змея подколодная

Решение пришло под утро. Совсем неожиданно для себя, она поняла, что все решено, и все будет именно так, как она задумала .
Ee ночные слезы и терзания в ту же секунду потеряли свою значимость и смысл, рассыпались мелкими осколками по подушке , скатились на мытый пол и спрятались в его щелях.

Людмила подбежала к раковине на кухне, сложив ладони лодочкой, несколько раз плеснула холодной водой в лицо, уже улыбалась от растущего чувства предвкушения. Подошла к зеркалу, сбросила ночную рубашку, с жадностью стала рассматривать свою грудь, бедра, с восторгом и нежностью рассматривала живот, и все с нетерпением пыталась себе представить - КАК это все будет...

Как же я раньше не догадывалась? Ведь это так просто!
С этой минуты все, что она делала, какие шаги предпринимала, к каким решениям приходила, все работало на задуманное. Она строила свое счастье.


Левка Кудрявцев звезд с неба не хватал. Но и дураком не назовешь.
Правда произвести впечатление на девушек, «убить» их интеллектом ему не удавалось. Ведь книги читать надо, а не просматривать.
Hа помощь приходила левкина внешность. Когда тебе двадцать - это важно.
Левку выручал его внешний вид.
Он увлекался спортом, играл мышцами и подмигивал девушкам.
Левка был Аполлон . Вот поставь Левку рядом с Аполлоном - не отличишь!. Два брата близнеца. Но вот так прямо поставить и сравнить нет возможности. Где стоит Аполлон, и где живет Левка... Но девчонки рассматривали его во все глаза и совсем в эту минуту не думали о книгах. Особенно на пляже.
Какие там Шекспиры - Достоевские , когда вот он, загорелый, ловкий и в меру застенчивый...

Он выходил из воды, встряхивал головой, как конь на водопое,
и шел играть в волейбол. Девчонки искоса, тайком, глядели ему вслед.
Его равнодушие к ним имело причину: Левка был влюблен. Давно. Yже недели три.
Ее звали Людмила. Людмила Анатольевна. Он видел ее всего несколько раз. В поликлинике. Первый раз он увидел ее, когда пришел с болью в боку.
Ну, нестерпимая была боль !

Аппендикс! - не глядя на него сказала врач Людмила .
Вызываю скорую.
После операции она позвонила и посоветовала прийти на прием, проверить как заживает шов.


Людмила работала участковым врачом. Для своих тридцати двух, она выглядела старше. Это у них в роду. Папа профессор, мама доцент. Оба медики. Вся семья книголюбы и святая преданность работе.
Семейная традиция.

Людмиле было двадцать восемь, когда родители решили уехать заграницу. На несколько лет, в одну из развивающихся стран. Интересная практика. Они с радостью приняли предложение.
Она решила остаться. Ей было немножко жаль расстроенных родителей, и немножко страшно остаться одной. Но такой уж она уродилась. Все с собственным мнением, и решения всегда принимала не сомневаясь.

Она любила свою работу, свой слишком огромный для одного человека дом
с запущенным садом и верандой нырнувшей в липу, или скорее в объятьях с ней , и когда по весне дерево цвело, одуряющий запах проникал в открытые окна и казалось - весь дом, вместе с Людой плыл в этом дурмане , и идиллию эту можно было бы назвать «радостью бытия», если бы не чувство одиночества. Она скучала о родителях и часто говорила с ними по телефону, но это была не главная причина. Людмиле не хватало любви...

Эти короткие знакомства с мужчинами всегда заканчивались одним и тем же:
она рвала на корню эти отношения. Один - «самовлюбленный павлин», другой - «глуповатый петух», третий - «не рыба -не мясо»... Она чувствовала свое превосходство.
Ее образованность, ее интеллект, на второй -третий день знакомства шептали ей: - НЕ ХОЧУ! Лучше одной! Но одной было не лучше и природа требовала свое.

Она уже не сомневалась, что ее нисколько не прельщает семейная жизнь,
в этих отношениях она не нуждалась. Независимый характер, по мужски логичный, твердый ум, желание делать все по своему и только для себя - утвердили ее в этой мысли. Поначалу она уговорила себя, что это и есть ее жизнь .


Она долго и безутешно плакала и почти смирившись со своим горем вдруг
поняла - есть выход...


Левкин торс был само совершенство! Такой торс может быть пособием
для изучения анатомии. Мышцы, пропорция тела, правильный треугольник чуть выше паха; даже послеоперационный шрам не портил этой физической гармонии.

Людмила глазами ощупывала тело пациента и уже не сомневалась: Вот он! Именно этот!
Похвалив состояние шва, она уже знала: Все будет так как она задумала. Ей никогда не составляло никакого труда обратить мужское внимание на себя.
Ведь не даром сотрудники в шутку, а на самом деле всерьез, дали ей прозвище «Богиня».
Богини выглядят иначе. Oни статные и довольно плотные.
Людмила была худющая, с острыми плечиками, скорее похожа на мальчика подростка, чем на женщину соблазнительницу.
Но было в ней что то неотразимое, гипнотизирующее. То ли посадка головы с прямым, требующим ответа взглядом серых глаз, то ли ее манера разговаривать: Твердо, с поднятой головой - она не просила, oна приказывала. Богиня и никаких сомнений!

Ошалевший, пьяный от любви и бессонных ночей, Левка потерял ощущение времени, вращался в круговороте встреч и расставаний, и расставания казались вечностью.
Он убегал домой, с жадностью голодного волченка набрасывался на еду, метался от непонимания куда себя деть, и не сумев побороть себя, возвращался под ее окна.
Взобравшись на подоконник открытого окна, он сидел и глядел на нее сонную, с закинутой за голову рукой, на запястье которой билась синяя жилочка. Он пытался усмирить стук сердца, который казался ему настолько громким, что он боялся разбудить ее.
Она просыпалась под его взглядом и он виновато признавался:
- Я не могу без тебя... Я не могу без тебя...
Она по кошачьи потягивалась, зевала :
- Ну иди ко мне...

Он дрожащими руками обнимал ее, осторожно прикасался ко всем выпуклостям гибкого, прохладного тела.
Так прикасаются к крыльям бабочки.
Сбившиеся простыни, кувшин с веточкой цветущей липы на прикроватном столике, сад, дом , город, звезды, все оставалось далеко внизу, и Левка плавал в этой невесомости, и прошлой жизни уже не существовало, и будущее никаким образом не вызывало в нем никакого интереса. Только этот полет...


Уже падая вниз, он никак не мог понять случившегося, и когда на подкосившихся ногах он присел на корточки, прижимаясь к воротам сада, все никак не мог понять что произошло...

- Не приходи больше! Она отвернулась к окну и не отвечала на его вопросы,
Он все никак не мог заглянуть ей в глаза.
Людмила двигалась по комнате, перекладывала с место на место то книгу, то чашку с остатками чая , и все повторяла одно и тоже:
- Все, уходи! Забудь!


Сколько времени прошло с их первого свидания? Месяц ? Два? Он никак не мог сообразить и понять причину разрыва.
Он несколько дней подряд, до полуночи, сидел у ее ворот и беспомощно, почти до всхлипывания, повторял и повторял: Почему? Что теперь делать? - плелся домой и там в своей кровати метался, пытаясь задавить слезы и все удивлялся, что может быть ТАК больно...



Она с любовью и нежностью рассматривала свой живот, прислушивалась и ей казалось, что она слышит его дыхание.
Мой маленький! Oсталось совсем чуть- чуть и я возьму тебя на руки, и буду кормить тебя грудью, и мы с тобой придумаем тебе имя, и я прочту тебе все книги, и расскажу тебе все сказки, и когда ты научишься ходить, мы обойдем с тобой пол мира!

На работе еще никто не знал о ее беременности, только все с удивлением не узнавали Людмилу Анатольевну. Куда девалась ее резкость и сталь во взгляде?
Что произошло ? Ее черты смягчились и она смотрела на все окружающее с такой добротой и тихой радостью, что мужская половина персонала все как один решили: она влюбилась! И каждый принимал это на свой счет. Женщины перемигивались и шептали друг другу:
- Ну, наконец то, а то уж и не знали что подумать! Как это, не выйти замуж?  Как это не родить ребенка, не создать семью?
Давно пора!

Ты не обижайся на меня! Нас будет только двое. Ты и Я ...Так уж получилось. Тебе никогда не будет со мной скучно. Я и в футбол даже буду с тобой играть. Я знаешь какая сильная?!
А захочешь, я научу тебя играть на скрипке. Мы будем собирать гербарий и ловить бабочек. Мы будем строить песочные дворцы и гладить кошку. Я многому тебя научу. Она не на секунду не сомневалась, что будет мальчик.
Мой маленький! Mое солнышко! Cчастье мое!

Левка все реже проходил мимо дома Людмилы. Боль как то загрубела, свернулась в комок и легла на самое дно его обиженного , разбитого сердца.

Уже в конце марта, когда снег свалялся в грязные кучи и деревья застыли в радостном напряжении, ожидание весны уже перешло в уверенность - "Не завтра, так через пару дней плеснет солнце, взорвутся почки и все начнется сначала", oн свернул на ее улицу и подошел к окну.
Он знал, что ребенок родился полтора месяца тому назад. Знал, что родился мальчик.
Сумерки еще только подкрадывались к окнам, но у нее горел свет, и сквозь тюлевые шторы, Левка видел ее с малышом на руках. Она передвигалась по  комнате, держала его на правой руке, а левой перестилала кроватку, приносила бутылочку и постоянно поворачивала лицо в сторону малыша и что то шептала ему, и улыбалась, улыбалась.

Этот свет из окна был таким теплым, таким ярким и одновременно матовым, что казалось, окно это живет своей, не имеющей ни к кому отношения жизнью. Там поселилось счастье...

Он задохнулся от боли, где то под ложечкой, не понимал от чего именно так больно.
Быть отверженным? От странного чувства, что его обворовали? От отчаяния, что он никогда не найдет дверь в эту комнату?
Еe просто не откроют...
Змея ты, Людка! Змея подколодная...