Cкрипка

- Джованни, он хочет, чтобы на музыкальном натюрморте обязательно была скрипка – сказал Ило.
- А где я возьму ему скрипку, что у меня симфонический оркестр, - заявил я с негодованием, хотя понимал, что клиент вправе заказать, что ему угодно, а художник или должен соглашаться или отказаться от заказа, послав в уме клиента по далекому адресу.
- Ну, хорошо, - согласился я, не позволяющий себе роскошь отказаться от выгодного заказа, - где-нибудь достану. Скажи ему, что через три месяца натюрморт будет готов.
 Несмотря на то, что я согласился написать тот натюрморт с музыкальными инструментами, проблема со скрипкой меня мучила. Где же ее достать. Ведь никакой скрипач тебе ее на месяц не одолжит. Какой там месяц, даже подержать в руке не даст. Может купить какую-нибудь скрипку, недорогую, тем более, что ее звучание не имеет для меня никакого значения.
Я начал налево и направо всем своим знакомым рассказывать о проблеме со скрипкой. Спрашивал где можно ее достать. Обегал все возможные магазины, где когда-то продавали музыкальные инструменты. Но как назло, именно тогда их не было в продаже. А ждать долго, пока они появятся, я не мог. Срок уже поджимал.
Я даже начинал подумывать, сообщить через Ило клиенту, что я отказываюсь писать тот натюрморт, по причине отсутствия скрипки. Хотя думал, как немцу-клиенту объяснить, что художник не достал какую-нибудь скрипку, чтобы нарисовать, будет трудно.
И вот один из моих друзей посоветовал мне обратиться к скрипичному мастеру Боре Хатискаци, который работал в консерватории, сам изготовлял скрипки, реставрировал их, починял, короче, был тем человеком, который мог мне решить проблему со скрипкой. Я, не теряя времени, нашел мастерскую, о которой говорил мне мой друг, и встретился с мастером Хатискаци. Тот меня любезно принял, и когда услышал, что мне нужна была скрипка, предложил один инструмент. Скрипка с виду мне понравилась, и я спросил цену. Цена мне тоже подходила, и я уже довольный, что мне удалось, наконец, достать инструмент, собирался положить руку в карман, чтобы вытащить деньги и расплатиться с мастером, как вдруг Боря Хатискаци задает мне роковой вопрос:
- Вы хотите скрипку для ребенка?
- Нет, - честно отвечаю, - для себя.
Если бы я знал, что последует за моим ответом, то сказал бы «да, для ребенка», и на этом все бы закончилось. Но я сказал «для себя».
- Но эта скрипка половинка, - заметил мастер.
- Ну и что, я же не собираюсь на ней играть. Я буду ее рисовать.
- Как это рисовать, - возмутился Хатискаци, - я вам ее не дам, - вдруг заявляет возмущенным тоном оскорбленный мастер, и как бы аргументируя свой отказ, добавляет, - какой-нибудь ребенок сможет на ней учиться. Нет, я вам ее не дам.
Я где-то понимал негодование мастера, создавшего музыкальный инструмент, на котором не суждено было играть, потому что его покупал художник для совсем другой цели. Но в то же время он, мастер скрипок, не понимал художника, который мог увековечить произведение его рук. И вместо того, чтобы в руках начинающего скрипача нервировать слух соседей и членов семьи во время занятий, она могла ласкать взор почитателей живописи, будучи изображенной на холсте вместе с другими музыкальными инструментами. Таким образом, Боря Хатискаци лишил свою скрипку шанса войти в историю грузинской живописи.
Я любезно распрощался со скрипичным мастером и решил продолжить поиск нужного мне инструмента. Через некоторое время, когда я почти потерял надежду достать то, что мне было нужно, один мой знакомый связал меня с одной девочкой, которая продавала свою скрипку. Она, как и многие бросила занятие музыкой и поступала в Ин-яз. Зачем скрипке валяться и пылиться, когда ее можно продать тому, кто в ней нуждается. Им не важно было попадет она в руки ребенка-музыканта или взрослого художника.
Получив скрипку, я тут же принялся к созданию долгожданного натюрморта. Натюрморт получился удачным. После этого я еще два раза писал эту скрипку. Мои натюрморты с изображением этого инструмента находятся как за границей, так и в моем городе, в частных коллекциях. Их также можно увидеть на разных художественных сайтах. Когда я сам смотрю на них, то поневоле вспоминаю мою встречу с Борей Хатискаци, который не отдал мне скрипки. Я подумал, что если бы все мастера поступали так благородно как он, то в мировой живописи не было бы ни одного произведения на тему музыки. Я не питаю обиды на мастера, мне обидно за его скрипку, которая потеряла (по вине ее создателя) шанс мне позировать и быть увековеченной.

Эпилог
С тех пор прошло несколько лет. И вот как-то в интернете я увидел имя Борис Хатискаци. Я подумал, неужели это тот самый скрипичный мастер, с которым я уже познакомил читателя. Я не думал, что это совпадение, ведь подобная фамилия встречается не часто. Долго не думая, я написал ему в интернет письмо такого содержания:
« Я знал одного Борю Хатискаци, который работал в Тбилисской Консерватории. Он делал Скрипки. Я даже собирался написать один рассказ, про нашего Борю Хатискаци, о том, как он не продал мне скрипку...
Через день получаю ответ:
«Я и есть тот Борис, Только я Вас не помню. Что за история со скрипкой?»
Тогда я ему вновь пишу:
«Дорогой Боря, рад, что это вы, герой моего будущего рассказа.
Но всему свое время. Немного терпения, и обещаю, что вы первый прочтете рассказ.
Вы меня не помните, но я вас запомнил, и увековечу ваше имя в мировой литературе (в живописи, к сожалению, я не сумел увековечить творение ваших рук, вы мне не дали такой возможности).
Всегда ваш Джованни»
А вот что мне ответил Боря Хатискаци:
 «Уважаемый Джованни, я живу в Тбилиси и работаю там же. Я Вас не помню. Напомните мне о себе, и какую возможность я Вам не дал, я так и не понял.»