего, ничего. Восток нетороплив –начинайте привыкать. А посидеть всегда найдется где. В мечете не были? Зря. Штука интересная. Вот только ковриков нет.
Краснорожий гулко захохотал, а Андрей подумал мстительно, что вот те фиг, в полчаса уложится.
Прямо с трапа Андрей толкает речь, а затем едет в гостиницу. До вечернего намаза еще шесть часов. Нужно придумать что-то такое, что поднимет местных мусульман. Двенадцать миллионов –самая большая диаспора в Европе. И хоть в каждой стране мусульманская диаспора –это диверсанты в тылу врага, но здесь уже по иному.
Много молодежи, ярой и непримиримой. Их даже разжигать не нужно, разве что перенаправить энергию в другое русло. Все торопятся, все жаждут увидеть результат. Однако есть правило: чем мельче цель, тем быстрее ее достигаешь. Очень многие попадаются в эту ловушку, редко кто успевает осознать.
Внутри тянущая пустота. Андрей тяжело вздохнул. Он понимал, что не является исключением, но законы не обойти, хоть и будет стараться, будет рвать жилы, ломать ногти, сбивать пальцы в кровь, но бежать, прыгать, лезть…
Здесь тоже торопятся, но пусть теракты и отвлекают от тихого ислама, но могут вызвать лавину. Все таки католиков еще немало. Хоть и опаскудились до демократии, однако, все зависит от нажима. Передавишь –и шкурка лопнет. А то, что вылезет, может нам очень и очень не понравиться. Когда интеллигенту разобьешь очки, сослепу и по роже дать может. Вылезет что-нибудь вроде социал-демократической партии Германии –греха не оберешься. А нам этого не надо. Спите спокойно, дорогой товарищ. Болото должно гнить... До поры, до времени.
Машина притормозила. Андрей и внимание не обратил: светофоров не меньше, чем в Москве. Но щелкнуло, пахнуло дорогим одеколоном, внесло прохладную свежесть и шум дождя. Машина качнулась, после мягкого щелчка отрезало шум, спину вжало в сиденье.
Андрей поднял глаза от блокнота и встретился с внимательным взглядом незнакомца. Андрей невольно покосился на телохранителей. Те сидели, как черные статуи, сбоку и на переднем сидении, даже ухом не повели. Мужчину тоже можно было бы зачислить в их ряды: такой же черный широкий выпуклый на груди костюм, серебряный ежик. Но высокий лоб, волевое лицо и льдистые глаза вызывали сомнение. К тому же ни один действующий телохранитель не оденет очки. Разве что солнечные.
;Здравствуйте. Я Арнольд Бортвол –глава альянса предпринимателей Западной Европы.
Мужчина не протянул руку. Понятно: воспитанный. Знает, что первому встречному здоровья не желают. Вдруг окажется убийцей или вором. Однако, если вот так сел, то знать обо мне должен многое, если не все. Андрей держал на лице маску уверенности, но изнутри тяжелыми волнами накатывала злость. Не хочет неловкой ситуации, для меня. Заботливый.
;Ахледдин Кироевич Магомедов. Хотя вряд ли для вас это новость.
Мужчина чуть улыбнулся, ответил скупо:
;Вы правы.
;Чем обязан? ;краем глаза Андрей заметил, как свернули к церкви Сакре Кер, хотя Сорбона в другой стороне. ; Или сэкономим друг другу время? Мне от вас ничего не нужно, тогда что нужно Вам?
Мужчина улыбнулся, ответил легко:
;Ничего. Но почему бы не составить вам компанию? Шесть,; он кинул взгляд на запястье,; нет, уже пять с половиной часов безделья для такого энергичного человека, как вы, настоящая мука.
Андрей стиснул челюсти, желваки вздулись.
;Я найду, чем заняться. ;он встретился с глазами водителя, сказал властно.; Хатым, останови перед светофором. Господин Бортвол хочет выйти.
Мужчина подобрался, сказал торопливо:
;В это самое время по двум параллельным улицам движутся два фургона. За ними едут еще две машины, уже наши.
Лимузин притулилась к обочине, но загорелся зеленый, сзади запипикали. Водитель сжимал баранку, взгляд стрельнул в зеркало. Андрей кивком разрешил двигаться. В груди колотилось, но спросил с вялым интересом:
;Что в первых?
;Экстремисты.
Глаза Андрея вильнули, он криво улыбнулся:
;Мусульмане? Нехорошо. Коран против. Надеюсь, полиции сообщили?
;Пока нет.
Андрей приподнял брови:
;Где же ваш гражданский долг?
Бортвол растянул губы в волчьей улыбке, глаза впились в лицо Андрея:
;А они тут при чем? За вами охотятся.
Андрей дернулся, глянул через плечо. Как раз проезжали перекресток авеню Мари Дюмон и рю де ла Шапель. Через квартал справа и слева Мари Дюмон пересекают два грузовичка. Причем и на том, и на другом намалеваны бутылки с шампанским.
;Бред! ; Андрей хохотнул.; Вы же знаете, кто я –могли бы что-нибудь поинтереснее придумать.
Бортвол смолчал, хотя по глазам видно: "Понял, оценил, сам дурак",; сказал напряженно:
;Через три квартала пересечемся. Не хотелось бы проверять на своей шкуре, как стреляет их шампанское.
Андрей нахмурился, бросил неприязненно:
;Я вас не звал, а потом еще и вылезти предлагал. Не захотели –вот теперь поехали, прокатимся,; Андрей оскалился, сказал злорадно.; Компанию составите.
По его знаку щелкнули блокираторы, в руках телохранителей появились пистолеты. Лицо мужчины стало жестче, потвердевший взгляд перекатился с черного зрачка на Андрея.
;Если проедем эти три квартала, то от вашего лимузина останется лишь груда жести.
;Да?; удивился Андрей.; А от нас?
;И того меньше.
;Спорим!?; Андрей прищурился, протянул руку.
;А если я, гм.., выиграю?
;Рассчитаемся в Джанне гуриями.
Бортвол насупился, словно бык перед тореадором, но руки не подал:
;Нам в разные места.
Проехали один квартал, светофор… Исмаил –начальник охраны сказал тихо:
;Ахледдин, он прав.
;Откуда знаешь?; быстро спросил Андрей.
;Наверное, прав,; поправился Исмаил.; В Эль-Кувейте на тебя трижды покушались. Его люди помогли.
В голове промелькнули газетные заголовки, строчки репортажа: "…странные теракты в столице Кувейта. На стоянке взорваны два автомобиля, а в окно гостиницы влетела минометная ракета. Взрывы оказались неожиданно сильны. Расследованием установлено, что в во всех трех случаях детонировало стороннее взрывчатое вещество. Слава Аллаху, жертв нет…"
;Хатым, стой.
;Не сейчас, ;отрубил Бортвол. Лицо медленно наливалось краской, стало еще надменнее. ; Перед въездом в подземный гараж притормози. Выпустишь утку, а сам вниз.
Водитель кивнул, словно все давно решено, а Андрей здесь так, пассажир. Хатым включил поворотник, притулился к обочине. Из темного нутра гаража выехало рено, следом лимузин. Номера такие же, сам белый и дли-и-инный, как штрахтенбургская сосиска.
;Давай.; лимузин съехал с шоссе, миновал комнату охранника, пошел по спирали. Замелькали желтые фонари. Бортвол развернулся, заглядывал через плечо Исмаила. ; Так… На третьем ярусе сверни. Десятая линия, ячейка тридцать пять. Все, приехали!
Едва лимузин втиснулся меж ниссаном и  тайотой, как Бортвол выскочил, перебросил Хатыму через крышу ключи, в два прыжка оказался перед зеленым фиатом. Брови Хатыма взлетели, но ничего не сказал, полез внутрь.
Малыш едва не развалился, с истошным скрипом присел до земли. Исмаил надменно смотрел перед собой, но по глазам видно, что такого позора не испытывал за всю свою непростую жизнь. Андрей молчал, терпеливо ждал, пока Бартвол втиснется. Тот, наконец, закрыл дверь, выдохнул довольно:
;В тесноте, да не в обиде.
;Ну, еще бы,; с сарказмом согласился Андрей.; Тут пальцем не пошевелишь.
;Зато проходимость хорошая.
;Если с места сдвинемся,; буркнул Хатым.
Но машинка пошла, да еще как пошла. Когда поднялись до второго яруса, глухо грохнуло, замигали лампочки, по крыше застучали камешки, в солнечном столбе замельтешила пыль, на все лады завыли испуганные авто.
Бортвол усмехнулся, фиат вырвался на свет, блеснули крепкие зубы –пули б хватать:
;Шампанское открывать –одного желания мало.
;Ну, еще бы,; желчно согласился Андрей.; Мы сорбоны не кончали. Но нам это и не надо. Так, Исмаил?
Тот кивнул, прогудел размеренно с жутким акцентом:
;Слава Аллаху, зарезать человека так же легко, как барашка.
Перед Северным вокзалом попали в пробку. Тучи стремительно истаивали, покидали место боя. Солнце в ярости кидалось, выжигало беглецов, а заодно и все, до чего дотягивалось. Асфальт светлел, лужи на глазах исчезали. Все парило, вздымалось душными волнами. За пять минут нутро накалило так, что Андрей всерьез подумывал спросить Бартвола: "Не из немцев ли он?". Бортвол елозил, сопел под ухом, потел, да и не он один. Форточки открыли –чуть полегчало, но без ветерка все равно, что откупорить банку с угарным газом. Да и соседи не озон выпускали. Андрей дышал вполсилы, пахло аджикой. В животе забурлило; смена часовых поясов сказывалась.
;В чем ваш интерес?
Бартвол, наконец, опустил стекло, с облегчением выдохнул:
;Господи, хорошо то как!; потом приоткрыл один глаз.; Думаете, что есть?
;Конечно. Предприниматели –лица, осуществляющие коммерческую деятельность. Априори, ваша единственная цель –достижение личной выгоды.
;Подозрительный вы человек, Ахледдин Кироевич. Но отрицать не стану: выгода есть. Впрочем, как у всех. Даже вы не просто так по миру колесите. Не так ли?; Андрей скупо улыбнулся.; Даже распоследний меценат видит цель. Другое дело, что она может быть в достаточном отдалении и простому обывателю не распознать.
;У вас то она точно не за горами.
;Естественно. Правнуки пускай сами добиваются, а мне сейчас нужно.; заметив, что Андрей начинает терять терпенье, заторопился.; Империя Александра Македонского, Чингисхана, Тамерлана, Атиллы были чем хороши?; Андрей открыл было рот, но Бортвол опередил.; Правильно. Из конца в конец можно было проехать и не встретить ни разбойника, ни убийцу. Молодая девушка спокойно могла гулять ночью и никто не смел ее обидеть. И самое главное: торговля расцвела так, как никогда ранее.
Салон наполнился атмосферой презрения. Ни один мускул не дрогнул на лицах попутчиков, но Бартвол ясно ощутил себя толстой склизкой жабой да еще и пупырчатой. Андрей смотрел перед собой, в глазах отражались машины, дома. Губы шевельнулись:
;Да. Торговля –это все…
;Я понимаю, что для кого-то это все,;вновь перебил Бартвол, ; а для других пустой звук, но ведь каждому свое, правильно? Так сказать, Цезарю цезарево…
;Вы хорошо знаете историю, тогда должны понимать, что сам по себе порядок существовать не может. Жесткие законы, суровые наказания за малейшие проступки –вот то, что приводило к безопасности.
Бартвол сделал попытку пожать плечами, но замок на двери затрещал.
;В массе своей люди ленивы, чванливы и жестоки. Кнут и пряник для них самое то. Вы слышали, кого после массового опроса выбрали Человеком двадцатого столетия?
;Адольфа Гитлера. Но потом вроде бы изменили результат на Эйнштейна.   
;Ерунда: подтасовка. Люди хотят видеть на троне жесткого правителя, а не слюнтяя. За проступки должно быть наказание. Конечно, если по справедливости. А она, что бы ни говорили, зиждется на простой формуле:"Око за око…"; вору рубить руки, убийце –голову. Тогда доверие к власти и порядок в обществе. Когда человек видит, что заботятся о нем, а не о преступнике, то и работает лучше, ведь видит, за что работать.
Андрей с интересом посмотрел на Бортвола. Тот разгорячился, глаза блестели.
;Но не попрячутся ли торговые души по погребам? С демократией ведь придется расстаться. ;Андрей недобро улыбнулся. ;А значит, и все сладости долой: педо, гомо, геранто и прочая филия. Искусство, культуру под корень… Науку, пожалуй, оставим: Коран не против. Но исчезнет гигантский пласт производства и предприятий. Закроем заводы по производству фаллоимитаторов, надувных баб и прочих запчастей. Не пострадают ли ваши производители?
Бартвол потемнел, бурно задышал ;машинку раздувало, словно бока стельной коровы, ребра трещали; наконец, просипел сдавленно:
;В нашем альянсе таких бизнесменов нет. А если б и были..,; его зубы жутко скрипнули,; их бы исключили.
Андрей ухмыльнулся, встретился в зеркале со смеющимися глазами Хатыма:
;Из живых?
;И из мертвых. У фашистов одна хорошая придумка была: мыло варили. А этой гнили развелось столько, что на десяток лет хватит. Хоть какую-то пользу принесут.
До Сорбоны минут десять езды. Андрей посматривал по сторонам, думал, а Бортвол нажимал, подсовывал новые доводы:
;Кроме всего прочего образование империи положительно в отношении рынков сбыта. Европа перенасыщена товарами. И пока ориентируется на Америку. Но сейчас спад в Штатах, а значит, и у нас. Мы теряем деньги в прямом смысле. Если Штаты еще находят куда сбывать; это небедный Аравийский полуостров, то и мы были бы совсем не против.
;Каким образом?; удивился Андрей.; Ведь там же Штаты.
Бартвол хищно улыбнулся:
;Что мешает после окончания контрактов со Штатами заключить новые с нами?
Бортвол –не дурак, понимает, что в случае вхождения Европы в Исламскую империю приоритеты изменятся. Ни для кого не секрет, что мусульмане предпочитают работать с единоверцами, даже если неверные предлагают более выгодные условия. А этот жук может и веру поменять, лишь бы прибыль стала больше. ;внутри стало гадостно, словно пожевал полыни. ; шайтан с ним! Мотивы бывают разные, зато результат один. Если не дети, то внуки станут мусульманами. А нам иного и не надо.
Андрей стиснул челюсти, сказал отрывисто:
;Хорошо. Связь будете держать через Исмаила. Но предупреждаю сразу: чрезмерной опеки не приемлю, в туалет буду ходить один.
;Конечно, конечно, но вот албанские экстремисты… Это очень мощная организация. Ее бюджет равен бюджету Германии. Но самое главное, что у них специалисты очень высокого класса… Увы, не по производству холодильных установок.
;У нас тоже не на флейтах играют, ;буркнул Исмаил.
Площадь перед университетом запружена, как в половодье. По периметру жандармы. Перед въездом встали частой цепью, переправляют автомобили на стоянку. Хатым хотел завернуть на площадь, но тут же истерически свистнуло. К ним подскочил жандарм, замахал палкой, заорал. В кепке, глаза выпучены, усы торчком. Страшны-и-ий! Хатым прошептал: "Слава Аллаху",; проехал дальше.
Стоянка –отражение площади. Все места заняты, последнее оккупировал серебристый рено –пришлось встать в начале заезда, забить вход, словно пробкой.
Андрей пробежался взглядом по толпе, отметил со злым удовлетворением, что большая часть из аэропорта, если не все, здесь. Шустрые! Похоже все ходы-выходы знают. Хотя ничего удивительного: не месяц живут.
На высоком крыльце перед парадным входом человек пять седовласых, а по бокам два жандарма. Эполеты, звезды, кокарды, пуговицы блестят так, что слезу вышибают. Сразу видно, что птицы важные. В центре высокий сухощавый мужчина в сером костюме. На голову выше он смотрит по сторонам, словно кого-то ждет.
Они тихонько выбрались, только Бартвол к вящему неудовольствию Андрея смотрел орлом. Еще чуть и завопит: "Вот они мы, вот! Куда пялитесь, иблисы куцехвостые!?"; Андрей уже наметил путь меж машин, а там аллея, платаны с двух сторон. Можно незаметно добраться до самого крыльца. И тут вскрикнуло:
;Великий!? ;это до них дошла семья из опеля. Мужчина смотрел восторженно, но с некоторым удивлением. Андрей надел маску одухотворенности, кивнул. Мужчина набрал воздуха, закричал во всю мощь.; Братья, Великий уже с нами!!!
Гудящая толпа замерла, разом повернулась. Андрей почувствовал на себе тысячи глаз сперва недоверчивых, но через пару секунд облило такой теплотой, что в груди защемило. Андрей вскинул руки, сцепил над головой в замок, потряс.
;Ура! Слава Аллаху! Великий здесь, здесь!
Засверкали фотовспышки, камеры на ступеньках враз развернулись, ушастые бородатые минометчики взяли их на прицел. Толпа прихлынула, несколько шагов пришлось буквально продираться, но потом полиция оттеснила, сцепилась руками. Из-за живого ограждения к ним тянулись, кричали. Жандармы буквально трещали, но все таки образовали двухметровый коридор. Кто-то потерял кепку, сверкал багровой лысиной, брызгал во все стороны мутными каплями.
Андрей улыбался, кивал, пожимал руки, постепенно продвигался к ступеням. Довольный до не могу Бартвол шел слева, Ибрагим с Рафаилом на полметра сзади. Андрей прошипел с приклеенной улыбкой:
;Чувствую, наше появление запомнится.
;О да.
;На первых листах огромная фотография: из зеленого фиата вылезает лидер движения за исламское объединение… с многочисленной свитой. В интернете сразу начнут строить догадки о том, как мы все уместились. Кто-то закономерно спросит, где был Великий: сверху или снизу.
;Здорово!; Бартвол причмокнул.
;А нельзя было на чем-нибудь поприличней доехать?
;Можно, да только представляете, какая реклама?
;Какая еще реклама?; озлился Андрей, но все улыбался и пожимал, улыбался и пожимал.; Моего позора!?
Бартвол воровато покосился по сторонам, прошептал едва слышно:
;Фиата,; Андрей думал, что ослышался, но Бартвол пояснил виновато.; Мой отец коллекционированием занимался. В гараже штук двадцать стоит. Что ж пропадать добру?
Андрей от злости так сдавил руку мужчине, что тот вскрикнул, закусил губу.
;Простите ради Аллаха!
По ступенькам спустился ректор, сказал укоризненно:
;Ахледдин Кироевич, что ж вы так неожиданно? Вас ждали на белом лимузине, а тут…
Он развел руками. Бартвол вклинился, пробасил с напором:
;Не поверите, господин ректор, но поломка. Такая хорошая машина –и вот…
;Что-то серьезное?; с тревогой осведомился Дюпон.
;Да как сказать… На винтики разлетелся, по трем кварталам собирать нужно. А у нас, сами понимаете, времени в обрез –под руку что попалось, то и взяли.
Глаза ректора вылезли из орбит, рот открылся, ворона залетит. Андрей пожал плечами, с надменным лицом прошел мимо. Исмаил оттер Дюпона к заграждению, но тот опомнился, забежал вперед, распахнул двери…
Актовый зал не меньше Каабы. Андрей на сцене, руки на трибуне, перед ним микрофон.  В десяти метрах слева и чуть позади два стола. За ними ректор, пять деканов. Все всматриваются в гудящую толпу, словно коршуны в желтое поле цыплят. Куда падают взгляды, там сразу становится тихо, даже чипсами не хрустят.
Сцена освещена ярко, где-то под потолком прожекторы. В трех метрах обрыв. Там в полутьме ряды кресел, блестят глаза. Ни одного свободного места. Как шепнул напоследок Бартвол, сегодня преподаватели отметили редкую посещаемость: сто процентов. А это значит, не меньше пяти тысяч ждут его слова. И это слово должно быть верным.
…Андрей только начал подводить к главному, как в самых дальних углах справа и слева вспышки, грохот выстрелов! По трибуне чиркнули огоньки, с визгом срикошетели, вскрикнул ректор.
Мгновение тишины, топот, кто-то вскричал: "Свет!"; забурлило, вспыхнули люстры.  Около дверей куча-мала, крики, удары, выстрел, но уже в потолок, неприцельный. Все оглядывались, вскакивали…
Щелкнуло –раскаленное шило пронзило грудь. Андрей упал бы, если б не держался за трибуну, а она стальная, если и сдвинешь, то только трактором. В голове зазвенело, ноги подкашивались. Навалился грудью, с обшлага капнуло, красное пятно, расплылось по стопке чистых бумаг. Интересно, зачем?; всплыло отстраненное. ; Думали, стану сам себя стенографировать?
Глаза нащупали парня. В первом ряду, остальные пялятся назад, дурачье. Смуглолицый, глаза как терн пылают жертвенным огнем, спина прямая. Слепцы. Ведь ради вас же.
В голове мутилось, в ушах шелестело. Через черный снег увидел, что убийцу заметили, отпрянули, но тот опустил пистолет с глушителем, презрительно усмехнулся. 
Заорали, бросились разом, замелькали руки, ноги. Парня свалили. У рыжего крепыша неизвестно откуда появилась бейсбольная бита. Он бегал вокруг, орал:
;Дай двину, дай двину, ; но из толпы только хеканье, смачные шлепки. Самим мало.
Микрофон ткнулся в зубы –Андрей поборол слабость, прохрипел:
;Оставьте их…
Кто-то отпрянул сразу, тяжело дышал, бросал непонимающие взгляды то на трибуну, то на драку. Особо рьяные еще молотили, но тут и их оттащили. Вокруг парня образовалось неровное кольцо. Плечи передергивались, дыхание хриплое, кулаки сжаты. Высокий белобрысый парень подобрал очки. Одного стеклышка не было, пальцы тряслись, но одел, вскрикнул возмущенно:
;Но как же, но он же!..; парень потряс руками, глаза по полтиннику, губы прыгали.
;Оставьте,; тихо повторил Андрей. Он почти не слышал себя за грохотом прибоя, а пепел засыпал глаза. В последнем усилии выдавил. ; Они свое получат.

Глава 12.

…На белом фоне темное пятно. Андрей всмотрелся –пятно становилось все четче, пока не сформировалось во что-то черное, угловатое, грозное. Глаза сверкали, ноздри бешено раздувались. Иблис! Андрей отпрянул, но лик окончательно проявился.
;Исмаил…; Андрей едва узнал свой голос. Слабый, как ковыль, он напоминал язычок свечи. Малейший сквозняк –и он погас.; Исмаил, брат, где я?
;В Париже, в больнице.; глаза Исмаила вспыхнули. В зрачках клокотало, радость перемешивалась с бешенством. Исмаил выдавил сипло, будто его держали за горло. ; Эти.., эти дети шайтана вас ранили!
Андрей опустил глаза. Взгляд прошелся по белым стенам, уперся в зеленую дверь, соскользнул. Сверху простыня. Из-под нее высовываются проводки, шлангочки, тянутся к стенду. Там множество кнопочек, надписи, несколько экранов. На них мерцают угловатые графики. Тут же капельница, шланги идут к перевернутой бутыли. Наполовину пуста… Из клапана срываются капли, в бутыль всплывают пузырьки.
;Серьезно?
Ибрагим скрипнул зубами, часто задышал. От него пошла волна жара.
;Грудь навылет. Задели коронарную артерию. Пуля надрезала ее сверху, осталась тонкая пленочка. Еще бы чуть-чуть…
Он замолчал, дыхание обжигало щеку, кровь заструилась быстрее, боролась с ядами, вымывала остатки лекарств. Перед глазами промелькнула последняя сцена в Сорбоне, гордый взгляд парня.
;Что с этими? Поймали?
;Нет. ;Исмаил отшатнулся.; Вы же сказали не трогать.
;А полиция?
;Не посмели.
Губы тронула улыбка. Андрей закрыл глаза. Мы уже реальная сила. Власти понимают это. Хотя вряд ли отвернулись и забыли, но то, что не задержали, хорошо. Стул под Исмаилом скрипнул, дыхание сдавленное, никак не успокоится, явно хочет что-то сказать.
;Что установили?
;Нам даже не пришлось участвовать: мистер Бартвол действует молниеносно. Мальчишки из движения “Франция для мусульман”. Там молодые и горячие, в цель верят свято. У них какое-то особое учение, варахниизм называется.
;Что за фрукт? ;заинтересовался Андрей.
Исмаил кисло улыбнулся.
;Ультраправые. Борцы за чистоту рядов. Говорят, что учение пророка замарали общением с шайтаном. Это они на Запад кивают. Мол, нет ни одного мусульманина, одни гяуры. Только те, кто присоединится к ним, смогут войти в Джанну. Все остальные будут низвергнуты в Ад.
;Значит, назад в пещеры?
;Нет, ;воодушевленно возразил Исмаил, ; вперед в пещеры! У Мухаммеда была только сабля и конь, а завоевал полмира. Нас в халаты, а женщин в паранжу  –и в пустыню. Ну, или в горы, что тоже пустыня, только торчмя.
Андрей приоткрыл веки, смотрел из-под приспущенных век. Глаза Исмаила блестели, через смуглую кожу проступил румянец. Еще чуть-чуть и меня начнет агитировать. Мол, берем по четыре жены и айда туда, где не ступала нога человека. Так как мы ближе к богу, то выживем, а остальные сгинут. В огне, потопе ли, но останутся самые чистые, то есть мы.
Заныли зубы. Спорить не хотелось до свинячьего писка. Тем более что совсем недавно кивал на Коран, как на единственный аргумент. Эти делают тоже самое, но только идут до конца, не измысливают, не соступают с проторенной дороги. И не скажешь же, что с создания Корана прошло полторы тысячи лет: в гяуры запишути. Тогда не то что не было машин и механизмов, но и не родился Максвелл – основатель электромагнетизма. Но сие варахниистов похоже мало волнует. Коран – святая книга, а святое не тронь! Кто протянет грязные лапы, тому секир-башка, а закопают, как собаку, ногами в сторону Каабы.
;Что ж тогда с пистолетом пришел?
Исмаил смутился, развел руками. Андрей уставился в потолок, спустя минуту обронил:
;Кто натравил?
;Их? Никто. ;Андрей нахмурился, а Исмаил заторопился.; Клянусь Аллахом, чистые души, горячие сердца! Мы проверили и перепроверили, но они сами. Клянусь!
Андрей поморщился. Приятно работать с идеалистами, можно доверить жизнь, жену, кошелек, но порой кажется, не лучше ли иметь дело со сволочью. Пусть гад, пусть тянет в карман, зато умный гад.
;Этот мир слишком грязен, Исмаил. И правят им те, для кого Коран если и светит, то не столь ярко, как нам. Найдите их.
…Через два дня в дверь постучали, да так робко, как делал только главврач. Медсестры не боялись, а вот месье Лярив трясся, словно жаба пред ужом, пищал, но раз в день приходил, осматривал. Правда, утром уже был. И что за сила притащила второй раз, непонятно. Должно быть, что-то экстраординарное. Андрей устроился поудобнее, приглушив телевизор, крикнул:
;Входи, дорогой, не стесняйся.
Дверь приоткрылась, в нее заглянул Исмаил:
;Салам алейкум, Ахледдин Кироевич, можно?
У Андрея брови взлетели на середину лба.
;Алекум салам, брат. Ты чего, как ящерка? Знаешь же, что для тебя зеленый свет в любое время. ; он кивнул на стул. ;Садись, рассказывай, что нового.
Исмаил зашел, нерешительно взял стул, подвигал, но так и не сел. Руки висели, как плети, взгляд буравил пол. Он помялся, переступил с ноги на ногу, вздохнул:
;Ты был прав, Ахледдин. Они лишь оружие.
Сердце екнуло. Хоть и знал, однако, подспудно ждал, надеялся, что все решиться само собой. Исполнителей, тем более таких, трогать бы не стал. Наоборот, подумывал, не поставить ли в пример. Это враз бы выбило оружие у самых непримиримых, а его популярность возросла б на порядок. Но нет, чудо не случилось. Андрей стиснул челюсти:
;Кто?
;Исламское движение “Талибан”, “Священный Джихад”, “Пророк Али”, ;последние слова Исмаил едва вышептал.
В животе заледенело, в висках снова застучали молоточки, отразились болью в затылок. Мощнейшие организации, десятки тысяч боевиков. Существуют за счет торговли наркотиками, оружием, людьми. Махинации с фальшивой валютой, теракты, заказные убийства –это так, развлечения. По сути эти организации давно вросли в свои государства, да и создавались они королевскими дворами Афганистана, Пакистана и Сирии. Так что это не шутки, совсем не шутки… Оставить все, как есть –это погрязнуть в бесконечных побегах, терактах. Конечно, у нас профессионалы классом повыше, но они такие не одни. А денег даже у "Талибана" хватит, чтоб всех диких гусей переманить. Да нас одной массовостью задавят. А если не получится… Что ж… Теория шахидизма развита неплохо. А за практикой дело не постоит. Ислам еще не разучился жертвовать. Действовать нужно быстро, жестко, даже жестоко: по другому не поймут.
;Инициативные лица выявлены?
Андрей смотрел зло, требовательно. Исмаил вытянулся по стойке "смирно", отчеканил:
;Гасан Хунсыев, Малик абу Саид и Абдаршах ибн Рашид абу Дауд.
;Правители,; Андрей стиснул кулаки, меж пальцев попалась простыня, ткань затрещала. Грудь раздулась, дыхание заперло в груди. Исмаил со страхом смотрел в почерневшее лицо.; Что жжжж… Так тому и быть. Но мы не китайцы, протесты писать не будем. Око за око, Исмаил. Ты все понял? Око за око.
Тот судорожно закивал, попятился. Уже у двери настиг злой окрик:
;Даю неделю!
До конца месяца Рамадан оставалось десять дней, как мир встряхнуло: "Семьи Афганских, Сирийских и Пакистанских лидеров похищены!"; правители тут же поставили на уши все спецслужбы, но день, второй, а результатов нет. И тогда назначили вознаграждение. По миллиону долларов сулили за каждого найденного. Тысячи смельчаков ринулись на поиски, но тщетно. А через два дня пропали и отцы семейств. Из подземных бункеров, неприступных вилл, Абдаршаха так и вовсе из личного самолета выкрали.
Исламские теле-радиокомпании словно сорвались с цепи. День и ночь на экранах мелькали духовные лидеры и светские лица высочайшего ранга. Лица пыхали гневом, глаза сверкали, руки вздымались в патетическом негодовании. Слов много, а смысл один. Проклятых бледнолицых обещали порвать, как тузик грелку. Если не возвернут в целости и сохранности, одиннадцатое сентября покажется шлепком по заду. Причем не самым сильным.
Пленных переправили в Чечню. В горных районах Урус-Мартана среди скал и круторогих козлов многие кишлаки остались нетронутыми. Федералы и здесь побывали, но никого не нашли, а по сусликам стрелять резону нет. Тем более что гранаты с патронами продать можно. Если лень нести, то даже здесь. В общем многие подвалы уцелели. С решетками, массивными замками да такого объема, что если потесниться, вся деревня влезет.
Андрей раздумывал, где же устроить казнь. С одной стороны можно порешить, сбросить в пропасть, и через пару дней даже косточек не останется. Процесс можно снимать, а потом передать через третьи руки в какую-нибудь крупную телекомпанию. Да что там можно, нужно! Тогда и удовлетворение, и результат неплохой, если преподать в нужном контексте. Но Бартвол подкинул еще одну идею. Сам бы никогда не додумался: подлость распоследняя, но с другой стороны они виноваты в гораздо худшем. В общем Бартвол предложил подставить Амстердам. Легализованная проституция, наркотики, половые и прочие извращения –все в открытую, как шашлык скушать. По его задумке на улице Красных фонарей и следовало бы устроить казнь. Ну, или подкинуть казненных. Можно было еще записку написать от разгневанных пользователей, типа: "Химия –дрянь, Коран –отстой, чурки –грязные животные!!!"; однако, Андрей считал, что можно и без этого обойтись. Достаточно сделать так, чтоб выглядело, как бегство. То есть похитили, привезли, спрятали, но неустрашимые духом не упали им же! Перебив охранников, они завладели оружием и ринулись на свободу. Но у выхода их ждали. В общем крутое мочилово с поножовщиной. Надо будет поймать несколько десятков мазохистов, трансвеститов, нарков и работниц горизонтального промысла. Желательно постраньше. В хеппи-энде все валяются утомленные в доску, кругом кровища, рожи перекошены ненавистью и, есно, низкими пороками. Скрюченные лапы с грязными ногтями тянутся к  прекрасноликим сынам Аллаха. По всей Азии плач и скрежет зубов от заката до востока. Что будет с Амстердамом, догадаться нетрудно. В таких случаях аятолла быстр, как снежный барс. Значит, в тот же день обращение ко всему исламскому миру. За каждого мусульманина потребует по тысяче гяуров. Не меньше. Что тут начнется… Красота! А там, глядишь, и о нас забудут. Я, конечно, соболезнования разошлю и даже с гневной речью выступлю. Поверят родственники или нет –дело десятое. Главное, что простой народ будет за меня горой.
В голове еще прыгали, перекатывались веселенькие картинки, а внутри становилось все паскуднее и паскуднее. Словно проглотил большую холодную склизкую жабу. Бартвол, который только что, потирая ручки,  бегал по палате, остановился. Улыбка джокера медленно тускнела:
;Что-то случилось?; спросил он в тревоге.
Андрей скрипнул зубами. В груди жгло, как раскаленным железом. Оттуда поднялся жар, опалил лицо. Андрей боролся с собой несколько минут, а потом мотнул головой:
;Не могу. Нет. Так нельзя. Давай думать что-то другое.
Бартвол подскочил, как ужаленный, завопил:
;Андрей, да ты что!? Это ж вариант! Классный вариант! Ты ж сам придумал.
;Да, да, сам; выдавил он сдавленно.; Гореть мне в аду.
Бартвол побагровел, смотрел бешеными глазами, заорал люто:
;Чистеньким хочешь быть!? Замараться боишься!? А они!? ; он ткнул трясущимся пальцем в окно.; Они в этом дерьме по уши и тебя бы утопили за здорово живешь!
Андрей сидел натянутый, как тетива. Желваки вспучили кожу так, что тронь, порвется. В комнате звенящая тишина, даже Бартвол затаил дыхание, уже посинел.
;Пусть.; буркнул Андрей упрямо.; Но сам не полезу.
Бартвол взвыл, рванул волоса, но короткие, как щетина. Помянув всех святых, богородицу и ее непорочных родителей, вылетел из палаты. Дверь не успела грянуться о стену, как ее ухватила темная рука. Следом втиснулся бледный Исмаил, глаза косят в коридор, там затихает топот, а в руке трезвонит мобильник.

Деера –центральная площадь Эр-Рияд. Гул многотысячной толпы учащает пульс. Он то затихает, то вновь вздымается огромный, как цунами. Тысячи и тысячи людей в просторных одеждах попирают мраморные плиты. На головах накидки, кто-то в бурнусах, лица темные, усы, бороды, глаза блестят. Женщины в черных хламидах, ни волос, ни лиц не видно: все скрыто паранджой. Они смиренно стоят позади мужей и отцов, слова не выпросишь.
Посреди площади пустое пространство сто на сто. Чисто символически в углах люди с автоматами. Для этого же, наверное, и в белое оделись, чтоб не затоптали.
Стоят спокойно, не толкаются, не залазят на плечи. Хотя чего толкаться? Все привычно. На небе ни облачка, солнце палит, как одуревшее, в центре площади колода. Верхушка изрублена, темно-коричневая, почти черная, а ниже вылезает потеками серое. Рядом прохаживается массивный араб. Крупное мясистое лицо, вислый нос. Два шага право, два влево, поворот… Одет в черное, но платок белый, в руках поблескивает палаш. Даже на вид тяжелый, лезвие отбивает солнечные атаки, заставляет щуриться.
Араб время от времени подымал взгляд, посматривал вправо. Хоть народ на восемь десятых из воды, но законы сообщающихся сосудов для него верны не всегда. В том месте проталина. Она рассекала толпу, тянулась дорожкой к жилому кварталу.
На самом устье выделялись две группы. Бородатые мужчины, несколько женщин в парандже. Они возились с оборудованием, проверяли камеры, тянули провода. Больше всего суетился толстячок в тюбетейке. Луна–лицо, нос пуговкой, усы а ля Чингис. Он носился меж телевизионщиков, визгливо покрикивал, тряс микрофоном с надписью “Аль-Джазира”: видимо, что-то не получалось.
Послышалось далекое цоканье, звяканье. Толпа всколыхнулась, начала оглядываться. Араб с палашом вскинул голову, скакнул к колоде, вытянулся во фрунт.
Из-за угла  выехал всадник. Если бы не десантный автомат, смело можно фотографировать и клеить к статье про бедуинов. За ним выдвинулся человек, второй, третий… Все дружно держали серебряную гирлянду. Она позвякивала, переливалась на солнце. И только, когда зашли на площадь, стало понятно, что гирлянду делали с большим запасом. Так сказать, чтоб дружба была крепче.
Пять конных с одного бока колоды, пять с другого. Два всадника теснили конями пленных, пока тех не выстроили в шеренгу, разъехались в стороны. Кони фыркали, грызли удила, с презрением косились на пешеходов.
Кто-то смотрел перед собой, остальные горбились, буравили взглядами плиты. Одежда гордецов изорвана, измята, на лицах кровоподтеки. Правда, не у них одних, но эти не смирились, видно, чего-то ждут.
Послышался звук мотора. Репортеры забегали, словно ополоумевшие. Толстяк взвизгивал, будто защемил важный орган, умолял какого-то Ахмета что-то вставить. 
Из-за угла выехали три грузовичка наподобие “газелей”, медленно приблизились, остановились в трех метрах  от пленных. Двери первого раздвинулись, оттуда вылез высокий широкоплечий араб в черном одеянии и белой накидке.
;Ахмет! Ради Аллаха! ;взвыл толстяк.
;Да все уже, все, ;проворчал высокий мосластый мужик в тюбетейке.
На оборудовании вспыхнули огоньки, толстяк оттолкнул оператора, прильнул к камере.
;Великий Аллах, ;выдохнул он потрясенно, ;это же сам Абдалла!
В объективе король Аравии разогнулся, остался возле дверей. Толстяк не поверил, заглянул поверх, но действительно,так. Следом показалась еще фигуры. Один, второй… В бурнусах, потом четверо в тюбетейках, накидках, как у Абдаллы, опять в бурнусах. Все убеленные сединами, лица жесткие темные, как саксаул. Абдалла чуть наклонялся, жал руки, что-то шептал.
;Фаина, ты записываешь? ;свирепо просвистел толстяк.
;Да, да, Зикрулло Файзулович, ;торопливо ответила девушка.; Микрофон в порядке. Это всего лишь ритуальное приветствие: “Салам алейкум. Алейкум салам”.
;Смотри мне! Если что не так, перррепорю!
Девушка съежилась. Здоровенные наушники поверх паранджи, черное одеяние делали из нее родственницу потусторонним силам.
;Зикрулло Файзулович, ;озадаченно прогудел Ахмет. ;Это ж кади.
;Да, ну!
;Правда, правда. В зеленой чалме из Пакистана. А вон тот с козлиной бородкой, как у вас, из Узбекистана. В том году в Ташкенте видел, когда Рамадана казнили.
 ;Все то ты видел, все-то знаешь –убивать пора!
Когда последний кади вышел, из газели выскочили бойцы с автоматами. Они вытащили скамейки, простые деревянные, поставили их поперек пленных. Пока старики рассаживались, бойцы отодвинули дверь второй газели, скрылись внутри. Толстяк  елозил задом, двигал туда, сюда раструб, но тщетно: газель не кишлак, как ни проси, к горам кормой не повернешь. Толстяк помянул шайтана, успокоился.
Внутри позвякало, гупнуло три раза, газель закачалась на рессорах, приподнялась. Щурясь и потирая запястья, вышли правители Пакистана, Афганистана и Сирии. Следом автоматчики. Народ вытягивал шеи, смотрел во все глаза. Пленные заволновались, с губ слетали благословения Аллаху и его пророку. Правителей отвели к ним, те кивали на приветствия, отвечали односложно. Конная гвардия передернула затворы, пленные нехотя отодвинулись, в глазах ненависть.
Абдалла вскинул руки, повернулся вокруг себя, губы шевельнулись:
;Салам Алейкум, братья. ; голос, усиленный динамиками, разнесся по всей площади. В ответ грянуло мощное, как прибой:
;Алейкум салам!
Абдалла приложил руку к груди, сказал после паузы:
;Пятница –день суда. Но дело непростое, поэтому не могу выступить ни сам в качестве кади, ни назначить кого-то одного, как в обычных случаях. В Коране сказано, что в случае особой сложности можно обратиться к совету мудрецов. И я это сделал. Судить этих людей будут признанные всем мусульманским обществом авторитеты шариатского права. Именно им вручает Аллах жизни и судьбы грешников, ибо наделил видением правды.
Он еще раз поклонился, отступил в сторону. Опираясь на клюку, со скамейки поднялся аксакал. Весь в белом, борода и усы сливаются с одеждой. Тем контрастнее темно-коричневое лицо. Морщины глубоки и темны, как ущелья. Из-под седых бровей выцветшие глаза смотрели равнодушно. Слова шуршали, как песок с бархана:
;Что совершили эти люди?
;Старый хрыч, ;проворчал толстяк.; В каждой чайхане бубны звенят, а он ковриком прикидывается. 
;Зикрулло Файзулович, ;укоризненно прошептал Ахмет. ;Это же сам Мардух ибн Мухаммед.
Тот дрыгнул ногой, словно отгонял назойливую муху, огрызнулся:
;Ну, и что? Интернета что ли нет?
;В его-то годы? У меня отец клаву с халвой путает, на мышь капканы ставит! Да и откуда средь песков интернет?
Толстяк засопел, пробормотал что-то про спутники.
Абдалла поклонился, сказал с почтением:
;Уважаемый Мардух; да будут твои годы длинны и полны мудрости; им вменяется производство и торговля наркотиками, оружием, валютные махинации, работорговля…
;Разве эта дикость еще существует? ;осведомился Мардух.
Абдалла запнулся, несколько секунд озадаченно смотрел, потом в глазах блеснуло:
;Прости, мудрый, ;смиренно ответил он. ;Твой глаз остр, как алмаз, но и ум ему не уступает. Конечно же, людьми.
;Рабы равны животным, даже хуже, если позволили такое, ;кивнул Мардух. ;А свободными торговать –харам. Это все?
;Нет. Самое главное, что они воспользовались доверчивостью наших братьев и ввели их в заблуждение. Последние же, имея ложь за оружие, пытались убить одного человека.
;Гяура? ; быстро спросил старец.
;Нет.
Мардух перевел взгляд на обвиняемых, шевельнул губами:
;Их вина доказана?
;Да, есть свидетели.
;Предъявите их суду.
Абдалла перевел взгляд на мужчин с автоматами. Двое в три кенгуриных прыжка оказались перед последней газелью, распахнули дверь. Оттуда вышли пять человек. Трое в полосатых халатах, остальные одеты по европейски. При виде огромной площади и обвиняемых сперва съежились, но потом с натугой выпрямились, в глазах появилась гордость, жертвенность. Правители несколько мгновений смотрели на них, потом отвернулись. Цепь зазвенела, один высокий, худой проклинал пришельцев, призывал на их головы всяческие кары. От него отодвигались, отводили взгляды, в глазах неодобрение, брезгливость. Взгляд Мардуха заострился, в дребезжанье проскользнул лязг металла:
;Вы знаете, какое по Шариату наказание за лжесвидетельство?
;Смерть,; отчеканил самый молодой, а остальные кивнули.
;Тогда говорите.
;Я Тигран Рамзоев –командир диверсионного батальона Зуль-факар.; голос молодого дал петуха. Он откашлялся, продолжил хрипло. ; Месяц назад я был с отрядом в Назрани. Спецоперация должна была начаться со дня на день и тут звонок. Гасан Хунсыев приказал лететь в Кабул. По его тону я понял, что дело не терпит отлагательств. В тот же день я был в президентском дворце. В обстановке строжайшей секретности мне выдали новое задание. Я должен был отправиться в Европу. Там необходимо создать группу из местных мусульман или перенацелить какую-либо из существующих. Задача –уничтожение Ахледдина Магомедова.
;Вам объяснили, почему именно его?
;В общих чертах. ;нехотя ответил молодой.; Но этого хватило, чтобы заинтересоваться. А извлечь факты сегодня не составит проблем. В общем довольно скоро я понял причину озабоченности нашего президента. Ахледдин Магомедов –самый страшный враг для экономики нашего и некоторых других государств. Он добивается объединения государств ислама в единое целое, а для нас это недопустимо.
;Почему?
Тигран помялся, ответил с кривой улыбкой:
;Мы выращиваем, перерабатываем и продаем сотни тонн наркосодержащих веществ. Если он добьется своего, то от этого придется отказаться. Бюджет оскудеет.
;Вам знакомо понятие закята?
;Да,; растерянно ответил Тигран.
;Если бы горе постигло ваш народ, ему бы помогли. И это ваши правители знают. А раз так, то не о народе беспокоятся, не о народе. Все, у меня вопросов нет.
Он медленно опустился на скамейку, сжал клюку. Глаза щурились, в них отражался стык неба с песками. Солнце чуть опустилось, но жарило все так же мощно. Не смотря на это, лоб Мардуха все так же сух. Или жара для него –не жара, а может, в иссохшем теле просто не осталось влаги. Абдалла посмотрел на остальных кади, спросил почтительно:
;Есть ли у вас вопросы, о мудрые?
В ответ молчание да несколько человек из самых молодых; лет под семьдесят; проявили вежливость, покрутили головами.
Время шло. Старцы смотрели в никуда, сидели молчаливые, как камни. Многотысячная толпа, обвиняемые, съемочные группы, солдаты и Абдалла ждали не дыша. Рядом со строгим режиссером суетилась девушка. Хоть и в парандже, платье до пят, но последнее лишь подчеркивало развитые формы. Когда попадала под солнце, через темную ткань просвечивало что-то такое, отчего у ближайших мужчин ;пусть то мусульмане или гяуры; отвисали челюсти, а в глазах разгоралась жажда знаний.
;Зикрулло Файзулович, а когда же они начнут советоваться.
;Не мешай, Алиса,; раздраженно ответил толстяк.; Они давно советуются.
Девушка опешила, пролепетала испуганно:
;Но… с кем?
;С Аллахом, конечно!
Алиса замолчала, а через пару минут старцы зашевелились, в глазах появилось осмысленное выражение. Мардух посмотрел вправо, влево, проскрипел:
;Мы приняли решение.
;Что же постановил Всемирный исламский суд?; прогремел Абдалла.
;Виновны, виновны, виновны..,; один за другим говорили кади.
;Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. С нами Аллах.
Абдалла наклонил голову. Солдаты схватили Гасана Хунсыева, поставили у колоды на колени, пригнули шею. Здоровенный араб перехватил поудобнее меч. Алиса задрожала:
;О господи, что он собирается сделать!?
;Говорил тебе прочитать Коран,; проворчал толстяк.; А ты что? Маникюр делала?
;Она б все равно не запомнила,; утешил Ахмет.
;Ничего,; пообещал толстяк.; С этого дня вряд ли на память будет жаловаться.
Араб широко размахнулся, оскалив зубы, ухнул. Сверкающая полоса ударила по глазам, гупнуло. Палаш вонзился в колоду до середины лезвия. Голова упала на одну сторону, а тело конвульсивно дернулось, но осталось на коленях. Из шеи с силой били красные струи, разбивались о лезвие, брызгали во все стороны, кропили палача. Тот вытер лицо, буркнул что-то. Двое оттащили бьющееся в агонии тело, тут же приволокли второго, надавили на плечи. Голова Малика плюхнулась прямо в кровь. Та дымилась, стекала ручьями на плиты. Глаза вытаращены, начали закатываться, но не успели. Взмах… И, потеряв тюбетейку, кочан сверкнул лысиной, разбрызгивая красные шутихи, отлетел к кади.
…Через час возле колоды образовалась гора трупов. Палач, словно искупавшись в красном, стоял по щиколотку в крови. Колода тоже красная, у основания кровь уже сворачивалась гранатовыми сгустками, жужжали мухи. Кровь залила плиты в радиусе двадцати метров, но на окраине нашла тропку, утекала в толпу. Передние ряды чуть раздвинулись, но сзади напирали, там явно топтались в крови, смешивали с пылью.
Где-то вдали загудело, потом ближе, ближе. Из-за поворота показалась фура, поехала к центру площади. Алиса замерла, как тушканчик, лапки на груди, паранджу сотрясало, слышался цокот. Ахмет потер лоб, покосился на девушку.
;Да, ;мрачно сообщил он,;теперь жаловаться будет на другое.
 
Глава 13.

Правозащитники взвыли, будто им наступили на больной мозоль. В тот же день штатовский президент сделал выступление. Очень много говорилось о бесценности единственной ценности каждого цивилизованного человека. Мощь аргументов, отточенность фраз давали понять, что в империи давно готовы к различным поворотам. Не действуют потому, что нужен повод, дабы оправдаться перед налогоплательщиками. После трехчасового выступления Окагава поднял вопрос о присоединении Саудовской Аравии к Оси зла.
Андрей обеспокоен. Хоть после этого и не всегда вводились миротворческие силы, но ушки надо держать на макушке. В телефонном разговоре он настаивает сидеть тихо, как мышки, и не поддаваться на провокации. На это гордый монарх ответил: “Аллах дал нам жизнь и, если на то будет его воля, мы умрем”.
Андрей не стал напоминать про флот в Персидском заливе и базу в Ираке, а так же в самой Саудовской Аравии и окрестных государствах, он просто сказал: “ Аллах велик”,; и положил трубку.
Медлительность штатов объяснялась просто: не успели среагировать. Больно уж быстро все произошло. Андрей усмехнулся. Это вам не демократическое правосудие. Это там гремят битвы адвокатов, а маньяки в комфортабельном СИЗО лузгают семечки, ширяются да пялят проституток. Самый правый тот, у кого адвокат круче. А если что на совести осталось –ерунда: тайд все отстирает.
Компания в прессе только началась, а уже все закончилось. Сейчас, конечно, есть вопль, но несколько другого рода. Вопль разочарования. Молодец Абдалла: секир башка и на дно Персидского залива: привет подлодкам. А на запросы тычет послов мордами в Шариат. Мол, все по закону. А что там у вас в загнивающих странах, меня мало волнует.
Только не дай Аллах, за что-нибудь зацепиться. В Штатах спят и видят возвращение “Арамко” в свои нежные лапы. А это возможно только при оккупации. Не дай Аллах Абдалле совершить необдуманных поступков. Мировой жандарм тут же начнет тыкать пальцем, колотить себя  в грудь: “Мы же говорили, говорили!” ;конечно, Абдалла давно не юнец: все таки девятый десяток разменял –на рожон не попрет. Но с другой стороны дети и старики в чем-то сходятся. Если первых еще ничто не держит, то вторых уже… Чем ближе последний рубеж, тем больше о нем думаешь. Даже атеист под старость начинает верить. Особенно если грешил много. Так что в определенной ситуации Абдалла может закусить удила. “Аллах акбар!” ; и с гранатами под танк.

Нью-Йорк. Университет имени Теодора Рузвельта. Зал заполнен процентов на девяносто. Треть арабов, треть латиносов, остальные негры с белыми. Последнее выступление Андрея совпало с карнавалом в Рио-де-Жанейро. Но шайтан бы с ним, если бы в Штатах не решили синхронизировать с праздником всеобщей Любви и Чистоты. Что они хотели сказать таким названием, малопонятно. Но  если у них такая чистота…
В других городах полный аншлаг. Кто-то приходил целенаправленно, чтобы услышать слово Аллаха, но большая часть, как в Кунсткамеру. Андрей не возражал: пусть лучше смотрят на него, чем на голых баб или мужиков в стрип-барах. Кто ищет, тот всегда найдет, но не обязательно то, что ищет.
Слушателей было бы больше, если бы не этот праздник. Вон еще пошли… борцы за чистоту. Прям настоящие гринписовцы. Андрей прервал монолог, стиснул зубы. Вдоль стен крались к выходу четверо парней и две девушки. На цыпочках, горбятся, как нашкодившие псы, хихикают. Ох, эта сладость нарушения запретов... Дверь тихонечко прикрыли, Андрей отвернулся, уронил тяжело:
;Шайтан силен. Он ничего не просит, лишь дает, дает волю нашим инстинктам, подспудным желаниям, звериным страстям. Трудно отказаться от куска халвы, когда голоден, но мы отказываемся. Трудно сказать: “Нет”,  ;но мы говорим, ибо люди – значит, избравшие путь запретов. Нам сложно, но мы упорно идем к свету, а там, ;Андрей ткнул пальцем в окно. В мертвой тишине тысячи голов повернулись к окнам. У кого-то захрустели шеи, заскрипели стулья. ;Там те, кого не спасти. Они уже утонули, но еще бродят среди нас, трогают, пятнают зловонной грязью. ;Андрей перевел дыхание, сказал уже спокойнее, с полной уверенностью. ;Нам труднее, чем братьям из стран победившего ислама, но тем почетнее остаться воином Аллаха. Не в ту среду попал кристалл, но растворяться в ней не стал. Запомните, братья: мы кристаллы. И чем гуще тьма, тем ярче свет нашей веры.

Тайм-Сквер –центральная площадь Нью-Йорка. С высоты птичьего полета она напоминала отстойник рядом с небогатым химкомбинатом. Фильтры старые, изношенные –вот и вливаются в бензиново-цветастый бульон разноцветные ручьи.
Единственное отличие, что потоки не смешивались, разве что в устье подобие водоворотов. Однако, ручьи заупрямились, не дали себя закрутить.
 ;Ребята, может, курнем?
Две девушки и пара чернокожих парней отвела взгляды от встроенного телевизора, покосились на парня рядом с водителем. Щеки на плечах, бесформенная клетчатая рубаха. Неопрятные волосы цвета перепревшей соломы. Они лоснились, словно их использовали вместо салфетки. Ладно бы руки чистые, но судя по прыщавой ряхе, они ничего кроме хот-догов с гамбургерами не держали. Водитель нахмурился, спросил раздраженно:
;Ты что, Питер, забыл, куда едем?
Парень облизнул толстые губы, покосился в окошко. Мимо проходила толпа лесбиянок. Голые, трясли вымями, задницами. На ходу целовались, ласкали друг друга. Следом ехал розовый кадиллак с открытым верхом. В нем две загорелые культкристки, нацепив искусственные члены, драли роскошную блондинку. Та закатывала глаза, извивалась, стонала. Красные когти скрипели по кожаной обивке, оставляли длинные царапины.  Прохожие шли по тротуару, завистливо посматривали на свободный ротик. Кто-то подавал советы. Несколько девушек, возбужденно повизгивая, сорвали видимость одежды, вбежали в шествие. Их встретили радостными криками, смехом, вручили транспарант…
Питер нервно сглотнул, с усилием отвернулся:
;Я не забыл, ;ответил он с хрипотцой.; Просто в пробке минут десять простоим точно. А у меня трясучка, словно у Мухаммеда Али.
;У меня тоже, ; угрюмо признался водитель. Черная лысина блестела, как бильярдный шар, глаза мрачно сверкали. ;Но я же не жалуюсь, даже машину веду.
За спиной скрипнуло, спросило ехидно:
;Слышал, что Учитель сказал?
Питер заранее сжался, буркнул:
;Ну?
Зашелестело, нежный голосок пропел:
;Мы кристаллы во тьме вот этих, ;Сара кивнула в окно. ;А ты средь нас самый белый, ;девушки хихикнули. ;Так что давай свети.
Парни нервно ржанули, водила ухмыльнулся, отвел глаза. Питер набычился ;губы вспухли от обиды; поколебался, выкинул самокрутку в форточку.
…Не через десять, через пятнадцать минут подъехали к площади. Да и то… Одно название, что подъехали. Прокрались, проползли, обдирая бока, одно зеркало вообще снесли об автобус. В общем пешком быстрее.
Сексменьшинства все текли и текли, заполняли промежутки меж машинами. Словно смазка в шестернях. Эх, включить бы этот аппарат...
Все стоянки, обочины забиты авто. Шага не ступить, чтоб не обжечься о раскаленный металл. Машину решили оставить прям на тротуаре. Питер ежился, оглядывался. Машину обтекали со всех сторон, ругались. Поцарапают, как пить дать, поцарапают,;думал он с сожалением. Метрах в тридцати приближалась толпа в черной коже. Куртки на голое тело, штаны, платки. Все в металле и сами тащат ножи, щипцы, вертела, пилы. Такие просто мимо пройдут –вся краска отпадет, да еще и стекла выбьют, потомки осла и шакала. У него еще не было машины. Отец хотел этим летом подарить. Правда, если курс хорошо закончит. И тогда девочки, гулянки…
;Не спи: без конца останешься.
Питер вздрогнул; прекрасная картинка лопнула, рассыпалась с оглушительным звоном ; лапнул промежность. Большой палец уперся в замок. Питер поднял голову, показал кулак Раису. Тот оскалился, вскинул в прощании ладонь и скрылся в толпе некрофилов. Шестеро тащили на плечах гроб, постанывали. Видать, от предвкушения. Крышка гупала, подпрыгивала. Красная ткань на углу оторвалась, бахромилась, пованивало дохлятиной.
За руку тронуло –Питер подпрыгнул, обернулся. Рядом стояла голая бабка, за спиной проходил ансамбль герантофилов. Девки, парни вперемешку со старичьем. Все с плакатами, требовали свободы и прав. Еще, еще! Груди старухи висели, как уши спаниеля, только подлиннее, до пупа. Сама худая, как вобла, но в целюлите с ног до головы. Правда, там не видно: скальп скрывается под иссиня-черными волосами. Старуха раскрыла жемок, беззубо ощерившись, прошамкала:
;Шо, милок, перевозбудился? Так я готова.
Старуха оперлась на капот, выставила тощий зад. Меж ляжек отвисли серые половые губы. Питера затошнило. Он судорожно замотал головой, попятился, вломился в толпу голубых. Некоторые и впрямь раскрашены под цвет неба, с серьгами, в помаде. Везде смех, слащавые рожи, губы трубочкой, охи, вздохи, двигаются потные тела, крики оргазма порой не отличишь от воплей боли.
Когда вырвался, от него воняло, как от продажной девки. Вся одежка помята, губы горят от поцелуев, ширинка расстегнута. Питер вжикнул, с облегчением выдохнул. И тут новое беспокойство овладело им. Сдвинув брови,он украдкой пощупал штаны на заднице, воздал хвалу Аллаху: вроде бы дырок нет.
Протолкавшись через эксгибиционистов в кожаных плащах на голое тело, вуайеристов, подмигивающих с гнусными улыбочками, миновал трансвеститов, обошел по дуге педофилов и вышел к трибуне.
На небольшом пятачке устроились садомазохисты. А может, и садисты вперемешку с мазохистами: кто их разберет. Садист с вуайеристом ругались. Первый тыкал в ящики, а второй разводил руками, показывал на толпу плащевиков за спиной. В конце концов, вуайеристы немного потеснились, а садисты начали распаковывать ящики, расставлять приспособы для извлечения радости и счастья.
Сперва вытащили детали колеса, рамы, через десять минут собрали в дыбу. Тут же из своих вытащили парня в трусах, растянули на колесе. Пока звероватый мужик с жуткой улыбкой натягивал ремни, достали электрический мангал, где-то за трибуной затарахтело, оттуда выбежал парень, в руке переноска, барабан крутится, оставляет за собой кабель.
Мангал подключили, спираль на глазах покраснела, над ней заколыхался воздух. На специальную решеточку положили клещи, щипцы, прутья. В двух метрах стул. На нем привязывали парня. Тот не сопротивлялся, с вожделением смотрел на раскаляющийся инструмент. Парень на дыбе уже корчился, закатывал глаза, кусал губы. Что-то трещало. То ли связки, то ли ремни. Колесо замерло, палач напрягся, тяжело дышал. По всему телу вздулись бугры, выперли жилы, лицо побагровело. Вокруг затаили дыхание, Питер замечал вытаращенные глаза, оскаленные зубы. Палач хекнул, навалился на рычаг всем телом. Влажно затрещало, парень закричал, но на лице наслаждение. Питер с ужасом видел, что кости выдернуло из коленных суставов: в том месте стало совсем тонко, а потом начало опухать, краснеть...
За спиной кричали, визжали… Рядом вздыхало. Мужик с женщиной ; полуголые тела в шрамах, ожогах; завистливо смотрели на мангал. С загадочной улыбкой  к нему подошла женщина. По виду только что сошла с обложки плейбоя. Только вот одета во что-то вечерне –деловое. Рядом семенил лобастый карлик в одежде средневекового кузнеца на голое тело. Он подал женщине рукавицы. Отворачиваясь от жара, та вытащила прут, повернулась к парню. В расширенных глазах отразился раскаленный кончик, губы что-то шептали. Зашипело, взвился дымок, запахло горелым мясом. Прут погрузился на толщину пальца, парень закричал, заизвивался, выгнулся дугой. Вокруг вопили, орали, верещали, слюни текли ручьями. Женщина отняла прут, на губах вожделение.
;Повезло Томасу, ;вздохнуло сзади.
;Это еще что,; хмыкнул мужской голос. ;Смотри, сейчас Кэтрин оденут.
;На что?
;Не "на что", а куда.
Девушку подвели к раскрытому саркофагу. Он напоминал дикобраза шиворот-навыворот. Озверевшее солнце палило, сверкало на иглах. По спине текли расплавленные струйки, рубаха противно липла. Внезапно осыпало холодом, Питер содрогнулся. Не дай Аллах заметить гяурам, что в поясе он непропорционально тяжел. Питер одернул полы, вновь стал похож на Биг-Бен.
;Тоже пробрало?; заговорщицки прошептал щуплый мистер в очках, костюме.; Такого эстетического удовольствия нигде не встретишь. Только вот так, в общем биополе, чтобы проникнуться духом истинных наслаждений. Верно я говорю?
Питер судорожно закивал, отодвинулся, насколько мог. Вот только мог мало: извращенцы, как озверели, перли со всех сторон. Только сиплое дыхание, глаза по полтиннику, слюни до колен. Трещали ребра, кто-то заорал:"Помогите!";поднажали –крик сменился хрипом. Видать, добился своего, ушел в нирвану.
Кэтрин раздели. Широкие бедра, узкая талия, грудь в виде двух идеальных чаш. Двое дюжих мужиков в сюртуках подвели девушку к саркофагу, развернули, медленно опустили вовнутрь. Тело дернулось, чуть провалилось, заизвивалось, застонало.
Саркофаг закрывали медленно; Питер видел ярко красные, словно раскаленные пули, соски, пухлые прикушенные губы. Желудок сжала чья-то холодная лапа;  слышался треск, толпа приблизилась, площадка разом уменьшилась. Питер видел только девушку, остальное, как в тумане. Но этот фон дышал, как собачка, усиленно потел. И вот крышка захлопнулась –в отверстия на головной части вытаращились синие глазные яблоки, из ротовой дырки вылетел животный крик. В нем странно переплеталась боль и наслаждение.
Рядом орали, визжали. На землю перед Питером упала женщина, билась в конвульсиях. Он дернулся помочь, но мистер в очках, схватил за руку, сообщил задыхающимся голосом:
;Не… не надо: ей хорошо.
Питер тупо кивнул, смотрел, как тетку колошматит, а потом раскрыли саркофаг. С длинных игл капало алое. Красное тело, которое только что было человеком, корчилось, стонало, из сотен дырочек на ногах, животе, груди и даже на лице выплескивалась кровь. Она перелила через небольшой порожек, стекала на плитки.
На трибуну взбежал полуголый, выкрашенный голубой краской мужик с мелированными волосами. Он схватил микрофон и радостно заорал:
;Как здорово, как прекрасно, что мы живем в Америке! Только здесь истинная демократия, только здесь каждая личность может раскрыться до конца, ха-ха, и глубже!
;И глубже,; эхом отозвался Питер, а рука полезла за пазуху.; И глубже.
;Праздник Любви сегодня справляют на всем континенте и даже кое-где в Европе. Море счастья и позитива, друзья мои, изливается в этот момент на темный и отсталый мир. Но он отстал не безнадежно, он ждет –и мы придем!; мужик вскинул руку, тряхнул пачкой листов. На них что-то написано, но далеко –не видать. Мужик потряс ими, подпрыгнул, заорал громче.; Сегодня же наши требования попадут к мэру… Да, требования! Нас уже столько, что имеем право требовать. Так вот: мы требуем свободы самовыражения не только по праздникам с одобрения мэрии, но и в любой час дня и ночи, в любой точке планеты! Мы свободные личности и имеем полное право делать все, что захотим и там, где захотим!!!; взметнулся лес рук, все завизжали, засвистели, заулюлюкали. Едва гвалт на мгновение стих, оратор привстал на носочки, заорал с угрозой.; А если кому где-то что-то не нравится, то пусть катится к пингвинам! Но мы и туда придем вслед за нашей самой сильной в мире армией. Так что, пока не поздно, становитесь в наши ряды. В ряды самых оригинальных, самых ярких личностей во всем мире, а то и во Вселенной. Ура!!!
Уши едва не лопнули. Со всех сторон орали, подпрыгивали, толкались. Питер с силой зажмурился. Все казалось диким кошмаром. Но сон не может длиться вечно. Осталось чуть-чуть потерпеть, зазвонит будильник, он соберется, за завтраком поскандалит с сестрой и пойдет в универ.
В кармане задергалось, заорал тяжелый рок. Питер вздрогнул, едва не нажал кнопку. Из мобильника глухо спросило:
;Готов?
;Да,; сдавленно ответил Питер, пряча голову в плечи, ;да.
;В двенадцать,; и повторил, как глухому дяде Джо,; ровно в полдень. Увидимся в Джанне, брат.
В трубке гудки, а глаза сами прыгнули вверх. Над трибуной огромный телевизор. В нем увеличенная копия оратора. В левом верхнем горели цифры "одиннадцать пятьдесят девять". Холодная лапа страха сдавила сердце. То трепыхнулось, заколотилось, как бешеное. Питер торопливо вжал кнопку. Теперь стоит отпустить –и уже ничего не изменишь. Рука вспотела, губы шептали все, что успел выучить на арабском: "Ля иляха илля Аллах… Аллаху акбару… Астагьфиру Аллаху…"; глаза не отрывались от экрана. Голубой подпрыгивал, орал, что-то требовал… Со всех сторон толкали, хватали, смеялись… Двенадцать ноль-ноль. Губы шевельнулись:
;Аллах, прости меня за грехи мои.
Ладонь разжалась –и все пропало.
…Самолет все еще карабкался к небу, когда у иллюминаторов вскрикнул один, потом еще, еще… Кто-то спросил встревожено:
;Что случилось?
;Тайм-Сквер! О боже, она горит!
Несколько человек, которые сидели около прохода, вскочили, бросились к окну. Тут же раздался испуганный голосок стюардессы:
;Дамы и господа, пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Почти все остановились, оглядываясь, поплелись назад, но так неохотно, словно на аркане тащили. Только один кудлатый в спортивном костюме проигнорировал. Мужик прилип к иллюминатору, заорал злорадно:
;Горят, горят, пи.., ээ.., нетрадиционные натуры! Хоть и не синим, что странно, но все одно красиво,; по акценту и бесцеремонным манерам Андрей признал русского.; Жаль мало…;после паузы добавил восхищенно.; Гриб здоровый. Щас нам пузо подпалит. Ядерную там что ли рванули?
Напротив сидел старичок в Чеховских очках, в шляпе. Он затряс бородкой, вскричал с патетическим негодованием:
;Как вам не стыдно!? Там же люди гибнут!
Мордатый закряхтел, повернулся на корточках. В прищуренных глазах глубочайшее сомнение в умственных способностях собеседника:
;Стыдно?; хмыкнул он.; Гм…; а потом с еще большим сомнением.; Люди? Гм.; он нагло ухмыльнулся. ; А как это "стыдно"?
Старик заерзал, оглянулся на соседей, но те сразу захрапели, кто-то задрыгал ногой, заплямкал губами. Старик развел руками, беспомощно проскрипел:
;Ну, как же… Стыдно –это когда испытываешь неприязнь к самому себе, боль за неправильные действия. Ведь там же погибли люди, вы должны сопереживать.
Мордатый брезгливо выпятил губы, отмахнулся:
;Так то люди.
Наконец, включили связь. По всем каналам мыльные оперы. Пассажиры ругались, не хотели смотреть даже Бенни Хилого. Но не прошло и минуты, как картинка сменилась. Возникло лицо телеведущей. В огромных глазищах испуг, но он тут же сменился профессиональной радостью:
;Экстренный выпуск новостей. Несколько минут назад в Нью-Йорке, Вашингтоне, Рио-де-Жанейро и в Париже прогремели взрывы. В общей сложности погибло более ста шестидесяти тысяч человек и еще около двухсот тысяч получило серьезные ожоги и травмы различной тяжести...
Кудлатый зажал телевизор обеими руками, смотрел на него прицельно, словно собирался боднуть. Он выдвинул челюсть, процедил зло:
;Шустрые. Понятно: на самое ценное наступили.
…;Полиция пока ничего не сообщает, но из достоверных источников получены снимки Тайм-Сквер и прилегающих территорий. Видеокамера засняла пятерых афроамериканцев и одного белого. Они вышли из машины, окружили площадь, а потом совершили одновременные движения. После этого никаких записей: камера сгорела. Машину обыскали. Внутри нашли тетрадь с лекциями так называемого "Великого объединителя".  Сейчас проверяется его связь с другими терактами.
Андрей стиснул зубы, едва не застонал от стыда. Так вот куда вы пошли, ребята… Простите, ради Аллаха, за грязные мысли. Простите и прощайте. Надеюсь, Аллах уже позаботился о десяти тысячах гурий. Для девушек, наверное, тоже что-то найдется. Да, наверняка. Идите к богу: врата Джанны сегодня открыты.

Глава 14.

Алжир –столица одноименного государства. В глубокой задумчивости Андрей стоял на балконе. Три часа ночи, но город не спит: везде огни, шум машин, смех, голоса. Но все это вовне, существует, словно само по себе, как шум, треск эфира в приемнике. Стоит только ткнуть кнопку, и все исчезнет.
Андрей потряс головой, распахнул глаза. Шум ворвался с новой силой. Ноздри дернулись, уловили запахи кофе, бензиновых паров. Нет, не исчезнет. Это не игра, это реальность, где само по себе ничего не происходит.
Если все оставить, как есть, то Штаты утвердятся на Аравийском полуострове и вышибить их отсюда будет ох, как не просто, хоть и нужно до зарезу. Но как? Легко сказать, а сделать сложно. Остается одно… Андрей вытащил мобильный.
;Вован на проводе, ;хрипло пробасило из трубки.
;Салам алейкум, Северный.
;Чечен!?; возликовало в трубке.; Здорово, брат! Как дела, чо не звонишь? Сайфул тебя чуть ли не святым кличет, в пророки записал. Я ему предлагал твою фотку, ну, как икону, а он уперся, говорит, что даже Аллаха в сердце носит, но ты ж не Аллах.
Андрей помолчал, ответил с тяжелым вздохом:
;Проблемы у меня.
;Наехали? Так это мы враз. Разведем кроликов про старой дружбе, ;пророкотало пафосно, а потом спохватившись, уже осторожнее.; У тебя ж своих головорезов, как собак нерезаных. Ха-ха, прости дурака: это так к слову.  Но вообще-то они у тебя о-го-го! Хоть черту, то бишь шайтану, рога посшибают.
Андрей помялся:
;Понимаешь… Ситуация больно щекотливая. Боюсь, наши не справятся. И не захотят, и не смогут. Тут без твоего таланта не обойтись.
В трубке возбужденно засопело, довольно крякнуло:
;Ты меня прям заинтриговал.
;Ты сейчас где?
;В Подмосковье с мэром. Гарсон прорубь рубит. Юрка поспорил на свой мерс, что полчаса просидит.
;А ты что?; заинтересовался Андрей.
;Говорю: "На кой хрен твой тарантас? Ты мне лучше Даниловский и Измайловский на прокорм подгони".
;И что?
;Согласился. Если просидит, то пойдем всей бригадой цветочки садить, грядки поливать. Как он сказал, поработаем во благо родной области. Представляешь наши рожи с лейками?; он нервно хохотнул, сказал зло.; Упрямый черт! Пятнадцать минут прошло, а он все сидит. Посинел весь, уже говорить не может, а сидит. Жена реанимацию вызвала. За углом две машины стоят, боятся на глаза показываться. Во: еще одна! Нет… МЧС. Сам Шойгу. Видать, сейчас уговаривать пойдет. Нет, из-за угла выглядывает. Ну, Лужок, ну, зверюга! Такого бронтозавра запугать!
В прошлый раз, говорит, с Жириком сцепились. Вольфович за нашего брата взялся, костлявую пялил, а Юра продажу земель отстаивал всем желающим. В общем Жирик не выдержал, глазки закатил на пятнадцатой минуте, а Лужок еще пять продержался. Потом, правда, еле откачали. Замерз так, что зубы потрескались. Хорошо, что проститутки были. Четыре одного, четыре второго по очереди отогревали. Никогда, говорят, так не работали. Так и не платили им столько никогда.
;Весело у вас.
;Ага. С утра смеемся, чую: не к добру.
Андрей ухмыльнулся, сказал в утешение:
;Да не переживай так. Профессия хорошая, полезная для здоровья. На свежем воздухе и людей много. Главное же общение, не так ли?
;Иди ты!; буркнул Северный. ;Когда в Москве будешь?
;Завтра. Встречай в первом Шереметьево. Не знаешь, кстати, есть там цветочный бутик?
;Должен быть. А что, девушку хочешь обрадовать?
;Какая дэвушка, а!?; воскликнул Андрей с акцентом.; Как могу к другу без подарка приехать, а? Тебе сейчас тренироваться надо. Куплю два горшочка: один с розой, а второй пустой. Пересаживать будешь: туда-сюда, сюда-туда…
 В трубке засопело, проворчало: "Шутник",; и пошли гудки.

Дым коромыслом. В кресле напротив Витек –кореш по кличке Пузан. Григорий затянулся ;сладковато-дурманящий дым наполнил грудь; подержал несколько секунд, выдохнул с хрипотцой:
;Пузо, держи.
Тот взял, несколько раз проносил мимо рта, вместе хихикали, музыка вместе с дурью долбила по мозгам. Вдруг басы пошли как-то вразнобой. Переглянулись, тупо уставились на дивидюшник. Пузо с третьего раза поймал пульт, переключил на другую песню. Промеж песен бумбоксы обозначились четче. Пузо вырубил проигрыватель, оба уставились на дверь. Та содрогалась, а ведь железная. Пинали похоже...
Пузо пьяно хихикнул, сообщил:
;Бля, влипли. По ходу, батек твой, Емеля.
;Нее… ;Гришка помотал головой, едва не свалился. Губы сами собой растянулись, пробивало на ржач.; Он в этот… Как его?.. Ага, в Китай за шмотками подался. Бабка поди с нижнего этажа. Или соседи за стенкой. Достали! Ты включай нашу. Щас я им, хмырям…
Покачиваясь, он дошел по стеночке до двери. Сабвуферы завибрировали, по мозгам долбануло, грянуло: "Аттестат в крови…"  ;в дверь уже молотили не на шутку. Кувалдой что ли? За спиной послышался обеспокоенный голос Пузаненка:
;Во ломятся. Как к себе домой. Снесут сейчас.
;Я им снесу, ;проворчал Гришка. Он начал открывать, но от ударов защелка выскальзывала. Озлившись, Гришка заорал.; Да сейчас, сейчас выйду и башки поотрываю!
Удары прекратились. Григорий два раза провернул, с силой толкнул дверь: глядишь, заедет в лоб настырному. Но нет, отшатнулся… О, чурка! Гришка похлопал глазами, глянул за его спину. На лестнице, которая вела на первый этаж их двухярусной хаты, еще двое чурбанов. Из комнаты повалил дым, чурки отшатнулись, первый вытаращил глаза, гортанно заорал:
;Другие не люди, да!? Почему так громко!?
;Чо!?; чокнул Гришка и попер грудью.; Ты чо, чмырь, попутал? А ну, вали из моей хаты!
Чурбан не сдвинулся, глаза сверкнули, заорал люто:
;Сделай музыку тише!!!
;Ты чо, жопа черная, не въехал? А ну, иди сюда.
Он цапнул гостя за грудки, потянул, но мелькнул костистый кулак, хрустнуло и все погрузилось во тьму.
Очнулся  Гришка от того, что по голове долбили кувалдой. Да настойчиво так, словно она из гранита, а не из мягкой кости, да еще полой. Да, все таки полой, иначе бы не болела. Хотя чему в пустоте болеть? Гришка простонал, открыл глаза, прищурился от яркого света.
За распахнутым окном пронзительно голубое небо. Через подоконник переваливали клубы пара, холодили ноги. Гришка лежал на диване, ноги свешивались, упирались в пол.
Все тело болело, Пузана не слыхать; Григорий осмотрел комнату сквозь щелочки фонарей ; и не видать. Куда делся, интересно? Не в окно же выбросили? Мог и сам выпрыгнуть: он до этого дозу вкатил. Жаль: терпимый пацан был. Гришка приподнялся на локтях, зашипел: ребра кольнуло.
Домашний кинотеатр раздолбан вхлам: корпус развалился, микросхемы торчат в разные стороны. Колонки на вид целые, а сабвуфера не видать, одни провода да светлое пятно на столике. Все таки выкинули, гады… Вслед за Пузаном. Рядом валяется разбитый обрез. От деда по наследству достался. Говорил, хрыч, что самого Петлюру из него ранил. Врал поди, но все равно жалко: раритет да и память...
Сверху стукнуло. Раз, второй, третий. Донеслось невнятное бормотание. Башкой они бьются, что ли?; зло подумал Григорий. Каждый удар отдавался в затылок. Григорий пощупал, зашипел. Шишка, да не хилая, чуть меньше страусиного яйца. Видать, обрез об мою голову разбивали. Да иначе бы и не разбили, только стены искромсали: гипсуха везде.
Долбиться вроде бы перестали, но бормотание стало сильнее. Григорий прислушался, затылок затрещал, в висках застучало, но начал различать: "Аллах велик и Мухаммед –его  пророк… Уважай старших, заботься о старых и малолетних, соблюдай закят… После осквернения и мужчина, и женщина должны очистится по раздельности…"
;Что за…; пробормотал Григорий и приложился ухом к стене.

Блокпост. По обочинам камни, валуны, мешки с песком. Дальше каменистая земля вспучивается, круто уходит к звездам. На уровне крыш пятиэтажных зданий за кручи цепляются раскоряченные сосны. Вершины чуть шевелятся, перечеркивают белые огоньки.
Через дорогу курсирует Гариман –сержант спецподразделения Дельта. Не то что он такой ревностный служака, просто есть у него один минус. Как только ночью присядет на пять минут, его тут же рубит. Одно хорошо: рожа чернее сажи –никакой маскировки не надо. Туда-сюда, туда-сюда, как маятник… Лишь бы не привык, а то помню сами на ходу умудрялись засыпать. За день набегаешься, напрыгаешься, а потом еще ночь в дозоре. Наутро тоже к Морфею не попадешь: марш-бросок километров на тридцать. Идешь, идешь, по сторонам лупаешь и на тебе! В следующее мгновение небо перед глазами и стройные ряды пятнистых бойцов с ума сходят, по стенке топают. Хоть бы кто руку подал. Так нет же, ржут, плюются сволочи!
Послышался звук мотора. Гариман замер, развернулся вместе с пулеметом. За мешками зашевелились, приподнялись каски, блеснули глаза, зазвякало оружие. Все всматривались в дорогу, Хансон на всякий случай глянул вверх, но пусто. Да и не похож звук на вертолетный. Прислушался… Рядом заскрежетали камушки, в ухо дохнуло аджикой:
;Джип, сэр… Далеко… Километрах в тридцати.
Полковник дернул плечом, стиснул зубы. Без сопливых скользко. Сам знаю, что это горы, а не пустыня. Здесь звуки разносятся хрен знает на какие расстояния.
;Может, даже скажешь, когда подъедет?; сквозь зубы выплюнул Хансон.
;Да, сэр,; отчеканил Фатмен.; Через полчаса ,сэр.
;Спорим на твое жалование?; с угрозой предложил Хансон.
Фатмен поколебался, но рядом уже сопели несколько рыл, хлопнул по ладони:
;Идет, сэр.
Через двадцать девять минут старенький паджеро остановился перед Гариманом. Прищурившись, тот передернул затвор, рявкнул:
;Выключить свет!
Фары потухли. Хансон подошел сбоку, все еще моргая, открыл дверь.
;Кто такие?; спросил он неприязненно.; Куда? По какому делу?
Водитель сверкнул белозубой улыбкой, глаза блестели, как маслины:
;В Душанбе, господин полковник,; улыбка погасла.; Отцу плохо, очень плохо –в больницу надо.
;Документы.
Водитель протянул паспорта, визы. Полковник полистал, посветил фонариком в салон. На заднем сидении бледный худой старик. Он лежал пластом, грудь прерывисто вздымалась, глаза закрыты. Рядом с водителем сидел парень. Если бы не полосатый халат и тюк тряпок на голове, можно было бы подумать, что отражение.
Принесла же вас нелегкая,; мелькнуло злое в голове.; С нынешним жалованием на счету было бы пятьсот тысяч, а теперь? Месяц ждать? Ну, сволочи, ишаки неумытые!
;Джип взяли, чтоб башкой не биться?
За спиной злорадно заржали. Интересно, над кем? Над ними или надо мной? Афганцы сперва не поняли, потом дошло –заулыбались, закивали. Водитель сказал льстиво:
;Ваша мудрость освещает наш путь.
Полковник кивнул, отдал документы, проворчал:
;Это вам не помешает. Темно, как у Гаримана в заднице.
;Вам виднее, господин полковник, ; угодливо ответил водитель и осторожно прикрыл дверь.
Джип ревнул, поехал в ночь. Номера медленно тускнели. Сзади мерзко захихикали. Кто –то трагичным голосом предложил помочь бедствующему командному составу, оказать гуманитарную помощь. И заглядывает-то в каждую щелку не просто так, а от безисходностиииии. Хансон засопел, сжал винтовку, резко обернулся, но встретил лишь выпученные глаза, руки по швам и готовность бдеть и не пущать во всей морде лица.
…За стеной палатки промелькнули тени, раздались громкие уверенные голоса. Полог откинулся. Пригнувшись, вдвинулся Рональдсон с Фатменом. Они держали под руки человека. Тот обвисал, ноги волочились по земле, кудрявая голова бессильно болталась на груди. Волосы на голове слиплись в петушиный гребень, на кончиках блестели кровавые сосульки.
Хансон поднял голову от карты, где тропинки, горные кручи, брезгливо поморщился:
;Это что такое?
Фатмен выпятил грудь, с готовностью пролаял:
;Господин полковник, задержали на перевале Гиндукуш. С ним восемь килограмм героина, сэр!
;Так, так…
Хансон откинулся, кресло заскрипело, с интересом оглядел задержанного. Взгляд задержался на расстегнутой кобуре. Из-под Макарова… Брюки, куртка серо-зеленые. Как раз, чтобы прятаться, замирать лишаем на склонах гор.
;Один?
;Нет, сэр, с ним было еще пятеро.
;Где они?
Лейтенант развел руками, помялся, ответил виновато:
;Оказали сопротивление. Пришлось, ээ.., нейтрализовать, сэр.
Полковник крякнул, глаза забегали по карте:
;Отправить на базу. Пускай посмотрят, кто да что, родственникам сообщат.
;Увы, сэр,; не подымая глаз, скорбно вздохнул Фатмэн.; Вы же знаете этих сумасшедших арабов. Раненые из последних сил бросились в пропасть.
Хансон перевел взгляд на Рональдсона. Тот нагло скалился, харя лошадиная.
;Ладно, умники,; проворчал полковник.; Только когда отчет будете делать, не упоминайте, что бедолагам оторвало руки-ноги, но погрязшие в невежестве предрассудков, фанатики цеплялись зубами, извивались, как ящерки, но упорно ползли. А вы, как истинные борцы за демократические ценности, старались их догнать, образумить, на ходу выкрикивали цитаты из Фрейда. В общем неслись во весь опор, но… никак. Кстати, Рональдсон. Ну-ка, повороти его харю к свету… Так это ж не араб!
Рональдсон закивал, лицо дышит святостью, прям лучится:
;Сэр, у вас дар, вы прозреваете все, что было и не было. А он все таки араб, только там, глубоко в душе, сэр. Вы посмотрите получше. Это ж натуральный зверюга.
;Ну, с-с-сущий, зверь,; с ухмылкой согласился полковник.
Придерживая пленника за шкирку, Фатмен буркнул:
;Со спутника поди подглядывали, будь они неладны,; он обернулся к напарнику.; Твою толстую жопу уже директор ФБР разглядывает.
Рональдсон осклабился. По его виду не скажешь, что сильно огорчен. Хансон сдвинул брови, сказал с угрозой:
;Если бы со спутника, вы б, сукины дети, по другому улыбались.
Фатмен встряхнул пленника:
;Этого куда?
;На базу.
;А если…
Хансон оперся на кулаки, поднялся над столом массивный, как гризли, гаркнул:
;И никаких пропастей, понял!?
Фатмен понурился, прошептал:
;Да, сэр, понял, сэр...
Пленник поднял голову, на Хансона взглянуло грубое, словно вырубленное топором лицо. Переносица вмята, словно саданули прикладом, но видать, давно: глаза не заплыли. Зубчатый шрам пересекал наискосок лоб, исчезал в лохматой брови.
Запекшиеся губы шевельнулись, треснули. Из расщелины выпали хрипом обрывки слов:
;Ахледдин… Великий… Душанбе…
Негры переглянулись, Хансон наклонился, впился глазами в лицо мужика:
;Рашен?
;Вован я,; мужик закашлялся, сплюнул. На пол шлепнулся черный блестящий сгусток. Пленный отдышался, прохрипел уже членораздельнее.; Если отпустите, скажу, где Великий проедет.
Мужик подобрал ноги, вздохнул, выпрямился. Хоть шатало, но оказался на полголовы выше Рональдсона, а в нем шесть с половиной футов. Да и в плечах, пожалуй… Грудь так и вовсе, как танковая башня. В ней хрипит, сипит, скрежещет. Все таки отделали его знатно. Хансон почувствовал определенное удовлетворение. Приятно, когда его парни, к тому же не такие здоровые, уделывают быков. Вдвойне приятнее, что этот бык русский.
Хансон опустил ладонь на пояс, пальцы привычно прошлись по шершавой рукояти беретты. Полковник прищурился, процедил с угрозой:
;И так скажешь,; губы изогнулись в жестокой улыбке.; Наши умельцы даже немому язык развяжут.
Мужик сплюнул; Рональдсон заворчал на тему свиномордых рашен; мотнул башкой:
;Не успеете.
;Ну, так говори сейчас!
;Э, нет,; он усмехнулся, блеснула фикса.; Сперва пообещай, что не выдашь нашим.
Хансон натянул на губы самую честную улыбку, сказал легко:
;Обещаю. Хочешь, даже на Библии поклянусь?; он вытащил из ящика стола маленький с портсигар томик, но толстый, как "Война и Мир".; Всегда с собой ношу.
;Не надо. Ты ж мужик. Достаточно слова.; он глянул на запястье, подвигал бровями.; Минут через тридцать Кухруд перевалят.
В палатке настала тишина, только слышался скрип мозгов. Наконец, Рональдсон потрясенно выдохнул:
;Так они же мимо нас должны проехать. Сэр, я подниму тревогу?
Не дожидаясь приказа, он кинулся к выходу. Хансон бухнул кулаком по столу, рявкнул:
;Стой, дурак!; и бросил досадливо.; Они уже проехали.
Губы сжаты, взгляд прыгал по пленнику, подчиненным. Русский лыбился так, словно что-то знал. Ничего, скоро перестанет скалиться, паскудник, причем надолго. Отрывистый голос хлестнул, как бич:
;Этого на базу, пусть решают. Рональдсон, готовь спецгруппу, вертолет: через пять минут вылетаем. Все: пошли, пошли!!!
Русского бросили на землю, завернули руки, защелкнули на запястьях браслеты. Он вывернул голову, заорал:
;Ты ж, гад, обещал!
Хансон скрестил руки за спиной, гадко улыбнулся:
;У меня таких полномочий нет, чтоб тебе что-то обещать.
Мужик задергался, матерился, сулил всяческие кары. Не обращая внимания на вопли, Гариман с Ричардом подхватили русского под руки, выволокли из палатки. Подъехал джип, с визгом развернулся. Пленного закинули на заднее сидение, спецназовцы запрыгнули следом, и джип сорвался с места. Из-под колес захрустело, вылетели камни, пыль. Джип подкидывало на ухабах, маячили вверх-вниз габариты, затихая, скрипели рессоры.
Справа вертолет. Головная часть освещена, внутри пилот, ушастый как панда дергал рычажки, тыкал в кнопки. С вибрирующим гулом раскручивались винты. Из палаток выбегали спецназовцы, запрыгивали в светлый прямоугольник, рассаживались в кресла вдоль стен, пристегивались.
К спине словно приставили нож. Полковник поежился, оглянулся, но там только Фатмен. Уже в полной боевой экипировке он стоял вполоборота, нахлобучивал шлем. В кевларе с ног до головы он  напоминал минотавра. Машина для убийства. Странно… Откуда тогда такое ощущение?
…Вертолет перелетел дорогу, с натугой попер вверх, вверх, наконец, перевалил гряду, клюнул носом. Тело сразу полегчало, за бортом пропасть, рев. Обшивка вибрировала, сотрясалась. Слева проносились скалы, уходили вверх. Прожектор выхватил на миг круторогого барана. Тот замер на горной круче, блеснули два рубина –и тут же исчезли, дальше мелькали камни, чахлые кустики, изредка каргалистые сосны, темные расщелины.
Через пять минут вылетели к перевалу.
;Рональд, давай вниз.
Словно рассеченная топором гора пошла вверх. Из разреза, будто березовый сок, бежала тропинка. Она приблизилась, стали видны валуны по обочинам, камни помельче, снизу ударило. Рональдсон скривился, невнятно ругнулся.
Фатмен пошел первым. Дверь отодвинулась, в салон ворвался вибрирующий рев, в лицо бросило пыль, на зубах сразу заскрипело.
Спецназовцы выпрыгивали, отбегали, заученно раскорячивались. Хансон автоматически следил, отмечал слабые места. Вон Джон ноги держит врозь. Попадет в следующий раз на камень –сломает дурак лодыжку или вывихнет. Все одно не боец.
Хансон выпрыгнул, захлопнул дверь, кувырком ушел во тьму. Хоть и в два раза старше своих бойцов, но камни только хрустнули под тяжелым телом, послушно ударили в ноги.
Вертолет приподнялся, заученно ушел за горы. Рев как отрезало. Хансон удовлетворенно крякнул. Пусть висит. Как понадобится, позовут. Он закинул винтовку на плечи, гаркнул:
;Быстрей, быстрей!
Они рванули вверх, только камни из-под подошв. По тропке взбежали, как горные козлы. Хансон бежал чуть в стороне, остановился, оглядел придирчиво. Даже не запыхались. Не даром гонял до седьмого пота. Орлы!
;Фатмен!; рявкнул он.; Направо. Группа Гаримана за мной.
Хансон подбежал к горе, подпрыгнул, всадил пальцы в едва видимые щели, ноги нащупали выступы… В груди бухнуло не более тридцати раз, как оказался на уровне крыши четырехэтажной виллы, перевалился через гребень, выглянул. Остальные еще на полдороге, замыкает Гариман, но они и здесь походным… шагом. Трое ползут, трое бдят, зависая на одной руке. Правда, толку… Если вдруг моджахеды, то придется стрелять. А мы хоть и спецназ, но не обезьяны –отдачей сбросит.
Через пару минут залезли, без передышки начали обустраиваться. Площадка удобная, хоть и не совсем площадка. Так… чуть более пологий участок. Хотя если относительно скал, тогда конечно. Зато камни, валуны с барана, через пару шагов опять. Как их по весне лавиной не снесло, непонятно. Хансон вывернул голову. В слабом лунном свете скала забиралась так круто, что походила на меч. Понятно: снег просто не накапливается. Вон ветер свистит, в пяти метрах колышет какие-то растения. За воротник задуло, пробежало по спине ящерицей. Хансон поежился, отодвинул в сторонку мелкие камешки, залег около своего валуна.
Стрелять можно без особого риска: хоть обороняться, хоть нападать. Гариман раздвинул ножки пулемета, повертел туда, сюда. Угол прострела не меньше ста двадцати градусов. Противоположный склон, как на ладони. Тропинка просматривается на двести шагов по обе стороны перевала, а дальше только с оптикой.
Справа забурлило, словно в грязевых ваннах. Хансон раздраженно оглянулся, шикнул, но забурлило лишь сильнее. Стив жалко улыбнулся, промямлил сдавленно:
;Я, когда волнуюсь, всегда кушать хочу.
Бульканье сменилось гулом. Майкл потянул носом, засомневался:
;Кушать… Разве кушают так?
Рональд злорадно хохотнул, спросил:
;Мистер Хансон, можно я ему дам шоколадку?
;Зачем?
;Пусть ее куда-нибудь заткнет, а то от его голодных спазмов все зверье разбежалось.
;А нам конкуренты не нужны,; обиженно буркнул Стив.; Самим мало.
;Тихо,; прошипел Гариман,; едут.
Звуков еще не было, но внизу, где единственным источником света была луна, усиливались, прыгали по левому склону блики. Через минуту из-за косогора вынырнул знакомый джип. Его потряхивало, снопы света метались по дороге, плескали золото на валуны, близкие склоны.
;Отца, значит, везете,; зло прошипел Хансон и подтянул базуку ближе,; в больницу, значит. Ну, ничего, сейчас мы вас вылечим.
Солдаты посмеивались, неторопливо готовили оружие. Профессионалы до мозга костей они даже не думали: все делалось автоматически. Две секунды, чтоб переместить ствол, полсекунды передернуть затвор, еще полсекунды прицелиться. Пальцы до половины вдавили спусковые крючки…
Когда джипу до перевала оставалось метров сорок, Хансон в одно движение приподнялся, вскинул трубу, поймал в перекрестие машину, чуть сдвинул прицел и вжал курок.
Рявкнуло. Струя огня отразилась от скалы, опалила затылок. Зато спереди вырвалось шипящее копье, в долю секунды преодолело расстояние до джипа, воткнулось перед мордой. Грохнуло!!! Огонь, клубы пламени, осколки камня во все стороны. Над головой вжикнуло, сухо щелкнуло. Гариман потрясенно выдохнул:
;Сэр, вы… промазали!
Хансон скрипнул зубами, выплюнул:
;Дурак! Он нужен живым!
;Зачем? ;озадаченно спросил Гариман.; За мертвого же в два раза больше дадут.
;Идиот! ;заорал Хансон. ;Он же уходит. И пятьсот штук не получим!
Из дыма и огня вырвался джип, подпрыгнул в яме, помчался дальше. Гариман стиснул зубы, прищурился:
;Не уйдет.
Пулемет заработал, как печатный станок: “Тук-тук, тук-тук”. От джипа с диким визгом отскакивали огоньки, высекали искры в камнях. С другого бока джип кусали злые осы. Они вылетали из огненных нор на склоне, на миг исчезали во тьме и остервенело кидались на пришельца. Норки прыгали вниз… Э, нет. Это ребята Фатмена. А сам, как герой древности, впереди. Челюсть на полметра, от автоматных всполохов только ее и видно.
;Во молодцы, ;восхитился Хансон.; Видать, знают, что у первых доля больше.
Спецназовцы заволновались, начали приподыматься. Гариман так и вовсе едва не ринулся за своими пулями. Вдруг джип притормозил, окутался облаком огня и дыма. Тут же донесся треск, вокруг завизжало, зачпокало. За ухо дернуло, ожгло плечо, застонал Гариман, справа и слева вскрикивали, прятались за камни. Хансон откатился за валун, но успел увидеть, что бойцы Фатмена срываются, падают, катятся вниз, как мешки… Если бы моджахеды, сказал бы, что с дерьмом, а так должно быть что-то благородное, одухотворенно-светлое. Ведь мы американцы –самые лучшие люди на Земле.
Хансон чувствовал спиной, что валун долбят упорно, словно дятлы. Перед глазами иссеченная скала. Пули оставляют выщерблины, искры, носятся вокруг, на голову сыплются осколки, пахнет горелым камнем.
Гариман зажимал голову, стонал. Меж черных пальцев вытекало такое же черное, но блестящее. Пахло кровью. Обстрел прекратился. Тишина. Только затихающий рык мотора, бешеный набат в груди, скрежет зубов в темноте.
Бойцы смотрели на него круглыми блестящими глазами. Там не горело ничего кроме страха и животной жажды жить. Хансон рискнул выглянуть. Джип как раз съезжал с перевала. С виду целехонький. Вон даже габариты горят красным, как у зверя. Крови жаждет, разохотился. А если б было что-нибудь посерьезнее пулеметов? Положил бы, как траву сорную, как бог жабу. Внутри заныло, Хансон хотел нажать кнопку, но правая рука не слушалась, плавилась, как в домне. Скрипнув зубами, полковник перевалился на спину, достал левой, нащупав кнопку, прохрипел:
;Орел, орел, вас вызывает Кобра. Как слышишь, Орел?
В ухе пикнуло, зашипело:
;Я Орел, слышу вас хорошо.
;Немедленно вылетайте в квадрат F85. Задача: уничтожить объект. Как понял?
В рации пошипело, потом выкрикнуло еще недоверчиво, но с радостью:
;Есть, сэр! Вас понял, сэр!
Джип уходил, с каждой секундой становился меньше, но ухо уже различало гул. На счет три из-за скалы вынырнул вертолет, гул выродился в рев, в лицо ударил пыльный кулак, по каскам застучали камешки, на зубах сразу заскрипело. Стив расчихался, аллергетик проклятый! Как таких в армию берут!?
 Вертолет секунду повисел; пилот помахал рукой; и перевалил через гребень. Он по дуге облетел джип, завис на мгновение и врубил прожектор. Ярчайший, как первый день творения, сноп выделил машину на фоне белой полосы. Та изливалась с неба, вышибала тени из всего встречного: джипа, глыб, мелких камней –и упиралась в склон. Казалось, даже кустик календулы скукожился от невыносимой яркости, а одуревшие пылинки не знали, куда деться. Джип заюлил, начал останавливаться, и в то же мгновение под днищем вертолета вспыхнуло, оттуда что-то рванулось, вонзилось в черную крышу. Грохнуло. На месте джипа возник огненный шар. Он все ширился, ширился, обагряя горы кровью… По верху темнела остывшая окалина, а внутри раскаленный…
Гариман щурился, прикрывался ладонью от яркого света. Толстые черные, как у трубочиста, щеки блестели, словно смазанные салом.
;Сэр, ;прохрипел он с недоумением.; Вы же хотели живым.
Хансон зло засопел, не ответил. Черт с ним, пускай сдыхает. Хоть какое-то утешение. Шкуру спустят однозначно, но так хоть не до конца. Боже, лишь бы у Фатмена все в порядке! Но что-то говорило, что чудо если и случится, то в другом месте и не с ними. Перед глазами стояла картинка, как двоих подстрелили. Они сорвались и, пролетев метров пять, шлепнулись на дорогу. И все бы ничего, да только головой вниз. Хоть мы и “Дельта”, но нас учили головой бить, а не амортизировать.

Часть 2. Глава 15.

Бескрайнее синее-синее небо, ветер свищет, треплет халат. Взгляд старика скользит по вершинам, глаза прищурены, вокруг них частая сеточка морщин.
Горы… Они разнятся, как и люди. Кто-то стар, убелен сединами и мудростью. Кто-то молод, остр на язык и быстр поступками. Кто-то вообще, как вулкан: кипит, бурлит, разбрасывает раскаленные камни, сжигает все вокруг, засыпает пеплом. А наш народ весь такой. Молодой. Хоть и говорят про древность арабского мира, но прошлое оставим в прошлом. Всего три века проливается на нас свет истинной веры, но изменились мы так, что поставь рядом предков, отрекутся, открестятся. Да еще и в глаза наплюют. Это тогда мы были маленьким богобоязненным народом христиан, но как только приняли ислам… Перед глазами пронеслись сотни сражений, блеск сабель, крики, конский хрип, бешеные глаза врага, зарево пожаров, взрывы…
Уже три века мы воюем с Россией, а два десятилетия назад одержали победу. Понятно, что никто об этом не кричит, но мы-то знаем. Старик скупо улыбнулся. В России пишут: “Заключили мирное соглашение и начали оказывать гуманитарную помощь пострадавшим в ходе локального конфликта…”; ну, и пусть. Мы не будем дотаптывать остатки гордости. К тому же недостойно глумиться над павшим. Если хотят называть дань помощью, да будет так. Нам не важна мишура слов, достаточно сути. Пусть о форме пекутся те, у кого гнилое содержание, а нам стыдиться нечего. Да и не скрыть от Аллаха ни капли в море, ни песчинки на самой вершине самой высокой скалы. Как ни называй, но ежегодно десятки миллиардов долларов утекают из России на “восстановление”.  Конечно, многие бурчат, мол: “Получили по заслугам. Нечего рыпаться на великую и могучую”,; но им слова не дают. Хоть у русских все ваньки, но, слава Аллаху, в правительство выбрали самых догадливых. Те понимают, что за спокойный сон нужно платить. Все кому-то платят. Простой иван –бизнесменам, те бандитам, бандиты и воры делятся с государством, ну, а оно по доброте христианской помогает нам. Такова жизнь. А то, что в России называют терактами, всего лишь энергия молодежи. Ну, не терпится им достичь царства ислама при жизни, не терпится. На эти пустяки можно не обращать внимания. Российские власти по большему счету это понимают и наказывают чисто символически. Что для закаленного мюрида пара лет в тюрьме? Курорт. Тем более, что почти во всех зонах наши братья, как говорится, в авторитете. И это после нескольких изнасилований и убийств. Пусть гяуров, а их можно и нужно убивать, но все же. Как-то неловко за них самих. Нет, не стыдно, а именно неловко. Ведь люди же не должны быть овцами, так почему же? Нет, не понимаю.
Еще за полчаса старик услышал треск, шорох осыпающихся камней, а пять минут назад начал различать сдавленное дыхание. Быстро же: от кишлака два километра, а звуки в горах разносятся далеко. Торопится…
Сзади застучали камни, хриплое дыхание обожгло шею. Старик спросил негромко:
;Скажи, Руслан, разве мог этот мир возникнуть случайно?
За спиной задохнулось, будто ударили под ложечку, прохрустело, ответило осторожно, приглушая сбившееся дыхание:
;Нет, отец, не думаю. Для этого он слишком хорош.
;Да… Поступь Аллаха чувствуется во всем. Даже крохотные пылинки, которые вроде бы мельтешат сами по себе, выполняют волю творца. Гяуры сказали бы, что танцуют, но животные есть животные –они видят только себя. ; старик замолчал, внимательно всматривался в солнце. По темной цвета дуба коже, от самых глаз разбежались морщины. ;Видишь, в вышине парит орел?
;Да, отец.
;Ты думаешь, что он мается от безделья, ;в голосе старика проступила желчь,;как недостойный сын Али Рашида? Или как племянник господина Акбаршаха, который носится в полуденный зной на своем железном ишаке и пугает баранов?
Руслан почтительно молчал. Вопрос риторический. Аллах знает, что хочет сказать отец. Но он обязательно скажет, ибо в окрестных горах никто не знает хадисы лучше, чем его отец Кирой аль Сауд ибн Магомед. И тут бы не попасть в просак. Аллах наделил отца острым умом. И он, как вино, с годами становится все крепче, отточенней. А лет ему немало: весной исполнилось восемьдесят пять. И Аллах бы с ним, но отец ждет от своих детей не меньшей мудрости. Но где ее взять? Почему-то в чайхане ее не продают.
После рассчитанной паузы отец сказал:
;Вон там ложбинка, а чуть выше под кустом заяц. Видишь?
Сухой перст ткнул в склон под орлом. Белый диск чуть отклонился, обрисовывал выпуклости, но в выемках густела тень. Что там разглядишь, тем более что до орла даже по прямой километров пятнадцать. Видно только камни да траву, которые на самом деле вовсе не камни и не трава. А если и трава, то та, на которую медведи лазают. Руслан стиснул челюсти, выдохнул виновато:
;Нет. Прости, отец, но не вижу.
;Ничего страшного, ;утешил старик. ;Стар уже, забываю. В моем возрасте Коран не прочесть без очков, но зато вижу далеко… Слава Аллаху. В общем заяц там, серый. Травку жует. Он тоже, сынок, думает, что выбрался из норки только для этого.
;А разве не так?
Вместо ответа отец кивнул на орла. Тот сложил крылья, рухнул камнем вниз. Через минуту, тяжело хлопая крыльями, орел карабкался в поднебесье. В когтях билось темное.
 В мозгу скрипнуло, закрутились какие-то колесики. Еще чуть-чуть и он бы понял, но кольнуло, по ноге кто-то забегал. Опять кольнуло! Муравей забрался что ли? Шайтан забери эти новомодные ботинки! И так два раза чуть не сверзился, пока лез. Ну, отец, ну, забрался! Изнутри подымалась злость, учащала дыхание. Он посмотрел в исхудавшую спину отца, как на врага, и тут же лицо обожгло от стыда. Как он мог!? О Аллах, великий и милосердный, прости неумного сына своего!
;Отец…; выдохнул Руслан с болью. В горле застрял комок. С трудом проглотив, выдавил. ;Отец, Ахледдина убили.
Ни мускула не дрогнуло на лице старого Кироя. Глаза все так же всматривались в стык гор с небом. Целую минуту Руслан ждал ответа.
;Янки?
Только от одного слова в голове помутилось, глаза застлало красным. Из груди вырвался горестный вопль:
;Да, отец, да! Эти подлые твари взорвали брата, когда ехал к Буй Туру в Душанбе. Трусливые шакалы! У них даже духа не хватило выйти один на один! С вертолета ракетой, словно по танкам! ;от яростного дыхания вспотела спина. Наконец, Руслан справился с собой, прорычал.; Он говорил, что будет обсуждать создание Великого Халифата. Таджикистан должен был вместе с Аравией войти в него в числе первых. ; он помолчал, добавил убито. ;В тот день убили и Буй Тура.
Старик молчал, равнодушно смотрел в закат. Руслан заглянул ему в лицо, воскликнул с ужасом:
;Отец, ты так спокоен! Неужели ты их не осуждаешь!?
Старый Кирой пожал плечами:
;Как я могу осуждать ишака, когда он орет в брачный период? Могу ли я гневаться на собаку, у которой хочу забрать щенка, а та кидается, кусает?
;Так они же не животные, они делают зло сознательно.
;Возможно,; согласился старик,; но для нас всяк, кто не живет по законам Аллаха, недочеловек, животное.
;Ты простишь их?; с еще большим ужасом спросил Руслан.
;Даже если я их и принимаю, то это вовсе не значит, что приму. Аллах дал нам Коран, а в нем есть самое древнее, самое проверенное: "Око за око, зуб за зуб",; в голосе старика появилась строгость.; Тебе это знакомо?
;Да, отец, да,; глаза Руслана загорелись, а потом потухли.; Но что мы можем сделать? Опять пояса шахидов? Так их и так по всему миру взрывают. Но только на сотню убитых юсовцы поражают бомбами вседозволенности и сладкой жизни тысячи, миллионы.
Старик помолчал,  спросил тихо:
;Скажи, Руслан, кто победит: человек или лавина?
;Если отступит, то человек: он же не дурак. А если останется, то и пусть гибнет, нечего больных плодить.
;Ты говоришь правильно, но так говорят и гяуры. Ведь они гордятся, что они самые умные, самые правильные. Но поступить так –это стать гяуром, а это харам, сын мой. Мы мусульмане. Аллах вложил в наши души гордость. Мы должны встать на пути неизбежности, как бы страшна она ни была.
;Но какой смысл, отец? Они стоят так высоко, что сбросят нас в пропасть, сомнут, раскатают по камешкам. Если только захотят…
;Возможно. Но если нас будет много, мы выстоим.
;Против лавины?; не поверил Руслан.
;Да,;твердо ответил старик.; Выстоим и опрокинем. Это они думают, что стоят на самой вершине, а мы пасем  скот у подножия. Но с точки зрения Аллаха как раз мы выше, а они там, в миазмах болот.
;Но кто же прав?
;Жизнь покажет. В конце останется кто-то один. Третьего не дано.
Руслан попятился, прошептал:
;Я понял, отец.

Москва. Южное Бутово. Загородный клуб "Торпеда". Зеркала, тренажеры, позвякивают  блины на грифах. Потные мужики ревут, выжимают штанги, гантели. Немногие в горах мышц, вены прорастают под кожей, толстые, как бельевые веревки. Мышцы натягивают кожу до треска, еще чуть-чуть и брызнет кровь. Большая же часть толстых, бабоны плюхаются по ляжкам, спины широки, как у бегемотов. Впору в сумо выступать. И призы бы брали, да только похоже это им и на… В общем не очень нужно.
Клуб представляет собой длинное вроде барака здание. С одной стороны застеклен, словно в офисе продаж автомобилей, параллельно с двенадцатиметровым шагом идут колонны, а дальше симметричное помещение. Весь зал кажется просто огромным. Невольно преисполняешься уважением к хозяевам такого заведения. Прямо посредине несколько мужиков делают тягу, рядом присед. Причем напротив друг друга. Кряхтят, глаза на лоб лезут, рожи злобные-е-е. Того и гляди, штангу выкинут, прыгнут вперед и давай метать, рвать друг друга зубами. Прям майки тайсоны, только не негры.
Три паренька лет по четырнадцать облюбовали скамью с наклонным жимом. Белобрысый в олимпийке пыжится, весь извивается, скрипит зубами, руки трясутся, но жмет гриф и два блина по десять килограмм. Худой с коренастым хмуро следят за напарником, завистливо косятся на здоровяков.
Между второй и третьей колоннами ринг. Там двигаются два мужика. Один здоровый, как крузер, за два метра. Второй пониже на голову, но зато по ширине не уступит хаммеру. Мужики бычатся, молотят со всей дури, останавливаются передохнуть, хекают, снова машутся. Удары смачные, сочные, словно бьют по квашеной капусте. Скопившийся за годы жирок содрогается, идет волнами, гаснет, если не получает новой встряски. Мужики босиком, в семейных трусах. У крузера –в цветочек. У хаммера из украшений кораблики, один глаз злобно выпучен, а второй заплыл. Напарник тоже пострадал. Шмыгает, из ноздрей две полоски, висят сосульками на подбородке, с них падают зерна граната. Мужики хекают, матюгаются, в промежутках подкалывают друг друга:
;Ну, что ты прыгаешь, что ты прыгаешь?; взревывал гигант.
В ответ плюх, шмяк, разочарованный тенор:
;В ухо достать хотел. У тебя две волосинки есть. Еще бы пару, ну, или хотя бы одну, чтоб на косичку хватило.
Рык, удар, едва различимые угрозы:
;Ты что, Треф, на марцефаль нарываешь!? Мало тебе, что на собственных соплях поскальзываюсь, хочешь, чтоб оглох?
Руки крузера заработали, как поршни. Шлепки, сиплое дыхание заглушило говор, звон железа, вжиканье тренажеров. Качки останавливались на половине движения, приподымались на скамьях, поворачивались в присяде.  С минуту  хаммера гоняли, как зайца. Крузер пробовал загнать его в угол, прижимал к канатам, но тот все равно выскальзывал, словно шмат сала. Под могучие удары попадали то плечи, то локти. Сиплое дыхание обжигало кожу, губы потрескались. Крузер вконец озверел, нацелился меж локтей, лупанул со всей дури под дых. И в следующий миг уже летел через ринг, словно собрался нырять ласточкой, только почему-то на спине.
Мертвая тишина. Все со страхом смотрели то на ринг, то на окруживших его здоровяков. Пусть и пожирнее Трефа, но в каждом чувствовалась непомерная мощь. Бывшие спортсмены, все еще спортсмены, а если их пятнадцать к одному…
Крузер зашевелился, руки зацепились за канаты. Кудлатая голова качалась из стороны в сторону, мутный взгляд прояснился, губы скривились в усмешке:
;Здоров, брат, здоров, ; прохрипел он.; Уважил старика.
Хаммер пожал широченными плечами, обронил:
;Сегодня я, завтра ты.; он протянул ладонь.
Хлопок. Под потолком прокатилось эхо. Кто не видел причины, мог бы подумать, что кит хлопнул по воде. Хаммер хотел дернуть крузера, но тот уже очухался, поднялся медленно, неторопливо, обнял партнера.
;Пойдем,; похлопывая по плечу, крузер повел хаммера к канатам.; Разговор есть.
Покряхтывая, массивные мужики рассаживались по кругу. Маты поскрипывали, прогибались до самого пола. Посетители с некоторым разочарованием отворачивались, вновь брались за штанги, гремели пластинами на тренажерах. Переваливаясь, как утка, к ящику с мелом подвалил толстяк. Сунул красные, распаренные, а получил белые, словно присыпанные инеем, разве что не блестят.
Крузер сел последним да с таким солидным видом, что братки захмыкали, кто-то откровенно скалился. Друг друга знали уже четверть века, и кто каким был в молодости помнили прекрасно. Казалось, только вчера была первая стрелка, а сколько времени утекло. И нары потоптали не по одному разу и водочки попили… Все были сильными да ловкими. На малолетке Вована вовсе Динамитом прозвали. Это потом, когда на Магадане короновали, Северным стал. Годы пролетели, не ухватить, не возвернуть. Если сила еще есть, то ловкость ушла. Тут уж ничего не попишешь: природа берет свое.
К ним подошла миловидная девушка с тазиком, потопталась, но сидели плотно, широкие как бронтозавры. Она нахмурила брови, сердито топнула:
;А ну!
Двое оглянулись, поспешно отодвинулись:
;Проходите, проходите.
Девушка прямой наводкой подошла к Северному, оглядела его с ног до головы:
;Кто ж вас так отделал? ;ее голос дрогнул. Все таки, даже сидя, Северный был с ней на одном уровне. ;Наверное, вовсе какое-то чудовище?
;Точно, доченька, вон оно сидит.
Северный кивнул на Трефа. Тот виновато улыбнулся, развел руками, мол: “Оно само начало”. Рядом ухмылялись рожи такой ширины, что и лопатой не ушибешь. Девушка съежилась, пискнула:
;Простите, Виталий Ильич, я не так выразилась.
;Ничего, Леночка, ничего. На самом деле я намного страньше, чем ты можешь представить.
Он кровожадно улыбнулся. Рядом посмеивались. Разные на лицо, но в глазах поблескивало нечто волчье –и это роднило их больше, чем кровных братьев. Вован покачал  головой, проворчал с солидной укоризной:
;Совсем запугал девчушку. Еще чуть-чуть и тазик выронит. Хорошо если на тебя, а если на меня? Придется клуб забрать за моральный ущерб.
Он расхохотался, рядом посмеивались, только Треф набычился, буркнул:
;Тебе ж все одно рожу мыть. Хоть время съэкономишь.
;Ладно, Виталька, не пыжься. Свои люди, сочтемся. ;Северный перевел взгляд на девушку, добавил мягко. ;А ты, дочка, работай, не обращай на нас внимания.
Та благодарно улыбнулась, намочила губку…
Напротив сидел лысый мужик с острыми, как у волка ушами. На лица наколка под тип Тайсона. Он сказал что-то соседу; тот осклабился; повернулся к Северному:
;Вован, сколько раз тебя за министра принимали?
Девушка замерла, заинтересованно взглянула на массивное лицо. Под носом коричневые дорожки. Они шелушились, где проводила губкой, размазывались, текли розовым на шею. Каждая черта дышит уверенностью, спесью. А эти челюсти, эта грудь… Ее щечки порозовели, а дыхание участилось. Северный недовольно хрюкнул, пошевелил бровями.
;Да было пару случаев…;ответил он нерешительно, потом хмыкнул.; Один раз бабка на улице пристала, пенсию просила поднять. Я что, не человек? Тут же согласился. Оглядываюсь, а перед глазами проценты мелькают, думаю, сколько же содрать за услуги. Смотрел, смотрел, но ни тут, ни там. Уже и под туфля заглядывал: думал, что прилипло ; он задрал лапти сорок последнего размера, пошевелил пальцами. Денег и вправду нет, один запах остался ;но нет…
Вован удрученно помотал башкой. Девушка зашипела, пробовала удержать, но скорее с гориллой справишься, чем с таким здоровяком. Вокруг ржали, как жеребцы-тяжеловесы. Лысый радостно закричал, перекрывая шум:
;А второй раз мы с тобой были. Помнишь, ездили в Бутырку общаг Королю передавать?
;Это когда ты нажрался так, что вертухая с петухом перепутал?
;Ну…;лысый смутился, погладил череп. ;Он не сильно то и сопротивлялся.
Все заржали, а Северный прищурился, недоверчиво хмыкнул:
;Чего ж тогда операцию “Перехват” объявили?
;А хрен их знает, ;лысый пожал плечами.;  Видимо, попрощаться забыли…;глаза затуманились, потом заблестели. ;А как подрезали то, как подрезали! С визгом, перед самым носом. Выскочили, орут, автоматами, машут, ;он скрипнул зубами, нехорошо улыбнулся. ; Знали бы, что у нас под сиденьем было, так бы не выпендривались. Зато как тебя увидели, так по струнке вытянулись: “Здравия, ; говорит. ;желаю, товарищ генерал! ;а ты этак небрежно.; Вольно, рядовой. ;у зебры аж слезы навернулись.; Я, ; шепчет. ;лейтенант. Был…; ты смерил его с ног до головы, процедил с верблюжьим презрением. ;А с этой минуты… капитаном будешь.; У того аж глаза на лоб, от рвения едва не перервался. ;Служу Советскому Союзу!” ;ты пробормотал что-то невнятное, отвернул морду и отъехал.
Ржали минут десять, до слез. А как отерли, Треф наклонился, спросил:
;Слушай, Северный, а в самом деле почему бы тебе Лужка не пододвинуть? Вор ты без преувеличения авторитетный, всероссийского масштаба. В Москве тебя уважают даже больше, чем президента. Это он языком болтнул и, словно так и надо, а ты за базаром следишь.
;Точно! ;обрадовался лысый.; Ты б мэром стал, а мы префектами. А то и вовсе –президентами. Банков, концернов.
Северный открыл глаза, колючий взгляд прошел по кругу:
;Юрку пытались сместить, ; сказал он медленно. ;Еще лет двадцать назад.
Мужики выпучили глаза, переглядывались. Лысый спросил озадаченно:
;Когда это успели?
;Мы тогда в Крестах качались, как-то мимо проскользнуло, а когда вышли, то уже все затихло. У него вскоре гуляли, так я удивился, почему особняк не закончен. Сказал, что трудности с финансированием были. Слово за слово… В общем рассказал мне все. Новый мэр исчез через год. Искали долго: Лужок сам настаивал, выступал с обращениями, просил помочь. Даже в юсовской программе выступал. Что-то наподобие "Жди меня".
;И как? Дождался?; осведомился Треф.
;А как же. Мужика нашли… Через год, в мусорном баке заброшенного завода.
;Ну, тебя-то в бак не запихнешь, ;хмыкнул лысый.; Здоровый, что твой конь. Да и мы не первый год по фене ботаем. Врачи еще те. Инструмент самый новый. Вылечим, кого хошь. Сам же знаешь, сильнее нашей медицины нет.
Северный криво ухмыльнулся, намекнул:
;У конкурента братва не слабее нашей была, к тому же помногочисленней. Их кстати тоже нашли. В соседних баках.
;Сколько же там срут?; удивился Треф.; Это где ж такой гадюшный район?
;Да нет. Там, как обычно, три плевательницы. Только много ли пеплу надо?
Девушка побледнела, выронила губку, окнув, тут же нагнулась. Но никто не кинулся лапать, не посадил на колени, даже не сказал ничего скабрезного. Хотя вид был очень и очень неплох. Мужики хмурились, сопели, старались не встречаться взглядами. Северный кивком отпустил девушку, а то еще уписается ненароком. Кто-то содрогнулся, Лысый заметил, сказал сердито:
;Что-то у тебя прохладно. Энергию экономишь? Никак тоже кризис доканал?
Все заулыбались. Тяжесть малость отпустила, хотя осадок остался. Никто из мужчин не любит тех, кто сильнее. Тем более, если давно утвердился в собственной неуязвимости, поплевываешь с высокой колокольни на все и вся. А мелкий народец так и вовсе не замечаешь. Треф опустил глаза, предположил смиренно:
;Те парни, видать, тоже погреться захотели.
Улыбки сдуло, как грязь каршером. Правда, не у всех. Самые здоровые морщили лбы, непонимающе оглядывались. Секунд через десять морды вытянулись, как у тульских коз.
Северный оглядел приунывшую братию, хлопнул Лысого по плечу. Тот вздрогнул, съежился, как улитка, даже рожки спрятал, то бишь уши в трубочку свернул.
;Юрка –свой парень. Трогать его нельзя. А мы птицы гордые, хоть и не гуси, за популярностью не гонимся.
Треф усмехнулся:
;Да и есть в этом что-то петушиное.
Лысый подумал, добавил нерешительно:
;А в популизме так и вовсе.
;Вот и я о том же,; глаза Северного мрачно сверкнули.; Мне достаточно, что уважают. Причем и слуги народа, и сам народ. А бабло мы по другому поимеем. Тут такое наклюнулось, что хватит и правнукам в десятом поколении.
;Это смотря, как тратить, ; скептически хмыкнул Лысый.
;Хоть как. Миллиард зеленых на рыло, думаю, перекроет любые потребности.
Мужики сидели ошарашенные донельзя. Они переглядывались, прощупывали взглядами друг друга, но похоже никто ничего не знал. Лысый спросил тупо:
;Долларов что ли?
;Если хочешь,; сощурился Северный.; Персонально для тебя рубли перекрасим.
;Что ты, что ты!; Лысый выставил руки.; Это же на одну краску сколько затрат! Нет, мы, как рачительные хозяева, против чрезмерного расточительства. Экономика должна быть экономной!
Мужики заухмылялись, а Треф осведомился осторожно:
;И что же мы должны сделать? Всю Россию под нож пустить, а богатства штатам отдать?
;А другие варианты есть?
Тут же посыпалось, как из рога изобилия:
;Штатовского президента замочить?
;Устроить еврейские погромы?
;Зачем?; удивился Треф.
;Рожи их противные осто.., надоели. А в Израиле как раз нехватка рабочей силы. Их толстосумы какие угодно бабки выложат, чтоб народ заманить. Все равно деньги-то чужие.
Минут пять перебирали варианты, а когда иссякли, а взгляды скрестились на нем, Северный пророкотал медленно и весомо, как каток:
;Мы должны ликвидировать мусульманских правителей.
Челюсти отвисли до татами. Лысый сглотнул несколько раз, просипел:
;Всех, всех?
;Да. Причем одновременно.
;Но как?!; воскликнул Треф.; Там же такая охрана, что даже у штатовского президента меньше. Разве что атомной.
Северный оглядел бандитов. В глазах плавают наперегонки боязнь и жадность.
;Вы с исламом знакомы не очень. Понимаю. Но это исправим. А пока в качестве информации: через неделю Курбан-байрам. Это у чурбанов самый главный праздник. В переводе Праздник жертвоприношения...
;Знаю, знаю,; обрадовался лысый.; В это время баранов режут. Шашлык-башлык…
Он сглотнул, у кого-то забурлило в животе, а Треф проворчал загадочно:
;Баранов туда много приезжает –на всех хватит.
Северный кивнул.
;В новостях передали, что праздник в этом году будет особым. Киблу посетят правители всех исламских государств. Намекнули на какой-то символизм, расположение звезд и пророчества, но нас этот мусор не греет, не холодит.
;Бомба!; выдохнул Лысый. Череп покраснел, глаза лихорадочно блестели.
;Точно, ; согласился Северный. ;но не только.

Глава 16.

Эр-Рияд. Полдень. Весь город жужжит, как растревоженный улей. Улицы забиты паломниками, туристами, местными жителями. Тех отличишь сразу: на головах платки. В основном белые, но есть и оттенки зеленого, синего… Все светлых тонов. Вот только черного ни у кого нет, кроме как у женщин.
;Курицы –и в Аравии курицы, ;констатировал лысый.
;Зато мужики не идиоты. Хоть и бедуины, но в школе учились.
;Какие школы? ;раздраженно отмахнулся лысый. ;Они живут тут с потопа. За столько тысячелетий и макаку можно научить интегралы щелкать.
Он то и дело почесывался, смотрел по сторонам злыми серыми глазами. Пришлось запаковаться по самую шею. Хорошо хоть в костюмах можно. А то, как сказали, что тело нельзя обнажать, едва не взвыл. Ясно так представил себя в махровом халате и чалме.
Из аэропорта не выпускали, пока не оделись согласно местным законам. На территории куча магазинов. Не даром самый большой и богатый аэропорт в мире. Так что выбор такой, что глаза разбегаются. Конечно, все по шариату: ни порнопродукции, ни всего прилегающего к этой теме. В аптеках даже презервативов нет.
Лысый выбрал бежевый, а Треф –черную тройку плюс галстук-бабочка. Полиция тут свирепая –чуть что не так, из страны выселяют. А будешь характер показывать, тебе такое покажут… Как туристу, местную тюрьму. Это для начала. А был бы туземцем, да еще мусульманином, понял бы преимущество ислама. Со своими тут не церемонятся. Вяк не в тему –и секир башка.
Всего полдня бродили по городу, а кого тут только не встретишь. В тюбетейках, чалмах, папахах, платках; узкоглазые с носами-кнопками, горбоносые горцы, толстогубые арабы. Одни желтые, другие со слегка коричневатой кожей, а третьи чернее негров. Да и самих негров немало.  Единственное, что роднило, так это приветствие. То и дело слышалось: “Салам алейкум и алейкум салам”, ;в ответ. Встречные тепло улыбались, обнимались. И вряд ли все хорошо знакомы. Тут другое.
Женщины если и попадались на улице, то в сопровождении мужей или их родственников. Если одна, то это иностранка. Хотя и это совсем редкость: туристов по одному не впускают.
Лицо лысого покраснело, со лба струился пот, воротничок намок, потемнел. Лысый скрипнул зубами, мученически оглянулся, словно искал что-то.
;Ты чего? ; обеспокоился Треф. ;Если прижало, то терпи: здесь не Россия. Это у нас, где кустик, там и туалет, а у них с растительностью худо.
Лысый помотал головой, простонал сдавленно:
;Не могу больше! Когда стекловату ныкали, и то не так свербело. Брат, если не в падлу, почеши меж лопаток.
;О чем разговор?
Треф развернул лысого, пошрябал позвоночник. Тот закрыл глаза, хрюкал, едва слюну не пускал. Они стояли посреди тротуара. Их обходили, задевали локтями, посматривали со странным выражением. И оно почему-то совсем не нравилось. Не переставая чесать, он прошептал задумчиво:
;Слушай, Колян, по-моему, нас не за тех принимают.
Тот усмехнулся, пробормотал томно:
;Еще бы. Мы ж не чапаевы, чтоб с шашкой наголо.
;Да нет…; Треф покачал головой. ;Не это. Помню, ты в Крестах так же на Дырявого смотрел, когда его братья Лосевы дуплили.
Лысый дернулся, распахнул глаза.
;Так он же пидорас!
;Вот-вот: и я про то же.
Лысый быстро оглянулся, сдавленно выругался и рванул вперед. Треф за ним, но уже шагов через пять потерял. Крикнул пару раз, но бесполезно. А какой из водоворотов оставляет Николай, понять непросто.
 Николая догнал через пять минут да и то после того, как созвонились. Лысый стоял перед мечетью, голову задрал так, что жир на шее собрался складками. Посмотреть было на что. Два высоченных минарета впились острыми шпилями в голубое небо. Очертаниями они походили на космические корабли. Похоже Циолковский с них и делал свой прототип. Каждая черточка показывала яростное стремление, желание стать выше, чище, достойнее. Вся мечеть выполнена в бело-голубых тонах. Портики, арки, колонны снежной белизны; хотя здесь вряд ли знали такое понятие; окна в глубоких нишах.
;Красота! ; потрясенно выдохнул Лысый. ;Собор Христа перед этим –просто хлев.
;Ну-ну, ;Треф набычился, смотрел на мечеть, словно прям сейчас ринется да и расшибет все к такой и даже такой-то матери. ;У тебя ж крест на пузе.
;Причем тут крест? ;отмахнулся Лысый. ;Это ж как глоток свежего воздуха. ;он оглянулся, сказал с недоумением. ;Слушай, брат. Мы побывали всего в нескольких районах, а уже штук десять видели. Куда им столько?
Треф пожал плечами:
;Денег куры не клюют –вот и тратят на что не попадя.
Лысый оглянулся на мечеть, потоптался, сказал  в затруднении:
;Вообще-то, когда красиво, то это само по себе… Ну, как бы это сказать… На душе легче становится. Только что жизнь –говно, а люди –сволочи, а как посмотришь на такое, то и отпускает малость. Но у нас, если б деньги были, понастроили б супермаркетов, казино, заводов, развлекательных центров… А тут как-то по дурному.
Треф потер подбородок. Под пальцами прохрустело. Проклятая щетина! Только утром брился, а уже как у хряка. Бороду отпустить что ли? Тут это за норму –маскировка хоть будет. Правда, борода вряд ли успеет вырасти.
;Арабы –это арабы, ;сбивчиво пояснил Треф. Он чувствовал себя косноязычным идиотом. Понимать вроде бы понимал, а сказать не мог. Хоть вой. ; У них взгляды другие. У них даже музыкантов нет. А видел ты хоть одно казино, кинотеатр или ночной клуб?
;Вроде бы нет. ;Лысый нахмурил брови, пытался припомнить. ; Точно. Не было. А почему? Это ж самое главное!
Треф усмехнулся, указал глазами на мечеть:
;Вот что для них главное. А все остальное, что так здорово у нас, для них –харам.
Лысый все еще с недоумением смотрел на мечеть. Площадь перед ней заполнена, народ, как два гудящих потока, движется туда и обратно. По всей площади разбросаны пальмы, в середине фонтан. Паломники на секунду останавливались, смачивали в драгоценном серебре руки, лица. Лысый сглотнул, в горле пересохло, жара показалась особенно невыносимой.
;Пойдем глянем?
Треф пожал плечами. До Каабы оставалось три квартала, а мечеть все равно надо огибать. Почему бы в самом деле не срезать угол?
Чем ближе подходили, тем прохладнее становился воздух, а когда оставалось метров пять, то мир преобразился. Все стало настолько четким и ярким, словно подкрутили верньер. Видно каждую пылинку, а морщины на лицах вовсе превратились в ущелья. Кожа на затылке Трефа стала настолько пористой, словно истыкали иголками.
Вода зашипела, от перегретой макушки взвился пар. Тут же кожа покрылась каплями, блестела, струи стекали, с ушей, подбородка и носа капало, плечи потемнели.
;Хоррошо!
Лысый с сожалением отошел, отряхнул ладони. Треф ухмылялся довольный как слон. С него текло в три ручья, короткие, как у медведя волосы блестели.
Для порядку направились к мечети. И хотя сейчас это не казалось нужным, но не скажешь же, что пошли всего лишь из-за жары. Еще подумают, что не мужчины. И так уже косятся.
В двери заходить не решились, остановились сбоку на пороге: вдруг нарушат какое-нибудь табу. Они ж все дикие,  свет цивилизации их не коснулся. Во всяком случае маловато. Это у нас все просто. Приходи в церковь хоть пьяный, хоть вхлам уколотый –всех примут. Нищие да убогие угодны нашему богу. Можно даже с собой принести, а то и попу стопарь предложить, на брудершафт.
Мусульмане заходили спокойно, никто не снимал ни тряпок с головы, ни обуви. Они садились на коврики, слушали негромкую речь муллы. Кто-то общался с соседом, водил пальцем по книге, кто-то спорил, повторял одну и ту же фразу, что-то говорил, потом опять повторял. Оппонент выслушивал, но не соглашался, настаивал на своем.
Лысый смотрел, сопел, лоб морщился, но через пять минут не выдержал:
;Слушай, Треф, а что это они делают?
;Общаются. Разве не видишь?
Николай замолчал, но в глазах ясности не было. Он даже привстал на цыпочки, шарил глазами по залу.
;Кто ж так общается?; хмыкнул он недоверчиво.; Тычут в книжки, лопочут что-то.
;Тише!; шикнул Треф, испуганно косясь по сторонам. А потом добавил громко, с благоговейным уважением.; Это не книга, это… Коран.
;Ну и что? А пиво то, пиво где?
Треф поймал несколько злых взглядов, но после последних слов повеяло презрением.
;Вот такое у них общение,; ответил он с кривой улыбкой.

Через час подошли к Каабе. Минут сорок обходили ее по кругу, точнее по овалу. Не сказать, чтоб такое уж и большое, но когда плывешь в гудящем море, тут уж не до скорости. Самое главное –успеть свернуть в свой поток. Кааба представляла собой нечто вроде исполинского цирка. Если не сильно приглядываться, то казалось, что она слеплена из одних арок. А под ними темнота. В нос ударило животным духом, на ухо жарко зашептало:
;Она ж, как дуршлаг! Да мы в два счета.
Треф покачал головой, указал глазами на полоску вдоль сооружения. Метров двадцать от стен ни одного человека. Плиты залиты солнцем, раскалены так, что смотреть зябко. Несчастный воздух обжигался, подпрыгивал, только бы не касаться каменной печки. В паре метров от стен плиты потемнели. Солнце перевалило внутрь Киблы, а здесь ширилась тень.
;И что ж тогда никто не ломится? Там –то попрохладнее будет.
Лысый с тоской смотрел под стены, даже чесаться перестал.
;Не знаю, но я узнаю.
Лысый протолкался к краю, решительно направился к зданию. Треф следил за ним, поглядывал по сторонам. Рядом заворчали, помянули свиномордых гяуров. Вислоносый араб крикнул вслед что-то сердитое, но Лысый лишь развел руками, даже не оглянулся. Только подходить к тени, как из ниш трех смежных арок выдвинулись тени. Треф затаил дыхание.  На солнце они превратились в высоченных бородатых мужиков. В руках десантные автоматы, в глазах нет любви к ближнему. Лысый остановился, что-то спросил. В ответ рыкнули, стволы смотрели в грудь. Лысый пожал плечами, почесался, опять что-то спросил. Ему не ответили, но стволы чуть качнулись. Он кивнул, медленно отступил.
Как только Лысый сунулся в толпу, Треф схватил его за локоть, потащил прочь. И только когда арки скрылись из виду, выдохнул с облегчением:
;Фу... Ну ты и рисковый! Я уж думал, что дуршлаг из тебя сделают.
;Да ну. Я ж собак люблю, а они от них недалеко отошли. Главное ж –следовать определенным правилам, и тогда все путем.
;А…; догадался Треф.; Вот почему ты не стал метить территорию.
Второй круг прошли вдвое медленней. Уже внимательней всматривались в стены, замечали в тени шевеление, пытались представить конструкцию изнутри. Лысый рискнул ослабить галстук, но на него тут же начали посматривать. Нехорошо так. Как на ритуального барашка. Выматерившись про себя, затянул так, что глаза на лоб полезли.
;Слушай,; прохрипел он полузадушенно,; что мы бродим, как голодные волки? Давай у туземцев спросим: они за свою жизнь явно не раз там побывали.
;Давай, ;согласился Треф.
Лысый остановил мужика в тюбетейке, но в костюме европейского стиля.
;Салам алейкум, брателло.
;Уалейкум,; вежливо ответил тот.
;Мы в Эр-Рияде первый раз, понимаешь? Так хочется узнать, что там внутри, аж никакого терпежу нету. Расскажи, брат, а.
Араб закаркал, помянул несколько раз Аллаха, какой-то Зам-зан. Потом вовсе такое, что и на голову не налезет. Глаза разгорелись, руками замахал, как вентилятор. Лысый слушал, слушал, потом не выдержал, сплюнул:
;Ни бе, ни ме, ни кукареку. Пошли отсюда. Что за люди, если грамоты ни в одном глазу? Одним словом: бедуины. Наверняка и по английскому лыка не вяжут.
;Ты тоже с ним не очень-то знаком, ;пробормотал Треф.
;А на кой он мне? ;удивился Лысый. ;Я знаю намного больше: великий и могучий русский язык. На нем писали такие гиганты, как Гоша Гунявый, Толик Питерский. Даже сам Рашид Торпеда и то катал малявы на нашем, а не на аварском.
Они проталкивались от Киблы несколько наискосок. Там маячили многоэтажки, в уровне первого этажа вывески. Минут через пять подошли к первому заведению. Оттуда так несло кофе, что даже название не надо было читать. Что собственно и правильно: никто ж не догадался написать на великом и очень могучем. Лысого пронесло мимо с такой скоростью, что от него осталось только бурлящее эхо.  Шагов через пятнадцать и Треф начал различать запахи.  Аджика, перец, какие-то пряности, жареное мясо…
После ужина, который одновременно был и обедом и завтраком, вывалились наружу. Пиджаки трещали, с трудом удерживали распертую требуху. Если внутри работал кондиционер, то снаружи стало еще жарче. Обед давил не на шутку. Пот выплескивался мутными струйками, собирался в водопады. Лысый с надеждой оглянулся на напарника:
;В отель?
Треф помотал головой; от него веером полетели капли, пахнуло так мощно, что прохожие отшатнулись ;сказал хмуро:
;С чем идти-то? Результат пока нулевой.
;Может, завтра придем? Утро вечера дряннее, ээ.., мудренее.
;Вот и я про то же, ;ухмыльнулся Треф. ;Надо взглянуть, что у них часов в одиннадцать делается. А пока погуляем. Людей посмотрим, себя покажем. Мы ж туристы.
Лысый тяжко вздохнул, поплелся дальше…За три часа осмотрели пять мечетей. Одна краше другой, они почему-то вызывали все меньше и меньше восхищений. Солнце неторопливо опускалось за дома, от фасадов отливало золотом, но прохладнее почему-то не становилось.  Глаза Лысого налились кровью, проследили за двумя женщинами. Одна толстая, как шар, а вторая, словно статуэтка, но обе в парандже.
;Жара адская, а эти еще и укутанные с ног до головы, ;проворчал он со злостью. ;Представляешь, что у них внутри?
;Ну.., ;Треф почесал затылок. ;вообще-то да. То же, что и у нас.
Лысый поморщился, сказал с досадой:
;Да нет же! Нашел про что думать. Я имею ввиду, что у них там, ; он понизил голос, сказал заговорщицки,; под одеждой. Страшные, наверное…
   ;Ты, Колян, даешь! У меня одна мысля: как бы добраться до душа, да спать хряпнуться. А ты о потных бабах!
Лысый тяжело дышал, горящий взгляд цеплял каждую юбку.
;Солнце у них особое, ;выдохнул он со злостью. ;Не только воздух вздымается, но и всякое другое. А еще аджики в мяса не пожалели. Специально что ли?
;Так у них же задача стоит: овладеть всей планетой. А для этого надо догнать и перегнать китайцев –вот и стараются.
;Так пусть догоняют, ;прошипел Лысый. ;А мы то при чем?
;Как это? Все народы хотят иметь здоровое потомство. А арабы же древние, как их пески. Значит, вовсе не против вливания молодой и яростной.
;Гм… Насчет молодой не знаю, а ярости хоть отбавляй. Если не вылью ее в какую-нибудь горячую туземку, ; прорычал Лысый,; меня просто ррразорвет.
Они раздвигали толпу, как два динозавра предков млекопитающих. Мужчины посматривали с опаской и неприязнью, а женщины…
;Смотри слева две девахи старика выгуливают.
;Где? ;Лысый закрутил головой.
;Да правее, в зеленой чалме, борода серебряная по пояс.
;Смотрю. ;раздраженно буркнул Треф. ;И что?
;Та, что подальше, с тебя глаз не сводит. Видишь, из-за старика выглядывает?
;Откуда знаешь? ;проворчал он недоверчиво. ;Она ж в тряпке.
;Так на тебя все смотрят. Ты  сияешь, как алмаз. Аж глазам больно.
Лысый приосанился, грудь вздулась еще больше, пророкотал важно:
;Ну… Я всегда был парнем приметным. ; после паузы утешил.; Ты кстати тоже не дрищ. Сейчас познакомлюсь, а там и вторую притянем.
;Ерунда. С тобой не сравниться. Ты иди, иди, пока старик не увел.
Лысый сделал шаг, потом остановился, на лице проступила нерешительность.
;Нет, давай как-нибудь в другой раз, ;пробормотал он, отступая.
;Да ты что, испугался?
Лысый отвел взгляд, пробормотал смущенно:
;Да старый анекдот вспомнился: “Дэвушка, дэвушка, повернись: апельсин дам…”
;Ну, и что? ;удивился Треф.; Не все ж они страшные. Пусть первая –крокодил, вторая –обезьяна, а третья –пила, но десятая может оказаться королевой. Ты ж сам знаешь: ментов бояться –на дело не ходить.
Лысый мялся, в глазах колебание.
;Знать то знаю… Но у них же строго. Вдруг за разврат в тюрьму посадят.
;Не посадят,; успокоил Треф.; За это сразу выхолащивают.
;Чего сделают?; сипло переспросил Лысый.
;Кастрируют,; любезно пояснил Треф.
Лысый враз сдулся, сгорбился, как черепашка, опустил взгляд. Полчаса его было не слышно, не видно, плелся хвостиком, рассматривал плиты. Треф нахваливал местных красоток, говорил, что даже так чувствует, что эта краше Шахеризады, а вот та не иначе, как внучка царицы Савской. Но Лысый молчал, только сопел, как дракон. Видать, вспоминал, какая она, эта царица.
;Мистер, ;промурлыкало на ухо.; У вас случайно нет времени?
Лысый вздрогнул, вскинул взгляд. За локоть придерживала девушка. Так же в парандже, но сквозь нее просвечивала высокая грудь, идеальный овал лица. Лысый скрипнул зубами, посмотрел на нее с такой ненавистью, что девушка отшатнулась. Он огляделся по сторонам, ткнул пальцем направо и пошел прочь. Там была кофейня, а над дверями часы со стрелками наподобие наручных, только с казан в диаметре.
Треф догнал напарника уже возле Каабы. Тот шел мрачный, как туча, губы шевелились. Перед ним расступались, бросали вслед боязливые взгляды.
;Уф!; выдохнул Треф.; Ну, ты и бегать! Чо там бормочешь?
;Говорю: тут не бабы, а сплошные шахидки.
;Это ты, братан, верно тему трешь, ;согласился Треф.; Только протяни конечность, враз без головы останешься. Пусть малой, но недаром же говорят, что мал, да удал. Мы ж ей в основном и думаем, так что вещь это нужная
У Лысого собрались морщины, уши зашевелились –верный признак мышления.
;Вообще-то..,; раздумчиво протянул он,; В основной массе они еще хуже. Тут только конечность, а наши если уж присосутся, то присосутся. Куда там дряхлому Дракуле. Если шкурку выплюнут, то хорошо.
;Да,; вздохнул Треф.; С этим у них проще. Сказал три раза "развод" –и под жопу пинком. Все, что на себя нацепить успела, то и унесет.
Лысый задумался, потом хохотнул:
;Представляю! Идет по улице, гремит. Вся в кастрюлях, тазиках, поварешками увешена, ложки вместо серьг, вилки за пирсинг сойдут. Красота!
;Не, Лысый, ты опоздал: кажется я это уже где-то видел. Ааа! У папуасов Новой Гвинеи. Только там вождь так ходил. У кого кастрюля, у того и власть. Мол, слушай, раб, что тебе говорят, а то жрать не дам.
Десять часов вечера. Улицы стремительно пустели. Люди утекали в переулки, поток гудел все тише, распадался на ручейки, но и те иссыхали. Несколько групп бродили, щелкали фотоаппаратами, но это явно не местные. Тем незачем фотать: всегда перед глазами. Лысый повертел головой, спросил озадаченно:
;Чего это они? Комендантский час? Не загребли бы.
Треф нахмурился, обеспокоенно оглянулся, вытащил из кармана книжечку.
;Так, так…; сосредоточенно листал он.; Нэ, нэ, нэ… Ааа, вот: нашел! Это ихняя молитва, Магриб –вечерний намаз.
Кааба с этой стороны в тени. Та все ширилась, а по домам всползла уже на третий этаж. Охранники теперь не прятались, отошли от стен на двадцать шагов, стояли метров через десять друг от друга. Лысый подтолкнул напарника, прошептал:
;Давай спрашивай, что хотел, да пора возвращаться.
Треф вытащил фотоаппарат, крикнул:
;Эй, почтенные, салам алейкум!; те молчали, с верблюжьим высокомерием смотрели перед собой. Треф помахал блестящим параллелепипедом, крикнул еще громче.; Слава о красоте вашего святилища достигла заснеженной России. Мы приехали на оленях утром ранним и узрели чудо. Поистине такого еще не было. Есть семь чудес, а это восьмое! Позволь запечатлеть это, дабы темноту полярной ночи развеял свет Аллаха.
Второй справа повернул голову, сказал хоть и с акцентом, но на русском:
;Аллах велик. Что только ни допускает на белом свете. Но чтоб посреди Москвы и в ярангах…; он скупо усмехнулся. ;В свое время, гяур, я жил в Советском Союзе. Мне можешь сказки не рассказывать. Фотографируй.
;Темнеет. Я со вспышкой. Хорошо? Не охота снимки портить: столько ехал…
Охранники не повели и ухом. Лысый, что внимательно вслушивался, спросил с заботой:
;Ночью-то как? Тут же ни фонарей да и костер вряд ли разрешат разводить.
Земляк посмотрел на запястье, пообещал:
;Сейчас узнаешь.
Лысый переглянулся с напарником, только хотел подколоть, что "сейчас" уже прошло, как площадь вспыхнула! Он вскинул руку, меж пальцев проглядывали темные контуры в слепяще-белом ореоле. Проморгавшись, понял, что светилась все таки не вся площадь, а только каждая пятая плита.
Стены Каабы стали кричаще белыми, словно мрамор тесали сами боги. Каждая выемка, линия, грань отчетливо видны. Даже не присматриваясь, видно ювелирность отделки. Темнота пряталась по в глубине арок, порталов, не смела показывать носа.
Треф пощелкал раз восемь, спрятал фотоаппарат:
;Спасибо, ребята.; поблагодарил он невесело.; Хоть заряд сэкономили.
;Не за что. Да только лучше завтра приходите.
;Зачем?
;Фотографии запортили. К тому же днем Кааба намного красивее.
;Но днем и народу больше,; отпарировал Лысый.; Все толкаются, шумят, воняют.
Охранник пожал плечами, сказал филосовски:
;Святыни без людей –просто руины.

Глава 17.

Открыл Рогомет и сразу с порога:
;Ну, чо?
Лысый выругался, расшвыряв ботинки по прихожей, прошлепал прямиком в ванну.
;Понятно. Жрать будете?
В углу Черкес с Оглоблей что-то вытаскивали из сумок. Остальные на корточках вокруг низенького стола. Всего с полметра он был сплошь заставлен снедью. Мясо всех сортов и приготовлений, стекляшки с приправами, куча консерв, две упаковки пива в банках и даже три пузыря водки. Одна початая, пустых не видно, зато черный пластиковый мешок рядом с Мракобесом забит банками почти до верху. Над столом кумар. Мужики потные, распаренные. Все голые до пояса, у остальных рубахи расстегнуты до пупа, выдают картины почище Репина. Только цвета однотонные. Таким бывает чистое небо на рассвете. Вентилятор гудит, закручивает смерчи, но не может разогнать мощный запах пота, хмеля и табака.
Посреди стола карта, Северный хмурит брови, тычет пальцем, а Мракобес расставляет рюмки. Он поднял взгляд, махнул лапищей:
;Садись, брат,; он проследил, как Треф мостырится, морщится; коленки хрустели, штаны трещали; пророкотал.; Вижу, день был тяжелым.
Треф покосился на ванну, чему-то усмехнулся, потом вздохнул, ответил мрачно:
;Какой там. Полный провал. Каабу, внатуре, охраняют пуще общака. Мордовороты такие, что нам не уступят и насажены чаще, чем морковка у моей бабки. Днем к зданию не пробраться. Перед ним пустая полоска в пару десятков шагов. С улицы глазастые паломники, а в нишах эти.. с автоматами. А что там еще, одному черту известно.
От расстройства у него разыгрался аппетит. Треф подметал стол со скоростью лесного пожара, опустошил одна за другой две банки пива. Северный внимательно смотрел, на лбу собрались морщины. Когда Треф, сыто рыгнув, отвалился от стола, Северный спросил:
;А ночью?
Хрустнуло, банка смялась, на Гунявого плеснуло пивом. Тот завопил, отшатнулся.
;Ночью светлее, чем днем!; с ненавистью прорычал Треф.; Самим снаружи никак не пробраться, а пускают только в праздник.
Северный потер подбородок, протянул задумчиво:
;Никак, но все равно надо.
Хлопнула дверь, из душевой вышел Лысый. В одних трусах, мокрый, он прошлепал к столу, оставляя на ламинате мокрые следы, мрачно оглядел пиршество:
;Вы-то хоть что-нибудь нашли?
Северный кивнул на карту:
;Арабы молодцы: строят с размахом и главное там, где нам надо.
;В смысле?
;Если были у Каабы, то видели кучу зданий. Высоченные, этажей в двадцать.
Мужики гнусно заулыбались, а Треф кивнул с самым глубокомысленным видом:
;Да… У нас в Мытищах курятники пониже. На этаж, другой.
;Гы-гы, га-га!!! Это у них, наверное, звездные астрономии.
;Как придумали, так до сих пор пялятся, видимо, понять не могут, что с ними делать.
;У них даже мечети к небу взбираются!
;Ха-ха! Идиоты! Что там делать? С неба деньги не падают, а если и падают, то на землю. Мы-то это с детства знаем –вот и никуда не лезем!
;Тихо!!!; рявкнул Северный и похлопал по столу. Посуда запрыгала, несколько чашек перевернулись. Мужики заорали, придерживали остатки, наконец, замолкли, уставились на него. ;Расшумелись, как галки,; проворчал Северный.; азера еще из палатки не выманили, а уже тряпки делите.
Треф, который сосредоточенно цедил пиво, сказал напряженно:
;Но в праздник все окна должны быть наглухо задраены. И при малейшем подозрительном движении туда прилетит стингер-привет.
;В курсе,; мрачно ухмыльнулся Северный.; Но то ли тут сплошные идиоты, то ли терактов давно не было, но выяснился один момент.; он сделал паузу, оглядел комнату. Мужики хитро скалились: они уже знали; а Лысый с Трефом вскипали с каждой секундой. Того и гляди взорвутся.; В общем все задраено так, что мышь не проскользнет, но окна лестничной клетки будут открыты.
Лысый выпучил глаза:
;Что за бред!
;Говорят, что в те года закрывали, но много народа в давке погибло: так спешили на свой праздник, что потом трупы на грузовиках вывозили.
Гунявый замер, губы жирные, из пасти торчала полуобглоданная кость. В глазах разгорелась мечтательность.
;Хорошо, если бы в религиозном экстазе передавили друг друга. Лидеры же должны быть впереди –вот и размазали б их о священный камень.
;А тебе б только лэвелы собрать? ;проворчал Северный.; Нет, брат, придется потрудиться, пролить кровушки.
Гунявый вздохнул горестно, развел руками, а Треф спросил настороженно:
;И как же вы будете стрелять? Вас же самих вышвырнут. Чтоб что-то увидеть, этажей на шесть забраться надо, а чтобы убиться, и четырех хватит.
;Вряд ли. Хадж длится целый день, а Каабу посещают в самом конце.
Лысый смотрел недоверчиво:
;И что же вот так целый день хаты без присмотра?
Северный ухмыльнулся, в глазах сверкнуло грозное веселье:
;Это как посмотреть. А по сути за них закон присматривает. Не путай с законниками.
;Ну,; Лысый презрительно скривился, ;у нас тоже законы есть и что?
;Вору на первый раз отрубают правую руку, на второй –голову. Как тебе такая профилактика преступлений?
Лысый открыл рот, постоял так и медленно закрыл. Гунявый –щипач высокого полета смотрел то на одного, то на другого. Голос потерялся, зубы цокали.
;А если, ; пискнул он,; левша?
;Тогда сразу обе. Так.., на всякий случай.
Украдкой переглядываясь, в глазах страх. Лысый упрямо помотал головой:
;Настоящего вора это не остановит.
Северный скривился.
;Откуда ему здесь взяться? Все по малолетке попадаем, а без рук профессионалом не станешь.
Лысый сидел, как в прострации, потом брякнул:
;Разве что в другой области.
На него смотрели, как на еретика. Северный покачал головой,  перевел тяжелый взгляд с Лысого на Трефа, громыхнул:
;С этим разобрались. Но с вами-то что делать? Подстраховка нам не помешает. Да и зря что ли столько взрывчатки натащили? Думайте.
Мужики тяжко вздохнули, начали честно выполнять поручение. Брови шевелились, морщины бороздили покрасневшие лбы. Те от непривычных усилий потели, на стол капало. Процесс шел трудно, слышался хруст, скрежет. Так и виделись огромные жернова. Старые, потресканные, они цеплялись выщерблинами, но упорно терлись. Только в углу бренчало, звякало, потом затрещало. Поминая недобрым словом какого-то Стаса, Оглобля тащил из сумки брезентуху, бормотал:
;Ну, на кой черт нам дельтаплан!? Да еще два?
;Ты же знаешь Стаса. Он парень запасливый. Не понадобится, ну, и хрен с ним. А вдруг бы пригодилось? Вообще-то, тут он маху дал. Ладно, давай ломай палки да в угол складывай, а то больно много места занимают.
Северный резко обернулся, прорычал:
;Что!? Что вы собрались ломать!?
Оглобля сгорбился, испуганно моргал. Черкес поднял алюминиевую палку, буркнул:
;Вот. Длинные, как оглобля.
Мужики криво заулыбались, Оглобля недобро покосился на Черкеса. Северный сжал челюсти, сказал отрывисто:
;Аккуратно положить в угол: сегодня им найдется работа.; он медленно повернулся к Лысому, сказал с угрожающей улыбкой.; Вижу по глазам, уже догадались.
Лысый тупо моргал, а Треф отшатнулся, заорал:
;Вован, да ты чо! С нашими пузами только в бассейне с теплыми девками плавать, а не по небу ширять! Убьемся же, как два пальца!..
;А как вы хотели деньги зарабатывать? Хочешь жить без забот и хлопот, иди слесарем на завод. Будешь питаться картошкой с хлебом и трахать техничку бабу Валю. Или грудь в крестах или голова в кустах. ;Северный кивнул на дельтапланы.; Все: вперед.., орлы!!!

Лысый таскал доски, укладывал одним концом на парапет, а вторым на крышу.
;Дрыхнут, а мы горбаться, ; ворчал он. ; Нашли летунов. ;Лысый заглянул за край, тут же отпрянул. Внутри стало муторно, руки затряслись, пальцы ослабели, разжались. По ноге хрястнуло, Лысый взвыл, бухнулся на задницу.
;Да тихо ты!; сдавленно рявкнуло сзади.
Треф закончил собирать второй дельтаплан, с трудом разогнулся. В пояснице захрустело, плечи передернулись.
;Холодно. Слышь, Лысый, ерунда какая-то. Пустыня, а холодно.
На фоне лунного неба с мириадами звезд Лысый казался демоном ночи, ну, или хотя бы гоблином. Черным, грязным и … Лысый подошел ближе –в нос ударило жуткой смесью перегара и пота. Его била крупная дрожь, зубы лязгали:
;Холодно? Идди ппотаскай.
;Меняемся?; вытирая руки, предложил Треф.
Лысый поколебался, покачал головой:
;Вообще-то я с техникой не очень, предпочитаю добрый удар всяким там ножам да пистолетам. Если кто больно умный, то хрясь по кумполу –мозги враз в задницу падают. Сразу по нашему думать начинает. Человеком становится, а не гнидой очкастой.
Треф ухмыльнулся:
;Видел я твоих человеков. Не всякого до Склифа довозили.
Лысый смущенно крякнул, пробормотал:
;Лес рубят –щепки летят. Ты давай не отвлекайся, а то хряпнемся с такой высоты – до Киблы только ошметки долетят.
;Да все вроде бы,; сказал Треф. Он с сомнением смотрел на агрегаты, заглядывал то справа, то слева.; Можно лететь.
;Так все или не все?; в голосе Лысого чувствовалось определенное напряжение.
Треф отбросил тряпку, сказал досадливо:
;Да все, все! Вот смотри…
В течение получаса он объяснял устройство, систему управления. Что забыл, тут же вычитывал в инструкции. От луны света мало, приходилось подсвечивать фонариком. Какие-то моменты и сам не понимал, а вот так, объясняя, разжевывал и самому себе.
;Понял я, не дурак,; уже в десятый раз ворчал Лысый.; В этот бачок заливаешь бензин, тот рычажок поворачиваешь, отжимаешь эту штуковину, разбегаешься.. –и вниз, вниз, а потом наверх. Может быть… Летишь и гадишь, летишь и гадишь. Штаны б не забыть снять.
;Ага.; Треф ухмыльнулся. ; А приземляться как будешь?
Лысый беспомощно заморгал, потом ответил осторожно, словно ступал по тонкому льду:
;Ну… Должно быть, если взлетаешь так, то приземляешься в обратном порядке.
;Это как?; невинно осведомился Треф.; Пятишься, потом зажимаешь?
;Гм… Ну да…
Еще минут пятнадцать Треф разжевывал посадку, потом вытер лоб, выдохнул с облегчением:
;Ну, кажись, действительно, все. ;он с неудовольствием покосился на Лысого.; Да не трясись ты: нормально все будет.
Лысый вызверился, разлепил фиолетовые губы:
;Я не боюсь. Замерз. Самую малость.
;Ну, это поправимо,; успокоил Треф.; Сейчас полетим –согреешься.
;Да?; не поверил Лысый.
;Конечно. Ты смотрел передачу про космические носители?
;Ну?
;Помнишь, там говорили о проблемах? Одна из самых больших, что корпус на высоких скоростях накаляется, как железная болванка в горне.
;А у нас какие скорости будут?
;Самые нужные,; бодро заверил Треф.; Надевай рюкзак.
Лысый, все еще колеблясь и хмуря лоб, забросил на плечи взрывчатку, подошел к дельтоплану. Треф уже защелкнул ремни, подождал, пока напарник сделает то же самое, спросил напряженно:
;Инструмент не забыл?; Лысый хлопнул по карману –звякнуло.; Ну, тогда с богом.
;С каким,; пробормотал он,; с Аллахом что ли?
;Чур тебя! Тогда точно не долетим. У нас один бог –бог воров! Все: давай.
Мотор тихонько затарахтел. Лысый подождал пару минут, давая прогреться, и отпустил тормоз. Его повлекло вперед, но надо и самому помогать. Край с мириадами огоньков приближался все быстрее и быстрее, подошвы ударили в наклонное; доски заскрипели, раскачивались, прогибались все больше, потом меньше и –внезапно пропали. Лысый выпучил глаза, распахнул рот, но рухнул вниз, ударился грудью о железки так, что вышибло дыхание. Затрещали ремни, но выдержали. Стремительно приближалась крыша соседнего здания. Оно ниже этажей на пять, уже три, два, различались антенны, трубы вентиляционных каналов. В ухе щелкнуло, заорало:
;Сворачивай, сворачивай!!! Расшибешься!
Лысый задергался, сознание заволокло смертным ужасом. Не соображая, что делает, за что-то дергал, на что-то нажимал, однако, стена накренилась; крыло чиркнуло по откосу ; с натугой ушла вбок и вниз.
Огни медленно опускались, фонари сливались в огненные ручейки. Их стенки сближались, ручейки превращались в нитки. Все медленно проплывало под ногами, но в ушах свистело со скоростью пули. Снизу приблизилось тарахтение, в наушнике прохрипело:
;Давай вправо.
Лысый огляделся, наклонил голову. Ничего не видать. Аа! Вот он. Треугольник Трефа заметил только по тому, что кто-то словно слизывал клок улиц.
;А что там?; спросил он почему-то шепотом.
В ответ в ухе прохрипело зло:
;Забыл, куда летим? Может, тебе вид ночного города понравился?
;А что?; проворчал Лысый.; Конечно, не Москва и не Париж с Эйфелевой…
;Фейерверков нет,; ядовито подтвердил Треф. ;Ничего, будут тебе и фейерверки, и шутихи… Из ПВО!
Словно окатили ледяной водой. Восторг от полета, который только что начал разгораться, зашипел и погас. Когтистая холодная лапа сжала сердце. Лысый содрогнулся, пугливо пялился вниз. Он попытался съежиться, но его вытягивало, как хвост летучего змея. Хотя, конечно, змей из него, как из Северного балерун. Это жена –змеюка еще та. Называла так нежно: "Мой поросеночек!"; уу, ненавижу!!! Интересно, свиньи летающие бывают? Если только летчики, когда перепьются.
…Справа километрах в семи небо слегка светилось, а под ним полыхало белое овальное кольцо. Лысый потянул рычаг –небо провернулось, кольцо смотрело прямо на него, начало увеличиваться в размерах, постепенно округлялось.
;Нет, ты смотри,; прошипело злое.; Расскажу мужикам, не поверят. Вован будет рад: он бартер любит. Обменяет со скидкой твой миллиард на Третьяковскую галерею.  А пока хлебалом не щелкай, мечеть впереди.
Лысый до рези в глазах всмотрелся перед собой, но вроде бы не было ничего.  И тут на него надвинулось темное, тонкое, что с каждой секундой становилось больше.
;Мать твою перемать!; выругался он и дернул рычаг.
Дельтаплан задрал нос, тело отяжелело, ремни трещали. Он чувствовал, что не успевает, не успевает… Темное надвинулось, свистнуло, за штанину дернуло, коротко треснуло и унеслось назад. Сердце колотилось, Лысый выворачивал глаза, но ничего не видел, только ногу начало холодить.
;Чертов минарет,; прохрипел он пересохшим ртом,; не мытьем, так катаньем.
;Ты чего там бормочешь? Вечерний намаз совершаешь? Так время прошло.
;Какой намаз? Тут яйца чуть не оторвало!
;Гм… Был обрезанный, станешь кастрированным. Тебе не привыкать.
;Но, но,; проворчал Лысый.; Не трожь святое.
 Не прошло и пяти минут, как кольцо приблизилось вплотную, белые стены пронеслись вплотную, темное, потом опять белое. Отчетливо видны приплюснутые фигурки охраны, в руках что-то блестящее. Лысый заметил, что Треф разворачивается, последовал его примеру. Внезапно Лысый понял, что если видит он, то и снизу заметят столь же легко, если не проще.
;Треф, брателло,; прошептал он, захлебываясь, ; давай садиться быстрее!
;Ты чего такой смелый? Надо приглядеться, принюхаться, а то когда теория с практикой сталкиваются, такие шишки бывают…
;Да черт с ними, с шишками! Нас же, как на ладони!... Если эти хмыри враз шмальнут, нам никакие ПВО не понадобятся!
;Не шмальнут,; успокоил Треф.; Чего им на небо пялиться?
;Ты ж сам говорил, что здесь все звезданутые. Вот и астрономия отсюда.
В ухе засопело, но треугольник Трефа накренился, пошел по длинной дуге вниз. Лысый –за ним. Влетели в темноту –Треф сразу пропал. После яркого света казалось, что опускаются в чернильное море. В желудке разрасталась холодная льдина. Он чувствовал, что снизу приближается то, что сплющит, переломает кости. Все сжалось, а анус стал меньше игольного ушка. Внизу бухнуло, затрещало… Сбоку что-то пронеслось. В сознании сверкнуло: черный камень! А руки уже дернули рычаг. Нос только начало задирать, ноги налились свинцом, как снизу хлопнуло огромной мухобойкой, смяло, потащило, словно плугом, взрывая землю.
Рядом все еще стрекотало, дельтаплан дергался, пытался куда-то ползти. На зубах скрипело. Лысый выплюнул комок. Постанывая и кляня собственную жадность, которой мало миллионов, поднялся, нащупал рычажок. Мотор всхлипнул и заглох. Настала звенящая тишина. В ушах бешено бухало да совсем недалеко что–то скрежетало, сдавленно ругалось.
Пальцы тряслись. Лысый отстегнулся, вытянув руки, пошел на звуки. Те приближались, чувствовался запах тухлых креветок… Странно: откуда в песках креветки?
;Треф, ты живой?
;Наполовину,; простонало из-под ног, а потом злее.; Не наступи. Перевернулся сволочь! Ты давай приподними, а я выскребусь.
Лысый растопырил глаза, пригнулся, пошел шарить возле земли. Под руку попалось что-то холодное, скользкое –инстинктивно сдавил, хотел выбросить, но взвыло, вырвалось:
;Ты что делаешь!? ;страшно прогундосило в лицо. ;Это мой нос!
Лысый вытер пальцы о штаны, торопливо заизвинялся:
;Прости, Треф. Думал змея, а я их с детства боюсь. Темно, подсветить бы…
Снизу засопело, спросило ядовито:
;Может быть, и костерок разожжем?
;Давай, ;обрадовался Лысый. ;Заодно и согреемся.
;О, господи, за что же мне это!? ;плачущим голосом прохрипело из темноты. ;Держи крылышко, наказание. Только не грызи. Понял? Не грызи!
Через пару минут Треф выполз, присел на корточки. Оба взопрели, отсапывались. Не столько дельтаплан тяжелый, сколько они сами. Пара, тройка лишних пудов на каждом –это все таки немало. Несколько минут сидели, прислушивались, но лишь звенящая тишина да в груди медленно затихает набат.
;Готов, диверсант? ; Лысый закивал. ;Тогда вперед.
…Черная глыбина была еще теплая. Видно стенки толстые. Лысый щупал ее, едва ли не намурлыкивал, но когда пальцы соскользнули на ледяное, удовольствие как рукой сняло. Становилось все холоднее и холоднее, к тому же нервы. Лысого потряхивало, зубы цокали наперегонки с ключами, а тут еще над ухом хмыкнуло:
;Представь себе, что стоишь около золотой плиты весом в три тонны.
Лысый замер, начал представлять, но в сознании плита почему-то переплавлялась в куб. Желтый блестящий он медленно крутился в трехмерной проекции.
;Ну, ;буркнул он настороженно. ;Допустим.
;Так вот: это не фантазия. Дверь-то из золотая!
Внутри все обмерло, потом заколотилось так быстро, что вошло в резонанс с пальцами. Ключи выскользнули, звякнули у ног. Лысый даже ухом не повел. Пальцы нежно гладили ледяную поверхность, повторяли причудливые изгибы.
;В самом деле ..золотая? ;прохрипел он низким голосом.
;Что ни на есть, ; насмешливо заверил Треф. ;Девяносто девятой пробы. Только вот не то что утащить, с петель снять не сможем. Жалость-то какая. Правда?
Лысый скрипнул зубами, сообщил:
;Когда-нибудь я тебя убью.
Через три минуты дверь вскрыли. Замок оказался на диво прост, но с секретом. Правда секрет настолько древний, что бородатых анекдотов тогда еще и в проекте не было. Видимо, не меняли со времен Абу Сауда, а то и дольше. С другой стороны климат здесь сухой, а если учесть, что открывают раз в году…Воздух внутри влажный, что-то журчало.
;Что это?
;Святой источник. Зам-зан называется. ;пояснил Треф. ;По преданиям его открыл Аллах, когда Агарь с младенцем, который предок всех мусульман, металась по пустыне.
;С ума девка сдвинулась, ;проворчал Лысый. ;Нашла, где кроссы делать.
;Ребенок пить хотел, ; с укоризной пояснил Треф, ;да и сама от жажды мучилась.
Лысый крякнул, с ворчанием шебуршал чем-то в темноте. Внезапно воздух качнулся, стало еще темнее. Хотя куда больше? И так глаза что есть, что нету. Лысый обернулся, пялился в сторону проема. До этого хоть смутно, но различалось, а сейчас темень сплошная, кромешная.
;Ты чего?
;Не боись, ;ухмыльнулся Треф.; Дверь прикрыл, чтоб не дуло. ;щелкнуло, по стенам заметался белый эллипсоид. Треф вставил фонарик в какую-то рогатку, огляделся. Под ногами песок, под стенами камни. Из родника выбегал ручеек, через три шага терялся в песке. ;Самое то. Я уж опасался, что камень со всех сторон.
Взрывчатку закопали на полметра чрез каждый шаг. Так что, когда рванет, в жертвеннике все превратится в кашу. Некрупную такую, вроде манной. Даже песок уменьшит фракцию. А уж камни закинет к самому Аллаху.
Через полчаса выбрались наружу. Лысый побежал к стенам, а Треф остался заметать следы. По шуршанию он определял, где сейчас напарник. Когда тот прошел половину круга, Треф закончил, закрыл дверь и пошел вслед за ним: следов не должно остаться. Постепенно Треф начал различать песок на два, три шага. При этом уже не требовалось ползать носом: и так видно.
;Черт тебя задери! ;прошипел он . ;Не успеваем, не успеваем!!!
Веник заработал, как пропеллер. Песок взлетал тучкой, оседал ровным девственным слоем. Треф пронесся со скоростью взбешенного медведя, догнал Лысого, прорычал злобно:
;Что ты плетешься, как стельная корова!? Нас сейчас на тепленьком возьмут! Тебе рассказать, что с нами сделают? Если еще не понял, это не Россия.
Лысый всхрапнул, заработал так, что и пес Гуффи не смог бы повторить. Два гребка –ямка готова, взмах рукой –взрывчатка на месте, взмах второй –ямы нет. Уложились в двенадцать минут и десять секунд. Треф пятился к дельтапланам, заметал за собой и едва не сбил Лысого. Тут же крикнул злым, задыхающимся голосом:
;Чего встал!? ;Треф разогнулся, повернулся. ;Еще не готов?
Лысый смотрел на технику, тупо моргал.
;Слушай… А как полетим то?
Треф едва не оголовушил его веником. Он побагровел, побелел, потом процедил:
;Молча. Но зубами не скрипеть: услышат. ;и добавил ядовито. ;Если ты все забыл, то поясняю: поворачиваем рычажок, оттягиваем, разбегаемся и прыгаем…
;А с чего прыгаем то? ;еще тупее спросил Лысый.
Треф выпучил глаза, повел бешеным взглядом по сторонам и осекся. Он медленно сдулся, глаза заелозили по сторонам:
;Этого я и не учел… ;взгляд упал на дельтаплан, загорелся и вновь потух. Треф буркнул похоронно. ;Все: кирдык.
;Совсем? ;Лысый смотрел испуганно, но по глазам заметно, что не верил.
Треф не ответил, только угрюмо кивнул. Взгляд бесцельно скользил по аркам, колоннам, зацепился за мешок на плече Лысого. Тот обвисал, значит не все закопал. Треф нахмурился:
;Это что еще такое?
;Да остался.; заторопился Лысый и заверил.; Всего один.
Глаза Трефа забегали, потом вспыхнули,Треф шепнул с силой:
;Идея! Разбирай дельтапланы. Быстрее!
Лысый не стал даже спорить, бросился к своему, а рядом уже мелькали руки Трефа, раскручивали, выдергивали трубки. Его идеи всегда к чему-нибудь, да приводили. Как правило после этого месяц бухали беспросыпно, драли самых красивых шлюх со всей России и ближнего зарубежья, а когда очухивались, в карманах еще звенело. Один раз, правда, раскрутились с Гунявым на четвертак, но через месяц выпустили по спецамнухе. За подписью самого президента!
Дельтапланы закопали под стенами, а излишки песка разровняли.
Охранники стояли все так же спиной к ним, неподвижные, словно статуи. Лысый пытался отдышаться, унять бешеный перестук. Руки тряслись, пот бежал градом, рядом пыхала жаром раскаленная болванка.
Треф вытащил из мешка кусок белого пластилина, утопил черный цилиндрик не больше  мизинца в длину. Глаза не отрывались от освещенной площади, щурились, словно выбирали цель. В груди заныло от нехорошего предчувствия. Лысый закрыл рот рукой, прошептал так, что сам едва расслышал:
;Ты что делать будешь?
Треф, однако, услышал. Губы сложились в улыбку, шевельнулись:
;Сейчас увидишь… И услышишь.
Он размахнулся, комок вылетел из-под арки, перелетел через охранников и шлепнулся метрах в пятнадцати за линией света. Ближний шевельнулся, повернулся вместе со стволом в сторону звука. Затаив дыхание, Лысый вслушивался во все шесть ух. Охранник что-то сказал соседу, осторожно перешагнул границу, начал пропадать во тьме. Остальные охранники; во всяком случае те, что в пределах видимости; пялились туда же. Но руки на автоматах, поза полной готовности. Только высунись…
;Посмотрел?; не глядя, спросил Треф. Сам он щурился, тыкал пальцами в коробочку.; А теперь прячься.
Лысый едва успел отшатнуться, как грохнуло, ослепляющая волна толкнула, за спиной что-то пронеслось, шмякнулось. Тут же за шкирку дернуло, в ухо проревело:
;Спать собрался!? Вперед, ворона!!!
Лысый выметнулся из прохода, когда Треф уже подбегал к клубам дыма. Повсюду стон, корчились люди. Они зажимали глаза, выли, катались… Автоматы валялись рядом, кто-то подмял их под себя, скрежетало, звякало.
Напарника догнал за углом. Забежали в какую-то подворотню, переоделись, взглянули друг на друга. Две черные копны, морды под паранджей, даже глаз не видно.
;Ну, и чо? Кто кого выгуливать будет?
Лысый пожал массивными плечами, произнес глухо:
;Кто толще.
;Ну, тогда пойдем.., Зульфия.
Становилось все светлее. Минут через пятнадцать крыши заискрились, оранжевый огонь опускался по стенам, заметно теплело. Из домов уже выходили горожане, паломники. Все одеты гораздо лучше обычного: чисто, опрятно.
Улицы постепенно наполнялись разноцветным бульоном. Шарканье, голоса сливались в сплошной гул. Черные фигуры хоть и редко, но попадались. Треф с облегчением выдохнул: уж думал, что баб дома оставили, ан нет. Возможно, и туристки, но для них особой разницы нет. Так даже лучше, а то спросят еще что-нибудь. А может, и не спросят. Треф мучительно думал, вспоминал, что читал. Что-то там было про женщин. Мол, они где-то на уровне не то куриц, не то мебели. В общем ни с тем, ни с другим не разговаривают, а пользуют по назначению. Когда надобность отпадает, то пускают в суп, то бишь рубят на дрова. Треф облегченно выдохнул, чуть расслабился, завертел головой.
Люди шли к ближайшим мечетям. То и дело слышалось имя Аллаха, еще какие-то слова с множеством "хэ, рэ, лэ". Лица воодушевленные, глаза горят. Треф толкнул напарника, кивнув на шествие, прошептал:
;Слышь, что бяшут? Давай повторяй.
Лысый кивнул, начал приговаривать: "Аллах Акбар, Аллах Акбар…"; но шептать если и умел, то так давно, что уже прочно забыл. На третьем слове уже взревывал, а когда начал руки вздевать, то на него стали посматривать с некоторой опаской. Говорят, что мусульмане любят полных женщин, но чтоб настолько…
Треф шипел, толкал напарника в бок, но Лысый разохотился, отпихивался. Уже подходили к нужному повороту, надо что-то делать. Треф вскинул руки, завопил, насколько мог, тонко, но получилось все равно басом:
;О, Зульфия! Кажется, мы забыли утюг!
;Достопочтенная Рахиль, в этот великий день да не будем думать о телесном.
;Но там Коран!
;Какой еще Коран?; натурально так удивился Лысый. Но на него уже смотрели по иному. Опаска переплавлялась в неприязнь, а та быстро вырастала в ненависть. Лысый словно опомнился, возопил.; О, Аллах великий и милосердный! Как я могла забыть!?
Они отступили, начали проталкиваться, а за углом нырнули во двор, уже медленней пошли к гостинице.

Глава 18.

…В номере никого не было, на столе бардак, диван прогнулся, два стула в щепки.
;Боролись что ли?; вяло предположил Лысый.
Он содрал паранджу, да так и рухнул на диван. Тот жутко хрястнул, провалился до пола, но Лысому уже было до барабана. Могучий храп потряс комнату. Треф огляделся, скривился от отвращения: терпеть не мог беспорядок. Если большинство знакомых складывало тарелки в раковину, чтоб "отмочились", то он предпочитал мыть сразу. Вот и сейчас просто не мог смотреть на непотребство. Однако, спать хотелось жутко. Да и пока перемоет, уже вставать надо: по части нагадить наши ребята –молодцы, этого у них не отнять. А отдохнуть надо обязательно: не дай бог, придется взрывать. Но если все таки случится, то голова должна быть более или менее свежей, а пальцы слушаться.
Треф покосился по сторонам, махнул рукой. Он сгреб все в угол, пинками отправил туда же остатки стульев и с чувством выполненного долга завалился на соседний диван.
…Сквозь сон услышал шаги, голоса. Кто-то возмущенно завопил; Гунявый –гнида; но на него зашикали, голоса отдалились, расплылись гулом…
Трясут, как поповскую грушу, ;думал со злостью Треф. Почему грушу, да еще  поповскую, хотя и обычной не видел, он не знал. Однако, именно такое прыгало, кувыркалось в бултыхающемся мозгу. Зубы лязгнули, по языку полоснуло.
;Не зли меня, студент, убью! ;он отбрыкнулся, всхлипнуло, а через секунду бухнуло, застонало. Кажется, попал.
;Что ж ты, сволочь, своих колечишь? ;проревело над головой.
Тряхнуло так, что в шее хрустнуло. Треф распахнул глаза, заморгал:
;Аа… Вован, это ты,;Треф смущенно улыбнулся.; Извини, задремал малость.
;Самую, ;усмехнулся Северный. ;Вставай.
Треф сел, скривился. Все тело болело, будто пропустили через камнедробилку. Начиная от плеч, на руках стонала каждая жилка, ныли мышцы спины, живота. Такое ощущение, что именно он летел, а не дельтоплан. Треф покосился на диван, приподнял брови:
;А Лысый где?
Мужики заржали, Северный  кивнул на батарею, где шевелилось, постанывало что-то массивное в мятом черном хитоне:
   ;Фома неверующий. Говорил ему, что ты жеребец еще тот. Только позови –и в бой. А он засомневался, проверять пошел.
  ;Сзади! ;хихикнул Оглобля.
Треф ухмыльнулся, почесал затылок:
;Ну, тогда да… Как говорится: “Вперед не суйся, сзади не тусуйся…”; Треф со стоном поднялся, подошел к Лысому, протянул руку. ;Вставай дружище. Делу время, а потехе час. И он как раз настал.
…Через полчаса вышли из кондиционированного подъезда в расплавленный ад. Улица запружена, как в весеннее половодье. Дикий галдеж, всюду незнакомые слова. За исключением “Аллаха”. Небо белесое от жары, на нем . Взгляду не куда упасть, чтобы не наткнуться на тюрбаны, тюбетейки, платки, паранджи.
Народу еще больше, чем вчера. Со всех сторон толкали, курлыкали, наступали на ноги. Всюду мелкие черноглазые люди, пахнет жуткой смесью пота и одеколона. Треф чувствовал, что начинает звереть, а тут еще под ухо нудят:
;Ну, куда мы поперлись? Трудно в отеле это сделать? Все одно по телевизору продублируют.
Треф скривился, бросил с отвращением:
;Сразу видно, что двоечник. Сколько классов то окончил? Один длинный коридор, а букварь в Новый год на папиросы пустил?
;Конечно, ;уязвлено буркнул Лысый.; С коноплей. Вместе же курили. Не помнишь? Совсем плох стал: уже и память отшибло.
;Не настолько, чтобы забыть о электромагнитных волнах. Если не в курсе, то они передаются не мгновенно, а имеют определенную скорость. Большую, правда.
Несколько минут Лысый шел молча, потом спросил озадаченно:
;Так что же получается… Эти, ну, наши клиенты… Они что, быстрее бегают?
 Треф открыл рот, глаза забегали. Хорошо, что под паранджей не видно. Треф кашлянул, сипло выдавил:
;Вообще-то прямой эфир может быть и не совсем прямым.
Людская река вынесла на площадь. Та колыхалась, мощный гул напоминала прибой. Показалась Кааба, словно сама собой начала приближаться. Даже если бы и захотели, то процесс бы не остановили: сзади напирали так, что едва остановишься, затопчут.
 Возле арок круговороты, давка, кто-то закричал. В тесноте трещали ребра, люди задыхались, раскрывали рты, как рыбы, глаза лезли на лоб. Пот лился рекой, вздымался желтоватой дымкой. Хриплое дыхание никому не добавляло понимания. От запаха переработанной аджики, желчи и конского пота в смеси с дезодорантами череп сдавило, начало пульсировать в висках.
Вместе с тысячами других оказались перед арками. Лысый крутил головой, внезапно подпрыгнул, заорал радостно:
;Так мы ж здесь были!
Ирония судьбы, но из сотен входов их втолкнуло в тот, из которого совсем недавно бежали. На плечи упала тень. Но пусть нет солнца, зато духота стояла такая, что повесь топор и тот останется висеть, как гроб Мухаммеда.                               
Поворот, второй… Возникло белое пятно. Оно приблизилось, вновь солнце вонзило огненные крючья. И хоть тряпки в какой-то мере защищали от  прямых нападений, зато внутри было такое пекло, что даже чертям было бы жарко. На выходе уцепились за откосы, сумели остановиться.
В груди бешено колотилось, Треф чувствовал себя курицей, тушеной в собственном соку. В этот момент он был обеими руками за равноправие полов... Народ тек и тек. Площадь постепенно наполнялась. Только с дальней стороны от самого черного камня до арок было пусто, блестел песок.
Шум постепенно утихал, поток  начал иссякать. Треф смутно удивился: как такую массу остановили. Милиции вроде бы не видать, а поместиться все не могли. За стенами миллионы, а Кааба вмещает тысяч сто пятьдесят. Да и то в лучшем случае.
Люди вставали на цыпочки, лица тянулись к центру. Ищущий да обрящет, ждущий дождется. Треф усмехнулся, покосился через плечо. Лысый стоял с той стороны прохода, смотрел на него. Может быть, это бред, но он был уверен, что Лысый лыбится во всю харю. Да, наверное. Не даром же самого распирало, как аргоновый шар.

Под ним шаталось, постанывало, сдавленно сопело.
;Как мне твою маму жалко, Вован.
;Почему?
Северный высунулся до половины в лифтовую шахту, держался одной рукой за трос, а второй шарил по задней стенке. Снизу донеслось с неподдельной болью:
;Как же она бедная мучилась, когда рожала.
Пальцы наконец-то уцепились за что-то, Северный задержал дыхание, потянул на себя. Магнит противно завизжал, но поддался.
;Опускай.
Толстые масляно-серые троса рывками пошли вниз, брякнула крышка люка. Северный спрыгнул с высоты ладони мягко, как кот, ухмыльнулся. Торпеда с перекошенной рожей стоял на полусогнутых, мял поясницу, скрипел зубами.
;Я родился недоношенным весом чуть больше пакета молока. Только длинный, как такса. У матери был первым, но молоко у ней иссякло на второй месяц.
;Чем же тебя кормили? ;простонал Торпеда. ;Анаболиками?
Северный снял блок, нажал на кнопку "четыре". Где-то наверху загудело, лифт дернулся, пополз наверх. Северный кривой улыбнулся, ответил скупо:
;Я был первым, потом погодки: шесть братьев и три сестренки. Двое умерло. Мать с отцом в колхозе работали, а мы на подножном корму. Как старший, смотрел за всеми. Но едва исполнилось десять лет, как отца парализовало. Мать сломалась, запила. Через год нас по детдомам распихали. Там не жизнь, а сказка. Кто бывал, знает. Пять побегов за четыре года, а потом труп, колония. Освободился в семнадцать, думал в армию пойти через год, а пока что делать? Работать как-то глупо, решил на гоп-стоп выйти, благо валютной шушеры развелось… Наркота, подельники, гулянки… На очередном деле мужик заершился, но пики у нас для понта, что ли? В общем завалили фраера, да лега залаяла. ;они вышли из лифта, поднялись на промежуточную площадку. Торпеда стоял спиной, следил за лестницами, Северный осторожно вытащил из мешка продолговатый чемодан, раскрыл. В полистирольных гнездах уютно устроились вороненые детали. Пальцы нежно прошлись по гладкому, жесткое лицо на миг смягчилось. Северный вытащил дуло и цевье, начал собирать винтовку. Щелк, щелк. А губы двигались монотонно.; Мне дали семь, а подельнику пять. Столыпинский вагон, новосибирский централ, Магадан. Тайгу валили. Эту спилим, эту срубим, а та сама упадет. Там еще червонец отхватил: суку красную на горло прописал.; Северный приладил оптику. С кряхтением опустившись на колени, лег на пузо, приложил глаз к трубе.; После освобождения в Москву подался. Как в Бутырку попал, знаешь. Там меня и короновали...
Торпеда молчал, плечи опущены. Не поворачиваясь, сказал глухо:
;Все мы одной нитью шиты, тюрьмой крещены. Рассказал бы про себя, да боюсь в соплях утонешь –дело просрем. Как там клиенты?
Молчание… Торпеда напряженно вслушивался  в сдавленное дыхание.
;Клиент поспел.; после паузы донеслось глухое.; Гунявый, как там у тебя? В норме? Я беру старика в платке, ты следующего в тюбетейке и дальше по кругу. Все слышат? ; пауза.; Хорошо. Тогда на счет тридцать. Начали. Ррраз…
Торпеда шевелил губами. На счет пятнадцать шея начала сама поворачиваться, в поле зрения появилось окно, там дома улицы, паломники, вдалеке Кааба… Шорох. Торпеда насторожился, замер –и тут сверху обрушилось что-то тяжелое, потное, вмяло в ступеньки. Он рванулся, но в затылке взорвалось, все окрасилось в багровые тона. Оглушительно зазвенело, матерился Северный, потом все пропало…
Когда очухался, ощутил с двух сторон горячие мускулистые тела. Как тряпичная кукла, Торпеда висел на руках двух мужиков в пятнисто-желтой униформе. Спиной к нему стоял широкоплечий араб, потирал кулак. На пролет ниже Северный. Он лежал на спине, лицо в крови, губы как оладьи, в глазах ненависть. Араб привстал на носки, опустился. Торпеда вздрогнул от слов. На чистейшем русском, разве что с едва уловимым акцентом:
;…Вас пасли с высадки. А вычислили, когда отправились за оружием. Начиная с этого момента вы были под колпаком.
Северный харкнул кровью, процедил:
;Что-то мы его не ощущали.
;Это лишь говорит о классе наших специалистов. Но как только поняли, что группа послана с миссией убийства наших лидеров, мы предприняли определенные действия.
Вован смотрел исподлобья, потом буркнул:
;Как же удержались? Чик по горлу и на дно Персидского залива. Только и делов.
Араб усмехнулся, покачал головой.:
;Э, нет. Мы не дураки. Ликвидировали бы вас –успели бы прислать других. А нам этого не надо. Известный враг –наполовину побежденный враг. Даже больше, чем наполовину. ;в голосе командира чувствовалось нарастающее ликование. Сейчас он упивался победой, растаптывал и втирал противника в грязь. Торпеда переводил взгляд с него на Северного. Тот мрачнел, каждое слово забивало гвоздь в гроб. А араб едва ли в пляс не пускался Вон как подпрыгивает, тварь!; Наоборот! Мы убирали с вашего пути все камешки, отодвигали препятствия. Только бы дошли, только бы не заподозрили. Хотя сигналы поступали неоднократно. Какие бы вы ни были профи, но у вас звездная болезнь. Мир востока и запада слишком разный, а вы даже толком Коран не удосужились изучить. От вас же за версту несет русскими. Хоть нос затыкай.
Северный опустил голову, помолчал, потом поднял взгляд. В нем горело мрачное торжество. Губы растянулись в страшной улыбке, пленка треснула, побежала кровь:
;Через минуту вы увидите, кто умнее. Готовьте гробы… Нет, лучше заказывайте экскаваторы: у вас жарко, может начаться мор.
;Ты случайно не про двух здоровяков, которые перебудили своим тарантасом весь Эр-Рияд?; невинно осведомился араб.
Торпеда вздрогнул,  внутри тонко зазвенело и оборвалось. На Северного стало страшно смотреть. Он посерел, глаза ввалились.
;Что.., что ты сказал!?; прошипел он.
;Ха-ха!; араб захохотал, а на лицах спецназовцев проступили улыбки, глаза заблестели.; Треф с Лысым…;так, кажется, вы их звали; сейчас отвечают на вопросы, на все вопросы. Ха-ха! Не сомневайтесь! Ну, а если вдруг.., то ваше право. Аллах завещал не принимать ничего на веру. Ха-ха!
Они ржали, уверенные в своей силе, Северный стиснул зубы, угрюмо зыркал по сторонам, словно хотел то ли сбежать, то ли порешить кого. Но смех смехом, а по пять стволов смотрели на каждого и зрачки не сдвигались.
Внезапно тонко вскрикнуло, затараторило по арабски. Командир замер, улыбка медленно сползала. Он развернулся, в два прыжка оказался у разбитого окна, выхватил бинокль. Рядом верещал молодой парень в такой же униформе, командир что-то отрывисто спрашивал, тот виновато отвечал. Через минуту араб отдал бинокль, медленно повернулся. Черные как терн глаза мрачно сверкали на сером лице. Северный внимательно смотрел, щурился на свет. Губы дрогнули, еще не веря сам себе, спросил:
;Что, командир, прокол?; тот нехотя кивнул. Северный осклабился, выдохнул с неимоверным облегчением. ; Надо же… Как же вы такие умные и обгадились? ; он покачал головой.; Выходит, что это мы стоим не кучку ишачьего дерьма. Да, амиго?
Лицо араба исказилось ненавистью. В два прыжка он слетел вниз, замахнулся ногой. Северный отшатнулся, но дальше стена. Последнее, что он услышал, был крик:
;Ах, ты шакал!!! Аллах свидетель, что ты им скоро станешь!

Глава 19.

Было холодно, темно и больно. Кроме того, что ныла каждая клеточка, еще и долбило по мозгам:  “Кап… Кап… Кап…” Слышались голоса, кто-то с надрывом вопрошал:
;Но как, как это могло случиться!?
В ответ мрачно огрызалось:
;Спроси что-нибудь полегче.
;Мы же сидели тихо, как мыши, даже не поимели никого!
;Не волнуйся, ;успокоил его кто-то угрюмый.; Скоро эта проблема перестанет тебя волновать.
;Почему это, почему?
;Когда руки с ногами переломают, какие бабы? ;ответил угрюмый.
Молчание, потом взвыло, затараторило с маниакальной убежденностью:
;Нас предали, предали! ;потом выкрикнуло, задыхаясь. ; Это кто-то из своих!
Северный шевельнулся; все тело пронзило острой болью ;скрипнул зубами:
;Заткнись, гнида. Еще слово –и я тебя сам порешу.
;Вован! ; заорал тот же голос, но теперь в нем было щенячье ликование. ;Ребята, Вован очнулся!
Зашаркало, сдавленное дыхание, шаги приблизились вплотную. Северный открыл глаза. Над ним склонилось трое, остальные подползали, словно перебило ноги. В тусклом желтом свете с трудом узнал Лысого с Оглоблей. Лица распухли, в крови, у Лысого вместо глаз щелки. Только Гунявый сравнительно цел, разве что скулу своротило. Глаза блестят, того и гляди, запрыгает, замашет хвостиком.
;Помогите… сесть.
Лысый с Оглоблей подхватили под мышки, подтащили к стене. Северный подождал, пока в глазах прояснится, огляделся. Троих в том числе Торпеды не было. Остальные смотрят с надеждой. Северный ободряюще улыбнулся:
;Ничего, ребята, ;прохрипел он , ;прорвемся. И не в таком бывали.
;Зато не так глубоко, ;угрюмо отпарировал Лысый.
;Да уж, ; скривился Оглобля. ;Отсюда выход один.
;Какой?
;Ну.., наверх уж точно не потащат.
 Мужики горько ухмылялись, отводили глаза. Низкие каменные своды стали казаться еще ниже, тяжелее, в углах сгущались тени. Хребет трещал, словно на него уже взвалили все грехи белого света. Хотелось стать черепашкой, втянуть голову в панцирь, ничего не слышать и не видеть. Но надо: он главный –вся ответственность на нем. Северный с хрустом разогнул спину, шутливо укорил:
;Да что вы поминки раньше времени справляете? Еще не умер, а уже в гроб положили.
“Думай о хорошем: я могу исполнить”.
;Нет, ;помотал головой Оглобля. ;Лучше о плохом, тогда оно не покажется таким гадостным.
Лязгнуло, с жутким скрипом дверь открылась. На пороге стоял местный вертухай. В зеленом платке, черной хламиде. Автомат наизготовку, глаза настороженные. За спиной еще несколько человек, слышались возмущенные вопли на энглише. Вертухай каркнул что-то, отступил. Со светлого зашли три тени, следом втолкнули еще одного. Тот пролетел через комнату, впечатался в стену, со стоном сполз. Дверь лязгнула.
Северный повернул голову.  Рядом ворочался, пытался подняться мужчина в белом костюме. Правда, белым он был раньше, а сейчас в серых полосах, один рукав надорван в плече, левый карман держится на нитке. На левой же щеке кровавые царапины, содрана кожа. По всем признакам его или куда-то закидывали, или тащили по асфальту. Мужик все таки встал, погрозил кулаком в сторону двери, что-то выкрикнул. Что ругался –это без вопросов, а вот, как именно, не разобрать.
Северный смерил его с ног до головы, ухмыльнулся:
;Маленький, а злой… Во: Перцем будешь! Эй, мужик, за что тебя?
Тот помотал головой, залопотал еще быстрее, потряс руками.
;Понятно. Волки они позорные, мусора поганые. А по человечачьи разумеешь? Нет? Пар ле франсэ? Драхтунг трахтунх фюгенфюллер? ; мужик открыл рот, захлопал глазами. Северный пренебрежительно отмахнулся. ;Эх, отсталый вы народ. Пингвины и то больше знают. ; он поднялся по стене, выдохнул мечтательно. ;Как-то раз тряхнул одного фраера на Тверской. Пиджачок, сорочка, при галстуке. Пузо, рожа лоснится от подкожного жира. Я пику в бок, так он такое заголосил… Я даже не знал, что столько народов есть.
;Рашен? ;удивился одутловатый. Он щурился, блекло-серые глаза слезились. Он спотыкался, глотал слова, но разобрать было можно. ;Я зовут Питер. Это мойа сосет. Ээ… Мы жить вместе.
Северный переглянулся с мужиками, спросил настороженно:
;Пидорас что ли?
Питер беспомощно заморгал, тупо смотрел, оглядывался на своих. Высокий сказал что-то. Одутловатый выпучил глаза,  покраснел, как помидор, замотал головой:
;Най, най! Мы снимаем квартиры в первом доме. Мы ссосети!
Северный скривился, потер лоб, проворчал:
;Искузми. Пардону просим, значится. Послышалось. Как звать то? Я Вован. Владимир.
Те представились, Северный кивнул на свободное место:
;Ты садитесь, браток, а то ноги то не общественные. ; новенькие отказались, только отошли к стенка, мол холодно. ;За что сюда попали?
Питер перевел вопрос. Американцы скривились, отвели взгляды. Перец подскочил, словно ужалили, глаза полезли на лоб. Непонятные слова вылетали, как из пулемета. Питер слушал, посматривал на Перца, сбивчиво отвечал:
;Ричард живет на двадцатом этаже в трех километрах от Каабы. Перед кульминацией хаджа он вышел покурить на балкон и услышал, как переговариваются киллеры. Так.., ничего особенного. Что-то о погодных условиях. Он не придал этому значения, а потом случилось это…; он помолчал, продолжил тихо.; Мы с друзьями смотрели футбол. Финал. Дрались "Бизоны" и  "Апачи". Апачи побеждали. На шествие к Каабе немного опоздали, зато досмотрели матч. Да и интересно там только в конце, а слушать их песнопения за пять лет поднадоело… ;Питер сжал кулаки, продолжил, не поднимая глаз.; Живем недалеко –даже при такой давке должны были успеть. Выскочили на площадку, а по пожарной лестнице поднимаются двое парней в спецодежде с чемоданами для переноски инструментов. По лицам форменные янки. Они посмотрели как-то странно, замерли, словно испугались. Но чего им пугаться? Трех безобидных чудаков? Но эту странность отметили уже потом, на допросе. После терактов власти выступили с призывом о помощи. Назвали дома, возможную национальность тех, кто стрелял. Всех, кто заметил что-либо подозрительное, просили посетить местную полицию. Ну, мы сдуру и пошли. Привыкли дома, что свидетелей чуть ли на руках ни носят.
;И как?; поинтересовался Северный.; Поносили?
;Еще как. Сперва вежливые такие, все подробно выспросили, а потом… Ричарда раза три носили на ногах и пару раз на руках. Недалеко только, до ближайшей стенки. Подозрительными им какими-то показались, что-то утаиваем.
Северный смерил оценивающим взглядом побитые рожи, протянул уважительно:
;Упорные. Так и не сказали?
;О дева Мария!; воскликнул Питер.; Да если бы знали, неужели не сообщили? Но не поверили, начали применять насилие. Идиоты! Мы же не такие ослы, мы вежливые. Если нас спрашивают, то всегда отвечаем.
;Да, ; согласился Северный. ;Вы не такие. Сколько дали?
Питер в затруднении оглянулся на длинного, но тот пожал плечами.
;Да ничего не дали: здесь не магазин, а мы не покупатели.
;Я не про это,; Северный досадливо отмахнулся.; Посадили на сколько?
;Ааа!; Питер обрадовался, словно ребенок, решивший ребус.; До завтра.
;Гм… А обвиняют в чем?
;В пособничестве уничтожения высших государственных лиц.
Северный приободрился, огляделся.
;Мы то думали, что одни звери, а тут, оказывается, еще ничего
Мужики расцветали, выпрямлялись, в глазах появился блеск. Треф смотрел настороженно, потом все таки спросил с недоверием:
;И что же, завтра отпустят?
;Конечно,; Питер мрачно ухмыльнулся.; Завтра же пятница.
Треф побледнел, как полотно, повернулся к Лысому. Тот стоял с застывшим оскалом, лицо похудело как-то враз. От его вида стало тревожно. Северный не успел спросить, что же в пятницу, как дверь распахнулась, но уже мягко,  в камеру втолкнули еще семерых и тоже на первый взгляд юсовцев. Гунявый обрадовался, пошел знакомиться:
;О, в нашей хате прибыло! Гена, для блатных Гунявый. Кажи честь. Что, не рубишь? Парле франсэ?; он оглянулся, воскликнул возмущенно.; Братва, опять немцев нагнали. Что за страна, а? То чурки, то немцы. Ни одного человека.
Как выяснилось, этих тоже упекли то ли за то, что видели, то ли за то что слышали, но не стуканули. А если так, то враг народа.
Потом начали прибывать еще. К полуночи собралось человек пятьдесят. Стояли, как селедки в банке. Никто не спал: и тесно, и шумно. К тому же воняло дерьмом и мочой. Гунявый морщился, кривился, переступал с ноги на ногу. Северный повернул голову, уставился на него в упор. Гунявый вымученно улыбнулся, пояснил сдавленно:
;Мочи нет! Счас в штаны наложу.
Лысый в это время пробрался к двери, начал стучать. Ноль эмоций. Лысый озверел, пнул несколько раз, заорал:
;Эй, начальник!!! ;тишина, потом во всю мощь. ; Есть кто живой!? В туалет надо! Уже терпеть не можем!
Брякнуло, на уровне глаз открылось окошко, в нем заспанная чурка. Глаза навыкате, медленно моргают, губы толстые, как сардельки:
;Ну, чего? Чего шумите? ; прогудел он ворчливо. ;Спать людям не даете?
Лысый обрадовался, сказал на тон ниже:
;Гражданин, начальник, нам бы на парашу. Мы, конечно, сдерживаемся, но не до бесконечности же. Если нас разорвет, стены забрызгаем до потолка.
;А зачем вам это? ;араб гадко ухмыльнулся.; Гяурам и животным не стоит сдерживать свои позывы. Что естественно, то небезобразно. А за стены не беспокойтесь. Следующая партия жрать запросит –вот и пускай вылизывает, га-га!
Окошко захлопнулось, в дальнем углу протрубил слон, завоняло тухлыми яйцами, кто-то истерически завопил. Из всего перечня узнаваемо было лишь частое; “Фак.., фак ю, фак!!!” ;Северный нащупал взглядом крикуна, рявкнул:
 ;Эй, ты! Слышишь, нет? ; молодой парень повернулся, морда красная, в соплях. Щеки мокрые от слез.; Заткнись, пока в твоем же дерьме не утопил! Понял?
Парень отвернулся, сел в угол, обхватил голову, снова давай причитать, но тише. Северный сплюнул, проворчал со злостью:
;Во придурок. Ну, нагадил в штаны, так и отмыть недолго.  ;он пошевелил носом, скривился.; Хотя, признаться, навалил нехило. Тут и “Тайд” сплоховать может. Питер, скажи своему земляку, что завтра, как только выйдем, я куплю ему двое штанов, только пускай пасть захлопнет.
Питер смотрел хмуро, под глазами пролегли тени.
;Мистер Володимер, неужели вы не понимаете?
;Чего!? ;недовольно буркнул Северный. ;Ты что, страх потерял?
;Но он вам не поверит.
;Почему? ;нахмурился Северный.; Я за базаром слежу. Любого спроси.
;Не только он, никто не поверит.
;Это ты, фраер, заврался. Ваши все шкуры, верят друг другу только через договор, причем нотариально удостоверенный. А спроси любого из моих,  ; Северный огляделся, кивнул на Лысого. ; Хотя бы его.
Взгляды Питера и Лысого встретились, Питер медленно покачал головой:
;Он тоже не поверит.
Северный сдвинул брови, спросил грозно:
;Ты чего, Лысый? Чо, внатури, меня за помело держишь?
;Вован, да разуй глаза. Тебе дубиной по башке со всей дури лупят, а ты спрашиваешь, где это стучат. Тебе же сказали, что завтра пятница. А в этот день по всем площадям всех городов этой страны совершают наказание преступивших шариат.
 ;Тогда как же нас отпустят? ;  тупо спросил Северный.
Питер грустно усмехнулся:
 ;Проще простого. Зачем им безголовые? А морскую фауну восстанавливать надо. Туристы приносят немалый доход –с этого года правительство наметило программу по развитию туристического бизнеса: дайвинг, кораллы, моллюски. Понял?
Северный переводил неверящий взгляд с одного на другого. Лица хмурые, в глазах то и дело мелькает страх. Треф так и вовсе глаза отводит. Значит, знал. Северный опустил взгляд, постоял с минуту, потом усмехнулся:
;Черт, все таки вам повезло: башки отрубят да и все. А нам-то поди приготовят что-нибудь поинтереснее.
;Вряд ли. ;Питер покачал головой. ;Я читал шариат. За это предусмотрено одно и то же: плаха, палач и куча зрителей.
;На миру и смерть красна, ;пробормотал Северный. ;Но все таки странно. Ваши действия можно оценить, как общественную небдительность, а у нас неоконченное покушение на государственных лидеров.
Метрах в четырех стояли прибывшие третьей партией. Невысокий мужчина в очках и с обширной поляной на голове посматривал на них внимательно. Северный вызверился, а мужчина сказал негромко:
;Сильно-то не обольщайтесь.
;Это ты о чем? ;враждебно осведомился Северный.
;Вы всего лишь отвлекали. ;вокруг начали замолкать, головы поворачивались к говорящему. ;Да, как ни прискорбно, но это так. Ликвидацию произвела диверсионная группа “Фантом”. Они прибыли в Эль-Рияд еще год назад. Тогда запускали новый нефтеперерабатывающий завод и возникла большая потребность в квалифицированных технологах, инженерах. Вот Америка и протянула руку помощи. ; на лицах возникли слабые улыбки. Кто-то переспросил. ;Нет, там действительно все были специалистами по нефтепереработке и все устроились на вакантные места. Просто у двенадцати человек была еще одна специальность…
;По совместительству что ли? ;ухмыльнулся Треф.
Очкарик смотрел пристально, медленно кивнул:
;Да, похоже. Но понятно, что в анкетах нефтяники вторую специальность не указали… В течение года они подбирали квартиры и уже через пару месяцев обосновались в нескольких километрах от Каабы причем по кругу в прямой видимости от нее. После акции ушли подземным ходом. Тот вел к заводу. Там ждал вертолет. На нем и покинули пределы страны. По плану должны были направиться в Иран.
По мере разговора взгляд Северного становился все подозрительней. Под конец такое же выражение было практически у всех. Только у двери лежали двое: сомлели от непередаваемых ароматов востока.
 ;Что-то ты слишком уверено говоришь,  ;Северный оглянулся за поддержкой, мужики мрачно кивали.;  Слишком.
;Да все просто. Теперь уже поздно скрывать, так что не стану. Я был в группе подготовки, занимался наведением копья на цель. Нет, они не знают. Хватали всех, кто хоть как-то причастен. Но, как видите, целясь пальцем в небо, можно попасть совсем не туда.
Гунявый сгорбился, смотрел убито, губы кривились:
;Все таки нас подставили.
;Нет, ; мужчина покачал головой.; Вас использовали. Иначе бы акция не удалась. Заслон был такой плотности, что не разряди его дезой, настоящие исполнители все равно бы попались. Ну, или во всяком случае просто не смогли бы выполнить миссию.
;Понял, Гунявый? ; ласково спросил Треф. ;Нас поимели, а это гораздо лучше.
;Черт, как паскудно! Твари!!!
;Что, не нравится, когда не ты, а тебя?
Гунявый засопел, желваки вздулись, отвернулся.
После промозглого подземелья солнечный день показался пуховой шалью. И если бы не толпа по бокам, он был бы настоящей сказкой. Правда, и это ощущение через пару минут сошло на нет. Его выпарило вместе с холодом, а взамен пришли ассоциации с сталеплавильной печью.
Всюду вой, стенания, озверелые лица. К аквамарину взлетали сжатые кулаки, тянулись пальцы, растопыренные, словно крючья. Гунявый слащаво улыбнулся, хотел вскинуть руки, но их приковали к цепи.
;Да, да, я вас тоже люблю, так же и тем же местом.
Свистнуло, хрупнуло –Гунявый захрипел, рухнул, как подкошенный. Под ноги упал булыжник, покатился по плитам. Лысый и Треф, которые были прикованы к цепи спереди и сзади Гунявого, невольно затормозили, а сними и остальные. Конвой гортанно заорал, наставил автоматы. Гунявого подхватили, сцепив зубы, поволокли. Голова болталась, нос исчез, только плескали два красных бурунчика. На расплющенных губах кровавые пузыри, вместе с красной пеной на плиты падали белые комочки.
Пока дошли до площади, превратились в подобие отбивных. Свежие, мягкие, сочащиеся кровью. Еще троих высекли напрочь, а одному уже не страшен никакой суд. Булыжник проломил височную кость, погрузился до половины в череп.
В сотне шагов впереди вздымались стены Каабы. Преступление и наказание. Как символично… И главное, что зримо в своей неотвратимости. Народ оценит. Для него же стараются –не для себя. Хотя, когда отомщен весь народ, и каждому отдельному человечку приятно. Как в футбольном матче. В команде и негры, и итальянцы, и, черт знает, кто, а поди ж ты… Болеем, как за своих, за Россию. Словно, если Хубай Макуба забьет пару мячей в ворота, скажем, Швеции или Норвегии, то и мы не совсем дерьмо. Во всяком случае не такое полное. А если не забьет?
Посреди площади колода, рядом палач и кади. Треф прищурился, губы дрогнули:
;Старые знакомые. Эти долго возиться не будут.
И оказался прав. Как только цепи перестали звякать, кади вытянул руку:
;Эти люди обвиняются в убийстве. Они сознались в действиях, противоречащих Корану. Какое наказание следует применить к неверным?
Вся толпа всколыхнулась единым порывом, тысячи глоток грянули:
;Каталя!!! Эльмеутэ!!!
Кади кивнул, сказал смиренно:
;Так гласит Коран, так велит Аллах, так желают его дети. Быть по сему.
Треф оглянулся на Питера:
;Что они орут?
;А ты не догадываешься?; его трясло, расширенные глаза смотрели на здоровяка рядом с кади. Тот прохаживался взад вперед, бросал на них нетерпеливые взгляды.
Первым к колоде повели толстого, как бегемот американца. Он что-то тараторил, видать, объяснял, что иностранец и даже больше того: гражданин США. Однако, его не слушали, подталкивали автоматами. Когда осталось метров пять, араб зловеще улыбнулся, пустил зайчика. Юсовец взвизгнул, рванулся назад. Он протащил за собой четверых дюжих арабов, но подоспели еще двое, замелькали приклады. Юсовец сник, штаны потяжелели, намокли. Колени подгибались, его наполовину волокли, оставляя желто-коричневую полосу. Откуда ни возьмись налетели зеленые мухи. Толстяка бросили на колоду, сверкнула стальная полоса, тупнуло и по раскаленным плитам покатился брызжущий кровью шар.
Тело оттащили, привели следующего… Кто-то вырывался, кричал, кто-то шел безучастно, губы двигались, но кончалось все одним и тем же: взмах палаша, голова в одну сторону, тело в другую. Казнили только американцев. Каждый раз, когда подходили за очередной жертвой, сердце сжималось в смертном ужасе, а потом взлетало к небесам: "Ура! Жив, жив! Хоть минуту, но дышать этим восхитительным раскаленным воздухом! Видеть это солнце, голубое небо!"
Северный украдкой поглядывал по сторонам, шептал:
;Все будет нормально. Что-то должно произойти. Мы свою работу выполнили –нас не могут бросить. Будьте готовы.
На него смотрели с надеждой, грудились, словно возле скалы, которая защитит, спасет. Треф стиснул зубы, прошипел:
;Вован, ты не перегрелся случаем? Посмотри, сколько народу. Да сюда хоть полк кинь, разорвут голыми руками. Ты на их рожи глянь.
На Трефа враждебно косились, морщились. По лицам заметно, что одного готовы отправить на свиданку с палачом хоть сейчас. 
И вот штатовцы кончились. Кровь чавкала под сапогами палача, тягучей струйкой стекала с палаша. Нервы звенели от напряжения, дыхание замерло. Северный что-то говорил, а глаза следили за конвоирами. Те словно двигались через густой кисель, глазные яблоки с такой же скоростью проворачивались следом. Они подхватили под руки Кабину, потащили к колоде. Тот онемел, сделал несколько шагов, но потом опомнился, заорал, крутнулся. От двух могучих ударов конвойные разлетелись, как кегли. Но не успели они рухнуть, как прострочил автомат. Спину перечеркнул красный пунктир. Пошатываясь, Кабина развернулся, нашел взглядом Северного. Он силился что-то сказать, но изо рта выплеснулась кровь, потекла по подбородку. Ноги подогнулись, Кабина рухнул лицом вниз.
Он явно умер, но все равно оттащили к колоде, срубили голову. Треф смотрел бешеными глазами, губы стянулись в белые нити:
;Где твоя помощь, Северный? Где!? Ты же всегда держишь слово.
;Должна быть! Подождите!; взмолился Вован.; Должна!
;Чего? Когда нас всех перебьют?
Северный стиснул челюсти, с мукой посмотрел на них. В глазах читалось, что только это и остается. Не бросаться же на конвой в самом деле. Все равно убьют. Эта мысль ему казалась самой здравой тем более, что у живого есть последнее: надежда. Хотя в детстве он так не думал, но это было давно.
Через полчаса остались только они двое. Когда потащили Трефа, тот выворачивал шею. По голове били прикладами, кровь брызгала струями, один глаз вышибли, но Треф хрипел:
;Брат, мы будем ждать тебя, брат. Там, у котлов. Ты дал слово, помнишь. Дал…
Хрип оборвался. Голова упала, покатилась по ковру свернувшейся крови, перевернулась на обрубок шеи… В серых глазах гнев и укор. 
Руки сжало, как в тисках, колода и голова за ней с каждым шагом приближались. Северный выворачивал голову, но все время видел эти глаза. А когда колени плюхнулись в жижу, а ухо и щеку вдавило в теплое, пахнущее смертью, они скрестили взгляды. Треф словно и после смерти повторял:
;Ты обещал, ты обещал… ; и тут же в голове выплыло тяжелое.; Но ведь Андрюха ничего не обещал…

Глава 20.

Белый дом. Интерьвью-зал. Со одной стороны толпа с микрофонами, съемочной аппаратурой. От них вспышки, возбужденные лица, блестящие глаза. По стенам блицы, охраны не видно, но сейчас это ни о чем не говорит.
Перед толпой ярко освещенное возвышение. На трибуне президент Соединенных штатов. Глаза горят, обличающий голос раскатывается под сводами, заставляет сжимать кулаки, а сердце биться в праведном гневе.
;То, что произошло вчера в Саудовской Аравии, просто возмутительно. Наша цивилизация долго и мучительно шла к свету, к справедливости. И что же? Опять варварство, опять дикость!? Совсем недавно мы победили фашиствующую Германию, еще живы ее доблестные участники. С этого момента мир становился все добрее, гуманнее. Очаги ненависти постепенно затухали, но, как видите, они еще есть. И это наполняет мое сердце горечью и печалью, ; в голосе президента проступила боль. ;Политкорректность и гуманизм, мир во всем мире –вот мой девиз. Но я человек и, когда замечаю несправедливость, когда вижу слезы детей и слышу рыдание матерей, во мне вскипает ярость. И, надеюсь, она вскипает не только у меня. Да что там надеюсь, уверен! Ведь в Америке живут самые гуманные, самые чуткие, самые добрые в мире люди. У нас обостренное чувство справедливости, ведь вся Америка зародилась из тех, кто жаждал свободы, равенства и братства. Но сейчас мы уже не одиноки. Мировая общественность с нами. И мы не потерпим надругательства над демократическими ценностями. Наша цель –счастье каждого отдельного человека. И если по другому нельзя, мы готовы идти к ней с оружием в руках!

Буквально в тот же день прозвучала ответная речь министра иностранных дел Саудовской Аравии. Она была предельно короткой. Наиль ибн Абдель Азиз не стал оправдываться, а просто зачитал строчки из Шариата. Там за подобные преступления было именно прилюдное отсечение головы. В конце он пояснил, что кади имеет право единоличного вынесения приговора. Однако, он отдал дань демократическим ценностям и спросил об виде наказания у народа. А что ответили присутствующие, можно не повторять: это слышали все.

Центральная пресса Штатов и понужаемой Европы завыла, словно завели старый патефон. Комментаторы брызгали слюнями, кричали, что это подтасовка, что это решение не отражает истинного мнения угнетенного народа. Однако, конкуренты из частных телеагенств ехидно замечали, что особого угнетения не заметно. Более того там орали так дружно, что даже завидно. Но даже это может быть по принуждению, но где же заградотряды, где палачи с бичами?
Крики нарастали, а оппозиция заткнулась на всхлипе. Через пару дней против официального мнения никто и рта не смел раскрыть. Среди журналистской братии поползли слухи один другого страньше. Словно за дело взялось всемогущее УНБ. Мол ФБР –это просто дети, которые играют по правилам, а вот УНБ…
Кому подбросили денег, кого пригрозили закрыть, а двое самых упрямых директоров выпорхнули из окон собственных офисов. Вскрытие показало передозировку героином.

 Из стран, чьи лидеры погибли во время празднования Курбан-байрама стали поступать запросы: "Как американские инженеры превратились в киллеров? Как организовали такой отход? Ведь чтобы прорыть сеть подземных ходов и центральный тоннель к нефтяному заводу, нужно помимо денег столько усилий, что приводит к неким подозрениям".
Вместо туманных объяснений, Штаты прямо заявили о необходимости всенародных выборов. А было ли до этого момента престолонаследие или что-то еще, их мало интересует. Демократия –самое справедливое мироустройство. И тем лучше, что по этим законам живет США. А раз так, то долой измы и да здравствует власть народа! А если кто не согласен, то Седьмой флот, базы на ближнем, среднем и дальнем Востоке приведены в полную боевую готовность. Это информация так… В качестве общего развития.
Через день от исламских властей поступили сообщения, что предложения США рассмотрены. После горячих дискуссий пришли к выводу, что выборам быть. Через месяц.
Штаты взяли быка за рога. Они настояли, чтобы выборы были абсолютно прозрачны, чтобы при агитации и в день выборов во всех избиркомах присутствовали международные наблюдатели, велась съемка и запись процесса. Страны с видимой неохотой, но согласились.
В Штатах ломали голову, как бы засунуть во власть наиболее лояльных, а им преподнесли неожиданный подарок. В центральных газетах Саудовской Аравии, Пакистана, Афганистана, Ливии, Египта, Кувейта, Таджикистана и прочих мусульманских стран опубликовали декреты. В них указывалось, что правителем может стать каждый, кто прожил в стране более десяти лет. А это же просто сказка: законспирированные агенты играли в тени гораздо дольше.
В течение недели должны были создать избирательные комитеты, провести обучение персонала, подготовить документацию и прочее, прочее… Штаты брались помочь, ведь для многих это первые выборы в истории. А кому быть инструктором в таком деле, как не оплоту демократии?
Количество претендентов не котировалось, как и их возраст. В результате в каждой стране зарегистрировалось более сотни. Из них не более десяти имели право по крови, а остальные –выходцы из Европы и Штатов. Последние предлагали большой набор демократа: свободу, равенство и братство. Часть молодежи пленилась на секс всегда, везде и со всем, независимость от родителей и осточертевшего общества, а остальные любили их так, что только клочья летели.
Все это происходило на фоне обострения ненависти к Штатам. Всюду возникали стихийные митинги. Говорили о Великом объединении, о том, что Мечта рухнула, хотя была так близка. Те, кто строил предвыборную программу на основе объединения, резко набирал сторонников. А рейтинги тех, кто ратовал за свободу всего, всего, упали ниже плинтуса. Мало того говорить о симпатиях к штатовцам становилось все опаснее.
Один за другим погибают двое проамериканских претендентов. Первый взорвался в Эль-Кувейте во время прогулки на личной яхте, второго отравили в ресторане в Кабуле.
 Штаты предложили блиц-турниры. То есть на телевидении выступают претенденты, посередине ведущий. Он по очереди задает вопросы то одному, то другому, а те отвечают. В конце их сводят друг с другом, как боевых петухов. Но только, словно шпажисты, те пикируются репликами, отмахиваются вопросами. На одном из таких боев в Эль-Рияде выступили с одной стороны наследный принц Наиль ибн Абдель Азиз, а со второй –лидер ультрадемократов Ганс Фицджеральд Йохансон. В течение часа они отвечали на вопросы о международной политической и экономической обстановке. По всем параметрам побеждал мистер Йохансон. Его ответы были быстры, искрометны, вызывали у телезрителей улыбки и невольное восхищение. Даже мусульмане, хоть и смотрели с неодобрением, но вынужденно признавали, что принц отстает, безнадежно отстает… Напоследок ведущий оставил самое сладкое: религиозный диспут. Йохансон утверждал, что Коран написан Мухаммедом на основе Торы и Библии и уже только поэтому мусульмане должны подчиниться западной цивилизации. Мол, в Коране же написано о необходимости уважать старших. Принц же говорил, что дети всегда должны идти дальше своих родителей. Это так же есть в Коране. Однако, Йохансон не успокаивался, доказывал узость мышления и ограниченность кругозора мусульманина.
;У вас запрещены искусство, культура, наука. У вас не было промышленности как таковой. Даже нефть начали добывать Соединенные Штаты, а вы все скакали на верблюдах по пустыне. Все ваше развитие было бы невозможно без западной помощи. А западная цивилизация невозможна без христианства. У нас накоплено столько знаний, что вы даже представить не в состоянии. И вы все еще говорите, что ислам лучше?
Принц помолчал, ответил веско:
;Мудр не тот, кто знает многое, а тот, кто знает нужное. А все, что нужно мусульманину, а значит,  человеку, есть в Коране.
Йохансон всплеснул руками, в голосе прорвалось раздражение:
;Вы хоть раз были в библиотеке? Да по сравнению с некоторыми трудами ваш Коран –просто детская книжица, блокнотик!
Принц Наиль ибн Абдель Азиз медленно поднялся. Он не изменился в лице, только в блеклых глазах что-то сверкнуло. Йохансон опасливо покосился на стол: там стояло два бокала, стеклянная бутылка ;потом на принца, но руки того по прежнему прятались в складках одеяния. Йохансон тоже встал. Он оказался на полголовы выше да и в плечах пошире, хотя принц был вовсе не ребенком. Йохансон самодовольно улыбнулся; пусть видят, что он и здесь превосходит; спросил с барской ласковостью:
;Дорогой, ты хочешь мне что-то сказать?
Принц приблизился вплотную, взгляд, как копье. Дома, на улицах, в машинах люди затаили дыхание. Ведущий поднял руку, открыл рот, но так и замер, не решился окликнуть. Черное одеяние колыхнулось, рука принца выстрелила, как гарпун. Миллионы зрителей вздрогнули. Йохансон хекнул, медленно опустил взгляд. Пальцы принца Наиля разжались, он отступил на шаг, опустил руку. Йохансон захрипел, ухватился за грудь. Глаза полезли на лоб; кровь отхлынула от лица; в следующий миг закатились, колени подогнулись. Йохансон  рухнул навзничь, опрокинул стул. Нога дергалась, все тело сотрясали конвульсии. В груди торчала рукоять, на ней блестели рубины, топазы. А на белой, как снег рубашке быстро расплывалось алое пятно. 
Принц Наиль ибн Абдель Азиз поднял голову, взгляд уперся в экран:
;Коран –это не просто книга. Коран –это душа каждого мусульманина. Кто оскорбляет Коран, тот оскорбляет всех детей Аллаха, тот оскорбляет самого Аллаха, ведь его сущность вылилась в Коран, воплотилась в нем, чтобы передать свои частицы нам, чтобы мы стали ближе к всевышнему. Такое смывается только кровью. Око за око, зуб за зуб.
;Но, но..,; проблеял ведущий. Он тягуче сглотнул. По лицу текли крупные виноградины.; Но ведь это всего лишь слова. Вам тоже надо было.. словами.
Принц посмотрел на него, как на мокрицу, ответил равнодушно:
;Я не юсовец и не шакал, чтобы тявкать. Втаптывая  в грязь чужого бога, унижаешь и своего. Боги живут делами, а не словами. Тот бог прав, чей народ выживет. Сейчас умер он, а значит, умерла частица Христа. Пусть Аллах не стал сильнее, но ослабел бог вот этого, который звал себя человеком.

Джон откинулся на диван, хмуро смотрел в плоский экран метровой диагонали. Напряжение, что нарастало последние дни, стиснуло грудь, мешало дышать. В животе ворочалась каменная глыба, разрывала внутренности. Крупным планом показали изрубленную колоду. Видно малейшую щелочку, каждый сгусток крови. С одной стороны широкая спина, мощные волосатые руки за спиной, на запястьях стальные браслеты. С другой стороны колоды плавает в клюквенном киселе голова. Глаза распахнуты до треска, рот открыт в беззвучном крике. Выражение какое-то странное…
Входная дверь хлопнула, из коридора пропело нежно:
;Милый, я дома! ;шаги приблизились. В голосе жены проскользнуло отвращение. ; Дорогой, ты опять смотришь эти ужасы? Как тебе это еще не надоело!? Помоги лучше пакеты донести. Эти магазины так далеко, что просто ужас! Но я все таки купила твою любимую отбивную. Молодец я?
Джон перехватил пакеты, поцеловал подставленную щеку, сказал тепло:
;Ты просто золотце.
Уже на кухне смотрел, как жена носится, словно молния: отбивная на разморозку, запасы в холодильник, на столе, словно по мановению волшебной палочки, появились салаты, бутерброды, легкое вино. Джон несколько раз открывал и закрывал рот, наконец, решился:
;Дорогая…;на сковородку упали ломти ветчины, зашипело, заскворчало. ;Дорогая, нам придется уехать.
Елизабет оглянулась, спросила с немалым удивлением:
;Что случилось, милый?
Помявшись, Джон ответил с тяжестью в груди:
;Боюсь, что совсем скоро беспорядки перерастут в нечто большее.
;Это из-за убийства местных князьков?
;Да. Ты умная женщина. Я всегда это говорил.
;Ха! ; Элизабет уперла руки в боки, изогнула бровь. На ней уже передник с рюшечками и цветочками, ладошки прячутся в специальных рукавицах. ; Попробовал бы дурой назвать. Скалка у меня всегда с собой, рядом с пудреницей. Показать?
;Что ты, милая, что ты! ;Джон отступил на шаг, выставил руки, словно в сильнейшем ужасе. ; Я тебе и так верю. Но уехать все ж таки придется.
;Но почему? Мы же им ничего не сделали. Пусть, хи-хи, ищут террористов.
;Вы виноваты лишь в том, что хочется нам кушать…
;Что-что?
Джон вздохнул, пояснил с хмурой улыбкой:
;Нас не любят уже за то, что американцы, что топчем грязными лапами их святую землю, оскверняем дыханием воздух, которым дышал пророк.
Элизабет смотрела так, словно не узнавала, потом сказала озадаченно:
;Ты говоришь странно, дорогой. Этим лакированным обезьянам повезло. Они должны быть счастливы, что мы, Американцы! почтили их своим присутствием. А за то, что соизволили здесь работать, должны нас на руках носить, петь и плясать.
;Но что-то не пляшут, ;невесело улыбнулся Джон. ;Радость моя, что бы ты ни говорила, но завтра едем в аэропорт.
;Но у нас еще семь дней!; ужаснулась женщина. ;Мы же за них заплатили.
;Пусть подавятся,; прошипел Джон.; С них все равно больше вытянем.
;Дорогой, но у них можно выехать только через семь дней после обращения,   ;Элизабет хитро улыбнулась. ;Не знал?
;Дьявол! ;глаза Джона забегали. ;Тогда придется сидеть в гостинице.
Ротик женщины открылся, глаза округлились. Несколько секунд она здорово напоминала форель на берегу, а потом выдохнула возмущенно:
;Ну, уж нет! ;запахло горелым. Элизабет топнула ножкой, развернулась к плите. Зашкрябало, сердито зашипело. ;Свои деньги я использую на всю катушку!
…Плечи и затылок обжигало, над головой голубизна, в метре за бортом блестит синь. Где-то на горизонте они сходятся, перетекают друг в друга. В двух километрах справа берег. Там вздымаются, сверкают стеклом отели, чуть ниже полоска пляжа. Если бы не сотни тысяч отдыхающих , ее можно было бы назвать белой. Те покрывали ее, словно мураши, и было их так много, что места не хватало, лезли в море. Там все кишело, явно вся живность сбежала. И это просто прекрасно.
Элизабет давала последние наставления капитану с помощником:
;Мы будем плавать два часа, понятно? ;те закивали. На всякий случай Элизабет показала на пальцах. Те закивали сильнее. ;Никуда не отлучайтесь, понятно? Ни на какие намазы, уразы, ни на что иное. Ясно?
;Да, госпожа, да. Будем ждать, сколько потребуется.
Элизабет все еще смотрела недоверчиво.
;Смотрите у меня!
Она опустила маску, надела загубник и кувыркнулась назад. В воздухе мелькнули ласты, плюхнуло, взметнулся фонтан, черное тело колыхалось, пошло в глубину и в сторону. Джон с тоской посмотрел на часы, на берег. Через двадцать минут чемпионат по бейсболу, но не скажешь же, что ее кораллы, моллюски, полипы и прочие рептилии для него на уровне тараканов. Попробуй заикнись –загрызет, хоть домой не приходи. Джон приладил маску, буркнул:
;Слыхали? Она у меня зверь-герла. Лучше делайте, как говорит.
;Хорошо, господин, хорошо, все сделаем, как надо.
;Ладно…;Джон вставил загубник, прогундел.; Не сжарьтесь, а то и так уже черные.
Джон качнулся. Капитан, помощник, небо –все перевернулись с ног на голову, тело потеряло вес. Душа не успела прыгнуть в пятки, как плюхнуло, со всех сторон забурлило, вверх к свету рванули мириады пузырьков. Джон извернулся, нащупал взглядом темную фигурку. Она указала вперед. Там виднелись какие-то холмы, солнечные копья пронизывали толщу, через них прошмыгивали серебристые стайки, тут же исчезали в тени.
Когда подплыли ближе, холмы оказались одним огромным кораллом. Может быть, это был не он, а они, однако, так хитро переплелись, что разделить просто невозможно.
С одного выступа на другой переползал краб. Он спрятал хвост в раковину, цеплялся только клешнями. Ему было неудобно, иногда он вовсе зависал на одной клешне, но перецеплялся, упорно полз к свету. В ухе зашуршало, словно тараканы лазили под обоями, тут же защебетало:
;Ой, дорогой, посмотри, какая прелесть!
Джон поморщился, оглянулся. Элизабет указывала на склизкое тельце. Медуза проплывала полупрозрачным облаком, здорово напоминала кентервильское привидение. Отличие разве что в том, что виднелись внутренности, мышечный сгусток пропихивал кровь по смешанному способу, даже ганглий проглядывал.
;Угу.
;О, милый, тебе, правда, понравилось?
;Конечно, сладкая. Ее движения столь же изящны, как и у твоей мамы. Когда тесто месит, она просто вылитая.
;Ах, ты противный!; Элизабет ткнула в живот. Скорее всего в шутку. А если даже и всерьез, то в воде это незаметно.; Хочешь сказать, что мама похожа на копну?
;Что ты, лапочка!?; испугался Джон.; Это копна пытается приблизиться к облику твоей несравненной мамы. Но, увы…
Элизабет фыркнула, поплыла вокруг рифа. Она то и дело восклицала, указывала то на особо красивую рыбку, то на зверька, что затаился в иле. Тот высунул тонкое рыло, распустился, как цветок, ждал добычу. Всевозможные рыбы, крабы, молюски, еще какие-то существа, водоросли, кораллы –все это вызывало у нее чуть ли не экстаз. Джон поначалу морщился, кривился, но потом понял, что матч безнадежно утерян, махнул рукой. Если не удалось отвертеться, то нужно расслабиться и получать удовольствие. Вот он и старался. На самом деле это не так уж и противно. Если вчувствоваться, то даже ощущается некая красота, целостность замысла. Ну, как если бы отбил крученый и успел добежать до того, как противник очухался.
 Не заметили, как пришло время подыматься. В ухе нудно запикало, сообщило, что запас кислорода на исходе.
;Все, все: плывем,; проворчал Джон.; Дорогая, пора.
;Сейчас, милый, подожди немного,;она елозила по дну, баламутила воду. Джон с неудовольствием следил, хотел окрикнуть, но она уже оттолкнулась, подплыла ближе. На вытянутой руке лежали две раковины. Снаружи белые, с причудливым извивом линий, а внутри перламутр.; Вот: на память. Правда, красиво?
;Очень. Поплыли скорей, а то спасатели сейчас нырять начнут. А аквалангов нет –утонут.
;Бедные,; посочувствовала Элизабет.
;Тебе их жалко?
;Конечно! Как эти прелестные крабики будут кушать такую гадость? Еще отравятся.
Джон ухмыльнулся, оттолкнулся от дна. Обратно плыли, не останавливаясь. Сигналка пищала все сильнее. Еще чуть-чуть и сорвется на истерический визг. Светлое пятно расширялось, становилось все ярче. На этом фоне отчетливо проступал катер и два темных полипа сбоку.
;Ждут,; с насмешкой заметил Джон. ;Спасатели голопузые.
;А давай притворимся, что тонем,; предложила Элизабет.
;Хорошо бы, да тогда точно кинутся. А их правительство тут же раздует из москита буйвола. Мол, происки имперских спецслужб. Опять конфликт.
Элизабет хихикнула, начала опережать:
;Я быстрее, я быстрее!..
;Ну, уж нет!
Джон наддал изо всех сил. Вода сгустилась до того, что казалось, будто ласты разгребают смолу или пудинг. Уже перед самой поверхностью нагнал, заорал:
;Ага! Попалась!
Их выбросило на полтора метра прямо перед арабами. Те отшатнулись и снова наклонились вперед, словно хотели подхватить. Но в руках что-то продолговатое, с металлическим блеском. Джон успел удивиться: "Зачем им такая толстая арматура? Рыбу глушить? Вот уж дикари, так дикари. В магазине проще и дешевле"; и тут эти штуки прыгнули в лицо, хрустнул выключатель…
Два темных тела становились все меньше, расплывчатее, исчезали в зеленой глубине. Оттуда подымались пузырьки, красные клубы… Буль, бульк –обрезки арматуры выбили хилые фонтанчики, устремились ко дну… Взревел мотор.

Глава 21.

 База ВВС США “Принц Султан”. Пустыня накалена, словно чугунная плита в старинной печке. Из-за пригорка на пределе видимости показалось что-то серебристое. Воздух колыхался, вместе с ним шло волнами и это блестящее. За ним тянулся желто-серый шлейф, быстро приближался. Уже через две минуты стало понятно, что это машина, легковая, а еще через пару, что япошка. Кажется, королла…
Тойота подлетела к воротам, затормозила в трех метрах. Пыльное облако нагнало ее, скрыло. Хлопнули двери, из серой взвеси выскочили две чернявые девушки, подбежали, заколотили в двери КПП:
;Помогите, помогите! ;кричала та, что поменьше, а вторая все оглядывалась, лицо такое, словно за ними гналось что-то страшное. ;Спасите, ради Аллаха!
Через равные расстояния от ворот в землю вкопаны столбы. Пространство между ними заполнено стальной сеткой. Та заканчивается в пяти метрах, а на самом верху сверкают клубни колючей проволоки. С той стороны все заасфальтировано, метрах в ста какие-то массивные постройки, а вплотную к забору домик пять на шесть. Из боковых дверей вышли двое в песочном камуфляже: один сержант –здоровенный латинос, а второй белый –лейтенант. Правда, тоже не скелет, но в очках. Видать, под умного косит. Рукава у обоих закатаны до локтей. В руках автоматы, пальцы на спусковых крючках, глаза насторожены. Латинос выпятил челюсть, прищурился. Белый покосился на него, выпятил еще больше:
;Вам нельзя здесь находиться.; отчеканил он голосом терминатора.;  Вы проникли на территорию запретной зоны. Здесь находится база ВВС США. Немедленно уезжайте.
Девушки рыдали навзрыд. Обе смуглые, легкие платьица не скрывали развитых фигур. Девушки поминутно оглядывались. Блестящие глаза расширены, в них дикий ужас. Та, что поминиатюрнее, протягивала руки, взывала:
;Ради Аллаха, помогите! Нас хотят убить. Вот-вот он появится здесь.
;Кто это он? ;взгляд лейтенанта стрельнул на дорогу, за спиной затренькало. Лейтенант покосился на открытые двери, бросил через плечо. ;Льюис, иди скажи, что все под контролем, но пусть не спят.
Девушек сотрясали рыдания, подбородки прыгали:
;Отец! Он хочет забить нас камнями!
;Что за дикость? ;опешил лейтенант.
;Это для вас дикость. Да и для нас, ведь мы за демократию, за равенство женщин и мужчин, за свободу слова и любви. Но наш отец –имам-хатыб. Как только мы сказали, что будем голосовать за Ричарда Паркенсона, он страшно разгневался. Отец запер нас в своих комнатах и сказал, что пусть подумают до его возвращения. И если после  намаза, они не изменят своего глупого решения, то он выбьет дурость с помощью плети.
;Жестоко. А вы что, сбежали?
;Да, мы упросили Дахару, и она сжалилась. В знак протеста мы с Алсу сняли паранджу и пошли на выступление демократических лидеров.
Ее сестра шмыгнула носом, выдавила с дрожью в голосе:
 ;И тут нам позвонила Дахара. Она плакала, сказала, что отец чуть ее не убил и что поклялся именем Аллаха забить нас камнями. Мы тут же побежали к машине. Но народу много. Пока выбрались сами, пока протолкались на машине. И тут отец…
Ее плечи зябко передернулись, зубы клацнули. Вторая продолжила жалобно:
;Отец кричал, но мы не остановились. Хорошо, что наша машина быстрее. За городом мы оторвались, но отец упрям, как сам иблис. ;ее голос упал до шепота. ;Боюсь, что он приедет сюда, ведь дорога одна и поворотов больше не было. И тогда…
Девушка закрыла лицо руками, зарыдала. Вторая смотрела жалобно. Подсохшие было глазки вновь начали наполняться слезами, губы задрожали. Из будки выглянул латинос, с сочувствием посмотрел на девушек, крикнул предостерегающе:
;Грег сказал, чтоб немедленно уезжали. С минуты на минуту должен подъехать  генерал.
;Но как же!? ;жалобно вскрикнула Агарь.; Ведь нас же убьют!
Латинос помрачнел, посмотрел на лейтенанта. Тот развел руками, покачал головой; в глазах полнейшее понимание; но ответил твердо:
;Если запустим, нас лишат премии. Жаль, жаль, но ничего не поделаешь.
Он направил автомат девушке в лицо, улыбнулся виновато. Мол, не обижайся, детка: судьба у тебя такая, фатум. За ухом латиноса мигнул синий огонек. Тот замер, сообщил напряженно:
;Сэр, сюда кто-то завернул.; запикало. Латинос метнулся в коморку, тут же вылетел. Глаза по чайнику.; Сэр, это Гарпес! Через шесть минут достигнет холма.
;Фак ю!; лейтенант дернул головой, взгляд пробежал по дороге, сместился на обочину. Но там полосатые ФБС, а за ними глубокая канава. Лейтенант скрипнул зубами, прошипел придушенно.; Открывай дверь. Быстрее!
Латинос дернулся, но остановился, спросил растерянно и вместе с тем радостно:
;Но сэр?...
;Открывай, я сказал!; прорычал белый и стегнул взглядом по гостьям.; А вы что стоите? В машину! Немедленно!
Девушки взвизгнули, побежали к раскрытым дверям. Лейтенант следил исподлобья, тяжело дышал, взгляд прыгал то на ворота, то возвращался на дорогу.
Взревел мотор, взвизгнуло, запахло паленой резиной. Ворота еще не успели раскрыться, а тойота уже влетела вовнутрь. Боковое зеркало пронеслось на миллиметр от ворот, по-моему даже чиркнуло. Крис скрипнул зубами. Вот бикса: потом будет пищать, что так и было, а если и нет, то она не помнит где, когда и отчего.
; Льюис, закрывай! Я мигом.
Крис махнул рукой, побежал к одноэтажному ангару. Длинный как спагеттина тот поворачивался под прямым углом. Ряды ворот неприветливо смотрели на пришельцев. На серых створках намалеваны белые цифры. Крис подскочил к девятому, сунул карточку  в щель электронного замка. Ворота уехали вверх, тойота скользнула мимо. Лейтенант сдвинул брови, погрозил пальцем:               
;Чтоб тихо сидели, как мыши.
Стекло приоткрылось, оттуда прозвучало робкое:
;А если папа?
Лейтенант усмехнулся, проворчал:
;И пострашнее зверь есть. А если кто приедет, скажем, что не видели и не слышали.
Крис нажал кнопку, проследил, как ворота опустились, рванул к КПП… Уже подбегал,   когда услышал повизгивание подшипников. Крис затормозил, несколько раз вздохнул, вышел чинно, поймал тревожный взгляд Льюиса. Шины мягко шуршали, джип подкатился, остановился. Тонированное стекло опустилось, в нем Крис видел свое обрезающееся отражение. Показалась массивная голова, квадратная челюсть, стрижка ежиком. Взгляд волевой, он пронзил, пришпилил к асфальту, словно булавкой жука.
;Сынок, ты чего дышишь, как конь после скачек? Устал?
Крис вытянулся, щелкнул каблуками:
;Никак нет, товарищ генерал! Жарко. Охлаждаюсь.
;Аа… Это хорошо. Американский солдат должен быть готов к тяготам и лишениям суровой строевой службы. Всегда и везде. Поехали, Ганс.
Стекло закрылось, Крис снова увидел себя целиком, потом в стойках, заднем стекле. Джип отъехал, освободил вид на ворота, а сзади уже топало –это спешно строились десантники. Сейчас из них выжимали все, что можно. Минуту на сборы и в полной экипировке на плац. Хорошо хоть он задержал. Крис улыбнулся, показал Льюису большой палец. Тот заулыбался, спросил несколько удивленно:
;Ты чего?
;Как сдадим пост, надо будет к Патрику с Лео завалиться.
;Зачем?
;Вытрясем с них по ящику пива. Если бы не задержка, они бы черта с два успели.
;Ну,  вообще-то да,; задумчиво протянул Льюис, а потом хмыкнул, сказал с завистью.; Обросли мышцами, как кабаны салом. Почесаться и то сами не могут.
;Зато какая грудь, какие плечи! Только перед генералом и красоваться.
Не успел джип остановиться, как две тысячи десантников выстроились ровными квадратами. Плечи развернуты, челюсти выдвинуты, бараньи взоры бороздят рубежи вероятного противника.
В течение часа спецназ показывал боевую подготовку: бойцы бегали, прыгали через препятствия, врывались в картонные дворцы, расстреливали выпрыгивающих из ниоткуда манекенов, устраивали спаринг друг с другом…
В этом спецподразделении были свои спецы, особо засекреченные. Ради прибытия генерала и они решились показаться народу, но в масках, наподобие ниндзюков. Живой оградой сделали два квадрата пять на пять. В каждом из них спецы показывали рукопашку. Первый уложил за пятнадцать секунд пятерых, а второй –десятерых. Похоже те даже не поняли, что случилось. Впрочем, как и зрители. Они хлопали глазами, смотрели то на распростертых товарищей, то на суперов. Первые начали приподыматься, сразу же воздух заполнили стоны, ругань. Многие не верили, но когда врачи сообщили, что у всех переломы конечностей, ребер, хмуро замолчали. Где-то в толпе зло прокомментировали:
;Своих калечить –мастера, а как с мусульманами схлестнуться –сразу в кусты.
Спецы гордо молчали, а генерал лишь поморщился, спросил:
;Почему этот пятерых, а тот в два раза больше?
;Это у них новичок. Всего полгода в части.
;Гм…; морщины на лбу генерала задвигались,  ;а второй?
;Из среднего звена. Он тренируется не больше года.
Генерал выпучил глаза:
;Тогда какие же у них старшие?
;Этого никто не знает. После посвящения в чин гроссмейстера они навсегда исчезают из официального мира. В каких акциях участвуют, кого устраняют, покрыто завесой тайны.
Травмированных унесли на носилках, суперспецы куда-то делись, и начали показ защитных костюмов. Сперва расстреливали кевларовые бронники. Показали эволюцию от массивного первого с весом более тридцати кило, до десятого, что выдерживает выстрел из танкового пулемета, но по весу не превышает пяти килограмм.
Когда и стрелковое оружие и бронежилеты иссякли, полковник Хансон с торжеством показал на пустой плац. Генерал повернулся всем телом, оглядел серые плиты, нахмурился. В трех метрах плиты заколыхались, прямо из воздуха сгустились две фигуры. На них еще оставался рисунок плит, но он быстро переплавлялся в обычный песочный комбез. Разве что полный шлем с щитком вроде как у стрекозы давал некоторое отличие.
Как объяснил Хансон, костюмы изготовлены из особого металлокомпозита. Нанотехнологии не стоят на месте. Так вот: это один из первых ее продуктов. По сути материал костюма состоит из множества наноботов. По желанию их можно перепрограммировать хоть в автомобиль, хоть в дом, хоть натянуть любую личину.               
Генерал обошел вокруг, потыкал пальцем, восхищенно причмокнул:
;Ну, яйцеголовые, ну, молодцы! Это ж так к моей жене придет, а она и не заметит!
Полковник подумал, медленно покачал головой.
;Вряд ли. У них потенция такая, что даже ослу не угнаться. Хочешь день, хочешь ночь. Сами спят, а тело, гм.., работает.
Генерал недовольно хрюкнул, а солдаты заулыбались, перемигивались: уж им-то никакие боты не нужны. Единственно, только защитные калоши. Ну, те что в аптеке продаются.
Возможности костюмов продемонстрировали тут же. Желтовато-серые фигурки скакали, как кузнечики, с легкостью перемахивали трехэтажные коттеджи, обогнали генеральский джип. При этом ударная мощь возрастала на порядок. Чтобы было не голословно, полковник отдал на растерзание свой коттедж. Из глаза выкатилась скупая мужская слеза.
;Для отечества, ;голос дрогнул.; И жизни не жалко.
Супера набросились на него, как коршуны. Только треск, грохот да пыль столбом. На десятки шагов разлетались кирпичные глыбины. Со стол в поперечнике они грохались так, взвывала сигнализация, а земля вздрагивала. Мелкие камешки свистели мимо, а когда и не мимо. Зрители отшатывались, кто-то вскрикивал.
В трех шагах от генерала грохнулась глыбина в половину джипа. Полковника сдуло, а Гарпис даже не отступил, стоял массивный, как скала. Он подошел, попинал, но глыба и не шелохнулась. Брови полезли на лоб, глаза опустились. Генерал оглядел ботинок, но красная царапина и не думала исчезать, уважительно крякнул.
Хруст, грохот, красная щепа, кирпичи во все стороны. Рыжая пыль порой скрывала суперменов, но ее тут же относило ветром. Кирпичные глыбы падали сверху, но те словно не замечали, во всяком случае молотили  так же мощно.
Наконец, перекрытия двух верхних этажей рухнули. Это все разгребли, разбросали, добрались до нижних. Один напыжился, с хрустом вырвал шестиметровую пустотку. Он помахал ею, словно куском пенопласта, сделал небрежное движение. Вся площадь затаила дыхание. На миг показалось, что плиту снесет ветром, перевернет, закружит, но та рухнула, словно грешная душа в Ад. Плац подпрыгнул, грохнуло, взметнулась пыль. Полковник с беспокойством посматривал на импровизированный полигон. Несколько шестигранных плит лопнуло, а сколько будет еще…
Второй решил не отставать, рванул следующую, но поторопился. Посередине пролета выгнулось пузо, плита лопнула с таким звуком, словно выстрелили  из пистолета. Одна половинка осталась в руках, а вторая с хлыстами арматуры ухнула в подвал.
После выступлений снова выстроились. Генерал глянул коршуном, гаркнул:
;Молодцы, герои, спасители! И это не просто слова. Мы, Америка, поставили перед собой нелегкую цель по поддержанию мира во всем мире. Пусть нам будет тяжело, пусть нас взрывают, стреляют, но мы не отступимся, пронесем факел демократии в самые темные уголки нашей прекрасной планеты. ; он перевел дух, бухнул.; Ребята, ваши результаты впечатляют, но нужно, чтобы это увидел не только я, но и весь мир. Образ непобедимого американского солдата должен встать у всех перед глазами, стать эталоном безопасности и справедливости. Мы должны стать единственной опорой и надеждой. И хотя это уже так, но видимо пока не всеми, но это нужно исправить. Особенно это важно сейчас. ; Он сделал паузу, обвел строгим взглядом плац. ; Через три дня маневры. Они будут освещаться всеми теле-радиостанциями. Нужно, чтобы вы показали себя так же хорошо, как сейчас, а желательно еще лучше. Хотя я даже не представляю, как такое возможно.
Генерал отчески улыбнулся, солдаты переглядывались, в глазах довольный блеск. Глаза Гарпеса скользнули в сторону, брови приподнялись. В переднем ряду стоял лейтенант Крис Калахен. Он корчил рожи, делал большие глаза, дергал ладошкой, словно отгонял назойливую муху. Генерал медленно обернулся. С загадочными улыбками к нему шли две девушки.
;Господин Гарпес? ;спросила низенькая. Ее голос звучал, как колокольчик.
Вторая всплеснула руками, в глазах неподдельная радость, чуть ли ни счастье:
;О, это вы скоро станете нашим шейхом? Как здорово!
Генерал крякнул, глаза поглупели в них появился масляный блеск:
;Ну, почему сразу шейхом? Может быть, эмиром или монархом. Я еще не решил.
;Тогда у вас будет много жен!
;Гм., ; Гарпес опешил, потом ответил осторожно. ;Не знаю, не знаю… Скорее всего у нас будет демократия, а при ней жен может быть еще больше. А кто вы, прелестное дитя? Из прессы? Но где ваши микрофоны, камеры?
Та, что поменьше, улыбнулась как-то нехорошо, сказала по слогам:
;Привет.
;Что? ; не понял генерал и покосился с усмешкой на полковника.; Вас зовут “Привет”? А подругу тогда  -“Доброе утро”?
;Привет вам от шайтана.
В одно движение та, что повыше, сдернула платье, а под ним.. только тело, молодое, сочное тело. Широкие бедра, плоский живот. Красные ниппели смотрели, казалось, прямо в рот. У генерала и солдат челюсти отвисли до пятой пуговицы, а глаза выдвинулись, как у раков. Маняще улыбаясь, и вторая потянула за шнурок. Теперь все внимание перешло к ней. Шнурок двигался мучительно медленно, все затаили дыхание, слюни текли уже потоками, глаза такие, что даже раки на второй позиции. Платье мягко шелестнуло, открывало по мере падения детские плечики, крупную грудь с алыми бутонами; добрая половина бойцов облизнулась; и тут платье опустилось на асфальт. Дальше пояса ни один взгляд не прошел. Вся тысяча отборных спецназовцев, включая Гарпеса, отшатнулась, будто такие же здоровяки, только невидимые саданули бейсбольными битами. Глаза ввалились, красные морды побелели, а у негров стали серыми, как старый асфальт.
От самой груди и до лобка живот скрывался под белыми кубиками. Словно взяли здоровенную молочную шоколадку, размягчили и обернули. Из-под пояса вылезал шнурок, исчезал в такой маленькой ладошке, что так и хотелось поцеловать.
Генерал ощутил на себе две тысячи глаз, откашлялся, прохрипел:
;Ты, ты.. что? Что ты хочешь? Оружие, наркотики? Может быть, нужно освободить твоих братьев? Говори. У меня есть связи –сделаем. Все, что хочешь!
Девушка усмехнулась, в глазах блеснуло презрение.
;Гяур. Что может дать свин коршуну? Только свое мясо. Аллах акбар.
Пальцы разжались…

Глава 22.

Пять шагов, поворот, еще шесть, потом по диагонали восемь да плюс три, чтобы обойти стол. Рональд бегал по комнате, как заведенный, посматривал на диван. Там шелестело, Марк листал газету, глаза бегали, губы шевелились. Рональд скрипнул зубами, сказал в раздражении:
;Куда ж ты смотришь? На последней надо.
Марк зыркнул поверх листа, огрызнулся:
;Там я сразу: не дурак же.
Он опустил глаза, листал задом наперед. Рональд подождал чуть, не вытерпел:
;И что? Нет?
;Конечно, есть. Не будут же пустые страницы вкладывать. Да только все не то. Там новости из Парижа, России, Германии… Перечисляют, сколько там мусульман появилось за последний год. Какая разница им? Жить там что ли собираются?
;А дальше? Дальше то что?
;Да в том же духе. Святая война, джихад ; это они так терроризм называют ;в Афганистане, черный ислам в Америке; черт бы их побрал!; строительство новой мечети в Исламабаде, запуск нефтепровода в Катаре, проповедь иммама Абдаршаха ибн Надира.
;И все?; разочарованно выдохнул Рональд.
;Не мешай,; буркнул Марк.; Видишь, я еще не до конца дошел.
Рональд взвыл, выбежал на балкон, но через минуту вернулся. Глаза безумные, лицо пышет жаром, губы трясутся:
;Ну, что?
;Бред! Ислам, ислам, ислам… Один ислам, будь он проклят! С ума они тут все
 посходили что ли?
Марк отшвырнул газету. Та с шелестом отлетела в угол, рассыпалась грудой листов. Рональд бухнулся на диван, сказал с отвращением:
;Да здесь давно спятили. А через пару дней и мы свихнемся.; он покосился на друга, в глазах появилось задумчивое выражение.; Слушай, Марк… А ты как к гомосексуализму относишься?
Марк дернулся, покосившись на друга, ответил осторожно:
;Они такие же парни, как и мы, а что?
Рональд пристально всматривался в волосатые ноги Марка, взгляд скользнул выше:
;Да есть тут одна идея…
Зазвонил телефон –Марк подпрыгнул, а Рональд схватил трубку, гаркнул:
;Слушаю,; там что-то стрекотали, глаза загорелись, Рональд торопливо ответил.; Да, да, приезжайте. Сколько? Да всех! Да, да, хорошо. Ждем!
Он положил трубку, лицо сияло, словно проглотил неоновую лампу.
;Что там? ;Марк кивнул на телефон.
;Девушки позвонили. Сами! Сейчас приедут. Готов?
С облегчением выдохнув, Марк шутливо проворчал:
;Уже трое суток готов. Еще чуть-чуть и гангрена начнется.
Рональд ржанул, взгляд не отрывался от коридора, уши вытянулись. Не прошло и пяти минут, как раздался звонок. Рональд только что был здесь, а в следующее мгновение щелкнуло, солидно проворковало:
;Здравствуйте, красавицы. Проходите. Можете не разуваться.
;Что,; раздалось в ответ игривое,; сразу раздеваться?
;Ну, почему же?..; Рональд несколько смутился. ; Хотя вы правы: жарко.
Шаги из коридора стали громче. Марк заметался, как мотылек перед лампочкой. Подушки полетели в угол, покрывало расправилось, закрыло диван. Марк прыгнул сверху, напустил скучающий вид. Тут же вошел Рональд, обежал взглядом комнату, хмыкнул. Следом шесть девушек и женщина лет тридцати. Очень женственная она сразу понравилась Марку. Та понимающе улыбнулась, покачала головой:
;Увы, мне нельзя.
;Почему?
;Я –хозяйка. В приличные места не пустят, работы лишусь. Лучше обратите внимание на моих девочек.  Эти красавицы готовы для Вас сделать все,; она обольстительно улыбнулась и добавила игриво,; и кое-что еще.
Марк разочарованно вздохнул, перевел взгляд на девушек. Четверо белобрысых европеек и две арабки. Глаза слегка раскосые, но в них такой пожар, что в груди заколотилось, пальцы скрючились, словно уже хватал, мял, тискал. Рональд ходил вокруг да около, чуть ли вымя не щупал да в рот не заглядывал.
;Беру!; выдохнул он страстно.
;Какую?
;Эту, эту и вот эту, ;Рональд указал на двух блондинок и одну темненькую.
;О, ;хозяйка приподняла брови, ;настоящего мужчину видно по аппетиту. Ваш выбор  верен: эти кошечки утолят любой голод.
Рональд ухмыльнулся, глаза масляные, в них уже мельтешат кадры из камасутры:
;Сколько? ;спросил он быстро.
;Тысяча за час.
;За всех?
;За каждую, ;ответила с мягкой улыбкой хозяйка.
;А почему так дорого? ;удивился Рональд. ;Я б в Лос-Анджелесе за такие же деньги полквартала всю ночь без перекура.
;Но это не Лос-Анджелес и даже не Америка, ;заметила хозяйка. ;Здесь за нашу работу рубят головы и четвертуют. Но если не хотите, что ж…
По взмаху холеной длани девушки повернулись.
;Нет, нет, я согласен, ;заторопился Рональд и вытащил три штуки. ;Держите.
;А ваш друг?
Марк поколебался, но хоть и знал, что голодный готов кафе с постояльцами и мебелью съесть, но как начнет, то и курицу не одолеть, однако, махнул рукой:
;А… мне тоже! Держите.
Хозяйка спрятала зеленые меж грудей, сделала "пока-пока"; в глазах смех; пошла к выходу. У самых дверей она остановилась, промурлыкала через плечо:
;Сейчас двадцать пять третьего…
Чувствуя на затылке теплое дыхание, Марк закивал:
 ;Да, да, конечно. Полчетвертого приходите.
Он повернулся и окунулся в бездонные озера. На плечи легли нежные ладони, краем глаза Марк видел, как черненькая расстегнула рубаху Рональду, целовала волосатую грудь, медленно опускалась ниже. Щелкнуло–это блондинка расстегнула ремень. Марк погладил ее по голове, запустил пальцы в волнистые локоны. Почему-то это полагалось делать. Да и не стоять же, как столб. По гениталиям пробежалось горячее, влажное. Марк прикусил губу, притянул темненькую.
…Марк лежал на спине, как выжатый лимон. Как говорится, пластом. Но когда на него взобралась черненькая, понял, что были только цветочки.
…Руки ласкали блондинок, те постанывали, извивались, целовали грудь, покусывали уши, а сверху скакала огненоглазая ведьма. В углу поскрипывал разложенный диван, а на нем разложенный в той же позе Рональд.
Черненькая прильнула к Марку, раскаленные пули чиркнули по груди.
;О, мой господин, ;страстно простонала девушка. Глаза загадочно мерцали, пунцовые губки приоткрылись.; Хорошо ли вам?
;Это…; прерывисто выдохнул Марк.; Просто сказка! Как в “Тысяче и одной ночи”.
Девушка улыбнулась, прошептала:
;Это хорошо.., очень хорошо, ; не переставая прыгать, она распрямилась, грудь –идеальные полусферы –двигалась в противотакт ;ведь будет она длиться вечно.
Марк скорчил испуганную рожу, заверещал:
;Нет, только не это! Я же столько не выдержу. Смерти моей хочешь?
;Конечно, милый, ; в ее руке появился кинжал, губы растянулись в нехорошей усмешке.; Разве не видно?
Девушка замахнулась, Марк дернулся, вскричал предостерегающе:
;Эй-ей-ей, смотри не урони! Я же не мазохист.
 ;Очень жаль.
Сверкнула стальная полоса, внутри все стиснулось, Марк хотел вскинуть руки, но они как прилипли к задницам блондинок. И смотрели те хоть со страстью, но совсем не сладостной. Хрустнуло, противно скрежетнуло, острая боль пронзила грудь. Там стало горячо, что-то трепыхнулось и лопнуло. В ушах загрохотали водопады, но явственно слышал чей-то хрип.

  Такое положение дел вызвало в Штатах определенную озабоченность. Хоть подавляющая масса кандидатов выдвигалась от демократической платформы, но уже треть, как корова языком слизнула. От массированной бомбардировки СМИ перешли к мягким упрекам. В уши потекли забытые лозунги восьмидесятых: "Силой ничего нельзя решить. Жизнь –высшая ценность.; добавилось новое, то есть старое в другой упаковке. ;Мусульмане и Америка –друзья и братья во все времена. Мир, дружба, жвачка!"
Все бы ничего, но когда прозвучали два последних лозунга, мусульмане вскинулись, словно норовистые жеребцы. Количество терактов резко возросло вдвое. В Штатах прикусили языки, благо до выборов оставался день –как раз по всем правилам пауза. Инфисты потели, мозги трещали, но не могли понять, почему такой взрыв.
В интернете пространно рассуждали на тему рейтинга. Брали различных кандидатов, рассматривали их программы, средства воздействия, результаты. В конце приводился релиз. Мол, сил и денег потрачено много, и результат прямо пропорционален, но со знаком минус. А раз так, то объявленная жажда демократии вызывает некоторые сомнения. Если терроризм столь массов, то на чем-то он основан. Возможен, конечно, и такой вариант: "Если бьет, значит, любит",; но тоже вряд ли: попахивает садизмом.
И вот выборы. Весь мир прикипел  к экранам телевизоров. Затаив дыхание, люди смотрели через сотни объективов на улицы Катара, Эль-Кувейта, Каира, Кабула, Ташкента, Исламабада…  Бурнусы, накидки, тюбетейки, халаты –обычный колорит улиц, но сейчас, как и в Курбан-Байрам, все чистое, опрятное. Среди однообразного разнообразия, как крысы, шныряли иностранные корреспонденты.
В объектив попал не то хиппи, не то неформал. Грязные патлы, лицо белое, словно посыпанное пудрой, губы черные, под глазами тени, мотня до колен.
;Вы так нестандартно одеты, ;промурлыкал женский голос.; От соплеменников не достается?
;Ничего,; бодро отпарировал парень.; Наша партия "Молодые арабы" привыкла к трудностям. Мы организовались совсем недавно, но у нас уже больше двух тысяч членов. И с каждым днем их число растет. Этот факт возносит меня так высоко, что плевать на всех и вся становится много проще. Что мы и делаем. Ха-ха!
;За кого вы будете голосовать?
;Демократия –светлое будущее всего цивилизованного мира. Поэтому я голосую за нее. Только при ней личность может раскрыться до конца, до самых потаенных глубин.
…Десять часов вечера. Все избирательные участки закрылись, по телевизору показывали председателей. Они закрыли двери, положили ключи в карман и преспокойно отправились к мечетям. Иностранцы переглядывались, таращили глаза:
;Боже мой, куда мы попали? Это же форменный дурдом. Выбирают президента, не начальника баранов, а делают вид, что и того меньше.
;Дорогой, мне страшно. Порой мне кажется, что нас окружают марсиане.
;Если бы! С теми все просто: берем специальный эликсир и сходимся на общем уровне. Ну, какая из баб лучше: полненькая или стройная.
;И какая же?; с угрозой прошипела девушка.
;О, милая, ;увильнул мужчина,;я в этом не участвую, потому что пристрастен, ведь для меня ты самая-самая.
Вся ночь прошла в напряжении. Проклятых мусульман костерили на чем свет стоит. Та часть комиссии, что из иностранцев, попробовала сунуться в избирательные комитеты, но понюхав автоматы, ретировалась. Утром опять намаз, так что подсчет начали с десяти. Правда, за дело взялись рьяно и уже к шести вечера обнародовали результаты. Более девяноста процентов проголосовали за единое исламское государство. Шесть процентов воздержались, а остальные голоса распределились между демократами.
Кто-то вякнул, что подтасовка, но крик вяленький и без поддержки, так что быстро заглох. Да и что скажешь, когда прессе предоставили полную свободу? Чуть ли не в кабинки пускали.
По такому случаю устроили гуляния. Старики соревновались в знании Корана, а молодежь в скачках, борьбе и владении оружием. Было страшно смотреть, как с кинжалами в зубах на полном скаку прыгали друг на друга. Тела сшибались в воздухе, лошади ржали, проносились дальше, оглядывались на клуб пыли. В нем то и дело мелькали руки, ноги, блестящие глаза. Солнце пробивало пыль, отскакивало от лезвий… Неподалеку боролись прямо на голой земле. По пояс обнажены они хватали друг друга за шею, за руки, толкались, пыхтели, делали подсечки. Изредка тела взлетали, со всего размаха шмякались, но тут же подхватывались, снова сшибались…

Пока народ ходил на ушах, новоиспеченные монархи, эмиры, президенты, шахи ломали головы, как быть дальше. Обмануть чаяния народа –иметь возможность скорейшего общения с Иблисом. А если объединиться, то как и на каких принципах? И самое важное: кому встать у руля?
Не сказать, что всем так уж и жаждалось исполнять эту роль. Это только мудрецы на обочине считают, что власть –это пальмы, море и песок. Тот, кто поднялся по социальной лестнице хоть на пару ступенек, думает иначе. Нет, и море, и песок, и знойные девушки ;это присутствует, но в комплекте вроде спального. Хотя именно на это и обращают внимание, что впрочем не удивительно: тот, кто плавает по поверхности, замечает мальков, но сможет ли он увидеть, что таится в глубине –вопрос.
В каждой стране народ считал, что кого выбрали здесь, тот и должен стать верховным каганом, императором или падишахом мусульманского объединения. С заявлением о претензиях  никто не спешил. Но духовные лидеры, советники –все говорили, что отступать нельзя. Если признать в качестве верховного кого-нибудь другого, то такого перекати-поле скинут, как ослу сказать: "И-а, ии-ааа!!! "
Первым решился президент Афганистана, потом  эмир Катара, а затем пошло, поехало. Свои посягательства обосновывали тем, что де более точно выражают волю Аллаха и, следовательно, построят более великую и справедливую империю. Со стороны это воспринималось двояко. Собственный народ –с восторгом, а другие ощущали себя если и не пылью, то незаконными сыновьями Аллаха.
С каждым днем обстановка накалялась все больше и больше. Россия –круговорот народов. Только вчера мусульмане встречали друг друга, как родного брата. Никто не спрашивал гражданства. Узбек ты, араб, таджик или афганец было неважно. Но сейчас челюсти стискивались, в глазах подозрительность, неприязнь, словно опасались удара в спину или сами не прочь воткнуть.
На узбеко-таджикской границе узбекские таможенники долго обыскивали старика-муллу, придирались к каждой мелочи. Сзади стоял парень –таджик, ждал своей очереди. Кулаки стиснуты, в круглых глазах разгоралось бешенство. А когда из походного мешка небрежно вытряхнули Коран, парень прыгнул к пограничнику. На лету выхватив нож, он приставил к горлу пятнистого, люто выдохнул:
;Отродье шакала! Заррежу!!!
Пограничник побледнел, зубы клацнули, но выдохнул не менее зло:
;Режь!
Парень трясся от ярости, нож дрожал. Из-под лезвия показалась красная капля. Все видели, что погрузись нож еще на микрон, и прорвет сонную артерию. Второй пограничник осторожно вклинился между ними, сказал мирно:
;Бахруддин, он прав.
;Этот.., эта таджикская скотина!?; зло прохрипел погранец. Лицо кривилось, в глазах ненависть.; Тигран, ты спятил?
Тот не обратил внимание на грубость, пояснил все так же мягко:
;Ты совершил двойной харам: пророк заповедовал чтить старших, а Коран –наша священная книга. Забыл?
Погранец с ненавистью смотрел на таджика, в глазах не было и тени страха. Желваки вздулись, погранец перевел бараний взгляд на муллу, выдавил скомкано с хрипотцой:
;Прости, отец,; он опустил глаза, с силой выдохнув, пробормотал.; Работа такая.
Старик кивнул, сказал со вздохом:
;Великое смятение принес Единитель. И еще более великое оставил после себя.
Постукивая палкой, старик вышел на аэродром, пешком направился к самолету, который метрах в двухстах плавился под солнцем. Толпа зашевелилась, погранец пощупал шею –пальцы в крови. Кто-то сказал печально:
;Если бы Ахледдин был с нами, такого бы не случилось.
Мужчины хмурились, женщины вздыхали, с тоской смотрели вслед старику.

Часть 3. Глава 23.

Духовные лидеры мусульман запутались в сетях противоречий, обстановка накалялась, как стены газовой камеры. Верховный имам Афганистана Сулейман ибн Абдалла выступил с предложением сгладить, нивелировать разногласия, ради единой цели Творца
Аятоллы, имамы собрались в главной мечете мусульманского мира Аль –Харам аль –Мекки аш Шариф. По идее там должны быть верховные имамы, но являясь в своих странах светскими лидерами, они были пристрастны.
Мечеть гудела, как растревоженный улей. Убеленные сединами старцы что-то
С пола поднялся высокий широкий в кости старик. Суставы хрустели, поскрипывали: не просто в таком возрасте дается поза лотоса. На голове зеленый бурнус, из-под полы полосатого желто-коричневого халата выглядывали туфли с загнутыми носками. Старик зорко огляделся, поднял руки. На него обратили внимание, буквально через несколько секунд настала тишина.
;Братья, ;сказал старик густым как патока голосом и гулким, как эхо в горных пещерах. ;Давайте не будем спорить: так  мы ни к чему не придем.
В толпе переглядывались, глаза острые. Кто-то спросил с раздражением:
;Что вы предлагаете, уважаемый?
;Ситуация такая, что придется кое-что взять у гяуров.
Из зала пахнуло неприязнью, лица словно заволокли тучи, брови сдвинулись.
;О, мудрейший Натур ибн Шахрай, что навеяло вам такую отвратительную мысль?
;Тупик, уважаемый Умейни. ;старик тряхнул головой, повторил с горечью.; Тупик. Мы топчемся на хлипком мостике, как гордые горные козлы. А под нами бездна.
;Ваши метафоры очень образны, но я не улавливаю суть. Кто нам может угрожать? С каждым днем нас становится все больше, а значит, растет сила мусульман.
;Ничего это не значит. Сила –величина векторная. Даже если внутри сил много, результат может быть как большим, так и стремиться к нулю.
Умейни наклонил голову, взгляд стал острым, как дамасский кинжал:
;Я тоже вижу необходимость Объединения, да думаю, не я один. Но как это сделать?
Все взгляды скрестились на старике. Натур опустил глаза, пальцы перебирали четки.
;Если не помогли споры, ;сказал он тихо,; если не смогли дать ответа, нужно прибегнуть к голосованию.
Собравшиеся осторожно переглядывались, вновь обращали взоры на новатора. Хомейни скривился, словно пожевал полынь, выплюнул:
;Голосовать, как эти скоты?
;А почему бы и нет?; Натур приподнял седые брови.; Мы же уже делали это и народ оправдал свою избранность.
;Так-то оно так, но… ;Хомейни помялся, потом спросил с подозрением.; Поди еще тайно?
Старик пожал плечами:
;Это лишь сделает результаты более честными.
Умейни оглянулся, в глазах вопрос. Аятоллы медленно кивали, но лица выражали сдержанное неодобрение.
Из ниши вышел юноша в белых одеждах. В одной руке пластмассовый кубик, заполненный бумажками для записок, а во второй –алюминиевый таз. В нем что-то шуршало, легонько цокало. Через пятнадцать минут у всех оказалось по бумажке, шариковой ручке и желтому яйцу вроде как от киндер-сюрприза. Старики ворчали по привычке: пророк наказал беречь бумагу, в песках она на вес золота. Даже подтираться по Корану нужно камнем или высохшим верблюжьим навозом, но никак не бумагой.
Натур подождал, пока ворчание затихнет, сообщил:
;Голосовать можно за любого из кандидатов, исключая собственного, ;аятоллы вскинулись, в глазах загорелись нехорошие огоньки, а Надир продолжил с нажимом.; Да, именно так. Каждый знает, что будет, если не убрать этот пункт. Прошу приступать.
Желваки вздулись, на лицах несогласие, но зашуршало, ручки забегали по бумажкам.
Через тринадцать минут юноша прошел в обратном порядке, собрал яйца и отнес Натуру ибн Шахраю. Тот потряс, окинул зал острым взглядом, сунул руку в таз.
;Против всех,; объявил он громко,; против всех, против всех…
По мере того, как количество подобных результатов росло, аятоллы отводили глаза, ерзали, опускали взгляды. Кто-то тягостно вздохнул, в глазах тоска: "Ну, хоть бы один –за кого-нибудь. Тогда можно делать многозначительное лицо, загадочно улыбаться. А тут хоть сквозь землю провались!"
Раскрыв последнее яйцо, Натур покачал головой, протянул с грустной улыбкой:
;Да, братья… Редкое единодушие.; его взгляд нашел Умейни. Тот заелозил, вскинул голову, глаза круглые, в них разгорается гнев.
;Что вы хотите, достопочтенный? Чтобы я предал свой народ, своего монарха!? Почему же вы не сделали этого? Ведь есть многоуважаемый Наиль ибн Абдель Азиз, который дополнительно ко всем своим достоинствам еще и король нашего сердца, нашей святыни. Так почему же не отдать свой голос ему?
 Натур улыбнулся с понимание, спросил мягко:
;Вы, действительно, считаете, что на этот пост больше всех подходит Наиль?
Умейни стиснул челюсти ;взгляд вильнул ;буркнул:
;Мало ли, что я… Так народ наш считает.
Натур приподнял брови, вгляделся в зал. Его взгляда избегали, отводили глаза. Натур закончил круг, повернулся к Хомейни, сказал нейтрально:
;Давайте пока не будем народ трогать. Я спросил конкретно: "На ваш взгляд, мудрейший Умейни, может ли Наиль ибн Абдель Азиз стать во главе всех, подчеркиваю Всех мусульман, Всего мира?"
Умейни помялся, лицо дергалось, говорить явно не хотелось, но на него смотрели все.
;Нет,; наконец, выдавил он,; Думаю, не может. Как впрочем не может быть верховным ни один из остальных.
Аятоллы переглядывались. Лица угрюмые, но в глазах согласие. Хоть половинчатое, хоть кривое, косое, но согласие. Несколько минут тягостно молчали, а потом Натур вздохнул, признался невесело:
;Как ни печально это говорить, но вынужден признать, что ничего не выйдет. О Великом объединении можно забыть раз и навсегда.
;Почему!?; вскричали в несколько голосов.
;Слишком сильны родоплеменные отношения. Всего три поколения прошло, как слезли с верблюдов, а многие и до сих пор общаются с родственниками из бедуинов, что и понятно: семья. Про бедуинов я так, на примере. У каждого они называются по разному.
Стало трудно дышать, воздух сгустился. Где-то в середине зала послышалось печальное бормотание. Аятоллы прислушались:
;Конечно, сейчас это не имеет значения, но я проверил и перепроверил, а потом попросил проверить двух независимых экспертов,; это бормотал маленький розовощекий толстячок в тюбетейке и очках. ;В общем его выводы совпали с моими. Великий нес в себе кровь всех царей. Уже только по этому он мог бы стать тем, кого мы ищем. Но он умер.
Все помрачнели. Казалось, куда больше, однако, получилось так. Под зелеными сводами, расписанными серебристыми геометрическими узорами, потемнело. Натур ибн Шахрай  вздохнул, уронил тяжелое:
;Свершенное не вернешь, надо думать, как быть дальше, как успокоить наших братьев. А это задача не простая.
Послышался топот, в раскрытые двери вбежал человек. Грудь бурно вздымается, глаза горят, как два опала, губы трясутся. Аятоллы неспешно оборачивались, на челе каждого прямо шахское достоинство, готовность встретить лицом к лицу любые удары судьбы. Мулла Расул ибн Фагим, едва дождавшись, пока на нем скрестятся взгляды, вскричал:
;Великий!..; он задохнулся.; Великий воскрес! Он на площади.
Все онемели: раскрытые рты, вытаращенные глаза. Аятолла Натур ибн Шахрай сдвинул брови, сказал строго:
;Брат, ложь –харам, а такая –харам гарам зулми. Если солгал –умрешь.
;Аллах свидетель,; истово заверил Расул.; Если солгал хоть в песчинке малой, я сам себя убью! Клянусь!
Аятоллы во главе с имамом разом поднялись ;мечеть наполнилась хрустом, скрипом, тяжелым дыханием; бросились к выходу.
Вся площадь забита до отказа, а это не меньше километра в поперечнике. В самом центре пятачок свободной земли, а там человек…
Умейни, который всматривался весь последний километр; благо улица, как стрела; подпрыгнул, вскричал:
;Там Ахледдин! Чем угодно клянусь!
Остальные заволновались, вытягивали шеи, словно гуси. Однако, хоть возраст соответствовал, но такой дальнозоркости не развилось. Только видно было, что человек на том же уровне, на простых плитах.
Люди заворожено слушали, маленькие подпрыгивали, но не до этого: тесно так, что не вздохнуть. Аятолл не замечали, недовольно оглядывались, когда те толкались, пытались пробиться к центру клином. На самом острие Расул.
;Братья, расступитесь, ; яростно шептал он, ;расступитесь, ради Аллаха! Вы что не видите, кто идет!?
В глазах появлялось узнавание, некоторое уважение, но совсем не то, что было раньше. Похоже они не считали аятолл чем-то особым. Во всяком случае теперь., когда в центре Он.
Наконец, аятоллы протиснулись, сгрудились, но сзади недовольно ворчали –пришлось разойтись полукругом. Умейни буркнул, что стариков уважать надо, но на него не обратили внимания: пред ликом всевышнего они равно малы.
;…и когда предстал я пред грозные очи пророка, сказал он мне: "Возвратись, ибо не сделал дело свое". ; Не успел удивиться, как разверзлась подо мной твердь небесная и рухнул я в пустыню Аравийскую. Но рухнул душой, а восстал из песка телом. И услышал глас: "Плоть твоя отныне тело земли есть",; и понял, что удостоился слышать Аллаха, ибо был тот глас огромен и величественен, как рев самума и грохот валунов в горной реке. Но и слов не было, лишь грохот и рев, но я как-то понимал, понимал его…
Андрей замолчал. Лик яростен. Кулаки сжаты так, что из ладоней капала кровь, грудь тяжело вздымалась, нестерпимо блистающие глаза цепляются в высокую синь.
Умейни оглянулся. На лицах благоговение, смешанное с удивлением.
;Но как такое возможно?; вскричал Умейни.; Вас же разметало в радиусе двухсот метров. Да и совсем в другом месте. Отсюда до взрыва больше двух с половиной тысяч километров!
Андрей опустил взгляд, глаза полыхали неземным огнем, сказал строго:
;Тем выше слава Аллаха. Если для его мира Земля –лишь песчинка, так что значат какие-то километры?
;Тысячи,; упрямо поправил Умейни.
;Пусть так. Но с большой высоты и это невидимо. Аллах создал этот мир, так неужели не сможет воссоздать такую малость? Или вы усомнились в мощи Творца? ;Ахледдин повысил голос. Это казалось невозможным, но он расширился, громыхал над всей площадью. Каждый раз в безоблачном небе рокотало, с треском полыхали молнии.; Плоть немощна, дух силен. Так сказал Господь и утвердил сие на моем примере.
Вся площадь колыхнулась, как один, встала на колени. Умейни и Ахледдин остались друг перед другом. Умейни простер руки, вскричал в муке:
;О Великий! Прими власть! Просим тебя всем миром. Твоя цель столь велика, столь громадна, что ни один из нас не может вместить ее. Прими, Аллаха ради!
Андрей наклонил голову, пророкотал смиренно:
;Какова воля народа, так и будет.

Глава 24.

СМИ: газеты, журналы, телевидение, интернет; работали так, что пар из того места, где спина теряет свое благородное название. Место падения наводнили корреспонденты как свои, так и зарубежные. Захлебываясь слюнями, все рассказывали о чудесном возвращении Великого, печатали фотографии пустыни, отпечаток человеческого тела и следы.
Буквально за пару дней в пустыне вырос палаточный городок. Площадку десять на десять накрыли прозрачным куполом, рядом какие-то установки, внутри люди в скафандрах. Журналистов отогнали, в радиусе двухсот метров оградили колючей проволокой, поставили автоматчиков. Но этим только разожгли страсти. Слухи пошли один другого нелепее и чуднее. Вскоре дошли до того, что под личиной Великого на Землю прибыл посланец инопланетного разума. Уфологи осадили отель тройным кольцом, оттеснили даже сторонников Объединения. Один раз вышел посмотреть в реале, так с ним сразу начали устанавливать контакт: сунули под нос теорему Пифагора и громким шепотом просили поделиться внеземными тайнами. Теорему Андрей объяснил, а тайн не знал, что вызвало жуткое разочарование. Часть поклонников зеленых человечков снялась с места и оккупировала научный городок, а остальные остались. Видимо, все еще надеялись разговорить скрытного пришельца. 
Андрей вынужден был сидеть внутри, что впрочем не слишком обременительно: инет и телевизор давали прекрасную возможность следить за ходом событий.
Ученые Кембриджского университета рассказывали, что поверхность ямы сплавилась в особое вещество. Причем на Земле нет таких технологий, которые превратили бы песок в алмазную поверхность на глубину ладони. Дальше говорили, что не только отпечаток, но и шесть следов сверкали так, что глазам больно. Седьмой след имел рисунок звездного неба, поперек которого пролегла страшная ветвистая трещина.
Тут уж возликовали сатанисты, поклонники каббалы и прочей чертовщины. Предсказатели с пронизывающими взорами гулко вещали о скором конце света. Андрея называли не иначе, как Князь тьмы, ведь "шесть" –число зверя. К тому же где, как не в Аду такие температуры, что плавят песок, как сахар?
Эти появлялись ночами, в черных плащах. Они окружали отель, тихонько подвывали:
;Выйди, Великий Князь, выйди, выйди, мы внемлем твоей мерзкой темности!
После нескольких ночей постояльцы не вытерпели, обратились к кади. Тот в пять минут постановил: "Высечь и выгнать за пределы города",; что раздраженные верующие проделали с превеликим удовольствием. Сатанисты вопили, грозили опустить всех в преисподнюю, ибо их Князь уже на земле, он все видит и воздаст каждому по делам его. От настырного святотатства мусульмане вовсе озверели. Сатанистов иссекли так, что одежда распалась кровавыми лопухами. В пустыню поклонники тьмы уползали голые и красные, как освежеванные свиньи, постанывали и ругались. А кто-то и того не мог, просто мычал. Кровь стекала на песок, сворачивалась комочками. Тут же шуршало. Луна не могла вычленить, но свет фонаря выхватывал блестящий хитин песчанных муравьев. Они цепляли комочки крови с налипшими песчинками, споро уволакивали в норки.
Знатоки генеалогии пространно углублялись во времена многотысячелетней давности. Они опускались по генеалогическому древу, пока не добрались до корней. В общем выходило, что Андрей –прямой потомок Мухаммеда, а значит, имеет право на духовную власть. Кроме этого показали, что Андрей в родне со всеми царскими и королевскими домами стран ислама.
Через неделю на референдум вынесли вопрос о том, кому быть Верховным Каганом. Андрея не включили по той причине, что он частное лицо и официально никакого отношения не имеет.
Люди шли на выборы, как на праздник: глаза горят, зубы сверкают. Везде слышен смех, славили Аллаха, пророка, обнимались. На лицах жадное нетерпение: еще немного, еще чуть-чуть –и свершится, свершится! Но каково же им было, когда Великого не обнаружили в списках?               
Несколько пунктов по сбору подписей разъяренные избиратели попросту разгромили. В горных селах Афганистана, где не было ни школ, ни прочих общественных образований, выборы проводили с помощью передвижных пунктов. В село Ушур-Горей приехал микроавтобус-газель, на каменистой площадке перед большим белым домом уже ждали старики, мужчины в папахах. С широких как у пугал плеч ниспадали бараньи плащи, на поясе кинжалы. Женщин не видно, правда, в саклях что-то мелькало, за забором дети. Первым неспешно подошел старик в белом. Остальные ждали, на лицах почтительность. Старик оперся о посох, долго всматривался в бумажку, щурился.
;Дочка, ;проскрипел он, как высохшее колесо.; Слаб я глазами стал. Покажи, ради Аллаха, где тут за Ахледдина галочку ставить.
Из газели выглянула девушка. Она покосилась вправо. В семи шагах пропасть, Стив, как всегда неосторожен. Рыжие волосы собраны в хвост, глазки зеленые, как у лисички, стреляют по молодым парням таким грозным и неприступным. Но вот один уже попался, щеки покраснели, черные, как агаты глаза блестят. Девушка сладко улыбнулась, пропела:
;Дедушка, здесь двадцать кандидатов, а такого нет. Вот смотрите: первым идет принц Саудовской Аравии Наиль ибн Абдель Азиз, вторым –эмир Эль Кувейта, третьим шах …
Старик стукнул клюкой, прервал бесцеремонно:
;Меня не интересует ни эмир, ни принц, ни шах. Скажи мне, где нужно поставить подпись за Ахледдина Кироевича Магомедова.
Мужчины придвинулись, окружили газель темным кольцом. Их лица помрачнели, в глазах предостережение. Девушка отодвинулась вглубь, переводила испуганный взгляд с одного на другого. Но все, словно братья, даже красавец-джигит смотрит, будто на врага.
;Нет…; ее голос дрогнул.; Его тут нет.
;Почему? ;напряженно спросил старик.; Забыли указать?
Девушка чувствовала, что делает глупость, но под пронизывающими взорами лгать казалось невозможным.
;Ннет,; она покосилась на Майкла. Тот побледнел, забился в угол. Руки тряслись, глаза, как блюдца, листки шелестели, того и гляди выпадут.; Его просто., его просто не вписали. Это даже не планировалось.
Старик отступил, еще, еще. Вместо него придвинулись черные фигуры, хмурые костистые лица. Пахнуло крепким мужским потом, кровью и чем-то острым. Старик белый как голубь оказался за их спинами, спросил безжизненно:
;Зачем же вы тогда приехали? Великий –это жизнь, а что принесли вы?
Вместо него проревел высокий и широкий как скала горец:
;Смерть они принесли, отец, смерть.
;Так исполнится же воля Аллаха: "око за око…"
;Око за око.., ;эхом отозвались горцы,; око за око…
Дверь внезапно захлопнулась, газель закачалась, стронулась с места. Джоан замерла, завертела головой, но окна загородили, ничего не видать. Внезапно догадавшись, куда их тащат, она взвизгнула не своим голосом:
;Рик!!! Уезжай немедленно, Рик!
В ответ только перестук Майкла. Он уже не мужчина, а эти толкают, хоть и на ручнике. У проклятые! Джоан прыгнула вперед, заглянула за перегородку.
;Рик…; и осеклась. Тело навалилось на руль, пол по щиколотку в красном, а перед носом газели уже пропасть. Машина резко наклонилась, в днище бухнуло, скрежетнуло, Джоан бросило вперед. Она вскинула руки, перелетела через кресло, впечаталась в лобовик -из глаз искры. Она застонала, заморгала, зрение прочистилось. Снизу быстро приближалась бурная речка. Круговороты огибали камни, взлетали брызги. По берегам тоже россыпи камней. Уже виднелись крупные глыбы, солнце блестело на острых сколах. Откуда? Должны же быть гладкими, окатанными; мелькнуло не к месту; а рот разрывался от крика. ;Нееет!!!
 
В тот же день по инициативе аятоллы Натура ибн Шахрая образовали Исламский духовный союз. От таких скоростей у законотворческого бомонда едва инфаркт не случился. После публикации факта о свершившемся, сайты, специализирующиеся на правительственных тайнах заорали: “Ура! Заговор! Счастье –то какое! ;на что пресслужбы резонно отпарировали. ;К формированию Союза готовились давно. Неофициальные переговоры по объединению начались еще год назад. А что выборы совпали с публикацией, так это чистая случайность.
Конечно, им никто не верил, слухи летали один другого круче. С запозданием в пару часов активизировалось телевидение.  По центральным каналам крутили выступление слепой бабки Янги. В лохмотьях, белые глаза страшно выпучены, она трясала клюкой, брызгала слюнями:
;Это Антихрист, говорю вам: Антихрист! Ибо пришел он из геенны огненной и принес безумие людям. Брат поднялся на брата, а отец на сына, и великая тьма накрыла детей божиих! Опомнитесь, люди, отриньте Сатаноса, ибо не свет, а тьма он!
;Но, великая Янга, ;осторожно напомнил ведущий. ;Антихрист –это что-то из христианства. Он же противник Христу.
Бабку заколотило, руки затряслись, слюна забрызгала объектив:
;Истинно говорю: мысли твои от лукавого. Ахледдин –что, друг, брат он Христу? Он ненавидит Спасителя нашего, он враг лютый.
Ведущий вытащил платок, все еще с улыбкой промокнул лоб, смахнул с носа белое:
;Пусть не любит, ;согласился он мягко, ;но и китайцы не испытывают к нам особой нежности, однако, мы же не называем их “ хари кришн” прислужниками Сатаны?
;Ты! ;бабка ткнула клюкой в сторону ведущего. Лицо дергалось, как у припадочной.; Ты уже служишь ему! Ты сам дитя его. Ты погряз во грехе и чело твое несет печать зверя!
Ведущий побледнел, лапнул себя за лицо. Там было родимое пятно с десятицентовую монету. Оператор смотрел с ужасом, в коридоре затихло. Как только ведущий поднял взгляд, там мелькнуло, послышался затихающий топот. Все; понял он; на карьере можно ставить жирный крест. Если в их офисе нет тринадцатого этажа, а выходной с воскресенья переносится на пятницу, то такого сотрудника их дражайший директор чвно не потерпит. 
…Союз нес статус межгосударственного законодательного органа исламских государств. В уставе прописано, что его задача –создание законов на период перехода к единому государству. Правители признали, что решения Союза обязательны к исполнению для всех исламских стран, а сила законов выше существующих в каждом отдельном образовании. Самым первым и, как оказалось впоследствии, единственным указом было разрешение в рамках неоконченного голосования отдавать свой голос за того, кого избиратель желает видеть Верховным Каганом.
По инету крутили видеозаписи, сделанные суперподглядывающими камерами юсовцев. На них показывали нутро кабинок для голосований. Оказалось, что даже существующие президенты, шахи, эмиры.. проголосовали за Великого Единителя, как с глубочайшим уважением называл Андрея весь исламский мир. Народ возликовал. Это ж надо! Если уж даже они, то это что же? Это же вообще!..
По итогам голосования девяносто девять процентов выбрали А. К. Магомедова. Оставшиеся проголосовали против всех. По оценкам аналитиков это была категория непримиримых –борцов за свой, особый путь. Но и они затихли, хоть и показали, что не все согласны с божественностью Великого Кагана.
По миру покатилась Зеленая эйфория. Так это явление окрестили с легкой руки аятоллы Умейни. Обычное место гостарбайтеров –это стройки, рынки, дорожные работы. В повседневной жизни с ними сталкивались как раз там, да по возвращении домой. А тут они высыпали разом, растеклись по улицам, площадям, как река в весеннее половодье. В руках зеленые флаги, транспаранты с арабскими надписями. На головах зеленые бурнусы, косынки, на плечах зеленые же повязки.
Машины пипикали, прижимались к обочинам, люди крались по стеночке, выглядывали из окон, провожали демонстрантов испуганными взглядами. Мусульмане смеялись, что-то кричали. Две девушки шли некоторое время рядом, потом светленькая спросила, ужасаясь собственной смелости:
;Вы такие красивые, такие счастливые. Можно мы с вами пойдем, а то что-то грустно?
К ним повернулось несколько джигитов. Высокий с горящими глазами широко улыбнулся, гортанно разрешил:
;Э, красависа, о чем разговор? Конечно, можно, ;девушки шагнули к ним, но джигит покачал головой, ;ээ, зачем спешишь? Сперва паранджу одень.
Девушки опешили, переглянулись. Беленькая сморщила носик:
;Фи! Зачем? Неужто мы такие страшные? А другие говорят, что мы ничего.
Девушки лукаво улыбнулись, в глазах плясали смешинки. Джигит горячо возразил:
;Вы не  “ничего”, вы настоящие пэри, но красота должна принадлежать только мужу.
;Ой-ей-ей, ;дразнясь, пропела темненькая. ;Как все строго. Но мы же не мусульманки и не хотим себя ограничивать. И тем более мужчин. Вы же такие лапочки.

Завтра коронация. А сегодня предварительное совещание. Нет, не репетиция, как в штатах. Это там "сюртук снять, сюртук одеть, поклониться, неудача –дубль два", а здесь до такого скотства еще не опустились. Все таки форме здесь придается не столь большое значение. Да и формула "лишь бы костюмчик сидел" не актуальна.
Андрей оглядел зал. Смотрят влюбленно, то ли как на пророка, то ли на полубога, но насколько это правдиво –вопрос. Досье есть на каждого. С одной стороны политики, а со второй –ультрапатриоты. Первое в данной ситуации, конечно, нужнее, но и без огонька нельзя. Жаль только, что костер хотят жечь по отдельности. А впрочем не стоит указывать на соринку тому, у кого в глазу бревно. ;Андрей ухмыльнулся про себя.; Мало ли кем мы были, но это вовсе не значит, что ими и остались.
;Прежде всего салам алейкум, братья!
;Алейкум салам… Салам… ;несколько не в такт ответили правители.
Андрей кивнул, сдвинул брови.
;Сразу скажу: никого снимать не буду. Будете править, как раньше, но в ключе общих нужд.
Эмир Кувейта тягостно вздохнул, отвел глаза. Плакали его денежки. Были одними из самых богатых, а станем чем-то средним. С другой стороны общее дело делаем. Когда за смертной чертой предстанем пред Аллахом, он вряд ли посмотрит на заграничные счета, виллы и яхты. А вот если зеленая волна зальет хоть на квадрат, другой больше…
Уланбек Батыров –президент Казахстана потер руки, сказал довольно:
;Перспективы, перспективы-то какие! Как представлю, аж дух захватывает. Сейчас по большей части действуем разрозненно, а вот когда будет единая воля, единый центр…
;Так уж и будут?; недоверчиво проворчал Наиль ибн Абдель Азиз.; В непримиримые идут кто? Вспомните молодость.; глаза загорелись, и без того прямые спины стали еще прямее.; Вот, вот: такие же, как мы лет двадцать назад. Им бы только великий Кыргызстан или не менее великий Кобызстан строить, а на остальных наплевать.
Уланбек прищурился, сообщил с язвительной улыбочкой:
;Это, уважаемый, вряд ли. Остальных бы они связали хвостами и с превеликим  удовольствием утопили в Персидском заливе.
;Где же в Афганистане Персидский залив найдут?; осведомился Умейни.
;Ну, пусть в пропасть сбросят. Вам от этого легче станет, уважаемый?
;А меня больше юсовцы беспокоят, ;задумчиво глядя в окно, сообщил Хасан аль Рафид –эмир Катара. ; Что-то они молчат так загадочно. Не к добру.
;Ничего себе молчат! ;возмутился Умейни. ; Да нас чуть с потрохами не сожрали.
Андрей покачал головой, сказал задумчиво:
;На самом деле крик был не слишком большой. В этом наш многоуважаемый Хасан прав. Помните, что было после одиннадцатого сентября?
Умейни ухмыльнулся, воскликнул с придыханием:
;Трагедия, катастрофа, апокалипсис! Три месяца, не умолкая, показывали сперва трупы, раненых, стенания и плач, а потом дымящиеся развалины, спасателей с собаками. Приелось, правда, на второй день, но после такой обработки народ уже спокойно согласился, что да, терроризм –это зло, а значит, его нужно уничтожать всеми способами.
Хасан аль Рафид пояснил с кривой улыбкой:
;Юсовцам нужно было подготовить общество к дальнейшей экспансии. После такого уже никто не вякнет о неприкосновенности границ, о  правах на личную жизнь.
;А если и осмелится, ; хмуро подтвердил Умейни,; его тут же ткнут в “одиннадцатое сентября” или подновят, как таран в Пентагон. А если и тогда не поймет, то пригласят доброго дядю в белом халате и тот обстоятельно объяснит, что террорист кроется в каждом и совершенно невозможно отсеять нормальных от ненормальных. Ведь это сейчас он такой хороший, лояльный и прочее, прочее. А вот что будет завтра?.. ; члены правительства переглянулись, а Умейни продолжил с мрачным весельем.; Так что запуганный обыватель отдаст и свободу, и права, и все, что угодно, лишь бы жить, о прости меня Аллах.
;Глобализация на марше. Контроль растет не по дням, а по часам, ; согласился Андрей. ;Тем более не вполне понятна их апатия. Они не могут не осознавать, что мы резко усилимся, но почему-то отделались вялыми нотами протеста, ; Умейни открыл было рот, но Андрей пояснил. ;В сравнении с вышеприведенным, конечно.
;Может быть, они чувствуют себя виноватыми?; в комнате повисла тишина. На Умейни уставились, как на двухголового верблюда. Тот втянул голову в плечи, завертелся.; Ну, а что? Что такого? Неужто они совсем не люди?
;Вряд ли штатовцы способны на такие вещи. Во всяком случае на протяжении всей своей истории они ничего подобного не проявляли. А зла причинили немало. Стоит вспомнить хоть миссию в Югославии. Да, приятно, что наши братья вышли победителями, но Аллах видит, что с такими пособниками даже покушать бы не сел.
Хасан задумался:
;У них даже записано, что могут творить все, что захотят. Их Господь им все простил. Так сказать, заочно. Так что могут со спокойной душой убивать, грабить, насиловать.
;Да уж,; печально вздохнул Хомейни.; Что стоит их миротворчество в Камбоджии, Въетнаме, Сомали, Афганистане, Ираке и прочее, прочее…
;И главное: всегда другие виноваты. Если вместо террориста на ослике, сверхумная бомба попала в детский сад, то виноват роддом –его тоже под нож.
 По соседству с Хомейни пыхтел здоровенный мужчина.  Сломанный нос, костистое лицо, хищный нос. Массивные плечи нависали над всеми, словно он стоял, кулаки сжимались так, что кожа скрипела. Юсуп Рашид ибн Хамас. Он скривил губы, прорычал:
;Американцы…
;Юсовцы,; поправил педантичный Умейни.
;Что?; рыкнул Юсуп.
Умейни улыбнулся, объяснил любезно:
;В Америке есть Канада, Мексика, США… На мировое господство претендуют именно последние, юсовцы. Это от "USA", если кто не знает.
;Шайтан с ними! Суть от названия не изменится, а у них она весьма погана.
В кабинете заулыбались, Умейни спрятал улыбку в бороду, только глаза остро блеснули:
;Но так вы можете обидеть тех, кто не является штатовцами. Например, гордые мексиканцы при одном намеке схватятся за мачете, а это не совсем перочинные ножики.; Юсуп засопел, набычился, а Умейни продолжал все так же спокойно.; Да и если назвать штатовца афганцем или арабом, то наши братья, по-моему, тоже будут не рады.
;Зато русские завизжали бы от счастья,; буркнул Юсуп.
Андрей дернулся, словно от пощечины, нахмурился:
;Штатовцы они или еще кто, но что сейчас сами на себя не похожи –это точно. США не даром прозвали мировым жандармом. И все потому, что при малейшей возможности аме.., ; Андрей скривился,; то есть штатовцы, хватались за дубину.
;Еще их называют гориллой с ядерной дубиной,; вставил монарх Кувейта.
;Вот, вот,; подтвердил Андрей.; И чтоб такой… вытерпел и не врезал со всей дури, пока еще не поздно. К тому  же стратегия превентивного удара…
;Шшш, Ахледдин Кироевич!; испугался Хасан.; Не подавайте стенам примеры.
Андрей хмуро улыбнулся:
;Это у нас в почете честность и прямота, а для них солгать, украсть, унизить –норма. У них все вертится вокруг великой ценности: самого себя. Отсюда и результат.; Андрей кивнул на окно.; Не даром самые лучшие юристы в Штатах. Причем их столько, что можно заселить несколько стран вроде благословенной Аравии.
Хасан выпучил глаза, воскликнул в ужасе:
;Как же там живут? Никому не доверять, всего и всегда бояться. Это же настоящий Ад!
 ;Поэтому у них столько больных и психопатов,; хмыкнул Умейни.; На каждого обывателя приходится по врачу и психоаналитику.
;О Аллах,; Хомейни побледнел.; Больной психованный горилла за штурвалом  суперсовременного истребителя!? Это просто недопустимо!
Юсуп передернул плечами, чуть не сшиб Хомейни. Рядом ежились, на лицах понимание. Юсуп кивнул, толстые губы искривились, пробормотал мрачно:
;Вот сидим мы сейчас, разговариваем, а прямо над нами, среди звезд завис орбитальный бомбардировщик. И люки уже открываются. Вот сейчас мудрый Умейни что-то скажет, наверное, гадость какую-нибудь, а потом Ахледдин Кироевич начнет успокаивать… А в следующее мгновение "бах!" –и мы перестанем быть…
Все посмотрели наверх, сгорбились. Под сводами словно потемнело. Невидимые тучи давили стотонным прессом, хребет трещал, гнулся. Хасан нервно сглотнул, передернул плечами:
;Уважаемый, ну, зачем же так пугать? Штатовцы –известные трусы. Они не посмеют. Ведь такое оскорбление смоем лишь кровью, очень большой кровью.
Пока все переваривали, прикидывали, Андрей сказал задумчиво:
;Как раз поэтому и могут. У них сейчас такие компьютеры, что могут рассчитать, в какой момент многоуважаемый Хасан начнет гладить бороду, ;рука Хасана замерла на полпути, глаза сердито сверкнули, рядом заулыбались. ;Так что последствия просчитали, просчитали. А если так, то понимают, что устранить нас лучше сейчас: завтра уже будет поздно. Пока можно срубить ствол, зачем ждать, когда вырастут ветви, правильно? ; правители важно закивали.; Ну, вот. Полагаю, и они считают, что оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня, нецелесообразно. Ведь я не собираюсь создавать империю на наподобие прошлых. У тех была одна общая черта –харизматичность. Тамерлан, Атилла, Цезарь, Наполеон, Гитлер. Чувствуете? ;пожатие плеч, морщины на лбу. ;Все империи строились на идее, которая появлялась в мозгу харизматичного лидера. Пока жив лидер, жива и идея –существовала империя. Как только лидер умирал, все рассыпалось, словно карточный домик. А почему? Потому, что с ним исчезала и идея. Все равно, что у человека хребет выдернуть. Но мы этого не допустим. ;Андрей сделал глоток воды, продолжил с нажимом. ;Уже сейчас следует разрабатывать законы, концепции нового образования. Самым важным делом я считаю именно законодательное закрепление Великого Каганата и создание системы выбора Верховного Кагана. Я не вполне уверен, даже вовсе не уверен в правильности наследования титула. Конечно, есть бесспорные плюсы: когда все свое, ты и заботишься, как о своем. Но есть и минусы. Если мусульмане отличаются честностью –это прививается воспитанием, то ум в семье, как правило, достается не всем. А на данный момент у руля как раз семья. Плохая или хорошая, умная или не совсем, но семья.
Правители хмурились, Хасан стиснул челюсти, отодвинулся. Умейни поджал губы:
;Зато у нас не спешат нахапать и удрать за границу. Да и особняки строить незачем: они построены еще дедами, прадедами –можно сосредоточится на улучшении своей страны. В выборных знают: закончится срок –и из дворцов придется переселиться. А чтобы не было обидно за, так сказать, бесцельно прожитые годы, спешно строят особняки: себе, детям, внукам. А потом так, на прозапас.
Андрей вскинул руки, воскликнул с улыбкой:
 ;Дорогой мой, конечно, же вы правы. Я уже говорил про плюсы, но при выборной системе труднее ликвидировать правителя –на его место тут же выберут иного. А насчет коррупции, то у нас менталитет иной. Да и суд шариата никто отменять не собирается. Зачем, если преступность в десятки раз меньше, чем у мягкотелых западников? К тому же возможности тотального наблюдения все растут. Уже совсем скоро не только в Штатах будут контролировать каждый шаг, но и по всему миру.
Юсуп морщился, кривился, косился по сторонам, наконец, не выдержал:
;Подглядывать, подслушивать? Но это же отвратительно! Ахледдин Кироевич, как вам только в голову такое пришло!?
Андрей стиснул челюсти, нагнул голову, словно бык на тореадора:
;Да, это так. Но только в том случае, если мысли нечисты, а дела противны Корану. Но мы собираемся строить совершенное будущее, так неужто будем таиться?
Умейни покачал головой:
;Мысли человека порой далеки от идеала, но судим по поступкам. Да и тут одни действия считаем харам, другие мубах, а третьи важиб… Человек –не ангел, а если его насиловать, может взбрыкнуть. Ему нужна хоть небольшая, но свобода.
На Андрея посматривали все еще настороженно, во взглядах у многих враждебность, но некоторые задумались. Глядя прямо в глаза, Андрей сказал с мягкой настойчивостью:
;У людей есть одно свойство: с течением времени они меняются.  Согласитесь, мы уже не те, что были десять лет назад. А те, что десять, не те, что двадцать. С новыми условиями и мы меняемся, а кто-то даже раньше и тянет за собой других. Но для меня, для вас, уважаемые, трудно отказаться от старых привычек, взглядов, методов работы. Это словно рушить построенный кровью и потом замок. Красивый он или не очень –это дело десятое. Принципиально то, что он твой.
;Зачем ломать, ; проворчал Хасан, ; когда можно улучшить, достроить?
Андрей покачал головой, сообщил с сожалением:
;Я бы сам рад так, но замечаю, как трудно дается новое. Не то что сложно понять; все, что создано одним человеком, другой в состоянии осознать ; тут другое. Труднее решиться заняться новым. Проще объявить, что новое –еще не значит, что лучшее и сказать с пренебрежением, что раньше все было толще, слаще и вкуснее.
Хомейни приподнял брови, спросил удивленно:
;А разве не так?
Юсуп хмыкнул, отвел взгляд, у Хасана глаза стали хитрые, хитрые, но смолчал. Тем более, что за соседним креслом сидел Абдаршах Ниязов и тоже смотрел удивленно. Андрей развел руками, сказал с затруднением:
;Новое может быть как хорошим, так и плохим. Тут уж спора нет. Однако, знаю одно: если бы наши предки все время ездили на хороших колесницах, то никогда не стали бы ездить на отличных лимузинах, крайслерах и прочих продуктах техноэры.
Хасан прищурился, сообщил с насмешкой:
;Ахледдин Кироевич, мы ездили только на верблюдах.
;Тем более. Колесницы –это следующая эра.
Юсуп, который внимательно слушал, вдруг нахмурился:
;Так что же, тогда брать все подряд?
;Зачем? Даже грибник берет то, что нужно, хотя растет очень много. Но если натолкнется на что-то новое, то может либо взять, либо оставить.
;Либо вкусно покушать и выжить, ; с иронией поддержал Юсуп,; либо отравиться.
;И такое возможно. Отрицательный результат –тоже результат. Зато по этому пути не пойдут тысячи других. А если результат принесет пользу, то те же тысячи скоро начнут считать это нормой.
;Не знаю, не знаю, ;покачивая головой, пробормотал Хасан. ;Сейчас везде компьютеры, мои внуки готовы сутками сидеть в каком-то инете, пишут на каком-то ассемблере, цедваплюсе, хотя на мой взгляд сидят они на стульях и пишут каракули. Я же как посмотрю, сразу поджилки трясутся.
Хомейни поежился, старики кивали, а кто помоложе посматривал на них, как на убогих, калек или одержимых шайтаном. Андрей покивал, сказал с сочувствием:
;Вот видите. А это вчерашний день. Грядет век нанотехнологий, когда те же компьютеры уменьшат до макового зернышка и будут имплантировать в кость, а затем вообще в мозг. Те, кто решится на такое, сразу обойдут по возможностям простых людей.
На Андрея смотрели со страхом и отвращением. Только в глазах Юсупа было нетерпение, словно он уже давно одобрил и стремился на следующую ступень. Хомейни нервно сглотнул, спросил с дрожью:
;Но они.., они же станут не людьми. Коран против.
;Люди или не люди –это вопрос сложный. Питекантропы тоже бы считали нас то ли богами, то ли демонами. А в Коране сказано, что можно все новое, что не противоречит шариату. А здесь я пока не вижу препятствий.
;Ужасно! Кощунственно!
;Все непонятное страшно. Но то, что странно для нас, уже наши дети будут считать за норму, а наши внуки, как коней Прежевальского или войны времен Абу Сауда. ; Андрей сделал паузу. Члены будущего Верховного меджлиса посматривали друг на друга, проверяли реакцию. В глазах возникло некоторое просветление. Похоже все таки припомнили молодость, тиранию родителей и свой авангардизм. Но одно дело они, и совсем другое, когда в ископаемые будут записывать их: мудрых, все повидавших, знающих, как, когда и с кем. ;И именно поэтому можно и нужно вводить новые законы, иные формы правления. Сейчас это оправдано со всех сторон. От образованием Каганата у всех и так глаза на нос, словно их клюкой меж ушей.
Стиснув челюсти, Юсуп рыкнул:
;Другие меня интересуют меньше всего. Но что скажут наши братья? Ведь это ж попрание устоев, крушение тысячелетних династий. Это же.. крах!
;Вовсе нет,; живо ответил Андрей.; Это только так кажется. Конечно, старшее поколение поворчит,; он кивнул на Умейни, что перешептывался с Фейсалом ибн Рашидом,; а молодежь примет на ура.
;Уверены?
;Для них откроется дорога наверх. Если раньше сын пастуха не мог и помыслить стать министром или, скажем, генералом, то теперь все по другому. Стань достойным членом общества: учись, работай, проводи законы Аллаха в жизнь –и ты можешь стать Верховным Каганом. Каждому воздастся по заслугам. Кстати, Рашид Ганиевич; Андрей отыскал взглядом прес-секретаря. Тот подтянулся, выпятил грудь,; эти тезисы нужно сегодня же запустить по всем средствам информации.
Прес-секретарь был и исчез. Андрей хмыкнул, подумал про себя: все таки хорошо быть диктатором. Все заглядывают в рот, ловят каждое слово. Но и ответственность страшная.
Хасан кусал губы, мял подбородок. Он вскинул взгляд, глаза острые, как льдинки:
;Но будет ли это работать?
;А почему нет?; удивился Андрей.
;Ну,; Хасан тонко улыбнулся.; Не мне вам рассказывать. Вы жили в такой стране, где голосовали за одних, а у власти оказывался то алкоголик, то вообще неизвестный.
В груди кольнуло, но Андрей заставил себя улыбнуться, развел руками:
;Вы правы. Но такое не только в России. Каждый вор хочет безбоязненно пользоваться награбленным, а для этого нужен надежный отход.
;Так, может быть, тогда и не стоит? Зачем идти в змеиную лощину, если раз укусили?
;Стоит,; отрезал Андрей.; На этот раз все будет по другому. Мы стоим у истоков и вожжи у нас в руках.

Глава 25.

Голова трещит, в теле слабость. Ноги подрагивали, словно отмахал по горам километров двадцать. Причем не меньше половины по вертикали. А всего лишь посидел день в кресле. Еще даже не Верховного, а временно исполняющего: посвящение завтра. А что будет дальше? По загривку пробежали мурашки, под ложечкой засосало. Андрей помял виски, с тоской подумал, как все было просто и понятно: прыжки, взрывы, засады, стрельба, рукопашка. Поставлена задача: найти и уничтожить –он шел и делал свою работу. Все настолько привычно, что чуть ли ни на автомате. Бывало бежишь, бежишь, думаешь о высоком. Ну, пусть не о высоком, но все же. Прыгаешь, руками-ногами дергаешь, только остановишься –глядь, а под тобой кто-то матерится, ворочается, звякает наручниками. И когда только успел?
А здесь… Тоска зеленая. Даже спросить не у кого. Никто и никогда не создавал ничего подобного. Разве что в прошлом… Но тогда другие времена были, другие нравы. И соперники были другими. Андрей передернул плечами. Внутренности холодели, тоскливый страх замораживал сердце. Атилла, Чингис, Македонский. Да, у них была идея, но подобные идеи были и у других. Каждый правитель объявлял свой народ избранным по ряду признаков. И если чувствовал достаточно сил, вскидывал топор и ну на соседей. А если сил много и идея хороша, то очень быстро захватывали гигантские территории, становились Потрясателями Вселенной, божьими Бичами. Но едва слабели, как тут же рассыпались, оставляя за собой разрозненные полчища опущенных разочарованных людей, разоренные земли и белые от костей поля. Единственные, кто от этого что-то получил –это волки да вороны.
У нас лишь по названию Империя, а на самом деле черт и что да сбоку бантик. Нечто вроде надгосударственного союза.
;Трансгосударство, трансимперия… ;прошептал Андрей и прислушался.
Да, это подходит больше, ведь ее части будут разорваны другими странами и образованиями. Между некоторыми могут лежать тысячи, десятки тысяч километров. Это раньше ислам захватывал позиции пусть и медленно, но неотвратимо. А сейчас, когда брошен клич на Империю, многие кандидаты могут не выдержать. Простой пример: Франция или штат Огайо. Количество мусульман растет по экспоненте. Во Франции соотношение мусульман и всех прочих составляет пятьдесят на пятьдесят. Примерно столько же в Германии и Англии. А в Огайо, Штат Аризона, по прогнозам демографов пятидесятипроцентный барьер будет превышен через пару месяцев. Нетрудно догадаться, что потребуют главы мусульманских общин. Зеленая волна, изумрудное цунами –эти понятия уже стали крылатыми. Ими заговорили комментаторы, начали использовать в анекдотах. Сам вчера по мэйлу получил:
“В Мертвом море две яхты: Великого и президента России. Юсовцам страсть хочется узнать, о чем переговоры. Заслали шпиона. В полдень, когда солнце кидалось на все живое и неживое, словно обезумевший от жажды зверь, к белоснежному чуду прибило серфингиста. Бедолага распластался на зеленой доске, глаза закрыты –видать, от жары помирает. В зеленых трусах, зеленый гребень в воде, но даже там упрямо петушится. Тело красное, как у вареного рака, на лопатках вздулись пузыри. Великий воздел за волосищи, вопросил грозно:
;Кто ты есть, человече?
Серфингист приоткрыл набрякшие веки, прохрипел потрескавшимися губами:
;Зеленый.
;А здесь как очутился?
;Зеленой волной вынесло.
;Топить его! ;нервно выкрикнул Путин.
Великий важно кивнул. Опуская визжащее тело, он пророкотал:
;Что из болота пришло, в болото и уйти должно”.
Понятно чего потребуют: отделения. Но ни одна страна, тем более сейчас, не потерпит такого. Вот те же самые осетины сколько хотят отделиться от Грузии? Или баски? Столетиями воюют за независимость, однако, пока никак. Все, конечно, зависит от толщины кишки, от того, что готовы отдать за свободу. Но и Грузия, и Ирландия в таком состоянии давно, усилиться не дадут ни тем, ни другим. Все попытки раздела пресекаются сразу. Если нужно, то с кровью. Общечеловеки вопят о нарушении прав отдельного своего члена, но о правах общества почему-то никто не вспоминает. А ведь и у грузинского, и у ирландского обществ есть самое древнее право: право на жизнь. Впрочем оно есть и у других: у тех же басков и осетин. А у кого больше прав? Очевидно у того, кто выживет. Закон тайги, однако.
Никто не хочет терять земли, ведь отступи раз, другой –и очутишься в Антарктиде. А там и пингвины ласты растопырят. Но, пожалуй, даже это не самое главное. Хрен бы с этим строптивым клочком, так ведь только разреши одним, так тут же найдутся другие. Ну, те, кто думает чуть иначе, и уже на этом основании не желают оставаться под чужой рукой. Мол, духовно-территориальные различия сложили новый этнос, который в силу этих причин и права народов на самоопределение обязан стать независимой единицей. Наступит хаос, усобица.
Эту проблему можно решать, а можно решить. В первом случае, как это делают уже многие тысячелетия, нужно время от времени заливать разгоревшиеся угли водой, а можно качественно по иному. То есть просто создать общемировое пространство с единой волей, законами и органами управления. Мы уже начали. Но беда в том, что второй вариант предпочитаем не мы одни. Причем на совершенно иных принципах. Еще хуже, что некоторые из них могут смять нас одним пальцем. Во всяком случае пока.
С этими тягостными мыслями Андрей и уснул.
…Ему было жарко, он задыхался, несся, как пуля. Со всех сторон рычало, гавкало, кто-то кричал. Оглушительно грохало –свист, падали ветки. Ветер принес запах зверя. Он выскочил на поляну. Красное! Метнулся вправо –опять. И только прямо в темном проходе свободно. Туда, быстрей туда!
Сердце сжималось от ужаса, земля мелькала под лапами, за спиной нарастал лай, начал приближаться, охватывать справа. Он ринулся в другую сторону. Кусты стали гуще, почва понижалась, запахло влагой, рыбой. Под когтями сыро. Выскочил из кустов, чуть ниже блестит серебром темное, страшное. Заметался вдоль берега, из-под лап сыпалось, булькало. Лай нарастал, он бегал, подтявкивал в страхе. Взгляд наткнулся на что-то темное разлапистое, в груди стукнуло, забилось радостно. Дерево! Он запрыгнул, метнулся через темно-масляное, пахнущее сырью. Когти впивались в кору до боли, желтый глаз преследовал, но хоть лай затих. Где-то сбоку плюхнуло.
Темное осталось позади, он спрыгнул в серебристую траву, метнулся по склону. Вверх, вверх… По бокам шелестело, трава хлестала по морде, вот репей уцепился за шкуру. Мелкие камешки вылетали из-под лап, под шерстью бешено колотилось. Он пробежал кусты, вверху сосна. Корни торчат, словно лапы неведомого зверя, впиваются в камни, ветви шевелятся, меж них проглядывает все тот же глаз. Еще немного, совсем чуть-чуть –и он нырнет в спасительную тень, где нора, где его никто не достанет…
Из тени выскочило что-то огромное лохматое, глаза горят. Пасть распахнулась, блеснули огромные белые клыки, из черного зева вместе со смрадом рыкнуло, отбросило вниз. Внутри тренькнуло и оборвалось…
Андрей проснулся мокрый как мышь. Его била крупная дрожь, перед глазами все еще стояла оскаленная пасть. В огромных, под стать царским, апартаментах душно, жарко, словно в бане. Андрей сглотнул, сипло прошептал:
;Шайтан! Что с кондиционером?
Он приподнялся на локте, всмотрелся. Стена едва проглядывала в полутьме, но панелька поблескивала, там горел зеленый огонек. Андрей поднялся, подошел. Нет, все в норме: восемнадцать по Цельсию и влажность –шестьдесят. Андрей пошел по лунной дорожке, от ног тянулись черные гетры, пропадали в тени. Щелчок –в комнату задуло прохладой, лицо приятно остужало. Андрей постоял минут пять. Деревья неподвижны, словно изваяния. Птицы спят, только в траве кто-то шелестит да стрекочут насекомые.
Дрожь ушла, тамтамы в груди постепенно затихли. Андрей глубоко вздохнул, вернулся в постель… Проснулся, как от толчка. Изнутри подымалась злость. Андрей скрипнул зубами. Да что же это такое!? На голых камнях спал, под выстрелы, крики раненых, а тут дергаюсь, как тургеневская барышня! Андрей хотел перевернуться набок, но что-то остановило. Он дышал все так же ровно, но только уши напряг до треска перепонок и чуть глаза приоткрыл.
В окно заглядывала луна, вокруг бледно-желтая дымка, дальше пульсировали огоньки: синие, зеленые, красные. Вроде бы все нормально, но не оставляло странное ощущение, что в комнате кто-то есть. Тень от жалюзи колыхнулась; в груди забухало; сдвинулась, поплыла по стене. Сердце начало набирать обороты. Тень остановилась в двух шагах, словно из небытия возник  серебряный клин, взлетел над головой… Андрей крутнулся ;спину ожгло болью, послышался звук рвущегося холста, руки что-то цапнули ;перекатился на другой бок кровати, вскочил на ноги. Пальцы автоматически щупали. Холодное, твердое. Мозг выдал: реал. По местным верованиям –к удаче. Бред! Разбрасываться деньгами –какая уж тут удача.
Луна отскакивала от ножа, вырывала у тени упрямый подбородок, нос крючком, словно вырезанные из мрамора губы.
Мужчина вроде бы стоял неподвижно и в то же время отодвигался к окну. Миг –и он вскочил на подоконник, в комнате потемнело, Андрей с силой выбросил руку, хрупнуло, со сдавленным стоном трафарет исчез, внизу шлепнуло, словно уронили тюк с мокрым бельем.
Звенящая тишина –и в следующий миг взвыла сирена, во дворе вспыхнули прожекторы, в комнате стало светло, как днем. Прищурившись, Андрей шагнул к окну, выглянул. Внизу уже целая толпа, они окружили что-то бесформенное, распластанное, как лягушка. Из двух дверей выбегали люди, накидки полощутся, поблескивают стволы. Посреди двора стоит высокий человек, отдает отрывистые приказы.
За спиной бухнуло, затопало. Андрей резко обернулся. В дверной проем вбегали люди в камуфляже, автоматы наизготовку. За пару секунд в огромном зале стало теснее, чем в хрущевке на свадьбе. Пахло потом и оружейной смазкой. По толпе словно прокатился валун. Бойцы разлетелись, будто кегли, на свободный пятачок выскочил огромный весь расшиперившийся мужичина. В руках пулемет, на лице тревога. Глаза навыкате, черные, как маслины. Они скакали по лицу, телу, задерживались на руке.
;О Великий,; воскликнул Расул,; ты ранен!?
;Нет, все в порядке,; мотнув головой, ответил Андрей.
;Но на тебе кровь!
;Не моя.; Андрей разжал красные пальцы, на ладони лежал реал. Губы изогнулись в кривой улыбке.; А я еще не верил в местные обычаи. Оказывается, попирать ногами деньги, действительно, к удаче.
Андрей подбросил монету, подпрыгнул, махнул ногой. Тупнуло, рама вздрогнула, реал вошел до половины в твердое как железо дерево. Бойцы с уважительной опаской переводили взгляды с окна на Андрея и обратно. Похоже после этого случая и последний процент будет за него.

Вчера состоялось посвящение, а сегодня первый рабочий день. Пока водим рукой в одном из дворцов бывшего монарха, а ныне просто правителя Саудовской Аравии Наиля ибн Абдель Азиза. Андрею уже предлагали начать строительство отдельного дворца, мотивируя тем, что у властителя такого ранга просто обязано быть что-то необыкновенное. Однако, отказал: деньги понадобятся на другое. А на что, сегодня и определимся. При сращивании государств всегда возникает множество проблем, а их надо решать.
На ногах с шести утра. Контрастный душ, полчаса на тренажерах, чашечка кофе –и в бой. Вчера привезли новый комп. Заказал в Штатах, помощнее. Еще особо не разбирался, хотя так и тянуло, разве что по параметрам пробежался. Позитива море. Может быть, Блю-Джин и умнее, но ненамного. По локалке зацепились с прессекретарем, он тут же скинул сводку по внутриполитической, экономической ситуации в странах. Хотя теперь их и называть так неправильно. Но не областями же: обидятся. Нда… Андрей вытянул шею, почесал кадык. Страницы мелькали, глазные яблоки двигались, автоматически сканировали текст, фотографии. Мозг анализировал, раскладывал по полочкам. Пока просто так, без решений, да сейчас это и не нужно. Главное –охватить общую ситуацию.
...Соловьиная трель заставила вздрогнуть, воспаленные веки поднялись, Андрей уставился на дверь, чертыхнулся. В правом нижнем мигал значок видеовызова. Андрей навел на него курсор, щелкнул по левому мышиному уху –весь экран заполнило лицо прессекретаря. В черных глазах мелькнула и пропала тревога.
;Ахледдин Кироевич, у вас совещание через пять минут.
Андрей покосился на часы, кивнул:
;Да, да, зови.
;Через пять минут,; напомнил Рашид и отключился.
Андрей потер лицо, взъерошил волосы. Пальцы забарабанили по столу, взгляд блуждал по залу. Роскошь миллиардеров. Но не простых –потомственных, которые настолько привыкли к богатству, что не выставляют его на показ. Все в меру. Скромная роскошь… Да, именно так. Между белыми колоннами стены обделаны яшмовыми плитами. Пол из малахита, отполирован до зеркального блеска. В нем видно голубое небо, яркий круг, что на самом деле проем в своде.
Дверь приоткрылась, первым проскользнул Курбан аль Фатх –начальник службы безопасности Верховного Кагана, то бишь меня. Малость туповат, но зато потомственный военный, сын Фатха ибн Исмаила –министра внутренних дел Саудовской Аравии. Андрей кивнул, следом вошли Умейни, Хасан, Юсуп и прочие, прочие… Пока они рассаживались вокруг овального стола, Андрей припомнил вчерашний разговор. Сразу после церемонии Курбан напросился на прием, настойчиво предлагал обезопасить дворец, то есть понатыкать в каждый угол спецназ с автоматами, пулеметами. А в этом зале вообще хотел через метр цепью огородить: вдруг как вскочат, как кинутся, а мы им крупнокалиберным на!
;Это Умейни-то кинется?; не поверил Андрей.
;Ну,; смутился Курбан.; Старый ослик поклажу не обронит. Они не родились седыми и морщинистыми, а чтобы дернуть за взрыватель, много сил не надо.
Андрей усмехнулся:
;Я тоже не овечка. Даже сейчас. Однако, понимаю, что мир двигают не кулаки, не ножи и даже не автоматы Калашникова.
Курбан отшатнулся, словно получил дубиной в лоб, глаза выкатились:
;А что же еще?
;Ни Мухаммед, ни Христос людей не тащили за собой на цепях.
;Зато их последователи, ; глядя в сторону, проворчал Курбан,; были не столь разборчивы. ; он поднял взгляд, спросил хмуро.; Что вы предлагаете, Ахледдин Кироевич? В надежде на сознательность ставить вас вовсе без охраны? Но у нас еще не все столь грамотны, могут пользоваться более простыми и понятными принципами: нет человека –нет проблемы.
;В ближайшие дни нападений можно не ждать.
;Почему вы так решили, о Великий?; преувеличенно почтительно осведомился Курбан.
;Конкуренты сейчас расползлись по норам, зализывают моральные раны, строят планы, как нас изничтожить, растереть в пыль, а пыль втоптать так, чтоб и следа не осталось.
;А потом?
;Мы должны быть готовы.
;Значит, мне подбирать людей?
;Не людей,; с усмешкой ответил Андрей,; технику.
;Гм, ;издал Курбан озадаченно.; Вообще-то оружия у нас хватает.
;Не про него речь. Да и не хочу, чтоб Дворец напоминал базу боевиков. К тому же человеческий фактор никто не отменял. Даже я утром не такой, как вчера вечером. Так что вот вам список фирм, выбирайте.
Курбан взял кипу листков, глаза пробежались по картинкам, задержались на тезисах:
;"Мой дом –моя крепость". "Фейс-контроль, блокировка внезапных угроз и уничтожение". "Умный дом –безопасность в любых сферах".; он поднял голову, спросил тупо.; Это что, все будет на автоматике?
;Да. Кто что не так подумает, даже хрюкнуть не успеет.
Курбан засопел, листки дрогнули, но смолчал. Возможно он не относил себя к тем, кто может думать и хрюкать, а может, еще почему.
…Теперь уже правительство рассаживалось чинно, в глазах опаска. Умейни опустился на стул ;Андрей заметил, как он пощупал сиденье ;тихонько выдохнул, бросил взгляд на потолок из одного угла в другой. Так, так… Утечка. То ли сами подслушали, то ли дражайший Курбан постарался. Скорее всего последнее. Уверен я или нет, но если что-то случится, родня с него шкуру спустит. Так что в целях безопасности мог сказать, что дворец уже переоборудовали: не даром же они и дышат через раз.
    Мелкими шажками Рашид подошел к стене, ме-е-едленно потянул за шнурок. В мертвой тишине из белой трубы зашуршало синее, контуры континентов, сотканные, словно одеяла бедняков, из разноцветных клочков. Рашид закрепил карту на крючочках, начал прилеплять красные шишечки. Поди еще на магнититиках, как в детстве. Андрей терпеливо ждал, а красных пятен становилось все больше. Когда Рашид повернулся, Андрей спросил:
;Как я понимаю, красным отмечены проблемные места?
;О да, Великий, вы правы; с поклоном подтвердил Рашид.
;Тогда начнем. Что там на повестке?
Прессекретарь посмотрел куда-то на середину стола. Поднялся мужчина лет под пятьдесят. В европейском костюме, лицо хмурое. Джабраил аль Саид –правитель Ирана.
;Уже третий месяц нас терзает засуха.; сообщил он нейтрально.; Каждый день тысячи люди умирают, трупы уже некому убирать. Началась эпидемия чумы. Еще несколько месяцев –и Иран можно будет считать просто территорией, на которой Штаты добывают нефть и свозят радиоактивные доходы.
Он замолчал, остался стоять прямой как стрела, смотрел перед собой. Андрей побарабанил пальцами по столу, перевел взгляд на Наиля. Тот моргнул, сжался, как жаба пред ужом, запричитал:
;Великий Каган, смилуйся! Нефть подешевела, мы сами голодаем. Почти.
Андрей усмехнулся, перевел взгляд на правителей Кувейта, ОАЭ, Йемена, Бахрейна, Катара. Только что здесь сидели уверенные в себе мужи, разве что немножко напуганные, а тут враз превратились в сироток. А сирот грабить –последнее дело.
;Ахледдин Кироевич! Цены мировые –нефть подешевела везде, то есть и у нас. Если бы могли, разве не помогли брату? Закят –дело святое, но и на него еле наскребаем.
;Понятно, ; протянул Андрей с нехорошей улыбкой. ;Своя рубашка ближе к телу.
;О, Великий, зачем обижаешь? Мировой кризис в самом разгаре. Если не веришь, проверь наши счета, мы ничего не таим.
;Уважаемые, я знаю, что вам трудно. Знаю, что прибыль упала у кого на треть, а у кого и вдвое, но она есть. Я понимаю, что вы еще не осознали, но теперь придется ущемлять себя, но не просто так, а ради общего дела. Да, у каждого свои бараны, свое пастбище. Но теперь каждый из вас должен посматривать и на соседнее пастбище. Ведь с этого момента и оно ваше. И если видите, что соседнему пастуху трудно, что отару рвет хищный волк или еще что, то нужно помочь.; Андрей смотрел на самых богатых правителей в мире, а они елозили глазами по столу, хмурились.;  Понимаю, что вам и своего стада за глаза, но я и не заставляю вникать во все лично. Для этого есть я и те надгосударственные органы, что необходимо образовать в ближайшее время. Ваша задача проста –участвовать в перераспределении средств. ; на лицах появились кислые улыбки.; Но я хочу, чтобы понимали, куда мы будем их тратить, поэтому предпочитаю полную открытость. Для решения этой проблемы нам нужно двадцать миллиардов.; брови Джабраила взлетели, но лишь поджал губы. Андрей строго оглядел присутствующих.; Нас здесь сколько? Двадцать пять? Значит, с каждого по миллиарду.
В глазах Умейни появилась насмешка.
;О Великий и мудрый Каган, мы не сможем этого сделать.
;Почему?;набычился Андрей.; Денег нет?
;Вы же сами сказали, что нас двадцать пять.
;Но не все же выделят. Уважаемый Джабраил уж точно не сможет.
Умейни закивал, гладя бороду, сказал важно:
;Понятно, слава Аллаху. А то я уж подумал невесть что. Но зачем столько? Вот Джабраил ибн Саид говорил, что ему и десяти хватит. Правильно?
Джабраил кивнул:
;Именно столько запросила Штатовская компания "Акваминерале" за два месяца бесперебойного снабжения водой.
;А потом что?
;Потом начнется период дождей. Реки наполнятся, пустыня оживет. И пусть это длится всего месяц, но мы успеем наполнить подземные хранилища.
Хасан поерзал, кашлянул, привлекая внимание.
;Но ведь штатовцы качают нефть с вашей земли, так почему бы не провести бартер?
Щека Джабраила дернулась, он ответил нехотя:
;Нефть добывают одни, а воду берутся поставлять другие.
;Но ведь Штаты?; не унимался Хасан.
;Штаты.
;Так пускай договорятся, а чтоб быстрее дело пошло, надо краник перекрыть.
Глаза правителя Ирана сверкнули, даже под темной кожей заметно, что покраснел.
;Едва мы о подобном заикнулись, нам напомнили про базы. Причем весьма прозрачно.
;О шайтан!; возмутился Хасан.; Какая наглость, нет, просто гнусный грабеж!  Но разве они не понимают, что вы умираете?
Джабраил тяжело сел, невесело усмехнулся:
;В чем, в чем, а в наличии мозгов юсовцам отказать сложно.
;Значит…
;Да. Они вовсе не против, чтоб мы отправились в Джанну или еще куда.
По всему залу скрип зубов, тяжелое дыхание. Юсуп ударил кулаком в ладонь:
;Не хотят и не надо!; выплюнул он зло.; Мы сами поставим воду. И дешевле и больше. А если не сможем, то к России обратимся. У них с этим проблем нет.
;Это займет время,; напомнил Джабраил.; А "Акваминерале" готова начать поставку хоть сегодня с того момента, как подпишем договор.
Все уставились на Андрея, в глазах ожидание: все таки последнее слово за ним.
;Мы, конечно, можем собрать десять миллиардов и купить воду.; начал он медленно, словно взвешивал каждое слово.; Таким образом мы спасем наших братьев.. в этом году. А на следующий? Может так оказаться, что денег у нас не станет, и тех, кого спасли, а также их детей обречем на смерть.
Стало трудно дышать. Многие ежились, невольно косились наверх, но нет, небо чистое. Так почему же такое гнетущее впечатление? Хасан сказал глухо:
;Только Аллах ведает, что будет через год, но делать что-то надо.
Андрей внимательно оглядел присутствующих, сказал веско:
;Если надо, то будем. Но я бы хотел решить эту проблему раз и навсегда.
;Шутите? Такое случается каждое лето уже многие тысячи лет.
;Нет,; Андрей стиснул челюсти.; Над людским горем смеяться может либо враг, либо идиот. А решить проблему можно. Еще вчера было нельзя, а сегодня можно.
;И как? Что это за волшебная палочка? Или вы нашли лампу с джином?
Андрей скупо усмехнулся.
;Тогда зачем мне деньги?; Хасан пожал плечами, мол, дела Аллаха и Верховного неисповедимы.; В России создана уникальная технология. Как известно, вода есть и в пустыне. Только за века ее уровень опустился или просто песка нанесло –это не так важно. Главное, что с помощью особого генератора в любом месте можно создать гравитационную линзу. А в купе с капиллярным подсосом мы получим нужный продукт –воду.
Правители задвигались, глаза заблестели. Джабраил нервно сглотнул, смотрел с надеждой. Хасан покачал головой, спросил недоверчиво:
;Что-то я не слышал о таком.
;Каждый день в мире появляются миллионы новинок: открытий, изобретений, модификаций, улучшений.; Андрей хмыкнул, сообщил смущенно.; На это кстати наткнулся случайно. Искал карту гидрогеологических разработок и на одном из сайтов по ссылке попал на форум физики вакуума. Там такое творят, что волосы дыбом. Уже выключал, когда наткнулся на фразу одного товарища под ником "Гравицапа": "Елы-палы! Неужто никто не хочет нобелевку!? Что за мир? Совсем зажрались,"; ну, я еще не совсем –вот и решил поинтересоваться. Оказалось, что парень сделал открытие в этом самом вакууме, а потом и вовсе изобретение. Год бегал по инстанциям, но даже патент не дали. Он уже отчаялся получить какие-то деньги, предлагал любым желающим просто так, лишь бы труд нескольких лет не пропал даром.
;И что, вот прямо так отдал? Русский?
;Да,; Андрей ухмыльнулся, развел руками,; скинул по почте файл на семь мегабайт. Только просил сообщить, когда испытывать будем. Сказал, что не пожалеет никаких денег, только бы посмотреть на свое детище. Похоже он даже мне готов был приплатить.; правители повеселели, у глаз собрались морщинки,; но я отказал.
;В такой малости?; не поверил Хасан.; Стоило ли?
;Вместо этого я пригласил его на работу.
Погрустневшие было лица прорезали улыбки, глаза Хасана превратились в щелки:
;И что, согласился? 
;Завтра приезжает.
Только Джабраил не улыбался, даже наоборот: у губ прорезались складки, глаза спрятались в череп, посверкивали оттуда, как из дзотов.
;Ахледдин Кироевич, ; спросил он напряженно, ;сколько потребуется на развертывание программы?
;Ну,; Андрей потер лоб.; Неделю на оформление заказа, неделю на поставку материалов, переоборудование, неделю на изготовление, еще неделю на доставку и запуск.
;Значит, с учетом всяких непредвиденных случайностей –месяца полтора?
;Гм… Скорее всего да.
Джабраил помолчал, спросил тихо:
;Вы понимаете, что там будет за это время?
Правители переглядывались, улыбки сползали медленно, словно шкура старой кобры.
;Я назвал крайние сроки для полного завершения программы. Первые образцы повышенной мощности смогут заработать уже через две недели. Вас это устроит?
;Да, Великий Каган, ;Джабраил смотрел в глаза Андрея.; Но если вы, Великий Каган, не успеете, то мы погибли…
Джабраил не договорил, но Андрей кивнул, мол, понял. Если такое случится, то недолго ему быть Каганом: такую ошибку не простят. Люди не те. Он перевел взгляд на прессекретаря.
;Достопочтенный, Рашид, что у нас дальше?
;Узбекистан.
;Урсул Мазамбеков,; Андрей кивнул милостиво.; Пожалуйста, осветите проблему.
Поднялся небольшого роста мужчина. Поджарый, глаза чуть раскосые, в тюбетейке, на плечах желто-зеленый халат, в глазах плескалась то обреченность, то отчаянная надежда.
;Великий,; воскликнул он,; помоги! Мою страну наводнили китайцы. Они захватывают лучшие рабочие места, женятся на наших женщинах. Скоро весь Узбекистан станет китайской провинцией.
Андрей хмыкнул. Где-то он уже это слышал. На всякий случай решил спросить:
;Лучшие –это случайно не на стройках?
;Да,; голос Урсула осел, взгляд вильнул, но он тут же воскликнул с жаром.; Они быстро богатеют, строят дома, покупают машины –и женщины бегут к ним.
;Их-то как раз понять можно. ;Андрей криво улыбнулся.; Самки есть самки. Чтобы вырастить детеныша, нужна хорошая уютная пещера, еда и надежный муж. Но, как понимаю, вашим никто не запрещает работать? Или запрещает?
;Н-нет. Но китайцы сбивают расценки. А за дарма кто станет работать?
Андрей прищурился:
;То есть они пашут по пятнадцать часов, а вы сидите в теньке и ворчите, как старые больные женщины?; в его голосе прорезались злые нотки, желваки вздулись.; Вы случайно не русские? Нет? А то больно похоже. Те тоже жалуются на узбеков, таджиков, китайцев, армян. И слова точь-в-точь, словно с одного листочка списывали.
;Но Великий,; простирая руки, жалобно вскрикнул Урсул.; Я не знаю, что делать!
;Не знаешь,; со злостью переспросил Андрей,; или не хочешь знать?  Если боишься непопулярных решений, лучше идти в рабочие: там за тебя решат другие.; Андрей стегнул взглядом по прессекретарю. Тот вытянулся, едва не перервавшись в поясе, как амеба.; Рашид Ганиевич, запишите и сегодня же издайте указ. Нет, пусть это будет первый закон в конституции: всякий, кто отказывается от работы, да будет работать, но бесплатно, пока за него не накопят достаточные средства на создание семьи. И если после освобождения в течение трех месяцев не женится, женить насильно. Все. Следующий!

Глава 26.

Поднялся бледный мужчина, лицо страдальческое. Андрей посмотрел на него, глаза все еще застилала кровавая пелена. Он с трудом растянул губы в улыбку, прорычал ласково:
;Что-то вы плохо выглядите, Салават Григорьевич. Не заболели ли?
Мужчина сглотнул, покачал головой:
;Я нет, но мои люди…
;Что, опять китайцы?
Салават бледно улыбнулся, кивнул:
;Они самые, Великий. Только если к Урсулу ехали здоровые и работящие, то ко мне сплавляли всех больных.
;В самом деле? ;удивился Андрей. ;Аа, понятно! Трудоголики –это те же алкоголики, и пьяницы, только вместо водки у них работа. Так?
;Так-то оно так, да только не у нас. Китайцев пригласили на строительство тоннеля через Кишлагеш, и сначала все было прекрасно: работали, как бешеные, от зари до зари, только грузовики с породой отлетали. Мы смотрели и нарадоваться не могли. Но через неделю темпы начали падать. Китайцам подкинули денег, хоть и договаривались в конце работы, но особых результатов не принесло. Процентов на десять скорость поднялась, а через пару дней упала еще больше. К концу второй недели темпы снизились вдвое, а еще через пять дней втрое от начальных. Мы были в недоумении: на поверхности китайцы суетились, как и раньше, но тогда в чем причина? Решили спуститься в забой. До этого туда не совались, а сейчас пришлось. Вместо тоннеля увидели катакомбы первохристиан. Воздух спертый, а по мере погружения в него вплеталось что-то такое, от  чего волосы вздымали каски. Все сильнее пахло мертвечиной, жужжали, мимо тучами носились мухи. В самом низу тусклый свет от редких лампочек. Где-то во тьме стучат отбойные молотки. В полумраке на стенах видны темные пятна. Видимо, ниши. Один из наших заинтересовался, приблизился, но тут же отскочил с воплем:
;Труп! Он уже разложился!
Дальше ниши пошли реже, но зато у стен появились продолговатые свертки. Сквозь оберточную бумагу проступали жирные пятна, а по жуткой вони и мириадам мух нетрудно догадаться, что внутри.
На стенах запрыгали блики, приблизилось постукивание, стоны. Из-за поворота выкатилась вагонетка. Ее толкало пятеро полуголых китайцев, наверное, китайцев. Ни на кого не обращая внимания, они проехали мимо. Мы с ужасом смотрели вслед. Зеленые в трупных пятнах. Раздутые неведомой болезнью кости, деформированные черепа напоминали ящериц. Даже глаза и то расширились, стали напоминать их идеал. За ними оставались мокрые следы, вонь цеплялась за них, как флаг восставших мертвецов. Барух –наш министр труда трясся, как лист чертополоха, взывал к Аллаху. Один из существ поскользнулся на рельсе, упал. Уже четверо застонали сильнее, почти легли, но толкали. Упавший поворочался, дернулся и затих.
Меня уговаривали вернуться, но я настоял идти до конца. Там долбили двое, а остальные лежали вповалку, едва шевелились. Отовсюду стон, скрежет зубов. На лицах дикое напряжение, пот градом. Голова кружилась, желудок выпрыгивал от трупного запаха в смеси с потом и испражнениями. Министр путей сообщения стал такой же зеленый, как китайцы. Не прошло и минуты, как его вывернуло полупереваренным мясом.
На Салавата смотрели с опаской, невольно отодвигались, отклонялись. Щеки Юсупа раздулись, а сам стал зеленее малахита. Если бы сидел рядом со стеной, ни за что бы не нашли. Андрей стиснул зубы, сидел, как фараон. Дергаться поздно. Если Салават инфицирован, то зал уже кишит микробами, так стоит ли терять лицо.
;Выяснили, что за болезнь?
;Грипп.
За столом переглядывались, в глазах удивление. Умейни посмотрел направо, налево:
;Достопочтенный, клянусь Аллахом, за свою долгую жизнь я перенес эту болезнь не раз и не два. А если быть точным, то десятка три.
Вокруг закивали, зашептались. Андрей смотрел пристально:
;Салават Григорьевич, наверное, имел ввиду, что это какой-то особый грипп. Так?
;Да. Наши врачи назвали его “Ящерным”.
;Понятно. ;Андрей кивнул. ;И что дальше?
;Оставшихся в живых эвакуировали, поместили в больницу на карантинный режим. Ночью они умерли. А на следующий день симптомы странного недомогания проявились у медперсонала и у троих членов комиссии. Через два дня они скончались, а через неделю в Хагал-Юрте отдельные заболевания слились в эпидемию. Город изолировали. Никого не впускали и не выпускали. Но то ли ветер, то ли еще что, но подобные симптомы обнаружилась и в двух соседних селах, а потом болезнь пошла дальше.
;Наверное, ;предположил Хасан.; там тоже были китайцы.
;Возможно, ;мрачно кивнул Салават. ;Теперь уже не узнать. В смерти они стали похожи друг на друга, как родные братья. У меня есть фотографии негра и скандинава после смерти. Хотите сравнить?
;Благодарю, ;Хасан передернул плечами.; Верю на слово. Но постойте, ;он наморщил лоб, глаза задвигались туда-сюда. ;Строительство тоннеля началось два месяца назад. Что же у вас творится сейчас?
Салават потемнел, после тяжелой паузы ответил:
;В семнадцати городах и нескольких сотнях кишлаков не осталось ни одной живой души. А это около шести миллионов.
;Когда это было? ;спросил Андрей.
;Пять дней назад.
;А на данный момент?
;Одному Аллаху известно. Правительство пришлось эвакуировать в горные районы. Связь оборвалась неделю назад. Боюсь даже представить, что там, внизу.
Салават вздохнул, сел. Незримые горы давили на плечи, заставляли горбиться. Хасан вертелся, взгляд отчаянный, но правители отводили глаза, хмурились.
;Надо помочь! Ахледдин Кироевич!
Андрей скрипнул зубами. Тяжелый как каток взгляд прошелся по залу, уперся в Хасана.
;Как?
;Я не специалист, ;взволнованно вскричал Хасан, ; но как-то же это делают? Взять кровь, проанализировать, придумать вакцину, на свинках, наконец, испытать.
;Грипп –хитрая штука, уважаемый. Сколько им болеют, а так ничего и не придумали. Нет, вакцину создать можно, но вирус тут же мутирует. И вливая ее через пару месяцев, с тем же успехом можно дать больному глюкозу.
;Так что же!?; вскричал Хасан страдальчески.; Оставить их умирать? Ведь там наши братья! Аллах велит помогать брату своему.
Андрей вздохнул, сказал с мягкой настойчивостью:
;Не "их", понимаешь, Хасан, не "их". И узбеки, и таджики, и арабы, и аварцы, и многие-многие другие теперь не "они". Понимаешь? Теперь мы все, каждый из нас –часть одного большого народа. Мы и раньше были мусульманами, а теперь нечто большее. Но осознавая это, мы и действовать должны, как единое целое.
;Как это? ;не понял Хасан.
;Это значит, что на первое место должны ставить общность, а уж на второе –себя.
Хасан опустил голову, молчал в гнетущей тишине, потом спросил негромко:
;Это значит, что им никто не поможет? Как же так?
Андрей чувствовал, что начинает злиться. Для него все было так понятно, так просто, но когда начинал говорить…
;А вот так. ;он выдвинул челюсть.; Если одна рука почернела и начала гнить, то что нам делать? Можно поступить, как штатовцы: бросить все силы, технику, деньги, начать лечить, спасать. Но гангрена перекинется за это время на вторую руку, а на первой уже и плечо смердит, шея начала краснеть. ;Андрей дышал тяжело, словно загнанный верблюд, воздух вырывался горячий, сушил губы. Он стиснул зубы, выдохнул. ; А можно поступить по другому. Да можно, можно! Не опускайте глазки. Если понимаешь, где ты и что ты есть, то многое становится проще и даже правильней. Для кого-то это за гранью, за чертой, через которую никогда не переступить, а для других., для других все иначе. А если и нет, то время идет, все меняются, и барьеры, которые раньше казались недостижимыми, повзрослевший человек перешагивает так, словно их и нет...; Андрей сделал паузу.; Теперь понятно?
;Да, ;прошептал Хасан.; Мы не юсовцы... Уже не юсовцы.
;Мы никогда ими и не были, ;угрюмо напомнил Андрей.
;Но чуть не стали.
Стиснув челюсти, Андрей кивнул, перевел мрачный взгляд на Умейни. Тот погладил бороду, сказал раздумчиво:
;Если уж зашла речь о принципах Великого Каганата, то не обойтись без основных, так называемых, стержней, постулатов.
;Это вы о чем, уважаемый? ; с подозрением осведомился Хасан.
;А о том, о чем так убедительно говорил Ахледдин Кироевич. У всех живых систем, будь то животные, люди или их сообщества, есть одно общее свойство: все хотят жить.
;Ну, допустим. Однако, к чему вы это?
;Практически на каждой территории есть военные базы юсовцев. Если раньше еще можно было терпеть, мотивируя угрозой со стороны экстремистских группировок, ; Умейни кивнул на Юсупа. Тот дернулся, глаза вспыхнули, ;как любезно называли борцов за свободу юсовцы. То теперь это сродни тому, что мы пригрели на груди змею да еще и подкармливаем, дабы здоровее стала.
;Ваша аналогия слаба, уважаемый, ; с вежливой улыбкой сообщил Хасан.; Змею можно изловчиться схватить да головой о камень, а юсовцы сами из-под кого хочешь подошвы выпорют. Идешь, идешь и хоп! А заметишь только тогда, когда на что-то острое напорешься, да поздно: бандит уже занял судейское кресло и статью подбирает.
Юсуп хлестнул огненным взглядом, выдохнул люто:
;Пусть черви изворачиваются, а мы грудь в грудь пойдем, жизнь отдадим, но отстоим отечество!
;Грудь в грудь? ;Хасан зло засмеялся.; Это вы пойдете так, а юсовцы в суперсовременных танках, в кевларе с ног до головы.
;Трусы! ;с непередаваемым презрением выплюнул Юсуп. ;Подлые никчемные трусы! ;он сжал кулаки, задышал часто-часто, наконец, прорычал. ;Ну, нет, этим отродьям шакала не сломить воина Аллаха! Настоящий мюрид сможет все. Если не сможем иначе, мы обвяжемся гранатами и будем бросаться под танки.
Хасан покачал головой, сообщил с сожалением:
;Хорошо бы, но в них столько понапихано электроники, что почует тебя за километр, как бы ни таился. Хоть мышкой пищи, хоть хрюкай, но за своего не примет. И это только танки. А самолеты? Конечно, у нас кое-что есть, но всяк знает, что техника устарела в момент покупки.
;Я же говорю: трусы, ;буркнул Юсуп. ;Шакалы безродные.
;Этого у них не отнять, ;согласился Хасан. ;Так что можно не упоминать. Но, положа руку на сердце, разве мы поступили бы не так? ;Юсуп буркнул что-то невнятно, дернул плечами. ;Думаю, никто не стал бы давать врагу оружие более или хотя бы равное по мощи, чем у себя. А мы враги. Хоть и не кричим об этом на каждом шагу, но вряд ли у кого-то есть на этот счет иллюзии. Разве что у розовых идеалистов.
;Да, ;с печальным вздохом подтвердил Умейни. ;Ни среди них, ни у нас таковых нет. Если мы их считаем грязными гяурами, проклятыми свиноедами, то они нас ласково величают тупыми обезьянами, неандертальцами, горными козлами…
;Довольно! ;прорычал Андрей. ;Что вы хотите этим сказать?
Юсуп скрежетал зубами, он то сжимал кулаки, то с усилием распрямлял пальцы. Седобородые старцы хлопали по халатам, хватались за оружие, видимо, вспоминали молодость. Да только крепость мышц давно перешла в силу мысли, а вместо аргументов автомата уже полвека обращались к аятам и хадисам. Умейни покачал головой, в глазах читалась укоризна.
;Только то, что их мнение о нас примерно совпадает с нашим о них. И если даже близкие по духу страны Европы таят друг от друга разработки, тем более военные, то что уж говорить про нас. К сожалению, мы сильны верностью Аллаху, но не научными разработками. Только в благословенной Аравии тысячи прекрасных мечетей, но наберется ли хоть с десяток НИИ?
;Простите, уважаемый, как вы сказали? ;переспросил Хасан.
;Вот видите, ;печально ответил Хомейни.; Вы даже не знаете.
;НИИ –это научно-исследовательские институты, ;пояснил Андрей. ;Правильно?
;Да. И их в Империи Зла, как песка в пустыне.
;Вы хотите сказать, что они настолько сильны, что мы ничего не сможем противопоставить?
Хомейни опустил глаза, ответил со смиренным поклоном:
;Ваша мудрость не знает границ, о Великий Каган.
На Хомейни косились с неприязнью, а на Андрея с ожиданием. Великий Каган усмехнулся, сказал загадочно:
;Бог не выдаст, свинья не съест.

Глава 27.

;Итак, прошло две недели, пора посмотреть результаты.; Андрей обвел внимательным взглядом зал. Тот несколько преобразился в сторону техногенности. На стене та же карта, но теперь это не картина маслом по холсту, а плазменный экран три на четыре. Перед каждым старцем на столе ноутбук. Они соединены в общую сеть. С этого дня отпала необходимость в марании бумаги: документы перекидываются одним щелчком мыши. Технология wi-fi позволила обойтись без проводов. Старики таращились на сверкающее чудо, как на бомбу неизвестной модификации. Молодежь снисходительно посматривала на них, Юсуп объяснял Аль Рашиду основы работы в виндовс. Только у Умейни глаза горят, как у кота при виде мыши. А та распласталась на коврике, придушенно пищит, прижатая костлявой дланью, подергивает лапками. Андрей посмотрел на человека в третьем кресле справа. ; Салават Григорьевич, я слышал, что у вас обстановка стабилизировалась?
;Слава Аллаху! По вашему настоянию, о Величайший Каган, вертолеты барражировали над аулами. Если бы не это, мы бы не нашли детей.
;Значит, теперь с Ящерным гриппом покончено?
;Да. У них каким-то образом выработался иммунитет, наши врачи за несколько часов выделили вакцину, и еще неделю потребовалось, чтобы обезопасить оставшихся.
;И сколько…;осторожно начал Юсуп..
;Сколько осталось? ;переспросил Салават.
;Да.
;Чуть меньше половины, ;ответил Салават живо. Члены правительства покачивали головами, тревожно переглядывались. ;Конечно, это боль и горе родным, но на самом деле нет ничего страшного. Не пройдет и двадцати лет, как население восстановится.
;Пятнадцать, ;буркнул Умейни и снова уткнулся в ноутбук.
;Что вы сказали? ;Салават приподнял брови.
Умейни поморщился, вскинул взгляд.
;Все исследователи дружно утверждают, что после эпидемий рождаемость возрастает в два и более раз. Причем наблюдается массированное появление двойняшек и близнецов. Биоценоз старается компенсировать потери, привести систему в прежнее состояние.
На Умейни смотрели, как на заговорившего барана. Челюсти отвисли. Юсуп потряс головой, спросил подозрительно:
;И где же, уважаемый, такое написано в Коране?
;Коран –святая книга, а такие мелочи почерпывают вот здесь. ;Умейни указал глазами на ноутбук. Как сказал имам Бахраттудин ибн Аким, если не хочешь умереть от жажды, научись пить из любой посуды.
В дверь постучали, заглянул прессекретарь, позвал робко:
;Ахледдин Кироевич…
;Да, да, иду. ;Андрей повернулся к столу, пояснил с мрачной улыбкой. ;Мировая общественность издергалась, потеряла покой и сон. Пора ее немножко расслабить.
Щелчки фотоаппаратов, вспышки, блицы по стенам, приоткрытым окнам, огромному экрану, на котором показана гигантская площадь, сплошь забитая зелеными бурнусами, улыбающимися бородатыми лицами. Это внутренний двор. 
В зале мужчины, женщины. Многие в очках, бородатые, а женщины в основном с короткими стрижками. В длинных до пола платьях они выглядели нелепо, словно играющие в пугал мальчишки. Несколько десятков камер на треногах. За ними пригнулись мужики в наушниках, поблескивают объективы. Микрофоны с самыми разными названиями. Большая часть на длинных удилищах, тянутся через голову соседей, будто спешат закинуть в рыбное место. Андрей подошел к трибуне, милостиво кивнул. Рашид наклонился к микрофону:
;Великий Каган разрешает начать конференцию.
Сразу загомонило, вырос лес рук. Те, кто поменьше, тянулись, как сосенки-подростки к солнцу, привставали на носочки, едва ли не подпрыгивали. Андрей указал на невысокого черноволосого парня с горящими глазами. Чем-то тот приглянулся.
;Господин Великий Каган, как вы относитесь к заявлениям мировых лидеров о законности Ваших выборов?
Андрей с усмешкой обвел взглядом зал, пророкотал медленно, словно пробовал на вкус:
;Законность… По-моему, здесь все в порядке.
;Но множество стран высказало сомнения в легитимности выборов.
Андрей пожал плечами, голос разнесся густой мощный:
;Что мне государства, которые вчера возникли, сегодня есть, а завтра исчезнут? Что мне тонны бумаг, измазанных кровью бюрократов, когда люди выбирают свое будущее? ;Андрей указал на экран. К небу взлетел лес рук, сжатые кулаки с побелевшими костяшками, глаза сверкали, как топазы, зал содрогнулся от мощного рева: “Ислааааа-ам! Вечный и справедливый ислаааа-ам! Да здравствует всемирная империя ислама! Да здравствует Великий Каган! Уррра-а-а!!! ”; вы видите, видите!?
;Как вы относитесь к предстоящим выборам в России?
Андрей сглотнул тугой ком, полыхающий взгляд упал на черноволосую женщину. Стрижка ежиком, губы тонкие, даже на вид твердые, колючие глаза:
;Думаю, что все будет нормально.
Женщина поджала губы ; они превратились в ниточки; сказала напряженно:
;За последний год в России легализовалось более тридцати миллионов мусульман. Что вы скажете по этому поводу?
;Что российское правительство сдержало слово. Одно это подымает его над прочими, гм.., цивилизованными странами. ;Андрей усмехнулся. ;Кстати, чуть ли не впервые без печатей и договоров.
;Наверное,; предположила женщина,; это вынужденная мера? Ведь не по доброте душевной. Тридцать миллионов погибло по их попустительству и халатности, а теперь лишь восполняют. Иначе бы их смешали с грязью.
Андрей кашлянул, пророкотал великодушно:
;Для вас это не столь страшно.
В глазах репортерши зажглись злые огоньки. Девка –не дура: не даром волосы короткие.
;Но не будут ли возмущены россияне? Ведь это все таки иноверцы.
Андрей осклабился, намекнул с ухмылкой:
;Человек по самой правильной конституции в мире может селиться, где пожелает. Женщина кисло улыбнулась, спросила настойчиво:
;Как вы считаете, это может нарушить предварительные расчеты?
;Не думаю, что это изменит итог,; уклончиво ответил Андрей.
Кивнув, женщина отступила, оглянулась через плечо. Массивный, как борец, с ястребиным носом телерепортер Нью-Йорк Таймс спросил прямо:
;Господин Магомедов, у вас же российское гражданство? ;Андрей кивнул.; Вы не планируете баллотироваться в президенты Российской Федерации?
;Вы правы: гражданство российское, но до выборов осталось три месяца.
;А на следующий срок?
Все затаили дыхание, глаза расширены, рты пораскрывали: ждали сенсации. Щелчки, синие вспышки превращают лица в маски мертвецов.
;Нет.
Зал выдохнул в едином порыве, но на лицах мусульман проявилась откровенная досада.

Когда до выборов в России остается месяц, в силу вступил закон об электронном голосовании. Теперь вовсе не обязательно идти в избирательный пункт. Достаточно купить специальный сканер, установить на компьютере и на сайте Мойвыбор. ру напечатать фамилию кандидата –все, ты уже отдал гражданский долг. В газетах, по телевидению обсуждали новшество. Как всегда, пригласили артистов, шутов и скоморохов. Те со вкусом рассуждали о бездуховности, о дальнейшем порабощении человека техникой. Лишь некоторые признавали удобство, но выражали озабоченность по поводу безопасности такого метода. Как ни странно, но это было старшее поколение культурного пласта. Хотя, если подумать, все логично. Когда ноги болят, что и до туалета добираешься лишь на костылях, уж тут не до походов. Конечно, могут принести и урну на дом, но не каждый в наше время решится пустить постороннего человека. Да и возможности для подтасовки тут увеличиваются на порядок. Параллельно критике плюсы и минусы разъясняли разработчики. Единственным минусом по их мнению была необходимость первоначальной траты в сто пятьдесят долларов. Однако, они уверяли, что уже через месяц при увеличении покупок и отладке технологии их стоимость упадет втрое, а через два –впятеро. Безопасность голосования обеспечена специальным каналом связи и криптосистемой повышенной надежности. Михалков в шарфе и шляпе, развалившись в кресле,  по-барски осведомился, что мешает приставить пистолет к виску многострадального русского народа?
;Приставить можно,; согласился рыжий парень лет восемнадцати.; Да толку ноль.
;Почему же, милейший?
;Сканер –подобие детектора лжи, только намного чувствительней. Если человек испытывает страх или сильное волнение, то его гормональный баланс резко меняется.
;И что же?; Михалков приподнял посыпанные серебром брови.
Парень поморщился, но ответил терпеливо:
;Гармоны –это не что-то обособленное, это все наши процессы. Тут же изменяется и кислотно-щелочной баланс, с потом выходят совершенно иные вещества, меняется запах. А для сканера –это целая библиотека. Вся информация будет считана, пойдет на сервер, где будет обработана особо мощным процессором “Блю Джин Турбо”. На каждое сочетание параметров в базе данных есть соответствующий случай. И при малейшей тревоге голосование не пройдет. Кроме этого буквально через секунду после касания сенсора информация поступит в соответствующие органы. И если человеку что-либо угрожает: другой ли человек, животное или болезнь, то тут же к нему выедет нужная служба.
;Это просто ужасно! ;с вялой патетикой выдал Михалков.; Человек превращается в придаток машины! Господа, нивелируется личность.; он вскинул палец; Личность –наш бог и знамя! Уничтожаются все свободы, с таким трудом достигнутые. Нет, я этого не вынесу! Ох, как это мерзко. ;он изобразил умирающего лебедя, закрыв тыльной стороной ладони глаза, простонал. ;Воды, дайте мне воды.

Уже три недели во всем мире обсуждали плюсы и минусы, проводили опросы, косяками шли телешоу. В них самые достойные и значимые фигуры планеты: порнозвезды, актеры популярных сериалов, меньшинства различных толков; с самым важным видом рассматривали нововведение, решали: быть или не быть электронному опросу. А тем временем в Россию поступили первые сканеры. В качестве рекламы Медведев раздает приборы миллиону москвичей. Правозащитники тут же завопили о дискриминации остального населения, богобоязненного и угодливого. С небольшим опозданием к ним присоединились коммунисты и элдэпээровцы.
;Опять кацапам! ;нервно тараторил Жириновский. ;Лучшее, все лучшее у них. И что? Опять!? Беспредел! Однозначно!
Зюганов раздулся, как пиявка, смотрел с экрана обрекающее, как вождь мирового пролетариата на бэтээре, гудел мощно, уверенно:
;В молодости шутили: “Где проходит граница между коммунизмом и социализмом? ; им отвечали. ; По Московской кольцевой.” ;так вот: это была не шутка. ;он сдвинул брови, нахмурился, лицо побагровело –из пор того и гляди кровь брызнет.; Хоть и тяжело признаваться, но это так. Я прилагаю все усилия, чтобы такого не было, но наше правительство… ;Зюганов потемнел, удрученно покачал головой. ; Мы не имеем права так поступать с Россией. Если что-то дали одним, то на каком основании не даем другим? Все для всех, равные возможности каждому –вот моя цель!
Оскорбленный до глубины души Медведев советуется с Путиным и решает исправить социальное неравенство. Он приказывает Кудрину выделить двадцать миллиардов долларов на покупку сканеров и еще семь на доставку и установку. Министр финансов плачет горючими слезами, но отсылает деньги за бугор, в Силиконовую долину. Там пищат от счастья и за неделю выполняют заказ. Буш встречается с Медведевым, улыбка до ушей, фарфоровая челюсть блестит, словно с подсветкой. Они обнимаются, демонстративно целуются. Буш благодарит за верный выбор исполнителя и уверяет, что за новыми технологиями будущее. Медведев кивает, но в глазах грусть. Буш понимающе хмыкает, хлопает по плечу, говорит в утешение:
;Хоть и недешево стоит, но система окупит себя уже на следующие выборы.
;Да, да, я знаю, ;кисло улыбнулся Медведев.
До выборов оставалось пять дней, когда Медведев обнародовал новый указ:
;Наша страна стойко идет по пути демократии. Что означает в переводе с латинского “власть народа”. И если западные демократии давно превратились в баксократии, где народу предлагают на выбор две-три партии, то мы не отступим. Мы не будем лгать и цинично трубить о самом справедливом режиме, мы просто докажем. Делами. ;Медведев перебрал листки, поднял глаза. ;С этого момента при выборе глав местного самоуправления, губернаторов, а также президента снимаются все цензы и ограничения. Как возрастные, так и имущественные, интеллектуальные, уголовные.
 Россию залихорадило. Все закрутилось, зашевелилось, забегало, как мураши в разворошенном муравейнике. Начались массовые невыходы на работу. Зачем, когда завтра можно стать президентом, а там вечная гульба, бабы! Ну, а почему нет? Чем черт ни шутит? Авось.
Даже распоследний алкаш угощал корефанов и выдавал апрельские тезисы у пивного ларька иль во дворе за доминошной партией. Криминальные авторитеты наперегонки с олигархами выбрасывали миллиарды на благотворительность. Единственное условие –проголосовать за мецената. Несколько дней электорат жрал и пил такое, что не побрезгует сам президент, а то и император.
В среду в Кострому нагрянули сразу три претендента со свитой и подарками. Двое из соседних городов, а последний прилетел на собственном самолете из Тюмени. На главной площади уже толпа тысяч в двадцать. Голоса сливались в ровный гул. Все жадно глазели на колонны фур, гадали, чем угостят на этот раз… То ли претенденты на престол не договорились, то ли что, но вместо митинга получился крутой боевик. Воздух наполнился выстрелами, грохотом взрывов. К голубому с белоснежными барашками небу взлетали куски мяса, детали машин. Роскошные мерсы, лимузины, бентли раскрывались, как консервные банки; из окон, дверей, даже из-под капота вылетали струи огня, с ревом вздымались, клубились черно-коричневым, выпрыгивали горящие фигурки, с криками катались по асфальту. Народ отшатывался от жара, закрывался руками. Несколько десятков опрокинуло взрывом, стонали раненые, но никто не разбегался. Не успел упасть последний то ли олигарх, то ли бандит, как на огромных экранах толпа дрогнула, повалила к фурам…
Приближался день голосования. От невероятных союзников правительству России поступили ноты протеста. Много крику, мол, так нельзя, в цивилизованном мире так не делают, а толку мало. Министерство иностранных дел отделалось стандартным: “У нас суверенная страна. К тому же у Нас не нарушена ни одна буква демократического права”.
Далеко ни один гражданин западного мира, да и не только западного просыпался в эти дни с криком и в холодном поту. Снилась Россия, но что конкретно, мало кто помнил. Что-то огромное, как ее просторы, страшное и непонятное, как русская душа. Как ни пытались вспомнить, не могли. Возможно от этого давящее ощущение беды, неотвратимой и от этого еще более страшной, не оставляло, а усиливалось с каждым часом.

Глава 28.

Четверг. Полутемная забегаловка. Орет музыка, на подиуме вокруг шеста извивается, трясет сиськами полуголая деваха. Правда, подобие ленточек вместо трусиков на “полу” не тянет. Перед ней прыгают, крутятся, вихляют человек двадцать. Сразу и не поймешь: девки или парни. Все блестящие, напомаженные, на губах похотливые улыбки.
  За двумя столиками остались свободные стулья, а остальные заполненные до отказа. То и дело взлетают бокалы, кружки с пивом. Явно что-то тостуют, но слов не слышно, только открытые рты, белые зубы, расширенные глаза, жилы на красных шеях. Между столиков снуют официантки. С кухни полные, как муравьи после охоты, руки дрожат, едва удерживают подносы, улыбки, как приклеенные. Назад бегут, едва ли не подпрыгивая.
Около барной стойки сидели мужики. Сразу видно: серьезные. В костюмах, но без галстуков. Правда, костюмы малость помятые да и рубашки не первой свежести, но сейчас так модно. Рожи соответствовали: красные, под кожей просвечивают лопнувшие капилляры, носы сизые. Только один чуть отличался от стиля небритого героя. Массивный, он сидел в окружении мужиков, как медведь в стае облезлых псов. Мужик поднял голову, прищурился. Веки набрякли, под глазами мешки. Под потолком два экрана, на дисплее прыгает какой-то патлатый, что-то орет. В левом верхнем цифры: час сорок. Медведистый хрюкнул, вытащил бумажник, отслюнявил пять зеленых сотен, прижал пустой кружкой:
;Лады, братва. Пейте, гуляйте, ; пророкотал он,; а мне еще в Засаду зайти надо. ;он хлопнул сутулого по плечу, шутливо наказал.; Смотри, Серый, не нажирайся до потери пульса: с похмела сканер не сработает.
Тот вздрогнул, угодливо захихикал, но кружку держал цепче, чем паук муху. Вокруг заулыбались, мужик со сломанным носом заверил:
;Все чин чинарем будет, Александр Николаевич. Мы его до такого состояния не допустим. Сейчас подготовка, а после выборов отмечать начнем. Месяц рачки будем ползать, хрен опомнимся.
;Ну, тогда ладно,; он пожал руки, начал вставать, но щелкнуло, музыка стихла, вместо нее нервно затараторило:"Экстренный выпуск новостей…"; Что за черт!?
   Он застыл, на танцполе оборачивались, задирали головы. Стриптизерша выпрямилась, огненно-красные соски смотрели в потолок, как ядерные боеголовки. Теперь, когда не вертелась, бедра не казались такими широкими.
;…десять минут назад в Эль-Рияде прогремел взрыв. Тадж-Маджур  –гостевой дворец из тысячи комнат разрушен до основания. По предварительным данным погибло более семидесяти человек обслуги и Ахледдин Кироевич Магомедов –правитель Великого Каганата…
Медведистый захохотал, шмякнул кулаком в ладонь; мужики вздрогнули; рыкнул:
;Один есть! ; и добавил уверенно. ;К удаче.
На здоровяка смотрели с недоумением, Переломанный нос спросил осторожно:
;Но он же вроде бы не собирался. Да и зачем ему нищая Россия, когда под рукой богатейшие нефтяные королевства?
Медведистый презрительно усмехнулся, открыл было рот, но экран на миг потемнел, снова вспыхнул, однако, вместо женского овала появилась тяжелая челюсть, отодвинулась.
;Великий Каган…; растерянно выдохнул зал.
Медведистый повел мрачным взглядом по сторонам, пробурчал сквозь зубы:
 ;Остолопы. Нашли Кагана! У нас пока что не чучмекия.
Меж бровей Андрея пролегла морщина глубокая как Панкистское ущелье, возле губ жесткие складки, глаза спрятались в черепе, оттуда высверкивали красные огоньки:
;…штатовцы умеют прятать концы в воду, но их слабое место –пути отхода. Нет, подготовить подготовили, но китайскую спецгруппу направили зря.; Когда тех обнаружили во дворце, вместо того, чтобы прирезать служанок и преспокойно дождаться меня с намаза, они взяли и взорвали дворец…
Медведистый скрипнул зубами, простонал что-то про тупых юсовцев и узкоглазых, которые теперь понятно, кому братья навек.
Брови сутулого встали домиком, рот приоткрылся, и чем дальше, тем больше. Медведистый покосился с неудовольствием, бросил раздраженно:
;Пасть закрой: трусы видно. Это у тебя там горошек или ягодки такие?
Сутулый вздрогнул, виновато заулыбался. Сломанный нос нервно ржанул, предположил:
;Ягодки, наверное. Он же худой, как глист. Откуда ягодицам взяться?

Москва, Кремль. В кабинет входили министры. Андрей стоял у входа, пожимал руки. Все массивные, как носороги. У министра сельского хозяйства лицо красное, будто из бани, щеки висят бульдогу на зависть. Остальные, словно близнецы. Даже рукопожатие одинаково теплое, крепко-дружеское. То ли один и тот же имиджмейкер ставил, то ли разные, но обучались у одного мастера.
Андрей чувствовал спиной пару враждебных взглядов, но не оборачивался: в коридоре осталось еще двое. Кудрин вошел бледный, глаза задумчивые. То ли вспоминал, расстегнута ли ширинка, то ли куда перепрятал швейцарский счет: “Помню, что в Швейцарии, а вот какой банк: забыл, хоть убей”.
Последним вошел премьер. Пожатие энергичное, пальцы, как капканы. Играющего тренера за версту видно. Взгляд прямой, требовательный. Андрей ответил так же прямо, осведомился с улыбкой:
;Как почивалось, Владимир Владимирович?
;Спасибо, плохо.
;А что так? ;Андрей приподнял брови. ;Кошмары?
;Да. Всю ночь ворочался. Раза четыре просыпался в холодном поту. Сперва жена снилась, потом тоже, если по голосу судить, но почему-то в парандже.
;Добро, ;Андрей проводил Путина к вершине стола, только спиной к двери. ;Прошу садиться.
Захрустели колени, заскрипели стулья, послышались вздохи облегчения. Путин присел на самый краешек, спина напряжена, лицо тревожное:
;А мне, Ахледдин Кироевич, это вовсе не показалось таковым.
;Ну, ;Андрей тонко улыбнулся.; Паранджа –это еще не самое страшное.
Путин передернул плечами, губы побелели:
;Вы правы. Намного страшнее, когда их семь. ;Министры заулыбались, а Путин продолжил подавленно. ; Никогда у жены не было такого нежного голоска: “Дорогой, я знаю, что ты будешь рад. Это мои подруги. Они хотят стать твоими женами. Надеюсь, ты не против, милый? Мы все продумали: одна готовит, вторая убирает, третья стирает… Мы будем постоянно рядом, и телефонные счета не будут напоминать номер сотового. А ночью!.. Вова, ты даже не представляешь, как тебе будет хорошо-о-о”.
Анчушиц прищурился, губы растянулись в похабной улыбке:
;Владимир Владимирович,; протянул он укоризненно.; Разве это кошмар? Это счастье. Чистое и ничем не замутненное.
Путин скривился, пробормотал подавленно:
;Вы же знаете, Генрих Вольфович, что счастье не приходит одно.
;Ну, да, ха-ха! У вас их целых семь.
;То-то и оно, да еще каждая с багажом.
;Что вы имеете ввиду?; не понял Анчушиц.
;Да что обычно,; Путин с досадой отмахнулся. ;Семь жен –семь тещ, а это слишком даже для "Кавказской пленницы".
Аншутиц ухмыльнулся.
;А в самом деле, Ахледдин Кироевич, как с этим делом?
;Тещ брать не нужно. Они остаются в доме своих мужей. А насчет жен… По Корану можно иметь четырех. ;Министры оживились. Андрей улыбнулся.; Но только, если первая, самая любимая не возражает.
Глаза погасли, министры переглядывались с кислыми улыбками. Аншутиц покашлял, пробормотал смущенно:
;Да уж… Лучше бы тогда не говорили.; он печально вздохнул, поднял взгляд.; А как насчет остального?
Андрей пожал плечами:
;В единой стране должны быть единые законы. Поэтому все постепенно будем приводить к Шариату.
;Но, Ахледдин Кироевич, вы же не станете возражать, что даже в одной стране есть области, районы со своими территориальными и этническими особенностями. И законы порой в них разнятся довольно сильно. Те же штаты взять…
Андрей скривился, как от зубной боли.
;Не стану, но цель ставлю ясную: привести все нормы к единому знаменателю Шариата.; дверь приоткрылась, заглянула лысая голова с седым венчиком. Через толстые линзы поблескивали серые глаза.; А, Афанасий Павлыч! Готово?; мужчина закивал. Андрей махнул рукой.; Заходите.; через коридор метнулась серая тень, на столе возник листок. Сверху блещет золотом двуглавый орел, а под ним печатный текст. Андрей пробежал взглядом, подмахнул, щелкнул пальцем.; Владимир Владимирович, ознакомьтесь. ;Андрей поднял голову, губы сжались.; Не стану ждать перечитывания: время будет –скажу так. Если в прочих сферах можно не особо торопиться, то в одной ждать не станем.
Министры насторожились, Аншутиц осведомился сбивчиво:
;Простите, и в какой же?
;Вижу, что многие догадались: вон у Шандырина руки трясутся, словно курей крал. А какие в казне куры? ;губы Андрея изогнулись в волчьей улыбке.; Разве что те, которые несут золотые яйца.; Шандырин смотрел умоляюще, мотал головой. ; В общем речь идет о преступлении и наказании. Указ я подписал, завтра выйдет в печать.
;И чем же это нам грозит?; еще настороженнее спросил Аншутиц.
;Вам? Вам ничем. Что награблено до меня, то меня не касается: времена такие были. Но с этого дня ручки перед едой мыть придется.
Андрей видел, что ему не поверили. Под черепными коробками мелькают банковские счета и те места, куда можно перепрятать еще надежней. Пусть прячут. Когда надо, достанем и счета и банки, коли артачится будут. И пусть хоть на родственников в десятом поколении оформят, но в спецслужбах дураков нет. Когда на счету у скромного бухгалтера миллиард, другой евробаксов или особняк во Флориде, то возникают всякие странные мысли. А мысль, как известно, основа действия.

;Ахледдин Кироевич,; госсекретарь постучал двумя пальцами по часам.
Андрей охнул, вскочил, пояснил торопливо:
;Жак Ширак слезно просил побывать –придется слетать, успокоить братьев, ;уже у дверей оглянулся, посоветовал с усмешкой.; А вам, товарищи министры, рекомендую проштудировать Шариат: с ним работать. По вопросам исламского законодательства обращайтесь к аятолле Умейни ибн Рашиду,; Андрей кивнул на седовласого старца у окна, вышел, но в памяти остался злорадный взгляд министра госбезопасности.

Карпаты. До вершины, где берет начало замерзшая Тиса, оставалось метров сто тридцать. Ветер выл, сек лицо, пытался оторвать от белой стены, но Григорий цеплялся окоченевшими пальцами, упорно полз. Он вскинул голову; лицо красное с набрякшими веками; сощурился. Одежду пронизывало, ледяные иглы впивались в лицо, но уже не больно, таяли на глазах, размывали картину. Григорий проморгался. Метрах в двухстах по соседнему склону двигались четыре черные точки. Григорий ругнулся: те были чуть выше ;с силой вонзил молоток в лед…
Джон поглядел на часы, ухватил за плечо звероватого бородача. Тот оглянулся. Джон придвинулся, перекрывая ветер, прокричал в ухо:
;Хасим, не спеши: успеваем!
;Сколько время?
;Без пятнадцати девять.
Бородач кивнул, прорычал на ломанном английском:
;Гуд. Еще пятнадцать минут.
;До чего?; не понял Стоун.
;До намаза.
Джон посмотрел озадаченно, но переспрашивать не стал. Шли, забираясь все выше, да и ладно. И без того проблем хватало. И самая главная –как бы не замерзнуть и не сорваться.
Едва взобрались на снежный уступ, бородач вскинул руку. Бойцы остановились, сбросили рюкзаки. Джон тупо смотрел на запястье Хасима. Тот поднес к глазам компас, потоптался, указал куда-то на юг. Хасим вытащил из рюкзака толстый коврик. Джон оглянулся. Остальные ложили коврики на снег, становились на них коленями, поворачивались в ту же сторону, что и бородач.
Солнце светило сбоку, окружало бороду, нос искристым ореолом, бросало от молящихся тени поперек и чуть наискось горы.
Стоун с беспокойством поглядывал на маленькое ослепительно белое пятно. Снег искрился, все острые грани сверкали, словно бриллианты в триллионы карат. На миг представил, сколько бы это стоило, голова закружилась. Солнце медленно опускалось за дальние отроги, ущелья наливались черной водой, от валунов протянулись километровые тени и они все удлинялись. Джон посмотрел на часы, потеребил Хасима за плечо.
;Пора,; сказал Стоун с сожалением. Ему не ответили, продолжали молиться. Джон тряхнул сильнее, сказал строже.; Пора. Мы можем опоздать.
Хасим дернул плечом, пробормотал глухо:
;Аллах ведает, что творит. Мы пойдем после молитвы.
Джон бросил взгляд через плечо, выкрикнул со злостью:
;Но самолет улетит! Какого черта мы вообще сюда лезли!? Поклоны бить? Так это и внизу можно.; арабы не ответили и тогда Джон напомнил.; Вам заплатили миллион долларов, а после успешной операции еще пять. На них вы сможете купить много оружия. Сотни, тысячи гяуров погибнут от ваших рук. Разве это не ваша цель?
Хасим молчал, приложив ладони к лицу, что-то шептал. Джон переступал с ноги на ногу, скрипнул зубами, протянул было руку, но тут донеслось глухое:
;Аллах велик. Он знает, когда молитвы верующих достигнут его ушей. Возможно, он знает, что мы будем идти здесь и в этот час…
Емеля задыхался, хрипел, но карабкался изо всех сил: лохи по соседству то ли замаялись, то ли передумали. Он уже опередил их по высоте, но упорно лез к вершине, боясь, что упустит достигнутое.
Когда Григорий взобрался на вершину, фигурки виднелись метрах в тридцати ниже, но споро догоняли. В спину дуло, солнце светило в глаза, но из глотки, треская обветренные губы, вырвался вопль:
;Урра! Я первы-и-и-и-й!!!
;Я, я…, иаааа!!! Ыииий!!!; вторило эхо.
Под ногами дрогнуло, глухо затрещало. Григорий вспикнул, пошатнулся, глаза по полтиннику. Он растопырил руки, но треск усилился… Под ногами хрупнуло, в следующий миг обрушилось –Григорий рухнул, едва успел ухватиться за мелькнувший камень, повис. Скала тряслась, грохот внизу удалялся, взгляд цеплялся за мерзлый камень, он видел каждую трещинку. Нога нащупала какую-то опору, Григорий оглянулся, в ужасе смотрел на обнажившееся плато. Там где лезли его соперники, лишь камни, а ниже, расшвыривая белую пыль, с тяжелым гудением уносилась снежная лавина. Она становилась все меньше, хоть и набирала массу, гул затихал. Вместе с ним все тише ворчали горы. Но не умерев, гул начал усиливаться, наливаться мощью. Григорий сжался, вскинул голову. Однако, вместо лавины над ним шел самолет. Точно такой же он видел по телевизору, когда рассказывали про командный пункт президента. Дымный след ширился, посверкивая огнями, самолет уходил в закат, а рев почему-то оставался над головой. Григорий прислушался. Нет, смещается, ;отметил он с удовлетворением, ;отстает только.

Глава 29.

Андрей вошел в зал, наэлектролизованный, как лейденская банка, вскинул руки:
;Салам алейкум, господа.
В ответ нестройное:
;Алям салейкум, здравствуйте, господин пре.., ээ, Великий Каган, доброе утро, Ахледдин Кироевич…
Пожимая руки, Андрей обошел стол, уселся в кресло под орлом.
;Итак, что у нас на повестке дня?; Андрей пробежался по списку глазами, пошелестел страницами.; Казнь Козлова на первое, бюджет на последнее, ага, и в промежутке еще что-то такое же интересное.
 ;Ахледдин Кироевич, за что!?; завопило справа.; Я ни в чем не виноват! А дачу в Переделкино я уже отписал на детский дом имени Козьмы Пруткова.
Андрей поднял недоумевающий взгляд на бледного, как смерть министра финансов. Губы, щеки тряслись, глаза круглые, отчаянные.
;Гм… В самом деле?; Козлов закивал так, что зубы зацокали. Андрей посмотрел в бумаги, подвигал бровями, крякнул.; О! Простите, ради Аллаха, перепутал немножко. Сперва бюджет, а казнь потом,; он улыбнулся хищно, ;если с бюджетом что не так.
Министр финансов облегченно выдохнул:
;Фуууу… С бюджетом все в порядке,; Козлов на глазах наливался уверенностью, лицо приобретало привычный свекольный цвет.; Господин Великий Каган. Вашими стараниями, господин Великий Каган…
Андрей поморщился. Такое сочетание резало слух, как нож по стеклу.
;Можете называть меня по имени-отчеству.
;Хорошо, го..,; Козлов поперхнулся,; Ахледдин Кироевич. Но в этом году в бюджете профицит. Если не верите, то у вас сотни специалистов. Проверят и перепроверят.
;Слава Аллаху. Сами выбрались?
;Конечно,; оскорбился Козлов.; У штатов не взяли и цента. Да там бы и не дали. На водку и наркоту бы не пожалели, а вот чтобы на ноги встать –извините.; он тяжело задышал, глаза сверкнули гневом.; Обошлись своими ресурсами. Их кстати в Каганате хоть отбавляй.; он пробежался по клаве ноутбука, огромный экран вспыхнул, на нем появились разноцветные диаграммы, графики.; С помощью ссуд из Арабского банка снова заработали ипотеки, да и с рабочей силой отныне проблем нет. Вон видите верхнюю кривую?;министры закивали.; Это прирост ВВП за последние полгода.
;Ого!; удивился Романов.; Пять процентов. Это ж экономическое чудо!
Громыко –министр обороны хрюкнул, проворчал:
;Вы б культуркой лучше интересовались: ваш профиль.
Романов поднял палец, выдохнул с жаром:
;Ислам –это и культура, и образ жизни, и политика, и экономика.
;Ну-ну,; менее уверенно буркнул Громыко.; Вы того, не умничайте.
;Почему это?; обиделся Романов. ;Скажите на милость, почему это?
 ;Так резонанс испортится.
Романов прищурился, оглядел Громыко  с ног до головы, прошипел:
;Чем толще в армии дубы, тем крепче наша оборона.
Министры хмыкали, улыбались, но под мрачным взглядом Громыко делали лица истинно державными.
;К чему это вы, дорогой Аполлон Вениаминович?
;А вам тоже думать вредно: кость истончается –вероятность смертельного исхода растет,; он покачал пальцем.; А страховые компании следят, следят–с!
Андрей слушал их треп, улыбался, а сам украдкой посматривал по сторонам. Что-то готовилось, в воздухе витало какое-то напряжение. Как только он переводил взгляд на правый край стола, с левого пахло тревогой. Но едва поворачивался, как наталкивался на сладкие улыбки, готовность рыть и строить.
Застрекотало, все дружно повернулись к окну. Там расположились Умейни и госсекретарь. На столике два монитора, принтер, из которого и вылезал листок. Серов взял листок, в могильной тишине прошел через кабинет, положил перед Андреем.
;Что это?; Андрей с интересом смотрел на госсекретаря.
;Взгляните, Ахледдин Кироевич. Я думаю, вас это заинтересует.
Андрей хмыкнул, опустил глаза. "На границе с Россией отмечены скопления китайского населения. Они подтягиваются как с окраинных деревень, так и из глубин страны. Пресса муссирует справедливые требования вернуть исконно китайские земли законным владельцам",; брови поднимались все больше, последние слова Андрей произнес вслух:
;Террористы, вон из России! Поможем христианам –истинным россиянам! Христиане и китайцы –братья навек! Исламский фашизм не пройдет!; Андрей поднял глаза.; Это что?
Серов ответил нейтрально, но в таких же серых бесцветных глазах таилась насмешка:
;Справедливые требования китайского народа.
Андрей побарабанил по столу пальцами, спросил:
;И давно они так?
;Движения замечены с полудня вчерашнего дня. С того времени китайцы все накапливаются, а количество публикаций растет в прогрессии.
;В геометрической?; прищурившись, спросил Андрей.
;Нет,; госсекретарь смотрел так же прямо,; пока в арифметической.
;Ну, вот и хорошо,; спокойно сказал Андрей.; Значит, словотреп. Вы, Борис Семенович, проверьте, ради Аллаха, не связано ли это с какими-нибудь праздниками.
;Нет, не связано.
;Странно… Чего ж тогда взбеленились? Для Китая это совершенно не характерно.
Громыко откашлялся, проворчал:
;А вы не предполагаете, господин президент,; Андрей скривился, но пропустил мимо ушей: что с солдафона возьмешь, хотя и сам совсем недавно..,; что единственная причина –это мы? То есть вы с вашим исламом.
;Уже и с Вашим, господин товарищ военный министр, ;огрызнулся Андрей.
;Пусть так,; великодушно согласился Громыко.; Но это лишь подтверждает мои предположения…
;Ишь ты теоретик!; со злым восхищением пробормотал Аншутиц.; Тут со всего маху в лоб маленьким таким, но многочисленным китайским кулаком, а он на ромашках гадает. Надо срочно в Романовы идти: где-то вы сходитесь.
;Так его там и ждут,; хмуро отпарировал министр культуры.
Громыко и ухом не повел на гнусные инсвинуации, продолжил тем же уверенным до наглости басом:
;…что не войди мы в состав Великого Каганата,; Шандырин засопел, проворчал, что Россия раза в два больше всего Каганата только по территории, а если брать по интеллекту..,; то и на.., в общем в ближайшее время мы китайцам не сильно интересны. Россияне вымирали ускоренными темпами –оставалось подождать сотню, другую лет и бесхозные территории отойдут Китаю совершенно бескровно.    
;А торопиться им некуда,; мрачно кивнул Аншутиц. ;За плечами пять тысяч лет.
;Вот-вот,; подтвердил Андрей.; И за все эти тысячи их внешняя политика: "Не одного китайского солдата на чужой территории",; не менялась. Так почему же?
;Ахледдин Кироевич, я же сказал "если", но мы вошли, а это, как говорит наш уважаемый культуртрегер, совсем иной коленкор.
Романов взвился, выпучил голубые глаза:
;Когда это я такое говорил, когда!?
Министры улыбались, успокаивающе хлопали Романова по плечу, тянули вниз.
;…теперь же, когда у нас ислам, китайцы понимают, что ожидание смерти подобно.
;Но ведь жили же раньше,; простонал Шандырин.; Что ж им сейчас не сидится?
;Жили,; согласился Громыко.; Прекрасно жили, когда их было сто, триста, пятьсот миллионов, а сейчас, дорогой Петр Ильич, их полтора миллиарда. И это только по официальным данным. Любое сообщество, в том числе человеческое, законно рассматривать, как популяцию.
;Как зверей?
;А чем мы лучше? Так же жрем, гадим, совокупляемся. Точно так же нам нужна свобода, территория, на которой сможем безопасно жить и растить детенышей.
;И только?
Громыко пожал плечами.
;А что вам еще? Я говорю про общее, а отличия нас не интересуют… Сейчас.
Андрей задумался, министры шушукались, постепенно затихая. Андрей чувствовал, как все взгляды скрещиваются на нем.
;Значит, китайцам стало тесно…
Все молчали, только Громыко; явно метит в директоры стратегического прогнозирования; заметил осторожно:
;Пока вряд ли. Иначе бы не посмотрели на медленно слабеющую Россию, захватили бы еще пару десятилетий назад, когда республики отлетали от Советского Союза, как шкурка от картошки. Просто они боятся за свое будущее.
;Ну, это сколько угодно,; Андрей повеселел.; Если дальше болтовни дело не пойдет, а ведь там войск нет?; Громыко покачал головой.; Ну, и слава Аллаху. Пусть языками треплют. Пока то, пока это, вытащим Россию из демографической ямы, а там китайцам и соваться расхочется.
;Думаете, успеем?; предельно серьезно спросил госсекретарь.
;Да, думаю,; Андрей убрал улыбку.; Тем более, что на данный момент ничего противопоставить не можем.
;Почему же?; с обидой протянул Громыко.; Мы можем переориентировать часть ракет и установить боеголовки на условно демонтированные.
;Так вы еще этого не сделали?; удивился Андрей, подымаясь.
Громыко вскочил, вытянулся по стойке смирно, рявкнул:
;Разрешите, господин генералисимус!?
;Немедленно!
;Есть!; гаркнул Громыко и пулей вылетел из кабинета.

Министры сидели распаренные, как после бани, рожи довольно-свекольные, осоловевшие взгляды блуждали по сторонам, перескакивали со стен на темные окна. За ними кружился снег, сверкал, искрился и тут же исчезал за гранью света.
Через несколько часов Новый Год. Аншутиц поглядывал то на прототип курантов, то на Великого Кагана. Похоже только Аншутиц что-то не успел. Громыко проследил за беспокойным соратником, покряхтел:
;Раздали сестрам по серьгам, теперь можно и по домам…
Он вопросительно посмотрел на Андрея. Тот кивнул:
;Да, пора заканчивать, ;Андрей шутливо нахмурился, постучал кулаком по стол. ;Смотрите мне не нажирайтесь, как свиньи.
Министры заулыбались, Громыко проворчал оскорблено:
;Куда там паршивым свиньям до мастодонтов советской космонавтики.
С грубыми шуточками, смехом, который больше напоминал медвежий рев, министры поперли к выходу. Андрей остался сидеть, слышал, как Аншутиц жалуется Шандырину:
;Какая мне, Сидор Иванович, пьянка? Уже на второй литре полощет, как из брандспойта. Так что остаток ночи в обнимку с унитазом провожу.
;А велик ли остаток?
;Как правило куранты бить не начинают, а я уже.., гм, в кондиции.
;Так вот, как вы, Вадим Павлович, к речи всенародного избранника относитесь!? ;возмутился Шандырин. ;Плюете, значит, с высокой колокольни?
;Да нет, ;несчастливо вздохнул Аншутиц, ;не плюю…
Дверь уже закрывалась, но Андрей услышал наставительный голос Громыко:
;Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь.
;О господи! ;плаксиво возопил Аншутиц. ;Это что ж опять весь год на карачках и по уши в дерьме? До коли, господи!?
;Не богохульствуй. ; рыкнул Громыко. ;Судьба у нас такая, особенная.
Андрей усмехнулся, подождал несколько минут, неспешно поднялся. До Домодедово полчаса. Там его ждет самолет. Да не простой, а сверхзвуковой –модификация Конкорда. Не пройдет и двадцати минут, как он прибудет в Грозный. Потом минут десять тряски на армейском вертолете, и:  “Здравствуй, мама!” ; он обнимет мать, поцелует жену, а дети залезут на руки…
Кабинет остался позади, дверь захлопнулась. С мечтательной улыбкой Андрей шел по пустому коридору, только тень ядерного террориста неотступно следовала за ним. Ненавязчиво, но и из виду не пропадала. Так, чтобы ловил боковым зрением, чувствовал мощь и черпал в ней уверенность. Андрей прислушался к себе, поежился. Вот иду я, тот, кто одним движением пальца может разнести планету на биллионы кусков базальта, глины и водяных шариков, и почему-то не чувствую себя суперменом. Это когда в руках автомат или на худой конец “зубр”, и ты один на один с противником, тогда да. А если тот был сильнее и вооружен лучше, а ты его все равно завалил, то сразу настроение повышается, хочется петь и плясать. Ну, или по крайней мере бить в грудь под тип гориллы. А тут… Словно стоишь перед бездной, смотришь туда, понимаешь, что ждет, но так и тянет, так и тянет сделать шаг. Всего один, совсем небольшой… Андрей передернул плечами, нервно покосился через плечо. На месте. Морда невозмутимая, словно и не человек, а хамелеон. Вот сейчас проходит рядом с картиной –и не отличишь от пейзажа закатной реки. А сейчас напоминает ковер на стене, угол, опять ковер. Нда…  Чудеса в решете.
Андрей насторожился, придержал шаг. Послышался глухой топот, потом хрип. Из-за угла выметнулся Аншутиц, побежал к нему, раскачиваясь и размахивая руками:
 ;Господин президент, господин президент! ;еще издали орал он. ;Война!
Аншутиц подбежал красный, пот градом, волосы всклокоченные. Его шатало из стороны в сторону, за пару метров мотнуло вперед. Андрей ухватил его за ворот, придержал. Из-за угла выбежал еще кто-то, еще. Андрей не разглядел: от ядреного первача замутило, к горлу подкатился комок. Андрей брезгливо скривился, отстранил министра на вытянутую руку. Глаза Аншутица закатывались, ноги подгибались.
;Ах..-ахл.. Ахледдин Кироевич, ;вытолкнул тот заплетающимся языком. ;Китаезы проклятые!.. напали.
;Что ты мелешь? ;Андрей скрипнул зубами, встряхнул Аншутица. Ворот затрещал, министр обвис; лицо приобрело свекольный оттенок; захрипел. ;Шайтан! ;надо ж так ужраться. Не помер бы.
Андрей оттащил Аншутица к стене, разжал пальцы. Тот упал в угол грудой тряпок, хрип перешел в храп, голова склонилась на грудь, безвольно болталась. Рот приоткрылся, с влажных губ на галстук потекла слюна. Топот приблизился вплотную, Андрей вскинул взгляд, оглядел запыхавшихся министров, заметил со злой иронией:
;Что-то слабовато наше правительство. Есть у меня знакомый прапор. Тимофей Раздербанько. Так он за два месяца из салаг мастеров спорта делает. Не желаете?
Громыко пригладил мокрый венчик, выдохнул, прогудел важно, словно поп:
;Что нам какой-то прапор, когда пример живой, почти, есть.
С просветленным взором Громыко кивнул на Аншутица. Андрей скрипнул зубами, спросил сердито:
;Что он там плел? Какие опять китайцы?
;Обычные. Косоглазые.
Андрей стиснул челюсти, выплюнул зло:
;Вы что., тоже.. пьяны?
Громыко скривился, отвел глаза.
;Не настолько, чтобы не заметить сто двадцатимиллионную армию, что пять минут назад перешла нашу границу на протяжении семи тысяч километров.
;Что-о-о!? Какую армию? Откуда!?; Андрей побледнел, переводил неверящий взгляд с одного на другого. Министры отводили глаза, на лицах стыд, что прозевали, проспали.; Вы хоть понимаете, что это такое? Это же весь берег Амура!
Громыко тяжело вздохнул, ответил несчастливо:
;Как раз там все спокойно.
;А где же тогда?; не понял Андрей.; Или это такой розыгрыш? Вы меня дурите?
;Рад бы проснуться, да наяву еще хуже. ;лицо министра обороны набрякло, стало почти черным, губы приобрели синюшный цвет. Слова падали весомые и холодные, как айсберги. ;Четыре танковых дивизии пересекли российскую границу со стороны Казахстана, три –из Монголии.
;Значит.., значит, демонстранты –всего лишь утка?
Громыко кивнул:
;Великий Каган, вы были правы, там нас всего лишь отвлекали. На самом деле основные силы перебрасывали в Казахстан и Монголию. Я еще не мог понять, почему там так рьяно протестуют против претензий Китая. Старый дурак!
Андрей застыл, кулаки сжаты. Лицо окаменело, только глаза горели, словно в черепе разгорался огонь, да жесткие губы шептали:
;Прав? Да за такую правоту казнить тысячу раз. И то мало,; Андрей молчал целую минуту, наконец, тряхнул головой. Взгляд ожил, прорезал хмурые лица, словно раскаленный штык.; Похоже Новый Год пока отменяется, если не хотим подобие Чеченской кампании.
;Чего не будет, того не будет. На этот раз вторглись к нам да еще с силами, намного превосходящими. Если и Чеченская, то наоборот. А мы пока не чеченцы, совсем не чеченцы,; с горькой ноткой закончил министр обороны.
Они вернулись в зал, Громыко кивнул госсекретарю. Серов растопырился над ноутбуком, как паук над бедной мухой. Защелкало. Не успели стулья отскрипеть, как на вся стена вспыхнула, но чернотой. Только посередине расходились дугой четыре желтые точки. Громыко сердито засопел, госсекретарь втянул голову в плечи, засуетился:
;Сейчас, сейчас,; он задергал мышью, добавил торопливо.; Это Казахстан, только с высоты спутника. Сейчас поближе сделаю.
Точки начали расходиться в стороны, расти в диаметре, превращаться в овалы, затем изогнулись до тупых серпов… Вот один серп занял экран, его концы ушли в стороны, весь экран побелел. Через несколько секунд в белом протаяло черное, разрослось, экран стал, как решето, послышалось ровное гудение. Затем белые перемычки истончились, черное разлилось половодьем, начало отодвигать белое друг от друга. Гудение перешло в рык, потом в рев, а белое превратилось не в огоньки, а в колеблющиеся полосы. В широком месте они были бледными, а по мере схождения становились все ярче, но в точку все таки не обращались.
Рев ударил по ушам, словно молот по наковальне, ствол пересек экран, перетек во что-то вытянуто-овальное в нашлепках. Андрей узнал башню танка. Суперсовременный, таких в Российской армии разве что сотня, другая. Конечно, наши танки всем танкам танки, но китайцы есть китайцы. Сами ничего придумать не могут, но зато по копированию им равных нет. А мои братья и этого не могут, ; невольно отметил Андрей. Он сжал челюсти, хмуро следил, как неслись по заснеженной равнине бронированные чудовища. Сотни, тысячи, десятки тысяч машин для убийства. Промеж них ревут бэтээры, подпрыгивают на кочках, только снег разлетается в разные стороны.
Министры молчали, вздыхали, сопели, смотрели на экран мрачные, как тучи. Шандырин тяжело дышал, сжимал пудовые кулаки, злой взгляд то буравил экран, то прокатывался кулачковым катком по соседям. Желваки вздулись, министр труда прошипел:
;Кто-то ответит за это, головой ответит.
На него если и обратили внимание, то виду не подали. Если не остановят китайцев, то плохо будет всем: хоть правым, хоть левым. Да и центровым мало не покажется. Андрей расцепил смерзшиеся челюсти, хрипло выдавил:
;Надо что-то делать. Пока еще не вошли в густонаселеные области, можно попытаться остановить. Но что будет, когда достигнут… Страшно подумать.
Громыко поднял голову, сказал трезвым и будничным до жути голосом:
;Это война. Война, которую мы проиграли.
Повеяло стужей, того и гляди сыпанет снег. Мелкий, злой. Аншутиц всхрапнул, повел по сторонам мутным взором. Все сжались, горбились, как побитые собаки. Андрей ощущал на себе украдкие взгляды. Пусть и трусливые, но на него смотрели с надеждой, как на того, кто может и должен решить. А как же иначе? Коль получил дубину и булыжник, то бишь скипетр и державу, то давай, властвуй. О, Аллах! Знать бы еще, как. Андрей стиснул подлокотники так, что те затрещали.
;Думайте, думайте! Надо что-то делать.
;Причем очень быстро,; подтвердил Громыко.; Первые танки подойдут к Кяхте через два,; он бросил взгляд на экран, ;нет, уже через полтора часа.
Аншутиц хрюкнул, с пьяным смехом погрозил сразу всему столу:
;Хи-хи, дорогой.., дорогой,; Аншутиц подвигал бровями, глаза скрестились на Громыко. Аншутиц посопел, махнул рукой.; Аа.., ладно. Хоть и дорогой, но зачем врать?
Громыко выпучил глаза, взревел:
;Чего-о-о!?
;А того,; невнятно отрезал Аншутиц.; Куда, морда унтертерпршибевская, триста лямов дел!? Куда!?
;Чего!? Да за прилюдное оскорбление я тебя в суд, пьянь подзаборная!
;Молчать, когда тебя спрашивают! Хрен редьки не слаще, так хоть нахрррр…
Андрей сжал плечо Громыко. Тот скрипнул зубами, нехотя опустился. Только глаза горели, как рубины. Андрей кивнул на захрапевшего Аншутица:
;О чем он?
Громыко помялся, отвел взгляд:
;Понимаете… Я человек военный…; он вздохнул. Андрей подбодрил его взглядом.; Так вот: как военный, я на гражданских внимания обращаю мало. Но вообще… Вслед за войсками границу пересекли триста миллионов женщин и детей,; его голос упал до шепота.; Больше половины из них беременны.
;Откуда знаете? Не сами же брюхатели?
Громыко покачал головой, нехотя ответил:
;Теперь основная часть спутников переориентирована. А оборудование на них такое, что нет нужды ДНК-анализ делать. Сразу видно, кто чей мать, да и сын, кстати.
Аншутиц разлепил один глаз, строго пробурчал:
;Но-но! Я все слышу. Хррр…
Андрей стиснул челюсти, опустил взгляд на свое отражение в столешнице. Не лицо, а глыба гранита. Знал бы кто, что внутри делается. Он глубоко вздохнул, поднял голову:
;Когда воюют страны, нет такого понятия, как военные и мирные жители. Воюют все: в тылу жители выращивают продовольствие, шьют обмундирование, делают оружие. Офицеры указывают, солдаты стреляют. Но самое главное, что все: от мала до велика выбирают жизнь для себя, а значит смерть для других. В данном случае другие –это мы. Что выбираем мы? Жизнь или смерть?
Громыко глухо заворчал, словно медведь, но вот рык переплавился во что-то связное:
;Тут даже и сомнений нет. И говорить об каких-то вариантах –просто кощунство. Если поднимем лапки, то наши предки в гробах перевернуться. Уж они-то не сдавались сами и земли не сдавали. Бились до последней капли крови, но и тогда вставали, били супостата.
Шандырин мрачно кивнул, буркнул:
;Пусть бы китайцы были в чем-то лучше тех же русских или мусульман, тогда бы я еще подумал. Но что они могут? Размножать все вокруг себя и сами размножаться? Так и тараканы это умеют не хуже. Что ж нам не травить рыжиков?
Андрей оглядел министров. Все насупленные, но на враз посуровевших лицах решимость и то выражение, с которой их герои шли на смерть. Да и не только их…
;Мне нужно подумать,; Андрей указал глазами на дверь.
Министры начали подыматься… Не опуская взгляда, Громыко напомнил:
;Час.

Глава 30.

Дверь отрезала от взглядов правительства. Андрей рухнул в кресло, сжал голову. Надо что-то делать, надо что-то делать, надо что-то делать… О Аллах, великий и мудрый, дай знак! Андрей зажмурился так, что заболели глаза, череп затрещал, как переспевший арбуз.
;Дзинь! Дзззиинььь!!!
Андрей вздрогнул, поднял голову. Звенел, аж подпрыгивал красный телефон. Тот, по которому можно напрямую связаться с президентом США в случае несанкционированного запуска ядерных ракет. Неужели запустили? Интересно, по кому. По китайцам что ли? Андрей поднял трубку, спросил настороженно:
;Алло?
;Салам алейкум, Ахледдин Кироевич, вас беспокоит Сергеев Сергей Сергеевич. Помните такого?
В груди екнуло. Андрей покосился по сторонам, приглушил голос до шепота:
;Алейкум салам, Сергей Сергеевич. Конечно, помню. Только что про вас думал.
;Это хорошо. Про вторжение китайской армии вам, я понимаю, известно?
;Еще как, ;несчастливо подтвердил Андрей, ;еще как.
;Высылаю видеоматериалы по емайл. Думаю, вам будет интересно.
Андрей понял, что человек на том конце провода сейчас положит трубку, вскричал в отчаянии:
;Подождите, Сергей Сергеевич, подождите! Скажите, что мне делать!?
Несколько секунд тишина, потом донеслось тяжелое, как “Тополь М”:
 ;Вы Великий Каган –правитель огромной империи. Я не имею права навязывать вам свою волю, да и никто не имеет. Без преувеличения скажу, что сейчас от вас зависит судьба всего мира. В эти полчаса Земля находится в руке Творца. Но старик слаб, он может не удержать. Однако, на этот раз есть вы…
Андрей ошеломленно слушал, в ушах зазвенело. В животе разрасталась ледяная глыба, промораживала внутренности, через брюшину добиралась до костного мозга.
;Но как.., как я могу? ;спросил Андрей потерянно. Глаза блуждали, изнутри поднимался протест, наконец, прорвался скомканным.; Нет! Такое нельзя решать одному, просто нельзя! Понимаете: не-ль-зя!
В трубке помолчало, Андрей думал, что уже выключено, тупо посмотрел на нее, дунул, снова приложил к уху. Однако, гудков нет, а через мгновение оттуда раздалось с холодным безразличием:
;Хочется переложить ответственность на чужие плечи? Понимаю… Но увы, у вас, о Великий Каган, просто нет времени. Вы можете что-то делать, а можете просто посидеть в кресле, но за последствия в любом случае отвечать вам.
Щелкнуло, из трубки пошли частые гудки. Андрей ме-е-едленно опустил трубку на рычажки, застыл. Диньдинькнуло, глаза вильнули на экран. Там из-за дисплея выскочило письмо с флажком: “Привет от Серого”.
Андрей зашел на яндекс, выгрузил из ящика видеофайл, а второй в формате пэдээф. Щелчок –запустился проигрыватель виндовсмедиа, пошли кадры из овального кабинета. Штатовский президент и правитель Китая стояли перед экраном во всю стену. На нем карта России. Окагава вел по экрану указкой, а за ней оставалась красная полоса. Она тянулась по Уральскому хребту, пока не рассекла Россию на две части.
;Мистер Цзинь Ли, надеюсь, этот вариант вас устроит больше?
Китаец заулыбался, довольный как пасхальный заяц, закивал:
;Намного, намного больше. Но все таки Японии надо что-нибудь выделить.
Штатовец небрежно отмахнулся –еще одна полоска пролегла вдоль Приморского края, отрезала Сахалин и Курильские острова.
;Хватит?
;За глаза, ;заверил Цзинь Ли. ;Японцы такие маленькие, неприхотливые.
Оба захохотали, ударили по рукам. Окагава разевал напепсодентеную пасть, ржал, как ишак. Китаеза напротив хихикал мелко и так мерзко, что у Андрея зачесались кулаки. Окагава все еще смеялся, Цзинь Ли подхихикивал, так что вопрос китайца показался неожиданным:
;А зачем вам это, мистер президент? ;губы улыбались, а глаза острые, как скарпель.
Точно: зачем? ;пробормотал Андрей. Окагава смотрел с улыбкой, по-доброму, как на соседа. Хоть и придурковатый, но свой, не опасный. Окагава повернулся к карте, медленно очертил кривую вокруг Юго-Западной Азии, захватил Аравийский полуостров, часть Африки и замкнул контур на Южном округе России, под Москвой. В груди тренькнуло, оборвалось. Холод поднялся из живота, проморозил легкие, перед глазами потемнело, замелькали черные снежинки. Уже ничего не видя, сквозь гул Андрей все таки уловил издевательское:
;Зачем нам сталкиваться лбами? У меня свои интересы, у вас свои. Договорились?
Хлопнули ладони. Китаец тряс руку:
;Мистер Окагава, когда вы приступите к своей части?
;Как только займете в России основные стратегические точки. Сколько на это уйдет времени?
;Примерно неделя.
;Значит, через неделю и начнем.
;Уверены, что успеете?
Окагава самодовольно усмехнулся, приобнял китайца, сообщил с придыханием:
;Цзинь Ли, дорогой, мы готовы всегда и везде. Спецназ спит в полной экипировке, баки заправлены, боезапас стопроцентный.
;Так чего же ждете, уважаемый президент?
Окагава чуть отстранился, прошептал с таинственной улыбкой:
;Всему свое время. Но если на вашем этапе в чем-либо возникнет потребность…
Цзинь Ли медленно наклонил голову. Вроде бы понял, принял к сведению, но глаза опустил, губы шевельнулись:
;Не  сочтите вмешательством в вашу сферу, но коль уж мы союзники.., ;китаец сделал паузу, Окагава ободряюще кивнул.; Тогда скажите, что планируете, делать с туземцами?
Окагава нахмурился, сжал губы в тонкую линию:
;Исламисты не умеют и не хотят работать. А если даже начать обучать, то будут с успехом осваивать лишь Коран да автомат, а при малейшей возможности –вредить. А нам оно нужно?; Цзинь Ли покачал головой.; Ну, вот. Их слишком много, чтобы выплачивать даже мизерные пособия, так что придется проредить. А если уж быть до конца честным, если отбросить замшелую политкорректность, то на кой фак они вообще?; Цзинь Ли пожал плечами.; Не знаете? Вот и я не знаю.; Окагава просиял.; Вернее не знал, а вот сейчас понял, что намного честнее и проще избавить их от жизни вообще. Ну, чего им мучится? Погибнут родственники, а остальные будут страдать, гореть жаждой мести. Зачем? Нет, если уж хлопать комара, то хлопать. Даже великий Фрейд говорил: "Оставь в селе полеативы, инстинктам доверяясь весь".
Правитель Китая украдкой рассматривал раскрасневшегося цивилизатора.
;Не кажется ли вам, что все таки это жестоко? Даже для нашего сумасшедшего века.
;Нет, не кажется. Народ подготовлен многочисленными терактами, войнами и локальными конфликтами. Когда по телевизору боевики с сотнями трупов, когда в компьютерных играх простой клерк оттягивается после нудной работы в личине киллера или монстра, то о каком милосердии может быть речь? Вспомните одиннадцатое сентября, вспомните недавнее уничтожение мусульман в России. Разве у вас испортился аппетит, когда передали о тысячах, миллионах убитых, изувеченных? ;Цзинь Ли опустил глаза. Окагава мрачно усмехнулся.; Мир другой, мистер президент, уже другой, так что давайте исходить из реальности, а не из розовых соплей детства. Да и вы, насколько я понял, не собираетесь с этим пьяным быдлом долго вошкаться.
Цзинь Ли кивнул, ответил с кривой улыбкой:
;Вряд ли русские поймут красоту учения великого Конфуция.
;Это точно. А нагадить могут.
Андрей щелкнул по пробелу –звуки как отрезало. Что-то хрустело. Не сразу дошло, но когда заломило, понял: зубы
Они все предусмотрели, все..,; пульсировало в мозгу.; Нам не дадут ни малейшего шанса. Империя… Ишь чего удумали! Растерзать, разорвать, втоптать грязь. И ведь у них получится. У них, а не у нас! Андрей простонал, с силой помял лоб казанками. Что я могу сделать с армией, в которой солдат больше, чем народа в России? А еще это.. сопливо-слезливое заграждение…  Андрей задрал голову, вскричал неистово:
;Что, ну, что делать, о Аллах!? ;ядерный чемоданчик как сидел, так и остался, даже бровью не повел.; Молчишь!? Молчишь…
Андрей стиснул зубы, медленно опустил голову, взгляд зацепился за книгу на столе. В голове всплыли слова отца: "Когда тебе плохо, когда жизнь превращается в ад, и не на кого опереться, просто раскрой Коран".
Президентский вариант, что значит, лежит для важности, а стоит столько,  сколько крупный аул со всеми домами, козами, баранами и овцами.  Новенькие страницы поддавались с натугой, пальцы ухватили листов двадцать, не больше, Андрей опустил взгляд на красивые до неприличия буквы, поджал губы, глазные яблоки сдвинулись.
"…и когда привел Моисей народ израилев на землю ханаанскую, то велел уничтожать все от мала до велика. И рубили стариков, мужчин и женщин. Детей клали под колесницы, разбивали головы камнями. Колодцы засыпали и сбрасывали туда трупы. Пашни и виноградники вырубали, а всех животных резали и оставляли зверям хищным …"
Последние слова Андрей повторил вслух:
;…резали и оставляли зверям хищным, резали.. и оставляли.
С плеч словно рухнула скала, Андрей выпрямился, повел по сторонам просветленным взором. Если раньше так поступали, если это освящено веками, то что же я мнусь!? Зачем искать сложные пути, когда проще и честнее разрубить Гордеев узел? Не того ли хотят штатовцы? Того, именно того! Эх, ты! А еще мюрид,  воин Аллаха! Не заметил, как захлебнулся в нечистотах политкорректности. Андрей скрипнул зубами, признал со злым восхищением: молодцы юсовцы! Льют сопли о сверхценности любого дебила, а сами дубиной по отвисшим хлебалам. Так нам, так!
Андрей кинул взгляд на часы, едва не зарычал от бешенства: мгновения утекали сквозь пальцы, не поймать, не остановить.
;Мистер! Эй, товарищ, господин!
Человек с ядерным чемоданчиком словно очнулся, медленно повернул голову. Взгляд соскальзывал с него, падал то на стену, то на пол.
;Да, Великий Каган.
;Давай, твое время настало.; Андрей махнул рукой.; Быстрее!; Андрей только моргнул, как уже щелкнуло, на столе стоял кейс, а по левую руку и чуть позади маячила неприметная тень,; Нда… Шустрый ты, брат.
Андрей закрыл глаза, сосредоточился, вспоминая коды. Пальцы забегали, тихонько зацокали по клавишам. Вспыхнула красная кнопка. Андрей вдавил ее, сказал четко:
;Говорит главнокомандующий Российской республики, Великий Каган Ахледдин Кироевич Магомедов.; под ложечкой заныло. Перед глазами вспыхнула безрадостная картина выжженной земли, низкого неба, сплошь затянутого черными как грех тучами. Андрей замер на миг, но тут же тряхнул головой: нам тоже не курорт готовят.; Приказываю: нанести удары по вторгшимся на территорию Российской республики войскам, а также уничтожить все очаги китайской угрозы. Повторяю: приказываю уничтожить… Как поняли?
Прямо из чемодана выдохнуло, прогудело, словно из глубокой пещеры:
;Говорит генерал Громыко. Приказ понял,; секунда затишья, затем в голосе министра пополам с облегчением прорвалась свирепая радость. ; А вот теперь кое-кто вспомнит, а если не застал, то поймет, как пахнет Кузькина мать. Начинаю отсчет: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один –ииех! Получай, фашист, гранату!!!

Андрей ворвался в зал, как раскаленная болванка в затхлое болото. Пышущий жаром, зубы блестят, как жемчуга, на лице специфический южный загар.
;Сидят, как снулые рыбы! ; воскликнул он с порога.; Кого хороним?
Он прошел к столу, впрыгнул в свое кресло, оглядел всех .
На Андрея покосились с боязливым неудовольствием, Аншутиц толкнул какую-то груду. Хрюкнуло, недовольно засопело, груда зашевелилась. Со скрещенных рук поднялась здоровенная, как бейсбольный мяч голова. И такая же голая, только не оранжевая, а темно-коричневая да от висков по кругу венчик. На Андрея взглянуло опухшее, как с перепоя, помятое лицо. Глазки-щелочки тонули в раздутых веках, подглазных мешках. Губы толстые, как оладьи. Громыко раскрыл их, прогудел густо, будто поподьякон:
;Упокой, господи, душу его-о-о, Великого Каганата исламского-о-о!
Щелки угасли, голова со всего маха хряпнулась об стол, по матовой поверхности разлетелись красные брызги.
Аншутиц отстранился, вытащил платок. На лице брезгливость пополам с жалостью. Андрей тяжело задышал, сдавленно выругался, рявкнул:
;Пьянь подзаборная! Убрать!
Охрана подхватила Громыко под руки, споро поволокла к дверям. Тот ворчал, невнятно взревывал. Ноги волочились по ковру, с носа капала кровь. Аншутиц покачал головой, протянул укоризненно:
;Ахледдин Кироевич, зря вы так…
;Молчать!  ;рявкнул Андрей. ;В стране  творится такое., а вы!?
Проводив Громыко бешеным взглядом; двери захлопнулись; Андрей повернулся. Министры втянули головы в плечи, отводили глаза. Горящий взгляд Андрея воткнулся в министра МВД:
;Что случилось? С чего такие выкрутасы?
Шандырин нехотя поднялся, ответил мрачно:
;А что вы хотите? Штаты официально назвали Каганат даже не одной из стран оси Зла, а самой осью, ;он криво усмехнулся.; Никогда не думал, что стану одним из властелинов Тьмы. В детстве мечтал, что когда вырасту, куплю белого коня, меч и в сверкающих доспехах помчусь навстречу злу. Нет, даже Извечному Злу.
;Для человека белое и черное –понятия относительные. Так что если для штатовцев мы ось зла, то для нашего народа –центр добра и справедливости. Понятно?
Шандырин тяжело вздохнул, развел руками:
;Понятно… Вот и Громыко так думает. Но армия у нас мала, вооружена плохо, да к тому же деморализована. Нас не то что юсовский супермен,  дикарь с островов Полинезии побьет простой бамбуковой палкой.
;И от этого он в таком состоянии? ;с насмешливым прищуром осведомился Андрей.
Шандырин нахмурился, спросил с обидой:
;А почему таким тоном? Вы знаете, что о нас говорят в мире? Уши вянут. Если честно, чувствую себя такой мразью, что впору подняться этаж на десятый и ласточкой, ласточкой на грешную землю…
;Лучше лбом, ;с улыбкой посоветовал Андрей.; Аллах скорее услышит.
Шандырин скрипнул зубами, глаза зло сверкнули:
;Посмотрите на них, ;он кивнул на министров. Те сидели подавленные. Глаза как у зверьков, загнанных в угол. ;И это те, кто понимает, ну, или во всяком случае старается понять гениальный замысел. А что говорить о простых россиянах? Вы знаете, что количество самоубийств возросло в три раза? И по прогнозам психоаналитиков это только начало.
Аншутиц подвигался, покашлял, словно чуть-чуть простыл. К нему повернулись.
;В армии проводили опрос… Если честно, я даже не представляю, кто возьмется за оружие, если все таки война.
;Что, неужели совсем нет героев?
;Есть, ;Аншутиц криво усмехнулся. ;Процента два. В основном из приграничных районов: Дагестан, Таджикистан, с Казачьих застав. Ну, вы сами понимаете, что там не любят никаких захватчиков: ни злых, ни добрых. С соседями то грызутся за каждую пядь, а что уж говорить про штатовскую свинью.
;А остальные?
;Если бы юсовцы поступили, как Гитлер, который хотел наделать из русских качественное мыло и кожаные изделия, то возможно, кто-то бы и поднялся. Но они хитрые, даже на чужие грабли не хотят наступать. Еще немного и мы сами, без всякого принуждения,  выстроимся с голыми задницами вдоль границы –бери и пользуй.
;Ну-ну, ;с угрозой проворчал Шандырин.; Не знаю, как вы, товарищи, а я свою задницу никому не отдам. Пусть хоть кем прикидываются, но я-то знаю, какие из них миссионеры. ;он состроил слащавую рожу, передразнил.; Ах, бедные, нещщасные! Подождите, только не будьте героями. Мы придем и всех вас освободим от сумасшедших диктаторов. И самое главное: берегите задницы. Для нас, да, да, для нас.
Андрей мрачно усмехнулся:
;Ничего… Время еще есть. Через два дня начнется переброска вглубь России военного контингента  из Таджикистана и Узбекистана. Создадим смешанные отряды, а на особо важных объектах поставим только мусульман. А пока все средства информации разворачивайте на агитацию в нужном русле. Кто из руководителей заартачится, вперед на Красную площадь.
;На экскурсию, что ли?  ;не понял Шандырин.
;Да, ;Андрей оскалился. ;Лекции слушать по шариатскому судопроизводству.

Глава 31.

За две недели Андрей исколесил планету вдоль и поперек. Порой приходила мысль, что тесноват мир, тесноват. Не из-за этого ли грызем друг друга, поедом едим?
 Маршрут напоминал полет мотылька. Утром Андрей на встрече с президентом Германии, а через три часа проверял готовность приморских укреплений в Кувейте. Вечером уже во Владивостоке на испытании подводной лодки класса Пуруша. Как объяснил генерал Корчагин, заметить их абсолютно невозможно. Говорил что-то про слой из нейтрино, но так путано, что ясно: и сам понимал мало. Но одно генерал знал точно, о чем не забыл сообщить: субмарина такого класса может решить двадцать процентов задач в ответновстречном и шестьдесят процентов в прямом бою. Если быть точным, то пять таких тихонь способны погрузить Землю в вечную зиму, а дюжина вовсе сбросить в жаркие объятия Солнца.
Носился, как электрон в синхрофазотроне, спал урывками в самолете, в машине, когда мчался то на встречу, то на проверку, то на испытание какой-либо новинки. Заводы получили военные заказы на производство танков, противоракетных комплексов "Тополь –Контроль", сверхзвуковых истребителей. Деньги текли рекой. Пусть Штаты и готовились к войне, но нефть покупали исправно. Да и какая война без энергоресурсов? А пока покупают, нападений можно не ждать. В ближайшее время,; сказал он себе трезво. Но вот, когда расконсервируют подземные нефтехранилища, тогда держись, ребята. Тогда и настанет час-икс.
Со спутников видно, как по всему ближнему Востоку на базах юсовцев идет подготовка. Элитные бойцы бегают, прыгают, сражаются друг с другом. Самолеты, вертолеты, танки и машины пехоты отрабатывают на полигонах синхронность действия. Андрей скрипел зубами, но молчал, делал вид, что таковых как бы не существует. Хотя, Аллах видит, как это непросто. Это в необъятной России их еще нет, разве что на кордонах. А в сердце исламского мира, в Саудовской Аравии? А в Кувейте, а в ОАЭ? Да куда ни ткни, везде юсовские базы. В груди жжет, словно каленым железом, а тут еще то один, то другой подгавкивает. Напоминают, значится, словно он старик древний или еще чего похуже. Наверное, думают, если не говорит, то забыл. Куда уж там!? Чуть ли ни каждый день снятся звездно-полосатые ковбои, которые пасут стада свиней в Дархане и разбрасывают в Мекке обертки от сникерсов. И тогда ярость ослепляет, бьет в голову, грозя снести все плотины. Лишь единственная мысль –Великий Каганат не дает  пуститься во все тяжкие.
Через два дня переброску закончили на девяносто пять процентов. Российская армия пополнилась на восемнадцать миллионов. Пусть и разношерстные, с таким же оружием, но глаза горят, а руки не дрогнут. Хоть юсовца, хоть шайтана покажи, растерзают –и клочьев не останется.
Оборонные заводы заработали в три смены. Стронулась с мертвой точки, начала разгон металлургия, набирала обороты коксохимическая промышленность. Паровозом захватило и прочие отрасли. Только производство фаллоимитаторов срезали на корню, да две трети лекарств упразднили за противоречием нормам Шариата. На городских свалках день и ночь горели белые горы. Чадный дым закручивался черными жгутами, ввинчивался в небо. Порывы ветра доносили запахи медикаментов и горящего пластика.  С особым удовольствием жгли коробки, сплошь усеянные этикетками с голыми бабами. Они летели в ревущее пламя, некоторые лопались, из нутра сыпались пачки опять с бабами. И все красивые с крупным выменем, оттопыренными задницами.
…Расул вскинул руку, отступил, закрывая от жара лицо. Из-за спины приблизился топот, мимо пролетела коробка, скрылась в огне. За ней вторая, третья. Перекрывая рев пламени, в ухо злорадно проорал Мурат:
;Теперь будут рожать сучки белобрысые, никуда не денутся!

Вроде бы все нормально, подготовка идет полным ходом, но Андрей чувствовал себя как-то не так. Словно его поджаривают на медленном огне, поджаривают… Еще чуть-чуть и доведут до кондиции. Но что тогда?
Разрываемый противоречиями, он решился отослать Сергееву по емэйлу: "Нужна связь",; через минуту мобильный зазвонил.
;Слушаю вас, Ахледдин Кироевич.
В груди забухало, Андрей сжал трубку, сказал дрожащим от радости голосом:
;Салам алейкум, Сергей Сергеевич. Если честно, не ожидал. Странный какой-то адрес " iegova@otveta.net ". Не находите?
;Адрес, как адрес,; хмыкнуло в трубке.; Что-то случилось?
Андрей помялся:
;Да понимаете… Тревожно мне. Кажется, что-то упустили, что-то не сделали.
;Кажется, чудится.,; с издевкой повторил Сергеев.; Вы не христианин случайно? Нет? Жаль: так бы перекрестил через трубку.
;Нет, нет,; Андрей даже отвел телефон, потом спросил с опаской.; А как это?
;Через телефон? Да проще пареной репы. Ну, или как барашка зарезать. Помните после перестройки косяком пошли выступления гипермагов?
;Это вы про Кашпировского?; догадался Андрей.
;Да. Их кстати целая плеяда была. В голове крутится –вспомнить не могу. А вы, дорогой, не обращайте на эти страхи внимания. Штатовцы только пишутся, а на самом деле вояки хреновые. Это еще ракеты с поднебесья швырять, куда ни шло. А в рукопашную..,; в голосе Сергеева просквозило откровенное презрение.; Нет, даже в своих сеперкостюмах они завопят после тысячи, другой трупов. Да кого там!? Раньше, гораздо раньше! В сравнении с вами они просто мясо.  Вы их шапками закидаете.
;Хорошо бы,;  Андрей нервно усмехнулся,; только у нас бурнусы, тюбетейки да платки.
;Зато много. А если еще и халаты добавите, смерть их будет страшна и неотвратима.
;Если надо,; ответил Андрей с отчаянной решимостью,; мы и сапоги скинем.
;Нет, нет,; испугался Сергеев.; Боюсь, такого химического удара нашей планете не выдержать. Давайте все таки придержим тяжелую артиллерию. Хорошо? Всегда начинают по маленькой да и в рукаве надо что-то иметь.
Андрей криво усмехнулся, кивнул:
;И все таки хоть примерно бы узнать о начале. У меня бойцы с ног валятся. Напряжение страшное. Пусть они и трусы, но и шакала, если тренировать из года в год, можно научить так, что льва одной левой сшибет.
На долгие три секунды в трубке воцарился вакуум.
;До секунды вряд ли кто скажет, но то, что завтра выдадут сухпайки, а через два дня закончится расконсервация нефтехранилищ, вам говорит о чем-нибудь?
;Да,; выдавил Андрей враз пересохшим горлом,; говорит. Но почему?..
;Ни слова о расконсервации?
;Да.
;А как бы вы поступили на их месте?
Пока Андрей думал, в трубке щелкнуло, пошли длинные гудки. Андрей сунул телефон в карман, выдохнул с облегчением, ; уже что-то определенное. Ему как раз пары дней и не хватает, ;повернулся и замер. В его кресле сидел седовласый джентльмен в светло-коричневом костюме, серебряная бородка, печальный взгляд. Нос крупноват, лицо смуглое, по бокам глаз сеточка морщин.  С усталой улыбкой он смотрел  на Андрея. Тот покосился на дверь, чуть отступил.
;Не стоит. Право, не стоит. Вы полагаете, ваши стражи могут меня остановить?
Бум, бум, бум… Грудь подпрыгивала, кровь раздувала мышцы, била в голову, вспенивая горячечные мысли. Дворец охраняют две сотни отборных головорезов. Они прошли по две, три войны. Да не просто, как курс математики в универе, а так, что сопливая Дельта и рядом не стояла. Да тут муравей не проскочит, муха не пролетит. Тут такая техника, что лишь у штатовского президента и есть. Нет, либо он заодно с охранниками, либо… В любом случае не муха, совсем не муха.
Андрей сел на ближний стул, спросил отрывисто:
;Кто вы?
;Это не так уж важно. К тому же моя история длиннее, чем самый бородатый анекдот.
;Ничего,; процедил Андрей с угрозой.; Я не тороплюсь.
Мужчина улыбнулся одними глазами, с грустью покачал головой:
;Ошибаетесь. Как раз времени нет ни у вас, ни у меня.
;О чем вы? ;насторожился Андрей.
;О войне,; пояснил мужчина.; Ее не будет.
;Как?; Андрей опешил, даже отшатнулся.; Но мне же только что сказали…
;Блеф, ; отрезал гость.; Деза. На самом деле никакой расконсервации не было. Это не крышку люка открыть. На орбите сотни спутников висят, следят за всем, а за такими процессами особо. Думаете, в Штатах волшебники? Это в фильмах да играх они джемсобонды, а по части подслушать и подсмотреть китайцам даже в подметки не годятся.
Андрей смущенно кашлянул, отвел взгляд:
;Вообще-то китайцы того… Даже в какой-то степени этого.
Мужчина даже не улыбнулся, глаза острые, в голосе напряжение:
;Я знаю, что с ними. Но спутники остались. Они в автоматическом режиме сканируют поверхность земли на сотню метров вглубь, ну, а хакеры, как известно, не спят.
Андрей опустил глаза, потер лоб. Если это так, а по логике подходит, то интернет бы пестрел заголовками, комментариями специалистов и лузеров. А тут пусто, как в вакууме.
;И что тогда?; хмуро осведомился Андрей.
Мужчина бросил взгляд на запястье, сообщил буднично:
;Через час и три, нет, уже две минуты космический войска штатов выйдут на ударную позицию. Всю территорию Каганата накроет особая электромагнитная волна. Выйдут из строя электроприборы, остановятся машины, упадут самолеты. Вся инфраструктура будет парализована во мгновение ока. Перестанет работать отопление, вентиляция, канализация.
Андрей нервно усмехнулся:
;Они что, хотят утопить нас в дерьме? Конечно, для мусульман –это верная смерть, но в Каганат вошла и Россия, а там в нем сидят давно и проблем не видят.
;Нет, до такого коварства юсовцы додуматься не в состоянии. Их цель проста, как ярмолка. Даже удивительно для такого подлого народа.
;Да уж, ; проворчал Андрей,; овечки беленькие.
;Скорее волки, ;согласился незнакомец.; Но тут уж ничего не поделать: когда дело доходит до выживания, не до раскланиваний.
Андрей стиснул челюсти, буркнул:
;И где же мы им дорогу перешли? Вроде бы последний кусок не отбирали.
;Не отбирали, ;подтвердил седовласый. ;Но в Штатах руководство предусмотрительное. Глядя на этот день, оно понимает, что будет завтра.
;Ну-ну, и что же там такое будет?
;О невозобнавляемых ресурсах слышали? ;Андрей кивнул. ;Ну, вот. А нефть, газ, уголь, ядерное топливо как раз и относятся к таковым. Представляете, что будет, когда они кончатся? Ну, ладно, для статических нужд еще можно что-то придумать, а что делать самолетам, на чем ездить тракторам, кораблям?
Андрей пожал плечами.
;На чем, на чем… На электричестве. Есть же электромобили, биодизель, наконец.
;Есть, но капля в море. Да и чтобы получить эти ресурсы в удобоваримых количествах, вы представляете, какие нужны затраты? И кто на них пойдет, пока есть хоть капля нефти? Гораздо проще провести рейд на нефтеносную корову, то есть сходить миротворцами, чем переделать энергетическую промышленность. И уверяю вас, никто и пальцем не шелохнет, пока течет нефть. Все будут ходить и улыбаться, предлагать заправляться только на их заправках, где всегда только самый качественный бензин и самое высококлассное обслуживание. А люди будут ездить, нефтяные короли –улыбаться. И так до тех пор, пока поток не превратиться в ручей, ручеек… А потом с плакатов исчезнут ценники и уже не появятся никогда.
Пока седовласый расписывал будущие прелести, Андрей хмурился, смотрел исподлобья, потом буркнул:
;Вы говорите так, словно оправдываете их. Может быть, вы с ними заодно?
;Нет, ни в коей мере. То, что я понимаю подоплеку их действий, вовсе не говорит, что я ее принимаю. ;седовласый мрачно усмехнулся. ;Я же не из компании ваших друзей-нанимателей. Это они хотят одного: сохранить золотой миллиард, чтобы проводить время в праздности и развлечениях…
;А вы чего хотите? Чтобы миллиард был не золотым, а серебряным?
Мужчина помолчал. Лицо как-то враз постарело, на него словно набежала тень:
;Весь ужас в том, что даже такая мера не поможет. Наоборот, она еще быстрее ввергнет человечество в Ад. И тогда уже не выбраться, никому не выбраться…
Он опустил голову, на грубо вырубленном лице желваки то вздувались, то опадали, спина горбилась. Андрей на миг почувствовал, какую тяжесть несет собеседник, и сердце сжалось от жалости и страха:
;Но неужели ничего нельзя сделать?
;Можно. Но боюсь, вам это не понравится. Очень не понравится.
Андрей стиснул челюсти, тяжело задышал, наконец, бросил:
;Я не ребенок, чтобы играть в “хочу- не хочу”. Говорите.
;Увы, но население сократиться даже больше, чем хотят штатовцы. Должны остаться лишь небольшие группы ученых, сверхквалифицированных инженеров, конструкторов, которые смогут отдавать все силы созданию, к примеру, вакуумгенератора, а не удовлетворять нужды толпы.
Андрей потрясенно молчал. Сердце ныло, душа болела, обливалась кровавыми слезами. Дело всей жизни растоптано, вбито в грязь. Он рвал сердце на куски, пел от счастья, создавая Великий Каганат, а оказалось это всего лишь чье-то игрой. Чьей-то глупой, жестокой игрой. Хотелось взвыть, упасть, кататься по полу, вырывая клочья волос, биться головой, лишь бы не думать, не понимать… Умереть бы. Андрей тягостно вздохнул, поднял тяжелые как надгробные плиты веки:
;Но если Каганат исчезнет, что мы сможем сделать?
Седовласый смотрел с понимание, его самого хоть в гроб клади и закапывай.
;Ваши наниматели утаили одну важную деталь.
;Какую?
;Ядерные чемоданчики.
Сердце, что уже совсем было замерзло, стукнуло раз, другой, по телу прошла горячая волна. И хотя горечь не разбавила, но Андрей почувствовал, что жив, что стоит жить, хотя бы пока.., пока живы его враги. И тут же осыпало морозом.
;Но коды, откуда нам знать коды?
Седовласый едва уловимо усмехнулся, заверил:
;Скажем так: этой информацией я владею.
Андрей смотрел на него со странной смесью ненависти и надежды. Ирония судьбы, но злейший враг христиан должен спасти их же. Пусть не всех, пусть ученых, а те всегда не от мира сего, но все же. Пророк хотя и сказал, что кровь праведника и чернила ученого равноценны, но вряд ли он имел ввиду христиан. О Аллах, что же мне делать!? Внезапно надежда вспыхнула, разрослась пожаром. Андрей резко наклонился, выдохнул:
;Но если мы успеем взорвать чемоданчики раньше? Спасем Каганат?
;Увы,; с сожалением ответил седовласый и развел руками.; Машина запущена и ее не остановить.
;Даже, если сейчас позвоню Окагаве и пригрожу взорвать к шайтану всю их Юсу?
;Вы считаете, что этот человек что-то решает? Ахледдин Кироевич, неужели вы настолько наивны?
;А кто?; Андрей скрипнул зубами.; Кто решает? Скажите: я готов говорить с любым.
Пристально поглядев на Андрея, Седовласый вздохнул, отвел взгляд.
;Правят на самом деле семьи.,; он запнулся, выдавил с усилием.; Еврейские семьи.
По лицу Андрея пробежала судорога, он часто задышал, губы скривились:
;О, Аллах, опять евреи! Ладно, пусть. Лишь бы отсрочить гибель, а там и за них возьмемся.
Седовласый смотрел на Андрея с каким-то непонятным выражением. В глазах мелькала боль, отчаяние, решимость. Все это вертелось, менялось, пока желваки не вздулись:
;Даже если бы и знал, нам бы это не помогло.
;Почему?; недоверчиво буркнул Андрей.
;Процесс не остановить. То ли себе не доверяли, то ли боялись, что в последнюю минуту что-нибудь сорвется, но сделали просто: поставили на автоматику. Так что уже через сорок минут на месте этого дворца возникнет кратер стометровой глубины, а наши кости сгорят в озере расплавленного песка.
Оба замолчали. Андрей с тоской смотрел под ноги, взгляд скользил по черным прожилкам в зеленом мраморе. Если бы только дворец… Тогда бы он и не шевельнулся. Но будет уничтожено все. Не просто все, а Все! Что тела, что сады, дома, дороги? Тлен… Когда-нибудь все исчезнет. Но если вот так, как сейчас, когда точка, конец, и не сможем возродиться в потомках, оставить след делами… Тогда случится страшное: вместе с нами умрет и Аллах. Но этого нельзя, совершенно нельзя допустить. Как поступить? Всевышний, подскажи! Мы дети твои, пусть сил много, но неразумные мы!
Андрей отчаянно шарил по закромам души, и тут поднялось, разрослось, словно воздушный пузырь из глубин Марианской впадины: "Око за око, зуб за зуб",; вот оно, понял Андрей.; Мы уходим, но возьмем с собой и врагов. Это и будет слово Аллаха.
Андрей поднял голову, глаза горели:
;Говорите коды.
;Так не запомните. Вот,; человек протянул флэшку,; возьмите.; Андрей повертел в руках цилиндрик с едва заметной щелью. Седовласый бросил взгляд на часы, сказал настойчиво.; Операция "Азиат" вот-вот начнется. Вам следует как можно скорее подняться на борт самолета.
Андрей стиснул челюсти, желваки вздулись валунами, едва не прорвали кожу. Он поднялся, бросив взгляд по сторонам, процедил с ненавистью:
;Как крыса с корабля. Позор!
Почти бегом из дворца, вертолетная площадка во дворе, пятнадцать минут глухого рокотания по голубому бескраю над залитыми золотом домами, улицами –и показался самый большой аэропорт в мире. Сердце сжалось от тоски, но ноги сами несли к лимузину. Хлопнули дверцы, жара тут же ушла, из невидимых отверстий текла прохлада, ласково овевала тело, остужало лицо. Но то почему-то все равно горело.
Через пять минут щелкнули ремни, тут же тяжесть вдавила в кресло, пол накренился. Андрей достал телефон. Хоть понимал, что все напрасно, что лучше этого не делать, но понимание пониманием, а чувствовал он совсем другое. После четырех длинных гудков раздался до боли родной голос:
;Алло?
Андрей сглотнул несколько раз, ответил хрипло:
;Салам алейкум, мама.
;Алейкум салам, сынок, ;обрадовалась мать и тут же в ее голосе проскользнула тревожная нотка.; С тобой все в порядке?
;Да,; с трудом выдавил Андрей,; да, со мной в порядке. Ляна далеко?
;Нет, рядом. Сейчас передам.
В трубке послышался треск, шорох, эхо голосов, затем мелодичное:
;Салам алейкум, дорогой. Что-то случилось?
;Алейкум салам, радость моя.; Андрей помотал головой, с усилием улыбнулся.; Нет, пока ничего. Просто я вас всех люблю и очень скучаю.; Тупая пила рвала сердце, оно стонало, обливалось кровью, но Андрей стиснул себя в кулак, спросил с легким волнением.; Как там Расул с Джабраилом?
;Сейчас посмотрю… Ах, проказники! Они опять дерутся!
;Мужчинами растут,;  с печальной гордостью пророкотал Андрей.
;Сейчас я этих мужчин!.. Вон у Расула рукав оторван! Эй, дети, папа звонит!
Андрей следил за секундной стрелкой. Взгляд прыгнул за иллюминатор. Самолет как раз выровнялся, далеко внизу медленно-медленно двигались желто-белые холмистые равнины. Из трубки донесся визг, радостные крики. Все это стало громче, потом приглушенный голос матери:
;Что это за гул?
Сердце Андрея сжалось. Внутри натянулась, тонко завибрировала струна…
;Не знаю. Расул, бери тру…

Глава 32.

Дзинь-нь-нь! Треснуло, в трубке повисла тишина, страшная тишина. И лишь звон нарастал, хотя не должен, ведь по закону сохранения… Андрей простонал, в глазах темнело, мелькали черные мухи. Рядом кто-то что-то говорил. Как сквозь толстый занавес доносились отдельные слова:
;Ах…дин Кир…вич, это не…бе…но.
Андрей скрипнул зубами, зажмурился изо всех сил. Помертвевшие губы вышептали:
;Все избежно., все, только смерть…
К горлу подкатился комок, забил гортань, в глазах защипало.
;Вы правы,; с сочувствием прозвучало из полутьмы. Андрей ощутил на плече легкую руку, стряхнул.; Простите…; после тягостной паузы Андрей услышал настойчивое, с болью.; Я вас понимаю.., поверьте.
Андрей стиснул зубы до треска, до ломоты в висках.
;Что вы понимаете?; прошептал он.; Что вы вообще можете понять?
;Могу, ; в голосе прибавилось обиды.; Думаете, только ваши родные погибли? У меня их гораздо больше, к тому же основная часть как раз в Америке. Это у вас выбора нет, а у меня пока есть.
Андрей почти ничего не слышал, только уловил общий смысл.
;Чего ж вы тогда? ;слабо удивился он.; Надо было просто не отдавать флешку. Да и вообще можно было не приходить. А ведь явились сами, никто не заставлял. Почему?
;Смерть…;услышал Андрей после тягостной паузы.; Это то, что ждет нас в конце пути, даже если идем в другую сторону. Я это понимаю и хочу прийти не с пустыми руками, а с багажом.
В грудь словно вогнали осиновый кол. Хотелось умереть, чтобы ничего не слышать, не видеть, не чувствовать. Андрей скрипнул зубами, простонал:
;С каким еще багажом!? Я потерял все: свою мечту, свой народ, родных... И это сделал я, я, а не кто-то другой,;Андрей сдавил голову. ;Такой позор у нас принято смывать кровью. Понимаете?
;Да…; тяжело вздохнув, ответил незнакомец. ;Понимаю. Как мужчина. Но как человек… ; в воздухе сгустилось напряжение, наконец, Андрей услышал печальное.; Меня зовут Шауль Абрам ибн Йосеф. Мы две тысячи лет жили среди народов, частью растворились, частью выжили, пронеся через века мечту о Великом Израиле, восстановлении Храма. И вот свершилось. Уже полвека мы поем от счастья, уже полвека мы ходим к Стене Плача, целуем камни святого Иерушалаима. А то, что нас стреляют, взрывают, так это было всегда. Но мы все равно выжили!; неистовая ярость переплавилась в боль, неподдельное отчаяние.; И теперь, когда достигли такого… Вы даже не представляете, что я чувствую. Я готов отрубить обе руки, но все же отдал вам то, что убьет мой народ…
Они молчали. В висках бухали тамтамы, отдавали болью в затылок. Андрей сдавил подлокотники так, что еще немного, и либо из-под ногтей брызнет сок, либо сомнется металл. Андрей поднял голову, посмотрел на мрачного как ночь человека.
;Но если у нас есть выбор… Может быть, не надо? Пусть хоть кто-то живет. Не все же там извращенцы и наркоманы. Есть и нормальные. Наверное…
Шауль понимающе улыбнулся, покачал головой.
;У нас выбор есть, но не у человечества. Ему либо идти, либо остаться.
Андрей пристально посмотрел на странного еврея, отвел взгляд.
;Хорошо. Что нужно делать?
Щелкнуло, заиграло виндусячье приветствие. В поле зрения появился ноут. В черном поле доса промелькнули параметры системы, тут же сменились голубым с окошечком пароля. Шауль набрал десятизначный код медленно, одним пальцем. Сразу видно, что пришел из тех диких времен, когда писали шариковыми ручками, а то и перьями. Шауль щелкнул по зеленому ярлыку на горной заставке, секунда –и экран перекрасило под цвет травы. После нескольких действий всплыла строчка с мигающим курсором, а вверху горела  красная надпись: "Введите код инициализации". Шмуль отступил, кивнул на бук:
;Теперь вы. Откройте файл Крэк, сгенерируйте туда код с флэш-карты, а полученный скопируйте в это окно.
Андрей подозрительно посмотрел на еврея, но так же молча открыл флэш. Похоже хоть и готов господин Шауль принести в жертву соплеменников, но все таки не горит желанием брать всю ответственность. Глядишь, Яхве на градус-другой геенну и притушит.; Андрей хмыкнул про себя, подумал с мрачным сарказмом.; Да и что мне терять? Все правильно: валите, ребята, на серого. Помирать, так с музыкой. Кажется, так говорил мой напарник по ГРУ Толик Стрижов.
Когда в Креке появилось несколько вариантов, Андрей всмотрелся, прочитал вслух:
;Через тридцать секунд, через час.., двенадцать, через сутки..,; он поднял глаза.; Что это? Надо еще что-то сделать?
;Нет,; отрывисто ответил седовласый, ;выбирайте первый. Выбрали? Так.., теперь копируйте.
Шауль замолчал, губы побелели, в глазах страх. Андрей понял, что больше не дождется от еврея и слова, пальцы замерли… На лбу выступил пот, во рту пересохло, внутренности превратились в мороженый ливер. Андрей тяжело задышал, перед глазами встал образ матери, вспомнил жену, детей, ощутил запах гор, и едва не заорал от ненависти. Зубы скрипнули, Андрей с силой вдавил enter. На экран выскочили песочные часы, под ними быстро утекали цифры: "Тридцать, двадцать девять… Ноль!"
Грохнуло, на экране выметнулись языки пламени, клубы дыма. Через несколько секунд картинка на дисплее отдалилась, сменилась изображением горящей планеты. Та полыхала, словно Солнце через светофильтры, в космос относило оранжево-черные тучи, огоньки. Только в отличии от звезд они жили всего несколько мгновений.
За спиной с силой выдохнуло, прохрипело:
;Ну, вот и все.
Шауль вытащил платок, промокнул дрожащей рукой лоб, взял мышку. Огонь погас, Андрей со странной апатией смотрел на обугленный шар. Тот приближался, вырастал в размерах. Чернота постепенно утратила глубину, сменилась серым. С трудом просматривались контуры материков. Черные, как грех, они плавали в ртутных океанах без малейших признаков жизни. Такие же черные тучи, а в просветах серые укрывали мертвую планету прощальным саваном.
Но вот снизились, фильтры отсеяли пыль, проглянули огоньки. Редкие, они были разбросаны по России, Северной Америке, Европе, словно последние зерна бедняка. Что это?; вяло удивился Андрей.; Кратеры вулканов? Да, наверное. Теперь только они смогут здесь жить…
Шмуль всмотрелся, пересчитал огоньки- чуть отлегло. И тут же вздрогнул от щелчка, оглянулся, перехватил руку с пистолетом, рыкнул зло:
   ;Не думал, что ты трус!
Андрей потянул на себя, но Шауль держал крепко, ноздри бешено дергались. Андрей отвел глаза, сказал потеряно:
;Я не трус.., просто мертв, выжжен. ; он тягостно вздохнул, на грудь словно взвалили все мировые грехи. Сами хитрецы сгорели, вознеслись жертвенным паром, а грехи оставили.; Вроде бы стою, а на самом деле пустая оболочка. Мне просто незачем жить…
Последние слова Андрей почти прошептал.
;Есть.; отрезал Шауль. Он смотрел исподлобья, желваки играли.; Есть. Когда-то Господь наслал потоп и Ной стал тем стержнем, столпом, вокруг которого и возник новый мир. Сейчас тем же самым должен стать ты.
Лицо Андрея страдальчески исказилось, он выкрикнул с мукой:
;Но не Аллах! Это я, я сделал!
Шауль покачал головой, тихо возразил:
;Люди вольны в выборе, но почему-то всегда выбирают только одно. В это время, в этом месте и только одно.
Звонок. Шауль вздрогнул, вскинув брови, похлопал по карманам, в руке появился телефон. Шауль всмотрелся в дисплей, губы дрогнули, уголки поползли вверх.
;Надо же… ; он вдавил кнопку. ;Алло? Юджин, сынок, это ты? Шалом, шалом. Что случилось?
Андрей с напряженным вниманием вслушивался. Торопливо, захлебываясь, из трубки выстрелило на энглише:
;Мистер Йосеф, мистер Йосеф, мы нашли!!!
Шауль поморщился, чуть отодвинул трубку, спросил терпеливо:
;Юджин –мальчик мой, не кричите, пожалуйста: я вас прекрасно слышу. Что вы такое нашли,; Шауль взглянул на часы,; и почему встали в такую рань?
;Что вы, мистер Йосеф!? Мы и не спали. Как можно спать в этот великий день?
Андрей помрачнел, отвернулся. Шауль заметил, подначил с усмешкой:
;Ну-ну, и чем же он велик?
;Ну, как же, мистер Йосеф?; с обидой и растерянностью донеслось из трубки.; Это же то самое… Ну.., что с нулевой степенью секретности.
Шауль хлопнул по лбу, воскликнул :
;Ах, это! Ну, как же я мог забыть!? Если нулевой степени секретности, то это самое важное, это…
;Да, да, мистер Йосеф, мы нащупали точку возврата. Теперь реверс осуществим! Уже проведены опыты на дрозофилах, сегодня к вечеру –на свинках морских, а завтра, даст бог, и за людей примемся.
Складки на лбу Шауля разгладились, он улыбнулся, но сказал с отческой строгостью:
;Поздравляю, Юджин, поздравляю. Только с людьми поосторожней.
;Почему?
;Мало нас.. осталось,; голос Шауля дрогнул.
Из трубки выплеснулся дробью недоверчивый смех:
;Ха-ха! Мистер Йосеф, вы шутите!? Думаете, я не знаю, что на планете их уже восемь миллиардов?
Шауль быстро посмотрел на Андрея, сказал с печалью:
;Увы, мальчик мой. Не их, а нас. И не восемь миллиардов, а этак на два порядка меньше.
;К..как?; из трубки зазаикалось, спросило растерянно. ;К.. к..как на два порядка? А как же быть?
Шауль улыбнулся, ответил ласково:
;Думай, Юджин, думай. Это у тебя очень хорошо получается. За разъяснением обратись в центральный информаторий. Это на минус тридцатом уровне. Там еще такая красивая девушка сидит. Кажется, Аишей зовут.
;Не Аишей, а Алисой,; с неудовольствием поправил Юджин.
;Ага… Ну, тебе виднее. Успехов, сынок. Все человечество на тебя смотрит.
Спрятав телефон в карман, Шауль потер руки, рожа довольная, как у Чеширского кота:
;Вовремя, как нельзя вовремя: через пару дней вам выступать перед народом.
Андрей отшатнулся, глаза полезли из орбит:
;Что? Вы с ума сошли!?
Шауль покачал головой, на губах рассеянная улыбка, ответил вроде бы невпопад:
;Вы бы хотели вернуть свою прежнюю внешность?
;Гм.,; пробормотал сбитый с толку Андрей и пожал плечами.; Я уже и к этой привык.  Да и зачем?; его глаза потухли, голос стал, как у мертвеца.; Теперь это не важно: красоваться не перед кем.
;Не скажите. ;горячо возразил Шауль.; Теперь перед вами иная задача и контингент иной. Вас примут более спокойно, если увидят своего.
Андрей отвел глаза, пробормотал:
;Да я и не рвусь туда.
;Надо,; гнул свое Шауль.; Есть такое слово "надо".
Андрей нахмурился, со вздохом проворчал:
;Что ж я, как женщина, подтяжки каждый год делать буду? Может быть, еще и имя сменить?
Шауль задумался, потом медленно покачал головой:
;Нет. Достаточно "Андрея Магова". Так загадочней и символичней. Любой народ на это падок. Мы скажем, что так было задумано, а все эти "великие" империи –лишь трамплин.
;Опять врать!?; возмутился Андрей.; Ну, уж нет!
;Зачем?; удивился Шауль.; Это самая настоящая правда. Просто настало время ее обнародовать. Это не повредит, ха-ха, еще как не повредит!
…Самолет приближался к горам. Острые пики прорывали сизо-багровые тучи, казались окровавленными кольями, на которые упал обезумевший мир. Андрей прислонился к борту, хмуро смотрел в иллюминатор.
;Конец… Конец света.
;Свято место пусто не бывает,; намекнул Шауль.; Конец одного –всегда начало другого. Но без вас этого не случиться. Ахледдин Кироевич… Нет, уже Андрей, Андрей Магов. Народ нуждается в вас. Вы должны стать новым богом.
Андрей дернулся, оглянулся, посмотрел дико :
;Вы в своем уме? Воин Аллаха станет богом христиан?
Шауль покачал головой, сказал строго:
;Сейчас нет ни христиан, ни мусульман, ни иудеев. Там внизу горстка испуганных существ с хорошими мозгами, но покореженными душами.
;Но я не могу: я -чечен! Что я скажу этим умникам? Прочитаю суру из Корана? Или аяты пророков?
;Боюсь вас огорчить,; на губах Шауля появилась язвительная улыбка,; но Мухаммед не был исламистом, как и Христос –христианином, а Моисей –иудеем.
;Догадываюсь,; огрызнулся Андрей.; Но что вы хотите от человека с винтовкой?; Шауль хмыкнул. Андрей зыркнул зло, проворчал.; Ну, пусть не только, но я знаю лишь ислам.
;А большего и не надо. Не знаю что, но в христианстве есть что-то наукообразующее, им пассионарности только не хватает. Дайте им это, человек с топором, и мы на этом глиняном шарике долго не задержимся. Во всяком случае мне бы не хотелось.
Андрей заморгал, спросил растерянно:
;Почему?
Шауль смутился, словно уличили в чем-то непотребном, уши покраснели.
;Понимаете… С детства мечтал попасть в созвездие Кассиопеи.