Дядя Ваня с Осляби

Эскадренный броненосец «Ослябя». 

«Однако, если выдержали прекрасное первое испытание на дьявольское пекло наши матросы, нельзя было того же сказать об офицерах. В Дакаре мы похоронили первую жертву нашего похода: на броненосце «Ослябя» скончался от теплового удара общий любимец флота и популярнейшая личность  - лейтенант Нелидов, или, как его звал Балтийский и Тихоокеанский флот, - дядя Ваня. Это был оригинальнейший человек, из всех, кого мне когда-либо приходилось встречать, и он вполне заслуживает того, чтобы познакомить с ним хотя бы вкратце моего читателя.
 Очень высокий, худой, с породистым лицом, с длинными усами, он походил немного на Дон Кихота, каким его обычно рисуют художники. Я не знаю ни одного морского офицера, который был бы так проникнут морским девизом незабвенного адмирала Макарова – «в море – дома», как дядя Ваня. Закоренелый холостяк, он берега не признавал категорически, не только беспрерывно плавая и уклоняясь от береговой службы, но и в буквальном смысле, почти не съезжая с корабля на берег и во время стоянки в порту, будь то в России или за границей – безразлично. Прекрасно и всесторонне образованный, редкий лингвист, владея чуть ли не всеми европейскими языками, он вместе с тем был полон странностей и причуд. Так, например, он питал какое-то непреодолимое отвращение к так называемым завоеваниям цивилизации – телефонам, телеграфам, и если не ошибаюсь, не хотел признавать необходимости даже почты. Писем он, кажется, никогда и никому не писал и терпеть не мог также и получать их. Мне рассказывал его большой друг и соплаватель, как однажды, получив какое-то письмо, - его корабль стоял в Тулоне – он, не распечатывая, швырнул его в угол каюты, где оно благополучно пролежало все время стоянки корабля в этом порту. Много времени спустя, когда судно его покинуло уже Тулон, кто-то из его друзей, зайдя к нему в каюту и обнаружив завалявшееся письмо, уговорил его хозяина разрешить ему вскрыть конверт. Получив просимое разрешение и вскрыв конверт, приятель дяди Вани извлёк оттуда чек на 1000 франков, который посылал ему его отец, бывший в то время русским послом в Риме. Чек уже был просрочен, да и разменен мог быть только в Тулоне.
 Из прочих странностей дяди Вани заслуживает быть упомянутой ещё одна: он обожал парикмахерское искусство и был незаурядным парикмахером. Адмирал Фелькерзам, державший флаг свой на броненосце «Ослябя», на котором плавал дядя Ваня, познакомившись с его искусством, уже не признавал других парикмахеров – его стриг всегда лейтенант Нелидов.
 Моё знакомство с этим чудаком состоялось всего лишь года за полтора до его смерти и притом в не совсем обычном порядке. На летнюю кампанию 1903 года в отряд судов Морского корпуса был назначен только что пришедший из Тихого океана крейсер «Адмирал Корнилов», на котором в то время плавал дядя Ваня. На этом корабле я совершал своё последнее гардемаринское плавание. На одной из первых моих вахт моим вахтенным начальником оказался дядя Ваня. Тихая и спокойная вахта на одном из финляндских рейдов. Случайно я и лейтенант Нелидов очутились на баке, куда оба мы пришли покурить у командного фитиля. Закурив папиросу, я почтительно отошел в сторону, а дядя Ваня принялся быстрыми шагами ходить взад и вперёд по баку, кидая изредка на меня быстрые взгляды. Я с любопытством следил за ним, припоминая одни за другими слышанные уже о нём анекдоты и легенды. Вдруг он круто повернулся и огромными шагами зашагал прямо на меня. Я сразу же насторожился, приготовившись выслушать выговор за то, что осмелился закурить на вахте, не испросив на то его разрешения. Но опасения мои оказались напрасными. Подойдя ко мне вплотную, он вдруг протянул мне руку для пожатия и проговорил, сильно картавя:
 - Да-с, государь мой, отличнейшие люди…
 Я пожал протянутую мне руку и молча смотрел на него удивлёнными глазами, ничего не понимая.
  Видя на моём лице явно выраженное удивление, он счёл, по-видимому, нужным разъяснить в чём дело, потому что продолжал.
- Я говорю про вас, государь мой, про гардемарин, что вы – отличнейшие люди! Когда я узнал, что наш крейсер назначен для плавания с гардемаринами, то первое время даже испугался. Это ещё, думаю что за люди такие? А вдруг какая-нибудь сволочь? А оказалось – ничего подобного! Отличнейшие, прекраснейшие люди, государь мой… - дядя Ваня ещё раз крепко пожал мне руку и вновь зашагал, как ни в чём не бывало, по баку, пыхтя папиросой.
 Чтобы сцена эта стала понятной читателю, я должен разъяснить, что лейтенант Нелидов попал во флот не из Морского корпуса, которого он совершенно не знал. Окончив Царскосельский императорский лицей, он поступил в юнкера флота и по экзамену произведён был в офицеры. После этого почти вся служба его протекала в Тихом океане, и с морскими кадетами и гардемаринами он впервые познакомился близко, плавая на крейсере «Адмирал Корнилов». По-видимому, мы произвели самое отрадное  впечатление и обрели в нём верного заступника, союзника и друга»

Князь Ясон Туманов «Мичмана на войне» СПб., 2002 г. СС.. 64 – 66.      

Нелидов 1-й Иван Александрович (1865 – 1904 гг.). Лейтенант (1895 г.), вахтенный начальник эскадренного броненосца «Ослябя». Скончался 1 ноября 1904 года. (Там же С. 71)

Вот такая любопытная офицерская судьба. Умер Иван Александрович от теплового удара, плывя на войну, защищать Отечество. Похоронили Его в жарких песках Сенегала. Сын русского посла в Риме, делил все тяготы пути вместе с простыми матросами, Вятскими да Архангельскими мужичками, так что русские морские офицеры умели не только бить пардон «морды» нижним чинам, или танцевать на балах как это может показаться при чтении Пикуля или просмотре фильма «Адмиралъ», но и делили все тяготы службы с простым матросом.