Багровый жемчуг Глава XII

Оказалось, что я уже настолько привыкла к кровавой яркости своих сновидений, что вдруг опустившаяся дымчатая серость одного из них, показалась исключительно  необычной. Накрывшая  веки, повязка  блеклого света  вселяла странную апатию.   
Кроме того, в нём явился гость, которого я меньше всех  ожидала привечать в своей стране грёз…
Какую сторону души мог бы олицетворять чернокнижник Фейеш, доведись ему стать моим  призраком? Гордыню и тщеславие? По-любому,  не самую добродетельную.

Келин был как-то особенно и гармонично красив в балахоне жреца забытого культа – ни разу своими глазами не видев этих одежд прошедшей эпохи, из своих снов я хорошо знала, что они должны собой представлять. Чёрный цвет таинственно оттенял бледную кожу, а тусклый блеск серебряных нитей вступал во влекущую игру с золотыми волосами мага. Себя я не видела, но, почему-то была уверена, что одета также.

Наши голоса и мимика – терялись в обступающей со всех сторон беспредельной бесцветности. Окружающие предметы тонули за завесой серого снега, что бесшумно опускался  на головы, но тут же распадался в пыль, не тая, так как не был даже холоден.
 Мы были словно лишённые эмоций куклы, сохранившие, по странной прихоти создателя, жалкие оттиски собственных личностей. Ни мимики, ни оттенков речи здесь не полагалось проявлять; в разговоре двух вампиров и то проскакивало бы больше жизни…
Удивительное дело:  сны, хоть и рождаются в головах людей, но именно они, а не наоборот, диктуют нам свои условия и сами выбирают краски, которыми будут написаны.

- В ночь лунного затмения он вернётся в свой мир.  – Ровным голосом проговорил колдун. Я тут же поняла, кого он имеет в виду.
- Я знаю. – Дрожащее эхо от каждого слова улетало в никуда.
- Ты хотела бы стать такой  же, как он, чтобы отправиться  вместе с ним?
- Какой? Любознательной, но бесчувственной? Вспыльчивой, но холодной? Разве я уже не такая?
- Бессмертной и сильной. Нет, ты не такая, как описала себя, иначе бы у нас не было  этого разговора.
- Так значит, он происходит на самом деле?  Я говорю с настоящим, великим и ужасным Келином Фейешем, а не своим воображением?
- Что есть настоящее – как не плод нашего воображения? – Сдержанная лукавая улыбка чуть изогнула его губы. -  Но, если ты выбрала меня в качестве своего внутреннего голоса – я польщён. – Окончание фразы сопроводил, поклон  светловолосой головы, поразительно лишённый малейшей естественности.
- Увы, место занято. – Я сумела расщедриться на ответную  улыбку, но и она, в этой мглистой тиши, вышла удивительно неуместной, как смех на похоронах. -  И, отвечая на твой - или мой – вопрос: я и так сильна. Сейчас – больше, чем когда-либо прежде.
- Но, бессильна - против него. К чему умение владеть клинком, если не можешь обратить его против врага?
- Вираг - мне не враг.
- Уверена?
- Чего ты добиваешься, Келин? – Раздражение утонуло в противной мягкости кружащего вокруг снега. То был из тех мучительных снов, когда, сколько не бежишь от кошмара, оказывается,  всё равно  стоишь на месте.
- А чего ты сама хочешь?
Я сделала  глубокий глоток плавающей  душной дымки.
- Быть с ним. Всегда… -  Горло и ноздри защекотало от гари. – Да, бессмертной и сильной. Но, это невозможно, он говорил. Мы – дети разных миров, превращению не бывать.
-  А, если бы оно было возможно?
- Нравится меня дразнить? Ну, что ж… Да, я бы решилась стать достойной парой мертвецу, как бы парадоксально это не звучало.
 Я устало провела руками по лицу и задержала взгляд  на ладонях. Они были испачканы пеплом, что падал с неба вместо снега.
- Сознательно изгнать из себя жизнь?
- Да.
- Вместе с ней, ты бы снова потеряла  дар. Теперь уже - навсегда.
- Всё изменилось. Магия для меня  больше не единственный светоч  жизни. Ты был прав – мы, женщины, всё-таки через чур подвластны чувствам, чтобы преуспевать в серьёзных вещах.
Шутка осталась без ответа.
- Итак,  ты бы последовала за носферату в вечную тьму, зная, что навеки покинешь родивший тебя мир, во всех смыслах, и он – потеряет тебя безвозвратно?
-Тебе хорошо известно,  мой враждебный друг,  я не люблю повторять одно и тоже.
Колдун призадумался. И вдруг с оглушающей громкостью произнёс  приговор:
- Внутреннее принятие самой возможности отречения от своих богов – уже отречение. С посвящением Тьме,  Мэрджит!

Вскочив в холодном поту, я жадно вдохнула свежий аромат вечера. Тисовая роща вокруг была наполнена умиротворяющим пением цикад, разбавляемым  звонкими  соловьиными трелями.
Слава богам, это был всего-навсего сон! Только глупый сон…

***

Медленно, по возможности минуя города и сёла, в обход оживлённых трактов, следуя глухими лесами и безлюдными пустошами, я продолжала идти на восток... Более не для того, чтобы потребовать у цариц вернуть мне магию. Но за ответами. Обрывки неясных воспоминаний не давали  покоя. Что из них являлось осколками прошлых жизней, а что – наваждением, посланных Луноликой или её приспешниками?
Несмотря на исцеление, каждый раз, пробуждаясь, я ощущала лёгкую слабость и головокружение, которое, однако, вскоре проходило, но оставалось липкое ощущение, что  эти сны тянут из меня силы. Рассматривая своё отражение в зеркалах водоёмов, я с недовольством отмечала, как  осунулось  лицо и резко выделились скулы. Горящий взгляд на пергаментной коже - и вовсе придавал мне сходство с какой-нибудь прозябающей в изгнании, в самом сердце дремучего леса, умалишённой ведьмой. Впрочем, всё это делало меня не старше моих настоящих лет, чтобы существенно испортить настроение. Пока что имелись проблемы поважнее внешности.

Князь бессмертных  по-прежнему следовал за мной,  всё чаще появляясь даже при ярком свете дня. Стоило услышать его твердый голос, и все тяготы пути и гнетущие мысли о предстоящем расставании – испарялись как роса  под утренним солнцем.
Вскоре нам пришлось проявлять больше осторожности - ближе к границе, деревни стали попадаться  чаще. Как ни странно, война притягивала свободных ремесленников со всей страны, докторов и представителей менее уважаемых профессий - манящей возможностью заработать: кому -  на нуждах армии, кому - на бедствиях мирного населения.
***
Однажды, поздним вечером, нам случилось проходить мимо небогатого крестьянского двора, укромно разместившегося на самом краю леса. 
Благодаря моей магии и присущей вампиру противоестественной лёгкости движений, мы, будто сильфы,  передвигались,  практически не слышимые и не видимые  простыми смертными,  и  тем быстро пересекали любую местность незаметно для её обитателей.
Стемнело совсем недавно. Звёзды, ещё помнящие блистательное великолепие  солнца, не смели разгореться в полную яркость, скромно поблескивая на индиговом полотне небосклона. Из-за устоявшейся жаркой погоды воздух был сух и отдавал пряным ароматом душистого горошка, заботливой рукой посеянного вокруг дома.
Вдруг вампир замер, втянув ноздрями воздух. Я остолбенела, мгновенно осознав, что отнюдь не запах ночных цветов его привлёк. На побеленное, выложенное  камнем крыльцо, вышла молодая женщина с грудным ребёнком на руках. Тёплая летняя ночь ласкала обоняние и слух, и любящая мать, завершив, наконец, домашние хлопоты, вышла  встретить мужа, припозднившегося из мастерской.  Добротный чугунный фонарь, собственноручно выкованный  хозяином дома, не разрушал  таинства ночи, но привносил в её мистерию нотку воистину домашнего уюта.
Бросив  меня  в тени дикой яблони, мой любимый шагнул в сторону декоративного плетня, лишь номинально обозначающего  границы  обжитого участка.
-Что ты делаешь? – С тревогой шепнула я.
- Я голоден. – На ходу, невозмутимо откликнулся вампир.
Сердце больно торкнуло, будто кто-то воткнул в него иглу.
«Спокойно, - говорила я себе, - Такова его природа. Ты знала, что он каждую ночь это делает…»
Но, легче не становилось.
- Он убьёт её, останови это! – Прямо в ухо заорала Ева, окончательно вогнав меня в смятение.
В это время, крестьянка что-то нежно шептала безмятежно спящему на её руках пухлощёкому младенцу, не ведая, что произносит, возможно,  последние слова в её жизни. А ребёнок… если и выживет – обречён на то, чтобы сегодня его невинный и безопасный детский мирок  рухнул навсегда. Прямо сейчас, перед моими глазами монстр, которого я люблю, отнимет у него мать. Почти также, как у меня забрали её инквизиторы...  И как и в тот раз, словно напуганная девочка, я не могла пошевелиться.
- Ты будешь просто так стоять и смотреть?! – Взбешённо накинулась на меня Совесть, сжимая прозрачные кулачки.
- Нет! – Громко крикнула я и ей и вампиру.
Женщина на крыльце испуганно затихла. Она явно не ожидала, что в тени перелеска кто-то есть.
Вираг  обернулся на долю секунды и насквозь прожёг меня полным гневного удивления взглядом. Но и не помыслил остановиться.  Дальше всё происходило как в  какой-нибудь бездарной трагедии. Вампир молниеносно перемахнул через хлипкую ограду. Я последовала за ним, воззвав к силе воздуха. То не была свободная левитация – просто высокий прыжок, даже несмотря на магию, казавшийся неуклюжим   по сравнению с веками оттачиваемыми движениями убийцы.
 Несчастная вместе с малышом успела скрыться  за дверью дома, что, безусловно, не сумело бы их спасти, не вернись вовремя её супруг. Молодой мужчина, чуть старше Доминика, спешно замахнулся на монстра блестящей, только сошедшей с наковальни киркой.  Князь схватил его за шею, подняв барахтающееся тело над землёй. Руки, удерживающие кирку, разжались, металл звякнул, стукнувшись о камешки садовой дорожки. Я попыталась вмешаться, но Вираг  лишь самую малость оттолкнул меня прочь, явно сдерживая силу,  несмотря на обуявшее его раздражение. И, несмотря на такое своеобразное проявление заботы, меня отшвырнуло назад, словно ураганным порывом ветра. Перелетев через ступени крыльца, я рухнула спиной на утоптанную землю. Удар  не лишил сознания.  Словно завороженная, я следила, как вампир переломил  кузнецу шею, почти полностью оторвав голову - она повисла, цепляясь за обрывки кожи и остатки хрустнувших позвонков.
Я осознала, что столь   особливого грязное убийство было совершено им сознательно - специально для меня.  Демонстрация силы. Но, божественные стихии, с какой целью?!...

Даже с расстояния полутора меерфёльдов, кровь жертвы брызнула мне на лицо. Алые капли потекли вниз по щекам - слёзы моей любви…

Когда граф Хидеж, по дороге  с венчания в замок, насмерть забил плёткой не успевшего почтить его снятием  шапки крестьянина, думала ли молодая графиня, что вскоре её муж начнёт поднимать  руку уже  на неё? Выходит, собственным заверениям, её дочь оказалась не на много умнее. Сейчас этот зверь вырвал горло бедному  мужчине… Стоило ли продолжать?
Келин был прав – я ни за что не могла остановить его магией. Власть, которую жестокий чужеземец приобрёл над моим сердцем, была намного сильнее брачной клятвы. 

***
В последующие ночи, Вираг, не таясь, продолжал охотиться при мне. Я смотрела, как он пьёт, не в силах оторваться от жуткого зрелища, не понимая толком, какие чувства при том испытываю. Но, когда насытившись, однажды он захотел меня поцеловать – я инстинктивно его оттолкнула. Попыталась, вернее. Руки упёрлись в камень груди, а взгляд – в непонимающие зелёные глаза. Знакомый солёный вкус крови, попавшей в рот с его губ, и диковинно ошеломил и, в тоже время, вызвал непритворное отвращение. Когда же я успела так измениться?
Эмоции, вскипевшие от пренебрежения моей волей, были ясно написаны у меня в сознании, так что носферату без труда смог их прочесть. Три дня после этой бессловесной ссоры но не появлялся, а я, проклиная себя за слабость,  сходила с ума без его рационального мышления, острого ума, несокрушимой уверенности… И, что полностью противоречило всякой логики – без него самого.
Да, я изменилась, но он-то оставался прежним! Даже мою натуру трудно было поколебать, а возможно ли внести новые ценности в характер существа, старше меня в десять раз? Ответ очевиден.
Так что выражение  «вода камень точит», несомненно, придумали в мире, где никогда не имели опыта общения с вампирами.
 Самой матерью природой мне было суждено угаснуть быстрее, чем я смогла бы исследовать все его внешние углы…
 
***
Дышать мне стало много спокойнее, когда мы достигли, наконец, пограничной области между западной цивилизацией и царством таинственного востока. Когда-то, ещё до войны, в этой полоске глухого леса, располагался большой торговый город, но впоследствии, он столько раз переходил от одной стороны – к другой, неизменно подвергаясь разорениям и разрушениям, что скоро единственными его жителями остались трава  и деревья.
Кое-где на полянах ещё попадались скелеты домов, но люди моей расы давно уже наведывались в этот забытый край исключительно небольшими отрядами лёгкой кавалерии, выполняющими задачи патрулирования, разведки, и изредка - совершая рейды в тыл противника или преследуя отступающего врага.
Желтоволосые же Дети Рассвета печально славились своим, воистину колдовским, умением - бесследно растворяться в лесу, скользя от дерева к дереву. Так, что  заранее заметить их приближение, доводилось лишь  непосредственно перед гибелью от страшных шипастых багнаков  и волнообразных клинков их крисов… Злые на языки храмовники утверждали, будто подобная внезапность  атак объясняется тем, что безбожники-дикари продали  души хитрым земляным карликам за легендарные «камни  невидимости».  Я же думала, что они просто искренне любили и уважали свой лес, и он платил им тем же
Одиноким  путникам в Междуземье - путь был и вовсе заказан.

Я размышляла, что подумает нефтис Шамиз с сёстрами, узнав, что я привела вампира к границам её благословенной, запретной для чужаков, страны? И не могла сдержать мстительной улыбки: им определённо следовало думать о последствиях, перед тем как подвергнуть меня  унижению  в Адаре, не лишив при этом жизни.

***
 От дождя мы укрылись в развалинах заброшенной церкви. Впрочем, это была даже не церковь, а небольшая, роскошная некогда, трёх-нефная базилика. Вопреки предрассудкам, я – стихийная ведьма, не ощущала и следа негативных эмоций,  входя в жилище враждебного мне Бога. Может, от того, что храм был давным-давно покинут прихожанами, а может – их Господин и не жил здесь вовсе…
 Впрочем, камни – не люди, они ничего не помнят и не хранят в себе зла. Даже развалины Адара – всего лишь безмолвные свидетели кровавых событий, десятилетиями разворачивающихся на его длани.
Преданные забвению, камни храмов не карают тех, кто нарушил их покой.

Чудом сохранившееся целым, лишь потемневшее от грязи, круглое окно–розетка, по прежнему величественно парило над центральным входом. Замыслом архитектора предполагалось, что при свете дня полоски витражного стекла в лепном обрамлении, лучами расходящиеся от центра, будут уподобляться лепесткам распустившейся розы. Но, в ночной темноте,  окно казалось сомкнутом в чутком сне оком циклопа, ждущего, когда же незадачливый  путник  забредёт в его приветливо раскрытую пасть. 

Птицы свили гнёзда под куполом, из которого, сквозь многочисленные трещины, внутрь просачивался дождь. Его капли наполняла чаши для освящённой воды, расположенные с обеих сторон от лишённого  дверей входа, ведущего из нартекса в неф.
 В блистательном прошлом этого храма, нартекс  служил символической переходной точкой на пути из внешнего мира во внутренний интерьер церкви. И, проходя сквозь него, прихожане осеняли  себя особым знамением, предварительно смочив пальцы в освященной воде.  Древний способ очиститься, вступая в дом Божий. Чаши были вырезаны из цельных малахитовых глыб, и лишь внушительный  вес оных –  не позволил им быть вывезенными бежавшими в панике монахами или сделаться добычей мародёров.

Через прогнившую дверь в левой стене нартекса можно было попасть в подземные пространства собора – крипту. В древние времена крипты использовались как места для церковных захоронений, а также, как хранилища реликвий. Мощи и древние предметы культа, разумеется, исчезли, но вот кости первых священников базилики – лежали на своём месте. На непереводимом  языке магии мертвецы тут же попытались заговорить со мной, но я отвергла их поползновения, установив мысленный запрет на вторжения  в мой разум.

Пройдя через нартекс, мы попасть в основное помещение церкви. Неф её был разделён на два сектора превратившихся в труху скамей, которые, раньше служили отдельными молитвенными помещениями для мужчин и женщин.  Своды нефов  опирались на арки, а арки -  на гладкие столбы. При такой конструкции стены не служили опорой сводам, что позволило строителям разместить в них большие стрельчатые окна. Им повезло меньше, чем фасадной розетке - витражы были выбиты ветвями разросшихся вокруг деревьев. Осколки – некогда несущие в себе торжество света и цвета – осыпались, сгинув в бурьяне, вплотную  объявшем стены.

Церкви храмовников, как и святилища магов,  строились ради алтаря, а не наоборот. Жертва – основа всему. Именно поэтому все зрительные линии здания  сходились к алтарному престолу, облицованному темно-зеленым мрамором.
К его прохладному боку я и  прислонилась, уставшая от долгого пешего пути.

***
Наступала ночь полнолуния - время, когда границы миров истончаются, надёжнее, чем когда либо, выпуская и принимая в свои пределы звёздных странников.
Ещё чуть-чуть – и  я потеряю свою любовь навеки.
Поначалу, подвластная любовному безумию, я даже всерьёз подумывала насчёт того, чтобы попытаться намеренно  разозлить вампира, дабы обманом заставить поделился со мной его волшебством вечной жизни. Но, поучив однажды доходчивые разъяснения, отказалась от этой нелепой затеи. Тем не менее, я собралась с духом и зачем-то раскрыла носферату  суть своего замысла.

- Ну, так как тебе мой план? – Уголки губ чуть подрагивали, когда я пыталась непринуждённо улыбаться.
- Мягкий белый цветочек,  мои клыки тебя погубят. – Вираг провёл льдинками пальцев по линии моего подбородка. - Это всех губит, за крайне редким исключением. Настолько редким, что я за свою жизнь ни разу слышал об удавшемся превращении.
Про «редкое исключение» я узнала от него впервые – и это не могло не вселить хрупкой надежды.
- А если я готова принять риск?
- Жаждешь смерти от того, кого любишь? – Грозно зарычал он.
- Откуда ты?...
- Я читаю твои эмоции, забыла? Любовь – всего лишь одна из многих душевных недугов, одолевающих смертных. Просто её ошибочно превозносят над остальными.
- И каково тебе - ощущать себя любимым кем-то? – Упование на чудо безуспешно пыталось спрятаться под праздной заинтересованностью.
- Мне нет до этого дела.
- Меня это не удивляет. – Отозвалась я с наигранной небрежностью.
- Тогда к чему  эта комедия? – Теперь уже князь  тщательно старался скрыть свой интерес.
- Мне будет не хватать нашего общения.
- Не вижу причин, по которым оно должно прекратиться.
- О чём ты?! – Сражённая его безоговорочным господским тоном, я не могла больше вымолвить ни слова.
Вампир довольно улыбнулся:
- Ты пойдёшь со мной.
- Я потеряю дар… - Мой слабый  протест утонул в шуме усилившегося дождя, тяжёлой дробью забившему по куполу церкви.
- Он у тебя в крови. Приноровишься и научишься использовать стихии моего мира.
- Ты не понимаешь?!  - Вскричала я. – Ведовство - не заморское оружие, которым можно научиться владеть, лишь привыкнув к форме и весу!
- Ты права, не понимаю. Но, моё невежество ничего не меняет. – Бесстрастно подытожил носферату.
- Тогда поменяй – меня!
- Умереть – легче, чем пойти со мной такой, как есть?! – Снова взревел он.
Вот мне и удалось его разозлить…
-  У людей тоже есть гордость.
Вираг смерил меня полным превосходства взглядом, чего я давно за ним не замечала.  Под действием этого уничижающего взора немедленно захотелось с головой врасти в землю.
-Не замечал.
- Значит, смотри, пока можешь! – Отплатила я дерзостью за дерзость.
Вопреки опасениям, он не рассвирепел ещё больше, а принялся размышлять вслух:
- Озёр и рек на Акреоне много…  И там - ты получишь столько крови, сколько захочешь. В моём мире для детей ночи не существует запретов. 
- Кровь смертных не нужна мне более, и она не сделает меня  дочерью мрака! Не заставит думать и чувствовать, как ты!  И ни она, ни моя магия – не избавят тело от хрупкости.  И  от подступающей старости -  им меня не вылечить!  Я останусь человеком. Желаешь мне быть беззащитной игрушкой  в интригах бессмертных cозданий?!
Пока я говорила, на глазах проступили непослушные слёзы.
- Тогда пусть твоя богиня-природа помешает мне осуществить задуманное! – Закричал мой возлюбленный, стукнув кулаком по стенке алтаря, от чего мрамор мгновенно покрылся трещинами,   -  Вздорная смертная, я  даже не знаю, чего мне больше хочется: силой увезти тебя в свой мир или разорвать в клочья - в этом!!!
Сила его голоса сотрясала пыль с пообвалившихся хоров базилики.
-Как твою сестру? - Обречённо прошептала я, вжавшись спиной в камень.
-Что ты сказала?! – Налившиеся яростью глаза в секунду оказались прямо напротив моих.
-Стихия всё показала мне… Ещё тогда, у водопада весной.  Шпионы донесли, что она собирается тебя придать. Бедняжка  клялась в обратном, но отказалась открыть для тебя свой разум, в надежде, что её брат найдёт в себе мужество поверить ей на слово. Ты собственноручно погубил единственное существо, что было тебе дорого, и которое было готово отдать за тебя жизнь. Ты, жалок, князь. Но не мне тебя обвинять…
-Думаешь, меня страшат твои обвинения?
О, милосердная мать! Теперь он попросту смеялся надо мной!...
- И ты посмеешь – надругаться нам моей волей, лишить меня права выбора? – Я вглядывалась в его лицо, надеясь отыскать в милых мне чертах хоть намёк на понимание. Тщетно.
- Выбор – привилегия сильных. Остальным остаётся лишь подчиняться, или умереть.


***
Одна из полустёртых фресок, за спиной вампира, ожила, обретя форму, и сдвинулась с места. Бледноликий дьявол западного мира подкрадывался к нам, используя заклинание невидимости, чтобы чуткий  носферату не смог заметить его раньше времени. Сапфирово-синий доломан хорошо маскировал  очертания тела мага. Но, несмотря на разыгравшуюся сцену,  я всё же продолжала осознавать, что лучше малодушно погибну сама, чем позволю Келину причинить Вирагу вред.
- Зачем ты явился? – Обвинительным тоном обратилась я к колдуну, тем выдав его присутствие вампиру.
- Как и в первый раз – защитить тебя, моя наивная колдунья! – Ничуть не удивлявшись моей реакции, ответил Келин. -  Я не столь злопамятен, как твердит молва, и, знаешь ли, понемногу привыкаю к переменам  твоего настроения.

Аристократичное лицо выражало само добродушие, прозрачные же аквамарины глаз  были полны решимости безжалостно убивать.

Вираг грозно зашипел на незваного гостя. В ответ -  с ладоней колдуна предостерегающе сорвался сгусток губительного чёрного пламени.

Я уловила в его мускусном дыму нотки семян горчицы и львиного зева. Это означало, что Келин применил одно из разновидностей заклинания, вырывающего правду...

Какую ещё правду?!!

- Расскажи ей, носферату, зачем ты здесь? Если имеешь такую храбрость.

- Отчего же нет? – Вираг повернулся к нему, казалось, выпустив меня из поля зрения. - Я отправился в этот мир  в поисках  эликсира могущества, в котором соединялась бы живительная энергия необходимой нам крови и то, что недоступно   бессмертным, а зовётся здесь магией. И я возьму то, за чем пришёл. Больше ты не сумеешь помешаешь мне, колдун!
- Помешает, если я его попрошу! – Встряла я, мучительно поражённая тем, что его кажущаяся искренность начала распадаться на крохи, грозя перерасти в ревущий камнепад.  Одновременно, я  медленно, спиной двинулась к Келину.
Но, не тут-то было – цепкие пальцы вампира  рванулись вперёд и, схватив меня,  притянули к себе. Заклинание правды не могло поколебать его намерений…
 Я ощутила, как Келин напрягся, не решаясь использовать «щупальца осьминога», так как я вдруг стала для Вирага надёжнейшим из щитов…
 - Тогда, решай – жить со мной в моём мире, или умереть – в этом. – Словно не замечая мага,  выдохнул мне в лицо князь. – Клянусь, я уважу  твой выбор!
Силы покинули, стоило  снова увидеть его клыки, готовые разорвать шею новой жертве. Но на этот раз – ею стала я.
- Для чего тебе носительница дара? – Протянула  еле слышно, безуспешно борясь с парализующим ужасом.
- Для обретения большей власти, разумеется! Я понемногу пил из тебя, пока ты спала. Используя нож, вместо клыков, чтобы не убить, и заживляя ранки каплями моей крови. И сила многократно возросла,  я даже стал почти не подвержен гибельному воздействию  солнца! Думаю, что даже его магия, - пренебрежительный кивок в сторону Келина, - больше не способна мне навредить. А стоило мне узнать тебя ближе - ты подошла идеально под то, что я искал!
Так вот от чего, просыпаясь, я чувствовала головокружение…
Я вдруг отчётливо увидела себя в темнице, где он, и те приближённые, кому он позволит, будут сосать мою кровь. Пища, обычная пища… Но мне было мало этой сокрушительной правды – страдание, доставляемые ею, были столь невыносимы, что я продолжала терзать себя, в слепой надежде, что сердце в один чарующий момент просто не выдержит и разорвётся.
- Когда ты узнал, что я  гожусь для твоих… целей?
-Как только увидел на том заснеженном поле – напуганную монстром, терпящую унижения от грубого люда, но не сломленную.
- Лучше бы ты сразу убил меня, чем так лгать!…
Мои слова удивили вампира:
- Я был честен с тобой, разве что самую малость не договаривал. Но, из наших бесед, ты  узнала об обычаях моего народа, о том, что мы собой представляем. Разве бы я дожил даже до конца своего первого столетия,  будь я каким-нибудь жалким философствующим романтиком?
- Полагаю, что нет.

Всё верно - я знала. Он предупреждал, что своё сердце лучше держать при себе. Но я  ослушалась и поплатилась сполна. Поделом.
И всё же,  что-то державшее меня изнутри, какой-то стержень, дававший силы в самых безвыходных ситуациях,  невозвратимо оборвалось при его словах…
 Одним движением  серпа, выкованного из серебра небесного месяца, тёмная Богиня перерезала все мои связи с прежней жизнью. Я больше не могла принадлежать себе.  Не могла и не хотела. Луноликая стала моей новой матерью.
Я долго держалась, но, в конце концов, она победила… Посвящение Тьме свершилось.

- Глупее влюблённой женщины – лишь недооценивший её мужчина, - восторженно прошептал чернокнижник и его голос слился с ворвавшимся в окно ветром.

***

Новые, не познанные ранее силы хлынули в меня со стремительностью морского прилива. Душевная боль, как и все прочие чувства, покинула также внезапно, как когда-то ослепила любовь.
Я просто провела ладонью перед лицом вампира, от чего он тут же ослабел и осел на пол.
Опустившись следом, я склонилась над ним, причитая:
- Уходи домой, мой жестокий князь… Уходи  с пустыми руками, но с моим сердцем. Ибо больше нет его у меня! Твоя сестра верила тебе, как и верила в то, что вернётся, без страха вверяя тебе свою судьбу. Ты вырвал её сердце, и тем лишился его сам. Но её душа выбрала слишком слабое тело… Ты помог моему дару раскрыться, но и из-за тебя же – он стал мне не нужен… Я предала своих богов – и впервые мне это не важно. Уходи с миром, забыв о глупой упрямой смертной, а я… смиренно допишу здесь свою эпитафию. Уходи и не смей возвращаться!!!

Усилием моей воли   на его белой шее возник небольшой разрез. Я приложила к нему кусок ткани, вырванный из платья, и он моментально пропитался  кровью вампира.
-  Твой долг…  - прошептала я, прощально и целомудренно целуя его в высокий лоб.
 Отпрянув от холодной кожи, я сорвала с его пояса волшебный  кристалл и без труда раздавила его пальцами.
Яркая вспышка, и мои руки обнимали пустоту.