Черная тема Ч. 7 Слезы Неба

"Слезы Неба"

Примерно через неделю после последнего «воспитательного процесса», когда Кубик потихоньку начал втягиваться в однообразный и жесткий ритм жизни воспитанника, вел он себя тихо и осмотрительно. Сплоченный коллектив кубрика и дружба с Витькой и его командой убереги  от массы конфликтных ситуаций. Молодой организм быстро восстановился от полученных повреждений, при хорошем питании и медицинском уходе (медик его не забывал) регенерация была почти молниеносной. Мальчишка начал тренироваться, проявив на тренировке, если и не большие способности, но достойные уважения злобу и упорство. В общем даже у Александра Николаевича сложилось впечатление, что Костя принял правила игры.

 В день, когда ему выпало дежурить по сантехническому блоку («Чмо» туда было загнать можно, но довольно сложно, за дежурством пристально следили воспитатели), в помощь к нему, как истинное дитя джунглей, прискакал Маугли. Мальчишка очень серьезно отнесся к исполнению договора, что было не удивительно в сложившихся раскладах. Костя всю уборку простоял, глядя в окно. В этот день на город, как пуховое одеяло на замерзшего ребенка, упало тепло. Южный ветер принес раннее лето, в открытые окна лил поток воздуха нежного, как прикосновение матери.

После занятий и до отбоя мальчишки все время проводили на улице, играли на спортплощадке, бегали вокруг корпусов. Но свобода, там за обнесенным колючей проволокой забором, смеялась Кубику в лицо теплым весенним ветром. Он допустил ошибку, не заняв себя делами, ему следовало чистить писсуары, дыша хлоркой, а не вдыхать морской воздух, вместе с которым в центр медленно и неслышно проник призрак свободы.
Свобода, как и Смерть, начинаются с одной буквы. Как и смерть иногда человеку ее дарят, но часто ее просто покупают за деньги, здоровье или жизнь. Здесь не было денег, и призрак пришел за кровью.

А дальше случилась грустная, но в общем вполне закономерная и вполне обычная в подобных заведениях история. Выражаясь сухим языком канцелярских документов, дело было примерно так:
на занятиях преподаватель  математики (учитель, постоянно работавший в центре, заболел, и на подмену из обычного интерната прислали климактерическую дуру), прокомментировала умственные способности своих подопечных , будто на ее постоянном месте работы она имела дело только с малолетними Энштейнами и Лобачевскими, и среди них умственные способности воспитанника Константина Солнцева выделила особо, заметив (между делом), что его лицо явно не отягощено печатью интеллекта.
 В ответ подопечные, в том числе , и особенно- воспитанник Константин Солнцев, высказали несколько предположений насчет сексуальных пристрастий и привычек математички, а также предложили ей широкий выбор сексуальных партнеров из числа лиц находящихся в классе, предложив также ряд интересных и весьма недвусмысленных поз, чтобы физиологические отверстия вышеуказанной дамы работали с максимальной отдачей и нагрузкой.

Когда математичка принялась верещать, как пожарная сирена, без особого напряга доказали ей, что звонкие мальчишеские голоса без труда перекроют ее сиплый и прокуренный дискант.
Когда вся в слезах и соплях дама словно камень из пращи вылетела из класса, мальчишки, вереща и завывая,  праздновали победу, выпуская накопившуюся энергию, носились по классу, но, как и следовало ожидать, не долго -до тех пор, пока в дверях класса не появился ответственный за младшую группу воспитанников (Костя среди них оказался самым старшим по причине низкого уровня своей учебной подготовки и именно по этой причине ему пришлось «держать марку» перед малолетками). Звали этого достойного человека Михаил Андреевич Коваль (дети иногда ласково называли его «Михуилом»).

Это был беспредельно спокойный, крепкий сорокапятилетний мужчина. В свое время, как впрочем, и большинство воспитателей и работников центра, изрядно где-то повоевавший. По своей «немирной» специальности Коваль был сапером и, видимо, специфика этой работы наложила отпечаток на его характер.
Прыгающие по партам дети при его появлении  просто разлетелись по местам. Воспитатель медленно прошел на место учителя, поднял перевернутый стул, вынес его из-за стола и, поставив перед доской, уселся, откинув тело на спинку, прикрыл глаза, вроде, как задремал.
 
Притихшие мальчишки, осознавая, что к ним неотвратимо катится весьма неприятная вещь под названием «расплата», с какой-то детской обидой и непонятной надежной бросали взгляды на Кубика. Кубик в сложившейся ситуации чувствовал себя неуверенно и это его слегка… раздражало.
Наконец мальчишки не выдержали. По классу покатился сначала тихий, а потом все более явный гул. Дети сначала спокойно, а потом все громче, будто старясь убедить сами себя, с жаром доказывали друг другу, что они ничего, ну, абсолютно ничего плохого не делали и вообще, блин, непонятно,  чего это она…

Воспитатель так же медленно поднялся, спокойно осмотрел притихший класс, спросил:
- Занятия еще есть?
Разноголосый хор, временами чуть ли не срываясь на слезы, зашумел, что впереди еще два урока. Мальчишки выкрикивали это с таким жаром, что было ясно - учиться они любят очень и очень.

Воспитатель понимающе кивнул головой
- Ну, раз так, то учимся дальше, а то и, правда, как вам потом еще два урока высидеть…. В общем, до вечера, а там готовьтесь, – и когда мальчишки, оправдываясь, жалобно звеня голосами, потянулись к воспитателю, поднял руку, – Все! Вечером хлопцы и разговоры, и оправдания…. А вот ты,  - воспитатель заглянул в журнал, – Костя, пойдем со мной, разговор у нас получиться наверное, неприятный.
 
Кубик поднялся из-за стола, собрал книги и тетради и, провожаемый сочувственными взглядами класса, пошел к выходу. Не привыкший к жизни в коллективе, Кубик слишком поздно осознал, что как самый старший из находящихся в классе, он просто пройдет в данной ситуации по краю. Чего и как получат пацаны в своем корпусе, его волновало мало, но то, что сейчас он однозначно отгребет, мальчишка осознал очень хорошо.

«Ну, елки… чо, за непруха, только ведь ж…па заживать начала! И кто меня за язык тянул! Ну, как я мог с этой дурой зацепиться!» Кубик, выходя из класса, бросил быстрый взгляд на воспитателя, который медленно шел по коридору.
 «Да, мужик, вроде, как ничего, нормальный, может, попробовать на жалость ударить? Ну, ведь и ,правда, не виноват!»
Наученный горьким опытом мальчишка обогнал воспитателя и слегка срывающимся голосом (чувство опасности или даже скорее страха сбивало дыхание) произнес:
- Воспитанник Сонцев! Можно спросить?
- Можно, говори , Костя.
- Ну, за что? - Костя сбоку постарался взглянуть воспитателю в лицо, спокойный и незлой тон воспитателя вселил в мальчишку надежду на нормальное разрешение возникшей проблемы.
- А, вот такие, значит, вопросы…Значит, наказывать тебя не за что? Может, это и верно, но идет вразрез с законами природы!
- Какой природы! Какими законами! Ну, ведь правда! Ну, подождите в самом деле! – последнюю фразу Костя почти выкрикнул возле хорошо знакомых дверей, за которыми стояла такая родная каждому из воспитанников центра старая советская парта.
- Ты видел когда нибудь грозу, Костя? – и, дождавшись утвердительного кивка мальчишки, воспитатель пояснил, – Молния всегда бьет в самое высокое дерево. В моем лесу самым высоким деревом оказался ты.

Мальчишка, обладавший развитым воображением, на секунду застыл, перед его взором пронеслась картина дождливого леса, в который с завидным упорством, подобно пулеметным очередям лупят молнии, и вдруг неуверенно улыбаясь выпалил:
- А в вашем лесу кроме дубов нифига и не растет!
Не выдержав, Коваль тоже улыбнулся. Вообще мальчишка ему понравился, не ныл и не скулил, да, наверное, был и прав, послав куда подальше стервозную дуру с дипломом педагога. Делать то,  что он должен был сделать,  воспитателю не хотелось, но мальчишка должен был усвоить главное – никогда и не при каких обстоятельствах не грубить учителю. Воспитатель на секунду представил- какой вой и крики будут стоять в его группе перед отбоем, поморщился и взялся за ручку двери.
 
А мальчишка, заметив это движение, запаниковав, неосмотрительно добавил:
- Ну, вы хоть эту ду…, учительницу спросите, ничего я ей … такого не говорил!
Воспитатель резко повернулся к мальчишке, это неожиданное для такого неспешного человека движение испугало Кубика, и он чисто автоматически шарахнулся в сторону.
Михаил Андреевич посмотрел мальчишке в глаза и тихо, но многозначительно произнес:
- Мы можем сходить к ней и спросить, что именно ты говорил. Вот только тогда … тогда ты на меня не обижайся…, так что, идем?
Неприкрытая угроза в словах воспитателя заставила Кубика на секунду замереть, прокрутив в своей голове различные варианты развития событий, и прекрасно понимая, что ничего хорошего про него доведенная до истерики училка не скажет, мальчишка зябко сдвинул плечи и молча шагнул к двери.

Зайдя в комнату, он предпринял последнюю попытку, если не избавится, то хотя бы смягчить наказание:
- Ну, вот, она первая начала…, честно, я не вру, обзывалась по-всякому. Вот, зачем говорить, что мы тупые? Может, если бы я учился … раньше, учить просто не может, сама начала, а потом плачет!
- Ты раздевайся помаленьку! А то скоро звонок, хочешь, чтобы весь корпус твои крики слышал?
Кубик начал торопливо сбрасывать одежду, оставшись в протертых на пятках носках.
В этот момент открылись двери, и в комнату вошел Александр Николаевич.
Мальчишку качнуло, как от удара «Ну, все, кабзда, на пару они из меня фарш сделают! Ну, что же делать блин!» Кубик лихорадочно искал выход, даже двигаться начал рассеяно и заторможено.
- Костя, ты опять отличился? Только к Палычу зашел, а он там Нину Ивановну валерьянкой отпаивает, а я, кстати, ее очень хорошо знаю! Мало тебе за прежние «подвиги» досталось?
Александр Николаевич, взяв Кубика за плечо, подтолкнул его к парте.
- Александр Николаевич! – мальчишка в отчаянии прижал руки к груди, - Ну, правда, ну, не я начал, ну, не хотел я!

Оправдания Кубика оборвались на полуслове, когда двери открылись, и в кабинет зашла виновница разыгравшегося спектакля -Нина Ивановна  собственной персоной.
Лицо у дамы было покрасневшим, нос припухшим, косметика по понятным причинам отсутствовала. В общем вид у сторонницы точных математических понятий был донельзя печальный и облезлый. Не заметив сразу всех обстоятельств готовящегося начаться воспитательного процесса, Нина Ивановна сделала два шага в направлении воспитателей и смущенно остановилась:
- Саша, я … хотела попросить тебя подвезти меня домой…, - учительница замолчала, рассмотрев за воспитателем дрожащего, прижатого к парте мальчишку. За время, проведенное в центре, Кубик свыкся с отсутствием одежды (в определенных случаях), но  оказавшись в такой ситуации, он просто не выдержал, мысль о том, что сейчас начнется в присутствии этой…. (ни одна цензура не пропустит даже десятой части эпитетов, какими мальчишка наградил учительницу в своих мыслях) оглушила его, как электрический разряд.
 
Мальчишка ужом крутнулся в руке воспитателя, сел на пол, подтянул колени к груди, обхватив их руками, и спрятав лицо, с надрывом зарыдал.
Нина Ивановна, чуть поджала губы (взгляд ее стал сосредоточенней и тверже), продолжила:
- Я не очень себя хорошо чувствую… и у меня просьба – это ваш мальчик?
- Да, из моей группы.
- Просто поговорите с ним, без… , ну, вы понимаете. Я вас очень прошу, думаю, он поймет.. и давайте выйдем!
Когда дверь закрылась, Коваль тронул вытирающего лицо ладонями Кубика за плечо, заметил:
- Во, как, бывает! Повезло тебе! Одевайся и брысь на занятия, только умойся.

Мальчишка вскочил, провел ладошками по так и оставшимися нетронутыми полушариям, обметая мусор, привалившись к парте, торопливо, будто боясь, что передумают, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, натягивал плавки и шорты. Сунул ноги в кроссовки, схватил футболку и, вытирая глаза, бросился к выходу.
Забежав в душевую, припал к крану и с жадностью напился. Мальчишке просто до безумия хотелось выпить пива. Неожиданно, словно иголкой кольнуло воспоминание, он, словно, наяву увидел Женьку и Колобка, как они сидели на заброшенном пирсе. Погода была как сейчас ветреной, но теплой, набегавшие волны били в гудящее железо пирса и разбивались о бетонную основу волнореза. Мальчишки передавали друг другу двухлитровую бутылку пива, запивали жадно поглощаемые беляши и хот-доги.
А когда Женька, расстегивая шорты, двинулся к краю пирса («Жека! не ссы против ветра» - смеясь кричал Колобок) набежавшая волна с такой силой ударила в отливы, что мальчишек с ног до головы окатило солеными брызгами.
Кубик помнил, как смеялся тогда…. «Женька море на тебя обиделось!»

Стоя над умывальником, Кубик медленно поднял голову, в зеркале над краном  увидел свое мокрое, перекошенное лицо  с каким-то диким, тоскливым взглядом  и с силой отчаяния ударил в стекло кулаком. Зеркало пошло трещинами, а по пальцам заструилась кровь. Длинный и изогнутый, как ятаган янычара, осколок звеня скатился в раковину. Струя воды била в гладкую зеркальную поверхность, вода окрашенная кровью, бежала по трубам канализации, туда, где кровь смешается с дерьмом.
Кубик протянул руку, сжал осколок пальцами, снова посмотрел в зеркало и там за исчерченным трещинами стеклом увидел наполненные ожиданием глаза Сухаря… Тряхнул головой, отгоняя наваждение, и с силой отбросил осколок за спину.
- Говорят, зеркало разбить -это к несчастью, - раздался из-за спины тихий и неуверенный голос. Смывающий с пальцев кровь, Кубик вздрогнул и резко повернулся.
За спиной стоял один из «отверженных», тех, что в мальчишеской среде называют краткой и емкой формулировкой «Чмо». Это был не «собиратель мыла», а мальчишка, что выходил тогда с ним, чуть помладше. Встретив взгляд Кубика, у мальчишки улыбка сползла с лица.

Кубик слегка обозлился (больше на свой испуг) и тихо, с угрозой выдохнул :
- Сюда иди!
Пацан, осторожно подходя, быстро зачастил:
- Меня сюда убрать послали, мочалки приготовить (мальчишка показал на большой таз, где в дезинфекционном растворе лежали свитые из жесткой лески мочалки) я, честно, еле отпросился с урока, не уберу пацаны обидятся – и вдруг с каким то отчаянием добавил, - И звонок скоро…, вдруг кто зайдет…
Кубик сразу и не понял, чего так испугался мальчишка, а когда дошло, стало уж совсем тошно. Ничего из того, что так напрягало его там, за «забором», здесь не пропало, просто уйти от этого здесь было некуда, из-за отсутствия свободы.

- Да, успокойся ты! Иди занимайся своими мочалками!
Мальчишка отбежал к стене и потянул таз под краны.
- Ты к Палычу сходи…, вон как кровит.
- Не твоя забота, – тихо сказал Кубик и пошел на выход, поддерживая руку ладонью, чтобы не капало на пол.
И уже на выходе спросил:
- Зовут тебя как?
У стоящего спиной мальчишки покраснели не только уши, но даже и шея, не поворачиваясь он задавленно произнес:
- Чупа-чупс…, а вообще Сережа…
- Кто зеркало разбил - видел?
- Не… уже было, когда я зашел…, а потом ты… пришел и порезался…
- Так и было, вот, правду и говори, смотри, чего не выдумай!

Выйдя из душевой, Кубик торопливо побежал по коридору в направлении медпункта, уже возле кабинета доктора из ладошки плеснула собравшаяся кровь.
Кубик локтем надавил на ручку двери и не спрашиваясь зашел в кабинет.
За дверями медик деловито, но с каким-то веселым видом слушал стетоскопом раздетого по пояс пацана. У мальчишки на лице было написано страдание смертельно больного человека, которое вслед за преувеличенно деловитыми манипуляциями Палыча постепенно переходило в растерянность.
Повернувшись к на скрип двери, Палыч не говоря ни слова, быстро пересек кабинет, ловко подхватил Кубика под локоть и подтащил мальчика к умывальнику, промыл ранки, обработал перекисью и, засыпав уже привычной Кубику серо-свинцовой пылью из флакона с изображением собаки, быстро забинтовал. Вся операция заняла не больше пяти минут. В конце медик спокойно заметил:
- Хорошо, что не повредил сухожилия, а то пришлось бы тебя в центр хирурги кисти везти. Где это ты так?
- Да, в умывальнике, какой - то мудак зеркало разбил, а осколок упал прямо возле крана, я не заметил…
- Внимательней будь и осторожней, а что – медик кивком указал на мятые шорты мальчишки, – там… помощь не нужна?
- Не… простили, – Кубик шагнул к двери, прижимая руку к груди. Медик удивленно приподнял брови, покачал головой:
-  Повезло, ты не спеши, присядь, поговорить надо, – и поворачиваясь к неуверенно комкающему простынь первому пациенту, спросил:
- Говоришь, в последнее время сердце покалывает, а сегодня прямо, аж, схватило?
- Да…, честно, как иглу загнали! – у мальчишки предательски заблестели глаза.
- Понимаю…, а, ну, приляг,- мальчишка послушно вытянулся на кушетке, доктор деловито пощупал живот юного пациента, задумчиво покачал головой,-
- Дааа, серьезно, очень серьезно, особенно контрольная по физике, которую ты очень любишь – это серьезно. Но на лицо большие проблемы…
- Где?!!! Мальчишка с удивлением, растерянностью и зарождающимся испугом уставился на доктора.
- Да, везде…, даже в голове. Но мы тебя пролечим, два дня побудешь в медблоке - начнем с желудка. Два раза в день – клизма, питание - диетическое. Сердечную мышцу поддержим комплексными витаминными уколами… внутримышечно, тут, уж, извини, придется потерпеть. С головой после разберемся. И чтобы у тебя не было соблазна выходить из санчасти, сердце-то надо беречь, ты одежду снимай, прямо сейчас.
 
          К концу описания ожидающих его процедур глаза у юного пациента были уже совсем дикие:
- Владимир Павлович! Ну, пожалуйста!
- Ты пришел сюда за медицинской помощью, и ты ее получишь, хочешь ты этого или нет. Или я вас не предупреждал?
Мальчишка отчаянно задергался, то порываясь встать, то опять садясь на кушетку, он с отчаянием посматривал на Костю. Губы его задрожали, пацан совсем скис, а потом на одном дыхании выпалил:
- Я бы ее все равно не написал…., а физик (это слово получилось у пацана похожим на «шизик») меня и так уже слил, мне бы точно навалили…, я же не виноват, ну, не понимаю я эту долбанную физику!
- И прибежал сюда, болеть собрался…., на факультативы лучше походи, ну, ладно, иди… больной. Завтра перед занятиями зайдешь ко мне, сделаем тебе кардиограмму, я скажу учителю, что тебя надо обследовать.
- Да, в порядке все…
- Ну, тогда пойди и скажи, что ты всем просто наврал, а после разборов сразу ко мне опять же лечить, то, что пониже спины. Не хочешь? Завтра жду. И чуть не забыл… ты пришел ко мне с ложью в последний раз, еще один такой фокус и …, я тебе просто не советую…
Мальчишка быстро натянул футболку и молнией (такой скорости движений позавидовал бы даже Ли Чжоу Фэнь), скрылся за дверью.

Доктор удовлетворенно улыбнулся:
- Очень хороший метод диагностики и лечения. Кстати - это было для него первое и оно же последнее предупреждение! – медик замолчал и внимательно посмотрел на Костю.
        Кубику стало интересно:
- А вы ему завтра, правда, будете сердце проверять или просто так позвали?
-Правда.
- А зачем? Он ведь соврал.
- Понимаешь, Костя, вот пожаловался он не на голову, не на почки, не что живот болит, а на сердце…, может первое, что на ум пришло и сказал, а может и ,правда, когда и болело, или болит время от времени. Возраст у вас сейчас сложный, лучше проверить,  а зеркало ты зачем разбил?
Вздрогнув, Кубик сделал удивленные глаза, прижимая руку к груди:
- Я????!!!!
- Ну, ты, конечно, кто же еще. Сразу три пореза, видно, что кулаком бил, вот я и спрашиваю – зачем?
Кубик на секунду задумался, а потом глядя доктору в глаза заявил:
- Не знаю…, так.. тошно стало. Само получилось, увидел свою рожу в зеркале и треснул.
- А мне показалось, что ты себя любишь.
- Временами, а вот сегодня так….
- Что заставило? Ты говори, Костя, я ведь тебе не враг, может, чем и помогу…, может, грузят в группе сильно?
- Не…, а то вы не знаете!
- Знаю, конечно, вроде все у тебя не так и плохо, даже сегодня тебя Александр Николаевич простил, а это, скажу, на моей памяти впервые.
- Вы все уже знаете…. Его математичка попросила  меня не трогать.

Зазвенел звонок, по коридору затопали ноги, раздался шум детских голосов, в кабинет, прикрывая руками лицо, роняя с ладоней тяжелые тягучие капли сунулся очередной пациент.
Палыч только головой покачал «Сговорились вы сегодня, что ли?», потянул мальчишку ,успевшего два раза сообщить доктору, что он просто упал, к умывальнику.
Костя вполголоса спросил:
- Я пойду?
- Да, беги, если совсем плохо, головой и руками ничего и никого не бей, ко мне приди…
Кивнув головой, Кубик бросил взгляд на медика осторожно щупающего переносицу извивающемуся, как уж, мальчишке и вышел за дверь.

Возле кабинета стояла напряженная группка пацанят, один из них с припухшей, будто от укуса пчелы, губой спросил:
- Че там?
- Лечит… - Костя насмешливо уставился на пацана.
- А Васька что говорит?
- Что упал…
- А…, тогда нормально! – мальчишки толпой понеслись по коридору.
Прозвенел звонок, и Костя прошел в уже знакомый класс, там под удивленными взглядами малышни прошел на свое место и спокойно уселся.
После урока его обступили со всех сторон.
На вопрос, что ему было, Кубик сказал, что ничего особенного, просто положили руку на парту, а потом сверху рихтовочным молотком кааак дали (при этом он весьма энергично изобразил как именно дали), а когда отшатнувшиеся мальчишки растерянно уставились на него, пытаясь определить - не врет ли, добавил «Три раза!»
После чего Кубику пришлось объяснить, что руку он порезал сам, случайно. Бить его никто не бил, просто поговорили, позвали математичку и, когда Александр Николаевич увидел, какая она дура, его отпустили.
- А нам – то, чо будет?
- А вам, вам, наверное, точно п…лей навалят, как два пальца… причем всем, поголовно!
- А нам-то почему? – слезливо спросил один из пацанов
- А ваш воспитатель не поверил, что она дура…
Оставив мальчишек размышлять над тем, что такое справедливость, и как с ней бороться, Кубик направился к своему кубрику (на уроке, где мальчики учились правильно выводить корявые буквы, складывая их в не менее корявые фразы с забинтованной рукой делать ему было просто нечего).

А после занятий, когда пообедав, воспитанники расходились по кубрикам или факультативам, неожиданно ударил теплый не по сезону дождь, струи воды стеной стали за окнами. Ливень был невероятно сильный и настолько же тихий. Ни грозы, ни грома, просто с неба на город обрушилась Ниагара.
Мальчишки собрались под навесом центрального входа, со смехом совали ладошки под бьющие с крыши тугие струи. Когда из дверей корпуса вышел Слон -  на него сразу насели воспитанники:
– Владислав Сергеевич, можно мы поиграем на площадке?!!!
- Да, вы же сразу до нитки промокните!
- А мы в плавках! Но тепло ведь, как в душе искупаться….
Посмотрев на стоящих под навесом и в коридоре воспитанников, воспитатель только махнул рукой.
С шумом и криками мальчишки сбрасывали одежду, визжа и завывая, выбегали под дождь.
За стеной воды их быстрые силуэты становились размытыми и нереальными, будто из ада под очистительный дождь выпустили целый легион грешных душ.

Крики детей, смешавшись с шумом льющей с неба воды, делали эту картину окончательно оторванной от реальности. В стороне от площадки, на скользкой глиняной почве стадиона мальчишки устроили борьбу, быстро переросшую в никем не контролируемую свалку. Смеясь и крича, скользя ногами по жидкой грязи, толкая друг друга, ставя подножки и кувыркаясь мальчики веселились во всю.
Кубик с досадой смотрел на бьющее через край веселье, когда на плечо ему легла рука Палыча:
- Беги, играй…, повязку я тебе потом сменю.
Сбросив одежду, Кубик пулей ввинтился в самую круговерть схватки. Свалка к этому моменту стала более организованной, мальчишки старались опрокинуть в грязь ребят из другой группы, не трогая своих. Покрытые разлетающейся пленкой воды они напоминали быстрых и хищных рыб, ведущих схватку за одну, известную только им добычу.

Поначалу во всеобщем веселье принимали участие все, даже те, с кем ни один нормальный пацан не сядет за общий стол, на это просто не обращали внимания. Но чуть позже несколько мальчишек были просто выкинуты из толпы на край площадки, и любой из них, кто пытался включиться в общую игру мгновенно вылетал в сторону. Со стороны это выглядело просто и естественно. Только медик, посмотрев на это, развернулся и ушел в здание.
Теперь мальчики пытались вытолкнуть особо не симпатичного им соперника в толпу «отверженных», сделав из них что -то вроде приемной сетки ворот. Весело крича при особенно удачном «броске» : «К чмошникам полетел»

Стоящий в стороне, неоднократно «выбитый» из толпы, Сережа «чупа-чупс» поднял лицо к небу. Никто не видел слез, бегущих из глаз мальчишки, когда в него поочередно врезались выбитые своими командами Маугли и Кубик, свалив его с ног. Кубик, опираясь на здоровую руку, быстро поднялся, а Маугли, подвывая, кувыркался в грязи. Поднимаясь, он уперся коленом в лежащего на спине Сережу и, уже вставая, смеясь бросил:
 -Ну, ты у меня сегодня отсосешь!!!- после чего с визгом бросился в схватку.
Кубик, словно, через размытое стекло увидел искаженное, как от боли, лицо мальчишки - тот плакал, но за слезами богов, льющихся с неба и веселыми криками грешников, веселящихся под ними, этого было не видно и не слышно.