Джордж Харрисон

Изредка мы переписывались.
По занятости, по невнятности нашей жизни последнее время всё реже и реже.
И вот я получил его последнее письмо, кинулся позвонить, набрал номер.
— Джордж! — заорал я. — Бродяга!
А его уже не было на свете.
Я знал о его тяжелой болезни, но до последнего старался не втягиваться в обстоятельства его недугов. На всё Воля Божья, — думал я.
И вот письмо Джорджа. За этими четкими, ясными буквами почерка как всегда потаенно проступала его тихая и тернистая душа.
«…Как обычно после захода солнца я выхожу в сад, чтобы ощутить призрачность и тщету наших дней. И белый пар едва-едва поднимается над землей. И мои любимые белые магнолии так совпадают со мной. И вот я думаю с легкостью о том великом мгновении, когда я окончательно перестану быть Джорджом Харрисоном, исчезнет шелуха магнитофонных пленок, вся эта дурная бесконечная история под названием “Битлз”. И я приподнимусь немного над этим миром и увижу всё в горизонтальном полете. И впервые внимательно рассмотрю свой дом с высоты птичьей органики. Покружу еще немного над своими любимыми игрушками: пластинками, гитарами, портретами дорогих моему сердцу людей. А потом — пряные волны эфира захлестнут меня и унесут в неизмеримые глубины мирозданья…»
В этом весь Харрисон. Я называл его мистиком с лирической подкладкой. Он всегда был застенчивым, и в то же время теплым, дружественным человеком.
Когда мне было тяжело и я находился на грани отчаянья, он каким-то шестым чувством проведал об этом. И тут же ко мне слетелся рой его бодрящих открыток.
Я получал их каждый день в течение полутора месяцев. Иногда это было какое-нибудь дзэновское изречение или цитата из Ричарда Баха (немногие знают об их многолетней переписке), а иной раз он рисовал невероятной красоты цветы. Возможно, именно такие экземпляры водились на полянах доисторической Индии.
И вот мне стало лучше. Я преодолел обстоятельства кризиса. И тут же, как по мановению волшебной палочки, его послания иссякли.
Скромный, безотчетно-сосредоточенный, нежный, слегка суровый.
Таким я всегда буду помнить и любить тебя. Прощай, Джордж! Последнее прости — завтра (а точнее уже сегодня), рано утром, я вылетаю на церемонию, где соберется еще пять-шесть преданных друзей. Мы развеем твой прах (как ты просил) над одной из священных рек Индии.