Вчерашний день

  опубликовано в ж. "Бельские просторы" 12, 2005               


Телефон 937-99-92.
 Артист и телеведущий Игорь  Кваша вещает  с экрана:
- Ищите друг друга. И ждите.
 И люди ищут, и ждут, и  встречаются. Одна пара встретилась через 60 лет! И через сотни километров с экрана пахнуло счастьем встречи, долгожданным и – горьким: слишком долго жданным. Дай им Бог прожить еще лет 10, живут же люди до 90 .
А другие пары, нашедшие друг друга, тоже улыбаются, жмут руки. Но – не то. Нашли друг друга – и зачем? Чтоб с трудом скрыть разочарование.
 И так каждую неделю она борется с искушением: набрать код Москвы и позвонить. Где ты теперь?
Хотя нет, они так и не перешли  на «ты». За столько лет!
Передача кончилась. Лиля  Ильинична  тяжело поднялась с кресла и пошла на кухню. Со своей подстилки радостно взвизгнула Белка и умильно посмотрела на хозяйку. Уже не прыгает, как  раньше, тоже постарела.
Когда-то  Лиля впустила ее  в свой дом – кудрявую болонку, тогда грязно-белую, со свалявшейся шерстью, кое-где прожженной до голой кожи сигаретами. Она уже несколько дней  ночевала у них в подъезде, и Лиля, поднимаясь к себе, так же, как теперь, боролась сразу с двумя чувствами: жалостью к брошенной собачке и боязнью ослушаться мамы – противницы любой живности в доме.
На четвертый или пятый день Лиля  все же решилась на компромисс: она ее впустит только переночевать – не замерзать же собачке с такими  проплешинками!  А положит  ей подстилку в дальнем углу прихожей, за холодильником – мама и не заметит.
- Белка! Белка!- тихонько позвала ее Лиля  первым пришедшим на ум именем.
Собачка оказалась застенчивой и не сразу решилась принять приглашение. Но все же вошла, озираясь, скушала предложенное угощение и – умница!- ни разу не тявкнув, тихонько устроилась на ночь.
На второй вечер обман раскрылся, был скандал, Белку выдворили. Лиля  кормила ее в подъезде.
Через неделю мама затемпературила, и ее с подозрением  на пневмонию положили в больницу.
Белка опять переехала на подстилку в прихожей.
А когда мама через три недели вернулась -  чистая ухоженная болонка встретила ее учтивым поклоном на пороге – и мама смирилась.
…Теперь уже и мамы нет,  остались они с Белкой  вдвоем. Все-таки живая душа, а то бы  совсем одна.
Они сели ужинать: Белка перед своей  мисочкой, а Лиля  Ильинична – чай  с печеньем да яблоко – надо худеть.
- Ну, позвоню, предположим. И что сказать? - Я  одна, никого у меня нет. Ищу вчерашний день.
И опять – так и не позвонила.
  А ночью, мучаясь бессонницей, ясно увидела  - тот  далекий летний день их  первой встречи.
Ее первая поездка к морю, в Крым, и первый раз она поедет в поезде одна. Мама проводит ее на вокзале. Потом сдаст на работе отчет, а назавтра вылетит в Крым самолетом – и будет там даже раньше дочери. Встретятся по адресу, с  хозяйкой списались.
Они  вошли в вагон. Мама  шла  первая. Открыв дверь купе, тут же обернулась к Лиле и быстро шепнула:
- Ищи проводника. Меняем место.
Лиля заглянула через мамино плечо. У окна сидел молодой темноволосый мужчина. Он привстал для приветствия.
И Лиля – точно помнит – подумала:
- Место я менять не буду!
Как бы обошлось с проводником – неизвестно, но на два оставшихся  подошла солидная семейная пара, и мама  успокоилась: есть на кого оставить дочь.
Без еды супруги продержались не более часа, а потом начали расстегивать сумки, доставать пакеты и мешочки.
Чтобы не мешать, они вышли в коридор, встали у окна, взялись за поручни.
А дальше – их понес поток разговора  и охватила  радость взаимного узнавания. Она  не помнит, где и что они ели, какие станции  проезжали, когда вошли на ночлег в купе.
Они рассказывали друг другу свои жизни: она – свою, коротенькую: 18 лет, 3 курса музыкального училища по классу скрипки. Он – свою, подлиннее – на сколько именно, не сказал - после армии проезжал через бесконечный волжский мост, и так ему понравился город на берегу-  огромный, красивый, с набережными, с парком Липки, что он решил здесь остаться. Поступил  в Политехнический, окончил его и теперь работает в КБ. А  к вам  ездил в командировку.
Где  живет и с кем – не сказал. Но она тогда не заметила умолчания. Не сказал – значит, не о ком.
А потом она его спрашивала об Эйнштейне, об эффекте Допплера и что это за теория разбегающейся Вселенной? Ведь есть вещи, которые нельзя вообразить – как же их постигают физики?

А он спрашивал ее  о музыке, правильно ли понимает  12 сонату Бетховена. Она еще удивилась тогда, что он знает 12 .Ах, нет, конечно же, 14-ю, «Лунную», - просто номер перепутал. И – чуть наивно – что классика остается на века: вот, например, Моцарт.
А она ему:
- Сальери, а не Моцарт, был придворным композитором  императора Иосифа. А  Моцарт лишь мечтал о такой чести.
- А понимание, восхищение через века?
- Он всё  вложил в свою последнюю философскую оперу «Волшебная флейта»: масонские мечты о царстве света и разума. И кто теперь это понимает? Ставят, а публика воспринимает это как  сказку.
 Но странно - новой была Лилина манера разговора с ним -  не как с подружками и однокурсниками. Она говорила с ним как юная женщина. Ей захотелось кокетничать, хотя она еще не знала, как это делается, но тем очаровательнее у нее это выходило. Но и он говорил просто: никаких комплиментов, намеков, ничего – о продолжении знакомства.
 И когда через сутки они подъезжали  к его городу, он  деловито стал собирать вещи. И как  бы невзначай, чуть ли не в последний момент, попросил адрес у семейной пары, записал в блокнот: мало ли что .А потом  туда же и Лилин. Дал свой.
И пошел к выходу. Заморосил легкий солнечный дождик. Семейная пара  еще успела ему крикнуть:
- Ой, да  вы счастливый: вас дождик встречает! (А больше - никто).
Лиля нарочито - равнодушно спросила:
- Это что, примета такая?
Он шел по перрону. Поезд стоял  20 минут. Можно  еще успеть догнать его, сказать ему. Что?
И   она сказала – самой себе ,  мысленно:
- Поронина,  держи себя в руках! (Обычная ее фраза перед академическими концертами) .
Прошел год. Она  окончила училище, почти – недобрала 1 балл –поступила  в местный Институт искусств и поехала работать по распределению,  недалеко, 130 км от дома и мамы. Можно будет раз в месяц, а то и чаще, ее навещать.
Жилья в музыкальной школе не было, и ее поселили в общежитие какого-то стройтреста, где жили  молодые специалисты. С нею  в комнате оказалась девушка, окончившая Казанский Химико-технологический институт. В соседней – ее бывшие сокурсницы, а теперь – лаборанты на каком-то химзаводе. Впрочем, через полгода им уже дали  м.н.с. – младшего научного сотрудника. Вера оказалась хорошей девчонкой, и они быстро подружились. Она тоже решила заниматься музыкой и записалась в какой - то кружок во Дворце Культуры.
Иногда они ходили все вместе  в парк на танцплощадку,  потом во Дворец на дискотеки. На Лилю  обращали внимание, но она еще не умела вести себя с мальчиками, и ее романы кончались, едва начавшись. Она не старалась поддерживать разговор, искать общие интересы, она не чувствовала меры, и ее строгость переходила в резкость, а скромность - в занудство.
Оценил ее, и то авансом:
- Ты будешь интересной женщиной, с  шармом, что так редко встречается-
 только ее завуч, мужчина обаятельный, остроумный, совсем не официальный, любимец учеников и женской части коллектива. В первую зарплату она получила столько, что не знала, куда девать деньги. И он ей подсказал:
- Клади на книжку, а в каникулы махнешь в Москву или Ленинград.
В Москве и Ленинграде она была еще с родителями, потом – только с мамой. Нет, хотелось настоящего путешествия, некоего подобия  заграницы  в  СССР. Она отправилась в Эстонию. Тартуский «Ваннемуйне», таллинский «Эстония», необыкновенные погребки-рестораны, работающие до 6 утра, огромный « Каубамайя». Возвращаться не хотелось, и она  тянула с отъездом, рискуя уже  получить выговор за опоздание. Приехала чуть не в последний день каникул. Надо еще маму повидать – и на работу.
У мамы был торжественно-таинственный вид. В серванте – бутылка дорогого коньяка и несколько коробок конфет.
- Угадай, кто?
Мама была вдовой, еще не старой.
- У тебя появился жених?
- Да нет – у тебя! Приехал этот твой, попутчик из поезда. Он здесь уже  давно в командировке. Приходил  несколько раз, а ты все не возвращаешься, всего одно письмо получила от тебя. А  теперь – не знаю, может быть, он уже уехал или сегодня ночью уедет. Командировка вроде уже закончилась. И ты  знаешь, я ему сразу  сказала: Зачем  вы пришли? Ведь  Лиля –
 молодая девушка, а Вы, может быть, женаты? А  он  мне: Нет! А пришел, чтоб просить руки вашей  дочери. Прямо  как в романе. Да,  вот его телефон и адрес какой-то ведомственной гостиницы. Но,  говорю тебе, может быть, его уже и нет…

Какой телефон! Это так долго!  Разменивать по 2 копейки, искать неиспорченный автомат! Быстрее - съездить. И Лиля  поехала.
Гостиничка оказалась маленькая. Вахтер вызвал из его номера, но подошел не он.
- А Василий Васильевич? Могу его увидеть?
- Он говорил про вас. Стало быть, это вы и есть?
Он оглядел Лилю. Слава Богу, после  таллинских магазинов  она  чувствовала себя на высоте. Он  одобрительно  улыбнулся и  соблаговолил пойти и позвонить  по  внутреннему рабочему телефону. Вернувшись, он передал результат переговоров:
- Сегодня  вечером  после работы он  будет у вас.
Сегодня  вечером она собиралась  уезжать. Ладно, поедет ночным поездом. Прибудет в 6.30. Успеет к 8.30  на работу.
В  счастливом  ожидании она  полетела домой. Она почему-то представляла, как он обнимет ее с первой минуты встречи. Но  оказалось не так. Они оба были смущены, неловко поздоровались, а потом в напряженном  молчании  сидели за столом, и только мама  спрашивала об Эстонии,  как о жизни на Марсе.
Он поехал провожать ее на вокзал.
- Лиля, Вам мама сказала о моем предложении?
- Ммм…Да.
- Вам  сейчас  сколько лет?
- 20 (еще только или уже  столько?) И  решила уточнить:
- Недавно  исполнилось.
- Значит, у нас разница – 13 лет.
При  отправлении поезда он не пожал ей руку – только помахал:
- Я Вам напишу.

Это сухое прощание мучило ее. И разница в возрасте: она  не думала, что так много.
А Вера добавила еще по приезде:
- 13 лет! Это же огромная разница! Тебе будет 25, а ему уже под 40,  тебе – 35,  а ему - под 50!
А теперь  Лиле – под 40, а ему – 53. Какой он теперь? Свое  50-летие  он встретил одиноким -  это последнее, что она о нем  знает.

Через неделю какой-то  грек искал свою первую любовь из  бывшего Советского Союза. И как ее  узбекский кишлак на краю хлопкового поля был не похож на его квартал в центре  Салоник, так и они, когда-то одинаково молодые, теперь были разительно  не похожи: по виду она годилась бы ему в матери.
Лиля Ильинична посмотрела на себя в зеркало, но, недовольная своей внешностью, не решилась звонить.
Надо вспомнить всё, до мелочей, и только это подскажет верное решение.
Но последовательность  событий уже не выстраивалась: столько лет прошло!
А письма – их был целый портфель – обнаружил однажды муж и заставил сжечь. Муж  бывший -  уж и забыла как звать – только этим и запомнился. И  за это -  до сей поры не прощён. Встретился недавно на остановке:
- Сколько лет – сколько зим!
Демонстративно не узнавая,  даже взглядом не удостаивая, вошла  в первый  попавшийся автобус и уехала.
Так и остался стоять, даже рот забыл закрыть.

…А первое письмо от Василия Васильевича, так нервно ожидаемое,  - уж и не вспомнить, о чем.
Но потом: «На 8 марта приеду. Это будет не командировка. Этот приезд я посвящаю Вам».
Прямо как роман или симфонию.
Приехал. Остановился  в гостинице. Пришел к ним в общежитие. С подарками, фотоаппаратом и целым ворохом
своих фотографий: в детстве, в армии, в институте. Но  молодым, как в поезде, он  уже не воспринимался -  он раскрыл свой возраст. А потом  и еще раскрылось: она посмотрела его фотографии, его диплом ( даже его привез!) и вдруг попросила:
- А паспорт?
Неожиданно  он смутился. Но паспорт подал. В  середине  стоял штамп ЗАГСа. Как  провинившегося ученика, она спросила его:
- Что это?
И, как провинившийся  ученик,  он ответил:
- Клянусь Вам,  Лиля, через месяц его не будет.
На том и расстались. Он писал, а она не отвечала. Не могла себя заставить.
А вот завуч - одного возраста с Василием Васильевичем – казался и молодым, и красивым и – то совсем близким,  то -  погруженным в свои дела. И метод.заседания он умел проводить живо, увлекательно. Вообще,  всё, что он говорил, было живо и увлекательно. От него Лиля  узнала о Бродском, Мандельштаме, Набокове. Он устроил ее на вторую работу, где подрабатывал сам. На танцы она уже не ходила:  там не было никого  интереснее.
Василий Васильевич  действительно приехал через месяц или полтора с «чистым» паспортом, но это событие  Лилю уже почти не задело. Какая разница, что там с паспортом, если с ним самим – всё не то! Вот как берег, был совсем рядом, но ветром относит все дальше и дальше…
А он строил какие- то планы,  как они останутся здесь, он будет работать на военном заводе, получит квартиру. Здесь? Ну здесь- то она оставаться не собиралась. Вот переехать туда, на Волгу, поступить там в консерваторию – но спрашивать, что сталось с его квартирой, было как-то неудобно. Вскоре и это разъяснилось. На адрес школы пришло письмо: «Быстровой Лиле». Это была его фамилия. Фамилией своего бывшего мужа  Лилю обозначила его разведенная жена.
Господи, что за послание! Смесь ругани и мольбы: «Верните  мне моего мужа.» К тому же не очень грамотное.
Она не стала отвечать. Значит, он просто уехал от жены, ничего с ней не деля. Благородно. Но все его хорошие  качества воспринимались умом, а не сердцем.
И еще помнилась последняя встреча. Закончился учебный год. Она приехала к себе домой. Снова сдавала экзамены в институт. И  снова приехал он. Они стояли в прихожей, и она и теперь ясно слышит  свою безжалостную фразу:
- На меня вы  не рассчитывайте!
И видит, чего больше она никогда не видела в своей жизни - как у мужчин дрожат губы и в глазах стоят слёзы.

Долго от него не было вестей. Она отрабатывала второй – и последний – год и уже училась заочно на первом курсе. И на 7 ноября  пришло – нет, не поздравление – скорее мольба, «скупая мужская слеза»:
«Лиля, я всё равно без Вас не могу. Я всё  время думаю о Вас. Напишите, что я Вам не нужен,  что Вы любите другого».
Как она обрадовалась этому письму! Как  хотелось верить, что теперь всё будет по-другому!
Она написала, что после сессии поедет на недельку в Москву, походить по театрам, на концерты в Консерваторию.
И он  тоже приехал – как уж отпросился в своем КБ?  Они жили в одной гостинице, но на разных этажах. Встречались в кафе гостиницы,   вместе завтракали  и ехали в центр. В ресторане их несколько раз пытались рассчитать отдельно. Какое неприятное  открытие! В глазах других они - не пара. А может быть, и вправду – не пара?
И второй год прошел в сомнениях и закончился очередным расставанием.
Письма теперь приходили на их домашний адрес: Лиля вернулась после отработки к маме. У нее завертелась своя жизнь: работа, сессии, старые друзья, новые знакомства. А он – он  стал привычным аккомпанементом,  basso ostinato.
 В нем были достоинства и добродетели, не было одного: все труднее было представить, что когда-нибудь они останутся наедине, как мужчина и женщина. Как она была безжалостна! Она могла плакать над стихами,  не могла пройти мимо бездомного котенка, а когда в его письмах появилось что-то жалкое -  это ее не трогало, скорее злило.В  какой-то его приезд она читала ему с тайным вызовом:
-« Не возьмешь моего румянца
   Сильного, как разливы рек
   Ты охотник, а я не дамся
   Ты погоня, а я есмь бег…»
А он ей написал из своего любимого кинофильма:
- Будет  радость, а может, грусть,
Ты окликни – я отзовусь.
Ты не печалься,  ты не прощайся,
Я обязательно вернусь.
И  эти простые бесхитростные слова из песни теперь  стали выше, пронзительнее – гениальных  цветаевских.
И еще  как-то он сказал:
- Если мы расстанемся -  я боюсь за Вашу жизнь, что не только у меня, но и у Вас всё будет плохо.

Люди на передаче на всю страну рассказывают,  как они встречались, как – расстались. Неужели и ей это предстоит после звонка в редакцию?  И она опять не позвонила. И вдруг она поняла, что самое интересное в этой  tv – программе: что было  - и что стало. Неожиданность или закономерность? Ведь когда было -  никто из них не знал, что станет.
И еще она заметила, что поиски начинает тот, кто успешнее, хотя бы внешне.
Одинокая женщина ищет утешения в Боге, а мужчина – в вине. Фанатично верить она бы уже не смогла в силу воспитания, светского и советского  образования, но размышлять долгими одинокими вечерами о своей жизни как о частном случае общего закона – стало потребностью для нее.  Истину  в статистике (на 10 девчонок – 9 ребят ) она  отказывалась искать, ибо которая из десяти будет считаться  десятой -  зависит не от места в ряду: ведь и ряда как  такового нет! И ребят, то бишь поклонников,  у нее  было когда-то достаточно, чтоб не остаться одной.
Закон этот трудно было охватить, как  муравью – обозреть слона. Бог -  не  любовь. Тогда бы он не наказывал.
Бог – справедливость. Когда-то, походя, даже не заметив этого, она сломала ему жизнь. А теперь он приходил в ее одинокие вечера полузабытой песней, обрывками разговоров. Однажды он признался, что даже покушался на самоубийство: хотел выпрыгнуть в окно гостиницы,  да вовремя подоспевший сосед по номеру задержал,  уговорил. У нее  хватило деликатности никому никогда  не говорить об этом, но воспоминание жгло и мучило теперь.
Умного совета тогда не дал никто, а разухабистое «сколько их еще у тебя будет!»  обернулось статистикой – не сутью.
И оказалось, что был он  - один.
3 года назад она оказалась  проездом в его городе и первым делом пошла в адресный стол. И выдали ей справку:
« Быстров  В.В., 1937  г.р.
проживал: такое-то общежитие,
выбыл: такого-то апреля с.г.».
А на дворе стоял уже июнь. Не успела всего на 2  месяца! А куда выбыл – не сказано. Может, и сам не знал,  просто надоело жить со времен развода до 50 лет в общежитии.

Через неделю в tv- программе какая-то  дама ищет свою давнюю любовь. Нашли и предмет поисков. И вот уже вдвоем  они вспоминают о знакомстве. Детали разнятся – то ли склероз,  то ли  разница в восприятии.

Отчего люди так ищут свой вчерашний день? Может быть, с тоской обнаруживая: то, что когда-то  было отвергнуто по глупости,   неопытности и юношеской гордыне, оказалось лучшим,  что было в жизни.
Лиля Ильинична ловит себя: чужие встречи  не тешат надеждой на свою, а жгут завистью – матерью самых недобрых чувств Но после такого прощания , как было у них – возможна ли новая встреча?
Ей  было  тогда 24 года. Возраст опасный. Конечно, на примете был кое-кто.
Он приехал для решительного объяснения.
А она  сидела, вязала, считая петли. Мама возилась на кухне. А потом они вышли на улицу. У нее  была обговоренная встреча с подружками,  чтоб идти на открытие нового кафе. Она даже не проводила его на поезд. Он сел в вагон на трамвайном кольце. Она – ну, может, ручкой помахала – сейчас уж и не вспомнить. Так просто, обыденно. И – навсегда. И тогда, когда она сидела в кафе, всего полчаса спустя, и теперь, через полтора десятилетия – его уже не было.
Может быть,  он кого-то нашел за те  годы. Кто знает?

Пришла подруга Марина. Подивилась:
- Ты это смотришь? То – ищу тебя, то – жди меня. Тебе-то что до их встреч? Ты – свою жизнь устраивай!
Марина была умной и практичной. Впрочем,  для женщины это почти синонимы.
Действительно, хватит провожать вздохами чужие встречи на экране, хватит мяться у телефона!  Это не просто вчерашний день – это прошлогодний снег!
Она  записалась в смешную группу «Танец живота» и заставляла себя не подходить к телевизору.
Так прошло какое-то время.
Но однажды в понедельник вечером  раздался звонок в дверь, настойчивый,  громкий.
- Как на  пожар,- подумала Лиля Ильинична и бросилась открывать. Запыхавшаяся соседка забежала сразу в комнату и приказала:
- Включай телевизор!
Он показывал последние кадры передачи «Жди меня».
- Не успела!- закричала  Мария  Михайловна.
- Что не успела?
- Тебя там ищут! Я не сразу сообразила: фамилию назвали твою старую, а так всё сходится: город - Уфа, фамилия - Поронина.
- А кто ищет?- не смея догадываться, спросила  она.
- Да, милая, разве ж я знаю? Там их целый ряд, ну этих, кто ищет. Некоторые с фотографиями. Быстро-быстро говорят.
И вдруг: Уфа, Поронина. А кто – я и не заметила, потому как не сразу на тебя подумала,  ты ведь когда Порониной-то  была!
Лиля  опустилась в кресло, жестом пригласила  сесть и  Марью Михайловну.
- Ой,  да ты побледнела! Ну  не успела так не успела. Ничего страшного. Ты им, наверно, должна туда позвонить или написать. На  телевидение. Поняла?
- Да, да. Я всё  поняла. Ведь еще не поздно  - всё понять?
Мария Михайловна озабоченно посмотрела на Лилю, а ответила с неожиданной хитроватой веселостью:
- Понять никогда не поздно.  Поздно  бывает  исправить. Иногда!
 
С телевидения  на удивление быстро пришел ответ:
« Фамилия той, которую искали в передаче от такого-то числа:
Воронина, а город – Ухта».


Примечания:
Ваннемуйне -  оперный и драматический театр в Тарту,
 Эстония -  оперный театр в Таллине,
Каубамайя ( эст.) – Дом торговли, большой универмаг в Таллине.