кому не страшно

Проснуться незнамо где — в этом есть нечто. Нечто особенное. Дальше это нечто можно, конечно, и на составляющие разанализировать, если б не одно физиологическое обстоятельство — похмелье. Был розовый цвет, но зачем? Я не люблю ни красного, ни его оттенков, не могу вспомнить даже имени своего, дай Бог, найдётся кто-то рядом, кто не по злой воле, а просто потому, что ведь как-то же надо ко мне обратиться, напомнит мне его. Пусть это будет женский голос, даже если по перебору мне не хватило на что-то сил мужских… или умений, ведь никто не хочет получить тебя, каждый хочет лишь себя найти в твоём творчестве, как ни будь прекрасен, оригинален или великолепен. Мешаешь палитру, слышишь музыку, рисуешь её, заранее уже зная, что они все услышат другую, каждый — свою… а ведь ты, вот ведь западло какое, ты в них нуждаешься, хоть и способен ещё по молодости-то доказать всем и вся, что самодостаточен…

Какое мороженое? Сколько времени?? Где я???

Последний вопрос, наверное, должен стать звёздным, из тех явлений нематериальной культуры, после сотворения которых просыпаешься знаменитым и богатым… Если попытаться описать её сейчас в подробностях, или нарисовать… в любом случае, в общем, получится порнография. Так что не фиг опошлять прекрасное утро подлинным искусством, когда тебе предложили мороженое и ответили по порядку на все вопросы, кроме последнего: пломбир полдвенадцатого у меня. Звучит обнадёживающе, неужто я напился и когда успел? нет, подожди… по-моему, у меня крыша протекла… я даже не могу вспомнить момента, с которого я ничего не помню…

Понимаю, ещё как понимаю… Теперь ты можешь спокойно сказать, что был пьян, что ничего не помнишь, что ничего не было…

Нет, я не растерян, я просто искренен: я и впрямь чего-то не помню, но я даже не могу сказать, чего?! Более того, я не понимаю, почему я этого не помню, ведь я был фактически трезв, я не напился до такой степени… ничего не понимаю… Было, значит, было — и слава Богу. Мне только, понимаешь, мне очень обидно, что я такого прекрасного момента моей жизни не смогу вспомнить… не могу вспомнить, знаешь, как это обидно! Как будто кусок видеоплёнки из любимого личного архива вырезали… Это не амнезия, это что-то гораздо хуже. Не сердись на меня, то, что я сейчас говорю, это не отговорки какие-нибудь там, это правда. Притом такая, какую я пока почему-то не в силах понять. Я замолчал, потому что сказал всё, что готов был сказать, теперь осталось сказать то, что сказать не готов, но очень хочу.

Как всё-таки ты любишь говорить красиво. Нормальные люди так не говорят, между прочим.

Просто я — ненормальный людь... это, конечно, всего лишь отсрочка и надо себе в этом отдавать серьёзный и честный отчёт.

Как быть? Или — не быть? Небыть — это что-то вроде нежити, только, возможно, из менее мистических, из менее оперных сфер. Однажды в жизни, в принципе, не так уж и давно, это уже было со мной: в школе я был влюблён… ничего удивительного, не правда ли? Но, видя, что моя любовь, вовсе не является моей, а питает чувство к моему другу, я не в силах был открыться перед ней, более того — почему-то считал это чем-то вроде преступления… хотя, самое смешное, ни для кого, оказывается, мои чувства не были чем-то невидимым, наоборот, многие просто забавлялись даже, глядя на это, как на мыльную оперу в телеэкране… открылся я после выпускного, в турпоходе, которым отметили мы свои освобождение и смену статуса… всё самое волшебное и всё самое страшное в той любви — именно в том, что она никакому контролю разума неподвластна.

Так что там насчёт того, что ты сказать не готов, но очень хочешь? Надеюсь, это мне ничем таким, сердце разбивающим в дребезги, не угрожает?

И вспомнился Шакеспеар… слова, слова — то ли щит наш, то ли костыли, то ли враги, то ли союзники, то ли приговор, то ли оправдание, то ль забор, а то врата… страдания извечного интеллигента — ответственность за слово, которое не есть воробей — выпорхнув. Нам не дано предугадать, как слово наше повернётся на суде, где всё, что нами сказано, может быть использовано против нас… кому не страшно? Глупцу.