Глупые игры... в Любовь. Глава 21

Глава 21. Дежа вю

***
И вот очередной трудодень закончился. Торопливыми шагами в подвал. Ужин (их дурная похлебка) пусть вновь катится к черту. Сегодня тишина и одиночество снова за трапезу.

Шарк-шарк-шарк. Еще один поворот, по темному коридору наощупь – и родные ступеньки.
«Стоп. Что это?» - обомлела я, боясь даже вздохнуть.

Тихий, робкий женский смех.
Нежный, ласковый бархат мужского, родного… голоса.

Замерла. Застыла в оцепенении. Боялась пошевелиться, будто это породит правду, происходящее возведет в истину. Словно последняя мазохистка, я внимала каждому звуку. И снова дежа вю: моя мечта – Его предательство.
Предательство ли?
Жду.
… жду, но что? ЧЕГО Я ЖДУ?

Вдруг невнятный шорох. Буквально мгновение – и Доминик уже стоял подле меня. Неожиданно, беззвучно… из ниоткуда. Глаза в глаза.
Застыла в ужасе, вновь уличенная в слабости. Очи округлились. Забыла, как дышать.

- И снова ты, - обдавая запахом алкоголя.

Тяжело сглотнула. Смолчала. Лишь взволнованно, излишне часто стала моргать.

Внезапно движение - обнял за талию и резвый напором подал назад, прибил спиной к стене (тотчас мимо нас мышей проскочила девчушка – невольно провела я ее взглядом и вновь уставилась Ему в глаза). Попытка соскрести с пола остатки своей гордости.

Но отозвался первым Бельетони, сам того не осознавая, перебивая:
- И что же ты здесь искала?
Глубокий вдох, давясь хромой храбростью:
-Уж явно не тебя.

- А мне кажется… - немного помедлил, словно смакуя, - что совсем наоборот. Только за мной и ходишь по пятам.
- Размечтался, - нервический смех. И вновь попытка не сдать свои позиции, эмоции: - Да кому ты такой нужен? – Взгляд в очи, но в момент осеклась, ужаленная.
Ухмыльнулся:
- Тебе, - вполне серьезно, в лицо. Отчего вновь наши взгляды встретились. Но лишь на мгновение – не сдержалась, в очередной раз проиграла бой я.
Движение, его, наглый, беспардонный напор - и откровенно прижался, притиснулся всем своим телом, еще сильнее вдавив меня в стену. Невольно задрожала.
Глупо, но все еще пытаюсь держать маску надменности, равнодушия:
- Даже если бы от этого зависела судьба всей планеты… такое счастье не надобно.
- Да неужели? – рукой соскользнул с талии вверх, бесстыдно проплыв по моей груди.
На мгновение замер, сжав до легкой боли, а затем продолжил движение (пытаюсь сдержаться, не сдать себя хотя бы звуком, а в голове уже заслал всё туман) – резкий рывок и сорвал нижнее покрывало вимпла, оголяя шею и грудь.
Частое дыхание, шальное биение сердца, колени подкашивались - я выдавала себя сполна, вовсе того не желая.
Приблизился губами… вплотную, да так, чтобы слова обжигали дыханием кожу. Чтобы заставлять сильнее меня дрожать, начать задыхаться. Сдаться. Признаться. Жар окатил с головы до ног, взрываясь, откликаясь больными чувствами внизу живота. Колени стали подкашиваться. Мурашки разошлись по всему телу от сводящей с ума с ним близости.

- Я же чувствую, вижу, слышу… Ты – хочешь меня. Хочешь… Признайся, - странным, больным заговором, на ухо. Будто и не Бельетони это вовсе. Не тот, которого я знала вот уже несколько месяцев. А иной: мой, далекий, пошлый, беспардонный Доминик, что был со мной еще до нашей ссоры, до откровения. Его прозрения.
Едкая, прощальная надменная ухмылка:
- Никогда.
- Признайся… - едва уже не целуя, прошептал мне на ухо. Дразня, окончательно сводя с ума.
Невольно зажмурила веки, отдаваясь усладе. Но миг осознания, трезвости – и тотчас испуганно, нервно дернулась, попытка вырваться, но удержал.
А что если это не мой Доминик? А какой-то очередной Демон? Обман? Враг и его уловки?
- К чему такие перемены, Бельетони? Ты же ненавидел меня.
Ухмыльнулся, отведя взор на мгновение, но затем снова в глаза:
- А может, я устал сопротивляться? Бороться.
- С кем? Со мной, или с собой?
Приблизился, да так, что его губы едва ли не коснулись моих. Застыл на раздирающем сознание, душу и тело расстоянии, испепеляя тягой, страстью:
- С обоими. Признайся, Жо, и нам обоим будет приятно.
Ядовито рассмеялась в ответ (а на ресницах уже застыли слезы).
- Слишком малой, чтобы быть в себе настолько уверенным. Тебе до моего Аско… еще ой как далеко, - попытка горечью сбить его спесь.
- Малой? – захохотал, немного отстранившись. - К твоему сведению, сладкая, я старше твоего Асканио почти на три века.
Колко рассмеялась:
- Так это ты – старый хрыч, выходит, а не он?
- Ах, ста-арый уже? – загоготал в ответ, повелся. Еще невольно движение назад - дал свободу дышать. – Значит, то малой, то старый? Тебе не угодишь.
Странно было замечать такие перемены: казалось, будто мы никогда и не ссорились.
- Не угодишь, - игриво скривилась и, театрально закатив глаза под лоб, закачала головой. – В твоем случае, вообще ничем никогда мне не угодишь.
А радость, тупое, дурное счастье разлилось эйфорией в душе и теле, смывая прежние обиды, высвобождая сердце, душу. Надежду. Вновь нагоняя на глаза слабости влагу.
- Ты сразу-то не зарекайся. Давай, лучше сперва проверим? – и резво дернул на себя, не двузначно намекая на близость.
- А, может, ты лапы свои уберешь? – зарычала я лживо, невольно обняв его за плечи, дабы не упасть, потеряв от напора равновесие.

Но внезапно отступил шаг назад - и повелительно, без права на сопротивление, обернул к себе спиной и снова вдавил в стену.
Только что и успела инстинктивно выставить руки перед собой, чтобы лицом не плюхнуться о камень. Невольно взвизгнула.
Пошло прокатился руками по телу, сжал за бедра.
- Пусти, - уже без ноток юмора прорычала я.
Не слушал. Еще сильнее прижимался, а руками блудил по телу.
- И где же твой пыл? Где сомнения? – вдруг задрал, нырнул под платье и ухватился уже за голую талию и снова притиснул к себе.
- Отвали, Доминик!
- Не рычи… - глупые шуточки.
Нервно дернулась в попытке локтем засадить ему в грудь, но тот увернулся.
- Ох, а мне это нравится!
- Пусти!
И снова рывок (видимо, тот намеревался что-то свое вычудить, а потому на меня не среагировал - невольно пошатнулись вбок). Попытка руками ухватиться за ступеньки и на четвереньках сбежать – тщетно. Оба завалились на лестницу.
- Не уйдешь, - игриво зарычал и схватил удобнее, дабы не улизнула.
- Пусти!
Но внещапно грубо, больно дернул на себя и тут же разорвал на мне белье.
- ПУСТИ! – отчаянно завопила я, чувствуя, что не справляюсь.
И снова его рывок - и снова моя попытка отбиться, вырваться. Глупые, тщетные попытки укусить, вгрызться зубами в его руки, дабы разжал хватку.

Покрепче обняв за талию, приподнял и в момент перевернул к себе лицом. Раздвинул ноги и протиснулся между ними, заставляя ощутить его всего.

- Пусти, Бельетони! ПУСТИ!
Я НЕ ХОЧУ!
ПУСТИ!
МОЛЮ!

Силюсь ногтями расцарапать его руки, лицо, шею, плечи, сделать хоть как-нибудь ему больно, дабы отрезвить.

- Не сопротивляйся, - впился похотливым поцелуем в шею, медленно спускаясь к груди (насколько позволял вырез платья).

- ПУСТИ-И!!! – жалобно завизжала я из последних сил, уже захлебываясь слезами.

А в голове…
поплыли кораблики.
Обрывки фраз. Калейдоскопы прошлого.
ТУПОЕ ДЕЖА ВЮ.
Маню.

Поцелуи доныне любимого ВНОВЬ превратились в АД.
И снова я умирала от ужаса. И снова дрожала от страха и боли.

- Пусти, пусти, пусти… - шептала я машинально уже, в своем далеком, больном дурмане.
Тогда как…
…Доминик давно перестал меня мучить. Бережно обнял, прижал к себе, и, как маленькую, пытался убаюкать, успокоить. Что-то испуганно шептал.
- Извини, - наконец-то пробилось сквозь пелену. - Извини. Я не хотел. Извини… Прости. Я перегнул палку…

Но я не слушала, не слышала уже его…
Больное сознание давно начало играть в жестокую, жуткую шутку, заслоняя реальность воспоминаниями. Отрешенно бормотала, как тогда, как в ту ночь, заклиная, чтобы прекратил причинять боль, прекратил учинять мерзкий ужас, чтобы больше не бил.
Шизофренический бред, подобный молитве.

Жадно уцепилась руками за рубашку, уткнулась лицом в шею и тихо рыдала, выла, изливая всю ту жгучую, желчную черноту, что так давно меня глушила, гноила, мучила.

Сжался. Замер, не дыша, мой Доминик. Но мгновения – и внезапно отстранился… Глаза оттаивали, изгоняя мрак из зениц.
Пустой, бессмысленный взгляд.
Боль застыла на его лице.
Не мог поверить в то, что было? Случилось со мной? Что нарыл в сумасшедшей голове?

Глубокий вдох – и наконец-то взглянул мне в глаза. Нежно провел по щеке, стирая мои слезы, отвечая на испуганный взор. И вдруг холодно, жестко, как никогда доселе, отчего сложно было узнать в этих звуках родной голос:
- Имя.
Поледенело всё внутри. Смолчала я, забыв даже как дышать.
- ИМЯ! – приказный тоном. Алое пламя вспыхнуло в его очах.

Маню? Нет. Не выдам. Если, если и суждено этой твари сдохнуть, то без моей участи… Не на моей совести.

- ИМЯ УБЛЮДКА, - медленно, мерно, как скрежет метала, рот искривился в оскале.
- Нет, - испуганно закачала я головой. – Не надо.

Вдруг приблизился. Уткнулся своим лбом в мой. Глаза в глаза.
Железное, смертельное, незыблемое.
От этих звуков застыло, заныло все внутри; оцепенело от ужаса внизу живота.
- Жозефина. ИМЯ и ГДЕ НАЙТИ.
- Нет.

Прикрыл веки. Тягучий, глубокий вдох.
Еще мгновение – и в глаза мои уже уставились очи демона.
Черные. Жестокие. Мертвые…
- ИМЯ.

Нервно дернулась, попыталась отстраниться, убежать – но не дал, удержал подле.
- Нет, - и снова машинально отвечаю, но мысли, мысли-то упрямо уже закружились вокруг правильных ответов, которых никогда нельзя называть ВСЛУХ.
… а это, увы, теперь уже и не надобно.

Отпустил.

Выровнялся. Взгляд на меня, окаменевшую, сжавшуюся от испуга в клубок.
- Иди к себе, - тихо, шепотом.
И исчез, оставив лишь дымку на прощание.