Близнецы-братья

Что всегда превращало государство
в ад на земле, так это попытка человека сделать его земным раем.

Ф.Гельдерлин, немецкий писатель.


На первый взгляд кажется не только парадоксальным, но и кощунственным тот факт, что в стране, сокрушившей фашизм, появились и продолжают появляться организации и движения фашистского толка. Одни – похитрее – называют себя патриотическими и делают обиженный вид, если их причисляют к фашистским; другие – поциничнее – не только не скрывают, к какому политическому течению принадлежат, но и говорят об этом во всеуслышание и с гордостью, в открытую используя фашистскую символику, слегка видоизменив её, либо оставив без изменений.

Может также показаться, что русский фашизм появился только в последнее время. Но правильнее будет сказать, что в последнее время он активизировался, получив доступ к средствам массовой информации, чего раньше, в период монополии КПСС на власть, невозможно было себе представить.

Не перестройка породила фашистские движения. Когда она лишь начиналась, в конце 80-х, как-то на учительской конференции в г. Салавате выступил сотрудник КГБ. Он поведал о том, что в Уфе и ряде других городов Башкирии существуют фашистские организации. Они, разумеется, существовали и раньше, но раньше не было гласности. Некоторые тогда воскликнули: «Ба! да как же это возможно!». Но для большинства учителей сенсации не случилось – свастика на партах и на стенах домов стала появляться значительно раньше. Конечно, всякий раз это было ЧП, администрации школ и ПТУ, иных учебных заведений принимали меры, на дремала и госбезопасность. Но вот что удивительно – большинство советский людей достаточно равнодушно относилось к таким ЧП, искреннего возмущения не было. Поразительная терпимость для народа, потерявшего миллионы в смертельной схватке с фашизмом.

Ещё раньше, в начале 80-х, в годы, которые ныне принято считать расцветом застоя, в общественной атмосфере явственно почувствовалась тоска по сильной власти, по железной руке, по новому Сталину. Фотографии последнего в мундире генералиссимуса появились в стёклах автомобилей и автобусов. Критика культа личности «отца народов» к этому времени не только сошла на нет, но и поменяла знак, т.е. началась своего рода «реабилитация» выдающегося людоеда.

Позвольте, скажут иные, а причём же здесь Сталин, если речь идёт о фашизме?!
Как известно, легче заметить соринку в чужом глазу, чем бревно в своём. Мы клеймили и продолжаем клеймить фашистский режим, не замечая или стараясь не замечать, как он схож с режимом коммунистическим. Наши учебники продолжают утверждать, что благодатной почвой для фашизма является мелкобуржуазная среда, а поскольку в стране рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции таковая была безжалостно изничтожена, то и мысли не могло возникнуть о зарождении фашизма на нашей земле.

Но так ли это?!

Попробуем сравнить два режима – нацистский и большевистский, и посмотрим, чего в них больше – общего, или того, что их отличает.

Большевики приходят к власти в октябре 1917-го путём государственного переворота, т.е. их власть не легитимна. Это потом началось мифотворчество и придумали «великую социалистическую революцию», а поначалу и сам Ленин так и говорил – «октябрьский переворот». Партия большевиков далеко не самая многочисленная и не самая влиятельная из существующих партий, но – самая организованная, самая активная, самая беспринципная и самая дисциплинированная (речь идёт о внутрипартийной дисциплине). Страна измучена войной и революционными потрясениями, вслед за которыми – гражданская война и интервенция.

Гитлер во главе Национал-социалистической (мы стыдливо заменяли – социалистской) рабочей партии Германии 9 ноября 1923 г. предпринимает в Мюнхене попытку незаконного захвата власти. Но государственный переворот не удаётся. К слову, немецкие коммунисты месяцем раньше того же 1923-го также предпринимают попытку взять власть путём вооруженного восстания и также безуспешно. НСДАП тоже пока не самая многочисленная и на самая влиятельная, но активная и организованная, но Гитлер не учёл опыта большевиков – ему следовало сначала при помощи агитаторов-пропагандистов развалить армию. Рейхсвер остаётся верен правительству и подавляет путч. Гитлер попадает в тюрьму и делает два вывода: первый – поскольку Германия вступает в период стабилизации, у него больше шансов придти к власти законным путём, через выборы, а не путём государственного переворота; и второй – он должен привлечь на свою сторону армию. Предпосылки и для того, и для другого налицо: Германия повержена, армейские круги считают, что политики их предали, страна унижена и оскорблена, недовольство кругом, из-за сокращения армии растёт число безработных, идеи реванша овладевают всё большим числом людей. И Гитлер действительно приходит к власти законным путём, через выборы, и привлекает на свою сторону армейские круги. 30 января 1933 г. Гитлер, как лидер победившей на выборах партии, становится рейхсканцлером, т.е. главой правительства.

Большевики делают ставку на интернационализм, они живут в ожидании мировой революции. Во главу угла ставится классовая принадлежность – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Со временем эта глупость теряет актуальность и отодвигается в дальнюю перспективу.

Гитлер более реалист – он делает ставку на национализм и патриотизм: «Германия для немцев!» и «Нация превыше всего!». Он тоже призывает к объединению, но не класс, а нацию.

История большевистской партии длиннее и богаче истории нацистской партии. Первая откололась от РСДРП, долго сохраняла прежнее название, добавляя к нему лишь буковку «б», но отнюдь не являясь социал-демократической. В РСДРП(б) ещё наличествуют разные течения, разные точки зрения, фракции и дискуссии. Потом партия превращается в РКП(б), в ВКП(б) (зачем, кстати, опять «б»?! что – есть ещё какие-то коммунистические партии, ВКП(м), например?!), и в ней уже нет места ни фракциям, ни дискуссиям. Т.е. компартия строится по принципу «вождизма» - более мелкий вождь беспрекословно подчиняется более крупному. Самый-самый, понятно, Сталин (после смерти Ленина, конечно).

Школьный учебник истории утверждает, что НСДАП создал Гитлер в 1919 г. На самом деле Гитлер в начале лета 1919 г. окончил «курсы гражданственности», одним из создателей которых был капитан Эрнст Рем, в сентябре того же года он вступает в Немецкую рабочую партию, руководимую Дрекслером. Гитлер довольно быстро приходит к руководству этой партией, а 8 августа 1921 г. с помощью того же капитана Рема преобразует её в НСДАП. Эта новая партия – результат слияния трёх: уже упомянутой партии Дрекслера, Немецкой национальной социалистской рабочей партии (Юнг) и Немецкой социалистической партии (Штрейхер). «Рабочая», «социалистическая» -  определения, на первый взгляд, больше уместные для нас, а не для нацистов, оттого, вероятно, это умолчание авторов учебника. Но рядовой состав НСДАП действительно составляли рабочие, крестьяне, выходцы из мелкобуржуазной среды. Т.е. этот рядовой состав был таким же, как в партии большевиков. (Справедливости ради нужно сказать, что в 1930-м г. пролетарии составляли лишь 20% членов нацистской партии. Но ведь и среди социал-демократов России /позже – большевиков/ процент рабочих на первых порах был не высок – не пролетарии создавали РСДРП и не пролетарии были ядром партии. Ясно, что по мере продвижения к власти и, особенно, после утверждения во власти, процент рабочих в большевистской и нацистской партиях значительно вырос). Более того, в НСДАП вступило немало тех, кто раньше состоял в компартии Германии, либо сочувствовал ей. Йозеф Геббельс, например, уже получив учёную степень, но ещё не повстречавшись с Гитлером, говорил о себе: «Я – немецкий коммунист». И здесь я ему верю.

Гитлер тоже строит свою партию по принципу «вождизма», по-немецки – «фюрерства».

И в СССР, и в Германии партия олицетворяется с её основоположником и наоборот. Для сравнения – Маяковский: «Партия и Ленин – близнецы-братья… Мы говорим – Ленин, подразумеваем – партия, Мы говорим – партия, подразумеваем – Ленин»; Гитлер: «Партия есть моя частица, а я – часть партии».

С первых же дней прихода к власти большевики развязывают кровавый террор. Со временем террор приобретает скрытый характер – людей забирают преимущественно ночью или под утро, без суда и следствия расстреливают, трупы прячут в общих могилах, заключённых пытают, мучат, отправляют в лагеря.

С первых же дней прихода к власти нацистов на Германию также обрушивается волна террора. Она принимает двоякую форму – кровавых расправ во время волнений, уличных стычек и скрытно наносимых ударов в виде множества незаконных тайных арестов, проводимых на исходе ночи и завершающихся чаще всего ликвидацией арестованного без суда и следствия с помощью пули или пытки в глубине глухого подземелья. Нацистские лагеря также постоянно пополняются.

Большевики, придя к власти, постепенно уничтожают и запрещают все партии, в том числе своих вчерашних друзей и союзников. Принцип единственной правящей партии со временем закрепляется в Конституции. Происходит сращивание партийного аппарата с государственным.

Нацисты поступают точно так же. Гитлер: «Там, где есть мы, нет места никому другому». (Как это похоже на наше «Кто не с нами, тот против нас»!). Капитан Эрнст Рем, без которого Гитлер не состоялся бы, глава штурмовых отрядов СА, ликвидируется. Он не испытывал раболепного трепета перед фюрером, его штурмовики по численности превосходили рейхсвер, они нужны были Гитлеру, пока он шёл к власти. Теперь же Рем с его грозной силой был просто опасен. Вместе с Ремом погибли и многие другие вчерашние сподвижники и соратники Гитлера («ночь длинных ножей»). Монополия НСДАП на власть тоже закрепляется законом. А законом от 1 декабря 1933 г. закрепляется приравнивание  партии к государству.

Любопытно, что от имени немцев выступал австриец Шикльгрубер, а от имени русских (всё-таки их в Союзе было больше всех) – кавказец Джугашвили.

Дальше аналогии сыпятся как из рога изобилия!

И там, и здесь знамя – красное, только у них оно со свастикой, а у нас – со звездой. И там, и здесь понимают важность пропаганды для оболванивания масс, поэтому у нас существует Отдел пропаганды ЦК, у них – Министерство пропаганды (ни в одной другой стране мира нет такого министерства!). И там, и здесь нетерпимость к инакомыслию, не говоря уж об инакодействии. И там, и здесь отлучение от партии означает почти смертный приговор. И там, и здесь только одна – официальная – точка зрения. И там, и здесь уничтожаются (в лучшем случае – изолируются) те социальные слои, которые способны на оппозицию – интеллигенция, служители культа, военная аристократия. И там, и здесь государственные служащие обряжаются в униформу. У них – культ личности Гитлера, у нас – культ личности Сталина. И там, и здесь – оголтелая ненависть к буржуазным демократиям. В СССР предпринимательская деятельность запрещена, в Германии – ограничена. И там, и здесь – монополия внешней торговли. И там, и здесь – плановое хозяйство, только у нас – пятилетнее планирование, а у немцев – четырёхлетнее (комиссаром – именно комиссаром! – по планированию второго четырёхлетнего плана был назначен Герман Геринг). И там, и здесь в искусстве царит соцреализм: на картинах – цветущего вида юноши, мускулистые рабочие, пышнотелые крестьянки (у нас, понятно, колхозницы); в архитектуре – тяжёлая громоздкая массивность у немцев, псевдоклассика с обязательной колоннадой – у нас. Поём одно и то же – бодрые песни-марши. И там, и здесь многотысячные демонстрации (даже факельное шествие у нас было!), восторженные крики, слёзы обожания на глазах женщин, тянувшихся к своему полубогу – Сталину или Гитлеру… Боже, даже свой Павлик Морозов у немцев был, и не один. В 1933 г. в Германии вышел художественный фильм «Юный гитлеровец». В нём мальчик боролся со «страшным» отцом-коммунистом.

Кстати, о юных. Широко известно об организации «Гитлерюгенд» - это их комсомол. Менее известно об их пионерии, а она была. Это организация «Юнгфольк». В неё ежегодно принимали детей, которые в наступающем году достигли десятилетнего возраста. Эта процедура проходила в день рождения Гитлера – 20 апреля. Поскольку у нас приём в пионеры проходил в день рождения Ленина, т.е. 22 апреля, эти схожие мероприятия приходились и на одно и то же время. Не послал ли нам Господь тем самым знак?!

В «Юнгфольк» дети оставались до 13 лет, проводя по одному году в каждой из четырёх секций этой организации, а уж потом вступали в «Гитлерюгенд». (Мы пошли всё ж таки дальше, у нас ведь были ещё октябрята, т.е. сознание детей мы начинали отравлять раньше своих немецких коллег).

Поэтому не удивляют слова военного министра генерала фон Бломберга о том, что во времена, когда налаживалось сотрудничество между рейхсвером и Красной Армии, он стал «почти большевиком». Не удивляет, что немцы, побывавшие у нас в плену, говорили: мы были убеждены, что строим социализм, ведь наша партия носила название социалистической и рабочей. Не удивляет не такой уж уникальный случай Генриха Георге – главного режиссёра Государственного театра, который был коммунистом до 1933 г. и… после 1945-го. Между этими двумя датами Георге был нацистом. А что, собственно, тут может удивить?! Коммунизм и фашизм – как две конкурирующие монополии, одна из которых со временем непременно уничтожит другую. Для Георге и ему подобных важно служить той монополии, которая на данный момент сильнее, вот и всё. А суть обеих монополий одинакова. Сказал же Геббельс одному из лидеров коммунистов: «Между нами идёт борьба, но ведь мы, в сущности, не враги». Сказал же Гитлер: «…между нами и большевиками больше сходства, чем различий».
Так что не случайно мы стремились друг к другу, не случайно росло торгово-экономическое сотрудничество между СССР и Германией, не случайно была ослаблена, а затем прекращена идеологическая полемика, не случайно Сталин оправдывал захват Гитлером Рейнской области (1936) и Австрии (1938), тогда, мол, гитлеровцы были не империалистами, а националистами (мы – за мир?! мы – против агрессии?!), не случайно Гитлер и Сталин слали друг другу поздравительные телеграммы, не случайно мы с нацистами участвовали в разделе Польши (Сталин успел сказать о «дружбе, скрепленной кровью» - кровью братьев славян!), за что нас выперли из Лиги наций, из которой Гитлер вышел ещё в октябре 1933-го. Не случайным был совместный парад советско-фашистских войск. И не случайно после пакта о ненападении подписали Договор о дружбе и сотрудничестве. Коммунистический режим беззастенчиво идёт на дружбу и сотрудничество с фашистским режимом, который тысячи коммунистов уничтожил, а десятки тысяч отправил в концлагеря! А что ж тут такого! Мы и своих коммунистов стреляем и в лагерную пыль превращаем, отчего ж немецких-то должны жалеть, или любых других?! Вот товарищ Гитлер к товарищу Сталину с просьбой обращается: выдай-ка мне немецких антифашистов на расправу, они сдуру в СССР ринулись, они ж – глупые, наивные – поверили, что у вас там государство рабочих и крестьян, они ж не догадывались, что шило на мыло меняют, что мы с тобой одного поля ягода. А Сталин ему: дорогой мой, да разве могу я тебе отказать в такой пустяковой просьбе?! Выдам, отчего не выдать! Правда, неувязочка с моим интернационализмом получается, но в сравнении с другими неувязочками это такая мелочь! Так что забирай!.. И выдал…

Цинизм, подлость, предательство во имя сиюминутной выгоды всегда имелись в арсенале как коммунистов, так и фашистов. У них нет нравственности, нет морали, ибо фашистская нравственность и коммунистическая мораль – это уже не нравственность и не мораль.
Чем руководствуются большевики? Революционной целесообразностью! Толковать можно как угодно, т.е. как угодно вождю. А Гитлер писал: «Со спокойной совестью мы можем встать на грань бесчеловечности, если мы при этом обеспечим счастье немецкого народа». Кто определяет эту «грань», кто определяет, в чём счастье народа? Опять же вождь.
Два диктатора учились друг у друга, восхищались друг другом, не доверяли друг другу и ненавидели друг друга. Оба понимали, что мир слишком мал для двух людоедов их масштаба. Поэтому один должен был непременно пожрать другого. Их режимы были слишком схожи, почти зеркальны, чтобы сколько-нибудь долго мирно сосуществовать. И если бы Гитлер не напал на СССР, то Сталин напал бы на Германию. Свидетельств о том, что мы усиленно готовились к наступательной войне и совсем не готовились к оборонительной – сколько угодно. Оттого такими трагичными для нас были первые месяцы войны. Кричали: малой кровью и на чужой территории! И с огромными потерями отступали до самой Москвы…

Это ничуть не умаляет подвига советского народа, который защищал от нашествия заклятого врага не Сталина и его режим, не социалистическое отечество, не коммунистическую химеру, а – Отечество, свою Родину, свою родную землю, свою культуру, свою государственность, свои семьи, себя, в конце концов…

Так какая же разница, на какой ненависти зиждется идеология – национальной или классовой?! Чем принцип превосходства пролетарской крови лучше принципа превосходства арийской расы?! И то, и другое – преступно, и то, и другое – бесчеловечно…

Пора определиться в терминах.

На бытовом уровне слово «фашизм» сразу ассоциируется с Германией. Между тем, слово это итальянского происхождения (от «связка», «пучок», «союз»), и родиной фашизма считается Италия, а его отцом – Бенито Муссолини. Муссолини пришёл к фашизму через анархизм и, опять же, социализм. Он был главным редактором газеты «Аванти» - органа Итальянской социалистической партии. Затем стал признанным вождём левого, революционного крыла ИСП. По вопросу об отношении к первой мировой войне он разошёлся с руководством ИСП, которое выступало против войны, за что его и исключили из социалистической партии. Муссолини воевал на фронте, а вернувшись с войны, создал в Милане в марте 1919 г. первый «фашио ди комбаттименто» («союз борьбы»). Уже в октябре 1922 г. Бенито Муссолини стал главой итальянского правительства, и Гитлера он считал поначалу своим «жалким подражателем», не подозревая, насколько ученик превзойдёт своего учителя.

В 1925-м г. Муссолини объявил шумную кампанию «битвы за хлеб». Знакомая терминология, не правда ли?! Что ж удивляться, Муссолини ведь тоже строил социализм, только свой – итальянский. И он, конечно, чувствовал родственность ему социализма советского. Как и наш социализм видел в итальянском своего собрата. Оттого, наверно, когда в 1936-м г. «дуче» устроил пышную церемонию проводов итальянских войск для захвата Абиссинии, с приглашением иностранных военных делегаций, наша делегация была самой представительной, даже представительнее германской (мы за мир?! мы против колониальных захватов?! Ой-ли?!).
Кровная связь режимов подкреплялась сотрудничеством экономическим. Так, гордость Черноморского флота лидер «Ташкент», который вступил в строй в 1940-м г., был построен для нас в фашистской Италии.

Фашизм «дуче» был «мягким» - Муссолини предпочитал по возможности не уничтожать своих политических противников, а изолировать их. Их ссылали на острова, где были вполне сносные условия существования – ссыльные имели возможность переписываться с родными и близкими, зарабатывать на питание, даже создавать своеобразные «политшколы». Их жизнь не была «сладкой и гуманной», как уверял Муссолини, но она и не шла ни в какое сравнение с адом ленинско-сталинских и гитлеровских концентрационных лагерей. Вероятно, поэтому фашистские идеи в Италии до сих пор популярны (но не настолько, чтобы Италия перестала быть демократической страной).

Удивительно, что, когда Муссолини понял, что итальянскому народу фашизм не нужен, что, кроме бедствий, он ничего ему не несёт, он самоустранился (точнее – попытался, но Гитлер не позволил), не стал бороться за власть. Зная о заговоре против себя, палец о палец не ударил, чтобы предотвратить его. И за это – за то, что головы не стал рубить, когда мог – его ждал наиболее позорный финал: труп Муссолини подвесили за ноги. Это уже глумление – холопья месть. Ему бы у нашего поучиться, наш-то отлично знал – холуй «мягкого» хозяина не любит; знал – чем кровожаднее хозяин, тем слаще на вкус его сапоги его подданным кажутся; знал – когда нечего им лизать станет, плакать будут, не понарошку, а по-всамделешнему; и мумию из хозяина смострячут, и на поклон к ней ходить будут…

Не знали итальянцы зверств, творившихся на нашей и немецкой земле. И слава Богу. Поэтому, говоря о немецком фашизме, будет точнее применять термин «нацизм» (хотя и он достаточно условный).

С нами сложнее. В язык прочно вошёл термин «сталинизм», и все преступления против человечности связывают с именем Сталина. Широко распространено мнение, что Ленин «был хороший», а Сталин-де извратил его «прекрасное учение». Как-то само собой забылось, что страшный террор начался с прихода к власти Ленина, и что именно Ленин придумал концлагеря, которые позже нацисты у нас позаимствовали, как и много другое. На ленинское правление приходится и кровавая братоубийственная война. Им же введена бандитская практика взятия заложников и их уничтожения. Сталин же только продолжил чёрное дело своего учителя. Сталин действительно был самым верным и самым последовательным ленинским учеником. Поэтому слова «большевизм», «ленинизм», «сталинизм», и «коммунизм» для меня являются явными синонимами. И ещё один синоним из того же ряда – «фашизм».

Казалось бы, удобнее употреблять общий для обоих режимов термин – тоталитаризм. С тем, что и в Германии, и в СССР существовали тоталитарные системы, согласится гораздо большее число людей, чем с тем, что у нас был красный фашизм. Более того, если ветеранам перечислить основные признаки тоталитаризма, то многие из них не только согласятся, что все они наличествовали в нашем государстве, но и станут утверждать, что это правильно и так и надо. Переубедить их невозможно, да и не нужно. Как невозможно убедить их в том, что гитлеровский и сталинский режимы – это одна и та же система. Не о них речь, они прожили свою жизнь и не хотят признать себя обманутыми. И было бы не гуманно лишать их иллюзий. Но будущее страны – дети. И дети должны знать правду о коммунизме, иначе страну ожидают новые потрясения, новые беды, новые потоки крови. И здесь термин «тоталитаризм» мне кажется слишком мягким, слишком неопределённым, слишком расплывчатым, даже нейтральным. Пока всё, что творилось на нашей земле при коммунистах, мы будем скрывать под обтекаемым и малопонятным среднему человеку термином «тоталитарный режим», мы не излечимся от этого тяжёлого недуга. Давно пора назвать вещи своими именами – у нас был фашистский режим.

И ведь звали же нас страны «оси» присоединиться к их «весёлой семейке»! На советско-германских переговорах в Берлине 12-13 ноября 1940 г. (план «Барбаросса» Гитлером ещё не подписан) Советскому Союзу было сделано предложение примкнуть к Тройственному союзу Германии, Италии и Японии. И менее, чем через две недели, Сталин дал согласие! (Почему «союз четырёх» не состоялся и спустя ещё три недели Гитлер подписал план нападения на СССР – тема другого большого разговора).

Нежелание признавать идентичность двух режимов часто происходит как раз лишь из того факта, что СССР и Германия бились насмерть. Ну и что?! Это абсолютно ничего не доказывает. Когда две преступных группировки, не сумев договориться о разделе сфер влияния, вступают в кровавую разборку – не станем же мы утверждать, что одна группировка – «хорошая», а другая – «плохая»! Не этично сравнивать советский народ (как и немецкий) с мафией? Конечно, не этично. Но я сравниваю не народы, а режимы. И если фашистов мы легко и убеждённо называем «бандиты», то себя таковыми, конечно же, не считаем. А между тем Гитлер своих намерений не скрывал, совещания его были многолюдны, и всё, что он на этих совещаниях говорил, записывалось тремя стенографистками и личным историком. А у Сталина на совещаниях стенографистки были?! Какие там стенографистки, если, по свидетельству Микояна, Яковлева, Устинова, Жукова, Ванникова и других, решения на этих совещаниях часто принимались, но на бумаге не фиксировались. Чтобы не оставлять документов и следов. Именно так делается в мафии…

«Мы же с ними воевали!» вообще не может быть аргументом. Сколько существует человечество, столько существуют войны. И очень часто между собой воевали страны одного общественно-экономического уклада – рабовладельческие, феодальные, буржуазные (если придерживаться привычного нам формационного подхода). Воевали между собой и фашистские государства – СССР и Германия.

Увы, учителя истории (уже не все, слава Богу) продолжают рассказывать детям коммунистические байки. И Ленин у них – «самый человечный человек» (кого ж тогда бесчеловечным назвать?!), и Сталин – выдающийся полководец (этот трус и на фронт-то ни разу не выехал, чего не скажешь о Гитлере), и войну у них коммунисты выиграли. Можно подумать, что до коммунистов Россия все войны проигрывала. И как же надо презирать собственный народ, чтобы его великую Победу отдавать небольшой его части (а слово «партия» и переводится как «часть»)!..

Нужно объяснять детям, что фашизм и коммунизм – это близнецы-братья, только немецкий фашизм – это коммунизм для одной нации, а наш – для одного класса. Но и это только на словах! На деле же досталось и «истинным арийцам», не согласным с нацистами, и нашим пролетариям, не согласным с коммунистами. Ленин как-то заметил, что страдания пролетариата наиболее сильны как раз в эпоху его диктатуры. А зачем, простите, тогда эта диктатура?! Впрочем, и её не было – за диктатуру пролетариата выдавалась диктатура партии, точнее – её вождя. Разговоры о благе народа – жесточайшая профанация, тоталитаризму на благо народа наплевать, он превращает «народ в горючее для питания государственной машины» (Ортега-и-Гассет).

Немцам повезло. В том смысле, что у них был Нюрнбергский процесс. Международный трибунал осудил не только нацистских преступников, он осудил фашистскую идеологию. Он доказал её преступность, её человеконенавистническую суть. Весь мир увидел звериное лицо фашизма. Увидел его и немецкий народ. Да, да, именно немецкий народ, обманутый геббелевской пропагандой и многого не знавший о преступлениях в своей стране. И народ прозрел. И раскаялся. И осознал свою вину перед человечеством. И принял законы, исключающие возможность реставрации фашизма. Это не значит, что в современной Германии нет неонацистских организаций и групп (они есть и в странах, никогда не бывших под пятой фашизма), но они запрещены законом и, главное, не имеют влияния на широкие массы. Именно потому, что осознание вины произошло на уровне нации. И теперь побеждённые шлют победителям гуманитарную помощь…

А мы… С нами опять же намного сложнее. У нас не было Нюрнбергского процесса. Суд на КПСС превратился в фарс, в жалкую пародию. Если задаться вопросом «А судьи кто?!», становится понятно, что этот «суд» изначально был обречён на провал. Судить КПСС и коммунистическую идеологию должен был Международный трибунал, тем более, что в наших застенках были убиты, замучены или долгие годы томились в лагерях граждане многих иностранных государств (в т.ч. коммунисты). Мы беззастенчиво вмешивались во внутренние дела независимых государств, совершали на их территории преступления, снабжали деньгами и оружием международных террористов, готовили их у себя, огромные суммы из казны уходили на дестабилизацию обстановки в той или иной стране, на создание очагов напряжённости, на подкормку зарубежных компартий и экстремистских движений… Так почему же нас не судил Международный трибунал?!

10 марта 1945 г. – за два месяца до разгрома Германии! – Геббельс делает следующую запись в своём дневнике: «В полдень я принимаю большую делегацию занятых в рейхе иностранных рабочих, которые вручают мне адреса с заявлением о готовности к сотрудничеству. Я отвечаю им очень решительной речью, в которой излагаю нашу программу будущего Европы, предполагающую создание нового, социалистического (подчёркнуто мной – С.Ф.) порядка на этом континенте». Знал бы он, что его мечту осуществит Сталин! К счастью, не в полном объёме и не надолго. Всё ж таки есть и плюс в принципе вождизма. Объединись два фюрера, Гитлер и Сталин, и этот социалистический порядок они установили бы на более длительный срок и не только в Европе. Но, слава Богу, фюрер возможен только один – либо их, либо наш…

Не было у нас Нюрнберга. Потому мы и не прозрели. И не покаялись. Не очистились от скверны. И изрядная доля населения вновь готова строить коммунизм. То есть – фашизм.
Фашизм в Германии был у власти 12 с лишним лет. Коммунизм у нас – 70 с лишним. Яд пропаганды мы кушали значительно дольше. Там при «новом порядке» не успело достичь совершеннолетия даже одно поколение. Германия переболела и выздоровела. У нас успело вырасти несколько поколений, т.е. яд проник на генетический уровень. И мы продолжаем болеть. Но выздоравливать-то надо! Рецидив мы просто не переживём – сил уже не хватит.
Мы оказались слишком самонадеянными. Мы думали – стоит опубликовать Солженицына и Гроссмана, и наш народ навсегда избавится от коммунистической иллюзии. А кто их читает?!

Коммунизм, т.е. русский фашизм, на протяжении семи десятилетий делал из нас рабов. И весьма успешно. Тем более, что к большевистскому перевороту Россия ещё далеко не оправилась от крепостничества, что весьма облегчало задачу большевикам. База для окончательного закабаления и превращения нас в зомби была. Поэтому реформы «снизу» у нас не идут. Все реформы, которые когда-либо проводились в России, проводились «сверху» и только «сверху». Реформы же «снизу» в стране торжествующего холуизма просто невозможны. Яснее ясного, что, если, не дай Бог, конечно, коммунисты вернутся к власти, то они тут же и первым делом покончат со всеми демократическими свободами. Зачем же рисковать? Не правильнее ли просто запретить участвовать компартии в выборах? Иначе они могут стать последними демократическими выборами в России. И опять – террор, гражданская война, ГУЛАГ…

Красные и коричневые всегда чувствовали свою кровную связь. И сейчас они объединяются. Но и те, и другие прекрасно понимают, что объединение это вынужденное и временное – по одиночке они пока недостаточно сильны. Вот когда они придут к власти – если придут – тогда они будут кровь пускать не только нам, но и друг дружке («Там, где есть мы, нет места никому другому»). Жалкое, но всё же утешение…

Так что нет ничего парадоксального в том, что в стране, сокрушившей фашизм, пышным цветом цветёт фашистское движение. Оно было у власти почти три четверти века, только под другим названием. И теперь жаждет реванша. Неужели дадим ему шанс?!

И насколько же прозорлив оказался Гитлер, сказавший когда-то: «Большевизм станет чем-то вроде национал-социализма».

Становится на наших глазах…


1996-1997