Расплата. Месть Теламонида

Гомер направил нас в Пергам, там вожди и главная виновница беды. Перстень и здесь магически открыл ворота. Нас к царю спартанскому сопроводили.

В плаще багровом, заколотом брошью золотой, тиснённой буквами «MNL», он допрашивал Елену. Чтоб прелести сокрыть, которых глаза мужей невольно ищут, на плечи изменницы был накинут хлем. Кокетливо выкатив округлое бедро, бэжэ (бывшая жена) перед царём стояла не робея. Если знатные женихи Эллады желали владеть её ногами и груди мять, то они красивы до сих пор, и эта ценность от богов, и смертный не посмеет орудиями казни их коснуться. Счастлива ли Елена от прелестей своих? Не мы владеем красотой, она владеет нами.

Войдя, я расстегнула «форточку», царю подставив грудь. Крутанув с досады головой, Менелай отверг предложенную сладость. Похоже, что забыл гифийскую постель. Я перстень показала.

– А-а! – Вспомнил, и к Елене: – Ты дарила перстень мой Астарте?
– Её впервые вижу.
– Ты убедился, что призрак пред тобой? – спросила Менелая.
– Армия, вожди судить желают эту. Нас не поймут. Что делать мне?
– Скорее плыть в Египет. Когда подлинную супругу обретёшь, поддельная растает, как туман. Царь, прошу, не марай свой образ, прекрати резню троян.

Менелай посылает в храм Зевса телохранителей.
– Казнить кого прикажешь мне, эту или ту?
– Призрак не умрёт. Казнь ссылкой замени.
– Сейчас испытаю, призрак ли стоит передо мной.

Видя в позе и во взгляде надежду на торги, нахальство, призыв греховной плоти, бывший муж приказал подручникам нагнуть лаконянке голову к коленям и косами туго привязать.
– Чтобы выглядела горбо, а не гордо.
– О Менелай, чужим ручищам ты позволил меня коснуться. Я царица.
– Когда успела? Парис угодливо богиням в жертву жизнь принёс, жива ещё Гекуба. Царица ты чего?
– Я царица Трои,– колена носом доставая, ответила пленница.
– А кто же царь? Ещё Парис не погребён, а ты выходишь замуж.
– Принц Деифоб тиару принял.

В принудительной позиции говорить Елене не легко. Менелай послал слуг за плетями. Услыхав про плети, призрак завопил: – Если б суд Париса был другим, то Афина фригийцам Спарту в жертву принесла. Ходили б мы с тобой в одном ярме, и варвары кнутом нас погоняли. Я родину спасла, предав себя позору. За что же меня бить?
– Бессилен, что-либо решить, пусть ареопаг мудрит над этим. А ты расскажешь судьям миф,– меня призвал в свидетели Атрид,– под клятвой и водой испытана на колесе.

Испытание колесом не все выдерживали. Подозреваемого в нечестности или преступлении клали на плицы мельничного колеса, и поток вращал несчастного условленное число раз. Если человек ещё дышал, то считалось, что он невиновен, так как боги дали ему сил выдержать.

Но брат Менелая, предводитель эллинов Агамемнон, распорядился по-другому: – Не слушай дуру. Призрак! Сечь до смерти на площади базарной.
– Если не умрёт. Если скажет всем, что от ига троянского избавила Элладу, и скажет: мы с тобой об этом знали и сокрыли то от рати ради корыстей военных. Тогда нас растерзают.
– Заставим умереть. Отделим голову от тела, если кнут бессилен будет. Надеюсь, сама глава на место не пристанет.
Или жалеешь?
– Но это не она!
– Заладил! Какая разница, изменница иль призрак.
– Как объясню, когда истинную найду?
– Кровиночку невинную мою, роднее нет, ножу я предал не за честь твою, за честь Эллады. Пред родиной вся наша кровь ничто. Мне наплевать, что у царя жену украли. Копьём я честь страны восстановил. Настоящая, подложная – казнить! Если призрак, Зевс за дочь не покарает нас. Если подлинная, отец богов на стороне закона. Объявится другая – живите! Божественных особ поступки смертным трудно объяснить.

Латники и гоплиты подверглись атаке сами. Припертые ахейцами к стене, фригийцы перед выбором стояли: погибнуть или ошейник рабский передать в наследство детям. Эней и Деифоб стали в ряды обречённых и ободряли ратников, духа мужества и пыла боевого вселяя в их сердца.

– Вперёд, защитники Пергама, настал и ваш черёд за семьи постоять. Нигде уж не добыть вам ратной славы, а только здесь. Ахейцев добивают трёхжильный Сарпедон и принц птицегадатель. Врагов лишь горстка в город просочилась. Сомнем ночных воров. С нами Аполлон и дивная Киприда! – Личным примером Эней увлёк бойцов, данайцы пятились перед именитым героем.

– Мужи Херсонеса, друзья троян! – возбуждал гоплитов Деифоб.– Сорвём с эллинов доспехи. Ахеец трус в чужой земле. Мы бьёмся за свои дома. За честь Троады всей. Артемида с нами! Вперёд, и славу мы концом копья  достанем!

Гоплиты сделали рывок и до деревянного идола оттеснили захватчиков. На площади порыв выдохся, разбился строй на поединки, а это значит, что завязло оружие в слепом соединении. Предводители стали отводить задних воинов на стену, чтобы там борьбу продолжить.

По кольцевой стене ахейцы притекли к воротам западным, открыли их и хлынули наружу, Гелену в тыл. В бою Гелен был схвачен и Гекуба, и Поликсена пленницей при них. Потух очаг сопротивленья.
Ахейцы с трёх сторон ударили, по верху стены и снизу, и сломили последних защитников Трои. Их разоружили и внутрь стены загнали пребывать до самого ухода кораблей.

Энея не было средь пленных. Пропал во тьме. Он к дому добежал, на плечи посадил парализованного отца (молнией Киприда поразила болтуна за то, что хвастал тайной связью с ней) и верных слуг позвал, ушёл подземным ходом, к которому вела проходка из подвала. Эней построит флот, заложит город славный, который заявит право на весь мир и спесь собьёт с прославленных эллинов. Надменность от тщеславия безмерного, а честь от справедливости, её-то средь владык и не хватает.

Доспехи с мёртвого Ахилла трояне не посмели снять, ведь он непобедимый умер. Аякс Теламонид на родственную связь надеялся, Ахиллу он двоюродным братом доводился, их матерями были сёстры. Но коварный Одиссей, безжалостный внук афинского вора, созвал ареопаг из пленников, которые, по мнению царя Итаки, беспристрастны будут на суде. Предугадать не сложно, что битые не раз Аяксом трояне отдадут оружье дипломату. Аякс после вердикта пленных обозлился на всех вождей ахейских и перебить их в одну ночь решается. А уже ослеплены аргосцы, и месть свою вынашивает царь Микен. Не должен жить двойной преступник, убийца Ахиллеса и злой наводчик кривых зеркал, царь Ликии, трёхсмертный Сарпедон. Убить, оживить и третий раз лишить божественного света. Взять лагерь Сарпедона без мужества Аякса, всё равно, что Трою без хитрости Одиссея. И Агамемнон налагает вето на решение несвободных судей.

– Твои доспехи будут,– заявил предводитель первому после Ахилла герою,– если в пасмурный день овладеешь лагерем ликийцев и пленного царя их приведёшь.

Несмотря на потери в ночном бою, оставлять враждебных
союзников Трои под боком не разумно, а Сарпедона без наказания – не справедливо. Победа одержана, сокровища возвращены с порядочной лихвой, осеннее море грозит штормами, пора возвращаться, но задерживали не испытавший мести Сарпедон, похороны Ахилла и последняя точка в Троянской войне – казнь Елены. Ещё Ахиллесовы игры провести. Навалилось забот на предводителя как на бедного жениха перед свадьбой. Похороны главного героя и погребальные игры поручил Диомеду, полководцу самой многочисленной аргосской рати; приготовлениями к казни обременил Менелая, для которого исполнение приговора бывшей жене, оказалось непосильным.

Пасмурным утром Аякс, повёл своих саламинцев и поредевшие фаланги других ахейских полисов на штурм сарпедонова редута. Форсировав Скамандр, полки выстраивали боевые порядки на правом берегу. Продрогшие от студеной воды воины, одевали сухие подшлемники и нательные подпанцирные рубахи и штаны, которые перенесли в руках, держа над головой. Ожидая всякого подвоха с вражеской стороны, ахейцы пошли в наступление. Их ждал тот же сюрприз, какой преподнесли ахейцы союзным войскам: лагерь был пуст, только тлеющие угли напоминали о тех, кто разложил обманные костры. Сгоряча Аякс пустился в погоню, но, испытав несколько засад, остановился. Без доспехов Ахилла, единственно божественных во всей Ойкумене, возвращаться на родину он не хотел. Этот приз Аякс расценивал выше сокровищ Трои. Неужели лиса Одиссей заслужил большей чести, чем он, Теламонид, сокрушивший без счёта троянских мужей? Неужели хитрость, коварство, изощрённый ум ценятся дороже мужества и силы?

«Наглого Одиссея, любимчика Афины, убью первым, вторым горластого Агамемнона. Посмотрю, помогут ли одному мудрость, другому глотка избежать гибели. Ещё Менелая позорного прикончу, заберу Елену и вернусь на Саламин».

Аякс так увлёкся представлением казни ахейских вождей, что не заметил, когда повернул колесницу. «И Нестора, второго краснобая, отправлю в гости к Ахиллесу, третий срок живёт, седая гнида, всегда на собрании вашим и нашим подмахнёт и помирит тем. Сына подставил в бою, и тем душонку спас от копейного жала. Да всех их нужно порешить, грабителей корысти, присудивших не вояке непробиваемый нагрудник, поножи, щит и меч, а сладкоречивому льстецу. Попрали мою честь! О, Зевс заступник, восстановим право!»

Тут гонец с приказом полководца встретился и огласил Аяксу возвращаться.

В центре главной площади Трои Аякс удивился, глядя на воздвигнутый помост. На нём стояло ложе, вокруг него микенцы натягивали ширму из прозрачной кисеи. Ахейские полки с вождями-женихами, бывшими претендентами на руку Елены, образовали по сторонам площади каре.

Распоряжался приготовлениями атлетический Диомед. Он указал Аяксу, куда стать со своими саламинцами.
– По порядку построения на площади десятый ты, о, царь, зато по списку женихов – четвёртый к свадебному пирожку допущен.– По лицу Диомеда пробежала глумливая ухмылка.– Царь Спарты отказался причастие невестино принять, так третьему тебе за ширму заходить, после Одиссея. Востри копьё.

Великан соображал туго, что не касалось боевых приёмов. Отослав воинов занять место, он спросил: – Я вижу ложе. Для кого?
– Ты сватался к кому? Пора настала каждому попробовать невесту, как то у дикарей бывает, но семени не сеять. Символ обладанья погрузить и вынуть. Нет времени, войско тоже хочет знать, что там содержится, и почему причиною служило десять лет столь яростной войны. За что отдали жизни десятки тысяч молодых?
– За честь царя.
– Царей у нас достаточно, за всех не повоюешь.
– Но так решили боги! Кто разрешил позорище принять? Неужто подлый Одиссей опять советом глупым затмил и совесть, благородство, честь?
– Он, как всегда, не в стороне.
– А отказаться?

Диомед вскочил в колесницу, запряжённую трофейными конями Реза1, и ответил: – У тебя мало полков.

1 Фригийский царь, союзник троян

«Убью и его. И коней знаменитых ему, и долю б`ольшую добычи, лазутчику, ночному татю. Заедино он с Одиссеем многоумным. И Ахилла ломать, утешать Брисеидою, Филоктета просить оставить остров. Заединщика убью. О, как же мне Елену защитить? Слепой жребий выпал Менелаю. Афина смолекосая тот перстень направляла в шлем Менелая, а он – ворона, проворонил жену. Теперь позором её желает здесь упиться».

Аякс Теламонид никого вокруг не видел, он со срамного ложа не спускал убийственного взгляда. Вот подвели фигуру волчьей шкурой закутанную до колен, подняли на помост и на постель свалили, содрав покров звериный, растянули руки и ноги к углам. Чтобы не кричала, рот повязкою закрыли, связав концы под затылком.

Гвардия чужая, из независимой страны – охрана Агамемнона, тремя кольцами взяла помост в обхват. После погружения во плоть, вкусителя «пирожка» проводят в дом публичный, где разыгравшееся желание троянки утолят.

Дебелый Агамемнон по приступкам всходит, жалобно скрипит под тяжестью доска. С плеч роняет бурку на помост.

Теламонид воскликнул: – Подобно азиатам  поступаешь, бесстыжий Агамемнон! Позор несёшь эллинам. Киприда покарает всех коснувшихся Елены! Отсохнет стебель родовой.
Агамемнон в белой льняной рубахе длинной гвардейцам прошипел: – Заткните глотку крикуну!

От строя отделились два ряда и двинулись на первого героя.
Как лев перед прыжком, собрался в ком гигант.
– Саламинцы, за царя! – вскричал Аякс и колесницу направил бурную на чужеземный строй. От стрел его и пики бесславно пали наёмники, казну исправно получавшии. И вот уж тысяча островитян, землячество Теламонида, искололи остальных и ноги Агамемнона достали. Аякс копьё метнул, и белый лён на чреве венценосца вокруг древка намок, предводитель закричал, предчувствуя конец, –свершилось воздаянье за десять лет трудов. И Одиссей, замысливший коня, вторым за Агамемноном стоявший в очереди к лону, вторым же и упал, потоптанный конями. Но дело в том, что на живого не наступят кони боевые, лишь рёбра хрустнули под колесом.

Вожди ахейские сомлели от испуга и тут же к действию подвигнулись душой. Опомнился второй Атрид, брат предводителя, который отказался срамить жену, своё достоинство сберёг, он к взбесишемуся мужу обратился горячо: – Остановись, орёл! Нам жаль терять прославленную доблесть. Мы будем немы, когда эллины спросят: где наш герой? Кого воспеть рапсоды могут, если не тебя. Кровь царскую пролил ты, но боги очищают этот грех изгнанием. Перенести скитания в чужбине лучше, чем преждевременную встретить здесь кончину. Всем известно, ты обижен судом пристрастным, но мы не можем присягу судей отменить. Возьми моё сокровище – Елену! И сохрани своих ты ратоборцев. Конец войны не превращай в начало новой.

И прежде чем обрадованный Теламонид успел ответить Менелаю, раздался гром в начале ноября, и блистер поразил ахейский эшафот. Все пали ниц, сражённые судейским знаком Зевса. От помоста, ложа и Елены остался пепел блеклый, сажа, ещё местами кудреватый дым.

Аякс Теламонид, уже назвавший в сердце супругою Елену, упал на остриё меча, освободив вождей от непопулярного вердикта.

О горе всех завоевателей, они тройной ценою оплачивают грех: кровью, золотом и совестью рапсодов, воспевших их триумф. Их было трое современников: Гомер, Пентаур и Санхуниатон,– прославивших героев, фараона и богов, но лишь первому мы верим. Не потому, что мы древнее, а потому что он нас современнее. Он положил на чаши справедливости ахейцев и троян, ось равновесия провёл чрез ту опору, где честь, любовь и высший дух сошлись. Мы до сих пор не можем рассудить, за что же трупным ядом полили дол герои. Не уж за ЭТО?

Осмотрев золу, ахейцы не нашли остаточного праха Елены, плода земного наслаждения Зевеса, и в траурную урну не нагребли  ни пепла ни останков. Ведь призрак воспаряется бесследно.