Долгий путь Богини
Пролог
Моя история вам покажется сказкой… Впрочем, как и всем остальным живущим в Диарсии, где я родилась, и где долго сражалась с…
Но я начала не оттуда. Пусть история, которая стала мифом и легендой вольных музык и бродячих артистов обретет новый смысл и значение.
Но эта история начнется, как и всякая сказка со слов: «Это было слишком давно, что даже небо было юным и голубым…»
* * *
Темные ночные улицы, по которым шел тяжело вооруженный патруль стражи столицы Диарсии, утопали в кромешной тишине, которую освещала яркая и высоко вошедшая на небо Луна с тремя звездами Атлога. Никто не покидал в эту ночь своего дома, боясь наказание, которое заслужит всякий, кто не исполнит прямого приказа его величества императрицы. Даже дети в своих постелях, уютно забившись под одеяло, старались меньше шуметь и быстрей заснуть. Да, все боялись этой ночи, ночи Сбора, когда, по давнему приданию, всякая нечисть выходит из своих убежищ и рыщет по всем дорогам и улицам, чтобы отыскать неудачных прохожих и поживиться и плотью и кровью. Мало кто верил во все эти сказки, но приказа своей Владычицы никто и не думал оспаривать.
По широкой дороге, Главной Атрианской, которая вела к Императорскому Дворцу, в сопровождении двух стражников из числа личной гвардии Лиги Теней ехал уже немолодой алхимик по имени Ясат, которого разбудили поздно ночью и сказали выполнять его работу. Настроения у него не было никакого, да и шляться по ночной столице в обществе прославленных убийц Императрицы он не хотел, а судьба все же подсунула ему неудачный день. Но еще он был обеспокоен одной мыслью, которая не выходила у него из головы.
«Хоть бы она не зачла этого дитя в день Высокого Восхода, или ночь Сбора не окажется глупым совпадением, когда три звезды Атлога подошли очень близко к Луне. Может быть, Императрица знала и об этом, если дала мне эти парней. Что это за женщина и кто ее муж? Ох, не к добру все это!..» - но его мысли нагло оборвал один из спутников, который взял его коня за поводья.
- Мы поворачиваем, почтенный Ясат! Вправо от Главной дороги, пожалуйста!
- Но я думал, что…
- Нет, мы идем к Иргану.
«Ирган? Интересные вещи тут происходят. Я слышал, что у командира особого оборонительного и наступательного отряда столицы нет детей, но он не хотел быть отцом. Ох, не к добру все это!..» - как заученную наизусть фразу проговорил снова Ясат, коснувшись холодной стали кривого кинжала, с которым он никогда не расставался, когда шел на Освещение и Проверку новорожденных. И это движение не ускользнуло от его спутников, но каждый из них промолчал, лукаво улыбнувшись и закутываясь под полы длинного серого плаща, под которым находился не только смертоносный и губительный кинжал, но и еще несколько сюрпризов Лиги Теней. Ясат понял, что этих ребят ему предоставили не только для защиты. Воинам-теням еще кое-что будет нужно (и, скорее всего, это молчание).
Они свернули с Главной дороги в короткий переулок, который вывел их на второстепенную дорогу к Дворцу. Ясат знал, где живет Ирган, но так чтобы заглянуть к нему, алхимик никогда не пытался. Не только дела мешала личной жизни и свободному времени. За многое в этой жизни Ясат платил дорого и иногда жалел, что многие решения необратимы. Но лишь Императрица может возносит хвалу и карать за ошибки (пока ни одной серьезной он не совершил).
По обеим сторонам дороги еще с незапамятных времен стояли готически построенные пятиэтажные здания, которые часто делились на два или три крыла. Но история хозяев этих «замков» была весьма печаль. Вот особняк рода Аврадона, верховных советников и алхимиков при императорском дворе, который пришел в упадок при восхождении на престол Императрицы, которая почему-то не благословила мужей и дочерей этого семейства на службу и отняла у них благородные имена, после чего они лишились и крестьян, и рабов, и вольнорабочих, которые не желали гнуть спины на господина, который не был ни на йоту выше них. Особняк Аврадонов всего за три года отошел городу за неуплату налогов за городскую землю и собственность. Ясат был тогда еще юн (ему не исполнилось и тринадцати лет), но тогда на его глазах обезглавили господина Фукейна, главу семейства Варонов, и господина Джионна, главу семейства Приратонов, особняки которых придали огню и разорению. Ни одного мародера не подступило к их особнякам, которые были объявлены проклятыми и в подвалах, которых служители Божественного Слово навеки запечатали двери для темных сущностей Ночи. После три десятка лет особняки пустовали, но это не испугало воинов, которые видели слишком много смертей на полях сражений, слишком много проливали и своей, и чужой крови, что не боялись никаких проклятий и оберегов. Почти за бесценок Ирган со своей молодой женой купили особняк Варонов (в принципе, с этого момента и началась его служба при дворе).
Алхимик не знал, почему он вспомнил всю эту историю особняка, где проживал Ирган и еще несколько тысячников армии Императрицы, но он понимал, что это может оказаться важным. Интуиции он никогда не доверял, потому что шестое чувство – это чистой воды удача для тех, кто ничего толком не знает о сложившейся ситуации. Без фактов нет действий, хотя бездействие бывает смерти подобно (но он в такие переделки ни разу не попадал).
Алхимик и двое Теней остановились перед высокими дверьми, которые были высечены из прочного камня, который даже алхимически приготовленный огонь не взял. Нигде звонка или колокольчика не было, поэтому воин в сером постучал рукоятью собственного кинжала. Звон ударов был слышен не только внутри здания, но и далеко в округе (показалось, из мертвой давящей тишины, которая после накатила с большей силой).
«Эта ночь не закончиться хорошо и без крови», - подумал Ясат и глаза Тени:
«Но крови не будет видно сегодня».
Правая каменная дверь медленно начала отодвигаться в сторону и на их встретил сам Ирган. Высокий, немного не достигающий двух метров в высоту, широкоплечий, как воины восточных и южных племен. Все, кто знал Ирган, боялись сходиться с ним один на один в поединке, особенно если он брался за рукоять двуручного меча-мешрата, выкованного искусниками-кузнецами из самого Горнега. Ясат не смотрел ему в глаза вышедшему хозяину (впрочем, как и всем остальным отцам семейства, к которым его приводила служба и долг перед Империей); молчание того же могло затянуться, если бы сам Ирган не сказал коротко:
- Пошлите!
- Благодарю! – зачем-то сказал алхимик и махнул воинам Лиги Тени, на которых Ирган посмотрел еще с большей неприязнью, чем на алхимика.
Ясат даже не стал осматривать обстановку особняка, потому что знал, что, как и у всех воинов, она не сильно отличается военного стиля, в котором немного домешено изобразительного искусства с баталиями или орнаментами, гобеленами или парой-тройкой единиц оружия (чаще всего двуручные алебарды или гигантские топоры на стенах перед камином). Они быстро прошли мимо кухни и нижних комнат для гостей и приемов, если можно так выразиться. Алхимик не мог избавиться от чувства тревоги, хотя и не понимал, откуда она направлена и насколько она опасна для его жизни. Его сопровождающие стали, действительно, тенями, которых которые почти слились с сумраком коридоров особняка. Был момент, когда Ясат думал, что их тела станут вот-вот прозрачными, и они растворяться во тьме. Но легкий ветер, который врывался в помещение через открытые настежь окна, поднимал немного полы плащей, и человеческие очертания становились более четкими. Может быть, они вызывают тревогу и опасения?! Но пока он не хотел паниковать. Этой ночью все было странно, но пока ведь ничего не произошло, то и дергаться не нужно.
Ясат решил мимолетом нарушить и так надоевшую тишину:
- Ваша жена уже родила!
- Нет! Но Вейга сказала, что роды будут продолжительными!
- Знахарка? Повивальная бабка?
- Не знаю! Моя жена была с ней давно знакома, но мало мне о ней рассказывала. Знаю лишь, что она принимает роды у многих женщин из столицы, и еще ни один ребенок не умер при ее помощи. Говорят, что многие знатные графы и герцоги знают о ней.
Ирган отвечал, как на допросе, который обязательно запишут в свитки и отнесут в военные архивы столицы. Ясату всегда нравились такие прямолинейные люди, которым одновременно нечего скрывать и интриговать, а также долг, которых просто обязывал говорить правду. Во многом алхимику повезло, но с этой «повивальной бабкой» было что-то не так. Лишь глухонемой ничего не знал об этой особе, которая никогда нигде не появлялась без веских причин (главная причина ее появление – это родовые схватки). Никто не знал, какими богатствами она владеет и где именно в столицы находится ее дом, а за свою работу она почти никогда ничего не берет. Она очень искусна в знахарстве и травознавстве, но никто не знает, почему она не использовала тогда свой талант на службе у императрицы в качестве непревзойденного алхимика или зельеварщицы.
«Не слишком ли много совпадений для одной ночи?.. – подумал Ясат. – Или мне просто хочется все это видеть в темном свете. Может быть, Вейга самой интересно, какой родиться ребенок, который был зачат в значимую дату года. Научный интерес ничем не отобьешь. Дружище, успокойся и просто постарайся правильно выполнить свою работу до конца, а потом отправляйся спать и видеть прекрасные сны о соблазнительной красоты девушках и о многом другом, что ты сможешь с ними сделать на сеновале или возле берега спокойной реки, где пахнет благовониями и экзотическими цветами. Хотя можно что-нибудь и попроще придумать для приятных занятий», - он на время отвлекся от мрачных мыслей.
Прошло не больше пяти минут, как они остановились перед гравированной, но простой деревянной дверью. И стоило им приблизиться, как оттуда начал доноситься истомленный крик роженицы. Ирган спокойно стал рядом и ждал, пока Вейга не вынесет ему новорожденного. Ясату же хозяин предложил стул и приказал мелкому служке принести вина, воды и немного еды, чтобы скоротать время. До рассвета еще далеко, часов семь-восемь. Ирган обратился к воинам Лиги Теней, но те вежливо отказались и застыли каменными изваяниями возле стены. Хорошо их отмуштровали, подумал бывалый тысячник столицы, такие в его отрядах были бы незаменимым оружием победы (все отряды под его предводительством еще никогда не провалилась запланированных планов и всегда перетягивали исход боя в свою сторону). Они ждали и ждали долго.
Вот крики прекратились примерно за полчаса. Алхимик даже привстал немного, словно пытался размять ноги, и поставил вино на стол. Но Ирган не собирался открывать двери комнаты.
- Что-то не так, Ирган?
- Роды еще не закончились, почтенный Ясат. Будет двойня…
- Двойня? Это Вейга тебе сказала?
- Да, - коротко ответил тысячник.
- Что ж, - вслух сказал Ясат, - значит, будем ждать еще…
«Не будем торопить, а то вдруг тройня получиться», - про себя пошутил алхимик и сел обратно, сделав еще один глоток хорошего вина, белого вина из южных и юго-восточных виноградников, наверно, десятилетней выдержки. Напиток Богов, если не врут легенды. Наслаждение – да и только.
Крик возобновился, но он был не таким громким, как в первый раз, и совсем измученным. Алхимик Ясат часто имел дело иметь с только что родившимися младенцами и близнецами, поэтому сейчас мог быть именно тот случай, когда роженица могла не выдержать родов и скончаться от истощения сил. Но ему было не до этого. Еще через два часа (аж удивительно, что второй новорожденный рождается с осложнениями) он уже почти засыпал, когда дверь немного приоткрылась, и вышла Вейга, седовласая в глубоком возрасте старуха, которую не смогла сгорбить еще старость. Она не опиралась на палку, как многие ее возраста люди, а ее звонкий и сильный голос звучал тихо:
- Она отдыхает… Прошу вас, досточтимый Ясат, и ты, Ирган!
- Мы пойдем с ними, Вейга, - не очень учтиво сказал один из воинов-теней, наконец-то, оторвавшись от стены.
- Можете и подождать, - ответила старуха, быстро пробросив на них сильный взгляд. – Я не убью вашего подопечного алхимика подручными средствами, если вы за это беспокоитесь!
Воин ничего не ответил, но не отошел назад ни на шаг. Под накинутым капюшоном его глаз никто не увидел, хотя тот, кто увидел, не нашел бы в этом взгляде ничего хорошего для себя.
- Идемте! – сказала Вейга и закрыла дверь за Ирганом и Ясатом.
Ясат не осматривал комнату и сразу приступил к делу, открывая заплечную сумку со смесями.
- Давайте сюда малышей!
- Сейчас, почтенный Ясат, сейчас! Ирган, возьми своих детей и нареки их именами, прежде чем…
- Вейга, не говори об этом… - сказал сурово Ирган, когда прошел мимо старушки. – Что?.. – удивился он, когда подошел к постели жены, Енеллы, которая держали у груди двух новорожденных, лысенького малышка и темноволосую малышку, которая начала кричать, словно почувствовала удивленный и суровый взгляд отца. За ней закричал снова и брат, который проснулся. – Вот тебе и двойня…
- Нареки их именами, Ирган! – словно потребовала Вейга, подойдя ближе и став за плечом могучего воина Диарсии и верного оружия Императрицы, который кровью доказывает свою верность.
Ирган поднял сначала мальчика и, держа его перед собой, смотря на сморщенное личико дитя, сказал:
- Нарекаю тебя Фарунд! В честь твоего доблестного предка, который спас умершего императора, - и положил обратно, смотря лишь на улыбающуюся жену, вид которой был, действительно, очень измученным. Он взял на руку девочку и немного дольше смотрел на нее, но все же произнес:
- Нарекаю тебя Юанной, в честь славной прародительницы и основательницы рода твоей матери! – и девочка легла рядом с матерью. Ирган отошел от постели и к ней подступили Вейга и Ясат. Лишь теперь улыбка спала с лица Енеллы. Старуха взяла на руки Фарунда и сказала:
- Мне самой сделать порез?
- Нет, я сам! – ответил Ясат и легко кольнул малыша тонкой иглой в пятку, да так быстро, что тот и не почувствовал никакой боли. Лишь когда ему сдавили пятку, чтобы выдавить несколько капель крови, комнату оглушил пронзительный детский крик боли и отчаяния, безмолвной просьбы о защите и тепле. Три капли детской крови пали на ладонь Ясата, и потом алхимик высыпал на нее немного черного порошка из туго завязанного мешочка. На мгновение его рука сжала, и он закрыл глаза, глубоко выдохнул, и… Выдохнул, слишком громко для себя и облегченно.
- В нем нет этого дара! Поздравляю, Ирган!
Тысячник не ответил.
Ясату поднесли маленькую Юанну. Снова укол и также три капли покоятся в руках Ясата. Почему-то его рука начала трястись, когда второй он полез в мешочек и достал порошок. Беда, подсказывало ему сознание. На лбу выступили несколько капель холодного пота. Он насыпал и сжал в кулак быстро смесь, но никто и опомниться не успел, а Ирган и Енелла и думать не могли (а старуха Вейга лишь удовлетворенно улыбнулась), когда руку алхимика разорвало во все стороны, и он оказался на земле немного позже, чем в комнате два воина Лиги с двумя парами длинных кинжалов наголо.
- Нет… Этого не может быть! Такого раньше не бывало! – кричал алхимик, хватаясь за окровавленную руку и пытаясь отползти к стене. – Она слишком сильна и необузданна!
- Замолчи! – и короткое лезвие звезды, брошенное воином-тенью вонзилось между глаз алхимика, быстро и без мучений оборвав его жизнь. Перед смертью он все же успел подумать о том, нужно было все-таки доверить интуиции и отказаться от этого вызова сегодняшней ночью. Но Судьба неумолимо брала сегодня свое.
- Нам нужен ребенок! Только один! Отдай его нам, Ирган, служащий Императрице!
Было видно, что Ирган растерян, но не испугался этих типов ни на грамм.
- Fesha-a-a! – крикнула Вейга, и молния ворвалась через окно, пронзив насквозь воина Тени. Второй отскочил на стену и оттолкнулся, целясь двумя кинжалами в грудь волховки. Вейга беспомощно закрылась руками и ждала неизбежного, как услышала шум ударяющегося тела. Перед ее ногами лежал второй воин Лиги Теней. Длинный сапожный кинжал Иргана пробил ему бок и достал все-таки до сердца.
- Спасибо! – сказала старуха. – Не ожидала! А тебе не будем терять времени! Вы хотите, чтобы я спасла вашу дочь от мести Императрицы?
- Но Императрица никому не мстит, Вейга… - возразил Ирган.
- Дело не в том, Ирган, у меня нет времени, как и у пророчества нашей общины. Ты готов жертвовать, чтобы спасти ее?
- Готов, - как отец, готовый на все ради ребенка, не раздумывая, ответил Ирган.
- Тогда помоги быстро собраться своей жене и принеси мне того вина, которое вы распивали в коридоре. Я должна сделать все так, чтобы с тебя пали подозрения, но также и не отвели от нас, чтобы снова-таки обезопасить вас с сыном.
- Ирган!.. – подвелась Елена со слезами на глазах.
- Почему?
- Девочке нужна мать, а остального тебе знать не нужно ради всеобщего блага. Быстрее! Весь город уже знает о моем присутствии здесь, - сказала Вейга и послала вторую молнию в пораженный бок второго воина-тень, чтобы уничтожить доказательство вины Иргана и оставить его на службе Императрицы, а главное – вообще живым. Пусть все не будет идеально, но в Ночь Сбора ничего нельзя будет сказать наверняка. Хвала Богам, что Сила Богов ее общины не подвела ее сегодня. – Скорее!
За окном встряхнутый раскатами грома город мгновенно проснулся и заметушился, как разрушенный муравейник. Патрули уже бежали к особняку Варонов и без всяких церемоний начали выбивать окна, проникая вовнутрь. Пытались открыть главные двери, но не сильно преуспели в этом. Не прошло и десяти минут с момента первой молнии, как первые смельчаки уже ворвались в комнату, где увидели обожженного чем-то, но еще живого Иргана, своего командира, и кричащего новорожденного, который лежал в окровавленной постели. Еще лежали убитые воины Лиги Теней и какой-то ученый, может быть, алхимик. Были отданы соответствующие и необходимые приказы, а также послано гонца с важным донесением к самой Императрицы.
В Диарсии было обнаружено кубло волхвов.
* * *
Вот так я появилась на свет, среди смерти и волховства. Именно там было мое первое бегство, о котором я узнала намного позже. Хорошо, что я не помню этих событий. Мне так легче живется. После этой ночи я больше никогда не увижу отца, и он не захочет искать нас с матерью, чтобы мы жили. А мой брат-близнец…
Но все это была лишь предыстория моей сказки.
С бегства из Диарсии вместе с волховкой Вейгой и начинает моя повесть.
Повесть моей жизни…
Часть первая
А их судьбы обязательно пересекутся…
Глава 1
Одна кровь – разные судьбы
- Я знаю, что тебе больно, Енелла, но мы должны идти. Ради своей девочки сделай усилие!
- Хоть минутку отдыха, Вейга! Умоляю! – и она прижалась к стене. Все тело тряслось, а глаза предательски щипало от слез и рыданий, но она сделала усилие, чтобы остановить их и подумать о своем муже. – С ним будем все в порядке… волховка? – она произнесла это слово с неким ужасом, хорошо скрытым под беспокойством за супругом.
- Не сомневайся! Я все сделала правильно!.. Идем за нами уже послали несколько патрулей.
- Подожди! Но как мы выберемся из города? Стража…
- Пошли! – старуха взяла ее под руку и повела за собой. – Я тебе все расскажу по дороге, но говорить буду очень тихо…
Две тени в Ночь Сбора быстро пересекли Площадь Возмездия, где часто устраивали «кровавые спектакли» на малефиками и волхвами. Лишь на секунду задержала взор свой Вейга на статуи императрицы с мечом, который был высоко вознесен над головой, словно для того, чтобы карать все Зло, которое есть в Империи. Лицо ее поморщилось, а ходьба стала еще быстрее. Юанна спала чистым сном новорожденного (не без помощи Вейги и ее зелий). Вскоре они зашли в очередной темный переулок и чуть не наткнулись на бегущих солдат в черно-красных одеяниях с выставленными наголо мечами.
«Похоже, приказ их был не двузначным от этой кровавой фурии», - подумала волховка и полезла за пазуху, но ничего оттуда не достала, когда они пробежали рядом. Она что-то шептала, но Енелла ничего разобрать так и не смогла. Слишком сложно и это наверно другой язык.
- Идем! – в очередной раз сказала Вейга и снова взяла ее под локоть.
- До ворот ее далеко, - сказала мать Юанны. – Как мы до рассвета незамеченными успеем выбраться из Диарсии?
- А мы и не собираемся покидать город именно этой ночью, - странно ответила Вейга, но чтобы не тревожить Енеллу, все же добавила: - У нас в городе есть свои люди, которые помогут нам пройти стражу.
- Значит…
- Значит, мы сейчас идем не к Главным или «гостевым» воротам Диарсии. Ты знаешь что-то о купце по имени Лоджаг, который привозит в столицу редчайшие драгоценные и полудрагоценные камни, а также благородные металлы со всего центрального и восточного региона континента?
- Немного слышала… А он нас не выдаст патрулям Императрицы?
- Он – нет.
- С чего такая уверенность? Или вы ему дорого заплатили?.. – Енелла запнулась, и они резко остановились, услышав чьи-то голоса спереди и позади себя. Нет, это не солдаты. Разговор обычных людей доносился сзади. Они говорили о чем-то отвлеченном и были очень раздражены ночной суматохой, которая мешает спать (наверно, два соседа вышли подышать свежим воздухом). А спереди послышалось какое-то рычание и сопение. Вряд ли это дикий пес, подумала старуха, взглянув на Луну.
«Ночь Сбора… Окно», - Вейга открыла окно незнакомой комнаты. Слава всему добру и злу, что оно не заскрипело от движения. Две женщины и ребенок проникли в какую-то детскую комнату, почти бесшумно и опустились на пол, вслушиваясь в ночную тишину. Волховка сказала, чтобы Енелла не дышала и закрыла лицо Юанны тканью на некоторое время. Старуха бросила вверх какой-то ароматный и приятно пахнущий порошок розоватого цвета, который равномерно распространился в комнате и потерял цвет. Прошло тридцать секунд – все смогли нормально вдохнуть полной грудью.
- Это усыпляющий порошок. Быстро распространяется и также быстро теряет свои свойства на воздухе. Еще час мы сможем здесь пересидеть, - еле слышно начала объяснять Вейга, немного приподнявшись, чтобы посмотреть в окно и сразу же пригнулась. Чего же она испугалась? – Сиди тихо, даже не дыши! Если они нас заметят…
- Кто «они»?
- Тихо! – беззвучно шикнула старуха и пригнула голову еще ниже.
За окном Енелла ничего не могла услышать, кроме нечленораздельного бормотания двух беседующих мужиков. Вдруг разговор умолк, а потом все в округе дома услышали сначала крики ужаса, потом – неимоверной и адской боли, и лишь двое беглецов с ребенком – предсмертные всхлипы мужчин. У матери Юанны похолодела кровь в жилах, и ей хотелось кричать от ужаса, но Вейга поднесла к ее лбу горячую ладонь и что-то прошептала, но это не было «заклинание», о котором часто говорят верные Императрице алхимики.
«Еще некоторое время они будут живить редкой добычей в Ночь Сбора, - подумала быстро волховка, - а потом нам нужно выбраться отсюда и идти даже, но теперь я не уверена, что мать все выдержит ради Юанны. Даже если не сломается быстро, то обязательно попадет в руки имперского патруля… Но нет, я должна все сделать правильно. Этой девочке нужна мать, или воспитать ее правильно не будет никому под силу. Но как добраться скорее до Лоджага и незаметнее. Мне нужно придумать хороший план, но такой, чтобы не погубить всех нас и нашего связного в Диарсии для всей общины. Думай, Вейга, жрица Небесного Свода, думай, или не стоило вообще браться за столь отчаянное дело».
Через полчаса, когда удовлетворенное рычание и хлюпанье крови прекратилось, и кровожадные существа куда-то убежали прочь, старуха поднялась на ноги и открыла окно. Светлеет… Нужно еще больше спешить. Она посмотрела в глаза Енеллы.
- Отдай мне ребенка, Енелла! Сейчас мы разделимся и пойдем разными дорогами к купцу.
Мать еще сильнее прижала к себе дитя и попыталась что-то сказать, но Вейга ее опередила:
- Они ищут мать с ребенком и старухой в придачу, если повезет. Я смогу его защитить и тебя таким способом обезопасить.
- А как же эти чудовища?..
- Оборотни?! Уже почти рассвет. Луна потеряла свою притягательную силу, а они свой облик, а другая нечисть уже ищет норы от солнечного света и гвардий Императрицы. Стража тебя беспокоить не должна, если тебя не узнает кто-то лично из них.
- Не узнают. У меня нет знакомых с командиров отрядов моего мужа. Рядовые меня не узнают.
- Это хорошо. Просто замечательно. Дай мне ребенка, и мы быстро доберемся до Лоджага.
Скрепя сердцем и чувствуя, что его вырывают из материнской груди, Енелла отдала Вейге Юанну, и та заботливо прижала ее к себе. «Удачи!» - последнее, что успела сказать волховка, и ушла за поворот, а Енелле пришлось повернуть в другую сторону и пройти мимо двух разорванных, изъеденных и распотрошенных тел, которые превратились в кучу «мяса» и костей. Ее чуть не вырвало, но она быстро прошла и почти побежала. В сердце теплилась надежда, что Вейга позаботится об ее дочери и не причинит ей вреда. Она уже бежала; чем раньше она окажется у купца Лоджага, тем раньше снова обнимет и уже никогда не отпустит из рук свое бесценное дитя.
«Да, повезло мне, что Енелла так быстро согласилась и отдала мне новорожденную. Другие бы не согласились, но это не доверие в ней проснулось, просто она смогла оценить наши совместные шансы выжить сегодня. Время поджимает, но…» - не успела она закончить мысль, как, выйдя из-за угла, наткнулась патруль, состоящий из двух пикинеров и двух стрелков. Рука машинально хотела нырнуть за пазуху, но Вейга настойчиво заставила ее остановиться. Все фокусы жриц потом. Лучше пока говорить, чем драться. Тем более, ей неизвестно, где еще патрули и сколько их. Старуха решила двигать по течению обстоятельств, чтобы выбрать правильную дорогу к цели и победе.
- Стой! – крикнул гортанный, хриплый голос. Обладатель его пил и курил не мерно. – Кто ты?
- Сиата, - спокойно ответила-соврала Вейга.
- Где ребенка взяла?
- Я – алхимичка при дворе Императрицы. Этот ребенок рожден с толикой проклятой крови. Я несу его во Дворец по приказу твоей Владычицы. Еще будут вопросы, воин?
- Будут, - сказал другой. – Не видели ли ты здесь такую же старуху, как ты, и жену Иргана с младенцем?
- Не видела никакой старухи, а жены Иргана не знаю в лицо. Что за вопросы посреди улицы после Ночи Сбора. Лучше бы проверяли переулки. Я видела два разорванных тела за дорогой Перкаса. Может, вы туда соизволите заглянуть?
- Ты нам не указ, старуха!
- Я – нет, а за жертвы после Сбора в Диарсии будете отвечать лично перед самой Императрицей, а вы знаете, как она любит расправляться с теми, кто недобросовестно несет свою службу. Дайте дорогу! – твердо сказала она, высоко подняв голову. Никто не расступился, и Вейга просто пошла, не смотря на выставленное оружие. Когда сталь оказался в нескольких миллиметрах от ее груди, Вейга свободной рукой отвела ее в сторону и подошла вплотную к воинам. – Вам хочется проблем?
Они ничего не ответили и, что-то пробормотав, нехотя отошли в стороны.
- Спасибо!
И не поворачивая головы, она долго шла в сторону Дворца, уходя дальше от лавки Лоджага, но это стоило того, потому что она почувствовала, что этот отряд больше на нее не смотрит и, последовав ее совету, отправился, похоже, к месту смерти двух разорванных тел. Лишь через минуту она смогла утереть мокрый лоб и свернуть опять в переулок, потом – на север, а затем – в нужную сторону. Теперь, когда одной алхимичке уже знают и эти районы столицы становятся более опасными (не только для лжи, но и для жизни), не смотря на возраст, Вейге пришлось бежать с драгоценной ношей на руках. В своей жизни она видела многое и многого страшилась, но именно сейчас она ощутила для себя настоящий страх, неопределенность, неуверенность, которые должны были вроде бы исчезнуть после наставлений Верховных жрецов общины, Друидов Природы. Ее долго учили, но, как любая методика и знание, все дает осечку. Или она не та, которой должны были доверить столько ответственное задание по спасению этого рожденного младенца. Вейга бежала и уставала. Усталость заглушила мысли и неуверенность, и не осталось ничего, кроме желания скорее добраться до желанной лавки купца, где будет первая передышка перед длинным путешествием на северо-восток от столицы, на самые окраины Империи, где кровавая рука и длань Императрицы не так сильна, как и в самом «логове зверя».
«Беги, Беги, беги!..» - в такт биения сердца повторяла она себе, но вскоре ей пришлось остановиться и долго переводить дыхание. Она смотрела на землю под ногами и просила у нее поддержки и помощи, силы для исполнения пророчества, которое так важно для всей Империи. Она просила и собирала с силами. Больше ни о чем она думать не могла. Сейчас ей было все равно, что случиться с матерью Юанны и выживет ли ее отец, Ирган, что будет с ее старшим братом Фарундом. Какая разница, если она не будет жить и не выполнить задуманного Друидами. Нужно бежать.
И она бежала, превозмогая все мыслимое и немыслимое, словно время и старость для нее – ничто, и все отошло куда-то далеко и надолго. Ей показалось, что надвинулась вечность и поглотила ее и всю Диарсию. Это было не так, и она не успевала.
Но как только первые лучи солнца появились из-за горизонта, она вбежала в лавку зажиточного купца Лоджага, который сидел в удобном кресле из красного дерева, обтянутого кожей косматого дикого хищника Хинжатских гор. Он курил ароматный табак и делал вид, что вообще ничего не случилось в городе за прошедшую ночь, и никаких особо важных гостей он и не ждал. Но это продлилось все несколько секунд, прежде чем он заметил, что волховка Вейга, которую он знал уже достаточно долго. Сейчас он видел перед собой именно дряхлую, осунувшуюся старуху, готовую вот-вот расстаться со своей жизнью. Он молниеносно оказался рядом и поддержал ее, а также принял у нее ребенка. Вейга сел, и он налил ей простой воды принес несколько благовоний, которые успокаивали сердечный ритм до спокойного состояния. Вейга сразу бы узнала в этих травах тиренций и мандиолу из семейства редких дикорастущих растений, сок которых мог привести к обморокам с летальными исходами в дальнейшем.
Лоджаг не стал ничего спрашивать у уставшей волховки и сразу позвал служанку, которая взяла все еще спящую девочку и отнесла на второй этаж, где перепеленала и накормила, когда та проснулась. Купец принес вина для старухи и дал ей поспать несколько часов, а потом явилась и Енелла, которая была не менее уставшая родами, ночной беготней и страхами за Юанну. Ей сразу он предложил постель, и служанка принесла ей девочку. Мать сразу заснула, прижав к себе дочь.
Еще на несколько часов все стихло.
Купец закрыл лавку и не сильно беспокоился за то, что к нему могут прийти патрули Диарсии. Им тут делать нечего, а он вне подозрения и никогда не светился в сношениях с всякими общинами волхвов Империи. Он честно живет, честно торгует и платит все налоги, даже иногда переплачивает, чтобы одобрить служек Суровой Леди. Сам он все подготовил, и теперь заканчивал свои дела и готовил обозы с товаром, который направлялся на северо-восток к чащам Имтарских рощ, откуда он повернет на юг, получив приличное вознаграждение от Друидов Природы. Все проходит гладко и тихо, как обычно. Нечего волноваться и дергаться. Он не ждет беды, и она не протянет к нему руки.
Без всяких инцидентов и проблем обозы Лоджага миновали Главные Врата столицы Диарсии. Вейга хотела проехать через менее придирчивую стражу на юго-западных воротах, но купец был рискованным авантюристом и любил игры с судьбой, когда ожидание убивает, а кровь вскипает от ожидания и опасности.
- Все хорошо, сударыни?
- Все прекрасно, Лоджаг! Все прошло успешно! Теперь главное не попасться на глаза преследователям.
- Не попадемся! Я кое-кому заплатил, чтобы они сбили с пути на первое время моих «недоброжелателей», а также подослал несколько девушек к начальнику стражи, чтобы не сильно придирался к моим «товарам».
- Так вот почему он выглядел немного помятым. Мне-то показалось, что хорошо взяла за нужное место и встряхнули, чтобы смотрел в оба, а, значит, он всего лишь развлекался. Оригинально!
- А главное – со вкусом, не находишь, Вейга?
- Узнаю прежнего Лоджага. Скажи мне: за сколько дней мы прибудем к Имтаре?
- Если не придется делать непредвиденных остановок возле конфликтных городов, где нам могут попасться не только мародеры, но и профессиональные разбойники, а также, если Императрица не пошлет кого-то из Лиги Теней за нами… - словно рассуждал он вслух о всевозможных неприятностях, которые могут возникнуть в дороге. Кое в чем люди бывают неисправимы. – Примерно за месяц мы сможет добраться туда.
- Так долго? – удивилась волховка.
- Долго?! – отпарировал ее вопрос купец. – А ты что думала, что мы подымем знамена и крикнем: «Вот мы! Догоните, если сможете», сев на коней и погнав галопом сквозь степи, - поэтически и с сарказмом сказал Лоджаг. – Нет, вы маскируетесь, да еще прикрываетесь моей шкурой, так что я не позволю клеймить себя, добропорядочного и верного подданного Империи.
- Верного – еще может быть, но добропорядочного?.. С этим некоторые проблемы.
- А я не говорил, что совершенен во всем.
Они разговаривали долго, пока Енелла сидела с Юанной: кормила ее грудью, гладила ее нежную кожу, протирая ее влажными тряпками, и напевала мелодичные детские песенки, которые когда-то в детстве ей самой напевала ее мама:
А ты к звездам лети, дорогая,
Моя голубка, доченька родная,
Спи спокойной, я твой сон берегу
И рядом засну на золотом песочном берегу.
Спи, доченька моя родная,
Спи среди цветов и неба голубого,
Высокой и чистейшей синевы,
Где будем только я и ты.
Спи, спи, спи…
Юанна быстро заснула, и Енелла вместе тоже собиралась вздремнуть, но занавеска отодвинулась в сторону, и она увидела Вейгу, которая теплой ей улыбнулась и поприветствовала. Сейчас Енелла по-другому взглянула на ту старуху, которая помогла ее детям появиться на свет, а одной избежать смерти. Мать Юанны улыбнулась ей в ответ и поклонилась.
- Пошли, прогуляемся, Юанна! Мне тебе многое нужно рассказать!
- А как же?..
- Не волнуйся, Рина присмотрит за ней. Ну же, не стесняйся, Рина, подходи поближе! – Вейга почти втолкнула молоденькую девчонку лет пятнадцати вперед. Енелла посмотрела на юную няньку. Миниатюрный рост, кроткая на вид, шелковистые прямые иссиня-черные волосы, которые ниспадали до поясницы, прямой нос и приятные светло-зеленые глаза, в которых играла девичья беззаботность и веселость. – Она посмотрит за ней! Пошли, Енелла!
Вейга и Енелла вылезли с повозки, когда Лоджаг приказал остановиться и разбить лагерь для ночлега. Это было глупо, потому что обозы и караваны должны были идти и днем и ночью, чтобы проходить большие расстояния и посещать как можно больше ярмарок, базаров и торговых аукционов. Медленность убивает торговлю, но сейчас купец Диарсии и связной Друидов Имтары мог себе позволить многое (ведь ему заплатят немало). Тем более, Вейга попросила его о нескольких остановках возле рощ, которые сама по наитию выбрала.
- Мы ненадолго отойдем!
- Хорошо, но возвращайтесь до заката, сударыни, - сказал Лоджаг. – Говорят, в этих окрестностях завелись странные и жестокие хищники.
- Мы будем осторожны! – ответила волховка и, взяв под руку молодую мать, они пошли прямо в рощу, отодвигая ветки, которые густо покрывались весенне-летней листвой, а кое-где распустившимися бутонами лиловых цветков. Здесь было красиво и приятно проводить время.
Вейга завела ее далеко вглубь рощи. Ветки за ними закрывали и терялись всякие тропы назад, но никого это не беспокоило. Вейга знала, что делает, а Енелла полностью ей доверяла сейчас. Когда голоса лагерной и обозной охраны умолкли, волховка остановилась и присела прямо на траву, взяв в руки несколько сухих веток. Енелла последовала ее примеру.
- Я так понимаю, что ты, Енелла, еще не знаешь, кто и чем, действительно, занимаюсь, кроме, как помогаю рождаться детям в Диарсии и окрестных поселениях, - это был не вопрос, а твердое утверждение. – В этом нет ничего удивительно, если учесть, что вам говорят о том, что таких, как я почти не осталось в Империи, что охота на волхвов почти закончилась, и императрица добилась свершения своей мести или «Великой Идеи», как говорят некоторые из ее советчиков и крикунов на площади. Все это неправды. Да, нас не очень много, но и не настолько мало, чтобы о нас забыли. Мы рождаемся от обычных родителей и живем почти, как все обычные люди, но есть в нас кое-что такое, чего люди и, наверно, Императрица бояться больше всего…
- Проклятая кровь… - неуверенно произнесла Енелла.
- Проклятая? – улыбнулась Вейга. – Нет, кровь не проклята, а обожествленная нашим Началом или Богами, как говорят служители Божественного Слова. Мы не выбираем нашу судьбу, а Боги дают ее нам, поэтому кому-то дается от рождения уникальные способности, которые не зависят ни от матери или отца, или всего их рода. Как бы сказать проще, у нас, волхвов, есть сила обратить к Богам и быть услышанными Им. Это наша привилегия, но никак не проклятие. Ты же видела, что я сделал тогда в твоей комнате, когда убила одного воина-тень. «Fesha!» - гнев неба и выход этого гнева. Всегда мы рискуем, потому что нас могут не слышать или погода будет не та, которая нужна на данный момент, хотя в Ночь Сбора все возможно, потому что в этот день Боги дают неограниченный потенциал всем, кто может их слышать и слушать. Я, Вейга, волховка и жрица Небесного Свода, могу просить Богов о дождях, ливнях, ураганах и грозах, молниях и Гневе Неба. Я родилась для служения, как и твоя дочь, Енелла, но, в отличие от меня, Юанна может гораздо больше, потому что пророк Круга Десяти пророчил о том, что «в городе Кровавой Руки, которая душит голоса, обращенные к Богам, родиться дитя, которое выберет свой собственный путь и построит свою независимую Судьбу, отвергая Начало и беря оттуда силу»…
- Но почему вы… наши друиды решили, что моя дочь именно то «дитя» Свободы?
- Мы долго ждали этого и смотрели, наблюдали, нанимали шпионов. Но в Диарсии зачла близнецов в особенное время лишь ты, и схватки у тебя начались в Ночь Сборов, что тоже было предсказано. Здесь ошибки быть не должно, а если что и не верно, то лишь пророчество, но это уже будет полный абсурд.
- Все могут ошибаться, Вейга. Почему же?..
- Мы и наши пророки не можем усомниться в словах Богов, или Они отвернутся от нас, и мы не сможем с Ними говорить и потеряем Исток нашей Силы, а без нее мы не совершим столько добра в Империи.
- А что вы можете сделать?
- Эпидемии, голод, разруха и стихийные бедствия навсегда отступят от Империи. Мы облегчим жизнь простому народу и подарим мир на границах с соседними территориями и племенами. И это лишь малый список всего, что мы сделаем, если нам дадут свободу и жизнь.
- Но ты, Вейга говоришь о том же, что и Императрица, но она добивается этого силой и пролитой кровью, а вы хотите прийти к власти, ниспровергнув ее с трона. Методы не очень изменяться, если в Империи появиться новая правящая верхушка, ты так не считаешь?
- Мы не стремимся к власти. Мы хотим свободно практиковать наше волховство и не бояться рожать детей от себе подобных, потому что во многих случаях (хотя это и не обязательно) рождаются волхвы, который забирает Императрица и убивает. Поэтому наши девы и женщины первенцев всегда зачинали с обычными мужчинами и искали воинов-мужей в городах высоких рангов. Родившиеся обычные дети знали о наших общинах и о том, что могут родители, становясь связной цепочкой с городской жизнью. Через них мы получали очень много полезной информации, поэтому еще никогда Императрица даже косвенно не вышла ни на одну из имперских общин волхвов, хотя в этом еще есть и наша волшба со стараниями Верховных Друидов Священных Кругов Леса.
- Теперь я все понимаю… - как бы себе сказала Енелла.
- Что ты понимаешь, дочь моя? – стало интересно старухе-волховке.
- …Почему Императрица приказала убивать детей и преследовать волхвов везде и вся. Она понимает, что, придя к власти и набрав достаточное количество тех, кто может обращаться к Богам, вы станете непобедимыми и вскоре все равно захотите абсолютной власти. И тогда начнется террор в Империи, который не остановит никто.
- Это твои фантазии и неосведомленность о нашей жизни. Я не могу отвечать за будущие поколения, но могу возразить лишь одно, Енелла: нельзя ненавидеть небо за то, что оно бывает не всегда голубым, каждый день и каждую ночь. Мы бреемся за себя, а не себя, а не за власть, привилегии в обществе или прочие атрибутики цивилизации. Мы боремся за место в этом мире и, поверь мне, лучше бороться и жить, чем умереть и не узнать, что такое жизнь. Тем более, я не поверю, что новорожденные, которые только что появились на свет, могут нести какую-либо угрозу народу Империи. Это полный абсурд. Всех можно воспитать и дать основы морали, в крайнем случае, запугать и не дать полной свободы действий (что необходимо всем волхвам), но смерть – это гнусно по отношению к крохам, которые умирают в застенках Дворца столицы. И – заметить еще одну вещь, - сказала неожиданно Вейга, - почему, обнаружив новорожденного с проклятой кровью, алхимик сам не убивает его, а забирает и отправляет в Диарсию, во Дворец, с любого конца Империи, с самой глуши?! Ты не знаешь, но мы долго наблюдали, и даже Лоджаг может тебе подтвердить, что за один день (представь себе!) через Главные Врата алхимики перевозят до двух десятков этих крох. Представь, сколько это получается за год, а потом - за все правление Кровавой Фурии. Вот она жестокость и кровожадность, о которой нужно говорить, бояться и с отвращением отторгать.
Что могла сказать на это Енелла? Ирган никогда не рассказывать ей ничего о службе во Дворце (да и она не сильно интересовала этим). Когда он возвращался после продолжительных походов из мятежных и конфликтных регионов империи, они не хотели ничем, кроме как о них, говорить, и долго по ночам любить друг друга, отдаваясь плотским наслаждения двух страстных тел. Она ничего не знала и не хотела знать. Как говорится, проблемы есть и в своем доме, чтобы другими всерьез заниматься. А над таким вопросом: куда деваются младенцы и пойманные волхвы, пойманные воинами Императрицы, попадая во Дворец, - она никогда не задумывалась.
- Я могу представить, но мне трудно поверить в такую жестокость. Ведь Императрица – женщина, которая должна давать жизнь и благоговеть ее всем, что у нее есть. Она не может…
- Каждый может создать себя сам.
- Но такое…
- Возможно все.
«Даже то, что вы хотите… Может быть вашим главным хочется создать монстра, с который должны бороться и умирать, и не только среди волхвов, но и простого народа, бедного и зажиточного».
«Ох, ну и мать у Юанны. Ничем ее не убедишь в правдивости своих слов. Она готова, как озлобленная волчица защищать до конца свое потомство, но никогда не тронет хозяина, который сумел когда-то набросить ей на шею поводок. Может, Друиды ошиблись, когда сказала, что этой крохе нужна мать. Нужно было забрать девочку и пообещать ее родителям, что она убережет ее от всего. Так бы было намного проще, чем сейчас. Всегда проще подойти к человеку напрямую, когда связан с ним от рождения, что мы, в принципе, и имеем сейчас. Но воздействовать на Юанну через мать? Почему именно такой путь, извилистый, трудный и непрямой. Круг Десяти не зря выбирал и готовился. Не мне обсуждать их приказы, но я все больше беспокоюсь. Их ошибка будет очень дорого стоить нашей общине», - Вейга посмотрела через плечо Енелле и, наконец, подняла две сухие веточки:
- Мы начали с одного и закончили обсуждением вопросов, о которых ровным счетом почти никто и ничего не знает. Смотри сюда, и я покажу тебе, что могут Боги, когда можешь их слышать и правильно просить об Их Силе, - сказала Вейга, и ее взор сфокусировался только этих веточка. Мыслей почти не осталось, а сознание потянулось к тому Началу, о котором она говорила в начале разговора. – Diusa, jorep gfaxe! Imoreer! Imoreer! Imoreer!.. (Боги, дайте новую жизнь! Молю! Молю! Молю..) – Последние слова были произнесены в какой-то трансе, когда ты уже далеко, но еще может осознавать, кто рядом и где ты.
Енелла с немалым изумлением смотрела, как две сухие веточки в руках волховки постепенно наливались жизнью. В буквальном смысле. Она видела поток энергии, который тянулся отовсюду и вливался в них: появились новые почки, листья распустились с изысканной красотой, изломанный конец веточек пустил корни. Эта новая жизнь готова была уже реализоваться в этом мире. Осталось лишь дать шанс и возможность, но…
- Не всему в этом мире нужно давать шанс. Ведь шанс – это своего рода больше испытание на удачу, которая или будет тебе сопутствовать или проклинать всему судьбами. Если я высажу эти деревца в землю, то они наверняка погибнут, будут придушены вековыми собраться, которые здесь появились раньше самих городов Империи. Я буду справедливой, если не дам надежде на долгое будущее обернуться на долговечное мучений с ужасной кончиной, поэтому… - она закрыла глаза и с силой сжала деревца, по которым через секунду потек настоящий огонь, испепелив их в руке волховки, не обжигая ее кожи. Енелла сразу поменялась в лице. – Не смотри на меня с таким укором, я говорила правду и искренне верю, что сделала правильно. Но ты, как молодая мать, которая уже для себя потеряла одного ребенка, пока не поймешь меня. Для тебя главное дать шанс на жизнь, чем саму жизнь, а это и плохо, и хорошо. Хорошо, потому что так мы, люди, познаем любовь, надежду и жалость. Плохо, что мы создаем иллюзию жизни, а когда рушиться иллюзия, то жизнь уже больше никому не нужна. Вот несправедливость, которая толкает обычных людей на безумные и необдуманные поступки, где смерть единственный выход и спасение. Но… - остановила себя она. – Я снова закончила не тем, чем надо. Я не отела тебя огорчать, Енелла. Давай сделаем то, за чем пришли?
- А зачем мы пришли сюда?
- Чтобы я могла тебя проверить. Можешь ли ты обращаться к Богам за Силой.
- Никогда не могла и не буду этого делать.
«Упрямая, но решительная и принципиальная. Такая сделает все до конца и не свернет назад», - словно заметки оставляла Вейга во время простого разговора с Енеллой. Через общение она познает ее и узнает обо всем необходимом для общины.
- Хорошо, - волховка струсила остатки пепла со своих рук и подвелась. Тогда возвращаемся, а то Лоджаг был прав, здесь не очень безопасно находиться одним после заката.
Но в лагерь они вернулись после того, как солнце уже полностью скрылось за горизонтом, а в рощах, за их спинами, послышался волчий вой, знаменующий о приближении новой ночи с высокой и сильной Луной. Ночной лагерь заново оживал, и никто не хотел спать сегодня, хоть завтра и обещался трудный переход без остановок. В Герцогстве Лодиан были свои разбойники и их объединения, которые пока не смогли искоренить посланные отряды Империи с центральных районов и соседнего Герцогства Эрат. Все говорили, готовили еду на разожженном племени костра, кое-где звучала приятная музыка на народных инструментах и флейтах, несколько девиц танцевали и хохотали, привлекая в танец мужчин. Жизнь кипела, играла и кружила голову молодых и зрелым. Ночь свободы и все без обязанностей. Все прекрасно и легко, как вдыхать утренний воздух полной грудью.
- Мы как раз успели на праздник, - сказал Вейга.
- И как же?
- Праздник Любви, - над самым ухом Енеллы произнес Лоджаг, словно призрак. Возникший из ниоткуда. – После Ночи Сбора, когда страшно и темно, должны наступить другой день и что-то светлое, поэтому народ и придумал себе этот праздник, посвященный самому волнующему и страстному чувству на свете.
- Никогда о таком не слышала, - честно призналась Енелла.
- Неудивительно, ведь это праздник народа, а не столичных обывателей и благородных нобеленов. Пошли – потанцуем!
- Я не хочу!
- Иди, у тебя еще вся жизнь впереди, насладись каждой ее секундой, чтобы потом не стать такой старухой, как я, который это все, - Вейга провела рукой перед собой, - не показалось кучкой пляшущих и орущих овец. – Конечно же, она произнесла все это в шутку и громко, чтобы все слышали и рассмеялись еще больше. Вейга была странной личностью, и не все понимали, где она может говорить искренне или полуправдой, с сарказмом или без него, с шуткой или всерьез, но она была таким человеком, который притягивал к себе все хорошее и позитивное.
- Потанцуйте со мной, сударыня!
- Хорошо! – все-таки решилась Енелла. – Но не называйте меня сударыней. Просто Енелла!..
- А вам не нравиться галантное к вам отношение? – спросил он обиженно, взяв ее руку в свою.
- У меня нет благородной крови, чтобы меня называли таким титулом.
- Кровь – не кровь, а вы прекрасны и этим все сказано.
Пока Енелла и Лоджаг кружились в быстром танце, волховка нашла Рину, которая уже весь вечер смотрела за Юанной, и отпустила ее развлекаться. Та с большой охотой и усталость покинула обоз, но силы к ней сразу вернулись, когда ее на руки подхватил молоденький парнишка лет шестнадцати и закружил. Потом они тоже ушли танцевать. Вейга осталась одна с младенцем на руках и так провела всю ночь, не смыкая глаз. Она долго всматривалась в личико Юанны и думала о том, как эта кроха может изменить жизнь всей Империи и что ждет ее дальше, в далеком будущем, когда все закончиться: легендарная слава или забытье с позорным бесславием?
А Праздник Любви и лунная ночь близились к концу…
Закончился месяц бесконечного путешествия, пролетел, словно его и не было никогда. Все постепенно улеглось. Енелла стала проводить больше времени с Лоджагом, но почти всегда брала с собой Юанну, хоть Вейга и настаивала на том, чтобы малышка не покидала обоз (мало, кто может ее увидеть и навести точно на их след). А засады и слежки были, но купец – стратег, тактик и превосходный оратор, который мог проявить столько терпения и любезности в разговоре, что ему сразу начинали верить и слушать любую ложь и полуправду, что раза три они быстро отделывали от конных отрядов из Диарсии и герцогств, по которым они проезжали. Вейга же стала занимать больше своими делами, и редко кто ее видел, как она покидала свой обоз, откуда доносились разные запахи и не всегда приятные.
Вот уже в тридцатый раз взошло солнце, и проснувшийся рано Лоджаг приказал остановить свои обозы и всем собраться перед ними. Енеллу и Вейгу не приглашали, но волховка (похоже, она вообще никогда не смыкает глаз) первой подошла к купцу, и с любопытством, а не с беспокойством, вызванном такой неожиданной остановкой, спросила:
- Что случилось?
- Могла бы тактично и не прийти.
- Ты же знаешь, что не могла бы, Лоджаг? Так что впереди?..
- Проблемы, - тяжело вздохнул в ответ купец. – Впереди препятствие, которое я не предусмотрел, и обойти нашими силами мы не сможем это.
- А если точней, Лоджаг?
- Это новое сооружение служителей Божественного Слова – Изериум.
- А что в этом такого, купец-авантюрист, который даже Императрицы не боится. Изериумы не строят для того, чтобы нападать, грабить или проверять караваны купцов. Что тут не так?
- Неделю назад, в деревеньке Кернатис, которую мы проезжали, я купил несколько выносливых жеребцов и отправил в разведку вперед по дороге трех своих разведчиков: Кэра, Джога и Писка. Лишь Писку удалось ускользнуть из засады, в которую они попали возле этого самого Изериума. Я думаю, что нас ждет то же самое. И самое противное, что объехать невозможно, лишь сделать громадный крюк через горный перевал, но там не каждый обоз пройдет, а это привлечет внимание ненужных нам лиц. Сейчас у нас возникли большие проблемы.
- Проблемы бывают, когда не можешь решить головоломку, а у нас совсем другая ситуация. Что вообще рассказал Писк?
- Сейчас все соберутся, и тогда все узнаешь из первых уст.
Не прошло и двух минут, как все, кто не соизволил отсыпаться в своих постелях, не исключая и самого Писка, собрались перед Лоджагом. Купец начал без всяких прологов и прелюдий, позвав к себе Писка, светловолосого и кареглазого парня с небольшой бородкой на подбородке.
- Говори! Слушай все; это очень важно!
- Ну.. – начал было Писк. – Ну, я с Кэром и Джогой добрались за пять дней до Изериума Божественного Слова, и хотели проехать дальше, ведь никакой опасности для обоза он не становил, но Кэр настоял на более внимательной разведке. Он словно чувствовал какую-то засаду там, но не знал наверняка, поэтому полез первым и спрыгнул в ров, который огораживал это здание, словно там к настоящей войне и ожесточенной осаде готовились. Он спрыгнул – и мы не видели, как он поднимался на другой берег рва. Мы стали ждать, думая, что он сам выжидает нужного момента, чтобы выбраться хотя бы обратно, но через пятнадцать минут не выдержал Джога и отправился вслед за другом. Он еле слышно добрался до рва и заглянул вниз, а потом… - Он затрясся словно увиденное снова происходит с ним сейчас. Путь огромного, наверно, двухметрового пса, схватила его за горло и повалило на дно рва. Потом я услышал несколько лаев со стороны и тут я… испугался и стремглав, сев на коня, умчался обратно, чтобы предупредить вас. Эта черная чертовская морда и зубы. Никогда такого не видел и не забуду. Нам лучше туда не соваться, почтенная Вейга, в этот Изериум привезли монстров и нас там ждут, ведь знают, что дорога, которой едут наши обозы единственная кротчайшая к северо-восточной границе Империи, и уж тем более самая коротка, чтобы вообще сбежать из нее.
- Но это ты уже преувеличиваешь и фантазируешь, - сказала Вейга после этого доклада. – Если бы знали, что именно Лоджаг вывез проклятое дитя за пределы Диарсии, то не ставили бы засад, а давно выслали немногочисленный конный, но хорошо вооруженный отряд и перебили б всех нас. Это стража, а вы сунули туда головы – и она ответила. Нас не ждут.
- Ты что, Вейга, хочешь сказать, что нас рвали, как обычных воришек.
- Это вероятнее, чем засада, когда не знаешь, кто и куда именно направляется.
- Говорите, что хотите, но я верю интуиции Кэра; мы еще не раз сухими из воды выходили, благодаря ей. Если он почувствовал, значит, что-то было и есть. Я все сказал.
- Спасибо тебе, Писк! – сказал Лоджаг. – Честно говоря, меня тоже поражает такая жестокость. Для такой стражи нужна клетка, а не вырытый наспех ров. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы незаметно и спокойно пройти рядом. Если это засада на такой караван, как мы, то они спустят собак с цепей – и все тут. А что вы думаете?
Все молчали. Наверно, впервые их спрашивают о дороге, по которой им придется тащиться. Вейга сама уже обдумывала все вариант развития событий при таких и таких ходах, но первой все же оказалась Рина. Она сияла, словно нашла какое-то невероятно простое решение от всех бед и проблем.
- Можно я скажу?
- Пожалуйста! – немного удивился Лоджаг, не ожидая особой сообразительности от этой ветряной девчонки.
- Мы можем сразу сделать три хода, чтобы проверить все, о чем вы тут говорили. Давай пошлем один обоз через горный перевал, остальные обозы спокойным ходом продолжат свой путь, как будто, так и надо, а вы, господин Лоджаг, с сударыней Енеллой, - как бы хотела подразнить купца, - и ребенком поедете лесными тропами, например, через Лиат, вдоль озера Приона.
- А что, неплохо придумано, - согласились все.
- Наверно, так и поступим, - сказала Вейга, словно приняла решение уже за всю группу купеческого каравана.
- Тогда поспешим, и еще решим, кто отправится к горному перевалу, а кто еще раз отправится к Изериуму. Писк рассказал все хорошо, но мы должны знать наверняка, где они прячут своих собак.
- Тогда это сделаю я, - сказала волховка, - но мне нужна помощь. Со мной пойдет тот, кто не промажет в яблоко с пятидесяти шагов, как минимум. Среди вас есть такие.
Все молчали. Нет, они не испугались собак и ужасного рассказа о кончине их двух товарищей, просто среди группы каравана не было много воинов, а особенно лучников, которые не нужны при обычных столкновениях с разбойниками. Все знали, что Лоджаг может договориться, заплатить или отделаться легкими потерями среди вражеских отрядов, чтобы выиграть бой. Для всех – это была очередная авантюра, хоть немного опаснее, чем были до этого, но в этом вся прелесть игры с судьбой.
- Плохо, тогда мне нужны метальщики кинжалов на короткие расстоянии, но очень меткие и сильные.
- Тогда пойду я, - вышел невысокий, но широкий в плечах Паврот. Его внешность была нетипичной для всех жителей Империи. Сам он походил из рода прославленных восточноплеменных воителей по отцу и простой крестьянской семьи на северо-восточной границе из неприметной деревушки Лого. – Но я более хорошо метаю топоры, чем кинжалы, почтенная Вейга. Это не проблема?
- Нет, может быть, даже преимущество. Посмотрим! Бери с собой только оружие. Через две минуты уходим!
- Расходитесь и готовьтесь. Может, нам тоже придется браться со служителями Божественного Слова и их созданиями, но не будь я – Лоджагом, самым богатым и скупым купцом Империи, если и здесь мы не одержим сокрушительную победу. Не словом – так делом, не делом – так сталью. Идите!..
Вейга потянула его к себе и прошептала:
- Без предупреждения уходите с Енеллой и девочкой. Чувствую, что Писк нас уже предал.
Лоджаг хотел возразить, но она закрыла ему рот рукой.
- От страха пыток и быть съеденным и не на такое согласиться. Перестрахуемся! Пусть Писк сам поведет единой обоз через горы. Там ему по-любому должны устроить обвал и крупный надеюсь.
- Ты не справедлива, - все-таки вслух сказал он без всякой осторожности.
- Это жизнь такая, Лоджаг, - в тон ему ответила она.
Примерно через пятнадцать минут, когда они подъехали к развилке перед Восточной Некавой (широколиственный лес, который простирается на несколько дней вдоль и поперек и выходит далеко на север за пределы Империи; северная часть Восточной Некавы и Западной Некавы не были завоеваны Империей, так как получили ожесточенный отпор древлян и местного населения). Лоджаг, Енелла и Юанна уже давно покинули караван, прежде чем Писка послали вычищать оружейных запасов. Примерно в километре от Божественного Изериума обозы остановились, словно в нерешимости (для правдоподобности люди сами сломали два колеса обоза. Писк взял под уздцы двух лошадей и с одной повозкой от правился к перевалу, почему-то скорчив кислую мину со словами: «Я им новости - важные, а они мне так благодарны…» Дальше было не разобраться. Но ничего хорошего там не осталось. Вейга отправилась с Павротом на «разведку», взяв с собой полную сумку с приготовленными зельями, которые она долго готовила, чувствуя, что трудные времена в их путешествии наступят когда-нибудь. Дождалась – аж знала. Ни капли сомнений уже не осталось.
- Посмотрим, что нам приготовила Императрица и ее свита.
* * *
Что ж, можно сказать, что жизнь моя началась с путешествия и большой авантюры, куда меня втащила, как и Вейга, так и моя мать. Что никогда не могла понять, так это то, почему отец спас меня, но не ушел вместе с нами, а мать не захотела остаться и убежать вместе с ним и нами из столицы? Почему они послушались старой волховки, которую знали лишь по слухам и увидели впервые? Чем же она так заслужила их доверие? Показала молнию с небес - и все, она – Бог в их глазах.
Не знаю, но если бы я могла тогда говорить, то я бы кричала, чтобы меня оставили в покое. Лишь сейчас я понимаю, что меня использовали, сами того не понимая. Вейга – добрая душа и расчетливая старуха. Ей сказали, и она сделает все, что это исполнить. Попытается не идти по головам, но не исключит этот путь, как один из самых вероятных. Она именно та, с которой и получается превосходный воин на войне, когда приказы не обсуждаются, а сила идет в ход, как нужно полководцу. Если бы я ее и судила, то только за то, что она не достаточно взвесила все да и против, когда помогала бежать из Диарсии моей матери и не обратила внимание на одно событие, которое произошло в Ночь Сбора… Это было важно, даже очень важно, почти ключ к головоломке, которую заплела Императрица, и в которую были ввязаны новорожденные волхвы и общины. Тайна всплыла на поверхность воды, но она смотрела лишь на свое отображение и свои желания. Это ее серьезная ошибка, и за нее снова поплачусь я, но гораздо позже.
Но гораздо интереснее получилось с моим братом, которую уготовили совершенно иную судьбу.
* * *
- Несите его к имперским лекарям. Найдите, если нужно самого Везара, но спасите мне Иргана, - кричал неистово на подчиненных смуглый высокий командир Рейзак. – Шевелитесь, или я спущу с вас шкуру живьем и сделаю из них перчатки.
Некоторые воины, особенно из молодого пополнения, наверно, поверили, что командир уже на все готов, если нервы его сдали после безрезультатного патрулирования ночью, да еще и его наставника по оружию волховка чуть не отправила на тот свет. Сейчас он сам начнет метать гром и молнии в кого попало. Его отряд разбежался во все стороны: кто в лекарские и аптечные лавки, кто во Дворец в лекарским Изериум, кто к самой Императрице (хватило же ума и тупости!), чтобы просить о нисхождении и умолять быстрее найти лучшего лекаря Империи, великого Рейзака, который лечил только ее императорское величестве, и за баснословные деньги аристократов Диарсии (другие просто не могли себе подобные услуги позволить, хоть подыхай на смертном одре). Везар не имел такого авторитета, как Ирган, но его боялись, а страх и верность – это две стороны одной монеты. Может быть, он был даже сильнее самого прославленного тысячника, но смести его не смог бы никогда; закон воинской чести не позволил бы. Вообще многое он бы ему не позволил, но Рейзак верно служил и знал свое место. Он считал, что амбиции для воина – это самая худшая помеха, потому что в бою нужно сражаться, а думать… За тебя уже все решили не о чем тут вообще думать. Нужно лишь действовать.
Носилки с раненным Ирганом доставили в личные апартаменты самого Везара, который сразу откликнулся и протянул руку помощи самую верному воину Императрицы, да и сама она попросила об этом его. При ней лекарь скрыл удивление и не стал задавать вслух вопросы, но это выглядело странно. Зачем Владычица Империи, которая сотнями карала мятежников и убийц мирного населения Империи теперь возиться с солдатом. Хорошо, пусть не с обычным солдатом, а с тысячником ее лучшего спецотряда в столице, но это не оправдывает такого поспешного визита к нему, Везару, лучшему из лучших.
- Кладите его на постель и выходите все отсюда, - сказал Везар, надевая свой голубой халат поверх дорогой, сшитой золотыми нитками, одежды. – Скорее, и дверь не забудьте закрыть!
Как только хлопнулись дверью, лекарь приступил к работе. Не приходилось сомневаться, что и с такими «заболеваниями» он имел дело, потому что сразу бы отказался этого «нежильца». Ожоги были почти по всему телу, но не очень пострадала голова, что было весьма удачливо для тысячника. Везару не стоило говорить, что послужило причиной состояния больного. Конечно, в его практике все эти пациенты от такой причины всегда оказывались трупами, но в любом правиле появляется исключение, когда дело имеешь с волхвами и их «божественными фокусами». Везар по старой привычке щелкнул всеми пальцами, прежде чем приступил к работе.
В принципе, ему нужно было сделать невозможное: удалить всю поврежденную кожу, а это до полусантиметра вглубь, не занести инфекцию и быстро нарастить новый поверхностный слой. Операция будет долгой и осложненной тем, что у него нет всех алхимически приготовленных лекарств, поэтому обезболивающее и затягивающие быстро раны средства придется отложить на потом, а это риск для пациента, который может умереть от потери, крови.
«Хорошо же его волховка задела молнией, но как это надо было ударить, чтобы он остался жив. Неужели так спешила, что не смогла прицелиться лучше, ведь двух воинов Лиги Теней сразила место и наповал. Хотя о чем я думаю, пусть с этим судьи и патрули разбираются», - и он приступил к работе, взяв в руки ланцет, кривой с двойным лезвием нож, которым он сделал два параллельных разреза вдоль бицепса правой руки Иргана. Лицо воина исказилось мукой боли, которую он почувствовал сквозь сны забытья. Потом начал работать другим инструментом, ополоснул открытую рану корпидом и промыл водой. Затем пришлось смазать необходимыми смесями и немного подождать, пока организм не примет эти смеси и не начнет интенсивно наращивать кожу. Не стоит говорить, что Везар проведет еще очень много времени за этой операцией и спать он будет очень мало (ведь лекарство нужно накладывать непрерывно, чтобы не заносить одновременно инфекцию, а как же не останавливать уже запущенный процесс с метаболизмом Иргана. Везар тяжело вздохнул, понимая, что подобного они еще никогда не делал, но ему нравились сложности его профессии. За неполные двадцать лет, которые он провел сначала в учениках лекаря Артана, а потом – сразу попал во Дворец младшим лекарем при придворном шарлатане Екена, сразу заместив его и принявши титул лучшего из лучших во всей Империи, он впервые почувствовал сложность, и ему это понравилось. Ведь простота убивает интерес, а интерес и желание – это основы не только целеустремленности во всякой работе, но и во многом вся жизнь.
- Крепись, мой друг, - сказал он бесчувственному Иргану, - как для тебя. Так и для меня это будет очень длинная неделя. Позовите ко мне младших лекарей. Быстро! – крикнул он к караулу, которые стояли за дверью. Он знал, что его услышат, а сам принял делать новый порез, который пришлось сделать на груди. Он представлял, что шрамы будут не шуточные, и они не сильно украсят тело этого воина, но, если он жить захочет, то и на этом все закончиться. Везар сделает все, что в его силах, а остальное за Ирганом. В принципе, как и всегда, когда жизнь твоя на грани смерти.
Лишь жизнь побеждает смерть, а не врачи, которые могут лишь поддерживать ее.
Везар, измученный почти бессонной неделей и постоянным напряжением в работе, направлялся к Императрице на верхние этажи Дворца в Главный приемный Зал, где его Владычица восседала на высоком троне, который был выплавлен из золота и в него вставлены несколько сотен мелких драгоценных камней. Зал был огромен, если не сказать гигантским. Человек, который вошел в дверь и оказался в другом конце Зала, казался букашкой. Окна были постоянно закрыты красными и темно-желтыми материями шелка, которые были дороже веса золота, но легче всего известного в Империи. Также здесь постоянно горели две сотни факелов, огонь в которых поддерживался специальными алхимическими и жидкими смесями, которые днем и ночью готовили личными ученые Императрицы (их, как выяснилось, никто и никогда не видел при Дворе). Пол был выложен зеркальной плиткой, а все остальное: колонны и статуи, в которых были явлены прославленные монархи прошлого, - высечено лишь из мрамора, белого-белого, как цвета непорочно выпавшего снега в первые дни лютой зимы.
Конечно, Везар здесь был не первый раз и уж не как открывал рот от такого масштаба и великолепия, которые гармонично дополняли друг друга и старались еще больше подчеркнуть власть Императрицы. Лекарь Диарсии подошел к мраморным дверям, на которых был изображен новый герб Империи: прекрасная дева с ангельскими крыльями, которая держала в одной руке тонкую шпагу, а в другой – кубок. Всегда такой символ связывали с характером Императрицы, но трактовали по-другому: «В стремлении всегда должны быть красота, сила и веселье». Лишь некоторые клоунские комики на сценах говорили о своем: «Прекрасней Императрицы в империи нет, мечом и кубком накажем мы свет». Лекарю даже не пришлось стучать. Мраморные двери начали расходиться в стороны.
«Прекрасный механизм. Нужно и себе когда-то подобное соорудить. На слугах сэкономим», - подумал он, бесстрашно и уверенно идя вперед.
Все, кто знал Императрицы, помнил, что уважение она требовала от всех, но особого раболепия в ее присутствии не терпела (за наглость могла казнить на месте, прямо перед ее троном). Везар не опускал глаз, пересекая Главный Зал. Он смотрел в оба и любовался с далека той женщиной, красота который пленила многие сердца. Поговаривали также, что у ее величества было сотни любовником. И лишь дойдя до основания трона, которые начинали двадцатью ступенями, он опустился на одно колено и склонил раболепно голову. На него смотрели из-под длинный ресниц небесно-голубые глаза. Так прошло еще секунда, прежде чем Везар заговорил:
- Приветствую вас, моя Императрица! Чем я могу служить, вашему величеству!
- Сначала подведись! – произнесли обольстительные губы, на которые лекарь не смотрел и боялся смотреть, боясь потерять контроль над собой. Императрица произнесла это мелодичным голосом, вкладывая все-таки туда немного силы и власти, чтобы красота покоряла, а сила давала страх и верность. Везар быстро подчинился и поднял голову. – Рассказывай! Как там Ирган?
- Не могу сказать, что его состояние сейчас можно назвать стабильным, моя Императрица. Честно говоря, если бы его отправили к другому лекарю, то тот бы сразу сказал, что он – не жилец, - с небольшой гордостью сказал Везар, но не сильно акцентировался на этом. – Мне понятно, что волховка сильно его ударила, но также и промахнулась в некотором роде. Пока он держится, но это не значит, что я смогу вытащить его.
- Он в сознании?
- Нет, ваше величество, он не приходил еще в себя. Хотя я могу попытаться…
- Нет, не стоит, я знаю, что ты можешь все, но с Ирганом не торопись, мне он нужен живым и здоровым, и желательно, чтобы он мог говорить, - Императрица поднялась с трона и опустилась на пять ступеней. Остановилась. За ней нежно стелилось длинное платье, цвета летней листвы с элементами золотистого контура на узорах. Ее волосы упали до пояса и немного перевалились за плечо. – Везар, ты должен сделать все, что от себя зависит, но Ирган должен выжить.
- Я слушаюсь, моя Императрица, - низко поклонился. – Можно спросить, ваше величество?
- Закона, который запрещал бы задавать вопросы особе имперской крови, я еще не издавала, - пошутила Императрица. – Задавай, но если я смогу ответить.
- Почему вы так боритесь за жизнь этого тысячника? Неужели некем его заменить в спецотряде Диарсии?
На лице Императрицы появилась улыбка, милая и обворожительная, словно она простая девчонка. А не та, которая объединила Империю под своим правлением и теперь стабильно правит, не считая нескольких мятежных герцогств, которые слишком захотели власти во время Войны Освобождения. Она посмотрела в солнце, которое тускнело, проходя через шелковые ткани. На миг она изменила, но этого не смог заметить Везар, так как думал уже совсем о другом, а не ответе на свой вопрос.
- Твой вопрос мне понятен, но мне нужно допросить его и узнать, почему волхвы так рисковали, когда пытались спасти ребенка Юанны и покинуть Диарсию. Как и мне, так и всем остальным, которые читали закон об «Искоренении волхвов и небожественных, языческих общин», должно быть ясно, что закон не может быть исключением. Волховка убила двоих воинов из Лиги Теней, которые всегда помогали наводить порядок в столице и во всей Империи, а также моего алхимика Ясата, который был очень опытен в изготовлении смесей, которые никогда не ошибаются в выявлении проклятой крови. Волховка Вейга, повивальная бабка, должна понести наказание за свое преступление, но мне нужно узнать, почему она выбрала это дитя, дитя Иргана. Может быть, Ирган что-нибудь знает об этом, или знает его жена. Хотя, - отвлеченно сказала она, - мне кажется, что это семейство ничего не знает, а волхвы просто их пытаются использовать, но Енелла ушла добровольно с Вейгой, а в наших руках только один козырь против этой общины – это Ирган. Теперь ты понимаешь, почему мне так нужно, чтобы он выжил. Еще неизвестно, что они хотели доказать этой вылазкой. Может быть, то, что в столицы могут легко проникать люди с проклятой кровью и плести заговор против меня.
- Они не посмеют снова пробраться во Дворец.
- И для того, чтобы этого не случилось, мы должны все узнать. Нам нужна помощь. Думаю, что Лига Теней мне снова поможет, а Изериумы пограничных земель окажут неоценимую услугу. Кстати, твой племенник, в каком Изериуме?
- Южный Иоранский, - ответил Везар.
- Пусть он прибудет в Диарсию. Я знаю, что он алхимик, но свои способности применяет, как и его дядя в медицине. От служителей Божественного Слова знаю, что он добился даже чего-то существенного, чем его коллеги в обеих профессиях. Это правда?
- Да, моя Императрица.
- Пусть он приезжает, и прибудет ко Двору. Я буду его ждать в течение следующего месяца.
- Но он…
- Избавь меня, Везар, от пустой болтовни. Я не буду учитывать неделю, пока твое письмо с почтовым голубем будет лететь туда. Теперь поговорим о кое-чем еще. – Она спустилась еще на пять ступеней, отводя рукой волосы с плеча назад. – Что с первенцем Иргана?
- Вы хорошо осведомлены, моя Императрица, - лестно сказал Везар. – С мальчиком, имени которого мы не знаем, все в порядке. Он сейчас на кухне в подвальной части Дворца, где за ним присматривает Кенна. Она…
- Кухарка из герцогства Шеонад с очень печальной историей. Не удивляйся, мой лекарь, я помню почти всех, кто трудиться и проявляет мне верность во Дворце, - следующие пять ступеней она сделала очень медленными шажками, смотря только на лекаря. – Как Кенна отнеслась к твоей просьбе позаботиться об этом мальчике?
- Она была рада, несмотря на то, что у нее же есть девятилетняя дочь Кайра.
- Вот и хорошо. Теперь ты можешь идти, - сказала она, и закончила схождение. Ее отображение на полу скрывалось тусклыми лучами палящего солнца. – И еще, Везар. – остановила она его, - мне нужны двое мальчиком для того, чтобы они поступили в Лиги Теней. Все-таки по моей вине они лишились двоих своих бойцов. Сумеречный Мастер не должен оставить Диарсию с недовольством.
- И где мне искать тих мальчиков, в герцогствах или в столице?
- Во дворце, - недвусмысленно сказала Императрица. – Думаю, что сначала поступит туда Деррак, сын Иппарона, архивиста и библиотекаря Библиотеки Мудрости, а когда подрастет этот мальчик, который сейчас с Кенной, тоже отправим туда. Мне кажется, что он станет лучшим из лучших, и станет воином, как и его отец, прославленный тысячник Диарсии. Думаю, что эти два мальчика будут достаточно ловки, чтобы вступить туда.
- Я корюсь вам, моя Императрица, и вашей мудрости!
Везар развернулся и быстро зашагал прочь из Главного Зала. За ним медленно закрывались мраморные двери, но он не обращал внимание на это. Лишь мгновение думал о своей обожаемой и неповторимой Императрице, которая плавала сейчас в лучах восхищения, власти и славы, но потом разум взял вверх, и он понял, что невыполнение хоть одного из поручения Императрицы вызовет, если не ее гнев, то «недоброжелательные чувства к нему». Он зашагал еще быстрее вниз по лестнице, совсем забыв об усталости и сне, которые мучили его уже целую неделю. Ради своей Императрицы он готов был вообще не спать и служить, служить, служить…
Прежде чем вернуться к Иргану, лекарь решил заглянуть на кухню, где находил Фарунд, мальчик, за которым он должен был следить и не спускать с глаз, пока тот не поступит в Лигу Теней.
«Наверно, этого от меня и требовала Императрица, хоть вслух и не сказала, - подумал он, было ясно, что он это придумал, что угодить своему идолу совершенства. Ведь пока его отец не может защищать своего сына, и вряд ли вообще сможет. – А что все может быть? И я не всесилен, хоть один из лучших во всей Империи…» - потом он подумал о чем-то преступном, но оборвал эти мысли. Пока он верен, он остается лучшим.
На последней мысли он уже бежал вниз, чтобы не вспоминать об ином… Он вспомнил стихи неизвестного влюбленного в Императрицу поэта:
Ах, небо и земля, что вы подарили
Миру, полного чудес?
Это Диво Боги сотворили,
Чтоб любви поставить страсти и измены крест.
Никто не устоит пред ее глазами,
Где небо утонуло, взирая на нас с вами,
Где все искажено жгучими путями,
А сердце знает лишь миг разлук печали.
Я умираю… Смотря на нее робко,
Смотря, опустив голову пониже,
Ведь я достойный только
Взирать на ее прекрасные ступни.
А дальше все неважно,
Пусть я вижу ноги,
Но не видеть ее вообще страшно,
Как следопыту следы дороги…
* * *
- Ну вот, мы и приехали, Енелла, - сказал Лоджаг, когда они проехали пару громадных деревьев, которые свисали свои ветки, как арка, которой встречала природа Имтара. Енелла не слышала о нем, и сама не часто бывала в лесах (все никак не получалось выбраться из застенков столицы). Заворожено она смотрела на свою пышную и весеннюю красоту, которая еще осталась здесь и останется надолго (мать Юанны в этом не сомневалась). Красота, гармония и свет – что еще нужно для уставших путников, которые столько времени ехали верхом, не переходя вскачь из-за младенца.
- Это неповторимо, Лоджаг!
- Я знаю! Поедем дальше, или мне лучше быстрее подать весть твоей общине!
- Почему это «моей»?
- Ты ведь останешься в общине, а значит, станешь одной из многих, кто обязан здесь жить и не покидать пределы Имтара до разрешения Совета Верховных Друидов.
- А тебе, значит, разрешили покидать?
- Не совсем так, - своеобразно улыбнулся купец. – Но это долгая история. Ее тебе расскажет Вейга, если с ней все хорошо, а наши дела до конца не испортятся.
- Все вы немного темните, - про себя сказала Енелла, но не насторожилась. Как мать, она сейчас понимала лишь то, что то, что хорошо для ее малышки, то хорошо и для ее. Может быть, община приютит их и даст кров. Енелле сейчас ничего другого не было нужно. – Поехали дальше! Думаю, что нас заметят через несколько метров и подадут весть!
- А откуда ты знаешь о дозорах?
- Не будь смешным, Лоджаг, я не вчера родилась. Если у этой общины личные и кровные счеты с Императрицей, то они, как минимум, будут жить с охраной, если с не опаской оглядываясь по сторонам. Хотя я не могу понять, за что вы так не любите ее величество; она ведь хочет всех нас уберечь от более кровопролитной войны, чем та, через которую она сама прошла вместе с войском.
- Не будем говорить об этом, Енелла. Каждый видит свою правду по-своему, а мне, например, вообще никакая правда не нужна. Я – свободный купец, и этим все сказано.
- Хорошая отговорка, чтобы не попасть под удар одной из сторон.
- Другой пока не придумал, - отшутился он, и пришпорил немного коня, выехав вперед.
В Имтарской лесу, конечно, о знаменитом купце знали многое, но бывал он здесь не часто, а если сказать точно, то всего лишь два раза: первый – из-за совершенной ошибки, а второй – по благодарности за спасение от разбойников герцогства Диоласса. По тому, как он непринужденно ехал на коне, Енелла сделала вывод, что Лоджаг чувствует себя, как дома, а вот она еще не привыкла к этому месту, а скорее сказать к тому непонятному ощущению присутствия чего-то невидимого, но проникающего везде, даже сквозь ее кожу.
- Это Магия леса, или как говорят общинники, энергия Богов. Если ты ее чувствуешь, то в тебе тоже есть немного проклятой крови, - спокойно и не поворачивая головы, сказал купец, но его слова эхом отбились в сознание Енеллы. Нет… Как?!.. Откуда взялась в ней эта кровь? Но вопрос та и остался не произнесенным, так как Лоджаг резко остановился и поднял руку, сомкнув все пальцы в одной точке. Странный знак, но, если это сигнал, то он подействовал, как нужно. Неизвестно откуда, но из-за деревьев, как тени, выросли несколько женщин фигур, облаченных в зелено-коричневые ткани, которые легко, но хаотично покрывали их тела. Волосы каждой падали почти до земли, но ни за что не цеплялись («Может быть, это и есть гонимая нашими законами магия?» - подумала Енелла). Каждая из них в одной руке держала тонкий длинный посох с закругленным лиственный навершием, а в другой – короткий жезл, который был увенчан светящимся камнем.
- Свет Богам, Zuemis! – сказал Лоджаг, слезая с коня и помогая стать на землю Енелле с Юанной.
- Пусть Их свет тебя бережет, купец, - сказала темноволосая женщина. Выглядела она не моложе Енеллы, но в глазах столько силы и юности, что внешность кажется сразу обманчивой. – Это она? – Было непонятно, о ком она спрашивает: о девочке или о матери.
- Да, - ответил Лоджаг. – Младенец в полном порядке, Zuemis!
- Девочка или мальчик?
- Девочка. Ее имя Юанна.
- Теперь становиться проще. Пророки провели ритуал и не ошиблись. Спасибо тебе, купец Лоджаг. Твое вознаграждение под Великими Деревьями, а ты, Енелла, мать Юанны, - неизвестно откуда они узнали ее имя, - последуй за нами вглубь Имтара. Тебя должна поприветствовать вся община.
- Приветствовать? – совсем растерялась мать девочки.
- Да, ты подарила Империи удивительное дитя. Можешь гордиться собой, а мы будем восхвалять твое имя веками. Не стоит терять время даром. Идем же, скорее!
Юанна проснулась и закричала, прося снова есть, наверно, четвертый раз за день. Было видно, что женщины, окружая Енеллу с ребенком, с радостью слушали эти крики, но не сделали ничего, чтобы прекратить их. Они не делали Енелле покормить ее грудью, а стали читать какие-то мелодичные речитативы и сказали, чтобы она не двигалась. Она послушалась и даже закрыла глаза (а вдруг ее проклянут или принесут в жертву неизвестным богам этой общины), но вдруг она почувствовала, что парит, и страх сжал ее изнутри, но, когда она набралась смелости, чтобы, наконец-то, открыть их, то увидела, что все изменилось. Она где-то в другой части леса, а купца нет поблизости. От страха она даже позабыла попрощаться с ним, но он поймет и не примет это близко к сердцу. Сердце авантюриста эмоционально лишь тогда, когда он сам этого захочет; а остальное Лоджаг додумывать не привык.
- До общины несколько метров. Ты войдешь туда, как подобает, Матери Рожденного Пророчества.
- Зачем такая слава, если я ничего такого не сделали, - или сделала, но не вижу в этом ничего особенного?
- Вскоре, когда Юанна, дочь твоя, подрастет, ты увидишь, что все не сразу познается, а с возрастом. Мы покажем тебе, как и твоей дочери, все, что накоплено в нашей мудрости, но это будет лишь мизерной частью того, что она освоит. Она пойдет дальше и выберет путь.
- Какой путь?
- Мы не знает. Из пророчества нам известно, что «Родившее Дитя в зените славы начнет путь искать неправедный, незлой, а свой, который понесут ветрами в дороги и отчаянный смертельный бой».
«Смертельный? Я не хочу такой судьбы для моей малышки. Они хотят из нее сделать воина. Ну, уж нет, пусть они и приютят меня и дадут еду, кров, работу и новую жизнь. Но дочь воспитаю так, как нужно и без этой «славы», которая испортит ее, как и многих других, которые не знают, как с ней поступит. Дорогу она выберет, но не ту, которой ее поведет какая-то Имтарская община или придуманное кем-то пророчество, будь оно трижды неладно!» - подумала она, и конечно. Енелла не знала, что эти женщины могут читать ее мысли и не сочли нужным скрыть это, сказав следующее:
- Мы не будем лепить из нее воина или убийцу. Путь – это ее выбор. Мы лишь поможем стать ей на ноги и помочь выжить вначале ее жизни. Мы будем матерями этому дитю, как и ты, Енелла. И как всякая мать, мы хотим для нее все самое хорошее, - постоянно говорила она и та же женщина, в глазах которых Енелла не могла ничего прочесть. Она одновременно и не скрывает ничего и не говорит обо всем, о чем не спросили. – Верьте тем, под сенью которых будешь жизнь вместе с ней.
- Хорошо, идем, мг… Как мне вас называть?
- Друиды. Имя не имеет значение, когда проникаешься мудростью Слов Богов.
- Друиды, - произнесла Енелла.
Она, несся на руках Юанну, в сопровождении друидов и под бурным ликованием толпы людей, от мала до велика, зашла в общину Имтарских волхвов на северо-восточной границе Империи. Они все изгнанники и преступники, подумала она, но заставили себя улыбнуться всем, кто радовался ей и ее ребенку (наверно, большее ее Юанне). И среди них она обязана будет жить почти всю свою жизнь, или до того времени, пока ее дочь не реализуется полностью в этой жизни.
«Я еще не стара и могу подождать. Шестнадцать лет – не такой уж большой срок», - с приятной грустью подумала Енелла и тут до нее донеслись возгласы толпы:
- Хвала Свету Богов!
- Хвала Матери Родившегося Пророчества!
- Хвала Колдунье!
- Хвала Пророкам!
- Проклятье на ваши головы! – этот возглас перекричал всю толпы, и его обладатель наверно хотел, чтобы его все услышали, а потом и увидели, потому что он подошел вперед. Это был седовласый, но не старый мужчина лет тридцати, который был одет так же, как и женщины-друиды, но в руках он держал лишь светящуюся жгучим зеленым огнем сферу, которая, Енелла была готова поклясться своей жизнь, вот-вот вспарит над его руками. – Вы все позорите нашу общину волхвов, и поддает риску нашего разоблачения имперских отрядам, которые нас выгнали с Логанской рощи.
- Не кричи, Эзарт, сын Мэгра и Одинны! Мы и раньше это слышали, но ты не смог опровергнуть ничего на Совете Верховных Друидов пророчества Круга Десяти и Пророчицы Иммары. Зачем ты произносишь громкие речи и портишь наш праздник.
- Праздник чего? По крайней мере, я не вижу причин для праздника. Вы притащили в общину первое дитя, которое родилось под счастливыми и дурными приметами и решили, что все сошлось.
- Почему ты в этом сомневаешься?
- Потому что я тоже бывал в Диарсии и узнал, что перед самой Ночью Сбора, когда Вейга уже отправлялась к этой женщине, уже родился мальчик, который был зачат под такими же приметами, как и эта девочка, - и снова Енелла удивилась, как быстро Друиды узнают обо всех новостях, когда заходишь в их лес. – Этот мальчик скоро прибудет сюда, через неделю, и тогда, что вы скажите мне, Мудрейшие?
- Что ты сошел с ума, Эзарт, - сказала еще одна женщина, а толпа сохраняла мертвую тишину, поглощая каждое произнесенное, как жизненно необходимый воздух. – Ты сделал это, не посоветовавшись и не спросив разрешения Совета общины. Ты же знаешь наказание, которое за этим последует.
- Я знаю, что в нашем Совете слишком много чего решают женщины, которые часто не думают о последствия, потому что очень эмоциональны и эгоистичны. Разве это не так?
- Что ты несешь, Друид? - более сурово сказала та Друидесса, которая заговорила с Енеллой первой при встрече. – Мы входим в Совет Друидов не потому, что мы – женщина, а за то, что нам открываются тайны мудрости и силы. Тебе ли не знать, что Совет не принимает каждого желающего?
Енелла понимала, что сейчас эта перебранка может затянуться надолго, и поэтому она не очень слушала Друидов, а смотрела на свою дочь, словно любовалась ею, но появилась рядом неожиданно Вейга и потянула за собой. Почти никто не заметил, что Енелла ушла в сторону. Женщина была рада видеть знакомую волховку, но высказала свои опасения и тревоги сразу:
- Что это было, Вейга?
- Это то, что мы называем Выбором, и поэтому мы не едины. Как обычно мужчины хотят все решать и править миром, поэтому не все попадают в Совет Друидов. Эзарт – превосходный волхв, но у него есть свое личное мнение и толика ядовитой гордости, которая иногда мешает ему смотреть на вещи трезво. И он не может смириться с тем, что Пророчество женщины истолковали по-своему только женщины, хотя их и поддержали пять мужчин-Друидов. Почему этот Друид не понимает, что такое свобода выбора.
- Но он говорит в открытую, значит, у него есть сомнения в правильности того, что моя дочь какая-то особенная. Есть веские причины? Скажи мне о них, Вейга.
- Я сейчас тебе мало что скажу. Нужно идти к Пророчице и просить ее повторить слова Великого Пророчества, которое преобразует Империю до неузнаваемости. Честно говоря, я сама до конца не понимаю его, как и остальные члены Совета. Хотя проблему я могу тебе сказать. Дело в том, что Иммара сказала нам, что ребенок будет зачат в День Высокого Восхода, а родится – в Ночь Сбора, в День Лунного Восхода. И здесь у нас появились неопределенности, которые нас сначала пугали из-за возможных ошибок, но потом мы выбрали более вероятный исход развития событий. Так получилось, что ты зачла на рассвете Высокого Восхода, родив при этом при закате Солнца и начале Ночи Сбора, а другая женщина по имени Биара Неукраус зачла девочку в конце Дня Солнца, родив когда первые лучи солнца торжествовали конец Ночи Тьмы. Видишь ли, здесь могли возникнуть сомнения в правильности толкования слов Совета некоторыми его членами.
- Биара Неукраус, - повторила Енелла. – Но я ее знаю. Мы были хорошо знакомы. Она не была беременна все это время, по крайней мере, до седьмого месяца моей беременности я ничего не заметила.
- Мы тоже думали так на первых порах, что ошиблись, но потом поняли, что эта модница, - она произнесла с некоторой не симпатией, мягко говоря, - начала натягивать корсеты, чтобы скрыть беременность сначала от сотни своих тайных поклонников, которые жаждали ее, а потом и от мужа, который вернулся продолжительного путешествия из южных герцогств. Лишь на последней неделе перед родами, она уезжала к своей матери, в герцогство Рикатта, и, когда Лоджаг поприветствовал ее перед Северными Вратами, навел нас на мысли, что она сумела обманывать всех долго.
- Значит…
- У твоей дочери небольшая конкуренция, но это не помешает ее обучению, поверь мне. Все равно она должна начать с волховства и природного зельеварения, чтобы узнать, на что в действительности способна и какой ее талант.
«Они от моей дочери так просто не отцепят. Если не Мессия, то рядовая волховка, которой расскажут ужасную сказку о том, что их будут преследовать везде и на каждом перекрестке, поэтому нужно бороться вместе с ними и ждать удачного момента, чтобы, скорее всего, нанести визит «жестокой Императрице». Мне интересно, сколько я буду это терпеть. Может быть, отправить в путь с Лоджагом, но успею ли я найти его, прежде чем… Тихо, лишь бы Вейга не смогла прочесть мои мысли», - и Енелла заставила себя забыть на время о купце.
Когда они закончили разговор, то Эзарт уже покидал поляну общины и Друидесс, которые не смогли запретить ему привести сюда еще одну женщину с ребенком, который тоже оказался с сильными магическими способностями, но «его «проклятая» кровь не взорвала руку» алхимику». Во многом это было странно, но никто из-за перебранки не стал вдаваться в подробности. Через несколько секунд община загудела, то возмущенно, то снова ликующее, совсем забыв об этом, наверно, первом инциденте неповиновения Верховным Друидам и решению их Совета в Имтарской общине. Вейга подтолкнула Енеллу вперед, чего та сильно не хотела. Она хотела бежать и спрятаться от всего, а может быть, как-то вернуться в Диарсию и разыскать мужа. Пусть они покинут город, пусть сбегут с Империи вместе с детьми, но она не хотела связываться с этой общиной… общиной малефиков и кровопроклятых. Через десять шагов она остановила. Ей было неловко перед такой толпой, которая все же смотрела не на нее, а на ее руки, которые держали девочку.
«Скажи что-нибудь», - сказал кто-то ей, но ей показалось, что это ее внутренний голос.
- Волхвы… - неуверенно, но громко сказала Енелла. Община вся в раз умолкла. – Я знаю, что среди вас я чужая и поэтому… - она хотела сказать, что не останется, но «внутренний голос» произнес совсем другое, и она повторила это точь-в-точь. – Я хочу просить вас принять меня в свою общину, как родную, и мое желание истинно, желание дышать этим воздухом, - закончила она, не веря, что способна на такое. Сейчас она не врала, хоть и хотела секунду назад, стоя с Вейгой убежать вместе с Лоджагом. Она не знала, что на нее сейчас (или тогда) нашло, но она (пока!) должна остаться здесь и жить, жить ради своей дочери, ведь именно здесь она научиться защищаться от бед этого мира, ведь отец ничего для нее больше сделает и вряд ли они когда-нибудь еще увидятся, но Енелла была уверена и ей сердце подсказывало, что она еще увидит мужа, и тогда их ничего не разлучить, кроме смерти.
- Ты – наша сестра! – хором, как один, отозвались все собравшиеся, как отрепетированную фразу.
- Спасибо вам! Хвала Свету Богам!
- Пусть Их Свет бережет тебя!
На ее глаз навернулись слезы. В совсем незнакомом месте она сразу нашла свой дом.
Община расходилась, а Енеллу с Юанной проводили в их дом (как предусмотрительно), где находилось все, что бы ей понадобилось на первый месяц жизни в Имтаре, а потом она должна была найти себе подходящую работу или в общине, или за ее пределами (второе подразумевало ближнерайонный шпионаж). Друидессы и Вейга проводили ее взглядом, но не ушли с поляны, а еще долго говорили, ведь вопросы за прошедший месяц накопился у каждого.
* * *
Что ж, неизвестность окутала тогда мою мать, и не дала нормально подумать и решить все до конца. Как она мне рассказывала позже, у нее было три варианта будущего: найти отца и убежать, остаться в общине или отправиться, куда глаза глядят вместе со мной и купцом, который ей очень понравился. Не мне ее судить, что она так быстро полюбила другого, но отец этого не заслуживает.
А что дальше? Дальше шли годы младенчества, детства – самое лучшее, что было у меня в жизни. Кажется, каждый согласиться, что лишь детство бывает спокойным, ласковым и приятным, неспешным и безопасным, когда не нужно думать о проблемах, потому что их родители и еще кто-то решает за тебя, не нужно бежать, искать и приспосабливать к жизни, можно проливать пустые слезы и капризничать, не понимая и желая чего-то несерьезного и запретного, играть, прыгать и смеяться так непринужденно и искренне, что не остается никакой двусмысленности и прочих лишних мыслей. Лишь в детстве мы не умеем, но учимся лгать, увиливать, скрывать, показывать свое мнение, кричать от негодования и говорит, что я взрослый, быть тихим, вспыльчивым и энергичным, не хотеть спать днем и поздно ложиться спать, делать все, что хочешь, и редко получать за это. Я помню мало о своем детстве, но ощущения и чувства, которые все равно остались никогда не покинут меня, никогда не забудут в вихрях моих проблем и переживаний, которые я, как Богиня, еще могу испытывать, но и это уже трудно сохранить.
Да, все было просто и спокойно, но всему приходит конец, а конец моего детства наступил слишком рано. От бед, тревог и опасности дети быстрее взрослеют. Но это очень болезненно, даже если все это происходит рядом с тобой. Всю горькую правду я узнала очень рано, но я благодарна матери, которая не побоялась рассказать и помочь сорваться в пропасть собственных бездонных ям, где жизнь уже навеки заканчивается. Я плакала, мои слезы не просыхали и текли быстро и часто, но лишь ее слова поддерживали и успокаивали, как и ее песни, с простенькой мелодией из народной мысли… Я помню, хоть и трудно не забыть.
Я помню, но не помнят другие…
Глава 2
Трудный, но очевидный выбор…
- Вот так, моя родная, мое сокровище, иди ко мне! Молодец! – не могла нарадоваться Енелла. Когда увидела, что Юанна уже подняла на ноги и сделала первые шаги к столу, на котором лежали ее любимые сладости, которые привозил иногда Лоджаг из заимперских земель. Теперь он часто бывал в Имтаре, примерно несколько дней за два-три месяца, но никогда дольше не задерживался, ссылаясь на какие-то дела. – Моя умница! – она поддержала свою дочь, когда та, целеустремленно и победоносно ухватилась за край стола и протянулась руку к миске, где покоилось это лакомство. Конечно, свою добычу она не замедлила съесть, быстро пережевав и улыбаясь от удовольствия. Енелла смеялась и вытерла ей личико, испачканное в шоколаде миаты.
- Ма-ма! – произнесла Юанна, чем совсем привела в восторг свою мать. Вот так сразу и все дать сегодня. Ни одна мать не ожидала подобного от полугодичного ребенка. Юанна почти все делала рано: улыбаться, фокусировать взгляд на лице матери и окружающих ее вещах, подниматься на ноги и многое прочее, что обычные младенцы всегда делали на седьмом или восьмом месяце.
Енелла подхватила дочь и началась кружить и поднимать над собой, видя, какое удовольствие она испытывает, но вдруг она заплакала, и это случалось так редко, что мать испугалась, что сделала больно дочери, но нет – она ничего такого не сделала, чтобы причинить ей боль. Тогда что случилось?
В дверь постучали. Енелла положила дочь на кровать и пошла открывать дверь. Сильно же она удивилась, когда на пороге ее дома стоял Эзарт, Друид, который все же привел в общину второго младенца с матерью. Енелла его давно не видела на людях в общие, даже поговаривали, что он выехал из Имтара, но это были ложные слухи, которые ничем не подтвердились. Женщина была удивлена, поэтому не сразу предложила гостю войти, но он заговорил к ней первым общинным приветствием:
- Хвала Свету Богов!
- Путь Он бережет вас… Проходите, Эзарт! – как правильно поняла Енелла, в общине не было принято величать тех, кто проникся большей мудростью в общении с Богами, а поэтому единственное, что отличало людей друг от друга – это пол и имя. – Зачем вы пришли в столь ранний час?
На дворе ее не пропели первые петухи, но солнце потихонечку скользило первыми лучами по кронам деревьев, пока не осмеливаясь проникнуть вглубь леса. Эзарта не смутил этот вопрос. Было видно, что он пришел не травяные чаи с ней распивать, а серьезно разговаривать, но все же он ответил вопросом:
- Вас смущает столько ранее время или мое присутствие в вашем доме, которое вам предоставила вся община? – было непонятно, зачем он констатировал этот факт Енелле. Пытался ее оскорбить, обидеть или задеть, или вообще ничего не пытался, а лишь говорил, что думал.
- Вы знаете, что вы всегда желанный гость в моей семье.
- Надеюсь! – мимолетно ответил Эзарт. – Давайте присядем, почтенная Енелла. Разговор будет долгим.
«На другой я и не рассчитывала. Небось, речь пойдет о моей дочери».
- Тогда я разогрею чай и принесу кушанья к нему. Подождите немного.
- Хорошо! – он спешил, но был не настолько глуп, чтобы сейчас требовать всего ее внимания к себе. Если он хочет добиться своего, то он обязан действовать тактично и осторожно. – Можете не торопиться!
И Енелла действительно не торопилась. Она успела переодеть Юанну, дать ей поесть, пока чайник разогревал на печи, а потом досталась немного миаты, которую не успела съесть ее дочь, милая сладкоежка. Она поставила все на стол и предложила Эзарту присесть. В его чашке дымился ароматный и крепкий чай, аромат которого быстро заполнил комнату, создавая приятную атмосферу непринужденности и покоя. Юанну она посадила на колени, взяв чашку в руки. Несколько минут они пили и ели, а потом Друид поставил чашку и сложил руки перед собой.
- Енелла, думаю, ты догадываешься о цели моего визита к тебе и твоей дочери!
«Если бы ты не сказал о моей дочери, то я бы еще сомневалась», - она ответила более сдержанно:
- Нет, конечно. Мы давно не виделись, и я вообще не ожидала вас увидеть после ваших речей на поляне.
- Прости меня за ту вспышку гордости и неуправляемости, которая показала тебе меня с худшей стороны, - Эзарт немного поерзался в кресле. – Но давай перейдем к более существенным словам и темам. Скажи, Енелла, как тебе здесь живется? Как твои дела в Имтарских лесах?
- Все замечательно. Чувствую себя, как дома, в Диарсии.
- Замечательно, - сказала Эзарт, желая, чтобы все было наоборот. – Енелла, - он решил перейти в показательную атаку в своей тактике, - мы оба знаем, что твоей дочери здесь не с место. Ты же – мать и должна знать, что за это ее казнят, где бы она не появилась. Алхимики проверяют всех, кто пересекает границы городов. Она не сможет всю жизнь отсиживаться в наших лесах.
- Она сама решит, как ей поступить, когда вырастет. Ее мать ничего тогда решать не станет.
- Ты не поняла меня, Енелла. Хочу, чтобы твоя дочь жила спокойно и счастливо. И я могу это сделать не сомневайся, только если ты доверишься полностью мне и только мне, не сказав других Друидам и этой старухе Вейге о том, что я тебе сейчас скажу. Ты клянешься в этом здоровьем своей дочери?
«Я что сумасшедшая, чтобы идти на сговор с этим типом, который непонятно как вклинился в Совет Верховных Друидов. Хотя он может причинить Юанне вред, а так мы отделаемся каким-то предложением. Можно рискнуть и узнать. Пусть об этом разговоре никто не знает, но я буду знать, какой окажется наш недоброжелатель», - и она рискнула:
- Клянусь своей жизнь и здоровьем дочери, что никому не скажу о нашем разговоре. О чем вы хотели мне сказать?
- Я могу лишить твою дочь проклятой крови, но ты поможешь мне в этом, ведь мне не должны заметить во время приготовления этих зелий и смесей, которые мы будем готовить для Совета Верховных Друидов.
«Хочет их отравить? – и по взгляду Эзарт, который был очень оскорбленный, она поняла все. – Прочитал мои мысли!»
- Я не такой тиран, как ты думаешь, Енелла, или давно от Совета ничего не осталось бы, а община распалась быстрее карточного домика, если бы началась война за власть и авторитеты. Эти зелья мне нужны для другого. Поэтому ты снова должна выбрать, какой судьбы ты хочешь для дочери: судьбы волховки и вечных преследований или судьбы девушки, женщины, которая найдет свое счастье и без Слова Богов?
«И опять для меня это риторический вопрос. Как обычная мать, я хочу, чтобы мой ребенок тоже был обычен и был в безопасности, и не ввязывался в кровопролитную войну. Была бы я плохая мать, если хотела иначе, но… Я уничтожу саму судьбу моей дочери, которая родила такой. Какое я имею право лишать ее этой проклятой крови, если я сама изменила свою жизнь, чтобы спасти ее и себя. Я не знаю… Я не знаю, что сделать в этот момент. Этот Эзарт сейчас довольно улыбается, ведь видит, что ответить я могу лишь определенно «да». Наверно, он хорошо все продумал и не просто пришел сюда без продуманных слов и плана, с которым он выиграл бой, как говорил мой дорогой Ирган. Что ж, я отвечу…» - она на мгновение закрыла глаза, словно задумала, но ответ уже был готов, и ничто не могло изменить его, даже если Солнце погаснет на небе и наступит конец света. Как она решила, так и будет. Ведь мать всегда права, хоть и несправедлива, когда ее сердце направляет ее руку.
- Я помогу тебе, Эзарт! Что я должна сделать?
- Многое, - с улыбкой победителя сказал Друид Эзарт. – Это очень особая смесь, которая будет вариться три года, а состав осложнен несколькими редкими ингредиентами, которые охраняются другими Друидами или вообще не растут поблизости Имтара. Также понадобятся особые Дни и Ночи, как Сбора и Высокого Восхода, Цветения и Перерождения с несколькими фазами, но все это немного потом, когда мы начнем. О последнем ингредиенте я расскажу тебе во время самой развязки нашей интриги. Но не волнуйся, клянусь тебе своей жизнью, что от этого зелья никто не пострадает, и все закончиться мирно.
«А стоит ли доверять твоим клятвам, когда ты уже нарушил ту, которая связывала тебя навсегда с Советом общины?»
- Я поняла свою часть работы в этой… мг… сделке. А вы что собираетесь делать?
- Сохранять конфиденциальность и готовить к тому дню, когда твоя дочь освободить от проклятой крови. Как ты поняла, нам нельзя общаться и появляться где-либо вместе.
- А как же вы будете мне рассказывать, что нужно найти или приготовить?
- Я придумаю безопасный способ, ты за это не переживай. Главное помни, что мы это делаем ради твоей дочери. И помни свою клятву, - настоятельно произнес Эзарт, - заключенную на твоей жизни и здоровье твоей дочери. До моего первого сообщения ты еще можешь передумать, - как бы он лояльно дал ей пути к отступлению, которыми она все равно не воспользуется никогда, - но потом ты не остановишься, или старуха, которая шпионит за тобой по настоянию Совета что-нибудь заподозрит. И еще, - сказал Эзарт, - попроси волхвов обучать тебя зельеварению, чтобы отвести некоторые подозрения от твоих действий, если они всплывут когда-то. В принципе, ты должна знать, что готовишь, а остальное оставь все-таки на меня. Спасибо тебе. Енелла, за чай и угощения, - словно никакого разговора не произошло между ними мгновение назад, сказал Друид, и понизил голос до шепота, не доверяя своим собственным мыслям, - к тебе пришла твоя старая знакомая, - в его голосе прозвучала ирония, и она сразу поняла, о ком говорит Эзарт.
В дверь постучали, и Енелла пошла открывать, передав Юанну своему союзнику. Ее посетила именно Вейга, которая сразу посмотрела ей через плечо, а потом лишь поприветствовала хозяйку дома и Верховного Друида. Она мастерски скрывала недоверчивый взгляд, но все же не очень ласково спросила у Друида.
- Что за честь! Какими ветрами вы к нам пожаловали?
Но ответила Енелла секундой позже, чтобы Эзарт мог спокойно уйти из ее дома:
- Он пришел извиниться за тот случай, который произошел при первой нашей встрече. Он любезно испил моего чая, и мы спокойно поговорили, - говоря это, Енелла пыталась ни о чем не думать, а особенно она заставила себя забыть об их разговоре с Друидом.
Вейга сквозь недоверие и сомнение, которые редко возникали в голове этой старухи-волховки, поверила словам Енеллы, которая еще ни разу ей не лгала. Мать Юанны внутренне почувствовала какой-то небольшой груз, который отяготил ее сердце, кажется, первой осмысленной ложью, которую она сказала в своей жизни. Непросто лгать, когда не умеешь, но ей ничего не оставалось. Во взгляде Эзарта она увидела улыбку союзника. Это был ответ на его последний вопрос, и она ответила окончательное «да», и теперь она не будет ждать первого послания, чтобы отказаться от интриги.
- Хорошего дня, Вейга, Енелла. Я покидаю вас. У меня дела!
Он спокойно покинул дом Енеллы, и тогда Вейга уже ничего не стала держать в себе.
- Что он хотел? Не бойся, при мне он не осмелиться даже мысли твои прочитать.
- Ничего он не хотел.
- Он угрожал тебе или малышке Юанне?
- Да нет же, - с нажимом сказала Енелла. – Ничего не было произошло ужасного. Пожалуйста, Вейга. Не порти мне день. Неужели такой человек, как Эзарт не может раскаяться и попросить прощения.
- Такой человек. Как этот Друид, раскаяться и извиниться лишь для того, чтобы сделать очередную пакость.
Теперь Енелла понимала, насколько ей будет трудно следующие три года все скрывать от старой волховки. А время отчета пошло с этого дня, с момента, когда ушел ликующий Эзарт, а Енелла находилась все равно на распутье, хоть и решила до конца помогать ему в его планах. Так всегда бывает, отвечаешь чувствами, а думаешь холодным разумом.
На празднике собралась почти вся община, и каждый хотел поздравить Юанну, которой сегодня исполнялся один год жизни. Все несли какие-то подарки, маленькие и приятные безделушки, игрушки и поделки из дерева, сладости, выпечку и ароматные напитки. Конечно, Енелла накрыла большой стол, но его фактически не хватило и на десять минут для этого празднующего народа, но почти никто не обратил на это внимание и все продолжали веселиться, танцевать, петь и играть на своих любимых инструментах, высказав благодарность хозяйке за такой радушный прием.
Наверно, нигде больше не мог так радовать народ простой жизни и новому году жизни ее дочери, которая была им чужая, хоть и жила рядом. Все веселились, и даже ее дочь приободрила и, поднявшись на ноги, пошла к танцующим парам, пытаясь по-своему повторить их движения, но все закончилось тем, что она просто вымазала свое праздничное платьице и оцарапала правую ручку. Выступила кровь, но девочка не заплакала, чего от нее и ожидала мать, а снова подняла на ноги и пошла к ней, чтобы та помыла рану и перевязала ее. Енелла все больше смотрела на дочь и пыталась понять, в кого она такая вдалась: целеустремленная, готовая хоть на стол лезть за тем, что ей нужно, ничего не боится, кроме змей и пауков, но никогда не кричит, когда их видит (ее зрачки расширяются, и она пытается отойти или отползти назад), очень активная и быстро может адаптироваться к любой обстановке, куда бы Енелла ее не повела. Она всегда удивлялась, что ее дочь, беря какой-то предмет, всегда сначала долго рассматривает его и крутит в руках, и лишь потом берет его в рот, пробуя на вкус, и кидая на пол, смотря, не разбился ли он. В ее глаза словно просыпался некий интерес к этому предмету, и тогда Енелла могла поклясться, что ее дочь над чем-то думает.
- Иди ко мне, моя девочка! Ты уже взрослеешь!
- Да, - сказала Вейга уставшим голосом. Последнее время она все время начала болеть и редко появляться в гостях у Енеллы. – Она вырастает, а я продолжаю дряхлеть и стариться.
- Ба-ба, хва-а-атит!
- Правильно, баба Вейга, не порть нам праздник сегодня!
- Хорошо-хорошо, не буду – не буду! – с провинившимся видом сказала волховка.
- Продолжаем праздник! – сказала Енелла, и уже в сотый раз начала всматриваться в танцующуюся толпу, ища кого-то, или просто наблюдая за весельем других.
- Он еще не приехал!
- Опять читаешь мои мысли?
- Зачем? На лице все написано, а лучше сказать, в глазах.
Енелла залилась краской, как неопытная девчонка, которая впервые влюбили в мальчика.
- Он тебе не пара, Енелла, - сказала Вейга. – Он – отчаянный авантюрист и все время путешествует, тебе не понравиться такая жизнь. Вообще, что ты в нем нашла?
- Прочитай мои мысли! – чуть ядовито ответила она, сквозь обворожительную улыбку.
- Ну, зачем ты так, дочь моя. Я ведь не желаю тебе зла, просто я больше в жизни видела и могу судить, что возможно, а что невозможно при любых обстоятельствах. Ты хоть представляешь себе такую жизнь?
«Нет, а она окончательно испортит мне вечер и все настроение. Какое ей дело до моих чувств к Лоджагу, которому я очень благодарна? Пусть читает мои мысли, пусть что хочет, то и делает, а я хочу веселиться», - и она подняла со скамьи.
- Ты присмотришь за Юанной?
- Могла бы и не спрашивать. Иди, оттанцуй всю молодость до конца.
Енелла вошла в центр танцующих тел и слилась с ними в ритмичном танце барабанов и флейты, которые, несмотря на их различную мелодичность, так гармонично заставляться двигаться тело, что по-своему терялся контроль над ним. Ничто не могло привести тебя к такому состоянию, даже много выпитого вина или дыма дурманящих трав. Это такие сильные чувства, которые рвутся изнутри и толкают тело вперед, назад, в стороны, учащая и замедляя сердцебиение и сам ритм танца. Голова Енеллы закружилась от танца, но ей было так хорошо, как никогда. Она вообще не помнила, как в последний раз веселилась и так замечательно, что не опишешь полностью словами. Она закружилась на месте, и ее длинные волосы под потоками внезапно дунувшего ветра встрепенулись во все стороны, красиво опустившись на плечи. Она мелодия сменялась другой, но она не замечала разницы между ними. Танец для нее – голос и слова ее души, а может быть и самих Богов. На миг она подумала, что даже слышит Их Слова. Время остановилось, и все исчезло. Остались ощущения и сила, которая ее подхватила. Ее глаза закрылись, и открылись, оказавшись лицом к лицу с Лоджагом…
«Неужели он все это время наблюдал за мной? За моим танцем?» - она опустила голов, чтобы в тени неяркого света скрыть новым румянец на щеках. От этой робости купец засмеялся и, взяв ее на руки, закружил на месте. Она прижала к нему сильнее, но не из-за страха упасть. Она чувствовала его уверенность, силу, которыми он делился с ней. Она засмеялась и откинула голову назад.
«Так приятно любить? А он любит меня?»
Они кружились в танцах, забыв обо всем и не думая ни о чем. Все потеряло значение и цену. Где был тот далекий мир, в котором они выживали?! Нет его. Осталась любовь и танец, которые сливались в движениях тел и чувств. Им не нужно было слов, взглядов, поцелуев или ласк, чтобы доказать друг другу силу своей любви друг другу. Каждый из них испытывал это впервые и каждый из них знал, что такое будет раз и навсегда.
- Я люблю тебя! – прошептал он ей на ухо эти заветные слова.
- И… - и она хотела произнести эти роковые слова любви, которые все равно объединили их устав страстном поцелуе, но ей помешали. Большой серый голубь сел Енелле на плечо и клюнул ее несильно в плечо, чтобы на него посмотрели. Лоджаг отошел назад, а Енелла была подавлена этим появлением птицы. Она знала от кого прислали этого посла, но так не хотела заканчивать эту ночь своим бегством. Она погладила птицу и отошла от купца на пять шагов в сторону Вейги.
- Куда ты?
- Мне нужно идти.
- Но почему? – в отчаянии произнес Лоджаг.
- Долго объяснять, - и она побежала, чтобы больше не смотреть в его умоляющие остаться глаза. Она знала, что еще секунда – и она пошлет все к подземным демонам, и останется только с ним, но клятва сдержала ее.
Эта сцена не осталась незамеченной лишь Вейгой, к которой и подбежала Юанна.
- Что случилось? – забеспокоилась волховка. – Что это за птица?
- Это из поселения Орвана, у одной из рожениц уже начались схватки, поэтому ко мне и направили этого голубя.
Ложь была мастерски подтасована под факты, ведь в действительности поселение Орвана славилось на всю округу системой почтовых голубей, которые летали на десятки километров и свободно находили дорогу домой. Такое объяснение не должно было озадачить старую волховку, поэтому у Енеллы не было оставалось фактически времени (для правдивости), чтобы еще о чем-то разговаривать с Вейгой. Она сняла птицу с плеча, незаметно взяв у нее из лапки записку, и отпустила птицу, а потом побежала к себе домой, словно за вещами и нужными травами для горячих отваров.
Енелла прибежала и влетела в дом, быстро собрав вещи (на всякий случай, если заявиться настырная Вейга), и лишь потом развернула записку, где прочитала несколько коротких строк: «Ночью, когда ты услышишь волчий вой на юге Имтара, иди туда и найди Сердце Милласы, редкий цветок, который распускается только под притягательной силой Луны Ночи Сбора». Она скомкала записку и бросила в светящиеся углы печи, чтобы никто больше не прочел этого послания от Эзарта. Она сейчас попыталась совсем избавиться от лишних мыслей. Она не знала, могут ли волхвы на расстоянии читать мысли. Она долго училась со дня договора с Друидом, чтобы никто не смог ее прочесть: она дробила мысли, полностью избавлялась на них, или сосредотачивалась на совсем мелочных вещах, чтобы от нее сразу отстали. Она схватила сумку, но дверь за ней почему-то закрылась, и она даже не повернулась, чтобы узнать, кто это.
- Я очень спешу!
- Я пойду с тобой, Енелла! Может быть, тебе понадобится моя помощь.
- Чтобы принять роды, я сама могу отправиться в поселение. Это моя работа. По-другому пока я никак не заработаю деньги для себя и Юанны, - она должна изобразить оскорбленное самолюбие, и сделать это быстро, так как Ночь Сбора скоро закончиться, а ждать целый год следующую – это слишком долго для нее и Эзарта.
- Ты уверена. Роды женщин этого поселения всегда были сложными.
- Но я уже принимала у двоих, и у меня осложнений не возникало, - нужно было опустить тон и говорить более мягко. – Иди, Вейга! Я быстро туда и обратно.
- Хорошо! – и волховка ушла в сторону из дверного проема, а Енелла не заставляя особую Ночь ждать, выбежала из дома и побежала в сторону поселения, которое на счастье находилось именно на юге. Совпадение или нет, но это была большая удача для Енеллы. Вейга не стала за ней следить. Зачем ей следить за ней? Она еще ничего такого не сделала.
«Ох, и влипну я в неприятности, если эта старуха будет всегда рядом со мной. Может быть, попросить через Эзарта, чтобы Совет отправил ее куда-то подальше на некоторое время. Мне же нужно поторопиться и быть еще более осторожной. Совет Друидов сегодня тоже бодрствует».
Енелла бежала кроткой и бесшумной тенью среди деревьев и кустов Имтара, постоянно оглядываясь то назад, то по сторонам, где она искала глазами нужный ей цветок. Юг леса был очень красив, по сравнению с другими частями Имтара, но здесь росли всегда очень редкие травы и цветы, которые было запрещено срывать. Она предложила их разводить и рассаживать по всему лесу, но Друидесса сразу ответила отказом, заявив, что это нарушит гармонию леса и тем самым истончит их связь с Богами, которые могут даже прогуливаться этими тропами, видя эту вековечную и неизменную красоту, которую сами и создали, когда мир был настолько юн, что даже человек не появился на его окраинах. Потом она остановила отдышаться и задумалась над тем. Как она узнает этот цветок, если никогда не видела о нем, хоть и читала немного. Сразу она не сообразила то, что хочет сделать с этим цветом Сердцем Милласы Друид Эзарт, ведь лепестки и листья этого растения очень ядовиты, если не очищать их другими ингредиентами. Холодок чувства предательства зашевелился в сердце Енеллы, но быстро отступил, так как она знала о клятве, которую произнес он. Этот Друид интриган и такой же авантюрист, как и Лоджаг, но слишком горд и честен с собой, чтобы совершать роковые ошибки, как клятвопреступление. Две нарушенные клятвы – и наверно, Боги отвернуться от его мыслей и слуха. Эзарт этого не выдержит.
И тут она услышала слева от себя такой громкий волчий вой, что у нее заледенела кровь, потому что она подумала, что зверь уже где-то рядом и сейчас нападет, но ничего не происходило в течение двух минут оцепенения, и переборов страх, уверенная, что Эзарт не послал бы ее сюда, если бы это было опасно, Енелла пошла на этот вой. Она касалась руками стволов деревьев, хоть сейчас под светом Луны было все видно; она боялась и ничего не могла с собой подделать. И как же она удивилась, когда увидела корчившееся тело огромного волка, из пасти которого медленно струилась ядовито-желтая жидкость. Он уже был на грани предсмертной агонии, и умер не очень легкой и безболезненной смертью. Енелла отвернулась и не могла смотреть на этот труп зверя, хищника, поверженного неизвестной силой или ядом.
«Что же его убило?» - подумала она, и как ответ. На свой вопрос она увидела рядом с мордой зверя небольшой светло-розовый цветок, немного раскрывшийся под прямым светом Луны. Она не могла ошибиться, это было Сердце Милласы, о котором написал Друид Эзарт. Енелла вынула из сумки небольшой мешочек, очень плотный и почти не пропускающий воздух, наделала перчатки и задержала дыхание. Все эти меры предосторожности были необходимы, так как пыльца этого цветка разлетается при срывании растения, и она тоже смертельно ядовита. Женщина бережно положила сорванный цветок в мешочек и туго завязала, при этом она отошла на несколько шагов от трупа и лишь потом вдохнула. Она пыталась не думать о том, что будет, если в воздухе осталась ее пыльца. Она положила мешочек в сумку и пошла в поселение. Если о ней еще будут спрашивать, то небольшое оправдание у нее найдется. А куда же спрятаться цветок, пока Друид не соизволит рассказать, что с ним делать или как передать ему в ближайшее время.
Думать долго не пришлось, и она оживленно пошла в Орвану.
В общину Имтара она вернулась почти под самое утро, когда песни праздника начали затихать, и все расходились устало по домам, отсыпать после веселой ночи. Енелла сама выглядела уставшей, и поэтому без раздумий и задних мыслей пошла домой, проведать дочь и ложиться спать. До полудня у нее времени много, чтобы выспаться, а потом опять в Орвану. Оказывается, что там уже готова появиться двойня, а это большой риск для роженицы.
«Вот теперь я возьму с собой Вейгу. Там ее помощь будет незаменимой и необходимой», - подумала Енелла, зайдя в дом, где в кресле, прямо перед каминной, на руках которой спать мирным сном ее дочь Юанна, спала волховка. Енелла тихо прошла миом, надеясь, что не разбудит их обеих, и направилась в комнату дочери, где, быстро осмотревшись, она нашла подходящее место для Сердца Милласы. На верхней полке, возле всякого рода книг, лежали несколько фигурок местных богов, с которыми разговаривают Верховные Друиды. Енелле они были не нужны, но ради красоты помещения их можно было поставить. И вот для них нашлось новое применение. Фигур были чуть больше взрослой мужской ладони и полые внутри. В полости Бога Ветра, Отола, Енелла и решила прятать Сердце Милласы.
Когда все закончилось, она прислушалась, нет ли шагов в соседней комнате, и сильно испугалась, когда в окно залетел серебристый ворон, который посмотрел на нее несколько бесконечных секунд, каркнул тихо и улетел прочь. А Енелла ни живая, ни мертвая добралась до своей кровати и быстро заснула, не думая больше ни о чем.
Но и сон не принес ей покоя. Это простой кошмар или мучительная совесть?
Примерно через несколько недель, когда солнце уже реже задерживалось на небосводе, а дни становились прохладными и короткими, Енелла решила подойди к Вейге и поговорить с ней.
- Я хочу научиться готовить зелья и смеси из трав.
- Зачем это тебе? – удивилась волховка. – Мне казалось, что ты не хочешь познавать наши науки…
- Не скрою, что я не горю желанием познавать все, чем вы занимаетесь, но я живу среди вас, поэтому должна научиться хоть чему-то, тем более что некоторые зелья, которые ты мне даешь, помогают в моей работе. Я могу сама готовить их и находить нужные ингредиенты.
- Ты так говоришь, будто я уже на тот свет собираюсь.
- Нет, что ты! И в мыслях такого не было, дорогая моя Вейга! Но я, действительно, хочу научиться зельеварению и травосмешиванию. Если тебе трудно, то…
- Мне нетрудно, но не я должна обучать тебе. У меня нет таких прав в общине.
- А кто имеет право? – как-то странно слышать это от волховки.
- Лишь Верховные Друиды и их ученики, которые придут на смену им могут обучать, так как их слова – это Эхо Слов Богов. Я даже не знаю, кто тебя обучит и за какое время, если считать, что кровь в тебе слаба, хоть она и была разбавлена кровью твоей Юанны, когда она находилась в твоем чреве. – Вейга задумалась и ответила: - Единственный, кто сейчас хоть как-то свободен – это Друид Эзарт, а Друидесса Микарра вернется из уединения лишь через пять месяцев. Ты сможешь подождать, Енелла?
«Судьба капризна и интересна. Рискнем?.. Пусть волховка беспокоится, а Эзарт волнуется», - и спросила:
- Зачем ждать, если Эзарт свободен?
- Ты же несерьезно? – изумилась Вейга, но Енелла не была уверена, что это изумление было подлинным.
- Почему же, серьезно, Вейга. Я не держу зла на Эзарта и, мне кажется, учитель из него получиться такой же, как и другого Друиды Имтара, - главное говорить и быть уверенным в словах. – Ты можешь назначить мне с ним встречу.
Волховка сделала такое лицо, словно ее оскорбили самым мерзким способом. Она даже не пыталась тактично вести себя по отношению к этому Друиду в присутствии других. Ничего другого Енелла и не ждала от волховки. Но это ее ничуть не волновало. Она выбрала метод осуществления совместных планов ее и Друида, потому что ей надоело быть куклой, которую передают из одних рук в другие и постоянно пытаются подтолкнуть к еще большему обрыву, проверяя ее на страх за ее Юанну. Она была не глупа, чтобы понять, что видимые подтверждения подозрений редко видят, если конечно показывать лишь то банальное, что должно быть на виду. Енелла, как истинная женщина с превосходной интуицией, которая редко подводила ее, сейчас завязала свой клубок, который будет всем трудно распутать без весомых доказательств ее вины и вины ее союзника по обстоятельствам. Вейга тоже будет виновата, так как сама предложила кандидатуру Друида по имени Эзарт, который в учителя, несомненно, годиться, но моральный ценник из него совсем никакой, если он в открытую выступил против решения всего Совета общины Имтара.
Через секунду размышлений и осмысления неожиданной ситуации Вейга ответила:
- Могу… - конечно, она хотела что-то добавить от себя, но во время остановила себя. Лишние слова сейчас ни к чему. Ей осталось лишь смотреть, а, может быть, и следить.
- Большое спасибо, моя Вейга. Я тебе буду очень благодарна.
- Не за что! – с неохотой ответила она и, схватив свою сумку, просто ушла в сторону, даже не попрощавшись. Это было странно и подозрительно, но Енелла не волновалась. Пока нет доказательств – преступления нет, а если нет преступления, то и подозрений в общине не будет еще много времени. Женщина могла ждать, но ее дочь нет. Скорее бы закончилось, подумала она, и пошла к себе, чтобы приготовить обед и отблагодарить Эду за то, что сидела с ее дочерью.
Прошел один месяц со дня ночной прогулки на юг Имтара, а Енелле прислали еще одно послание, которое тоже принесла птица, которую она вообще не ожидала увидеть у себя на оке снова. Серебристый ворон выпустил из клюва небольшой сверток, который не так-то просто будет спрятаться, как предыдущее послание, поэтому Енелла быстро развернула послание и облегченно вздохнула, когда оно началось со слов: «На бумаге Божественная Иллюзия, ничего не бойся. Вейга ничего не прочтет». Дальше она не боялась, что зайдет сейчас из соседней комнаты. Она прочла послание:
«Ты прекрасно справилась с заданием и отыскала именно тот цветок, что нам был нужен. Не скрою, что ты быстро сообразила, какими свойствами должно обладать Сердце Милласы. А этого волка, конечно, жалко, но лишь этих зверей привлекает запах этого растения, которое распускается только в Ночь, когда родилась твоя дочь. – Енелла подумала про себя, что это было легкое и несерьезное лирическое отступление от темы послания. – А теперь перейдем к важному. У нас еще много работы, но пора подумать и об осторожности, которая обезопасить всех, участвующих в нашей интриге (Енелла подумала о своей дочери, себе, Эзарте и невольной соучастнице-волховке). И одновременно ты достанешь второй ингредиент, который будет обладать особыми свойствами с элементами мертвой материи. Не бойся и не пугайся слова «мертвая». Это еще сложная тематика и терминология нашей науки травоведение, которой я научу тебя со временем. Так вот, - наконец-то, Эзарт решил сказать о главном, - ты должна достать плоды Кидарского дерева, о местонахождении которого ты узнаешь у Вейги, а потом возьмешь ее с собой, чтобы не заблудить, так как, я знаю, что в той части леса ты еще не была ни разу («Смотри, какой осведомленный). А когда найдешь плоды, то скажешь…» - дальше план разворачивался в совсем неожиданной для нее форме, где основной удар примет на себя именно старая волховка, но, если верить словам «мудрого» Эзарта, то ее жизни абсолютно ничего не грозит. Сообщение закончилось следующим: - Этот свиток можешь не спалить, а сохранить, если в план вмешается четвертое не заинтересованное в деле лицо (особенно меня будут тревожить остальные Друиды). А забыл, - словно вспомнил он о чем-то важном, - в иллюзии написано об ингредиентах сильного зелья, которое ты должна сварить на следующем моем занятии. И там второстепенно упоминают косточки этого плода. Запомни и сделай все, как надо, Енелла. Многое в этом деле зависит только от тебя».
Енелла отложила свиток, положив его на стол, и подошла к окну, словно ей было трудно дышать в помещении. Она знала, на что идет, но еще больше она не хотела вредить Вейге. Их планы это не предусматривали, но она успокаивала себя, зная, что это не убьет волховку. Она вздохнула еще пару раз и пошла говорить и врать. Ложь, как ее новообретенная сестра, неотступно следовала за ней рядом. А когда-то она думала, что никогда не сможет так врать, но в этой жизни все познается в сравнении и на практике. Она не лучше остальных, чтобы не испытать этого ни разу.
Перед камином Вейга выполняла законные права бабушки и рассказывала Юанне сказки и показывала разные книги с фантастическими историями и рисунками о деяниях Богов общины. Енелла задержалась, чтобы сама послушать, как волховка своим мелодичным и приятным голосом ведала истории, которые были так похожи на сказки-небылицы, но что-то все-таки заставляло верить в их подлинность. Некоторое время она пыталась просто стоять и слушать.
- Дальш-с-се! – требовательно пропищала Юанна.
- А дальше было еще интереснее, но страшнее. Богиня Земли и Богиня Деревьев Имтара возвели руки к небу, прося своего брата Отола поддержать и направить свой гнев против обидчиков зверей нашего леса и жадных людей. Земля затряслась, ветки деревьев зашевелились, небо закрылось тучами и темнотой…
- Ой…
- Точно так же сказали те злые люди и убежали, чтобы больше не вернуться с плохими намерениями в наши леса и причинять здесь вред.
- А Боги?..
- А Боги вернулись в свои владения. Богиня Земли, Джерана, в почвы и недра земные, Богиня Деревьев, Ренау, в Великие Деревья, через которые проезжают путники, посещая наш лес, а Отол, Бог Неба, так и не спускался на землю, чтобы никто не смог его увидеть после Небесного Гнева, когда его глаза просто пылают, а в руках он держит молнии.
«Мне не хочется… Но…» - и Енелла подошла вперед.
- Мама…
- Доченька… - Юанна подбежала к Енелла и обняла ее ногу, а женщина подняла ее на руки и прижала к себе. – Хорошую сказку тебе, Вейга, рассказала?
- Мг! – кивнула Юанна и захотела, чтобы ее поставили на землю. Пусть бежит, играет и ни о чем не думает.
- Вейга, мне нужна твоя помощь!
- Эзарт задал что-то сложное. Какие травы на этот раз? – она даже не хотела читать мысли, потому что знала, как сильно это оскорбляет уже Енеллу, которой пора уже доверить и не лезть в душу.
- Ох, если б это были травы. Он задал мне сварить зелье «Оранисса», но мне для второстепенных составляющих, которые уберут цвет и запах этого зелья не хватает или косточек Кидарского дерева, или плодов Апративы.
- Зелье «Оранисса», среднего ранга смешивание. Зачем он задал тебе такое сложное для тебя зелье? Месяц учебы это мало для того рода создания зелий и прочего зельеварения.
- Я знаю, может быть, он хотел, чтобы я исследовала те участки леса, которые еще не видела. Тем более, я не знаю, где находят второстепенные ингредиенты и злоданая варика.
- Дай подумать. Если мне не изменяет память, то плоды Апративы привозят нам из соседнего небольшого за площадь Кайратской рощи (обычно это делает Лоджаг, когда проезжает мимо), косточки Кидарского дерева, говоришь? Это самая граница Империи на северо-востоке. Это странное место, но немного опасное из-за хищников и восточных племен, которые могут туда забредать. А злоданая варика есть у меня дома. Я могу тебе дать ее сегодня-завтра.
- Спасибо, Вейга! Так, когда мы пойдем за косточками Кидарского древа.
- А ты не боишься восточных племен. Вообще-то туда чаще всего ходят мужчины общины.
- Ты защитила меня от убийц Лиги Теней. А туда мы идем, чтобы сорвать несколько плодов и вынуть косточки. Что тут опасного?!
- В принципе, ничего. Завтра тебя устроит? Хотя можно и сегодня успеть, пока не зашло солнце.
«Сегодня завтра, какая разница?».
- Лучше завтра. Я еще раз попрошу Эду посидеть с Юанной, пока мы соберем все необходимое.
- Мне кажется, что Эда получает много удовольствия от общения с твоей дочерью. Я даже слышала, что она уже хочет завести собственных детей от первого встречного незнакомца.
- А не лучше ли завести себя хотя бы мужа и спутника жизни, прежде чем думать о детях?!
- Можно, - сказала Вейга, - но нужно понимать мужчин и знать, что они не потерпят конкуренции, хоть и знают, что это нужно было общине и нашей крови, нашему делу. Мужское «эго» всегда сильнее холодного разума, поэтому они больше похожи на не повзрослевших детей.
- Все равно это так непривычно для меня, как и для других женщин Империи.
- О, поверь мне, Енелла, для женщины привычно все, что мужчины чаще всего не воспринимают.
Кроны Кидарских деревьев раскинулись на несколько метров вдоль и поперек. Некрасивые широкие лепестки цветок этих деревьев уже отцвели, а ранние плоды налились сонными соками. Вейга и Енелла еще до первых петухов вышли за пределы общины и особыми тропами и путями, которые давно ведала старая волховка, быстро добрались до назначенного места. Они собрали несколько десятков плодов, которые упаковали в мешочки, пока не вытягивая из них косточки, и поспешно отправили обратно, почти не останавливаясь нигде. Но как бы скоро они не шли, в общины Имтара они вернулись лишь после полудня, когда солнечные большие часы, смастеренными мудрецами-учеными и Друидами оповестили о наступлении второй половины дня.
- Спасибо тебе еще раз, Вейга! Я спешу на урок к Эзарту. Приходи ко мне на ужин сегодня!
- Обязательно! Вечернюю сказку я должна еще прочитать Юанне, или она обидеть на меня.
«Жаль, что она и так обидеться. Вечерней сказки сегодня не будет», - Енелла не собиралась больше оттягивать неизбежный для Нее момент.
- Хорошо я буду ждать тебя и приготовлю твое любимое блюдо.
- Нафаршированная птица с легким гарниром. Честно говоря, лучше тебя еще никто не готовил этого блюда в общине.
- Спасибо! Я буду ждать тебя!
Вейга ушла, а душевное равновесие Енеллы сразу дало небольшой сбой. Ей хотелось плакать, ей хотелось просто рыдать, закрыв лицо руками. Что же она делает? Что ей плохого сделала Вейга, Друиды и вся община Имтара, что она уже готова на все, чтобы сотрудничать с гордым и властолюбивым Эзартом и «спасать» свою дочь от «печальной участи» всех, у кого есть проклятая кровь? Она не могла понять себя и своих мотивом, и от этого становилось еще более тошно и противно. Ей была противна сама себе. Слова и клятвы делали свое дело.
Енелла посмотрела на свою дочь и сказала себе: «Это все ради тебя».
* * *
«Это все ради тебя, - повторила слова матери Богиня. – Знаете, хорошо прикрываться чьим-то благополучием, когда делаешь ошибки и идешь против кого-то без особой на это причины. Моя мать искала причины произнесения своей клятвы, когда поняла, что ошибка ее была роковая, и она много не смогла бы без нее. Она смотрела на меня и думала, что так будет лучше для меня. Она решала за меня всю будущую жизнь, от ее начала до самой смерти, и не подумала о том, что я сама могла в любой момент отказаться от этого, ведь Эзарт не сказал ей, что в этом ритуале можно участвовать в любом возрасте, хоть в самом преклонном. Моя мать заплела свою интригу, не соизволив подумать о том, что этот Друид может делать планы с несколькими слоями и изворотами.
Да, материнская любовь ко мне, наверно, ослепила мою мать, не дала ей права морального и физического выхода из сложившейся ситуации, хоть она терпеливо решила ждать целых три года, чтобы все произошло. Знаете, - отвлеченно от рассказа, произнесла Богиня, - чем больше любви мы получаем, которую нам дают без нашего согласия и усилий, тем меньше она нужна нам потом. Многие могут осудить меня за такие слова и сказать, чтобы я не учту память своей матери и не уважаю ее за то, что она пыталась сделать лучше для меня, но кое-что во мне всегда будет противостоять тому, чтобы за нас решали родители, как мы проживет всю жизнь. Может быть, их родители решали за них их судьбы, и их это устраивало, но мою жизнь это чуть не поломало. Я во многом тогда разуверилась, когда поняла и осознала все до конца. Зачем тебе жизнь, если ты не можешь ее прожить самостоятельно, и такой же несамостоятельности ты учишь свое потомство?! Нас должны учить, как выжить в нашем жестоком мире и дать навыки для этого, научить реализовать себя, подсказать, посоветовать, открывать в нас врожденный и скрытый потенциал к чему-то… Все, что угодно, но не лишать свободы выбора, которую мы практически потеряли в культуре нашей цивилизации, которая постепенно уничтожила нашу независимость и замкнула на замкнутом круге нашей Империи и традиций. Уважай мать и почитай отца своего, говорит пословица. Будь свободным, как птица, говорит другая. Эти два выражения в некотором роде противостоят друг другу, так как символизируют повиновению слову предков и личную независимость, которая основана на отвержении культуры частично, где традиция для человека, как поворот головы в прошлое, которое никогда не поможет в будущем. Наверно, я более свободна, чем себе кажусь, поэтому у меня и возникли такие мысли, мысли мятежницы и противницы культурных правил, существующего порядка вещей, который меня не устраивал…
Но это все слова и мысли, хоть это немного и относится к нашей повести. А дальше начинается первая драма, которая всколыхнула спокойную жизнь Имтара и жизнь моей матери, и тогда началось и ее признание… И одновременно знакомство с матерью мальчика, Дайкана, который «должен был составить мне конкуренцию на право Великого Пути». Интересно то, что между нашими матерями возникла дружба, которой не предусмотрел Великий Эзарт.
* * *
Неожиданное собрание Совета Имтара пришлось утро первого дня осени, когда еще никто не проснулся. Важность вопроса обязывала появиться каждого, кто входит в Совет. Никто ничего не мог понять, хоть новость по Имтаре и всей общине разносилась за несколько часов.
Каждый Верховный Друид зажег свой посох своим особым и неповторяющимся свечением, чтобы все узнали, кто проигнорировал призыв Слушающих. Этот Совет был по строжайшим секретом, так как никого из учеников не пустили на него, что было бы очень странно, если считать, что для общины «открыто все, что несут посланцы Слова Богов». Под утренним небом загорелось сорок пять разноцветных огней, и все увидели, что никто не отказался прийти. Вперед вышла женщина, которая встретила Енеллу с дочерью и купцом Лоджагом впервые в Имтаре. Навершие ее посоха осветилось красноватым цветом, который редко выбирали Друиды и ее редко кое-где применяли. Но все также знали, что Заярра не просто так выбрала этот цвет.
- Хвала Свету Богов! – церемонно начала она свою речь. – Я вижу, что вы все собрались здесь, потому что наша община, возможно, оказалась в опасности, которую нам трудно будет отвести. – Все затаили внимание, слушая Верховную Друидессу Заярру, которая была Главой Совета, а также и той, которая устроила сеть наблюдателей в окрестностях и на многие миля в округе, верных и опытных в таких делах. – Я могу лишь посочувствовать многим, кто знал Вейгу, которая сейчас находиться в очень глубоком летаргическом сне, вызванный большой передозировкой плода Кидарского древа. Все вы знаете свойства этих плодов, как и я, но мне пришлось посоветоваться с другими общинами на северных границах, но мне сказали, что это бесполезно. Эта волховка может до конца своих дней пробыть в таком состоянии полусна и полуяви. Мы потеряли самую сильную сестру из двенадцатого поколения общины. Пусть Свет Богов прольется на ее сны! – и все хором повторили эти слова, вкладывая много искренности в них и сочувствия. Лишь Эзарт незаметно ни для кого улыбнулся, празднуя небольшую свою победу. – Да, это потеря, но она менее страшна, по сравнению с тем, что на нас надвигается с юго-запада. Это служителей Божественного Слова Изериума. С северо-востока активизировалась деятельность племен маррайя и кайратос. Мы знаем об их кровожадности и воинственности, боевой дух которых никогда и ни одной войной не был сломан до конца. Наблюдатели говорят, что они опасно близко подошли к границам Империи и пока не вступили в переговоры с местной стражей и пограничной охраной города Уваур. Можно предположить, что они направятся через лесные тропы или Имтара, или Проласса, что более маловероятно, так как у нас больше троп для незаметного прохода на земли Империи.
- Заярра боится кучки варваров с топорами и тупо наточенными мечами.
- Если бы Эзарт сначала обдумал сказанное мной, то б увидел, что у нас проблемы зреют не от возможного присутствия варваров в Имтаре, а в том, что Императрица уже наверно знает о продвижении этих племен к Империи, поэтому и послала служителей Изериума к нам. Кроме этих варваров, у них появиться второй враг, как мы, которого они сомнут количеством и умением.
- Сколько их, Заярра? – спросила черноглазая смуглая Вафия.
- Три сотни служителей и две сотни легкой пехоты. Наблюдатели думают, что подкрепление отстает от них на два дня пути с востока. Теперь вы знаете ситуацию. Предлагайте, что мы нужно сделать, чтобы спасти общину от истребления.
- У меня есть два решения этой ситуации, - быстро ответил Эзарт, переключив все внимание Совета чисто на себя.
- Говори быстрее, Эзарт, - потребовала Заярра.
- Первое решение покажет нашу трусость. Мы оставим Имтар и переберемся к нашим ближайшим соседям в Лорансию, где у нас много родственников и связей. Но я так понял, что времени на сборы и уничтожению следов нашего пребывания здесь у нас нет, поэтому воины Императрицы сразу поймут, кто избежал их мести, и начнут нас искать, а Имтар станется под продолжительным бесконечным патрулированием, что сделает возвращение на обсиженных места невозможным. Отсюда начнется раскол общины, так как Лорансия не может вместить столько беженцев, боясь, что на нее также обратят внимание. Поэтому и Совет тоже прекратит свое существование, как и наша реликвия Имтара, - это было очевидное и логическое последствие бегства. – А второе решение более сильное и рискованное, которое покажет нашу мощь и дипломатическую хватку. Досточтимая Заярра, скажи, сколько дней у нас осталось до приближения к Имтару воинов Изериума?
- Дней девять. Эзарт, но что нам это дает?
- Поверьте, что это многое меняет. Мы должны будем рискнуть на два фланга: уничтожить посланников Императрицы и заключить союз с этими племенами. Союз должен быть двухсторонним, чтобы убедить наших будущих союзников в серьезности и решительности наших намерений.
- Это нелепо и глупо! – возразила Вафия. – У этих племен военных союз, после которого они сразу могут по силе и в драке поделить добычу с этого похода. Как мы заключим с ними мир, а потом союз о сотрудничестве.
- Чем можно подкупить воина-мародера и захватчика, кроме так большей добычей, которую он с легкостью получить взамен за пустяковую услугу, которую ему предоставит община Имтара, - среди Друидов пошел невольным ропот. Всех заинтриговали слова Эзарта, но не все поняли, что он имел в виду, когда говорил слово «услуга». – Мы откроем им дорогу в пограничный Уваур и богатый Годрад. За это они могут нам во всем, а армия Кровавой Императрицы не досчитается нескольких сотен своих воинов.
- Мы не пойдем на это, - сказала безапелляционно Заярра. – Мы нарушим законы нашей общины, продиктованные Богами. Мы не должны ввязывать в какие-либо походы, битвы и войны. Мы – не воины, чтобы сражаться, и вершители судеб, чтобы отдавать города на грабеж и разорение, обрекая их жителей смерть.
- Это все красиво сказано, но должен напомнить Совету, что в тот памятный день, когда было совершенно единственное рискованное неудачное покушение на Императрицы, Друиды Имтара принимали в нем активное участие, применяя свои лучшие умения, чтобы усыпить бдительности некоторой стражи, и кое-кто даже погиб. А второй пример, который покажет противоречивость наших законов на сегодняшний момент, это то, что сделала наша бедная Вейга, когда вытаскивала из Диарсии Енеллу с ее дочерью Юанной. По-моему, двое убийц Серой Лиги погибло в ту ночь, а отец семейства сильно пострадал.
- Вейга действовала в целях самозащиты и для того, чтобы спасти девочку, о которой уже почему-то знали. Каждый бы поступил также. Ты этого Эзарт не можешь отрицать.
- Не могу, но методы, которыми Совет наделил волховку, выходили за рамки принятого, не правда Заярра? Меня тогда не пригласили, зная, что я буду против.
- Твой мятежный дух и так во многом не соглашается с решениями Совета, - сказала рассерженно Вафия. – Ты постоянно испытываешь судьбу и пытаешь что-то доказать больше себе, чем нам, Эзарт. Ты хочешь занять место Главы Совета Верховных Друидов Имтара. – Никакого ответа не последовало. Эзарт ждал продолжения этих речей. – Если да, то по закону общины попытайся стать им. Интриги лишь ослабят нас перед лицом всеобщей опасности.
- По-моему, мы ушли от главной темы нашего разговора, Вафия. Я – сейчас лишь ваша головная боль, а опасность в другой стороне. Скажи мне… а лучше проголосуйте, вступим ли мы в военный союз с этими племенами, который ослабит позиции Императрицы в этом регионе и герцогстве?
«Ты идешь по опасному пути, Эзарт», - мыслеречью сказала Заярра, подняв над собой освещенный посох, в знак согласия. Какие бы он не плел интриги, но для всех оказалось очевидным, что общине придет конец, когда их возьмут в кольцо племена и воины Изериума, а потом последует бегство с преследованием. Глава Совета, Заярра из рода Вакаон, согласилась, чем вызвала возмущенный ропот среди остальных Друидов и Друидесс, для которых это было, как удар молнии среди ясного погожего дня.
- Голосуйте! - сказала она, смотря в глаза каждому из присутствующих. – Вы знаете, как это делать!
И здесь для каждого наступил трудный выбор, который они когда-либо делали на посту законных распорядителей общины Имтара. Они решали судьбу всех жителей общины, поэтому им трудно было сделать выбор между своими принципами, стремлениями, законами и желаниями, которые переплелись в них, как сложный тугой узел. Но результат голосования был слишком предсказуем, чтобы Эзарт уже не начал праздновать свою очередную победу, освещая утро светом своего посоха. Тридцать два проголосовали «за», а последние тринадцать, которые больше всех не решались, ответили «против», поставив посох перед собой и опустив голову.
- Решение принято! – сказала Заярра и затушила одним словом все остальные огни посохов, и к ним вернулся сумрак утра. – Мы приняли решение, но теперь нам нужен дипломат и хороший оратор, которого сразу не искромсают на подходах к отрядам племен и их командирам. Кто пойдет к ним добровольно?
- Конечно же, я, - сказал Эзарт, улыбнувшись неопределенной улыбкой, в которой некоторые прочитали триумф, другие - презрение, а третье – силы, которую он набирал с каждым днем. Все понимали, что этот Друид, соблюдая все законы общины, уверенно рвется и идет к власти. Не все понимали для чего, но причины были.
«Это будет интересно, но опасно для Совета, - подумала Заярра, оглядев еще раз Совет. Ее взгляд остановился на Вафии, которая ждала ее одобрения на свое решение. – Ты пойдешь с ним!» - последние слова прозвучали в виде приказа.
«Я глаз с него не спущу», - ответила Друидесса и вслух произнесла:
- Я отправлюсь с досточтимым Эзартом. Ему, несомненно, понадобиться моя помощь.
Это был удар под дых, но Эзарт ничего не показал остальным Друидам. Пусть Вафия идет с ним. Эта Друидесса – правая рука Главы Совета Имтара – не большая помеха, чтобы лезть в петлю и ставить крест на своих планах. На его лице снова появилась улыбка.
- Не имею ничего против. Помощь мне действительно понадобится.
- Совет вынес свое решение! Пусть Свет Богов прольется на наши души и просветит нас не один раз.
Друиды разошлись в разные стороны, пряча за спинами свои посохи, а Вафия отправилась вместе с хитрым и коварным Эзартом собираться в дорогу. Она еще не знала намерений Эзарта (она не могла прочитать его мысли, не вызвав гнева и подозрений, хоть и понимала, что этот Друид уже многое подозревает и знает). Друидесса знала его слабые места, но слабое место бывает хорошо защищено. Даже Заярра не всегда рассчитывала на природную удачу, которая редко озаряла Совет перед ликами Богов Имтара.
На следующий день Заярра лично и с большой секретностью сообщила о возникшей проблеме Енелле, но просила не паниковать и не рассказывать никому, чтобы не поднимать панику в общине.
Лоджаг приехал через несколько дней после чрезвычайного собрания Совета в Имтар, сделав внеочередной визит в общину волхвов. Все удивлялись таким переменам в настроениях купца, который был известен своей расчетливостью, бережливостью и драгоценностью своего времени, а также немного скупостью, которая больше вытекала из остальных его недостаток (или преимуществ в сложной системе торговли Империи и заимперия). Все увидели веселого и живого Лоджага, который ловко перескочил через кустарник и не шагал тропами, а лишь прямыми дорогами. В общине давно шли разные слухи о том, в кого же именно влюбился этот авантюрист, который даже любовь превращал вначале в игру, потом – в выгодное для себя дело, а уж напоследок – удовольствие для своего грешного тела. Ни одна молодка в Имтаре не рассчитывала на расположение этого купца, хоть некоторые до безумия были в него влюблены.
Купец направил сразу туда, где находилось его сердце, отданное прекрасной Енелле, которая тоже с нетерпением ждала его. Он обещал приехать в этот день, он сдержал свое слово, какие бы убытки не понес свои решением. Сейчас для него убытки – это справедливая и оправданная оплата за любовь (это были мимолетные мысли и вскоре забытые). Она ждала его с Юанной на руках, крепко прижав ее к себе. Она тоже была очень счастлива, почти забыв о планах Эзарта и своем участии в нем. Один день она не будет думать ни о чем, кроме него, ее любимого.
- Привет! – сказал он и страстно припал к ее губам, целя ее с неподдельным желанием и любовь. Она отвечала ему также, но им помешала Юанна, которая затеребила ножками и начала отталкивать незнакомца, который поцеловал ее мать. – И тебе привет, красавица! Как вы поживаете?
- Не целуйте, мою-ю-ю маму!
Купец засмеялся от души. Все-таки сообразительный для своих лет ребенок.
- Хорошо не буду, дорогая моя Юанна. Как вы живете здесь? – спросил он уже у Енеллы.
- Нормально, только случилась беда. Вейга… она в летаргическом сне.
- Как это? Что случилось?
Скрепя сердцем Енелла пожала плечами и сказала, что ничего не знает. Лоджаг поверил ей и предложил помочь, чем может. Он обязан был Вейге, как и она ему. Это можно было назвать дружбой, потому что взаимная помощь, когда просто необходимо спасать и выручать. Лоджаг спросил, что Енелла знает об этом. Она ответила, что лишь нашла волховку возле Кидарского дерева. Купец хлопнул и развел ладони от радости и простоты проблемы, чем сразу огорчил женщину. Она не могла разделить ее, так как…
- У меня есть где-то нужные травы, которые я привез издалека. Мои травники и Друиды составят свое противоядие.
- Оно не поможет. Мы многое испробовали, но… Безрезультатно.
- А вы пробовали противоядие «Йогаред». Очень сильное средство. Снимаете все, но есть побочные эффекты.
Енелла нагло продолжала врать Лоджагу, потому что понимала, что проснись волховка, то сразу обвинения полетят на нее, а если ничего не получиться, то Эзарт возьмет за купца в серьез, и тогда… Она даже не хотела думать о том, что будет потом. Она решила идти до конца:
- Пока ничего не нужно, Лоджаг. Мы еще не составили списка ингредиентов и не разработали еще более сильного зелья, чтобы исцелить Вейгу. Нам нужно время.
- Ты так говоришь, словно помогаешь им готовить эти травяные заварки.
- Так и есть. Я учусь зельеварению и травоведению.
- Вот так вот! Отсутствовал всего ничего. Рассказывай!
- Дай зайдем в дом. Там и поговорим!
- Я не против, но я не хочу только говорить!
- Лодж!
- Вас, мадам, это оскорбляет? – он взял на руку Юанну, которая не хотела отпускать мать, но заплакать – она не заплакала, а лишь надумала губы и замолчала надолго, словно обиделась.
Они долго сидели и не могли наговориться. Енелла рассказала все, что могла о прожитых днях без него в Имтаре, а он поведал ей о небольших путешествиях по южным районам Империи, где процветали молодые и новообразовавшиеся герцогства: Орла, Олгасс и Минарка. Он так мастерски мог описывать свое до мельчайших деталей, что представлять все это не имело смысла. Слова были реальными образами, а персонажи словно говорили устами самого рассказчики. Снова лишние мысли отступили, и Енелла только слушала его, не подозревая, что потеряла всякую осторожность.
- Хотелось бы побывать там!
- Не проблема, Енни, - ласково произнес он. – Поехали со мной! Я как раз во второй раз еду туда, отвожу большую партию драгоценных камней и ювелирных изделий, которые мне заказали в прошлых раз. Собирайтесь с дочерью и поехали. Ты зря проживаешь свою жизнь в этой глуши.
- А ты бежишь за ветром и думаешь, что никогда не остановиться. Я не могу уехать с тобой. Мне нужно учиться, а дочери расти в тепле и заботе. Она должна знать таких же, как она. Тем более, Императрица…
- А что Императрица? Она уже, наверно, забыла о существовании твоей дочери и тебе самой. Столько времени прошло. Поверь мне, – с уверенностью произнес он, - если бы тебя искали, то нашли бы сразу, а не…
Она перебила его, решив все же сообщить неприятную новость:
- У нас есть еще более серьезные проблемы, чем сон Вейги. Восточные племена и Изериум нас могут окружить. Эзарт и Вафия хотят договориться с варварами, чтобы остановить воинов и служителей Божественного Слова, но я боюсь, что у них ничего не получиться.
- Да, это серьезно, - согласился Лоджаг. – Может быть, тебе с дочерью лучше покинуть общину. Большой риск того…
- Ты бы бежал, Лодж? Скажи честно! Ты бы мог так?!
- Я – мужчина, поэтому бы сражался до конца…
- А я – женщина, но это не значит, что я побегу. Я знаю, что не владею оружием, всеми заклятиями, которые знают волхвы, но я могу помогать воинам при ранении, врачевать раны и недуги и заниматься многим другим. Женщина бежит, когда ей терять нечего и некого.
- Но у тебя дочь… - возразил купец.
- Которую защитит община. Ты же знаешь, как к ней относятся люди этого леса.
- Ты просто не хочешь ехать со мной, - печально и понуро сказал Лоджаг.
«Что я могу сделать с собой и той клятвой, которую произнесла в тот проклятый день. Неужели я не могла довериться Лоджагу и позволить увезти себя вместе с дочерью. Он бы смог, наверно, защитить нас и уберечь от преследований Императрицы. Зачем я осталась и согласилась? Теперь я буду страдать и отказываться от него, а он также будет страдать, не понимая, почему я так отвечаю. Я не скажу ему ничего. Лучше, пусть Эзарт сам умрет, чем все, что мне дорого (община, Лоджаг и Вейга) пострадают из-за него и нее. Еще не время для правды, но и ложь уже опасна. Пусть будет неопределенность. Она не несет в себе ничего ненужного и капризного в судьбе того, что ее получает. Пусть неопределенность, в которой я спасу на некоторое время нашу любовь и не дам ей увянуть в этой гнусной лжи и интриге, которые переплелись надолго и надежно».
- Нет, это не так. Лодж, - она стала рядом с ним и прижала к плечу. – Ты же знаешь, что я люблю тебя.
- Но…
- Но мне также нужно время. Не могу я так сорваться и уехать. Не такой я человек, понимаешь? Вся жизнь еще впереди. Зачем нам спешить жить, когда нужно радоваться каждому ее мгновению?
- Радовать этим мгновения одному невозможно. Я хочу видеть тебя каждую секунду, обнимать тебя, целовать, чувствовать тебя рядом, как твое сердце бьется рядом с твоим и знать, что оно принадлежит лишь мне и никакому другому мужчине на свете. Я хочу дышать тобой, жить, упиваться, наслаждаться, узнавать и удивляться, радоваться и печалиться с тобой, никогда не разлучаясь, ни в смерти, ни в жизни, - его лицо горело, а дыхание участилось. – Я умру без тебя, Енни. Неужели ты не видишь, как я тебя люблю?
«Конечно же, вижу. Мой любимый. Но ты должен потерпеть еще немного. Ради нас с тобой. Прошу тебя, потерпи немного, и тогда все закончиться, и я буду свободна, и ты получишь меня всю и без остатка».
- Я вижу, но ты эгоист, хоть и очень романтичный, если просишь меня о бегстве в таких обстоятельствах.
- Тогда я брошу все и останусь с тобой здесь, пока все не закончиться.
«Упрямец и мечтатель».
- Оставаться здесь без надобности. Иди и останови лучше этих служителей Изериума.
- Это не слишком умно, если учитывать то, что Эзарт и Вафия хотят договориться с другими врагами. Как мы потом избавимся от претензий варваров, которые захотят крови, боя и богатства?
- Я не подумала об этом, - честно призналась она, осознав, что совершила непростительную ошибку. Думать нужно быстро. – Отправляйся тогда на помощь в герцогства. Ты говорил, что они помогут тебе в случае войн. Ты не врал? – глупый вопрос, если понимать, что она сама ему постоянно врет.
- Герцоги Пижан и Цуманс еще те свиньи, но помогут, если заплатить им немного, а герцог Арман – проверенный воин и товарищ по оружию, но его отряды немногочисленны, хоть и хорошо вымуштрованы по приказ опытных сотников, приглашенных из самой Диарсии. Но ты же понимаешь, что на это нужно время. Потребуются недели, чтобы побывать у троих герцогствах, которые значительных на северных территориях Империи.
«Проблема, но не настолько серьезная. Может быть…» - она сказала вслух:
- Орван. Поселение на юге от нашей общины. Ты должен знать туда дорогу.
- Я знаю, где это!
- Тогда ты видел почтовых голубей, который разводят и обучают там. Они помогут тебе за небольшую плату.
- Они могли разбежаться, хотя не думаю, что твои друиды сообщали им об этом.
- Об этом знаю лишь я. Они боятся паники в Имтаре. Община окажется на грани раскола.
- Который создал тот Друид Эзарт. Ох, и умеет же он создавать проблемы, а потом долго решать их.
- Так ты поедешь в Орван?
- Конечно, и лучше я, наверно, сделаю именно сейчас, - подошел он к двери. – Но видят Боги, как я не хочу уходить из этого дома вот так. До скорой встречи! Жди меня!
Без последнего прощального поцелуя он выбежал из дома Енеллы, и лишь соседние дети заметили, как он быстро скрылся в рощах, перепрыгнув через северное ограждение поселения волхвов. Она знала, что он постарается вернуться быстрее, что он слишком влюблен, и разлука для него – это настоящая мука в душе.
- Счастливой дороги! – сказала она и не заметила, как сзади к ней подошла Юанна.
- Мама! – схватилась она за ногу. – Я хочу кушать!
- Да, моя прелесть! Я сейчас!
Она занялась воспитанием ребенка, домом и прочими мелкими делами в общине ничем не показывая тревогу другим. Действительно, им не зачем знать, что вот-вот две беды пересекутся между ними, как русла рек, которые вышли из своих берегов. Беда пугает, когда о ней знают, но еще хуже, когда собственное сознание усиливает и без того сильный страх, который вызывает панику и непонимание. Енелла знала, что это такое, так как подобное пережила в позапрошлую Ночь Сбора в Диарсии, когда не понимала, что будет дальше и как выжить ей и ее дочери.
Она надеялась, но беду нельзя было отвести полностью. Чем-то нужно было пожертвовать…
- Схватить их! – приказ варвар, когда увидел Эзарта и Вафию, которые в открытую приближались к месту стоянки отрядов племен. Все сначала опешили, когда увидели врага, который даже не пытается напасть, но воинская осторожность и кровожадность взяли вверх над всеми и первыми часовые побежали с выставленными вперед оружием – двухметровыми алебардами, которые полностью состояли из неплохо заточенного железа и стали. Но Друиды не остановили, и тогда тот же варвар, на щеке которого был символ, напоминающий разъяренную кобру, крикнул так, чтобы бегущие его услышали: - Оставить их в живых! Мне нужно знать, что им нужно! – про себя добавил он.
- Пагг! – обратил гортанным голос другой варвар.
- Говори, Геррад!
- Это не нужно! Это же друиды-волхвы. Зачем они нам, если наша дорога пролегает в герцогства Приона и Енера?
- Друиды, говоришь? – потер щетинистую щеку варвар. – Значит, эта часть Имтара принадлежит их общинам.
- А нам что с того?
- Заткнись, Геррад, скотский сын, и не думай много. Ты лишь драться можешь, но думать – не твой конек. Если эти друиды нас и бояться, то давно бы бежали, но они чего-то хотят (может быть, даже союза с нами).
- И с их помощью мы проникнем незамечено в Империю, Пагг, - утверждал Геррад, не пытаясь снова разгневать своего командира. – Как они нам помогут?
- Это я и хочу узнать, когда их приведут. А может быть, это ловушка. Нас могли заметить имперские дозоры, которые шныряют далеко за пределами Империи. Имперская Шлюха очень боится, чтобы из-за гражданской войны, которую она сейчас ведет, не началось вторжение с востока. И правильно она думает. Ее войска не бесконечны, хоть пополнение там и так значительны. Посмотрим, отважный Геррад, посмотрим, какой подарок судьбы дадут нам друиды этого леска!
Татуированный варвар по имени Пагг недолго стоял и смотрел, как его воины окружили идущих спокойно друидов и, завязав им руки, под конвоем доставили в лагерь. Как опытный полководец и командир отрядов свирепых воинов востока, на которых боялись нападать другие племена, Пагг из славного рода завоевателей и воинов уже чувствовал, что эта встреча принесет ему много выгоды и золотых. Может быть, он был прав, когда выбрал для удара исподтишка по империи именно с этого Имтарского леса. Еще его прадед, воин, который разрубил на части десяток опытных воинов в Коласской битве при городе Кенна, говорил: «Если враг идет к тебе в открытую, то он что-то хочет от тебя, если он присылает тайную аудиенцию, прими их и убей послов. Но если сам правитель пожаловал к тебе для разговора – и этого ценного пленника лучше немедленно казнить для устрашения будущих врагов, потому что предательство – это меньшее, на что способны такие воины». В традициях племен варваров был устав, чтобы слушать предков и их наставления, которые всегда помогали им разбогатеть и выжить, воя с соседями и другими территориями. Племя Пагга имело самое лучшее расположение на восточных степях и лесах, а также занимало стратегические места возле рек и мало разрабатываемых рудников с золотом и рудников, поэтому оно процветало, хоть никто из молодежи и не захотел такой легкой жизни, которую им создали их родители потом и кровью завоевывали все это. Они были мечтателями, воинами-романтиками, когда (по их мнению) враг, увидев яростное наступление их рядов, впадает в панику и бежит, теряя голову и штаны от страха. Они были такими же жестокими и бессердечными, как и их родители и деды, хоть последних очень мало доживало до такого возраста, чтобы иметь внуков. Лишь истинные вожди племени, которые также всю жизнь воевали, доказывая, что могут вести войска в бой, доживали до правнуков, которые, повзрослев, слышали последние слова великих. В восточных племенах никогда власть не была наследственной. Лишь ум и сила, которые помогали воевать и объединять войска, ведя их к победе, могло помочь поднять на самую высокую планку в иерархии племени. После смерти вождя его тело сжигали (простых воинов хоронили в земле), развеивали прах над племенем и ближними полями, отдавая наивысшие почести. Немного оставляли себе, чтобы приемник, который покажет себя наилучшим образом в следующей битве, вкусив его, научиться великой мудростью предков и сильнейших.
Вскоре Эзарта и Вафию доставили к Паггу, который решил сначала сам поговорить с ними, чтобы по пустякам не беспокоить вождя объединенного союза двух племен Востока.
- Так-так, волхвы! Назовитесь, пока мое терпение не лопнуло окончательно, и я вас не вздернул и не четвертовал вас перед всеми моими воинами.
- Я Эзарт, Верховный Друид Совета Имтарского Леса общины волхвов! – он учтиво поклонился.
- Я – Вафия, Друидесса Совета Имтарского Леса общины волхвов! – такой же учтивый, но более сдержанный поклон, что не понравилось Паггу, но он сдержал раздражение, чтобы узнать, что нужно этим друидам, что было большей удачей, чем встретить простого волхва в этих мало проходимых чащах.
- И что вы здесь забыли, проклятокровные людишки! – он пытался оскорбить их и с помощью гнева узнать больше, чем нужно, но Эзарт заговорил, и Пагг понял, что его уловки оказались напрасны. Эти Друиды будут говорить честно и добровольно, что было редкость в отношениях племен и других народов.
- Мы хотим предложить вам военный союз против Империи!
«Что я и думал…» - но Пагг не раскрывал всех карт врагу, чтобы соглашаться сразу. Нужны были мотивы и причины для этого союза, который также будет скреплен чем-то. Он насмешливо спросил у них:
- Друиды и волхвы, вы и воевать! Вы хот знаете, как кинжал держать в руках, чтобы не отрезать себе руку? – по отрядам варваров прокатился раскатистый смех. – Вы нам – не союзники в войне с Империей.
- Но мы и не собираемся воевать с империей. Мы хотим помочь друг другу, если вы понимаете, о чем я говорю вам… Извините, не знаю вашего имени, доблестный воин.
- И не нужно тебе его знать, ничтожный друид.
«Я тебе говорила, что это плохая идея. Не понимаю, почему Заярра решила поддержать тебя на этот раз?»
«Потому что увидела немного дальше, чем напыщенные и честолюбивые речи этого недомерка-варвара. Посмотришь, но этот воин согласиться подписать с нами союз, даже если его вождь откажется безапелляционно», - слишком уверенно произнес в разговоре с Вафией.
- Отлично, - согласился Эзарт. – Это, действительно, не имеет значения. Я хочу, чтобы вы смогли помочь нам так же, как мы поможем вам.
- Как, например?
- Наша первая помощь – это предупреждение. В вашем направлении движется значительный отряд воинов Империи и служителей Изериума этой местности. Они остановились в дне пути от нашего леса с юго-запада. Думаю, для вашего войска это будет полезная информация.
- Ты правильно думаешь, друид. Геррад, быстро сообщи вождю обо всем, что ты услышал от этого друида. Потом ты сам повторишь все и, если это ложь, … - Геррад не стал ждать ни секунды, так как сам понимал, как это важно.
- Это правда, вы можете не сомневаться, доблестный воин Востока.
- Это мы еще проверим, - все-таки не хотел оставаться в догу ни перед кем, хотя и видел, что друид и не ждет его ничего взамен за такую очень важную информацию, так как варвары не смогут воевать со слишком организованную армией Империи, даже имея элемент неожиданности. – Скажите, какие силы вы можете предоставить военному союзу?
- Вам не кажется, что переговоры зайдут в тупик, если сведения будут идти только от нас.
- Вы - мои пленники, а не послы.
- Пленники не могут заключать союзы, и я, как понял, что мы тоже вам нужны, потому что наша разведка более надежная, чем ваша.
- Ты нагл сейчас, друид.
- Простите за это, воин, но мне нужно, что гот нашей победы выгоду получили все с меньшими потерями.
«Как же», – одновременно подумали и Эзарт, и Пагг.
Пагг смотрел на друида и видел стратега, который, если не был равным ему, то превосходил его (хоть признаться в это было трудно). Он видел того человека, который будет руководить и играть другими жизнями, стравливая их, уничтожая не своими руками, мучить и отравлять, если захочет. Он силен и опытен, чтобы играть с жизнями, и пока Пагг не знал слабых мест этого Эзарта, стремясь стать от этого еще сильнее, так как сила приходить лишь от осознания слабости, а слабость – это несовершенство силы, которую и должны совершенствовать. Через несколько секунд возвратился Геррад, ответ которого знал и друид, и воин-варвар.
- Вождь хочет видеть этих волхвов.
- Иди за мной, друиды!
- А вы нам руки не развяжите? – заговорила впервые Вафия.
- Они вам не мешают, - ответ Пагг, не повернув даже головы в ее сторону. Похоже, что женщин здесь не очень ценили, хоть Друидесса и увидела несколько воительниц, которые мало чем отличались от мужчин-воинов. Она никогда бы и не подумала, что женщины могут быть настолько мужеподобными и жестокими, чтобы ходить с варварами своего племени и убивать безжалостно и дико, выкрикивая воинские кличи, рубя врагов.
«Если Совет и решить на этот союз, то общинник будут против».
«Они скажут нам спасибо за спасенные жизни, Вафия, когда узнают об этом. Неужели ты думаешь, что все сразу откажутся от нас и уйдут из Имтара. Не спорю, будут такие, но это единицы, а у нас сотни людей, которые должны чувствовать себя уверенно под власть Совета Имтара».
«Это не власть, а благословление Богов».
«По-моему, одно и тоже. Боги наделяют властью, что делать порядок на земле. Без порядка Хаос быстро лишит их силы».
«С чего ты это взял, Эзарт? Откуда?»
«Нужно не только слышать, но и понимать, о чем тебе говорят. Боги никогда не говорят напрямую, играя с нами, интересуясь в наших дальнейших действиях. Им, наверно, наскучила «правильная» вечность на небесах и под землей, и Они нашли новое занятие, потому что смертные – это удобные и мыслящие игрушки, которые поражают своим прямодушие и глупостью».
«Сумасшедший».
«Но никто не запретит мне так думать, Вафия…»
- Пошевеливайтесь. Вождь не будет ждать вечно. Он – не ваши мелочные божки в лесах, - их сильно толкнули в спину, и Друидесса еле удержалась на ногах, применив мысленное заклятие отталкивания. Ее не так поняли, потому что сразу несколько копий и мечей оказалось возле ее горла, что она не могла даже пошевелиться, чтобы не почувствовать холодную сталь, которая пыталась оцарапать ей кожу. – Ты что, ведьма, задумала? – крикнул варвар ей прямо в лицо.
- Ничего.
- Ничего?! – презрительно произнес он. – Лишь так ты войдешь к вождю. Ведите ее!
С лезвиями возле горла и лукаво улыбающимся Эзартом Вафия, правая рука Главы Совета Имтара, вошла в шатер вождя варварского войска. Она понимала, что здесь решиться судьба общины, но ей не нравилось, что здесь совершенно не ценят жизнь. Там, где не ценят жизнь, там нет и чести, а без чести и гордости предать союзника пару пустяков. Она боялась предательства и хотела. Что эти отряды понесли большие потери, чем Совет и община. Она думала о том, что такой союзник – это бомба из опасного пороха, который неожиданно может взорвать даже в твоих руках.
- Господин, но это же опасно. Мы помогали им бежать из столицы, но все беды нам не отвести от этих друидов и волхвов. Зачем вообще мы с ними связались? – очень беспокоился за Лоджага его помощник по имени Павак.
- Мы должны им помогать. Больше некому.
- Но что мы имеет взамен? - спросил он, нехотя снаряжая лошадь купца, быстрого скакуна, которого тот приобрел на торгах возле Кенн. – Сколько раз вы рисковали ради них. Не могу отрицать, что платят они много, но это не слишком окупает наши затраты и риск. Когда мы вывозили ту женщину и мать из Диарсии, то потеряли Писка и Рейнага. А теперь нас всех могут перебить и не поморщиться.
- Дорогой Павак, я всегда ценил твое мнение, но сейчас оно действительно не к месту. Я должен помочь общине в этой беде. Я никак не могу отвернуться их беды и убежать. Я им стольким обязан, как и они мне.
- А это не связано с той женщиной и девочкой, господин?
- И это, в частности, одна из главных моих причин помочь общине. Павак, я открыт перед тобой, как раскрытая книга. Я ничего и никогда не скрывал от тех, кто решил сопровождать меня в дороге и сейчас не буду этого делать. Мой долг – это долг перед самим собой, а лишь потом перед другими. Я должен ехать и договариваться.
- Вы твердо решили, поэтому отговаривать вас бесполезно, - с грустью сказал Павак, зная характер своего господина. – Я еду с вами!
- Нет, ты останешься здесь и присмотришь за всем!
- Дургас тоже может это сделать, - возразил он.
- Но ты все равно останешься. А лучше отправляйся с обозами в ближайшие города и занимаетесь торговлей. Эти проблемы не должны сказать на толщине ваших кошельков.
- Да им и растягиваться больше некуда, господин. Вы нам и так слишком много платите.
- Вот поэтому я и требую, чтобы меня слушались. Павак, пусть обозы едут дальше. Если все пройдет без заминки, я присоединюсь к вам через неделю, а то и меньше. Едьте по заранее обговоренному пути, чтобы я смог найти вас. Можете заключать дорогостоящие сделки, но не очень значительные, которые будут составлять более пяти процентов от общего капитала, понятно?
- Не первый раз торгуем, господин.
- Тогда в дорогу, Павак! Попрощайся за меня с остальными! – и купец Лоджаг вскочил седло, пришпорив лошадь, которая резко сорвалась с места, сразу набрав большую скорость.
- Удачи, господин! – крикнул вслед Павак, но Лоджаг не расслышал этих слов.
Он мчался вперед, как бесстрашный скакун, навстречу опасности и снова забывал себя от риска и приключения, которое назревало впереди. Он уже давно обдумал все варианты и все фразы, которые нужно сказать, чтобы войти в доверие к служителям Изериума, которые, скорее всего, и вели этот отряд к Имтаре. Он знал, как договариваться и куда повести их, если понадобится. Все было почти в кармане. Удача всегда сопутствовала ему, а это значило неизменный успех сегодняшнего дела. Он был уверен, а это еще немного успеха.
Купец мчался, зная, что ветер дует ему в спину, а новая авантюра снова останется его игрой.
* * *
Следующий год прошел для Иргана в бесконечных посещения лекарей с мазями и успокаивающими бальзамами для кожи, которые на время заставляли забыть его о боли. Также ему давали несколько дурманящих веществ, когда обычные средства переставали помогать. Несколько месяц он сходил с ума от навалившейся тяжести своей болезни и думал, что лучше покончить жизнь самоубийством, чем жить и страдать, но мысли о сыне отгоняли подобные намерения, и он терпел ради него. Вообще он мало видел его и держал на руках, но Везар запрещал даже это, нарекая на то, что кожа долго будет нарастать и приживаться, что любая пустяковая нагрузка разрушит все его усилия, которые он вложил на протяжении первого всего месяца.
- Помни, Ирган, что твой организм постоянно ослаблен восстановлением кожи и поврежденный участков тела. Та волховка постаралась загнать тебя в могилу, но ты выжил, хоть чудом и большими усилиями с моей стороны. Ты должен постоянно лежать и принимать хорошую калорийную пищу с фруктами и другой полезной едой. По-другому у нас ничего не получится.
- Ноя не могу вот так сидеть. Императрица…
- Императрица сказала, чтобы я поставил тебя сначала на ноги, а потом ты сам расскажешь ей обо всем, что случилось той ночью, когда твоя жена сбежала с твоей дочерью из Диарсии. Императрица терпелива, когда ее терпение вознаграждается победой и справедливостью закона в Империи. Ты не должен волноваться. Особенно не сильно волнуйся за Фарунда. Кенна к нему прекрасно относится. Она заменила ему мать. Ты можешь не волноваться.
- Как отец, я не могу.
- Как отец, ты должен осознавать, что если ты не поправишься, то у твоего сына не будет отца и наставника в жизни. Если ты не хочешь этого, то выполняй все мои наставления. А первым будет – покой и еще раз покой.
Бывший тысячник столицы Империи Диарсии согласился с доводами лучшего лекаря Империи и принял строжайший режим, который ему был назначен, который длился еще три месяца и ознаменовался значительным прогрессом в выздоровлении. После последнего визита Везара, когда главный лекарь уже смог отложить в сторону обезболивающие смеси и мази, Ирган уже не чувствовал боли в ногах и руках (лишь иногда по ночам, когда просыпался от кошмаров). Везар констатировал, что ему же почти нечего здесь делать и удалился, приказав встать с постели и немного прогуляться по городу, но далеко не отходить от дома. Он также прислал несколько младших лекарей, Виза и Ориту, которые везде сопровождали его, имея при себе множество различных лекарских средств на всякий случай. От их общества Иргану становилось не по себе, так как он привык, что в любой ситуации он должен выходить победителей сам, а присутствие этих двух показывало его немощь и не боеспособность, что сильно оскорбляло его. Однажды он даже прикрикнул на них, когда боль почти полностью отступила:
- Сегодня я сам прогуляюсь. Мне не нужен ваш контроль.
- Не положено, почтенный Ирган, - сказала Орита. – Учитель Везар не давал нам других распоряжений.
- Мы всего лишь выполняем свою работу и обязанности. Не сердитесь так! – сказал Виза.
- Вы бы еще за мной убирали… Как мне все это надоело! Еще со мной на приеме у Императрице пойдете!
- Если этого захочет Великий Учитель или его Императорское Величество.
- Вот уроды!
Дальнейшие разговоры были бессмысленны. Младшие лекари хорошо выполняли свои обязанности и никогда не ждали благодарности, что было нормальной реакцией на их чрезмерную заботу. Ирган очень устал от их присутствия и чуть ли не сходил с ума, когда они следовали за ним почти везде, даже когда он пытался пройти на кухни Дворца к Фарунду. Он хотел проводить больше времени с сыном наедине. Зачем нужны люди, которые постоянно говорят тебе, как нельзя тебе двигаться и что-то поднять сына на руках – это испортить себе здоровье.
Так прошел еще месяц, после чего конвой Иргана отдал ему последние советы и обязанности и ушли. Ирган даже не стал жалеть об этом. Теперь он почувствовал свободу, и сразу решил покончить с последней обязанностью, которая тяготила его многие месяцы лечения. Он пошел во Дворец на прием к Императрице.
Когда он поднимался по лестнице, ведущей в Главный приемный Зал, Ирган остановился на секунду, чтобы снова повторить то, что он собирался сказать, но услышал шаги позади себя и повернулся. Поднимался Везар, который не сильно удивился, когда увидел тысячника.
- Идем! – сказал он. – Императрица уже ждет тебя.
- Откуда она узнала, что я направляюсь к ней?
- Не нужно быть гением, чтобы понять это. Стража Дворца пропустила тебя, и ты мог пойти или к ней, или к своему сыну. Так как тебя не заметили на кухне, то значит, ты пошел к Ее Величеству на личную аудиенцию.
Ирган и не подумал о таких элементарных вещах. Они поднимались вверх вместе, продолжая разговор:
- Она знает, зачем я иду к ней?
- Догадывается!
- Неужели она будет искать мою дочь с женой после прошедших четырнадцати месяцев?
- Поиски начались давно, но нам нужно было понять, кто именно напал на тебя и зачем. Ты задашь направление, а дальше мы сами закончим справедливое дело. Ты знаешь принципы нашей Повелительницы.
- Знаю, - на его душе скрипели кошки. Он знал, что не сможет лгать своей императрице, но он так хотел оградить свою жену и дочь от этого преследования. Как отец и муж, он обязан был защищать свою семью любой ценой, или его гордость и честь ничего не значили для него. Это не ускользнуло от Великого лекаря.
- Что тебя мучит, Ирган? Ты волнуешься, что правосудие настигнет и твою жену?
- Да, - зачем лгать приближенному Императрицы.
- Она – мать, и это смягчит приговор, но твоя дочь не может жить больше. Ты это понимаешь?
- Понимаю, но…
- Не жалей дитя с проклятой кровью, или твоя борьба в войсках Империи за ее процветание за прошедшие годы ничего не стоила. Законы императрицы нерушимы и необходимы для нашего благополучия.
- Везар, у тебя есть дети?
- Нет, Ирган, и, слава Богу, что их нет. Это груз и неоправданные неприятности.
- Глупец ты, Везар, поэтому и не можешь меня понять.
- Может быть, - согласился Везар, но стался при своем мнении.
Они на несколько секунд остановились перед гравированной дверью с изображением ангела с мечом и кубком, прежде чем она отворилась. Как всегда, как статуя стояла возле трона и ждала их Императрица, снова прекрасная и неповторимая. Везар и Ирган быстро пересекли разделяющее их расстояние и низко поклонились. Ирган превозмог полуболь в онемевшей спине, чтобы поклониться также низко, как и Великий лекарь столицы.
- Императрица! – сказал Везар.
- Оставь нас на некоторое время, Везар! Мне нужно поговорить с Ирганом наедине. Прошу тебя! – без тени оскорбленности он подчинился и направился к выходу, ни разу не повернувшись назад. Императрица обратила все свое внимание, что было большой редкостью для гостей ее Зала, на бывшего тысячника Диарсии: - Как ты себя чувствуешь, тысячник Ирган?
- Превосходно, ваше величество! Ваша забота поставила меня на ноги!
- Благодари лучше Везара. Он – просто волшебник, если сумел спасти тебя.
- И я вам благодарен! – она позволила ему созерцать себя несколько молчаливых мгновений.
- Ирган, я знаю, что тебе трудно вспоминать ту ночь, но я должна узнать все. Что произошло в Ночь Сбора в твоем доме? Расскажи все подробно и без утайки. Это очень важно для всей Империи.
И Ирган начал рассказывать, припоминая все детали прошедшей кровавой ночи, Ночи сбора, когда его семья разрушилась, и все его будущее было поставлено под угрозу. Он рассказал, как в комнату, где родились его дети, ворвались двое убийц Лиги Теней, и как волховка, имени которой он не знал (сказать настоящего имени он не мог, не выказав Вейгу и ее общину), убила их обоих послал какую-то разветвленную молнию с небес, а потом прикончила ошарашенного и изумленного алхимика. Он пытался сопротивляться, выставив меч поперек груди, пытаясь защититься, и пошел вперед, атакуя, но молния врезалась в сталь и «обожгла его». После он ничего не помнил, пока не пришел в сознание от страшной боли во всем теле и не увидел лицо Везара, склоненное над ним и сильно измученное усталостью.
Тысячник замолчал, думая, поверит ему Императрица или нет.
- Спасибо тебе за правду, Ирган! Я ценю твою преданность и всегда буду вознаграждать ее. Спасибо тебе!
- Моя служба Вам и Империи!
- Да-да, - сказала Императрица, убрав наскучившие волосы назад. – У меня есть для тебя новость, Ирган!
- С радостью послушаю ее, ваше величество!
- Я подумала, что будет неплохо, если твой сын вступить в Лигу Теней, когда еще подрастет и покрепчает.
- Ваше слово – закон для верного подданного!
- Мне нужно твое мнение. Правильно ли я поступила, Ирган?
- Не мне судить ваши решения, моя Императрица!
- Ответь мне!
Ирган не мог лгать сейчас ни себе, ни своей Повелительнице.
- Я не хотел бы, чтобы мой единственный сын вступал в ту Лигу, но, если вы решили, что это правильно для него, то готов еще раз подумать об этом и правильно понять ваши рассуждения.
- Спасибо, дорогой Ирган! Я знала, что ты меня поддержишь! Твой сын станет хорошим воином Лиги, которая всегда оказывала большую помощь Империи и мне лично!
- Мне можно идти?
- Иди, Ирган!
Покидая Главный приемный Зал и Императрицу, тысячник Ирган понимал, что сделала правильный выбор, согласившись отдать сына в Лигу Теней, но также он осознал, как же тяжело будет видеть, что он превратить в убийцу на службе лучшей Повелительницы своей империи и всей ее истории. Погруженный в свои мысли, он и не заметил, как рядом прошел Везар, направляясь к Императрице. У него с Ней был отдельный разговор.
- Что вы хотели мне сказать, моя Императрица?
- Твой племянник должно быть уже продвинулся по службе в столичной Изериуме. На какой должности он сейчас?
- Главный икмариониус («сказитель пряморечия»).
- Найди его и прикажи немедленно явиться ко мне во Дворец.
- Что-то случилось? – обеспокоился больше за своего племянника, чем за Императрицу, Везар.
- Да, я нашла Енеллу и ее дочь, а также ту волховку, которая ранила Иргана.
- Но что должен сделать мой племянник?
- Немного, - произнесла Императрица, подойдя к Везару на расстояние вытянутой руки. Небесный аромат ее тела и волос порабощал лекаря и обезволивал навеки. Он с трудом слушал ее и понимал произносимые ей слова, поэтому она повысила голос и уже приказывала. – Он найдет мне Вейгу и ее общину волхвов и уничтожить ее. Никто не должен уцелеть. Никто!..
Впервые Везар не узнал в этой женщине той спокойной и ласковой Императрице, но его удивление быстро прошло, так как потом она приняла невозмутимый вид и императорскую стойкость. Он оправдывал подобную кровожадность буквой закона, а нетерпение – застоявшейся расплатой за грех. Императрица правила мудро, а мудро иногда бывает не так милосердна, как всем кажется.
«Енелла, Енелла!» - звал ее Эзарт своей телепатической связью.
«Эзарт? Но ты же…»
«Знаю, поэтому и говорить буду один раз и быстро. Слушай и не перебивай. Вафия, может засечь мой мысленный канал, но услышать она не сможет, так как не сосредоточиться… - он мысленно рассмеялся, но женщина не поняла причины его веселья. – Наши планы немного меняются, но отодвигать их мы не можем. Сегодня ты должна найти среди запасов трав Вейги следующий вид стандартных растений для наших зелий. Вот эти травы… – он перечислил около двадцати названий, четверть из которых Енелле был неизвестен. – Завтра ты отправишься на запад. Пусть кто-нибудь покажет тебе дорогу до озера Анная. А еще через два дня, когда Изериум и войска варваров столкнуться в битве. Ты должна найти поверженного врага, который будет умирать и чувствовать смертельную агонию и… Только не нужно восклицаний… И убить его, вырезав его сердце и левый глаз. Сердце жестокого воина и пронизывающий глаз убийцы. Найди правильного человека и не ошибись. Это ты отнесешь мне, через три дня после битвы, когда придешь на очередное занятие. Удачи!» - связь резко оборвалась, и Енелла словно ощутила прилив боли в плече, но не могла понять, это от заклятия или от самого Эзарта напоследок.
«Он с ума сошел! Я не смогу убить никого. Тем более умирающего на поле битве. Как он хочет, чтобы я появилась там? - Енелла схватилась за голову, а потом посмотрела на мирно играющуюся дочь, которая тоже посмотрела мимолетом на мать и улыбнулась непринужденной и искренней детской улыбкой. – Моя бедная дочь. Твоя мать станет убийцей, чтобы спасти тебя, но потом ты осудишь меня за это! Бедные наши судьбы! Бедная моя любовь и наше счастье с Лоджагом. Я не…»
И тут в двери постучали. От неожиданности Енелла даже растерялась. Кто может прийти к ней в разгар дня работ в общине, но потом решила, что в этом ничего странного нет. Это или Рина, или Огана, а может быть и Ригон, соседский мальчишка, который иногда приходил, чтобы помочь ей по хозяйству и подзаработать на мелкие расходы (хороший мальчик, но немного озорной и слишком шустрый). Енелла открыла двери и увидела Биару Неукраус, которая навести ее впервые за время пребывания в общине, вместе с ее сыном Геаром, светловолосым и черноглазым, как и его отец, который тоже прибыл сюда из столицы, бросив все свои дела и заработки.
- Доброго дня, Енелла! – улыбаясь, поприветствовала она Енеллу и сделала шаг вперед.
- Доброго, Биара! Что ты здесь делаешь?
- Пришла тебя навестить, поговорить. Все-таки мы родились и выросли в одном городе.
- Заходите и не стойте на пороге. Сейчас я…
- Ничего не нужно, спасибо! Я знаю, какое у тебя гостеприимство в доме, но думаю, что и так мы сможем поговорить и узнать друг друга больше.
- Я не против.
Юанну и Геара усадили вместе играть, но они всего за несколько секунд спокойной игры уже не нашли общий язык и начался крик и плач. Они несколько раз ударили друг друга и разошлись в разные стороны, обидно смотря на себя, но матери ни капельки разругались из-за этой ситуации. Дети – есть дети. Ссоры мимолетны и спонтанны. Сейчас поссорят, через минуту помирятся. Родители не должны из-за этого враждовать и сильно переживать.
Биара и Енелла долго и задушевно разговаривали. Мать Юанны даже представить не могла, каким интересным человеком окажется Биара, модница и выскочка в Диарсии, и приятная женщина, милая и красивая в общине Имтара. Она не знала, что люди могут так меняться, но такие перемены были просто поразительны. Биара Неукраус оказалась приятной личностью и собеседником, с котором можно было разговаривать на любые темы, кроме самых личных и тайных. Енелла почти сразу почувствовала глубокую симпатию к ней, и призналась себе, что общение и знакомство могут перерасти в крепкую дружбу, даже если этот Друид Эзарт будет против, хотя она хотела все-таки посмотреть на его реакцию. Это, небось, в его планы точно не входило, что матери двух Рожденных Детей в Словах Пророка дружили.
Их беседа отвлекла Енеллу мыслей об убийстве.
* * *
Ах, как я ненавижу,
Когда моя судьба рождается другими,
Когда в кошмарах я не вижу
Нити будущего лиги.
Ах, как я ненавижу,
Сердце слабое в груди,
Покорное, не дерзкое
Без цели и дороги впереди.
Я ненавижу!!! Ненавижу жизнь в серых одеяниях,
Пафосную смерть за красивыми тенями
Бесполезные душевные старания,
Заброшенные крошащимися камнями.
Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Ненависть моя, ты ведь справедлива?!
И по-другому быть не может.
Ненавидеть – это не просто не любить,
А не соглашаться, бунтовать,
Покой терять и убегать,
Судьбу, как я, проклинать за зло,
Месть и хаос, и назло
Врагу подножку сделать,
На стене мелом символ начертать,
Оставить свою память и понять,
Что я много в жизни поняла,
Но лучше меньшее понимала,
Чем муки душевные познала.
Даже Боги покорны зову поэзии, тех ритмов, которые зацепляют струны наших душ и выкладывают наши мысли на листе думали или в песнях, звучащих из далекого прошлого или не пришедшего. Что такое поэзия и кто такой поэт? Я долго думала над этим, но так и не нашла ответ, хоть простое определение люди уже давно дали этим словам. Слова поэта помогают выстроить хаотические чувства в ритм и определенный порядок, который усиливает значение слов и понятий этих слов. Этот стих крик моей души, мое возмущение и непонимание того, что иногда происходит в мире. Какие мелочные проблемы и какие глупые обязанности на себя берут люди, создавая никчемные ситуации, о которых потом страдают.
Да, моя мать разрывалась между долгом клятвы и долгом матери передо мной, но она сама была виновата в этом. Эзарт вел свою игру, и она это прекрасно знала. Знала, что она и я ему никак не нужны. Если бы моя мать не согласилась ему помогать, то он пошел более сложным путем, хоть и этот не кажется настолько легким для многих) и решил свою проблему. Лучше бы она уехала с купцом, чем осталась в общине, которую она до конца никогда не считала своим домом. Ведь если это не дом, то сердце не привыкает к этому месту и тебя тянет куда-то далеко, на поиски, в путешествия, на большую дорогу жизни и мира. Но она осталась и всю жизнь жалела из-за этого. Я не могу ее понять до конца, хоть и прожила намного дольше нее. Моя мать осталась для меня загадкой. Слава Эфиру, что я не помню этой части своей жизни.
И сейчас я соглашусь с теми людьми, которые говорят: «Знать много вредно, а помнить все – еще хуже». Они правы почти во всем, но истины здесь слишком много, чтобы закрыть мелочную правду опровержения. По крайней мере, я, Богиня, закрыла на это глаза. Прошлое принесло и радость, и горе, и пепел…
Глава 3
Новые решения
Воины Изериума начали продвигаться быстрее. Наверно, заметили спокойствие тех людей, поселение которых находилось возле маршрута их прохождения. Тот, кто их вел, был обеспокоен неожиданной информацией, о которой сообщил ему прискакавший незнакомец. Разговор их не продлился долго, но маршрут решили сменять, сделав небольшой крюк восточнее, огибая какие-то мелкие запруды и озерца. Служители Божественного Слова были категорически против что-то менять, но их мало кто послушал, хоть тот, кто собрал эти отряды, был сам из Изериума, наверно, столичного, если рассмотреть, как он одет. Интересно было так же то, что незнакомец быстро покинул отряды Изериума и умчался без конвоя, что было привычным делом для военного времени в некоторых регионах Империи. Воины интересовались и беспокоились, но ответов им никто дать не стал, что также было странно.
Никто не хотел сюрпризов, особенно перед битвой с сиречью зла Империи.
* * *
- Мы сможем с вами договориться, вождь объединенных племен?!
- Лишь на моих условиях, друид. – Вождь не проявлял столько презрения, как Пагг, но не был тоже в восторге от явившихся волхвов из мерзкого им поселения проклятокровных чародеев.
- Какие же будут ваши условия, вождь? – спросил Эзарт, ожидая услышать и готовясь правильно ответить.
- Все золото, которым владеет Совет Друидов. Военная помощь по захвату одного из выбранным нами городов в Империи. Помощь в уничтожении всех патрулей и регулярных войск в этом регионе. И несколько заложников в придачу. Ты с ними согласен?
- Почти, вождь.
- Почти? – взъярился вождь, подскочив на месте. – Ты осмелился?!..
- Нет-нет. Я просто хотел уточнить более точно некоторые моменты условий, на которые вы нам поставили.
- Я слушаю тебя, - более спокойно произнес он, видя, что ничего менять не будут.
- Мы заплатим все золото Совета, - сказал он и почувствовал гневный выброс энергии в ментальной атаке. – Мы готовы воевать с вами против городов, но не против столицы Империи и Кенна, который слишком укреплен для наших способностей и возможностей. Регулярных патрулей в этой части Империи почти нет, потому что этот регион не конфликтный, а спокойным и мирный, хотя сюда пошлют войска после разгрома воинов Изериума и отсутствия вестей от них, но это будет после продолжительного масштабного продвижения отрядов варваров на юго-запад, запад и юг нашего государства. И скажи, каких именно заложников вы хотите видеть и сколько?
«Ты сумасшедший. Ты заставишь их нас поработить!» - возмутилась Вафия, у которой все тело онемело от того, что двигать гона почти не могла, чтобы не причинять себе боль в области шеи.
Вождь потер подбородок, внимательно смотря на хитрого и остроумного Друида, который во многом развязывал ему руки, но он не мог понять, зачем он делает это перед варварами, теми людьми, которые не знают порядков, чести и не признают никаких клятв, которые ограничивают их свободу и силу. Как и Пагг, он не доверял друиду, но знал, что грубая сила и знания этих волхвов принесут значительную пользу, что не придется даже предавать их и убивать после колоссального успеха. Эти люди лесов знают гораздо больше, чем многие разведчики из варваров заимперия.
- Заложников будет трое: ты, эта волховка и ваш главный друид в Совете.
«Этому не быть!» - решительно подумала Вафия и хотела сказать это вслух, но Эзарт опередил ее:
- Это Друидесса, и она не может покинуть общину и Совет. Кто же будет вести и координировать всех действия наших волхвов и друидов.
- Я!
- Я не сомневаюсь, что вы – отличный полководец, но также знаю, что вы никогда не имели дело в волхвами и не знаете в действительности, на что они способны, не так ли? Предложите какую-нибудь другую кандидатуру на роль третьего заложника.
Вождь согласился с неоспоримыми доводами, и Эзарт продолжал:
- Может быть, ваш выбор остановиться лишь на нас. Мы можем быть вам полезны, как и нашей общине. Мы – не рядовые ученики, а сильные Друиды Имтара.
- Схватит болтать! Я согласен! Вы останетесь здесь, пока я отправлю своего посыльного к вашему Совету. Он все передаст и вернется. Тогда и заключим союз, если ваша баба с этим согласится, - вождь сплюнул, подумав, как женщина может решать то, как воевать и как выживать в бою, когда приближается неприятель. Для него это было невообразимо. Он вообще хотел отказаться поэтому от союза, но передумал, считая, что ради племен можно и поступиться небольшими принципами, которых и так почти не осталось в их культуре и аморальности.
- Полностью с вами согласен! – ответил Эзарт и посмотрел на Вафию, которая сразу поняла его.
- Я тоже согласна!
- Увести их! Пусть посидят немного в клетке, чтобы они не забыли, что пока они – мои пленники. Друиды, - он еще раз сплюнул и махнул рукой страже. Эзарта и Вафию быстро увели, но с лица Друида не сошла победоносная улыбка, которую успел заметить вождь варваров.
* * *
Теперь паники нельзя было никак избежать. Сильный мужчина, мускулистый и растатуированный на всех обнаженной груди смело и бесстрашно шагал через все поселение. Никто не мог перейти ему дорогу, но никто не понимал, как здесь оказался варвар, и почему Верховные Друиды вообще не заметили его появление в Имтаре Империи. Только детвора с любопытством смотрели на странного человека в окна, но никто не выходил посмотреть поближе. И только когда он свернул на тропу к месту сбора Совета Друидов, тогда все жители общины выскочили на улицу и отправили прямиком за ним. Где это мысленно, чтобы варвары спокойно ходили по Имтарскому лесу?!
Заярра уже давно заметила его продвижение и сообщила об этом Совету, которые сразу поняли, что переговоры Эзарта и Вафии удались, но также стало беспокойно, что они сами не явились, чтобы рассказать обо всем, а Вафия не связалась с ней по особой телепатической связи, которая возможна лишь с людьми, которые продолжительное время знакомы. Правая рука Главы Совета молчала и никак нельзя было до нее добиться. Она решила сама принять гостя и отвести в более укромное место, остановив при этом шагающих общинников.
Заярра и возмущенные друиды Совета долго слушали сообщение варвара, почти не понимая. Какой идиот мог согласиться на такие условия. Воин-варвар продолжал стоять и ждать, пока не получит ответа. Начался долгий процесс обсуждения, который затянулся до самого вечера, но ответ они все-таки дали, скрепя и сердцем, и разумом.
- Иди к своему вождю и скажи, что мы согласны с условиями! Пусть его воины приходят к нашей общине, но близко не приближают. Наши люди боятся вас!
- Передам все дословно! – он развернулся и ушел, не поворачивая головы, понимая, что если его убьют (чего точно не хотели волхвы), то битве между ними и варварами неизбежна. И непонятно, кто победить в этой битве, где грубая сила и Слово Богов наверняка почти равны.
Когда варвар скрылся за несколькими стволами деревьев, то к Заярре, которая дольше всех не отрывала от него взгляд, пока рядом не стал друид по имени Гегор, самый старший из всех друидов общины. Этот волхв никогда не стремился к власти, а работал только на благо общины, всегда почему-то отказываясь от должности Главы Совета, но он имел безукоризненное право на то, что внести весомые слово и совет при выборе нужной кандидатуры. Слишком мудр, чтобы жить спокойной жизнью, слишком молод в душе, чтобы уйти на покой.
- Гегор, ты знаешь, что другого выбора у нас нет? – словно, оправдываясь, сказала она.
- Я не упрекаю тебя, но ты понимаешь последствия победы нашего союза.
- Конечно, хоть я и против этого. Эзарт добьется своего.
- И своего, и многого, и тогда…
- Законы и порядки общины со временем изменяться до неузнаваемости. Самое ужасное то, что все общинники поддержат его, когда он обратиться к ним, будучи героем и пленником-мучеником. И тогда. И сейчас он же ничем не рисковал, но чуть, самую малость, когда я отправила с ним Вафию.
- А вот это было зря.
- Теперь я поняла и это. Она ничего не сделала, и я не знаю, что с ней.
- Но она жива. Совет чувствует это.
- Слава Свету Слова Богов!
- Слава всем Богам! Но ты будь готова, - сказал Гегор. – Скоро начнется настоящая борьба за власть.
- Я ко всему готова, наставник! – нарекла она его старым титулом, когда Гегор обучал ее слушать Слова Богов еще с детского возраста и помогал подниматься до самых вершин в Друидстве. Он заменил ей отца, которого она никогда не знала и не видела. Он был для нее всем, после смерти матери, которую обезглавили в Кенне. И сейчас он был, как никогда прав, хоть никогда и не ошибался: сегодня началась борьба за власть, и она не могла позволить Эзарту занять ее место, или порядки, которые сдерживали общинников-волхвов и полуволхвов падет и тогда многие попадут в безвыходное положение, так как уйти никто не сможет из-за патрулей и постоянных проверок крови, но и оставаться станет здесь невозможно. Заярра подняла голову выше. Она выдержит это. Ее наставник Гегор увидел это в ее глазах; он сам дивился, как в его ученице столько силы и волы и упорства, которого может хватить на целых Совет и всю общину вместе взятую. Он понял, что и никогда не ошибался при выборе своих учеников и приемников.
* * *
- Продвигаться медленно и осторожно, останавливаясь после двух десятков шагов! – отдавали последние команды командиры отрядов Изериума. Сейчас они на вражеской территории, где неизвестно, где враг и какие основные его силы, а также подкрепления. Здесь не то, что осторожность, здесь и обычная разведка во всех направлениях не помешает. – Шаг в сторону, и сам прикончу! Щиты держать ровно и не поднимать над головой. Волхвы – это тот еще проклятый народец на все беды Империи! Уничтожать все, не разбирая взрослые, старики, женщины, калеки, немощные или дети. Убивать всех!
Почему-то никто не возмутился подобным приказом, хоть особой ненависти к волхвам ни у кого не было. Закон лишал чувства их спонтанности и необходимости во время службы в войска Империи и восках Изериума, которые никак не могли набрать достаточного влияния ни в одном регионе. Люди не подчинялись жестокой воле Веры, а верно служили добросовестно Императрице. Служителях это не нравилось, но никто в открытую о таком не говорил, даже вид не подавал. Воины готовы были воевать, зная, что за ними длань их Императрицы, самой мудрой, милосердной, рассудительной и прекрасной. Ни какая другая страна не имела подобного правителя, который мог в себе совместить почти все качества, которые свойственны лишь единицам из миллионов.
Войска Изериума подошли к запрудам и озерцам Имтара, разделившись на несколько рукавов, чтобы пройти между водами и быстро пересечь опасное открытое пространство. Командиры тихо, но грозно подгоняли воинов, рыча, как озлобленные собаки после продолжительной голодухи на мороз. Воины понимали, что дело нешуточное, если их так муштруют, а врага поблизости не наблюдается. Разведчики ничего не заметили и не поддали никаких знаков для оборонительной и наступательной перегруппировки. Командиры следили за окружающей их природой, но ничего странно не заметили: дул спокойный ветер, животные не разбегались, птицы щебетали, квакали лягушки и чирикали кузнечики, но, хоть убей, никакой мертвой тишины и давящего напряжения и ожидания неминуемой засады. Никто ничего не мог понять, хоть незнакомец и предупредил, что отряды варваров значительны, а значит, они не могут подойти так, чтобы их не заметили. Не растворили же они в воде или улетели в небо?! Только сумасшедший мог бы до этого додуматься, но это предположение оказалось сейчас бы более логичным, если бы они знали, кто помогает варварам, и с кем в союзе волхвы.
Неожиданно, всего на секунду, все умолкло, а потом варварский боевой клич оглушил воинов Изериума. Никто не мог понять, откуда они появились и как смогли окружить всех воинов Империи, закрывая любые пути к отступлению. Командиры быстро сориентировались, и щиты развернулись на обратную сторону, прикрывая открывшиеся спины. Они думали, что сквозь эту оборону никто не прорвется, но их ждал новый сюрприз. Угроза была рядом…
Воды озер и запруд рванулись в стороны. Некоторые воины услышали монотонное пение и слова, которые доносились сверху, где парило несколько фигур. Берега размывались и превращались в грязь, где быстро грузли тяжеловооруженные воины. Они не могли двигаться и стягивали с себя доспехи, но многие погружались в грязь и захлебывались там. С неба понесли первые молнии, но поразили лишь два десятка человек, в основном командиров отрядов. Земля, которая находилась дальше размытые берегов стала двигаться и разрываться сразу в нескольких местах, осложняя передвижением и отступление. Потери были значительны – более четверти от общего количества, но ни это было сломило боевой дух воска Изериума. Как бы не кричали командиры, призывая сохранять строй и ударить на северную часть кольца, чтобы прорваться на свободу и отступить, но воины были ошеломлены тем, как быстро расправились с их товарищами по оружию.
- Стоять на месте! – громче всех закричал один человек, который сидел на черном коне и, достав из сумки какую-то бутылочку, бросил ее в толпу, оставшегося войска. Сизый туман накрыл все, и воины начали его вдыхать. Варвары, которые двигались им навстречу резко остановились, но боевой клич, который последовал после, заставил их перейти на бег, выхватив оружие для атаки и обороны одновременно (обычный стиль боя варваров – это сокрушительные атаки двуручными мечами, топорами и алебардами) Варвары атаковали неплотными строем, но никто не думал, что это окажется их преимуществом.
Подул сильный ветер, который появился из ниоткуда, и туман унесся ветром. Закричал человек на коне, но ничего не смог сделать. Его воины начали кашлять и снова подняли щиты. Что-то пошло не так и не получилось до конца. Его план спасения сорвался и теперь, находясь с воинами в кольце, он должен был устоять или умереть. Он испугался и позвал к себе всех командиров, которые оказались рядом. Он кричал, но в раз умолк, когда варвары ворвались в такой же редкий строй воинов Божественного Слова. Взмах гигантского оружия – и пробит доспех, еще один – и отлетело две головы вместе со шлемами. Кое-кому отнесло полголовы, разрубило полтуловища, отрубило конечности, вспороли живот… Это была настоящая бойня, где защита защищающихся была никчемной и ее легко смяли. Некоторые пытались сдаться, другие падали на колени, прося пощады, но варвары словно впали в безумие битвы и с налитыми кровью глазами ничего не видели и не слышали, кроме как цели, которую нужно уничтожить. Они кромсали и рубили, неправо и налево, несся смерть, как спасение от мирской жизни.
Вождь варваров уничтожил еще двух врагов, совсем неопытных и молодых воинов, в глазах которых он причел неописуемый ужас кончины и потери всего. Он не жалел никого. Он полностью был во вражеской крови, и ни одой царапины на собственном теле. Он хотел наброситься на еще двух противников, которые оголили спины, но его мозг начали бомбардировать сигналы от фигур в небе. Он еле различал то, что ему пытались сказать:
«Остановись. Останови своих воинов. Нам нужны сведения и живые пленники. Остановись…»
«Никогда!» - и он кинулся в атаку с яростью, которую не способен был испытывать никакой человек вообще. Его атаки стали еще быстрее, словно он махал не тяжеленным двуручным мечом, а обычной учебной деревяшкой. Он разил врагов, и все боялись к нему приблизиться, даже его собственные воины, которых он не признает в пылу битвы.
Заярра видела, что бойня закончиться лишь тогда, когда никто из воинов Изериума не останется в живых. Тем более она боялась, что особые заклятия или какое-то подкрепление служителей Божественного Слова обрушиться на ничего не подозревающих воинов. Она закрыла глаза и стала вслушиваться в природные звуки, которые подсказали, что ничего опасного и неожиданного не происходит поблизости. Неужели те струсили и бежали?! Вполне возможно, но зачем тогда командир всех этих отрядов повел их в атаку? Почему? Он же лишил войска полководца, а без него они и шагу не сделают, кроме дезертирства. Глава Совета понимала, что нужно прекратить бой. Она позвала к себе мысленно всех друидов, их учеников и всех волхвов, которые были готовы сражаться. Сейчас ей нужно было сильное заклятие, но не смертельное, а жестко ограниченное, управляемое и объемное.
«Не отставайте от моих слов…» - и она начала петь, но так мелодично и плавно, что воздух, выходящий из ее груди, легкими и медленными волнами устремился вниз, на водные поверхности, которые также медленно начали подниматься на приятные звуки человеческого голоса. Она не позволила себе спешить, но знала, что это необходимо. Вождь варваров не заметит ее заклятия, пока оно не начнет действовать, но случай будет упущен, если кто-то из рядовых воинов очнется от боевого безумия раньше него. Она пела и слышала, как поют другие, влияя в заклятие силу, которую еще никогда не достигалась в Имтаре (волхвы этих лесов никогда не участвовали в сражениях).
- Le myeo fesayo… - растворялось вокруг, когда пение резко оборвалось, и наступила разящая тишина, которая заставила умолкнуть свою природу, оставив лишь стоны умирающих и тяжелораненых воинов. Все остановились, даже те, кто не хотел этого. Их взоры устремились вверх, но они увидели не просто голубое небо, а небо сквозь водные толщи, которые свисали и не падали вниз, благодаря волхвам.
- Прекратите! – закричала Заярра, вкладывая в свой голос столько силы, что некоторые варвары отшатнулись. Она знала, что сейчас сможет остановить любого, но она ошиблась, когда вождь издал воинский клич и закричал-зарычал громче нее:
- Добейте их!!! Всех!!!
Заярра поняла, что была слишком наивной. Она отпустила заклятие, и вся вода обрушилась на место возобновившегося побоища, смывая всех в разные сторон в запруды и озерца, вода которых сразу окрасилась в алые цвета. Тела покойных стали опускаться на дно, где нашли покой, а живые стягивали с себя тяжелые доспехи, пытаясь не утонуть и захлебнуться; и никто действительно не утонул. На берегу осталось лежать всего несколько мертвых тел, на которых никто не обратил внимание.
Была одержана великая победа с незначительными потерями. Никто не сомневался в этом, даже наблюдатель, который смотрел за боем все это время и сотрясался от неописуемого ужаса.
Енелла наблюдала издалека за боем, прячась за деревьями, чтобы ни один друид не смог ее заметить. Она щекой прислонилась к дереву и почти не дышала, когда варвары и воины столкнулись в ближнем бою. Почему-то битвы она представляла совершенно не так, как увидела сегодня. Столько жестокость, кровожадности и звериной свирепости, которая обжигала даже ее выплеснулась в бою, никто не смог бы остаться сейчас невозмутимым. Она смотрела, не отрывая глаз, от начала до конца, когда последнюю горстку выживших взяли и отвели в бок общины, а мокрые и раздраженные варвары, проклинали тот день, когда связались с «волховским кублом», за что те потопили их оружие и доспехи. Этот долг ляжет на плечи обычных общинников. Все ушли, друиды спустились на землю и последовали за остальными, осматривая поле битвы, но не нашли ни одного выжившего.
На Енеллу накатило отчаяние. Если мудрейшие волхвы Имтара не обнаружили того, кто умирает в муках, то ей делать тоже здесь нечего. Она уже поправила сумку на плече и развернулась, как услышала треск ветки за собой. Она испуганно и резко повернулась, чтобы увидеть, как к ней ползет какой-то человек, раненых в бедро и с одной отсеченной рукой. На его лице не было ни капли ужаса и страха перед тем, что произойдет через несколько секунд. Он смотрел на нее с гневом, но не смог выплеснуть его из-за адской боли, которая сжигал его тело. Енелла испугалась своей догадки, потому что судьба уже подсунула ей того, что отдаст ей (недобровольно) свой левый глаз и сердце. Она сделала шаг назад.
- Ненавижу! – прохрипел воин и перевернулся на спину, скрепя зубами от боли.
- Почему? – спросила она себя вслух: то ли не понимая причину ненависти, то ли рока судьбы, который в миг отчаяния все-таки дал ей шанс впервые в своей жизни отнять чужую.
- Ненавижу!
«Не стой и помни, что это ради дочери. Пусть меня будут мучить чувство вины, пусть я буду сходить с ума от этого и когда-то наложу на себя руки, но дочь будет жить нормальной жизнью. Я клянусь тебе, Юанна, что ты будешь жить нормально, даже если моя жизнь вскоре после этого всего оборвется», - на лице Енеллы выпустили слезы, горькие и печальные, которые быстро высохли, когда она выхватила из сумки кинжал и стала приближаться к воину, который мотал головой из стороны в сторону, как при лихорадке. Кровавая пена выступила в области рта, и он начал немного задыхаться. Дыхание обрывалось и судорожно возвращалось в почти мертвое тело. Енелла закрыла глаза и набралась решительности. Она опустила на колени перед воином и подняла кинжал. Сейчас она подумала, что облегчит страдание человека, который умирает мучительной смертью.
Кинжал опустился рядом с сердцем, но и этого удара хватило, чтобы прикончить его и освободить его дух навеки. Не осталось ни дыхания, ни судорог. Превозмогая рвоту и отвращение Енелла начала резать кожу и мышцы, дотягиваясь до сердца и аккуратно вынимать его из трупа. Потом она вырезала глаз. Все это она положила в стеклянный сосуд и плотно закрыла крышкой. Руки она вымыла в алой воде, которая приняла на себя и этот грех, а потом с большим презрением и омерзением к себе пошла назад в поселение Имтара, сделав большой крюк с запада, чтобы никто ее не заметил. Она ненавидела себя и не понимала, как она вообще смогла сделать такое с умирающим человеком. Она не знала, куда деть свои глаза, когда встречала прохожих в общине. Она был противна сама себе и ничего не могла с этим поделать. Она сделала это ради дочери и знала, что будет потом, но совесть пришла быстро и осмысленно больнее необходимого.
- Что же я сделала? – произнесла она, когда дверь ее дома захлопнулась за ней.
Люди часто совершают ошибки, даже если они и не считают это ошибкой. Сначала они обдумывают свое решение, уверенно делая очевидные действия, а потом снова приходят сомнения, подкрепленные душевными муками совести – жизнь чернеет за несколько следующих секунд. Так же случилось и с Енеллой, которая многое могло сказать в защиту своей совести, но ничего не помогло бы. С этим живут днями, месяцами, годами и всю жизнь, никогда не забывая. Боль не притихнет, хоть и будет иногда отступать, но когда наступит какая-нибудь похожая жизненная ситуация или случай, который напомнит прошлое, то все начнется сначала и завлечет с собой все негативные моменты твоего прошлого. Трудно живется тем, чья совесть сильнее здравого смысла, и которая навязана сама собой. Если таким людям незачем жить и не для кого, то самоубийство - единственный выход из этих адских мук.
Следующие несколько дней прошли совершенно спокойно, хоть варвары и гневно обсуждали плату за материальное возмещение, которое они понесли в этой битве, но друиды оспаривали такой поворот событий, считая, что их помощь тоже обеспечила их хороший перевес и победный исход боя. Но они все-таки решили заплатить сполна. С каждого общинника, считая и стариков и детей, которые не зарабатывали денег в семье, собиралось по одной золотой монете. Конечно, это была завышенная цена, которую сразу не каждый мог заплатить, но общинники не хотели оставаться в долгу, уже понимая, что эти воины спасли им жизни от мечей Изериума, который был хуже всего, кроме самой Кровавой Фурии Империи. Кто отдавал вещи, кто провизию и драгоценности не самого высокого качества, но главное то, что варвары не ушли из общины с пустыми руками.
Теперь лишь Енелла знала, что будет дальше. Дальше они начнут заново набирать обряд общинников, которые возьмут участие в осаде одного из выбранного вождем города. Сколько же еще жизней пропадет, пока мир воцарится в Имтаре, и все забудут об этом, как о страшном сне? Как же надоели ей вопросы, на которые никогда не находится даже самого сложного и замысловатого ответа. Неведение и туманность закрывали все, а страх шел рядом с ними.
«Моя дочь будет жить в мире и покое. Я закончу все это, а потом будь, что будет».
Ее отвлек скрип и треск возле окна. К ней кто-то влез (это точно не общинник, потому что каждый здесь жил в достатке и не нуждался ни в чем чужом; завистники здесь никогда не уживались). Он схватила нож и отправилась на кухню посмотреть, кто к ней пожаловал. Она открыла дверь, и, пройдя вперед, она поняла, что за ней кто-то прячется. Она резко развернулась, толкнула дверь ногой и размахнулась ножом, наугад целясь в неизвестного противника. Ее руки схватили и остановили в дюйме от груди. Это был Лоджаг. Он был шокирован подобным приемом, но понимал, что сам виноват, испугав хозяйку этого дома. Нож безвольно выпал из ее рук, и Енелла, рыдая, прижалась к нему и что-то тихо и неразборчиво бормотала.
- Ну-ну, успокойся, моя нежная, моя единственная! – он долго смотрел на нее и слышал, как неспокойно бьется ее сердце. – Что случилось?
- Я… Мне пришлось… ради…
- Нет, не говори ничего. Успокойся! Потом все расскажешь…
- Нет, лучше сейчас! – она оторвалась от его плеча и сквозь ее заплаканные глаза, в которых он увидел столько ненависти к себе самой, что ему стало страшно. – Я убила умирающего человека!
На лице Лоджага ничего не отобразилась, и это еще больше заставило Енеллу волноваться, и она повторила, рыдая:
- Я убила умирающего человека! Вырезала ему сердце и глаз… - она упала на колени и закрыла лицо руками. Слезы текли и капали на пол. Лоджаг стоял и не мог поверить в услышанное, но он думал, что ее заставили или так нужно было для чего, но его Енелла - не убийца, не оккультистка и не кровавая жрица из далеких повестей прошлого. Он хотел слышать правду и только правду.
Он грубо схватил ее за плечи и поставил на ноги, строго смотря в ее глаза.
- Расскажи мне все, Енни! Говори!
Мужской суровый тон заставил высохнуть слезы и прекратить истерику у женщины. Она утерла следы слез со щек и начала говорить с самого начала всей истории, которая началась с прихода Эзарта в ее дом. Он вспомнила все и все обстоятельства: она рассказала, куда именно ходила в Ночь Сбора, почему она отказалась уехать с ним и почему Вейга сейчас находиться в летаргическом сне, почему она ушла два дня назад из поселения и почему убила человека, мучавшегося в предсмертной агонии. Она говорила честно и искренне, как никогда. Взгляд Лоджага стал еще более холодным, и она вся напряглась и сжала внутри. Ее сердце больно ударилось и замерло, когда она услышала его первые слова после ее исповеди перед ним:
- Ты лгала мне! Ты лгала!
- Я не хотела. Это все ради дочери…
- Пусть чистое душой дитя таким и останется. Ты захотела изменить все, по собственной воле. Ты не приняла того, что с тобой произошло. И ты лгала мне, Енелла! – это не звучало ласково, как несколько минут назад. Она больше не видела в нем влюбленного в нее купца. Это была статуя, которая оказалась холоднее ледовой глыбы. Она ужаснулась своих мыслей. Ее мечты и любовь были уничтожены…
- Лодж…
- Не оправдывайся, Енелла! – сказал он, став к ней в полуобороте. – Эзарт – скользкий тип, но и его нужно поставить на место. Я помогу поселению избавиться от этого друида, но мне понадобятся хорошие доказательства для Совета, чтобы обвинять его. Пока лишь ты играла роль собирательницы ингредиентов, не поддерживая никакой явной связи с ним, поэтому это никакое не доказательства.
- И что мы должны будем сделать?
- Продолжай выполнять все его поручения и постарайся узнать конечный результат всех своих трудов. Лишь в таком случае мы сможем узнать его намерения и обратить его действия против самого его. Совет и Заярра должны знать. Имтара не выдержит такой смены власти…
- Лодж…
- Что?
- Я люблю тебя! Всем сердцем и…
Но он не стал слушать ее и выбежал из ее дома, широко раскрыв дверь. Все кончено, может быть, ничего и не начиналось. Енелла потеряла еще одного любящего человека в этой жизни. Теперь она постарается все исправить, потому что понимает, что это ошибка, ее и чисто ее. Никто в этом не виноват. Она сама виновата, что поддалась на предложение Эзарта, но теперь она становиться клятвопреступницей и ей не место среди этого народца Имтара. Когда все закончиться, она сама покинет Имтар, а дочь ее узнает всю правду и, если захочет, останется здесь, чтобы стать тем, кем родилась.
Енелла последний раз утерла слезы и пола закрывать дверь. В этом она увидела некий знак судьбы. Двери в прошлое нужно запирать навсегда, или двери в будущее никогда не откроются потом. Она узнает свое будущее и примет это теперь таким, какое оно должно быть.
«Когда вернется Эзарт и наше обучение продолжиться, я, наконец, узнаю, какое зелье или заклятие готовит он против Совета Имтара», - подумала Енелла, подняв на руки Юанну, которая с тревогой посмотрела на мать, чувствуя ее душевные страдания.
* * *
- Вождь, мы победили! Вы должны радоваться нашей общей победе, которая далась на диво легко. Служители Изериума сразу же отступили, поняв, что их захватили врасплох.
- У нас есть еще один союзник, друид, который завел их, куда нам надо. Мне кажется, что это помощь не входила в твои планы, не так ли?
- Нет, но разве это имеет значение, когда победа находиться в наших руках?
- Она не имела бы значение, если бы я знал, кто это сделал. Но я узнаю?
- Откуда? Их командир мертв и покоится на дне озерца нашего леса.
- Не только у него есть язык. Я уже послал в погоню за дезертировавшими служителями Изериума. Скоро они будут здесь, и тогда мы займемся другими делами.
- Эти дела касаются захвата какого-нибудь города Империи, где вы сможете укрепиться, - Эзарт не утверждал, не спрашивал, а резонно констатировал факт.
- Конечно. Наш союз еще не слишком прочный.
- А город вы выбрали?
- Кенн.
Эзарт на мгновение растерялся. Но потом принял свой прежний вид, и голос его не дрогнул, когда он произнес:
- Кенн, говорите? Мы не сможем его захватить, и осада нам дастся с большими потерями, если вообще удастся. Кенн – это крепостью с многотысячными населением, которые переживали и худшие осады, чем кучка варваров и волхвов.
- Так ты хочешь сдаться, друид-трус?
- Сдастся, может быть, но нам, действительно, нужно гораздо больше людей, чтобы захватить Кенн. Не даром же говорят военные, что для захвата города нужно втрое больше воинов, чем самих защитников. Тогда у нас есть шанс.
- Воины будут, не волнуйся. Весть о нашей победе разнесется далеко за пределы Империи. Другие племена предоставят мне своих воинов.
- Но весть всегда двусторонняя. Императрица тоже пошлет свои войска. Нам могут нанести удар в спину, когда мы начнем осаду Кенна. Это большой риск, чтобы выиграть битву за такой город.
- Друид!.. – взревел вождь варваров.
- Молчу-молчу! – он опустил глаза, а потом снова заговорил: - Я могу обратиться с просьбой?
- Это уже чересчур.
- Я знаю, вождь, но я хочу попросить, чтобы отпустили мою напарницу Вафию. Если начнется осада, то она понадобится Совету. Она - искусный Друид подземных энергий и богов.
- Прикажу, - на сей раз легко согласился он. – Все!
- Спасибо, вождь! Господа, - обратился он к страже, - я готов идти с вами!
Когда Эзарта вывели из палат вождя, туда зашел Пагг, который держал наготове оружие, хоть ничего опасного поблизости не происходило. Вождь знал, что этот военноначальник долгое время ждал, следил за друидов и был готов в любой момент наброситься на него, если с вождем что-то случиться. Он никогда не мог позволить себе расслабиться.
- Ты все слышал от начала до конца?
- Да, вождь.
- Что ты думаешь о сказанном?
- Друид прав, вождь, во всем. Мы победим, если выманим основные силы врага из города, а потом незаметно откроем врата и проникнем туда, но никто из наших воинов на подобное не способен.
- Значит, посланники?
- Необходимы.
- Отдай нужные распоряжения. Немедленно!
- Слушаюсь! – гордо поклонился он и вышел из палат вождя, уверен в абсолютной правильности того, кто правит варварами восточных племен. Победа достигается в подчинении и вере, которая одновременно поддерживает и власть.
Вождь приказ, а приказы в его племени никогда не обсуждались.
* * *
- Они собираются напасть на Кенн! – на следующий день, когда ее отпустили, сообщили лично Заярре Вафия. – Это чистое безумие! Нас перебьют за несколько минут после начала боя под стенами этой неприступной крепости.
- Вафия, ты же знаешь, что мы не можем отказаться! Или Кенн, или столица Империи, что одно другого стоит в нашем случае!
- Заярра, ты сдаешься без боя. Эзарт уничтожит нас в этом бою и смело займет твое место.
- Ты что думаешь, что я не знаю, но мне приходится разрываться между двумя полюсами, двумя обязанностями, чтобы спасти общину Имтара. Вафия мы не может отказаться лишь потому, что скоро вести дойдут до Императрицы и тогда сюда пошлют еще больше войск. Мы должны устрашиться их и показаться, что эти земли будут принадлежать только нам. Пройдут еще несколько месяцев, но это время пролетит незаметно, а мы должны быть готовы сокрушить любого врага.
- Законов Имтара уже не существует, - резонно сказала Вафия.
- Да, они устарели еще тогда, когда мы хотели впервые покушаться на Императрицу вместе с другими друидами Империи. Мы потерпели поражение и теперь потеряли все, что строили слишком долго. Еще Кеави (бывший Глава Совета Имтара) говорит, что спокойная жизнь закончилась для волхвов. Ведь он еще помнил время, когда волхвов не любили, но и не преследовали, когда они отселялись и уединялись в лесах всего лишь небольшими семья, создавая первые общины. Было время, когда и возникали конфликты, но никогда нас не истребляли и не преследовали, как сейчас. Мы должны ответить им тем же, чтобы от нас отстали, Вафия. Если думают, что мы – Зло, то нам нужно показать это Зло в полной силе, а не ждать, пока оно уничтожить нас.
- Императрица могущественна. Мы ее не одолеем.
- Ее не обязательно одолеть, если хочешь выжить. Мы должны уравнять шансы и драться, чего не было раньше. Спокойная жизнь закончилась, Вафия, и ее нужно лишь добиваться, а не расставлять сеть шпионов и нести постоянные потери. Эзарт был в чем-то прав, когда говорил о втором покушении, но за него говорили его амбиции, что не слишком разумно для настоящего лидера и путеводителя Слова Богов. Мне жаль, что Пророчества не сможет исполниться.
- Мы не сможем обучиться ни Юанну, ни даже того мальчика, Геара, который тоже будет хорошим волхвом. А если…
- Экесса. Хороший выбор и хорошая перспектива для них обоих, но я не уверена, что их примут. Зачем им беженцы с Имтара, которого скоро не станет. Вдруг шпионы Императрицы и патрули заметят их, и Экесса окажется под ударом. Они-то не принимали участие в покушении и, тем более, они ведут еще более изолированный образ жизни, чем мы или Укепа. И сейчас у нас остается единственный выбор, но это случиться через года, пока все не утрясется и не определиться точно.
- Что же нам сейчас делать, Заярра?
- Деремся и ждем, пока Эзарт не совершит ошибку.
- А он это сделает? Слишком хорошо имеет играть хорошенького дипломата и сотоварища.
- Эзарт ошибется, - позволила себе улыбку Глава Совета. – Такие, как он, быстро просчитываются, даже если их план, на первый взгляд, кажется идеальным, и к нему не подступить ни с одной стороны. Чувствую я, что его план уже начал гнить внутри. Союзники предадут, не сомневайся, но они такие же незаметные, как штиль, который проходит миом нас. Все мы идем по лезвию ножа, но вопрос остается в том, кто первым оступиться.
- Мы тоже рискуем тогда, не зная союзников Эзарта, - подытожила Вафия и перешла к другой теме: - Что мне сказать остальным? Собирать волхвов для отрядов или нет?
- Делаем быстро! Завтра или черед два дня мы должны быть в дороге, Вафия, - Друидесса увидела, словно огонь загорелся в глазах Заярры. – Жестокое время требует жестоких мер. Готовься, потому что нам предстоит самое сложное. Захватить и удержать город Кенн. Императрица не подарит нам легкой победы, но мы сможем уничтожить ее верноподданных, если варвары заключат новый союз, и мы заключим свой союз.
- С кем это, Заярра? – забеспокоилась Вафия, не понимая, откуда они возьмут новых союзников.
- Община Имедага.
- Нет, Заярра… Они же…
- Я знаю, но другого выхода у нас нет. Сегодня же пошли им весть и скажи, что бой будет жестоким. Если они захотят совершить свои ритуалы, то пусть поторопятся. Иди! – сказала она через мгновение, когда на нее продолжала смотреть Друидесса, надеявшаяся, что она отменит этот приказ.
- Слушаюсь, Заярра!
«Времена, действительно, изменились. Раньше она никогда бы не пошла на союз с Имедагом, пусть даже ее жизнь висела на волосе», - она думала, но приказы выполнять обязана, потому что нового раскола во власти Совета Имтар не выдержит.
- Возьми! – Енелла положила склянку с сердцем и левым глазом на стол, прямо перед носом Эзарта, который возился с каким-то зельем. – Я ухожу!
- Подожди! – не отрываясь от работы, произнес он. – Это точно то, что я просил от тебя.
- Да. Сердце и левый глаз умирающего и мучающегося в агонии человека воина.
- Тогда расскажи мне все в подробностях, чтобы я сам убедился в том, что это то, что нам нужно.
- Я не смогу… Не заставляй меня вспоминать это, - умоляла Енелла, чувствуя, как мурашки поползли по спине. Снова переживать это она не хотела, даже на словах.
- Я не могу отрываться от работы, а то бы и сам заглянул в твою память. Это хоть и сложный процесс, немного болезненный, но меньше неточностей в определенных процессах, - с таким спокойствием произнес он, что она запылала таким презрением к нему, как к ни одному человеку на земле. Он ощутил это сразу. – Прекрати! Это мне поможет спасти твою дочь. Я говорил, что придется сложно.
Енелла рассказала все и пережила все заново, но сквозь злобы и презрение ничего не смогла ощутить заново. Она ненавидела его, хотела убежать, а может быть, … и взять небольшое лезвие с его стола и прирезать его, но эти мысли сразу охладили ее пыль. Она устыдилась их и не хотела больше никогда убивать. Хватит… Она говорила и смотрела, как он внимательно слушал ее и что-то взвешивал в голове, или попросту читал ее мысли. Ей было неизвестно лишь одно: почему играет с ней, как кошка с мышкой, а сам не может достичь желаемого. Все ж знают, что он стремиться к власти. Совет должен был уже давно отреагировать, хоть как-нибудь, но Эзарт постоянно выходит сухим из воды. Где же справедливость, где справедливость законов Имтара и Слова Богов, которые олицетворяет Совет Друидов Имтара?!
- Хорошо! Ты выбрала именно того, кто был нам нужен. Свирепость и ненависть… Другой бы человек попросил помощи или чего-нибудь еще, но не ненавидел первого встречного, лежа в луже собственной крови. Ты хорошо поработала. Дальше станет намного легче.
- Как и это убийство? – не удержалась от грубого сарказма Енелла.
- Нет, дальше никаких убийств. – В его глазах можно было прочитать, что это истинная правда, но не все можно с этим человеком понять наверняка. – Енелла, у тебя новое поручение, но это тоже не самое приятное для тебя занятие.
«А что-нибудь другое ты мне мог предложить?» - подумала она, но спросила вслух:
- И это за занятие?
- Вы с дочерью отправитесь вместе с остальными друидами на осаду Кенна. Если ты слышала, то почти волхвы будут принимать участие в этой осаде. Ты же станешь помогать раненным варварам и людям из нашего поселения.
- И какая польза вам от этого?
- Не надо так грубо, Енелла. Я забочусь о процветании общины, поэтому и делаю все это. Я попросил Заярру, чтобы тебя отправили в первой группе лекарей. Ты будешь заниматься тяжелоранеными и среднераненными воинами.
- Говорите, что я еще должна сделать?
- Собрать много крови от каждого воина, которого ты будешь лечить. По две-три капли в склянку. Ты должна много собрать, но так чтобы тебя не заметил никто из друидов, особенно Заярра, хоть она и будет сильно занята сражением, но осторожность не помешает.
- Они сразу догадаются, для чего я собираю кровь?
- Конечно, лишь кровь участвует в этой смеси, как усилитель. По-другому ее никак не применишь, если даже небо упадет тебе на голову, - он снова улыбнулся, и ей не понравилась эта улыбка. Он был похож на гада, который выполз из своей глубокой норы, и теперь пытается укусить кого-нибудь, кто первым окажется возле его зубов. – Кровь, как и наша «проклятая» кровь, - очень действенное и сильное средство, хоть немногие смогли это принять, но некоторые, как например, община Имедага, что в переводе с древнеимперского обозначает «кровавый ритуал», с начала своего существования лишь и занимается разработкой зелий, смесей и заклятий, ритуалов, выращиванием особым трав на основе крови и прочем. Могу сказать, что с ними бояться связываться даже наш Совет с общиной, которые очень сильны на юго-востоке и востоке Империи.
- Но вы не прочь получить таких союзников.
- Союзники? Нет, они мне – не союзники. Не будем об этом. Ступай и собирайся, а я закончу свои приготовления. Кенн надолго запомнит нашу осаду, а история первое мощное выступление волхов против существующего порядка в Империи. Этот город станет не только началом ослабления власти Императрицы, но и первым городом волхвов, откуда и начнется наше поднятие на новый уровень развития.
«Да, конечно. Столько амбиций, что голова не выдерживает. Тебе бы сказки рассказывать, а не об глобальных планах рассуждать. Как мы одолеем всех, когда и сами не может прийти к согласию?!» - подумала Енелла, покидая дом Эзарта.
Теперь она знала точно, что правильно сделала, когда захотела с Лоджагом разоблачать этого друида. Такому нарушить клятву не жалко и не позорно. Енелла уже ни в чем не сомневалась.
* * *
Прошел всего лишь день с трагического события в Имтарских лесах, а столица Империи уже гудела в полный голос. Конечно же, никто не мог не оставить без внимания то, что воины Изериума пали быстро и мучительно, а служители Божественного Слова отступили, понимая плачевность своего положения, но все же трех Глав Изериума приказал Императрица предать огню и забвения, чтобы никто больше никогда не произносил их имена: Энар, Даин и Кеуна. Сожгли их быстро, что даже весть о казни не успела разнестись по городу (что порой происходило быстрее полета стрелы), а площадь казни пустовала, как никогда за последние столетия Империи. Во Дворце срочно было созвано чрезвычайное собрания военных и Глав-служителей Изериумов, а также представителей тех Изериумов, которые были рассеяны по всех Великой Империи. Это было толпа, которая собралась во Дворце, в Главном приемном Зале, где Императрица появилась часом позже, когда крики и ропот заглушили всех вокруг, и все понимали близстоящего соседа.
Никто не заметил, как Императрица наклонилась к низкорослому коротышке и что-то шепнула ему на ухо. Тот достал свой рог, очень длинный и закручивающийся, чтобы выходящие оттуда звуки имели более тонкое, но слышимое звучание. Он очень глубоко вдохнул и дунул. Звук оказался очень пронзительным, но Императрица не дрогнула и не закрыла уши, хоть и стояла рядом, зато все остальные, как один, умолкли и повернулись к ней лицами, увидев Ее величество в новом и почти непривычном для нее одеянии. Она была одета в легкую кольчугу и доспехи, забрала шлема было открыто, чтобы все видели ее лицо. На нагруднике был герб Империи, ангел с мечом и кубком, а в ножках покоилась легкая шпага с несколькими диамантами на рукояти. Ее волосы были затянуты в длинную косу, которая была переброшена через плечо, но неудобств она не причиняла своей хозяйке. Все сразу поняла, что, если Императрица надела доспехи и взяла оружие в руки, их дела не очень хороши, как раньше. Они хотели узнать новости, и они их получат.
- Спасибо, Ород, - поблагодарила она коротышку, который поклонился ей, убрал рог за спину и отошел назад. – Я приветствую всех вас во Дворце, но не могу сказать ничего утешительного и хорошего в этот день. Мои верноподданные, Империя сейчас переживает не самые лучшие времена, поэтому вы и видите меня в этих доспехах. Варвары и волхвы объединили свои силы и уже разгромили первый патруль, который должен был уничтожить общину в Имтарских лесах. Погибли многие опытные воины, но не готовые к встрече с таким коварным врагом. Они умерли с честью и их души и нашим Богом в лучах не жгучего солнечного света. Пусть их подвиг никто и никогда не забудет, но мы еще живы и должны защищать тех, кто нуждается в этом. Мои опасения могут вскоре подтвердиться, но я скажу, что наши враги не остановятся на этой победе. Они пойдут дальше, намного дальше, найдя более сильных союзников.
- Где они их возьмутся? – спросил Сцирез, командующий двумя полками арбалетчиков на южных бастионах столицы.
- Еще много общин, о которых мы не знаем, еще много предателей, которые помогают им, еще много наших врагов из соседних герцогств готовы будут подать им руку помощи, чтобы взять себе кусок и победить. Мы не можем показать слабость, или все ради чего я и вы воевали пятьдесят лет назад рухнет, и мы не сможем с нашими ослабленными силами восстановить заново. Именно тогда Империя превратиться в мелкие герцогства, которые будут между собой воевать за власть. Тогда восточные варвары и северные королевства покончат с нами.
- Этому не бывать! – кто-то крикнул возмущенно.
- Конечно, не бывать, Ватрион! Мы должны драться и победить. Восточные племена не должны объединиться, поэтому я посылаю особую армию, которую возглавят… - она на миг задержала взгляды на нужных ей людей, - … Фаид, командир тяжелой конницы численностью до двух сот воинов, Рукаин, командир конных стрелков, численностью до сотни человек и полтысячи служителей Божественного Слова из столичного Изериума, который возглавит…
- Ваше величество! – неожиданно перебили ее, чего не случалось никогда за все годы правления. И это сделал никто иной, как сам Везар. – Ваше величество, можно я поведу этих служителей! – выкрикнул Везар, выйдя из толпы и пав на колени перед Императрицей, больше не поднимая ни головы, ни глаз. Он знал, что может последовать наказание, но это было выше него самого. Несколько мужчин из передних ядов двинулись вперед, чтобы оттащить его назад, но Императрица одним движением руки остановила их.
- Подведись, Везар! – все же Императрица не проявила негодования таким нарушением правил поведения. Он подвелся с колен, и их взгляды встретились, и ему показалось, что она прочитала в его глазах все, что хотела. – Говори!
- Ваше величество, они убили моего племянника. Эти восточные свиньи убили моего племянника. Я хочу отправиться с этой армией и отмстить за смерть Шоана. Я умоляю вас, ваше величество, разрешите мне отправиться и командовать отрядами служителей столичного Изериума.
- А ты не подумал, что ты мне понадобишься, если меня ранят в бою, Везар? – когда она это сказала, он опустил взгляд. – Ты - лучший лекарь империи, и я, твоя Императрица, нуждаюсь в тебе и в твоем таланте дарить жизнь и лечить раны. Ты готов бросить все ради мести? – этот вопрос она задавала без требования и приказа остаться, который мог бы повлиять на решение Везара, но сейчас ничего изменить нельзя было. Ненависть к варварам и волхвам пересиливала все, что было у Везара, и он ответил, снова смотря прямо в глаза той женщины, которую обожествлял:
- Моя императрица, это превыше меня, даже моей преданности Вам. Можете казнить меня за эти слова и остальное, что я скажу, но я должен отомстить им всем. Они не должны увидеть следующих рассветов, не должны спать спокойно, видя прекрасные сны. Я хочу отомстить им, моя Императрица!
Всех обескуражило такое заявление. Это мог сказать глупый простолюдин или сумасшедший, но не первый приближенный к Императрице человек, который никогда ее не предавал. Все затаили дыхание, чтобы понять, что будет дальше: или Императрица разрешит ему воевать, или велит казнить прямо здесь, без суда и разбирательства.
- Хорошо, Везар! Ты отправишься с особой армией на восток, - у него сердце отлегло от этих слов, - но ты никогда больше не переступишь порог Дворца. Я запрещаю тебе приближаться к нему ближе сотни метров. Если ты нарушишь этот запрет, то будешь казнен стражей на месте. Ты сделал выбор!
- Да, моя Императрица! – сглотнув, произнес он и, поклонившись, пошел прочь. Люди расступались перед ним, не зная, что и думать, что чувствовать. Он знал, что видит ее в последний раз, потому что ее слово было тверже любого камня и стали. Он ни на что не надеялся и ничего не будет просить у судьбы. Он выбрал, как сказала его божество, и пойдет он лишь по этому пути. Удачи ему никто не скажет. А она даже не смотрела ему вслед.
- Я продолжаю! – сказала она после несколько секундной паузы. – Везар будет командовать отрядами служителей Божественного Слова, а главнокомандующим всех этой армии будет Ирган, бывший тысячник Диарсии. Ирган, ты среди нас? – она пыталась найти его взглядом.
- Да, моя Императрица! – вышел вперед отец Фарунда и поклонился. – Служу верой и преданностью!
- Замечательно! Все трое вместе с Везаром снаряжайте отряды и немедленно выступайте! У стражи главных ворот получите грамоту на смену коней в любом постоялом дворе Империи. Также там будут все распоряжения и указания по вашему маршруту. Скачите быстро и меньше часов для отдыха. Если мы выиграем время, то спасем больше жизней, чем вы думаете! Удачи господа!
- Пусть Боги берегут Императрицу! – они быстро покинули Зал.
- Как видите, мне приходится разбивать наши силы, чтобы запугать врагов и расстроить их планы. Империя покажет себя сильной, если мы пожелаем того. А мы и так сильны, потому что у нас тоже есть хоть и не тайный. Но могущественный союзник – Лига Теней. Прошу вас, Сумеречный Мастер!
Тень, именно Тень, скользнула где-то мимо окна и оказалась по правое плечо от Императрицы в доспехах. Капюшон очень низко опущен, низ лица скрывает повязка, но никто не сомневался, что это не мешает этому человеку видеть все, что ему нужно. Длинный плащ, скрывающий оружие и тело, и походные сапоги, легкие, кожаные, не стесняющие движения. И все серое. Голос, звучащий в зале, мужской, но такой простой и незапоминающийся.
- Твои указания, Правящая Империей!
- Мне нужна твоя помощь! Помощь всей Лиги Теней!
- Ты многого просишь, Правящая! И это не входит в договор, который мы заключили с тобой давным-давно. Тем более, что ты еще не отправила одну замену в нашу Лигу. Даже потеря одного для нас большой удар.
- Я понимаю, Сумеречный Мастер, но я полагают, что смогу рассчитывать на твою поддержку!
Несколько секунд он не отвечал, словно обдумывая предложение Императрицы:
- Я помогу тебе, так как это пойдет на пользу Лиги Теней, но я не пошлю самых опытных. К тебе я отправлю три десятка тех, которые должны доказать, что годны носить имена воинов Теней. С ними отправлюсь лично я. Этого мало для твоей войны, но зато эта помощь будет бесплатной. Ты согласна, Правящая?
- И за эту помощь я благодарна тебе, Сумеречный Мастер!
Мастер Тени вытянул крюк и метнул его к потолку и потянул, прыгнув вверх. Через несколько секунд он оказался возле окна, перелетев через изумленные взгляды остальных людей. Все подумали, что он сошел с ума, решив прыгнуть с такой высоты, но он прыгнул, а когда все выглянули в окно, то увидели, как он ловко, с помощью крюков, кинжалов и гибкости тела смог приземлиться сначала на крышу дома, который находился в пятидесяти метрах от Дворца, а потом и на землю, растворившись в тени переулка. Каждый из тех, кто это увидел, поняли, что скорее можно разбиться, чем повторить подобное.
- Наши союзники также сильны, как и волхвов, но у нас тихая и невидимая сила, а у них яростная и грубая, - сказала Императрица. – Следующим моим шагом будет усмирение непокорных герцогств, которые оказались на грани отсоединения. Это герцогства Енера и Уцуйса. Герцог Эдар и граф Вампионий должны быть казнены по дворянским обычаям или умерщвлены по вашему усмотрению, но я не потерплю больше никакого неповиновения. Я отправляю туда дополнительные патрули и регулярные войска из столицы, чтобы они дополнили местные войска и захватили города Керппан, Генгод, Орисию и Фэзакис, но главным стратегическим городом является Риклиод. По сообщениям разведчиков и воинов Лиги Теней этому городу могут помогать какие-то общины волхвов, которые образовались в тех герцогствах, поэтому командиры и высокие чины, аристократы мне нужны живыми. Так мы сразу вскроем гнойник на теле нашей Империи и уничтожим волхвов. Что вы скажете мне на это?
- Вы лишаете защиты столицу! – сказал Некар.
- Столиц неважна, когда нужно спасти Империю.
- Я знаю, ваше величество, но вы должны понять, что тем самым мы деморализируем собственные войска и простое население Империи, если падет символ вашей Власти и Закона. Враги также этим воспользуются.
- И проиграют, потому что у нас будет еще резерв, который я приберегу для решающей битвы.
- Кто это, ваше величество?
- Нет, я никому не могу открыть это. Даже стены имеют уши. Вы все узнаете в свое время. Все вы, воины, служители Бога, лекари, ремесленник и кузнецы, собирайте войска, оружие и материалы. Настало время Меча. На войну! – вынула она шпагу из ножен и подняла над головой.
- На войну! – хором ответили ей. На этом собрание было завершено, и все разошлись.
Императрица улыбнулась. В нее фанатично верят и доверяют; она сильна и волевая, народ пойдет за ней. Она покажет силу, которой она сломит хребет любому восстанию, вторжению и беззаконию, которое хотят устроить друиды. Она позвала Орода и снова что-то шепнула ему на ухо. Он хотел было спросить, но наткнулся на решительность своей Повелительницы и побежал, переставляя коротенькие ножки по тайной лестнице, которая вела на нижние покои Императрицы, а потом направился на кухни Дворца, где должен был ожидать Иргана и Кенну.
- У меня послание к тебе, Ирган, - сказал Ород, когда увидел, что тысячник идет вместе с кухаркой Кенной и малышом на руках к выходу из кухни. Ирган был удивлен, но не настолько, чтобы смутиться. Все знали, что появление этого карлика иногда приносит несчастье, потому что он был и доносчиком, и подстрекателем во Дворце. Его было трудно заметить, когда он прятался где-то под столом и выслушивал разговоры недовольных. Было время, когда от него просто шарахались, но теперь все привыкли и научились держать рот на замке и поменьше переписываться с родственниками за пределами Дворца.
- От Императрицы? – спросил Ирган.
- Да. Ее Величество, хочет, чтобы ваш сын остался во Дворце.
- Он не будет здесь в безопасности, если на столицу нападут.
- Столицу полностью не оставят войска, а во Дворце будет двойная охрана. Вашему сыну ничего угрожать не будет.
- Приказ ее величества – закон для меня, - он сдержано поклонился. Передав этот поклон для Императрицы.
Ород ушел, а Ирган спросил у Кенны:
- Кенна, ты что-нибудь понимаешь?
- Нет, Ирган, но могу сказать наверняка, что твой сын зачем-то понадобился ее величеству. Не зря она его хотят отправиться в Лигу Теней. Почему не о моих детях она так печется, а именно о твоем. Даже тебе это должно показаться странным. Не считаешь?
Тысячник ничего не мог ответить на этот вопрос.
* * *
Как видите, росла я в не совсем спокойное время, но именно я и моя семья стали толчком для этой войны. Знаете, трудно жить, когда понимаешь, что цена твоей жизни, которая не оборвалась в Ночь Сбора, теперь тысячи жизней, которые погибнут в этой войне. Хотя я и понимаю, что я ни в чем не виновата, но чувство вины, навеянное странным мыслями прошлого, всегда заставляет меня содрогаться и просыпаться по ночам (иногда и Боги позволяют себе отдыхать и прилечь, вздремнуть). Как же странно бывает смотреть на свою жизнь со стороны и понимать, что она прошла под обстоятельствами, которые от тебя никак не зависят, что ты бежишь и лишь ловишь моменты, чтобы обойти препятствия, созданные другими, а, обойдя их, начинаешь выпутываться из своих, чтобы снова попасть в другие. И так длиться вечность, пока жизнь не заставить прилечь от старости и забыть, что значит бегать, стремиться, познавать, играть роли, прятаться и просто жить. Конец проблемам – конец жизни, говорил племянник Везара Шоан, но он не почувствовал этого конца, когда скука становится смертельной, а жизнь опасной для самой себя.
А что тогда жизнь Богини, и вообще Богов? Это вечность, где ты обязан создавать бесконечную цепочку проблем для других, накладывая их один на другую, чтобы их решение не заканчивалось на одном поколении людей и смотреть, как они стараются их решить. Чем оригинальнее и интереснее, а может быть глупее и нелогичнее они решают их, тем интереснее становится твоя жизнь. Почему все так? Ответ прост: Бог – это вершина стремления, совершенство завершенного дела, когда уже ты достиг всего, чего желал, ты можешь, что хочешь и могут другие, у тебя нет долгов, обязанностей, клятв, ты свободен и независим, ты такой, каким хотят тебя видит, и каким хочешь быть ты сам для себя и для других, ты всемогущ и непобедим, ты – лидер, герой, созидатель, мерзавец, чудовище и негодяй, ты – идеал и отвращение, ты – цель и невозможность, к тебе тянут руки и на твое изображение плюют, тебя любят и ненавидят. Ты – все и ничто для кого-то. Ты – порядок и хаос. Ты – Бог. Именно это я чувствую, будучи Богиней, будучи тем, кем стала, победив. Меня создала сама жизнь и другие люди, особенно враги, которых я ненавидела и боялась. Я сейчас плачу. Да, и это могут Боги, но они просто забывают об этих вещах, когда проживают множество других жизней, взирая на остальных людей. Мне говорили, что Они могут даже вселяться в тела понравившихся им людей, но я не хочу. Человеческая душа и жизнь интересна именно тем, что она есть.
Богиня! Просто слово, но для людей оно столько значит. Оно олицетворяет Веру, которая заставляет наше сердце биться быстрее, нашу жажду движения и понимания окружающего мира, наша душу, существование которой еще никто доказать не смог, ни простые люди, ни ученые, ни алхимики, ни волхвы. Это слов и простое, и сложное, но оно никогда не станет никчемным, потому что Бог – это мы, даже Я – Богиня – часть чего-то большего, потому что и Я верю, а если верю, то значит, и Я к чему-то стремлюсь.
Не кланяйтесь вы, люди,
Тотему, идолу, могиле,
Не нужно громких слов, и не суди,
Ведь грязь оседает в иле,
А истинная вера стремиться к облакам,
Но эти облака далеки,
Как край света. Туда ж ведь не дойти.
Знай, между вами только
Расстояния короткого пути,
Где знания просты.
Без слов, без задней мысли,
Без доказательств, для мира напоказ,
Для себя и в сердце ты неси
Единственное, что дается в жизни раз:
Надежду, веру и любовь,
Слово матери и жизни кровь.
* * *
Прошло полгода с момента возникновения союза между волхвами и варварами, а первые неудачи не заставили себя ждать. Как и было предсказано Пророчицей, которая во сне увидела «пылающие леса всего Имтара» и «ломающиеся стяги диких племен», полностью исполнились пророчества. Но община не прекратила свое существование, а лишь сместилась еще восточнее, подходя вплотную к границам Империи, немного заходя в Восточную Имтару. Совет Друидов потерял больше половины членов и ослаб настолько, что ничего не мог противопоставить служителям Изериумов. Тревожные известия о нападениях имперских войск на восточные племена варваров сыграли решающую роль в формировании союзов этих племен. К вождю и Паггу присоединились не больше трех сотен воинов, а остальные отказались, сказав, что «только безумец будет воевать с Империей, которая готова вести внешнюю войну с варварами». Община Имедага не успела к сражению под Кенами, поэтому обе стороны понесли большие потери, осаждая город. После осады город не успели восстановить, и наступление Императрицы закончилось ее сокрушительной победой. На этом мятеж оказался закончен: союз волхвов и варваров распался, вождя объединенных племен варваров казнили перед ликующими воинами Империи на разрушенной площади Кенна (приговор в исполнение привела сама Императрица), больше трех четвертей волхвов были убиты или схвачены в плен, после чего их пытали и палили на огне, Империя укрепила свое положение в мире и ее боялись, как опасного врага, который устоит всегда и перед чем угодно, а последняя горстка волхвов уходила или разбредалась, кто куда. Заярра отводила волхвов и уцелевший чудом Совет подальше от карающей длани и мести императрицы, которая приказала разыскать волхвов. Глава уничтоженной обстоятельствами общины понимала, что пришло время скитаний и бедствий. Она просчиталась, как и Эзарт, который тоже смог выжить и даже спасать отступавших людей, почти прикрывая собой и своими особо приготовленными зельями, словно он очень давно готовился к этой битве.
Победители ликовали, а побежденные убегали и умирали.
Рок справедливо разделило карты в Судьбе воюющих, но Удача поставила ставку на более рискованном и сильном. Теперь императрице приходилось лишь пожинать плоды своей победы и радоваться, что вскоре наступит более мирное время для ее народа и подданных, которые ей поверили и также победили.
Везар, лучший лекарь Диарсии и всей Империи, подошел к Дворцу, не приближаясь ровно на сто метров ближе к нему. Он смотрел на высокие башни, окна и ткани, которые свисали на улицу, когда озорной ветер врывался внутрь и выходил обратно. Он словно впервые любовался всем великолепие дворца, того места, где он прожил слишком долго, чтобы забыть всю эту внешнюю красоту. Но потом все сменилось унынием и печалью. Ведь его божество находилось внутри всего этого прекрасного, но она никогда не выглядывала из окна, чтобы посмотреть на город, а значит. Он никогда не сможет лицезреть ее и восхищаться ею, как прежде до этого. Да, он выбрал и победил, а, скорее всего, отомстил, как и полагается в кровавой вендетте. Отряды под его предводительством разгромили войска пяти племен и под корень извели, со стариками и детьми, а также женщинами, которые сражались не хуже мужчин) еще три племени варваров. Он отомстил и сделал это, не взирая ни на что. И вот его расплата.
«Прощай мое вдохновение и мечта. Я ухожу, но уношу с собой частичку твоего света, который ты мне подарила, когда наши взгляды впервые встретились. Я ухожу, но образ твой будет со мной до моей смерти, и никогда я не забуду тебя, моя Императрица, мое солнце, моя жизнь. Прощай!» - с этими словами он пошел прочь. Он потерял работу во дворце, но не свой талант лечить и спасать людей. Он найдет себя в столице или в другом городе Империи, или (чем судьба не шутит) за ее пределами, но он не опустит руки. Он знал, что за все в этой жизни нужно платить, а расплата за неповиновение Императрице бывает тяжелее собственной жизни. Его же оказалась несказанно легкой…
Везар уходил, не смотря в прошлое…
Енелла шла за остальными общинниками, ища новый дом для жизни. Заярра сказала, что они еще долго будут идти, пока не найдут подходящего места в Имтаре (других вариантов у них не оставалось). Глава Совет становилась все мрачнее с каждым прожитым после битвы и поражения днем. Он винила себя за жертвы среди волхвов, хоть и понимала, что, не заключив союз с варварами, они бы далеко не ушли, так как посланные войска Изериума стали бы обыскивать весь Имтар, и негде было бы скрыться даже в самой глуши этих лесов. Но их подставили, крупно подставили общинники Имедага, которые не успели, как они сказали, или не захотели успеть на битву, посчитав, что это нисколько не поможет им найти в этом выгоду. Она понимала, что они вообще Имтару ничего не должны, но так обидно, когда случай все решил за тебя. Она проиграла впервые, будучи при власти в Имтаре, но не проигрыш ее грыз железными зубами, а погибшие души невинных, которые всего лишь выполняли ее приказ, и пошли за ней. Она не знала добровольно или нет, и это ее мучило.
«Я виновата, как и Эзарт, но он почему-то помогал, как никто другой. Он помогал всем нам и боролся. Я не могу понять его. Где же он – злодей, а где герой и праведник?! Будет ли он стремиться снова к власти, когда общины не стало, и мы будем искать новое место для нее. Мы построим новую общину, новые порядки. Новый мир для нас, но где гарантия, что он не захочет заново пошатнуть наши порядки. У него есть аргументы, у него есть методы и, главное, у него есть нужные люди – Биара и Енелла со своими детьми. Он не сможет отстать от нас. Но после нашего поражения и смерти Вафии я не знаю, когда его план раскроет себя и где он нанесен последний удар. Боги, скажи мне, - обращалась она к Тем, которые вели ее всю жизнь, - где мне искать ответы, где истина, которая не хочет мне открыться?! Почему такая несправедливость к нам, тем, которые умеют вас слушать и понять. Почему вы не помогли нам в этом сражении? – Пустота души и молчание Богов. Никто ей не ответит, и никто не поймет ее зова… нет, крика души в небо и недра земли. Она одна, хоть ее и окружает Совет, но она чувствует себя одной, когда принимает решения, а потом борется со своей совестью внутри, не показывая это никому. Друидесса Заярра потеряла своего наставника и учителя, Друида Гегора, который прикрыл ее собой, когда две стрелы пронзили ему сердце в двух местах. Страдал он не долго, но его угасающий взгляд он не забудет даже за тысячи лет, которые ей почему-то не отмерены Богами. Многие погибли в той резне, но эта потеря самая ужасная для нее.
Она остановилась, и остановились остальные волхвы. Енелла поставила на землю Юанну и посмотрела вперед, не зная, зачем они остановились. Нигде нет поляны или какого-нибудь малопригодного места для ночлега. Это место называется Миратобарг (неизвестная красота), и здесь редко бывают люди и волхвы в особенности, потому что это место до недавно считалось священным, где в уединении Друиды познавали мудрость Богов, напрямую общаясь с ними. Все друиды и их ученики должны проходить это, понимая всю важность, возложенную на них. Заярра остановилась здесь, потому что знала, что другого места для общины, более укромного, тихого и неизвестного разведчикам императрицы, они не найдут, хотя они могу скрыться за пределами Империи в Восточном Имтаре, но это еще большая опасность для оставшихся в живых волхвов, которые сейчас. Как не парадоксально находятся под защитой Кровавой Фурии. Она посмотрела на стоящие близко друг к другу деревья и думала, что этот выбор она сделает верным.
- Мы останемся здесь и начнем заново историю нашей общины! – громко сказала она, не смея, повернутся к волхвам, но все же ей пришлось это сделать. – Разбирайте вещи, разжигайте небольшие костры, чтобы появился пепел, которых согреет вас ночью, но деревья не рубить. Думаю, что нам придется более скромно и уединенно ужиться здесь с лесом, чтобы выжить. Завтра я скажу вам, что нам еще нужно будет делать. Готовьтесь ко сну и отдыхайте! – и тут она захотела внести в свои слова немного силы Богов, которым она поклонялась и которым верила. Она обратилась к Богине Земли и попросила ее наделить ее руки силой роста и жизни, которая была ни с чем не сравнима среди других Богов этого мира, но она просила многого, чтобы было выше ее сил. Она хотела этого и понимала, что шла к этому всю свою жизнь, но толчком, который заставил ее сделать это, ускорил многое в ее жизни. Она задумалась и поняла. Друиды сразу поняли, что она задумала, но не смог ей перечить. Эту черту она должна переступить сама или отказаться от нее. Друид имеет право на все, что касается его самого. Заярра подняла высоко свой треснувший возле навершия посох, который все-таки не потерял свою силу, и выкрикнула слова заклятия:
- Ellaboccore, miplakke saure…
Слова лились песней леса, тихим ветром разносясь везде и нигде. Ее глаза горели зеленым, не обжигающим и приятным пламенем, который должен дарить жизнь всему к чему прикоснется. Друидесса не чувствовала боли, ее не было, потому что Боги забрала ее, видя, как ее женщина по-настоящему стремиться выполнить до конца свой долг: отдать свою жизнь, подарив ее другой жизни, более сильной, выносливой, бесконечной и бессмертной. Все смотрели с ужасом, как одежда Заярры загорелась огнем, а потом она вся шла в нем. Никто не видел ее лица, никто не слышал криков боли, остался лишь силуэт, огонь и желание. Она расплачивалась за свои грехи и утихомиривала совесть таким поступком. Время на миг остановилось, чтобы все увидели, как пылающая фигура Заярры падает на спину и мириадами зеленых искорок разлетается во все стороны, чтобы погаснуть и впитать все отдавшееся тепло земле. На лицах женщин и детей заискрились слезы, а мужчины пытались успокоить их, но никакие слова были сейчас не нужны. Когда уходит тот, кто был всегда справедлив и рассудителен, добр, мил и интересен, то все теряет значение. Все осматривались, ища взглядами еще оставшиеся искорки пламени, но увидели, как деревья поднимаются еще выше, кустарники становятся пышнее, а подножная трава выше, как будто время ускорилось, и за секунду пробегали месяцы, а то и года. Осенние цвета наливались весенними и летними красками. Осень отступила от этих мест и ничто не заставит ее вернуться сюда.
Енелла плакала, но она услышала слово, которое принес ветер отовсюду:
- ЖИВИТЕ…
Она осознала, как и все, кто был рядом с Заяррой, что потерял не просто Главу Совета Имтара, но нечто больше, что можно описать словами. Она посмотрела на Эзарта, на лице которого она не смогла прочитать ни одного чувства, и подумала:
«Теперь ты доволен и можешь легко занять ее место у власти нами. Но эта власть не продлиться долго. Я и Лоджаг остановим тебя. Ради этих людей, ради Заярры, Вафии и Гегора. Ради нас всех. Все мы заслужили спокойную жизнь, которой с тобой не будет».
Енелла утерла слезы и прижала к себе полусонную Юанну, которая засыпала на ходу. Она отправилась к повозке, где везли спящую Вейгу, и положила свою дочь рядом на мягкие перины. Пусть она видит сны младенца и не знает пока, что такое печаль. Она не видит горя, но чувствует его, хоть и не может это понять. Это даже лучше. Дети лишены темных и грустных черт. Мир для них полон красок и звуков, которыми они живут лишь сегодня. Енелла забыла, что это такое жить настоящим, но со своей дочерью Юанной она вспомнит это и поймет, что хорошо бывает лишь сейчас, а не в прошлом или будущем.
Вечер и новая жизнь переплелись сегодня в единое, встав знаком Судьбы…
Глава 4
Рано закончилось детство
Время пролетело совсем незаметно. Прошло почти десять лет с момента освоения нового места обитания спасшихся общинников Имтара. После смерти Заярры долго никто не хотел выбирать ее приемника, так как она сама не назвала имя. Прошло тогда три года, прежде чем Эзарт все-таки принял новую клятву Совета и стал Его Главой. После этого почти ничего не изменилось. Люди научились строить себе дома рядом с деревьями, некоторые возводили их между двумя или несколькими деревьями, которые стояли рядом, и с каждым годом происходила временная перепланировка и измерение стволов деревьев, чтобы дома подгонять под рост и развитие растений, а не наоборот. Эта община волхвов почти не покидала своего места, и мало кто ходили в ближайшие поселения, которые находились в восьми километрах юго-западнее и западнее. Все брали лучшее от жизни и жили сегодняшним днем, но не забывали, что он ограничивает лишь самым необходимым, а не чисто личным или материально ненужным потом. Все ценили дар Заярры, и поэтому назвали это место новым прекрасным именем Эланкасаярр («Неоценимый дар»).
Росла и Юанна, которая не знала никаких тягот и забот, кроме как беготни по лесу и срыванию прекрасных цветков, за которыми она могла бегать очень далеко. Девочка росла радостной, общительной, ласковой и миленькой. Все признавались, что она вырастет очень красивой: ее длинные волосы выгорали под редким солнцем этих мест и приобретали цвет золота, снова таки переливаясь на свету, глаза молодой листвы искрились от счастья, когда она лазали на деревья, имея всю детскую ловкость, талия ее была тонка, хоть она и была не против полакомиться всем вкусным, что ей привозил Лоджаг, готовила мать и Вейга, или тетя Биара, с которыми она сразу подружилась, когда начала себя понимать и помнить, а с ее сыном они всегда ссорились и чуть ли все не доходило до драки. Дети!.. Их разнимали, ругали, но не обращали внимание на такие пустяки. Они ж – не смертельные враги… Юанна очень обрадовалась, когда наконец, проснулась старушка Вейга, у которой оказалась потеря памяти. Она не помнила того дня, когда отправлялась вместе с Енеллой к Кидарскому древу за плодами. Ей ничего не стала рассказывать женщина, а купец посоветовал ей рассказать ей все лишь после того, как они разоблачат Эзарта перед Советом и всей общиной. И до этого мига осталось совсем недолго.
Подготовку к «созреванию» зелья и заклятия Глава Совета перенес на целых девять лет вперед, потому что поражение в битве спутало все его карты самого начала. Он боялся, что не успеет, если даже все будет готово заранее, и поэтому решил подождать. Лоджаг понял, что в этом кроется что-то большее, чем желание просто избавиться от Юанны и ее особенного дара волховки, которую та начала проявлять уже после трех лет детской жизни. Купец не знал, зачем человек, который так хочет власти и рвется к ней, будет заботиться об каких-то мелочных условиях и пунктах в своих планах, и тем более так аккуратно пытаться убрать с дороги того человека, который в будущем наверняка займет его место? Хитрости и недоговорки переплелись в его игре, но оставалось понятным лишь одно: он не просто хочет использовать Совет, Енеллу и свое зелье, чтобы уничтожить (а уничтожить ли?!) дар маленькой девочки. Он не делился своими мыслями с Енеллой, не хотел ее пугать попусту, хоть и были свои доводы, но этот момент он не мог игнорировать. Жизнь Юанны могла подвергаться угрозе, потому что парада звезд и Луны, которая необходима для осуществления ритуала осталось ждать всего неделю. Это так мало и так много, когда ждешь чего-то ужасного и все-таки неизбежного.
За эти десять лет произошло мало, время пролетело почти незаметно для тех, кто просто жил, но не для Енеллы, которая почувствовала себя спустя это время настоящей старухой, которая не лучше Вейги, а сама Вейга, которая уже решила забыть, сколько ей лет, жила вовсю и успела везде, как могла. Она жадно, как настоящий эгоист, ловила «последние» моменты жизни и радовалась даже тому, что было бессмысленно для других. Никто не мог понять, куда делся весь пессимизм сварливой и малообщительной, хоть и мудрой старой волховки Вейги. Если она изменилась, спав летаргическим сном, то почему это не сделать другим. Енелла удивлялась многим переменам, но в ее собственной жизни не было ни одной важной. Она лишь осознавала, что потеря теплого чувства и холодность к ней Лоджага, который никогда не простит ей ее ложь, заставляла ее почти каждую ночь плакать и понимать, что она совершила. Слезы не давали облегчения, они убирали из души накапливающуюся постоянно и до краев боль утраты, которая сжигала ее изнутри. Несколько раз она сильно болела каким-то странным недугом, который неожиданно появлялся, а потом также резко исчезал. Никто из Совета не мог понять, что это за болезнь, но все боялись, что это новый вид какой-нибудь чумы или серьезной инфекции, но это не передавалось никогда никому в общине.
Время так быстро летело, что его не остановить. Как жаль, что эту жизнь нельзя прожить заново или повернуть несколько листков книги Жизни назад, чтобы с чистого листа переписать их. Как жаль, что Боги не настолько всесильны (или не хотят показывать этого), что изменить болезненный рок или дать каплю удачи, решительности и воли, которая так нужна волевой, но слабой женщине. Как жаль!.. А ведь много раз можно сказать «как жаль», но от этого находит скука и печаль. Нечего жалеть прошлое и плакаться, что никогда не узнаешь будущего, пока не шагнешь ему на встречу. Если бы жизнь была настолько проста, то не только Боги умерли б от скуки, но и человек, которому на роду написано быть непредсказуемым и странным.
- Юанна, ты все закончила? Так быстро! – изумилась Ялива, Друидесса зельеварения, которая дала девочке набор трав и потребовала, чтобы та за десять минут придумала наиболее оптимальный вариант использования большей части всех ингредиентов и их приготовления. Это было сложное задания для Юанны, так как она еще не переступила черту юности, но так делают почти все Друиды, чтобы понять, насколько хорошо ребенок может разбираться в сложных ситуациях, чтобы они могли принять их в будущем в ученики или выделить, как наиболее сильных волхвов, которые будут покидать общину для экспедиций в дальние земли Империи, ища более редкие ингредиенты для зелий и отваров. – Что ты хотела из этого сделать?
- Я не знаю! – честно ответила она, но в ее глазах было уверенность, что она сделала правильно. Интуиция – это хорошо, иногда даже лучше безукоризненных знаний. – Я взяла эту траву и листы заклимы, а потом… - она рассказывала все подробности, как и полагается ребенку, которому нравиться заниматься чем-нибудь интересным. – Но мне кажется, Ялива, что чего-то не хватает!
Ялива посмотрела на смесь и подумала.
- Да, ты права, но чего там нет!
- Не знаю, Ялива!
«Она чувствует, но не знает. Другие бы дети отступили, сказав, что им показалось или привиделось, но она уверена и не без оснований. Жаль, что пророчица погибла при осаде Кенна. Она могла бы еще точнее рассказать об этой девочке, а также еще и о Геаре, который тоже проявляет способности, но больше в стихийных молитвах и словах, чем в материальном. Но пока они – дети, я не буду ничего говорить наверняка. Зачем заранее знать? Посмотрю, как Юанна справиться с другими заданием, которое по сложности не будет отличаться от этого?»
- Юанна, помнишь, мы учили с тобой травы и их свойства. На каких мы остановились категориях?
- Нейтральные.
- Правильно, поэтому я хочу, чтобы правильно выбирала мне те растения, которые ты увидишь или о которых ты услышишь. Хорошо?
- Это сложно, Ялива!
- Конечно, сложно, но каждый из нашей общины должен быстро понимать, о каких травах говорят другие волхвы, и что ты видишь под ногами. Если ты ошибешься, то можешь отравиться этим растением, или отравить других, или испортить зелье. Все очень важно в зельеварении и в собирании этих ингредиентов.
- Я понимаю. Я постараюсь, Ялива!
- Итак, начнем! – сказала Ялива и выложила перед девочкой десяток трав, двое из которых она ни разу не видела и знала о них. – Называй справа налево!
- Нейтральные, ядовитые, полуядовитые, парализующие, дымящиеся, защитные (защищающие), нейтральные, нейтральные, лекарственные, лекарственные, - почти сразу определила она, просто смотря на них. Ей не нужно было и трогать их, ни пробовать на вкус (какие можно было), обнюхивать. Она сделала это и так, чтобы Ялива была довольна ей. Она искренне похлопала в ладони.
- Великолепно! Теперь я буду называть растения, а ты говори, к какой категории они относятся. Готова!
Юанна молча кивнула.
- Шекшана…
- Мг… лекарственное, - быстро ответила она, так как она прочитала это из книг о травологии.
- Аккетол.
- … Подожди. Я помню… немного ядовитый, но в зельях усиливающих их свойства и лекарственный.
- Молодец! Эзогнат диорети, - вроде бы это должно быть легко для Юанны, но Ялива ошиблась, хоть и предвидела, что результат будет именно таким. Девочка не знала, что это за растение, но она правильно определила его в категории, когда просто смотрела на него в ряде растений. Значит, это не знание, а нечто больше. Ее глаза способны улавливать что-то, что не видят другие волхвы, но это странно, так как волхвы должны слышать слова Природы и ее Помощников, Богов. Почему она видит энергию Природы?! Не об этом ли говорила Пророчица в своем пророчестве? – Ну же!
- Я не знаю!
- Еще одна попытка! Плоды Кидара.
- Сонно-паралитическое.
- Правильно, но откуда ты знаешь об этих плодах.
- Мне бабушка рассказывала.
- Бабушка? У тебя ведь нет бабушки.
- Бабушка Вейга. Она сама рассказывала, как отравилась плодами этого дерева и долго пролежала в каком-то странном сне. Я забыла, как он называется. Она сказала, что сам плод вызывает сон, а орешек косточки имеет свойство парализовать движение тела и порабощать, по-моему, волю человека. Она сказала, чтобы я никогда не приближалась к этому дереву, пока не вырасту.
- Правильно твоя бабушка говорит. Это дерево опасно для детей, которые не знаю, что у него за плоды. – Ялива поговорит об этом с самой Вейгой. Зачем старая волховка рассказала об этом маленькой Юанне? Совет же запрещал распространяться обо всем, что связано с прошлым разрушенной общины.
- Может быть, закончим на сегодня, Ялива? – умоляющее попросила Юанна, смотря в окно, где пробежало несколько девочек и мальчишек. Ей не терпелось присоединиться к ним.
- Думаю, да, - ответила учительница зельеварения, - но ты не пойдешь сразу играть. Возьми вот это, Юанна, - Ялива протянула ей свернутый листок бумаги, - отнесешь ее домой и вместе с мамой вы должны разгадать, о чем здесь идется речь, а когда вы разгадаете, то должны найти это.
- А можно спросить, Ялива?
- Да, - Друидесса подумала, что девочка хочет отказаться от этого, но…
- А это будет цветок?
- Может быть. Ну, иди быстрее! Чем раньше ты выполнишь задание, тем раньше окажешься с друзьями на поляне. Беги и пусть Свет Богов бережет тебя!
- И пусть к тебе он будет добр, Яливы! – по своему ответила Юанна и убежала, сломя голову. Ялива уже сразу поняла, как только девочка начала обучаться у нее с девяти лет, что из нее получится толк: она сообразительна, талантлива, внимательна и аккуратна, что не свойственно многим детям в начале обучения, она может полностью посвящать себя занятия и не отвлекаться, но как только друзья оказываются рядом, ей все становиться в тягость. Она, конечно, досидит до положенного времени, все выполнить и даже проверит трижды, но мысли ее будут далеко отсюда. Юанна никогда не спорила с Яливой, никогда не показывала характера, хоть он и был у нее не слабый, но она была тактичной и умела держать язык за зубами, сдерживая обиды на то, что ей казалось неправильны. Она могла молчать, но не могла не показывать это внешне. Она уже знала, что значит быть справедливым с другими людьми и быть с ними вежливыми. Она лишь с близкими общалась на «ты», а другие чувствовали, сколько уважения она проявляет к ним, говоря им «вы».
- Из девочки будет толк, - сказала Ялива вслух и стала ждать всегда опоздавшего Геара, который где-то уже заигрался с озорными мальчишками. Никто, даже мать не знали, где он пропадал много времени, куда он с друзьями умудрялся улизнуть в свое свободное время. Этот мальчишка был вулканом энергии, которая, к сожалению, растрачивалась почти впустую, хоть он и мог прикладывать большие усилия для достижения важных личных целей, но такое редко случалось.
Юанна прибежала домой, радуясь, что наконец-то, закончила учеба. Она итак там проводила, как она думала, слишком много времени. Она знал обо всем, что ей показывали и этого достаточно. Она хотела играть с ровесниками и бегать, бегать, бегать… Особенно она любила вставать до рассвета и незаметно выбегать из дома на прохладную росу босыми ногами в лесу и ходить так, пока ей не станет слишком холодно. Юанна в это время чувствовала, что мир принадлежит ей одно, а остальные сонные и спящие люди не знают, где она и что делает. Ночь и предрассветный час – это свобода, от которой отказаться просто невозможно.
Девочка забежала в дом и нашла маму, крепко обняв ее за талию. Она уже хотела поделиться всем, что с ней сегодня произошло: всем похвалам Яливы, всему что-то она увидела, что может, но ее мама чем-то озабоченна и у нее нет никакого настроения слушать сейчас что-нибудь. Это одиннадцатилетняя девочка понимала лучше кого-нибудь. Редко, но видела мать в таком состоянии и всегда расстраивалась рядом с ней. Она отстранилась от матери и тихо спросила:
- Все хорошо? Может быть, чаю заварить, мам?
- Ничего не нужно. Беги, занимайся своими делами и играйся. Мне нужно подумать.
- Но мне нужна твоя помощь, мама. Ялива…
- Потом, я сказала, Юанна, - немного повысила голос Енелла, постоянно смотря в окно и о чем-то думая. – Неужели это не может подождать?
Что-то новое произошло с Енеллой, и маленькая девочка без обиды ответила:
- Подождет, мама! Я пошла на улицу!
- Иди-иди, дорогая!
Девочка вышла снова на улицу, но настроения у нее не было. Она беспокоилась и тревога, которая была у Енеллы, все-таки перешла и ей. Юанна никогда не слышала, что мать так реагировала на ее просьбы и слова…
- Юанна, Юанна… - услышала она сзади десятилетний голос Ании. Она повернулась. Тут собрались почти все ее друзья, которые уже давно потеряли интерес ко всяким играм и теперь не знали, что и делать. – Что с тобой? – все обступили ее, желая услышать что-нибудь интересное.
- Ничего! – она улыбнулась и прыгнула на месте. – Пошли в лес. Я знаю одно укромное местечко, где нас никто из взрослых не найдет.
- Как же не найдут? – спросил Еней. – А Друиды? Они-то смогут.
- Они тоже не смогут. Пошли!
Интерес ребят возрос сразу же. Какое же место нашла их подружка, где их никто не сможет найти, даже «всемогущие друиды», которые могут все, или почти все. Компания детворы из двенадцати человек: пяти девочек, включая Юанну, и семи мальчиков, побежала за девочкой, которая почти забыла обо всех тревогах. Она оказалась в своей стихии, в своем кругу общения, где она была сама собой и играла всегда по своему желанию и своим правилам (всем нравились ее правила поведения). Игра для нее стала всем. Она умела привлекать внимание также хорошо, как и отталкивать людей, которые ей не нравились, но таких было мало, так как она жила «в самом любимом месте на свете», в общине Имтара.
Когда дети и Юанна пробегали возле трех рядом стоящих дубов, то девочка заметила, что Эзарт, Глава Совета, идет в сторону ее дома. Она недолюбливала этого Друида за его хитрые глаза, которые иногда пугали ее. Она поймала на себе его короткий взгляд и улыбку, которая могла значить многое. Она чуть не споткнулась, но ее поддержали остальные ребята, и они, наконец, добежали до края поселения, где начинался свободный чистый лес. Приключения за каждым углом, чистый воздух, море цветов и трав, которые можно нюхать или собирать, наблюдать за животными, которые тебя почти не бояться, опасаться когтистых зверьков, на территорию которых ты можешь случайно зайти, лазить на деревья, обозревая местность леса и просто прячась между ветками и еще много чего, что взрослые посчитали ребячеством и пустой тратой времени. Для детей баловство и ребячество – лучшая пора, чтобы до конца познать мир, в котором они живут. Дети шли все дальше и дальше от поселения волхвов и напевали вместе веселую песню, которой их научил купец Лоджаг, приезжающих со всех частей Империи и знающих много интересного.
А мы бежим по лесной тропинке,
Кругом один лес,
Мы идем без всякой запинки,
Видя красивый лиственный блеск.
Мы бежим по лесной тропинке,
А дальше озера, река,
Мы сбросим одежду, накидки,
Искупнемся и под солнцем отогреем бока.
Мы дальше бежим по тропинке,
Вот и солнце готов уснуть,
На листах капли росинки,
Но мы не готовы домой повернуть.
Вот и конец нашей тропинке,
Закончился лес, просторная степь,
Мы зажигаем костер и первые искры
Согреют теперь.
Мы сидим и поем эти песни,
Смотря на скуку первой звезды,
Луна-красавица достойна лести,
Протянутых вверх рук мечты.
Кругом ночь, но спать не охота,
Танцы костра разгоняют темноту,
Нет ни плача, ни облегченного вздоха,
Радость и счастье – вся и морока.
Закончатся танцы, все станет на место,
Вернемся домой, постель, одеяло,
Приснятся сны и снова вместе
С утра по тропинке побежим.
Все смеялись и спели эту песню еще раз, а потом решили немного поиграть в прятки и «догони-ка». Приятно проводили время до самого вечера, пока, действительно, не стемнело. И вот все начали поворачивать назад, как обнаружили, что самого маленького восьмилетнего Ролана нигде нет. Сколько они искали его, звали и бегали во все стороны, но не отходи ли далеко друг от друга, чтобы самим не потеряться в сумерках вечернего леса. Родители предупреждали их, что в этих места не нужно долго засиживаться вечером, потому что иногда здесь происходят странные вещи, которые не могут объяснить и Друиды. Все думали, что это обычные страшилки, но оказывается - нет?!
- Ролан! – кричали все, но никто не отзывался в ответ.
- Соберитесь все вместе! – сказала Юанна и в центре круга. – Кто видел его последний?
- Я! – ответила Ида. – Он шел вот к тем деревья, - она указала группу деревьев, которые густо росли, и между их стволами трудно было бы пролезть даже двенадцатилетнему ребенку, не то, что взрослому волхву.
- А что это за деревья? Кто-нибудь знает? - все посмотрели, но тревожно пожали плечами.
- Тогда я пойду, посмотрю.
- Не ходи, - запищали девчонки. – А вдруг и ты пропадешь…
- Не пропаду. Я туда и обратно. Еней, пойдешь со мной?
- Пойду, - он немного боялся, но не показывал этого перед другими, как все мальчишки, которые хотят понравиться девчонкам или казаться более мужественными среди других ровесников.
- Мы сейчас, - Юанна не имела привычки бояться того, что не понимает, поэтому ей было легче приближаться к деревьям. Еще с раннего детства она только так и зарабатывала себе ожоги и раны на руки и ноги. Сколько же страху натерпелась Енелла, пока смотрела, как ее бесстрашная дочь лезет на дерево в возрасте пяти лет и неумело хватает за ветки. Несколько серьезный падений – и Юанна бросает эти попытки на год-другой, но потом все-таки ей удается взобраться на один метр вверх, достигнув своей маленькой мечты. Юанна была опытной в тех делах, которые ей давались со временем, к которым она подходила со всей серьезностью, которая была у ребенка, прожившего первый десяток лет жизни. Но случалось, что она и отступала. Это была отдельная история с купанием, когда она умудрилась прыгнуть в озеро и уйти с головой под воду. Она часто видела, как взрослые плавают под водой, и ей также этого захотелось, но после этой неудачной попытки, она почему-то все время боится нырять, словно ей не хватит воздуха или сил, чтобы всплыть. Этот страх так и остался с ней с семилетнего возраста.
Еней и Юанна приближались к деревья с осторожностью, как настоящие разведчики, о которых они слышали от сказочницы Вейги (старая волховка собирала вокруг себя детвору и рассказывала истории из своей жизни, которые иногда напоминали сказки, потому что она умудрялась еще добавлять искусно и немного вымысла). Даже страх Енея улетучился, когда они подошли вплотную к этим великанам, которые продолжали расти и уплотняться на этих территориях. Юанна не почувствовала здесь ничего неладного, но почему-то решила, что Ролан может оказаться именно здесь, но где он спрятался тогда?
- Полезли, - решительно сказала девочка и первой пролезла между первой парой деревьев. Она сразу представила, сколько здесь может вместить эти деревьев и как они вытянулись с северной стороны на южную (этот вид деревьев очень любил теплую и дождливую погоду, поэтому и рос больше в более теплых северных краях, где холодные осадки не были такой редкости, как например, на северо-востоке, где дожди приходят редко, но даже если они и идут, то мелкими каплями и недолго). Деревья назывались Йомансуг в честь какого-то юго-восточного ученого, который открыл это растение и развез почти по всему свету, включая великую Империю.
- Ролан, - тихо позвала его Юанна, но ответа не последовало. Девочка испугалась, что на малыша напали, но не стала отступать. Она найдет его любой ценой. – Ролан.
Дальше им пришлось подниматься по веткам немного наверх, потому что корневая система уже переплелась, и из земли торчали сразу несколько стволов, между которыми расстояние было не больше двух трех сантиметров. Юанна и Еней поднялись на два метра в высоту и стали аккуратно переходить по веткам дальше, как белки, ловко хватаясь за одну и передвигая ноги очень осторожно.
- Осторожно, Еней! Эти ветки кажутся хрупкими.
- Вижу, - сказал тот, когда она под ним опасно надломилась. Пришлось приостановиться и искать другой путь вперед. Теперь Юанна понимала, что могло случиться с Роланом, но, взглянув вниз, она ничего не увидела, значит, он не упал, но перед ними несколько веток все-таки были сломаны. У нее затеплилась надежда, но им нужно было спешить, так как неизвестно, понадобится малышу помощь.
- Быстрее, Еней!
- Помогите! – кто-то пропищал немного снизу.
- Ролан! – Юанна мгновенно перепрыгнула на другую ветку и начала быстро спускаться, увидев, как Ролан прижался к дереву, его нога застряла в ветке, которая надломилась и тянула за собой малыша. Еще немного и он упадет, и может сломать себе шею или хребет. Девочка быстро оказалась рядом. Но не успела даже подать руку, как ветка сломалась сразу в двух местах, и Ролан начал медленно скользить вниз, начиная вопить от ужаса.
- Держись! – закричала девочка и наклонилась вниз, пытаясь спасти его, но она видела, что не дотянется. Еней тоже не сможет этого сделать. У нее началась паника и самый настоящий страх того, что она увидит, как Ролан падает и умирает. Она потянула руку и вдруг не отскочила назад, когда увидела, как ветка тянется вверх и ее обломанные концы мгновенно начинают срастаться. Юанна не думала, она действовала. Она схватила руку Ролана и потянула его на себя, другой рукой хватаясь за ветку над собой. Она прижалась к стволу спиной, а малыш прижался к ней, громко рыдая. Юанна глубоко дышала и пыталась понять, что, в конце концов, произошло с ней, малышом и этой сросшейся веткой.
Еней приблизился ближе, так как сам был сильно потрясен увиденным. Он не понимал. Как это произошло, но нашел более логичное, что первым попало ему на ум.
- Боги берегли его!
Юанна повернулась к нему с удивлением.
- Боги? Я не чувствовала никакого Бога или их силы.
- Ты чувствуешь силу Богов?
- Не знаю, но ветка не срослась по воле Богине Деревьев и Богине Земли.
Мальчик изумленно хлопал глазами и не знал, что и ответить, но быстро сменил тему:
- Возвращаемся! Нас скоро будут тоже искать.
Когда они втроем невредимые и живые вернулись к остальным ребятам, им радостно кричали и обнимали. Все побежали домой, так как завыл ночной волк, который ознаменовал полное владение Хозяйки Ночи на сегодня. Когда они прибежали к роще, где начиналось поселение, то увидели, что взрослые волхвы и друиды уже идут на их поиски. Как же они обрадовались, когда увидели бегущую ребятню с Юанной во главе, которая вела под руку Ролана. Никто не стал ругать своих неразумных чад и грозить им наказаниями. Все облегченно вздохнули и отвели их в тепло и домашний уют. Мать Ролана, Орина, нежно обняла сына и спросила:
- Где вы были так долго?
- В лесу. Играли и бегали. Я полез на деревья Йомансуга и застрял. Ветка начала ломать, а я оказался на высоте и думал, что упаду и разобьюсь, но меня спасла Юанна.
- Она - смелая девочка! Она помогла тебе освободить ногу из ветки?
- Нет, мама! Она заставила ветку срастаться и лишь тогда сняла меня.
Мать Ролана охнула, и их разговор услышала Биара Неукраус и Авияна, ее соседка. Они не сразу поверила в услышанное, пока мальчик не повторил свой рассказ. Весть об этом разлетелась очень быстро, но последней о ней узнала Енелла от самой Биары, когда та пришла с Ориной, которая принесла ей небольшую статуэтку из вырезанного дерева в форме танцующего волхва в знак благодарности и признательности. Она поблагодарила и саму Юанну, которая не поняла, за что. Все Друиды и сам Эзарт не поверили, что именно девочка смогла произнести такую сложную молитву мысленно к Богине Деревьев и Богине Земли и ничем не пожертвовать от себя или от другого. Но никто не мог опровергнуть слова мальчика (хоть у страха и глаза велики). Зачем ему что-нибудь выдумывать? Эзарт уделил этому больше внимания, чем остальные, поэтому у него состоялся тайным отдельным разговор с матерью девочки-волховки, которая проявила неординарные для своего возраста способности. Скорее всего, это были не способности волховки.
«Так быстро? – подумала Енелла, слушая вспыльчивую триаду Эзарта. – Отчего? Почему именно сейчас, когда у нас Эзарт уже за пазухой, и я с Лоджагом сможем его прихлопнуть и вывести на чистую воду…»
- Енелла, ты меня слышим? О чем ты думаешь? – вскрикнул Эзарт, приходя в ярость.
- О том, что произошло. Это ведь моя дочь, а не твоя, - в тон ему ответила она, чем значительно охолодила его пыл.
- Ты ведь знаешь, что у нас нет времени, пока она будет стоять в центре внимания всего поселения. Ты должна закончиться все приготовления до послезавтра, а потом при созвездиях и Луне мы, наконец-то, освободим твою дочь от этого бремени, как ты и хотела.
- Я знаю, Эзарт. Все будет готов. Зелье почти доварилось, но запах его может привлечь внимание той же Вейги, хоть она и не уже присматриваться к тому, что я делаю.
- Не доверяй ей, Енелла. Эта старуха мастерски может играть любые роли, хоть я не понимаю, зачем она делает это сейчас, когда нет больше Заярры. От кого идут эти указания?
- Ты это у меня спрашиваешь? Мне казалось, что Глава Совета Друидов должен знать больше женщина, которая даже не волховка здесь.
- Оставь свой сарказм и запомни, что он никогда не красит женщин, которые не знают, как ответить мужчине.
- Буду знать, Эзарт. Ты закончил свою речь? Или что-то еще забыл?
- Не забыл. До завтра.
- Буду ждать, - последнее слово осталось все-таки за ней.
Когда Эзарт ушел из ее дома, а Юанна вышла из своей комнаты, где сидела, как тихо, как мышка, слушая внимательно их разговор. Вообще она никогда не подслушивала раньше, но ей стало интересно, почему пришел тот человек, который ей не нравился. Енелла была в подавленном состоянии, но разговор она начала с жесткий нот.
- Юанна, расскажи, что там произошло? Что ты сделала?
Девочка подробно рассказал все, что там произошло, не упуская ни одного момента, она рассказала обо всем и поклялась, что не врала. Мать слушала ее и не могла поверить, какая же сила теплиться в ее дочери, которая творит чудеса, будучи испуганной или сосредоточенной на одной цели. Неужели ее Судьба стать Великой и идти своей дорогой? Но куда она пойдет, если она сейчас не ровня многим выжившим волхвам Имтара и ей осталось недалеко до Друидов Совета? Она не представляла тех высот, которая ее дочь достигнет, но Высота всегда достигается лишь одними методами – борьбой и пролитой кровью, а кровь бывает разной: случайной, невинной, вынужденной, необходимой, по долгу, по клятве, по желанию и по совести. Никогда еще никто из Великих не достигал славы и бессмертия памяти, не махая мечом, не уничтожая вражеские армии и не убивая более слабых врагов, которые ранее казались непобедимыми.
- Мама, - позвала ее Юанна, оторвав от этих мыслей. – Какое на мне бремя?
- Что? Какое бремя? – опешила она.
- О котором говорил господин Эзарт, - с неприязнью сказала девочка, ничуть не стыдясь этого.
- Ты подслушивала нас разговор.
- Да, – не отводя глаз, сказала девочка. – Вы говорили обо мне. Почему я не имею права знать, о чем?
Девочка нагло, но справедливо задавала нужные вопросы.
- Потому что ты еще маленькая для этого. Ты не поймешь! – Енелла решила отгородиться разговора банальной и старой, как свет, отговоркой, которая заставляет детей не задавать ненужные вопросы и не лезть в те дебри человеческого общения и поведения, которые им сейчас ни к чему. – Забудь об этом разговоре!
- Почему? – настойчиво спросила она.
- Потому что… Забудь и все. Ради меня и себя, Юанна. Забудь этот разговор и никому не говори… - она не стала говорить «особенно Вейге», потому что дети могут из-за обидчивости сделать тебе на противность. – Ты поняла меня? Поклянись, что ничего никому не скажешь.
- Клянусь! Ты довольна? – сдерживая слезы, спросила обиженно девочка.
- Да, – с нежностью сказала она, обняв дочь. – Прости, но это важно. Ты никому не должна говорить о нем. И не спрашивай почему, я все равно тебе сейчас не отвечу. Иди. Погуляй немного!
- Я не хочу! – ответила она и вернулась в свою комнату.
- Вскоре я расскажу тебе всю правду, но не сейчас… Не сейчас… Завтра приедет Лоджаг…
День начался и закончился неудачно. Что же будет в парад звезд и Луны?..
* * *
Для меня это было и шоком, и чем-то новым в моей жизни. В тот день я очень обиделась на свою мать и не знала, куда девать свою обиду, как с ней бороться. Сначала я думала, что сама виновата, что подслушивать – это нехорошо, что я – еще маленькая, чтобы понять взрослых и проблемы, которые их окружают. Короче, я была обычным ребенком, который не знал, почему на него кричат и почему настроение его матери резко портиться, когда к ней являются некоторые люди. У меня тогда не было много фантазии, чтобы придумывать их или логично подумать. Я обиделась и все тут. Мне ничего не нужно было, и никто не нужен был мне. Тогда я долго сидела в своей комнате, не зная, что делать. Потом хотелось спать, но не спалось, так как мысли были о последних словах матери, где она на меня кричит и заставляет поклясться, что я никому ничего не скажу. Меня это оскорбило, так как она знала, что я никогда не врала ей и держала слово, что все, что я делала, было честно и справедливо. Детство накладывает определенный отпечаток на мышлении многих людей. У меня же таким отпечатком стала потеря наивности, на котором и заканчивается детство. Я поняла, что наивно думать, что мир крутить лишь вокруг тебя, что друзья прибегают к тебе, чтобы поиграть с тобой, потому что только ты можешь завести разговор или предложить какую-нибудь игру, что, когда ты спишь, то и мир спит вместе с тобой, что ничего не происходит без твоего внимания, что тебя все любят и хвалят, а ты можешь выбирать, кто нравиться тебе или не нравиться. Когда начинаешь думать об окружающем тебя мире и появляются первые трудности (настоящие трудности, а не такие, как «залезть на дерево, чтобы сорвать фруктов и не упасть, сломав себе шею), то детство постепенно уходит, но никто не замечает, даже ты, как все его уже нет рядом давно, а взрослым ты уже стал, хоть и выглядишь, как ребенок. И это тоже трудно. Трудно доказывать, что ты понимаешь, что происходит вокруг тебя, когда тебя не воспринимают, как равного себе, жалеют за отсутствие жизненного опыта, попрекают, чтобы не лезь раньше времени во «взрослую жизнь», что твое мнение уступает мнению «старших», хоть он и старше тебя меньше, чем на полдесятка лет. Как несправедливо, как сама жизнь, в которой беззаботное детство и наивность не имеют никакого права на существование и понимание. Наивность, наверно, самое главное, что отличается людей-«взрослых» и людей-«детей» между собой. Хотя иногда трудно провести грань между ними. Наивность – это оптимизм нашего мира, где столько плохо и хорошего могут переплетаться очень крепко. Наивность помогает во Тьме увидеть один лишь Свет, и все люди кажутся интересными, добрыми и отзывчивыми, как и те, которые могут отлично играть чувствами, накрывать лица маска и лукавить. Лукавство – это самая сильная защита от наивности и самая лучшая оружие против него. Наивный человек все равно ничего этого не заметит. Я была наивна еще недолго после того разговора. Я начала думать и пугалась иногда собственных мыслей. Бывает в этой жизни все, даже то, о чем тебе не снилось, и ты не подозревал никогда.
Рано закончилось детство мое, но я почти не жалею об этом, потому что чем раньше становишься взрослым, тем раньше становишься более защищенным, чем ты думаешь, хоть вообще это можешь этого не почувствовать. Я неблагодарна и не возмущенна. Это была не Судьба, которая вмешалась в мою жизнь, просто все так получилось.
* * *
В Диарсии начинался новый трудный торговый год, новый сезон, когда купцы со всей Империи приезжали и искали место, чтобы торговать целую неделю «самым дешевым, нужным и полезным товаром, который диарсийцы нигде больше не найдут». Город в эту неделю шумел, как никогда раньше. Он напоминал разворошенный муравейник, в который со всех сторон прибывали еще тележки, караваны и обозы. И лишь в эти дни столица разрешала продавать рабов, но их количество было сильно ограничено. Примерно до двух сотен рабских душ за день. Императрица не мирилась с такими порядками, но понимала, что, кто захочет купить раба, тот купить его где-нибудь и все равно привезет в столицу. Она не смогла до конца побороть эту несправедливость, хоть извлекла из этого определенную пользу. Чаще всего рабы, привезенные в столицу, оказывались очень слабыми волхвами и местными ведьмами и ведьмаками, которых выгнали из родных мест, узнав об их роде занятий. Их проверяли, но они не подлежали суду столицы, Империи и самой Императрице, так как она сама издала закон, по которому тот, кто должен служить другому человек, может быть осужден лишь по желанию правящего (хозяина этого человека), если не совершенно никакого противозаконного действия в Империи. То есть, если этот волхвы-рабы ничего не нарушили, а хозяин не доложил об этом, то они «чисты и невинны», как младенцы.
- Смотри, - сказал человек, облаченный в серое, небольшой детской фигурке, стоящей справа от него. – Смотри, как они движутся и что собираются делать. Замечай каждое движение человека, прежде чем приблизить к нему. Ты должен знать наверняка, что он не сосредоточен на защите и не знает о твоем появлении. Если задание важное и его нельзя откладывать, то рискуй, но осторожность, но если есть возможность подождать, то жди, сколько будет требовать, хоть состарься, но убить человека ты должен без свидетелей, которых потом приходиться убивать, тихо, без вскриков и улик. Уронить и потерять даже волос с тела, оставив его на месте преступления, - это подписать себе смертельный приговор. Тебя потом никто не сможет прикрыть, а мы откажемся от того, кто приведет патрули к нашей Лиге, а, скорее всего, убьем тебя, чтобы отвести от себя подозрения.
- И вы сделаете это, сколько бы полезных дел я не сделал бы для вас и для Лиги?
- Прошлое остается прошлым, и оно не имеет значение для Лиги. Мы живем тем, что имеем и можем иметь. Ты должен уяснить, что твоя жизнь зависит лишь от тебя одного, а чужая жизнь от другого человека, поэтому ты должен правильно принимать решения, когда выполняешь задания, хотя ты и можешь покинуть Лигу, чтобы стать вольным воином Тени, и только тогда ты можешь делать все, что вздумается, но…
- Я теряю защиту, которая спасет мне жизнь, если на меня нападут.
- Да. Лиги мстива, когда ее трогают без предупреждения, хоть и не очень благодарна, когда ее предают.
- Я понял, Сумеречный Мастер.
- Надеюсь на это, Фарунд, поэтому от всего, что я скажу тебе за годы обучения, будет зависеть твоя жизнь, даже от твоих слов, поэтому мы и не так часто говорим. Чести у нас нет, но гордость, самое сильное и пагубное чувство, которое осталось от обычных людей, занимает значительное место в Лиге, поэтому молчи и не отвечай, игнорируй и проходи мимо, если сможешь. Не иди на зов чувств, потому что они также лживы, так и то, что мы – растворяем в тени, чтобы убивать и красть. Хладнокровие и рассудительность – твое самое сильное оружие, и тогда тебе не понадобиться никакого оружия, чтобы добиться желаемого в Лиге и за ее пределами. – Сумеречный мастер поднял голову и с открытым лицом посмотрел на толпу (самая грубая ошибка для воина Лиги), но он показал своему ученику, что не все в их Ордене так строго. – Но наша работа – не только скитания в Сумерках Дня и Ночи. Открытость обескураживает людей, потому что они наивны или слишком осторожны, чтобы понять, что тот, кто ходит с тобой рядом или с открытым лицом, не может причинить тебе вред. – Мастер медленным кивком указал на торговца, который громко выкрикивал хвалы своему товару. – Видишь того купца. Я хочу, чтобы ты начал с самого простого. Укради у него кошелек, но так, чтобы другие воришки не заметили тебя, - он указал на других бедно одетых мальчишек, которые шныряли поблизости, - и как обычно, другие «верноподданные» Императрицы. Научись следить за окружающим миром со всех сторон, не поворачивая головы. Но спеши. Я вижу, чтобы воришки уже сами уловили нужный момент, и сами сейчас украдут твою добычу.
- Я мне можно…
- Нет… - строго отрезал Сумеречный Мастер. – Ни слова… Вперед!
Он отошел в тень и растворился в ней, оставив мальчика с трудно выполнимым делом, так как он не обладал ни особой скоростью, ни силой, ни опытом в этом деле, чтобы легко справиться. Он прислонился к стене и осмотрелся, увидев, сколько обходных путей он сможет найти, продвигаясь вперед. Он выбрал наименее длинный, решив пройти решительно вперед. Он знал, что Мастер следит за ним, что он дал определенные указания. Вообще Фарунд был готов к заданию, о котором его предупреждали старшие ученики Лиги, но он не знал, что все придется делать голыми руками.
Он отклонился к стене в переулке и просто пошел через улицу, зная, что уже на него обратили внимание все, кто захотел, даже те мальчишки-воришки. Они то не могли не обратить, хоть и не учились воровскому ремеслу в Лиге, самой коварном и тайном Ордене Империи, где правила властная, сильная и волевая Императрица, справедливая и чтящая законы. Улица научила их жестокости и ловкости, лишила морали и преград, оставив лишь навыки для выживания, когда ты один, сам по себе, никому не нужен и от тебя отворачивают все, даже если ты хочешь что-то изменить и поднять немного наверх. Фарунда научили всего нескольким начальным, базовым приемам и дали короткий кинжал, лезвие которого могло уместить на ладони взрослого воина Тени. Небогатый арсенал, но по-другому он не поймет, что сложность – это преимущество, а недостаток – это дополнительное прикрытие.
«Я выполню все, как сказал Мастер», - подумал мальчишка, но вскоре понял, что это у него не получится, когда он увидел, что воришка уже рядом с купцом и сам держит тупой нож наготове, чтобы срезать кошелек. Фарунд не мог позволить этому свершиться, и он немного ускорил шаг, а когда проходил мимо, то, как бы случайно толкнул этого самого воришку, сразу вызвал озлобленность и задев его воровскую честь. Фарунд не посмотрел на него, а зашел в переулок, уже успев срезать незаметно кошелек, который он спрятал в широкий карман штанов. Никто не заметил кражи из-за того, что все смотрели на обидчика их товарища по ремеслу, а купец тем более ничего не заметил, так как кинжал оказался настолько острым, что и волос, падая на него, мог разрезаться пополам.
Фарунд почувствовал приближающиеся шаги за собой. Он не надеялся, что Сумеречный Мастер поможет ему. Лига не помогает, а лишь дает убежище и защиту, когда ты достоин ее. Он же привлек внимание, значит, не выполнил условие Лиги, чем может уже сейчас, будучи слишком юный учеником, навлечь на себя Ее недовольство. У него не было выбора. Он приготовился к бою, но кинжал аккуратно спрятал под длинный рук, стянув немного нарукавник. Вторая рука проверила кошелек в кармане штанов. Нет, шага он не замедлил, даже когда его окликнули сзади:
- А ну, стой, вонючий харек!
«Оскорбление врага и жертвы ничто, по сравнению со словами равного тебе воина Тени. Пусть говорят. Мстить ты можешь сам, но тогда, когда все закончиться, или Лига благословит твои намерения», - вспоминал он наставления Мастера и шел дальше, потирая большим пальцем средний и указательный, которые стали уже липкими от пота. Он волновался, так как противник превосходил его по количеству, что гораздо опаснее, чем по силе.
- Взять его, ребята! – крикнули сзади, но даже это не заставило его побежать, но желание такое было. Он подсчитывал секунды, когда на него стремительно наступали четверо воришек примерно его возраста. Тот, кто выкрикнул команду, шел сзади всех, наверно опасаясь за свою шкуру, или просто брезгуя марать руки об этого глухого придурка. Фарунд напряг все мышцы левой руки, которая была более сильная, чем правая. Сейчас он покажет, на что способен. И когда первый мальчишка, его роста оказался в двух дюймах от него, юный ученик Лиги резко развернулся (и так, что никто не ожидал подобного) и ребром руки ударил со всей силы по горлу противника. Рука болела, но противник схватился за горло и повалился на землю, отчаянно пытаясь захватить больше воздуха. Это не смертельно, но он почти потерял сознание и неподвижно через мгновение лежал на земле, на первый взгляд, не подавая признаки жизни. Трое остальной отскочили назад, изумленно смотря то на поверженного товарища, то на мальчишку, который одним ударом вывел его из строя. У них появилась одна ужасная мысль за другой, но все, как один подумали об одном… Теперь они хотели подумать, нападать на него или лучше отступить, но главарь банды думал уже по-другому и, растолкнув остальных, держа нож наголо в правой руке, выкрикнул:
- Я сам его прирежу! Пошли прочь, трусливые ублюдки…
Фарунд перехватил свой нож левой рукой, которая была у него водящей и более сильной. Схватка будет вестись не на равных, так как его противник немного старше его, больше по весу и, скорее всего, по опыту обращения с холодным оружием. Но мальчик не хотел сдаваться, вспоминая своего отца, прославленного тысячника Иргана Диарсийского, который много воевал и никогда не проигрывал. Пришло время впервые по-настоящему сразиться и не погибнуть, или зачем ты нужен Лиге Тени, в который ты вступил по желанию ее Императорского величества. Фарунд принял обычную боевую стойкость и готовность.
- Подходи!
Его противник, издав рычание, бросился в атаку, совершенно пренебрегая всякой защитой. Он махал своим кинжалом так быстро, что одиннадцатилетний Фарунд едва успевал извернуться и убрать горло от смертоносного оружия. О наступлении не могло быть и речи. Не хватало времени, но нельзя было все так оставляться. Его противник более вынослив, чем он сам, а значит, его не получится взять измором. Нужно было рискнуть, но мальчик не знал, как это сделать. И тут судьба подкинула ему немного удачи. Воришка-убийца (в этом уже никто не сомневался) резко развернулся, ударив наотмашь, пытаясь разрезать поперек грудь Фарунда, но ученик Сумеречного Мастера предугадал подобную атаку, которая относилась к рангу «варваров», когда нужно было выйти из окружения врагов, находясь в плачевном одиноком положении. Сейчас она была не уместна, так как на нее тратилось очень много времени и сил, а главное – терялся зрительный контакт с противником, который может нанести предательский удар. Что и сделал Фарунд, когда его нож был сильно сжат в руке и молнией опустился на ногу воришки, войдя по рукоятку, пригвоздив его к земле. Воришка не выпустил кинжал, хоть и закричал неистово, рванув ногу вверх. Он словно обезумел, когда эта попытка не увенчалась успехом. Но со второй попытки нога оказалась свободна. Он сделал рывок навстречу к Фарунду, нанося стремительный удар вперед. Ученик Тени отклонил тело назад, пропуская кинжал вдоль груди, а потом левой рукой, схватив руку с кинжалом, изменил ее направление и вогнал оружие в горло противника. Он не хотел подобного, но он не отвечал за свои действия. Все случилось слишком быстро и почти подсознательно. Захлебываясь его кровью, его противник дергался судорожно на земле, с ужасом и мольбой смотря на того, кто победил его в честном бою. Его глаза закатились, изо рта пошла кровавая линия, мышцы ослабли, и голова упала на бок. Он был мертв; в его горле торчала причина его смерти, и Фарунд не пошел, чтобы вынуть из ноги свое окровавленное оружие.
Он не мог побороть в себе чувство омерзения, которого не знавал раньше (потому что раньше никогда не убивал людей), но он не жалел этого беднягу. Этот отнял много жизней, прежде чем лишился своей. Фарунд не чувствовал себя судьей, но таких он хотел судить по-своему. Он поднял взгляд и увидел, с каким ужасом на него смотрят остальные три воришки, которые потеряли свое оружие. Они с криками побежали прочь, но не успели сделать и трех шагов, как подкошенные замертво рухнули на землю. Мальчик оторопел, увидев, что у них в спине торчит по одной длинной десятисантиметровой иглы. Если он не ошибся, то они уже коснулись сердца и остановили его каким-то ядом, потому что люди не умирают так быстро от повреждения сердца. Рядом с ним появился Сумеречный Мастер, который дернул его за плечо и сказал:
- Бежим!
Сумеречный мастер повел своего ученика сквозь переулки Диарсии, зная их лучше, чем ветеран-долгожитель, проживший здесь всю жизнь. Так им пришлось пробежать несколько кварталов, прежде чем они остановились, а Фарунд упал на колени и согнулся. Воздуха не хватало, а тело требовало продолжения бега. Сумеречный мастер спокойно ждал, пока мальчишка придет в себя. Он многое требовал, но и давал не мало, хоть и понимал, что перед ним не профессиональный воин, а простой мальчишка с весь непростым и незаурядным прошлым за плечами.
- Отдай мне кошелек купца! – требовательно сказал Мастер, протягивая руку вперед.
Фарунд на силу подвелся и вытянул из кармана штанов «ценную» добычу, в которой можно было найти достаточно золотых и серебряных монет. Воин-тень развязал узел и развел кошелек вниз. Монетки звонко ударялись о землю. Сумеречный Мастер что-то просчитал тихо, хотя мог и этого не делать. На монеты он совершенно не смотрел.
- Пять золотых и двадцать две серебряных монет, - сказал он, не собираясь поднимать ни одной монеты. – Пойдем!
Фарунд не стал ничего спрашивать. Ему-то они тоже были без надобности, хоть он и знал, что деньги – это сила, а сила – это власть, поэтому власть можно заслужить большой силой или купить за очень большие деньги. Но его волновал совершенно другой вопрос, и он сразу задал его:
- Мастер, я провалил задание. Какое наказание?
- Наказания не будет. Ты завершил его.
- Как?! – неуверенно спросил мальчишка, остановившись и растерявшись. Сумеречный Мастер тоже остановился, но не повернул ни одним мышцей в сторону своего ученика.
- Скажи, когда ты увидел, что там находится еще пятеро, у которых такая же цель задания, как и у тебя, и все они были вооружены, а времени не оставалось, чтобы украсть кошелек, что ты решил?
- Что ваши условия для моего задания невыполнимы, Мастер. Но…
- Вот это и спасло твою жизнь, и ты выполнил одно лишь выполнимое условия, впрочем, это было очень даже успешно. Воришки ведь не заметили этого, как и прочий люд. Ты убивал одного, чтобы спасти свою жизнь, Лига за это никогда не наказывается, если это, действительно, было необходимо. Остальных я убрал, чтобы никто не обратил внимание на наше обучения, - Мастер сразу ответил и на непроизнесенных вопрос Фарунда. – Да, эти убийства были бессмысленны, но по-другому никто бы действовать из Лиги не стал. Пойми, Фарунд, можно заставить человека молчать разными способами или уничтожить их страх, но самый верный, который еще никогда не подводил, - это убийство. Мертвые холодные и равнодушны, они – молчаливы и беспристрастны. Могу лишь сказать, что четверо не так сильно мучались, как убитый тобой отброс.
- Четверо? Но я не убивал того воришку. Мой удар…
- Ты убил и его, что тот потерял сознание и задохнулся. Он недолго мучался, поверь мне!
- Двоих… - прошептал почти без движений губами Фарунд, чувствуя угрызения совести.
- Фарунд, - осуждающе сказал Сумеречный Мастер, наконец, повернувшись и подойдя к нему вплотную, но лица мальчик так и не увидел. – Совесть неуместна в Лиге Теней. Ты сделал все, чтобы не оправдывать себя в своих или чужих глазах. Против тебя хотели применить силу, и ты устранил причину этой силы. Никто не может тебя за это осудить, тем более тот, кто напал на тебя. Он знал, чем рано или поздно закончиться его промысел. Неудача оборвала его жизнь, а судьба исторгла душу, так как он не был достаточно силен, чтобы выжить после твоего точного удара. Прими это, как должное, и запомни следующее: убивай, или смотря врагу в глаза, или скрывая свое лицо от него, чтобы не видеть его муки и его лицо. Ты должен научиться отвергать совесть, как самую ненужную вещь в твоей жизни, потому что без нее легче живется всем, кто выполняет всякое задание Лиги Теней. Сейчас ты убил своих ровесников, но потом ты подрастешь и станешь убивать женщин, детей, стариков, сильнейших воинов, безоружных и ни в чем не повинных людей, смерть которых будет необходима Лиги Теней. Тогда у тебя не будет выбора: согласиться или отказаться. Нет, конечно, можно отказаться, но потом ты узнаешь, что по уставу Лиги от тебя потребуют непосредственно я и все остальные воины Тени.
- И что это будет? – с интересом, но без страха спросил Фарунд.
- Узнаешь потом, мальчик. Ты еще должен привыкнуть к тому, что будет окружать тебя долгие твои годы ученичества и службы. Ты должен привыкнуть и принять душой и телом. Если ты поднимешься достаточно высоко в своем мастерстве и опытности, то ты сможешь понять саму суть существования нашей Лиги и твое место в ней. А может быть, чем судьба не шутит, ты займешь мое место. Но для этого тебе придется очень постараться. Обряд и ритуал посвящения нового Сумеречного Мастера ты тоже узнаешь потом. – Мастер отошел на несколько шагов в сторону открытого окна на втором этаже простого кирпичного домика, который был очень ухоженных, но старинным. Не дом аристократов, но здесь мог жить зажиточный купец, ремесленник или начальник городского патруля. – Лезь за мной и без шума! – он бросил ему веревку с крюком.
- Но, Мастер…
- Вообще забудь это слово, - с угрозой сказал ассасин. – Но бывает лишь тогда, когда кинжал приставлен к твоему горлу и нет никакого шанса, чтобы продолжить бороться за свою жизнь. Сейчас же никаких «но». Полезли!
Фарунд не поверил своим глазам, когда Сумеречный Мастер оттолкнулся от земли и прыгнул вверх, прямо на стену, ловко наступив на небольшой выступ на ней, и снова оттолкнулся. И это был последний прыжок перед тем, как он оказался в проеме окна. Он подал небольшой знак мальчику и пролез внутрь. Мальчику понадобилось намного больше времени, тем более что тело ныло от усилий, которые ему пришлось прикладывать, чтобы лезть наверх, почти не шумя.
Когда он оказался в просторной комнате, в которой было много картин, светлые занавески и много-много игрушек, сделанных из натуральной кожи. Фарунд подумал, что это все принадлежит какой-нибудь маленькой семи- или восьмилетней девочке, которую очень любят родители. Он посмотрел на капюшон Мастера (лица гон просто никогда не увидит) с вопросом.
- Да, - почти не шевеля губами, произнес тот, и спина мальчика покрылась холодным потом. Он оглянулся, и взгляд его пал на окно, которое было для него спасение и бегством от этого кошмара, в который его втянула Императрица и согласившийся на все отец. В нем все бунтовало и противилось тому, что должно было произойти сейчас. Нет, говорил он себе, я никогда на такое не пойду, но ослушаться он не мог, даже если бы захотел помочь выжить жертве.
Мастер отпрыгнул бесшумно в темный угол комнаты, а Фарунд спрятался под кровать. Они оба услышали легкие шаги, детские. У мальчика пробежали мурашки по всему телу, когда он представил, что случиться дальше. А дальше все случилось настолько быстро, что он не успел и моргнуть. Тень Мастера скользнула за спину пришедшего в свою уютную комнату, и его тело упало на пол с перерезанным горлом. Открытые глаза с тихим и непонимающим ужасом смотрели на Фарунда, который мгновенно выкатился из-под кровати. Мастер уже направился к окну и прыгнул через него на улицу. Мальчику ничего не оставалось, как последовать за ним. Он не осмелился вновь посмотреть в лицо убитой. Но на этот раз его совесть молчала, потому что убивал не он. Ему показали. Он знал, зачем это сделали. Это тоже неприятно, омерзительно, особенно детоубийство, но по-другому Лига не поступает со своими «мягкотелыми» учениками.
Когда он спустился, то подумал про себя:
«Никогда не стану убивать детей, даже если от этого будет зависеть моя жизнь».
И снова Сумеречный Мастер посмотрел на него со строгим осуждением, но промолчал. У его ученика будет еще много ситуаций, много практики, много проверок и личных счетов с кем-то, чтобы изменить свое мнение. Многие думали, что убийства и аморальность не меняют принципов, а лишь закаляют их, но подавляющее большинство из них все равно ломается и падает еще ниже, чем самые закоренелые и погрязшие в грехе убийцы и воры. Сопротивление – это пружина, которая с годами может натянуться до предела, а потом сжать с один миг и боль ударить того, кто имел неосторожность оказаться с другой стороны от нее.
Фарунд побрел дальше за Наставником. На сегодня его испытания еще не закончились.
На тренировках, которые проводились везде, на воздухе, в случайных помещениях, тавернах с раннего утра, когда все спят, и никто не слышит, как ловко мальчик и его Учитель выполняли акробатические трюки и растяжки на столах и стульях, совершенно не создавая шума. Обстановка должна была постоянно меняться. Чтобы он не привыкал к определенным условиям, а научился быстро подстраиваться под самые неожиданные ситуации, развивая мышления, тренируя мышцы, оттачивая мастерство безоружного, акробатического и прямого ближнего боя. Никто не знал, сколько ушибов и легких вывихов получал за день Фарунд, прежде чем Сумеречный мастер говорил «на сегодня хватит с тебя!», и он отпускал ученика домой к отцу отдыхать. Голодный, побитый и усталый брел он по улицам Диарсии, зная, что, напади на него сейчас хоть один воин, ему точно не устоять, а лишь пасть перед ним на колени и попросить быстрой смерти. Дома он пытался больше спать, ловя моменты несказанного счастья легкости, которая возникала в теле после нестерпимых, но необходимых и важных тренировок. Ему было слишком тяжело, как для его возраста, но и мыслями у него не было отступать от этих занятий. Отступить – значит показать себя слабаком и знать, что любая подобная трудность заставит тебя повернуть назад. До боли он в костях сжимал кулаки, стараясь превозмочь боль ушибленного колена, которое он получил на очередной тренировке. Он еще не научился до конца терпеть боль и не замечать ее, что делало его очень уязвимым перед сильным противником, который не должен видеть перед собой ничего, кроме того, что принесет ему только Смерть – дорогу в никуда и выход из всего.
В один из таких дней, когда он ставал и направлялся на условное место, где Сумеречный Мастер назначил новую тренировку, с ним заговорил отец, который еще не ушел на службу во Дворец. Весь в работе он иногда забывал даже утром перемолвиться с мальчиком двумя словами, но и Фарунд слишком спешил, чтобы переживать из-за «такого пустяка».
- Ты сегодня вернешься поздно, как и вчера?
- Не знаю. Наши тренировки иногда и не такие длинные и изнурительны, - но он врал сам себе. С каждым днем Мастер придумывал что-то иное и более сложное. Сложность повышалась, но, наверно, Фарунд уже привык к этому и не слишком замечал увеличение нагрузки.
- Чему тебя там учат? – спросил Ирган, когда его сын оказался у двери.
- Убивать, - просто сказал одиннадцатилетний мальчик и повернул лицо к отцу. – Без жалости!
Он вышел из дому - и на сердце его стало очень тяжело. Он сказал правду и ничего не утаивал, хоть Мастер и говорил, что жизнь его будет сплетена с ложью и полуправдой, но отцу он врать не хотел. Лживость перед тем, кто был с тобой и пожертвовал собой, чтобы ты выжил, стоит много, даже каких положений и правил Лиги Теней. А его отец был настолько потрясен, что онемел и не мог сделать ни одного шага вдогонку. Когда тебе родной сын говорит, что он – убийца, и тем более так, словно от рождения занимается только этим, в голову начинают лезть неприятные мысли. Не этого он хотел для него, хоть и понимал, что собой немного представляется Лига Теней. Это не шпионы и не разведка на службе у Императрицы. Они – наемные и свободные убийцы, которых ничего не объединяет, даже идеи нет. Главное – набор правил и устав Лиги, а остальные совершенно не важно, даже произнесенные вслух и про себя клятвы, потому что слова – это сотрясания воздуха, которые так легко уносит ветер и мало, кто услышит и подтвердит произнесенное кем-то.
«Мне нужно поговорить с Императрицей. Может быть, она ошиблась или не подумала, кем вырастит мой сын, когда проживет в этой Лиге хоть один. Я не могу все так оставить. Чтобы сказала на это Енелла? Она бы не выдержала и забрала оттуда нашего сына, даже если на нее направили стрелы. Она сильна и решительна. Надеюсь, что ей хорошо, и Вейга позаботилась, чтобы она с дочерью жила спокойно», - Ирган проверил легкий доспех и меч в ножнах с боку, накинул шлем без забрала и вышел на улицу, замыкая дверь своего дома на два ключа (воришек в этом году развелось немереное количество, хоть их постоянно вылавливают на окраинах и центре Диарсии).
Быстрой походкой он пошел в сторону Дворца по улице Цветов (название дали от того, что здесь находилось более трех четвертей всех лавок в столице, которые торговали исключительно цветами и принадлежностями к ним: вазы, кувшины, амфоры керамические и другие) и не заметил человека, который смотрел на него из-за угла соседнего дома через дорогу. Этот человек знал хорошо того, кого и не любил, и не ненавидел, но интерес у него особый личный. Он наблюдал, но уже много раз не пытался приблизиться, чтобы даже поговорить. Он помнил последние слова Императрицы и знал, что будет, если он попытается что-нибудь предпринять, но сейчас ему было все равно. Он хотел ее увидеть, снова увидеть и обожествлять в своих снах и несбыточных мечтах. Везар и на этот раз не решился, но дал себе слово, что на следующее утро он пойдет вперед и заговорит первым, пусть даже Ирган, которого он вылечил и чудом спас, вытащит меч и оборвет его незначимое существование без сияния глаз Императрицы.
Он сделал два шага назад и чуть не упал, наткнувшись на какого-то бродягу в поношенных и вонючих одеждах. Тот, похоже, спал здесь.
- Смотри, куда идешь, аристократ! – сколько презрения и недовольства вложил он в это слово.
Везар достал золотую монету и бросил в руки бродяге, и молча пошел прочь. Как же он удивился, когда услышал гневные выкрики бродяги и звон катящейся монетки.
- Забери свое золото, лекарь кастрированный. Мне оно не нужно!
«Где-то я слышал этот голос! Кто это может быть?» - подумал он, но не стал поворачиваться, не замедлил свой шаг.
- Что не узнал! Как же… Во Дворце старых друзей всегда легко забыть и наслаждать славой и богатством.
Эти слова заставили его остановиться и резко развернуться. Кто этот бродяга, черт побери?! Какие старые друзья?!
- Ты еще не понял?! – с издевкой сказал мужик, который медленно подвелся, но не отвел взгляда. По глазам, которые упорно смотрели на Везаря, бывший лучший лекарь Диарсии понял, что его ни с чем не перепутали и узнали наверняка. Он сглотнул, но сказал, почти честно:
- Нет! Кто ты?
- Дожился. Точно аристократиком заделался в хоромах этой Шлюшки.
- Закрой свой рот. Кто ты? Говори, или я вырежу твой гнусный язык и…
- Не кипятись ты там. Мы сами не лыком сшиты, чтобы таких, как ты бояться. Так ты не вспомнил, но я тебе напомню. Помнишь того младшего лекаря, с которым ты проходил первые три года обучения, а потом и наставления у главного лекаря во Дворце. Мы долго работали и лечили всех, кто в этом нуждался, но ты, не желая того, поставил меня и занял место лучшего лекаря всей Империи и Его Императорского Величества, - по мере того, как говорил бродяга, глаза Везара становились больше. Он узнал его, но сколько прошло времени. Сколько времени он просто не вспоминал о нем и не интересовался вообще тем, что с ним случилось?! Боги, прошло пятнадцать лет, если не больше!
- Зекфил.
- Тот самый. Неужели вспомнил?!
- Зекфил, - он обнял крепко своего старого друга, если можно было еще так назвать, не смотря на чистые и пахнущие помоями улиц одежды. Бродяга не ожидал этого, но не подал виду. Он с силой, которая явно чувствовалась в его руках, оттолкнул от себя эмоционального лекаря.
- Ну, и что дальше? – с наигранный интересом спросил он.
- Пошли ко мне. Мой дом недалеко отсюда.
- Конечно. Куда же от этой ты уйдешь далеко?
Везар пропустил эти слова миом ушей и повел Зекфила к себе. Когда они приблизились к двухэтажному зданию, который был построен в готически-классическом стиле из светлого камня и кирпича, на них странно начали смотреть первые утренние прохожие, пожилые старушки, которые быстро разнесут весть по всем улицам, используя свои длинные языки и подружек, такого же помола. Но лекарю было не до них. Он знал, как заставить их прикрыть свои ротики надолго, а может и быть и вообще заставить бросить эти занятия. Этот дом принадлежал полностью Везару и был подарен самой Императрицей на втором месяце службы во Дворце. В то далекое для него прошлое он редко появлялся здесь, да так, что пыль гуляла по шкафам и полкам, на вещах и одеждах. Слуг и уборщиков он не нанимал. Они были без надобности, если хозяин не появляется целые месяца. Лишь ради интереса он позволял себе иногда заглянуть сюда, но после того, как его выгнали из Дворца, пришлось многое изменить в своей жизни. Например, обустроить все так, чтобы было комфортно жить одному (он даже не искал свою сторону половинку жизни и не мечтал об этом никогда). На первом этаже находилась комната для гостей, которую он переделал в свою спальню. Здесь находилась кухня и два приемных зала, в которых еще никогда не принимали гостей для веселья. Большие люстры со свечами не горели, пустовали стулья возле широкого десятиметрового стола. На стенах висели невеселые картины смертей знаменитых воинов Империи, которые часто умирали на них, или находили свою жизнь обломков бытия. Серость проникла не только в них, но и в душу самого Везара, который иногда чувствовал себя так же, как и Зекфил, выброшен на улицу, без цели и желания выжить, просто прожить очередной день, поесть и лечь спать. Он не помнил, как в последний раз читал книгу или разговаривал с кем-то просто так и без инерции. Долго этого не было. Слишком долго!
Зекфил быстро окинул взглядом помещение, которое он представлял немного иначе. Свое мнение он выразил незамедлительно:
- Уютно, но уныло. Тебе что, мало платит наша Императрица?
- Я больше не служу во Дворце, Зекфил.
- А что же такого случилось, что тебе турнули оттуда.
- Долгая история…
- А я никуда не спешу. Рассказывай!
Они прошли в первый большой приемный зал, где все окна были раскрыты на распашку. Почему-то воришки никогда не пытались влезть к нему в дом, хоть положи мешочек с деньгами прямо на входе в дом. Тихий район города, тихая жизнь и мало проблем. У Везара за десять лет осталось еще много золота, чтобы ничего не делать еще пару лет. В принципе он ни к чему и не стремился, чтобы продолжать работать по собственной профессии. Они присели в кресла в дальнем углу комнату, возле не горевшего камина, где даже не лежало дров. Зекфил положил ногу на ногу, и Везар заметил, как тот сразу расслабился. Наверно, тот долго не чувствовал подобных удобств.
- С чего бы начать?
- Да начни с начала. Рассказывай!
И Везар начал рассказывать, четко вспоминая тот момент, когда Императрица сказала ему, чтобы он написал письму своему племяннику в Иоранский Изериум. Он рассказал об его смерти, о тот, как он отправился вместе со спецотрядами на искоренение племен варваров на востоке от Империи, как он вышел победителей и одновременно проигравшим, потому что условием победы была своя «награда». Он рассказал, как покинул Дворец, как увидел, что каждому посту стражи указали на него и сказали, что, если «он проникнет во Дворец живым, то покинет его мертвым так же, как и те, которые его пропустили». Прошло более десяти лет, посты сменялись, а все знали, кто не желанный гость в доме ее Императорского Величества. Везара часто видели новички, «зеленые» воины, которым доверяли только охрану Дворца снаружи; ему сочувствовали, так как ходило много историй о влюбленном лекаре и холодной справедливой Императрице, но никто не решился помочь ему прорваться во Дворец. Последние пять лет своей жизни он вместил в двух предложениях: «Иногда подхожу на положенные сто метров от Дворца, но часто просто не выхожу из дому и думаю. Жизнь вообще стала неинтересной; ничего не хочется, никуда не хочу идти; вот так бы умер, и никто бы не заметил». В общем, рассказ его закончился так:
- Сейчас я хочу снова попасть во Дворец, но мне нужна помощь. Я хотел…
- Поговорить с тем воином, - ответил за него Зекфил.
- Да, но откуда ты знаешь?
- Похож ли я на дурака, если на нищего точно смахиваю. Ты уже не первую неделю прихожих в мой переулок и смотришь на один и тот же дом. Кажется, там живет Ирган со своим сыном. Нетрудно было узнать, как это был в прошлом и кто есть сейчас. А главное, почему именно он стал тебе «неравнодушен». Он – твой бывший пациент и должен будет настолько тебе обязан, что попросить Императрицу, чтобы тебя пустили во Дворец. Везар, даже не зная тебя эти долгие годы, я продолжаю поражаться тому, насколько ты бываешь наивным и смешным, - Зекфил не скрыл полупрезрительного взгляда (или Везару это так показалось, потому что его друг на весь мир смотреть одинакового и во всем). – Ты ж ведь сам сказал, что всем, кто пропустит тебя, - ждет смерть. А этот батя в первую очередь, а потом должник кому-либо. Ему сына вырастить и поставить пацана крепко на ноги… Хотя откуда тебе это знать. У тебя детей своих нет, даже бастардов на худой конец.
- А у тебя их, небось, полдесятка набралось, или пальцев двух рук не хватает? – отпарировал незамедлительно оскорбленный Везар. Его личная жизнь – это сугубо и трегубо его дело.
- Могу похвастаться, что уже имею трех сыновей и четырех дочерей, которые тоже живут на улицах Диарсии. Их матери убили бы меня при первой же возможности. Но я стараюсь не попадаться им на глаза, а особенно одной аристократке, которая ради развлечения когда-то подобрала меня на улице и, превратив в чистенького похотливого служку для страстных ночей, ходила налево от своего лысого и немощного супруга… - тут рассказа затянулся на полчаса, и Зекфил не стеснялся ничего, что происходило в его жизни и рассказывал все, как есть, даже с некоторыми интимными подробностями. Везару было это не интересно. Не для этого он пригласил к себе Зекфила, совсем не для этого.
- Подожди, Зекфил! – перебил он своего старого друга, когда тот закончил свой рассказ об аристократке и перешел к другой более печальной полосе своей жизни. – Давай поговорим о более существенных делах.
- Это о чем? – Зекфил разыграл интерес. – Хочешь нанять на какое-нибудь темное дело?
- И да… И нет, - после раздумий добавил Везар.
- Сколько заплатишь?
- Назови свою цену.
- А если попрошу слишком много.
- Тогда я пойму, что ты выполнишь все гладко за те огромные деньги, которые получишь потом.
- Тысяча золотых, - пошел на риск Зекфил, но вообще он просто издевался над несчастным лекарем.
- Согласен, - без раздумий ответил Везар, хоть и понимал, что за такие деньги можно будет купить не одного такого послушного и более смиренного раба, но он также помнил, что его друг отличался более стойким характером и умел лучше всех держать язык за зубами, что ни уговорами, ни подкупом, ни угрозами, а может быть, и не пытками, из него нельзя было ничего вытащить. Из этой тысячи он платил большую часть за надежность и верность, а за такие деньги он спокойно мог рассчитывать на нее.
У Зекфила, неудачника судьбы, округлились глаза от изумления, когда он услышал, что ему ответили на его издевку, шутку, в конце концов, но не как несерьезное предложение. Что же такого он сможет сделать за подобные деньги? Убить, следить и днем и ночью, быть тенью, добывать сведения и потрошить нужные головы. Что он должен был делать?!
Немного придя в себя, он спросил у Везара:
- Какая работа?
- Эту неделю никакой. Приведем тебя в порядок, а потом отправишься во Дворец. Думаю, что тебя там не помнят, хоть у Императрицы превосходная память на любую особу, которую она лицезрела воочию. Завтра отправимся к цирюльнику, потом – к швеям и суконщикам, а потом… Короче, сделаем из тебя достойного человека и подадим в нужном виде. И лишь затем начнем обучение.
- Обучение? Какое обучение? – снова удивился Зекфил.
- Конечно, во Дворце ты приступишь к своим обязанностям лучшего лекаря Империи и Диарсии, так что сейчас ты должен все вспомнить и потренироваться немного… - Везар говорил-говорил, и по мере того, как он переходил от одного темы к другой, Зекфил начинал понимать, насколько тяжелым трудном дадутся ему та тысяча, которую он потребовал. («Лучше бы кого-то бы прикончил, чем снова заниматься этим дрянным врачеванием, которое мне жизнь и покоробилось. Что же ты задумал, хитрый Везар?!.. Уж, неужели?!.. – украдкой подумал человек). – Не волнуйся, у нас все получиться.
- Я и не волнуюсь! – сейчас он солгал и Везару, и себе.
Но эти деньги нужно было отработать. Зекфил оказался еще, на удивление, порядочный и честный вор.
* * *
Купец-авантюрист пунктуально появился на следующий день, как и обещал, но в компании старой волховки Вейги, которая пока ничего не знала о том, что задумали сделать Лоджаг и Енелла, а также то, во что была ввязана она сама с самого начала прибытия Матери Рожденного Пророчества в Имтар. Она сама очень удивилась, когда к ней пришел Лоджаг и заговорил очень странными речами, а потом, уклончиво, попросил ее посетить дом Енеллы. Уже тогда Вейга ощутила какой-то холодок, с которым он говорил об Енелле, которую когда-то сильно любил. У нее сразу появилось свое любопытство и интерес в этом деле, хоть она никогда после летаргического сна больше не пыталась вмешиваться или искать что-то подозрительное в новом поселении волхвов Имтара.
- Приветствую тебя, Енелла! Как твои дела?
- Все, как обычно, хорошо.
- Вот и замечательно, но почему Лоджаг был таким странным и взволнованным, когда мы шли к тебе. Ты не знаешь?
- Вейга, мы тебе сейчас все расскажем, - сказал купец. – Заходи в дом!
У старушки появились уже свои мысли по этому поводу, но она старалась держать их при себе.
Они сели в кресла, но молчание почему-то затянулось. Лоджаг как-то странно все-таки смотрел на Енеллу, но не с любовью с нежностью, как всегда смотрят друг на друга влюбленные, а с требовательным взглядом. Что же он требовал от нее? Что она должна была сказать первой? Она решила разрядить немного атмосферу простым вопросом:
- А Юанна где?
- Она пошла на улицу, но сейчас мы будем говорить не о ней, Вейга. Ну, скажи же ей, Енелла. Она должна знать.
- Неужели вы обвенчаетесь?! – не удержалась она.
- Нет, - жестко ответил купец, не отводя взгляда от Енеллы, хоть на лбу выступили капельки первого пота. Он нервничал, но таков ответ озадачил Вейгу и заставил ее беспокоиться. Любопытство превратилось в тревогу.
- Что случилось?
И тут Енелла не выдержала сама своего молчания, угрызений совести, постоянной лжи, с которой она прожила эти последние годы. Она знала, что будет дальше, она знала, что и Вейга отвернется от нее, как это сделал и Лоджаг, но она не могла сама больше молчать. Подняв медленно глаза, в которых блеснули первые бессильные слезы, полные печали и раскаяния, она сказала:
- Это я тебя отравила плодами Кидарского дерева, потому что ты следила за мной, когда я должна была выполнять поручения Эзарта, чтобы избавить мою дочь от ее способностей, ее проклятия, а, может быть, и дара… - она все это произнесла быстро, на одной дыхании, чтобы никто ее не перебивал и не задавал ненужных вопросов, на которых она не ответит. Она чувствовала, как комок застрял у нее в горле, заболел живот. Она страшно боялась следующей фразы, следующих слов проклятия на ее голову, глупую женскую голову. Она опустила голову, не смогла смотреть в глаза той, которая вывела ее давно из Диарсии, но долго ничего не происходило. Она не подводила глаз… Тишина окутала комнату, и даже за окном не было ничего слышно. Все долго сидели молча, но Енелла услышала тихие-тихие слова, которые были обращены не ей:
- А ведь я догадывалась, хоть и не хотела верить… - Но следующие прозвучали устами той Вейги, решительной, бесстрашной, сильной, которая принимала у нее роды в столице Империи. – Понятно, меня устранили, а потом что произошло, рассказывай от начала до самого конца.
- А мы уже почти у финиша, - сказал Лоджаг.
Вейгу это ничуть не смутило.
- Еще лучше, будем его брать на горячем, чтобы все видели и знали. Рассказывай, Енелла! И утри слезы. Никогда не любила их, и тем более те, которые пролиты над прошлым. Ты не виновата, как мать, которая хотела лучшего для своей дочери, ты виновата, как человек, не готовый ко лжи и всему, что последует за ней. Ты дважды клятвопреступница, но ты ни разу меня не предала. Мне не за чем тебя прощать. Будь спокойна. Мы останемся хорошими друзьями, - сказала она, и теперь пришлось Лоджагу удивляться всему, что сказала старая волховка. Она даже не считает это предательством. Что может быть страннее женской логики?
Енелла сама была в шоке и ничего не могла понять. Очевидное стало нереальным, а простое – сложным. На нее не гневались и ее не проклинали. Она все рассказала без утайки, все-таки чувствуя за собой тягость ложного греха, от самого первого момента разговора и первой лжи Вейге до сегодняшнего разговора и о том, что произойдет завтра в полночь, когда парад звезд и Луны станет в нужные позиции. Вейга задумалась над всем сказанным и взвесила все ингредиенты, которые были собраны за все эти годы, и рассмотрела интерфазы в промежуточных зельях. На ее лице появилась еще большая тревога, но она сказала спокойно:
- Быстро идем ко мне!
Лоджаг и Енелла молча последовали за ней.
В доме Вейги, который она разместила на пяти метрах над землей, среди пяти деревьев, было чисто и уютно, но никогда в спешке не увидел перестановки и обновленный интерьер помещения, который старушка устроила недавно, да и самой хозяйке было не до этого. Она сразу кинулась в комнату-лабораторию, где был также склад собранных высушенных и свежих трав. В банках на полках заспиртованных или просто высушенные хранились редкостные ингредиенты или экземпляры частей тела редких зверей, здесь были зубы даже вымерших хищников. Вейга быстро нашла среди множества книг одну, которая отличалась от всех ветхостью и полудеревянным переплетом. Такие книги делали очень давно, когда грамотность достигла лишь начальной стадии развития, а писали в основном очень мудрые люди. Но эта книга хоть и была древней, но не настолько, насколько способ, в который ее написали. Она перелистывала страницы и искала взглядом какой-то важный прочитанных момент, что-то важное, но настолько невероятно или малозаметное, что поможет им троим спасти не только дочь Юанны, но и остальных в Имтаре. Если ее догадка подтвердиться, то их ждут большие неприятности, но очень простое решение возникшей проблемы. Она искала, листали и… наконец-то, нашла, что искала. «Глава о переходе и воплощении»…
- Только послушайте! Я сама не могла поверить в такое, но, похоже, Эзарт решил заняться этим древним и смертельно опасным заклятием, - Вейга аккуратно перевернула страницу дряхлой книги и положила ее на стол перед собой. – «Когда парад звезд Богини Ночи и Бога Неба станут в одну линию, а Луна, идущая вечным путем по ночному небосводу, коснется ее в зените своей Силы, а ветер принесет с севера ужасные морозы, миру откроется Божественная Сила. Она откроется истинному волшебнику и даст волю его духу, полную свободу над собой и своим разумом, который прозреет и вознесется в Небесные Империи, где уже Боги даруют ему участь выбора: между одним желанием, что он захочет, и тем даром, которым он обладает. Он может видеть их, но не знать, кто они, но Сила укажет ему правильный выбор. Сильнейший дар усилиться, а слабейший исчезнет, если Божественная Сила истратиться впустую, поэтому ее нужно заслужить и подготовить, чтобы увидеть, а делается это так… - дальше Вейга начала перечислять, что собирала Енелла все это время для Эзарта, и остановилась на последнем ингредиенте, который даже в книге был выделен особым чернилам и написан кровью. - …Кровь дара человека священна в этом заклятии. Без нее все теряет силу, а Божественная Сила не имеет никакой направленности или направления. Судьба и душа человека в руках его же собственной крови…». Енелла, ты знала об этом.
- Догадывалась, но не всю же кровь он заберет у нее.
- Не всю, но эту книгу писали когда-то друиды одного поселения, когда не было разделений на Светлых и Темных волхвов. Поселение Имедага сказало бы наверняка, почему именно кровь твоей дочери необходима для этого заклятия, но Эзарт решил не только избавить твою дочь от этого дара.
- А что же тогда?
- Сейчас… Сейчас… А вот оно… - она нашла ответ на все остальные вопросы. – Дар, который будет истрачен впустую, потянется к тому человеку, кровь которой окажется «родственной» и «ближе».
- Но мать – Енелла, а Эзарт – не отец Юанны, - возразил Лоджаг.
- Трудный перевод, но, мне кажется, что речь идет о той крови, которую он возьмет ее у твоей дочери. Она-то и станет родственной для ее же дара, а ближе, потому что ничего ближе собственной крови быть не может. Жаль, что у нас не осталось времени. Нужно послать весть друидам-жрицам Имедага. Но уже не успеть.
- Об этом можешь не беспокоиться, Вейга, - сказал купец. – Я знал, что здесь без крови не обойдется, поэтому и привез с собой одного из жрецов кровавого культа, но говорить он будет с вами лишь ночью при неполном восходе Луны. Он сейчас занят своими приготовлениями.
- Очень осмотрительно, но ты же знаешь, что он не должен заходит в нашу рощу. О нас никто не должен узнать.
- Это само собой, поэтому я и оставил его вместе с охраной в двух километрах западнее от вашего поселения.
- Хорошо еще, что Эзарт и Совет разрешили тебе находиться здесь и вообще узнать об этом месте.
- А я бы все равно нашел. Чтобы они мне сделали?
- Не знаю, - честно ответила Вейга. – Нынешний Совет во главе с Эзартом способен на все, хоть некоторые Верховные Друиды еще чтят память Заярры, которая ушла достойно, чем все остальные Друиды прошлых поколений.
- Подождите, - вдруг вмешалась в их разговор Енелла. – А что мне сказать своей дочери?
- Ничего не говори.
- Но она слышала часть нашего разговора с Эзартом и уже спрашивала меня о «проклятом бремени».
- Проблема, - согласилась Вейга. – Но ты ничего не должна говорить ей. Пусть волнуется, но незнание спасет ее от потрясений. Она воспримет по-другому ту ложь и твое раскаяние, чем я. Она не поймет сейчас ничего, кроме опасности, которая будет ей грозить, а если это замет и Эзарт, то мы не сможем его раскрыть и обвинить. Пусть все пока пойдет своим чередом, но я обещаю тебе, что с ней ничего случиться, как и со всем Советом, который Эзарт втянул в свою игру.
- А что он хочет сделать с Друидами? – спросил Лоджаг.
- И зачем ему плоды Кидарского древа? – добавила Енелла.
- То же самое, что и с твоей дочерью, но эта Сила волхвов, наверно, пройдет через нее, что и делает весь процесс очень опасным. А плоды Кидарского древа должны были парализовать нескольких сильнейших, в особенности Заярру, которая другие фокусы этого типа уничтожила бы быстро. Енелла, Лоджаг, вам нужно приготовиться к отпору, потому что Эзарт не так просто сдастся. Енелла, ты знаешь состав сильнейших оборонительных и рассеивающих смесей?
- Да, но я должна буду приготовить?
- Приготовить все, что можно сделать за эти два неполные дня. Используй все, что есть в этой комнате, а ты Лоджаг зови сюда жрица Имедага, а потом найди тех, кто метко может стрелять из луков. Может быть, какого-нибудь наемника или простых поселенцев из дальней округи. Исход всего должна решать не только наша сила, но и физическая атака. Этого как раз он и будет ждать, но не предугадает всего.
- Ты – прирожденный стратег, Вейга, - сказал Лоджаг, - почему ты не хотела возглавить эту общину много лет назад?
- Чтобы не стать такой же сволочь, как и Эзарт, который дальше своим амбиций и планов ничего не видит. Он умен, но во многом он замыкается лишь на своем, что мешает ему правильно расценивать свои силы. Он действует решительно лишь в тот момент, когда судьба подставляет ему подножку, а это слабость, когда неведение на самом финише исполнения твоих желаний. Итак, приступим же к делам. Юанна пусть сегодня переночует у меня, скажем, что у вас сегодня проведут перепланировку дома. Что-нибудь придумает. Девочке сейчас легче солгать, чем окончательно испугать, если у нее есть тревога и переживания.
- Я согласен с тобой, Вейга! Девочке действительно не зачем знать всего, что ей не нужно в ее годы, - согласился купец. – Куда мне привести жрица кровавого культа?
- Подальше от поселения. Приведи его туда, где меня отравили плодами Кидарского древа, - сказала Вейга, и даже не бросила никакого взгляда на Енеллу, но та все-таки опустила голову, горя от стыда и угрызений совести. – Туда за нами почти никто не посмеет последовать. Этих деревьев боится сам Эзарт, хоть и кичится, что там не раз бывал в делах или проходил мимо, но я-то знаю, что он врет. – Она повернула голову к Енелле: - А ты приступай к работе немедленно! Времени мало… Можем не успеть…
Времени не оставалось. Эти два неполных дня пролетят быстрее полета стрелы, пущенной слабой рукой. Старая волховка, купец-авантюрист и Енелла боялись, что они не успеют подготовить, и тогда Эзарт навредить Юанне.
- Мое почтение, сестра! – мягким мелодичным голосом сказала жрица Имедага, чем вызвала немалое удивление у Лоджага, который… - Нет, купец Империи, ты не ошибся, когда с тобой отправился один из наших жрецов в дорогу, но за всем невозможно уследить, особенно когда ночи становятся более длинными и могущественными, а охрана более сонной и уставшей. Я – жрица Истинного волховского Имедага, жрица Прицерия, наставница икмериев (молодых учеников, которые не прошли еще ни одного года обучения, чтобы стать новыми жрица Имедага и покинуть поселение с невестами или женами, чтобы создать новое поселение. В основном поселения размещались или восточнее, или южнее от главного Истинного Имедага). Может быть, ты представишься мне, сестра!
- Я не сестра тебе, жрица Истинного Имедага, потому что наши поселения разной веры, и мы никогда не искали силу в крови и жертвоприношениях, но представиться я тебе могу. Вейга, простая волховка Имтара, нового поселения волхвов на юго-востоке Империи. Сильнейшая из зельеварения и заклинательного приготовления смесей. Мое почтение тебе, жрица Истинного Имедага!
- Лоджаг, - представился купец, - но думаю, что мое имя будет лишним.
- Правильно думаете, дорогой купец, dianorit! – никто не понял, что она имела в виду, сказав эти слова. В отличие от простых общин, Имедаг разработал свой язык и диалект, которому они никого не хотели учить. – Теперь скажите мне, зачем этот дорогой купец отправился к нам и попросил отправиться вместе с ним к вашему поселению? - голос ее был мелодичным, мягким и сладким, как мед. Никто бы не подумал, что эта женщина способна приносить в жертву кого-либо из беззащитных.
- Мы не сильны в заклятиях, которые связаны с кровью, - сказала Вейга, - но некоторые из них сохранились в наших общих древних книгах. Я хочу, чтобы жрица Истинного Имедага сказала нам, зачем в заклятии «Потока Божественного Силы» необходима кровь того, кто станет просить желания и лишаться своего дара волхва?
Жрица мило улыбнулась и перевела взгляд с Лоджага на Вейгу и обратно. Ее глаза лукаво сверкнули.
- Это не связано с той девочкой, которую ты так долго защищала Вейга.
«Откуда она знает о Юанне?»
- Истинный Имедаг знает много способов добыть нужные сведения, когда это будет необходимо для его существования, но я тебе скажу, Вейга. Это случилось тогда, когда вы, волхвы Западного Имтара и варвары Востока напали на Кенн. Наши жрицы подоспели во время, но мы разумно отступили, чтобы разузнать больше о том, что твориться в вашем поселении в последнее время.
- Так вы могли помочь, но не помогли, - холодно спросила старая волховка и сказала про себя: «Предатели!»
- Мы хотели использовать ситуацию более выгодно для себя, поэтому и отступили, чтобы сейчас вы снова попросили у нас помощи, - как же гладко все получается у этих кровавых волхвов, как же все просто становиться на свои места. Значит, они уже долго следили за ними, но как, если Совет ничего не знает об их присутствии в Имтаре, или… Она даже думать об этом не могла. – Огорчу вас, но у нас был свой шпион в вашем поселении.
- Дай угадаю, - сказал решительно Лоджаг, - ты сможешь спокойно нам открыть его имя.
- Да, потому что этот шпион ваш заклятый враг на данный момент. Это Эзарт – Верховный Друид и Глава Совета Имтара, - от этих слов все внутри Вейги вскипело и смешалось: возмущение, смятение, непонимание, негодование, злость, ярость и месть. Лоджаг гневно ударил кулаком в открытую ладонь, но старая волховка не позволила себе ни одного проявления чувств.
- Так он рассказал вам все.
- Почти все. Он хитер, ваш Эзарт. Он даже пытался вести собственную игру за нашими спинами, считая, что против него будут воевать одни дураки. А что касается вашего заклятия, то он сам пришел к нам и спросил, как стать сильнее за счет Рожденного Пророчества и всего Совета Имтара. Мы ему подробно рассказали и показали, что нужно делать. Остальное он решил сделать сам, а мы начали ждать желаемого результата.
- Чтобы он занял высшую ступень власти и подчинил общину Имедагу, - утверждал купец, чем вызвал смех жрицы.
- Нет, конечно, - сквозь смех ответила она. – Зачем нам ваше поселение и вообще какое-нибудь из слабых волхвов, которые только и могут, что слушать Слова Богов?! Мы не стремимся завоевывать и порабощать, подчинять и истреблять. Этим занимается наша дорогая и высокочтимая Императрица, которая по-другому править не умеет в нашей Империи. Мы ждали другого результата, но более сложного: мы хотим за нашу помощь, чтобы вы отдали нам плененного Эзарта, после раскрытия его перед всеми общинниками Имтара, когда его никто не поддержит, и чтобы Рожденное Пророчество отправилось с нами в Истинный Имедаг для годового проживания вместе с матерью или без нее.
- То есть вы хотите забрать своего сильнейшего шпиона и показать девочке другой путь?..
- Никто не решает за нее, или вы бы давно Совет принудил бы тебя Вейгу убить родителей этой девочки и забрать ее силой. Как видишь, и мы не пошли на такой шага, хоть это дитя – уникальное изумруд, который будет ценен в любых руках. Истинный Имедаг хочет узнать, на что будет способна она, а, как ты знаешь, Вейга, в вашей роще это нельзя будет сделать. Заярра постаралась и этим отвадить ненужных посетителей к вам. Вот это так заклятие крови.
- Крови?
- Извини, Вейга, не крови, а намного больше. Это заклятие тела, воли, духа, крови, силы, разума и смелости. Далеко не все способна на такое, но я никогда не думала, что отчаяние и совесть могут привести женщину к такому самопожертвованию, на которое она сама себя обрекла.
- Она не обрекала?.. – хотела было возразить Вейга, но замолчала, потому что сама не знала всего, что произошло с Заяррой, когда та ушла и применила то заклятие.
- Это страшно и очень больно, хоть тело почти ничего не чувствует в данный момент при переходе и трансформации. Но мы зашли далеко от нужной нам темы, поэтому предлагаю не тратить время, и перейти к главному. Вы согласны с моими условиями или хотите что-нибудь добавить от себя.
- Лишь спросить, - сказала старая волховка. – Что вы намерены делать с этим подонком Эзартом?
- Мы еще не решили, но он предатель не только в ваших глазах. Поверьте мне, его судьба не окажется легкой и безоблачной. Он забыл, что значит честный союзник, поэтому заплатит за это.
- Тогда с этим не возникнет проблем, но есть другая, - сказал Лоджаг. – Енелла ни за что не отправиться с вами и не станет отправлять свою дочь туда, где кровь и убийства, потому что она сама еще хорошо помнит тот день, когда убила своего первого воина, который умирал в страшной агонии.
- Пусть девочка сама отправиться с нами. Думаю, что она уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что вы долго ее обманывали, а это значит, что обида у нее будет, и…
- Ты воспользуешься этим, - закончила за нее Вейга.
- Глупо бы было не воспользоваться этим. Меня, жрицу Истинного Имедага, никогда бы не послали сюда, если бы я могла испортить все наши планы и надежды, - последнее слово она произнесла с такой легкостью, словно никогда не знала, что такое «надежда», «отчаяние», «беда» или «тупик». – Вейга, ты сама – неплохой стратег, и многое понимаешь в произошедшем и тем, что произойдет вскоре. Не так ли?
- Так, - согласилась вновь она, выругавшись на себя. Столько всего она не усмотрела! Столько всего осталось без ее внимания! Как же она не замечала, что творить у нее перед самим носом. Этот слизняк, хитрец и проходимец обвел всех вокруг пальца. Он сдал их всех Истинному Имедагу, открыл им дорогу в их рощу. Неужели этот глупец надеялся, что сила кровавых волхвов сможет защитить его и станет надежной опорой его власти?! Глупец - трижды глупец и проходимец! Те, которые привыкли играть чужими судьбами и не ценить чужую жизнь не могут быть надежными союзниками. Это расчетливые убийцы и стратеги, которые многих поведут на плаху, чтобы исполнились их собственные желания. В этих играх выигрывает тот, кто находит больше отличий от добра и зла, и может свободно надевать, как и темные, так и светлые наряды. Имедаг слишком опасен даже для всего Совета Имтара, не говоря уже для самой Империи. Неизвестно, куда только они не протянули свои руки, находя непонятной выгоды в своих планах.
- Жрица, мы можем немного подумать, и ответить тебе через час.
- Пожалуйста, сейчас я никуда не спешу. Это у вас времени почти не осталось.
Ее осведомленность пугала и Вейгу, и Лоджага, но следовало согласиться с ней. Жрица говорила открыто, и то, что нужно для нее и них. Итак, у них было мало времени, чтобы долго думать, и у них не было шансов отказаться от услуг Имедага в данный момент, потому что лишь этих волхвы знают, как остановить заклятие вначале или в середине процесса. Им не понадобился час на обдумывание. Хватило и десяти минут, которые показались вечностью, так как общались они исключительно мыслеречью, отойдя на почтительное расстояние от посла Истинного Имедага. Когда они подошли к жрице, она уже не сомневалась, что ответ удовлетворит все ее желания.
- Мы согласны! Что ты будешь делать?
- Посмотрим, Вейга, посмотрим! Но клянусь тебе, в этот раз все пройдет без всяких сюрпризов, так что тебе не зачем будет попусту беспокоиться. Скоро Эзарт поймет, какая же рыхлая земля оказалась под его ногами. Кровь и Боги Великие!
- Слава Слову Богов! – зачем-то произнесла Вейга. Эти слова скрепили их союз.
Дороги назад уже не было.
Эзарт стоял у входа в благословленную рощу Совета Имтара, где собралась добрая половина Верховных Друидов, у которых все посохи горели навершиями самим ярким огнем, который когда-нибудь видело поселение и общинники. Сегодня ночью, перед самой полночью, когда звезды уже почти выстроились в одну линию, а Луна приблизилась к этой линии на почтительное расстояние, всем жителям общины разрешили сегодня присутствовать на особом ритуале, который измыслил Глава Совета и решил показать всем, кто оценит это. Всем рассказывали, как светло станет потом, как эффектно все произойдет, как неповторимо и незабываемо заискрится небо. Такое случается нечасто, чтобы Совет разрешал волхвам видеть их обряды (не для скрытности, а для того, чтобы опасное знание, для которого не найдут толкового применения не станет все общим достоянием непонимающих). Ребятня бегала по всей роще и пряталась от родителей. Некоторые залазили выше на деревья и ветки плачущих ив, чтобы лучше видеть лица Верховных Друидов, которые то краснели, то желтели, то чернели (в зависимости от цвета навершия). Ходили слухи, что этот обряд проводят впервые, и будут молнии, дождь, вихри и другие явления природы, которые Друиды начнут взывать к Милости Богов.
Вперед вышел Глава Совета, Эзарт, в белых сияющих от Лунного света одеяниях, которые шила лучшая мастерица и шея Имтара, суконщица Риэта, ткани которой она сама плела из тончайших нитей и, говаривали, из самой паутины. Посох Эзарта тоже оказался парадно украшен несколькими дополнительными драгоценными камнями и плетенными лозами дикого винограда. На его лице сияла приятная улыбка. Он один раз ударил посохом о землю и все замолчали, так как это был знак начала всего, ради чего они тут собрались. Речь Эзарта звучала быстро, но понятно.
- Дорогие мои общинники, сегодня значимый день для каждого из вас. Сегодня Парад Звезд и Луны, день когда Боги могут сказать вам слова Силы и каждый из вас их услышит. Сегодня вы станете свидетелями того, как я и Верховные Друиды покажут вам Божественную Силу, которую вы никогда не забудете и ни с чем не спутаете. О Небо и Земля, великие день и Великие Силы, благословляют сегодня всех вас. Да начнется наш обряд, да будет всем весело и хорошо. – Он снова ударил посохом и все ликующее закричали. Праздник начался и все ожидающе не могли дождаться, когда же, наконец, все изойдет. Эзарт сделала паузу, а потом продолжил: - Я попрошу Юанну подойти ко мне. Девочка моя, прошу тебя! – Все замерли от удивления, а сама Юанна от удивления и неожиданности. Что же она должна будет сделать для этого… Друида?! В душе она повеселела и выбежала из компании своих друзей, но последние шаги сделала медленно. Чем ближе она подходила к этому Друиду, тем тревожнее становилось у нее на душе. Маленькая девочка посмеялась бы уже давно над этой ситуацией, но Юанна не чувствовала себя больше такой, когда ее мать начала что-то скрывать от нее, недоговаривать и злиться на безобидные вопросы. Она не прощала, она хотела ответов, а если ответов нет, то начинаешь искать их сам, а самостоятельность - это прерогатива не маленьких девочек. Она подошла ближе и стала скромно справа от него. Эзарт смотрел на нее несколько секунд, и ей было очень неловко под этим взглядом. Он посмотрел на собравшихся людей и произнес: - Юанна откроет наш праздник! Смелее, Юанна, - сказал он ей, - возьми обеими руками посох и держи, что есть сил. – Девочка так и сделала, а потом услышала тихий голос: - Сильнее! Еще сильнее! Не бойся, не сломаешь! – она не знала, произносит это Эзарт или кто-нибудь другой. Ей стало не по себе, но она не отрывала рук от поверхности посоха и сжала его сильнее. Сердце ее заколотило сильнее. Она боялась, но не хотела показывать это никому. В ее компании она была бесстрашной и смелой, лезла туда, куда остальные пасовали и не смели. – Смотрите в оба и дивитесь. Этого вы больше нигде не увидите. Верховные Друиды, приступим!
И над людьми разнеслась легкая и спокойная летаргия мужских и женских голосов. Друиды затянулись песню жизни и молитву к своим богам: Богини Неба (Октины), Бога Земли (Пернака), Бога Облаков (Перужда), Богини Деревьев (Рейнати), Богини Гекаты и Шемеды (мелких и крупных зверей), Бога Уцекура (Повелителя хищников), Бога Яцзука (Повелителя птиц), Бога Ветра (Олония), Бога Огня (Реакдогия), Богини Воды (Энекия) и еще многим другим, - всем, кого они могли слышать и молиться, надеясь, что они не отвернуться от них, всегда будут с ними помогут и защитят. Песня лилась небыстрыми и нерезкими перепадами голосов и их тонов. Женские становились сильнее, заглушая мужские, а мужские басовитее, заставляя слушателей не забывать о себе. Тени Друидов исчезали за их спинами; постепенно свет факелов начинал меркнуть, погружая всех зрителей в сумерки и полумрак лунной ночи, когда Луна почти полностью разогнала беспощадную и черную темноту. Заворожено они не дышали и ждали. Ждали чуда и невероятности, ждали немыслимости и красоты, ждали силы и яркости, ждали всего, что не могли увидеть в своей простой жизни, хоть она и не была такой же простой, как например, у крестьянина, который жил рядом со столицей Империи. Они ждали увидеть вечность в ритуале и почувствовать себя слабыми, которых защищают непобедимые и неуязвимые Боги. Они хотели видеть Богов.
Первая искра сорвалась с огня Друидессы Мирайи, которая владела сильнейшим голосом и сильной летаргической молнией во всем Имтаре. Она повысила голос до запредельной для себя высоты, и молния сорвалась необузданным потоков, ударив напротив себя в посохов Друида Церата, мастера огненного потока (необычное боевое искусство редко появляется среди волхвов, рожденных от полукровной связи, но именно это дало жизнь Верховному Друиду, родители которого были полудруидами, матери которых были сильными пиромантками стареющего поколения Имтара. Церата стал сильнейшим и быстрейшим Друидом, который мог за несколько секунд вызвать горение любого предмета, на котором сфокусирует свой взгляд, но силы уходили быстрее, чем у остальных, поэтому надолго его не хватало. Но его боевые способности трудно развивать там, где огонь не должен нести никакого разрушения, а одно лишь созидание). Церат взмахнул своим посохом и ударил по молнии, словно пытался отбить ее полет, как мяч обычной палкой, но он сделал невозможное для обычного человека. Молния слилась огнем и разошлась в две противоположные стороны, остановившись и впитавшись в посохи двух других Друидов. Вверх взлетела вода, качнулась немного земля, отдавая очень много силы. Энергия Стихий затягивалась в тугой узел. Совет Верховных Друидов творил невероятную волшбу, сопровождающуюся эмоциональными чувствительными флюидами, чтобы каждый из присутствующих ощутил все, что сейчас чувствуют они находятся в эпицентр горячего стремительного непостоянного неподвижного шторма, который они умело создали и теперь могли контролировать абсолютно и без усилий.
Юанна ощутила вибрации Силы в посохе Эзарта, и он начал быстро нагреваться, но не обжигал рук. Девочка сжала его поверхность ее сильнее, а потому услышала голос Друида:
- Приготовься! – из кармана на груди он достал какой-то мешочек и бросил в шторм, крикнул лишь ей, когда ветер начал глушить все прочие звуки: - Не дыши, Юанна! Не дыши!
Ранее красновато-оранжевый вихрь стал зеленовато-сизым, а потом потерял всяких цвет, став прозрачным. Друиды неожиданно выпустили посохи из рук и схватили за горло. Толпа закричала, почувствовав неладное, но никто не мог двинуться с места. Задние ряды людей на что-то натыкались и не могли преодолеть. «Это ловушка!» - паника была неизбежна, но Эзарт закричал так, что его услышали все, даже те, испугавшиеся сильнее других.
- Смотрите! Сегодня Великий день для всего Имтара и для каждого из вас!
Эзарт достал какой-то флакон с красной жидкостью внутри, плеснул себе немного на лоб, а остальное выпил. Девочка подумала, что это чья-то кровь и попыталась отпустить посох, но властная и сильная (беспощадная) рука Друида удержала ее. Он присел и взглянул в ее глаза. Девочка сидела лишь красный туман в глазах Эзарта. Она хотела закричать, но комок в горле не дали ей этого сделать. Она просто закрыла глаза и упала на колени, почти потеряв сознание от страха. Дальше она ничего не помнила. Ее лоб коснулся посоха. Все люди ахнули, увидев, что девочка бессильно держится за посох, но они не могли понять: это часть ритуала или что-то пошло не так, как надо. Людям оставалось смотреть, как руки Друидов медленно опускаются, и они стоят неподвижно, словно ждут чей-то команды.
Эзарт поднимает правую руку и кричит в небо, почти рычит, призывая Силы Неба и Земли, он приказывает и беспощадно требует Божественной Силы, давая взамен кровь, душу и жизнь. Люди содрогаются от страха и падают на колени. Небо закрывают тучи и молнии срываются вниз, ударяя в посох Главы Совета, Земля под ним поднимается выше и выше, как будто пытается дотянуться до неба. Эзарт одной рукой подхватывает Юанну и подходит к краю только что поднявшегося холма и уже хочет прыгнуть, как замечает, что в вихрь летит какой-то развязанный мешочек, который рассыпает за собой шлейф золотистого песка. Потоки воздуха быстро разнесли этот «песок» повсюду, и Друиды осознанно стали смотреть на мир, и мгновенно поняли, что происходит. Они схватили посохи, но не успевали, в отличие от Вейги, Лоджага, Енеллы и жрицы Истинного Имедага, которые вырвались из толпы и стали вокруг холма, где стоял разгневанный Эзарт с Юанной.
- Предательница! – закричал он, смотря на Енеллу.
- Предатель! – одновременно сказали Вейга и жрица, сами поразившись подобной слаженность в мыслях.
- Отпусти девочку! – приказал Лоджаг, натягивая тетиву лука. – Стрела отравлена! Предупреждаю!
- Erritios! – Эзарт взмахнул посохом свободной рукой и послал молнии вниз на четверку людей, которые хотели остановить его. Ничего у них не получиться. Он уже и так слишком силен для них. Он уничтожить их все и даже жрица Истинного Имедага – ему не соперник.
- Soitirre! – закричала Вейга, выставив две ладони над собой. Лоджаг повалил Енелла на землю, а жрица отступила лишь на два шага преспокойно в сторону, не сделав больше никаких резких движений. Она знала, как будет действовать их шпион. В этом и была главная ошибка Эзарта. Будучи шпионов, он сам оставался постоянно открытым для Имедага, а значит, слаб, чтобы рассчитывать на победу. Она могла просчитать и угадать, уклониться и отступить. Ее руки смиренно скрестились, и она стала похожа на статую, которую ничто не уничтожит. Она видела, как молнии распались незаметными искорками, коснувшись ладоней старой волховки, как Вейга внутреннее сжалась, почти превозмогая боль и давление стихии. Чудом она устояла на ногах. Купец бросился ей на помощь, но она оттолкнула его руку и приказала:
- Стреляй!
После секунд прицеливания, отравленная стрела сорвалась с тетивы и устремилась в плечо Друида. Эзарт, конечно, поставил заклятие, чтобы защитить себя, но ментальный удар Вейги, которая вложила все, что могла, кинутый нож жрицы, который вообще не заметил магической защиты, помог стреле достичь цели. Стрелы прошла навылет, почти полностью пройдя через плечо Друида. Он пошатнулся от боли, которая быстро начинала проходить (точно, яд), рука отпустила сначала посох, который упал в вихрь и вспыхнул нестерпимым пламенем, чтобы рассыпаться красным пеплом, а потом Юанну, которая оказалась на краю холма и медленно началась соскальзывать вслед за посохом. Енелла закричала и рванулась наверх, чтобы спасти дочь, пренебрегая инстинктами самосохранения. Вихрь становился нестабильным и начинался закручиваться, втягивать в себя, хоть Верховные Друиды и пытались снова вернуться контроль над ними себе. Она ничего не видела, кроме того, что ее дочь, ее кровь и плоть, вот-вот погибнет, сгорит заживо, а ее пепел унесет стихийный вихрь, шторм, хаос. Она не поняла, как взобралась на самый вверх почти по отвесному холму и как в последний момент схватила свою дочь за руку, когда та уже была готова упасть в пропасть. Енелла заметила шевеление Эзарта, рука которого потянулась к ней, но она прикладывала все силы, чтобы удержать дочь и самой не оказаться в вихре. Шторм втягивал, и она сама начала понемногу съезжать вниз. Она закричала и потянула, что есть сил, но этого оказалось недостаточно. Через секунду Лоджаг оказался рядом и помог ей. Почти невесомое тело девочки он поднял на руки, а потом столкнул Эзарта на безопасную сторону холмы, и они спустились, почти не чувствуя ни ног, ни рук. Вихрь набирал силу, уже начал расти и увеличиваться в объемах; люди давно разбежались (остались или самые глупые, или самые храбрые, чтобы посмотреть, что же случиться дальше).
- Уходим! Друидам нужно дать место… - крикнула им подбежавшая Вейга. – Лоджаг, забери отсюда Эзарта!
Она приказала, потому что видела, что купец лучше бы поцеловал в голову гада, чем помог этому Друиду-шпиону-предателю, на руках которого было много крови, хоть и не запланированной.
Юанну понесла Енелла, а Лоджаг – Эзарта. Рядом с ними бежали Вейга и жрица, в руках которой покоился другой серый кинжал, на котором отблескивали золотые руны и иероглифы, смысл которых понимала лишь она (особое оружие жрицы Истинного Имедага заклинают сами и создают свои собственные руны, которые должны быть и клеймом, и необоримым оружием, чары которого было крайне сложно распутать и убрать рассеивающими зельями и молитвами). Она медленно подходила к Эзарту и дернула за подол его костюма, сняв грубо с плеча купца. Он застонал, но не мог пошевелиться.
- Что это с ним? Что это за яд? – спросил Лоджаг.
- Парализующий. Отойди от него. Его время пришло, - ее рука вознеслась над грудью поверженного Эзарта, который даже не представлял, какая участь ждет его сейчас. Рука решительно размахнулась; лезвие ярко блеснуло под лунным светом, но купец схватил руку жрицы и заставил ее опуститься.
- Подожди! Его ждет суд Совета и общинников Имтара.
- Вам нужны эти формальности! Он – предатель и все это видели.
- Но всем нужны причины.
- Я тебе сама их назову.
- Нет, пусть он сам это сделает, - безапелляционно сказал купец, коснувшись рукояти заветного оружия. Жрица покорно отпустила свое оружие, и оно перекочевало в чужие руки. – Тебе осталось ждать недолго.
- Конечно, недолго! Когда состоится суд?
- Завтра, - ответила ей Вейга, покачиваясь от усталости. Ее синие круги под глазами стали более заметными, чем прежде, а о морщинах и говорить было не за чем. – Завтра, на ранней заре, когда птицы еще не запоют утренней песни, Эзарт предстанет перед общим судом Имтара. Он понесет должное наказание, поверь мне! Все должны знать и все должно быть справедливо! – Вейга знала сама, какое наказание последует после оглашения решения суда – смерть. Об изгнании не мог быть и речи, потому что он не только нарушил несколько законов общины, он сделал ее очень уязвимой и открытой для опасной общины Имедага. А это беда и немалая!
- Конечно! – снова повторила она и ушла, бросив короткий взгляд на усилия Верховных друидов, у которых уже почти получилось усмирить шторм и рассеять его. – До завтра!
- До завтра! – ответила Вейга и повернулась к плачущей Енелле, которая наклонилась над Юанной, которая начала приходить в себя. Старая волховка отошла в сторону, так как наступил важный момент в этой истории между матерью и дочерью, и никто не должен вмешиваться, когда правда, наконец-то, всплывает наружу. Купец стоял рядом, но не произносил ни слова.
- Мама! – вскрикнула девочка и обняла Енеллу. – Мама, что это было?
- Тихо-тихо! Все хорошо! Все закончилось!
- Эзарт, он… он…
- Все закончилось. Идем отсюда! Идем!
Лоджаг подхватил девочку на руки, и они пошли домой. Спать сегодня никто не будет и отдыхать тем более, но чувствовать себя в безопасности под сенью собственных домов хотел каждый, и здесь не могло быть иначе. Все знали, что преступник пойман, но он силен, чтобы вообще никто не мог тревожиться. Страх оставался, как и ложь, которую раскрыть мать решила немного позже, когда Эзарта накажут по заслугам.
* * *
- Сегодня ночью!
- Сегодня? Но почему, Мастер? – удивился Фарунд, посмотрев на вечернее небо, где еще днем виднелась небольшая Луна. – Что особенного должно сегодня произойти?
- Сегодня день парада звезд. Ты, несомненно, слышал о нем. Это день посвящений во многих культах, праздниках, племенах и народах, которые известны Империи и Лиге Теней, поэтому Сумеречные Мастера выбрали именно этот день для посвящения Убийц Света чистой кровью.
- Что вы хотите этим сказать?
- Посвящение – это особое убийство, которое нуждается лишь в правильном выборе жертвы среди толпы и бесшумном ее убийстве. Сложность состоит в том, чтобы ученик Тени смог правильно определить, кто лишиться жизни.
- А кого нужно убить?
- Я уже говорил. Ты должен всегда слушать меня внимательно, - по-своему ответил Сумеречный Мастер. – Но ты должен быть осторожным, ведь твоя жертва не может быть беззащитной, хоть ее кровь и обязана быть чистой.
«Все ясно, - подумал Фарунд. – Какое-то логическое испытание, которое закончиться убийством».
- Где мне искать свою первую жертву на эту ночь? – холодно и расчетливо спросил мальчик, коснувшись кинжала сапога. Ему нравилось тайное и скрытое оружие, которое можно было неожиданно пустить в ход, тем самым, вырвав победу за считанные секунды. Он знал, что сильного противника не победить в честном бою, потому что он выносливее, сильнее, ловчее и искуснее в обращение с оружием, от которого можно уклониться, но которое нельзя уничтожить. Фарунд любил атаковать ногами (в сапоге у него было еще два коротеньких ножика, которые он время от времени пускал в ход, во время тренировок с Сумеречным Мастером). Он никогда не повторялся в тактике ведения боя, поэтому иногда его атаки были несколько успешными (лезвие проходило в дюйме от шеи или лица Мастера), а он получил похвалу, потому что никто в Лиге Теней во время обучения не делает поблажек и скидок на неопытность. Учат на совесть, а силы прошлось находить самому и открывать «второе дыхание».
- Центр города. На площади, где сожгли бежавших с поля сражения священнослужителей Изериума в битве с варварами и волхвами востока. Сегодня там уже казни нескольких недобросовестных плательщиков налогов, которые не платили, да еще и прятали свои немалые деньги от Императрицы. Людей там полно, но тебе следует поспешить, если ты хочешь успеть застать там более тысячи человек. Не буду желать тебе удачи! Тебе нужна одна лишь победа!
Фарунд молча поклонился и побежал. На сегодняшний день он оделся в обычные одежды без всяких элементов серого или черного. Сегодня он не прятался ни от кого, ни за кем серьезно не следил. Вечер выдался теплым, и одиннадцатилетний мальчик не стал брать многого с собой. О казни он узнал от отца, но не пошел с ним смотреть. Человеческие муки его не привлекали (Мастер говорил, что убийца, упивающийся человеческими страданиями, слаб, потому что наслаждение, которое движет им, затмевает его разум и не дает увидеть всего опасного, что формирует впоследствии убийства). Он готов был (наверно, был готов) просто убить, расчетливо и хладнокровно, как и полагается воину Лиги Теней, но он все-таки еще не знал: поднимается ли его рука на несчастного ребенка или беззащитную девушку. Он клялся себе, что от его руки не пострадают дети, но он не хотел думать о том моменте, когда Лига заставить отказаться его и от этой клятвы, забыть, как страшный сон, и никогда не вспоминать. Принцип – слабость, мораль – ограничение. Для воина Лиги эти две вещи запрещены сугубо и трегубо, как дать преступники ключи от собственной тюрьмы. Мальчик уже думал о том, кто еще будет его первой жертвой, осознанной, целенаправленной и заказной. Он уже забыл о том мальчишке, которого убил случайно в переулке, когда пытался украсть у купца кошелек. Он забыл лица тех, которых убил после Сумеречный Мастер. Его совесть замолчала, когда тренировки стали более ожесточенными, а сила ударов Мастера более сильными.
«Кого же мне убить сегодня? Мастер никогда не говорил загадками, когда приказывал, но посвящение на то и посвящение, что достойнейший поднимался выше и выше. Слабак и недотепа не продет его. Мастер сказал, что это посвящение Убийцы Света чистой крови, но к чему здесь Свет и чистая кровь. Может быть, мне нужно убить кого-то среди бела дня, чтобы это заметили потом?! Нет, потому что посвящение должно произойти и закончиться этой ночью при параде звезд и Луны. И что значит, «чистая кровь»? Кровь аристократа, кровь отшельника, мудреца, ученого, святого человека из Изериума, а может быть… - Он заставил себя отбросить эту преступную мысль. – Нет, такое задание не дали бы ученику Лиги, будь он даже мастером всех видов оружий и всех искусств Тени. Это невозможно, но почему же?.. – Эти вопросы останутся без ответов, как и решения, которые никогда не примутся. – Все эти варианты – бред и ерунда. Это было бы слишком просто, чтобы поставить на это испытание. Хоть на это могут и поставить, что, мол, очевидное под носом отвергается сразу – и испытание не пройдено. Что же мне делать? Как мне правильно поступить. Убийца Света чистой крови… - почти по слогам повторил он. Он думал долго, пока не пришел на площадь и не увидел, что людей здесь осталось совсем немного. На северной дороге уезжали всадники в доспехах с синими и голубыми плащами. Очевидно, это были рыцари ее величества Императрицы из первого охранного отряда, защищающего Дворец от мятежа. Фарунд оценил все за и против, когда смотрел на них, и подумал: - Точно нет. Служение кому-то, и в частности Императрице, это уже не то, что мне нужно. Не могу объяснить почему, но этим рыцарям повезло, как и мне (не хотел бы я с ними связывать пока). – Он посмотрел справа от себя и увидел несколько мило и просто одетых девушек, которые уносили пустые корзины. Эти раздавали кушанья и напитки во время казни, за что сегодня выручили значительно больше серебряных и медных монет, в отличие от прочих дней. – Чистота и невинность? Нет, они – далеко не девственницы, какая же в них чистота и невинность. Порок и красота идут рядом. Нет, это мне не подходит. – Он повернул голову направо. Несколько дорого одетых мужчин в костюмы с эмблемами ремесленников и торговых гильдий. Этот вариант даже рассматривать не стал. Там ложь и тщеславие, скупость и желание богатства. Фарунд осмотрел всю площадь и пришел в отчаяние. Нигде не было никого, кто бы даже косвенно напомнил ему о «чистой крови». Он положился полностью на свою интуицию, но, похоже, она подвела его. Мальчик пошел вперед, к самому эшафоту, где были четвертованы несчастные купцы из дальних северных земель Империи. Солнце уже почти село, а вечер подошел к концу. Он подошел к краю помоста и увидел палача, который еще сидел на стуле. Лицо его по прежнему скрывала маска (никто не должен знать лица и имени убийцы, который несет справедливость кровью, подчиняясь других приказам и выполняя грязную работу, которую кроме него никто не выполнит). Фарунд увидел сложенные руки. Палач что-то говорил себе под нос. Глаза его были закрыты. Что он делает? – Неужели молиться за тех, кого только что убил. Но зачем?.. Убитым это не нужно, а ему тем более».
Палач открыл глаза и увидел, что на него смотрят пристально детские глаза Фарунда. Его руки резко опустились, и он поднялся. Маску он так и не снял. Голос его звучал громко, но мягко.
- Что ты здесь забыл, мальчик? Иди отсюда. Это место не для детей.
- Я уже не ребенок, - с высоко поднятой головой ответил Фарунд.
- Когда возьмешь в руки меч и в бою убьешь своего первого врага, лишь тогда ты повзрослеешь настолько, чтобы чувствовать себя мужчиной, а сейчас ты – ребенок, которому непонятно, что я сделал с этими людьми и за что они заслужили эту кару, - он говорил и верил в то, во что говорил. Он, наверно, молод. Руки полны сил, но силы уходят на то, чтобы казнить по приказу Императрицы. Зря или не зря они тратят, Фарунд не решал. Его заинтересовала эта личность. Палач был образом и тень, но человеком. Маска – более правильное определение. Маска, которая прирастает к лицу и не отходит долгое время. Маска боли, хладнокровия, несокрушимости и силы, которые необходимы, чтобы поднимать топор или меч, крепко и уверенно держать инструмент и вести по живой плоти, превозмогая тошноту и омерзение, собственное чувство достоинства и морали. Маска жестокости и кровожадности, в которой нет убийцы. Маска работы и повиновения, но не отрицания и смирения. А что под ней? Душевные муки, отчаяние, необходимость, потребность, удовольствие? Кому известна природа скрытого насилия и принуждения?! Кто скажет, что работа палача – грязное или благородное дело?! Мнения разные, как и правды, которые хотят вокруг этих людей, которые по закону пресекают чужие жизни и не несут за это ответственности или расплаты. Они – убийцы Дня, Убийцы Света… Стоп! Фарунд хотел даже ударить себя рукой по лбу. Ну, конечно же, как же раньше до него могло не доходить. Не он становится убийцей света, а чистая кровь убийцы Дня становится предметом посвящения его Лунным светом, звездами и Сумерками благословенной ночи. Кровь Убийцы… Убийство Убийцы… Неплохое сочетание слов на этот вечер. Фарунд потянул левую ногу вперед, подняв вверх немного сапожный кинжал, который необходимо было пустить немедленно в ход, но он увидел, что есть еще свидетели, поэтому осторожность не помещает сейчас. Ночь еще не наступила окончательно, звезды не заняли свои места, а значит. Еще много времени, что просто следить за этим палачом и узнать о нем больше (зачем? – Фарунд не мог ответить на этот вопрос. Просто узнать. Нельзя убивать без причины или без последствий, идя в неизвестность). Пусть совесть захочет его потом замучить, но он должен понять, почему выбор пал именно на этого человека. Кто он, а главное – что за этой маской, образом, тенью…
- Можно мне пойти с тобой?
- Куда? – растерялся палач и вновь посмотрел этого мальчишку, который неизвестно как оказался один посреди почти безлюдной площади, где только что произошло кровавое зрелище для ликующей толпы.
- Я хочу научиться заплечному делу, - с пугающей уверенностью и готовностью произнес Фарунд, чем смутил палача.
- Иди-ка домой, мальчик.
- Фарунд.
- Иди домой, Фарунд, пока я не всыпал тебе по заднице, - начал раздражаться палач, взяв в руки внушительного вида двуручный топор, который был запятнан в засохшей крови. – Иди прочь!
Фарунд не сделал ни шагу назад. Он не боялся. Он уклониться от атаки. Для него этот противник был силен, но неповоротлив с любым двуручным оружием. Ближний бой закончиться или его победой (нелегкой) или ничьей с небольшим отступлением, которое он не мог себе позволить ни за какие смертные грехи. Палач видел, что его не бояться, но он расценил это, как непонимание, а не осознанную храбрость, которая была не присуща мальчишкам, играющих между собой деревянными мечами, но не более, не более…
- Научите меня!
- Где твои родители?
- У меня их нет, - спокойно солгал Фарунд, не отводя глаз.
- Ты – сирота, но хорошо одет, как для сироты. Значит, родственники есть, а для нашего дела – это не очень хорошо.
- Вы только убили моего приемного отца.
- Извини, Фарунд! – искренне сказал палач.
- Он все равно был скупердяем и кретином. Часто бил меня и спускал на мне свою злость. Надеюсь, что он сдыхал, как последняя собака, и долго мучался.
- Мучался, но недолго, - сказал палач.
- Жаль, - глубоко вздохнул мальчик, и понял, что немного переигрывает свою кровожадную натуру. Палач уже и так понял, что из него получится превосходный мастер заплечный дел, может быть, даже лучше, чем он сам.
- Идем со мной, - коротко бросил он и слез с помоста.
- А куда? – теперь появились вопросы и у Фарунда.
- Аллея Красных, на перекрестке улиц Тирона и Кейратоса. Там я живу.
Фарунд молча последовала своей жертвой, уже видя, как на него посмотрели какие-то прохожие, но лица его они никак не смогли рассмотреть. Сумерки и опущенная голова обезопасили его задание. От площади они отправили на северо-восточную дорогу, которая соединялась центр столицы со всеми северными и восточными крупными вымощенными дорогами купцов, проложенные на их же деньги. Очень удобно было проезжать этой дорогой, которая являлась самой прямой до врат города. Мальчик знал каждый сантиметр этой дороги (здесь проходило много тренировок, так в последнее время Сумеречный Мастер учил его, как продвигаться незаметно среди толпы, то входя в нее, то покидая, чтобы никто не заинтересовался тобой. Наверно, Мастер уже тогда знал, кого именно убьет мальчик, еще не достигнув юности и крепости духа.
Молчание затянулось, и Фарунд решил нарушить его:
- Давно вы работаете палачом?
- Ты начал задавать поспешные работы, и немного неправильные, как для моего ученика. Нужно спрашивать не «сколько лет я работаю палачом?», а «сколько жизней я отнял?», - сказал палач. – Сначала лучше я представлюсь, но маски не снял. Меня зовут Керон. На вопрос трудно ответить, но приблизительно скажу, что это четыре сотни.
- Четыре сотни. Значит, ты еще слишком молод.
- Молод, но не юн, хоть мой наставник тоже говорил, что я еще слишком юн для этой работы.
- И как это отнимать чужую жизнь?
- Никакого удовольствия. Простая работа.
- И все, но почему ты пошел в заплечные дела мастера.
- Потому что мать умирала от болезни, отец спился, а старший брат проигрывал деньги в карты и кости на задворках этих улиц. Мы жили в страшной нищете и бедствиях. Однажды пришли хозяева и взыматели податей и сказали: сколько денег мы должны, а если мы не заплатим, то нас или изгонят из столицы, или казнят, если долг начнет расти снова. У меня тогда не было выбора.
- А сначала вам было страшно? Ну, вы меня понимаете…
- Страшно. Нет, трудно лишь поднять топор, а потом он сам найдет путь к чужой шее или конечности. Я просто тогда закрывал глаза, и сейчас иногда такое делаю, особенно если казнят молодых и детей.
- Детей? – удивился искренне Фарунд. – А они-то что плохого делают, что их нужно привселюдно казнить.
- Дети с проклятой кровью. Иногда их казнят на площади вместе с матерями и отцами, но отцов чаще всего отпускают, так как священнослужители и лекари Императрицы заметили, что эта кровь передает почему-то именно от матерей. Мой топор рассекает их тельца пополам одним ударам вдоль. Мне очень жаль этих невинных созданий.
- А отказаться от этой работы ты можешь?
- Уже, наверно, нет. По-другому я не могу зарабатывать деньги, но они мне уже не так нужны.
- А что же нужно больше, чем деньги?
- Общение, внимание, понимание, открытость… Многое, что не дается мне после того, как я стал палачом. Я ведь не могу рассказать людям, чем я занимаюсь, не могу нормально поговорить с кем, чтобы не отвести глаз. Темы для разговоров очень незначительны и поверхностны. Это ненормальная жизнь. Нет, не думай, что я буду отговаривать тебя от этой профессии, от этих денег. Нет. Ты сам решил, хоть в это и трудно поверить, и ты, я вижу, решительный мальчишка, бесшабашный, коль решил так рано взять настоящее оружие в руки. Скажи, ты хорошо подумал, прежде чем идти ко мне.
- Я не думал. Я хотел этого, – сказал Фарунд, осматриваясь по сторонам и назад. До Аллеи Красных осталось несколько домов, и путь можно было срезать вдвое, если пролезть через бреши в нескольких заборах. Он решил предложить этот путь палачу: - Свернем здесь?
- Сократим путь, но там опасно. Неизвестно, кто может там поджидать нас.
- Палач боится воришек и всякую шваль с улицы, не поверю!
- Пошли, - после секунды раздумий сказал Керон. Но шаг он все-таки ускорил. Фарунд внутреннее ликовал. Этот шаг облегчил его задачу в несколько раз. Теперь все станет до предельности просто. Осталось только уйти подальше от дорог и улиц, и затеряться в сумраке. Он пошел вперед, но прижался больше к стене, слившись немного с тенью и темнотой ночи. Он посмотрел на небо: звезды еще не готовы выстроиться в один ряд, а Луна – еще слишком низко выплыла над горизонтом. Еще есть время, твердил Фарунд себе, пробираясь тихо и неслышно за спиной Керона, который еще не ощутил никакой опасности. Жертва шла молча и не поворачивала головы. Быстро и непринужденно они уже преодолели половину пути, оказавшись на перепутье нескольких высотных трех- и четырехэтажных домов. Мальчик сразу обратил на них взор: все наглухо закрыты и нигде не горит свет. Очень хорошо: не сразу поймут, если услышат случайный крик, или испугаются, чтобы посмотреть, что же творить за окном. Идеальное темное и глухое место, чтобы напасть и оборвать чужую жизнь, жизнь Убийцы Света с чистой кровью и не кровавыми мыслями за плечами.
- Фарунд, иди… Фарунд! – Керон остановился. – Где ты? Что за шутки?
Ни одного шороха, ни звука, кроме легкого медленного ветерка, прогуливающегося между домами и доносился до слуха палача.
- Фарунд! – более громче крикнул он, развернувшись резко назад, где что-то треснулось.
И мальчик-убийца воспользовался этим и крикнул из приседа, с вытащенным заранее сапожным кинжалом. Лезвие шло быстро, прокладываясь дорогу к груди Керона. Фарунду было жалко этого палача, но он не дрогнул, когда кинжал пробил грудную клетку и пронзил сердце. Мальчик отпустил кинжал и оттолкнулся двумя ногами, задев механизмы сапог, откуда вылетели еще два ножа. Один из них защищенное горло Керона, а другой – влетел в открытый от немного крика рот. Через мгновение он испустил дух. Боли почти не было. Это была легкая смерть, на которую он честно заслужил. Фарунд вытащил свое оружие и сложил на места, не стерев кровь Керона (пусть это будет доказательство завершения испытания для Сумеречного Мастера). Он зашагал прочь, уверенный в том, что его никто не увидел, и что за ним никто не следит. В этом случае он был почти прав, но и этого хватило, чтобы оставшегося не заметил.
Мальчик брел по улицам ночной столицы, не разбирая дороги. Ночь тепла, уже светла и ничего плохого не происходило. Фарунд не хотел возвращаться домой, где еще не спал встревоженный отец, хотя он и знал, что сегодня должно произойти что-то важное в жизни его сына (о параде он узнал уже давно). Нигде не горело ни одной лампы в огне; все таверны и постоялые дворы были наглухо закрыты. Диарсия словно умерла этой ночью, чтобы заново родиться на следующее утро. Фарунд вдыхал воздух полной грудью и размышлял над тем, правильный ли он сделал выбор, убив местного палача Керона. Имя он еще не собирался выкидывать из головы (а вдруг приходится!..). Через время он заметил за собой слежку, но тень двигалась слишком быстро, чтобы простой человеческий глаз смог сразу уследить за ней, но Фарунд не зря учился у лучшего воина Лиги Теней, чтобы оплошать сейчас. Ему давали себя увидеть, а значит, это был не кто иной, как Мастер. Он сразу понял знак и последовал ему. Он свернул в темный угол, где рядом с ним опустился мрак. Мастер мог проявлять из ниоткуда, и покидать его, уходя в никуда.
- Говори!
- Палач, четвертовавший сегодня осужденный! Убит кинжалом в сердце и двумя сапожными сапогами в шею и ротовую полость.
- Объясни свой выбор!
Фарунд в нескольких словах объяснил все своему Мастеру и тот неоднозначно кивнул в ответ. Мальчик не понял, что сделал он все правильно или, наоборот, все провалил без права нового испытания.
- Дай мне кинжал! – Фарунд подчинился и протянул ему кинжал. – Сильную руку вперед!
Мальчик поднял руку и увидел, как на нее стала светить Луна и все звезды, которые выстроились в ряд. Блеснул и его кинжал в руках Сумеречного Мастера, на котором бурела свежая кровь Керона. Воин-тень ничего не произносил и ни о чем не думал, смотря то на Луну, то на своего ученика, который успешно выполнил задание, но пока еще не знал об этом. Его рука резко опустилась с оружием, оставляя поверхностным разрез на руке, через который даже не пошла кровь, но шрам обязательно останется, если не стянут его края. Шрам будет напоминать полумесяц и будет четко виден на любом расстоянии при свете дня. Мальчик даже не двинулся. Настолько он доверял, чего не должен бы делать никогда и никому в любом случае.
- Ты прошел испытание, Фарунд! Кровь убийцы слилась с твоей собственной, и ты стал сильнее и увереннее в себе. Лига Теней приветствует тебя и нового младшего разведчика-убийцу. Будь достоин этого звания.
- Я буду достоин! – с гордостью произнес Фарунд.
С этого момента закончилось его детство. Теперь он - не ребенок, как бы сказал умерший сегодня палач Керон, он – опасное оружие. Его тело, мысли и разум несут в себе смерть. Он - в Ней, а Она - в нем, и эта связь неразрывна, пока он входит в Лигу Теней и служит ей всем своим еством. Эта ночь сделала из него убийцу, силу и меч возмездия самой Императрицы.
Хотя об этом он еще не знал…
Не знал об это и тысячник Ирган.
* * *
Утро не принесло облегчения жителям Имтара. Почти все те, кто этой ночью смотрели на «ритуал Совета», пришли сегодня в священную рощу снова, где за ночь Друиды восстановили все в прежних пейзажах. Все знали, зачем их позвали, кого сегодня будут судить, кто достоин сегодняшнего наказания. Но никто до конца не мог поверить, что человек, который смог заключить союз с варварами, непримиримыми и кровожадными врагами всех остальных людей, так предал их доверие и их самим. Все задавались вопросом: почему Эзарт это сделал?
Парализующий яд закончил свое действие через три часа, после ранения. Вейга сама промыла рану и смазала ее обезболивающими и дезинфицирующими мазями собственного приготовления. Эзарт также съел несколько корений, сок которых стимулировал тело и разум, давал дополнительные силы. Старая волховка не проявляла ни милосердия, ни сострадания. Она не судила, но понимала, почему он это сделал, почему решил по головам пойти вверх, вверх и еще раз вверх… Его судьба не была сладкой, он не чувствовал себя важным, даже будучи Верховных Друидом в Совете Имтара (наверно, потому, что все ему далось слишком легко, без нагрузки). Такой человек, как Эзарт не может ужиться в таком утопическом честном обществе, как община волхвов. Где настолько честные люди, что жить становится неинтересно. Если уже всем слишком хорошо живет, и светлое будущее наступило, то никакой славы уже не сыщешь своими добрыми делами, поэтому, кроме амбиции, желания настоящей власти не только над общинниками Имтара, он научился новому принципу жизни – контрастной противоположности, которая сразу бросается в глаза и шокирует остальных людей, а шок – это надолго или почти на всю жизнь.
Почти перед самым утром, перед самим судом, он пришел в себя и посмотрел на уставшую Вейгу и жрицу, которая стояла за ее спиной, но наблюдала за чем-то другим. Он попытался приподняться, поняв. Какая глупая идея пришла к нему в голову. Застонал – привлек внимание купца и жрицы, но всего на мгновение. Они преспокойно занимались своими делами.
- Лежи тихо, - сухо сказала Вейга. – Рана края раны могут снова разойтись.
И тут он ощутил швы, которые были наложены на скорую руку, но плотно.
- А что мне оставалось делать? – словно, оправдывалась, сказала она. – Стрела немного повредила артерию, которая прорвалась через два часа. Ты это не ощутил, наверно. И слава Богам и их милости, что это было так!
- Зачем? – прохрипел Эзарт, не смотря на нее, опустив голову на бок.
- У тебя сегодня суд. Ты должен будешь на него появиться.
«Зачем? Пусть она убьет меня на место, прямо сейчас», - он глазами указал на жрицу Истинного Имедага.
Что она ему ответит? Сама решит все проблемы. Одним ударом…
«Уже пыталась ты знаешь, как у нас с этим строго, с правосудием, - хотела отшутиться Вейга, но даже у нее это плохо получалось. Она ненавидела этого человека, сама желала несколько часов назад ему самой что ни на есть мучительной и страшной смерти, которую может сыскать человек, а сейчас, когда он беспомощный лежит на ее кровати, она готова просто изгнать его из общины и отпустить на все четыре стороны. Его судьбы была ей безразлична (ну, почти безразлична). – Эзарт, не все такие неблагодарные и эгоистичные, как ты».
«Я не буду оправдываться перед тобой».
«А ты мне ничего не должен. Объяснишь все на суде».
Эзарт ничего не ответил. Голова его наклонилась на сторону, и казалось, что он заснул. Глава Совета Имтара вел себя достойно и гордо, что было не к лицу ему, когда его поведут осужденного к месту судилища, где те, кто ему подчинялись и должны были просить совета, будут судить его по всей строгости его вины.
- Что с ним? – спросил подошедший Лоджаг.
- Ничего. Лежит и молчит. Он не чувствует вины. Не признает ее. Не раскаивается.
- А ты другого ожидала от этого типа?! Когда суд?
- Через несколько часов. Ты сможешь отвести его.
- Нет. Где-то через час отбываю в дорогу. Думаю, надолго. Год или несколько.
- Ты уверен. Может быть, подумаешь еще раз, прежде чем уезжать? – она говорила о том, что было очень важным для купца, но это он готов был променять на все, что угодно.
- Думать ни о чем не собираюсь. Уеду и все.
- Тогда уезжай, но, веришь ли мне или нет, жалеть будешь долго и никто не простишь сначала ей, а потом себе. Не знаю, кто глупее: ты или она?
Он ушел прочь, направился к тропинке, которая вывела бы его из Имтара на широкую дорогу, которая проведет его к Широкому тракту, которая тянется к Западным землям Заимперия, где вольная жизнь, много торговли и много-много миль дороги, изнурительной и долгой, что многое забудется, а, может быть, вообще покажется, что этого никогда не было. Купец бросался в новую авантюру и рисковал, но она уже не приносила ему никакого удовольствия. Он просто бежал, пытался скрыться, все, что угодно, но подальше от Енеллы и ее неземной красоты, того чувства, которое было выше всего и неизмеримее, полнее и глубже океана… Но оно было осквернено ложь и душевным предательством, оно посерело, хоть и не умерло до конца. Больше не осталось того, ради чего он готов был отдать жизнь, просто без боя, без сожаления, без надежды на возврат. Он был готов, он любил неистово и сильно, он мечтал и тешился этими мечтами… Но все это в прошлом, а прошлое должно остаться так далеко, как и мили, которые пробегут кони и унесут его, вместе с попутным и быстрым ветром, вольным, непокорным и не думающим ни о чем.
Проходя мимо дома Енеллы, он бросил мимолетный взгляд в окна, заметил в них молящий и печальный взгляд женщины, которую еще любил. Ее глаза плакали и молили его остаться, не уезжать, попытаться объяснить. Пусть пройдет время, но он сможет ее простить. Все забудется. Эта драма станет сказкой, сном и небылицей. Все образуется, не может не образоваться. Но нужен шанс, один единственный шанс, который может дать лишь он. Лишь он может сказать: «Я остаюсь. Я не уеду, не брошу тебя одну, любимая!» Он мог это сказать, но гордость, необоримое и не примеренное чувство, сказало свое последнее слово: «Иди и не оборачивайся больше назад. Прошлое должно оставаться в прошлом, а ложь обязана быть наказанной сполна». Он отвернулся и пошел прочь. По щекам Енеллы скатилось еще две крупные горькие слезы, которые она быстро утерла. Ее дочь стояла рядом. Она не задавала вопросы, и не знала, что происходит.
- Пошли, дорогая!
- Куда, мама?
- Сегодня будут судить Эзарта за то, что он сделал этой ночью.
- А что с ним сделаю.
- Не знаю. Совет примет мудрое решение.
- Я не хочу иди туда, - неожиданно резко произнесла девочка, встряхнув волосами.
- Но почему, Юанна? Он тебе ничего не сделает. Он…
- Я не боюсь его, мама. Я не хочу, чтобы на меня тыкали пальцем и что-то спрашивали. Не хочу!
- О чем ты?
- Это ты виновата! Ты!!! – закричала Юанна. Глаза ее загорелись злобой и обидой.
- Я? – изумилась Енелла. Никогда ее дочь так не злилась на нее.
- Да, ты. Ты все знала. Ну, признайся же, что ты все знала, но ничего не хотела говорить мне.
- Юанна, я… - она не хотела больше никакой лжи. – Да, я знала, но так было нужно.
- Кому? Кому было нужно?
- Мне, Лоджагу и Вейге.
- А… - девочка онемела от удивления. Все близкие, все родные и знакомые все лгали ей. Все знали и молчали. Все, все, все!.. – Я нена… Я ненавижу вас! Ненавижу!
Она выбежала из дома и побежала прочь, не разбирая дороги. Весь мир, в котором она жила, рушился и уже давно. Как же она не могла этого замечать? Как она жила все это время во лжи и предательстве, предательстве своей матери, которой доверяла все и вся, Вейги, которая заменила ей бабушки и с которой можно было поговорить обо всем и не быть засмеянной, Лоджага, который относился к ней, как к дочери. Все лгали, все использовали ее, как вещь. Как ее жгла эта боль, этот гнев, бессильная ярость, от которой хотелось плакать, бежать или разбить что-то. Она бежала, не чувствуя усталость. Она бежала и ничего не видела сквозь заплаканные глаза. Она бежала в лес, подальше от тех, кто принес ей несчастье. Но вскоре пришлось остановиться. Он вспомнила того, кто принес ей больше всего горя. Эзарт, Верховный Друид и Глава Совета. Эзарт, в котором она всегда чувствовала угрозу. Именно его она ненавидела больше всех остальных, наверно, больше, чем свою мать, купца и волховку вместе взятых. Но она была ее девчонкой, маленькой и неопытной в жизни. Ее гнев не находил выхода, и она не знала, что нужно сделать, чтобы дать ему волю. Она тяжело дышала и не могла никак отдышаться. Слезы катили с новой силой, но она старалась не плакать.
«Ненавижу!» - закричала все ее тело, сознание и разум. Ненависть захлестнула ее всю от макушки до кончиков пальцев ног. Вся сила влилась сейчас в один сплошной комок внутри. И ей стало очень жарко и нестерпимо больно. Юанна вытянула левую руку вперед, и с нее, чудесный образом, сорвался огонь, яркий, светло-оранжевый, обжигающий. Он ударил в дерево и сжег его за несколько секунд, но не перекинулся другие. Девочка отшатнулась назад и замахала рукой, скидывая последние языки пламени, которые совершенно не ожигали кожу (ну, немного, конечно, покалывали). У нее подкосились ноги, и она упала. Она не знала, что и делать. Это уже второй странный случай, приключившийся с ней, за то короткое время, когда все началось разрушаться в ее жизни. Сначала сросшаяся ветка, а теперь и это. Поток огня, поток сжигающего огня. Юанна не находила связи между этими двумя явлениями, но сейчас, когда сердце и горячая кровь ее бушевали в ней, она нашла выход для своего гнева. Она придумала, что будет делать, когда придет на суд этого жука Эзарта, будь он неладен трижды и проклят вовеки веков.
Юанна стала и побежала обратно, надеясь, что ее гнев снова подскажет, как пустить этот огонь еще раз. Она сама хотела судить, и по своим правилам.
- Эзарт, ты признаешь себя виновным в разглашениях наших тайн Истинному Имедагу, покушении на убийстве, кровавой незаконной волшбе и попытки кражи нашей силы, которая была дарована нам свыше, милостивыми и всемогущими Богами? – сказал Церат, новый Глава Совета, которого выбрали быстро и единогласно. Сильная личность, верность общине и особая разрушительная сила, которая поможет все защитить от жестокого внешнего мира и цепкой хватки Императрицы.
- Признаю, - просто ответил Эзарт, не смотря никуда, но и не опустив голову, словно он был где-то далеко, а не на собственном судилище.
- Ты раскаиваешься в содеянном? – голос Церата звенел, как гром утреннего рассвета.
- Нет.
- Скажи. Почему ты решил все это совершить?
- Это не нужно Совету, чтобы вынести «справедливое наказание» мне.
- Если я задаю вопросы, значит. Это нам нужно. Мы хотим знать мотивы, причины.
- Причины? Мотивы? – проговорил Эзарт эти слова себе, словно заново пытался понять смысл этих слов. – Что я могу сказать. Я – человек, а человек всегда стремиться к чему-то, что дается с трудом и, тем самым, приносит душевное удовольствие или материальную выгоду. Я без проблем стал учеником Друида Гегора, потом – мое место заняла Заярра. За год я достиг статуса Друида, а через полгода – Верховного. Тогда я еще и не думал, чтобы занять место Главы Совета. Я жил и работал, приходил каждый день на собрание Совета, искал в молитвах Богам силу, искал смысл жизни, думал, что Они подскажут мне, к чему стремиться дальше, где применит себя, где раскрыться полностью и стать еще более идеальным или совершенным. Я хотел больше и за это меня сейчас хотят судить. Я помню тот момент, когда зашел в наше архивное книгохранилище и, читая, набрел на одну книгу, в которой говорилось о Потоке Божественной Силы, о том, что можно сделать, если привести в действие такое заклятие, но я знал также, что эта Сила не дастся мне без помощи жриц и жрецов Истинного Имедага, которые может искусно разбираются в тонкостях кровавых ритуалов и применениях крови. Тогда я не придал этому значение, хоть и заинтересовался, но потом, когда было произнесено пророчество о рождении ребенка-колдуна (так я назвал его для себя), и Совет меня не решил слушаться, когда я говорил, что не нужно искать его в Диарсии, потому что, раз ошибившись, мы навлечем на себя беду и гнев Императрицы. Но кто меня послушал? Никто, и тогда я решил сделать все по-своему. Сделать самое страшное. Я снова нашел ту книгу, внимательно прочел и отправил послание северо-восточному Имедагу, который и призвал меня к себе, а откуда я отправился в Истинный Имедаг, где и заключил союз со жрицами. Я им все сведения об Имтаре и обстановке вокруг нас, а они знание и помощь в приготовлениях. Они все сами рассчитали и мне отдали готовый результат. Около пяти последних лет я не поддерживал с ними никаких контактов.
- Так значит?..
- Значит, что я не хотел причинять девочке никакого вреда. Я даже не был уверен, что она именно тот ребенок, который станет колдуном или волшебником с большой буквы.
- А как же сын Биары Неукраус?
- Отвлекающая приманка для Совета. Если они решат, что я уже нашел своего ребенка, то Юанне непосредственно ничего не будет угрожать.
- Но ты сотрудничал с ее матерью. Неужели это не вызвало подозрений?
- Нет, потому что никто ничего не знал, мне кажется. Я был очень осторожен, как и она сама. Она собирала ингредиенты, она варила и наблюдала за звездами. Я получил готовый результат всего и занимался исключительно своими делами и обучением сына Биары. Никто ничего не мог заметить, но она предала меня, хоть и поклялась, что сделает все. А я слова не нарушал.
- Но ты не сказал об опасности, которая может возникнуть?
- А она возникла? Нет. Тот вихрь не смог ей причинить вреда, как моему посоху, потому что она – сильная волховка, что не говори. Там бы исполнилось любое ее желание. Из-за невежества ее матери и ее подручных Юанна решила величайшей чести видеть и слышать Богов напрямую, не через призму молитвы, голоса, мыслей и Природы.
- Ты использовал девочку, чтобы добраться до Совета?
- Да, чтобы черпнуть вашей силы и стать сильнее, чтобы я сам смог делать правильный выбор и защищать Имтар от Императрицы. И это у меня почти получилось.
- Но ты предал нас, - возразила Друидесса Кеная.
- Предали лишь мои слова, но не мои действия. Я не создавал врагов и не искал их. Я помог вам объединиться с варварами всеми возможными способами и условиями, потому что тогда по-любому нас бы стерли в порошок воины Изериума, даже если бы мы бежали в Восточных Имтар за пределами Империи. Мы же сокрушили врага, мы уничтожили несколько патрулей на пути в Кенн, ослабили его. Императрица уничтожила несколько восточных племен под чистую, утопила мятеж соседних герцогств в крови и не нашла нас, когда мы ушли. Нас союз разорвался, и мы выжили более малой кровью, чем полное истребление и забвение. Я вам помог, и теперь я – предатель. – Эзарт говорил и говорил. Его речь лилась спокойно и непринужденно. Он искренне и верил в произнесенное так же, как и в то, что Боги существуют на самое деле. – Мне пришлось играть, надеть маску покорного раба вождя варваров и Пагга, мне пришлось не обращать внимание на гневные восклицания Вафии, которая ничего бы не сделала там, а лишь усугубила и без того наши малые шансы на успех в заключение союза. Маска – это удел слабых, и я тогда был слаб, как и сейчас, потому что я не смог завершить всего задуманного. Предательство и помешало. – Он нашел таки глаза Енеллы, что посмотреть в них с осуждением, но сказать ей лично несколько слов не стал. – Я знал, как защищать общину от врагов, но для этого мне нужна была заемная Сила, от которой бы вы никогда не отказались добровольно.
- Ты не говорил… - начал было Церат, но Эзарт, словно начал читать мысли, что он не позволял сейчас себе, ответил:
- Когда я не согласился с множеством, то множество отринуло меня, как гнилой плод. Доверия ко мне не было, а значит, все мои доводы ломались бы об холодное отрицание действительности моих слов и ваших убеждений. Никто бы меня не слушал, хоть я и хотел помочь всем, кто не хотел быть волхвом или даже Друидом, стать простыми людьми, не обремененные «проклятой кровью», как говорят алхимики городов. Скажите честно, Совет Имтара, мудрый и справедливый, смогли бы вы принять это, как данность, как правило, как избавление? Ответьте мне!
Этот вопрос обескуражил всех, но все не долго думали, а ответил за всех Глава Совета, Церат.
- Нет, не приняли бы это, потому что не в наших руках изменят судьбы и предназначение того, что дали нам Боги.
- Значит, я был прав, когда надел маску лжи.
- Ты ее и сейчас не снимаешь, Эзарт, - закричала Енелла, смело выйдя вперед. – Ты лжешь? Ты умело подставляешь факты и пользуешься тем, что никто ничего не знал до самого последнего момента, потому что я, Вейга и Лоджаг молчали, не имея никаких прямых доказательств против тебя. Ты – лжец, и ложью пытаешься спасти себя.
- Зачем мне лгать, когда моя жизнь висит на волоске? – ответил Друид, не удостоив ее даже взглядом. – Енелла, я знаю, что был груб и жесток, но по-другому ты бы не стала помогать мне и не убила того солдата. Неужели мне нужно было бы просить тебя и умолять на коленях. Я вообще думал, что ты не решишься, поэтому я хотел попросить помощи Имедага еще раз, но ты же смогла: ты принесла мне и глаз, и сердце воина. Что же ты в этом не понимаешь?
- Ты – лжец! – повторила она и отошла назад. Как ловко он играл фактами в свою пользу, как умело раскрывал перед всеми искреннюю и благую ложь, которая пошла бы всем на пользу. Неужели он выкрутиться и на этот раз, снимет с себя смертельную петлю?
- Жрица Истинного Имедага, - обратился Церат к женщине, - ты можешь подтвердить его слова?
- Напрямую, нет, но наши Главные жрицы что-то говорили об этом в тот день, когда мы отступили от мест битвы за Кенн. Было вроде бы послание, в котором говорилось, чтобы мы подождали какого-то знака, «парящего и падающего в небе». Это все, что я знаю.
- Спасибо, жрица! – Церат сдержанно поклонился ей в знак благодарности за ее правдивые слова, в чем он не сомневался. – То есть, Эзарт, ты хочешь сказать, что желание достичь большего, стать сильнее, чтобы защитить общину и ослабить влияние Императрицы на этих землях и соседних герцогствах толкнули тебя на эти преступления?
- Да, - ответил он, - но была еще одна вещь.
- Какая же?
- Интерес.
- Интерес чего?
- Я хотел узнать, на что способна Рожденное Пророчество. Хватит ли моей силы и силы Совета, чтобы почувствовать ее и победить.
- То есть убить?
- Нет, схватить в честном бою и одолеть. Вместе мы бы смогли тогда многое. Императрица, например, долго бы на троне не продержалась.
- Это бред.
- Нет, это реальность и интерес, - возразил Эзарт.
Церат несколько секунд молчал. Все пошло не так с самого начала. Он и Совет хотели видеть перед собой закоренелого преступника, нераскаявшегося, свирепого и неприкаянного, но не смиренного и благочестивого лжеца (да простят Боги столь каламбурное выражение).
- Совет выслушал тебя! И тебе мы примет решение, но перед этим скажи свои последнее слово.
- Все, что я сказал, и были моими последними словами.
- Верховные Друиды Имтара, - обращался Церат к каждому, кто носил длинный посох, кто владел силой и слышал Богов, - вы слышали слова и речи обвиняемого в преступлениях, которые он сделал на наших глазах и с нами, с общиной и всем Имтаром. Пусть ваше решение станет мудрым свершение правосудия в этом мире. Виновен или нет?
Один вопрос – один ответ. Нет ничего проще, чем сказать «да» или «нет». Слова просты, а выбор сложен, как никогда. Лишь сейчас никто не сомневался ни мгновения, но ни один Верховный Друид не успел даже поднят посоха со сверкающим камнем на навершии в знак согласия обвинения, как толпа повернулась на крик-визг, который донесся сзади:
- Виновен!
Первой опомнилась Енелла, признав владельца этого голоса:
- Юанна!
- Я сама убью его! – завизжала девочка и вытянула две руки вперед, в который ничего не было. Совет ошарашено смотрел на Юанну, как и остальные общинники. Вейга закрыла лицо руками и что-то причитала, но вдруг схватилась за сердце и упала на землю. Глаза ее закрылись. Несколько женщин бросилось к ней, но, ощутили, как какая-то энергия пришла в движение вокруг всего этого места. Церат не мог понять этой силы, как ее применяют, но стихию свою он распознал безошибочно. Не было сомнений, что девочка применяет огненный чар, больно уж он могущественный, как для волховки.
Эзарт смотрел на нее без страха и тихо произнес:
- Зря я сомневался!
«Она… Она способна на все», - успел подумать он, как…
- Ложись, Эзарт! – закричал Церат, но поток уже Белого Пламени сорвался с рук Юанны и через мгновение скрыл Эзарта и все то место вокруг него, выжигая нещадно и жарко. Все отшатнулись от этого свирепого жара, который испепелял все вокруг, горела сочная зеленая трава, горели несколько деревьев вблизи, горела и мучилась земля, горел воздух, в конце концов. Пылало все, что могло пылать, наверно, даже камень. Верховные Друиды не знали, что делать и поэтому лишь отвели посохи в сторону и запели молитву Богам, чтобы те помогли защитить людей от этого огня.
- Друиды, - закричал Церат, - все вместе! Немедленно!
Друиды начали гасить огонь, когда отгородили людей от огня. Люди разбежались. И лишь жрица Истинного Имедага стояла неподвижно на своем месте, в сто метров от огня и места кончины Эзарта, который так и не попал под ее нож. Вейгу унесли женщины. Ее голова и руки бесчувственно касались земли. Енеллу за собой утащили толпа, а девочка закричала от ужаса произнесенного заклятия и того, что сделала (она не жалела Эзарта, она жалела людей и Друидов, которые могли пострадать от ее гнева). Она убежала прочь.
Теперь она испугалась…
* * *
- Девочка, показала себя с лучшей стороны. Истинный Имедаг долго проверял и Эзарта, и ее. Может быть, смерть этого дурака и не была столь уж напрасной. Пусть Главные решают, но эта девочка должна отправиться в Имедаг, но не в Истинный, а какой-нибудь второстепенный, потому что сила ее очень могущественна, потому что привязана к эмоциям, - жрица положила кинжал в ножны и опустила плащ, спрятав под него ритуальное оружие. Она некоторое время смотрела на пепелище, когда огонь, наконец-то, потушила, примерно черед минут двадцать (очень пылало и почти не поддавалось на старания Друидов, так что пришлось сдерживать на одном месте, пока все, что могло гореть, не сгорело). – Девочка, куда ты пошла? Я найду тебя и скажу тебе всю правду. Тогда ты отправишься со мной, куда угодно. Может быть, твоя судьба станет более замечательной, чем скучная жизнь среди этого благочестивого народца волхвов.
Жрица пошла за девочкой, уверенная в том, что ей никто не помешает. А кто осмелиться… ну, что ж, тогда придет и его время умирать и отдать свою кровь (она надеялась, что это будет какой-нибудь общинник или Друид с сильной кровью, которая более ценная в ее ритуалах).
* * *
Кто бы меня не осудил тогда? Кто не тыкнул пальцем и не сказал, что я сделала неправильно и подло. Но правосудие свершилось. Я почти тогда не сомневалась, что сделала миру одолжение, убив этого лживого гада, который принял образ человека. В моих глазах это был демон, о которых мне рассказывала Вейга в своих сказочных и немного страшных историях, который умер, – и мир стал намного лучше. Мой гнев тогда прошел, злоба, ярость, ненависть истаяли бесследно, но появились привычные слезы, слезы осмысления и осознания содеянного. Кровь перестала кипеть, разум прояснился. И вот она расплата за содеянное. Я плакала и снова бежала из общины, не разбирая дороги. Я чувствовала себя каким-то монстром, который родился и не понял себя. Я не знаю, что на меня тогда нашла, почему я потеряла контроль над своими поступками, но обида была столь сильна, а гнев столь поглощающим, что все помутнело, все растворилось и исчезло, кроме главного – убить Эзарта, что у меня получилось с легкостью, а он… Он словно знал, что не защититься, не увернется, не скроется от этого пламени, чистейшего пламени моего гнева. Он все понял, я увидела это в его глазах, а еще я видела, что он внутри раскаялся за совершенное, но не за все, не за все…
Как же быстро летит время! Сколько его утекло, а я помню тот момент! Он незабываем, как первый поцелуй, первая любовь, первое предательство и первая встреча, миг долгого расставания и миг долгожданной встречи. Как же быстро все пролетело в моей жизни, как же быстро! Рано закончилось мое детство, очень рано. В одиннадцать лет познать взрослую жизнь слишком тяжело, почти непосильно осознать, что грань уже переступлена, а чувства остаются теми же, что и в детстве.
В тот момент, когда я бежала прочь, у меня не было никого. Был лишь мир и все дороги в нем. Я хотела выбрать хотя бы одну, но не знала ни их названий, ни направлений. Я бежала; бежало время. Вопросы задавили мысленно, но нашелся человек, который частично дал на них ответы. Этот человек показал мне другой путь, на который я ступила просто из любопытства и безысходности для себя.
Я решилась и не пожалела об этом…
Глава 5
Кровь и Смерть – Тьма ли это?
Сколько пробежала Юанна, она не могла сказать точно. Минуты или часы? Неизвестно! Девочка бежала и не могла остановиться. Ничто не привлекало ее внимания, ничто не мог ее остановить. Ничто, кроме тени, которая быстро промелькнула где-то слева от нее. Юанна остановилась и испуганно, почти затравленно посмотрела по сторонам. Мысли путались, язык заплетался, но она все же она произнесла:
- Кто здесь?
- Анни.
Девочка резко посмотрела в сторону звука, и отшатнулась. Ее обладательница находилась всего лишь в метре от нее, со сложенными руками за спиной. Как она оказалась здесь так незамечено и почти мгновенно, ведь ее голос был где-то… Нет, это невозможно, подумала Юанна, предупреждающе и зачем-то вытянув две руки вперед, словно это могло ее еще раз защитить.
- Нет, не бойся меня, - пропела ангельским голоском назвавшаяся себя Анни. – Я не причиню тебе вреда.
- Что тебе нужно?.. Анни?..
- Я вижу, ты напугана. Позволь я помогу тебе успокоиться, - сказала Анни, сделав один шаг вперед. Никаких резких движений, никаких необдуманных и двухзначных фраз. Анни шла медленно, пытаясь не спугнуть девочку, которая сейчас даже родной матери бы не доверилась, но Юанна расценила ее движения все-таки по-своему: она увидела перед собой хищника, который медленно приближается, чтобы в следующий момент прыгнуть и убить ее. Юанна запаниковала и отступила, руки скрестили непроизвольно груди и осветились желтыми мерцаниями. Анни не испугалась, даже улыбнулась нежной и милой улыбкой, при этом протянув руку к Юанне и коснувшись этого мерцания. Ее пальцы слегка вздрогнули, но она прикоснулась ладонью к девочке. Мерцание ослабло и исчезло через секунду. – Чего ты боишься?
- Я.. а… - не могла ничего произнести она.
- Не бойся меня! – ее рука отпустила девочку, и она присела на колени, оказавшись немного ниже ростом, чем девочка. Одиннадцатилетняя девочка ничего не понимала в происходящем, но страх ее постепенно начал угасать, неизвестно куда деваться. Она чувствовала простоту и обыденность в этой незнакомке, ее искреннюю доброту и неизменность (или ей все это казалось). Тем не менее, она осталась стоять неподвижно, смотря вниз на Анни, которая не отрывала взгляда от ее глаз. Девочка была уверена, что она читает ее мысли, что-то ищет, как иногда это делала Вейга, когда девочка капризничала или пыталась улизнуть, погулять в позднее время, но это было редко. Она помнила тот пристальный взгляд старческих глаз, которые не поучали и не ругали, а просто спрашивали: «зачем?» или «почему?».
- Кто ты? – выдавила из себя Юанна.
- Я уже говорила. Меня зовут Анни.
- Нет… Не имя… Кто ты?
- А! Ты об этом? – Анни улыбнулась снова, но теперь в ее улыбке было что-то печальное. – Ты не поверишь, Юанна, но я – дух, призрак или приведение, как в сказках, которые тебе, наверно, рассказывали или мама, или бабушка.
- Призрак? Дух? – глаза девочки округлились, но страха не было. Больше удивления…
- Понимаю. Никто раньше не видел призраков, но чувствовали их присутствие рядом. Легкое касание, словно дуновение ветерка, шепот – тоже ветер лесов… Нас почти всегда путают с ветрами и их игривостью, но и им это нравиться, потому что вся слава поэм и стихов принадлежит лишь им.
- Но почему я вижу тебя? – спросила Юанна, наконец-то, присев на колени, в пример Анни, которая ни капли не была похожа на призрака или духа. Никакой прозрачности, длинных одеяний на невесомом теле, никаких стонов или завываний. Перед тобой женщина… нет молодая девушка, которая рано ушла из жизни, но, скорее всего, не нашла покоя на той стороне другой «жизни».
- Я этого не знаю. Я видела, что ты слишком напугана и взволнована, поэтому последовала за тобой и хотела успокоить. Вы это называете внутренним голосом, но иногда мы его заменяем, если сумеем подойти незаметно близко. Мы можем проникать в ваши сны, дарить покой, забирать ваши тревоги… Я шла за тобой, но ты не только чувствовала, но и увидела как-то, поэтому я сама не сразу вышла к тебе, а потом… Извини, что испугала. Честно, не хотела.
- Ничего, – ответила девочка и про себя подумала: «Никто не поверит, ни один из моих друзей, что я видела и разговаривала с призраком в лесу, - и печально добавила про себя: - А, может быть, у меня и друзей не осталось больше».
- Не думай так. Извини и за это, но мы – призраки слышим все ваши произнесенные мысли также четко, как и произнесенные устами слова, - сказала Анни. – Скажи, почему ты убегаешь из общины? Что случилось?
- Я не могу сказать. Не могу! – Юанна снова готова была расплакаться.
- Хорошо-хорошо! Не будем об этом. Тогда расскажи мне о себе. Мне еще не доводилось разговаривать с маленькими девочками в лесу. Честно говоря, я уже давно ни с кем не разговаривала.
- А другие призраки?
Анни засмеялась от «души», если можно было так сказать.
- Другие призраки? Я почти никогда их не видела. Хоть на моем пути и попали две, которые сразу же скрылись от меня. Юанна, призрак – это неуспокоенная душа, которая ищет что-то, наверно, покоя внутри себя, и никак не может найти, поэтому и мечется по миру, бежит, летит, проникает всюду и не знает, где остановиться. Мы одиноки, но я еще при жизни слышала, что спаленные деревни и поселения людей, которые умерли также мучительной смертью, становятся общиной множества неуспокоенных призраков, которые уже не одиноки. Но моя смерть не была столь печальной, как ты думаешь. Я просто не дождалась и не поверила.
- Что случилось?
- А, тебе будем говорить обо мне. Хорошо, но обещай мне, что потом ты мне все расскажешь о себе, и я помогу тебе забыть твое горе и тревогу. Обещаешь!
- Обещаю!
Юанна с интересом хотела слушать историю этого духа.
- Тогда слушай! – начала Анни, вспарив немного над непримятой травой, чтобы ее сходство с призраком было более правдоподобным. – Даже не знаю с чего именно начать с самой драмы или с того момента, который привел к моей смерти. Начну, пожалуй, с самого начала. Мне исполнилось семнадцать лет, когда в один осенний непохожий день, когда последние дни работы на полях и пашне закончились, в дверь постучали. Я первой открыла дверь и увидела на пороге промокшего до нитки человека в плаще и низко натянутом капюшоне. Я поняла, что он шел один издалека очень давно, так как его сапоги были стерты, а одежда поношенной, хоть когда и дорогой. Воин или наемник, подумала я, испугавшись, но дверь не закрыла, ждала, когда же он, наконец-то, или представиться, или снимет капюшон. Ждать долго не пришлось. Капюшон откинулся, и на плечи упали длинные темно-русые волосы, взмокшие и немного в пыли и придорожной грязи. Глаза его были светло-зелеными (я никогда раньше не встречала таких глаз). Это был мужчина лет тридцати. Он представился Эджаром. Имя неместное. Он прибыл с крайнего юга Империи, рассказал он, но род его велся из моих родных мест. Он попросил отдых на ночь и немного еды. Деньги дал мне наперед, чтобы мой отец не выгнал его под начинающийся снова дождь. Мама тогда уже заканчивала приготовление отменного ужина, на который она зарезала двух петухов и кролика. Жаркое и поджаренные курочки лежали на столе и ждали, пока их съедят с большим аппетитом. Мужчина заплатил нам полторы империона, увесистую золотую монету с примесью серебра, которая давно еще ходила по Империи. Я никогда раньше не видела таких денег, как и мои родители. Путник стянул с себя плащ, который мать отчистила и высушила возле огня. Приготовила теплую (не горячую) ванну и быстро приготовила большую дополнительную порцию для щедрого незваного гостя. Мы села за стол и приступили к еде. Гость присоединился к нам позже. Он ел медленно и молча, лишь поблагодарив хозяев дома и меня за радушный и гостиный прием. Потом они с отцом ушли на улицу, под крыльцо и о чем-то долго разговаривали. Мать не разрешила мне выйти немного подслушать их разговор (хоть раньше мне никогда не запрещала). Я пошла спать, но не могла уснуть почти до самого утра. А перед самым рассветом я услышала чьи-то тяжелые шаги, которые доносились с крыльца. Это был не отец, сразу поняла я. Значит, это вчерашний гость, но почему он проснулся так рано и вышел на улицу, где осенний холод пробирал до мурашек. Я накинула на себя кое-какие теплые вещи и вышла из своей комнаты, сразу заглянув в комнату гостя, где ему требовалось отночевать. Комната пуста, как и расстеленная кровать. Я пошла дальше и открыла входную дверь на улицу. Вышла. Туман обволакивал все вокруг. Я почти ничего не видела дальше протянутой руки. Все было похоже на какой-то чудной сон, но это был не он…
Две сильные руки коснулись моих плеч сзади…
- Почему ты не спишь? – спросил гость почти над самым моим ухом.
В тот момент я не испугалась и ответила ему:
- А вы почему не спите? – и медленно повернулась к нему. Тогда у меня были длиннее волосы, нечета этим. Его рука провела по ним и опустилась к моей щеке. Его прикосновение было приятным.
- Мне скоро идти дальше, в дальнюю дорогу, - и только тогда я заметила, что он был полностью одет и вооружен (меч висел справа в ножнах под плащом). Я не могу долго оставаться на одном месте.
- Почему? Вас преследуют?
- Нет. Никто не преследует меня, но я не могу долго быть среди людей.
Мне стало не по себе, и мне стало жалко этого человека, который нес в себе печаль и горе, которого сам не знал, лишь бежал от них, куда глаза глядят.
- Я не понимаю? – я тогда растерялась и не знала, что сказать.
- Я вижу, что произойдет ужасного с теми, к кому приближусь. Я вижу вашу судьбу и, мне кажется, что я ее меняю на худшую и страшную.
Я тогда засмеялась тихо-тихо, потому что не поверила его словам. Сказочными показались мне его рассказы, слишком вымышленными, чтобы верить в них. Я отшутилась и сказала:
- Покажи мне, мое будущее!
Он оторопел и отшатнулся от меня наверно так же, как и ты от меня, когда в первый раз увидела.
- Зачем? Я не могу! Не хочу! Ты не знаешь, что значит видеть все ужасы человеческой души, которые потом становятся реальностью, а ты проклинаешь себя за то, что простое твое присутствие убивает человека. Медленно или быстро, какое это имеет значение, когда он умирает.
- Бред! – смело сказала я. – Я сама властна над своей судьбой и жизнью.
- Над твоей судьбой властны Боги!
- Я не верю в них!
- А зря!
- Тогда покажи мне! Покажи, чтобы я уверовала!
Я схватила его за руки, и он сжал зубы, словно моя ладонь обжигала его, как каленое железо. Которое только что сняли с горячих углей. А потом я увидела себя, свою недолгую жизнь и ту, которая будет за пределами жизни. Но все промчалось так быстро, что я почти ничего не поняла. Эждар оттолкнул меня так, что я больно ударилась о двери. Он бросил «прости!» и пошел быстро прочь в туман, растворившись в нем, как призрак, которым я являюсь сейчас. Больше я не видела его никогда и не слышала о нем. Мне иногда кажется, что он сам был, если не призраком, как я, то миражом, хоть и реальным. Но теперь я думаю, что это была Смерть, которая коснулась меня и прокляла.
- Разве такое возможно? – перебила ее Юанна, которая была зачарована, удивлена, испугана и заинтересована одновременно всем рассказанным. – Как Смерть может ходить между нами?
- Не знаю, но на Эждаре был какой-то отпечаток Смерти, который он передал и мне. Дальше я жила своей обычной жизнью, не забывая об это гостей. Прошло еще два года. Я вышла замуж за юнца по имени Амапрон. Мы жили душа в душу, хорошо и не знали, что такое горе. Родители нам помогали. Мы уже построили свой собственный дом, обзавелись всем необходимым, чтобы жить там, а когда поселились, подумывали о детях. Прошел год и родился первенец – сын, которого мы назвали в честь деда Амапрона – Амикар. Нашему счастью не было предела. Никто и не думал, что беда окажется близко в тот момент, когда ничто, вообще ничто не предвещало ее. Я умерла от тяжелой болезни, которая поразила сначала мои ноги, потом руки, а потом и легкие. Мне с каждым днем становилось все труднее дышать. Родители забрали меня к себе, подальше от сына и мужа, чтобы они не заразились, пытались выходить меня своими средствами, просили помощи у травников и лекарей, но все было бесполезно. Мне сказали, что болезнь началась сразу после рождения сына, и что жизнь покидает меня ежесекундно. Никто ничего не мог сделать. Я тогда плакала и очень боялась. Мне казалось, что умирать так страшно от этой болезни, что один раз даже попросила мать, чтобы она убила меня быстро и безболезненно. Как я просила! А она стала бледнее мела и, ничего не ответив, вышла из комнаты. После пришел отец и сказал, что продаст все, даже душу всем демонам, богам и волхвам, если найдется способ вылечить меня. И, правда, он искал волхвов, спрашивал у всех проезжающих наши края купцов, воришек и искателей приключений, сам отправлялся в недальнюю дорогу по окрестностям в десять миль, но никого не нашел, и вскоре потерял надежду на мое выздоровление, впрочем, как и я. Болезнь затянулась и прогрессировала очень быстро. За месяц я превратилась в немощное растение, которое могло только открыть глаза, чтобы показать несчастным родителям, что их единственная дочь еще жива. Тогда я только и могла, что думать о Эджаре, который много лет назад предупреждал меня дуры, что нельзя к нему приближаться, что нельзя знать будущее. Но я не слушала и вот – расплата. Умерла я через несколько дней после наступления первого снега. Помню, что дыхание остановилось, тело стало легким-легким, что я смогла заметить за удушьем, которое вскоре превратилось в агонию и сущий ад. Моя смерть не была легкой. Душу рвалась вверх, в небо, навстречу чему-то неизвестному и непонятному, а тело так хотело жить, как и я, что тянуло ее назад и не хотело отпускать, усиливая тем самым мои страдания. Я не помню лиц родных, мужа и своего сына. Я не видела их, но слышала их плач сквозь свою боль и крики души. Я умерла и вспарила над своим телом, сразу испугавшись того, что произошло. Я видела всех, кто собрался в моей комнате, а дальше… Ничего не помню, кроме света, который появился из ниоткуда, а потом исчез. Помню лишь, что моим единственный желание было остаться и смотреть, как растет сын, как взрослеет, как исполняются все его заветные мечты, как появляются мои внуки и его дети, как все живут хорошо. И когда я обо всем этом думала, а всем померк. Я оказалась в незнакомом месте, где-то в лесу. Кругом ночь и завывание волков. Я испугалась и побежала, как мне тогда показалось. Удивило меня то, что я не смогла ни споткнуться, ни наткнуться, ни на одно дерево. Я выбежала к какому-то поселению. Бросилась на огонек в окне. Приблизилась к двери, хотела постучать, но рука прошла сквозь. Меня затрясло, но я прошла внутрь. Горел огонь в камине, но я не чувствовала его тела (впрочем, как и холода зимы на улице). Собравшаяся семья сидела у огня и какая-то женщина, открыв толстую книгу, читала громко повести из давно ушедших времен. Я заговорила. Но никто не обратил на меня внимание. Я подошла поближе. Улыбающиеся дети почему-то притихли и стали смотреть по сторонам, а потом самая младшая девочка заплакала и сказала, что ей страшно, что кто-то смотрит на нее «вот из того угла», где стояла я. Она не видела меня. Она лишь ощутила мой взгляд. Я быстро покинула их дом и ушла обратно в лес, не разбирая дороги. Так началась моя долгая дорога призрака. Неприкаянная душа…
- И сколько же ты так?..
- Семьдесят зим и семьдесят лет, если я не ошибаюсь, - в ее голосе не было печали. Анни, будучи призраком, многого, конечно, не сделала бы, но кое-что она могла.
- Как это много! – воскликнула Юанна. Она даже представляла, как это дожить до семидесяти и не стать старухой еще в тридцать неполных лет.
- Правда, это много, но для тебя. Для меня время летит очень быстро. Я почти не заметила всего этого. Я мало что замечаю, если мне это не интересно. Юанна, время пройдет быстро, если его не ценит, но не нужно останавливаться на одном месте, чтобы и его остановить. Жизнь интересна всеми скачками вперед, поворотами назад и остановками. Жизнь – это смысл и бессмыслица. – Дух посмотрел по сторонам, но ей не надо было даже поворачивать голову, чтобы видеть все вокруг. – А теперь ты расскажи мне, что случилось с тобой?
- Лучше прочитай мои мысли, Анни! – сказала серьезно Юанна. – Мне сложно об этом говорить!
- В память я не хочу вмешиваться, тем более, это не облегчить твою душевную боль. Лучше слова и слезы, но слез пока достаточно. Лучше сказать, прокричать, высказать всеми доступными и недоступными словами все, что волнует и болит. И увидишь, что боль отступить, а если нет, то станет легче. На мир ты посмотришь другими глазами. Рассказывай!
Юанна обещала, поэтому начала рассказывать о том, что с ней произошло в последнее время. Ее рассказ не был настолько долг, как у Анни, но оказался не менее интересен и печален. Когда девочка закончила, дух произнес:
- Это печально и больно, когда тебя обманывают, но ты должна простить свою мать. Сделай это сейчас, или потом это будет сделать гораздо сложнее. Обида – это как яд, который медленно плетет свою сеть. Если его одолеть сразу, то он растворить в крови, а нет, то он сожжет все, что можно, и что тогда останется. Ненависть или равнодушие – но эти два понятие почти близки по отношению к тем, кого мы любим.
- Но, Анни… Они все лгали. Все!
- Лгать можно по-разному.
- Ложь остается ложью, как бы ты не лгал, - уверенно и идеалистично произнесла Юанна.
- Да. Ложь ложью называть в любом случае удобно, но ты должна понимать. Лгать можно во благо себе, во благо другим или просто лгать, делая свою жизнь интересной и игривой. Можно говорить полуправду или врать, когда тебе задают вопросы. Можно быть, правдивой со всеми, но лгать самой себе, не смотреть и не поворачивать головы. Понимаешь, Юанна, мир не настолько просто. Я понимаю, что ты – еще ребенок, несмышленыш, который только начал понимать горечь нашего мира, но раз уж на то пошло, то начинай задавать вопросы, а не беги и уж точно не поддавайся таким чувствам, как гнев, ненависть и ярость, которые могут уничтожать также хорошо, как таран городские ворота. Когда имеешь дело с ложью, то ты должна понимать причину, потом – всевозможные последствия, а уж затем, в самый последний момент судить, как прав, а кто виноват, потому что слепа длань Истинного Правосудия, что идеал непорочности карает всех без разбора.
Юанна сидела и смотрела на Анни, дума я о том, что та сказала. Конечно, ее все еще захлестывали сильные эмоции, она по-своему возмущалась и злилась, но все становилось на круги своя. После разговора с духом, духом Понимания, как бы она назвала сейчас Анни, ей, действительно, стало намного легче. Она хотела обнять ее, поцеловать в щеку, прижать к ней и отблагодарить за все, ведь таким людям (призракам) можно открыть душу и не бояться, что она увидит в вас несовершенство и немного порока. Но как обнять духа, как отблагодарить его? Юанна не знала.
- Спасибо тебе, Анни!
- Не за что! – улыбнулась привычно она и поднялась с травы на ноги. Вдруг ее взгляд стал каким-то встревоженным.
- Что такое?
- Кто-то идет! Я ухожу! Никто не должен меня почувствовать здесь рядом! – ее дух начался стремительно удаляться, проникая сквозь деревья, в надвигающийся утренний туман, который гнали холодные северные ветры. Девочка потерла плечи и ничего не сказала. Кто идет за ней, подумала она. Чего так испугался дух Анни, который нельзя убить еще раз. Юанна осмотрелась по сторонам.
Кто-то шел вместе с надвигающимся туманом, но более медленно и решительно. Девочка пошла в ту же сторону, потому что уже не боялась ничего. Ну, почти ничего.
- Кто ты? – выкрикнула смело она, но смелость была явно внешняя.
Тень остановилась. Не такого она ждала от сбежавшей девочки из общины.
* * *
Жрица Истинного Имедага наблюдала за девочкой почти все то время, когда та испуганно остановилась и общалась «сама с собой». Она не очень-то удивилась, потому что эта девочка могла многое, если зажарила, как свинью могущественного Верховного Друида. В тот момент, когда умер ее шпион, жрица поняла, что даже Имедаг может испугаться принять в себе этот дар-пророчество. Жрица смотрела и слушала, но девочка мало говорила, больше слушала, а это плохо для нее.
- Кого же она видит?
Ответа на это не нашлось, но, когда она подошла ближе, девочка встревожилась, а потом повернулась в ее сторону. Что-то пошло не так, но жрица об этом не беспокоилась.
Сейчас главное совершенно другое…
* * *
- Кто ты? – вскрикнула уже Юанна.
«Девочка уже требует. Она уже совершенно не напугана», - и сказала:
- Жрица Имедага. Юанна, я пришла за тобой.
- Кто?!
- Ты не знаешь меня, девочка-колдунья, но Истинный Имедаг знает тебя, поэтому я пришла к тебе.
- Я никуда с тобой не подойду.
«Что ж, это будет непросто, но, лучше я сама напугаю ее чем-нибудь не запретным, но эффектным».
- Не отказывайся оттого, что может быть твоим. Смотри на мои руки.
В одной руке у нее оказался ее рунный нож, а в другой – маленькая птичка с закривленным клювом и желто-зеленым оперением. Птичка жалобно пищала, словно предчувствовала свой неминучий конец. Никто никогда не держал свою жертву с таким трепетом, но не через боязнь навредить ценной жертве, а так просто, сгорая от желания, наконец-то, убить ее, свершить ритуал и показать верх своего искусства. Жрица Истинного Имедага, имя которой еще осталось неизвестным для девочки. Сжала птичку немного сильнее. Юанна услышала хруст крылышек, но потом хватка ослабла. Жрица подкинула раненную птицу и швырнула нож, метко разя ее насквозь. Капли крови окрасили ее руки быстрее, чем жертва замертво упала на землю. И лишь тогда красные молнии рванулись вверх, задев и уничтожив несколько больших веток деревьев, багровый огонь сжег всю траву вокруг жрицы, но не задел и не ожег девочку. Небо над ними затемнело, а земля потрескалась и словно застонала. Жрица привела в действие много силы, но это было простое заклятие, которое не могло многого показать. Юанна смотрела пораженно на эти чары, но еще больше она была возмущенно смертоубийством ничем не повинной птички. Она даже не знала, как реагировать дальше, что сказать, что сделать. Сила заклятия удивляла, а сила влекла ее юную душу. Она хотела этой силы, но не такой ценой. Определенно и точно не такой.
- Ты видела, что я сделала. И мне не нужно не гневаться, не заклинать пением, словами или жестами. Ты можешь научиться этому, если последуешь за мной. Истинный Имедаг готов тебя принять и научить.
- Но я не смогу убивать. Не смогу! Нет!
- Тебе не придется этого делать, как мне, так часто, потому что ты уже особенна и могущественна. Казнь Эзарта – достойное тому подтверждение, ты так не считаешь?
- Нет- нет! Я не знала, что делала. Я была слишком зла… Я не буду больше убивать.
- Я не прошу тебя убивать… ты не так меня поняла, Юанна. Я покажу тебе лишь новый путь. Путь развития твоей силы. Путь, который поднимет тебя выше прочий недоучек и друидов, которые еще не знают пределов Возможного и Невозможного. Юанна, иди за мной! Поверь мне!
- Как тебя зовут, жрица Им?..
- Имедага… Жрица Прицерия.
- Жрица Прицерия, не знаю, зачем тебе понадобилась я и зачем ты помогаешь развиваться моей силе, которой я сама боюсь, - честно призналась Юанна, совершенно не понимая, почему она решила пуститься в такие размышления, - и не хочу владеть этим оружием. Ты показываешь мне кровь и просишь идти за тобой, словно это все так естественно отобрать жизнь несчастного животного, чтобы метнуть молнию или вызвать ураган. Извини те, жрица Прицерия, но я откажу тебе и никуда не пойду. Пусть Имедаг был, будет или сейчас добр ко мне, но я не нуждаюсь в кровавой науке.
«Девочка, кажется, повзрослела на глазах. Все становится еще забавнее. Кажется, у нее проснулась совесть, но с этим чувством в наше время приходится быстро расставаться, если хочешь выжить в Империи. Девочка, девочка! Как же тебе повезло, что прислали именно меня, и что я показала тебе свое заклятие. Будь здесь Старший Икмерион, то он долго бы не изощрялся в словесных и мысленных изворотах: прирезал бы какого-нибудь беднягу и показал истинную Силу Истинного Имедага, что тебе и на ногах неудобно было бы стоять, - про себя Прицерия пожелала снова увидеть вознесенный нож, который будет покоиться в сильной мужской руке Старшего Икмериона, который принес в жертву… ну, например, девицу легкого поведения, который Истинный Имедаг купил у начальника местной тюрьмы или спас от повешения на ближайшем суку. – Но мое время сейчас дорого. Я знаю, что Вейга и твоя мать уже ищут тебя, а остальной народ разбежался кто-то куда. Для них ты станешь чудовищем или тебе просто перестанут доверять. Смотреть в спину и наблюдать, чтобы ты ничего такого не учудила в один прекрасный момент. Друзья отвернуться, тому что родители начнут шептать на ушко не добрые слова… А ты будешь обижаться и искать тех, кто захотят тебя услышать и помочь. Но на это уйдет слишком много времени, если подумать, а нужно сразу, вот именно сейчас, но не ложью. Нет, ложь – последнее средство с этим честным и чистым ребенком, который провел всю свою жизнь среди благочестия и человеческой гуманности», - Прицерия придумала кое-что лучше, но наткнулась на нерешительность Юанны.
- Итак, ты готова отказаться от той силы, которую я тебе предлагаю?
- Да. Я не хочу этого!
- Хорошо, но тогда я предложу тебе другой вариант. Мы можем отправиться в Имедаг, который находится в десяти милях от столицы Империи, Диарсии. Там находятся другие наши последователи, которые научат тебя более сдержанным искусствам волховства.
- Без крови? – с недоверием спросила Юанна, но в душе все-таки не согласилась бы последовать за Прицерией. Девочка видела искренность в ответе; жрица ничего не скрывала и говорила открыто. Ее глаза были спокойными, голос уверенным. Она была здесь вся и без остатка. Девочка знала таких людей. Чем-то она напоминала ей самого Эзарта, но это сходство было все-таки отдаленным, потому что Эзарт лишь играл роль невинного и обиженного судьбой, а жрица ушла напролом правдой и шокирующим откровением, не таясь, показывала все, что могла. Девочка знала, что та истинно не кается в содеянном и считает это в порядке вещей – отнял жизнь – ты сильнее и, значит, имеешь на все права.
- Только если ты сама захочешь этого. Сама! Пойми, никто тебя заставлять не будет. Все ритуалы будут проводить без твоего участия и наблюдения. Я побеспокоюсь об этом, - сказала она и про себя подумала: «Но когда-то интерес возьмет вверх, и ты сама захочешь посмотреть на мир другими глазами, более практичными и расчетливыми, которые откроют тебе другую правду, а лучше сказать. Истину, что наш мир – это не только Свет с добрыми, сентиментальными и нежными человечками, но и мир Тьмы со своими недостатками и монстрами, который иногда не нужно бояться, а нужно уметь использовать и порабощать». – Юанна, скажи, ты веришь мне или нет? Скажи «нет», и я уйду!
Их взгляды встретились, и первой не выдержала жрица, как показалось девочке.
- Верю, но я не могу все так бросить. Так… мг… нельзя.
- Конечно, нельзя! Я не подгоняю тебя, но все же мое время тоже летит. Истинный Имедаг ждет меня. Я не должна долго отсутствовать. Сколько тебе нужно времени на обдумывание моего предложения?
- Не знаю. Как я тебе отвечу сразу, жрица? – девочка говорила с ней, как с равной, но Прицерия понимала, что на то есть свои причины. – Я не знаю!
- Ничего, - жрица решила струсить с рук последние капли крови и засунуть кинжал на свое место. – Время еще есть, хоть и немного. Ты пойдешь со мной в общину, или решила провести здесь ночь?
- Пойду.
- Вот и славно, – с улыбкой произнесла Прицерия. – Ночь так небезопасно в любом лесу.
Всю остальную дорогу в общину они молчали и не произносили ни слова. Слова сейчас были не нужны, так как было уже все сказано заранее. Остались думы и время, такое драгоценное, которое уходило на размышления обеих. Юанна осмыслила почти все, что произошло с ней за последние двенадцать часов, начиная с момента, когда она услышала, что «пройдет большой ритуал вызова Божественной Силы» до разговора с духом Анни и жрицей Истинного Имедага. Вроде бы ничего, всего лишь двенадцать часов, полдня, но и этого хватило, чтобы круто изменить девочку на всю оставшуюся жизнь. Сейчас она познала все, что дети познают с возрастом, со временем, с опытом, с ошибками, которые не такие горькие и больные, как у нее. Время прошло, а она так бы хотела, чтобы все это сделалось сном, чтобы она проснулась сейчас же, и все исчезло, чтобы она забыла этот сон и выкинула его из головы. Неужели все так сложно, подумала Юанна. Неужели мир таким всегда и был, а она не замечала.
Они дошли до околиц, первых домов на деревьях и там их никто не встретил. Все разошлись по домам и зажгли там небольшие свечи. Света было мало. Никто не спал (выспишься здесь, когда кругом такое твориться). Тишина лесная, если можно так выразиться.
- Где же все?
- Не знаю, – ответила Прицерия. – Наверно, не решили сегодня идти за тобой на поиски.
«Неудивительно, - подумала Юанна, - после того, что я сделала».
- Дальше я пойду одна.
- Иди, но не забудь…
- Не забуду, - не очень вежливо перебила она сильную волховку Имедага и побежала домой.
Девочка чувствовала беду, и почему-то подумала, что что-то случилось с ее мамой, а, может быть, с Вейгой. Так или иначе, Юанна бежала, как могла быстро.
А вот в ее доме горело очень много света, почти в каждой комнате, где было окно, было поставлено по три свечи (равно три во всех). В горле девочки стал комок, а сердце застучало сильнее. Она знала, к чему это. Почему три свечи и именно на окнах. Она влетела в дом, открыв настежь дверь, испугав всех присутствующих, которые увидели ее белесовое лицо и синюшные от усталости и бессонницы. Она была похожа на сказочного призрака, страшного и дикого. Глаза девочки перебегали с одного лица на другое, ища ответа на немой вопрос, который она никак не могла сказать вслух. Вдруг она посмотрела чуть вправо и увидела низкий стол, и кто-то неподвижно лежал на нем. Она видела только ноги, но не лицо. Она сделала неуверенных два шага, боясь, что там окажется именно тот человек, которого она очень любила и не хотела, чтобы он умер вот так.
Енелла вышла не спеша из окружения людей и подошла к Юанне. Женщина плакала. Это были слезы потери и скорби.
- Юанна…
- Это бабушка, - твердо, сдерживая слезы, произнесла она.
- Да. Бабушка умерла…
«Это я виновата! Я и только я!!!» - подумала Юанна.
Девочка словно не слышала этих слов. Ее потянуло вперед. Слезы так и не шли. Выплакалась, больше не может, нет сил. Хватит! Почти невидящими стеклянными глазами она посмотрела на лицо Вейги. Сразу было видно, что она не умерла спокойной смертью. Что-то остановило ее сердце. Что-то заставило его остановиться и убить ее. Юанна коснулась руки старушки, прошептав почти одними губами: «Прости!» Она утерла сухие глаза и повернулась к матери.
- Когда ее будут хоронить?
- Сегодня, когда придут Друиды и Церат, но…
- Мама, я пойду к ним. Мне нужно с ними поговорить. Не волнуйся, это ненадолго!
- Дочка… - почти умоляюще произнесла Енелла, но девочка вышла из дома и пошла искать Друидов. Было, конечно, легче спросить, где их можно найти, но лишние вопросы сейчас были не к месту. Люди и ее мать ничего не понимали, но это сейчас не главное. Юанна хотела поговорить с Верховными Друидами. Ее мать, может, что-то и знает, но лишь они могут рассказать о том, что с ней такое, что происходит. Откуда у нее такая сила, которая есть даже не у всех Друидов, а то огненное заклятие они могут вызвать лишь в полном составе Совета, то есть в круг должны стать не менее сорока пяти Верховных волхвов Имтара. А еще она будет требовать суда над собой… Потому что это будет правильно…
- Они должны сказать… - прошептала она вслух. – Я обязана знать. Почему об этом мне никто ничего не сказал?! Или они не знали? Вряд ли, все они знали, если знал этот Эзарт, который вцепился в меня в этом ритуале, и чуть не сбросил в тот вихрь. Страшно вспоминать!..
Юанна нашла Совет Верховных на том же месте, где проходил суд над покойным и сожженным уже Эзартом. Как же они удивились, когда одиннадцатилетняя вершительница правосудия сама пришла к ним.
- Совет, приветствую Вас! Хвала Слову Богов!
- Пусть Их Свет бережет тебя! – после секундного опоздания и немоты ответил Церат, постав рядом посох. Наверно, для защиты, но заклятие пока не готовил.
Юанна сделала несколько шагов вперед, увидев перед собой выжженное место, где хорошо погуляло пламя. Здесь долго ничего расти не будет, хоть сам, каждый год, сади и хорошо ухаживай за семенами. Друиды уже начинали какие-то молитвы, чтобы вернут этому месту девственность и непорочность, красоту и гармонию, но теперь пришлось и это отложить на время разговора с Юанной, которая, несомненно, была Рожденным Пророчеством (теперь-то единицы, то есть глупцы, могли в этом усомниться).
- Совет, - громко сказал она, не узнав сразу свой высокий голос, – простите меня за то, что я нарушила все законы и порядки общины, что я совершила убийство посредством Силы, которой не могла управлять. Простите меня за гнев и непонимание. Я раскаиваюсь в совершенном. Я прошу у вас прощения и нисхождения к себе. – Юанна стала на колени и сложила смиренно руки перед собой. – Я виновна, и не только в смерти Эзарта, но и в непреднамеренной смерти моей бабушки, волховки Вейги. Я виновна, поэтому судите и меня, как до этого, бывшего Главу Совета! – Девочка произнесла все быстро, почти на одном дыхании, чтобы потом замолчать и ждать тихо слова Церата или кого-то из Верховных Друидов, которые, по сути, не знали, что и сказать, не то, что сделать.
- Юанна, встань! – потребовал Церат. – Никто и никогда не унижал волхвов в Имтаре!
Она поднялась и подняла голову, смотря на Третьего Главу Совета, который правил в Имтаре при ее короткой жизни.
- Скажите мне, откуда у меня такая Сила? Откуда она, от Богов?
- Мы не знаем. У нас было пророчество, которое ознаменовало рождение не волховки, а колдуньи или даже полноценной волшебницы, как ее называла иногда Заярра и Гегор. Мы думаем, что ты именно та волшебница, которая станет сильнее десятков, если не сотен волхвов вместе взятых.
- Но почему?
- Потому что твоя сила, как мне кажется, не зависит от Природы, зелий, смесей, настоек, молитв. Я помню твое заклятие Огня. Оно поражает и ужасает. Столько силы, что Совет еле сумел обуздать его! Могу сказать, что ни один из нас в подметки не годиться тебе, Юанна, но это не прискорбно признать. Твоя сила пока не растет, она больше привязана к эмоциям, наверно, которые ты должна постараться контролировать, или ничего хорошего не получится.
- Волшебница, колдунья, не волховка…
- Мы не знаем ни предела твоих сил, ни твоего потенциал. Скорее всего, он велик, но он настолько высок, что мы не решимся ничего прогнозировать.
- Я ничего не понимаю, Церат!
- Как и мы, Юанна. Мы сами не можем понять, что с тобой, какой дар ты получила от рождения! Это очень сложно!
«Они не дали ответы на мои вопросы. Они знали лишь слова и сказанное пророчицей, и не больше. Хоть в чем-то они мне не лгали. Приятно, но не более», - подумала Юанна и сказала:
- Когда будет суд?
- Его не будет, Юанна, - отрезал Церат, подняв свой посох над головой, описывая зачем-то огненную дугу, которая сразу растворилась и отдала окружающей среде тепло. – Совет и так приговорил бы Эзарта к смерти. Никакие аргументы, доводы и оправдания не помогли бы ему смягчить приговор. Твоя казнь была более милосердной и быстрой, чем та, которую уготовили бы мы ему… по собственному соглашению.
- Какому соглашению?
- Зачем это тебе, Юанна? – спросил Глава Совета.
- Я хочу знать. Хватит с меня лжи, недоговорок и умалчивания. Скажите мне!
- Приговор наш – смерть, но исполнения этого приговора отводилось жрице Истинного Имедага, которая хотела провести особый ритуал с кровью волхва. Это болезненно и мучительно! Мы не одобряли этого, но за это она помогла Вейге, - его голос непозволительно дрогнул, - твоей матери и купцу Лоджагу понять суть всего заклятия, которое планировал Эзарт на своем ритуале. Ты подарила ему более легкую смерть, поэтому твоя совесть чиста.
«Сказать им или нет, о том, что предлагала мне жрица Прицерия. Это важно, но не для них, а для меня».
- Но это одна часть соглашения, - неожиданно добавил Церат, чем привлек к себе более пристальные взгляды всех остальных Друидов. – Она также хотела, чтобы мы не препятствовали тому, чтобы ты ушла на целый год с ней в Истинный Имедаг, если, конечно, ты сама того пожелаешь. Естественно, что мы не могли отказать, но не по той причине, что нам необходима была ее помощь, а потому что мы никогда не удерживаем судьбы тех, которые должны вот-вот измениться. Твоя судьба, Юанна, уже изменилась, но последний поворот этого колеса ты сделаешь сама, когда решишь. Мы не будем отговаривать или просить тебя остаться, не слушать жрицу Прицерию. Как бы нам не были противны и возмутительны их кровавые ритуалы, но они всегда пользуются моментом и чистой правдой. Они погрузли лишь немного во Тьме собственных желаний и амбиций. Это не преступление, это обычная человеческая природа, от которой не все могут отказаться.
- И Эзарт не смог…
- Не мог, но мы его не за это наказала. Ложь была слишком сложна, а действия ужасны…
«Значит, и мне придется принять предложение жрицы Прицерии, - неожиданно для себя подумала Юанна. – Нужна сила, много силы и знаний, чтобы защитить Имтар. Эзарт пошел сложным путем, потому что ему не доверяли, и ход его мыслей был несколько иным, но я – другое дело. Я должна будут пожертвовать собой, почти отказаться от того, чему меня учили, и стать на край Темного Пути, который мне предлагают, но я… Я не хочу этого, как же я не хочу этого! Но придется…» - и резко девочка почувствовала боль в голове, прижала ее руками и опускаясь на колени. Мысли бежали врассыпную и ничего нельзя было с этим поделать. Ее глаза закрылись, и она увидела…
Величественные бело-серые стены, широкую вымощенную блестящим начищенным камнем дорогу, которая упиралась в каменно-деревянные ворота. Это был какой-то большой город. Сверху стояли люди в доспехах и перекинутыми арбалетами за плечами. Лиц не видно, но девочка почувствовала беспокойство в их походках, когда они несли службу. Вопросы не успели сорваться с уст или мыслей девочки, как зазвучал барабан и рог. Начали открываться врата. И огромное количество всадников выехало по дороге. За ними шла тяжеловооруженная пехота, стрелки, какие-то люди в белых и голубых одеяниях. Тоже тысячи. Против кого же выступила такая армия, которая сможет взять в осаду любой город Империи. Юанна попыталась запомнить герба и символы на одеждах и доспех, но видение (или что это было?) оборвалось, а она уставшая откинулась на холодную утреннюю траву.
Все Друиды бросились к ней, но ближе всех оказалась Ованна, Друид Высшего Целительства и Лечения. Она положила руки на лоб девочки, и Юанна дрогнула.
Она быстро пришла в себя и поднялась.
- Что произошло?
- Я что-то видела… - и она рассказала все, что видела и что успела запомнить.
- Что же это, - воскликнула Ованна. – Неужели Императрице уже доложили о том, что здесь произошло по вине Эзарта и нашего заклятия. Он что не предусмотрел меры предосторожности, когда заклинал?!
- Если бы у него все получилось, и вдобавок, он получил бы силы Юанны, то никакие предосторожности не нужны были. Зачем? Кто устоит перед такой Мощью?! – ответ напрашивался сам собой: НИКТО! – Юанна, раньше у тебя не было никаких видений?
- Нет, никогда. И ночью снились сны, которые точно не сбывались.
- Тогда это вообще невозможно: как это возможно, чтобы ты могла пророчить и быть волшебницей? – поразился Церат. – Никто никогда до тебя этого не мог.
- Но я…
- Не бойся. Пророчества вообще не зависят от наших сил, потому что это даже не воля Богов. Это Судьба, Время, Природа, Будущее. Многое формирует пророчество, иногда и наши чувства.
Это объяснение еще больше запутало Юанну. Она не была готова ко многому, что дало ей ее силы и ее кровь.
- Так, значит, - сказала девочка, - вам придется снова бежать, но уже дальше, в Восточный Имедаг.
- Если это было видение будущего, то да, но до этого несколько недель, потому что такое войско не может передвигаться очень быстро. Разве что Императрица рискнет своими всадниками. Это вполне вероятно.
«Теперь я не сомневаюсь. Мне нужно побывать в Имедаге и научиться всему, даже пускать кровь, если… мг… будет необходимо. Мне нужна сила, чтобы защитить своих, но я тоже могу получить определенную выгоду от этого. Пусть теперь жрица Прицерия подумает», - и произнесла вслух:
- Вам нужно уходить за Империю, как можно дальше, а я смогу вам организовать прикрытие.
- Какое? Что ты придумала, Юанна?
- Вам это не понравиться, но другого выхода у нас все равно не будет, - произнесла она и рассказала весь план, как опытный и расчетливый стратег. Это, действительно, не понравилось всем Друидам, но они приняли такой поступок дитя-волшебницы. Выхода у них не было. Ни союзников, ни случайных попутчиков в этой беде, которые могли помочь, ни прикрытия племенами варваров, которые сами отступили от границ Империи на несколько миль. Все было против них, поэтому на риск никто бы не пошел, желая сохранить жизнь общинников.
- Ты - смелая девочка, дочь Юанны, рожденная в Ночь Сбора. Пусть твоя дорога не останется такой же темной, как и путь Истинного Имедага. Иди! Скоро начнется похороны Вейги. Ты обязана на них присутствовать, отдать последнюю длань нашей волховки и нашему другу.
- Хвала Свету Богов!
- Пусть он защищает тебя, Юанна!
Девочка пошла домой, где ее ждала Енелла и Вейга.
Тихая печальная песня разносилась над общиной Имтара, поднимаясь выше. Пели и Друиды, и волхвы, и их дети. Пели, и кое-кто плакал. Плакали люди, не пытаясь сдержать слез. Здесь не место чего-то стыдиться или бояться, что на тебя не так посмотрят. Здесь место скорби, печали и слез, тихой молитвы и уверенности в том, что Боги нашли райское место для души прекрасного человека, как Вейга, которая всю жизнь жила ради других, отдавая себя общине, но которая нашла покой в ее бедах и смутах.
Звучала печальная песня:
Ты идешь от нас и видишь наши слезы,
Твоя душа летит высоко в небесах,
Печально плачут сиреневые розы,
Печаль легла на наши вот сердца.
А ты лети, не смотри на нас,
И вскоре мы встретимся с тобой,
Среди цветов и райских страз,
Где боль навсегда сменил покой.
Спи, Вейга, спи спокойно,
Никто не потревожит твои сны,
Ты прожила жизнь достойно,
Не чувствуя совести, вины,
Позора и бесчестия грешного,
Измены к словам Пути Темного,
Соблазна и желания вечности посмертия,
Темной славы в памяти Богов…
Да будет сон твой тих,
Пусть ветер несет тебя за облака,
Пусть воды текут неслышно рядом,
Пусть будут они вкуса молока,
Пусть все печальное исчезнет,
А грусть оставь нам, живым, навсегда,
Ведь наш удел и долг каждого из нас
Чтить и помнить, вспоминать
Никогда не забывать,
Что жизнь твоя прожита не зря,
А наша и подавно…
Звучала печальная песня. Вся Природа вокруг прониклась этим горем, и лес тоже замолчал. Не слышно было никого из зверюшек рощи. Юанна стояла и тихо плакала, но слезы текли редко. Она не могла больше плакать, потому что ей нужно стать сильной, очень сильной, а сила дается или безумцам, или волевым сильным людям. Девочка взяла всю волю в кулак, чтобы прекратить плакать и молча смотрела за процессией, последним путем Вейги, милой, живой, целеустремленной и силой старушки, которая, несмотря на годы и старость, много смогла сделать очень важного для общины, помогла родиться ей, Юанне, и спасти (она знала правду о том, как ее вынесли из города в Темную Ночь Сбора). Такого человека нельзя забыть. Девочка будет ее помнить всю свою жизнь.
Она повернулась и пошла вдоль людей к жрице Прицерии, которая стояла с краю и невозмутимо смотрела на всю церемонию. Ей было совершенно не интересно, как человеку, который пришел посмотреть спектакль, а тот оказался слишком утомительным и грустным, чтобы его вообще смотреть. Но она терпеливо ждала, перекидывая из одной руки в другую свой рунный кинжал, который немного светился, когда пели песню. Юанна это заметила, но не стала сейчас задавать вопросы. Зачем они, когда уже и так понятно, как она относиться ко всякой жизни, и что Истинный Имедаг представляется собой внешне?
«Но мне придется познать его не только внешне, но влиться в его общество. Стать с ним единым целым, чтобы выйти победителем. Любая жертва страшна и омерзительна, а самопожертвование ничем не лучше», - она уже не могла думать по-детски, когда проблемы навалилась одна на одну.
- Ты готова? Попрощалась с матерью? – спросила Прицерия, смотря на процессию. Вейгу, которую несли на деревянных, скрепленных тонкими нитями, ветках, положили на каменное возвышение. С этого момента песня прекратилось, и наступила тишина.
- Да. А ты передала сообщение Старшим?
- Передала, в этом может не сомневаться. Мы сделаем все, чтобы защитить общинников этого поселения, но не более. Собой мы никого закрывать не будем.
- Я и Глава Совета не просила тебя об этом.
Жрица Прицерия ничего не ответила. Она не собиралась пререкаться с девчонкой, которая сейчас была ей не очень страшна. Она – ребенок, слабый, эмоциональный и мало представляющий, во что именно она ввязалась, а, лучше сказать, во что ее ввязали. Не так-то просто заставить жрицу Истинного Имедага подчиниться чей-то воле, а Прицерия была истинно сильной и волевой. Она почти никого не боялась и считала, что ни одной человека (даже Императрицу) не стоит бояться. Что Императрица без всей своей охраны, без верных ее стопам и красоте фанатиков, верноподданных и воинов?! Кто она такая без всего этого? Просто человек; с большой или маленькой буквы – неважно. Она – человек, а человек смертен и уязвим для простой стали, а убить заклятием еще проще. Нельзя бояться людей, нельзя вестись на этот страх, потому что страх парализует и не дает думать, не дает найти выход из неприятностей, которые умный человек разорвет один несложным ударом ножа или глотком яда. Страх перед человеком – это позорный страх в глазах Прицерии, потому что, если ты боишься равного тебе от рождения, то ты не можешь ценить себя и быть сильным.
- Пошли! – решительно и требовательно сказала жрица.
- Пошли! – ответила ей Юанна.
Девочка взяла ее за руку, и они отправились в дорогу. Путь через Имтар, торговые тракты и безопасные тропы лесов и горные пещеры (Истинный Имедаг мог даже так запутывать следы тем, кто решил следить за ним). Пока еще никто не вышел напрямую на них, а те, которые стали догадываться и говорить, уже давно ничего сказать не смогут. Путь долог, долгое обучение не за горами, крах мечтам и принципам, зову души и силы воли. Воля нужна лишь там, где нет страданий и жертвы.
Юанна последний раз оглянулась, чтобы осмотреть рощу, в которую она не вернется. Никогда или…
* * *
День прошел спокойно и без всяких проблем. Фарунд сегодня не пошел на тренировку с Сумеречным Мастером, так как что-то произошло, отчего даже отец рано с утра сорвался с места. Очередные собрания, коротко бросил он, но мальчик уже знал, что это значит что-то важное, а, скорее всего, опасное. Никогда еще он не участвовал ни в каких походах, но мечтал вместе с Мастером возглавить наемную группу воинов Лиги, которые уничтожат лидеров мятежа или перережут отряд воров для разминки. Мальчику хотелось «охоты», хотелось настоящего изнуряющего боя (хотя тренировки с Сумеречным Мастером не очень отличались от реальным, и никаких поблажек). Фарунд не имел друзей, чтобы хорошо проводить время. Он жил тренировками, совершенствования своего мастерства, искусства владения скрытым оружием, которое мог пустить в ход в любой момент. В последний месяц Мастер спросил его о стиле и характере ведения боя, которых он бы хотел изучить и овладеть.
- Кинжалы Сапогов! Нижний стиль!
Мастер не подал удивления, но все же спросил (он вообще никогда не проявлял эмоций):
- Ты подумал. Это слишком сложно для каждого воина Лиги. Акробатика, пластика, правильное распределение силы удара и поразительная меткость, сила и выносливость ног. Потянешь ли ты такое? Это неклассический стиль, а очень эффективный, стремительный и виртуозный.
- Мне он подходит, Мастер. Я готов учиться.
- Тогда готовься не к тренировках, а к боли, потому что без нее ты не сможешь достичь желаемого.
И после этого пошли, действительно, адские часы растяжек, легкой гимнастики и пластики, тело Фарунда сворачивали в неестественные и невозможные позы. Мальчик готов был поклясться, что кости и суставы начинали трещать, пока он прогибался назад, касаясь руками пяток ног. Потом правую ногу Мастер поднимал максимально вверх и заставлял его стоять две минуты на жгучем солнце. Пот слепил глаза, ноющая и тупая боль сводила судорогой тело, но Фарунд стоял, прикусив нижнюю губу почти до крови. И здесь не было поблажек. Начинали с самого тяжелого и переходили к самому сложному; нельзя было ныть и отступать, кричать от боли, когда тебя сгибают в три погибели. Особые сапоги, сделанные темными мастерами Лиги, которых видели только самые сильные и богатые воины, которые могли себе позволить потратить больше полтысячи золотых и заказать самое лучшее и убийственное оружие из девственных металлов, будут сделаны примерно через месяц. В них будет вставлено несколько механизмов с очень острыми выезжающими лезвиями восьмисантиметровой длины, чтобы поражать сердце, вонзая их и в грудь. И между лопатками. Сумеречный Мастер не давал цену деньгам, поэтому мог тратить почти все, что зарабатывал. Работа была всегда при нем. Фарунд надеялся, что заказанное оружие получиться лучшим и очень удобным для его обучения и первых практик, не считая посвящения. Мальчик уже представлял свое первое оружием на несколько месяцев.
«А сейчас тренировки, тренировки и растяжки, будь они неладны!..» - говорил он себе. Его тело должно стать настолько гибким и до невозможности гнущимся, чтобы разить врагами из любого положения, выгибаясь даже стоя на одной руке, что в принципе было невозможно для обычного человека. Он должен был стать сильным, мускулистым, тело должно стать рельефным, но не настолько, чтобы стеснять и мешать его движениям. Сила и ловкость – вот гармония воина Тени, вот два элемента его «непобедимости». Без силы – это не сможет полностью раскрыть весь потенциал своего тела; без ловкости все его задания станут делиться на выполнимые и нет, а это не самое необходимое для его ума.
Однажды Мастер привел его к одному зданию, которое находилось в «нищих» переулках Диарсии, на самой окраине столицы, где живут те, которые кому больше негде жить в столице, те люди, которые приехали сюда в поисках счастья и заработка, но не нашли ни то, ни другое. Судьба сыграла с ними жестокую шутку. Именно в этом месте Фарунд впервые увидел двери в подвале, которые вели глубоко под землю в старые катакомбы и гекатомбы Диарсии, под старые кладбища и склепы, где среди рассыпающегося на первый вид камня, путины, крыс и мха, далеко в неосвещенных коридорах стояла дверь из черного камня, на поверхности которой был выгравирована надпись из одного стиха на непонятном языке.
- Это язык Лиги Теней, тех первых Мастеров, которые основали Лигу и набрали первых учеников. Могу лишь сказать, что те ученики были намного сильнее теперешних и почти ничем не уступали в мастерстве нам, Сумеречным. Ходили легенды, что эти убийцы ходили в открытую, под солнечными лучами, и сражались, как те, несущие смерть на кинжалах и мечах. Те убийцы не скрывали своих лиц, как это делаем мы, поэтому что Сила, которая была у них, надежно защищала их от врагов и умерщвляла их.
- А что это была за Сила, Мастер?
- Сила духа и Сила Темного Бога – Эгазора.
- Никогда не слышал о таком.
- Я тоже, пока не стал учеником своего Мастера, но многие в Лиги верят, что этот Бог – не вымысел, - сказал Сумеречный Мастер, под голову к надписи на двери. – Это первый строчки нашего устава:
И в Тень войди ты, не боясь,
Не страшась возмездья Света,
Ведь Он сам Ее бросает,
И теряет нечто…
Это наша суть. В этих строчках все, к чему мы стремимся, и что является в нас Сумерками, Тьмой или Злой, но зло и тьма – это не абстрактные понятие, которыми так любят говорить умные люди. Могу сказать, что сам никогда не думал, что Тьма и Зло – это единое целое, и что все беды мира приходят чисто от этих двух Начал, которые отбрасывает и ограняется свирепством и жадностью Света. Зло не выбирает нас, мы сами идем к Нему, выбирая цвет своих нарядов и время дня или время ночи. Фарунд, ты должен понять, что ты не делаешь ничего, что могло бы стать осуждающим в глазах другим или твоих принципах. Люди убивали и будут убивать. С нами, с Лигой Теней или без оной – неважно. Если не мы будем принимать заказы и отвернемся от своего ремесла, то найдутся обязательно другие, которые займут наше место, но те, как раз и могут оказаться теми, кто готов упиваться страданиями. Мы по-своему несем смерть и умиротворения. Мы по-своему несем порядок в Империи. Жестокость и расчетливость в нас – неуместны, потому что расчет должен был сделан идеально точным и безошибочным, а жестокость – это пустая трата времени, которая ничего не значит для воина Теней. Тьма в нас холодна и стремительна, хоть и очень медленна. Она, как и мы, не стремимся к господству и славе. Мы лишь уравнивает или усиливаем кого-то в шансах на победу. Не больше - не меньше. Вскоре и ты поймешь, что принимать чью-либо сторону в любом конфликте – это стать врагом для тех, кого ты не выбрал, поэтому отрекайся от «своих» и «чужих». Нас много, но ты – постоянно будешь один. Нигде тебе не дадут приюта, зная тебя в лицо. Никто не протянет тебе руку помощи, никто не поделиться последним кусочком хлеба, даже если ты будешь корячиться на земле и умирать голода. Никто, слышишь, никто не поможешь убийце, но ты сам сможешь помогать, если будешь считать нужным. Не верь никому, даже своим чувствам, а в особенности им, потому что это самое лживое и не поддающее на зовы разума крики души, которые невозможно заглушить. Запомни, Фарунд, накрепко запомни вторую часть этого стиха, которая кроется по ту сторону дверей.
И это нечто Темной Дороги
Свободой не назовешь.
Богатство – ничто, мелкие крохи,
Выбором своим преграды сотрешь.
После этого случая его Наставник больше не водил больше к тем дверям. Фарунд уже догадывался, что именно там и находится одно из укрытий Лиги Теней, а может быть, одно из самых защищенных, скрытых и больших. Неудивительно, Мастера Тени выбрали именно то место под горами костей и покойников, среди лабиринтов коридоров, неосвещенных и мрачных. Небось, еще легенды и мифы сочинили, чтобы отвадить особо храбрых и ретивых искать приключения на свою голову. По словам Мастера получалось, что воин Тени не искал себе жертву, а его наводили на нее. Значит, задание нужно выполнять так, чтобы избежать лишних слухов и трупов. Это не цена жизни – это правило, которое необязательно выполнять, но они и будет отличать кровожадного убийцу от наемника-убийцы. Хотя Фарунду не нравилась такая формулировка слов убийца и наемник. Наемник – это уже не свободный человек, скрепленных клятвой, обязанностями или долгом. Где же здесь свобода? Где выбор? Тебе тыкнут пальцем – и ты пойдешь в том направлении. Хотя, можно, и обмануть, свернуть, когда никто не видит, но мальчик не хотел постоянно оглядываться через плечо, боясь заметить слежку. Нет, если он и останется в Лиге Теней, то пойдет другим, своим особым путем, который он сам создаст и будет придерживаться. Но Мастер говорил, что неизменность – это крах и поражение. Разнообразие дает возможность внезапности и шанса на удачу. Неизменность ведет к просчитанности и предсказуемости. Этим могут обладать твои враги и жертвы, но не как ты сам.
«Боги, как же это сложно и быть тем, что из тебя старается сделать Лига Теней, отвергающая даже мысль, что они обычная кучка расчетливых убийц, и тем, кем ты сам хочешь стать. Так тяжело разрываться между этим двумя дорогами, которые уже разошлись на приличное расстояние друг от друга. Тьма, Тьма и еще раз Тьма… Я черпну в Ней силы, я найду силы быть непобедимым, хоть и уязвимым воинов Лиги. Я на деле и в бою, в вылазках и на секретных вылазках, на важных заданиях. Я покажу все, что Фарунд, сын Иргана и Енеллы, достоин всего, что от него ждут и что он может. Клянусь вам, Боги, что я стану сильнейшим».
Тренировки, тренировки, тренировки… Из дня в день все повторялось и изменялось, но не проходило бесследно. Бой за боем, каждую секунду. Фарунд получал силы для тела и разума. Все усложнялось и одновременно становилось настолько просто, что боль прошла или притупилась настолько, что мальчик уже ничего не чувствовал. С момента первой тренировки в семь лет и до настоящего момента прошло четыре года, но и этого оказалось достаточно, чтобы тело стало оружием, смертельным и неудержимым. Фарунд мог использовать кинжалы и мечи, сабли и глефы, и также его научили нескольким приемам и ударам, которые сразу выгоняют дух и тела жертвы, если те достаточно раскроются в защите. Он научился пока основному, научился терпеть боль и превозмогать ее, научился быть терпеливым и выжидательным, бесстрашным перед людьми и острожными перед обстоятельствами, которые сильнее его. Многое в его жизни осталось позади, но еще много будет впереди, и это нужно использовать, в полной мере реализуя себя. И в один из дней он получил первый настоящий урок своей силе…
Прошло четыре месяц со дня его день рождения, когда он возвращался домой, вдоволь натренировавшись за пределами города и прекрасно размял ноги продолжительным часовым бегом с грузом на плечах (увесистый двуручный меч отца он нес на плече). Он не боялся, что кто-то увидит его оружие вечером. Многие знали его в лицо в городе, как сына тысячника Иргана и хорошего советника Императрицы, которая всегда прислушивалась к нему. Ему в лицо дул прохладный ветер, а город затихал и готовился ко сну. Фарунд свернул на главную дорогу Варитта, и повернул на свою улицу, и вдруг заметил тень, которая приземлилась сзади его, но это было не столько бесшумно и молниеносно, как это умел делать Сумеречный Мастер. Этот воин или ничего не понимает в своем ремесле или он такой же ученик, как и сам Фарунд, но не прошедший посвящения Убийцы света чистой крови.
Мальчик остановился и повернулся с мечом к вечернему гостю, опустив его острием в камни дороги.
- Приветствую тебя, брат Тени! Что?..
Он не успел закончить вопрос, как что-то блеснуло рядом с его щекой и ушло в сумерки города. Фарунд отпрыгнул назад, бросая тяжеленный меч отца на дорогу. Руки его быстро достали кинжал из-за пазухи и сапожный кинжал. Два запасных еще покоились на своих места.
- Кто ты?
«Не нужно было с ним разговаривать. Он подумает, что я испугался, поэтому разорвал расстояние и заговорил с ним. Это может придать ему прыти. Зачем он напал на меня?..» - подумал Фарунд и занял выжидательную позицию, из которой он мог отбить любую атаку нападающего. Если конечно, это не будет бросок еще нескольких кинжалов или звездочек. Больше разорвать расстояние не получиться. Он бросил быстрый взгляд по сторонам, следя за противником. Переулок рядом. Свидетели не должны были их видеть. Мальчик сделал прыжок вверх и отскочил от стены, перевернулся в воздухе и бросился бежать, так что за его спиной пролетело его каких-то два предмета. Он не сомневался, что его противник меток, но неопытен в боях со своими же «братьями». На любое его прием найдется антиприем, любое его движение встретит достойное сопротивление. Фарунд забежал в переулок, в более широкий проход между двумя высокими трехэтажными домами, стены которых были на удивление гладкими и отбелены (по таким не так-то легко взберешься наверх, лишь с веревкой или крюками). Он прыгнул - и под ним пролетело лезвие, а когда распластался на земле, то ухо уловило еще один полет над головой. Что же это? Его враг промахивается лишь на несколько дюймов. Он разить почти метко. Каким же чудом Фарунду удается ускользнуть, извернуться в пространстве, чтобы спастись. В руках было оружие, но он и не мог думать об атаке. Скорость и реакция поражали его самого. Как молниеносно он уклонял, услышав только взмах руки за плечами! Это был бой на смерть или представление, новое испытание Сумеречного Мастера. Фарунд повернулся к противнику. Пять лезвий уже пущено. Обычно кроме шести-семи кинжалов, которые всаживаются в секретный отдел на рукавах под плащом, воины Тени, искушенные в стилях Метания, имеют и несколько отравленных дротиков, но это ученик и ему могли нее доверить формулы столько смертоносных и сильных ядов (а украсть он мог их запросто). Ему хватило мгновения, чтобы рассмотреть противника в полумраке переулка, обычного места боя с любым противником Лиги Теней.
Невысокий, немного выше роста, чем сам Фарунд, пружинная походка, значит, ноги достаточно натренированы для прыжков и стремительных рывков вперед. Руки разведены в стороны, но в них ничего нет. Обманка для зрения – скорее всего, в подрукавниках сейчас опустятся кинжалы, и он метнет их, точно прицеливаясь. Лицо было скрыто. Это неплохо, так как здесь и так понятно, что этот воин, бросивший вызов Фарунду, неуверен в своих силах и, прикрыв свое лицо, в случае неудачи, мог отступить и избежать мести сильнейшего. Мальчик не стал ждать атаки противника и сам бросился в бой, прыгнув сторону, чтобы снова отскочить от стены. Он метнул свой кинжалы, который столкнулся с таким же летящим в него. Лязг – и два оружия на земли. Второй пролетел снова рядом, и исчез. Сапожный кинжал Фарунд не выпустил из рук и, приземлившись, сделал рывок вперед, отведя лезвие свое оружия назад для броска. Противник напрягся, чтобы предугадать, куда именно полетит кинжал. Мальчик решил сделать обманный размах. Темнота была на его стороне. Рука пошла вперед очень быстро, почти неразличимо для не натренированного глаза. Противник начал уклоняться в другую сторону. Рука сменила сторону – и снова взмах. Кинжал полетел и не промахнулся, угодив примерно в область плеча. Враг со стоном повалился на землю, не удержавшись на ногах. Две секунды – и Фарунд оказался сверху напавшего на него. Он почувствовал под ногами липкую кровь и понял, что задел что-то очень важное.
- Кто ты? – Фарунд откинул капюшон. Он не знал этого мальчишку. Почему тот на него напал?
Тот молчал, шипел и отплевывался кровью.
- Почему ты напал на меня?
- За Мастера! – прохрипел тот, и его тело обмякло. Фарунд вытащил свой сапожный кинжал, вытерев о рубаху поверженного врага, и засунул обратно. Нашел также другой свой кинжал и быстро зашагал прочь, домой, но, вспомнив о брошенном оружии отца, вернулся и, с трудом подхватив его, поднял его на плечи. Шаг его ускорился; он почти бежал. В голове было столько вопросов, а главный тот: «Почему этот ученик умер со словами «За Мастера!»? О каком Мастере говорил он? Кто приказал ему напасть на него и прикончить?! Он ничего не понимал, но дело было скверным, как не крути. А, может быть, через него хотели навредить его Наставнику. Могли и не убивать, а просто ранить и пленить. Хотя вряд ли… Сумеречный Мастер говорил, что никаких привязанностей не бывает среди учеников и их наставников, что никто и никак не надавит на него, потому что он не имел таких слабых мест, как близкие друзья, союзники, родственники и должники (должники с ним расплачивались на его усмотрение). Так что же, в конце концов, происходит здесь. Откуда последовал неожиданный удар из Лиги Теней?
Дома никто его не ждал (и на этом спасибо, потому что вид у него был изнуренным, а не уставшим, как после тренировок). Он бросил отцовский меч и завалился на диван гостиной, расслабившись и закрыв глаза. Тело требовало отдыха, но мысли были ясны. Он хотел спать, но не мог. Он думал, думал о своих врагах, которые появились у него без его ведома. Кому же он так насолил, что они послали слабого ученика проверить, на что он стал способен после четырех лет обучения с Сумеречным Мастером?! Ответов не было. Он точно знал, что не мог ни с кем конфликтовать, так как друзей не было, а времени на то, чтобы завести врагов у него совершенно не оставалось (едва хватало, чтобы спать и есть). Спал он мало: от четырех до пяти часов, но это никак не сказалось на его самочувствии, даже наоборот, помогло держать тело и мысли в тонусе. Глаза его закрылись на несколько секунд. Он не старался заснуть. Нет, это не выход и не отдых. Если за ним охота, то после проверки обязательно последует развязка. Он ждал, когда услышит треск за окном или разбивающееся стекло окна. Свист стрелы или новый кинжал, который пустят ему между глаз. Он был готов ко всему, или почти ко всему…
Ночь была безлунной, и на дворе абсолютная тишина, словно тьма смогла поглотить и умертвить любой звук в области досягаемости слуха Фарунда. Сердце его заколотило, интуиции и чувство самосохранения подсказало ему немедленно соскочить с дивана, что он и сделал в тот же момент, когда стрела вонзилась в него, а мальчик распластался на полу, медленно перекатился в угол и поднялся на ноги. Со лба сорвалось несколько капель пота. Он задрожал, но не от страха. Внутренне он не боялся невидимых врагов, но в комнату ворвался холод, который пробрал его до самых костей. Откуда появился он, в осеннее время. До зимы еще далеко, несколько месяцев? Или это неожиданные ветра хаотичного северо-востока?! Нет, это что-то невероятное. Фарунд еще никогда с этим не сталкивался! Кто его враги?!
В дом никто не собирался пробираться, но и не пустил больше ни одной стрелы. Мальчик не отрывался от стены. Он не мог крикнуть, не мог сделать шага, чтобы не выдать свое местоположение, не мог ответить врагу нападением или деморализировать его неожиданной атакой. У него была дерьмовая позиция, как не крути. В неведении, один и без информации о противнике. Ничего не скажешь, попал он, как есть попал. Но страха не было. Выход всегда находится. Не бывает безвыходных ситуаций; бывают лишь менее или более выгодные решения создавшейся проблемы. А в «безвыходных» почти всегда проходиться рисковать, чтобы получить незначительный урон и потери.
«Хорошо. Идем медленно вперед. Мне кажется, что теперь против меня будет не один мальчишка-ученик. Не думаю, что их будет много, но и трех хватит сейчас, чтобы убить меня. Думать у меня нет времени, поэтому я стану пробираться», - и он сделал первый бесшумный шаг вдоль стены, к окну. Приближаясь все ближе к разбитому проему на улицу, он больше смотрел себе под ноги (непоправимая ошибка), чтобы не наступить на стекло и выдать себя, но он терял драгоценные минуты и время, чтобы выглянуть. Почему-то ему не улыбалось сейчас выглянуть в окно, где бы его точно встретила меткая стрела в лицо. Он пригнулся и прошелся ниже проема. Кинжал в правой руке он держал наготове. Не хватало еще получить чем-нибудь по голове, находясь в таком неудобном положении. Фарунд пробрался в соседнюю комнату, а потом в коридор, который вел на кухню, а оттуда – в подвал. Самое удобное место для обороны. Мальчик открыл люк и, сунувшись в темноту подвала, закрыл его за собой. Он нащупал светильник и, высек несколько искр, чтобы зажечь масло в нем. Тьма медленно расступалась перед неярким и неуверенным светом. Фарунд защелкнул замок люка. Теперь не стоило волноваться. В подвале не было другого выхода, кроме как через люк. Что ж, это неплохое прикрытие, если не учесть того, что дом можно легко поджечь, и, хоть огонь не доберется сюда, но дым успеет сделать свое дело. Через время откроют подвал и найдут невредимое тело Фарунда, на лице которого будет отображено несколько мгновений предсмертного удушья.
«Нет, они не сделают этого. Если они, действительно, из Лиги, то поджечь – расписаться в том, что ты был здесь. Многие дома здесь были деревянными или наполовину сложенные с камнем и не огнеупорным кирпичом. Но если это не Лиги. Мы можем не знать какой еще Орден работает в Диарсии. Хотя самый могущественный, кроме них, был Изериум Божественного Слова. Священнослужители владели бесчисленными тайнами. Они могли готовить и убийц для чего-то… - он замер, когда сверху послышался грохот и скрипение досок. В дом пробрались, но враг снова один. Интересно, этот будет таким же самоуверенным, или он просто сильнее настолько, чтобы лезть на рожон на чужую территорию, где преимущества не может быть в принципе. – Нет, я не буду прятаться вечно. Если за мной охотятся, то лучше встретить беду лицом к лицу, чтобы узнать врага. Убить меня им будет непросто, как ни крути, меня тренировал Сумеречный Мастер, один из немного, кто позволил себе раскрыться перед официальными и светскими лицами Империи и перед Императрицей. Вот кто достоин безоговорочного уважение… Посмотрим, кто мой враг».
Он со скрипом отодвинул массивный замок на люке и резко открыл его, рассчитывая на то, что противник от открытой атаки отступиться и скроется. В руке он крепко сжимал кинжал, на котором еще осталось несколько капель свежей крови. Он выпрыгнул и бесшумно приземлился, отскочил к стене и начал медленно, прислушиваясь к каждому звуку, продвигаться с кухни в коридор. Он двигался, то вот угол и поворот, где его могут поджидать. Его сердце замерло, дыхание свелось, он не мог сделать больше ни одного шага, не заставив себя двигаться ради себя, своей жизни и жизни отца, которому тоже не жить, если он появиться раньше.
«Вперед!» - закричало все в нем, и он сделал рывок вперед, выставив перед грудью кинжал. Вновь прыжок – и столп искр вместе с небольшим порезок, который был нанесен другим оружием. Рана не глубокая, но крови много. Фарунд не успел удивиться, с каким расчетом был нанесен удар, и вообще то, как он смог защититься. Мальчик пригнулся (ему подсказала, наверно, лишь интуиция и спасла его). Свист над головой… Его кинжал размахивается вверх, и противнику вроде бы некуда отступать, лишь отпрыгнуть разорвать расстояние, которое даст ему снова атаковать. Что он и сделал… Фарунд увидел стремительный полет (потому что это был даже не прыжок), и силуэт приземлился. В руках две кривых сабли. Ничего себе враг: ловкий. Если освоил стиль двойного оружия. Мальчику никогда не победить его со своим коротеньким кинжалом. Его исполосует при первой атаке.
«Бежать!» - команда откуда-то изнутри. Тело повинуется и бежит. Прыжок в окно. Стекло выбивается плечом. Кувырок - и он приземляется, сильно ударившись локтями. Стал на ноги. Одна секунда, чтобы прийти в себя, и снова бег на пределе всяких сил и всяких пределов. Он бежит, даже не оборачиваясь назад, чтобы не сбавлять скорость. Он пытался только почувствовать, услышать на последнем мгновении свист вражеского оружия, молниеносно среагировать и увернуться. Ночь не была на его стороне. Он уже не чувствовал своего тела. Боль напряжения и усталость смешались в нем воедино, но он бежал, не зная, откуда берутся такие силы. Он бежал, бежал, бежал… Время остановилось, а улицы проносились неразборчивым потоком. Поворот, поворот, влево, вправо, влево… Он не мог остановиться, потому что понимал, что, остановившись, перестав бегать зигзагами, как его учил Мастер, его настигнет вражеский клинок. Ему оставалось бежать, а бег с каждой секундой становился все более адской мукой, которую и не придумаешь.
И так незаметно для сонных жителей Диарсии пролетела вся долгая для Фарунда ночь. Сколько же раз он молился, чтобы враг отстал от него, чтобы его след исчез в ночи, а он сумел-таки раствориться в тенях и сумерках. Но ничего не помогало. Он остановился всего три раза, забившись в какие-то покинутые лачуги бедного района города. Но отдохнуть и перевести дыхание он долго не мог. Его находили, и в последний миг он ускользал и отступал, снова пускаясь в позорное бегство. Подсознательно он тянулся к проходу в гекатомбы, куда его водил Мастер, чтобы найти там убежище, но холодный разум подсказывал ему, чтобы он не смел даже близко приближаться туда, не то, что стучаться в рельефную дверь и просить помощи. В Лиге Теней нет места слабости. Его самого убьют, если он приведет к Ее преддверию кого-нибудь постороннего. Он кусал губу, чтобы ощутить вкус боли, которая ушла уже после двух часов сумасшедшего бега. Кровь текла по подбородку, но он ничего не чувствовал. Все в тот момент исчезло. Когда он приблизился к гекатомбам, то резко свернул вправо, на дорогу, которая вела на площадь Правосудия. Путь туда оказался более сложным (так как не было много мест, где можно укрыться). На площади была слишком открытое место, но оно подходило больше для дневного окружения, а не при тусклом свете звезд. Фарунд долго крутился на месте в центре площади, стараясь углядеть врага. Враг был рядом, и бежал на него. Опять бегство, и так до самого утра, когда он сумел-таки, сделав колоссальный трюк вокруг всего центра столицы, вернуться к себе домой, где он, не доходя до двери, повалился на ступени собственного дома. Если бы у него были силы плакать, он бы плакал, но даже на это ничего не осталось. Он желал и безучастно ждал, когда между лопаток он ощутит резкую холодную сталь убийственного оружия. Он ждал смерти, но сегодня (на счастье!) он не пришла к нему. Появился отец, который схватил своего сына на руки и занес в дом. В тот момент, когда его голова коснулась чего-то мягко, Фарунд заснул глубоким сном, но со стороны могло показаться из-за его бледности и ушибов, что он умер. Его отец сильно испугался и немедленно отвез его во Дворец, к новому врачу Императрицы, который исцеляет людей не хуже, чем Везар и Авион (сменщик Везара в последние десять лет). Надежда была лишь на него одного.
- Прошу вас, ваше величество. Спасите моего сына! Возьмите мою жизнь, но спаси его!
- Встань с колен, Ирган! – строго приказал Императрица. – Ты верен мне, поэтому я не требуют от тебя никаких проявлений своей преданности и раболепия. Позвать мне Митрая, немедленно! – она обратилась к служкам, которые были при ней. Она не приказывала и не «метала гром и молнии», но слуги разбежались искать лекаря быстрее, чем ветер место для отдыха. – На него напали! – утверждала она. – Ты знаешь, кто именно это сделал?
- Нет, ваше величество!
- Подозрения? Недоброжелатели?
- Плохо! Так дело быстро не решиться. Мне нужно поговорить с Сумеречным Мастером!..
- Я здесь, моя Императрица! – с окна спустился Сумеречный Мастер, спрятав веревочное устройство под плащ.
- Следишь? – просто спросила Императрица, словно привыкла вот к таким выходкам этого наемника.
- Нет, моя Императрица!
- Тогда почему ты здесь?
- Мне показалось странным, что мой ученик сегодня не появился в указанном мною месте для тренировки, поэтому я отправился к нему, но увидел его без сознания вместе с его отцом. Я предугадал, куда он направляется.
- Тогда не будет ходить вокруг да около. Скажи, тебе что-то известно об этом.
- Нет, моя Императрица. Я не знаю, кто хотел убить моего ученика. Но это, скорее всего, из нашей же Лиги.
- С чего ты взял?
- Я побывал также в доме досточтимого Иргана (мои извинения), и умел заметить, что Фарунд спускался в подвал, а замок был не поврежден. Значит, он запирался там, но не был уверен, что дом не подожгут, поэтому выбрался обратно и бежал. Выбитое окно – хорошее тому доказательство. Если бы это был простой наемник, то дом и соседние здания быстрее спички вспыхнули, лишь бы ваш сын, Ирган, расстался с жизнью.
- У тебя есть подозрения?
- Подозрения есть везде, моя Императрица, но могу сказать, что это точно не моя вражда с кем-нибудь из других, подобных мне, Наставников и Мастеров.
- Вражда? Мой сын при чем? – спросил Ирган, начиная терять терпение, чего не ускользнуло от его Повелительницы.
- Много сказать не могу, чтобы не рассекретить наши порядки, но скажу, что Наставники и Мастера не могут драться между собой, чтобы Лига была сильна, и мы не может убивать учеников, так как это было бы настолько просто и без должного возмездия, как сорвать осенний желтый лист, когда тот почти не держится. Поэтому мы решаем наши конфликты через учеников. Могу вас заверить, что у меня нет ни официальных, ни скрытых врагов. Вашему сыну с этой стороны ничего не угрожает. Но у меня есть еще два мнения. Одно из них вам, ваше величество, может не понравиться.
- Я сама решу это. Говори, Сумеречный Мастер! – она была спокойна, как отвесная скала, которая брала на себя все удары приливных волн со свирепого, сильного и непобедимого никогда океана.
- Вы сами могли подослать кого-то, моя Императрица, чтобы проверить, на что в точности годится мой ученик.
Ирган открыл рот от изумления. Он посмотрел на Императрицу, а его рука потянулась к мечу. Он готов быть сразу этого… этого… на месте, а потом сжечь труп или отдать на съедение собакам.
- Объяснись!
- Когда мои два воина погибли одиннадцать лет назад в Ночь Сбора, сопровождая алхимика Ясата, то взамен их гибели вы предложили мне взять на службу и в ученики двух мальчиков, сына кухарки и сына лучшего тысячника нашей светлой столицы. Вы спасли жизнь его отцу и теперь готовы бороться за его жизнь. Не знаю ваших планов, моя Императрица, и целей, но мне они и ни к чему. Вот я и подумал, как и многие другие, которые знали бы это, что вы решили провести мальчика на выносливость, потому что намечается еще один поход в Имтар, где произошло что-то грандиозное, но вы боитесь, что это новая община волхвов.
- Мг! – улыбнулась она, откинув привычно волосы назад. – Ты хорошо осведомлен, но это моя ошибка. Хотя могу сказать тебе, Сумеречный Мастер, и тебе, Ирган, что я никогда не проверяют силы своих подданных и воинов таких экстремальными и радикальными средствами. Мальчик едва жив. Какая же от него польза в будущем похоже на Имтар? Нет, это не я организовала. И я не нанимала никого из твоей Лиги Теней. – Ирган поверил ей, но у убийцы остались свои собственные выводы, хоть и в не доказательство вины сильной женщины. – Что ты еще можешь сказать?
- То, что из Дворца кто-то нанял воина Тени. Больше некому, потому что немногие осведомлены в том, что вообще происходит здесь и в ваших отношениях с Лигой.
- Шпион? – задумчиво произнесла она, но не изменилась в лице, словно для нее это было не новостью.
- Не обязательно. Это просто приближенный человек, хотя это, может, «стены», которые многое слышат мимолетно.
- Устроим допрос, ваше величество, и вычислим шпиона и заговорщика? – предложил тысячник.
- Пытки?! С этим можем подождать, но мне нужно знать все наверняка. Я еще никогда не пытала невинных людей и никому не советую делать это в моей Дворце, и тем более, в мое Империи.
- А как же мы найдем его? – спросил Мастер Тени.
- Просто. Я найму отряд Лиги, чтобы они охраняли мой Дворец. Думаю, они смогут что-то заметить, узнать.
- Думаю, да, моя Императрица. И…
Сумеречный Мастер умолк, когда в Зал зашел Митрай. Этот новый лекарь не был высок, как Везар, но более плечист, черный глаза и коротко стриженные черные волосы, прямой нос. Он был крепок и силен (раньше занимался своей мускулатурой) и прекрасно знал любые лекарственные и целительские приемы, что и Везар. Он был «незаменим» и очень ловким, хоть иногда руки его предательски дрожали, но при операциях и разрезах они был, как сталь, которая остыла и уже не изменит своей формы. Он учтиво поклонился всем присутствующим (Императрице гораздо ниже) и произнес:
- Вы хотели меня видеть, ваше величество?
- Да. Ирган, проводи его к своему сыну. Митрай, сделал все!..
- Не сомневайтесь, ваше величество!
Когда Ирган и лекарь Императрицы покинули вместе Главный приемный Зал, женщина и убийца продолжили разговор наедине:
- А теперь расставим все точки над «и», - произнесла Императрица, сделав два шага в его сторону. – Сумеречный Мастер, как ты уже мог догадаться, что меня давно интересовала ваша Лига, но я никогда не стремилась отыскать ваше убежище и подчинить вас своей воле. Вы – лучшие мои наемники и союзники, хоть и обходитесь дороговато, поэтому я смирилась и решила, что пусть все остается на своих местах. А что касается Фарунда, то это не мой шпион в ряды вашей Лиги Теней, чтобы я могла знать ваши планы. Скорее всего, вы его будете использовать через его отца, чтобы узнать больше об моих, не так ли? – Мастер ничего не ответил. – Молчание не ответ, но ты знаешь, что я не лгу тебе и никогда не лгала. Я сильна, чтобы лгать кому-нибудь. И вот, что я еще тебе скажу. Сам присмотрись к своему ученику. У него большой потенциал, так как он родился в значимую Ночь года. Все здесь не так уж просто.
- Я учту это, моя Императрица!
- Тогда иди!
Но на этот раз Сумеречный Мастер попытался удивить ее, отправившись прямо к выходу. Он покинул Дворец обычным способом, без прыжков из окна и прочих головокружительных трюков, которыми изобилует вся Лига Теней. Он не скрывался сейчас. И Императрице это понравилось.
* * *
Полторы месяца пути по всей Империи. Полторы месяца дороги жрица Истинного Имедага Прицерия и Юанна шагали в общину кровавых волхвов, которые первыми поняли настоящую силы крови и жизненной силы, которая в ней кроется. Девочка ни разу не жаловалась на пути в Имедаг, никогда не задавала вопросы по поводу постоянных крюков, обходов мостов и прямых троп, тракта и проселочных дорог, где идти было намного легче не только пеши, но на конях. Юанна считала, что подобная предосторожность необходима лишь для того, что (во-первых!) вывести ее из вести, заставить запутаться ее и недоброжелателей Истинного Имедага.
Всего за час до конца долго путешествия, Прицерия решила кое-что рассказать девочке, которая не проявляла вообще никакого интереса к происходящему новшеству в ее жизни.
- Могу сказать, что тебе понравиться в Истинном Имедаге. Там природа ничуть не хуже, чем в Имтаре. Может быть, даже лучше. Но это уже на твой вкус. Не скучай, ты проведешь у нас много интересного времени.
- Я не скучаю, просто я чувствую, что это не мое…
- Как ты можешь знать, если ты не пробовала этого плода.
- Куска мяса?
- Что?
- Там, где убивают, лучше сказать, кусок мяса, чем райским плод.
- Истинный Имедаг…
- Почему ты всегда говоришь Истинный Имедаг. Чем любой другой Имедаг отличается от того, куда мы идем? И тут, и там вы занимаетесь одним и тем же. Везде вы ищете жертву и принесете ее в своих ритуалах.
- Истинный Имедаг – это глава большого семейства, который объединяет множество поселений Имедага по всей Империи, но не из-за этого (хоть в некоторой мере это и правда) он получил свое название. Лишь в нем мы получаем настоящую Истину нашего мира, ее гармонию, правила и законы. В других поселениях нельзя этого получит, так как они идут своей дорогой, опираясь на нашу поддержку и силу. Мы их принимаем, но не считаем, что они осознали все, что открыла Истина нам. Это простаки, материалисты и практичные люди, которые привыкли брать силой и видеть то, что глаз может увидеть. Остальное для них не важно. Это и отличает нас от них. Мы знаем, что мы делаем и для чего мы это делаем.
- Слабое отличие, жрица Прицерия. Убивать с причиной или без нее – небольшая разница.
- О нет, разница ощутимая, но ты не поймешь этого. Пока сама не убьешь кого-нибудь. Например, злейшего врага, но не так, как ты убила Эзарта, а осмысленно и с требуемой выдержкой всего, что мы называем ziquer (то есть внутренняя гармония), когда ты можешь удержать энергию, которую зачерпнула.
- Мне хватило и того, что осталось.
- И слава вашим Богам, в которых я не очень то верю, что ты использовала очень малую часть. Гнев – плохая штука в таких делать, но оно спасло жизнь общинникам. Если бы ты привела в силу полную мощь своего заклятия, то все сгорело в потоках Инферно.
- Инферно? Что это такое?
- Инферно – это особая форма огня, которая из очень сжатого эпицентра начинает распространять стремительно в стороны, почти не теряя температуры. Формы распространения – шарообразные, грибовидные или, редко, эллипсовидные. Это очень мощное, почти невосполнимое заклятие, которое очень древние жрицы Истинного Имедага вызывали благодаря жертвенной крови более сотни тринадцатилетних и пятнадцатилетних девственниц. Это очень жестоко и сильно заметно на фоне определенной территорию Имедаг не может себе такого позволить, чтобы не привлечь внимание Императрицы.
- А вы ее боитесь, как и волхвы Имтара?
- Мы не боимся, ее так как мы дадим более достойный и сильный отпор, чем твои общинники. Мы уповаем лишь на себя, а твои родственники и знакомые на Богов. Откуда они знают в следующий момент эти, так сказать, Слушающие их молитвы, не отвернуться от них, и тогда начнется простая резня, где вы станете не лучше свиней для мясоруба. Мы копим силу, мы делаем все возможное, чтобы жить нормально, но также, в отличие от того же Имтара, понимаем, что спокойно жить невозможно. Война в любом случае неизбежна, но мы не привыкли бежать, потому что бежать постоянно не получается ни у кого. Избежать боя – ты бросаешь насиженное место, и уходишь куда-то, но ты обязан занять чье-то, а это уже конфликт и бой. Если ты сильнее, то займешь место, если нет, то побежишь дальше, пытаясь найти еще более слабого врага с плохим участком земли, степи, леса, где прокормиться будет сложно и кое-как. Запомни, Юанна, мир – это арена битвы, где сильней, получив нужное на время, успокаивается и отдыхает, залечивая раны. Человек должен находиться в постоянном напряжении или его убьют, его обворуют или обманут. Хороши любые средства, чтобы стать немного свободным и сытым. Другого не дано.
- Но можно делиться и быть довольным. Зачем воевать?
- Философский диспут, - изрек Прицерия. – Хорошо! Как ты думаешь, из-за чего начинаются все войны, все битвы и все кровопускания, которые ведут к массовым истреблениям?
- У кого-то это в крови, а кому-то это внушают, - ответила Юанна.
- Несомненно, есть и такие люди, которые получают от этого наслаждение, другие – хотят почувствовать себя властителя и богами других судеб, но этим людям не место в рядах Истинного Имедага, который выше этого. А вот и ответ на мой вопрос: борьба идет лишь за землю, а значит за еду и кров над головой для себя и своей семьи. В нашем мире трудно чего-либо добиться, даже прокормить семью, воспитать детей, чтобы они не вышли на улицы города или на большую дорогу с ножами за легким заработком, трудно занять желаемое место в нем и стать целым механизмом со всеми. Очень трудно, почти невозможно, если не отнять всего этого грубой силой, убийством или ядом. Отнять жизнь – это простое дело, но оно многое решает, когда нужно необходимо свершить большой переворот и стать намного выше. Увы, мы живем не вечно, чтобы ждать, поэтому и приходиться ускорять многие процессы, чтобы успеть. И заметь, чем больше мы подчиняемся своим собственным моральным традициям и справедливым гуманным законам, тем больше ожесточеннее гремит военный набат или гул рогов. Чем сильнее мы оттесним варваров в менее плодородные восточные степи и полустепи, тем свирепее и яростнее они станут нападать на нас, отвоевывая жизненное пространство для своего племени и детей. Никогда еще проблема земли не была решена для человечества. Никогда, Юанна, она и не будет решена, если только все они не поймут, что нужно родить одного или двух детей, а потом – дать (она улыбнулась) обет воздержания и закончить плотские утехи.
- А если все-таки эта проблема будет решена?
- То возникнет новая, не менее серьезная. Это проблема материального благополучия. Ведь человек думает, мыслит и представляет красоту, которую хочет воссоздать рядом с собой. Красота эта искусственная и выдуманная, но она дарит наслаждение, а это главное – для любой проблемы, потому что от наслаждения еще никто до конца не смог отказаться. Ты думаешь, что люди, построив дом из четырех стен и крышей над головой, собрав достаточно еды, которой хватит, чтобы прожить зимы, станут бессмысленно сидеть и ничего не делать. Нет, им нужна одежда – это деньги, им нужны дорогие или дешевые (но нужны) ковры, кресла, столы, кровати, одеяла, второй этаж своего дома, прекрасный пейзаж за своим окном, журчание воды и многое другое – это деньги и еще земля, которую нужно отобрать. Тем более, нельзя же вплотную поставить все участки и наделы, вырубив все леса, высушив реки, болота и озера (хоть моря и океаны не высушат). Земля нужна не только для материальных и физических потребностей людей, но и для эстетики, а это иногда даже больше, чем первое.
- То есть люди борются и за красоту?
- За место для собственной красоты. И это естественно. Мы разумны, поэтому и пытаемся изменить мир, сделать его лучшим для себя. Ведь мы в нем живем, и мы сильнейшие, чтобы править им.
- Самонадеянно, - подытожила неожиданно девочка.
- Да, но это так. По-другому никто не живет, поэтому привыкай, Юанна. Ты тоже из этого мира, но ты прожила в Имтаре, который пытался также создать свой собственный мир и защитить от внешнего, а жрицы Истинного Имтара покажут тебе другую сторону одной монеты, но немного другого цвета и запаха, где красоты мало, но много практичности и силы.
- А вы не боитесь, что я сбегу оттуда за несколько проведенных дней?
- А чего нам бояться? Того, что ты вскоре выдашь путь сюда и на нас нападут войска герцогства, а потом – и самой Императрицы, будь она проклята? Нет, у нас много способов, чтобы предотвратить это. Ты сама догадываешься какие?
Юанна кивнула. Все было очевидным.
- Тогда нечего сидеть. Отдохнули и пошли дальше. Мы уже рядом.
- Как рядом? Но поблизости нет нигде ни одного леса или небольшой рощи.
- Леса, рощи? Истинный Имедаг не прячется по лесам или в рощицах, как остальные волхвы, которые ищут уединение с природой, чтобы услышать Богов.
- Так куда же мы идем?
- Увидишь. Вскоре ты все увидишь! Тебе понравиться это.
И она не солгала ни на грамм, когда произносила это. Юанна увидела этот город еще издалека, обычный небольшой город, такой похожий на многие сотни разбросаны по всей Империи. Но никаких ограждений, никаких стен. Просто дорога и тракт, который проходил через него, деля его пополам. Этот город не защищался крепостным камнем и рвами, что делали многие, хоть война и снова мятежные бои гудели где-то рядом на севере и западе от него.
- Это он?
- Он.
- Как его называют?
- Имедаг.
- Как? Почему? Вас ведь…
- Нас не могут заподозрить ни в чем, так как этот город уже сжигали и истребляли волхвов, но бывшие Императоры Империи разрешили местным жителям оставить название, которое дали основатели города, которые были и жрицы, и их последователями. Это уникальное и ловкое прикрытие для нас. Ведь никто не станет искать спелое яблоко в корзине с гнилыми.
- И кто, по-вашему, здесь гнилые яблоки?
Жрица Прицерия пропустила этот вопрос мимо ушей.
- Идем, идем! Тебе понравиться здесь!
Честно говоря, Юанна представляла Истинный Имедаг немного по-другому: это был дремучий и трудно проходимый лес и где-то в скрытых его чащах раскинулись алтари, тюрьмы, пыточные и храмы жрецов и кровавых волхвов Истинного Имедага. Туда приводили схваченных пленников, и, несмотря на их мольбы и крики, резали. Кровь текла, хоть и рекой, но быстро текла по алтарям. А жертвы сменялись и сменялись… Но это оказалось чистым страхом, который преувеличил многое в сознании и фантазии девочки.
Они и жрица Прицерия неспешным мерным шагом пересекли границу города, где не стояло ни одного стражника или патруля охраны. Здесь никому не было дела до обычных прохожих. Они спокойно шли, и Юанна стала рассматривать двухэтажные зданиях и четырехэтажную ратуша города Имедага, который величественно возвышался над остальными, но особой помпезности в нем не было. Никакой готичности или изысканности. Дерево и камень – на это все впечатление заканчивалось. Другие здания были очень похожи друг на друга, малостью отличаясь в некоторых малозаметных деталях. Прошло полчаса, когда они подошли к рынкам и лавкам торгашей, мелких и не очень богатых, с товаром, который можно было встретить во всех рынках Империи. Ничего особенного или привезенного издалека или из Заимперия. Лишь ткани отличались оттенками ткани, а шелка мягкостью. Смотреть было не на что для человека, который прожил в городе много времени, но сейчас Юанна смотрела в оба, потому что впервые оказалась в таком формировании человеческой цивилизации, как город. Для нее это было новым и неизвестным (это тебе не по деревьям и лесам бегать). Здесь дерево было мертво, и повсюду холодный безжизненный камень, который так и бросался в глаза. Взгляд девочки потупился, но ей все же было интересно, что же будет дальше. Чем еще ее готов удивить город Имедаг?!
- А когда мы подойдем к?...
- Тихо, Юанна! – мягко, но с резкостью в голосе произнесла Прицерия. – Это не для всей улицы. Ты же понимаешь?
- А я думала, что они знают? – она имела в виду жителей города.
- Конечно, многие из них знают. Очень много, но ты же гость необычный. Если тебя заметят сейчас, то пойдут слухи, а слухи откроют правду, чтобы, - она перешла на мыслеречь: «ты – волховка Имтара. Вас тут не очень жалуют, но и не гонят, хотя за какое-нибудь среднее нарушение наших законов ты сможешь принять участие в ритуале наших жрецов».
«Как жертва?»
«Не сразу и не в первый раз. Ты поделишься своей кровью для ритуала и для того, чтобы мы смогли за тобой следить, чтобы ничего подобного не повторилось, а если повториться, то тебя найдут, хоть беги и скрывайся в непролазных горах Медных гор, и тогда не обессудь, ритуал станет последним твоим событий в жизни».
«И многие легли так под нож жрецов».
«Из местного, коренного населения сущие единицы, которые можно пересчитать по пальцам двух рук. Последний юноша попался двадцать восемь лет назад. Был самоуверенным и бесшабашным теоретиком и практикантом, в прошлом палачом в Кенне. Такие очень быстро и заканчивают свои дни вот так».
«А ритуал чего вы проводите?»
«Пока тебе не положено знать…»
- Добрый день, - поздоровалась жрица с подошедшим коренастым и высоким мужчиной, который был примерно на голову выше жрицы. – Как ваши дела, Закар?
- Приятный день и никаких проблем, дорогая Прицерия. А ты как? Как дорога? Была нетрудной?
- Все хорошо, ну расскажите, что происходило здесь, пока я отсутствовала.
- О, много интересного… - и Закар начал рассказывать. Это «интересное» было простой болтовней, такой скучной, что девочка уже клацала пальцами от нетерпения и делала то шаг вперед, то шаг назад. Наверно. Минут пятнадцать так и прошло, но когда все «интересное» закончилось, мужчина удостоил взглядом Юанну и спросил:
- А вы кто, юная прелестница?
- Юанна.
- Юанна, - он даже не скрыл своего удивления. – Хорошее имя! Вы – не местная, Юанна?
Девочка уже хотела сказать правду, но ответила за нее Прицерия:
- Это сирота из Крипина. Ее родители погибли и при нападении варваров.
- Мне очень жаль, Юанна.
- Мне тоже, – ответила дрогнувшим голосом девочка, чтобы подыграть, но ни одной капли слезы из глаз.
- Ты привела ее сюда жить или учиться.
- Учиться и находить. У нее большой потенциал.
- Насколько это большой?
- Словами не сказать. В свое время ты увидишь обязательно, Закар, а сейчас мы спешим. Я должна еще купить для нее вещи и обустроить ее комнату. Мы долго шли. Можно и отдохнуть вдоволь.
- Тогда не буду преграждать дорогу. До свидания!
- До свидания! – ответила медовым голоском Прицерия, махнув ему нежно рукой.
- До встречи! – сказала Юанна, косясь на него, но он не смотрел уже на нее.
Через несколько шагов по улице, жрица сказала:
- Молодец! Сразу поняла, что к чему.
- Зачем вы солгали ему?
- Я предупреждала, что ты не должна привлекать внимание, как и все остальные. Никто не должен привлекать внимание. Никто не должен выделяться и быть интересным кому-то – или слухи неизбежны.
- Так они уже пойдут. Я же – сирота, которую ты, жрица, привела к себе в дом.
- Поверь мне, это не будет никому интересно, особенно учитывая то, что многие приводят в свои дома сирот или брошенных по жизни детей.
- Зачем? Чтобы…
- Да нет же… - раздраженно сказала жрица. – «Ты же всюду видишь здесь смерть и убийство. Это не так…» Мы принимаем их, как детей, потому что наша сила лишает нас возможности иметь детей. Не знаю, почему, и древние не ответили на этот вопрос. Это наши дети, хоть приемные, но наши родные. И никогда, слышишь никогда, никто не обидел их, и тем более положил на алтарь оккультного ритуала. Юанна, не суди, пока все не увидишь, а лучше не поймешь. Глаза подводят, но разум рано или поздно должен проясняться. Мы – не чудовища, мы – просто такие, как есть. И с этим ничего не поделаешь.
Но Юанна осталась при своем мнении.
- Сюда! – сказал уже сдержаннее Прицерия и повернулась к неплохому деревянному двухэтажному зданию, который в отличие от соседних зданий был построен в исторически классическом стиле, который забыли уже очень давно. Она ответила на вопросительный вопрос девочки, которая нала все-таки противоречие в сказанном: - Я не выделяюсь, а занимаю немалую должность в этом городе, поэтому ко мне иногда обращаются гости города и простые приезжие. Я разговариваю с наемниками и воинами-одиночками, так что мне нужно произвести нужно впечатление. Это естественно для всякого города, особенно если тут появляется герцог со свитой или более высокопоставленные персоны. Мэр же мало чем занимается, играя роль жирного и тупого наглеца и подонка, который крадет у нас деньги. Что в этом такого?
- Наверно… ничего, – согласилась Юанна. Игра – это ложь. Ложь во благо городка и Истинного Имедага. Что бы сказала на это дух Анни? Кажется, что ты обязана понять, что преследует эта ложь и сама жрица, произнося эти слова.
- Заходи! Не стой на улице! Как ты заметила, ночь и вечера в этих краях прохладные.
Дверь открылась перед девочкой, и она зашла, оборачиваясь назад, словно за ней сейчас, в конце концов, закроется безвозвратно. Она старалась не думать о том, что произойдет потом. Важно сейчас одно: выдержит ли она или в ней это говорит гордость и желание доказать, что она намного больше, чем маленькая слабая девчонка.
Дверь закрыла. Отступления невозможно.
* * *
- Кто? – спросила стража Диарсии на главный вратах.
- Енелла, - ответила женщина, выставляя левую руку вперед, чтобы страж взял у нее кровь. Алхимик добавил в нее порошок, но ничего не произошло. – Мне можно идти?
- Идите!
Женщина сделал несколько неуверенных или нет, осторожных шагов. На глазах ее навернулись слезы, которые она быстро вытерла. Не время плакать; нужно идти и искать. Искать и говорить. Для остального еще будет время.
«Наконец-то я пришла домой», - подумала Енелла и пошла по знакомым и родным улицам города, где родилась, выросла, встретила свою первую любовь и родила от нее двух близнецов, которые были так не похожи друг на друга. Диарсия ждала ее, и она вернулась домой…
* * *
- Куда же мы пойдем, Церат? – спрашивала Друидесса Ованна. – В Восточный Имтар? Но это опасно. Мы не будем защищены границами Империи. А если…
- Это единственный путь. Мы не можем выйти из Имтара незамеченными. Нас уже, скорее всего, окружили, но побоялись идти дальше. С отрядами баронов и герцогов не стоит связываться, или тогда от нас точно не отстанут и найдут любой ценой, хоть под тонны песка в Великой Пустыне заройся.
- Нас и так будут искать до последнего…
- Но не с таким ожесточением и непримиримостью, ведь никто не пострадал от ритуала Эзарта, кроме нас самих.
- Бегство – не выход, - настойчиво возразила Ованна, и большинство Друидов ее поддерживали. – Мы не можем постоянно убегать и прятаться. От нас не отстанут. Может быть, Эзарт… - она осеклась.
- Договаривай. Может быть, Эзарт был прав, когда пытался забрать наши силы. С ними он бы обезопасил наш лес и легко отпугнул любой отряд на самих подступах, - Церат не спрашивал, он утверждал и резко утверждал очевидные вещи. – Вы не видите выхода из этой ситуации, поэтому принимаете то, что кажется, более простым и легким одновременно, но так не бывает. Нельзя за счет других быть сильным, нельзя. Нельзя быть праведником и лгать всем, чтобы оправдать свое преступление. Нельзя!
- Но это спасет нас!
- Нет! Это спасет нас на время, а потом общине наступит конец, потому что придется искать больше силы, которая канет в вечность и небытие, когда ее обладатель умрет. Кто же тогда станет учить и наставлять будущее поколения волхвов?! Как они найдут способы воплощения их силы, дара и крови?! Вы готовы наступить себе на горло, чтобы стать сильнее и отдать свою силу одному. Скажите, кто более достоин этой силы?
Никто не ответил. Речь Церат была уже и гнева и несдержанна.
- Я скажу кто, - быстро произнес он. Его посох осветился огнем света вокруг (так в нем клокотал его собственный гневный огонь). – Юанна, только она достойна всего, что мы сможем ей дать. Больше никто. Или невежество погубит нас, как погубил Истинный Имедаг, который прогнили в своей Обретенной Истине мира. – Церат тяжело дыхал и продолжал говорить. – Я все сказал, но пусть в нашей общине произойдет раскол, чем я – Глава Совета поддамся на этот яд растления и погибели в ваших умах, который пустил этот Эзарт своими предсмертными речами на суде. Не верьте ему, потому что человек, который лжет, получая силы, ничего не стоит в моих глаз. Он умер, но его яд остался. Боритесь с ним и поддавайтесь! Ованна и другие Друиды Имтара, отриньте эти мысли, забудьте об этом. Лучше мы побежим, чем примем это и навяжем бой. Я сейчас думаю не о своей чести, не о своей гордости и амбициях, я думаю о людях Имтара, которых мы обязаны защитить и спасти любой ценой. Они могут уйти, а мы останемся прикрывать их столько, сколько это будет нужно. Я готов ради этого умереть, но я не умру из-за кучки эгоистов, которые спасут жизни за счет других.
Наступило долго молчание. Любой мог возразить, любой мог сказать в свою защиту много высоких, пафосных, абсурдных, простых и осмысленно логических слов, но все молчали, так как понимали, что раскол уже произошел, но все должны постараться, чтобы сшить обратно его и не усугубить проблему, которая уже и так стала значимой. Все молчали и смотрели на навершия своих посохов, в камни. Где сосредотачивалась их Сила, через которую они слышали и молили Богов. Настало ли время снова обратиться к Ним, чтобы получить ответ на простой вопрос: что им делать дальше: куда идти, куда бежать?
- Молитва! – сказала едва слышно Ованна.
Все стали в круг и поставили перед собой посохи и, смотря в глубину камней, они затянули звонкую молитву, которая затрясла ветер и листву поблизости. Казалось, что стволы деревьев покосили, почувствовав сильнейший напор энергии, которую они никогда не ощущали с таким рвением и неистовой верой в то, что ответ будет дан, и он будет справедлив и безошибочен. Друиды верили; они молили.
Ах, Боги вы слышите нашу молитву,
Молитву сердец, задающих вопрос?
Ответьте, услышьте наши чувства,
Оборвите невежества тоненький трос.
Ответьте, мы просим вас:
Куда идти и что нам делать?
Принять бой отчаянный сейчас,
Или принять судьбу побега длань?
Боги ответили, зародив тревогу всех волхвов Имтара.
* * *
Не бывает такого, чтобы планы не исполнялись хоть в какой-то малой мере. Ошибки неизбежны, возможны просчеты, но никогда ничего не рушится с самого начала. Откуда была такая уверенность у Везара, который начал реализовывать свои планы вместе с Зекфилом, который уже как месяц находился во Дворце, рядом с Императрицей. Первый шаг сделан, второй будет проще, а остальные не составят сложности, хоть и убавиться его богатство значительно, но это незначительные потери в сравнении с тем, что будет на кону победы. Это гораздо ценнее и важнее.
Утром пришло небольшое письмо, которое принес белый почтовый голубь, который тренировали мастера своего дела, сокольники, что он научился уходить от воздушных хищников, и голубеводы, тренировавши в них правильность полета и распознание определенных пометок, по которым они безошибочно добирались до нужных мест. Голубь сел на окно Везара и не двинулся с места, пока с него не сняли нелегкое письмо. Птица оказалась выносливой, как для такой маленькой и нераспространенной родословной. Везар открыл письмо и прочел:
«Завтра заплатишь сотню золотых воину. Узнаешь его по двум саблям, которые он никогда не прячет от чужих глаз. Передача на площади Правосудия, возле лавок с цветами. Не ошибись… И еще, - словно автор письма напоминал о незабываемом, - не забывай, что я рискую. Скажи ради чего именно или я верну деньги, и мы распрощаемся».
Письмо не заканчивалось очень оптимистично, но Везар не удержался от улыбки. Объяснение – это мелочь. Главное – это то, что все удалось. Без удачи, без сюрпризов. Все четко и точно выполнено, и Зекфил не подкачал, дав ему нужную информацию.
Теперь он был уверен, что все удастся.
* * *
Раз, два, три… Раз, два, три… Вспоминаю, как когда-то я сама хотела танцевать, думала, что смогу быть танцовщицей и искать в этом удовольствие для себя и давать это другим. Иногда я спрашиваю себя, что же такого все произошло в моей жизни, чтобы я отказалась от любой мечты, которая теплилась во мне долгие годы. Нет, были моменты, когда я отдавалась музыке и ее порывам, этим ритмам и зову души. Лишь в настоящем танце я забывала обо всем и не думала ни о каким проблемах. Это не с чем сравнить, это надо пережить, как первый поцелуй, сильный, красивый и зажигающий огонь в душе. Ох, как бы я хотела снова станцевать и показать всем, что я и мое тело – это обычная женская красота, которой можно любоваться и восхищаться, которое в танце неповторимо двигается и извивается, завораживает и ласкает взгляды. Мне так всего этого хотелось, но остается другой убогий и скучный (для меня!) удел.
Хоть это не важно для моей повести, - Богиня печально вздохнула, продолжая рассказывать. – Как вы заметили, что события развиваются очень стремительно и неоднородно в тот период жизни, когда мне с братом исполнилось по одиннадцать лет. Я еще не знала об его существовании, но могла бы гордиться. Такая целеустремленность и упрямство, с которым он подошел к обучению, многого стоила. Если бы его таланты только были направлены на служение законы, а не Лиге Теней, которая смогла проскальзывать между строками закона, обходя тем самым все запреты и преграды. Его потенциал был велик и страшен, но он тоже нужен был миру, как и мой дар-проклятие, которое я не сразу осознала. Мудрость приходит со временем, - иногда любила повторять Вейга, когда я или моя мать начинали спорить с ней в темах, в которых она была больше осведомлена, но человеческая гордость не давала шанса на отступление. И я поняла все, что раньше для меня было дикостью. Многое перевернулось в моей жизни, но этот переворот оказался первой ступенью на пути к Истине… Нет, не к Истине Истинного Имедага, которые муками и кровью доказали себе, что они тоже часть этого мира, что они имеют силу, и показывают ее лишь тогда, когда находятся в опасности. Моя Истина раскрылась слишком поздно, когда… Не будем забегать вперед, или моя история потеряет последовательность и тем самым всякий интерес. Скажу лишь, что я увидела себя со стороны. Увидела всю свою сознательную и неосознанную жизнь со стороны и оценила ее, справедливо и строго, как и полагается взрослому человеку. Истина открылась, но сердце осталось закрытым и холодным, но и этот лед дал трещину, когда Судьба забрала самое дорогое у меня…
Я видела многое, но никогда не думала, что смотреть и решать, кому жить или умереть, - такой тяжелый выбор. Но некоторые люди никогда таким и забивали себе голову. Для них мир прост, как падающий осенний лист, но у всякого – свое мнение. Не мне их судить, как и не вам.
Вам, наверно, интересно, что случилось дальше, когда я поселилась в доме жрицы Прицерия, а мой брат оказался на больничной койке во Дворце Императрицы. Что ж, как вы поняли, эта история не имеет неожиданных поворотов, которые непонятны многим. Дальше события развивались естественным путей, потому что я и Фарунд привыкли плыть за течением судьбы и обстоятельств, но иногда это утомляла. Другого выхода у нас не было. Мы были слишком сильны, чтобы самим решать свою судьбу, чтобы взирать на других, и мы были в душе моральны (меня не сломил Истинный Имедаг, а моего брата – Лига Теней, хоть и оставила определенный отпечаток, более темный и горелый, чем у меня) и справедливы к другим. «За все надо платить!» - говорили мы, когда свершали что-либо. Плати и мы, платили и другие. Плата никогда не была завышенной. Такого не бывает. Плата судьба и ее рок всегда справедливы. За жестокость и убийство – смерть. За честь, милосердие и щедрость – благословение и воздаяние. За гордость – страдание и одиночество. За любовь – счастье и муки. Мы платили, и вы платили, но случайность могут многое изменить.
Не верите, так слушайте дальше…
* * *
Юанна спала первую ночь в Имедага долго и не проснулась, как обычно, в Имтаре при первых лучах солнца, такого ласкового и теплого, легко греющего и обволакивающего своими потока жизни. Девочку мучили кошмары, сразу несколько и не связанных между собой. Они быстро меняли, что она вздрагивала, но не просыпалась. Сердце выскакивало из груди, рука нервно дергалась, но она спала и пыталась понять, что же такого хотят сказать ей Боги через эти сновидения. Она проснулась к полудню и была совершенно разбита, как никогда до этого. Рядом с кроватью стол ее обед, нагретый и приятно пахнущий, что слюнки непроизвольно могли потечь (завтрак она давно пропустила). Она быстро перекусила, переоделась в одежду, которая тоже лежала рядом с кроватью. Выглаженная и аккуратно сложенная, костюм был подобран слишком серым и не слишком удобным. Юанна не привыкла к такому обтягивающему корсету (она его и не видела до этого, но сразу поняла для чего эта вещь), длинной юбке, которая почти волочилась по земле. В этом не убежишь и не поиграешь нормально в кошки-мышки. Обувь тоже была не лучшей для нее: с небольшими каблучками и маленькой, что явно приуменьшал размер ее ножки, хотя делала ее утонченной и красивой. Напротив окна, в которое светило солнце, стояло большое зеркало, почти в рост Юанне, где рядышком лежали заколки, гребни и фиксаторы. Юанна просто расчесалась, ничего лишнего на ее голове не должно быть. Потом она подумала, что же будет делать дальше.
- Прицерия, мне ничего не говорила о сегодняшнем дне…
- Добро утро! – дверь за ее спиной беззвучно отворилась. – А лучше сказать, добрый день!
- Добрый день! Почему ты меня не разбудила с самого утра?
- Не было необходимости, тем более, что все основные дела на сегодня я уже успела решить, и теперь могу предложить тебе провести приятно со мной время. Например, прогуляться на Имедагу и в его окрестностях. Хоть здесь все кажется неприметным и простым, но еще осталось, что посмотреть и чему дивиться тебе и приезжим гостям.
«Она так весела и приветлива, словно в ее жизни нет ничего связанного с пытками, убийством и кровью, - подумала Юанна и вдруг… - Да, что я думаю, что они все – палачи, убийцы и чудовища? Нет!.. Она как человек предложила мне прогуляться. Может быть, у нее и в мыслях не было показать мне что-то неприятное или омерзительное. Тем более, я сама согласилась сюда отправиться, не имея явного выбора, так что лучше, навострить уши и держать глаза открытыми».
- Я готова! Пошли!
- Нет, моя дорогая, - неожиданно сказала Прицерия. – Из моего дома в таком виде ты не выйдешь. Что подумаю люди, когда тебя увидят такой?!
Юанна ничего не понимала в происходящем. Она что так нелепо одета?
- Вернись к зеркалу! Я сейчас подойду!
Девочка снова подошла к зеркалу и уже внимательно на себя посмотрела. Ничего ужасного в этом костюме не было, чистая одежда, простая, новенькие туфли, простая прическа. Что не так? Но у жрицы было собственное мнение. Она вернулась в комнату, схватив с собой какие-то бутылочки с ароматическими водами и мазями. Все пахло приятно, было приятным природных оттенков, но что она со всем этим будет делать?
- Это нормально, когда девочка, девушка и женщина прикладывает немного усилий, чтобы выглядеть лучше и интересней. Я сделаю совсем немного, а ты сама решишь, нравиться тебе это или нет. Согласна?
- Согласна! – это был интерес, очень женский интерес.
Примерно, через полчаса, жрица совсем закончила, а также подтянула немного корсет, чем осложнила дыхание девочки, но так она казалась более взрослой. Мази легли на лицо, шею и плечи. Кожа очищалась, увлажнялась и защищалась. Девочка смотрела в зеркало и видела, как с каждым мазком она становится старше, как внешность немного изменяется. Ей уже не одиннадцать лет, а пятнадцать или даже семнадцать лет, но она не очень высока, поэтому жрица дает ей другие туфли с большим каблуком, но Юанна еле стоит на нем и держит равновесие.
- Нет, мне это не подходит! – сразу сказала она.
- Почему?
- Зачем мне все это? Я и без этого нравлюсь себе.
- Но ты должна нравиться другим. Все так делают.
- Но я не все. Я не хочу!
- Хорошо! – спокойно, но с обычной обидой сказала Прицерия, принеся тазик с теплой водой (когда успела нагреть?). – Умывайся! А потом я ослаблю шнуровку корсета. Обуешь простые сандалии.
Через десять минут Прицерия и Юанна вышли на улицу. Девочка смотрела снова по сторонам, изучала город, запоминала улицы, перекрестки, важные места, некоторые особенные центры Имедага, где собиралось много людей, по праздникам или просто для массового веселья. Ничего такого раньше она не видела. Столько людей. Наверно, в пять-десять раз больше, чем в общине Имтара. И столько народа уживается на такой маленькой для него площади! Неужели хватает места?
- А какое население города?
- Без гостей, который Имедаг готов принять?
- Лучше с оными.
- Тысяч сорок-сорок две. А что?
- Ничего. Просто никогда не думала, что столько людей могут так уживаться и все иметь, все купить, все получиться.
- Ну не все можно получить, Юанна. А тебе мама ничего не рассказывала о жизни в большом городе?
- Нет, да я и не спрашивала как-то. Мне было приятно жить в Имтаре. Зачем мне нужен был город и его суета? – девочка заметила, что здесь люди постоянно куда-то спешат, о чем-то думают и не замечают таких простых явлений, как набежавшая темная тучка, или, например, ветер, который стал более холодным. Они не бежали, они спешили, неважно, куда и зачем. Темп, в котором они жили, разительно отличался от темпа волхвов Имтара.
- Ты родилась не в каком-то городишке, как этот, и в городе, как Кенн. Ты родилась в столице Империи, а это намного больше, чем город. Это стечение важных торговых и путевых дорог, людей, ресурсов, еды, строительного материала, просвещенных и ученых умов, сильных людей, неординарных, талантливых и потенциальных, верных и лживых, фанатиков и вольнодумцев. Диарсия – столица Империи. Это феномен нашего мира. Больше нигде нет такого города, который бы принял в себя все и использовал это, почти не изменяя и не подстраивая под себя. Ну, лишь самую малость. Ты родилась в нем, но тебе, Юанна, не пришлось в нем жить. Сейчас бы ты вела себя и думала совершенно по-другому.
- В чем ты меня упрекаешь, жрица? В том, что сделала моя мать?
- Я не упрекаю тебя. Я показываю тебе мир, а ты тянешься обратно в рощи и глушь, где жить медленно и размеренно, как отсутствие времени на болотах. Твоя прошлая жизнь – трясина. Покинь ее, раскрой крылья и лети дальше. Тебе больше ничего не нужно.
- Но это не мое?
- Кто сказал?
- Никто, просто по себе я так чувствую.
- Это не чувства, а страх перед неизвестным, но таким красивым, что боишься притронуться или посмотреть.
- Нет, это не страх, - все-таки возразила девочка. – Я не боюсь ничего нового, просто… просто…
- Что ты хочешь сказать?
- Это похоже на состояние, когда тебя бросают под воду и заставляют плавать. В первый раз не знаешь, хватит ли у тебя сил всплыть, хватит ли воздуха, чтобы не задохнуться, хватит ли терпения, чтобы оставаться там надолго.
- Ты хочешь сказать, что не знаешь, что делать со всем тем знание, что ты получишь сейчас в Имедага, а когда покинешь нас, не найдет правильного способа ее реализации, а об убийствах я вообще молчу. Не так ли?
- Почти.
- Как же все сложно! – заговорила к себе Прицерия. – Но ничего, привыкнешь и освоишься, узнаешь все лучше и свыкнешься. Ничего страшного нет в том, чтобы отвергать вначале то, что душа и чувства считают неприемливыми. Поверь мне. Я знаю, что это такое, так как сама прошла через его, когда моя приемная мать впервые заговорила мне о ритуалах, которые творятся в Имедага. Помни, что я даже из комнаты потом боялась выйти, чтобы меня не отвели на самую первую в мою жизнь казнь одного убийцы, которого мы вывезли из соседнего поселения восточнее от города. Меня тогда стошнило даже, и я упала в обморок. Никто тебе и слова не скажет. Все проходят через это в первый раз не на очень стойких ногах и ясной голове. Не бойся!
- Не буду!
- Вот и хорошо! А теперь, - как ни в чем не бывало, произнесла она, - пошли быстрее! Я хочу тебе показать еще несколько лавочек и переулочков, где можно прикупить замечательных вещичек на раннюю и позднюю осень. А потом я отведу тебя к нашим жрецам и жрицам. Они хотят с тобой познакомиться.
«Я тоже буду рада их видеть»,– пессимистично и невесело подумала девочка, и вровень пошла с Прицерией, которая рассказывала ей обо всем, что они видели и что ненароком услышали от случайных прохожих. Девочка училась новой жизни и готовила к новой науке, где сила воли не так ее подведет, как крепкость желудка и ясность рассудка.
Если Имедаг не покориться ей, то Юанне и делать сделать нечего…
Глава 6
Дорога к Темной Истине
- Отходим! Быстро, немедленно… - закричал Церат, кружа свои посохом над головой, с которого срывались искры, которые поджигали всякую траву, зеленую, сухую или мокрую. Черный дым поднимался высоко над головами Друидов и скрывал их. Не было ни у кого никаких сомнений, что они этот бой проиграли, как и предыдущий, который дали на западной границе Имтаре, а теперь и в своей родной роще, где Заярра пожертвовала собой, чтобы спасти их всех. Бой проигран, но они не могут отступить, так как волхвы еще не успели скрыться за границами Империи, не нашли убежища и средств существования. Отступить сейчас – уготовить им или быструю смерть от войска Императрицы, или медленную мучительную смерть от жестоких порядков Природы. Церат, Друид-пиромант, понимал, что Боги были правы, когда сказали, что нужно драться, но Истина не до конца открылась, или они не захотели ее понимать. Он заложил посох в заплечные ножны, где он спокойно лежал и стал дожидаться своего нового часа, когда сила сможет снова потечь через это дерево. – Отходите, я прикрою вас!
- Отходим с нами, Церат! Что ты делаешь? – закричала Ованна, бросаясь обратно к нему.
- Ованна, уходи! Мы проиграем, но я сделаю так, чтобы они отступили на время. Вы получите передышку и скроетесь вместе с остальными. Ты должна идти, Ованна, должна!
- Я не пойду, Церат! Я останусь с тобой!
- Нет, я приказываю тебе, иди! Ты – моя преемница, ты возглавишь Совет Друидов Имтара, если я не выживут, - да и он не сильно в это верил сам, хоть в слух это и не сказал. – Иди!
Церат остановился и скрестил руки перед собой, начиная распевать одну из литаний на забытой людьми Империи языке, который зародился вместе с первым поселением волхвов. Самый мелодичный, для того и придуманный, чтобы Боги услышали его и склонили свой слух к человеческим просьбам. Но в словах Церата была сила, гнев, ярость, но не к тем, кто нападал, не к самой Императрице и ее несправедливых законов по отношению к волхвам, а лишь к Судьбе, которая навсегда уничтожила мир между теми, кто мог создать лучшую Империи и лучший от моря до моря, от самых высоких гор до чернейших туннелей подземелий, от глубин до заоблачных высот. Сила закручивалась в его руках, в его мыслях и теле. Он чувствовал, как накалилась поверхность его посоха, как треснул камней на его навершии и как трава вокруг него вспыхнула нестерпимым огнем. Нет, он не собирался сжигать себя, принося в жертву, подобно Заярре, чтобы бросить врагу свой последний отчаянный, но самый смертоносный подарок перед смертью. Нет, он пел и чувствовал, чтобы защитить и себе и других, чтобы остановить. Остановить безумие, которое охватило людей, так похожих друг на друга в поисках врага и того, кого можно просто ненавидеть и во всем обвинять, и таких разных в стремлении найти свою гармонию и свое собственное счастье. Церат пел до хрипа. Тело жег огонь, но он старался не обращаться внимания на эту боль. Он не сбил и не сфальшивил ни на одной ноте, не сбился с такта. Он пел…
И пусть огонь вражеский клинок твой остановит,
И пусть храбрость обратиться в прах,
Пусть мое сердце и сейчас не дрогнет,
Вселяя им первобытный страх…
Рука резко рванулась к посоху, выдирая его из заплечных ножен, которые почти отгорели, как и одежда сзади. Запахло паленой кожей, но Церат уже вошел в полутранс, чтобы хоть что-то чувствовать. Мог сейчас лишь видеть, смотря вперед. А впереди он увидел… Стройные шеренги копейщиков и мечников с обоих флангов, которые быстро приближались, почти перейдя на бег, а по центру ехали начальник на породистых кобылах и конях. Сзади всех вперемешку с лучниками стояли служители Изериума всех рангов изо всех краев Империи, в разных нарядах и рясах, плащах и комбинезонах, но их было мало. Их брали не для того, чтобы воевать, но и основных целей их пребывания здесь никто не знал, кроме, конечно, Императрицы, которая сама соизволила пустить их в дальнюю дорогу. Несколько тысяч против горстки волхвов. Это верная смерть, от которой не убежишь далеко. Церату стало не по себе. Он ощутил еще чье-то присутствие, но оно было, словно тень, отброшенная человеком, который скрылся от солнечных лучей. Он хотел ждать, чтобы нанести один удар: ослабить войско, заставить его отступить, перегруппироваться и подумать еще раз, преследуя спасающихся волхвов, - но он чувствовал, что может не успеть, а, скорее всего, ему могут помешать. Рядом… нет, сверху…
Треск гнущихся ветки…
Посох молниеносно взлетает вверх и сбивает тело, еще в полете сжигая его в пепел. На земле звякнуло оружие. Церат не успел подумать, кто бы это мог быть, как еще одна тень скрылась на верхушках деревьев. Пиромант не мог следить за войском, которое было уже рядом всего в полете одной стрелы от него и защищать свою спину. Спина его покрылась потом, но не от жара огня, а от страха, естественного и такого «позорного» для того, кто решил защищать свой народ до конца. Он еще не успел свыкнуться с той мыслью, что жизнь его сейчас может оборваться, а сам он уйдет в вечность мертвых, где время никого не щадит. Но, может быть, это и дало ему силы, чтобы бороться, а не бросить оружие и саму повеситься на любом дереве Имтара, после первого поражения. Его руки предательски затряслись, но он с силой вогнал посох в землю, чтобы положить руки на треснувший камень. Камень был, наверно, горячее раскаленного железа; Церат закричал не своим голосом, но силой и гнев его еще больше усилились. Не зрение, не слухом, не интуицией, не другими чувствами Друид ощутил нереальный прыжок с дерева для человека и пущенных два кинжала с другой стороны. Он остался неподвижным, но уже предугадал траекторию их полета, хоть до конца не понял, что потом произошло.
«Я не сдамся им живым. Никогда! Императрица не получит такого удовольствия», - с горькой радостью подумал он, когда кинжал пронзил его плечо (а совсем не грудь или горло, как он предполагал), а второй оказался над ним, но сбил подающего человека, который тоже намеревался нанести удар. Левую руку парализовала, но правая сильнее ее прижала к камню, и Церат еле удержался на ногах. Он не понял этой комбинации, но это было неважно.
«Нужно идти до конца…» - сказал он себе, а его сознание уже поглотила безумная боль огня, который вырвался таки наружу, испепеляя все вокруг, что находилось на его пути. Этот огонь нельзя было остановить, как бы не старались сильнейшие служители Изериума. Они не могли остановить предсмертную силу Друида, который до последнего не верил в нее, но все-таки решился идти конца, борясь с несправедливостью этого мира. Церат умирал более мучительно, чем те же деревья и мелкие букашки под ногами. Его душа горела таким же беспощадным огнем, как и все вокруг него. Он никогда не получит прощения, хоть его подвиг и запомнят волхвы и друиды.
Войска остановились. Служители Изериума старались не подпустить огонь ближе, чем на двадцать метров до себя и отрядов Императрицы, но у них это не очень получалось, поэтому прозвучала команда отступления, звонкая труба герольда. Войска отступали и решили сделать крюк, чтобы обойти этот опасный участок. Никто не пострадал, но дальше идти всем было страшно, но никто не мог слушаться приказов, даже те, кто чувствовал, что побежит. Все задались вопрос: а если каждый друид на это способен, то выживу ли я после следующей встречи? Удача – молния, в одно и тоже место два раза не бьет.
Все отступали, кроме нескольких теней, которые пронеслись над вершинами деревьев, которые вот-вот готовы были упасть в очистительный и пагубный огонь.
- Зачем ты убил своего? – спросил обыкновенно Сумеречный Мастер, когда они присели среди веток деревьев, до который еще не добрался огонь. Сзади них ярко пылал Имтар, а огонь распространялся во все стороны. Если все пойдет и дальше такими же темпами, то за сегодняшний день и ночь от леса ничего не останется, а это плохо, так как Империи лишиться большого количества строительного деревянного материала.
- Он поступил глупо, - оправдывался смело Фарунд, не смотря на Наставника, что было верхом неуважения, за которое тот мог свободно убить своего ученика. – Друид готов был умереть, поэтому его чары усиливались рывками.
- С чего ты взял?
- Потому что человек, готовый умереть, уже не обращает внимания на то, откуда придет следующая опасность. Небось, он заметил и воина Тени и мои кинжалы, но не закрылся, а продолжил заклинать и усиливать чары. Поэтому я и понял, что он задумал. Я хотел остановить и его и предотвратить это заклятие, которое могло нам навредить. Не преуспел, не успел – что ж, не моя ошибка. Моя неточность. Тем более, тот воин по-любому умер. Бежать было некуда.
- Логично, но это тебя не оправдывает. Надейся, чтобы это другие Мастера и их ученики не заметили, а особенно тот, кто учил этого воина. Против Настоящего Мастера ты не выстоишь.
- Я не боюсь, Мастер.
- А лучше бы боялся, чтобы не совершать глупых ошибок в Лиге Теней, которые иногда становятся роковыми и последними в твоей жизни. – Хорошо, мы успели выбраться и уйти дальше от пожара, но наша задача не выполнена. Мы еще должна настигнуть остальных Друидов и обезвредить их. Как вы поняли, это будет непросто, - обратился он к дюжине воинов, которые находились на соседних деревьях, но прекрасно слышали его тихий голос. – Разделиться мы не можем, так как по одиночке их не одолеть, а они будут вместе и что-то придумали. Отступать они будут до последнего, но не бежать из Имтара. Это похвально, глупо и нам на руку, если мы сумеем воспользоваться этим преимуществом.
- Что мы будем делать, Мастер? – спросил Фарунд.
- Решим на месте, но главное помните: следите сдалека и не нападайте, пока все не согласуем. Ситуация тут, действительно, не из простых, но мы справимся.
- А что на счет остальных волхвов? – спросил другой воин Тени, явно из высшего ранга, потому что упустил из обращения «Мастер».
- Пусть ими займутся ученики и сделаю все на свое усмотрение. У нас их четверо.
- Кто их поведет?
- Не имеет значение. Геон или Фарунд.
- Тогда Геон, - сказал Сумеречный Мастер.
- Слушаемся, – ответили одновременно четверо учеников и спрыгнули с веток на землю, плавно и по-кошачьи приземлившись. Каждый из них был своеобразен в бою, за каждый не было много опыта в открытых преследованиях и ведении сражений, у каждого был свой неповторимый стиль: Фарунд – стиль Лезвия Сапог, Геон – Смертельные Звезды, Куаван – Точечный Удар (ближний рукопашный бой; использует приемы, которые могут убить человека с одного точного удара в шею, висок, грудь и другие части тела), Эльдар – Веерная Глефа. Они были лучшими из начинающих учеников Лиги, поэтому им было позволено отправиться в поход вместе с Мастерами. Погибший ученик Ермиш, который владел искусством беззащитного одномечного боя, который назывался Обманная Незащищенность, тоже мог прекрасно дополнить эту группу, но его нетерпение и глупость стоили ему жизни, но пока его Наставник на это не отреагировал.
Четверка быстрым шагом открыто шагала по Имтару, пока не прячась. Их никто не заметит в этой метушне и паническом отступлении. А если и заметят, то рядовые и мирные волхвы не сразу возьмутся за оружие. Каждый из этих мальчишек, которым было от одиннадцати до четырнадцати лет, чувствовал что стоил, по крайней мере, пяти противников, которые нападут на него. Они хотели не только пойти в бой, но и узнать, на способны в минуты опасности и риска, когда сердце выпрыгивает из груди, а кровь стремительно зажигает испепеляющий огонь внутри. Никто из них не знал, что значит биться, как берсерки, со всем имеющимся свирепством и неистовством, которое охватывает тебя, когда бой перестает быть простым честным сражением (а можно ли вообще назвать бой на войне – честным?).
Прошел примерно час, пока они окончательно остановились и осмотрелись по сторонам. Пока никого поблизости. Разведка не понадобиться. Никто на них не сможет напасть, потому что Мастера Лиги и войска Императрицы уже давно оттащили на себя Друидов и основные силы волхвов. Им остались мелочи, объедки с большого стола, которые они сейчас обязаны попробовать.
- Какой у нас план? – спросил Эльдар, выхватывая из-за спины свою глефу, оба лезвия которой сверкнули на солнце.
- Будет бойня. Какой тут может быть план? – спросил Куаван.
- Ты что ли устроишь эту бойню? Даже руки в крови боишься замарать, - сказал Эльдар.
- Но я то хотя б знаю, где конец своего оружия искать.
- Ах ты!..
Поднялась Глефа, ноги Куавана спружинили, готовые в любой момент спасти своего хозяина, отбросив в сторону.
- Прекратить! – почти одновременно выкрикнули Фарунд и Геон, после чего их взоры перекрестились, мол, пытались сказать: «Не лезь! Не перебивай меня, а-то…» Но Фарунд уступил.
- У нас не было задачи выбрать одного сильнейшего поединком между собой. Волхвы впереди, поэтому пошевеливаемся, чтобы настигнуть их, а потом – вернуться к Наставникам. Необходимо прикончить и Друидов Имтара.
«Говоришь, но не веришь, что убьешь хоть одного друида, а это плохо. Нужно уверенность и расчетливость, - подумал Фарунд, - чтобы идти на многократно сильнейшего, чем ты, врага, чтобы не струсить и ударить точно и без риска. Геон, ты силен, но не слишком умен для роли предводителя или нового мастера Лиги Теней».
- Мы еще свидимся в более удобное время, - сказал Эльдар, спрятав глефу за спину.
- Непременно, если сумеешь унести отсюда свои ноги, пока не пришибли, - в тон ему ответил Куаван.
Четверка рванула вперед на самом пределе сил, потому что бежать придется много и безостановочно несколько шагов, чтобы настичь далеко ушедших друидов. Им нужно спешить, потому что Заимперского Имтара по картам они не изучали, поэтому не знают, где и что там их может поджидать. Им нужны будут силы, чтобы драться, но это не главное, когда можешь свободно следить за врагом и одновременно «перевести дыхание», как бы сказали ветераны Лиги после дневного и ночного перехода через степи и леса мятежного баронства. Все, как новички, стали не потерять лицо перед своими же союзниками, но первым начал выбиваться из сил сначала Куаван (на радость Эльдара), но и потом ученик Веерной Глефы. Фарунд и Геон еще имели силы, и даже коротко взгляда хватало, чтобы понять, что они мертвыми упадут под ноги врагу, чем сейчас сбавят скорость и кажут, что устали. Слишком упрямы и напористы, но, в отличие от Геона, Фарунд был более целеустремлен и рассудителен, но последнее иногда тонуло в гордости и самоуверенности.
Через три часа бега не выдержал Эльдар и крикнул, задыхаясь:
- Подождите… Отдохнем несколько секунд!..
Через метров тридцать остановился и Куаван, согласившись, что они должны отдохнуть.
Через еще сто метров, наконец-то, остановили последние два ученика.
- Фарунд, на разведку! Медленно вперед.
- Ты чувствуешь их рядом? – мальчишка не сомневался, что Геон способен на такое, но отчего и почему не знал.
- Да. Северо-северо-восток, но не спеши. Времени у нас много. Они далеко не уйдут.
«Он думает, что ходить в разведку – это приятно проводить время и отдыхать? Что ж, я докажу, что эта «истина» верная, как бы потом он не смеялся надо мной, когда мы пойдем в бой», подумал Фарунд, превозмогая боль в ногах, снова сорвался с места и побежал в указанном направлении. Еще не успев скрыться между деревьями, он прыгнул, стиснув до хруста зубы, чтобы не застонать, и взлетел птицей на ветку дерева, а потом – еще выше. Его хватило всего на три прыжка, но и этого хватило, чтобы завистливо воскликнули Куаван и Эльдар. Геон остался не пробиваем, как железная статуя.
- Черт! – прошипел Фарунд, оказавшись на самой вершине исполинского дерева, одного из многих, которых здесь похоже было в изобилии. Мальчик чувствовал, что это древнее места, чем остальная часть леса. Он не знал, как выразить свои чувства, но ему показалось, что отсюда и начал свою историю весь Имтар, Западная часть которого была покорена Империей, а Восточная – свобода Востока и варваров. Здесь пахло жизнью, мудрой, древней и цветущей, бесконечной и ощутимой всем телом, всеми запахами, слухом и зрением, душой и чувствами этой же души. Все было жизнью. Но именно здесь в обители этой неописуемой жизни прольется кровь человека и власть в свои руки возьмет смерть, которая будет пировать и упиваться чужими муками и страданиями, хоть и мало их получит, так как они, Волины Лиги Теней, не палачи-мучители, не головорезы с большой дороги, а простые убийцы, холодные и расчетливые. Фарунд с самой вершины пытался увидеть то, что творить внизу, под листвой и ветками. Он увидел, почти четко и далеко отсюда. В полкилометра севернее. Волхвы очень медленно уходил со всем, что было у них и что осталось во всех этих перипетиях и бегстве. Они шли измучено и медленно. Их настичь ничего не стоило тем, кто стал на их путь, чтобы убить. Фарунд несколько секунд не двигался, чтобы дать отдохнуть телу, а потом достал один из засапожных кинжалов, на рукояти короткого написал зашифрованный символ из языка, которые ученики знали чуть ли не после первого месяца. Он не хотел возвращаться назад. Он пойдет вперед, а остальные сумеют его догнать и подоспеть к началу драки. Он повернулся назад и прицелился. Трудный бросок: нужно извергнуть кисть так в приседе, чтобы он смог пролететь под углом шестьдесят градусом, при этом лишь со временем изменив угол до тридцати, пролетая ветки и листву, которая сможет сбить точный полет оружия и приземлиться рядом с Геоном (Фарунд заметно усложнял себе задачу, но ему предстояло показать эту выскочке, что возраст - не помеха его силе; тем более у того останется несколько секунд на размышление того, откуда был брошен кинжал). Он прицелился и бросил, а затем прыгнул на следующую ветку и следующее дерево. В результате броска он не сомневался.
Тело его прогнулось назад, чтобы он бесшумно проскочил между двумя толстыми ветками и опустился на пятнадцать локтей ниже. Присел – и прижался к главному стволу дерева, почти прилип к нему вплотную. Немного шума. Заметили ли его? Он слышал, как звонко бьется его тело, и, наверно, сейчас ему показалось, что он бьет сильнее молота о раскаленную сталь. Он быстро приблизился к цели и уже мог рассмотреть всех. Здесь было несколько волхвов, примерно десятка три. С луками и мечами. Остальные старики, женщины и дети. Много детей и тех подростков, которые не держали даже оружие в руках. Это не враг – это даже не жалкое его подобие. Тут будет бойня, да еще какая. Небось, здесь собрались все жители общины. А остальные волхвы-воины где? Погибли или погибают сейчас под натиском войск Императрицы и Великой Империи, которая никогда никого не боялась и бояться не будет. Фарунд вспомнил свою клятву: никогда не поднимать руку на детей, НИКОГДА и ни при каких ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ!
«Но если это сделаешь не ты, то Куаван или лучше сказать Геон преспокойно убьет их всех. Нарушь клятву и иди вперед, потому что они все равно умрут. Какая разница? – говорил и пытался он спорить сам с собой. – А разница есть, - сказал он себе. – Я готов убить тех, кто старше меня, сильнее, умнее, короче в чем-то мог превзойти меня, но я не могу убить детей, невинных и честных, слабых и беззащитных. Я знаю, что из них могут вырасти настоящие мстители, с которыми даже мне придется повозиться, но то другое дело. Детоубийство – нет, никогда! Пусть будет одна единственная клятва – один принцип, который я не нарушу. Все имеют свои секреты, но только я буду иметь одну клятву, через которую не переступлю никогда. – И вдруг сказал: - Глупец! Так можно глупо погибнуть, потому что клятва – это серьезное ограничение. Так ты не сможешь даже младшего ученика в Лиге убить лишь потому, что ему не исполнилось и десяти лет. Какой же ты убийца тогда, черт побери, если начинаешь выбирать из заказанных, кому жить, а кому умереть немедленно. Плохой ты убийца, если жалость и клятва мешают тебе убивать. Никудышный убийца».
Он встряхнул головой, прогоняя эти мысли. Не время спорить с собой. Он сделает то, что сможет и захочет, а остальное повернется так, как нужно будет ему. Он вновь прыгнул, но уже специально не так бесшумно, как до этого. Волхвы-воины повернули головы, но пока не увидели даже его тени. Приземление, прыжок – теперь все были уверены, что кто-то за ними следят. Мечи взлетели из ножен. В руках какие-то баночки и бутылочки с различными смесями (скорее всего, безвредными, отпугивающими и дурнопахнущими, туманными и другими прочими). Эффект страха и неожиданности даст уже Фарунд несказанное преимущество. Он не может ждать, пока остальные подтянуться. Он не мог ждать и не должен был. Он прыгнул, раскрывшись полностью, грудью вперед, выгнувшись назад. Левая нога подтягивается к голове, а рука выхватывает два кинжала, которые мгновенно бросаются вперед, в двух людей, целясь им прямо в незащищенное даже доспехом горло. Правая рука вытягивает кинжал – тело выгибается вперед, и Фарунд налетает сверху на еще двух волхвов. Двойной удар кинжала наотмашь – два хрипа и вскрытых горла. Полоса брызнувшей крови на его лице. Кровь попала в глаза. Он даже не стал ее утирать. Женщина и дети закричали, паника захлестнула всех, кто не имел при себе оружия. Толпа людей качнулась от Фарунда, мешая своим же защитникам собраться, чтобы вместе противостоять убийце. Он перекрутился через себя, выхватывая два своих пущенных только что кинжала из горла поверженных волхвов и снова пустил их в ход. Два полета – две смерти. Мальчик выхватил еще один кинжал, и с двумя оружиями в руках бросился в бой, но не как разъяренный воин, а как бесчувственная машина убийства, которой ни по чем ни страх, ни плачь, ни страх несчастных людей. Прыжок (его любимый его трюк) с ударом ноги по лицу подбежавшего и размахнувшегося волхва. Сработал механизм в сапогах, и выскочило лезвие на носке на правой ноге. Фарунд опять на ногах. Удар с размаху ногой с лезвием, и лицо противника исполосано длинной раной от правой щеки до левой. Рана очень глубокая, много крови и боли. Человек не выдерживает и падает, хватаясь за лицо. Дергался после этого он не долго. Сердце мальчика бешено билось, хоть он внешне выглядел холоднее сухого льда. Он чувствовал, что еще немного, несколько секунд, и она него бросятся всем скопом другие воины. Он ловок и силен, но от всех ударов ученик, прошедший первую ступень посвящения, не уйдет. Случайный, глупый множественно сотый удар, наконец-то, настигнет его, а любая рана, даже самая пустяковая, сильно отразиться на его поединке дальше. И, в конце концов, он проиграет и не сможет уйти.
«Отступить? – подумал он. – Нет, никогда! Только вперед, а там будь, что будет!»
Сальдо вперед, удар по двум каблукам, чтобы выгнать наружу еще два лезвия на пятке. Возле него два меча, которые направлены ему в грудь. Он откидывается назад, становясь на руки, а ноги разводит в шпагате. Мечи всего лишь в десяти сантиметров от его ног и паха. Он напрягает мышцы ног и подошвой сапог сводит мечи вплотную друг к другу, тем самым, сближая и своих противников, не давая пока дорогу другим волхвам, резко выгибается с нижнего положения в верхнее и снова выгнув спину, вонзает по кинжалу в предплечье противников, разрывая их аорту. Фонтаны крови… Сальдо назад. Боевая пружинная стойка. Он медленно отходит назад. Его бояться, видя стиль его невозможно боя, невозможно жестокости и невозможной гибкости всего его тела, для которого сложиться в три погибели и закинуть ноги назад ничего, наверное, не стоит. Его боялись и не подходили, но и он не мог бросить снова в атаку. Он устал и тело ныло от перенапряжения в мышцах и связках, суставах, которые он чуть не порвал выполняя эти головокружительные трюки.
«Ну, нападайте же. Чего же вы ждете?!»
Но никто не сделал шаг вперед. Похоже, они сейчас начнут отступать, если не позорно бежать от него. Что же это за воины, которые не могут пожертвовать собой на войне, чтобы убить его и спасти тем самым остальных людей?! Конечно, это не решить их проблемы, потому что его три напарника вот-вот уже нападут волхвов и все закончиться. Три трудно назвать этих людей трусами, но еще труднее назвать их храбрецами и защитниками. Все они – люди, которые бояться умирать. Наверно, это единственная вещь, которую не должен бояться воин Лиги Теней, чтобы приносить Смерть другим и самому ходить с ней за плечами.
Фарунд понял, что нападать – это единственный ход, чтобы сдвинуть с мертвой точки. Люди бегут, ну и пусть. Далеко не уйдут, а ему нужно идти в атаку. Рисковать и очень опасную, потому что он перестал быть предсказуем, а значит, они будут ждать от него то, что он сейчас сделает.
Прыжок с сальто назад – четыре лезвия ног сверкнули от редких солнечных лучей. Два широких шага и снова прыжок, выше голов противников, превозмогая все свои силы и прошлые рекорды; кто-то подставил меч, чтобы укрыться от лезвия его сапога, и сделал первую ошибку. Нужно было рубануть его, но тот воин очень боялся его. Он оттолкнулся от него и, сделав сальто вперед, черканул, вися головой вниз, двух врагов. Приземлился – теперь он оказался в окружении. Все мечи направлены в него: в ноги и руки, плечи, голову, шею, - кто-то размахнулся даже сверху, чтобы он не смог уйти очередным виртуозным прыжком.
«Пора бы вам появиться друзья мои, - вспомнил он о троих напарниках. – Сейчас или никогда».
Они ударили одновременно со всех сторон. Фарунду ничего не оставалось, как пригнуться и отскочить в сторону, кому-то под ноги, но у него не было такой возможности до того момента, как ноги двоих волхвов, у которых были длинные и утяжеленные мечи, подкосились. В глазах удивление и боль, ужас, который они не успеют осознать сполна. Шанс выжить появился. Он прыгнул и успел во время, так как на него том месте, где он только находился, опустилась дюжина мечей и два мертвых тела. Воины совершенно растерялись. Их страх усилился, потому что они не знали причины смерти еще двоих свой товарищей, но Фарунд видел. Две пятиконечных звездочки были брошены с такой силой, что вошли глубоко в шею и так, что снаружи не видно ничего, кроме тоненькой красноватой полосы, из которой не текла даже кровь. Еле-еле сочилась. Несомненно, это сделал Геон. Но его присустсвия уже не было. Где же он?
- Хватит тебе одному развлекаться! – услышал сверху Фарунд голос Эльдар. Он стоял на ветке, прислонившись к стволу дерева со скучающим видом, словно видел перед собой муравьев, которых можно было раздавить в любой момент, не применив никаких усилий, кроме поднятия ноги. – Тебе помочь?
- Помоги! – коротко бросил Фарунд, сделав несколько усталых шагов назад. Он не сомневался, что Эльдар легко расправиться с волхвами, которые лишь недавно поняли, откуда начало их оружия, и что махать им нужно с определенной пользой, но не для резки фруктов и овощей. Он приземлился, как кошка, вытянув из-за спины непомерно широкую для него глефу, но управлять которой он мог в хорошем темпе, хоть и не таком совершенстве, как Мастер, обучающий его. В принципе перед ним стояла не такая уж непосильная задача – убить еще два десятка человек, которые могут задавить его количество. Фарунд не был ему помощником, слишком уставшим для новых рывков, хоть он и помнил, как он бегал всю ночь по Диарсии, когда его преследовали, но не настигли. Тогда он бегал, а сейчас все требовало намного больше, чем бег, поэтому он устал. Устал, стоя на одном колене. Сил подвестись, почти не осталось.
- Хорошо! – коротко обронил Эльдар и крутанул виртуозно глефой перед собой и за собой. – Вперед!
Он ворвался, проламывая строй воинов-волхвов, разбрасывая их и вскрывая животы двоим. Полный сил (почти полных, не считая потраченных на бег и преследование) Эльдар крутил своими лепестками, одновременно отбивая выпады и атакуя. Взлет глефы – защита и атака – смерть очередного из противников. Веерная атака сокрушительно прокладывала ему дорогу вперед, а он, не применяя настолько больших усилий, как Фарунд, который делал большой уклон на зрительные эффекты и пластику, которая могла устрашать, но не убивать так часто, как это проделывал ученик Веерной Глефы. Глефа разила, но лезвия были видны, как смутные, но толстые линии-молнии, которые проносились из стороны в сторону.
Фарунд молча наблюдал, отдыхая и наблюдая за убегающей толпой, которая внезапно остановилась в двухстах метрах от схватки. Остановилась, качнулась вперед-назад, а потом поплыла в другую сторону, еще больше начиная вопить от животного и панического ужаса, который читался в каждом лице.
«Они уже начали резню. Геон и Куаван. Что ж, это будет мило, но не очень кровожадно», - Фарунд стоял на двух ногах. Тело набиралось сил, чтобы встретить толпу, и продолжить «бой», который таковым было непосильно трудно назвать. Два кинжала он держал перед грудью и не стоял даже в боевой позиции, потому что те, кто бежал к нему, не были уже никак враги, воины или отчаянные смертники. Это были затравленные и испуганные до смерти люди, которых убивали, как баранов на бойне. Это сравнение было как нельзя подходящим для данной ситуации, так как ученик смертельной Звезды и ученик Точного Удара не давали им убежать в сторону и рассеять, ведя их прямо на сражающегося Эльдара и Фарунда. Еще несколько минут и Эльдар, если не подведут силы, покончит со своей проблемой. Фарунд хотел рвануть вперед, чтобы не оттягивать момент развязки. Но его что-то удерживало на месте. Это не усталость, не неуверенность, не нерешительность… Он не находил для этого ни слов, ни определений, но он стоял на месте. Неподвижно и мертво.
- Атакуй! – зарычал Эльдар, сразив еще одного волхва, загвоздив на окровавленный лепесток. – Убей их всех!
«Не сомневаюсь, что Геон прокричал бы тоже самое, а вот Куаван… Нет, он более спокойный и закрытый в себе, чтобы прокричать такое. Он больше похож, на гадюку, которая нападет без предупреждения и когда от нее ничего подобного не будут ожидать, или на взрывчатку. Геон же привык скрывать свое лицо под маской спокойствия и сосредоточенности, но жажда убивать в нем укоренилось, наверно, еще при рождении. Эльдар – зверь внутри и снаружи, необузданный, сильный, волевой и кровожадный охотник, который не любит загонять жертву, предвкушая легкую победу, играть с ней, говорить. Это был зверь-хищник, который убивал без причины, без цели (если ему ее не дадут), который удовлетворял свои инстинкты и не желал большего. Все они опасны и сильны, почему я не могу быть таким. Силу черпают в инстинкте убийств, в ненависти, в желания и необъяснимости и мятеже, в хаосе души. Почему я не могу брать оттуда силу? – вдруг подумал он, осмысливая все, что с ним случилось за последние годы в Лиге Теней. И ответ также пришел неожиданно. – Потому что ты в душе - не убийца, потому что ты не можешь убивать любого и все без разбора. Ты не рожден, чтобы приносить смерть. Тебя этому научили, поэтому ты это можешь делать и глушить муки совести, которые сейчас вообще не слышны. Но что будет потом. Что ты станешь делать тогда, когда это будет не шепот, не голоса, а настоящие крики тех, кого ты убил без гнева, жалости и мести?!»
Разум, тело и сердце спорили между собой, но у него не оставалось никакого выбора в этой ситуации. Он понимал, что если кто-то увидит его дрогнувшую руку, то начнутся нападки на него и на Сумеречного Мастера из Лиги Теней, где слабина и открытость – это хуже любого поражения, хуже самой смерти для воина Тени. Толпа рядом. Еще немного, и она рванется влево и вправо от него, словно перед ними демон из самых низов Ада, который похитит их души. Эльдар уже прикончил последнего волхва, а предпоследний еще стонал от не смертельной, но серьезной раны в плече. Эльдар даже не стал его добивать. Двумя прыжками он оказался возле Фарунда.
- Чего ты стоишь?!
Ответа не последовало, но он ощутил что-то за своей спиной, когда резко толкнул Эльдара, который опешил от подобного удара в «спину». Он отпрыгнул в последний момент, когда на то место, где они стояли, вспыхнул адский огонь, который начал жечь и саму землю. Люди остановились. Геон и Куаван тоже прекратили убивать. Рты их не упали, но внутри все перевернулось. Они тоже что-то почувствовали, что волосы дыбом не стали.
- Кто это? – спросил Эльдар у Фарунда.
- А я откуда знаю. Нужно уходить!
- Бежать я не собираюсь!
- Придурок!
Фарунд принял, наверно, самое надежное решение, чтобы выжить. Он отскочил в сторону и побежал, постоянно оглядываясь назад. Он увидел, как Эльдар выставил перед собой глефу, готовый разить абсолютно любого врага, даже если это будут призраки из высоких башен и глубоких подземелий. Он не мог контролировать свой тело, что раньше делал если не превосходно, то отлично. Дыхание сводило, сбивалось. Сделал еще два шага и споткнулся. Он не мог поверить в то, что мог так испугаться, но страх был, потому что… потому что то, что он ощутил было подобием той Смерти, которую он нес, но эта Сила использовала Смерть, чтобы убивать. Смерть и кровь, сильный привкус крови… Аж, мурашки по коже!..
Он спрятался за дерево и выглянул. То, что он увидел, он не забудет никогда…
- Нападайте, где же вы, призраки-недоделки?
Если он и рассчитывал на ответ, то получить его не успел. Сорвавшаяся даже не из облака красная молния, метнулась к нему и врезалась в подставленную глефу, расплавив металл мгновенно, а его владельца сожгла в пепел. Сколько силы было потрачено, чтобы убить одного единственного подростка. Убийцы не поскупились. На что же они еще способны?! Геон и Куаван не хотели это проверять, поэтому бросили в противоположные стороны, чтобы разделить силы противника и не дать ему сразу сориентироваться на двоих, но они ошиблись, хоть и оказались умнее погибшего Эльдара. Земля стала трястись под ними, опускаться и подниматься, пошли трещины по все стороны. Вверх потянулись земляные шипы, которые были острее любой стали. Геон проявил большую осторожность и ловкость, но сделал на три шага больше, чем Куаван, прежде чем очередной земной толчок подкинул их над землей, и они наткнулись на шип, который прошел через них, задев все важные органы. Два огненных шара (тоже красные) испепелили умирающих в агонии убийц.
Как и Фарунд, оставшиеся волхвы, женщины, старики и дети. Стояли ни живые, ни мертвы, не зная, что с ними случиться дальше. Страх уже парализовал их. Дети плакали навзрыд, но вскоре у них не останется сил и на это. Откуда спасение, или новое проклятие от жестокой Судьбы?!
«Кто спас их? – подумал сразу мальчик. – Удар был нацелен лишь на нас. Кто их союзник или враг Императрицы?»
На самом пределе зрения он увидел вдалеке фигуру в красном, с кинжала которого какая-то кровь, но не человеческая. Слишком темная… Фарунд ничего не мог понять. Если он спас волхвов, то кто он, что повелевает такими… мг… силами, что от доброй армии Ее Величества ничего не останется в считанные секунды, если не мгновения. Подойдя поближе, пришелец-спаситель остановился всего лишь в ста метрах от перепуганных людей, не смея подходить еще ближе. Человек, несомненно, мужчина был в мантии с опущенным капюшоном. Если не показывает лица, значит, это не союзник волхвов, а враг Императрицы. Его голос звучал ровно:
- Уходите, мы задержим их!
Люди не двинулись с места.
- Уходите, войска Императрицы и наемные убийцы сейчас будут здесь. Вас не пощадят, никого!
- Они – предатели! – закричала какая-то женщина. – Его руки в крови. Эти из Ист…
- Молчи, женщина! – крикнул он, что та осеклась. - Нас подслушивает тот, кто только что убивал ваших мужей и друзей, отцов и товарищей. Он не узнает, кто я. Но он должен уйти. Уходи, быстро! – это уже было обращено к Фарунду, и для верности незнакомец направил в него окровавленный кинжал, с лезвия которого сорвалась еще одно молния, которая врезалась в дерево, за которым стоял мальчик. Этим тот показал, что Фарунду сейчас нигде не укрыться. Фарунд пригнулся и прикрылся руками. Его видели, как будто не было нигде преград. Он ничего не понимал, но бежать он стал, уже оглядываясь, хоть и не пренебрегая маскировкой и скрытностью. Он не верил словам этого «волхва». – Бегите отсюда! Мы задержим их всех!
- Вы помогаете нам!.. Почему? – спросил седоволосый старик.
- Не время для вопросов. Мы помогаем и все. Без вознаграждения и наград. Бегите! Бегите немедленно!
Он развернулся и прошел прочь, в сторону, где разгорался еще один пожар битвы, не философским или олицетворяющий что-то нереальное. Наоборот, костры Силы, спокойные, хаотические, внутренние, природные, все смешивалось сейчас, чтобы остановить продвижение тяжеловооруженного отряда и священнослужителей Божественного Слова. Сила росла, напряжение росло, но этого Фарунд уже не видел. Он бежал, наверно, так же, как и в Диарсии, в его голове пролетало заново та же ночь, которая чуть не стоило ему жизни. То, что случилось с ним сегодня… Никогда не происходило раньше. Ничто не могло быть похожим на это… Ничто и никогда…
Страх затуманивал рассудок, но тело бежало. Он падал и поднимался, бежал и останавливался, чтобы отдышаться. И так продолжалось долго. Он бежал, не разбирая дороги. Но его остановили самым грубым способом, но более действенным. Огромная тяжесть легла на его плечи, и немного позже он понял, что это кто-то подмял его под себя. Он хотел подняться, но…
- Успокойся! Что случилось? – это был Сумеречный Мастер.
- Я… и…
Мастер Тени поднял его и ударил по лицу, чего ни разу до этого не делал.
- Возьми себя в руки! Что произошло?
Но это не очень помогало. И тогда он сделал еще один метод воздействия…
- Смотри на меня! Смотри мне в глаза!
Полог его капюшона немного откинулся назад, чтобы открыть глаза внешнему миру. Фарунд от неожиданно не сразу понял, что видит перед собой человеческие глаза, один из которых был карим, а другой – светло-зеленым. И они смотрели и проникали куда-то в саму душу, где стирали и страх, и тревогу, и душевный испуг, который вообще труднее всего побороть. Фарунд ощутил, что становиться легче, а путы страха и ужаса сами рвутся внутри под натиском изумления и неожиданности нового и невозможного. Никто в Лиге Теней не мог похвастаться, что видел хотя бы один глаз Сумеречного Мастера. Никто – а он увидел… Неужели его теперь придется убить, четвертовать, сжечь и развеять где-то над полями Диарсии?!
Фарунд глубоко вдохнул и полностью выдохнул. Это было как исполнение приказа, хоть его наставник не произнес ни одного слова губами. Мастер опустил пониже капюшон, и его глаза нырнули в тени и тьму собственной души, словно они не нужны были ему, чтобы узнать и познавать окружающий мир.
- Расскажи мне все! – приказал он, но более мягко.
- Нам нужно уходить, Мастер… Они… Он убил троих молнией, огнем и землей…
- Объясни мне подробно! Кто и что сделал?
Фарунд рассказал все, что смог увидеть и рассказал так подробно, что Мастер не задал никакого дополнительного, отвлеченного или наводящего вопроса. Мальчик заново пережил смерть троих напарников, с которыми ему пришлось сотрудничать недолго.
- А потом пришел он и начал говорить, что волхвы уходили.
- Он назвал себя? Представился? Опиши его?
- Он не назвался и не дал назвать себя другим. Он был весь в красном с окровавленным кинжалом, с которого, наверно, и метнул в меня молнию. Я не знаю, Мастер. Волхвы так не могут? Не так, не столько силы и не по одиночке?
- Не могут, но, может быть, мы чего-то не знаем, - сказал Мастер. – Нам нужно вернуться и посмотреть.
- Нет, - наотрез отказался Фарунд, представляя кому, говорит эти слова. – Я не пойду туда, убейте меня прямо здесь!
- Это я еще успею! За мной, Фарунд! – приказал он, но понимал, что непослушание, вызванное необоримым страхом, который медленно отступал, не бывает наказуемым. Это слабость души, что физически не выбьешь ни из одного живого человека. Сумеречный Мастер побежал в сторону сражения, а за ним последовал и мальчик, сам нехотя того. Все-таки у него было мужество и толика сил, чтобы выполнять приказы. Он не боялся, что Мастер поднимет на него кинжал. Ученик не должен бояться этого, или в тренировках нет никакого смысла, а все остальное – пустая трата времени, которое уходить стремительно из человеческой жизни.
* * *
Прошло две недели, пока Енелла обустроилась в Диарсии: нашла небольшую комнату, ближе к самим окраинам, конечно, нашла работу – повариха в таверне «Утренняя свежесть», где похмелиться приходили многие местные пьяницы и те, кто не боялся, что на них косо посмотрит сосед за стойкой. Таверна не была роскошной; еще хозяин не вкладывал в нее много вырученных денег. Почти вся прибыль шла в таверну «Униана», что была построена в центре. Она устроилась там поварихой, но фактически ей пришлось постоянно ходить с подносом, полным кружками с пивом, где вмещалось и до литра и даже до двух. Аппетит местных мужиков был непомерным. Зато платили деньги вовремя и неплохо для этого района. Енелле, по крайней мере, хватало на самое необходимое и нужное, и чтобы платить за комнатку.
Первые дни она просто ходила улицами Диарсии и смотрела на него совершенно другими глазами, хоть за то время, когда она жила в Имтаре, столица не очень изменилась, ни внешне и ни внутреннее. Богатство и бедность, роскошь и практичность, красота и надежность, культура и самовыражение, кроме религиозного начала, сила и умеренность – все присутствовало и сейчас. Люди не очень изменились, здания и дома тоже. Диарсия словно канула в какой-то замкнутый вечный круг неизменности. Все повторялось из дня в день (или Енелле так все казалось, потому что раньше она не замечала ничего подобного). Она заново оценила всю красоту города и, лишь сейчас поняла строки од и поэм, которые посвящались этому города:
Под солнечным лучом и под бурей ненавистной,
Под пенье лир и лязганье мечей,
Стоит, возвышаясь над другими,
Диарсия, город-исполин, Империи столица.
И нет ему равных, нигде и никогда,
Чего стоят его суровые бойницы,
Не говоря уже об Императорском Дворце,
Охраняющего войском в колесницах –
Бесстрашных, сильных сыновей рука не дрогнет
И жизнь их благодатью восполниться,
Оружие, доспех заржавеет и промокнет,
Но никто от врага не побежит.
Мужество и сила, красота и благодать
В сердцах людей наших улиц и домов.
Верность, дающая ребенку мать,
Крепче скал и порочащих умов.
Свет над Диарсией простелил свои крылья,
Ветер летит с монотонною ленцой,
Он не помнит, промчавшись мили,
Где такой найти души покой.
А ты пройдись по нашим улицам широким,
Где купца повозка, всадник и карета
Разминуться – и поедут дальше в путь далекий
Иль близкий, если карман не пуст на звонкую монету.
Придись – и ты увидишь, не чудеса приехавшего цирка,
Где из шляпы зверя достают,
Где исполняются всякие желания вельможи,
Где мешками деньги раздают.
Ты увидишь рай из раев, Эдем средь нас,
Его плоды текут через твои руки,
На одеждах столько страз;
Человек не знает, что такое муки.
Иди вперед – величественные здания:
Таверны, лавки, цехи, постоялые двора,
Архивы и книги для жаждущих познания,
Здесь нет места для разбойника-вора.
Смотри, дивись и радуйся тому,
Что ты приехал в этот рай,
И поверь слову моему,
Ты нашел свое счастье – и край.
Живи, работай и расти детей,
Цвет жизни и нашу главную опору.
Пусть Диарсия станет для них новым домом,
Как для вас когда-то стал этот город-исполин…
Первые несколько дней она отрешилась от своих поисков, которые привели ее в столицу. Она искала своего супруга, которого оставила ради их дочери. Но теперь нечего было откладывать это на потом. Поиск начали с самого утра, но к обеду закончились. Оказывается, Ирган был немного знаменит в этом городе, как (говорили злые языки) фаворит ее величества Императрицы, потому что она часто помогала ему и его сыну. Узнать, где он живет, не составило слишком много труда. Она нашла эту улицу и тот дом, где тысячник Диарсии должен был растить их сына. Енелла неуверенно подошла к двери и никак не решалась постучать в дверь. Она смотрела на нее и боролась с собой, спрашивая: зачем в действительности ей эта встреча, что она ей даст? Ну, встретятся они – и что дальше. Она-то не любила его уже, потому что любовь к Лоджагу была когда-то чуть ли не смыслом ее жизни, и она, любовь, еще не прошла. Да и он, думает она, не был одинок все это время. Она хотела узнать лишь, как они живут. Она узнала. Под опекой Императрицы. Не очень хорошо, но тоже неплохо. Это надежная защита и хорошее будущее для их сына – Фарунда. Можно и не встречать с Ирганом, чтобы…
Она бы еще долго так простояла, если ее не окликнули:
- Что вам нужно, мадам?
«Вежливо и серьезно. Узнаю в нем прежнего вояку…» - подумала Енелла, но ничего не ответила и не повернулась. Ее словно парализовало. Было такое состояние, что даже дышать было страшно. Но чего она так испугалась?
- Мадам, с вами все в порядке! Может быть… - он приближался и подходил. Сейчас он окажется рядом и тогда увидит ее, узнает…
- Здравствуй!.. – немного повернувшись, сказала Енелла. Ресницы ее стремительно взлетели вверх.
Пришла пора Иргану замереть и онеметь одновременно.
- Ты… откуда? Как?..
- Зайдем!
Все было так просто и так сложно. Ирган открыл дверь и пропустил вперед свою супругу. Они молчали долго смотрели друг на друга, то отводя глаза, то впиваясь взглядами. Никто не мог заговорить. Они чувствовали, что их лица горят и краснеют, как у совсем юных подростков-любовников, которые, наконец-то, решили признаться в нежных чувствах. Это было смешно и нелепо, но так продолжалось долго. Они стояли посреди комнаты. Никто не присел. Сейчас все слова умерли в неловкой тишине. Столько лет, столько лет прошло с момента бегства из Диарсии! Каждый из них придумывал их них слова, которые, наверно, никогда бы не произнес, потому что считали, что эта встреча нереальна.
- Ты… - произнесли они одновременно. – Как жив…?
- Давай, кто-то первый начнет, - сказал Ирган. – Как ты поживаешь, Енелла? – заветное имя сорвалось с его уста, за столько лет произносимое лишь в мыслях и снах. – Как наша дочь, Юанна?
- Очень долго рассказывать, - ответила она. – Но у нас еще много времени. А где, Фарунд? Он на улице? во Дворце?
- А ты откуда знаешь?
- Слухи, - коротко ответила она. Разговор шел куда-то не туда. Не об этом она хотела поговорить с Ирганом.
- Ясно. Нет, Фарунда вообще нет в Диарсии. Он… - Ирган осекся. Енелла не сразу поняла, что происходит, но почувствовала, что ее супруг правильно сделал, что недоговорил, хоть он никогда не умалчивал ничего от нее.
- Что такое? Где он?
- Это тоже долгая история. Лучше нам присесть. Я сейчас принесу что-нибудь из подвала.
На столе банально стояло вино, немного фруктов, хлеб и некрепкий теплый чай с ломком кислого фарактука. Они сели рядом, и свой рассказ первой начала Енелла. В нем содержалось полностью все, что произошло с ней в Имтаре: прибытие, интрига вместе с Эзартом, где пешкой была и ее дочь, ложь, первое бегство волхвов и многое другое, а заканчивалось все тем, что она перешла к резкому повороту событий, когда дочь узнала все о лжи и теперь отправилась в Имедаг. До этого молчавший Ирган все-таки задал вопрос.
- А кто живет в Имедаге?
- Ты не знаешь?! – удивилась Енелла.
- Нет, почему я должен знать об Имедаге? Что с ним не так?! Он угрожает Империи и Императрице?
- Не знаю, кому вообще он угрожает, но это тоже волхвы, но особого волхования.
- Что значит «особенно»? Енелла, говори прямо.
- Хорошо. Это волхвы, которые находят силу, через кровь и убийства…
- И ты позволила нашей дочери отправиться туда.
- У меня не было выбора, тем более что она сама согласилась.
- Девочке одиннадцать лет. Что она могла?..
- Я ей врала, понимаешь ли, Ирган? Я врала – и это ее сильно задела. Она убила сильного Друида огнем. Я чувствовала на похоронах Вейги, что она старается простить, но не может перебороть себя. Она пошла в Истинный Имедаг, чтобы тот помог волхвам защититься от войск Императрицы.
- Вы знали об этом заранее? Откуда?
- От Юанны. Она рассказала об этом Совету. Она – пророчица или прорицатель.
Ирган осмысливал все сказанное Енеллой и произнес:
- Хорошо, я сам не без греха. Слушай теперь ты!
Его повесть не была такой насыщенной, как у Енеллы, но самое «интересное» началось намного раньше. Рука Енеллы так и прилипла к губам. Это был шок и материнский ужас, который нельзя было вот так просто держать в себе.
- Как же так? Наш сын – убийца. Лучший наемный убийца в Империи!
- Не я принимал решение. Императрице нужна была замена, а так как те два воина погибли из-за нашей семьи, то Фарунд должен был заменить их. Я не мог отказаться. Она спасла мне жизнь.
- Мы – вечные должники, и от этого пострадали только наши дети. Мы – ужасные родители!
- Не говори так, Енелла! Мы сделали все от нас зависящее, чтобы спасти их…
- Да, - перебила его Енелла. – И что мы сделали? Я спасла дочь, чтобы толкнуть ее на кровавый путь своей ложью. А ты помог мне и выжил, чтобы нашего сына сделали убийцей на службе у этой Фурии.
- Не говори так! Императрица сурова, жестока, но всегда справедлива…
- Справедлива, когда Ее бояться. Легко быть справедливой в таком случае!
- Не будем об этом. Ты же знаешь, что всегда был и буду предан Императрице…
- Никогда подобного не понимала, но это неважно сейчас, - сказала Енелла. – Скажи, что Императрица сейчас сделает с волхвами. Какие меры она предприняла?
- Я не могу…
- Можешь, - твердо сказала она. – Или твоя любимая Императрица уничтожить тех, кто так дорог твоей дочери. И мне кажется, что Юанна станет мстить, ведь ненавидеть она уже научилась.
Ирган молчал, но это молчание было красноречивее многих непроизнесенных слов.
- Хорошо. Ты не скажешь ни слова, но тогда мы стоим на месте. Что мы сделаем для своих детей?
- Забери ее из Истинного Имедага, или как он называется?
- Во-первых, я не знаю, где именно он находится, а, во-вторых, знания и сила, которые она там получит, защитят ее от нападок Законов Императрицы. Ты ведь тоже не сможет вытащить Фарунда из Лиги Теней. Императрица не позволит. Прости меня, но что мы, простые люди, могут сделать с теми, кому на роду написано играть другими судьбами. Твоя Повелительница долго у власти, чтобы не понимать, заговор и налет – последнее средство, чтобы простой народ прошел дорогой перемен. Поэтому Ее величество отвечает тем же, но я не могу понять такой жестокости именно к волхвам.
- Это связано с покушением на ее жизнь.
- Мне кажется, нет, Ирган. Покушение покушением, но ты же помнишь, что определенная отстраненность от волхвов была и раньше. Их не пускали в столицу и близко к Дворцу, но не убивали, или нам ничего не говорили подобного. Покушение – дало толчок, а скорее, ход для закона, который превратил гонение в охоту на ведьм. Тебе б не понимать, что твориться теперь. Волхвов безжалостно истребляют.
- А что нужно было делать, если необходимо защититься от сверхъестественного и очень опасного?
- Можно было для начала договориться, а потом так жестоко убивать всех без разбора. Женщины, старики, дети. Дети, Ирган, Она убивает детей, а ты продолжаешь беспрекословно подчиняться ей и верить в нее, словно она все в твоих глазах. Неужели ты не видишь ничего, кроме красоты и сияния ее глаз?
- Я вижу многое, но ты судишь то, о чем не знаешь, Енелла. Поэтому наш спор бессмысленен.
- Как вообще наша встреча, - по-своему закончила за него женщина.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что мы на разных языках об одном. Но не можем понять друг друга. Ты так и не понял, что во всех бедах нашей семьи виноват один человек, одна женщина – Императрица. Она разрушила нашу семью, ее законы, она заставила твою дочь и меня пустить в бегство и столько лет скрываться, она делает из нашего сына смертельное оружие против любого врага, который будет угрожать ей и Империи. Твоя преданность ослепила тебя, но будь рассудителен хоть сейчас. Она не пожалеет никого, лишь бы утвердить свою власть.
- Но она не принуждает никого верить в нее…
- Не принуждает, но к ней будут тянуться не только из-за красоты, как ты понимаешь. Сила притягивает силу, которая менее сильна, но хочет власти. Откуда ты знаешь, что остальные закроют ее собой, чтобы спасти?! Ты думаешь, как абсолютный идеалист, а я уже привыкла к тому, что в этой жизни ничего прямолинейного быть, в принципе, не может. Все играют какую-то роль: отведенную им, придуманную самим, навязанную, сумасшедшую и прочие, - которая и делает нас такими, которыми нас видят другие. Без маски мы были уязвимыми и неинтересными одновременно. И каждый человек не без изъяна. – Енелла подняла, так и не отпив ни капли душистого чая, аромат которого разнесся по всей комнате. – Я пойду, уже поздно, - за окном давно солнце скрылось за горизонтом, и ночной патруль принял пост на улицах столицы. – До скорой встречи!
- Подожди! – схватил он ее за руку. – Скажи, где мне тебя найти?
- Это не к чему, я сама к тебе приду!
- Почему ты так?
- Потому что по-другому нельзя, Ирган. Я и ты сильно изменились, что даже поговорить мирно и спокойно, а не ссориться над каждым высказанным словом или собственным мнением. Может быть, я стала упрямой и невыносимой, но и ты – не подарок. До скорой встречи!
Енелла вышла за порог дома Иргана, и скрепя сердцем, пошла прочь, к своему. Она ничего не сказала, что хотела, хоть и узнала много ужасного и странного о собственном сыне. Но еще хуже, что она увидела в глаза Иргана не только удивление, что она пришла к нему, но и надежду, призрачную надежду на то, что она дать уже не сможет. Ей стало его очень жалко, но… но…
Ночь умела хранить и облики, и тайные мысли…
* * *
Очень долго Юанна смотрела и привыкла к красной животворящей жидкости, которая текла из ран кричащего человека. Не сказать, что это привыкание было очень приятным и «безболезненным». После первого же увиденного ритуала, где на столе растянули жилистого и мускулистого вояку-разбойника (который пробрался в Истинный Имедаг, чтобы ограбить небогатых купцов). Девочка смотрела стеклянным глаза и пыталась не отводить взгляда, чтобы запомнить все, что должно было произойти, но надолго ее не хватило. Желудок свело; сначала была жестокая рвота, а потом она вообще потеряла сознание и провалялась несколько дней в бреду, словно организм и сознание всем своим видом пытались отвергать все увиденное и творимое здесь. Она была уверена в тот момент, что никогда (НИКОГДА!) ее рука не коснется рукояти холодного оружия, даже в целях самозащиты, чтобы резать живую плоть. Но бред прошел, и через неделю Юанна решилась на вторую попытку. Теперь Прицерия стояла рядом с ней и держала ее за руку. Она говорила, чтобы та не пыталась что-нибудь представлять или думать о том, как больно ты делаешь кому-то. Не все могут пропускать через себя страдания других и не терпеть ущерба, в основном душевного и морального. Нужно медленно и аккуратно «работать», жить этим ритуалом-обрядом, как дышишь воздухом, потому что дышать – это так естественно. Не нужно отрешаться от реального мира и уходить в себя или другой мир, который применит на себя весь негатив ритуала. Нужно быть лекарей, но особым лекарем, который не будет пытаться спасти жизнь больного, а максимально выгодно взять его смерть и кровь. Оказалось, что кровь может нести в себе «эмоциональную энергию», отчего ее свойства могут сильно изменять во время каких-нибудь заклятий: гнев, ярость, отчаяние, страх, боль и жалость и многое другое, что готов чувствовать человек перед неизбежной долгой и очень болезненной встречей. Юанна смотрела и ничего не чувствовала. Полная опустошенность, в которой можно было углядеть немного жалость к обреченному. И с каждым новым ритуалом, где появились и женщины и молоденькие девушки, даже подростки, девочка могла «гордо» держать себя в руках. Жрица Прицерия никогда не принимала участия в ритуалах, если на них присутствовала Юанна. На вопрос «почему?» она ответила сдержанно:
- Чтобы ты не видела во мне монстра. Не спорь, иначе ты не сможешь жить со мной.
Юанна полностью с ней согласилась.
Так прошло около трех месяцев. Почти каждым неделю происходил ритуал Сбора и Наполнения. На каждом обряде Прицерия рассказывала ей о жизни того, кто расстается с жизнью на жертвенном алтаре, и все они не очень печальным и трагические, а темные и кошмарные. Жрица призналась честно, что у них давно не было праведника или того, кто чист сердцем, как и его кровь, которая намного действеннее в целительских заклятиях, чем кровь убийц, воров и насильников (где находили также большое количество спиртного). Юанна училась наглядно, но ни шаг не отходила от жрицы и ближе к алтарю. Со стороны не было так страшно, как там, у алтаря, где дергались и кричали люди, звали на помощь или сжимали до руста зубы, ожидая или чудами спасения и прекращения боли, или быстрой смерти. Плоть человеческая слаба и боязлива. Самые храбрые и те, кто проклинал до последнего своих мучителей, в конце хрипели и молили о пощаде и смерти. Многие сказки были правдивы, поняла Юанне. Никто не выдерживает пыток без стона или криков. Никто. Это невозможно, если только за дело берутся профессиональны, а жрецы и жрицы Истинного Имедага именно были такими.
Когда они возвращались с очередного ритуала, как Прицерия неожиданно сказала:
- На следующей неделе ты проведешь первый ритуал сама.
Юанна встала посреди улицы, как вкопанная.
- А как? Я…
- У нас есть время. Я покажу тебе все инструменты и их использования. Я научу тебя азам болевой и действенной анатомии. Тебе это пригодится через семь дней, так что соберись и покажи себя в лучшем виде.
- И что никто не будем мне помогать?
- Делать за тебя обряд – нет, а вот подсказывать, что жертва быстро не скончалась, - да. Ты же видела, сколько времени проходит, пока мы заканчиваем. Час или чуть больше. Но тебе, как новичку придется продержаться двадцать минут, но не меньше, или скажут, что ты годишься, чтобы видеть и управлять силой Истинного Имедага.
- Ну и что? – обиделась Юанна. – я и без вашей крови покажу, что могу. Что тогда сделаю твои хваленые жрицы?
- А что они должны будут сделать? Ничего не сделают. Ты должна познать нашу Истину через этот ритуал. Если ты не можешь, то ты зря прибыла сюда. Мы – не садист, но перед нами лучше выполнять обещания. Мы помогли, но и ты удовлетвори наш интерес в тебе. Мы хотим увидеть предел твоих сил или близкое к нему напряжение твоего дара. Без крови, которую ты прольешь сама, и той, которая течет в тебе, это все сделать будет невозможно в данное время, когда ты еще не расцвела…
- Расцвела? Это как понимать?
- В свое время поймешь, Юанна. А сейчас пошли, отдохнем в парк в северо-восточной части Имедага. Там замечательное место, чтобы посидеть на лавочках и спокойно поговорить.
- Пошли! - непринужденно согласилась девочка, чувствуя, что ей нужно это единение с природой, чтобы избавиться от этого груза, который появился после последнего ритуала.
В парке было уютно и солнечно. Этот парк отличался от прочих мест в Имедаге лишь тем, что здесь ничего не пытались изменить с того самого момента, как возник город. Деревья не стояли, как солдаты на фронте перед решающим броском. Аллеи и дорожки сильно петляли, но не вызывало неудобств. Совсем наоборот. Много тени и свежего воздуха, медленно бегающие белки и кролики, бездомные кошки и собаки, но последних было не так уж много. Юанна часто здесь бывала, когда не хотела никого видеть. Это место ей напоминало Имтар, то первое место, которое, как ей казалось, было ее домом, самым дорогим и неизменным. Тут она собиралась с мыслями и с духом, и лишь один раз попыталась призвать к себе Анни, призрака, который пришел к ней после ее собственного суда. Почему она решила, что сможет призвать призрака словами или мыслями, она не знала, но была уверена, что ее услышат. Но никто не откликнулся. Никто не пришел.
И вот сейчас Юанна и Прицерия сидели, и девочка решила задать интересный вопрос:
- Прицерия, Истинный Имедаг что-нибудь знает о призраках?
- О призраках? – заинтересовалась сама жрица. – То есть о духовной энергии и сознании, которые не находят покоя после смерти?
- Я не знаю, что это такое, но мне интересно, что вы знаете о них.
- Огорчу тебя, но нам почти ничего неизвестно. Никто не видел их, хоть с помощью жертвы мы могли проследить большой выброс энергии, которая не улетучилась, а осталась на некоторое время поблизости. Это не доказательство, так как наглядно ничего не происходило, а наши заклятия хватали, словно тень за хвост, что невозможно по всем теориям. Но мы доказали, что душа у человека все-таки имеет, как не крути, но куда она отлетает или что с ней происходит потом, после смерти телесной оболочки, мы тоже не знаем. Вообще, Юанна, Истинный Имедаг находит Истины в материальном мире и стремится к материи, а не к призрачному миру, где очень опасно.
- Почему опасно? Откуда ты знаешь? Сама ведь говорила только что…
- От своих слов не отказываюсь, но думается мне, что, если мы не видим их, а они существуют, то это ради нашего же блага. Недаром Кто-то, а, может быть, какие-то Боги создали вещи такими, какие они являются сейчас.
«Что на это скажет сама Анни?» - подумала Юанна и спросила еще об одном:
- А бывают люди с печатью Смерти?
- Бывают, Юанна, бывают. И от таких лучше держаться, как можно дальше. Нет, разговаривать можно, а вот прикасаться даже краем кожи нельзя. Эти люди приносят неудачу на каждом шагу, хоть никогда не страдали ими сами.
- Но как они рождаются?
- Почему тебя интересует эта тема?
- Просто интересно. Ведь Смерть – это не Что-то вещественное, способное ходить между нами, не так ли?
- Кто знает, кто знает… - сказала Прицерия. – На твой вопрос я не могу ответить, Юанна, потому что еще не встречала таких людей, которые несли печать Смерти на своих плечах.
«А я думала, что Истина Истинного Имедага прольет хоть немного света на это дело», - с сарказмом подумала девочка. Эти жрицы лишь мнили себя сильными и непобедимыми (или просто незаметными) среди других. Где же их сила и знания, если даже она видит призраков, которые ведают ей странные истории, не имеющие толкования?
- Юанна, знаю, что призраки и носители Смерти связаны между собой. Почему тебя интересует именно это?
- Простое любопытство.
- За которым ничего не стоит? – с нажимом спросила Прицерия, начиная читать мысли. Юанна быстро отбросила все, оставив неразбериху, которой напичканы многие головы детей, к которым ее уже было трудно отнести. Девочка врала:
- Ничего.
Прицерия после этого недолго смотрела ее в глаза. Чтение мыслей не могло ее подвести, хоть и обмануть могло. Она была не очень сильна (хоть и не признается в этом никому, даже себе) в этих умственных способностях своего сознания. Потом они долго молча сидели и наслаждались природой этого парка, почти не обращая внимания на случайных прохожих, которые бросали на них безразличные или любопытные взгляды. Многим было интересно, кто эта девчонка, которую удочерили Прицерия. И лишь когда солнце начало опускаться над горизонтом, жрица поднялась с лавки.
- Идем домой!
- Нет, я еще посижу немного!
- Но скоро стемнеет!
- Имедаг почти не знаете воровства и насилия на своих улицах, - ответила Юанна, не поворачивая к ней головы. – Я сама дойду с твоего позволения, жрица. Не волнуйся, я недолго!
Прицерия ничего не ответила и ушла. Она не хотела следить за девочкой, но ее вопросы озадачили бы не только ее, но и остальных жрецов и жриц, которые бы никогда бы не поверили в то, что эта девочка, не прошедшая ни посвящения в жрицы, ни даже первого обряда Сбора и Накопления, увидела тех, кто является нам в кошмарах и вещих снах, неспокойное время или как внутренний голос «души». Юанна снова подумала об Анни…
- Привет…
Юанна подскочила с лавки.
- Извини!
- Не делай так, пожалуйста! Неужели нельзя иначе появляться?
- Я же – призрак, Юанна. Я могу быстро приходить к тем, кто хочет меня слышать, или видеть в твоем случае.
- Даже так, - Юанна села обратно на лавочку, где «сидела» и Анни. – А почему ты не появилась тогда, когда я тебя в первый раз звала?
- Я не могу приближаться к таким людям, как та женщина, которая находится рядом с тобой. Она может меня не увидеть, но почувствовать кого-то рядом запросто. А я не хочу, чтобы они знали о нас, призраках.
- Почему?
«Перейдем на мысли, - сказала Анни. – Мне страшно, Юанна. Их сила намного сильнее, чем они могут помыслить».
«О чем ты? Природа подчиняется им, как и остальным волхвам. Только все становиться проще».
«Да, это правда, но это лишь поверхностное зрение улавливает отзвуки Природы. Двойной Природы. Я могу тебе рассказать, но ты должна будешь беречь это в тайне, потому что это тайна призраков и мертвого мира, откуда тайны лучше не выносить и не дать в руки тех, кто не знает, как их использовать с нужной пользой и осмысленностью. Слушай! Природа, которую вы видите, состоит из двух основ, которые настолько плотно переплетаются между собой, что все выглядит естественно, что различий люди не делаю, но мы видим отблески прекрасно, то есть живого. Это жизнь, которую мы любим и лелеем. И эта сторона Природы, которая предназначена для живых людей, для смертных глаз. Но когда мы умираем, то зрение наше меняем, впрочем, как и сама суть вещей. Будучи призраком, я вижу другую сторону Природу – Мертвую или Умирающую. Это не некрасиво и не красиво. Это тоже естественно. Но не настолько привычно смертному глазу, как призраку, который тоже мертв. Разложение, гниение и поток мертвой энергии вокруг тебя… Представь себе, Юанна, даже молнии, воды, почва, камни и ветер могут умирать или подбирать мертвые частицы в себя. Мы попадаем в циклическую замкнутую систему обмена между Живым и Мертвым, Жизнью и Смертью. Жизнь преобразует мертвую энергию в живую, а Смерть – живую энергию в мертвую. Но я говорю абстрактно и неконкретно, а так это намного сложнее. Убив человека или зверя, ты не сразу заставишь его тело разложиться и умереть. Пройдет какое-то время - и это время как раз необходимо, чтобы система набирала скорость, и обмен не прекращался никогда…»
«А при чем тут жрицы Имедага?» - Юанне было интересно все услышанное, но она не теряла саму суть темы, которая уже растянулась надолго. Анни могла долго говорить, а времени слушать ее всю ночь - нет.
«Как раз они и при чем. Они не осознают силу крови в полной мере. Почему молнии становятся такими сильными и не только убивающими и пронзающими, но и испепеляющими. Почему огонь невозможно затушить обычной водой, а воду остановить жаром или возведенной плотиной, дамбой или рекоотводными каналами, потому что она потечет лишь вперед, красная от пролитой крови человека?! Почему земля, крича от боли, начнет вздыматься, как материнская утроба, и тянуться в небеса?! Почему красный туман закружиться в потоках неистового урагана, который сокрушит все на своем пути?! Я скажу тебе. Это сила и хаос Живого и Мертвого. И кровь дает такую силу, дает энергию, чтобы столкнуть две основы Природы вместе, нарушая медленный обмен энергий, разрушая хрупкий баланс Сил. А ты не представляешь, что такое направленное противостояние Основ, которая заряжается кровь, которая обтекает границы «боя» и направляет ее. Это неописуемый выброс новой освободившейся энергии, которой можно… Можно…» - Анни не испытывала никаких чувств, но Юанна готова была поклясться в призраке проснулись давно забытые ощущения живого страха перед величественным и невозможным, таким бесконечным и необъятным, как сама Жизнь и Смерть.
«Можно что?» - спросила растерянная и еще больше заинтересованная Юанна.
«Можно вернуть наши души обратно в тело, лишь нас всего, что мы называем человеческим, потому что этот процесс слишком болезненный и пагубный, что не остается ничего, что делало тебя личностью. Это будем, наверно. Звериное подобие, безумное и устрашающее. И это нельзя будет убить простым оружием, потому что возродившееся тело уже мертво. Придется лишь рвать заново возобновившуюся связь между телом и душой, чтобы будет непросто. Скорее всего, понадобится кровь и что-то больше. – Анни неловко замолчала. – Я сказал тебе все, что видела и могла предположить, но не говори ничего и никому, потому что изощренный человеческий ум может неправильно истолковать, а лучше сказать использовать себе на службу. Не говори!»
«Ничего не скажу. Могу даже поклясться!»
«Не нужно клятв, - сказал призрак. – Клятва – это обет, который со всем придется нарушить, чтобы спасти других, а я не хочу, чтобы ты поступила именно так ради меня или моего печального существования в Мертвом мире. Просто не говори и все. Я знаю, что это будет непросто, потому что эти люди, как и твои волхвы, впрочем, как и я сама, могут читать мысли, но постарайся воспользоваться этим знанием в крайнем случае, когда выхода никого не будет, когда твоя жизнь сама клониться в мою сторону. Надейся тогда и на мою помощь, но молчи. Твое молчание – спасет многих, а это знание – лично тебя!»
«Спасибо. Это такой подарок! И ты еще даешь мне безвозмездно…»
«Почти…»
«Я так и знала…» - без обиды сказала Юанна. Что может быть нового?!
«Ты меня не поняла. Я хотела сказать, что мне тоже нужна твоя помощь, но это никак не отразиться на твое обычной жизни. Если хочешь, помоги, не можешь или не хочешь – не помогай. Я ничего от тебя не требую…»
«Что ты хочешь, Анни?»
«Найди того человека, на котором печать Смерти. Найди его!»
«Эждара?» - удивилась она.
«Да».
«Но прошло столько времени. Он мог умереть…»
«Смерть не даст таким людям умереть слишком рано. Тем более, она специально выбирает тех, кто не способен сам наложить на себя руки, чтобы разорвать ее прямую связь с этим миром. Он жив, я чувствую это, но не могу ни найти его, ни приблизиться. Найди Эждара и призови меня!»
«А что это тебе даст, Анни?»
«Многое, Юанна, многое… - туманно произнес призрак. – Так ты поможешь мне?»
«Помогу, - не думая, ответила девочка, немного испугавшись той мысли, что ей самой придется приблизиться к человеку, за которым идет сама Смерть со своим блестящим и ржавым оружием над головой, - Косой Смерти, сметающей человеческие тела и души со своей дороги. – Но… Но я не могу приступить к поискам немедленно или в ближайшее время».
«Я могу ждать. Я почти вечна. Не спеши и не думай об этом прямо сейчас. Когда будет время и… Сила… ты начнешь поиски. – Анни взлетела над лавкой. – А теперь давай прощаться. Тебя скоро начнут искать, если уже не начали».
«Следить», - хотела поправить Анни девочка, которая презрительно подумала о жрице.
«Она не следит, или бы я не пришла к тебе», - Анни растаяла в ночной мгле, оставив Юанну совершенно одну. Одна в ночном парке, где не было ни души, ни одного прохожего. Она даже не слышала громких кузнечиков или мяуканья бродячих кошек, которых часто было видно среди этих деревьев и на них. Тишина окутала это место, и Юанне стало не по себе. Она не могла не заметить такой перемены, или это играет ее воображение, которое на ночном фоне рисовало любые страхи, пустяковые и самые кошмарные. Обычные девичьи страхи. Несерьезно, но смешно.
Через час она быстро дошла домой и открыла дверь, ожидая, что на пороге ее встретит встревоженный или хотя бы суровый взгляд Прицерии-матери. Но было тихо и спокойно, никого не было ни в зале, ни в гостиной. Мягко горели лампы на стенах, но никакого шума по дому. Юанна не стала удивляться такой обстановке вещей и сразу поднялась наверх, в свою комнату, и переоделась в кромешной темноте. Легла и быстро уснула. Как бы странно не закончился ее день, ее сон был веселым, красочный и беззаботным, как и обычных детей ее возраста. Она даже не хотела просыпаться под утро, когда свет стал проникать в комнату, бросая лучи на уставшее лицо девочки. Юанна отвернулась от него и продолжала спать. Она не слышала, как в ее комнату зашли. Она не слышала, как в нее стали втаскивать какие-то вещи и столы, что-то тяжелое и очень легкое, которое без лишней тяжести не прижималось бы к земле.
Ее плеча коснулась чья-то рука, но не рука Прицерии, мягкая и ласковая, хоть и сильная, как у женщины-воина.
Юанна быстро открыла глаза и резко вернула голову. Глаза быстро привыкли к дневному свету. Перед ней стоял мужчина, на котором с ног до головы был облачен в красную мантию. Капюшон не скрывал его глаз, но и не дал полностью рассмотреть его лицо. Конечно, она, если не испугалась, то, по крайней мере, засмущалась.
- Кто вы?
- Доброе утро! Меня зовут Импар. Жрец Тайного Знания Истинного Имедага, - очень официально и неживым голосом представил он. – Ты готово к первому уроку?
- А одеться можно?
- Нельзя, - буднично ответил Импар. – Когда начинается ритуал, то ничего не имеет значение.
«Что-то я не видела их в ночных сорочках и нижнем белье во время резания очередного убийцы», - подумала Юанна и откинула одеяло в сторону. Чего ей бояться? Жрец ничего ей не сделает, если не захочет присоединиться к тем несчастным. Кто отдает кровь Истинному Имедагу ради его Истины. Интересно было узнать, а им сам Истина открывается, или это не та «палаческого топора».
Она быстро встала на ноги. Окна в комнату были закрыты, но утренняя прохлада уже была здесь, и мурашки пробежали по коже. Наверно, и это было предусмотрено. Юанна в ночной сорочке, под которой ничего не было, стояла возле кровати, не зная, что делать дальше. Она обхватила руками замерзшие плечи.
- Вносите! – приказал Импар, и отошел в глубь комнаты, где стоял широкий стол с ремнями.
Дверь мгновенно отворилась, словно там лишь и ждали этого приказа.
Не стоило сомневаться в том, что здесь будет твориться, и что произойдет. В комнату внесли полубесчувственного и с пеной на губах мужчину, смуглого и загорелого, с длинными черными волосами. Он был мускулист и хорош собой в плечах. Сильные ноги и руки. На теле одна набедренная повязка и больше ничего. Юанна закрыла губы руками. Я не смогу, говорила она себе. Пришедшие оставили свою ношу и быстро удалились восвояси.
- Приступим! – сказал Импар. – Возьми кинжал с дуговыми лезвиями, которые направлены параллельно друг другу, - девочка взяла в руки это холодное оружие, очень устрашающее на первый взгляд. – Оно предназначено, чтобы усиливать боль на сухожильях ног, так как одно лезвие режет непосредственно сухожилье, а второе – большую ближнюю вену, которая находится слева от чашки колена… - Импар говорил и говорил. Это была лекция мучительства и непростого, а самого, что не на есть, осознанного и воспетого немыслимыми словами и действиями. Любое движение ее руки должно стать не просто болью, от которой тело несчастного станет дергаться, а сущими и неповторимыми муками, которые заставят разум просить о Смерти, что еще больше усилит результат этого обряда. – Вскрой кожу сначала на правой ноге, а потом – на левой. Не бойся, чаша у меня в руках.
«Нашел о чем переживать, - хотелось ей крикнуть ем в лицо и плюнуть, а лучше взять этот кинжал и вогнать ему в сердце, поглубже, чтобы не мучался. – Соберись. Ты искала Сил и Знаний – получай. Не кривись и не терял себе, - внутренний голос говорил к ней, убеждая приступать. Кто сказал, что все будет просто. Тебе Сила нужна сейчас, а потом ты откажешься от этого, потому что сама станешь сильной со временем. Подумай об остальных волхвах и своей матери. Ты должна защитить их, должна, будь ты неладна! Должна! Они ведь защитили тебя от Императрицы! Когда-то необходимо возвращать долги, или… Или зачем вообще так жить, как загнанная собака, которая будет ждать спасения или чуда. Сожми кинжал, - следовали команды, а рука невольно подчинялась им. – Подними руки и опусти лезвие на кожу. – Все готово. Мужчина задергался в сильных конвульсиях, совершенно лишаясь остатков рассудка, хоть она и не провела лезвие ни на йоту. Юанна подняла глаза и смотрела на его лицо, как вдруг и он остановился, замер, не отрывая от ее своих черных глаз. Мольба быстрой смерти или милосердия – с его стороны, и жалость – с ее. Девочка закрыла глаза и резко надавила на кинжал, рванув его на себя. Жертва задергалась со страшным визгом, чем криком. Веревки еле удерживали. Она хотела закрыть лицо руками. Брызнули первые струйки крови…
- Легче, легче! – с тревогой в голосе произнес Импар. – Ты не должна быть, мясником, Юанна! Ты – врач-хирург. Все делаешь аккуратно и неспешно, как во время операции. – Попробуй на другой ноге.
Юанна обошла стол, видя, как жрец подставляет под рану чашу, в которую стекает кровь, темно-красная. Теперь она не закрывала глаз, ее рука медленно вела по коже, а жертва кричала, кричала, кричала… Этот крик был единственным в ушах девочки, которая больше не смотрела ему в глаза. Боялась угрызений совести и ночных кошмаров, которые точно будут. Не могут не быть. Когда она закончила тонкий, прямой хирургический порез глубокой раны из которой медленно, но, не останавливаясь шла кровь, отошла назад, но не для того, чтобы рассмотреть лучше свою работу, а чтобы дать дорогу Импару, но жрец ко второй ране чашки не представил. Почему? Ей было интересно.
- Продолжим! Главное запомни, что нужно постоянно менять поле действия на его теле. Переходить от нижней части тела к верхней, чтобы очаги боли усиливались от внезапности изменения направленности отзыва разума на этот ущерб. Вот что мы сделаем теперь… - дальше пошло еще более неприятные вещи. Юанна резала руки, ноги, грудь, торс, внешнюю часть бедра, предплечья, плечи, касалась другими острейшими инструментами и ключицы, задевая кость, и еще много мелких и широких порезов успела сделать, прежде чем задать вопрос, увидев, что жертва притихает, и как-то странно хрипит:
- Он сейчас умрет.
- Не успеет. Я рассчитывал, что ты начнем и со спины, но ты не успеешь. Агония и болевой шок прикончат его раньше этих ран, поэтому сделаем усиление его главной боли, душевной.
- Как?
- Почему тебе Прицерия ничего не рассказывала. Вгони кинжал ему в шею и проверни на четверть оборота рукоятки. Хотя можешь взять второй кинжал, и одновременно вонзить его в грудь, рядом с сердцем, чтобы лезвие проходило рядом с ним и царапало его. Это будет невообразимый выброс энергии…
Юанна больше не стала его слушать. Его рука также резко, как и при первом порезе, взлетела и опустилась на горло мужчины, в миг оборвав его жизнь. Она провернула лезвие даже на три четверти, но это было уже ни к чему.
- Что с тобой?
«А ты не догадываешься, или прикидываешься идиотом».
- Ничего, - скрывая злобу, произнесла она. Она была не готова к этому, но рука ее не дрожала. Ее заставили или ее заставил ее долг и обязанности перед Прицерией. Она не могла ее подставлять в глазах других людей Истинного Имедага, или ее больше ничего не будет связывать с этим местом, и тогда все пропало. Она чувствовала, что должна усыпить надолго свою совесть, чтобы пройти через все это и быть прилежной ученицей, закончить обучение и вернуться в Имтар, где ее ждет ее община, ее народ. Волхвы не могут ждать, а она долго не выдержит пребывания здесь. – У меня получилось? – с ленцой, конечно, наигранной спросила она, чтобы успокоить бдительность жрица Тайного Знания.
- Рука твоя не в пример ученической, была сильна и сдержана, чтобы и нам нужно было, но я ощутил в себе смятения чувств, что помешали тебе начать и закончить обряд. А так было все нормально. Завтра я скажу жрице Прицерии, правильно ли была пролита и собрана кровь этой жертвы, - сказав это, Импар направился к двери.
- Подождите, Импар! – остановила она его на полпути. – А что вы сделаете с телом?
- Это решать не мне, Юанна! Сама придумай! Это был твой ритуал!
Жрец Импар скрылся за дверью, и она услышала медленно удаляющие шаги по лестнице. Через минуты, открылась дверь на улицу, и она смотрела окно, как тот уходит, прикрывая чашу под своим плащом. Те двое, которые принесли «жертву» (уже труп), стояли по бокам, и все они о чем-то громко говорили, но она не услышала. Юанна повернулась и посмотрела на убитого ею человека, первого человека, убитого осознанно и без гнева. Она подняла свои руки, которые по локоть были в крови. Кровь попала ей и на ночную сорочку, и на лицо. Она не знала, как ее утереть.
«Делай с ним, что хочешь, - подумала девочка. – А если я подпалю это дом вместе с этим несчастным. Пожар будет нешуточным, огонь перекинется и на другие дома, которые также были деревянными и незащищенными от огня. Тьфу!.. Хватит мелить чепуху! Мне нужно избавиться от тела. Наверно, так и поступают, когда заканчивается ритуал. Его нужно вынести отсюда незаметно ночью и сжечь за пределами города, или закопать в парке, когда все заснут. И как же я это сделаю. Я даже не дотащу его к задним дверям кухни, чтобы вынести во двор. Куда же мне его деть? – и немного растерянная Юанна снова позвала Анни, хоть и подозревала, что та не захочет являться в дом Прицерии, но дух-призрак появился сразу.
- Что случилось, Юанна? Ох, - дух посмотреть на труп, - неужели это ты сделала?
- Да. Мне пришлось…
- Знаю, и он понимает, хоть и боялся очень всего этого.
- А ты откуда знаешь?
- Он только что «отлетел».
- Куда отлетел?
- Не знаю. Когда призрак расстается со всеми своими тревогами и обретает покой, то он «отлетает». Не знаю, куда и зачем, но думаю в лучший мир, чем мое существование.
- А ты можешь расстаться со своими?
- Не могу. Никак не получается, тем более, я люблю этот мир, и еще больше его полюбила, когда поняла, что нашла собеседницу среди живых. Это…
- Анни, подожди, - перебила ее девочка. – Мне нужно у тебя узнать, что мне делать с эти трупом? Какой-то этот жрец странным оказался. Прицерия и то больше пыталась рассказать, и говорила, что через неделю я начну настоящий обряд.
- Это могла быть проверка, которая покажет, сможешь ли ты вообще резать людей, как на бойне, - не слишком красиво произнес дух. – У тебя хорошо получилось. Я вижу, как ловко через порезы вытекает трупный яд этого человека. Он, несомненно, был очень красив и мил. Если хочешь, я могу узнать, кто он, и чем занимался, за что его осудили.
- Но душа «отлетела» и как же?
- Но голова – это не пустое место. Я проникну туда и…
Нет, - неожиданно сказала Юанна, словно это было хуже святотатства и поругательства над всеми святынями мира сего. – Он заслужил покой и его тело тоже, кем бы он не был. Не нужно ничего делать.
- Хорошо. Может, приведешь себя в порядок. Красный цвет тебе не очень идет, честно говоря.
Девочка-волховка спустилась на первый этаж и зашла на кухню, где быстро вскипятила воду. Конечно, лучше было, если бы она умылась холодной водой, которая прояснила разум и смыла обжигающий пожар внутри нее, но она это не хотела. Иногда лучше усилить пожар и перетерпеть его, иногда лучше выговориться и не скрывать ничего, что накипело и кипит, вот-вот готовое вырваться, и лишь редко стоит просто держать это в себе. Боль невосполнимого и бушующего заставляет думать и действовать по совершенно другим меркам. Она умылась, долго терла руки, что смыть успевшую засохнуть бурую кровь. Вода в ванной стала алой, а затем покраснела окончательно. Лишь после того, как на теле не осталось ни одного кровавого следа, она вернулась в свою комнату, и принялась расчесывать свои волосы, собирая их в средних хвост. Она делала это так, словно за ней никто не лежал, обнаженный и мертвый. Она еще не знала, что делать дальше. Анни молчала, следила за ней, пытаясь прикоснуться к ее волосам, мягким и блестящим под светом.
- Хотела бы, чтобы и у меня была дочь, волосы которой были бы похожи на твои, Юанна. Так жалко…
- Анни, почему ты печалишься так? Почему ты печалишься из-за того, что ты уже не сможешь иметь? Думать о том, что сможешь получить… «отлетев». Зачем ты смотришь на вещи, словно их нет?
- Хорошие вопросы, - грустно произнесла Анни. – Но я не отвечу на них. Я пойду!
- Что Прицерия где-то рядом?
- Нет... – это были последние слова Анни, когда она скрылась за стеной Юанниной комнаты.
- Она что обиделась? – вслух подумала девочка и, наконец, стянула тугой хвост. Еще раз посмотрела на труп, и сказала:- Пусть полежит. Дождусь Прицерию и узнаю, что это все значит, и какой подвох в этом может быть.
Прежде чем покинуть комнату, она плотнее сдвинула занавески на окнах, чтобы тепло Солнце не заставило тело начать сразу разлагаться. Потом она быстро выбежала на улицу, и пошла гулять по городу, особо не выбирая определенного направления. Домой вернулась лишь под вечер, но Прицерия не оказалось в доме. Она даже не приходила на обед и ужин. Странно, очень странно, подумала Юанна. Где же она пропала?! Или это еще одно испытание, типа, - если сможешь сделать сам, то делай, а мы посмотрим, как ты будешь мучиться. Она поднялась в свою комнату. Мертвец лежал неподвижно, впрочем, как и положено нормальному мертвецу. Тело уже окоченело и покрылось синеватыми узлами. Еще немного и начнет вонять трупным ядом, который начнет выделяться внутри умирающей ткани тела. Девочка впервые видела мертвеца, убитого так «зверски». На нем не было живого места, если можно было так сказать. Раны были вскрыты и растянуты в стороны, как и нужно для обряда.
Вдруг у Юанны родилась одна интересная идея, но опасна, как не крути.
«Если я не могу вытащить это тело из дома, то пусть оно само уберется отсюда. Почему бы не попробовать то, чего так боялась Анни, если, конечно, это не придумали сами жрецы, подслушав мои мысли в парке. – Юанна храбрилась и пришла от этого в шок. – Нет, я не могу этого сделать, тем более не знаю, как. Опасно играться в Сильнейшую колдунью, когда не понимаешь до конца, с чем имеешь дело. Может быть, снова позвать Анни и узнать до конца, как это делается, и как лучше подчинить «воскресшего», назовем его так? – Девочка все же отбросила эти мысли. Слишком трудно и просто на первый взгляд, чтобы браться за это без знаний, лишь представляя и говоря заклятия. Она решила дождаться Прицерию и вместе с ней решить, наконец, что делать с этим трупом.
Ждала она долго. Целый день и полночи, пока дверь не открылась, и легкие женские шаги не оповестили о возвращении хозяйки домой. В доме сразу зажглись светильники, после клацанья пальцами жрицы, а ставни окон бесшумно захлопнулись, чтобы сквозняк не гулял свободно по дому. Юанна сидела на диванчике в гостиной и уже сонная ждала, пока Прицерия заглянет к ней на огонек. Камин ярко пылал, но света давал мало. Девочка подбросила особую породу дров.
- Доброй ночи, Юанна!
- И тебе доброй! – хотела она начинать без приветствия неприятный разговор. – Где ты была все эти дни?
- О чем ты, дорогая моя?
- После нашего расставания в парке ты исчезла, ничего мне не сказав. Я пришла не так уж поздно, чтобы ты легла спать. На утро появился какой-то жрец Тайного Знания Истинного Имедага Импар, который заставил меня резать несчастного прямо в моей комнате, не дав мне даже одеться… А потом ушел, сказав, чтобы я сама распорядилась оставшимся трупом, как мне заблагорассудиться. Что мне делать, я не знаю, а тебя нет. Это ты подстроила?
Но по лицу Прицерии была понятно, что это придумала не она.
- Импар, - удивленно произнесла она. – Жрец с двумя подручными, которые немного моложе него?
- Да. И что с того?
- Ничего, но это странно. Значит, пошли какие-то слухи или подозрения.
- Какие могут быть слухи? – возмутилась Юанна. – Ты же сказала, что Истинный Имедаг хотел узнать предел моих сил, а этот жрец, небось, хранитель какого-то Тайного Знания…
- Не все знают о тебе так, как я и более высшего ранга жрецы. Импар не относится к таким, но если он заявился в тот день, когда мне нужно было покинуть Имедаг, то, значит, он следил за мной и тобой, а это плохо.
- И что ты намерена сделать? – девочка подумала, что второй «Эзарт» будет сейчас не кстати.
- Скажу остальным жрецам. Расскажи, что ты делала и что он делал во время обряда. Ничего не упусти, это важно!
Юанна рассказала все в мельчайших подробностях. Слово в слово повторила его последние слова!
- Да, он решил подкопаться под меня! Прям интересно, зачем мне еще твой результат говорить будет.
- Чтобы снять подозрения с себя, - сказала Юанна.
- И навести их тоже, но уже другие. Юанна, за ним кто-то должен стоять, будь я не жрицей Истинного Имедага. Хорошо, что ты использовала ничего из своих магических способностей, но вот то, что проявила определенные черты жалости и несдержанности – это не смертельно, но неприятно. Не беспокойся, я с этим сама разберусь!
«Как не волноваться, - подумала Юанна, - против меня и нее плетут заговор, а я должна спокойно спать и видеть приятные сны о неземной красоте. Похоже, нигде не получиться жить спокойно, но, наверно, это и есть взрослая жизнь, о которой постоянно говорят взрослые с какой-то печалью. Им не хватает нашей беззаботности, а нам – их смелости и решительности. – Юанна поднялась и молча пошла в свою комнату. – Пусть у нее поболит голова, а я хочу отдохнуть. И… Нет, я не пойду с свою комнату. Там уже воняет трупом. Я пойду в ее комнату, а она пусть сама разбирается с этим. Сама виновата, что пошли слухи. Ну, приехала я сюда. Так скажи об этом всем, чтобы никто не посмел подлезть и пустить шпильку под ногу. Нет, нужна скрытость и ложь, недоговорки и намеки, от которых мне уже тошно становится. Сколько можно так жить и постоянно смотреть по сторонам, ожидая какого-нибудь удара Судьбы. Я так не могу! Хочу жить проще и открыто. Неужели опасно это сделать!» – она уже поднялась на второй этаж и услышала мысли Прицерии:
«А перед Императрицей ты тоже будешь говорить таким тоном. Скрытость спасает тебе жизнь, но здесь у тебя шансов больше, чем в Диарсии, поэтому не забивай себе голову праведными и правильными мыслями, а делай так, чтобы и тебе, и… мне было комфортно и выгодно, или зачем тогда вообще жить и постоянно получать пинок под зад, лишь из того, что ты родилась такая, а другому, ох, как это не нравиться. Играй роль, учись быть актрисой театра и собственной жизни. Не доказывай никому, что ты чистая и невинная, потому что из этого сделают порок и грязь, которую обратят против тебя. А короче говоря, - с раздражение сказала жрица, и связь начала ослабевать, - в волчьей стае живи по волчьим законам. Спокойно ночи и приятных снов, Юанна!»
На этом разговор был окончен. Юанна словно увидела новое видение, но это оказалась простая интуиция. С этой проблемой долго разбираться не будут. Истинный Имедаг более ловко умел управлять своими проблемами.
* * *
- Нет, нет и еще раз нет! – прорычал богатого вида лекарь в полушелковом халате, который он купил на южном рынке экзотическим товаров из дальних уголков Империи. – Мне не нужны проблемы с законом.
- Но я же прошу у вас сущую малость, любезный коллега!
- Нет, это редкий яд, очень опасный! Если открыть крышку, то испарения убьют человека всего за несколько минут в закрытом помещении. Я сам его насилу добыл для своих лекарственных притираний, которые по моему рецепту очень эффективны при многих болезнях кожи и мышц.
- Я заплачу за него и за противоядие к нему в два раза больше, чем вы заплатили. Поверьте мне, любезный Акроном, мне он очень необходим!
- А можно поинтересоваться, для чего он вам нужен? Мне казалось, что вы специализируетесь на ядах и их целебных свойствах, тем более что это яд, змеинообразных личинок, которых в Империи ищут лишь в западных болота Караста.
- Я уже как год занимаюсь этим. Но вам не нужно знать всего. – Собеседник смотрел в глаза и говорил так уверенно и спокойно, что нельзя было подловить его на лжи, что лекарь Акроном делал превосходно и точно, словно читал мысли, что он само собой делать не умел. – Так вы продадите мне яд?
Акроном колебался и не знал, что ответить. Двойная сумма, которую ему предлагали, конечно, стоила того, что расстаться с драгоценным ядом, но последствия могли быть непредсказуемыми, так как многие знали, что этот яд - единственный в своем роде находиться только у него одного. Вдруг?.. И тогда стража точно явиться к нему, считая, что…
- Нет… коллега… Я не продам вам яд, - тихо сказал он, видя, как его собеседник изменился в лице.
Гость лекарской лавки поднялся с о стула, который ему любезно предложили. Он был внутренне взбешен первой неудаче. Деньги не взмыли должно эффекта, поэтому он принял более подходящее решение, но сейчас он решил сделать еще одну подачку. Он прошел вперед, рассматривая вещи на полках: мази, эликсиры, колбы с мутными смесями и прочим лекарским провиантом. Одну баночку он взял двумя пальцами и покрутил, рассматривая без интереса ее содержимое. Указательный палец отошел в сторону, и баночка упала на пол, разбившись и разлетевшись на сотни осколков. По комнате разнесся удушливый запах горелой кожи. Акроном, как ошпаренный подскочил и бросился стирать тряпкой пятно на полу. Если не убрать сейчас и не смыть теплой водой, то оно просто разъест древесину, а от запаха нельзя будет вообще избавиться.
- Что вы делаете?
- Если вы не продадите мне эту бутылочку с ядом, но вся ваша лавка к утру будут изуродована своим содержимым.
- Я пожалуюсь начальству стражи и самой Императрице…
- Только попробуй, и тогда будешь трястись за свою шкуру, - спокойно сказал гость. – Я меня хватит и денег, и связей, чтобы убить и тебя и свою твою семью. Скажи мне, разве это все стоит бутылочки того яда?
- Ублюдок! Как же ты…
- Побереги слова для своих клиентов, а мне скажи свое последнее слово. Продашь мне яд?
- Продам, - проскулил Акроном, усердствуя тряпкой.
Губы растянулись в улыбке. Гость направился к выходу.
- За это я тоже заплачу в двойном размере, - произнес он и вышел, оставив лекаря-аптекаря испуганного и растерянного. Продай, не продай – а проблемы все равно будут.
Служба во Дворце имела свои веские аргументы и преимущества, которые можно было подкрепить имперским золотом и серебром. Гость обладал и тем, и другим, чтобы быстро решать свои проблемы. Пока он не знал поражений.
* * *
Зекфил низко натянул капюшон и шел по дождливым улицам Диарсии, не очень заботясь о том, что за ним кто-нибудь увяжиться, или попытается проследить. Человек улиц и трущоб прекрасно знал, что нужно делать с такими. До назначенной встречи оставалось немного времени, и он боялся, что не успеет. Императрица задержала его, так как заболело сразу несколько ее советчиков из военных и один астролог, к которому она редко обращалась, потому что не очень верила в сказания по звездам, но иногда сказанное сбывалось по отношению к другим ее «верноподданным». Честно говоря, астролог Имерион забавлял ее своими туманными высказываниями, которые годились бы для театральных подмостков и перепуганных детишек в страшных сказках о драконах и прочих монстрах. Зекфил не очень питал симпатии к щепетильности разрабатываемых планов, которыми сейчас увлекся не на шутку Везар. Бывший лекарь Императрицы измыслил по-настоящему необыкновенную комбинацию и хода, чего раньше для него было незаметно. Но он заигрался, подумал Зекфил. Нельзя сразу ставить все на кон и продумывать все шаги наперед. Это делают лишь с теми, кого досконально знаешь, а они ни на грамм не подозревают о твоем плане. План – это лишняя трата, как и времени, так и эффекта неожиданности, который стоит многого в руках умных людей.
«Будь он неладен, этот Везар, - прорычал тихо Зекфил, вступив в лужу, глубиной в десять сантиметров. – Вытащил меня именно в такую паскудную погоду, да еще назначил встречи где-то на задворках столицы. Кареты, конечно, я не имел права нанимать, потому что сразу бы «привлекать ненужное внимание». Зря я тогда не отказался. Лучше быть предоставленным Судьбе, чем той участи, которая меня постигнет потом, если план сорвется, и все наши карты и планы раскроют пред ее ясные очи Императрицы. Ох, Везар, Везар, зачем тебе нужно все это, зачем? Ради этой старой шлюхи на троне, в которую пол-Империи влюбилось, как стая сорвавших с цепи юношей-недоносков. Слово сопляки, честное слов!» - про себя он ругался много и обильно (какая свобода для языка, который уже почти забыл блаженный мат, замененный изысканной речью и вежливостью, лживым тактом и прочей атрибутикой светского мира Дворца). Интересно, как же всезнающая и различающая ложь Императрица не заметила его игры. Или заметила - и продолжает притворяться, как и он, пытаясь выведать его истинные намерения, или, действительно, не знает ничего и не подозрение. Зекфил предпочел второй вариант, или давно бы взял ноги в руки и сбежал, куда глаза глядят.
Поворот, поворот. Перекресток… Еще много луж и много маленьких «топей попалось ему на пути, пока вымощенная дорога вообще не закончилась. Зекфил вышел к одной из стен, которые защищали город с северо-запада от всяких нападений. Они были укреплены и ухожены, словно город постоянно пребывал на военном положении. Лучше бы так о людях думали, сказал себе новый лекарь Императрицы. Вдоль стены он шел еще с полчаса, а потом спустился в какой-то подвал, где протопал в полной темноте еще четверть часа. Вышел где-то южнее. Место вроде знакомое, но здесь он бывал редко, хоть здесь можно было поживиться чем-нибудь и найти легкую работу и выпивку. Вот и таверна «Золотая находка». Хорошее место. Много еды и пиво не разбавляют. Даже эль умудрились варить в таком районе, где его не могут купить. Там еще брезжил свет, но постояльцев уже не было. Зекфил знал, что хозяину таверны много заплатили, что сегодня в его заведении было очень тихо и безлюдно, а сам он отправился с молоденькой женой развлекаться всю ночь и тратить полученные деньги.
Зекфил отворил перед собой двери, которые открылись без скрипа. Небось, хозяин за полученные деньги решил сразу и подремонтировать интерьер и мебель в таверне. Лекарь был не против. Свечей не было, но горел камин, который и давал последний свет этой ночью. А рядом с камином, протянув руки к огню, сидел Везар. Напротив стоял еще один стул и столик, сервированный и набитый всевозможными кушаньями, которыми разжился в последнее время хозяин таверны (подвалы и погреба пришлось подчистить под чистую).
- Присоединяйся! Скинь свой плащ и подсаживайся ближе к огню! Погодка сегодня отвратительная!
- И ты только это заметил, - сбрасывая плащ и бросая его на первый попавшийся стол, сказал Зекфил. – Ты сказал в письме, что это очень важно, а сам расселся здесь и приготовился сожрать свою эту еду.
- Какие манеры, Зекфил, лучший лекарь Империи и Императрицы. Не сожрать, а отужинать вместе с тобой, если, конечно, ты не против.
- Против? Потому что лучше сразу перейти к делу.
- Ты не голоден, никогда не поверю. Столько времени брел по улицам нашей столицы! Возьми ножку этого барашка, приготовленного в виноградном и яблочных соках. Поверь, это очень вкусно и изысканно. Еда не хуже, чем во Дворце.
Зекфил, действительно, был голоден, и принял приглашение Везар отужинать, но ему решительно не понравилось начала их встречи. Если это тип, старый друг, не сразу говорит, что ему нужно, то это связано с чем-то очень серьезным и безотлагательным. Они оба приступили к еде.
- Везар, не томи, говори же! – терял терпение Зекфил, после десяти минутного молчания.
- Хорошо, - он положил ножку курицы. – Еда отменная, но насладиться сполна мы ей не сможем…
- Везар…
- Ладно, лекарь неотесанный, чтобы не выпали волосы у тебя на башке. У меня есть кое-что для тебя, - он достал из-за кожаный мешок. Небольшой, но вместительный. – Здесь необходимая тебе вещь и написано все инструкции к ее применению. Но прошу тебя, сначала прочитай вложенное туда письмо, а потом доставал это и нюхай.
- Что запах плохой? Дерьмом воняет? – хохотнул он.
- Не знаю, чем оно пахнет, после этого никто не приходит в себя, если ты понимаешь, о чем я говорю.
- Это случайно не тот яд, о котором говорил наш еще наставник в Академии?
- Тот самый, купленный за баснословные деньги.
- Ты спятил? Я даже открывать его не буду. Это… подобно смерти.
- Кто тебя просил открывать его вообще. В письме все прочтешь, а сейчас успокойся, а то покраснел, как дева перед первой брачной ночью. Мешочек убери подальше, а вообще прячь его куда-нибудь.
- Ты точно лишился рассудка.
- Из-за этого еще никто не умер.
- Но тот мальчик чуть не скончался от истощения сил и…
- Но это «чуть».
- Тому воину даже не пришлось бы убивать его, а загнать, как коня на обрыве.
- Нет, это был профессионал, каких мало. Я дал четкие указания, и он ни на йоту не отошел от них, поэтому мальчик и остался жить. Даже дротики, звездочки и стрелы шли по ближней касательной. Я проверил мальчика и теперь знаю, какой у него потенциал.
- А ты ведь так и не сказал мне, что тебе нужно от него?
- Это пока не важно, Зекфил, - сказал Везар, взяв кубок с вином. – Не самое лучшее в городе, но все же. За наше с тобой здоровье! – Он и его друг сделали по сдержанному глотку, не отрывая взгляда друг от друга. На чем они хотели подловить собеседника, непонятно! Зекфил не знал, что и думать. Эта игра, где он был явно не конем, не турой и не офицером, а простой разменной пешкой, перестала ему окончательно нравиться. Но он пытался понять тактику Везара: кто ему больше был нужен: король или королева, - потому что выигрывать окончательно партию он не собирался, потому что, имея преимущества в скрытности, ничего не предпринимал, чтобы решительно наступать. Или он наступает, но Зекфил не может это заметить, а главное – понять. – Так вот, Зекфил! Мы разыграли прекрасный первый акт моего плана, и второй шаг не за горами. Нам нужен сильный союзник, но неприметный и очень простой, чтобы обладал и покровительством Императрицы, но не был ее фаворитом.
- Таких много, - возразил лекарь. – Мы можем прогадать!
- Расставив все приоритеты, не прогадаем. Тем более, для моего плана кандидатов немного!
- И кто же они?
- Вскоре сам поймешь!
- А ты просто сказать не можешь?
- Тебе тогда станет не интересно участвовать в этом всем.
- Мне и так не интересно. Это работа, за которую я получу деньги, и, наконец, уеду далеко отсюда, подальше от такого придурка, как ты! – Зекфил совершенно не боялся Везара, который мог сделать, чтобы на следующий день его не стало. Жизнь его была весела и тяжка, а люди умирают каждый день. Что ж, пусть старый друг попробует и его убить, перед этим он вспомнит еще своих старых знакомых с улицы, которые успеют «напакостить» Везару: поджечь дом, найти родственников или того хуже, убить его самого.
- Ну, не сердись, тебе станет интересно со временем, или не зачем было совсем лезть в такую авантюру.
Зекфил поднялся, держа в руках мешочек с ядом и письмом.
- Уже уходишь? А как же незаконченный ужин?
- Поздно! Я не должен попасться на глаза страже Дворца, когда буду возвращаться. При смене караула, я проберусь обратно! – вполне логично обосновал свой уход лекарь Императрицы.
- Иди, раз так нужно!
Зекфил схватил свой плащ и, не успев надеть его, вышел на улицу, не оборачиваясь. Если бы он видел, какая довольна улыбка сияла на лице Везара, в которой с каждым разом было больше радости и триумфа, который был не мнимый и не наигранный. Время играет лишь на него одного. Похоже, он продумал все, что мог, и не прогадал ни разу за это время.
Дождь лился с новой силой, барабанил по крышам и в стекла домов; рекой текла вода по улице, стекая в подвалы и мелкие речушки, которые пронизывали Диарсию с западной стороны. Дождь смывал свою грязь с улиц, но не так просто быдло обычной воде смыть порок человеческий, который укоренился в сердцах многих, которые начали играться в непобедимых и неуязвимых, которые так хотели верить, что другие люди, словно куклы-марионетки, в их руках и ниточка, которая так легко может оборваться и соскочить с пальца управляющего, теперь послушно ему подчиняется. И даже время не сможет этого изменить. Время не меняет людей, ничто не меняет людей, кроме них самих, или смерти других, но это уже другая сторона порока и изменения. Главное – смысл порока – просто цель и просто методы, а остальное не важно. А если остальное не важно, то это чистое и абсолютное зло, которое в понимании многих и становится роковым для преображения в беспощадного и ядовитого злодея.
Зекфил чувствовал, что Везару осталось совсем немного до этого шага.
* * *
«Что я могу сказать? – подумала Богиня. – Мир не изменился. Изменились лишь масштабы проблем и численностью людей, которые в них решили ввязаться. Люди не перестали подстраиваться под сильнейших мира сего, а сильнейшие не пользоваться тем, что дает им Судьба и Рок – еще больше силы и власти, которая так и стекалась им в руки. Как горько осознаваться, что все, ради чего мы живем – миг счастья, который мы делаем недосягаемый и слишком прекрасным, чтобы наслаждаться более простыми и естественными «радостными моментами», как рождение ребенка, его первая улыбка, простое солнце на небе и вообще голубое и пасмурное небо над головой, которое тоже несет в себе что-то полезное и необходимое (ну хотя бы воду для полей и сада). Человек тем и сложен собой, что ради большего счастья, может пренебрегать меньшим, отодвигая его куда-то… Куда-то… Я даже не знаю, куда… Он ищет возвышенного и неземного, считая, что это ради чего стоит вообще жить. Обычный вопрос: ради чего ты живешь? – водит многих в тупик, а некоторые так просто отвечают: чтобы жил род человеческий. Нет, это слишком эгоистично, пафосно и однобоко, чтобы быть истиной или хотя бы правдой. Я тоже иногда задумывалась над этим, но бросала это дело на полпути, потому что чем больше вариантов возникает, тем больше дополнительных и казусных вопросов, которые если не заводят в тупик, то замыкают бесконечное кольца повторяемости или продлевают все в бесконечность, но с последним я погорячилась: бесконечности так таковой вообще не существует. Есть воображаемая бесконечность, которая нами придумана и нами же востребована, чтобы быть сильнее и властнее. Недаром говорят, Абсолют Власти, а Абсолют – Неограниченность или Бесконечность.
Не сказать, что Темная Истина открылась мне с братом вот так просто. На это наверно ушли бы годы, если не вся жизнь, которая… Что я могу сказать о наших первых темных шагах? Отвратительно и мерзко. Но эти два слова мало подходят для тех чувств, которые мы испытывали, когда переступали через чужую жизнь, разменивая ее мелочью и непотребством. Я не помню, как я делала первые порезы, потому что это настолько страшно и убийственно противно резать беззащитного и привязанного затравленного животным страхом человека, который никак не может смириться со своей страшной судьбой и очень мучительной смертью, что здесь дрогнет не только рука и рассудок помутиться. Я даже пыталась представить. Чтобы я делала, окажись на месте этих несчастных, когда руки связаны, тело парализовано чем-то, мысли туман страх, потому что плоть очень боится боли? Наверно, я тоже бы визжала и дергалась, ломала бы себе руки и ноги, чтобы выбраться… Не знаю, но этот страшно и ужасно, что больно представлять. Мне в тот момент было все равно, кто передо мной, праведник, которому всю жизнь нужно отбивать поклоны, или закоренелый маньяк-насильник-убийца, который извел много народа. Никто не достоин такой участи, даже смертельнейший злейший враг. Никто и никогда! Но не могу сказать, что Силу оттуда я никогда не черпала, но это дальше, намного дальше, в моей истории. А за брата скажу лишь одно: в тот день, когда он со своим Мастером, наконец, настиг Друидов, - его сердце дрогнуло, как и рука с нанесенным для удара кинжалом. Только тогда поняла и я, до чего может довести безразличие и непонимание цены человеческой жизни, которая в Лиги Теней навязывается с самого первого момента ученичества, с первого же тренировочного боя. Но это случай дал Свету снова проникнуть в сердце тому, кто отбросил, как и Свет, так и отбрасываемый Им Тень, Тьму, всезнающую, коварную и истинную Тьму, которая и стала нашей второй матерью в нашем нелегком детстве. Слишком громко и пафосно сказано, что это не походило снова на сказку, которую любят придумывать себе очень умные люди, чтобы потом ломать себе голову над возникшими философскими проблемами, и страшить просто непослушных детей, которые никак не хотят ложиться спать или попадают под влияние вредных привычек.
Вообще-то, моя история всегда была полна пафоса, но и его доля была необходима, чтобы правильно рассказать обо всем и ничего не упустить. Вы так могли заметить, что в этой истории есть второстепенные личности, которые, так или иначе, все-таки отыграли важную роль в наших жизнях, хоть и пытались преследовать личные цели. Моя мать, купец Лоджаг, Вейга, Везар и его друг Зекфил и, кажется, больше всего Анни, дух-призрак, который прошел со мной долгий путь, и она попыталась рискнуть, чтобы спасти многих. Как мне жаль, как жаль!.. Никогда не думала, что призраки и ушедшие души могу так страдать. Она ведь… была такой, даже слов не нахожу насколько она понимала меня и была искренней со мной. Даже бессмертные призраки тоже могут умирать.
А что же говорить тогда о нас, Богах.
* * *
- Мы отступим, - прокричала Ованна. – Все бесполезно, как и смерти Церата.
- Отходим! – кричали другие Друиды, медленно пятясь назад. Посохи трещали и уже не сверкали, а тухли на глазах. Сила проходила через них и разрушила почти изнутри. И Друиды были обессилены. По-настоящему на сильные заклятия у них не было сил, а отводить глаза войскам, останавливать их или заставлять отступить, и то заканчивались. Они проиграли и уже не пытались зацепиться за такую соломинку судьбы, как надежда, которая оставила даже самое храброе сердце. Отступление – или нет, капитуляция с бегством. Вот что им оставалось сейчас. Если не побежать – смерть.
- Отходим! Быстро! – кричала Ованна, ощутив какую-то силу, новую, но жестокую и сминающую все на своем пути. И эту силу несли боги, но не боги Имтара, не Боги Природы, более милосердные и сдержанные, уравновешенные и прямые, ясные, как день, и непостижимые, как глубины Океанов. И эта Сила приближалась, чтобы ударить и одним ударом уничтожить их, но не мгновенно, а с такими мучительными пытками, чего они никогда не знали и не видели. – Gearra pevaf! – вскинула она в последний раз посох, и его разорвало на части. Она рассыпался на деревянную труху, словно его за мгновение разжевали термиты. Ованна беспомощно прижала руки к груди и согнулась. Тупая боль, которая придавила к земле, пока коснулась лишь ее. Она не подозревала, никто из Друидов Имтара не подозревал о такой силе, которую могли призывать служители Божественного Слова. Почему же они сразу не ударили этим (секретным ли?) оружием? Мир мутнел в глазах, плыл сероватой пеленой, которая переходила в острую боль, которая словно игла пронзала голова сквозь и поперек. Еще чуть-чуть и все ее существование превратиться в одну единственную сродненную боль, которая заполнит ее сполна и перехлестнет все мыслимые и немыслимые пределы человеческого подсознания. И когда Ованна уже кричала от боли, все вдруг прекратилось, но в глазах все покраснело. Мир приобрел лишь оттенки красного, но боль совершенно ушла. Ованна неуверенно поднялась на коленях осматриваясь. Почти также поднимались другие Друиды, которые ничего не понимали, но подозревали, что этот неожиданный союзник был…
- Подведитесь, Друиды! – прозвучал размеренный голос. – Вы не видите меня, но я вижу вас, поэтому говорю вам, поднимитесь и деритесь со мной. Вам все равно не отступить. Против вас выпустили убийц, которые всегда находят своих жертв и никогда не отпускают их. Вы должны драться со мной. Помогите мне испугать войска! Боюсь, что все не выживут после этого, но другого выхода у вас не остается все равно.
- Кто ты? Покажись! – попросила умоляюще Ованна.
- Не могу! Враги не должны меня увидеть, или я подставлю под удар Императрицы и свой дом.
Не время для разговоров, громких слов, споров или недоверия. Друиды должны сплотиться с теми, кто кого-то предал их, а сейчас дает Силу, которую они и бояться, и не хотят использовать, но без которой невозможно будет ничего сделать сейчас с уничтожающей Энергией Божественного Слова служителей и слуг Императрицы.
- Покажи нам Силу, и мы последует за тобой… Союзник! – нарекли его Друиды.
- Я сейчас… - красная муть испарилась, но убийственной энергии не последовало. Между остатками Совета Верховных Друидов появилось три фигуры, в руках у которых было по два кинжала, окровавленные, как и руки по самые локти. Не стоило сомневаться, эти прирезали не одного пленники или воина наступающей армии, чтобы собрать Силу и подготовиться. Незаметно они достали крупные чаши, до краев заполненные кровью, свежей, горячей, выдавленных с самих сердец врагов, которые тогда еще не осознавали, что расстаются с жизнью навсегда.
- Что нам делать? – спросил Кенари, Друид Небесного света.
- Добавьте своей крови, совсем немного и каждый своей энергии, которая осталась. У нас не будет возможности нанести второго удара, чтобы не отступить и не раскрыться. Этому… - говорил один, но осекся, и второй закричал:
- Быстрее! Не медлите! Убийцы уже рядом!..
Под рукой у Друидов были короткие мечи и спрятанные в посохах тайные кинжалы, которые сейчас пустили в ход не против врага, а против самих себя. Полоснули руки немного ниже локтя. Обильно хлынула кровь. Металл чаш раскалился, но руки заклинателей держали их без трепета и никаких ожогов. Кровь внутри них вспыхнула, а затем загорелась и капающая кровь с рук Друидов. Огонь горел, жар становился непереносимым, но таинственное пламя не собиралось обжигать тех, кто давал ему силы, был его единственным источником существования. Друиды затянули еще раз молитву, каждый обращаясь к своему богу, в котором искали последних сил, последней надежды, которая вспыхнула, как догорающая свеча, как искру всех их желаний и стремлений, последний оплот всего, что осталось в их жизни. Каждый молил своего Бога о милости и помощи, каждый звал и умолял, и почти каждого они услышали. Ветер дул со всех сторон, трава и деревья качнулись в сторону странной компании, Сила которых никогда не сталкивалась в столь извращенном виде, почва стала мокрой и болотистой под ногами, Солнце послало жаркие и беспощадные лучи, которые в секунды сжигали зеленую листву деревьев, земля качнулась вверх-вниз… Хаос и Гармония смешались, кровь подкрепила этот союз. Сила рвалась во все стороны неудержимым зверем ярости и смертоносности. Друиды никогда не думали, что такое под силу их союзе, их совместной борьбе против Императрицы. Да они же могли свергнуть ее одним таким заклятием, если не несколькими. Почему они раньше об этом не подумали, боялись или отворачивались от отвращения, которое вызывала лишь одна мысль об этом. Напряжение возросло до того, что все стало тяжело дышать. Поток навалился тяжеленным грузом на плечи каждого Друида. И…
И Ованна вздрогнула, но не от силы, не от мощи, которая навалилась на нее, не от всего, что испытала ее тело и чувства, а от кинжала, который пронзил ее сердце и вырвал души из молодого тела. Мужская рука фигуры властно и резко направилась в сторону Друидессы. И падение замедлилось, а затем вовсе прекратилось. Остальные качнулись ее сторону умершей, но голос, прозвучавший у них в голове, остановил каждого:
«Она умерла. Вы погибнете все, если мы не закончим. Один убийца боится нас, но второй бесстрашен и решителен, - вдруг качнулся второй Друид, тоже завис под другой рукой заклинателя. Огонь загорелся еще ярче. Смерть дала очень много энергии, которая вытекала через край. Друиды увидели несколько кинжалов, которые расплавились еще в полете в нескольких сантиметров от трех заклинателей, которых уже стали главной точкой всего этого хаоса, и которых убийцы пытались первыми убрать. Ничто не могло пройти дальше какого-то барьера температуры и жара, который сжигал все. Друиды увидели очертания какой-то сферы, которая не росла, но уплотнялась. Умер третий Друид, и сфера растянулась резко в стороны, но потом приняла прежний вид.
«Это все. Уходите. В каждом из вас достаточно силы, чтобы отбрасывать нацеленные в вас кинжалы. Вас долго преследовать не будут, а напасть в открытую не решаться. Уходите и не оборачивайтесь. Наша совместная магия сделает сама все за нас, но Имтар станет пожаром и горем всей Империи».
Друиды послушались совета и побежали (кто пошел из последних сил, поддерживаемый другими). Внутри каждого пылал жар, а руки были раскаленным железом. Они отступали. Двое прикрывали спины и тыл, лишь с интуицией откидывая в стороны брошенные несколько десятков кинжалов. Значит, их преследовал не один убийца, и все мастера своего дела. Как бы безнадежно не было сейчас, но они смогли уйти. Их осталось немного из всего совета – не больше двадцати человек, и все более слабые, чем погибшие, которые сразу пожертвовали собой. Они ушли, присоединились к беженцам и пересекли границу Империи, перейдя в восточный Имтар.
И лишь последний волхователь перешел восточный предел леса, как за ним вспыхнул огонь, который без дыма, без шипения, начался распространяться по кольцу, охватывая весь Западный Имтар. И когда кольцо замкнулось, пламя начало стягиваться к центру. Друиды из последних сил дальновидением, а кто и ощущениями следили за этим, и пытались найти тех, кто помог им. Но окончательно погубил их родной дом, превратив его в пепелище, где очень долго вообще ничего расти не будет. Но и их следов не осталось. Ни волхвы, ни Друиды не знали своего будущего, потому что им придется не то, что начинать все с нуля, но искать новой судьбы за пределами империи. В беззаконном и неизвестном мире, без мнимой защиты и открытыми для всех, кому не лень вылезть дальше своего дома. Время тяжкого труда и тяжких гонений продолжиться, но неизвестно, как они встретят новое будущее: сломаются или продолжат сражение, почти вечное и незаконченное.
Все шли вперед и понимали, что Рожденное Пророчество, которое прибыло столько лет назад к ним, не уберегло их мир и дом от сожжения и разрушения, не обеспечило спокойно жизни, но они понимали, что ничего одиннадцатилетняя девочка не могла сделать. Слишком рано наступило время боя и больших потрясений, очень рано Кровавая Властительница обратила свой гневный взор на Имтар, где волховство, если не расцвело, то было прекрасным бутоном с прекрасным и долгим будущим, которого сорвали самым варварским способом.
Для них мир изменился. Для их дара – нет.
Глава 7
Долго ли вы смотрите на тень?
Сколько прошло времени, прежде чем все в Империи снова утряслось, и настала новая передышка для мятежей, бунтов, тех, кто устраивает заговоры, и нарушителей законного порядка. Несколько месяцев, которые оказались для нее новым испытанием и новым испытание для самой Императрицы, которой тоже пришлось выступить в походы против соседнего герцогства Эзамата, которое по территории, конечно, уступало столичным землям, но вот в богатстве могло смело поспорить. Возле замка древней и почтенной семьи герцога Енариена, рода Эзамата, произошла небольшая стычка между войсками Империи бунтовскими формированиями, в которых все-таки было несколько отрядов и десятков герцога, но тот смог купить себе жизнь, признавшись, что на него надвили мятежники, пригрозив, что, если он не подчинится и не вступит с ними в союз, то они сожгут сначала его замок, потом вырежут всю семью. Герцог Енариен не был трусом, и его казна могла нанять много наемников и собрать армию не больше столичной, но времени не было. Его дали один день, а что можно сделать за один день, кроме как расстаться с жизнью с мечом в руках или на петлю в собственном доме. Он отдал несколько отрядов, не сняв при этом стражу замка и своего дворца. В битве он не участвовал. После он сам преклонил колено перед Императрицей и просил быть милосердной к «своему верному и преданному слуге, который заботился о благополучии семьи». Императрица долго смотрела на герцога, который из-за немолодых лет долго не мог преклонять колено, и, поднявшись, сдал ее окончательно распоряжения: миловать или казнить. Почему-то, видя взгляд своей справедливой Повелительницы, он не сомневался, что она прикажет сейчас же отрубить ему голову за то, что тот помогал его врагам, но ответ обескуражил всех присутствующих:
- Штраф в размере тридцати тысяч золотых монет. Прибыть на присягу в Диарсию и привезти старшего и младшего сына. Нанять войска для регулярной армии империи для борьбы с мятежниками.
Больше с ее губ не сорвалось ни слова, а сама она, облаченная в серебряную упрочненную кольчугу, которую ковали сразу несколько лучших умельцев кузнецов и заграничных кователей облегченной стали, которая славилась, наверно, на весь свет, как танцор, легко вскочила на белого коня, развернулась на нем и умчалась дальше, махнув рукой: «Выступаем и вперед!». Войско отхлынуло от замка Енариена, который долго стоял и смотрел вслед уходящему войску. Сейчас он не знал, что и думать. Не всем везло, которые даже ненароком или под чужим принуждением, перебегали императрице дорогу, но народ твердо верил в свою Повелительницу, которая твердо и сильнее мужчины держала борозды власти, не ослабевая хватки ни на секунду. Простой народ верил в ее, как в Богиню всего, что они знали, но никакого особого раболепия и поклонения она не требовала от них. «И что же дальше будет?» - подумал он, как на его лоб упало несколько снежинок, и подул холодный ветер. Наступала зима, и бои начнут притихать. Империи на время вздохнет свободно.
Но зимняя владычица даст покой не всем: хоть земля начнет отдыхать от своих трудов, деревья сбросят последнюю пожухлую листву, приготовься сменить наряд и пережить холод и все невзгоды северной, восточной, западной и северной части южных районов Империи (самые южные герцогства могли гордиться тем, кто снега никогда не доходят до них, а урожаю собираются по три раза в год, а иногда – и четыре). Вся природа приготовилась ко сну, а войска мятежников скрылись, так как не могли долго воевать под холодными и секущими ветрами зимами, которые были естественным явлением в Империи, но это было не так продолжительно, а медленные, но обильные снегопады, когда человек, выйдя за порог собственного дома, провалился по колено в снег. Здесь всяка война была невозможно. Тракты заметало, как бы не старались сельские и городские головы расчищать их с самого утра и поздно ночью. Почти замирало в Империи в конце года, но не все признавались такой расклад вещей. Кто был более рискованным и удачным, чтобы вести торговлю или отправляться в дальние путешествия, всегда был разбогатеть на этом «морозе».
И лишь столица продолжала жить своей собственной и неизменной жизнью. Конечно, люди надевали теплые шубы, почти у каждого они были из натурального животного меха с очень хорошим мехом и утепленной кожей. Меховые шапки. Воины брали себе простые плащи и толстые куртки, над которыми были надеты новые широкие доспехи. Комичный вид стражи иногда веселил детей улиц столицы, но они никогда не смеялись над ними всерьез. Стража перебрасывалась в снежки с детьми, затевая простые игры в снежные баталии. Улицы мелись постоянно, так что любая карета могла проехать по любой улице, даже самой бедной и заброшенной на первый взгляд. Цеха и лавочки жили обычным рабочим днем, а люди ходили на рынки и базары, в лавки и таверны, чтобы обсудить планы предстоящего дня или просто поболтать с новыми знакомыми или старыми друзьями. Диарсия и зимой оставалась привлекательным местом для купцов, которые потоками свозили свой товар со всего почти света, кроме, естественно, островов Маяты, где пиратская флотилия и странные острова Укана, жили почти изолированно, не считая редких набегов на суши и прибрежные и соседние острова.
Примерно в один похожий для зимы день, когда утренняя уборка и вывоз снега закончился, сквозь главные ворота Диарсии проехал купец, за которым протянулось три дюжины забытых до отвала обозов, где что-то скрипело, похрустело, трещало и колыхалось… Страже пришлось заплатить за каждый обоз, что обошлось в приличную сумму денег: тридцать пять золотых имперских монет, - одна монеты из которых отойдет только им, а остальное - по закону - отошлют в Имперскую казню, во Дворец столицы. Купец ехал на породистом толстогривом белом коне, цвета выпавшего снега, так что иногда при солнечном свете, который отбивался снежной поверхности, этого скакуна было трудно заметить в чистом поле. Он бросил несколько негромких команд, запряженные в повозки кони потащили более быстро на центральные рынки и лавки, которые тот давно скупил и давно приплатил на несколько лет вперед, чтобы избавиться от лишних проблем. Конечно же, эти места не пустовали, когда он отсутствовал в столице, но аренду с торговцев он брал небольшую, символическую, так сказать, чтобы отбить непомерное число желающих на «бесплатное место под солнцем». Сам же поехал он по другой улице, которая вела к паркам и обширным вымощенным природными камнями дороге, где могли проехать до пяти катер в ряд и не столкнуться и близко боками.
- Я снова вернулся домой, - прошептали еле слышно его замершие на морозе губы.
Он произнес их просто и без всякого смысла. Слова ничего не знали, сердце никак не откликнулось (как он хотел) на этот призыв радости и гордости. За свою жизнь он всего добился сам, он проработал подвозчиком на этих улицах и носильщиком, когда в тринадцать лет впервые сирота переступила северо-западные врата бедного района столицы. Помнил, как недоедал, недосыпал, как недосчитывался недоплаченных монет, украденных своими же работодавцами, как он корячился от холода в обветшалой лачужке под тремя дырявыми покрывалами. В такие моменты он думал, что сдохнет, никак не доживет до следующего дня такой страшной зимы. Но он не понимал, насколько может человек быть выносливым и обозленным, а, значит, и сильным, когда хочешь жить больше всего на свете. Потом он познакомился с одним честным купцом, которым взял его в помощники и сразу увидел у мальчика особый дар в торговле. Тот мог найти быстро такую цену, которая устраивала бы и покупателя и не оставляла его хозяина в проигрыше. Потом его стали брать в ближние путешествия в окрестные земли столицы или в соседние герцогства. Несколько месяцев он самостоятельно торговал в окрестностях замка Вапитс, в деревне Кетчак, через которую проходила один из самых больших трактов в Диарсию. По ней хаживало купечество и благородное сословие, потому что тракт был мощено самым дорогим и ровным камнем, который доставали из каньонов и шахт глубиной до семидесяти метров, а то и больше, но эти шахты были очень опасны из хрупкости нескольких кладок и слоев. Просто сказка было путешествие по самой прямой и короткой дороге из Неакроя, граничного военного города Востока. Его прибыль составила до нескольких тысяч полновесных золотых монет. После этого купец был настолько щедр, что сдал ему в аренду за умеренную сумму, которую он выкупил всего за полгода. После его удача и золотой запас начал многократно возрастать.
Как быстро пронесло это время, как же все произошло мгновенно, что время прошло рядом, он и не заметил, что ему уже сорок лет, а ни детей, ни жены. Все забрало прошлое, а в будущем ничего не осталось важного, лишь работа и деньги. Как же ему наскучило все это, как наскучило! Неужели теперь он думает так? А всего лишь десять лет назад, он не мог помыслить своей жизни без долгих и дальних путешествий в рискованных и конфликтные города Империи и Заимперия, где прибыли было намного больше, чем в других, потому что всяких товар считался дефицитным. Он игрался в авантюриста и раскидывался деньгами, которые приходили и уходили также легко, как снег таял зимой и снова выпад. Прямо, как сейчас. А теперь ты устал, странник дороги?! Или ты что-то потерял, без чего это все теряло значение?..
Он снова повернул и поехал по Театральной улице, где можно было найти себе развлечений на всякий вкус: от простого банального театра мимов до показательных и острых развлечений не для детских глаз. Он ехал длинной дорогой, которая растянулась с юга на север столицы, и так же, как и смена сторон света, здесь менялись вывески и характер представление. Музеи древней и новой истории Империи, Дом архитектур, картин, живописи, портретов и еще много чего, театр миниатюр, театр тела (не только мимы), театр голоса и Колизей сражений (здесь дрались мастера театрального искусства; все было настолько натурально, что даже враги «по-настоящему» умирали на сцену, «сраженные вражеским темным мечом негодным»).
Вывеска «Крылья небесного голоса». Приличное и шикарное заведение. Сюда он иногда заходил, слушал музыку и голоса юных солистов, голоса которых были очень звонкие и высокие, что, действительно, бокалы во многих руках не выдерживали этого. Не ради развлечения или интереса его конь повернулся туда. Служка в нескольких куртках выбежал на улицу (ему это не очень понравилось), помог спуститься купцу и взял коня под уздцы. Золотая монета привычно легла ему в руку (никто не давал ему таких денег, кроме этого купца).
- Сегодня поет прелестная Милоссия! – напоследок сказал служка, пряча глубоко карман драгоценную монету.
Тот ничего не ответил и открыл дверь. Широкий зал открылся перед ним и несколько лестниц, обтянутых красными и коричнево-золотыми коврами. Периллы имели цвет орешника, но были прочными и не хрупкими, которыми часто делали мастера деревянного дела, чтобы подчеркнуть изящность сделанной работы. Над головой, выше десяти метров свисали большие свечные люстры, в которых горело до полусотни свечей, так что света было предостаточно. Купец снял свою шубу и струсил с нее остатки снега, который не успел растаять в теплом помещении. Еще один служка забрал ее, но получил две серебряные монеты. Купец поднял на второй этаж и прошел в другой зал, где и почти что началось представление.
Место в зале было предостаточно, так что до тысячи человек могло вместиться здесь, но сцена была маленькая, потому что разыгрывались тут в основном какие-то небольшие истории и монологи, которые не требовали слишком много декораций. А главное, люди сюда приходили, чтобы послушать голос изумительно красивых девушек и молоденьких мальчиков, голос которых еще не огрубел и был высок, как никогда. При «Крыльях небесного голоса» была открыта школа по вокалу, где за большие деньги обучались дети с прекрасными вокальными данными, которые могли заменить своих коллег на подмостках этой сцены. Купец помнил, что и сам когда-то выделил много детей, что построить эту школу. Тогда он видел в этом толк, а сейчас…
- Пожалуйста, ваш пропуск! – сказал хорошо одетый мужчина, в камзоле былых ушедших времен, чтобы создавалось ощущение перемещения во времени и эпохе.
- Я забыл! – купец сунул в руку мужчины десять золотых.
Тот еле сдерживался от восторга и изумления, но проговорил спокойно:
- Садитесь, где вам будет удобно, ваше благородие! – сказал тот. Купца еще нигде так не называли. Много что ли дал?! Ну и пусть…
Он присел в первых же рядах, а занавес уже начали поднимать. Сегодня будет разыгрываться любовная сцена о неземной любви молодых (как тошно!) и тот, как Судьба против них, и молодой воин погибает от руки брата этой девушки из-за слухов и лжи завистников. Сюжет закручен, но смысл прост. Молоденькая тринадцатилетняя девочка вышла на сцену. Купец заметил, что руки ее дрожат. Впервые на сцене, это интересно, но не более. Послушать бы, как она поет.
Девушка идет и видит перед собой распростертое тело убитого любимого за момент до того, как брат скрывается за занавес. Свет становится тусклее, словно умирает вместе с любовью, которая угасает сейчас на сцене, когда любимая душа отлетает, так и не простившись с любимой. Девочка театрально и по-настоящему плачет и рыдает. Слезы текут у нее по щекам, но это игра, говорит себе зритель, хоть все и вздрагивают внутреннее от такой игры. Она поднимается в полный рост и звучит ее голос:
А ты лети, лети ты к небу голубому,
Солнцу мягкому в высях,
Где звезды верны Богу ночному,
Ночам и Лунам, отверженных при свете дня.
Смотри, ты ж видишь, что я плачу
С облаков твоих, закрывших собою это небо.
Почему от нас ушла удача,
Почему судьба жестока и злоба?
Мой милый, почему меня ты так оставил?
Девушка снова падает перед ним на колени и опускает голову, продолжая петь, но ее голос звучит ее громче:
Кто твой враг, рука разившего так метко?
Нет ответа. Ты не скажешь!
Ты мертв и в этом моя вина…
Рука касается еще теплых губ, и она вздрогнула, с опаской посмотрев на зал:
Иль ты ж и без сознания?
Приди в себя, молю и умоляю,
Скажи, что это любви нашей испытание,
Будь сильнее Смерти, и я останусь навек твоею.
Нет, я брежу и схожу с ума,
Твоя душа давно уж отлетела…
Девушка хватает резко кинжал, который лежит рядом с ее любимый, окровавленный, но это не его кровь, а его врага:
…А домой я не пойду одна,
Жди меня, я этого тоже хотела…
Ах!.. Как больно!..
Купец не выдержал и резко поднял и покинул зал, под внимательными и изучающими взглядами тех, кто знал его лично. Свой вопрос они и не хотели скрывать перед ним: куда же ты, почему не слушаешь этот голос, голос девочки, который ты нашел в народе и привел сюда? Девочка сама узнала его, запнулась, но быстро пришла в себя и продолжила петь, вонзив в себя кинжал, но этого уже ее кумир не видел. Не видел он, как она упала на колени, а потом на спину, затаив дыхание на одну минуту, пока зрители смогут осознать все произошедшее здесь. Потом пришли родственники погибшей, но это была не самая интересная часть всего представления. Гость заведение уже покинул и галопом мчался сквозь вьюгу к себе домой, в свой дом. Сейчас он был слишком раздражен, но не гнев сжигал его изнутри, не гнев, и не ущемленная гордость, которая пострадала давно, а его глупая совесть и неспособность прощать и понять других. Как это было похоже на мужчин, создавать себе непреодолимые преграды, чтобы в глазах других чувствовалось хоть какое-нибудь уважение, а себя защищать от повторных ошибок, которых, может быть, и не будет, но второй раз никто попадать не хочет. Недоверие убивает все, что только может, как светлое, так и темное, потому что ничего не рождается в одиночестве, ничего невозможно возродить одному и созидать. Так уж устроен мир, чтобы круг замыкался, и только недоверие опасно подтачивает и так не идеальный круг.
Снег. Засыпанные крыши домов. Противный секущий кожи лица морозный ветер. Облака белые, как и снежинки, которые несут они издалека: с океанов, морей и гор, - не портили картины зимней Диарсии, но ничего сейчас не было в радость купцу, который приехал в столицу чисто по делам. Через несколько дней он будет снова в дороге, если обстоятельства не заставят измениться его планам, но он в это не верил. Все шло гладко, даже слишком. Никаких проблем и переживания. Прибыль есть, люди, которые на него работают, отлично продают товар в столице и в окрестных деревнях и поселениях. Торговля развивается, медленно, но развивается. Купец еще успеет купить три торговые точки, которые расположены почти возле самого Дворца, а там уж его фантазия, что он будет продавать. Расчетливо описав все, что ему было нужно в столице и привезя сюда товар, купца здесь ничего не держало.
- Впрочем, как и везде, - вслух подумал он.
Он подъехал к своему дому с задней части двора и отдал конюху коня, отправился в жом через кухонное помещение. Там его приветствовали молоденькие служаночки и поварихи, а также мужеподобная женщина, которая заправляла всей кухней и сервировала стол на все праздники и приемы в этом доме.
- Добрий вечир, господин Лоджаг! Погодка мерзкая на дворе, что ни говори! Пришла к нам погреться?
- И наесться тоже, дорогая моя Шадна. Так вкусно пахнет, - и он попытался ухватить кусочек лакомства, которая проносила мимо девушка, за что получил большой ложкой по пальцам. Шадна, как называл ее Лоджаг, вовсе не боялась таким поведением разгневать своего господина. Она была проста и прямолинейна, всегда говорила то, что думала, и думала, что говорила. Никогда не врала и не пыталась показаться людям другой. Наверно, за это он ей многое и позволял. Конечно, в пределах разумного.
- Господин Лоджаг, вы же знаете, как я отношусь к тем людям, которые пытаются у меня на кухне с немытыми руками стащить еду, - говоря это, она успела бросить взгляд на одну из девочек, которая чистила картофель в углу кухни. – Неужели так голодны? Может быть, тогда горячего чаю перед обедом, чтобы согреться и немного подождать.
- Не откажусь!
- Вот и замечательно! Лиска, быстро вскипяти воду и завари лучшего чая для твоего господина.
- Легче, Шадна! Учи их, показывай, но не командуй, как рабами!
- Да рабы и то больше понимают, чем эти курица, извините за выражение господин! Как с ними тяжело, как тяжело! Медленны, как принцесс со сказки, честное слово!
- Но я знаю, что ты выдержишь и справишься! – он обнял ее за плечи, но она ловко отстранилась.
- А что еще остается, господин!..
Лоджаг отправился в гостиную, достаточно большую, чтобы почувствовать себя свободным. Шуба перекочевала с его плеча в руки немого дворецкого, который уже более двадцати лет был при купце, или, скорее всего, в этом доме, который Лоджаг посещал случай от случая.
- Вина, Битер, пожалуйста!
Дворецкий Битер даже не стал уточнять, какое именно вино хочет его господин. По настроению и по произнесенным словам, в которых плохо скрывалась печаль, он знал, что нужно было сейчас человеку. Он поклонился и ушел с шубой в руках. Лоджаг расположился на диване и смотрел на сгорающие двора в камине, ни о чем не думая и ни о чем не мечтая. Через время появился Битер и принес на подносе бутылку вина бордового цвета с хрустальным бокальном очень тонкой работы. Такие делали не всякие там мастера. Таких не была даже в столице и во всей Империи, но тайны, где он нашел такого мастера, он не выдаст даже под пытками, даже самой Императрице, не боясь быть четвертованным. Рядом с бутылкой лежал конверт, идеально белый и без каких-либо подписей или гербов-знаков, определяющих владельца и адреса написанного.
- Что это, Битер?
Конечно, дворецкий не смог бы ответить на его вопрос, но иногда Лоджаг забывал об этом. Но у Битера было масса способов, чтобы и без слов многое «сказать». Купец посмотрел на него. Тот несколькими незамысловатыми движениями рук и мимики лица сказал следующее: «Приходила патрульная стража утром, задолго до вашего приезда, и вручила мне с требованием срочно отдать вам».
- Какой знак стражи?
«Не было», - можно было покачать головой, но Битер приучал купца и к подобному приему бессловесного общения.
- Странно и интересно. Иди, Битер, благодарю тебя!
«Чувствую я, что это неспроста, и почему-то, мне кажется, что это письмо от нашей Незаменимой Владычицы», думал он, наливая вино в бокал и аккуратно беря его двумя пальцами, почти не сжимая его, что не повредить хрупкий хрусталь. Открыл конверт, сделал первый глоток и начал читать:
«Ее Императорское Величество, Владычица Великой Империи… - «как же я не ошибся!» - приветствует Лоджага, своего верного подданного и досточтимого налогоплательщика столицы Империи, величественно Диарсии, в которую он вернулся только что… - «неплохо работают ее информаторы и шпионы, но зачем стоило столько внимания и времени тратить на меня?..» - Мне неизвестны ваши планы и будущие путешествия по нашему огромному государству и за его границы, но прошу вас посетить мой Дворец для личного разговора с глазу на глаз для обсуждения важного дела, от которого будет завесить стабильность и процветание Империи, которая является родным домом многих, как и вас лично. Не пренебрегите моей просьбой. Буду ждать вас сегодня вечером или завтра после обеда. Но ответа в виде письма жду незамедлительно после прочтения этих строк.
Императрица».
- Интереснее и быть не может, - вслух размышлял Лоджаг. – Столько лет ничего не происходило в этом городе, а тут на тебе, все вскипело. Конечно, Диарсию еще ни разу не пытались осаждать, а лишь ухватывали участки земли окраинных и соседних герцогств, но мятеж никогда не был настолько сильным, чтобы сломить дух Императрицы и ее слово, в которое верили от мало до велика. Боится ли Она проигрыша в этой новой войне? – вопрос был задан в точку, но… - Нет, скорее всего, Она затеет какую-нибудь хитроумную комбинацию, особую интрижку… Подключит, например, Лигу Теней, что более вероятно. Хоть эти подлецы дорого обходят Империи, но без них она бы очень быстро развалилась на отдельные мелкие герцогства и провинции. Давным-давно я нанимал одного из этих теней, но для устрашения. В этом они мастаки, если серьезно заплатить и поставить необходимые условия. Вот только беда для устрашения нужно заплатить намного больше, чем за непосредственное убийство, потому что тень должна оставаться в Тени, чтобы просто быть, но быть незаметной. Так значит, мне нужно будет что-то сделать для Империи, но не очень важное в глазах тех же мятежников. Императрица знает меня в лицо и мои дела для нее не секрет, что минус мне. Слишком богат, чтобы оставаться в тени от шумной светской жизни, и не слишком скромен, чтобы не лезть туда совсем, потому что связи нужны постоянно и везде. Товар по-другому не пробьешь, если необходима очередная лазейка в Диарсию. Что я могу сделать для Империи? Я путешествую много и везде, поэтому не возникнет никаких подозрений, если я снова отправлюсь в дорогу, но куда. Какой маршрут мне зададут. Неужели Императрица узнала, где скрываются мятежники?! Или она узнала, что тайно торговал с ними провизией, которую поставляли из южных уголков Империи? Тоже нет, или бы меня давно вздернули, на самых подступах в столицу. Наша Владычица ничего бы не побоялась, даже скандала, что одного из самых богатых купцов Империи убьют привселюдно. А что гадать поедем немедленно и узнаем все. Появлюсь внезапно, как обычно. Думаю, Ее Императорское Величество не будет против».
- Битер, - крикнул он. Дворецкий словно стоял за поворотом и быстро вышел. – Скажи Жаку, чтобы запряг мне нового коня, такого, чтобы не стыдно было перед глазами самой Императрицы явиться.
Дворецкий кивнул в знак понимания и ушел. Купец Лоджаг быстро выпил остаток вина в бокале и поставил его на поднос. Письмо полетело в камин. Оно было только для его глаз и свою службу сослужило. Пусть огонь унесет тайну для мира, а Лоджаг узнает, насколько сильно должны будут изменить его планы, если они вообще изменяться, потому что Императрица имела свои представления в приказах и использовании обстоятельствах, когда сами обстоятельства руководили каждым ее решение, но никогда не ставили ее в тупик, а наоборот оборачивались удачливой цепочкой.
Лоджаг галопом мчался во Дворец и совсем не заметил, кто увидел его за поворот его дома, и эти глаза наполнились слезами, но ни одна не потекла по щеке, и они мгновенно высохли. Купец мчался навстречу новой авантюре, а эта встреча никогда больше не состоится, хоть он и мечтал о ней.
* * *
«Я снова увидела его. Он ничуточки не измениться. – Он отдернула себя. – Да что я, много ли времени прошло с того момента, как он покинул Имтар и уехал навсегда. Конечно, нет. Я что не знала, что могу встретить его здесь. Знала, естественно, знала и придумывала, что опять скажу ему, но это неважно, потому что мне нельзя больше с ним видится. Мои дела еще здесь не закончены, и я не могу отвлекаться. Ох, как рационально и логично сказано, но удивляться нечему. Он меня не любит больше, или любит, но мужская гордость никогда не даст ему просить женщину, которая обману его ради любви к собственному ребенку. Да и как он может понять, если за свою вольную и веселую жизнь он так и не смог по-настоящему стать отцом? Детей нужно не просто любить, а ими нужно жить и заботиться больше, чем о себе самой. Он этого не поймет, но может, и я до конца не пойму той обиды и его гордости, сжигающей его изнутри».
- Енелла, чего ты? Пошли, нас же ждут, - сказала ее провожатая, Кия. – Чего ты?
- Ничего.
- Тебя что, это всадник напугал. Я знаю его. Он…
- Я тоже знаю его. Это купец Лоджаг, очень богатый и хороший человек. Мы были друзьями.
- Ты не рассказывала, что…
- А ты не спрашивала, - перебила Кию Енелла, но продолжать разговор не хотела, чтобы не травить душу и не ворошить прошлое. Кию скромно промолчала, немного зная мутную историю любви своей подруги.
- Идем, - настояла Кия. – Ты же знаешь нашего хозяина.
- У него все срочно, пока не сделаем дело? Не волнуйся, сегодня он будем, безусловно, доволен нашей работой.
- Ага? Как же! С чего ты взяла, Енни?
- Сегодня я приготовлю ему новое блюдо.
- О, опять что-то новенькое. Простое или замысловатое.
- Замысловатое, чтобы не сразу понял, что пробует, а потом – вино и приятная закуска. Настроение на взлете, и нас доставать не будет потом всю неделю.
- Только после этого мы все учимся готовить твои блюда, чтобы подавать на стол гостям таверны. Хотя… эти алкаши не очень-то часто и заказывают что-то новое. Пиво и эля им подавай. Как не захлебнулись!..
Енелла и Кия возвращались в «Униану» с центрального рынка столицы, где скупили дорогих и особых специй и трав из Юга и Востока, которые, несомненно, были незаменимыми в любом кулинарном деле. Также Енелла прикупила несколько своих овощей, мяса и фруктового сока, чтобы «утихомирить» хозяина Вагорра, который отличался от всех прочих своей непомерной сварливостью и капризностью во всем, к чему дотягивались не худые его руки. Он даже мог придраться к неаккуратно выглаженному фартуку в конце рабочего дня (будто бы испачкать и помять его невозможно никак, находясь на кухне). Конечно, двум женщина не очень улыбалась подобная прогулка, когда мороз пробирал до самых костей, а снег нещадно жег кожу и колол ее сотнями иголочек на снежинках. Но работа – есть работа, за которую пока неплохо платили и во время, что самое главное для простого человека, который приехал или покорять столицу, или просто жить здесь тихой и спокойной жизнью. На повороте Тихой улицы и улицы Гармонии Енелла остановилась и отдала одну сумку Кие.
- Иди дальше одна! Я ненадолго заскочу в одно место!
- Куда ты? – удивилась она.
- А ненадолго! – уже убегая и уклоняясь от прямого ответа, сказала Енелла.
- Странная какая-то сегодня! – тяжело вздохнула Киа, поднимая вторую сумку и идя в «Униану».
«Сегодня столько совпадений, что и неудивительно, если и от Иргана я узнаю что-то важное. Я что-то чувствую, но не могу сказать что. Это или предчувствие, или интуиция, которой у меня никогда не было. Почему Лоджаг появился в столице именно сейчас: в суровую зиму, когда мятеж разыгрался и притих на заснеженных просторах? Разве это не Ее Величество вызвало его? Но для чего? Этот глупец-купец мог торговать даже с мятежниками за большие деньги. – И она вдруг испугалась. – А вдруг Императрица все знает и сейчас велит его казнит. – И словно внутренний голос произнес более логичные речи, чем драматичное сердце: - Если бы что-то знали, то стража была б оповещена заранее, и каждый местный зевака разносил сплетни о казни или кровавом представлении, которые хоть и редко, но происходят даже в Диарсии, благословленном миром, Судьбой и Богами городе. Нет-нет, она ничего не знает. Это точно. Но я не могу быть в неведении. Ирган обязан что-то знать, ведь не зря он столько времени проводить во дворце при дворе Императрицы.
Но тысячника дома не было, а она не могла ждать долго на морозе. Слишком холодно, и ветер везде, от него не скроешься даже в самых глухих переулках. Пальчики замерзли и занемели, Енелла потерла их несколько раз, но это не помогало. Она потерла их. Ее рукавички почти не грели, поэтому долго на морозе ей не продержаться. Она отошла от двери и перешла дорогу к заведению, где было несколько теплее, чем на улице. Здесь Енелла нечасто бывала, а вот Киа никогда не упускала возможности заглянуть сюда, в дом волшебных любовных зелий и прочих невинных эликсирчиков, которые даже Императрица не стала запрещать, почитая их невольным развлечением наивной молодежи и глупых женщин, которые не могут удержать мужчин у своих постелей. Енелла прошла вглубь зала, где по полках в самых разнообразных композиция стояли бутылочки с разноцветными жидкостями. Мазей почти не встречалось. Все остальное было предназначено для того, чтобы нужный человек выпил в нужных пропорциях и в нужное время. Енелла без интереса смотрела на все это, обогреваясь для дальней дороги в «Униану», где ее уже заждалась Киа и Вагорр. О последнем она старалась и не думать, чтобы вообще не испортить себе настроение.
- Что-нибудь желаете приобрести? – спросил низкий женский голос, больше подходящий какой-то старушке. Енелла повернулась и не ошиблась. Перед ней была немолодая, но еще не в годах женщина, с выразительными черными глазами, которыми были такими, как и ее волосы. Она не изучающее смотрела на Енеллу, как обычно стараются делать торговцы, стараясь узнать, насколько можно надуть покупателя (шарлатанство было во все времена прибыльным и легким делом). Эта женщина сразу узнавала все, что ей было необходимо.
- Я просто смотрю!
- Человек никогда просто не смотрит, когда на его сердце еще теплить невзаимная любовь.
«Зачем мне с ней разговаривать? Она не знает меня, а я – ее. Что я ей скажу?» - подумала Енелла.
- Любовь – это как лампа, - продолжила, не дожидаясь ответа, женщина, даже не представляясь. – В нее иногда нужно добавлять масло и зажигательные эфиры, чтобы она возгоралась с новой силой. Это естественно и необходимо. Так что вы не думай, что я, Феяна, ничего не понимаю в том, о чем говорю и что вижу.
- Да я не нуждаюсь в этом.
- Зачем нуждаться в любви, когда она сама идет к тебе. Тебя любит, но не тот, кого любишь ты. Скажи, я права?
- Нет, - солгала Енелла.
- Ты врешь, но я прощу тебе эту ложь, потому что еще одной вины тебе не вынести. Из-за лжи ты потеряла свою вечную любовь. Прости за эти громкие слова, но пафос иногда полезен в таких речах о любви. И вообще, любовь и пафос идут всегда вместе, просто иногда он уместен в ней, и очень редко нет.
«Да кто она такая, что читает меня, как раскрытую книгу. Неужели она из волховок?»
- Да, ты сказала и не прогадала, моя дорогая. Но я также знаю, почему ты не скажешь об этом страже.
- Но как вы проникли в столицу. Алхимики и стража…
- Любая стража не всеведуща и всякий контроль не абсолютен. Я в столицу прибыла очень давно, почти ребенком-младенцем, еще ни разу не покинула город. Я была тем ребенком, которого хотели отправить во Дворец, чтобы убить, казнить и… или для чего-то похуже, но смелые люди украли меня из повозки, где с нами была нянечка, которая хорошо нас кормила… - Енелла не понимала, почему все с ней начинают говорить так открыто, словно знают ее уже большую часть жизни, а она не может ни перед кем так просто раскрыться и сказать: вот я – Енелла, дочь Юанна, рожденной колдунью и магички, провозглашенной пророчеством Друидессы-Пророчицы. Или она слишком недоверчива, или другие не видят в ней того врага, который донесет сию же минуту, как только она узнает их настоящее лицо. – Меня воспитали приемные родители, и я очень поздно узнала, каким даром меня наградили боги этого мира.
- И вы можете читать мысли, как остальные волхвы?
- Я не читаю мысли, - неожиданно проговорила волховка. – Мне не дано этого, хоть Вейга…
- Подождите, - перебила ее Енелла. – Вейга, вы сказали Вейга?
- Да. Это она меня спасла и передала приемным родителям. Кстати, как она? Более десяти лет не видела ее в столице.
- Она умерла.
- Печально, но не сейчас будешь рассказывать об этом моменте… - сказала она, но на ее лице не было ни грамма печали. – Да, о чем я?.. Вейга говорила, что не все волхвы могут читать мысли. Лишь самые сильные или те, кто не может никак проявить своих умений. Я научилась распознавать по мимике лица все, о чем думает человек. Не дословно, конечно, но все же и этого хватает, чтобы вести торговлю с клиентами.
«И обманывать их!..» - непроизвольно подумала Енелла.
- Я их не обманываю, хоть и обидно, что ты так подумала обо мне. Если закон против нас, то мы не должны выступать против людей, которые обязаны поддерживаться этих порядков. Я честно торгую и угадываю, чего они хотят больше всего. Эти зелья – не фальшивка, не обман, но это никак не приворотные и непогрешимые любовные зелья, о которых говорят злые или романтические языки в своих стихах и поэмах. Мои зелья дают проясниться уму и дать радость человеку, который примет их. Посуди сама, что в хорошем настроении и думается легче, и возникшая проблема не такая уж… мг… «проблематичная».
- Я мне то зачем все это?
- Я хочу сделать тебе подарок, так мне известно, кто ты, но я не произнесу это вслух. Возьми это зелье, которое сразу напомнит самые светлые и теплые моменты вашей любви, а остальное не станет таким неважным, но пока еще второстепенным, что все отступит перед этим, даже уязвленная мужская гордость, - она повернулась к полкам, перебирая между пальцами флакончики.
- Мне…
- Бери! – она резко дала ей флакончик с мягким сизым цветом. – Бери и иди! Я чувствую, что ты спешишь, а ко мне зашла так, погреться!
- Я… - она крепко держала дареную вещь в руках. – Сколько она стоит?
- Даренное ничего не стоит. Бери и иди! – волховка отвернулась от нее, снова рассматривая полки с зельями, словно пытаясь найти что-то важное. Енелла было жалко, что она также просто, как когда-то Вейга не может читать чужие мысли и понимать настоящие мотивы тех, с кем ее судьба постоянно сталкивает. Сколько это все будет продолжаться?
- Спасибо! – бросила она и вышла из «магической» лавки, которая называла «Любовная сила». Она сделала несколько шагов назад, читая вывеску, и вдруг кто-то толкает ее в плечо, и она неловко падает на спину. Выпавший снег смягчил падение, но не на столько, чтобы больно не была слабой.
- Извините! – мужчина, одетый дорого и шикарно подал ей руку и поставил на ноги. – Ради бога, извините! Я очень спешил, что… не заметил вас. Этот снег и ветер…
- Ничего! Ничего страшного! Я тоже невнимательна и спешила.
- Позвольте мне искупить свою вину и пригласить посидеть в каком-нибудь теплом месте. Я закажу, что вы захотите!
- Нет, не стоит так тратиться, это ни к чему! Я пойду!
- Не отказывайтесь. Я же вижу, что вы немного замерзли. Женщине негоже мерзнуть и прогуливаться в такую погоду. Примите мое предложение и сделайте и мне, и себе приятное!
«Я же вроде спешила в «Униану», и еще пыталась поговорить с Ирганом. Какой-то странный сегодня день получается!..» - она бросила короткий и мимолетный взгляд на дом Иргана, и увидела тысячника, который только что закрыл дверь. Все остальные мысли ее, как ветром сдуло. Она сделал шаг в сторону его дома, и заговорила к незнакомцу:
- Извините, но мне, действительно, нужно идти! Может быть, еще увидимся! Но…
- Как же зовут вас и где мне вас найти?
- Зовут меня Енелла, и работаю я в таверне «Униана». Приходите… - она еще раз представила, сколько должно быть денег у человека, который носит такие шубы и наряды. Даже из вежливости и порядочности он не захочет идти в бедный район столицы.
- Напомните мне, где находится эта таверна?
Енелла вкратце объяснила ему и уже побежала к дома своего бывшего мужа, услышав за своим плечом:
- Я обязательно приду!
«Почему-то я не сомневаюсь!» - про себя подумала Енелла, стуча в дверь Иргана.
Дверь отворилась, и она быстро зашла вовнутрь. Опешивший тысячник удивленно смотрел на нее.
- И давно ты меня ждешь?
- Да.
- Прямо на улице, в такую стужу, где собака нос на улицу не высунет.
- Не прямо на улице, но это долгая история. Ой!..
- Что такое?
Енелла заметила, что флакончик, который ей совсем недавно дала волховка, не у нее в руках. Падение, встреча совсем выбили у нее из головы мысли о нем. Разбился или валяется там в снегу. Жалко, но и пусть. Не велика потеря. Подарок, конечно, хороший, но больно уж странный. Она бы все равно взяла его, но в ход бы не пустила. Может быть, нужно было спросить у волховки состав подобного зелья. Все-таки Енелла не один год училась зельеварению и приготовлению смесей. Тем более что эта волховка знала Вейгу, значит, между ними поддерживалась какая-то связь, но какого рода и направленности. Сейчас, что ли, идти туда и все узнать?.. Дура, надо было все сразу узнавать, а не сейчас, когда сейчас готова разорваться на все стороны, чтобы, если не успеть, то не опоздать намного.
- Ничего, - ответила она в очередной раз, посмотрев в окно, где уже не было того незнакомца, имя которого она не постаралась узнать. – Я пришла к тебе снова поговорить…
- На другое я не рассчитывай! Проходи! Ты, наверно, замерзла!
- Немного! – солгала Енелла, снимая шубу с плеч. – Времени у меня мало, поэтому лучше говорить здесь!
- О чем?
- Мне нужно знать, что происходит во Дворце, а лучше, что думает Императрица о волхвах Имтара?
- Что она может думать о них, когда у нее бунт и предательство из-за вашего же Имтара. Она не преследует пока волхвов, или мне неизвестны все планы. Она не отчитывается передо мной!
- То есть наша дочь еще в безопасности! А за Имедаг ничего не слышно?
- Ничего. О нем ничего не знаю. Енелла, - сказал он отвлеченно, - скажи честно, чего ты хочешь на самом деле?
- Я хочу защитить нашу дочь, а ты должен нашего сына, что ты, честно говоря, не делаешь.
- Не буду снова начинать эту ссору. Я ничего не могу сделать против Лиги Теней и прямого приказа Императрицы. У вас была поддержка, чтобы скрыться, но известному воину Империи в столице и мальчику, который знал, с какой стороны держать оружие, не скрыться так просто. Она выставит стражу на трактах, в городах будут наши портреты, в трактирах за деньги нас выдадут с потрохами местным патрулям. А если повезет, то многие годы мы проведем в бесконечных бегах, проливая кровь тех, кто узреет в нас беглецов. Я-то, может, и выдержу, а Фарунд нет. Он или покажет, что его стоит бояться и уважать, чем пытаться схватиться с ним (а он сможет постоять за себя; как бы сильнее меня самого не оказался), или станет разбойников, закону и Императрице тем же, чем и она нам.
- Это преувеличение! – другого мать не могла сказать.
- Драматично и трагично думаете вы - женщины и матери, а я подумал логично. Хочешь, чтобы все так и случилось?
- Нет, конечно. Любая мать, как, впрочем, и отец, хотят счастливого и беззаботного будущего для своих детей, но нельзя же вот так все оставить. Мы – родители. Мы должны жертвовать собой и чем-то еще, а так получается, что дети сами обязаны строить свое сложнейшее будущее, почти без нашей поддержки. Что мы сделали в последнее время?
Ирган молчал, как и сама Енелла. Молчание красноречивее всех слов.
- Вот и все. Мы уже «сказали» все, что нужно. Мы ничего не сделали. Все за нас решили или другие, или сами они, наши дети, Юанна и Фарунд. Мы отсиделись за их спинами.
- А что мы, в принципе, могли сделать? – не выдержал и зарычал от раздражения Ирган. – Что? Прямое неподчинение спасшей тебя Императрицы – смерть или от ее руки, или от руки Лиги Теней, который было обещано ученика, необычного и сильного. А наша дочь, Юанна? Что ты могла бы предоставить ей, когда она уже совершила все, что сделала, а потом пошла искать знаний, или как ты сказала, что раскрыть себя и защитила волхвов. Или ты бы это сделала сама, в которой нет ни грамма «проклятой крови»? Она – сильные, наши дети. Они намного сильнее нас двоих и еще многих, кто бы ни оказался на их дороге, но они сами не осознают себя, как мы не может до конца понять их, хоть мы и их родители.
- Ты прав, - согласилась она. – Но так мы вернулись к тому же, с чего начали с нашей первой встречи после долгой разлуки. Я не понимаю, зачем вообще тогда я приехала в этот город?! Нужно было отправляться с Юанной в Имедаг.
- Ты кого-то любишь?
- Что?
- Ты влюблена в кого-то?!
«Сколько мне лет и сколько я была свободна, чтобы сейчас отмалчиваться или врать. Пусть знает, но кто это пусть останется в секрете. Сгоряча, а я в это верю, может сделать все, что вздумается. Доложить, например, Императрице о том, что Лоджаг помогал и помогает волхвам по всей Империи».
- Да, влюблена, и давно, не буду тебе врать. Тогда я думала, что больше никогда не увижу тебя, и отпустила, хоть и понимала, что это неправильно. Я влюбилась и люблю его до сих пор, а он… не знаю… любит ли меня или нет, - честно призналась она, хоть и понимала, что это подогреет какие-то оставшиеся чувства ее бывшего мужа, а может быть и теперешнего (кто знает!).
- Откровенно.
- Мы – не дети, как наши сын и дочь. Что мне врать? Ты тоже не был одинок все это время…
- «Любовь» ради тела, ничего больше… - так же откровенно сказал Ирган.
- Столь низко ты себя ценишь. Нашел бы женщину, которая бы любила тебя, а ты – ее.
- Да я тебя люблю, Енелла! – выкрикнул он.
- Но я не люблю тебя! – отпарировала она и схватила шубу, направилась к двери. Ирган не стал даже ее задерживать. Она коснулась ручки замка. – Мое появление было ошибкой. Не ищи меня, мы больше увидимся! Забудь меня, я – не святая, и ты – не святой, но гораздо лучше меня во много раз. Ищи любовь и будь счастлив! Прощай навсегда! – проговорила эти слова она с тяжелым сердцем, словно прочувствовал ту же боль, что и он в эти мгновения, когда она сама втаптывала в грязь все чувства, которые сохранили его сердце. Ирган был однолюбом, и ничто не могло это изменить. Енелла открыла дверь и вышла на морозную улицу, где ветер поднял снежные комки и понес вдоль улиц. Она съежилась от холода, но быстро пошла вперед. Работа и скандал в «Униане» ждал ее, но именно отвлечет ее от мрачных и безысходных мыслей. Ни одна проблема не решена, ничего не сделано. Дура я, дура, говорила она себе, ничего толком сделать не смогла, а лишь испортила все.
Сейчас она просто брела среди снежной метели и забыла обо всем. Она так хотела, чтобы вся ее жизнь с той роковой Ночи Сбора почти двенадцатилетней давности оказалась сном. Жестоким и кошмарным, как жизнь. Или это сон? Или это жизнь такая кошмарная?!
Знаешь, когда любовь умирает,
В горле становится ком,
Душа человека замирает, страдает,
И не думаешь больше ни о чем.
Знаешь, когда любовь умирает,
Время обращается вспять,
Дорога в судьбе голову склоняет
Любившего, не могущего принять
Этот простой для него удар,
Не кинжала, не яда, не слова кривого,
А просто душевный жар,
Иссякшего на дне кружки напитка хмельного.
Знаешь, я видел, как лишаются сна,
Как в сновидениях приходит Она,
Мираж, обман сознания, морок,
Но он так бывает дорог,
Если ничего не остается после него,
Бессонной ночи и того
Ощущения близости покинувшей души
Твои последние надежды и мечты.
Любить непросто, не любить нельзя,
В любви расти в миру обязан кто-то,
Лишь с ней мы целое и сильное,
Высшее и мнимое,
Сложное, простое,
С голосом, немое…
Она ведь в танце, стуке наших каблуков,
Она ведь в бое, в защите нищих, стариков,
Она ведь в сердце, окрыленном лишь тобою,
Она ведь в душах, сияет в протянутой ладони.
Она везде, искать ее не надо,
Терять ее не нужно и нельзя,
Она уходит лишь на время, не навечно,
Поэтому не нужно прощальных фраз.
Только тот с ней рядом проживет,
Кто ее увидит, не пройдет,
Ведь за нее душу отдают,
С улыбкой на смерть в бою идут,
Судьбе и року пафосно клянутся,
Что никогда не разомкнуться
Страстные объятия влюбленных…
* * *
«Новые лица в моем плане. Такая неожиданность, и такой успех. Мне нужно было узнать все наверняка, и я это сделал, - подумал Везар. – Все это теперь напоминал игру в тавлеи, где от расстановки фигур почти ничего не зависит, а зависит лишь от того, насколько быстро я смогу продвинуться ближе к намеченной цели. У меня остается еще много резервов и отходов, но главная помощь к Зекфилу уже на подходе. Вопрос: стоит ли использовать ее сейчас или со временем, когда общий процесс придется ускорить? Я еще не решил, но интерес к этой персоне, несомненно, остается большой. Теперь я поиграю еще немного роль лекаря при Императрице. Он хотел острых ощущений и азарта нашей игры? Что ж, пусть будет так. Он не струсит, но рисковать зря тоже не будет. Я покажу ему, что у меня все под контролем, и все прорехи я могу залатать, а то, что не получиться, отвести вообще в сторону. Моя игра будет не очень жесткой и почти без потерь, если Зекфил все правильно сделает, и не умрет от глупой ошибки, хотя от яда он мог избавиться уже давно, но он – не глупец, чтобы идти против того, кто о нем знает оскорбительно много. Как он сказал, он на прицеле моего арбалета, а это к тому большое преимущество, чтобы уберечь его от предательства. У него и мысли не родиться, чтобы все рассказать Ее Величеству и «оклеветать» себя и меня. – Везар сделал несколько неглубоких вдохов табачного дыма, в который бросалось немного чарпанецы и мяты, которые нейтрализовали все вредные элементы табака и этой пагубной привычки. – Жаль, конечно, приходиться ждать и отсиживаться в задних рядах, как наблюдатель за развивающимися действиями, но моя особа заметна и узнаваема, хорошо, что за все эти годы я не умудрился ни разу нарушиться запрет Императрицы, исключив тем самым вероятных кандидатов на «сговор» и мотивы. Она не должна догадаться, не должна. Ее Величество очень мудра и проницательна, но она не догадается никогда. Я не сделаю ошибку, ей не бывать. Я уверен в этом на сто процентов, или незачем было посылать Зекфила во Дворец, давать ему яд, узнавать столько о Фарунде и врачевать его отца, как и самого мальчика, нанимать воина Тени и привлекать новых действующих лиц в этот спектакль, построенного только для меня. – Он поднялся и посмотрел в окно, где ветер на некоторое время стих. – Погода налаживается. Завтра важные дела, а сегодня – отдых. Прочую головную боль оставим ночи и снам. Много ждать, но приз более сладостен, чем ожидание и его осознание. Огонь станет гореть ярче, если в раскаленные угли бросить сухую траву и высушенное полено. Но для моих углей этого будет мало. Ничтожно мало. Мне нужно больше. И я это получу. Получу!!!»
Эта улыбка могла и манить, и пугать. За ней не было ничего двухзначного и коварного, но она отражать ту действительность души Везара, к которой он всегда тяготел, – быть расчетливым и неуловимым победителем, который пройдется по головам ради своих желаний. Время для человека летит быстро, если он этого хочет, а остальное – медленно тянется хвостом. Если он захочет этот узел-клубок развяжется одним ударом меча, как Гордеев узел.
- План подошел к решающему перелому, - сказал он, задумчиво вглядываясь в серое зимнее небо.
* * *
Серое небо и тучи,
Холодные капли с грустных небес,
Падающие снега с горной кручи,
Голый безжизненный лес.
Зима. Простое ведь слово,
Простые снега на наших дорогах,
Простые метели, длящиеся долго,
Сметающие странника следы.
Зима, снежное поверье,
Снежные капризы и заснеженное поле,
Она докатиться даже в Заимперье,
Но сильна в наших горячих сердцах.
Но мы не боимся этих стуженых деньков,
Не раз и не два они косили скотину,
А в печь бросались последние дрова,
Еды не хватало, лед не истаял,
Жизнь замерла, дети дрожали,
Воины оружие опустил и коснулся земли:
«Дай мне тепла, дай мне надежду
На новое новую осень, весну и лето,
Согрей меня без одежды,
Найди более теплое место...»
Сурова и прекрасна белым нарядом,
Цинична и сера безлиственным кроем,
Обрушивается бездушно на земли градом,
Раскидывается в поле бесконечным белым морем.
Столько слов рассказать мне нужно,
Столько фраз заученных за жизнь,
Но скажу, что эта зима очень
Нравиться мне. А вам?..
Лоджаг прибыл во Дворец ближе к вечеру того же дня, когда получил «приглашение» на прием. Внешняя охрана без колебаний пропустила его, а возле самых ворот стоял человек в длинном плаще с гербом орла и ангелеца, знак благородного слуги при Императрице. Он сдержанно поклонился, чтя свое положение и завидуя богатству гостя Дворца.
- Мое почтение! – сказал баронет Энарлетт.
- Мое почтение, баронет. Вы проведете меня к Императрице?
- Да, перед этим вас положено провести к алхимику Россару.
- Это еще зачем? – удивился и заинтриговался купец.
- Я не могу обсуждать приказы Ее Величества.
- Да, но ты же можешь говорить от себя лично, - теряя последнее капли общественного приличия, говорил Лоджаг с баронетом, как на равных, чем его очень оскорбил. – Что мы забыли у Россара, которого я лично знаю давно?
- Я сказал тебе все, что положено.
- Скажи больше.
- Вы забываетесь, Лоджаг. Хоть вы и богаты, но своих правил вы все равно не будете строить, поэтому идите за мной… и держите лицо, чтобы не пасть в грязь перед Ее Величеством.
«А ты как раз больше всего этого и хочешь. Трусы и слабаки вы – баронетики и сквайры теперешнего поколения благородной крови. Или так было всегда. Голубая кровь сама по себе это значительная привилегия, но она слаба физически и морально. Что же будет еще через несколько поколений, когда оно окончательно деградирует? Смена власти или мятеж, потому что лишь в глупую голову приходят личностные и молниеносные амбиции, которые нужно реализовать сию же минуту, ни о чем не думая и находя самые близкие и логично элементарные решения своих желаний. Баронет Эларнетт ты не знаешь, с кем связался, ты не представляешь, что такое золото в руках у умного человека, который честно смог его заработать и собрать. Здесь мне не понадобится даже кого-то нанимать. Власть нужно подтверждать силой, а за неподдельной силой пойдут остальные, которые не имеет ее ни на грамм. Сила влиятельна и манящая, но спокойная и оборонительная более могущественна, чем сокрушительная и неудержимо несущаяся вперед ярость, гнев и разрушающий душу вихрь необузданности».
- Идем! – словно он проигнорировал последние слова баронета, сказал Лоджаг.
- Идем! – сказал Эларнетт, ложа руку на эфес рыцарской шпаги. Он с достоинством и с высоко поднятой головой повернулся к купцу спиной и медленно зашагал в преддверия Дворца, где выстроился настоящий пост внешней и уже внутренней стражи, почти десять сотен мечников и сотня лучников, которые стояли, как каменные изваяния, готовые в любой момент обнажить свое оружие в патриотическом и фанатичном стремлении защитит их Богиню, гаранта всего и вся в их жизни и всей Империи, Императрицу, имя которой не знал никто, но ей не нужны были никакие имена, чтобы править и ей поклонялись не хуже Богов, хоть она и не требовала этого.
«Сила!» - подумал Лоджаг, миновав все ряды стражи.
Потом они прошли все коридоры и залы, в которых было очень много не только богатства, но и истинного искусства, культуры и осознанной красоты, которую придумал человек и природа. Но много было и золота, и серебра, хорошо обработанного и отшлифованного дерева, камня и стали. Ткани на стенах и окнах поражали всем, как и оттенками, так и способами ткачества. Купец впервые переступил порог Дворца и оказался внутри, хоть иногда ему рассказывали те купцы (менее богатые), которые побывали здесь, что прекрасней места они нигде не видели обо всей Империи. Даже Дворцы Божественного Слова Кенна и Амфибраха не могли сравниться со всем, что было в столичном Дворце, резиденции Императоров.
Но путь в Главный Зал Приемов проходил в гордом одиночестве провожатого, который даже не повернул ни разу головы к Лоджагу. Конечно, он не мог терпеть подобного отношения к себе, но понимал, насколько нынешняя молодежь не может уважать года и даже чужое состояние, которые для всех или ворованное, или взятое по наследству за правильный брак. Купец знал, что баронету несладко живется во Дворце, как и в своем родовом имении или замке, где не слишком богатый папочка не дает ему денег на развлечения. Но Энарлетт не безнадежен, если имеет гордость и не способность стелиться перед богатыми людьми (многие знали Лоджага в лицо и знали, насколько он богат, чем и пытались пользоваться, но это редко у них получалось). Когда они подошли к широкой лестнице, которая вела в Зал к Императрице, купец заговорил:
- И сколько ты уже во Дворце?
- Для вас это не настолько важно. Повернем сейчас направо, в лабораторию к Россару.
- А ты можешь сказать, зачем?
- Нет, - коротко отрезал Энарлетт.
- А за деньги? – сказал Лоджаг, а его рука коснулась пояса, но баронет подумал, что тот достает мешок со звонкой монетой. Купец видел, как баронет покраснел сначала от негодования, а потом - от оскорбления его миссии провожатого и неправильного исполнения приказа Императрицы (получивший точно не из ее уст). Но он быстро взял себя в руки и с достоинством ответил:
- Россар ждет нас, - игнорируя слова купца, Энарлетт пошел дальше. Купцу Лоджагу пришлось быстро последовать за ним, потому что в скорости молодого баронета чувствовался приглушенный, но не забытый гнев. Лоджаг ни на больше не рассчитывал, но игра в циничного купца, который за деньги сможет покупать все, что можно и нельзя тоже, нравилась ему все больше и больше. Это был простой способ проверки людей и их преданности, и не только… Не только…
Лоджаг не очень удивился тому, что лаборатория прославленного алхимика, который мог создавать такие смеси, создававшие пламенные сгустки, которые за счет воздуха удерживались в невесомости несколько минут. Алхимик Россар мог быстро определять целый ряд ядов, даже бесцветных, которые подмешивались в воду и хмельные горячительные напитки. Обладая превосходной памятью, этот алхимик помнил всех, кто когда-то побывал у него для вторичной проверки на «проклятую кровь», ядосодержающую одежду и скрытые вещи, и проглоченные предметы. Как же, как не под носом самой Императрицы, на которую в самый неожиданный момент напали в самом Дворце несколько волхвов или Друидов, которых пропустила городская стража и уличные алхимики с сильными проверочными порошками. Лоджаг поступил бы также, если б ему что-нибудь или кто-нибудь угрожал.
Дверь отворилась без скрипа, словно ее чуть ли не каждый день смазывали и меняли пружины. По середине комнаты большая алхимическая печь с горящими раскаленными углями, на краю которой лежали клещи. Рядом сосуд с водой, но не просто, а с добавками микронцена, особого минерала, который вместе с водой быстро мог поглощать тепло, а потом быстро остывать. Почти каждый сантиметр стены укрывали полки и ингредиенты, которые лежали на них в самых разнообразных упаковках и стеклянных девственных стеклах, плотно закрытых и даже запаянных в стеклах, чтобы вредных воздух со временем не испортил всех их полезных составляющих. Воздух в самом помещении был пропитан неприятно пахнущими испарениями, которые в общем результате приобрели цвет сизо-полупрозрачного тумана. Барону Энарлетту свело дыхание в приступе жестокого кашля, а Лоджаг мог переносить этот запах и без вреда для организма.
- Я… кх-кх… буду ждать вас… кх-кх… снаружи… - и закрыл за собой дверь.
«Как же быстро я избавился от него», - подумал Лоджаг и увидел тень, которая двигалась в тумане, держа что-то в руках.
- По-другому ты не мог прийти сюда, правда, Лоджаг-авантюрист? – сказала тень.
- Времена нынче такие: никому не доверяют, даже самым честным купцам Империи.
- И это говоришь ты?! – легкий смешок. Тень положила предмет на стол и сняла перчатки, бросив их небрежно в печь. Черный дым поднялся до потолка и улетучился в трубу, которая тянулась высоко в вентиляционной системе Дворца и выходила самой высокой точке, незаметной трубой-дымоходом. – Кх-кх… Я сейчас!
- Можешь не спешить!
Плеск воды…
- Сколько же мы не виделись, Лоджаг? Лет семь-восемь? – тень подошла вплотную, и купец увидел человека, очень молодого и неотягощенного годами, в отличие от него самого.
- Тринадцать, если быть точным.
- Тринадцать лет? – искренне удивился Россар. – Вообще потерял счет времени. Тринадцать лет – сколько времени жизни я провел почти безвылазно в этом Дворце и еще больше в этой лаборатории, которую домом не назовешь, а вот прибежищем и рабочим местом запросто. Как и число, наша встреча несчастлива.
- Никогда не понимал, как человек, который посвятил себя служению Императрице, но еще больше науке, верит в приметы простонародья и страхи. Россар сколько тебе лет-то?
- Столько, сколько и тебе. А молодое лицо – это уже моя наука. Мне не дашь сорок лет. Никак не дашь…
- Неплохо сохранился, не спорю! – Лоджаг мог бы и поговорить со старым знакомым, но он приехал во Дворец не за этим. – Скажи мне, Россар, как это понимать? Зачем меня отправляют меня сначала к тебе, а потом – к Императрице?
- Ох, и вопросы, Лоджаг. Мне-то откуда это должно быть известно!
- Первому алхимику, как и Везару, лекарю Империи, ничего не известно о том, что твориться в голове Ее Величества.
- Долго тебя не было в городе. Везаря давно нет, а на его место сел второй кандидат, причем очень неожиданный.
- Долгая история и у меня нет времени ее слушать (хоть, и хотелось бы) лучше начнем то, для чего я пришел сюда.
- Теряешь время и деньги? Понятно, даже с другом не поговоришь! – сказал Россар, доставая порошок, который при себе держали почти все алхимики, служившие непосредственно Императрице или местной власти. – Капля крови и несколько капель для хранения!
- Да знаю я, - сказал Лоджаг, сам разрезая палец собственным кинжалом, который носил за поясом.
Кап-кап-кап… Красные крупные капли крови капали в протянутую ладонь алхимика, который сразу засыпал ее алхимическим порошком. Как и ожидалось, никакой реакции. Осталось лишь запечатлеть все формально и отпустить купца на все четыре стороны, а лучше, на прием к Императрице. Россар взял какую-то книгу и занес имя купца каллиграфически совершенным почерком, которому завидовали многие поэты и летописцы столицы. Россар всегда писал и приговаривал:
- Купец Лоджаг, рода Имвад, - никакого содержания «проклятой крови» и никакой реакции алхимического порошка высокой концентрации с добавлением катализатора…
- Катализатора?
Россар поднял голову, но не сразу ответил.
- Вещество, которое ускоряет реакции. Это необходимо, чтобы, например, реакция образования тяжелых металлов и солей в воде протекала в десятки раз быстрее. Но тебе это не очень нужно. Скажу лишь то, что это ускоряет взаимодействие крови с моим порошком, но не дает ему взрываться.
- Это после того случая с алхимиком Ясатом в Ночь Сбора.
- А ты откуда знаешь? – с интересом спросил алхимик. – Вроде бы об этом не говорили на каждом переулке.
- Связь и купленная информация. Я интересуюсь науками, когда это будет необходимо моему делу.
- О которых ты мне не скажешь?
- Торговая тайна, - объяснил Лоджаг, понимая, что уже навел своего старого друга на определенные мысли, потому что некоторые торговцы уже были пойманы на том, что помогали волхвам проникать в города Империи незамеченными, так как помощников и слуг караванов и обозов не проверяют без согласия купца. Но ему было сейчас все равно. Если захотят его проверить, то некоторых можно подкупить за очень большие деньги, а другие не найдут ничего существенного, даже косвенных доказательств его вины и очень выгодных дел, потому что иногда бароны и зажиточные торговцы покупали и тем самым обеспечивали безопасное будущее им и их детям, если у них тоже окажется врожденная «проклятая» кровь. За этих людей платили чуть ли не половину их собственного веса половинчатым золотом.
- Понятно! Иди-иди! Императрица тебя уже ждет!
- Лучше скажи, почему императрица решила меня проверять. Она ведь знает, что я не отношусь к волхователям.
- Я не могу тебе ничего сказать!
- Что же такого в моем появлении?!
- Иди уже, Лоджаг! Все равно, кроме самой Императрицы, тебе здесь никто ничего не скажет!
Он покинул лабораторию Россара, где его ждал баронет Эларнетт, который еще чихал и откашливался, никто не мог прийти в себя. Лоджаг ждал примирительно, но время поджимало, а за окном уже начинало темнеть. Купец заметил слуг, которые носились со светильниками и зажигали огни на потолках и на стенах. За несколько минут они оказались у двери, ведущей в Главный Зал, где баронет сдержанно поклонился и быстро ушел.
Лоджаг постучал и створки отворились. Он оказался в том месте, где собираются самые важные люди всей Империи, где решается судьба своего государства, где человек говорит с Императрицей и восхищается равносильно ее мудростью и красотой. Его глаза быстро обежали все красоты и простоту этого помещения, но его взор направил сильный женский голос вдалеке:
- Подойти, купец!
Быстрым, но размеренным шагом Лоджаг приблизился к Владычице Закона и Империи, нерушимой и непреклонной, хоть и милосердной и справедливой. Голова раболепно склонилась, так как лишь эти чувства переполняли его сердце – пасть ниц и целовать землю, по которой прошлась священная и тонкая ножка этого идола Божественности.
- Ваше величество…
- Не нужно слов! – резко оборвалась она его. – Я ценю твое время, купец Лоджаг, как и то, что ты незамедлительно явился на мое послание посетить мой Дворец. Я скажу главное – нужна твоя помощь и твое искусство торговли, но не только.
- Что я могу сделать, ваше величество?
- Секундочку, купец! – сказала она, подавая знак рукой, словно подозвала кого-то со стороны окна, но никто не появился. Лишь промелькнуло несколько теней в оконных проемах, но это длилось меньше мгновений, что хватило человеческому глазу понять, кто это был. – Теперь нас никто не сможет подслушать, и особенно те, кто знает, как это сделать без ушей!
- Я не совсем понимаю, ваше величество, что вы имеете в виду, но…
- Всего понимать не может никто, дорогой Лоджаг, но я знаю, что вы преданы мне и государству, сильнее и могущественнее которого нет в мире, но оно нестабильно. Равновесие и гармония пошатнулись, мятеж и волхвы снова проявились себя, но я не думаю, что они в каком-либо союзе, или все наше наступление превратилось в отступление до самой столицы и прочими беспорядками по всей Империи. Но время идет, а значит, мы его теряем, чтобы приглушить все в зародыше, но у нас появился шанс, потому что все враги, по сведениям разведки собрались в одном месте. Это город Амфибрах, западные окраины Империи, город военных промыслов и сильнейшей торговли в Империи. Жалко, что такой город оказался в руках мятежников, но это невелика потеря по сравнению с жизнями, которые потеряют те доблестные воины Империи, мои верные подданные и моя главная опора, - Императрица говорила свободно и не отрывала глаз от купца, который не знал, куда девать свои. Этот взгляд был и читающим, и интересующим, и простым женским, веселым, хоть веселость в ее речах не было ни грамма. Война… Тут уже не до веселья.
- Что же могу сделать, ваше величество?
- Вот что, купец, … - она сделала значительный акцент голос на его титуле. Голос ее сделался тише, но она не боялась ничего. Просто те, кто охранял ее покой и сохранность, тоже не должны были ничего слышать сейчас. Она говорила долго, выговаривая все детали продуманного плана до самых азов и нюансов, с которыми возможно столкнется Лоджаг, но, как он понял, ему была отведена незначительная роль в этом плане. Гораздо больше (или почти все остальное) ляжет на плечи другого человека, но кто этот человек?..
- Императрица, кто же это?
- Увидишь, купец Лоджаг, увидишь! – неоднозначно ответила Императрица. – Когда отправляется твои обозы в дорогу?
- Точно не скажу сегодня, ваше величество! Разгрузка товара, прием заказов и долгосрочных контрактов на поставку, экзотические товары и редкостные вещи…
- Скажи мне лишь, сколько тебе понадобится человек, чтобы все дела закончить за один день?
- Ваше величество, вы очень добры, но это же не делается так быстро! Торговля ведь…
- Я знаю, что такое торговля и как важна в ней прибыль, поэтому я уже решила, как поступить с тем товаром, который ты, купец, привез для открытой торговли. Я куплю у тебя все за ту цену, которую предложишь ты (конечно, в разумных пределах). Казнь еще не настолько пострадала от этого мятежа, который не набрал массовости и многосословности. Заказы разойдутся в нужные руки, мои люди отправятся к тем людям, на которых ты укажешь, и они запишут все остальное. К вечеру все будет у тебя на столе, Императорское Слово. Оно нерушимо, - сказала Императрица и это было верно, как и то, над их головами простирается небо. – Тем людям, которые прибыли в Диарсию с тобой, немедленно отправятся с тобой же в путь. Их семьи получат дюжину золотых монет, но никто из них не должен задавать никак вопросов, а ты, само собой, не должен ничего рассказывать им.
- Но как я скрою такое! Весь товар распродал за один день?..
- Ложь во имя блага – святая ложь, хоть и остается грехом человека, но ты не впервые в своей жизни врешь, чтобы сейчас отказываться от этого, - и он опустил глаза, словно боялся, что она видит каждый его грех, который он совершил, и самый главный – спас Енеллу и ее дочь одиннадцать лет назад. – Когда на кону чужая жизнь и мир в государстве ничего не должно быть превыше: ни честь, ни гордость, ни чувства, ни первые жертвы. Лишь жертвуя, мы достигаем побед, лишь лишая себя чего-то важного – мы поднимаемся выше и становимся сильнее, хоть сила в единстве тоже имеет и немалая. – Императрица сейчас говорила сильной и громко, чтобы ее могла услышать даже Луна и ее сподвижники, ночные звезды вечернего неба. – Сделай, купец, то, что я прошу тебя, и тебе воздаст не только моей благодарностью и богатством, но всей народом, который узнать, кто повернул историю в правильное русла и спас его от пролитой крови.
Лоджага переполняли смешанные, но сильные чувства: и патриотизма, и чувство долга, и стремления бороться с несправедливостью, и пытаться защищаться и защитить… Он не знал, откуда это могло прийти к нему, кто дал всему этому такой невообразимый толчок. Он сейчас был готов раболепно пасть на колени перед Ее величеством, поцеловать подол ее платья и броситься уже этой же ночью справляться с делами, чтобы с утра уже быть в дороге, но разум ее остался ясен, чтобы он сказал следующее:
- Можно последний вопрос, моя Императрица?
- Надеюсь, что он будет последний.
- Почему именно я? Почему не кто-то иной?
- Ты знаешь ответ на этот вопрос, купец, - с большей суровостью сказала она. – Ты знаешь ответ, - и его вдруг пробрала дрожь, - я знаю, что торговля не различает врагов и союзников. Торговать нужно со всеми и всегда, ища максимальную выгоду. Я знаю, что ты торговал с некоторыми мятежниками. Но и то понятно, прямого приказа или закона на запрет торговли с ним не было, поэтому ты не подлежишь суда или изгнанию из Империи. – Даже здесь она нашла свою выгоду. – Но ты не предавал Империи. Каждый купец поступил бы, по-твоему, но я не сужу тебя, купец Лоджаг. Справься с этим заданием, и я все прощу и забуду, сколь бы хороша не была моя память.
- Ваше величество…
- Иди, у тебя есть мое Слово. Оно защищает тебя и всех вокруг тебя. Иди! – она небрежно махнула рукой и отвернулась от него. Лоджаг поклонился еще раз и ушел. Все-таки она знала слишком много об его делах. Значит, следила. Значит, неспроста затеяла все это, но с какой целью. Многие купцы торговали с мятежниками, и некоторые тоже были сказочно, как и он, богаты, поэтому такого рода совпадение, если и возможны, то только в сказках, если считать, что он вмешан в очень странную историю в прошлом. Императрица подозревает его еще в чем-то. Но он узнает об этом в скором времени, а сейчас (когда все патриотические чувства снесло, как ветер) он поспешил заняться своими делами. К утру все бумаги и свитки с заказами должны быть закончены и приготовлены, чтобы послать их слугам Императрицы, которых она призовет еще раньше стоять у его дома.
Двери за ним беззвучно закрылись, и он не видел, как тень за окном, перевалилась через подоконник и медленным шагом направилась к Императрице.
Лоджаг не знал, насколько игра стала сложной, а козырей в ней у него не было с самого начала…
- Вы знаете от нас о нем много, Императрица, - сказал Сумеречный Мастер. – Но зачем вы сказали ему об этом?
- Ложь священна для простых людей, а мне не нужно лгать, чтобы добиться поставленной цели.
- Но столько сложностей, чтобы остановить мятеж и найти сговорщиков в Амфибрахе. Лига Теней…
- Я знаю, что вы сделаете это быстро и незаметно, что никто не спасет от вас тех, на кого укажет моя рука, но это не все в этом мятеже. Мне нужно кое-что большее, чем убить нескольких мятежных баронов, а остальных притащить в столицу для допроса, а может быть публичной казни. Есть еще враги, на которых должен пасть удар, который принесет мне не только очередную победу, но и кое-что важное и большее, чем ты сможешь понять.
- Ваши речи туманны, но я не смею настаивать на ответе, – поклонился из вежливости и по этикету Убийца Тени. – Но меня смущает то, кого вы выбрали для этого задания. Он не готов для этого.
- Ты говорил, что он убивал очень виртуозно и с опытом, который многим не постичь в его годы.
- Это мои слова, ваше величество, сказала Мастер Тени. – Но он – не только ученик, как вы могли заметить. Он – воин Лиги Теней. Для многих в Империи мы загадка, а те, кто непроизвольно о нас могут прознать долго не живут, но это не значит, что неопытность должна поставить нас под удар. Я говорил с вами всегда откровенно, хоть и не смотрел прямо в глаза. Моя Императрица, вы мудры и харизматичны, чтобы пробовать игра с вами в игры «правда-ложь», но моя Лига важнее, чем ваш приказ. Прошу меня простить за эти слова!
- Так чего же ты хочешь, Сумеречный Мастер? Какие твои условия? – она могла торговаться сейчас, но раздражения не намерена была скрывать, как обычно, при разговоре с сильнейшими союзниками Империи. Сумеречный Мастер не боялся перегнуть палку, хоть и сохранял расстояние между ними. Императрица, будучи умной и рассудительной, никогда не сможет разорвать с ними союз, так как Империя держится лишь на них и на войсках, которые с каждым годом труднее собирать (все из-за тех же волхвов, которые непроизвольно подогревают мятежи), а выступить против Лиги Теней – чистой воды безумие, так как, хоть и немногочисленная, она все-таки сломить хребет власти в Империи, все же проиграв союзникам Императрицы, и тогда другая династия воцарится на престоле, а править будет тот Император, который первым провозгласит себя Им и к которому потянутся союзники и бывшие враги-недоброжелатели. Сумеречный Мастер не боялся смерти, но шел с Ней рядом осторожно. Всему должна быть причина. Без причины нет и не будет логичности, без которой не бывает направленной силы, которая изменения и предает постоянство миру и людям в нем.
- Ему нужен помощник, моя Императрица?
- Кто-то из Мастеров или сильных воинов Тени?
- Нет, думаю, что этого окажется слишком, потому что тогда его не вообще смысла посылать. Если вы уже все решили, то я предлагаю, чтобы с ним отправили еще одного ученика или, лучше сказать, ученицу, которая если и уступает ему в чем-то, то лишь в другом стиле боя и оружии, которое она никогда не прячет от других.
- У вас даже девушки обучаются убивать? – удивилась Императрица, наигранно или нет?
- А что вас удивляет, ваше величество? Вы – ведь тоже воин, - кольнул немного Мастер.
- Парадоксально, не правда ли? Женщина, которая дает жизнь, умеет ее ловко отнять.
- Женщина, которая через смерть поймет смысл Жизни, будет больше женщиной, чем те, которые рожают десятками, а потом из десяти детей выживают двое-трое, а то и совсем один, - все-таки нашел, что возразить Сумеречный Мастер.
- Всегда хотела узнать, - перешла Владычица Империи на более приземленную тему, - есть ли у тебя потомство?
- Нет, ваше величество!
- Почему? Мужское бессилие или неспособность оставить потомство? – не оскорбление, а простое предположение.
- Ни то и ни другое, моя императрица. Это знает каждый ученик, который продержался хотя бы месяц с начала вступления в Лигу. Чувства – это слабость. Долг – это непреодолимая преграда. Отцовство – это клеймо на всю жизнь. Лучше не делать тог, от чего потом придется отказаться.
- Откровенный ответ! Спасибо, Сумеречный Мастер! Мы поняли друг друга, и теперь осталось лишь привести сюда главных участников нашего плана. Послезавтра они отправятся в дорогу, а вы останетесь в столице, чтобы бросить отсюда широкую шпионскую сеть, наверно. Самую большую из всех возможных. Сейчас я сделаю все, чтобы на десятилетия привести баронов, графов и герцогов к покорности и верности мне и Империи. Без этого все мои старания бессмысленны и не нужны.
- Мое почтение, моя Императрица! До скорой встречи, Iryte! – и прыгнул в окно, приказав все остальных подручным следовать за ним. Ночь накрыл и их, и весь Дворец Императрицы в Диарсии. Императрица долго смотрела в окно, сначала на свой город, а потом на звездное небо, которое затягивалось новыми снежными тучами. То ли тоска, то просто непогода волной накатила на город сразу не понять, но Императрица сейчас знала точно, что ничего опасного и панического в ближайшее время не произойдет, поэтому не стоит делать необдуманные поступки.
Она правила так долго лишь потому, что знала, где следует играть тише воды, ниже травы, а где нужно устрашать врага открытым забралом и галопом на породистом и сильном скакуне. Императрице встряхнула волосы и ушла от окна.
Она не рассчитывала на победу, она была в ней уверена, а уверенность – это уже полпобеды.
Следующий день прошел в таком бешеном темпе, что солнце чуть не свалилось на голову Лоджагу и всем его помощникам, которые всю ночь то и делали, что разлаживали свитки по районным спискам столицы, чтобы облегчить и ускорить процесс разноса товаров для слуг Императрицы. У Лоджага рука онемела от подписания бумаг и документов, «первой и второй важности». Перо так и норовило сломать в сильно сжатой руке, но время было дороже. Императрица приказа, нужно отдать душу демонам и богам, чтобы успеть до сегодняшнего вечера.
И он успел… Последний заказ: три хрустальные вазы с драконьими слезами (алмазы редкой чисты и прозрачности) с далекого города Апровалионф, северо-запад Империи, был отправлен вельможе Кегорру, рода Дождон. Скрип пера остановился и бессильно упал на стол, который был занят последними обрывками бумаги, которая просто пошла в расход. Лоджаг начал разминать пальцы и тереть глаза. Бессонная ночь и сумасшедший день истощил последние его силы. Сейчас он рухнет прямо на стол и заснет самым крепким сном, взорвись здесь порошок или алхимическая горючая смесь, он бы не проснулся, ничего не почувствовал и не услышал. Глаза тяжело закрылись, и сон почти накатил на купца, как к нему внезапно ворвались без стука или прочей вежливости. Когда входишь в чужой дом.
- Господин Лоджаг! – закричал кто-то у самой двери.
- Битер, посмотри, кто там!
Дворецкий быстро вышел из гостиной, и так же быстро вернулся с задыхающимся от бега юнцом, щеки которого горели красным, а сам он еле стоял на ногах. В руках он держал какое-то послание. Ему ничего не нужно было говорить.
- Императрица, - утвердительно сказал Лоджаг.
- Ее величество.
- Битер, стол ему и вина немедленно. Принеси потом ему что-нибудь поесть.
- Спасибо, господин Лоджаг! – посланец тяжело рухнул на подставленный стул. Это был один из тех слуг, который носились по всей столице в каретах или на ногах, чтобы доставить необходимое в нужные руки. Несладко ему пришлось, если его отправили из самого Дворца на «быстрых парусах» к дому купца.
Лоджаг сорвал императорскую печать и открыл послание:
«Ваши вещи собраны, товары и заказы укомплектованы, слуги и помощники на местах возле набитых обозов. Караван готов отбыть. Деньги и проездные получите на выходе из Парадных Главных Врат столицы. Спешите, но этой ночью хорошо отоспитесь.
Императрица».
И снова послание закончилось императорской печатью. Лоджаг скомкал свиток и поднес его к свече, превращая его в кучу пепла. Мешкать он не хотел, но события развивались так быстро, что он не поспевал за ними. Он крикнул:
- Битер, коня мне! Немедленно!
Через пять минут он галопом мчался к Парадным Вратам Диарсии, через которые бывшие Императоры и Императрица всегда возвращались в столицы с победой. Еще ни разу за всю бесконечно долгую историю Империи войска, проходящие через эти Врата, не были повержены в бою, а войны проиграны. Никогда людей не встречали встревоженные и печальные лица. Много цветов легко под ноги шагавшим здесь воинам и всадникам. Купцы никогда не удостаивались таких привилегий, чтобы проехать под ними. Это привилегия правящих душ.
- Черт бы побрал это все!.. – выругался Лоджаг, мчась в зимней предвечерней метели, через которую было плохо видно дорогу. Но он знал дорогу, поэтому не боялся заблудиться. На этих дорогах он мог проехать вслепую и не отступиться ни на одном повороте. Память у него была отменная. И как молния среди ясного неба, он почувствовал, как на спину его коня прыгнул кто-то. Животное, естественно, испугалось и попыталось сбросить обоих наездников, но лишь чудом купец удержался в седле. А тот, что был сзади, намертво прирост к сидению. – Что б тебя! Прочь! – рука взмахнулась для удара, но встретила ловко подставленную для защиты ладонь, а когда кулак купца ударился об ее поверхность, она резко сжалась, и защищающийся, который оказался очень низким, за секунду скрутил Лоджага и сделал так, чтобы любое движение вызывало настоящую адскую боль. Дергаться было бессмысленно. – Кто ты? Что тебе нужно? Деньги?..
- Нет! Меня послала Императрица! – ответил пока еще высокий, но детский голос мальчика. Лоджаг даже удивиться не успел, как его руку отпустили. – Я не буду тебя убивать!
«А мог бы с легкостью. Откуда он знает подобные приемы?»
- Кто ты? – повторил он вопрос.
- Какая разница? Это неважно для нашего дела.
- Мне путешествовать с тобой. Тем более, кто мне подтвердит, что ты именно тот… человек… который отправиться со мной…
- Придется поверить, купец Лоджаг! Вперед, у нас нет времени выяснять…
- Да ты еще ребенок! Ты – не воин… Как?..
- Это мои проблемы! Вперед! Сегодня там никого не будет. Нужно выехать из города, пока нет свидетелей.
- Все это ради спешки! Все давно заметили, что этим днем я был слишком занят. Неужели никто не заметил, что тут что-то не так? Свидетель полно!
- Их – нет по приказу Императрицы. Сегодня никто, кроме доверенных лиц не мог появиться на улицах столицы. Патрули строго карали всех, кто пренебрег запретом. Никто не видел особой метушни!
«Даже окна приказали занавесить, что ли?!»
- Окна тоже были закрыты, - сказал мальчик, лицо которого, как успел увидеть купец, было скрыто черной повязкой, как и все его тело. Он не читал мысли, как волхвы, просто купец чувствовал на себе неотрывный взгляд, хотя глаз не было видно вообще, а голова опущена. Из такого положения головы невозможно смотреть на чье-либо лицо, но этому мальчику не нужно было смотреть, чтобы понять, что происходит с собеседником. – Это так, чтобы не было глупых вопросов!
- Ясно! Ну!.. – Лоджаг натянул поводья и ударил лошадь в бока, и скакун сорвался с места, с прежней резвостью, как до появления этого мальчика. Молчание могла затянуться надолго, но лучше говорить и узнать больше, чем молчать и догадываться:
- А где твоя напарница?
- Она прибудет позже. Скорее всего, догонит нас на следующий день.
- Она хоть никого не убьет, когда появится к нам.
- С чего ты взял?
- Ты тоже сделал неправильно, когда напал на меня. Можно было просто стать на дороге, хоть незнакомцев, которые слишком сильные, и о которых я ничего не знают, вообще, даже имени, немного боюсь.
- Боязнь неизвестно усиливает основной страх перед неизбежным и мнимым, - философски сказал мальчик, но это были мысли других умов. Он-то не мог сказать ничего, пока в ход шла какая-то жесткая дисциплина и выучка, которую он раньше не мог нигде встречать. Разве что… Но это странно… Откуда они здесь появились?..
- Согласен!
Молчание, бег коня и ветер.
Союзник, странный и детский, чтобы идти с ним на задание, которое спасет всю Империи, или наоборот, поставит ее на порог раскола и феодальной раздробленности. Купец Лоджаг не понимал, кто перед ним: с виду обычный мальчик с весьма недетскими замашками и ловкостью, но это воин до мозга и костей. Он знает точно, как остановит противника, значит, убить для него – это небольшая проблема. А если Императрица приказал избавиться и от него, когда все закончиться. Она ведь знает, что он помогал мятежникам с провиантом и оружием. Может быть, тогда Ее величество знает и об его тесных отношениях с некоторыми волхвами Империи и Имедагом, простым Имедагом на юге страны.
Ветер и молчание, но не тишина, потому что ей не было места в этом городе, в этой зиме, в этом плане, и этих сердцах, которые еще бились, чтобы драться и побеждать. Сердце мальчика и сердце купца Лоджага было, похоже, но не сильно. Первое никогда не выбирало, оно шло по зову судьбы, но оно с легким теплым пятном, которое ощутил купец на своей свернутой руке, которая отдавалась ноющей болью. Кто же ты, спрашивал себя Лоджаг: спаситель или еще один убийца, которому нужна хоть какая-нибудь жертва?
* * *
Дивная девушка лет семнадцати с роскошными волнистыми волосами цвета зрелой пшеницы шла в сопровождении уже немолодого, но полного сил барона Валинса. Они не пропустили ни одного танца, ни одной игры в карты, который организовал дом развлечений в самом центре столицы, поблизости от Дворца, где самые богатые люди Империи любили просаживать большое состояние. Девушка смеялась и веселилась вдоволь, ни в чем себе не отказывая, с охотой отвечая на несдержанные и иногда грубые ласки барона. Несколько страстных поцелуев в укромной месте заведения, и они решили покинуть его, хоть самая большая игра была впереди. Он не мог ждать, а она так и горела желанием.
- Может быть, карету? – предложил барон Валинс.
- Нет, прогуляемся! – все-таки сказала девушка, но с некой издевкой, чтобы заставить его изнемогать от желания, но барон сейчас был готов терпеть любые ее выходки, хоть никогда и никакой другой девушке не позволял с собой играть или приказывать. Это нельзя было назвать любовью или влюбленность. Это была похоть, обычная животная похоть, но похоть к прекрасному, чистому и невинному, что не хотелось сразу все испортить. Ее небесно-голубые глаза так и манили его, он видел в них весь обнятый мир и хотел в них лишь себя одного. Каждое ее движение изящной кистью, бедром, грудью или волосами вызывали трепет во всем его теле, что он с трудом подавлял желание, чтобы не набросить на нее прямо здесь, на улице, не стыдясь никого вообще.
- Прогуляемся! – согласился он и взял ее теплую ручку в свою, холодную на нестерпимом морозе.
- Тебе холодно!
- С тобой я не чувствую холод! – ее улыбка затмила все в этом мире, даже самое ласковое и яркое летнее солнце на небе. Ее один поцелуй, скромный и сдержанный в щеку, - и они пошли в особняк барона, который находился всего в нескольких улицах южнее.
Особняк пришел в движение сразу по случаю прибытия хозяина. Молоденькие служаночки (дворецких или мальчишек-служек не было у Валинса) носили с подносами и тряпками, прибирая дом и готовя еду, а также успевая бросать не робкие взгляды на барона, в которых угадывалось что-то… Но сегодня он не одарил ни одну из них своим внимание, потому что он был полностью поглощен той, которую привел. Прекрасная незнакомка, согласились многие, вполне годна, чтобы стать пятой женой барона. Ничего хорошего в этом служаночки не видели.
Барон Валинс с девушкой поднялись наверх, в личные покои барона. Валинс плотно закрыл дверь за ними и повернул замок, приказывая стоящим на дверях амазонкам-воинам, которые приехали из далекого южного Заимперия, чтобы никто не беспокоил его сегодняшним вечером и ночью. Это и Девы битв отдадут жизнь, но выполнят приказ хозяина в точности, как он и соизволил сказать. Барон повернулся к девушке.
- Ты – прекрасна, моя ласточка!
- Я знаю, дорогой!
- Скажи, как тебя зовут? – он подошел вплотную к ней и помог снять ее шубку из соболиного меха.
- Лиа, - ответила она певчим ангельским голоском. – Разве я не говорила?
- Нет.
- Иногда я бываю такой рассеянной.
- Мы это быстро исправим.
После этого короткого диалога последовало еще несколько страстных поцелуев в губы, ухо, шею девушку, верхнюю часть груди; она застонала, но резко оттолкнула барона от себя. Пальчики ее быстро расстегнули несколько пуговиц платья, освобождая тело от тяжелой мешковидной материи, которая была не очень удобной в такое время года, но изысканно прекрасной для моды. Длинная юбка и тугостягующий, на первый взгляд, корсет (ее талия и так была тонкой, так что корсет был тоже для красоты) еще оставались на ней.
- Поиграем! – весело предложила она.
Барон Валинс не скрыл своего удивления, но интерес и желания становились все больше.
- Во что?
- Тебе понравится. Прикажи, что моя служанка принесла мне мои вещи.
- Что ты задумала, ласточка моя?
- Скоро увидишь. И обещаю, - сверкнула она глазками, - тебе это непременно понравиться, дорогой!
Барон незамедлительно отдал все распоряжения, после чего долго ждал за дверью спальни вместе со своими амазонками, ожидая, пока Лиа переоденется. Он хотел остаться и посмотреть весь процесс, но решил не испытывать судьбу. Ночи длинны зимой. У него останется еще много времени, чтобы удовлетворить свою похоть. Он ждал, а Лиа медленно переодевалась в кожу, другой корсет и ремни. Также она достала из письменного стола барон перо с чернильницей, несколько листов бумаги, печать и мешочек с песком.
- Можешь заходить! – грозно прозвучало из-за двери. Барон понял, какой именно будет их совместная игра, поэтому, не спеша, и уважением открыл двери в свои покои, и сделал два шага…
- Закрой дверь на ключ, а потом выброс его в окно.
- Лиа, ласточка моя…
- Стой! – приказала она. – Выполняй! Или отведаешь моего хлыста! – ее молоденькие и нежные пальчики коснулись ручки оружия, которое весело на бока.
Она была грозна и почти не отличалась от тех амазонок, которые стояли за дверью. Тугой черный корсет и небольшие такого же цвета шортики на бедрах – вот и вся одежда, которая была ней одета. Этот корсет, в отличие от предыдущего, более откровенно подчеркивал ее грудь, а также делал ее более стройно и соблазнительно. Сбоку висел длинный хлыст и плеть с семью хвостами. Не очень грозное оружие в руках тонкой девы, которая не знала, как им управлять. Ее волосы были стянуты несколькими шпильками, очень красивыми и острыми. Глаза ее сверкали гневом. Она была истинной актрисой. Теперь-то барон Валинс знал, что не зря сдерживал себя и ждал, пока она «приведет себя в порядок». Он закрыл за собой дверь, а ключ по приказу Лии, действительно, выбросил в окно. Он входил в роль, поэтому стал теперь не делать ничего без приказа своей… мг… повелительницы.
- Что мне делать, госпожа?
- Молчать! – крикнула она, и ее рука вырвала хлыст с пояса, но бить еще она не собиралась. – На колени! На колени, тварь! – Барон рухнул на том же месте, где и стоял, не боясь забить коленки и голову. Лоб прижал к земле. – Правильно! И не смей поднимать голову, пока я не прикажу!
Лиа ударила несколько раз хлыстом рядом с коленопреклонным бароном. Тот вздрогнул, но и не подумал поднимать головы. Лучше не шутить сейчас с этой девушкой, тем более, что у него почти получилось войти в роль раба. А потом она приказала ему подняться и раздеться до гола и сесть за письменный стол. Он попытался прикоснуться к ней, но она легко ударила его по пальцам хлыстом, на время отбив всякое желание снова повторить попытку. Дальше был странный приказ:
- Пиши распоряжение и ставь родовую печать!
- Что?!
- Пиши! – хлыст легко прошелся по спине.
«Ничего себе игра. Как же идеально она вошла в роль», - подумал барон Валинс и взял перо.
- Пиши и завещай дом мне, а прислуге вели расходиться по домам, или куда угодно, если у них нет дома.
«Лишняя жестокость. Какая актриса. Ей бы на подмостки столичных театров. Решено, завтра договорюсь с одним другом об этом. Тогда она буде мне и благодарна и более предана, чем остальные мои жены», - подумал он и все записал. Затем смочил печать и поставил. Все написано было посыпано песком. Когда все было сделано, а Лиа прошлась глазами по написанному, барон рассчитывал на самое интересное, что они подойдут к кровати и займутся любовью, страстной и зверской, но последовал другой приказ, похоже (по ее интонации) последний:
- Подойти к окну и посмотри в него!
Барону не улыбалось показывать себя обнаженным на свою улицу, но он подчинился, думая: «ну когда же, когда…».
- Не поворачивайся!
Она разделась до гола и бесшумно подошла к нему. Он ничего не услышал, лишь ощутил тонкий запах ее тела. Он думал, что теперь все произойдет… И… Удавка сдавила горло. Дыхание сорвалось. Руки потянулись к горлу, но не смогли сорвать тонкую материю. Он хотел кричать, но не смог. Через десять секунд, когда хватка ослабла, но воздух еще не успел войти в легкие, а барон закричать и позвать на помощь, как его с неимоверной силой толкнули вперед, в оконный проем. Сил не было, чтобы закрыться или схватиться за что-то. Он кубарем вылетел, пробив стекло, и полетел вниз, на дорогу, каменную и принесшую ему смерть. Удар – и шея сломалась, издав характерный хруст.
Лиа забралась в кровать и притянула одеяло к груди. Через секунду закричала, до того, как дверь была выбита одной из амазонок, которые осмотрели комнату и остановили свои ненавидящие взоры на девушке, которая враз смолкла. Амазонка бросилась к окну и сказала:
- Барон мертв!
Вторая даже не растерялась и бросилась к Лии, откинув одеяло. Девушка попыталась прикрыть наготу, но амазонка была не той, кто не знает, как обращаться с такими барышнями.
- Ты его убила?
- Нет, я… а… мне больно… Отпусти!
- Что тут произошло?
Лии долго рассказывала, что тут произошло. Как они играли в игры «раб-повелительница», когда дело зашло до постели у барона ничего не получилось, после чего он очень «огорченный» сел за письменный стол и что-то написал, а потом, не говоря ни слова, подошел к окну, смотрел-смотрел, отошел и… Дальше девушка снова зарыдала, за что получила пощечину.
- Прекрати рыдать! И сиди здесь, пока я не вернусь! Проследи за ней! – бросила она другой амазонке.
Лиа долго сидела, почти не двигалась, со страхом взирая на оставшуюся амазонку, которая даже не моргала, пока не вернулась ее напарница.
- Нет следов борьбы или ударов в спину! Я не понимаю, но барон не мог покончить жизнь самоубийством из-за…
- Мог! – неожиданно сказала вторая амазонка. – Служанки уже более года говорят о том, что он лишь залапает их и смотрит, как они занимаются соитием с другими парнями. Раньше такого не было. Ты же знаешь, сестра!
- Знаю!
- Значит, ты думаешь, самоубийство!
- Посмотри на нее! Она-то – убийца! Ей даже лень за мухой гонять, чтобы убить. Никаких мышц или натренированного тела. А хлыст или шпильки?.. Для любовных игр многого не нужно!
- А что с завещанием? Разве он мог такое написать на первую встречную? – с неуверенностью сказала амазонка. – Барон был легкомыслен всю жизнь, но такого…
- Откуда мне знать, о чем он думал, когда решил прыгнуть в окно. Разум его, скорее всего, помутился, и он сделал самое «логичное» для него и его дома – подарил все этой шлюхе. Ни родственников и ни детей у него не было.
- Так что же нам делать? Обратимся к страже!
Две амазонки были на распутье. Вроде бы все походило на простое самоубийство и все доказывало это, но… даже возразить было нечего, ничего, никакой улики, или зацепки. Но долга у них уже не было, обязанностей перед любвеобильным бароном также. Они услужили ему до самой его смерти. Теперь они – вольные наемницы, судьбы которых слишком широка, чтобы оставаться в этом доме.
- Пусть одевается, а мы пока разгоним служанок, если они ей понадобятся.
Как только амазонки покинули комнату и дом барона… нет, дом Лии, девушка подняла с постели и утерла слезы, которые так мастерски не хотели останавливаться. Улыбка, улыбка победы и триумфа, которую она одержала сегодня, стоил многого, не только имущества старинного рода, который прервался. Девушка оделась и, спустившись на первый этаж, вышла в холл дома, где ее ждали перепуганные и взволнованные служанки, которые не могли выйти на улицу, боясь увидеть обнаженное тело своего хозяина, но некоторые были ради смерти этого ублюдка, что даже не думали сгримаснить подобие скорби.
Лиа посмотрела на всех, но не в глаза…
- Госпожа… - сказала одна из них. Весть разнеслась даже быстрее смерти барона. – Госпожа, не прогоняйте нас! Мы будем служить верой и правдой, - так банально и неинтересно все это прозвучало, что ее веселого настроения не хватило, что скрыть раздражение.
- Пошли все прочь из моего дома! – спокойно, но строго сказала она, как расчетливый удар кнута. – Прочь!
Все служанки заплакали и быстро выбежали из дома, накидывая на себя, уже заранее приготовленные шубки и теплые вещи. Сумок при них не было. Наверно, все, что у них было, - это этот дом, дом покойного барона Валинса. Через несколько секунд дом опустел, а Лиа осталась одна. Она долго ходила по коридорам, спальням, залам особняка, рассматривая то, что она так легко приобрела. В гостиной она смогла сесть на диванчик и потянуться на нем. Как же сладка и легка была эта победа! Впрочем, все происходит не всегда так, как она планирует, но это ничего. В любой передряге можно найти лазейку или нору.
Окно само по себе открылось, и внутрь пробрался кто-то из Лиги Теней. Девушка даже не дрогнула, не повела ни единым мускулом лица, чтобы хотя бы поприветствовать гостя.
- Привет, брат! Ну, что теперь хочет от меня Лига Теней!
- Чтобы ты быстро закончила с этим заданием и прибыла к Парадным Вратам города.
- Кто-то из купцов? С ними интересно играться. Такие жадные.
- Прекрати, Кеянна. Задание ты получишь от ученика Сумеречного Мастера, с которым отправишься в путь.
- А ученик-то хорошенький?
- Одиннадцать лет.
- Что? Сопляк, у которого…
- Поэтому отправили его, что твои «чары» на него не подействовали.
- К черту, мою красоту. Что сделает одиннадцатилетний мальчишка, которого едва оторвали от материнской груди. Лига совершенно тронулась умом или возомнила себя непобедимой.
- Аккуратнее в словах, Кеянна. Стены тоже могут слышать.
- Тогда скажи мне больше, чем я услышала. Это все не более чем абсурд. Мальчишка…
Но воин уже растворился в зимнем сумраке и вьюге. Кеянна, настоящее имя девы, которая только что выполнила заказ одного из завистников барона Валинса, отобрав не только самое ценное для него – его имущество, - но и жизнь (конечно, последнее не входило в ее договоре, но это она сама уже решила, как ей поступить, ведь главный статус Лиги Теней – не попасться). Она села за стол и написала на свитке поручительство по передаче только полученного имущества на имя… Впрочем, имя пусть останется в тайне, ведь оно и не так-то важно. Свернув свиток, она отправилась в дорогу, неплотно закрыв за собой дверь. Воришек она не боялась.
Через час она отдала два свитка в руки своему заказчику, после чего украла простого скакуна и прискакала, как опытная наездница, к Парадным Главным Вратам, где стояли несколько десятков обозов, множество бегающих туда-сюда людей, но вот купца, самого богато одетого и ухоженного человека, с породистой кобылкой под ним. Она не стала приближаться, потому что не замечала и нужного ей мальчишку, который ее интересовал сейчас не больше, чем небольшая царапина от лезвия кинжала, но она уже представила этого, если не прыщавого, то, по крайней мере, хилого мальчугана, который почти не представляет, как меч в руках держать.
Более получаса она провела на морозе, прежде чем замерзла, а к Главным Вратам подъехало два всадника на одном коне. Один точно купец, а второй… точно, из Лиги Теней. Кеянна даже не успела подумать о том, что это они, как ее ножки сами ударили в бока коня, и она трусцой направилась к мчавшимся. Конечно, она могла задержать их (коня на скаку остановить и все такое…), но зачем, когда, по словам воина ее же Лиги, ничего особенно сказано не было, значит, полная свобода действий до того, как сопляк не так ей четкие рамки задания. Она уже представила, как ловко сможет их игнорировать.
Всадники заметили ее первой, и остановились все в нескольких десятках метров от задних обозов. Мальчишка в черном указал на нее, но откуда он узнал ней. Лига большая. Лишь Мастера и стоящие во главе знают большую половину, но не все, а этот впрямь был уверен, что она именно та, которую ему послали в помощь. А в помощь ли? Или она станет нянькой или «мамкой» для чужих глаз. Кто знает, но ей эта роль не нравиться? Она соблазнительница - и все. Другая роль не для нее.
Кони поравнялись. Мальчишка был в маске, а Кеянна и не думала скрывать свое лицо, вызывающе смотря на купца.
- Вечер добрый, сударыня, вы… - Лоджаг хотел быть любезным, но мальчишка в наглую перебил его.
- Она – та, которую прислали мне на помощь. Не нужно. Вперед!
- А ну, стой, сопляк, или я надеру тебе задницу, лучше твоей мамочки.
- У меня нет матери.
- Тем лучше, я буду первой из женщин, кто тебя отшлепает.
- Попробуй, но мы теряем время! – мальчик встал на спину коня и отпрыгнул назад. В руках через мгновение, еще в перевороте назад, что-то сверкнуло. Кеянна не сомневалась, что ее противник опасен, но страшиться его она не могла, как клыкастая здоровая собака, обычной серой соседской кошки, которую та перекусит двумя молочными зубами.
- Тоже мне! Понатаскали немного, так ты себя непобедимым чувствуешь! Нужно раньше с детей спесь сбиваться, чтобы были послушными и шелковыми, как дамские рукавички, - говорила она, а ее рука небрежно потянулась к прическе, где волосы еще были собраны острыми шпильками. Она будет бить наверняка, чтобы проверить, насколько хорош этот мальчишка. А если убьет… Ничего, сама закончит все, что от нее потребует Лига. Пальцы нащупали две шпильки и с силой вытащили из волос, бросили вперед в разные направления. Тело мальчика извернулось с поразительной гибкостью. Из невозможного положения, когда спина выгнута, он сумел подрубить пополам одну шпильку, а вторую поймать на вытянутую руку. Челюсть Кеянны готова была упасть, но она ядовито подумала про себя:
«Предугадал, хоть и мог пригнуться, а не отскочить, как я рассчитывала. Может, он и не настолько прост, как я рассчитывала, но возьму вверх. Это станет для него новым уроком, что с некоторыми женскими особами в Лиге лучше никогда не связываться, а еще лучше не попадать на глаза», - Кеянны ловким движение изогнулась и стала рука на седло. Встряхнула головой, освобождая роскошные волосы от остатка шпилек, которые уже ничего не держали. Одну из падающих она схватила зубами. Сделав легкое усилия, Кеанна вставала на ноги и спрыгнула с коня.
- Скажи мне, кто, действительно, твой учитель? Сумеречный Мастер не владел до конца таким стилем, чтобы брать таких учеников.
- Воин Лиги не прикрывает ложью перед другим воином, сестра!
- Сестра! Ты еще не закончил обучения, поэтому никакого права не имеешь называть меня сестрой, а это испытание для пропуск во самостоятельную жизнь и работу воина Лиги Теней, - она стала в боевую позицию. – Нападай или мне сделать это первой!
Он больше тратил слов зря. Мальчишка рванулся с места и оказался рядом с ней в считанные секунды. Кинжалы взлетела рядом незащищенной шеек и щекой. Последнюю он слегка, почти незаметно царапнул, что Кеянна ойкнула и оттолкнула с силой его ногой. Лицо главное (как и все остальное) в ее мастерстве. Он не имеет права его трогать. Она провела рукой по щеку – ничего, ни капли крови. Шустрый, быстро рассчитал удар, а мог бы… не смог Кеянна увернулась бы. Во всяком случаи она верила в это. Кинжалы мальчишки оказались рядом с ней, но у нее было гораздо больше опыта в противостоянии подобных себя, чтобы девушка почувствовала себя загнанным зверем и ушла в защиту. В руках нее ничего не было, но это было неважно. Тело также смертоносно, как и стальные железяки в руках в мастеров, просто не могут понять этого и достичь желаемого. Кеянна была готова выйти даже против тяжеловооруженного с ног до головы мечника с голыми руками. Ее бы не одолели, но повозиться пришлось бы. Сейчас же ей представлялся противник на голову ниже (в буквальном смысле) ее самой, так что она пошла в атаку совершенно неожиданно, игнорируя, а лучше сказать, проскользнув рядом с кинжалом. Ее рука, на вид, нежная и тонкая, с силой ударила в горло мальчика, а вторая в нижней части груди в корсете, вытаскивая серповидный кинжал, который она и приставила к горлу мальчишки. Он мог признать свое поражение, что и сделал, но как-то легко для максималиста. Спокойно и взвешенно, как бы было сказано.
- Ну и что ты скажешь теперь?
- Ты победила. Я признаю твое мастерство и опытность!
- Надо было с этого и начинать. И запомни, если еще раз прикоснешься к моему лицу, то никто в Империи и за ее пределами не позавидует твоей судьбе. Ты меня понял?
- Понял! – ответил он тем же тоном. – Может, все-таки отправимся за купцом?
Кеянна посмотрела Лоджага, который, как завороженный, смотрел за этим танцем-сражением, столь захватывающим и сильным, что невозможно было даже моргнуть или дышать. Она могла заставить его влюбиться в себя, если бы захотела. Посмотрим-посмотрим!
- Идем! Когда выйдем за Парадные Врата. Ты расскажешь мне все о том, что нам необходимо будет сделать вместе… - и она наклонилась к самому его уху. – И ты, наконец, скажешь, что ты такой и почему Сумеречный Мастер выбрал именно тебя?
- Ладно! – ответил Фарунд, повернувшись к ней спиной. – Но ты расскажешь мне все о себе!
«Дерзок, но силен, сопляк. Черт, почему я ничего о нем не знаю. Сумеречный Мастер учит сейчас многих, но с кем-то поговаривают остальные ученики, он проводит несравнимо больше времени. Неужели это тот ученик, которого Императрица направила в наш Орден, чтобы попытаться накинуть на нас узду. А что гадать, скоро я все узнаю, пусть даже мне придется попытать своего «теневого братца».
Кеянна, Фарунда и изумленный купец Лоджаг, который многое видел в своей жизни, но такого никогда, направили к обозам, а уже за полчаса ехала по вымощенному и хорошо уложенному тракту. С этого началась их дорога и трудное задание. Была цель, было задание, были методы и способы достижения желаемое. Оставалось приложить столько усилий, чтобы выполнить все быстро и тихо. Никто из них не знал, что ему предстоит будет сделать, но то, что каждый найдет в этом выгоду не осталось сомнений. Как и Кеянна, которая была циничной и расчетливой, Лоджаг не знал, как кто же в действительности мальчик Фарунд.
* * *
И снова судьба свела их вместе. Снова она толкла их друг к другу, но не для того, что они утонули во взаимной любви, а лишь для того, чтобы понять, насколько они слабы по отдельности, но вместе они не смогут быть никогда.
- Куда отправили моего сына? – спросила Енелла.
- В Амфибрах.
- Но там же мятежники, главные враги Императрицы. Она же…
- Мне ничего неизвестно, кроме того, что он отправился с караваном какого-то купца по имени Лоджаг, вместе с какой-то спутницей.
«Не может быть! Как такое возможно? Лоджаг…»
- Как они уехали? Через какие ворота, по какому тракту?
- Что ты задумала? Ты не сможешь догнать их! Тем более как? Зимой!
- Я сидеть не намерена!
- Сиди! – зарычал Ирган. – Не смей ничего предпринимать! Ни ты, ни я не знаем Амфибраха. А наш сын будет действовать скрыто. Ему этого учили. Мы никогда не найдем его в таком большом военном городе. Как ты найдешь того, кто входит в тень, чтобы разить своих врагов?! Не дури, Енелла! Ты ничего не сделаешь, а попадешь на большой дороге на разбойников или попросту замерзнешь! Пойми же, что мальчик легко затеряется в большом городе, а без следопытов и обученного отряда мы не найдем ничего, даже свежих следов, но это и выдаст нас с головой. Он-то не знает тебя. Я не показывал ему даже картин твоих.
- Почему? – сквозь слезы спросила она.
- Зачем ему знать женщину, которая покинула его при рождении, чтобы остаться с дочерью?
- Но я ведь…
- Я знаю, но я не могу сказать другого. Я и он крепко связаны со службой Императрицы. Он мог проговориться. А так он сможет свято верить и говорить Императрице полуправду, которую та воспримет за правду.
- Наша жизнь, начиная с той ночи, превратилась в ложь и одну лишь ложь. Мы - в ней и втянули еще наших детей.
- Это все ради их же блага!
- Конечно, как может быть иначе.
- Послушай, - Ирган коснулся ее плеча. – Я больше узнаю о том, что же задумала Императрица, а когда оттает снег, мы вместе отправимся на поиски, как и Фарунда, так и Юанны.
- А что потом?
- Тогда все и решим. Хотя у нас нет свободы действий, но мы может делать выбор из худшего и лучшего. А это много, как не крути.
- А готовы мы к худшему?
- Я уже проходил его однажды. Я готов ко всему. Или почти ко всему…
- Как и я…
Они обнялись, как встарь, когда навалившиеся проблемы нужно было пережить лишь вместе и не дать им сломить не только дух, но и разум, который более пессимистичен, как и логичен. Им обоим нужна была твердая опора рядом, опора родных душ, хоть и разорванных временем и когда-то большими расстояниями. Они не заметили, что за ними внимательно наблюдают те, кто во многом заинтересован в таком раскладе событий.
* * *
- Что ты узнал? – на этот раз Везар прибег к помощи простых бродяжек, которые всегда были рады помочь «богатым дядечкам» за несколько монет, пусть даже медных.
- Я услышал каждое слово и запомнил все, что ты и просил, хозяин, - скороговоркой рассказал малец все, что услышал. – Потом они начали тереться, а эта тетка плакать, как девка, потерявшая девственность.
- Все? Больше тысячник или эта женщина ни с кем не встречались за эту неделю.
- Во Дворец мы б не пробрались. Тысячник ходил туда постоянно всю неделю, как будто там медом помазано и полно молоденьких девочек, как на заказ. А эта тетка встретилась с каким-то мужиком голубых кровей. Богатством от него та и разило за версту. Думал, не удержусь и ограблю его на месте.
- Вот об этом расскажи мне подробнее.
Малец рассказал все, как ему передали ее товарищи, которые проявили чудеса пронырства. Он рассказал, как через окно, стоя на невыносимом собачьем морозе, городские бродяги следили за коротким ужином при свечах и тот, как богатый мужик долго извинялся, потом – заказал дорогие блюда, после чего сделал небольшой подарочек, дав также конверт с письмом. Через минут пятнадцать женщина распрощалась с ним и быстро покинула «приличное» заведение, таверну «Униана», работала поварихой или разносчицей пива и еды.
- На следующий день, то есть сегодня, произошла встреча с этим тысячником. Я все сказал, хозяин!
- Молодец! – в протянутую руку лег мешок с монетами. Малец начал взвешивать рукой, а Везар небрежно бросил, поднимаясь в карету, запряженную четырьмя вороного крыла лошадьми: - Монеты серебряные!
В мальчишки челюсть отвисла, когда он проверил содержимое мешочка с серебром.
Когда новости означали еще большую выгоду, Везар никогда не скупился на деньги (хоть, по мнению Зекфила, он небрежно швырялся ими в последнее время). Малец станет превосходным доносчиком и разведчиком, если не сопьется в свои годы где-нибудь в таверне, наподобие той, в которой работает Енелла.
«Если мальчишка не ошибся, то Енелла знает также и купца. С чего бы она стала так нервничать? Значит, концы сводятся в тугой узел. Осталось одна составляющая, к которой мне пока не дотянутся. Их дочь – Юанна. Интересно, где она может находиться, что ни мать, ни отец не знают, где ее искать. Жаль, что я раньше не заинтересовался этой семьей. Очень жаль, было бы проще сейчас. Но кто знал, кто знал?.. – и вдруг резко остановился. – А не слишком ли рискованно становить на одну семью и тех, кто с ними связан. Это опасно для моего плана, хоть и более выгодно, чем искать другие лазейки к Императрице. Ее Величество тоже ведет какую-то игру с Ирганом и его сыном. Если наши интересы пересекутся, то возникнут подозрения, которых не избежать ни при каких условия. Императрица идет до конца, когда в чем-то сомневается или видит за собой слежку в некотором понимании. – Через окно он смотрел на проносящие дома и особняки самых богатых людей столицы, которых в давние года он имел честь за очень большие деньги лечить. – В чем-то Зекфил был прав. Когда играешь с сильными мира сего, а сам к подобным не относишься, сложная игра – твой главный козырь, но за сложностью и многогранностью скрывает слишком много деталей, которые сразу и раскрывают весь план, потому что сложность подчиняется человеческой логичности, а с логикой из любого слова или куска увиденного что-нибудь найти можно и отдавать соответствующие приказы. Готов ли ты, Везар, рискнуть сейчас, когда нашел еще одного персона для своего плана, когда он весь стоит на клинке меча и готов надломиться или в сторону победы, или в поражения. Готов ли ты вообще вернуться во Дворец и служить той Императрице, которая выгнала тебя, сама поставив под удар твоего же племянника? А если она рассчитывала на такую реакцию с твоей стороны? Если да, то зачем? Зачем прогонять своего лучшего лекаря, чтобы потом он искал пути во Дворец? – на этот вопрос Везар не знал ответа, но от этого становилось мрачновато. Императрица была стратегом, а не интриганкой, как многие женщины, желающие достичь желаемого. Что же произошло, что…
Вопросы в сторону. Большая часть пути уже пройдена и отступать уже нет смысла. Если он завершит все задуманное, то исход всего сам даст ответ на все вопросы. Бездействие – это застой и провал, невозможность доводить все до конца и не поддаваться на сомнения и разочарования. Сомнения прочь. Собери волю в кулак и вперед, к победе! Уверенность в победе – полпобеды, а нужные люди (пусть и не проверенные) – еще один залог и еще почти полпобеды.
* * *
Вслед за отправившимися в путь обозами купца Лоджага город покинули некоторые серые тени, скрывшиеся в снежной буре. Холод был им не почем, они учили его терпеть и преодолеть, как и врагов своим телом, терпение и стойкостью. При них не было ничего, кроме слегка утепленной одежды и собственного оружия, с которым они никогда не расставались. У некоторых и оного не было. Тело – совершеннее всего созданного им же. Тени бежали и прорывались по снегам, обгоняя караван, медленно едущий о дороге тракта. Время было никак неподходящее к такой вылазке и нарушения тайного закона Императрицы о «Невмешательстве Лиги Теней в дела Империи», то есть в приказы Ее Величества, многие Мастера Тени уже и так решили, что сильно уж большая власть в Лиге отведена женщине-Владычице. Иногда нужно действовать и в собственных интересах. Сумеречный мастер и остальные верили, что в данном случае, а именно в Амфибрахе, где сошлись одновременно интересы Императрицы, мятежников и, как показала разведка, Истинного Имедага (не стоило удивляться подобной осведомленности Лиги; они немного знали об этих волхвах, как впрочем и о некоторых других, но никогда не находили точек соприкосновения, а место их убежища даже для них оставалась тайной), который редко появлялся на арене сражений Империи. Не просто так тянулся узел, не просто Ее Величество послала «своего» ученика в Лигу, хоть на этом настоял он сам, Сумеречный Мастер, проверяя ее намерения. И проверил, но не до конца. Осталось чуть-чуть, а потом… А потом посмотрим, каждый теперь будет играть по своим правилам. Слово, долг и честь потеряли всякое значение в эти смутные времена.
«Кто же ты – Императрица? - задавался постоянным вопросом Сумеречный Мастер. – Долго ли ты будет бросать свою Тень Власти».
Глава 8
На распутье
«Так доведи немного порез, чтобы…» - крик отчаяния и сумасшедшего страха озарил всю комнату, где Юанна и собравшиеся жрицы уже заканчивали обряд. Девочка с каменным неживым лицом уже довела до изнеможения свою жертву, что тот крик остался последним, но мог бы и не состояться, если бы она точно не ударила в нервное сплетение под кожей, возле мышц, сухожилий и костей. Юанна ощутила смену настроений в жертве, где обреченность и затравленность превращается в желание ближайшей смерти, быстрого конца. Это было против канонов Истинного Имедага – дарить вечный покой. Из отчаяния, как и подсердечной ненависти, которая заставляет кровь нестись быстрее, которая пытается сломать сдерживающие жертву путы, можно извлечь несказанно много энергии. Как раз в этом и состояла главная суть всего обряда: извлечь выгоду из всего, пока старания окажутся напрасными. Но Юанна уже видела, что ее старания завершены. Теперь ждать, пока жертва умрет от потери крови или от мощного последнего болевого шока.
- Почему ты стоишь? – донесся голос одного из жрецов. Она даже не стала поворачиваться в ту сторону, а привычно спокойным голосом человека, который выступает перед толпой с очень важным докладом, сказала:
- Жертва просит смерти. Если я продолжу, то подарю ей это, а энергия уйдет безвозвратно. Истинному Имедагу это не нужно, тем более что ее дитя уже мертво.
- Откуда ты знаешь? – тот же настойчивый голос.
- Чувствую.
Плохой ответ. Чувства, бывает, подводят нужно не только чувствовать, но и находит исток своих чувств, показывать их и доказывать, что они вообще есть, потому что не каждый человек, каким бы сильным волхвом, не может ощущать просто присутствие человека где-то поблизости, ощущать, не прикасаясь к роженице, ее дитя, видеть недуг на расстоянии. Девочка тоже не могла этого делать, не видела глазами, но чувства интуиции или чего-то больше, чему не подлежит раздел логики, подсказывали ей почти всегда безошибочно, когда и на каком месте нужно остановиться.
- Жертва умерла, - констатировала она факт смерти женщины. – Ее дитя минуту назад! – Юанна старалась не смотреть на лица жертв, которые, как раз и искал ее взгляда, чтобы попросить пощады, милосердия и всего такого, от чего бы руки девочки должна была дрогнуть, а извращенного, но практичного для обряда сбора силы кинжал опуститься. Она не научилась спокойно стоять с ними, не вздрагивать при каждом крике, один сильнее и громче другого, но многому другому, чему ее обучили жрицы и лично жрица Прицерия, училась быстро и умело.
- Хороший обряд. Без единой ошибки или неточности! Твоя мать (жрица Прицерия) может тобой гордиться, а теперь покажи, что ты можешь сделать с собранной силой.
Этот приказ, властный мужской приказ, заставил дать трещину в маске спокойствия Юанны, а может быть, какого подсердечного равнодушия. Глаза искала глаза жрица, но темнота прятала все от нее, даже силуэты жрецов.
- Покажите мне, что делать, тогда я смогу выполнить просимое!
В ответ ничего не последовало. Она, честно говоря, этого никак не ожидала. Впервые за все пребывание в городе Имедаг ей разрешили использовать силу, добавляя к ней капли жертвенной крови в чашах. Она-то толком не знала, как освобождать собственную энергию. У нее ничего не получалось в спокойном состоянии. Лишь сильные чувства, эмоции, которые захлестывали неожиданно, так сильно, что сдерживать это невозможно. И когда чувства находят выход, то сразу за ними идет толчок энергии, но это сложно и одновременно однообразно получается. Один огонь или порывы ветра – это слишком просто, хоть и получается сильно. Иногда Юане казалось, что на большее она не способна от рождения, но у нее просто не было возможности и времени тренироваться, потому что все ее время занимала теория ритуального мучительства и сбора, анатомические уроки вживую снаружи и внутри, изучение новой для себя науки, которая возникла давно, но особого размаха ни среди волхвов, ни среди обычных людей не получила. Это оккультизм – наука одиночек и точных магогеометрических вычислений, построенных на принципах звездной астрологии и астрономии, геометрии и ингредиентов, в основном каких-нибудь металлов или частей умерщвленной плоти. Сейчас она знала, где была не только неточной, когда не представила, что во многом можно было минимизировать жертвы. Почему же никто из жрецов не понимает этого. Зачем столько жертв, если оккультизм заменяет примерно пять к одной жертве, и при том результат бывает более устойчивый (конечно, в теории), если стараться и ничего не пустить из внимания.
Но это другое, совершенно другое. Сейчас ей нужно было черпнуть крови из чаши и сделать из этой красной жидкости жизни небольшой, но мощный направленный поток времени. Ей необходимо научиться спокойно брать силу в руки, чего жрицы Истинного Имедага могут делать, переходя как раз на службу в высшую иерархии тайного Ордена. Юанна сосредоточилась и привычно закрыла глаза, чтобы отрешиться от всего внешнего мира с его бесконечными проблемами, тревогами и непонимание. Осталось немного в том, что она видела в темноте себя и перед собой. Заглянуть в себя, потянуть словно нитку, струящийся поток, такой тонкий и незримый, что не каждый волхователь сможет заметить его. Друиды просили Богов, чтобы они даровали им Силу, а ей необходимо научиться самой брать ее в руки и не обжигаться или переохлаждаться (в зависимости от того, что попадется и что возьмешь). Она ее больше сощурилась и заглянула дальше обычного и увидела… Поток, спокойный, медленно текущий и почти бесцветный, умиротворенный и настолько безбрежный, что никаких черпаков не хватит, чтобы взять все. Юанна предположила, что это олицетворение водной стихии, но до конца нельзя быть уверенным, если никогда раньше использовал ничего подобного. Все-таки Эзарта она испепелила, подумала девочка. Ее руки потянулась к энергии, опустилась в ее, с неуверенностью и каким-то постыдным страхом, а потом резко сжалась в кулак… Одновременно в реальном мире та же рука опустилась чашу с кровью, содержимое которой фонтаном пошло вверх и наткнулось на свод высокого потолка. Кровь хлыстала только вверх, покрывая его толстым слоем, но ни одной капли и не капнуло вниз. Юанне захотелось пить, жажда стала непереносимой. Горло першило, ста какой-то странно сухой комок, а тело требовало влаги, как самое ценное, что имело в жизни и вообще в мире. И когда она почувствовала боль под сердцем, заклятие пришлось оборвать. Материальная и мнимая руки вырвались из чаши и источника. Девочка с трудом удержалась на ногах.
- Воды! – умоляюще хриплым голосом произнесла она.
- Дайте ей воды! – послышался голос. – Остальное она услышит сама. А это… - он, наверно, смотрел на потолок. – Уберите! Не хватало, чтобы все священное место было залито искусственной и разбавленной кровью!
- Не трогайте меня! – с вызовом сказала Юанна, сама подведясь и беря себя в руки. Борясь с дурнотой. Ей дали кувшин, из которого она сделала несколько сдержанных глотков. Если к ней относятся, как к равной себе, то она должна доказывать это постоянно и себе, и им. Если она не осилит сейчас этих трудностей и лишений, то какой воин из нее получиться. Императрица, наверно, могла и не такое, если за ней следовали люди и присягали на верность. Конечно, мятежники – это другое дело, но факт остается фактом. Следуют за сильным. Она еще не была настолько наивной и высокомерной, чтобы самой выйти против тысячного войска с Императрицей во главе и победить одним движением руки. – Слава Истинному Имедагу!
- Слава Истинному Имедагу! – ответил жрец.
- Поздравляю тебя, жрица Истинного Имедага. Ты заслужила то, чего достойна с рождения, - говорил он постоянную ритуальную фразу для тех, кто следовал их дорогой Истины и мог жертвовать собой ради Нее и ради общего для всех волхвов дела.
Юанна поклонилась и вялой походкой, которая только и выдала сейчас ее состояние, пошла прочь из ритуального зала, где ее на выходе ждала жрица Прицерия, которая сразу бросилась поддерживать ее. От ее помощи девочка не отказалась, потому что чувствовала, что еще чуть-чуть, и она упадет в обморок.
- Девочка моя, ты справилась! Выше всяких похвал!
- Да? Что этого не заметили остальные жрицы, которые присутствовали на этом ритуале.
- Так всегда бывает. Жрицы почти никогда не хвалят тех, кто осознает Истину, потому что это естественно и нормально для нас, как воздух, которым мы дышим, или река, текущая только сверху вниз.
- Понятно! – согласилась с трудом Юанна. – Скажи, жрица, Имедаг ее заинтересован во мне или все прошло?
- Заинтересован, но уже не лишь в изучении твоих возможностей, а в осмысленных направлениях твоего дара.
- То есть?..
- Как ты будешь вести себя в бою или на дуэли волхвов.
- Что я не слышала, чтобы волхвы Истинного Имедага сходили в дуэли до смерти или до первой крови.
- И не увидишь, потому что это запрещено в нашем городе. Истина через двуличие и вражду не познается. Все истинные следователи этого только и могут оставаться среди нас. Остальным…
- Смерть! – пафосно закончила девочка, присаживаясь на стул.
- Нет, глупая. Остальным невежество и непонимание. Сила без мудрости – это неуправляемый поток, который собьет с ног или его обладателя, или…
- Или навредит другим, - в который раз перебила ее юная жрица Юанна.
- И опять нет, Юанна. Неуправляемый поток может перехватить тот, что мудрее, и обратить себе на пользу. Поэтому великие стратеги прошлого и грядущего всегда будут использовать ситуации так, чтобы любое действие глупого врага давали его ничего, кроме выгоды, а, следовательно, победы.
Знала Юанна, о чем сейчас говорит жрица Прицерия. Как бы они не говорили о постижении Истины, все эти жрицы и люди города, которым известно, кто ими правит, возомнили из себя вершителями судеб Империи, союзниками Судьбы, но на самом деле, они просто трусы, которые никак не могут признать, что не двинутся вперед, что они также, как и остальные волхвы Империи будут прятаться вечно, потому что никто не вступит в союз с теми, кто готов зарезать на жертвенном алтаре не только плененного врага, но и соратника по делу. Смерть многим омерзительна и не все в ней видят силу и благо, не каждый добровольно готов расстаться с жизнью ради других и вот такого мучительного ритуала.
Похоже, Прицерия решила прочесть ее мысли, потому что сразу изменилась в лице.
- Мы немногочисленны, поэтому вынуждены прятаться. Может быть, ты права, что союз абсолютно всех волхвов, жрецов и друидов империи уравнял наши шансы в борьбе с Императрицей и ее нечеловеческими законами, но распри и личную свободу каждого будет непросто преодолеть. Мы не сможем вот так просто пожать руки и слить нашу Силу.
- Поэтому?.. – словно девочка ожидала продолжения этих высокой тирады.
- Поэтому сейчас мы способны либо пакостить, как мухи, либо ждать удобного момента, чтобы нанести ощутимый удар по порядкам.
- И когда же наступит этот «момент»?
- Чувствую, что вскоре, потому что ходят слухи, что мятеж еще не подавлен, а зима уже взяла Империю в плен. Что это значит? – Юанна понимала все прекрасно. – Обе стороны получат передышку и возможность вобрать подкрепления в один кулак. Кто быстрее это сделает, тот и победит весной и ухватит часть земель. Истинному Имедагу остается выбрать, за кого мы выступим, потому что в стороне оставаться глупо и бессмысленно.
- Почему это? Вы же хотели жить невзрачно и незаметно, чтобы о вас никто не прознал.
- Да, но возможно выйти из этого подполья и занять достойное место в обществе – это гораздо лучше, чем прятаться. Пойми, Юанна, выбор у нас небольшой, а цель при любой ходе должна остаться одна – признание и свобода. Если мы поддержим мятежников, и они победят, то нас признают сразу; если же выступить тайно, что более рискованно на стороне Императрицы и сами уничтожить смутьян, то через время законы изменять в нашу сторону. Императрица – мудрая женщина. После мятежа, который ослабит империю, ей придется обиваться от многочисленных соседей с Востока и Юга, а также с морей. Новости ведь разносятся быстрее ветра.
- Но она может предать? Императрица ненавидит нас.
- А причина этой ненависти какая?
- Было совершенно покушение, - сказало девочка о том, что знала.
- Да и не только. Покушение и обойденное непонимание. Тебе ведь не рассказывали все истории. С чего началось, как и восхождение Ее Императорского Величества на трон, почти смена династии по крови, кто были первые союзники Императрицы, кто ее предал, кто устроил покушение?! Пошли домой, и там я тебе все расскажу. Но расскажу лишь о, что достоверно известно Истинному Имедагу, кое-что было укрыто от нас, но осведомители хорошо старались все откопать.
Юанна и Жрица вышли на улицу заснеженного города. Зима была лютой и невыносимой, в этой части Империи, где возникли общины и города кровавых волхвов, зимы отличались и обильностью выпавшего снега и снежными вьюгами, которые тянулись далеко с севера, и на их пути ничего не становило, ни высоких, ни низких гор или возвышенностей. Улицы иногда расчищались, но этим не сильно озадачивались даже местные власти. Зимой торговля все равно шла плохо, и почти никто не приезжал сюда в такие дни. Местные жители большую часть дня проводили у себя дома и занимались скучными необыденными делами: вязали, читали книги, составляли планы на будущий год, когда наступит весна, воспитывали подрастающих детей и младенцев, прибирались и делали перестановки, ремонты, перестройки, - короче, все лишь бы зимняя скука не стала «последней в их жизни». И лишь жрицы занимались обыденными делами и ритуалами, обрядами. Кстати, нашлось также в этой «сером» городе несколько замечательных обрядовых праздников (не кровавых жертвоприношений), праздников язычников, которые были посвящены забытым богам. Зимой этот праздник назвали в честь бога Имератти, спокойствия и доброты. Юноши одевались и белые шубные наряды, а девушки ждали дома, пока один из этих парней не постучится в их дверь, чтобы похитить и унести в зимнюю вьюгу, чем проявит свой интерес и тем самым покажет родителям будущей невесты свои серьезные намерения. Если девушка отказывалась идти вместе непонравившимся ей парней, такая проходилось силой похищать и также просить руки. Если родители были согласны, то девушки ничего не осталось, как подчинить воле отца и матери. Конечно, это был хороший обычай, но не все поддерживались этого: немного среднего сословия и богатого, где всегда заключались фиктивные и выгодные браки между потоками и семьями. На следующее утро, когда последняя звезда вот-вот исчезнет со светлеющего неба, все похитители выходи на обширное место (какую-нибудь площадь) и исполняли воинственный танец Силы и Мужества, которыми их наделял Имератти со своей супругой Лаятти, богини плодородия и домашнего очага.
- Ты б не хотела послезавтра увидеть этот танец, Юанна?
- Зачем? Я теперь жрица, мне не нужны языческие танцы.
- Подожди. Ты считаешь, что человек в своей жизни только и должен, что искать постоянно какую-нибудь Истину, и ничего не видеть вокруг себя? – Прицерия засмеялась от души. – Как и все дети, ты понимаешь все слова буквально. Истина никуда не денется, если мы дадим нашему телу и разуму немного отдыха. Понимаешь, девочка моя, время летит быстрее, чем ты думаешь. Могу поставить на спор все, что угодно, что ты даже не представляешь себя, что быть не только взрослой, но и семнадцатилетней, в самый расцвет сил, любовных и лирических сил, когда мир становится намного ярче и красивее с кем-то близким душой и телом… Ты не представляешь себе и тридцати лет – первого рубежа в прожитой жизни – когда понемногу начинаешь понимать все, что изошло в прошлом, и будет ждать тебя в будущем. Ты не представляешь сорок – рубеж или полного осмысления и принятия себя таких, какой ты есть, или возвращение в прошлое, ностальгия, меланхолия и тому подобное. От твоих неполных двенадцати лет до сорока – целая вечность, но вечность тем и отличается от обычного времени, что она проходит слишком быстро, чтобы за ней угнаться. Девочка моя, родная моя, живи так, чтобы не оглядываться назад, чтобы все решения, которые ты принимала, были правильные для тебя, а мнения других… пусть они засунут их себе в… - Прицерия осеклась, осознав, что сказала немного лишнее. – Извини, Юанна!
- Я не совсем поняла тебя, жрица, но имеешь в виду, что веселиться нужно всех, когда такая возможность есть?
- Именно. Веселье дает нам силы бороться. Веселье души – дает нам надежды, конечно, не последнюю, но надежду. В минуты отчаяния лишь веселая душа может шутить и брать себя в руки. А вот мы и дома, - они поднялись ступенькам, и жрица открыла входную дверь. – Заходи быстрее, пальчики, небось, отморозила уже!
«Она так хочет чувствовать себя моей матерью, что забывает, что мое время здесь почти истекло. Еще два месяца – и отправлюсь на поиски общины Имтара, и своей матери. Конечно, я здесь многое освоила и смогла бы еще больше, постичь до конца науку оккультизма, но это уже останется на потом. Времени оставаться здесь нет, как бы мне этого не хотелось. Жрица права, когда положение в Империи не устойчивое, то нужно действовать, нужно принимать какую-нибудь сторону. Хотя может быть наши дороги пересекутся и дальше, потому что Истинный Имедаг может последовать за мятежниками, лишь для того, чтобы увидеть, как я сражаюсь с войсками Императрицы. Они всегда были в тени, никогда не выдавали себя, никогда на них не устраивали засад или облав. Они уживались, как и с обществом, так и со своим природным даром, поэтому они и оказались хитрее и сообразительнее, от остальных волхвов, которые сохранили свои принципы и мораль, чтобы уйти в бега и преследования. Истинный Имедаг знает, где искать силу, об «источнике» которого мало кто захочет беспокоиться. Это самые низы общества: обездоленные, уличные дети-сироты, девицы легкого поведения, убийцы, воры, обреченные на смерть и многие другие, от которых уже отказалось общество. В этих людях как раз накопилось так много злости и ненависти ко всему в этом мире, что кровь сильна для самых смелых и безумных заклятий. Я долго пыталась понять, почему именно кровь стала балансом и грань между Жизнью и Смертью, почему именно то, что дает жизнь зародышу в утробе матери, позволяет отнимать ее с помощью заклятий, которыми жрицы и я, в частности, тянем из себя и самой Природы? Не думаю, что ответ я нашла, но мне кажется, кровь – это универсальный растворитель, который способен накопить в себе почти все, что дает ее безграничный на первый взгляд мир: мы даем жизнь другим, мы едим мясо, трупы убитых зверей, и сорванные плоды, мы пьем воды рек и подземных источников, наша кровь кипит чувствами, которые возникают от созерцания Природы и других людей, поступков всего, что нас окружает. Кровь берет себе все, как и истоки Жизни и Смерти. И каждый, который принять этот факт, как должное, понимает, там, где есть грань, там и должна возникать уникальная и могущественная сила, которая сметает со своего пути все, и ей противостоять невозможно (или возможно, тем же оружием). – Юанна зашла и закрыла за собой дверью, провернув ключ в замке. Как же привычно было для нее это движение, которые она повторяла чуть ли не каждый день, приходя вечером с занятий или ритуальных обрядов, которые иссушали ее физически за один всего лишь час. – Мы творение Жизни, и, рождаясь, мы приходим в этот мир чистыми и настолько живыми, насколько насытила нас материнская кровь, которая отдала нам все, что могла. И соприкоснувшись с миром, почти с того момента, когда сердце начинает биться самостоятельно, глаза видеть, а легкие принимать воздух, именно с того момента мы начинаем умирать. Нам кажется, что мы развивается и есть детьми Жизни, но Смерть сильнее. Вопрос лишь в том, насколько мы сильны, чтобы противостоять ей всю жизнь. Мы сами ее отмеряем и сами ее живем. Кровь – такое простое слово, в которое вложено мудрость всего человеческого рода, который прожил и накапливал в себе знания, как и терял что-то, что словами уже не скажешь. Это или Истина, к чему стремятся жрецы Истинного Имедага, или Сила Жизни, которая протекает рядом с нами. Неизвестность поглощает вокруг нас все, к чему наша рука боится дотянуться и прижаться, и не отпускать, не страшась боли, потому что лишь через боль мы познаем этот мир и с болью, конечной, последней, адской агонией, мы переступаем черту, принимая знание того, что нас ждет в Смерти, другой реальности, другой «жизни». Неизбежное дает ощущение определенной цели, с которой мы должны родиться, потому что без цели – понятие «человеческая жизнь» бессмысленна и очень абстрактна. Цель нужна всему, как и людям, так остальному живому, но не слишком разумному, как мы. Неразумным легче, – не осознавая себя, они руководствуются инстинктами и делают то, чем наделила их Природа. Мы же наоборот должны бунтовать, чтобы плодиться и выживать. – Юанна послушала себя со стороны. – Неужели это говорит одиннадцатилетняя девочка, которая еще на своем день рождении и не думала о каких-либо лишениях, отвратительных ритуалах, крови и прочих вещах, против чего человеческая сущность и мораль всегда восставали и отвергали, потому что… потому что… Мне этого уже не дано понять, по крайней мере, сейчас».
Они привычно прошли в гостиную, где скинули тяжелые и теплые вещи. В доме было натоплено и тепло, но не душно. Камин мягко пылал, приглашая ненавязчиво присоединиться к нему и протянуть озябшие руки, обволочь их своим теплом, таким ласковым и не обжигающим. Имит, новый слуга-дворецкий у Прицерии, принес им немого подкрепиться, после чего послушно удалился на кухню, где начал готовить ужин на несколько персон.
- Сегодня у нас гости? – спросила Юанна. – А я думала, что мы проведем этот вечер наедине?
- Планы каждую секунду могут измениться. Жрицы сегодня пожалуют к нам со своими семьями, поэтому у Имита найдется еще много работы на сегодня, а у нас еще есть время, чтобы просто говорить.
- Да, ты обещала мне рассказать о покушении на Империи и самом начале ее правления.
- Ах, да. За делами все забывается, - сказала жрица, ближе садясь у камина. – Это была суровая зима почти девяносто лет назад…
И на этой цифре Юанна сразу перебила рассказчицу:
- Но ведь Императрица столь не правит. Это целых три поколения…
- Лучше дослушай до конца, а потом делай выводы из сказанного. Я продолжу, хорошо? Почти девяносто лет назад в Императорском Дворце у бывшей Императрицы родилась девочка, а ее сама Ее величество скончалось от потери крови. Это была трагедия для Двора и всей Империи, но не это опечалило бывшего Императора, «отца» новорожденной. Ходили долгие и настойчивые слухи, что Ее величество изменяет Императору с каким-то бароном… по-моему, барон Висмунг, если не ошибаюсь. Девочка взрослела, но ее не допускали к светской жизни. Император все время смотрел на свое дитя с подозрения, пытаясь увидеть в ней похожие на себя черты, но она никогда не была на него похожа, и в четырнадцать лет Император понял, что дитя не его, и тогда он взял себе в жены другую Императрицу, молодую, чтобы могла быстро родить ему наследника, а девочку решила запереть в монастырь набиравшего силу служителей Божественного Слова. Там она провела пять лет и за ней было приставлено наблюдателей из Дворца, а зря. Именно там она освоила военное искусства, искусство владения мечом и фехтованием. Она сама обучилась стратегиям битв прошлого и искусству полководцев, а потом ее нашли те, кто поверил в ее право наследия, но это были очень амбициозные люди с весьма незаурядными способностями. Они помогли ей выбраться из монастыря и скрыться, после чего начала паника во Дворце. Император бросил все силы на поиски той, которую подозревал в подготовке на покушение на Императора, чтобы занять достойного своего рождения места. Но все поиски были неудачными, словно она в воду канула. Все подумали, что дочь девочка сбежала за границу, куда-то на север. На время паника угасла, но это тоже была ошибка, которая стала последней для глупого на то время Императора. Всего лишь горстка убийц ворвалась во Дворец незамеченными, хоть они и не скрывались. Стража спокойно спала и ни о чем не подозревала. Легким сизым туман заполнил весь Дворец, кроме главного Приемного Зала, где Император со своей супругой Императрицей принимали графов и баронов герцогства Ениада. Двери отворились, и туда зашла, облаченная в доспехи, та Императрица, которую сейчас могут лицезреть все ее верноподданные. В руках два меча, коротких, но очень хорошей работы, поэтому они были легки и удобны в управлении. За ее спиной толпилось несколько человек в мантиях и простых одеяниях, серых и неприметных. В руках каждого из них было несколько колбочек и совершенно никакого оружия. Будущая Императрица потребовала поединка, дуэли, которая решит, кто достоин возглавлять Империю после смерти Императора. Немолодой уже правитель позвал стражу, чтобы она схватила разыскиваемую, чтобы заточить ее в тюрьму навеки, но прибежавшие воины пали мертвым сном перед ее ногами, как и перед ее спутниками, которые разбили несколько колбочек со всех сторон. Это было эликсирное чародейство, против которого тогда алхимия не нашла способов противодействия. Будущая Императрица повторила свой призыв и вызвала Императора на дуэль или предложила отказать от Императрицы и ребенка, который был зачат всего три месяца назад, на что Император ответил отказом и выхватил свой меч, который передавался по наследству от самого первого Императора, земли которого занимали не больше одного современного среднего герцогства. Свидетель того боя уже нет в живых, а те, кто и был, молчали, как могила. Результатом боя стало убийство Императора, а затем и беременной Императрицы, как и не рожденного наследника Империи. Все это она сама привела в исполнение. После этого начался мятеж, почти половина баронов не верила, что девушка, убившая Императора, - его законная дочь по крови и по праву рождения может править могущественной и самой большой в мире Империей. Половина против половины – исход был неопределенным для Империи, но провозглашенная Императрица знала, как перетянуть на себя простых людей, земледельцев и воинов. Она издала законы и сразу приводила их в действие, которые намного облегчили жизнь простых людей, а служить на службе стало престижно и выгодно все, кто хотел хорошо заработать и прокормить семью (раньше солдат и думать не мог о семье, потому что служба забирала все свободное время). И еще было много законов, которые поддерживали широкие круги населения. Их поддерживали и купцы, которые тоже богатели, расширяя торговые пути для своего товара. Императрица в быстрые и короткие сроки установила торговые отношения с дружелюбными соседями Империи, которых только нашла, получив оттуда поддержку и его больше денег для казны. В рядах мятежников началось дезертирство и предательство в ее сторону. И она победила, и ее официально короновали в каждом крупном городе, где ее искренне поддерживал народ в большинстве (абсолютно все поддерживать все равно не будут). Везде у нее была опора своей власти, но она забыла о тех союзниках, которые могли начаться ее правлению, тех, кто народ не любил и боялся. Она просила их подождать, пока ее власть не окрепнет, и она сможет без боязни доказать всем, что волхователи и волховки - не бич людей Империи и Ее императорского величества, а высшая благодать, дарованная богами. Некоторые решили ждать, а другие затаили обиду и взяли инициативу в свои руки, принялись плести свой заговор против нее, но и сама Императрица понимала, что против них, как и ее охрана, она окажется безоружной, поэтому ей на помощь пришли алхимики и лекари, искусство которых смогли на время преодолевать эликсиры и чары волхвов. И в день заговора погибло много народа. Мятежные волхвы применили, наверно, самое действующее из свои смесей и туманных пузырьков. Эликсиры «безумия», «гипноза», «подчинения» и «умерщвления», хоть последнее было применено всего лишь один раз, против самой Императрицы, но этот удар на себя принял влюбленный в нее рыцарь, который и погиб от удушья и огненной смеси внутри. Императрица сама убила нападающих, отрубив им головы Императорским мечом предков. Последних двух выживших публично казнили на площади Правосудия, после чего через два дня появился закон о преследовании волхвов повсюду, где бы они не появлялись. В законе говорилось, что люди, владеющие силой леса и его садами, словом лживых богов и призраков Природы, должны быть казнены, чтобы обезопасить простых людей Империи и ее величество от повторного подобного посягательства на их жизнь. Этот закон снова пришелся по душе простого народу, который с еще большей ожесточенностью начал искать тех, в ком есть толика «проклятой крови». Через полгода алхимики придумали смесь, которая помогла с поразительной точностью определять волхва в любом рожденном младенце, но на взрослых она не действовала. С этим законом мы живем, а лучше сказать, уживаемся уже более семидесяти лет, как и со стареющей Императрицей, секреты которой никто не может открыть. Почему она не стареет, почему не рожает наследников, почему она также прекрасна, как и в те далекие двадцать лет, а парни теряют голову от любви и постоянно пишут ей письма искренних и высоких чувств?! Многие думали, что ей помогают те же алхимики, что они придумали формулу философского камня, дающего бессмертие и вечную красоту, но тогда почему казна пустеет, и Ее Величество не делает золото из любого металла или дерева? Может быть, ей помогают сами позабытые древние боги и боги Природы. Может, при ней имеются какая-то каста волхвов, с силой, которую еще не знал Истинный Имедаг. А может… - понизила голос Прицерия, - …об этом думают лишь жрицы нашего города, что Императрица купается и пьет кровь схваченных младенцев, которых свозят со всей Империи в ее Дворец. Но все это слухи, никто не знает истинной причины такого долголетия Ее императорского величества, никто не был в ее покоях и в тех лабораториях, в которых она допускает лишь тайно приближенных людей. Даже для нас имеют тайны, к которым нам не подступиться ни с какой стороны, а этого нам хотелось большего всего в данный момент, не считая поиска Истины.
Юанна слушала заворожено и думала, откуда Истинному Имедагу известно все это, если они сами не принимали участия в покушениях и сделках с Императрицей. Никто из них ни до, ни после семидесяти лет правления этой женщины ни разу не вступал с ней в контакт, а прозаики могли и лгать, потерпев неудачу. За большие деньги научишься дурачить и тех, кто умеет читать мысли. Кто сказал, что это нереально в принципе? Юанна захотела подумать об… Но нет, пусть никто не узнает о том, с кем она тайно общается иногда по ночам, или когда остается совершенно одна в доме…
- И все мирятся с этим вечным правлением, жрица?
- Она справедлива, хоть и жестока за ослушание. Но законы так справедливы и так… мг… «законны», что никто и не думает от них отступать или хотя бы опротестовать. Но не только из-за этого служат ее величеству. Красота – великая сила, если покоряет сердца влиятельных и сильных мира сего. А такие имеются в Империи, графы, бароны, герцоги, рыцари и командиры отрядов, сотни, тысячники, скульпторы, поэты, архитекторы и прочие, прочие, которые сохраняют ее славу, величие и опору власти. Женская красота – это сила в мужских руках, которая направляется иногда нашими желаниями. Просто не все это понимают, или всем мужчинам кажется, что любовь может ослабить их и угнетать. Ты со мной не согласна?
- Наверно, но, мне кажется, что мальчишки и все мужчины помешаны на чести и держании данного слова, чем на наших желаниях, чувствах и нашей красоте, - несколько смущенно произнесла Юанна. Откуда она могла знать это в свои неполные двенадцать лет?!
- Это не уже не любовь, а обычное желание владеть – похоть, если быть более правильным. Но об этом нам еще рано говорить. Ты не поймешь всего, а если и поймешь, то по-своему, а куда как неправильно с любой точки зрения. Любовь и плотское желание – это серьезный вопрос, чтобы не давать на точный ответ. – Прицерия хотела ей еще многое рассказать, но понимала, что девочка много не воспринять, как полагается девочке ее возраста. Без разница, какой бы силой она не повелевала через возникшие сильные чувства, какой бы взрослой она себя не чувствовала, хоть в чем-то она должна быть чистой и предательски наивной, чтобы самой острое в ее жизни, нежное и беспредельно желаемое – любовь – обязаны быть как у всех, или остальное будет казаться таким же серым, как и вечерние призраки, приходящие во снах и оставшиеся там навсегда.
Для Юанны этот раз был очень интересен не только из практической точки зрения, чтобы знать врага в лицо, но просто ознакомиться с настоящей историей этого государства, понять причины всего, что происходит. Когда ей было всего восемь лет, и ей мать, а до этого и Вейга, рассказывали о несправедливости, которую несли законы кровожадной Императрицы, она тогда еще предлагала виться в столицу в открытую и присягнуть на верность Ее величеству, попросить прощения за грехи, которые сделали когда-то другие волхвы и помириться, стать друзья и забыть все плохо. Тогда ей казалось, что милосердная Императрица сможет все просить и забыть, а теперь, когда взрослая жизнь немного взяла верх, а разум набрался ясности и опыта, она поняла, что некоторые преграды не берут разговорами и дипломатическими словами. Она задала последний вопрос, который ее интересовал:
- Жрица…
- Хоть бы раз сделали мне приятное и назвала бы мамой!
- Извини, но у меня есть уже мать, пусть она даже и обманывала меня…
- Да, я понимаю! Так что ты хотела спросить?
- О том, какую вероятней сторону примет Истинный Имедаг?
- Зачем тебе об этом знать? Ты не пойдешь в бой, и ты не пойдешь заключать союз с мятежниками или Императрицей?
- Почему бы и нет. Я еще два месяца должна оставаться в вашей власти по устному, заметь, договору, который заключили между собой (даже не мы) Друиды Имтара и ты, жрица Прицерия.
- Но ты ведь сама пришла к нам. Я правильно рассчитала тогда.
- Правильно. Это не трудно было предугадать. Вот только я пришла к вам, не как обиженная на всех дитя с кучей колкостей и неприятностей внутри, а та, что искала знания, мудрость, опыт и силу для защиты своего дома.
- Согласна! Отвечу на твой вопрос, хоть жрицы запретили мне говорить с тобой об этом, - видно было, что Прицерия делает над собой усилие, чтобы проговорить что-то запретное. Она не лгала своей названной дочери, которую успела полюбить. Конечно, по-своему, но полюбить. – Мятежников нам легче поддержать, так как с ними легче установить контакт, а к Императрице не подберешь даже на полет двух летящих стрел. Нам до конца неизвестно всего, но, похоже, у нее на службе какой сильный Орден наемников, один из лучших в Империи. И это хладнокровные убийцы, Юанна, которые разят незаметно и молниеносно. Мы еще не сталкивались с таким врагом, о котором нам вообще ничего не известно. Тем более, легче искать союзников в слабых рядах, где от твоей помощи не откажутся.
- Но ты же говорила, что силы равны.
- Почти равны, но любое вмешательство извне повлияет на результат. Мятежникам нужна серьезная поддержка, а Императрице хватит еще одной отборной осадной тысячи, чтобы победить и взять все города мятежников.
«Это совпадает с…»
- С планами жрецов и жриц, - закончила за нее Прицерия.
- Я бы тоже попросила тебя не читать мои мысли. По-моему, я доказала, что не убегу и мне можно доверять. Зачем все это? Только ответь коротко и понятно, хорошо?
- Человеческая душа – потемки. За год никого не познаешь. Понятно!
- Понятно, но я не хочу, чтобы мое самое личное и сокровенное, или просто то, что нужно только мне, а не вашей Истине, - немного резко сказала, чем хотела, девочка, - оставалось при мне. Хочешь, продолжай читать меня, но не жди от меня тогда ни помощи, ни стараний в ваших планах. Я приехала в город для учебы, но не для походов при Ее величестве.
- Но ты ведь должна научиться защищаться от Нее. Познай врага в простом бою, чтобы победить его в решающем.
- Не выбирай за меня, жрица, где будет простой, а где «решающий» бою. Я не присягала на верность Истинному Имедагу, и я вам ничего не должна, ясно? – уже выкрикнула последние слова, почти угрожала. – Мне надоело быть игрушкой в чужих руках. Я – человек, и тоже имею достоинство и честь. Не хотите с ними считаться, то пеняйте на себя. Я не побоюсь уйти, так и знай, жрица! А если надумаете остановить меня или навредить волхвам Имтара, то ты знаешь, что случиться потом.
- Это угроза? – в шутку спросила Прицерия, желая разрядить обстановку.
- Угрозу! – Юанна сейчас не шутила ни на грамм. – Ну, вот и выговорилась, - напоследок произнесла она, вставая с кресла. В глаз потух зажженный огонь ненависти. – Я поняла вашу позицию, как и то, что ради вашей Истины, вы хотите понять, на что я способна, когда мы будем помогать мятежникам. Говори мне правду, жрица, как и всем остальным, с кем хочешь идти в бой и тогда, быть может, мы победим. И можешь смело передать это другим жрицам.
- Ты не боишься их?
- Боюсь, но, наверно, я возмущенна сейчас до предела, что страх не так силен. Мне все равно, что они подумают. Мне с ними идти плечом к плечу, а возможно, и умирать.
- Но…
- Кому тут одиннадцать лет, жрица. Я понимаю, что такое война, а ваши ритуалы с жертвами научили меня смотреть всему в глаза без наивности и обманчивости. Я знаю, как… изощренно убивать людей… как использовать их муки и кровь, но я еще не научилась упиваться этими страданиями, как делаете все вы, но сами себе не можете в этом признаться, не можете сквозь призму своей Истины признаться, что вы – хуже вампиров из детских сказок, обескровливаете пока еще темные слои общества Империи, но вскоре и это вас не остановит. Когда руки потянуться и к чему-то более святому, простым роженицам (я знаю, что от беременных исходит больше силы, чем от убийцы или простой шлюхи), и детям, самым чистым и невинным созданиям в мире. Может быть, и к таким же девочкам, как и я. Вы погрузните не в долгожданной Истине, а во Тьме, которая и так сделала из вас тиранов. Лучше жить в пресной утопии, чем в извращенном мире вашего города, который прикрывается серостью и ложью. Ты тоже боитесь гнева Императрицы, не вы всемогущие, вы простые волхвы, как и все остальные, гонимые законами и людьми, которые бояться вас и презирают, - кричала она, и ее слышал весь дом жрицы, все слуги. Чей это голос, подумала про себя девочка, разве это я все сказала? Неужели это все мои слова? Неужели столько обидного накопилось в душе за все проведенное здесь время? Сколько же она терпела, чтобы очистить, наверно, с самой первой жертвы, молодого человека, которого зарезали прямо у нее на глазах, а потом еще одного при ее участии в ее же комнате? – Я в свою комнату, жрица Прицерия. Сегодня вечером я не появлюсь!
- Но… они будут ждать тебя… ты… - изумленная жрица, на которую вылили за минуту эту яростную тираду, не знала, что и сказать. Она даже не могла даже возмутиться. С ней никто еще не смел так разговаривать.
- Сами разберетесь. Вам мое согласие все равно не нужно! – девочка утверждала, потому что внутренне чувствовала всю правоту сказанного, потому что люди, которые умеют спокойно и бестрепетно убивать, умеют властвовать и приказывать. Их приказы трудно оспаривать, а их лидерство тем более. Тот, кто пойдем против них словом, побежит от них с молитвами о пощаде.
Юанна взбежала по лестнице наверх и закрылась на ключ в своей комнате. У нее все горело внутри. Чувства и слова вышли наружу, но осталась энергия и горячая кровь, которые не хотели затихать вот так, без всякого проявления. И Юанна, говорившая себе, что «сильные не плачут» сегодня изменила этому принципу. Она рыдала, прижавшись спиной к закрытой двери, спрятав лицо в ладонях, которые быстро стали влажными и солеными, как и те горькие слезы, не радости и не печали, а просто слезы нахлынувшего и уходящего. Для нее это был единственный способ, чтобы не разнести этот дом в щепки и не погибнуть в нем самой.
«Что ты наделала, дура ты безмозглая? Что теперь делать дальше? Жрицы сильны. Ты могла учиться, но кто захочет учить ту, которая может обратить приобретаемые умения против самих учителей?! Ясный ответ – никто. Со жрицей теперь будет трудно прожить эти последние два месяца, а как теперь к жрицам обращаться. Маска бесстрашия и спокойствия очень быстро треснет. – Юанна утерла не останавливающиеся слезы и позвала последнюю родню душу во всем мире: - Анни! Анни, приди, ты мне так нужна, как никогда! Приди, мне так плохо сейчас! – Тишина, безветрие и неподвижность. Никто не пришел, хоть призраки и говорили, что могут быстро перемещаться на своем уровне Смерти и достаточно быстро здесь, среди Жизни. – Анни! – почти с мольбой в последний раз позвала ее Юанна, но дух-призрак на это раз не откликнулся. Может, она занята такой же, как она печальной и заплаканной девочкой, которая тоже знает, что делать. Анни – добрая душа, которая, не найдя собственного покоя, дает его другим, и ничего не берет взамен.
Юанна еще раз утерла покрасневшие от слез щеки и подняла с пола. Села за стол и взяла свиток, один из многих, куда она записывала свои чувства и желания, потому что в Имедаге не нашлось никого, с кем бы она могла поделиться всем этим. Как и все, горе она несла сама, и никто о нем ничего не знал. Никто не догадывался, или этим людям было все равно, что происходит с окружающими, главное – чтобы у себя было все нормально.
И я записываю строки
Чернило черно, ровно,
И делаю остановки
Перед запятой. А не все равно?
И как чернило, мои думы,
Печалью темной омрачены
Ложатся неуверенные буквы
И мысли мутны, неточны.
И только в них я вижу
Отдушину своей душе,
И лишь в них я слышу
Крики утопающей мечте.
Горе выльется в чернилах,
Печаль останется во мне,
Грязь смывается лишь мылом,
А муть остается и так на дне.
Я пишу, а очи сохнут
От пролитых слез немых;
Думается, пусть они все сдохнут,
Сгорят, развеются ветром степным,
Пусть узнают, что такое слезы
Горькие, или даже хуже,
Пусть посмотрят на звезды…
Тише! Тише!..
Но так кричит моя душа,
А слова рвутся на волю,
Моя рука пишет не спеша,
И я отдаю строкам энергию вволю.
Ах, мысли мои, прекратите
Бешеный бег в моей голове,
Лучше научите и мою силу обратите
На то, что прославиться в людской молве.
Почему мой гнев так опасен?
Почему огонь идет наружу?
Почему ответ на вопрос не ясен?
Почему огонь не растопит лед в такую стужу?
Вопросы никому,
Вопросы одной лишь себе,
Ответы повсюду,
Ответ, мир, тебе!
Юанна писала все переживания и мысли в стихи, над правильным построением которых она никогда не задумывалась. Мысли ложились иногда и в белых стихах. Здесь даже слова не имели важного значения. Когда одиночество становится настолько гнетущим, а проблемы добираются и колют молодое ранимое сердце, то ничего не остается, как подарит такие вот речи (или стихи) всему миру, записав все наболевшее. Это так просто, если это увидят другие. В некоторых случаях Юанна рвала все написанное и сжигала, но многое она собирала и сворачивалась в большие свитки. Этот стих ляжет с остальными стихами и написанными монологами со стенами, временем, миром, всем пространством, внутренним миром и другими людьми, которые не ответят ей, но ей не нужны их слова. В этих словах она кричала с вызовом, гневом, всепоглощающей яростью, которую в реальной жизни не выплеснешь на обычных людей, с которыми приходится жить, терпеть их образ жизни и уподобиться самой всему этому. Немые слова помогают больше, чем те громкие и пафосные, из которых не избежать конфликтов и усложнить жизнь и себе, и другим.
Юанна свернула свиток и положила его в стол, к остальным свиткам. Ключик повернулся в замке, чтобы никто не смог до них добраться, но девочка сама посмеялась над этими предосторожностями. Если жрица захочет что-то вскрыть, ни булавки, отмычки или ключа ей не понадобится. Когда на твоей стороне Энергия, которую ты можешь произвольно использовать и направлять, то ни к чему так утрудняться материальными вещами. В таких делах, когда нужно узнать другого человека, внешняя атрибутика статуса или поведения ничего не значат.
В душе ноющая пустота, а внешнее сплошная апатия. Ничего не хотелось сейчас, кроме крепкого и спокойного сна. Она быстро переоделась и легла на кровать, но сон не приходил. Ничего же не было, ничего не тревожило, была усталость моральная и немного физической, но спать совершенно не хотелось. Девочка долго смотрела в потолок, ожидая когда веки устало поползут вниз, но через полчаса вскочила на ноги и стала ходить по комнате. В душе снова раздражение, но откуда? Почему? Что такого случилось снова, чтобы она чувствовать себя некомфортно в своей комнате. Может быть, за ней следят. Та же жрица?! Нет, Юанна знала хорошо это чувство, когда с тебя не сводят долгое время глаз. Нет, это не то… Вдруг запахло чем-то кислым и омерзительно… Нет, она не могла подобрать к этому слов, но что-то похоже она уже чувствовала в своей жизни. Это было… Это было, когда тело жертвы расставалось с душой и умирало, но это ощущение и этот мертвый запах был не настолько силен, как сейчас. Девочка подошла к окну и посмотрела на улицу. Что она искала там? Столько вопросов, когда не понимаешь, что происходит совсем рядом. Незнакомые чувства, эманации чего-то невероятно мертвого, мертвее не бывает. Кто же здесь находится? Глаза внезапно наткнулись на тень и струящиеся во все стороны какие-то серо-черные рукава мрака. Откуда и тянуло этим мерзким запахом. Если это просто видение? Какое-то пророчество или что-то вроде этого? Нет, это реальность, подсказывало все существо Юанны. Она видит каким-то другим зрением на прохожего, который идет среди улиц Имедага. Почему-то сразу возникла мысль об одном человеке?!
«Эджар!» - подумала она и быстро начала переодеваться, а потом резко сообразила, что ей не выбраться из дома, спустившись по лестнице вниз. Гости уже начинают собираться, а у нее не так уж много времени, прежде чем настойчивая жрица позовет ее присоединиться к ним. Простыни она не стала связывать между собой, а просто открыла окно. Когда все против тебя, лучшим помощником – есть страх. Она посмотрела вниз. Метра три-четыре, если не меньше. Упасть – еще не верная гибель, но ходить после вряд ли возможно. Сейчас она заставила себя прыгнуть, не обдумывая, что может произойти потом (раньше бы она так никогда не поступила). Глаза закрыты, в ушах ветер, но время словно замерло, а она подумала о том, как воздух уплотняется и захватывает ее со всех сторон, а потом все останавливается. Она зажмуривалась ее сильнее, ожидая удара, но получилась какая-то встряска. Юанна открыла глаза – и увидела всего в дюйме от себя землю. У нее получилось, мелькнула радостная мысль, как… падение, и тело прижалось к земле. Расслабилась, дура! Она быстро поднялась. Стряхнула грязь и снег и побежала в сторону тени Смерти. И сейчас она отчетливо ее чувствовала и шла, как на яркий огонек. Тем более что запах тоже был превосходным навигатором. Его усиление показывало, что она близко. Она сейчас и не задумывалась, что станет делать, когда найдет обладателя этого всей мерзости. Почему-то ей не радовала мысль, чтобы Смерть прогулялась и по Имедагу. Пришлось постоянно поворачивать и бежать переулками, чтобы срезать путь.
Через пятнадцать минут, когда запах стал непереносим, Юанна остановилась. Она оказалась в переулке, который вел сразу на пять улиц. Куда бежать дальше, чтобы не ошибиться? Тень движется по короткой дороге к северному выезду из города. Если она потеряет ее из виду, то потом не найдет. Стража не выпустит маленькую девочку из города, ни вечером, ни в какой другой час дня (по особому приказу мэра Имедага, чтобы приемные дети не смоли сбежать сами или с торговыми караванами купцов). Кровь кипит, а мороз пробирается до самых костей! Выбирать она не хотела, не рассчитывая на удачу, поэтому побежала влево. И поворот – ее сбивает с ног, какой мужчина, бежавший не медленней ее. Юанна падает на живот, но мгновенно переворачивается на спину и отползает назад, пытаясь рассмотреть сбившего ее с ног. Безрезультатно – это была та тень Смерти, а за ней вообще ничего не видно, ни образа и фигуры человека. Юанна отползала назад, но и тень не думала приближаться, она тоже отползала. Если бы девочка не была сильной волховкой, а видела все простым зрением, то заметила, что человек изумленно и испуганно смотрит на нее.
- Кто ты? Почему меня преследуешь, Водитель призраков? – спросила тень.
«Водитель призраков. Интересно, а как мне его теперь наречь?» - девочка подумала и пыталась вспомнить, при столкновении он не смог коснуться ее голой кожи. Вроде бы нет, потому что что-то тогда было бы видно ей самой. Юанна закрыла нос, потому что запаха, исходившего от этой тени, хотелось рвать. Она еще отползла, чтобы можно было вдохнуть полной грудью, как все прекратилось, а серо-черные сгустки вокруг тени растворились в воздухе, а сама тень исчезла. На земле остался мужчина, немного старше сорока лет, но никакой седины или слишком явных морщин. Что-то он не очень походил на описание Анни, но если считать, сколько лет прошло, то…
«Нет, сразу пугать его не стоит! Начнем с краев…»
- Почему ты назвал меня, Водителем призраков?
- Не губи меня, о Всемогущий! – он склонился в раболепном поклоне, став на оба колена.
«Он меня видит каким-то своим вторым зрением. Как же мне развеять все это? С маленькой девочкой ему будет легче разговаривать, - Юанна медленно подвелась и также медленно начала приближаться к нему, без резких лишних движений. Но мужчина отскочил к стене и прижался к ней, как загнанный зверь, которому некуда бежать перед опытным охотником. – Да, что это за игры? Хватит!»
- Эджар… Тебя зовут Эджар?
- Да… Водитель…
- Не водитель я никого, ни призраков, ни живых. То, что ты видишь перед собой! Морок, мираж или что-то еще. Я сначала тоже тебя не рассмотрела: видела одну размытую тень. Не бойся меня, а обычная девчонка! – «Ничего себе сказала. Далеко не обычная!»
- Ты шутите и презираете меня, Водитель мертвых. Я вижу за вами призрачную тень той, которая невольно стала жертвой моего проклятия. Она придет за мой, и тогда моя Госпожа убьет и ее дух, чтобы мои мучения продлились еще очень много времени.
- Твоя Госпожа? Кто Она?
- Вам известнее, Водитель призраков! С Ее руки вы получаете своих слуг и спутников в Вечной Ночи и Покое… - дальше он говорил что-то неразборчиво размытое, что Юанна с трудом разбирала, но в его словах было что-то разумное. Девочка не видела Анни, но это не значит, что призрака-подруги не было где-то рядом. Вообще, сейчас ей нужно идти простым и ясным путем, а для этого ей нужны были ответа и знания. Она позвала Анни.
Но призрак не ответил.
Юанна более настойчиво и с гневом повторила призыв, потому что не понимала, как так: она закончила поиск, нашла того человека, из-за которого та погибла, но та игнорирует все и вся, и избегает сегодня всякой встречи. Что случилось?
«Анни, появись немедленно, или… или…» - вскипела Юанна и не заметила, как ее правая рука загорела красным огнем. Мгновением позже она услышала какое-то бормотание Эджара:
- Смертный огонь… Адская мука…
«Подожди! – наконец-то, Юанна услышала знакомый голос мыслеречью-телепатией, но призрак так и не явился перед ней, как и сзади нее. – Подожди, не убивай его!»
«Но я не хотела, - с виноватыми нотками в голосе произнесла Юанна. – Рука сама зажглась. Я тут ни при чем! Почему ты игнорируешь мой призыв? Почему сейчас обращаешь со мной через телепатию?»
Юанна была не только удивлена…
«А ты разве не слышала, что сказал Эждар? Если моя призрачная плоть коснется его тела или души, то Смерть убьет меня уже вторично и безвозвратно. Я боюсь этого и не хочу умирать снова!»
«Тогда я тебя понять не могу. Зачем тогда ты хотела его найти?»
«Он был тем, кто убил меня, лишил посмертного покоя. И я его ненавидела очень долго, будучи призраком, поэтому я не могу двигаться дальше и стать свободным духом, переродиться в чем-то, улететь и никогда сюда не возвращаться, не быть на грани жизни и смерти. Я его ненавидела, но простила, зная, что сама была виновата, но это ничего не меняет. Пока он будет жить, я не смогу улететь, так как объект начальной ненависти, из-за которого я не переродилась, еще жив».
«Ты хочешь, чтобы я убила его? - опешила Юанна. – И это ты говоришь мне? Значит, все наши беседы, встречи и прочие слова, это все, чтобы я была готова сделать все ради тебя, даже убить его одного человека».
«Конечно, нет, Юанна. Ты что? Как я могла предугадать, кто ты, когда явилась тебе в Имтаре. Ты видишь меня, а я могу с тобой разговаривать. Это не предугадаешь, и этого не изменишь. Я никогда не использовала тебя и ни к чему не заставляла. Теперь я прошу тебя помочь. Откажись – и я не обижусь. Найдутся другие, простые разбойники, которые отнимут и ту жизнь».
«Даже если бы я согласилась, - на что сейчас Юанна была не готова, - то откуда тебе известно, что тень не переползет, например, на меня, сразившую ее носителя, или в городе появиться чума, которая за часы убьет всех. Ты знаешь что-нибудь об этом, Анни? Я не могу рисковать всеми этими людьми».
«А ты спроси у Эджара? Он-то знает. Сколько лет с этим проклятием ходит?»
- Эджар, - обратилась она к согнутому и обнявшему колени человеку, на которого было так жалко смотреть, не то, что разговаривать. – Ты будешь отвечать на мои вопросы?
- Что хочет, Водитель призраков?
«Ладно, пусть все так и будет?»
- Какое на тебе проклятие? Каковы его свойства?
- Это не проклятие… - проскулил он.
- Минуту назад ты говорил другое.
- Не другое, Водитель призраков, а о том, что это для меня лично проклятие, а для мира – это все так естественно и необходимо, как вода для утоления жажды.
- Что ты имеешь в виду? Что нужно Смерти?
- Тот, кто ей служит, не знает, что ей нужно? – в голос немного удивления, но больше страха, непонятного и липкого.
- Представь, что не знает. Скажи мне!
- Все просто, Водитель… Мг… Есть же врачи, которые спасают смертельно раненных, есть люди, которые выживают после эпидемий, но таких единицы. Все это происходит потому, что моя Госпожа, дает им шанс прожить долгую и значимую жизнь, сделать для мира что-то важное и знаменательное. Даже если они и не используют этот шанс и погибнут под колесами повозки или под копытами мчавшихся лошадей, все равно шанс уже был дан, но это нарушает гармонию в природе, Равновесие Предначертанного и Неисполнимого, которые не должны ни в коем случае переплетаться, или Хаос поглотит привычный нам мир. И, как следствие всего, на свет рождаются такие, как мы, которые несем ее Силу в себе и за плечами, несем, хоть и не хотим этого, потому что так необходимо. Мы – полубессмертные, нас не берет оружие и стрелы, и наложить на себя руки мы не можем… - Эджар плакал, как ребенок, произнося все эти слова. - … Я много раз старался это сделать, даже прыгал с высоких обрывов на острые скалы прибоя, но Она относила меня дальше в море, и я лишь чувствовал боль удара о волны моря… Хлестнуть невозможно. Гигантские киты, которые были рядом, пугливо отплывали дальше от берега. Сколько разбойников пали от неизлечимых болезней за считанные минуты, когда пытались ограбить меня?! На моей шее много шрамов от оружия, которым они хотели вскрыть мне горло. Она говорила, что меня может убить гармония стихий, светлых и чистых, незапятнанных никаким злом, кровью или темными пятнами человеческого «эго». Я так и не понял, что это значит, и где мне искать гармонию всех стихий, если они почти не соприкасаются. Мы – ветер Смерти. За право изменять судьбы обреченных, моя Госпожа выбирает тех, кто сам стремиться к Ней и становится призраком.
- Подожди! – сказала Юанна, чувствуя, что Анни сейчас захочет говорить.
«Спроси, что значит, стремиться к Ней: подсознательно, непроизвольно, не понимая всего, или мы – те, от кого отрекается сам мир? Узнай у него, пожалуйста!»
Юанна повторила вопрос Анни вслух.
- Все варианты правильны, - вдруг ответил Эджар, чем удивил девочку и призрака (а призрака не легко удивить), - но есть и такие, кто этого хочет большего на свете, как избавления. И эти последние, самоубийцы и безумцы, - дают покой мне и отгоняют от меня тень моей госпожи, потому что жертва этих людей непомерно велика, чтобы даже Она могла оставаться рядом с ними.
- Поэтому Смерть и бережет тебя. Она приходит за кем-то в последние минуты, а самоубийцы сами находят ее и смотрят ей в глаза, не боясь Ее. Их бесстрашие – это ее страх.
- Почти, но это не совсем так, - сказал Эджар, но толком ничего объяснять не стал.
«Что ты еще хочешь знать?»
«Ничего, похоже, его убить невозможно…»
«Если есть условие, то невозможного быть не может. При определенном условие, бывают, слабы лишь люди».
«Это на пути к Истине познали жрицы Имедага?»
«Да. Истина полезна, но сейчас она не подскажет, как справиться с этим. Эджар не должен оставаться здесь. Думаю, это тоже стоит в определенном условии его существования, потому что, как он сказал, он – ветер, а ветер никогда не останавливается. Может, возникнет какая-то опаснейшая и необоримая эпидемия. Отпустим его сейчас, пока я не придумаю что-нибудь, хоть приближенно похожее в сказанном: «гармония стихий, чистых и светлых, незапятнанных пятнами человеческого «эго».
«А как же мы его потом найдем, если он ветер».
«Ветер в поле искать нелегко, но сегодня я нашла его, видя его истинную сущность и запах, который спутать нельзя».
Анни не стала возражать, и Юанна ощутила обрыв связи с ней. Дух-призрак расстался с ней надолго.
- Вставай и уходи быстро из города!
- Теперь и ты, Водитель призраков, меня прогоняешь?
- Я не прогоняю, а беспокоюсь за тебя. Если я смогла заметить неладное в тебе, то и остальные жрицы, - Юанна не стала вдаваться в подробности о жрицах Истинного Имедага, - тоже смогут. Потом ты так просто не покинешь город. Вставай, или тебе помочь!
От последних слов Эджар еще больше побледнел, а потом посинел. Его явно не радовало прикосновение какого-то мифического Водителя призраков.
- Я сам!
- Но быстрее!.. Эджар! – закричала Юанна, а потом оттолкнула его снова к стене и прошипела: - Лежи и не двигайся!
Над ними промчалась какая-то сеть красновато-белая и очень густая, чтобы наверняка пленить. Девочка еще ни разу не сталкивалась ни с чем подобным. Это была простая веревка, но на нее налили кровь. Зачем и почему неважно? Но за ней следили снова. Зачем она распускала язык при жрице? Дура, нужно уметь держать себя в руках, и тогда никто не вмешается и не будет следить. Еще нужно научиться, давала она себе зазорк, следить не только за своими проблемами, но озираться назад, чувствовать чухой взгляд, или даже не взгляд, какое-то присутствие.
- Юанна, в сторону! Он опасен!
- Не менее чем вы! – в ночь ответила девочка. – Отпустите его! Вы не знаете, кто он такой?
- Мы видим его сущность. Он нам нужен!
- Юанна, - она узнала голос Прицерии, которая больше не стала таиться и вышла на сумрачный свет. – Юанна, будь же хоть раз разумной! Иди сюда и предоставь нам делать свое дело!
- Вечные муки… - прорыдал Эджар.
«Вечные муки и много силы и крови он отдаст. Прежде чем сама Смерть отпустит его. Здесь не только с ума сойдешь, но и снова на обрыв побежишь, чтобы все видели это. А ты, жрица, снова притворялась, что вам мало известно о тех, кто носит тень Смерти в себе и разносит ее повсюду. Что же еще вам нужно узнать? Какой эксперимент вы задумали?»
- Жрица, ты врала мне! Что вам нужно от этого несчастного?
- Ты знаешь, жрица Юанна! – последовал грозный голос.
- Знаю, поэтому он уйдет из Имедага, а ты дадите ему уйти, или я стану на его защиту, - девочка знала, что ее никто не боится, поэтому гнев, ненависть и ярость она расставить разгореться с новой силой, вспоминая все, что могло вернуть к ней эти чувства: всю ложь матери, которую она до конца не могла простить, все увиденное в истинном Имедаге, всю ненависть к Эзарту, который хотел использовать ее и безжалостно принести в жертву своим интересам, ложь и скрытность жрецов, неприязнь к Императрице, которая преследовала ее (пока ее Юанна не могла ненавидеть).
- Ты не одолеешь все в городе. Отойди, жрица, и подчинись воле большинства!
- Вы – трусы, а не большинство! Боитесь меня, боитесь выйти и сразиться со мной по одиночке, чтобы все это видели. Вы боитесь умереть, потерять честь и гордость, хоть постоянно только и говорить о познании истины. Нет здесь никакой Истины, если вы хотите принести в жертву весь город, чтобы замучить этого несчастного человека. Нападайте же, - ее руки горели, а кожу обжигал слегка этот жар, чего раньше никогда не было. Место, где она стояла, осветилась на десять метров в округе. Ненависть сильна, когда не пытаешься с ней бороться, а принимаешь, как родное и приемлемое, человеческое и неизбежное. Ненависть заставляет двигаться и изменяет всю историю до неузнаваемости, если человек, действительно, способен на всепоглощающую ненависть, которая лишь одним взгляд будет обжигать окружающий и парализовать их волю к борьбе. Ненависть дает волю страху в других и заставляет тело источать яд, разрушающий самого обладателя этой ненависти. – Нападайте, выкрикнула она. Чего вы стоите?
- Ты на грани, жрица? Потом ты не остановишься?..
- А мне все равно, - прокричала Юанна, и к земле потек жидкий огонь, как капли пота с влажных ладоней. Снег моментально превращался в пар и исчезал высоко в небе. – Отступите, или это все вам дорого обойдется.
- Остановите ее! – приказ голос.
«Ничего больше я и ожидать не могла. С чего же вы начнете в первую очередь?» - успела подумать она, прежде чем ей пришлось уклониться от пущенной стрелы, которая, пролетая рядом, рассыпалась невесомым пеплом. А она даже руки не подняла, чтобы защититься от нее. Руки горели, все внутри жгло нестерпимым пламенем рвущейся наружу силы, но девочка пыталась сдерживать себя, чтобы не забросать огнем все близлежащие дома. Правая рука взлетела и послала огней шар в сторону выстрела. Юанна не рассчитывала попасть, но была уверена, что это заставить задуматься жрецов, которые умирать не собирались сегодня. Они могут отпустить Эджара, чтобы, когда ее ученичество здесь закончиться, схватить его. Следить за таким субъектом Смерти не так уж и трудно.
Но она попала в цель. Крики умирающего разнеслись по улицам засыпающего Имедага с поразительной скоростью. Юанна не удивилась, не сожалела и не пыталась подавить в себе чувство всевластия и неуязвимости, которая всегда приходят за ненавистью, взявшую обильную жертву у девочки. Ее руки уже по локоть были хвачены огнем, боль усиливалась, но это ничтожная часть платы за то, что она может. Пусть и так. Пусть ненависть возьмет вверх, но с ней она станет сильнее всех них вместе взятых. Императрица ничто не спасет, и не понадобятся все эти жертвоприношения. Ничего этого не нужно будет. Лишь ненависть, что под сердцем уже вьет правильной формы гнездо, готовя первый удар.
Огонь тянулся к плечам, когда последовал более разумный приказ:
- Остановите ее чарами крови!
Росчерк невозможно быстрой молнии устремился на нее, но она чудом, почти инстинктивно успела укрыться от него, скрестив огненные руки перед собой. Красная молния, начиненная чаром истинного Имедага, сильнейшими жрецами, ударилась о руки девочки, что та еле устояла на ногам, но уже то, что она стоит, было чудом. Огонь гас, молнии не стало. Похоже, обе стороны слишком много вложили в эти заклятия, чтобы продолжать.
«Вы не одолеете меня. Я не отдам вам Эджара» - и самому Эджару, который боялся пошевелиться у стены:
- Прочь! Беги отсюда! Беги, пока есть время…
«Какое время, ненормальная? Пошла против такой силы, как волна на прибрежные скалы, чтобы в тупую разиться и откатить. Сейчас они придумают что-то еще и тогда… Что ты тогда будешь делать? Что?»
- Отпустите его, а жрица пусть вернется к себе домой! Жрица Прицерия, проследи за этим!
- Слушаюсь, Великий жрец!
Юанна пошатнулась и опустила на одно колено. Тело прошибла конвульсия, била сильная дрожь, как и от мороза, так и усталости. Она проиграла, но это только испытание. Они играются с ней, чтобы проверить, что она станет делать, когда ее прижмут враги. Конечно, как же без этого? Если сейчас ей противостояли только жрицы и смогли остановить, то простые воины вряд ли так быстро возьмут вверх. Они проверяли, но я проиграла, говорила она себе. Этот стыд и позор жгли душу невыносимо и больно.
Над ней склонилась Прицерия, протягивая руку.
- Дай руку и пошли домой!
- Ты знала, как всегда, ты все знала и молчала!
- Ты наивна и глупа, Юанна. Откуда жрецам было знать, что этот человек побредет через наш город хоть в этом столетии. Мы - не глупцы, потому что догадываемся, кто он на самом деле. Мы чувствуем, но не так хорошо видим, как, наверно, ты. Дай руку! Ой, как же ты их обожгла! – только теперь девочка сама их увидела. Несильные ожоги отчетливо виднелись по всей длине рук.
- Убери от меня руки! – прошипела девочка, но не смогла подняться. Сил не хватало.
- И долго ты будешь так сидеть! Ночь уже наступила. Дальше будет холоднее!
Она ничего не хотела отвечать, а лишь закрыла глаза. Нужно найти в себе силы подвестись. Нужно встать и пойти, хоть прижимаясь к стене, но без помощи ненавистной сейчас жрицы, которая исполняла приказ Великого жреца. Плевать на приказы, плевать на все! Она встанет и пойдет! Она – уже не маленькая девочка, хоть ей почти двенадцать лет, у нее хватил сил для всего… Она оттолкнулась руками от земли и почувствовала головокружение, и прежде чем, поняла, что отдала последние крохи для этого, лишилась чувств.
Тело девочки лежало на заснеженной дорожке, а над ней склонилась встревоженная жрица. Она знала, что делать, но для этого ей нужна была помощь, которая пришла незамедлительно. Похоже, никому в Истинном Имедаге не прельщала смерть Рожденного Пророчества.
Эджар уходил быстро, но без преследования из города, чувствуя, что покидает его все-таки не один. Ночь и мороз, пробирающий до самих костей и даже дальше. Нет, он не умер от него, он еще долго будет так мучиться, пока его Госпожа не отпустит его. Да, он – тот, кто будет страдать за лучшие перемены в этом мире, потому что Гармония всегда покупается большой ценой, где обыкновенным обменом выступает какая-то жизнь, чаще всего разумная, которая только и способна изменять вокруг себя, а, следовательно, и колебать саму Гармонию. Он уходит, ничего не беря отсюда, но почему-то у него было чувство, что это не последняя его встреча со странным Водителем призраков, который нашел его, во второй раз, за его долгую и несчастную жизнь изгнанника. Будет встреча, будет обязательно, но и она станет его концом, милосердным и мучительным, но избавительным, как и Смерть, которая его настигнуть не сможет.
Но без всяких происшествий он все-таки не ушел из Имедага. Почти на самом выходе его заметил ночной патруль, который заметил почти бегущего человека в поношенных, но теплых одеждах. Его, конечно, догнали и остановили, схватив за плечи, но Эджар уже ничего не понимал и вырывался из шубы, убегал прочь, пока холодная рука не коснулась его шею и сильно сдавила, запястье не сковала другая. Два стражника отпрянула, а по коже пробежала сильная дрожь, от ног до самой макушки. Ужас промелькнул в голове, прежде чем они увидели безумца, в легких одеждах, который скрывался среди снежных полей, за пределами города, убегая дальше от дорог. Преследовать это никто не стал. Все поняли, что здесь что-то не так. Но что… Эти двое узнают намного позже.
* * *
Вдалеке от бурных интриг Диарсии и самого дворца Императрицы, вдалеке от аморального, но ищущего Истину Истинного Имедага, между двух замерзший рек Нектта и Орра, на плодородным и всей увлажненных почвах раскинулся военно-торговый город Амфибрах, имея самое выгодное положение он был форпостом для легионов и отрядов Императрицы, перевалочным пунктом, местом отдыха от продолжительных и длительных баталий, и именно перед быстротечной, но не очень широкой Оррой всегда останавливалась любая армия неприятеля, который пытался напасть на Империи и захватить ее земли. Этот рубеж еще никто и никогда не смог преодолеть, после возведения за двадцать лет Амфибраха, оплота великого могущества и крепкого духа людей этого государства. Именно здесь рождались самые смелые и бесстрашные воины Империи, именно здесь кровью воины доказывали право называть лучшими и настоящими защитниками родины, здесь росли патриоты и праведники, герои и смельчаки-безумцы, которым численность врага ничего не говорила. Именно этот город, военный Амфибрах, один из пяти город, который получил независимость от герцогских повинностей и податей, имел собственные окружные земли и мог сам распоряжаться своей казной, как и возлагать налоги на подчиненных крестьян и рабочих, купцов и прочих. Императрицу здесь всегда возвеличивали, потому что знали все это даровано за настоящее мужество и неподкупность, неотступность и прямоту, веру в Ее величество и исправное подданство. Никто не вмешивался в дела этого города; он был почти что государство в государстве, которое нашло верный способ, как защитить себя, будучи в пределах могущественной Империи, так и защищать на выгодных условиях саму Империи от тех, кто не слишком боялся данного могущества. Сюда вели многие дороги и многие судьбы. Тут пахло настоящей свободой от всего, что оставалось несправедливого в остальной Империи. Воины стекались сюда отовсюду: горячие кровью и ловкие во владении ятаганами и коротких мечей южане, силачи с двуручными топорами и алебардами с крайнего севера, степные всадники с востока, которые могли разить врагов, как и саблями, так и стрелять, скача во весь отпор на врага, лучшие пращники с герцогства Эммер, лучшие стрелки с Куярры, арбалетчики с Нессы, заслуженные командиры, сотники, десятки, мастера мечей, которые обучали новобранцев и тех, кто только вступил на службу, прибыв издалека. Только в Амфибрахе открывали многочисленные дома разврата и терпения, чтобы утолить особый голод воинов, которые и так находились в постоянном напряжении, и сделали их очень дешевыми, потому что за многое платили из городской казны. Харчевни и пивные были совершенно бесплатными, как и заведения, где можно было играть в карты, кости и прочие азартные игры. Азарт состоял лишь в том, чтобы не поставить свои деньги на кон и не проиграть месячное жалование. Здесь чувствовалось настолько свободно, что никто не хотел бы от этого отказаться, а еще больше в Амфибрахе хотели еще большей свободы, независимости от всякого подданства перед Империей, поэтому баронам не сложно было подбить местных воинов на измену, хоть согласились не все. Мэр и военноначальники предоставили свой город для зимнего отдыха. Все понимали, что осада такого крупного города ничем хорошим не закончиться для императорских армий, и еще зимой, когда лед обеих рек был не очень надежной дорожкой для переправ. Осадных машин же Амфибрах не боялся. Его защитные стены были сложены или огромных камней ценного природного камня, который вытаскивали из десятиметровых глубин, где граниты особо уплотнены и крепки.
- Графы, бароны, герцоги, превосходно, что сегодня такой прекрасный день для этой встречи и обсуждения наиболее важных проблем сегодняшнего дня, - мэр говорил с какой-то ленцой, словно еще не проснулся послеобеденного сна.
- Сейчас зима, и какие могут возникнуть проблемы. Или наша Владычица лишилась рассудка и направила легионы и убийц к нам, чтобы геройничать под вашими неприступными стенами, - пошутил герцог Дуардор.
- Если подобное произошло, то я первый рассмеялся вместе с вами, но новости более чем приятные, чем грустные. У нас появились неожиданные союзники, - после слов много собравшиеся удивленно воскликнули. В пределах Империи не осталось почти нейтральных сил, кто бы не предпочел чью-либо сторону. А соседних племенами и государствам было все равно, кто кому перегрызет глотку в ненавистной Империи. Как и Императрице, мятежным баронам, герцогам и графам нужно победить с наименьшими потерями, чтобы затем отбить натиски соседей, которые, в рамках лучшего стратегической науки, решат, что «ослаблены земли нужно подчинить себе».
- Кто же это, мэр Ориуз? – воскликнул сзади граф Жаимз.
- Пока это остается загадкой даже для меня, дорогие собравшиеся. Они прислали почтового голубя, где не раскрыли своих имен, но пообещали помощь, которой качнет весы в нашу сторону.
- А вы поверили? А вдруг это наемные убийцы Императрицы?
- Императрица слишком чистая и честная для таких гадов, как мы, господа. Зачем ей договариваться с нами, если мы все подлежим казни за измену?
- Так нас еще нужно выманить из логова, чтобы мы стали жертвами охотника.
- Согласен, но мне кажется, что это кто-то, о ком мы еще не слышали.
- Из Заимперия?
- Нет, в Империи. Все-таки наши разведчики узнали, кто стоит на службе у Императрицы. Раньше об этом Ордене мы ничего не знали.
- Конечно, а теперь знаем лишь, что он существует, и что он ударит в спину в любой момент, когда Ее Величество поманит пальчиков. Мэр, вы не боитесь за свое горло?
- Как и ваши, оно надежно защищено. Воины Амфибраха исправные и дисциплинированные воины. Своих командиров они не предадут, а вот командиры предали, так что веры до конца им все равно не будет.
- Вы их заместите другими, но тогда начнутся беспорядки, - возразил тяжеловесным с круглым животом низенький барон, которого здесь не очень то любили за скупость, но вот армия у него была хоть куда. До трех тысяч воинов и две сотни всадников. – Может, оставим все, как есть.
- Можно, но тогда мы окажемся в такой же ситуации, что и сама жрица. Кто-то захочет урвать еще больший кусок пирога, и весомым шагом станет чье-то предательство… Я не говорю, ваше или мое, других, которые будут в этом заинтересованы, поэтому предлагаю сменить начальство посредством повышения в рангах с нашего баронского и графского плеча.
- Верность за доверие и похвалу. А это не скажется на общей боеспособности отрядов и десятков. Столько смещение, например, тысячник Соллат один из немногих, кого невозможно заменить. Он расчетлив, но очень сообразителен, чтобы всегда побеждать.
- Вы считаете меня глупцом, господа. Когда я говорю, что придется замещать, то это не значит всех и поголовно. Такие опытные воины и командиры, как Соллат останутся на своих местах, а остальные – не судьба… - Мэр знал также, что нигде нельзя перегибать палку, чтобы больно не удариться самому. За плечами более тридцати лет правления этим сложным, а потому и свободно дышащим городом, где любое давление воспринимается, как ущемление личной свободы, а это главное нарушение в Амфибрахе. Здесь нужно больше дипломатии, чем где-либо, здесь нужно больше извивается, чем уж в силках. – Но возвратимся к нашей главной новости дня, с чего я и начинал. Кто-нибудь предполагает, что это за союзники?
- Герцогство Приона! – воскликнул граф Жаизм. – Их стрелки поражают меткостью и скоростью стрельбы, а также трудно лечимыми и быстро действующими ядами.
- Но их мало, чтобы выиграть войну с Императрицей. Сколько их? Две сотни, а остальное – никчемные ополченцы, - возразил мэр. О делах в герцогства и главных сведениях он знал заранее, чтобы выбирать, кого выгоднее поддержать, или поддержать, чтобы сразу не «платить по счетам».
- А если Вольная Конница Восточных Степей?
- Они ценят свободу не хуже любого амфибрахца. Императрица с ними не в ссоре, и им незачем захватывать земли. Живут-то они исключительно собирательством, охотой и выпасом своих конец, которые для них дороже собственных жен, которые от мужей, прошу заметить, не очень отстают в верховой езде и владения луком. Хоть этот вариант не исключен, но они далеко отсюда, а почтовых голубей, по-моему, они не разводили. Не их это дело, птиц приручать!
- А если тот Орден, о ком мы узнали?
- Вы рассчитываете на такую удачу! Орден, который на службе у Императрицы, не может ее предать. Наверно, он не первый год ей служит. Как им вести двойную игру? Она бессмысленно, войска Императрицы для них – почти несокрушимая защита. Честно говоря, - стал подытоживать мэр славного Амфибраха, - это по своему интересно, знать, что тебе кто-то помогать, но точно не знать, кто это. Вы не находите, господа?
- Азарт на войне неуместен!
С графом согласились многие, но, конечно, не все.
- Война – та игра. Кто же за кого будешь играть и тянуть на себя длиннее канаты, тот и ставит наибольшие ставки, рискуя или выиграть все, или проиграть то же самое. Если бы война не была игрой, игрой удачи, где не все зависит лишь от прикрывающего плечо друга или просто товарища по оружия, то каждый из героев-воинов давно забился под лавки при первой пущенной стреле или боевом кличе неприятеля. Можете не верить господа, но я тоже был простым рубакой и мой род не голубых кровей, подобно вашим, и я знаю, что только азарт и чувство того, что сегодня ты не погибнешь, заставляет тебя поднять в ответ меч, а не приять судьбу быть зарубленным в самом начале боя. Войной можно упиваться, можно играть до последнего момента, пока проигрыш не будет значить – смерть. У нас небольшой выбор, господа голубых кровей, - про себя мэр улыбнулся своей шутке, - будем готовиться к приему новых союзников. Больше торжества, фурора и осторожности, конечно. Как вы успели сказать, неизвестно, ловушка ли это?
* * *
- Сообщение отправлено! – громко, на главной площади города, стоя на быстро воздвигнутом постаменте, молвил Великий жрец. – Голубь уже долетел до Амфибраха! Мы решили заключить союз с мятежными баронами и герцогами, которые бросили вызов несправедливой Императрице, которая преследует и нас за наше предназначение в этом мире, нашу кровь и наш дар. Мы будем драться до последнего, мы свергнем тирана с трона и создадим законы справедливые по отношению ко всем волхвам Империи. Мы выйдем из тени и станем свободными и независимыми, станем сильной опорой нового Императора, Императора новой династии Ии и новой крови. Пришло время перемен, которых мы не видим вот уже семьдесят лет. Пришла пора действовать и показать Истинную Силу Истинного Имедага, которой еще не видел, наверно, мир. Я клянусь вам, жители Имедага, мои соотечественники, чей труд приближал нас все ближе к осознанию Наивысшей Истины познания этого мира, которые не испугались все, чем нам пришлось добиваться Ей, которые поверили нам, как самим себе, которые не отвернулись от нас, которые стали нами, клянусь, что мы победим или умрем, но не отступим перед врагом, насколько бы сильным он не был. Клянусь вам! – люди взорвались ликующими и торжественными возгласами и кличами. Все радовались, потому что серость города на миг спала, и все перевернулось в единый миг, с самого первого слова, которое произнес Великий жрец, который отменял все и вся законы этого города, практически разоблачая Истинный Имедаг всей Империи, но по-другому сейчас ничего нельзя было сделать. Нужно сделать открытыми, как и для врагов, так и для союзников, чтобы испугать одним и воодушевить для борьбы других.
После речь Великого жреца продолжилась, но единственной, кто его не слушал, была жрица Юанна. Она смотрела на него, но не слушала. Ее мысли были где-то далеко отсюда, там, где сейчас находилась ее мать, в столице. Она сказал своей дочери, куда направляется – искать ее отца и братца (вот, что больше всего и поразило тогда маленькую одиннадцатилетнюю девочку, что у нее, оказывается, есть брат ее возраста, близнец). Она думала о том, как же потом она станет искать саму столицу, как доберется туда, как станет искать маму. Сколько же на это уйдет времени?! Жаль, что как в сказках нельзя открыть врата пространства и времени и в миг оказаться там, где пожелаешь. Насколько бы жизнь волхвов была бы проста, окажись такие чары реальностью, а не вымыслом. Кто коснулся ее плеча, и она переместилась в реальный мир, и снова на площадь.
- Ты что заснула? – спросила Прицерия.
- Задумалась!
- О чем?
- Я разве ты не прочитала меня? – ядовито бросила Юанна. Столько желчи осталось после той ночи.
- Нет, - обидчиво произнесла она, хоть и обижаться здесь не было на что. Сама виновата, как говорят. – Я не читала твои мысли и постараюсь больше так не делать.
- Я не верю тебе! Ради своей хваленой Истины ты сделаешь все! Но не будем снова ссориться. Сегодня такой день, - с грубым сарказмом сказала она.
- Да, сегодня великий день, - не замечая ее тона, ответила жрица Прицерия, смотря на Великого жреца, который открыл дорогу к новому будущему всем волхвам. Вот только почему они сами не предложили никому союз из простых волхвов, которые не прочь сами изменить свою судьбу на более лучшую. И здесь была своя выгода. Если они победят, то к ним потянутся волхвы, а они смогут использовать их в… своих даже ритуалах. Может быть… Не «может быть», а скорее всего, кровь волхвов более цена, чем кровь простого человека. Истина приблизиться еще… Ох, насколько же вы хитры, кровавые жрицы-мучители. Вот и вся ваша философия, что в мире страданий, еще более сильные страдания дают силу и толчок для развития. Как же это примитивно и просто, никаких сложностей, когда все за тебя делает простой кинжал и недрогнувшая рука! Как все просто, но не для нее, жрицы Юанны, которая искала знания и силу, но не думала, что это все настолько ужасно и отвратительно. Только сейчас она представляла, что лучше слиться с ненавистью, чем брать что-то жизнь, потому что… потому что… Потому что нельзя отнимать жизнь, если не можешь ее дать или возродить, воскресить, окрылить на созидание и воспроизведение. Нельзя созидать на разрушении и убийстве – это деградация, которая несет в себе лишь высвобождение колоссальной энергии и ничего больше. Если деградация ведет к Истине, то это ненужная миру Истина, как ни крути.
- Он еще долго, - скучающий голосом произнесла Юанна.
- Нет, не порть момент и не обращай на себя внимание. Великому жрецу, должны поверить все.
- Меня уже начинает отталкивать это слово «должны». Когда человек рождается свободным, то…
- Перейди на телепатию.
«Хорошо, - послушно на этот раз согласилась она. – Когда человек рождается свободным, то он никому ничего не должен, ни обществу, ни законам, ни даже родителям, самым почитаемым людям. Человек сам выбирать, кому будет он должен, кому он станет служить, чему верить, кого любить, кого уважать, почитать как Бога, ненавидеть и презирать. Его путь независим, как река, которую можно перегородить, но не навсегда».
«Но без долга был бы хаос и сплошная анархия…»
«Нет, без долга вы бы не получали необходимой власти над всеми этими людьми, которые сейчас слушают эти полуправдивыми проповеди не праведников и обманщиков, которые сами еле верят в то, что делают и к чему стремятся. Почему у них должен быть долг перед вами, перед кем-либо «выше стоящим», а у вас – нет? А я тебе скажу, почему, жрица Прицерия! Потому что за долгом возникает гордыня и честолюбие, которые несут в себе зачатки настоящей человеческой силы, за которой тянутся другие люди. Если ты начинаешь долженствовать, то есть отдавать заемное, то люди видят, что сила уходит туда, откуда пришла, а значит, она не может расти и развиваться. Следовательно, этот человек слаб и мягкотел, чтобы быть лидером, который не сможет в нужный момент пожертвовать кем-то для спасения всех остальных».
«Вот ты и противоречишь себе», - сказала Прицерия.
«Как раз о противоречии я и хочу тебе сказать, жрица. Долг усмиряет волю, но не дает видеть ясными глазами на мир и принимать решения. Долг требует самопожертвования, но ничего не дает взамен, потому что ты отдаешь все в долг почти безвозмездно, а почти «безвозмездно» потому, что иногда нужно подавить мятеж уступками, чтобы немного отдать назад. Без долга каждый жил бы лучше и легче, но признаю, что и войн оказалась гораздо больше, чем мы с тобой знаем. Я не хочу иметь долга ни перед кем, а особенно перед теми, кто не ценит человеческую жизнь. Я не верю в перерождение, я думаю, что мы лишь зажигаемся при рождении от родительского огня, а потом навсегда тухнем, когда у костра не остается сил, а дальше ничего нет».
«А как же призраки? Ты о них подумала?»
«Призраки – сгусток чувство, ненависти и беспокойства. Никогда не останавливаются и нигде не задерживаются надолго. Разве это жизнь?! А что случается после такого существования, куда уходят призраки, во что они превращаются?»
«Незнание – это не отсутствие действительного».
«Согласна, но мы, люди очень боимся смерти. Поэтому и выдумываем загробную жизнь и прочую атрибутики похорон. Смерть никого не щадит. Она – не враждебна, мы умираем, а она растворяем нас в Природе, но это не инкарнация – это не перерождение или трансформация в другое живое. Нашего сознания больше не существует, как и нашего собственного самого глубокого «Я». Бессмысленно думать, что моя душа, а, следовательно, и я буду жить вечно, пока есть этот мир».
«Так пессимистично, но ответ философски изложен, как для маленькой девочки, которую я привезла из Имтара».
«Я уже давно не маленькая девочка, поэтому все решения могу принимать сама, хочу сама совершать ошибки, сама на них учиться, и сама строить свою жизнь, потому что, черт возьми, она у меня одна, и я хочу прожить ее так, чтобы в конце жизненного пути в один из последних дней проснуться, посмотреть в зеркало и сказать, что моя жизнь – ад, и ничего хорошего, знаменательного или важного не было. Я не хочу задаваться вопросом: для чего же я прожила столько лет?» - наверно, к телепатии она добавила сильный всплеск чувств, так сразу несколько жрецов, стоящий поблизости повернулись к ней. Нет, они не читали мысли, но и чувств было достаточно, чтобы понять, что неладное.
- Прошу вас, тише, жрица Юанна! – сказал какой-то жрец такого низкого ранга, как и она сама. Она знала его. Это был жрец Уман, девятнадцатилетний парень, который сызмальства учиться быть жрецом Истинному Имедага. Он более опытен, чем Юанна, его знания больше теоретически и связаны с оккультизмом, чем с практическим сбором энергии. Он иногда помогал ей в этом разделе науки чар, но она не сильно вдавалась в сложнейшие для ребенка схемы, где фантазия намного важнее самой теории.
- Хорошо, жрец Уман!
«Теперь-то ты изобразила покорность. Была бы ты постарше…»
«Была бы я постарше, то никто бы не указывал мне, что делать. Все видят, что я еще ребенок, поэтому так всех и тянет. Хотела бы я посмотреть на тех, кто поучит меня, когда я повзрослею».
Продолжать дальше спор было бессмысленно. Юанна молчала и бессмысленно дослушала последние речи Великого жреца, и она вместе с Прицерией отбыли в торжественном эскорте тех, кто отправиться на помощь мятежным баронам, освободителям и союзникам. Вместе с ними в дорогу снарядили еще пять десятков самых сильных жрецов, которые как раз могли сделать все от них зависящее, чтобы выиграть даже самый безнадежный бой в численном перевесе. Вместе со жрецами и жрицами отправлялось по одному-два помощника, которым достанется самая грязная работа из всех имеющихся. Юанна пока старалась не думать о том, чем придется заняться Фаине и Ингессу, ее личным помощникам, немного старше нее самой, детей из зажиточного купечества города Имедаг. Ни она к ним, ни они к ней не таили особых теплых чувств. Но долг – есть, как и работа – есть работа. Из города они выехали всего за час, и их сплошной линией с двух сторон широкой дороги приветствовали от мала до велика жители Имедага. Все верили, что им повезет, что удача, наконец-то, будет на их стороне, что Императрица долго не удержится больше на троне. Ее крах – время, методы – не имеют значение. Главное – не останавливаться. А использовать волну, которая образовалась при прорыве.
Верила ли сама жрица Юанна во все это? Ответить она не могла однозначно. Шансы, действительно, были равны во всех отношениях. Чары сталкивали с поразительной численностью. Амфибрах может очень долго держаться, его защитники, по словам Великого жреца не сдадутся так легко без боя, а чары жрецов Истинного Имедага – поднимут и без того высокий боев дух. Но… Но это чувство, которое не покидало ее с самого начала всего торжества, которое завяжется даже не на боях, а простых точным и нацеленных ударах, подсказывало, что все это мало или слишком много, чтобы заметить главное. Императрица никогда в своей стратегии не использовала количественный перевес, чтобы побеждать. Она сама уничтожала более сильную армию меньшими потерями и людьми. Отчего, почему? Никто не знал, но это и не очень изменилось бы суть предстоящих дел. Оставалось непонятным лишь то, кому сама гона отдаст большее предпочтение (глупо сейчас думать потом, когда уже вышел на тропу войны вместе со жрецами) Императрице или кровавым волхвам, хотя они друг друга (ох, как!) стоят. Все хороши, но большая зола, наверно, все-таки Императрица. Или ей просто кажется.
Так или иначе, еще ждало путешествие. Зимнее, морозное и долгое. До Амфибраха не несколько недель, пытаясь сохранить инкогнито. Девочка готова ко всему, что ей преподнесет судьба. Почти ко всему. Ей не страшно (или она еще не знает, чего стоит бояться на самом деле). Иди вперед и ничего не бойся, говорила она себе. Иди и побеждай, говорили жрицы! Как не крути, но им нужно лишь победа.
Другого не дано.
* * *
Что мне еще сказать в свое оправдание?! Да, я тоже мучила и убивала, чтобы найти способ спасать других. Тогда я не полностью осознавать все, что происходило. Не хватало жизненного опыта, не была нужного надежного человека, который подсказал бы все просто так, не обязывая тебя ничем. Но так людей, похоже, не осталось в этом мире. За все приходится платить, а самое необходимое вдвое, а то и в несколько раз больше, чем ты сможешь дать вот так и сразу. Я убивала и мучила. Сейчас эти слова звучат как-то обыденно и легко, не так, как в тот день, когда я сама призналась вслух, как и сейчас. Тогда это было больно, а сейчас нет. Но, наверно, без этого признания, без тех убийств, я не стала бы тем, кем являюсь в данный момент. Боги должны проходить через все, чтобы знать и требовать от других подобного, но я не требовательна. Мне никто ничего не должен. Ко мне приходят сами и сами создают себе принципы, которые я не в состоянии (влияя только одними словами) разрушить или приостановить их зарождение. Люди (и не только) очень падки для возвышенного и сугубо неземного. Им всегда кажется, что, присоединившись к чему-то, они становятся, если не на голову, то на свой рост выше себя и в глазах других. Обманчиво, но мне попадались и такие, которые не стремились ни к чему, лишь хотели оставаться при мне. Мне было приятно, это странная, даже не плотская любовь, мучила их больше, чем меня, потому что я не могла любить их, как они меня. Не знаю, почему, но не могла. И это тоже по-своему больно и обидчиво. Это не нежелание чего-то ответного, это неспособность ответить. Боги не любят смертных или бессмертных… Нет, это устаревший канон, за которым многие прятались, из тех, кто ушел навеки или просто истаял в Природе. Я знала, как мне поступать, но не знала, что делать дальше… Все сложное смешалось во мне, когда я… Снова я забегаю вперед. Глупая привычка – быстрее все закончить, упуская важные, малозаметные детали рассказа. Постараюсь исправиться, обещаю.
Как вы сразу заметили, в голове у одиннадцатилетней девочки были совершенно не детские мысли и философия. Уж не знаю, что на меня больше повлияло тогда, ложь матери и близких или увиденное в Истинном Имедаге, где я научилась, не притворяясь, падать в обморок, сдерживать рвоту и комок, который подкатывал к самому горлу, потому что на все эти зверства нельзя было смотреть со спокойной душой. Никак, не будь я Богиней. Это было настолько ужасно, но даже такому научишься, когда оказываешь в тупике и на распутье, а я именно в те месяцы, была на распутье, которое оказалось самым омерзительным и слабохарактерным с моей стороны. Конечно, я могу сказать, что все это ошибка несмышленыша, но от этого легче не становится. Ошибка – это чаще всего то, что несет облегчение на короткий миг, чтобы вернутся большей бедой, новой, неосмысленной и непредсказуемой, как смена ветра или неожиданный прорыв плотины. Хотя это не совсем точный афоризм и догматика. Я шла с кровавыми жрецами и жрицами, читала на их лицах не надежду, а абсолютную уверенность в их победе, в их способности изменить навеки судьбу всей Империи, и мне становилось не по себе. Фанатичная уверенность – обманчива, как ни крути, но она очень опасна, так как люди с ней никогда не повернут назад, никогда не отступят, никогда не предадут и никогда до конца не осмыслят ничего выше среднего, находящееся прямо под носом.
А я шла с ними, но не верила. Мне трудно было во что-либо поверить. Детская обида – самое сильное и почти необоримое препятствие на встрече любой вере. Никогда я еще не чувствовала так тот момент, когда возле распутья нужно уже сделать решительный шаг в какую-то сторону: отколоться, присоединиться, предать, игнорировать, вести двойную игру, чтобы узнать настоящую правду, а не рассказанную неправдивыми и расчетливыми устами. Как же тяжело быть ребенком, когда хочется завоевать весь мир, но сил и знаний для этого не хватает. Как хочется простоты и понятливости, чтобы все шло по прямой и никуда не сворачивалось. Знаю, что так жизнь покажется скучной и не стоящей, чтобы прожить, но она ведь иногда преподносит слишком неразрешимые проблемы, что жить становится невыносимо и невозможно.
Но как говориться в одном стихотворении:
Иди ты так, что было стыдно
Врагу дорогу преградить,
Иди вперед, чтоб было видно,
Что удар твой не остановить…
* * *
Сколько времени прошло с того момента, когда они покинули Имедаг, точно не сказал бы никто. Снежные и пасмурные дни с постоянными порывами ветра и снегом, обжигающим и секущим голую кожу. Все однообразно и серо, одним словом. День не очень отличался от утра или вечера. Лишь сумрак и отсутствие всякой тени подсказывало, что ночь постепенно вступала в свои законы права на долгое время. Остановки были, но небольшие. Повозки и медленно тянулись по засыпанным снегом дорогам и объездным тропинкам, чтобы как-нибудь сэкономить время и приехать в Амфибрах быстрее. Делать нечего, а сидеть, закутавшись плотнее в шубы и одеяла с ног до головы, чтобы не отдать ведомым и неведомым богам души и окоченевшее тело. Даже спать было неприятно, из-за страха вообще не проснуться.
Некоторые молодые жрицы, в которых был большой потенциал, но которые лишь недавно получили посвящение и не привыкшие к «подобным лишениям теплого комфорта». Юанна вообще мало на что обращала внимание. Общаться ей не хотелось. В такой серости и неизменности она ощутила какой-то покой, и даже несколько переброшенных в коротких разговорах со жрицей Прицерией или своими помощниками не раздражали ее. Все видели, что она отстранилась от них и всего прочего мира, который сомкнулся над ней и тем местом повозки, где она сидела, самый центр, среди шума чужих голосов, которые не пробирались к ней.
Она слушала тишину. Как-то невероятно было так говорить, но среди голосов она вслушивалась в окружающую тишину, которая говорила о смирение Жизни и ее замирании в это время года. Зима была жестокой, чтобы с ней соперничать, она просто брала все и сразу, наступала стремительно и на захваченных землях устанавливала суровую диктатуру. Юанна слушала и пыталась понять причины таких суровых зим. Раньше, рассказывала ей Вейга, когда она была сама девчонкой, но намного меньше, лет четырех или трех, вместе с ребятней проводила всю зиму на улицах поселений и деревень своих бабушек и дедушек, приемных родителей и знакомых. Никто и не думал проводить хоть час недолгих зимних дней в теплых домах. Немного теплых вещей – и все, улица ждет вас с морем снега и приятных детских шалостей. Почему же сейчас все так сурово и малоприятно? Почему все изменилось все за несколько десятилетий? О чем так хочет сказать сама Природа?
Но тишина, как ей и положено, молчала и хранила свои секреты надежнее, всякой «немой рыбы» и «глубокой могилы». Девочка бросила взгляд на своих помощников. Фаина занималась пересмотров своих запасов и той атрибутики и ингредиентов, которые понадобятся вскоре их жрице, а Игнесс читал какие-то фолианты и настоящие древние книги, листы которых приходилось переворачивать чуть ли не специальным пинцетом, почти не касаясь страниц, которые готовы были рассыпаться прахом у него в руках. Они возятся, готовятся, а ей нет никого дела до всего происходящего. Зачем подготовка, если они не знают с чем столкнуться, что послужит острие их меча, кто восстанет против них, что задумала Императрица. Думать и тратить время на какие-то планы и бессмысленные раздумья, когда нужен покой и отдых, ясность ума и безмятежность, чтобы ничто потом не отвлекало от силы, которую нехотя придется черпнуть.
- Жрица Юанна! – перед ней Фаина с чем-то черным в руках. Девочка раньше не видела ничего подобного…
- Что это, Фаина?
- Я не знаю, что делать с голосовыми связками беременной кошки, которые мы отрезали в новолуние.
- Пусть Игнесс поищет в книгах их свойства, - отмахнулась девочка.
- В них ничего не говорит. Это ингредиент, который начали использовать всего несколько месяцев назад, потому что он имеет слишком специфические черты накопления силы и их рассеивания.
- Я… - она не могла сказать «не знаю», это бы значило, что послушников, учеников или помощников она иметь еще не может. Жрицы должны уметь делиться своими талантами и знаниями, чтобы Истина возносилась и не теряла значения. – Через полчаса я сообщу тебе об их свойства. Оставь их мне, и иди! Мне нужно сосредоточиться!
- Прошу вас, жрица! – поклонилась сдержанно Фаина и положила ей в ладони черные голосовые связки кошки. Их долго сушила на ветру. Шероховатая поверхность и быстрое изъятие влаги. Юанна хотела было обратиться телепатией за помощью к Прицерии, но вдруг отдернула себя. Помощники ощутят это, а еще пострадает ее гордость, которой уже пора появится в жизни девочки, как необходимый инструмент совершенствования и не нахождения более легкого пути на жизненном пути, если и сам можешь преодолеть препятствие.
«У меня есть то, что есть. Мне больше ничего не нужно. Жрецы учили меня извлекать Истину, а, следовательно, знания из всего, что попадало мне в руки (чаще всего это живые и молодые дети). У меня есть эти предметы оккультизма, поэтому мне нужно извлечь из них силу и как можно больше, поэтому работу начнем с простого. Начнем со сказанного. – Девочка почти цитатно запоминала недавние разговоры с кем бы не разговаривала. – Итак, по словам Фаины, эти ингредиенты, на которые мне не так уж приятно смотреть, имеют «специфические черты накопления и их рассеивания». Из чего это должно получаться. Думай, девочка, думай! Кошка беременна, значит, чтобы достать связки, нужно ее убить и оборвать жизнь нескольких несчастных котят, а новолуние, время, когда Луна в полную силу действует на животных, разгоняя их кровь, насыщая их своей «неземной», так сказать, энергией. Подумай! Если логика и Истина идут рука об руку, то можно предположить, что накопление энергии вместе с этим ингредиентом будет происходить медленнее, чем без оного, но без особых изменений всей структуры оккультной фигуры, а рассеивать она будет сильно, чтобы через нее проходило немного больше, чем нужно самому заклинателю. Если предположить и сопоставить изученное, то этот ингредиент относится к классу Surgadium (свободно проводящий). Что стоит позвать Фаину или на практике проверить все исследования? Нет, проверить нужно. Пусть хоть помощники мною гордятся и будут рады идти со мной в бой. Пусть для них я буду опорой и защитой, пусть я стану для них музой, хоть для страшного дара, но музой и двигателем всего процесса. Я должна научиться руководить и отдавать свои знания, чтобы самом до конца познавать тех, кто дает знания мне. Ученик должен понять учителя, чтобы самим стать учителем, - подумала Юанна и сжала головные связки между ладоней, толкнула совсем немножко вперед из себя той энергии, которая высвобождалась из всепожирающего гнева. Толкнула и проверила. Ингредиент пропустил через себя энергию и спокойно, но быстрее, чем ладонь руки отдает тепло миру, отпустил ее. Догадка стала явью. Сила обрела приобретенное самостоятельное знание. Юанна могла гордиться сейчас только собой. – У меня все получилось».
- Фаина! – тихо позвала ее жрица.
- Да, жрица! Вы что узнали?
- Да, класс Surgadium, низкая скорость, прочные связи с внешней средой.
- Большое спасибо, жрица! – она взяла ингредиент и отошла, а Юанна, как наяву, сама того не желая, услышала ее мысли:
«Думала, что оплошает, девчонка. А оказывается, многое знает. Как же жрицы ее успели такому нашинковать за неполный год?..» - дальше прозвучали какие-то ругани.
«Назад. Почему я ее слышу, но она не замечает, что я вторгаюсь в ее сознание? Жрица показывала мне, что такое направленная телепатия, когда объект твой в спокойном и не отвлеченном состоянии может легко почувствовать, что с ним кто-то «соединился». Или она чем-то озабочена, скорее всего, своей неудачей и моей сообразительности (много лести, много!) или это новая способность открылась у меня. Их столько, что невозможно приобщиться к одному, как приходиться отвлекать на более новое. А если я попробую с кем-то другим. Но раньше я не занималась этим. Всегда кто-то пытался прочесть мои мысли и то, что хотела сделать в следующий момент, а так… Может, нужно посмотреть на кого, подумать о нем или… Ой, дура! Разгадала класс и свойства какого-то ингредиента, так себя великой ощутила от пяток до макушки головы. Ничего у тебя не получиться. Здесь логикой не поработаешь, так как не знаешь самих принципов телепатии. Продолжай сидеть смирно, пока не наступит время нового испытания. За этими двумя помощниками может стоять кто-то из жрецов. Может быть, сам Великий жрец (его имени я так и не добилась от Прицерии; может, у него вообще его не осталось) затеял новые проверки, чтобы через страх, гордость или другие чувства вынудить меняна более эффектное заклятие, чем то, что я сделала, защищая Эджара. Но уж нет, мое останется при мне. Мне, как никак, тоже нужные свои карты и козыри, чтобы выбраться из вашего логова, потому что на слово Истинному Имедагу я уже никогда не поверю. Вы играетесь даже не полуправдой или отмалчиваетесь. Вы лжете, зная, что ее трудно проверить из-за туманности и прочей сложности выдуманной вами Истины. И, кстати, какая такая Истина может быть сложная, когда они толком мне о ней ничего не сказали. Что искали Ее – да, что почти нашли и осознали – да, а вот что это или олицетворение чего – нет. – А ты спрашивала? – Нет, потому что не хотела вообще ничего иметь с этим городом и этими людьми после первого жертвомучительства. А зря, никогда нельзя упускать возможное познать до конца друга или врага, потому что судьба во многом бывает капризна. И друзья становятся врагами, а враги – самыми надежными друзьями, потому что иногда они больше друзей знают о том, на что ты годен и кто ты на самом деле. Друзей нужно держать близко, а друзей – еще ближе. Как всегда парадоксальна логика лучшего стратега и лидера оказывается права, как бы цинично и сухо для обычного и эгоистичного человека не звучало. Что ж, вскоре я научусь и этому… А сейчас?..» - к ней подошла Прицерия, голос которой дрожал от возбуждения и нетерпения. Жрица еще думала, что Юанна будет воспринимать все происходящее, как игру, или беспроигрышный вариант разыгрываемых событий.
- Мы подъезжаем!
Юанна только кивнула.
«Молчи и слушай. Изобрази хоть какое-нибудь подобие покорности, чтобы даже раскрытые всем карты не сложились в выигрышную комбинацию без существенных карт».
- Через пятнадцать минут минуем мост через Нектту, а через еще четверть часа – подъедем к вратам города.
- Великий жрец отослал послание мэру города или хотя бы страже!.. – поинтересовалась юная жрица.
- Зачем? – удивилась об очередной раз Прицерия странному вопросу девочки.
- Чтобы ускорить наше проникновение в город, но сделать это тайно, но открыто для нужных и важных персон, чтобы их доверие не потерять на стадии заключения союза.
«Не беспокойся, жрица Юанна, - услышала она голос жрецам, который слышала также и Прицерия. – Не одна ты можешь так же думаешь. Послание уже отправлено вместе с тремя голубями».
- Почему с тремя, о Великий?
«Брось лесть, очень грубую и плохо прикрытую внутренним сарказмом, - спокойно сказал жрец. – Один голубь для мэра Амфибраха, второй – для стражи, которая должна нас пропустить без очереди в специально отведенное место, чтобы мы ждали, а третий – для герцога Виммерса и графа Керсана. Поэтому, жрица Прицерия, - это уже к более старшей последовательнице Истины Имедага, - через пятнадцать минут мы ничего пересекать не будем. Расположимся на несколько часов возле моста Нектты».
«Зачем нам это нужно, Великий жрец? Нас увидят…» - сказала Прицерия.
«А потом мы покажем нашу силу. Амфибрах должен видеть все, от чего может отказаться. Если возобладает какая-то гордыня и честолюбие. Сейчас остановятся повозки и все жрицы соберутся перед мостом, чтобы начертить… - и тут он начал рассказывать о каких-то манипуляциях с природной энергией в базовой оккультной геометрии. – Жрицы вступят в это во время реактивации. А ты, жрица Юанна, вместе с помощниками, Фаиной и Игнессом, закончите все и станете рядом с эпицентром, чтобы все видели, кто станет нашим острием победы».
«Но мы раскроем ее сущность перед необразованными баронами и…»
«Они все равно не поверят до конца, хоть глаза протрут до дыр. Девочка, как и любой ребенок для них – ничто, так что мы ничего не потеряем, а когда они осознают все, то испугаются. Если на такое будет способна девчонка их союзника, то логично будет подумать о том, что тогда сможет глава нашего Ордена».
«Игра иллюзиями и страхом иллюзии. Вы мудры, Великий».
Кулаки Юанны сжались, но она ни о чем не подумала и ничего не сказала. Еще не хватало…
«Превосходно, Великий жрец!» - сказала она.
«Ты согласна, но ты хочешь возразить! Говори! Среди нас нет диктатуры».
«В городе могут быть люди Императрицы, Великий жрец. Они могут заметить нас и тогда…»
«И тогда наша иллюзия величия испугает еще и некоторых преданных из окружения Императрицы, которые могут перейти на нашу сторону, как смазка для мечей верноподданных Империи».
«Императрицу испугать вы не рассчитываете».
«Она не позволит себе подобную роскошь, потому что потеряет поддержка всего народа и тех, кто верит не только в ее неувядающую красоту, но несокрушимость ее характера и бесстрашность. Кто создает образ, тот сам ставит себя в рамки, какими бы широкими они не казались».
«Я согласна с вами, Великий жрец», - но, конечно, это было не совсем так, но… Молчание, никаких эмоций, ни слов, ни жестов, ничего, кроме покорности. Театральному искусству придется тоже обучиться.
И вдруг резкая остановка. Лицо Прицерии так и сияло от радости.
- Ну, вот… Идет готовиться к демонстрации силы Истинного Имедага.
- Идем!
Хорошо, что жрица Прицерии пообещала ей, что не будет читать ее мысли, которые юная жрица Юанна еще никак не могла контролировать не давать выхода даже небольшим эманациям бунта и мятежа, а то бы ощутила, как в ней все вздрогнуло и завыло от нестерпимой ярости. Опять лгать. Опять прикрываться масками и играть. Даже с союзниками нельзя быть честно до конца, воевать, чтобы в доверии крушить войска злейших врагов. Если не доверяешь тому, что прикрывает тебе бока, то неудивительно, если сам можешь пустить ему кинжал под бок. А так хоть кому-то хочется верить. Так хочет…
Я верю, обещаю верить,
Хоть сама того не испытала,
Что могла жрица не лицемерить
И жить, как обетом обещала;
Что поцелуи и улыбки
Людей коварны не всегда,
Что ближних малые ошибки
Они прощают иногда,
Что время лечит от страданья,
Что мир для счастья сотворен,
Что добродетель, не названье
И жизнь более чем сон!..
Но вере теплой опыт хладный
Противоречит каждый миг,
И ум, как прежде безотрадный,
Желанной цели не достиг;
И сердце, полно сожалений,
Хранит в себе глубокий след
Умерших – но святых сновидений,
И тени чувств, каких уж нет;
Его ничто не испугает,
И то, что было б яд другим,
Его живит, его питает
Огнем язвительным своим.
Жрицы и их помощники собирались большим кругом и громко обсуждали правильное составление следующей не совсем простой оккультной фигуры, в которой должно быть, как минимум, до десяти лучей, если не на пять больше. Пять жриц, более молодые и менее опытные занялись лучами сторон горизонта и исходящими короткими хордами, десять жриц связи промежуточные недлинные лучи, которые были направлены в стороны движения сложным многозвездочных (в основном, созвездий, которые состояли из двадцати и более звезд) созвездий с весьма незаурядными названиями, как например, Глаз Диосия, Шаг Безумца, Крылья Палемии и так далее. Помощники держали мешочки всего необходимого, что могло приходиться. Остальные, самые сильные, опытные и с практическими знаниями держали чаша с красной жидкостью, которая не могла застыть ни в какую стужу. Им нужно немного, но только они смогут с рациональностью использовать жертвенную кровь самопожертвования сильной жрицы Истинного Имедага, которая «познав Истину, дала жрецам наивысшую Силу в этом мире и сама слилась с Ней».
А жрица Юанна с Фаиной и Игнессом стояли в стороне и ждали своего череда, чтобы сделать последние штрихи. Девочка не могла представить всего, что могло сделать это заклятие, но его почувствуют все люди мятежного Амфибраха. Сейчас время плыть по течению, тем более, когда течение намного сильнее тебя, а ты не можешь по собственной воле пользовать всеми мыслимыми и немыслимыми методами, чтобы его перебороть. Не слабак – моралист, но и этого хватит, чтобы лишать силы. Неважен источник, говорили древние, важно ли то, что мы делаем с ним. Если бы она могла принять и до конца понять всю эту мудрость древних, но она не может (или не хочет, что в ее случае почти равносильно первому).
- Жрица Юанна, что нам делать? – поинтересовался Игнесс, которого очень увлекал всеобщий процесс начертания оккультной фигуры. В мальчишке чувствовалось рвение и неподдельный энтузиазм учиться всему и достигать даже большего, что все современники вместе взятые. Фаина ничем подобным не отличалась. Внутреннее в ней было какое-то соперничество с Юанной, но она более хладнокровно и расчетливо подходило к решению многих нестандартных ситуаций, а решала она их очень быстро и без сомнений, имея превосходную память и знания в ее годы. Из нее жрица получилась бы намного лучше, чем из Юанны, но ей не хватало врожденных способностей, дара, чтобы реализоваться.
Приготовьте и смешайте в прямой последовательности следующие ингредиенты… - зная, что Великий жрец жалеть ее не намерен ни в какой степени, а будет выжимать из нее по полной, испытывая тем самым Силу Истины и прочность-предельность своего плана. Ей понадобятся дополнительные силы и выносливость, чтобы выстоять, а потом, если повезет, еще предстать перед досточтимыми людьми сего города. Когда она закончила перечислять, то Игнесс сразу захотел внести некоторые поправки, но Юанна ничего не хотела слушать.
- Это опасно от насыщения и пресыщения, но выхода у меня нет. Если заклятие возьмет многое, то и закрыться придется не меньшим, чтобы просто выжить и отступить.
- Вы знаете, что это за заклятие, жрица? – спросила Фаина.
- Предполагаю, но его сила мне неизвестна, как и никому, кто чертить фигуру. Все будет зависеть от Великого жреца, который сам создать предел.
- Мудрость его велика, - воскликнула искренне Фаина.
- Мудр он Истиной Просвещенной, - в тон ей сказал Игнесс.
- Мудрость Истины, - сказала Юанна и сложила руки перед собой. Ждать ей еще придется долго, но ничего нового ожидание не принесет. Ради чего все это?!
* * *
В нескольких милях от Амфибраха с западной стороны, на мосту Орры, остановилось два всадника. Оба в теплых шубах с низко натянутым капюшоном, но эта пара везде показалась бы странной девушка хоть и не была высокой, но второй казался не выше мальчишки. Они остановились, почти перед самым рассветом, пока не очень спеша проникнуть в город. Времени еще имелось с избытком, а, тем более что обозы купца Лоджага еще не подъехали. Вообще купец сильно рисковал и торопился с поездками через промежуточные торговые пункты и городки, но эти его спутники требовали его «фанатичного рвения» вперед и почти безостановочной езды, но на последний день, когда вечер почти накрыл караван Лоджага, первой не сдержалась девушка и сказала, что теперь они и сами могут добраться до Амфибраха и проникнуть в него без лишней помощи. Мальчишка двинул грудь вперед и предупредил, что это дело не требует подобного нетерпения и спешки, что все лучше выполнить с указанными предосторожностями, что следует заехать в город с обозами и затерять на рынках, может быть, даже еще некоторое время поработать на самого Лоджага (если он не против, но это маловероятно). Девушка не стала ждать. И тем же вечером украла породистого скакуна и мчалась вперед по проселочной дороге и свернула в безлиственный лес, где ее за несколько часов все-таки настиг мальчишка, который тоже неплохо, но в напряжением сидел в седле. Скакали всю ночь, пока не показались башни и стены нужного им города. Останавливаться здесь, в принципе, не имело никакого смысла.
- Ну что, вперед?! Мы уже почти у цели, чтобы кого-то ждать, - сказала Кеянна.
- Почему такая спешка, Кеянна?
- Почему бы работу не сделать быстро и аккуратно?! Осторожность осторожностью, но нужно немного больше, чем терпение, малыш. Хотя куда тебе понять, когда… - она небрежно посмотрела в сторону Фарунда, улыбнувшись. – Короче, у меня еще много дел, чтобы задерживаться в этом городишке… сильных самцов и воинов.
- Ты всегда думаешь об этом?
- О чем? О том, чтобы сломать всякое мужское желание, обратить мечтания в прах и прикончить жертву?! Не всегда, но иногда это лучший выпитый яд для меня. Это не мешает моей работе, а, скорее всего, превращает ее в некое подобие игры, где я устанавливаю свои правила, но могу играть также и по чужим.
- А как же свидетели?..
- Небось, не знаешь! – пристальный взгляд милых глаз сверкал. – Сумеречный Мастер должен был многое обо мне рассказать, если Мастера выбрали для этой работенки тебя (чего я не могу понять до конца) и меня, у кого еще нет на счету ни одной лишней жизни.
Фарунд знал, что спорить со старшими бессмысленно. Они могут знать, что неправы, но оправдываться перед малолетками и детьми – это урон и так невысокого достоинства и своих принципов «сильного» и «сильнейшего».
- Наш спор бессмыслен сейчас, Кеянна! Я лишь попрошу тебя подождать купца, и мы вместе отправимся в город.
- Жди его сам, а я разведаю обстановку в Амфибрахе. Завтра встречаемся возле этого моста.
- Ты рискуешь…
- Ничего я не рискую. Ни сейчас, ни завтра.
Она натянула поводья и ударила в бока скакуну. Путь еще недолог и близок. Кеянне ничего не стоило подъехать к воротам и попроситься на отдых в «сей спасительный город в какую-нибудь тепло натопленную таверну или гостиницу». Она постаралась, чтобы нежадный ветер сдул капюшон с головы и все стражники увидели юное и прекрасное лицо. Хватило нескольких секунд, чтобы сердца стойких уже зрелых и закоренелых стражников, на лицах некоторых из них были и шрамы, оттаяли, и они без документов и проездных пропустили ее. Никто не мог предположить, что пустили беду в Амфибрах, которая может отказаться свирепее чумы. Кеянна была мила лишь снаружи с ангельской внешностью и безукоризненной женской красотой, но внутри – это сущий и ненавистный демон-суккуб, который убил мужчин и считал, что делает одолжение всему миру, искореняя проказу и язву, которая давно прогнивает везде.
«За нее не стоит бояться, а вот весь план, - подумал Фарунд, и также пришпорил коня, но ему пришлось ехать по бездорожью, пока вдоль реки, чтобы сделать немалых круг и приблизиться к западным воротам в город, где он все-таки не проедет. - Она привыкла к своим порядкам и тому негласному правилу: «Не пойманный – не вор». Неужели в этом и заключается вся сила этой девушки?! Почему именно ее выбрали мне в напарницы? Она ж не может работать с кем-нибудь в паре, а лучше сказать с мальчишками или воинами-мужчинами. Как мне лучше поступить? Идти у нее на поводке, или разыграть что-нибудь из своего, оставаясь верным Лиге, как и Императрице? Тем более что бутылочка с ядом еще у меня, которую мне передал лекарь Ее величества. Зачем, почему? Это его дело, но, если яд хорош и обладает такими убийственными способностями, но останется немного в мятежном городе. Собрать всех в одной комнате и… Легкий путей не бывает у того, кто отнимает жизни, если у него нет достаточно сил, чтобы… - Вдруг мысли Фарунда начали путаться, тело свело странной судорогой, что он еле удержался в седле. Это странно. Через секунду все исчезло. – Откуда это? Нужно торопиться, - возникла последняя мысль, прежде чем он еще сильнее пришпорил коня и за полчаса оказался в полумиле от западных врат. Животное он отпустил, зная, что оно вернется к купцу, а сам постоянно укрываясь от взглядов постов на стенах Амфибраха, добрался до стены. Вечерело. Примерно сейчас начнется меняться караул. Значит, есть шанс пробраться в город незамеченным. Такого шанса не упустил даже «зеленый» новичков Лиги, который только что начал обучение. Тонкая веревка, которая выдержит в три раза больше веса, чем самого Фарунда, вместе с небольшим железным крюков молнией взлетела в небо и переметнула через бойницу. Скрип, Фарунд прижался к стене и присел. Его белые белая одежда легко скрывала его среди прочего снега. Никто не поднял тревогу, но у него еще осталось время, чтобы взобраться. Онемевшие от холода руки схватили не менее холодную веревку – и началось бесшумное карабканье наверх со всеми припасами и приспособлениями, которые он не мог оставить даже купцу Лоджагу, доверенному лицу Императрицы.
На его взгляд, он поднимался быстро, но со стороны прошло уже пять минут, а он оказался лишь на середине пути. Взгляд пытался не скользнуть вниз или по сторонам, чтобы не сбить ритм, но какое-то нарастающее чувство напряжения внутри него, заставило его оглядываться по сторонам и смотреть, откуда может идти эта опасность. Другого он сказать или передать словами не мог. И лишь инстинкты Лиги Теней подсказали ему, чтобы веревкой охватились ноги, как и сами руки. Резкая, но мгновенная игольчатая боль в голове, что чуть не лишила его сознания, но он потерял всякую ориентацию в пространстве, и тело безвольно откинулось назад, но не опало, так как веревка крепко держала Фарунда на весу. Он не мог передать эту боль словами: попросту говоря и не точно, это словно тонкая шпага прошла по рукоять через всю голову и вышла назад. Или струна, очень натянутая струна, лопнувшая и задевшая его.
Несколько секунд хватило, что он пришел в себя, и неуверенно обхватили веревку ладонями. Посмотрел назад и увидел кучку людей в мантиях темных цветов от черных до темно-красных и лишь иногда светло-красных, фиолетовых. Снег под ними растаял, и виднелась какая-то нетто звезда, не то сложных чертеж линий и их пересечений. И Линий медленно разгорались тем же светло-красным огнем, что и самый центр, в котором стояла маленькая фигура ребенка, не выше и не шире него самого. Лица он, конечно, с такого расстояния не рассмотрит, хоть зрение у него намного острее, чем у самого Сумеречного Мастера, но это слишком далеко. Он смотрел, как огонь горит, как растекается и стягивается в маленькой девочке, поднимается над ней на полметра и истаивает. Он совсем забыл о стражниках на верху, но они сами о себе напомнили, когда Фарунд услышал крики и топот бегущих со всех ног тяжеловооруженных воинов, «бесстрашных и стойких ко всему». Мальчик ничего понять не мог в происходящем и никак не мог связать все увиденное, услышанное и логическое, но сейчас ему оставалось последнее и самое разумное: воспользоваться паникой (а это была именно она) и пробраться в город, скрыться и затеряться там среди проулков.
Фарунд одолел последнее расстояние, очень торопясь, но с трудом перекатился на другую сторону стены. Никого, ни души. Все убежали. Времени нет. Он не стал смотреть на то, что увидели сбежавшие защитники Амфибраха, поэтому перебросил веревку на другую сторону и спустился.
Неизвестный город раскрылся перед незваным гостем свои объятия.
* * *
- Что это? – завизжал, теряя лицо, барон Некраин.
- Скорее всего, наши союзники, - с беспокойством, но более сдержанно ответил мэр Амфибраха, который смотрел на панику населения города и всех войск, которые забились в какие-то темные углы и переулки, забежали в дома, словно там можно было найти спасение от этого необъяснимого животного страха, который помутнил всякий рассудок. – Это страх, господа благородные!
- Но на нас он не действует.
- Они этого не хотят.
- Странные союзники, - сказал кто-то сзади.
- Они показали, что могут, не бросаясь лишними словами. Они чувствуют себя хозяевами положения. Они, несомненно, очень сильны. Это какие-то волхвы.
- Волхвы? Но они же прокляты Богами и Судьбой, - сказал Жаизм. – Против нас восстанет население города, если…
- Если они узнают, что мы выиграли благодаря этим волхвам, то восстание не найдет поддержки самых нетерпимых. Смотрите, друзья! – мэр указал на повозки и идущих рядом людей в темно-красных мантиях, но без накинутых капюшонов. Скрывать лиц не имело смысла. Сила уже показана. – Пора встречать гостей!
- А кто успокоит город?
- Думаю, что это они тоже рассчитали. Сейчас все будет в норме.
Ворота нараспашку… Кровавых волхвов Истинного Имедага ждет благородное мятежное сословие и мэр военного Амфибраха. Взаимные поклоны и приглашение в лучшие гостиницы и особняк мэра в центре города – короткая встреча на вечерний час.
Остальное уже будет просто… Слишком просто для обеих сторон, как и тех, кто выступит против них.
* * *
«Кто еще прибыл сегодня в город, - подумал Лоджаг, оседлав возбужденное животное под собой. Ему очень не нравилось то, что прошло в городе. – Императрица не может все учитывать в таких планах, когда некому следить за его выполнение. А что если она меня послала наблюдать за мальчишкой и этой сумасшедшей девчонкой, хоть и очень соблазнительной и юной, - поймал он себя на не совсем приличной мысли. Эта девушка ему очень нравилась, наверно, так же, как и Императрица, когда он оказался во Дворце, представ перед ней в коленопреклонной позе. – Неужели какие-то волхвы стали на сторону мятежников?! Но кто это? Это все меняет. Я чувствую этот чары, которыми накрыло каждый сантиметр Амфибраха. Они очень сильны, и я не знаю, волхвы какого леса или города способны на такое. Новые сообщества или древние неизвестные роды волхователей. Так или иначе, нужно идти вперед. Последние приказания Императрицы я еще не выполнил».
Обозы подъехали ближе к ночи, когда Луна тусклым диском светилась на пасмурном зимнем небе. Все в его группе и слуги были встревожены чем-то. Глаза были затравленными, словно и они сами ощутила на себе эти чары города, но это было не так. Это лишь отзвуки, или бы никто не дошел ближе, чем на несколько лиг.
- Господин Лоджаг, - сказала Мейяза, южанка с дивными черными глазами и смуглой кожей, которая уже более десяти лет путешествует с купцом-авантюристом. – Люди напуганы, и мы не понимаем ничего. Вроде бы и бояться нечего, и ночь не темна, дороги чисты, а хочется накрыться одеялами и замереть. Что происходит?
- Успокой остальных. Скоро это пройдет. В город мы прибудем за графиком. Нас ничего не должно останавливать. Ты же знаешь, Мейяза, - он улыбнулась, - сколько мы заработаем, торгуя с враждующей стороной этих битв.
- Значит, все в порядке? – хотела еще раз удостовериться она.
- В полном. Иди, Мейяза, иди!
- Господин! – она поклонилась и развернула скакуна в обратный путь. Караван отставал всего на четверть часа. Они должны успеть до того, как стража закроет на ночь врата, чтобы не мерзнуть на снежных равнинах перед Амфибрахом, где особо холодно из-за близости Орры и Нектты.
- Мейяза, подожди!
- Что-нибудь еще, господин?
- Да, называй меня по имени. «Господин» звучит как-то…
- Нелепо!
- Вот именно. Столько лет знает друг друга, столько дорог проехали. Ты ж мне – не слуга, рабочий, а настоящий друг.
- Это привычка и осознания собственного места. Господин Лоджаг, - она все-таки не откликнулась на его просьбу, - не думайте об этом. Никто из тех, кто работает на вас не чувствует себя униженным рабочим или слугой-рабом. Мы чувствуем себя значимыми, потому что и наше дело важное и не из легких. Вы честны и порядочны, никогда не спекулировали ценами, хоть продавали во многих уголках Империи дефицитные товары. У вас хорошие перспективы и будущее, как и у нас. Воспринимайте наше уважение через этот титул «господин», как должное, потому что человек, который дает не только работу, но и надежду, получит гораздо больше, чем прибыль или другое приобретение на выручку. Господин! – сдержанный кивок-поклон, и Мейяза срывается с места и мчится, скрываясь в снежной ночи.
«За мной они пойдут до конца и даже дальше. Вот только мне не по себе. Мне кажется, что этот город станет моей последней остановкой в этой дороге, а может быть… Лучше бы это мне все показалось», - он натянул поводья и последовал за всадницей.
В такие тревожные дни ни от чего нельзя отказываться, даже от самого безумного и безнадежного…
* * *
Тревожной и неспокойной стала жизнь беженцев-волхвов из Западного Имтара, которые смогли бежать и скрыть в Заимперье, в Восточном Имтаре, где лес становился намного реже, куда часто забредали охотники и следопыты варварских племен, где зимы, оказывается, были намного суровее, а рек – мелкие ручейки или их отсутствие. Земля была менее плодородной, а плодоносных деревьев и кустарников не было почти нигде. Волхвы нашли подходящее место для поселения, но времени нормально обстроиться не хватало, поэтому наспех сколоченные дома, чтобы укрыться от зимних и смертельных морозов, быстрая заготовка еды, разведки в близлежащие вокруг их поселения земли и территории, исследования племен варваров и мирных землепашцев Тиораны, мирных кочевников Актанойя и особого рода рейнджеров-одиночек, которые умудрялись пролазить везде и среди всех почти незамеченными. Никто из волхвов так и не понял, что они делают в этой части света, и кто они: враги, нейтральные и наблюдающие личности или хранители какого-то порядка здесь.
Друидесса Ованна стояла по колено в снегу, но не боялась замерзнуть или простудить. Одета была легко, но не слишком открыто для слабого ветерка. По щекам катились и застывали слезы, но их она не могла замечать. Сколько всего прошло за такое короткое время: предательство и разоблачение Эзарта, смерть Вейги, смерть Церата, Заярры и Гегона, гибель верных друзей и сильнейших друидов. Столько потрясений и смертей, столько жестокости и несправедливости! Сколько глупости и невежества со стороны двух не примеренных врагов!
- Ованна!
- Что такое, Рикардос? – почти сразу отозвалась она.
- Ты опять плачешь? Глава Совета не должна плакать, она сильна и крепка, как камень скалы. Мы…
- А все могло быть иначе, Рикардос, - перебила она его, словно и не слышала последних слов.
- Это ты о чем?
- Если бы не Юанна, если бы Вейга ошиблась или вообще не выполнила задание…
- Ты смотришь в прошлое и ничего так не видишь, кроме печали, горя и несчастий. Но мы-то хотели не этого. Мы рискнули, потому что Пророчество – это не четко отведенный путь. Это всего лишь две точки, которые такой прямо-волнисто-кривой линией, что нельзя предугадать, где совершается ошибка, а где победа у тебя в руках.
- Но мы проиграли, а девочка…
- Девочка. Она ни в чем не виновата. Она родилась такой…
- Лучше бы она не родилась в ту ночь.
- Ты так и о нас думаешь? О проклятокровных волхвах, отбросах Империи. Она ведь не лучше нас с тобой, если посмотреть. Ованна, - Рикардос бережно и, как любящий отец, обнял ее за плечи. – Верь в счастье и радость, чтобы они были в твоем сердце. Трудности всегда были, как и в прошлом, так и сейчас. Девочка не преумножила их, а лишь ускорила, когда попытались использовать ее дар. Виновата Императрица, Эзарт, даже мы в чем-то. Не смотри назад и не кори себя – нам нужны силы, чтобы жить и бороться за место под солнцем, чтобы любить и быть любимыми, чтобы страдать, радоваться, печалиться и лениться. Лень – самое приятное для человека развлечение. Когда не рад и лени, то скука становится последним делом. Взбодрись, Ованна! Мы еще живы и боремся, другого нам не нужно!
- Я так устала!
- Усталость и боль – призрак настоящей жизни. Мы живем, - повысил он тон. – Живи, Ованна! Просто живи!
- Хорошо! – он принужденно улыбнулась, и еще одна слеза скатилась по щеке.
Рикардос не понимал до конца ее подсердечного отчаяния. Она хоть и недолго была Друидессой по сравнению с той же Заяррой или Гегоном, но Ованна представляла, что еще может выпасть на их судьбу. Бегство – это не последний удар по ней и всей оставшейся общине.
«Что еще произойдет в недалеком будущем. Что-то непоправимое… И мне очень страшно…» - но это все она будет держать в себе. Как сказал Рикардос, Глава Совета должна быть сильна и крепка, как камень скалы.
Глава 9
Во Тьме не пройдешь по прямой
Смело верь тому, что вечно,
Безначально, бесконечно,
Что прошло и что настанет,
Обмануло иль обманет.
Если сердце молодое
Встретит пылкое другое,
При разлуке, при свиданье
Закажи ему молчание.
Все на свете редко стало –
Есть надежды – счастья мало;
Не забвение разлука;
То – блаженство, это – мука.
Если счастьем дорожила я,
То зачем его делила я?
Для чего не жила в пустыне?
Или об этом вспомнила ныне?
Слова разлуки повторяя,
Полна надежд душа моя;
Ты говоришь: есть жизнь другая,
И смело веришь всем… но я?..
Оставь страдалицу одну! – и будь спокойна:
Где б ни был этот мир святой,
Двух жизней сердцем я достойна!
Но мне довольно и одной.
Тому ль пускаться в бесконечность,
Кого измучил краткий путь?
Меня раздавит эта вечность,
И страшно мне не отдохнуть!
Я схороню навек былое,
И нет о будущем забот,
Земля взяла свое земное,
Она назад не отдает!..
И мне бессмертие маняще вперед
Толкает и обретает смысл,
Легенда, бывает, не врет,
Но уходит от ответов, как лисы.
Ничего больше не могу сказать о своей жизни на данный момент. Разочарование приносит одновременно, как и огорчение, так и быстрое осознание пройденного пути, который оставляет свой отпечаток на оставшемся будущем у человека. Но время здесь неуместно. Оно важно лишь в том случае, когда жизнь имеет смысл, но его не понимают и замещают удовольствие и стремлением его заполучить сложным путем, который ценится намного больше дарованного даром.
А что же случилось в самом Амфибрахе?.. О, много чего интересного! Два Ордена, два тайных союзника противников получили неоценимую информацию друг о друге, а так же занялись и… Но об этом позже, потому что интерес будет поддерживать какая-то неопределенность, какая-то не донца раскрытая правда, или случайно брошенное слово, как сейчас. Видите, свою карты я бросила на стол, но у вас еще остался интерес, что в свою очередь показывает, что вам любопытно, а мне сейчас – приятно.
Слушайте!..
Мы въехали в открытые врата мятежного города…
* * *
Жрицы и жрицы, среди которых затерялась виновницы всего переполоха в Амфибрахе, с гордыми осанками, высоко поднятой головой и открытыми лицами прошли открытые врата мятежного города. Никто не мог их остановиться, пока чары не рассеяться окончательно, никто не перегородил дорогу, никто не окликнул. Никто практически они смогли бы взять этот город голыми руками, если захотели. Но им нужно было другое, нечто больше, чем обычная демонстрация силы и способностей, нечто больше, что показательное пренебрежение всеми видами осторожностей в этом выступлении на арену битвы в Империи и, наконец, нечто большее, что просто произведенное заклятие.
Юанна не до конца знала, что будет делать Великий Мастер, когда оккультная фигура пришла в действие. Сначала она набирала силу и сжимала ее, растягивая, как можно в тонкую струну, или ее подобие. Она думала, что это будет или большая сферическая дуга, которую придется долго удерживать, или мощный взрыв в небе, который окрасит ночное Светило и зальет все красным. Но в последнюю секунду, когда юная жрица с помощниками приготовилась к чарам, дуга в одном месте лопнула и обрушилась на нее с такой неудержимой злобой и свирепостью, что она думала, что ее испепелят перед великим городом, не оставив даже пепла для погребения. Зародившего страха хватило для чар второго слоя всей волшбы, которую подготовили Великий жрец и остальные волхвы Истинного Имедага. Юанна преобразовала энергию, а они толстыми слоями, как сетями, накидывали на город преобразованный страх.
«Опять использовали!..» - секундой позже сообразила она и разозлилась сама, рассвирепела, но это уже не входило в чьи-либо планы, и исток энергии оборвался. Негде было больше брать силы, кроме, как у себя, но Юанна быстро осознала, что лучше такой исход, чем кровь тех, кто бы погиб, если бы она разозлилась еще больше. Ненависть и гнев хороши тем, что они сметают все на своем пути и им может противостоять или жизнь, или еще большая ярость.
Но все-таки город смогут приветствовать незваных гостей. Навстречу жрецам истинного Имедага вышел мэр с остальными «голубокровыми», как общих всех их титулы и происхождение Великий жрец.
- Вечер добрый, волхвы! – мэр совершенно их не боялся, а если и боялся, то это маленький страх он мастерски скрывал. – Что привело вас в наши края?
- Добрый вечер и вам, правителям сего гордого и несокрушимого города Западных границ! – зычно ответил Великий жрец, сделал шаг вперед и с достоинством поклонился, как будто равным себе. Многим это не понравилось, но увиденное и сделанное жрецами заставили сдавить и придушить возмущение в себе надолго. – Буду не очень учтивым, но мне кажется, что на подобные вопросы не стоит отвечать на улице, посреди мороза и немилостивых снегов нашей Империи!
- Полностью с вами согласен! Пройдемте ко мне!
- Только я или все мои спутники!
- Все, гости дорогие, - сказал мэр, - места у меня много! Не волнуйтесь!
Еще один поклон, и все последовали за властным лицом Амфибраха. Мэр вел за собой бароном, за спинами которых шел сперва Великий жрец, а рядом с ними самые сильные жрецы и жрицы, а потом остальные волхвы и все помощники. Шествие в дом мэра не было торжественным, как привыкли встречать жители этого города союзников, подмогу или прочих высших чинов Империи, но это пока не было нужно. Истинный Имедаг хоть и стремился к скрытности, но простому обывателю пока не понять всего, что две стороны хотят от подобного союза. Недоверие народной массы, а особенно новый раскол в мятежных отрядах, которые и так уже настолько осмелели, что пренебрегли военной честью и всякими законностями Империи, поставит под удар всей расклад в руках голубокровых и Истинного Имедага. Как никак, местные хозяева поняли, что остаться без такой поддержки до нельзя глупо и что это худшая ошибка, которую они совершат, не считая разгоревшегося мятежа.
«Вот видишь. Нас приняли, как спасителей всего их мятежа…» - услышала она радостные мысли Прицерии.
«Я согласна!» - ответила жрица Юанна, но уже думала о том, как же наивно думают многие из этих отборных десятков волхвов. Бароны, графы, герцоги и прочие дворяне только и видят всех своих союзников, как пушечное мясо, простых, хоть и сильных пешек в своем мятеже, где лавры по-любому останутся только им одним, а другие станут также их слабыми рабами.
«Всем молчать!» - грубо и властно приказал Великий жрец.
И все послушно и дисциплинированно молчали. Даже у послушников не появилось желания «испытать на себе предел терпения их лидер и предводителя», хоть многие из них еще не донца «поняли Истину Истинного Имедага». И Юанна шла и ни о чем не хотела думать. Трудно планировать и действовать, когда не знаешь, чем от тебя в действительности, хотят не только враги или союзники, но и собственные товарищи по оружию, так сказать. Так трудно быть не то, что самим собой, но и тем, кто по-своему осознает Истину, навязанную и придуманную. Но, наверно, тем и Истина отличается от правды, что правда у каждого своя, а Истина едина, но трудно достижима.
Дом мэра, четырех этажных особняк с множеством комнат и тремя крупными залами для торжества и приемов светских гостей, военных и городских купцов, был суров, изыскан и прекрасен. Немногие из пришедших обращали внимание на всякого рода декорации власти, но Юанна через вещи пыталась познавать людей, через их желания легко понять, что ими движет, если только они сами не осознают это и не пытаются сознательно заменят видимое необходимым для других глаз. Девочка еще не понимала, кто такой этот мэр, но что вкус в вещах, стилях и одеждах у него был неплохой. Мэр не пытался играть своим положением, не выглядел слишком роскошно, но и не убого, как делали это «мученики» и трагики театров в своих мыльных пьесках. Человек соблюдал серединности и определенную сдержанность в желания, зная, где можно получить все, а где довольствоваться объедками или практически ничем. Тем более, если человек правит городом (и честно достиг этого), то он мастер компромиссов и отступных.
Двери особняка распахнулись перед всеми желающими его посетить. Первый же зал за ними (иначе это не место и не назовешь) с несколькими широкими лестницами и шелковыми дорожками, множеством светильников под высоким полком и лампах на стенах был ярко освещен. Конечно, никто из слуг из многочисленных дворецкий не пришел за вещами гостей и должными распоряжениям, но это никого не удивило. Чары рассеялись, но растерянность осталась.
- Извините, гости дорогие! Но ваши…
- Чары! – закончил за него Великий жрец.
- Чары сделали такой переполох в моем доме, что мои слуги не соблюли должного почтения к вам.
- Я тоже извиняюсь, за наши чары, которые спровоцировали все это в вашем доме.
- Оставьте свои вещи на стульях и диванах, господа благородные и господа зачарованные, и мы пройдем в зал, где свободно поговорим, не боясь лишних ушей!
Зал оказался на третьем этаже, в самом правом крыле здания, где стены отличались толщиной, а окна массивностью стекол. Звуку невозможно было выйти за пределы помещения, пока хозяин дома этого не захочет.
- Не пора ли обсудить ваш визит, мг, не знаю ваших имен или титулов…
- Истинный Имедаг. Я – Великий жрец этого Ордена, тот, кто от лица всех волхвов моего Ордена готов заключить с вами союз в вашей борьбе за власть.
«Он даже не собирается играть с ними в правду-ложь. Что же он задумал, что они воспримут его слова, как полуправду или то, что он успеет сказать, а они не смогут спросить. Зачем ему такая откровенность. А если они решили открыться вообще для всей Империи и всего оставшегося мира, выйти окончательно из подполья?» - Юанна не скрыла своего удивления, но никто из голубокровых этого не заметил.
- Истинный Имедаг. Никогда не слышал о подобном Ордене. Хотя волхвы привыкли находиться в тени и прятаться, - не менее нагло и откровенно, не стараясь даже оскорблять Великого жреца, произнес мэр Амфибраха. Похоже, он тоже решил принять такие же правила игры с неизвестным ему Орденом. – Можно ли задать более существенные вопросы, в отличие от таких: «как вам удалось скрывать так долго?» или «кто вы такие?»
- Можно. С союзниками должно быть полное доверие для победы.
- Что вы можете?
- Вопрос разумный, но лучше спросить, что мы не можем, - без сарказма сказал Великий жрец. - Мы, в отличие от других волхвов, которые прячутся в лесах, городках и самой столице, не используем эликсиров, смесей, зелий и прочие атрибутики природы. Как понимаете, это мало и не очень эффективно, когда на тебя нападают войска Императрицы, доблестные и неустрашимые, ненавистные к нам подобным. Источник нашей силы совсем в другом, в той энергии, которая зарождается на пересечении всех стихий и прочих сил в нашем мире.
- Что же это за источник, господа-волхвы?
- Жизнь.
Великий жрец дал время на осмысление услышанного, но не рассчитывал, что его поймут, кроме мэра. Этот человек не выглядел, как «муж голубых кровей, у которого мозги заплыли жиром».
- Может быть, вас не все поняли, - сказал мэр, - объяснитесь!
- Объяснения ничего сейчас не дадут, потому что вы никогда не задумывали над всеобщей Истиной этого мира. Но мы сможем показать вам частично наше искусство. Тут потребует ваша выдержка и какой-нибудь человек, которого вы готовы казнить и не сожалеть об этом.
- Приговоренного? Зачем вам он?
- Все объяснения потом. Главное – чтобы он был молод, зол и силен физически и морально. Пол не имеет значения.
- Даже так!
- Именно так!
- Скажите, что это будет! – потребовал барон Жаизм.
- Шокирующее представление, - неоднозначно сказал Великий жрец.
Глаза мэра встретились с глазами волхва, и они пытались читать друг друга, понять людей, которые протянули руки для союза, хотели увидеть ловушки и подножки, но видение очевидную правду, ничем не прикрытую и глупую тактику откровения. Достойные противники, - подумала Юанна, смотря на них из-за спин остальных. Каждый из них мог жертвовать людьми в боях и ритуалах, каждый мог рассчитывать на огромную поддержку, каждый был силен в своем искусстве убить: неважно молния это или хорошо заточенный двуручный меч-шафирш.
- Барон Жаизм, будьте любезны, отправьтесь в Темницу Реонда и попросите тюремщицу Рину найти нам самого последнего убийцу в Амфибрахе.
- Убийца или воришка – не очень важно, - добавил жрец.
- Хорошо, пусть она приведет в мой дом связанного самого последнего человека в городе, за которым никто не стоит, о котором никто не знает, и никто не будет печься об его судьбе.
- А почему я должен заниматься работой слуг и поручителей? – возмутился барон, аж покраснел немного.
- Вы хотите ждать и откладывать «шокирующее представление» наших гостей? Это, наверно, очень интересно, если, передав это словами, мы мало что поймем. Я правильно сказал…
- Жрец. Мое имя скрыла Великая Истина.
- Поспешите, барон Жаизм, пока мы не потеряли весь интерес к этому разговору.
Барон с большим нежеланием, но поспешил. Все-таки и ему было интерес больше узнать об этих незнакомцах в большой дороги.
- А вы можете что-нибудь показать без всех приготовлений? – спросил граф Карнелиосса, обвешанный золотом и драгоценными камнями. На всех пальцах, кроме мизинца правой руки, было по кольцу с большим камушком, все разных оттенков красного и фиолетового.
- Пожалуйста! Прицерия, Юанна!
Имя – как удар хлыста! Что теперь он хочет от нее? У нее еще болит голова от предыдущего заклятия!
- Великий жрец! – поклон жрицы Прицерии.
- Великий жрец! – поклон жрицы Юанны. Девочка чувствовала удивленные взгляды всех собравшихся. Некоторые хотели рассмеяться, другие – растерялись, кое-кто – даже испугался. Неизвестное и невидимое, что обычное переплетается в «непонятном», пугает очень сильно большую и больную фантазию человека. Сейчас она не может ударить в грязь лицом. Чего бы ей этого не стоило!
- Ветер и огонь! Прошу вас!
«Что это за система, Прицерия?»
«Два вида чар: затухание-возрождение или бушующее пламя. Второе отпадает. Привлечет много внимания, неустойчивое или не произведешь в особняке или на улице, так чтобы это видели только нужные глаза. Затухание-возрождение – все свечи в доме».
«Периодичность наложения?»
«Легкий полумрак – три секунды».
«Работаем! - решительно ответила Юанна и уже приготовилась черпнуть из себя немного гневного огня, как поняла, что жрица ждет ее первого заклятия, то есть, чтобы она затушила все светильник, свечи и лампы.
Привычные чувства, привычные эмоции и душевные позывы гнева рванули наружу, но она дважды вдохнула, чтобы выдохнуть по-особенному, горячим воздухом, который мгновением прокатился по всему дому, открывая окна, но, не действуя непосредственно на сам огонь особняка. Резкий зимний ветер, ворвавшийся в здание, уничтожил все накопленное тепло сразу и затушил весь огонь, погружая всех в полумрак. Жрица Прицерия через три секунды бросила заклятие, которое пришлось улучшать в несколько раз, чтобы не только исправить последствия чар Юанны, но за вернуть прежнее теплоту в особняк и закрыть окна, а потом – для надежности и ставни на них. Все это не заняло не больше тринадцати секунд. Очень мало и почти незаметно для быстротекущего времени.
Первым начал аплодировать мэр.
- Неповторимо, дорогие дамы! Столь сильные чары!..
- Сущие пустяки, - сказала немного запыхавшаяся Прицерия. – Это чары низкого уровня, хоть и с большим источником энергии. Жрица Юанна, например, сделала только легкий, но ощутимый толчок энергией по своему вашему жилью. У нее хорошо получилось!
- Впечатляет, юная жрица! Впечатляет! Честно говоря, еще не один пойманный волхователь не показывал нам такие чудеса. Все они умирали тихо в петле или на дыбах, но ничего более, кроме каких-то дымовых смесей и зелий.
- Мэр, если вы не против, то найдите для меня, юной жрицы и Прицерии с их помощниками места поудобнее, потише и обширнее для всех благородных людей, чтобы мы смогли показать нашу силу, - сказал Великий жрец.
- Пройдемте со мной!
И хозяин дома проводи их в нижние подвалы дома, которые, в отличие обычных и вместительных одноэтажных, имели сразу три слоя глубины. Под домом мэра не было слишком длинных туннелей или лабиринтом, но здесь находилась гробница его семьи с весь долгой историей. На первом этаже, по его же словам, лежали самые первые основатели его родословной, праотцы и праматери, жены, племянники, двоюродные, троюродные и остальные родственники, которых можно было смело вписать в родословную его семьи, которая велась уже порядком девятисот лет, почти сразу после основания этого города.
- Здесь лежат самые древние кости моих предков, которым не менее пятисот лет. В то время люди жили или дольше, или были более разумными и осторожными, чтобы умирать молодыми или даже в зрелых летах, хотя войн с пограничниками или соседями вспыхивали чуть ли не каждые пять лет, иногда с особой жестокостью, будто в них кто-то вселялся. А вот это, - они прошли много рядов открытых ниш и закрытых гробов, где и лежали без всяких одеяний нагие, белые кости, на которых было мало пыли (мэр приказывал слугами что не месяц, один раз протирать здесь все вокруг; для этого он нанимал пять человек в начале каждого месяца и платил им немало), и увидели высокий пятиметровый обелиск, отлитых из серебра, а надписи написаны золотыми буквами на каком-то странном, скорее всего, древнейшеимперском языке, с которого и началось развитие человеческой письменной речи и орфографии, хоть написанные строки были прекрасны, хоть и резки, - обелиск основателя моего рода, простого вояки, который первым переселился в эти земли вместе с отчаянными смельчаками и основал этот город. Он и построил этот особняк, сделала первую систему одноэтажных туннелей под ним, остальное – достроили потомки.
- А где сами кости? – спросил Великий жрец.
- Они внутри обелиска, в особой пустоте, которая сделана лучшими мастерами того времени, которые умудрили не оставить никакого шва, но и не повредить кости. А за этим обелиском, - он нажал на какой-то рычаг в стене, и обелиск отодвинулся вправо вдоль крепкой стены, - лестница, ведущая на второй слой подвалов. Прошу, господа!
- А как нас найдут здесь? Ведь…
- Я специально оставлю двери открытыми. Дворецкий Шакмир все поймет и проведет барона Жаизма с тюремщицей Риной. Не стоит беспокоить, я столь же предусмотрителен, как и мои дорогие гости.
Долгий спуск по винтовой лестнице. Семьдесят пять ступенек в полной темноте успела насчитать Юанна, прежде чем спуск превратился в движение по прямой и гладкой поверхности. Здесь недавно обрабатывали камень (недавно – значит, не так давно, по сравнению с тем же полом на верхнем «этаже»). Мэр (имя, которое он не удостоился пока открыть для волхвов Имедага) попросил Прицерию повторить свой трюк зажечь огни во всех светильниках и факелах. Жрица хотела повторить пассы руками, но все услышали лишь клац пальцами Великого жреца. Он решил выдавать свои карты по нарастающей с поразительной быстротой.
Второй «этаж» был прекрасно сложен природными камнями и кости здесь были облачены в одежды и дорогие украшения. Здесь лежали кости почти четырехсотлетней давности. Сначала шли почти все ниши, которые резко сменились мраморными гробами с яркими значками на закрытых дверцах.
- Не все тела успели разложиться… - кратко объяснил мэр.
- А что написано на обелиске основателя вашего рода? – впервые заговорила Юанна за время пребывания в Амфибрахе. «Приятно» было услышать собственный голос среди мертвых костей и покойников.
- Интересный вопрос. Древнейшеимперский язык был очень бедный на слова и фразы, поэтому здесь выражались точно и по назначению без всяких вычурных словечек, чем нынешние ораторы и поэты. Точный перевод дошел и до наших дней, и каждый в нашем роду должен знать его:
Меж рек стоит наш город,
Двух рек, несущих жизнь,
И здесь застучал кузнечный молот,
Ковавший стальной доспех.
Здесь наша сильная рука,
Семейства Патьйона Риокнара,
Первый дом свой возвела,
И особняком Дигремма назвала.
Здесь истоки нашей воли,
Здесь закончиться наш путь,
Здесь родится наше тело
И превратиться в прах и пух.
- Особняк Дигремма?
- Да, было названо в честь первого родившегося сына у Патьйона Риокнара, который оставил после себя четырех детей: двух сыновей, Цугана и Цейга, и двух дочерей, Эзанна и Хаита, с которых и началось самое сильное уплотнение родословного древа Риокнаров. Я, например, прямой потомок Эзанны – средней сестры, ее сорок седьмое поколение.
По ходу рассказа, который был интерес Юанне, они подошли к концу последнего разветвления туннеля, который также заканчивался золотым обелиском, но перед ним стоял гроб с серебра и бронзы с неплотно лежащей на нем крышкой. По бокам было высочено еще несколько пустых ниш. Мэр задел еще один рычаг, и обелиск с золотым гробом отодвинулся влево. Мэр объяснил всем присутствующим, что это обряд и погребение последних членов его семьи за последнее столетие. Кладут в такие гробы, чтобы после смерти первенца переложить тело в нишу, а пустое место занимает умирающий.
- Господа, это наш последний спуск, но внизу будьте осторожны. Мы на такой глубине, где начинаются подземные русла рек. Многое так не укреплено, а кое-где чистый камень, не отшлифованный и природный. Свет вы зажечь сможете.
Спуск, спуск и еще сто двадцать ступеней спуска вниз, в «бездна», темноту и неизвестностью. Хоть и идти было просто, ступеньки делали идеально ровными и одинаковыми, так что быстро привыкал шагать в определенном ритме, почти в половину ударов сердца. Когда ступеньки закончились, под ногами оказалась влажная поверхностью, которая немного проседала. Юанне это не понравилось, так как столь опасно строить подвалы и вообще рыть землю над или под подземными водами. Небольшая и малозаметная трещина в стене – и вся работа со временем насмарку. Великий жрец заставил зажечься несколько совсем не отсыревших факелов и закрытых светильников. Место было неприятным и не совсем подходящим для гостей и такого рода союзников, как жрицы Истинного Имедага. Повсюду одна грязь и строительный камень. Вот только как его сюда тянут? Точно не по тем коридорам, по которым они пришли сюда. Значит, отсюда есть проход на поверхность и, скорее всего, за пределами города, чтобы сбежать.
- Такое тихое место для вас подходит? – спросил мэр.
- Безусловно.
- Тогда давайте подождем барона Жаизма с тюремщицей Риной.
А ждали они, конечно, долго. Юанна уже начала прислушиваться к каждому звуку, который доносился с винтовой лестницы, чтобы отогнать от себя тишину и скуку, которая наваливалась не хуже всей этой земли над головой и по бокам. Здесь было злое место, если можно так сказать. Вообще подземные родословные или многочисленные могильники, или катакомбы очень негативно влияют на людей, которые даже проходят рядом, и это не только выдуманные истории их фантазией. Погребение обязано быть простым и свободным от всяких обрядов, некоторые из которых могут привязать душу непосредственно к ближайшим местам погребения. Таким призракам, или теням прошлого, ничего не остается, кроме как передавать свою тоску, печаль, невыносимую боль томительной и нескончаемой вечности в серости и среди себе подобным, а иногда и злобу на всех, просто из-за зависти перед настоящей жизнью, а не бессмысленным не-существованием. Девочка чувствовала чье-то присутствие, чье-то злобное, но не лишенного рассудка и желаний. Как и в случае с Анни или тенью Эджара она не могла сразу описать свои ощущения, но только одно она говорила себе: «Прочь отсюда! Как можно сильнее, пока…» Но что могло случиться здесь в таком месте, где смерть уже давно отвергло его из своего списка интересных мест. Кроме гостей, грязи и гнили здесь ничего не осталось…
- А, вот и он! - воскликнул мэр, увидев на лестнице ярким свет, который приближался к ним. Всего теней шло пятеро.
Спустилось пятеро: барон Жаизм, который был измучен поездкой и быстрым проходом сюда, дворецкий с двумя фонарями перед собой (барон сообщил, что не полезет в темную дыру и запыленные подвалы без света), высокая женщина с плетью и шпагой по бокам, сзади всей шел еще выше женщины, лысый и полуобнаженный с прекрасно сложенным телом и мускулатурой человек, который за цепь вел низко согнувшуюся фигуру. Опять же женщины… нет, молоденькой девушки в порванной одежде и юбке, которая еще скрывала ее прелестную наготу.
- Вы справились с поручением с поразительной быстротой, как для человека, который себе ни в чем не отказывает в еде и не только, - сказал мэр с издевкой, дивя, как нелегко все это далеко барону.
- С вас причитается, дорогой мэр. И вы не отделаетесь какой-нибудь пирушкой с хорошенькими танцами, - в тон ответил Жаизм.
- Конечно, конечно, - понял намек тот. И к Великому жрецу: - Ваши дальнейшие действия!
- Проще простого. Тут есть стол или несколько досок, которые можно будет сбить в форме креста.
- Стол или крест – это определенный символизм?
- Нет, это меры предосторожности и удобства для нас. Но чтобы все рассказать о нас я попрошу вас, мэр Амфибраха.
- Корн.
- Мэр Корн, - наконец-то, прозвучало это имя, - найти нам или веревку, или гвозди с молотком.
Мэр сказал все дворецкому, а у Юанны все похолодело внутри. Гвозди, молоток и крест или стол. Тут и думать нечего. У несчастной будет особый ритуал с… Аж страшно подумать! Хорошо, что здесь было не так светло, как на верхних этажах и никто не видел ее выражения лица, душевной муки. Она резала уже не одного мужчину на столе, убийцу, насильника, душегуба или вора, дезертира, даже пьяницу, но никогда ни одной женщины. Может быть, и такой случай берег для нее Великий жрец, Учитель, Мастер Истинного (ли?!) Имедага? Но это же случайность, что из всех, кто был в тюрьме тюремщица Рина (от которой бросает в дрожь от ненавистного взгляда этих зеленых глаз). Но случайность – это же какая-то законность в стечение обстоятельств, даже если это ни от кого не зависит. Здесь бываешь можно угадать, как поступит кто-то, но есть и исключения, но главное правило: что любой человек стремиться к переменам, а значит и его судьба, рок, неудачи, фортуны и случайности то же.
- Дорогая моя Рина, как ты добралась к нам?
- Отвратительная дорога, отвратительный дом и уж никак не лучший склеп под ним.
- Ну, Рина, у меня гости, очень важные, если ты понимаешь?
- Плевала я на твоих гостей, важный и затраханных твоими разговорами и лестью. Я привела к тебе эту шлюшку, сироту, которая недавно, под конец осени прибыла в Амфибрах вместе с вашими отступившими войсками, но она убила одного своего клиента, с которым долго встречалась.
- Бедняжка, ты ее долго мучила, чтобы вырвать их признания?
- Зачем? Хватило позвать Вара, чтобы у нее развязался язык, - рассмеялась она. Юанна не сомневалась, кто такой Варр и что он собирался сделать с этой несчастной. - Она сразу все рассказал, на одном дыхании и в собственных соплях.
- Ее точно никто искать не будет: нет друзей, его «работодателей»?
- Зачем она им нужна, если она попала ко мне в тюрьму? Если и будут искать, то я отобью это желание раз и навсегда.
- Превосходно! Я всегда знал, что на тебя можно положиться…
- Заткнись, и перейдем сразу к делу! Ты знаешь, что я не выполняю никаких поручений без предоплаты или полной суммы. Когда будешь платить, Корн?
- Никакого доверия! – улыбнулся Мэр Корн. – Пяти золотых монет, думаю, будет достаточно…
- Держи карман шире. За срочность, как выразилась эта свинья в костюме, - она распалилась настолько, что уже, похоже, не боялась даже Костлявой с косой в руках, - тебе нужно раскошелиться. Семь золотых и проезд в карете!
- Да, как ты смеешь, тюремная… - возмутился было Жаизм и хотел произнести банальное ругательство на этот повод, но Рина положила правую руку не на хлыст, а на шпагу, и у жирного барончика сразу отпало желание припираться, потому что рядом не было слуг, чтобы защитить его «драгоценную шкуру».
- Тихо, тихо! – начал во время успокаивать обоих мэр Корн. – Шакмир, расплатись с Риной и выпроводи ее из моего дома. На сегодня нам ее услуги не понадобятся.
- Слава помоям тюремным, я выберусь из этого могильника! – выругалась Рина. – Варр, привяжи ее где-нибудь и убираемся отсюда! – Мужчина нашел небольшую колонну, которая подпирала свод, и привязал на тугой узел. Девушка даже не кричала, не брыкалась и не молила о пощаде и милости. Она вела себя, как живой мертвец, которого кукловод дергал, как хотел. Если бы ее сейчас начали обжигать раскаленным железом, то она бы не заметила этого. Минутой позже Рина с Варом поднялись на второй этаж с дворецким Шакмиром, а Великий жрец незаметно оказался возле будущей жертвы, но та ощутила его неуловимое касание взглядом и вздрогнула, но не издала ни единого звука:
- Она как раз сгодиться для ритуала. Молись мэр, чтобы эти своды выдержали поток открывшемуся источнику силы.
- Хоть скажи, что мы увидим!
- Посмотрим! Где все необходимое?
- Вот оно! – сказал вновь пришедший дворецкий, но уже другой, с обветренным и очень бледным лицом, словно он уже полжизни болел проказой. Глаза его не живые, но и не мертвые. Одной рукой он тащил по земле массивный крест, а в другой держал веревки с гвоздями. По виду, он вообще не прилагал никак усилий, но внешне не могло казаться, что он имеет «великую силу» в руках. – Куда нести, господин?
- Где просторнее, Гер!
Крест лег на землю.
- Привяжи ее сначала к кресту! – сказал жрец, а у Юанны ком поступал к горлу, чтобы сводило дыхание. Хотелось закрыть глаза, но она не могла выдать свой страх, смятение и желание спасти эту женщину от страшной участи, которая ей была уготована. Бароны этого не поймут. А если и поймут, то по-своему, как то, например, что мэр их заманил в свой город, в свой особняк и эти катакомбы, чтобы… а дальше у каждого своя фантазия, худая, бедная и изощренная. – Гиар, Заксис, вы знаете что делать!
В руках у двух подошедших уже зрелых мужчин-жрецов замелькали кинжалы. Они ими даже не резали; они слегка кольнули запястья девушки, но та снова молча все перенесла. Кинжалы в стороны, руки тоже, глаза зажмурены и губы что-то шепчут. С рук девушки течет кровь, а у дворецкого не остается гвоздей, которые тот держал в кармане. Гвозди, как под стать творимому, очень длинные (словно хозяин обо всем сразу догадался) и острые, оказались на ранами, всего в миллиметре от них. Юанна и все бароны затаили дыхание. Некоторые уже начинали догадываться, что это за «шокирующее представление» их ожидает.
- Hasse! – выкрикнули Гиар и Заксис. Гвозди быстрее всего на свете взлетели вверх на несколько локтей, чтобы в мгновение ока вонзиться в руки и ноги женщины. Издался душераздирающий вопль. Девушка закричала что-то моляще-невразумительное, а потом – одни слезы и ничего больше.
- Это зверство! – сказал один из баронов, на что Великий жрец нашел, что ответить:
- Это война, и сейчас вы увидите то, что поможет вам победить в этой войне. Гиар, Прицерия, Юанна, Микесса, ритуал собирания и двойное мучительство! Эта женщина беременна, и уже на четвертом месяце.
Юанна думала, что после этих слов вообще рухнет на месте, и ничего не будет делать, ни о чем не будет думать и вообще убежит, куда глаза глядят. Но она подошла к обреченной, руки ее не дрожали, а слова говорились с прежней силой. Она давила в себе слезы и «работала».
Глухие стены и катакомбы семейства Патьйона Риокнара вбирала в себя чужие страдания, слезы и смерть.
* * *
«Мне это не могло причудиться. Все было настолько реальным. И что это с городом?! Люди в панике, словно многотысячная армия Императрица уже уничтожила врата города и победоносным клином входит внутрь, чтобы придать Амфибрах очистительному огню. Куда они бегут? – Фарунд держался углов переулка, чтобы его не сдавила новая хлынувшая со всех сторон волна «беженцев». На лицах неописуемый животный ужас, который передавал и ему, но не так сильно, чтобы потерять контроль над собой. – Нужно выбираться отсюда, - твердо решил он и стал ждать, когда немного станет просторнее. Потом схватил крюк с плеча и, взмахнувшись, зацепил за трехэтажное здание с плохим покрытием крыши. – Никто не заметит, а если и заметит, то сразу не вспомнит», – во время паники можно было и пренебречь осторожностями, если не учитывать риск быть схваченным, но схватить воина Лиги Теней или почти завершившего обучение ученика Мастера Лиги было бы нереальнее, чем поймать ветер в поле.
Он полез наверх, не оборачиваясь вниз, чтобы никто не видел его лица. Его одежды и так были слишком вызывающе черны и серы, чтобы еще увидеть его лицо. Пусть его бы приняли за вора, но лицо никто не должен видеть. Никто и никогда, говорил Сумеречный Мастер, потому что это единственное, что дает самую сильную власть-знание над человеком. Даже ощущения и предчувствия, исходящие от тени или силуэта вдалеке не так важны. Только лицо…
С крыши здания он перепрыгнул на другое, более низкое. Крыша под ним опасно заскрипела и прогнулась. Он не стал ждать и побеждал. Города он не знал, но не зря же с ним возился Сумеречный Мастер, втолковывая помимо атак, защиты, блоков и прочей техники боя с истины поведения людей: «Человек всегда стремиться занять наивысшую точку в выдуманной иерархии, в созданном мире, которое мы называем общество. И власть – самая сильная и желанная вещь из всего, что есть в обществе, а она может находиться не иначе, как в центре, по середине, в зените и первенстве чего-то. Любой город – это три основных и один побочных слой населения, жилье и прочие вещи которых сильно отличаются друг от друга. Первый слой населения ты видишь всегда, когда вступаешь через проездные врата – это беднота. За ней идут люди более достаточные, которые имеют нормальный дом для своей семьи, могут если не досыта, то не сильно отказывать себе в еде. Купленные игрушки у детей – один из важных элементов в этом слое. И на слиянии всех дорог, на перекрестках, на самых выгодных местах, где свозят все самое лучшее, где можно найти все для тела и души, где отказываться от желаемого – порок, - живут те, кто призван называться богачами и везучими людьми. Их дома нельзя ни с чем спутать. Их образ жизни и поведение вызывающее и игнорирующее некоторые нормы поведения и законы обществе, которые они сами придумали для подчинения других своей воле или сделали проще подход для рабства человеческого сознания. Это самая сознательная часть общества всего человечества, хоть в ней иногда и проскальзывают исключения (но это тоже немаловажно). И последний побочный слой населения – это рабы. Вроде бы ничего не представляющие из себя люди, но они могут вбирать в себя сознательность тех, на кого работают и кому обязаны подчиняться. Они могут драться за свою жизнь и терять ее, потому что «она ничего не стоит» и потому что и так терять нечего, потому что они принадлежат другим, далеко не себе. Но они слабы в одиночестве, и лишь толпа, которой дали сильнейший толчок на мятеж, решает судьбу этого населения» «А волхвы к чему относятся?» - спросил тогда Фарунд. «Волхвы – это рабы своей Судьбы, чужих законов и неизбежной борьбы с теми, кто их боится из-за неизвестной и сокрушительной силы, которой не научиться, с ней нужно родиться. Человек всегда пытается придушить то, что не подвластно его силы, или сдерживать в своем подчинении. Но подчинить другого человека невозможно до конца. На время – да, но чем сильнее сдавливается удавка, тем быстрее она лопнет на шее раба, после чего отдача всей жестокости не заставит себя ждать, поэтому лучше уничтожить. Но не стоит думать, что все люди думают одинаково». «Что вы имеете в виду?!» «Если неопределенность нельзя до конца уничтожить или сдерживать, а лучше сказать понять, то можно использовать через ее посредников. Некоторые купцы или благородные люди имеют при себе волхвов, но это до конца не назовешь рабством или подчинение. Это, своего рода, симбиоз, который дает силу и успешность богатым, а самим волхвам защиту от закона. Не всегда, но все-таки шансы не такие мизерны, как в бегах и лесных укрытиях, которые постоянно пытаются прочесывать. Поэтому, - заканчивал Сумеречный Мастер, - берегись сразу приближаться к жертвам голубых кровей, потому что многие волхвы могут читать мысли (для чего, в принципе, они и нужны многим сильным мира сего). Следи и ищи подходы через других. Иногда чужими руками легче и полезнее выполнять важные поручения Лиги Теней…»
Бежать пришлось долго, но останавливаться не имело смысла. Кеянна тоже может находиться на богатых улицах, где ее порочная красота будет востребована многими, а значит, она легко воспользуется этим. Он ее еще плохо знает, поэтому не может предположить, куда именно она поддастся в первую очередь и какую роль для прикрытия выберет на данный момент (прекрасной нищенки, обольстительницы девушки легкого поведения, несчастной ограбленной дамы, чей-то служанки, которая потеряла, например, деньги хозяев и теперь боится возвращаться домой, или сбежавшей от разбойников или воинов-насильников и так далее и тому прочее). Для нее невинной внешности принять любой вид ничего не стоит. А стараться ей не нужно. Мужчины обычно сами додумывали все ее роли. Так или иначе, волноваться нужно было не за Кеянну, а за поручение Императрицы, которая не терпела ошибок, которые были совершенны по глупости или чьему-то высокомерию.
Очередной прыжок – и он оказался на хорошо вымощенной, но уже опустевшей от пробежавших здесь ног людской массы дороге. Отсюда начинались роскошные особняки, дома или почти дворцы, которые не очень гармонировали с тем статусом Амфибраха, которым тот заслужил на протяжении многих веков боев. Центр мужественного несокрушимого и победоносного города тонул в белых цветах домов, дорогих лавочек, таверн и приемных домов, дорогих борделей, где девицам откровенных танцев никто не запрещал показывать все свои прелести на всенародное обозрение, где на каждом шагу были дома Золота и Драгоценностей, которые, конечно, уступали столичным и Каннским, но здесь мастера ювелирного дела смогли отличиться на всю Империю своими миниатюрными и почти микроскопическими изделиями или благородных камней и металлов, где главное – было не само присутствие золота или серебра, а красивый и неповторимых рельеф на кольцах, подвесках, серьгах. Многие образы они сами придумывали, но и не меньше настоящие ценительницы всей этой роскоши – жены местных богачей. Их вкус был хорош и изыскан. Но в Амфибрахе не было настолько развито это искусство прекрасного, так как легче было выковать, а потом продать стальной доспех, который защитить тело от вражеского острия. Было много фонарей, которые в зимнее время не горело, но летом ночные улицы становились белыми ночами на открытом воздухе. Фарунд видел много площадей на перекрестках, где в центрах, взирая с гордой осанкой или на коне, на людей смотрел какой-то герой сего города. Статуй было сотни, если не тысячи. И отсюда начиналась длинная полоса искусственно высаженных деревьев, которых нигде больше не встретишь в городе. Они были высоки и не раскидисты. Примерно достигали высоты не более двадцати метров. Таких гигантов можно было видеть издалека, почти за самыми пределами Амфибраха.
«И куда дальше?» - подумал он, когда оказался на перекрестке между широкими дорогами, конца которым не было видно. Взгляд – вправо, взгляд – влево, назад, вперед. Все пути одинаковы, когда имеешь цель, но не имеет понятия, как ее достичь. Ночь уже давно взяла свое в Амфибрахе. Становилось холоднее с каждым шагом. Мальчик не мог долго оставаться просто неба. Нужно где-нибудь переночевать, где-нибудь отужинать и отоспаться. Если бы ему поручили все это летом, но особых проблем не возникло. Фарунд нашел бы какой-нибудь подвальчик или просто подворотню, но суровая зима в Империи – это не шутка. Слишком легко отморозить себе все и не проснуться на следующее утро. У него уже зуб на зуб не попадал во рту, и все тело кричало и рвалось хоть к какому-то понятию «тепло». Фарунд сорвал в рук перчатки и достал из-за пазухи сверток, который дала ему лично Императрица, без присутствия Сумеречного Мастера, который обычно должен представлять своих учеников и гарантировать их умение, необходима была демонстрация, но на первой аудиенции он получил их свиток, в котором было написано:
«Твоя миссия началась уже с того момента, когда ты стал на землю Амфибраха, предавшего меня города, где, как пчелы на мед, собралось пакостное и лживое кубло предателей-герцогов. Ты знаешь, что должен сделать, и я знаю, что ты не подведешь. Но все планы требуют конкретики и поэтапности, чтобы мы смогли с меньшими силами рассчитывать на успех. Первое, что ты должен сделать, это отыскать дом мэра Амфибраха, Корна Риокнара-Эддагонского, и следить за ним, можешь даже запроситься к нему в служки или наемники (твоего умения хватить, чтобы убедить этого человека). После ты узнаешь обо всех, кто еще, кроме известных мне мятежных баронов, графов и герцогов замешен в мятеже. Узнай обо всем: благородные, купцы, пограничники, союзники из Заимперия, другие города, тайные формирования из рабов или крестьян. Мне нужны имена и все остальное. Если от тебя потребует убийство моих верноподданных, чтобы получить доверие, - решай сам, как поступить, - главное узнай все и убери всех главных людей, смерть которых сломает хребет всему мятежу, и после зимы война не возобновиться.
Долгий путь Богини. 1-9 главы
© Copyright: Андрей Дунец, 2010
Свидетельство о публикации №210022500051
Свидетельство о публикации №210022500051
Рецензии