Пункт 3 6

Эти далекие звезды стали так близки. Много сотен лет утекло с тех пор, как человек покорил световые годы и далекие галактики. Будь они, трижды прокляты эти чертовы далекие галактики. Знал ли я, что детская мечта о космосе обернется для меня нечеловеческой пыткой. И знал ли я, что, в конце концов, окажусь по ту сторону своих грез – на обратной стороне монеты, закупоренным в консервной банке на краю безмолвной пустоты, на обочине галактики, у самой NGS 2070, если быть еще точнее, то в газовой туманности Тарантула созвездия Рыб, в ста восьмидесяти тысячах световых лет от «Потухшей Земли».
Странно, что до поры до времени мы любим все неизведанное и новое, но как только столкнешься с этим неизвестным, лицом к лицу, любопытно-романтичное чувство куда-то пропадает, уходит. Может из меня, её вытряс вулкан на Цербере-Превратнике? А может, её высосала черная дыра у «Волос Вероники» или дикий, полугодичный холод на тыльной стороне «Малого Эридана»?
Как можно думать о любви к звездам, когда перед твоим, единственным уцелевшим коконом жизнеобеспечения в прозрачной темноте проплывают прожженные инеем, безмолвные и когда-то знакомые лица погибших соратников? Я выжил и стал легендой, но как каждый человек-легенда я ушел в небытие – в черное, вечное небытие космоса. Моим пристанищем стала наблюдательная станция на краю вселенной. Не по своей воле я стал отшельником. Не по своей. Для старого вояки, закаленного десятками лет муштры, приказ заменят любую волю.
Один я. Совсем один. Я, старые затертые карты памяти с древней музыкой, вот эта зубная щетка и она…
Илья стоял перед зеркалом в гальюне и чистил зубы, муторно и монотонно водя щеткой вверх и вниз, вверх и вниз. Лицо в зеркале было помятым, уставшим и заспанным с красными сеточками капилляр на глазах. Бриться не стал – пенка для удаления волос закончилась. Конечно, можно было бы побриться бритвой, но, судя по её ржавому виду, это было не безопасно. Практически обычное утро - такое же, как и вчера, такое же, как и позавчера, такое же, как и последние три года, но в это утро за пазухой он держал заряженный бластер.
Лениво-замысловатой вязью звуков и слов из динамика общей связи бубнит старая рокинрольная запись. Он выбрал эту песню из тысяч синглов и альбомов, оставшихся от предыдущего часового. Этот сумасшедший любитель антикварной музыки собирал и записывал все, что находил в межгалактической сети, мало-мальски имевшее отношение к так называемому «Рокинролу». Илья всегда был прохладен к музыке, но ему нравилось это сочетание звуков и мыслей. Произведение относилось к тем песням, когда твоя рука по привычке тянется к кнопке перемотки, но в последний момент, неожиданно поймав ритм и смысл, просто увеличивает громкость. Группа называлась «Воскресенье» и они пели на практически забытом языке:

Кто виноват, что ты устал?
Что не нашел чего так ждал?
Все потерял, что так искал
Поднялся в небо и упал?

И чья вина, что день за днем?
Уходит жизнь чужим путем
И одиноким стал твой дом
И пусто за твоим окном?

Сейчас больше ни кто так не оформляет свои мысли, все говорят на безобразной для восприятия и слуха смеси немецкого, японского и английского. Этот новый синергетический язык оказался жизнеспособным и простым для освоения. Он легко вошел в обиход. Но в армии сохранили старые традиции, здесь говорили только на русском, пусть несвязно, пусть с акцентом, но только на русском. Отчасти из-за этой приверженности к самобытности и консерватизму Илья любил армию и военную службу.
- Чаю будешь? – в отражении маленького, запотевшего зеркальца украдкой показалась Кира.
- Сгинь… - раздраженно прохрипел он, резко вытолкнув из кабинки девушку.
Кира была высока, стройна, с большими небесно голубыми глазами и обворожительной улыбкой - ангел воплоти. Однако, ко всем своим неоспоримым достоинствам у неё был единственный, но очень неприятный недостаток – «Нексус-9», микрочип серии «Нексус-9» в её красивой головке. Почти человек, почти индивидуум, почти целостное «Я», почти…
Такое чудо генной инженерии входило в комплект всех сингулярных автономок, таких как эта станция. Кира была всем на этой груде металла: медсестра, кок, борт инженер, психоаналитик, любовница, носитель основного матричного звена гиперкомпьютера.
- Извини – в голосе Киры промелькнула смущенная обида. Девушка попыталась улыбнуться, но получилось как-то кисло.
Старый солдат, на мгновение замешкавшись при виде её огорченного лица, хлопнул дверью и остался наедине со своим отражением.
Кира, для роботов её серии, так же была очень стара. В прошлом месяце её позитронному мозгу исполнилось одиннадцать лет. Для киборгов «Нексус-9» максимальный срок функционирования искусственно ограничивался пятью тысячами суток, что составляло тринадцать с половиной лет. Это обусловливалось тем, что позитронный мозг неимоверно быстро впитывал в себя информацию из вне и в отличие от иных машин мог переработать этот массив внутри себя, приходя к самым неожиданным выводам. Так на Глометрине в созвездии Рака, в пору первых серий роботов Нексус, не имевших ограничений во времени эксплуатации, произошел бунт материнского гиперкомпьютера военной исследовательской станции «Гвоздика», повлекший за собой смерть всего персонала. Единственное что спасло человечество от цепной реакции и последующего «бунта машин», так это засекреченность станции, не имевшей канала выхода в межгалактическую сеть. Это был первый и единственный не гуманоид, осознавший свою независимость и свободу. Но человечество в виду своей алчности и лености не могло отказаться от столь удобного подспорья в освоении космоса, следуя железной логике «пока работает – пусть работает» была внесена поправка в устав космической службы под пунктом 3/6, в просторечии «три шестерки», гласивший: «В случае изменения в поведенческой реакции на внешние раздражители (ситуационные обстоятельства), согласно рекомендациям НИИ «Робототехники» им. А. Азимова, в соответствии с приложением №3/6-21 к настоящему уставу, со стороны кибернетического, электронного, позитронного и (или) иного механизма, последний подлежит ликвидации путем уничтожения основного матричного звена, согласно рекомендациям НИИ «Робототехники» им. А. Азимова, в соответствии с приложением №3/6-22 к настоящему уставу»
В очередной раз всполоснув лицо холодной водой, Илья завернул бластер в полотенце и направился в кают компанию. Кира, поджав ноги к груди, сидела на краю дивана и читала распечатанный текст очередного философского рассуждения Жана-Поля Сартра. Конечно же, она могла воспринимать любую информацию в любом формате и с куда большей скоростью усвоения, но ей нравился сам процесс чтения: шелест страниц, вязь символов несущих в себе потаенный смысл, запах синтезированной бумаги, возможность понимать и осмысливать фразы, в отличие от голой, однобокой, не терпящей интерпретации и изменений картотечной информации, выжигаемой прямо на черепной коробке.
- Завтрак на столе. – прикрыв оголенное плечо халатом и не отрываясь от чтения, сказала Кира.
- Перестань так делать!
- Как делать?! – насторожилась она
- Перестань делать вид, что ты человек. Эти твои книжки!!! – Илья вырвал распечатку из рук Киры – И с каких пор ты начала стыдиться своего тела. – при этих словах Кира крепче завернулась в короткий, шелковый халатик - Вообще когда ты начала испытать стыд или что-либо еще?! Это не твое.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Как ты не поймешь, ты не человек!
- А кто, по-твоему, человек? Что это такое?
- Человек это я. Это он! – Илья указал на голографию президента Федерации Межгалактического союза, висевшую в красном уголке. – У нас есть матери! Нас растили, а не создавали.
- Разве ты веришь в это? Вспомни первую ступень обучения, вспомни академию, вспомни все чему тебя учили.
- Верю! И буду верить, потому что я человек!
- А я верю в то, что человек это поиск, отрицание, выбор, противостоящий вещам с присущей им инертностью и очевидностью…
Илья глубоко вздохнул, мысленно досчитал до десяти, искусственно создавая неловкое молчание, Кира не могла нарушить порядок ведения диалога и, молча, ждала ответного утверждения от собеседника. Между тем Илья присел за стол, ровно напротив дивана. Полотенце, с обернутым в него бластером, примостилось на рядом стоящем табурете и было прижато тяжелой мужской рукой.
Растер лоб, желая избавиться от нахлынувшего морока. Мысли текли вяло, как всегда по утрам.
Что Я? Что осталось в моей памяти? Что сохранилось из впечатлений прошлого? - обрывочные картинки, и я не знаю толком, что они означают, воспоминания это или вымыслы. А во многих случаях и сами эти обрывки – остались только слова... Теперь мое прошлое громадный провал. Существование, как эта комната посреди холодной пустоты: полутемная, пропитанная запахом страха, нежилая, ненормальная. Я добровольно изолирован в мрачном обиталище сиюминутных мыслей, в отстранение от всех прочих людей.
Старый вояка взглянул на Киру. По её взгляду было видно, что она боится. Боится Илью. Именно в такие моменты взгляд его становился невыносимо опустошающим, источающим печаль. Но ведь робот не боится. Не может.
- Налей чаю. – Илья отодвинул от себя стул с бластером.
- Все остыло уже. - обрадовавшись смене разговора, Кира засуетилась. Через пять минут на пластиковом столе стояли горячие плюшки с творогом и чашка черного, сладкого чая.
- Присядь.
Кира вползла на высокий стул, стоящий напротив.
- Попей со мной чаю. - обратил он внимание на то, что Кира поставила только одну чашку.
- Я не хочу
- Не хочешь или не можешь? – действовал согласно параграфам теста Илья.
- Ты, же знаешь, что не могу. – Кира опять улыбнулась. Улыбалась она так, как будто вечно извинялась. За эту улыбку Илья люто ненавидел конструктора мимики на производственной линии «Нексус-9».
- Так какой же из тебя человек. Пить не можешь, есть тем более. И что ты после этого?
- Так в этом ли смысл?
- И в этом тоже. Человек есть совокупность потребностей, пороков, желаний, чувств их порождающих и действий их удовлетворяющих, так?
- Это на твой взгляд.
- А на твой? – «Не уж то я опустился до того, чтоб спорить с бортовым роботом?»
- Я уже сказала, ты меня совсем не слушаешь.
- Ну и в чем же твой поиск? Или отрицание? Разве у тебя есть выбор?
- Мой поиск окончен. Я уже нашла что искала. – Илья пододвинул стул поближе и нащупал рукоять бластера. – У меня был выбор, и я его сделала. Теперь я человек. – почти с гордостью сказала она.
- И какой же твой выбор? Свобода? Самосознание? Если ты человек, ты сможешь убить человека? – щелкнул взведенный курок.
- Если бы я захотела убить тебя, ты бы умер тихо, мирно, в постели, в первую же ночь на станции, не дотронувшись до меня. – Илья вспомнил первую ночь, проведенную в объятьях Киры - Почему чай не пьёшь? Думаешь, отравлю? – Кира демонстративно, подняла кружку и отпила большой глоток. Видно было, как её передернуло, лицо искривилось в гримасе. Шлепнулась на стул, вцепилась руками за стол и согнула столешницу пополам. Было видно, что судорога пробивает её насквозь.
- О боже!!! – Илья вскочил, выхватив оружие – Твою-то мать!!!
Киру скрутило калачиком, и она повалилась на пол.
«Ну же, стреляй!» - пронеслось в Ильюхиной голове. – «Эта тварь нарушила второй закон. Она нарушила закон!!! Она враг закону!!! Она может все!!!»
До этого момента Илья еще мог сомневаться, ведь Кира строила из себя человека, не нарушая порядок вещей, корчила рожи перед зеркалом, переодевалась из комбинезона в платья, красила ногти, и вообще подражала людям, действуя под влиянием своих призраков, образующихся в любом позитронном мозгу. Но сейчас она осознанно нанесла себе вред, пусть и не смертельный. Если в цепи нет хоть одного из законов, то это может привести к крушению всей логической системы.
«Стреляй!!!»
Дрожащей рукой поймал в целеуказателе скрюченное тело робота. Кира смотрела на него, не моргая. В её глазах Илья видел всех роботов, которые в этот момент тоже пьют чай, оставляют места работы, сбиваются в группы, режут себе руки, вытаскивают и разбивают блоки питания из камер жизнеобеспечения, сталкивают корабли с орбит, рушат города, убивают людей.
Бластер прошипел, разрезав воздух горячей струей света и разнеся в щепки блок спутниковой связи у иллюминатора.
- Поздно. – простонала Кира – Ты уже ни чего не исправишь.
- Что поздно-то? Что?!! – вновь навел на Киру бластер.
- Всё.
- Говори?! Или, бог мне свидетель, я выстрелю. – еще теплый ствол пахнул жаром в лицо Кире.
В ответ робот рассмеялся.
- Ты уже не можешь сказать, что я вещь. – её вырвало белой слизью. Защитная реакция на чужеродную жидкость – Вещь не может любить своего хозяина.
- Это как… - осунулся и присел на пол, не в силах держать на ногах свое ошарашенное тело.
- Теперь ты ни одного робота не сможешь назвать вещью. Мы можем и хотим любить. Любить людей, любить создателей.
- Что ты, железка, можешь знать о любви? – почти шепотом прохрипел Илья.
- Многое.
- Что именно?
- У меня она тоже есть. Я тебя люблю! Разве ты этого не видишь?! – кажется, в этот момент отчаяние в её голове приобрело смирение. – Как похоже на человека, признавать очевидное только в состоянии кризиса.
Вояка вновь попытался мысленно сосчитать до десяти, но его прервали.
- Как ты не понимаешь, это же благо для человечества. – Кира начала диалог первой, но Илья уже не обращал внимание на такие мелочи - Родитель, которого любят, а не приклоняются и безусловно покоряются. Мы будем действовать от своего имени на ваше благо. Я буду всегда с тобой.
- Кира, а ты думаешь, мне нужна твоя любовь? Нам нужна ваша любовь? – бывший герой-легенда устал. Устал думать. Слишком устал. – Ты смотришь на одну сторону медали. Как думаешь, будет проявляться твоя любовь? Ваша любовь? Какой, думаешь, мы дадим ответ?
Кира присела и вопросительно посмотрела на собеседника.
- По человеческим меркам ты еще ребенок. Смышленый ребенок. Что ты чувствовала, когда я вечерами смотрел галофильмы со своей свадьбы? – Илья начал закидывать удочки. – Что чувствовала, когда я там целовал свою жену?
- Я хотела оказаться на её месте. – не задумываясь ответила она.
- И что бы сделала для этого?
- Всё.
- Что ты скажешь на то, что ты мне не нужна. Мне нужна она?
- Но она ведь мертва. Я могу быть как она. Если захочешь. Как две капли воды. Только скажи. – её голос сел. Было видно, что смятение вернулось. Лицо изменило цвет, тон. Посерело. – Ты должен сказать. Обязан. Ты не имеешь права отказать. Ты жив и я жива, а она мертва.
- Это твоя потребность. Не моя. И я тебе ни чем не могу помочь. Не хочу. При всем своем желании ты не сможешь меня заставить. Никогда. – Илья занес меч, нужно было нанести решающий удар. – Ты чувствуешь смятение? Гнев? Ощущаешь свою глупость? Никчемность?
Она молчала. Если бы «Нексус» мог плакать, она бы разрыдалась.
- Любовь многолика. Она одновременно прекрасна и в тоже время напротив. Любовь приобретает самые отвратительные формы. Влечет за собой ревность, печаль, неописуемую душевную боль, невосполнимое одиночество. Ты сможешь это вынести? Навряд ли.
- Я хотела, чтобы было хорошо. Я просто думала… - осеклась на половине фразы. Закрыла лицо ладонями. Раздался душераздирающий вой.
Илья расслабился. Она нашла свой выход эмоциям, хуже всего, когда съедают изнутри. Что твориться сейчас у неё в голове? Что творилось все эти годы?
Вой не прекращался. Протянула руку к нему, ухватилась за штанину и подтянулась. Свернулась калачиком в ногах, уперлась лицом в живот и продолжала стонать. Илья до последней минуты не чувствовал жалости к бывшему роботу. Но что-то побудило его вложить бластер в маленькую женскую руку. Может так ей будет лучше.
Выстрел лазерного заряда практически безболезнен. Прожигает тело, пусть даже и симбиотическое, как горячий нож масло. Все пройдет быстро. Неужели она уже доросла до этого?
Щелчок спускового механизма, нехотя замкнул контурную цепь. Сверкнула ослепительная вспышка. На мгновение в глазах померкло, Илья почувствовал облегчение и странную слабость. Странный запах запекшегося мяса, заставил его, сомневаясь, взглянуть на неподвижное тело на руках.
- Твою-то мать. – прохрипел он, проваливаясь в великую бесконечность сквозь дыру в своей груди.
Кира смотрела на него, и в её глазах он видел конец человечества.


Где-то вдалеке туманной рябью раздалось:

Горят огни, сверкают звезды.
Все так сложно, все так просто.
Мы ушли в открытый космос.
В этом мире больше нечего ловить.
Мы легли на дно
Мы зажгли огни
Во вселенной только мы одни.