Больничное чтиво

БОЛЬНИЧНОЕ ЧТИВО
или
СТОЛБНЯК, ЛЕДИ И ГАМИЛЬТОНЫ!


…Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почём,
Значит, нужные книги ты в детстве читал…

Владимир Высоцкий. Баллада о борьбе.


Не так давно угораздило меня попасть на больничную койку – с пневмонией. Впопыхах прихватил с собой только одну книгу – мемуары Александра Керенского. А что ещё в больнице делать, как ни читать?! Тем более, что ни телевизора, ни радио в палате не было (а ведь, помнится, было когда-то радио в больницах – в каждой палате; да и телевизоры были – по одному на этаж; ну да не о том речь). Мемуары, несмотря на неторопливость и, по временам, обстоятельность их изложения, довольно скоро были прочтены. Друзья-родственники с духовной (и не только) пищей что-то запаздывали, ну да не беда – книги были в каждой палате, ими постоянно обменивались, занимали очередь на прочтение. Включился в этот процесс и я. И что ж я вынужден был читать? Или, говоря по-другому, чему же отдают предпочтение те, кто в нашей стране в наши дни читать ещё не перестал?
Классический зарубежный детектив свой век явно отжил. Из «зубров» этого жанра был только Джон Диксон Карр: «Зловещий шёпот» и «Убийство в Музее восковых фигур». На весь роман один труп, к которому – это максимум! – ближе к концу добавится ещё пара – это нам давно уже скучно, это прям сказочка безобидная детям на сон грядущий. Так что литература этого рода в читательском рейтинге была на последнем месте.

Выше – кинороманы, «Коммандо» Артура Кларрка и другие. Ну, там, где сугубо непобедимый Шварц, трупы, понятно, можно штабелями складировать. Но он герой решительно положительный, зло наказывает, и поделом ему (злу, то есть). Одно удручает – всё это дежавю (в прямом смысле).

Несомненный же лидер больничного чит-парада (и, подозреваю, не только больничного) – русский боевик. В нём – всего понемногу (а когда и помногу): и элементы детектива, и военного романа, и приключенческого, и потуги аж на философичность, и стёб, и он же, но без первых двух букв. По закрученности сюжета, по частоте употребления мата и фени, по количеству трупов (иному и Арнольд бы позавидовал), по литражу выпитой водки, количеству раздробленных челюстей и оттраханных девиц, по надуманности и ещё много по чему романы этого жанра, как и любого другого, конечно, разнятся. Т.е. – всё дело в степени одарённости автора. Но есть у наших боевиков и общее – все они очень динамичны, многособытийны, я бы сказал – калейдоскопически-событийны. И все они про то, что ходить ежедневно на работу и жить на зарплату – это для лохов. Хочешь преуспеть – качай мышцы и овладевай всеми видами оружия. Естественно, имей его, а то поимеют тебя.
 
Но о выводах и обобщениях – позже, а начнём с лучшего и с исключений.

Очень интересен сюжет романа Александра Бушкова «Волчья стая». Да и из общего ряда этот автор явно выделяется. Дело происходит в сибирской тайге. Для «новых русских», пресыщенных всеми мыслимыми и не очень видами развлечений и отдыха, предприимчивые и изобретательные дельцы организуют «нацистский концлагерь». Лагерь, конечно, не совсем настоящий – кормежка хоть и скудная (по «новорусским» меркам), но с баландой не сравнить, наказания – несерьёзные, и в любой момент лагерь можно покинуть и вернуться к своей прежней жизни. Деньги за «неотсиженный срок», правда, фирма не вернёт – таковы условия контракта. Но – в один непрекрасный день концлагерь из декоративного превращается в самый настоящий, со всеми его зловещими атрибутами. Появляются первые трупы замученных пытками. Чтобы развеять последние сомнения у заключённых (уже без кавычек), что игры кончились, и теперь всё всерьёз, лагерное начальство устраивает показательную казнь – на глазах у изумлённых толстосумов одному из них бензопилой отпиливают голову. А уж после этого доходчиво объясняют, чего ж им от богатеньких ЗК надо – денег, конечно. Отдай всё, что неправедным (именно неправедным, это даже малейшему сомнению не подвергается) трудом нажил – останешься в живых. Нет, домой не вернёшься, об этом забудь, но жить будешь сносно, без надругательств и пыток – лучше, чем те, кто запирается и кто всё равно рано или поздно денежки отдаст, но уже пройдя сквозь страшные мучения, став калекой и обезумев от боли. Почти у каждого «добровольца-лагерника» на Большой земле имеется собственная служба безопасности, способная стереть в порошок наехавших на хозяина. Но в том-то и дело, что всё продумано до мелочей – на Большой земле никто не знает, куда отправились на отдых перетрудившиеся предприниматели. И связаться с Большой землёй нет никакой возможности. Поэтому, могущественные там, здесь они беспомощны и беззащитны. Понимая это, кто-то сдаётся, кто-то выбирает более или менее достойную смерть, а кто-то, кто поумней, похитрей и хочет выбраться из этого ада, сохранив при этом своё состояние – речь о главном герое, конечно – тянет время, даёт ложные наводки и готовит побег. На побег, собственно, постепенно соглашаются все обитатели барака, число которых уменьшается (кто-то умирает от пыток, кто-то идёт в услужение лагерному начальству, в подручные охраны), но наш герой изначально решает бежать один, а коллективный побег, который обречён на провал, использовать как отвлекающий маневр. Почти так и выходит – из бежавших коллективно в живых осталась только одна женщина, а главный герой успешно из лагеря выбирается, но не один – он вынужден взять с собой жену (да-да, жена тоже «отдыхала» в этом лагере, что не мешало её мужу ходить налево – за те же зелёные) и друга-компаньона, которые, как выяснилось в лагере, давно уже любовники. В лагере много чего выяснилось, после этого бывшим друзьям становится предельно ясно – одному из них не жить. Втроём, а затем вдвоём (в живых остаётся, разумеется, главный герой, который и жёнушку хотел было пришить, но пощадил – чем он, собственно, лучше неё?) они попадают то в одну, то в другую экстремальную ситуацию, возвращение домой растягивается во времени и сопровождается убийствами, но, в конце концов, их приключения благополучно кончаются. Более того, главный герой возвращается не с пустыми руками, а с кладом, зарытым ещё в Гражданскую войну. Этот клад многим стоил жизни…

Роман сложнее и психологичнее той схемы, которую я тут набросал. Он заслуживает более детального рассмотрения, но в данном случае это в мою задачу не входит. Скажу лишь, что образ положительного героя в нём отсутствует, все друг друга стоят, о чём автор честно говорит названием своего романа, который с таким же успехом можно было бы назвать, скажем, «Банка с пауками».

Присутствует клад, из-за которого как раз и весь сыр-бор, и в романе Валерия Горшкова «Фраера». Название подчёркивает, что главные герои не имеют ничего общего с преступным миром, хотя на какой-то стадии повествования их поступки мало чем отличаются от поступков представителей оргпреступности – они тоже убивают, но из самозащиты, понятно…

Два друга, служа водолазами в питерской флотилии, находят на дне Невы сундук, полный драгоценностей и золота. Эти сокровища, как потом выясняется, были выменяны на продукты в блокадном Ленинграде и должны были оказаться за рубежом, но затонули вследствие немецкой бомбёжки. Реализацию клада друзья откладывают до окончания своей службы, благо, ждать недолго. Мысль сдать клад государству, получив свою законную четверть, отметается сходу, дружно и без малейших колебаний как по меньшей мере глупая. Друзья поднимают клад, уже зная, как они распорядятся вырученными деньгами – построят современный спортивный центр, чтобы пацаны спортом занимались, а не спивались и ширялись. Что сказать – благородно. Но при реализации сокровищ возникают, естественно, проблемы, и не маленькие. Ребятки проходят через покушения, похищения, избиения, ранения и т.д., но из всех перипетий выходят победителями. Правда, жену одного из друзей насилует ополоумевший подонок-наркоман, «разрисовав» при этом всё её тело бутылочной «розочкой». Но денег у друзей столько, что можно запросто сделать любую пластическую операцию в лучшей клинике мира. Моральная травма и её последствия как-то остались незамеченными.

Спортивный центр ребята построили, и всё у них замечательно, но у книги есть и вторая часть, менее интересная – в ней фигурирует много алмазов и много трупов. Кончается, впрочем, как не трудно догадаться, тоже всё очень замечательно. Для главных героев, имеется в виду…

Борис Руденко, «Беглец». Здесь тоже главный герой к криминалу никакого отношения не имеет, но и от него, и от спецслужб он вынужден постоянно бежать, т.к. обладает уникальными способностями – может «читать мысли», грубо говоря. Трудно ему с этими его способностями, проблемы всякие с самого детства, но, благодаря им, и поймать его трудно – опасность за версту чует. А гоняются за ним не только потому, что очень даже выгодно иметь при себе такого феномена, но и потому, что знает он номер счёта, на котором находится сумасшедшая сумма долларов. Счёт – в банке, а банк – на Мальте (или что-то в этом роде). Деньги на этом счету образовались в результате крупномасштабной мошеннической операции, которую провернули высшие государственные чиновники. Описаны они довольно прозрачно, поэтому в них нетрудно угадать Чубайса, Коха и прочих авторов единственной в своём роде книги – она нашумела до того, как была написана (а если б не нашумела, так и писать её нужды бы не было).

В долгих, опасных скитаниях по земле родной и заграничной, часто на волосок от смерти, главный герой обретает, наконец-то, настоящую любовь и настоящего друга в лице честного бескорыстного спецслужбиста, который противостоит нечестному корыстному из той же конторы. Как-то нечаянно все они (без нечестного, конечно) в конце скитаний оказываются на Мальте, герой вспоминает (в смысле – никогда не забывал) номер счёта и решает им воспользоваться. Но не для того, чтобы вернуть деньги в казну родного государства – упаси Бог! – а исключительно в личных целях. Здесь же, на Мальте, он со своей возлюбленной и остаётся – от родины ему одни неприятности. Другу-спецслужбисту тоже перепадает – за его бескорыстие. Но он на родину возвращается – долг призывает…

Исключения на этом, пожалуй, иссякли. Дальше – правило.

Сергей Зверев, «Жиган». Главный герой, вернувшийся из армии, не имея работы, но имея младшего брата-наркомана, погрязшего в долгах, берётся подзаработать заказным угоном автомашины. Но не повезло – попался. При аресте оказал сопротивление, тачку так раскурочил, что взорвалась. Короче – получил срок. Зона парня не сломала, наоборот – погоняло «Жиган» кому попало не дают. Вернувшись (т.е. откинувшись), Жиган пытается отыскать пропавшего брата, устраивается через друга детства в кооператив, организованный отставным армейским полковником. Полковник исправно отстёгивает и рэкету, и чиновникам. Но азеры всё больше борзеют – они хотят заполучить себе всю фирму полковника, заплатив ему скромные отступные. Полковник – ни в какую. Тогда его похищают, пытают. Жиган с требуемой суммой едет на выручку полковника. Ясно, что это ловушка. Но ясно так же, что Жиган из этой ловушки выберется и обидчикам не поздоровится. Так и выходит, правда, полковника спасти не удалось, но Жиган жестоко мстит за его смерть (у полковника остались жена и двое детей – и что им до этой мести), а заодно и освобождает своего брата, перебив всех его кредиторов, которые, кстати, этот городок наркотиками и наводняли. Хэппи-энд: враги мертвы, братья живы, и денег у них – море, причём это море в твёрдой валюте.

Нет нужды пересказывать романы, написанные примерно по той же схеме. Главные герои в них либо люди, прошедшие зону, либо вэдэвэшники или спецназовцы, прошедшие Афган или другие «горячие точки». Либо и то, и другое. И они непременно владеют каким-нибудь видом боевого искусства. Поражает, с какой лёгкостью совершаются убийства – раскольниковских угрызений совести ни у кого не наблюдается. Читая эти романы, ловишь себя на мысли, что свои бандиты симпатичнее, чем выходцы из некогда братских южных республик. Так уж их описывают авторы, чьи фамилии оканчиваются на -ов, -ев. Интересно, как это согласуется со статьёй Конституции, запрещающей разжигание межнациональной розни?..

Романы эти приучают нас к мысли, что разбогатеть честно, не нарушая законов и не испачкавшись в крови – вообще невозможно. Более того – это нормально, по другому просто не бывает! И нечего комплексовать – нехорошие дяденьки должны быть уничтожены, чтобы не мешали хорошим хорошо жить. А кто определяет, кого в расход и в какой последовательности? А вот ты сам и определяешь!..

Также довольно явственно проглядывает ещё одна мысль – грабить богатых не грешно. Прямо по Ленину – экспроприация экспроприаторов.

И ещё об одном романе не могу не сказать. Потому что он – из серии, а это симптоматично, и серия называется «Я – вор в законе» («Я – полярник» или «Я – космонавт» звучит менее гордо, не говоря уж об «Я – учитель» или «Я – врач»). Евгений Сухов, «Разборки авторитетов».

Здесь представлены и кодекс вора в законе, и его философия, странная, должен заметить, философия, какая-то иезуитская. Судите сами.

Главный герой, которого автор всерьёз предлагает нам в качестве положительного героя, молодой вор в законе Варяг управляет воровским миром, точнее – империей, поскольку власть его распространяется и на Америку, не говоря уж о какой-то там Западной Европе (самое время исполниться чувством патриотической гордости!). Справедливо управляет, беспредельщиков на место ставит, о наполнении общака заботится, жадных и нечистых на руку жестоко наказывает, а себе – только то, что положено (положено, правда, не мало). Высшее образование имеет, между прочим, языки знает. Милый такой, интеллигентный, отличный семьянин… Не сразу он стал смотрящим по России (далее – везде), его готовили, его растили, ему помогали. Кто? Академик! Нет-нет, это не погоняло, это – официальное заслуженное звание человека, который консультирует наше правительство, оказывая тем самым на него влияние, идейки ему всякие подбрасывает, реализация которых приносит преступному миру баснословные барыши. На консультации же и за инструкциями к академику по мере надобности прилетает и Варяг (как раз академик и обязал его окончить вуз и языками овладеть). И выясняется – и Варяг нам об этом рассказывает – что и «чёрный вторник», и Чеченская война, и много чего ещё – это всё их рук дело! И всё это на фоне – попробуйте увяжите! – постоянных душещипательных разглагольствований Варяга о том, как он любит свою многострадальную Родину, как ратует за свой бедный несчастный народ и как жалеет о молодых гибнущих парнях! Прям душа у него вся изболелась от того, что в стране творится! Но и это, выясняется, только цветочки! Варяг, как и положено вору в законе, глубоко верующий человек, он постоянно думает о Боге! Оказывается, жить по понятиям – это жить по Богу, а по Богу – значит по-людски! Кровушка рекой льётся – и на тебе, по Богу. А как же Божьи заповеди?! У вас получается увязать?! У меня – нет.

Я физматов не кончал, и подсчитать количество трупов в романе не берусь – в одной только бане в Америке наших бойцов зараз 28 человек взорвали. Америкашки с итальянскими фамилиями, чьи корни явно на Сицилии, поначалу упирались и русский рэкет попытались игнорировать, за что, конечно, кроваво поплатились. Но чувства национальной гордости я почему-то не испытал, а испытал другое – какое-то мерзопакостное. По прочтении романа, да и раньше, материться хочется, чего, кстати, вор в законе себе позволить не может – кодекс не позволяет (не уголовный, понятно, уголовного, похоже, для них и не существует)…
Вот такой вот вышел «литературный обзор»…

Нет, я не против книг подобного рода, литература (как и музыка, как и фильмы) должна быть разной, и даже – всякой. Но при условии, что ещё в раннем детстве будущему читателю родители растолковали, что такое хорошо и что такое плохо, чего можно, а чего нельзя. Если, конечно, они сами это знают…

Можно попить и из лужи, если больше неоткуда. Но при наличии воды родниковой и водопроводной продолжать пить из лужи!.. Это уже само по себе болезнь, не говоря уж о последствиях…

Когда, наконец, мне принесли книги, среди них оказались «Окаянные дни» Бунина. Отрывки читал, а вот целиком – не доводилось, о чём жалел. И Бунин оказался очень актуальным, как, собственно, и положено настоящему писателю. Вот что он записал 21 апреля 1918 года в своём дневнике:

«Давеча прочитал про этот расстрел двадцати шести как-то тупо.

Сейчас в каком-то столбняке. Да, двадцать шесть, и ведь не когда-нибудь, а вчера, у нас, возле меня. Как забыть, как это простить русскому народу? А всё простится, всё забудется. Впрочем, и я – только стараюсь ужасаться, а по-настоящему не могу, настоящей восприимчивости всё-таки не хватает. В этом и весь адский секрет большевиков – убить восприимчивость. Люди живут мерой, отмерена им и восприимчивость, воображение, - перешагни же меру. Это – как цены на хлеб, на говядину. «Что? Три целковых фунт!?» А назначь тысячу – и конец изумлению, крику, столбняк, бесчувственность. «Как? Семь повешенных?!» - «Нет, милый, не семь, а семьсот!» - И уж тут непременно столбняк – семерых-то висящих ещё можно представить себе, а попробуй-ка семьсот, даже семьдесят!»…