Шестидесятнические страсти. Роман и шум времени

Последнюю книгу Василия Аксенова "Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках" читать очень приятно: написано хорошо, несколько небрежно, умелой рукой мэтра. Написано с умилением от себя тогдашнего, молодого и талантливого, и от своих молодых и талантливых друзей. Масса интересных подробностей. Пожилому читателю, мне, например, многое вспоминается, ведь когда Аксенов был молодым писателем, я был совсем юным читателем "Затоваренной бочкотары" в "Юности".

У героев романа знакомые и громкие имена (автор их изменил, чтобы въедливые читатели не придирались к мелочам: Евгений Евтушенко - Ян Тушинский, Роберт Рождественский - Роберт Эр, Владимир Высоцкий - Влад Вертикалов и т.д.). В книге много стихотворных цитат. Очень хорошие стихи. "Жил огненно-рыжий художник Гоген, богема, а в прошлом - торговый агент..." Что тут такого? А как здорово! Мы тогда из Москвы ездили в Иваново на поэтический спектакль, который поставила Мария Гринберг по стихам Андрея Вознесенского, и были не единственными зрителями издалека. Поэты были популярны, купались в славе, иногда халтурили, но слово чувствовали, тщательно работали над словом, признавая однако первенство "музыки стиха". "Шепотом, потом полушепотом, потом уже молча: любимая, спи..." Неправильная череда, ведь полушепот громче шепота! Сейчас трудно объяснить читателю, в чем тут заковыка, а Евтушенко (Тушинский) страдал от этого пустяка.

Поэты и писатели, властители дум моего поколения. Все тогда читали поэму Евтушенко про бетонщицу Буртову Нюшку, про диспетчера света Изю Крамера. От Вознесенского все знали, что "девочка писает по биссектрисе". Сейчас так же популярны только строчки из песен. От Рождественского (или от Кикабидзе): "мои года - мое богатство". От Высоцкого: "придешь домой - там ты сидишь". А тогда Евтушенко и Вознесенский объясняли Высоцкому, что стихи он пишет ненастоящие.

В общем, рекомендую книгу любителям мемуаров и советской истории, знающим к тому же о некоторых партийно-писательских разборках (не знающим легко запутаться в смеси псевдонимов одних героев и истинных имен других). Основные вехи романа: посещение Хрущевым выставки в Манеже, той, на которой была стычка с Эрнстом Неизвестным (в романе - Генрих Известнов), встреча руководства с творческой интеллигенцией в Кремле, на которой Хрущев унижал Рождественского, Вознесенского, Аксенова и других, много Коктебеля, процесс Даниэля и Синявского, реакция интеллигенции на события в Чехословакии 1968 года, альманах "Метрополь", отъезды из СССР и другое памятное. В некоторых главах, например, в главе про альманах "Метрополь", мемуары приобретают ярко выраженный корпоративный оттенок: воспоминания о своих, написанные для своих. Кто из читателей помнит функционеров Московской писательской организации, пленумы, разборки и акции, связанные с "Метрополем"? А без таких сведений глава впечатляет не столь сильно, вся шумиха вокруг альманаха кажется надуманной.

Одна мысль, книгой навеянная, портит удовольствие от чтения. Кто они, эти лидеры молодежи - шестидесятники, эти враги режима и борцы за человеческие ценности, откуда они взялись и на что жили? С высоты прожитых лет, оценивая книгу Василия Аксенова, вижу, что нашла эти таланты и сделала их настоящими писателями и поэтами родная коммунистическая партия. Партия обеспечила им раскрутку, посильнее, чем покойный Айзеншпис Диме Билану. Партия обеспечила им многомиллионные тиражи книг, загранкомандировки, дала им квартиры в центре Москвы и сосиски в кремлевском буфете. Конечно, партия своих детей порола иногда, как положено заботливой родительнице, а потом прощала. После порки литераторы ехали на такси в ресторан ЦДЛ и там "отмокали". Нужды они не знали: деньги были и на такси, и на ресторан. Чего не скажешь о большинстве читателей, у которых и денег не было, и от партии они ничего не получали. Василий Аксенов описал такие порки, при которых у наказуемых душа в пятки уходила. А потом ничего, сходило с рук. Евтушенко писал: "Я - подорожник", меня потопчут, а я потом поднимусь. Партия поругает и простит.

Тех, кого партия не отобрала в писатели, могли пробиться сами, как Александр Солженицын и Иосиф Бродский, но редко у кого это получалось. (Да и то, в период публикации "Ивана Денисовича" Солженицын был не совсем ничьим.) Остальные пропадали в безвестности.

Некоторые же из избранников партии потом заигрывались, переставали просить прощения после порки. Позабыли, кто их вырастил, стали думать, что пробились только благодаря своему таланту. Сами так думали и наивных иностранцев в этом убеждали. Партия сильно гневалась, но времена изменились, и непослушные ребята оказывались не в лагере, а за границей.

Теперь КПСС нет, может быть, поэтому стихи и поэты стали совсем никому не нужны, а писателями называются и получают литературные премии люди значительно меньшего таланта, чем упомянутые в романе Василия Аксенова. Сейчас процветают не писатели, а скорее умелые деятели, участники "проектов". Сейчас пробиваются не талантливые, но активные. Правда, и читателей не стало, подрастает уже второе не читающее поколение.

Мысль о сытой, хоть и несколько нервной жизни шестидесятников, возникающая при прочтении романа Василия Аксенова "Таинственная страсть", мешает относиться к ней как к документу эпохи. Эта книга - мемуары писателя, который прожил жизнь в созвездии изумительных талантов, опекаемом руководством самой большой и самой читающей страны. И, слава богу, Аксенов это заслужил, ведь за него отстрадали его родители.


Газета "Культура" №5 (7718) 11-17 февраля 2010г. -