Таисия. Просто такое кино

Часть 3.
- Интересно, кто это – Полина? – Спросила Оксана. – Счастливая она, фейерверк ей устроили, вот бы мне так! Как красиво! Небо в алмазах.
- А меня Полина зовут.
- Тебя?
- Только для меня некому салюты устраивать.
- А где папочка малышки?
- А папочка не знает, что она родилась.
- А ты напрасно не рассказала ему. Может, он способен положительно повлиять на судьбу ребенка. Он хороший человек? От плохого бы ты не родила.
- Он хороший человек. Самый замечательный из всех мужчин!
- Если мужчина устраивает фейерверк, значит ему что-то нужно от женщины, ты уверена, что это не в твою честь?
Только Полина хотела открыть рот и сказать, что никто не знает, где она находится, как дверь палаты открылась, и на пороге появился Клим с огромным букетом роз. Он сразу стал центром внимания, приковал к себе взгляды, и Полине захотелось прикрыть его или спрятать от всех. Они вышли в коридор, но и там было не скрыться от любопытных взглядов. В вестибюле почти никого не было. Полина завела Клима под лестницу и там, глядя на него влюбленными глазами, разрываясь от волн безумной радости, срывающимся голосом прошептала:
- Я так рада видеть тебя, Климушка, если бы ты только знал, как я рада видеть тебя.
- Господи, Полин, сначала мы думали, что вы сгорели, и тебя нигде не было в списках, мы сходили с ума, опознавать ходили. Как там опознавать? Они все похожи, в одинаковых халатах, так было страшно на это смотреть. Вся эта неразбериха, кругом рыдают пытаются что-то выяснить, а никто ничего не знает. Сведений никаких нет. Один ответ: «Ждите».
- Но как ты узнал, Клим?
- Полина, весь город только об этом и говорит, по телевизору показывали.
- Нет, не о пожаре, а о том, что я девочку родила.
- Да я знал, что ты рожаешь, все время в курсе твоих дел был. Сейчас с информацией очень просто, заплатил и вот тебе - информация, любая.
- Ты все это время знал?
- Конечно, знал.
- Но почему ты не сказал мне об этом?
- Так ведь и ты молчала. Я ни минуты не сомневался, что это мой ребенок, ты уже назвала ее?
- Ее зовут Таисия.
- Таисия? Какое странное имя. Ну, хорошо, пусть будет - Таисия, раз ты уже назвала. Полин, я не просто так пришел, у меня есть к тебе одно предложение.
В этот момент Полина затаила дыхание и, казалось, стало слышно, как бьется ее сердце. Этот фейерверк, эти розы, в которых она спрятала свое горящее лицо, о многом сказали ей. Она понимала, какое ей сделают предложение. Девушка замерла, понимая, что самое главное чудо ее жизни произойдет с ней сейчас, когда этот мужчина навсегда станет ее частью. Они будут засыпать, и просыпаться в одной постели, и она будет одна наслаждаться его красотой. Клим сомневался, немного смущался, и пауза затянулась. Полине хотелось подогнать его: «Да! Да! Да! Не бойся, говори, я согласна»! – Кричали ее глаза.
- Полин, я надеюсь, что ты поймешь меня правильно. Ты знаешь, я человек не бедный, и моя семья правильных традиций. Наша дочь никогда не будет ни в чем нуждаться, я смогу ее воспитать и дать ей хорошее образование, а ты сможешь, когда захочешь, посещать ее.
- Я не поняла, Клим. Как это – посещать?
- Я надеюсь, ты поступишь правильно и отдашь мне девочку. У нее будет няня и воспитатели, и своя комната, и много много игрушек. Подумай сама, что ты можешь дать ребенку? У тебя нет денег, жилья, работы и нескоро появятся. Подумай, Полин, лучше отдай по хорошему, у меня знакомые адвокаты, тебе запретят даже видеть ее. А еще, знаешь, я могу заплатить тебе хорошую сумму денег или квартиру подарить. Только представь себе, своя квартира! Назови цену, Полина.
Пока Клим говорил, Полине казалось, что пропасть раскрывается у ее ног и эти цветы! В порыве ярости она размахнулась, но не посмела ударить по божественно красивому лицу, и цветы полетели в лестничный пролет. И уже ничего нельзя было вернуть назад. Время стремительно летело, разводя мосты и руша надежды. Полина бежала по коридору к окну, выскочили медсестры, ее поймали и крепко держали, сделали успокоительный укол.
- Идиот! Что ты ей сказал? Ты знаешь, что она пережила там, в горящем роддоме? – Кричала на Клима медсестра, она единственная не замечала его блистательной внешности…
       Настал день выписки. Полина старалась держать себя в руках, не плакала, но выглядела подавленной.
- За вами пришли, сказала медсестра.
«Кто мог прийти»? – вяло подумала девушка.
В вестибюле стояли Кристина и брат Полины – Тимофей. Тима был немного выше высокой Кристины, что-то находилось похожее в чертах их светящихся радостью лиц, мимике, жестах. Вместе они смотрелись прекрасной парой. Они так обрадовались, увидев Полину, бросились ей на встречу и с таким энтузиазмом начали тискать ее, что девушка на несколько минут забыла думы, которые печалили ее.
- Полина, - причитала Кристинка, - ты не представляешь, чего мы натерпелись за эти дни, мы так искали тебя! Только сегодня списки вывесили. Мы только сегодня узнали, что вы с девочкой живы и находитесь в этой больнице.
- Мы там и познакомились с Кристиной, когда опознавать ходили, там и твой был, - отец девочки, мне Кристина показала. – Серьезно добавил Тимофей. – Ты главное не волнуйся, мы привезли вещи для выписки, девочке конверт купили, красивый. Кристина выбирала.
Тима так воодушевленно смотрел на подругу Полины, с такой нежностью повторял ее имя, что Полина поняла, - брат влюблен.
- А куда же мы поедем? – спросила молодая мамочка.
- Ко мне, конечно! – ответила Кристина. – У меня квартира в двух уровнях, мне там скучно одной.
- У тебя есть квартира? Так зачем же ты снимала?
- Полин, ты подумай хорошенько, прежде чем задавать такой глупый вопрос. Сейчас уже ничего не важно. – Тут вынесли конверт с Таисией и отдали Тимофею, думая, что он отец малышки. Кристина, показывая на девочку и блаженно улыбаясь, подвела итог. – Главное здесь! В этом конверте.
       Жизнь их, после этих событий, протекала в дружбе и согласии. Кристина помогла Тимофею устроиться работать менеджером по закупу в один, из магазинов своего папы. А через год они поженились, еще через год у Кристины родился замечательный малыш. Но никто и не собирался назвать мальчика – Клим. Его назвали Александр, дав ребенку имя великих полководцев: Александра Македонского и Александра Невского…
       Наверное, смешно это признавать, но те две недели жизни с собакой Клима, очень положительно повлияли на Полину. Она не просто повзрослела, она научилась ухаживать. А это тяжелый, но отрадный для сердца труд. Когда появилась малышка, а потом и второй мальчик, ведь Кристина почти сразу вышла на работу, и кому-то нужно было сидеть с детьми, Полина много раз вспоминала Кайли и то, как ей хотелось прибить беспокойное животное. Эти воспоминания будили в ее душе теплоту и нежность. Ей даже начинало казаться, что она тоскует по Кайли и заботам о псе, который между тем, подарил много светлых минут и приятных воспоминаний. Однажды на рождество, загадочно улыбаясь, Кристинка и Тима принесли Полине подарок, упакованный в большую коробку, обвязанную ярким бантом. Там в коробке, сидел толстенький кремовый щенок лабрадора. Дети визжали от восторга. А Полина обняла щенка, прижала его к груди и ликующе произнесла: «О! Кайли! Кайли вернулась»!
- Это не девочка, - поправил Тима, - это крутой пацан, и назовем его Джуд Лоу. Кристинке почему-то нравится это имя.
 Джуд, тем временем, выбрался из коробки, присел, сделал лужицу, и, с видом кающегося грешника, искренне-преданными ореховыми глазами, посмотрел на смеющихся людей.
       Клим женился, но детей у них не было, врачи ставили его жене какой-то мало-излечимый диагноз. Очень скоро, он изъявил желание принимать участие в жизни Таисии. Это событие частенько обсуждалось между двумя подругами. Они не верили в порядочные намерения отца, который, некоторое время назад, собирался купить своего ребенка. Но отказать ему в законных правах не смогли. И Клим один раз в неделю стал забирать девочку к себе.
- Прости меня, Полин, - попросил Клим. – Я тогда узнал, что у моей девушки, возможно, никогда не будет детей. А мне очень хотелось иметь ребенка. Я думал, зачем тебе девочка, ведь у тебя совсем нет средств к существованию. Я просто не думал, что ты мать и у тебя материнские чувства, сейчас я это очень хорошо понимаю. Я люблю Тасеньку и просто не представляю, как смог предложить тебе такую глупость.
       Постепенно Полина узнавала Клима. Его исключительные внешние данные очень сильно повлияли на его характер и отношение к окружающим людям. Это был эгоистичный самовлюбленный молодой человек, очень ветреный благодаря постоянному женскому вниманию. Но себялюбие и ветреность, не из ряда вон выходящие качества, в какой-то мере они присущи большинству из людей. У Клима были очень сильные родители, особенно мать, которая пользовалась большим авторитетом и влиянием на сына, и которую он немного побаивался даже в 24 года. Клим сильно зависел от своих родителей, и большинство своих действий соизмерял с тем: «А что мама скажет, когда узнает»? Полина очень хорошо помнила свой сон, и ту белокурую молодую женщину, которая была так резка с ней. К своему ужасу и стыду, теперь она понимала слова матери Клима, пришедшие к ней в ее сне. «Да, - мысленно соглашалась она, - мною двигала тогда, исключительно, глупость». Ведь Клим оказался совершенно другим, чем она себе представляла. Понемногу девушка привыкла к внешности молодого человека, и его красоту воспринимала спокойно, как гениальное творение природы, на которое можно любоваться, но которое никогда не будет принадлежать одному человеку. Красота принадлежит всем. Ее нельзя скрыть паранджой от любопытных глаз. Она всегда будет на виду, всегда будет привлекать интерес и быть в центре внимания. Как часто Полине хотелось быть незамеченной никем, когда она болела или плохо выглядела, потому, что просто проснулась в плохом настроении, потому, что просто встала не с той ноги. Она теперь, ну совершенно, не завидовала Климу и его жене. Им всегда нужно было быть на высоте, всегда сохранять форму и видимость приличия, и все равно становиться предметом досужих обсуждений и сплетен. Конечно, у Клима нашлись и положительные качества. Он оказался хорошим отцом и не только платил алименты, а принимал участие в воспитании дочери. Сначала его уговорила мать, не терять связи с дочкой, а потом он сам привязался к девочке. Еще Клим очень любил собак, и когда он узнал, что у Полины появился щенок лабрадора, он был страшно рад, помогал ухаживать за щенком, делать прививки, дал много ценных советов и указаний по воспитанию питомца. Клим приходил погулять с собакой и очень смеялся, когда узнал, что щенка зовут Джуд. «Я знаю, почему вы так его назвали, я видел фотографию этого актера, он очень похож на меня. А я, не против, даже если бы вы назвали его моим именем. Я так его люблю»! – Бережно обнимая щенка, счастливо улыбаясь, говорил Клим.
       Ситуация была обыденная, но не простая, потому, что была и другая сторона медали – жена Клима. А кто бы смирился с тем, что твой муж ходит в гости к своей бывшей любовнице, тратит деньги и время на воспитание дочери от этой женщины, и там ведь еще была вторая девушка, у нее тоже когда-то были отношения с Климом. Она ненавидела эту семейку, которая, так и норовила, увести у нее мужа, в частности, приобретя этого пса, ведь щенок тоже изрядно отнимал время…
       Таисии было четыре года, когда, проходя мимо комнаты девочки, Полина услышала какой-то непонятный шум. Сначала это был стук топоров и молота, потом глухой бой барабанов. Не в первый раз Полина слышала этот шум, который казался ей странным и немного знакомым. Теперь она точно знала, что он исходит из комнаты дочери, но обычно, стоило ей приоткрыть дверь в комнату, звук мгновенно исчезал, и женщина решила, что это слуховые галлюцинации. И теперь, она резко открыла дверь, но звук никуда не исчез, а даже усилился. Крадущимися шагами Полина подошла к детской кроватке. Уткнувшись в подушку, Тасенька сладко спала. Светлые завитки разметались на белой наволочке, глазки в обрамлении молочно-белых пушистых ресничек крепко закрыты. Дыхание ровное и спокойное. Из правой ручки ребенка шел ровный поток света, и Полине показалось, что у девочки зажат в руке мощный фонарь. Но ничего у нее в руке не было, а просто лился свет и проецировался на стену, где были светлые обои. Там на стене, словно ожил старый кинематограф, двигались люди, то, что они делали, заставило Полину оцепенеть и все внутри у нее сжалось от нестерпимой боли и ужаса. Мужчины занимались устройством виселицы.
- Какая удивительная ночь сегодня. – Сказал один из них, с заметным страхом в глазах, поглядывая на виселицу.
- Да, ночь необыкновенно хороша, просто не верится, что в такую ночь должен кто-то умереть. – Подтвердил другой.
- А что же это такое, говорят, что перекладина пропала.
- Куда же она могла пропасть? Сломаться, другое дело. Вот потому и копаются так долго.
- Смотри, народ собирается.
- Рано еще, вот мало и собралось.
- Страшно то как, ночь-то, прелесть какая, а как подумаю, что казнить будут, ком к горлу подкатывается, тошно на душе, сердце разрывается, хоть плачь.
- Слышишь, а один из них после совершенного духовного раскаяния сказал: «Хотя мы и преступники и умираем позорную смертию, но еще мучительнее и страшнее умирал за всех нас Спаситель мира».
Полина не видела говорящих, но отчетливо слышала голоса, так, как будто находилась с ними близ крепостного вала, где сооружалась виселица. Барабанный бой усилился, это прибыли приговоренные к смерти, но помилованные. В их лицах Полина не увидела страха. Они переговаривались друг с другом, смотрели бодро и взорами искали знакомых в толпе. Им прочли приговор и поставили на колени. Над каждым была переломлена шпага, и хотя шпаги подпилили, лица у многих были окровавлены, так как шпаги ломались плохо. С приговоренных срывали эполеты, знаки отличий и мундиры, все это бросали в костры, потом надевали на них серые арестантские одежды. По окончании их переводили обратно в крепость. Потом в сопровождении священника вывели пятерых приговоренных к казни. Полицеймейстер прочитал приговор Верховного суда, который заканчивался словами: «…за такие злодеяния повесить»! Каждый из пятерых попрощался с священником, целуя крест и руку его. Все приговоренные обладали большой силой воли и держались спокойно и серьезно, словно что-то обдумывали. Один из них вдруг жалостно взглянул на небо, так, что мороз продрал по коже, и так вцепился в батюшку, что его едва оторвали. На каждого надевали белый колпак и вешали черные доски с написанными мелом именами, на ногах их были тяжелые цепи. Медленно осужденных ввели на эшафот, надели на шеи петли. Помост, на котором они стояли, упал со страшным шумом, в то же мгновение трое сорвались и упали вниз, прошибив тяжестью своих тел и оков настланные над ямой доски. Исполнение казни промедлилось, началась суета. Кричали, раз такое дело, нужно отменить казнь. Один из осужденных скорчившись, сидел под эшафотом, хриплым голосом он сказал:
- Великая страна – Россия. В ней и умереть можно дважды!
- Ужас! - Шумела толпа. – Повесить, и то толком не умеют! Даже на веревках сэкономили!
- Вешать их, вешать скорее! – закричал генерал-губернатор.
И все повторилось, только веревки теперь были длинные, и осужденные почти касались ногами земли. Было заметно, что они еще некоторое время были живы. Волосы от этого зрелища вставали дыбом и шевелились на голове. Переворачивало все внутренности и сковывало дыхание. Полина закричала, и начала громко рыдать. Дрожь сотрясала ее тело. Таисия проснулась. Сразу все исчезло. Девочка, не понимая, что происходит, невинными глазами, спросонья смотрела на мать.
- Что это было? Что? – Полина схватила Таисию и начала ее трясти за хрупкие плечи.
- Не волнуйся мамочка, это просто кино такое.
- Какое кино? Ты сошла с ума!
- Мама, это была казнь декабристов.
- Тасенька, но здесь нет никакого кино, ты понимаешь? Это кино шло из твоей руки.
- Что ты так кричишь? - Спокойно спросила дочь.- Ну, и что, что из руки. – Ответила она так, как будто речь шла о вполне обычном явлении. Полина начала раскрывать руку девочки, зажатую в кулачок. Тася немного посопротивлялась, а потом разжала кулачок и выставила открытую ладонь мамочке прямо под нос.
- Вот, гляди. Видишь? Ничего нет. – Со злостью в голосе сказала она.
- Представляешь, Кристин, - рассказывала потом Полина подруге. – Я этот шум впервые услышала в палате больницы, после пожара в роддоме. Ночью проснулась. Не пойму, что такое. Будто цепи брякают. Только сейчас я поняла, - это кандалы. Это идет толпа, и кандалы стучат. Жуткий звук.
- Что с ней такое, с нашей девочкой?
- Я не знаю, что с ней. Я не слышала о таких случаях.
- Как ты думаешь, может куда-то обратиться.
- Нет! Ни в коем случае. В дурдом посадят, и изучать начнут. Ни за что! Ведь скрывала же она все до этих пор, и ее детского ума хватило, чтобы никто ничего не узнал. Я, совсем случайно, зашла в ее комнату.
- Нужно у нее самой спросить, может она знает, что это такое.
Но девочка ничего не сказала, она хитро улыбалась и протягивала взрослым открытые ладошки, на которых, ну, совершенно, ничего странного не было.