Я тебя не оставлю. Очередные главы 9-10

Глава 9. И это - жизнь?

Сяндзяку вызвали к доске на уроке геометрии. Но на удивление всем её отметка оказалась далеко не такой, какой ждут от старосты математического кружка. Сян-тян вернулась на своё место с убитым видом. Вечером в ванной её все утешали, только Рада со своим окружением метала из угла злорадные взгляды и ехидные усмешки.
- Это всё из-за того, что я переживаю за всех вас. - сказала Сяндзяку и тяжело вздохнула.
- Мы понимаем. - сказала Ми-тян, поливая подругу водой из кувшина. - Мы поможем тебе наверстать упущенное. - И она стала намыливать продолжавшую вздыхать Сяндзяку. Сяндзяку была маленькой и худенькой, без признаков бюста. Пока Мидори работала мочалкой, она то и дело поводила узенькими плечиками.
На другой день была суббота, и девочки с шумом бежали к выходу. Когда Ми-тян пробегала мимо Шишиги, та посторонилась, придерживая юбку. Хотя трусики она с недавнего времени носила, опасаясь неприятностей с директором. На улице уже стоял белый открытый Ягуар Инги. Ми-тян лихо запрыгнула в него через борт - её юбочка при этом взметнулась, открыв трусики в бело-голубую полоску - и Инга лихо развернулась по двору. Нацелив нос на ворота, Ягуар по-кошачьи присел на задние колёса и вылетел на улицу.
Инга привезла Ми-тян в квартиру Элиса на 7-й Парковой. Квартира имела отдельный вход, который Элис построил сам, предварительно договорившись с домоуправлением. Впрочем, дом вообще был очень необычным. Например, лестничные площадки были настолько огромными, что на каждой стоял бильярдный стол. На межэтажных площадках были огромные раковины с непрерывно текущей водой. На каждом этаже была общественная уборная, словно в гостинице. В вестибюль первого этажа разрешалось въезжать на машине. Вдоль стены там стояли мотоциклы и велосипеды.
Многие жильцы проезжали на машинах по коридору и затем поднимались вместе с ними на большом лифте прямо к своим квартирам, где и парковались. Во многих квартирах был бассейн посреди гостиной. Балконы были неимоверной площади. Некоторые лифты двигались не только по вертикали, но и перемещались из шахты в шахту по горизонтальным тоннелям и фермам над крышей. Крыша была местом для прогулок. Там были зелёные насаждения, фонтаны, а также зимний сад. На крыше могли приземляться воздушные такси. С крыши можно было лихо съехать по специальному жолобу, устроенному вообще-то на случай пожара, но жившие в доме дети развлекались подобным образом, когда хотели.
Инга говорила, что дом был когда-то построен в качестве эксперимента и его постройка велась без учёта рентабельности, поэтому большинство уникальных систем дома сейчас отключены, а вместо них установлены обычные коммуникации, протянутые через многочисленные полости, поскольку архитектура здания весьма прихотлива и сейчас мало кто может сказать, какие задумки намеревались воплотить отчаянные строители, а Элис утверждал, что раньше здание было сверхдорогим отелем, но его постройка не окупилась, поскольку мало было сверхбогатых приезжих, чтобы заполнять такой огромный отель, а сносить такую махину нереально, так что сюда пустили жильцов, и они через какое-то время выкупили свои квартиры, но продать их вряд ли смогут, поскольку такая недвижимость всё-таки на любителя. Правда, в соседнем районе пустили на слом десяток кварталов многоэтажных домов, но это были довольно обычные дома, вроде московских панелек. Их разобрали за 2 месяца. Строительная техника в Мегаполисе была редкостная. Недавно Ми-тян с Элисом за какой-то надобностью ходили в небоскрёб по соседству, и Ми-тян поразилась убранству этого здания. Повсюду лежали пышные ковры, в глазах рябило от лепнины, позолоты, люстр, бра и ламбрекенов. На стенах была роспись, в холлах стояла мебель из ценных пород дерева, а кое-где висели картины, про которые Элис сказал, что это подлинники и цена некоторых доходит до миллиона в единицах персонального кредита.
Про самого Элиса Инга говорила, что он хочет открыть Особый кредит, но банк, в который он обращался, отказал ему, и Элис пил весь вечер горькую (в смысле настойку полыни) и ругал снобов и чистоплюев последними словами. Он страшно обижался, когда перед ним заносились аристократы, богатые люди и прочие, причисляющие себя к элите. В детстве ему постоянно приходилось ощущать неравенство - в детском саду его окружали дети чиновников, рангом превосходящих его дедушку, академиков и кооператоров, начальную школу он проходил в торговой миссии в Замбии, и дети дипломатов просто отказывали ему в общении, сразу давая понять, что он им не компания. Скорее всего, Элис шатался по роскошным домам по любому пустяковому поводу и без повода - привычка, оставшаяся с детства. Он радовался, как мальчишка, когда его приглашали в ресторан, и норовил осмотреть там всё - и вестибюль, и туалет, и все остальные помещения.
В квартире Элиса было 2 коридора, идущие параллельно один другому, между ними располагались туалет и кладовки, была угловая комнатка с двумя стеклянными стенами, в которой обычно спала Ми-тян, ванная была огромная, чуть ли не со спортзал, но ванны там не было, а только навороченная душевая панель. Кухня была тоже огромная, в ней всё сверкало, словно в операционной, посуда стояла рядами на полках, на ней не было ни пятнышка - Элис обожал мыть посуду, никому не доверял этого занятия. Инга тоже любила мыть посуду, и Элис иногда благосклонно разрешал ей помочь ему. Но чаще он поручал Ми-тян вытирать посуду и расставлять по полкам. Ми-тян ловко с этим справлялась, хотя поначалу перебила немало тарелок и блюдец. Но Элис ни разу не заругал её за это.
Комната Элиса находилась в конце одного из коридоров. Элис говорил, что из этой комнаты удобно следить, не влезли ли в квартиру разбойнкики или привидения. Разбойники влезали в квартиру чуть ли не каждую ночь, и тогда Элис выдвигался из своей комнаты со шваброй наперевес и с ведром на голове. Когда же квартиру посещали привидения, Элис колотил скалкой в жестяной таз, орал "Йо-хо-хо-ооо, и бутылка ррррому!!!", и продолжалось это до тех пор, пока жильцы во главе с управдомом не уставали колотить в дверь. Элиса давно бы выселили, но порой привидения посещали и другие квартиры, а кроме Элиса, специалистов по борьбе с ними в округе не имелось. Элис же завсегда был готов явиться на помощь с тазом и скалкой, а то и с более грозными средствами. Порой он устраивал такое пиротехническое шоу, что к дому съезжалось до полудюжины пожарных расчётов, а однажды устроил канонаду из маленькой французской мортиры "кегорн", или "маркелки" (Такие были в большом ходу в первую оборону Севастополя. Мортирка эта размером и формой напоминает самовар ёмкостью в одно ведро.).
Инга начала готовить обед, а Ми-тян сидела у барной стойки и грызла яблоко. Их там стояла целая корзина. Элис обожал яблоки, они даже служили ему лекарством - как почувствует себя неважно, сразу скушает яблочко. И в самом деле лучше становится. Так он утверждал.
- Элис до сих пор сердит на своих родных. - рассказывала Инга, с удивительной быстротой нарезая луковицу тонкими, как папиросная бумага, кружочками и не роняя ни слезинки. - Я знала о прошлом его семьи гораздо больше него самого. Меня в 6-м классе уже считали взрослой, а он для своей бабушки продолжал оставаться маленьким. Хотя я старше на каких-то 3 года. Со мной она делилась буквально всем, а когда он пытался вклиниться в нашу беседу, она строго говорила ему, чтобы не мешал. А ему ведь тоже было что сказать. И его интересовали подробности. Он многих своих родственников не знал по именам, потому что бабушка прятала от него семейные фотоальбомы. Как-то лет в 5 он хотел взглянуть на новые фото, которые напечатал дедушка - он у них увлекался фотоделом - а бабушка бросилась наперерез и стала кричать:"Нельзя, нельзя, засветишь!" Это готовые-то снимки! Бабушка ничего не понимала в фотографии, и к тому же была из тех, кто считает, что взрослые могут включать телевизор или магнитофон, а если к ним хоть притронется ребёнок, то они тут же взорвутся. Или если ребёнок нажмёт кнопку в лифте, то он непременно застрянет. Она ему не давала даже свет включать - вдруг током ударит! Его дедушка, между прочим, был знаменитым воздушным пиратом. Это потом он устроился в райком партии, потому что бабушка хотела спокойной жизни. Ей только и надо было, что закатывать банки варений и солений, обустраивать квартиру и нянчить внуков. Элис злился, что ему приходится служить для бабушки куклой. Ещё он обожал постеры, а бабушка разрешала их вешать только в туалете. А ещё она не разрешала ему рассматривать альбом с марками, и он вытаскивал его тайком, а ещё она не давала ему дотрагиваться до подписных изданий, потому что боялась, что он испортит себе зрение и считала их в первую очередь вложением средств и украшением интерьера...
- А он так и продолжал ей подчиняться, пока жил у своих родных?
- Нет. Как-то они с бабушкой поехали в магазин в соседнем районе. И бабушка крепко держала его за руку, не позволяя отойти ни на шаг. А тут мимо проехали на мотоциклах два пацана - совсем мелюзга по сравнению с ним. С тех пор он никогда не позволял брать себя за руку! И вообще стал пропадать целыми днями, шастать по всей Москве - а раньше вообще не ездил в метро один - сначала носил с собой перочинный ножик, потом смастерил финку из напильника, а потом скопил денег и купил себе кнопочник. Потом вообще устроил дома выставку холодного оружия. А затем и пневматического - когда устроился на работу.
- Он работал журналистом?
- Да. Писал статьи про прошлые времена. Романтизировал Россию в предреволюционные годы, описывал развивавшуюся капиталистическую индустрию, упоминал английские ткацкие станки в Иваново - "русском Манчестере", - паровые тягачи "Джон Флауэр" и "Эйвелинг энд Портер" на полях южных губерний, пароходы Черноморского флота, крейсера новых типов - "Аврора" была одним из лучших боевых кораблей, - не упускал из внимания отличные самовары, изготовлявшиеся в Туле, автомобили "Лесснер" и "Руссо-Балт" - "Лесснеры" он не считал лицензионными копиями "Мерседесов", поскольку их разработал на заводах Даймлера русский инженер Борис Луцкой, - самолёты Сикорского, продукцию кондитерских фабрик Абрикосова, Ландрина, Бормана, Эйнема, конечно, выдающихся людей эпохи - авиатора Уточкина, автомобильного журналиста и путешественника Нагеля, поэтов Северянина, Ходасевича, Есенина и Блока, ну и Надсона с Бальмонтом и Гиппиус. - Инга помолчала, усердно перетирая кусок чеддера.
- Да, Элис - закоренелый романтик. Он всё мечтал залезть в дедушкин пиратский сундук - там лежало столько интересных вещей!.. Например, старая пиратская карта, которую дедушка сам лично подклеил французской газетой Le Matin, чтобы не рассыпалась. Карта была ещё тех времён, когда дедушка был не воздушным, а сухопутным пиратом и наводил ужас на интуристов на роскошных иномарках, рассекая в ночи на стройном подтянутом Ройсе, кузов которого был задрапирован полотном - а иначе его выдавал бы в темноте блеск полированного алюминиевого кузова. Карта эта до сих пор хранится у Элиса, можешь пойти в его комнату и посмотреть.
- А он не рассердится?
- Что ты! Наоборот, ему приятно, когда кто-то интересуется. А тем более ты.
Ми-тян побежала в комнату Элиса и достала из шкафа старую-престарую карту. Она разложила её на кушетке и стала внимательно рассматривать, скользя взглядом от Девоншира к Дартмуру...


Глава 10. Жизнь как жизнь.

Инга поставила на стол большую супницу. Затем налила Ми-тян полную чашку супа. Ми-тян начала кушать, а Инга поминутно говорила ей, чтобы ела не торопясь, не крошила хлеб на скатерть и не капала супом на матроску.
- Инга! А тебе тоже приходилось в детстве терпеть такое занудство?
- О, мои родители не были занудами! Но они были очень требовательны к культуре поведения. Бабушка у меня вообще была словно английская леди из фильма по произведению Диккенса или Джерома. Вот Элису меньше повезло в этом плане. Хотя его родители были неплохие люди. Достаточно продвинутые. Но они считали, что продвинутость, мода, западная культура - это относится только ко взрослым, а детей нужно воспитывать, как принято правилами советской педагогики. Сами слушали Челентано, Тото Кутуньо, а ему ставили пластинки с детсадовскими песенками. А по телевизору разрешали смотреть только мультики. Они даже не заметили, как он вырос. А ведь и игрушки для каждого возраста свои. Он в 12 лет доигрывал ещё в старые, советские. А у его сверстников были сплошь Бэтмены и Спидормены. Потом, правда, кто-то из товарищей подарил ему пару пластмассовых мужиков. Позже он почему-то увлёкся собиранием фигурок девочек. А ещё запал на фарфоровых кукол. Впрочем, он давно уже брал у сестры её Барби - их у неё было 3 штуки - одевал, раздевал... Мама шила для Барби разные наряды, даже меховое манто смастерила. Ему нравились всякие платья. Он вообще жуткий фетишист. Как-то пришёл ко мне в гости, а на кровати трусики валялись. Он их хвать - и в карман. А потом мы пошли в магазин за пивом, а трусы выпали у него из кармана. Я смотрю - трусы моей мамы на тротуаре валяются! А он говорит - это я их ненароком в карман сунул. Вообще он обожает эпатировать публику шутками с трусиками и подобными вещами. Его сильно зажимали в детстве, поэтому он привык вести себя неестественно, у него склонность ко всяким выходкам, он примеряет разные роли. И всегда объявляет себя извращенцем. Я на его месте в жизни не смогла бы говорить об этом в открытую. Он фрик по призванию, но очень неплохой человек, просто неуверен в себе, оттого и склонен к эпатажу, то есть выпендривается перед окружвающими.
- Я имею в виду, за столом тебя постоянно одёргивали?
- Меня нет, потому что я с раннего детства была к манерам приучена, а вот Элис натерпелся. Мама всегда считала, что он её позорит. Я думаю, это форма женского кокетства - напоказ стесняться своего сына. дело-то в том, что он мужчина, а её в детстве, конечно же, воспитывали по-другому.
Он, кстати, как впервые оказался в японском ресторанчике, сразу взял палочки и давай наворачивать, словно всю жизнь так ел. Потом как-то сказал мне, что не представляет, как 20 лет до этого пользовался вилкой. А тебе надо стараться вести себя аккуратно, потому что ты девочка, к тому же очень симпатичная, так что если ты не будешь соблюдать правильные манеры, это будет смотреться неприятно. Элис в своё время хотел быть похожим на девочку и тщательно следил за своими манерами.
На второе Инга приготовила мясо, тушёное под сыром. Ей было жаль, что Элиса нет в городе - он обожал это блюдо. Ми-тян начала аккуратно отрезать кусочки ножом и аккуратно насаживать на вилку. Жевала она не торопясь и время от времени промакивала губки салфеткой.
После обеда Ми-тян начала готовить домашнее задание по археологии. Ей не всегда был понятен учебный материал по этому предмету, но она обожала практические занятия, которые часто проводились в древних подземельях города. Вообще там часто лазили местные мальчишки, особенно из прибрежных районов, где было много неохраняемых лазеек в подземелья. Мальчишки непременно брали с собой фонари, свечи и спички, ставили на поворотах отметки мелом и разматывали за собой бечёвку, конец которой привязывали у входа. Лазили там иногда и девочки.
Ми-тян впервые попала туда с Вандой Докторовой, Рондой Майгель, Магдой Антоновой, Инессой Капустиной, Викой Вайян-Брассар, Ксантией Маркс и Бонифацием Феоктистовичем. Он провёл их через вход в старой крепостной стене, который открыл отмычкой, правда, возился минут 5. Отмычка в Мегаполисе была явлением заурядным, их легко было купить на рынке, в магазинах слесарных принадлежностей и хозтоваров, а также спортивно-туристического снаряжения, можно было пошарить в специальных магазинах, заставленных картонными коробками со всяким барахлом, на которых была написана цена за любой предмет. Бонифаций Феоктистович вёл их извилистыми коридорами, следил, чтобы никто не отстал, и поминутно шипел, чтобы они не шумели. В некоторых местах он останавливался и рассказывал, что вот в этой нише был убит своими кузенами первый тан, правивший городом после ухода завоевателей, разрушивших наружные укрепления. А вот здесь была решётка, преграждавшая путь к подземным складам продовольствия, возле неё дежурила стража. Вот здесь стояли бочонки с маслом, а вот здесь лежало зерно. Оно сильно страдало от плесени, крыс и мышей. А вот здесь лежала картошка, и горожане во время осад ели её насквозь прогнившую и осклизшую. Иногда прямо сырьём... А вот это - кладка времён расцвета города. А это вообще остаток первых заложенных здесь фундаментов. Один раз он с заговорщическим видом полез в щель между камней и вытащил оттуда завёрнутую в клеёнку жестяную коробку из-под тянучек. Там лежали какие-то схемы, начерченные на листках из школьных тетрадок, маленький компас в медном футляре, пара свечных огарков, складной ножик с деревянной обоймой, леска с рыболовным крючком, шпулька ниток, с каких запускают змея. "Это наша захоронка, - объяснил учитель, - здесь было место сбора нашей тайной лоджии, которую мы организовали в начальной школе."
Бонифаций Феоктистович иногда рассказывал о прошлом тех мест, где теперь был Мегаполис. В стародавние времена здесь жили люди, занимавшиеся всякими ремёслами и земледелием. Но они часто страдали от опустошительных набегов часто появлявшихся здесь либуров. Эти либуры часто страдали от неурожая, к тому же в их краях не было соли и годной для использования древесины. Поэтому они поправляли своё положение за счёт грабительских набегов на здешние земли. Со временем местное население научилось ковать мечи и доспехи, какие не снились либурам, и образовало боевые отряды кройохнов. Но тут в здешних местах объявились керки, от которых доставалось и либурам, и кройохнам. Либуры отчаянно сопротивлялись, они были лихими воинами, а кройохны решили договориться с керками и служить им - они были хорошими мастерами, знали секреты изготовления прочной стали, делали замечательные вещи из кожи, хорошо работали с медью и оловом, ткали ценую материю, их изделия из дерева были очень крепкими. Так и вырос в этом месте город, не знавший бед под покровительством керков. Но керки начали испытывать проблемы в зоне основного своего влияния, город стал жить самостоятельно, построил крепкую оборону, но спустя пять столетий его разрушили, с тех пор осталась лишь одна стена - наружная, а сторожевая башня, стоящая теперь среди городских кварталов, вообще относилась к позднему периоду, с неё следили за приближением воинов крымского хана. Когда-то город отражал атаки противника, но в конце концов надвинулся могучий завоеватель, начал многолетнюю осаду, и город не выдержал. Через три года враг спустил воду из окружавшего город канала, сломал стены и перебил большую часть сражавшихся. Были убиты также женщины и подростки, воевавшие наравне с мужчинами. Имущество города перешло к завоевателям, многие из которых были вчерашними рабами - за храбрость царь-завоеватель дал им свободу, а некоторые за заслуги получили даже дворянство, землю и рабов, то есть из рабов стали рабовладельцами. Награда, понятное дело, была выдана из завоёванного в этом походе. Немногие оставшиеся в живых жители города перестали считаться самостоятельным народом, но Бонифаций Феоктистович говорил, что ещё можно встретить их потомков. Мидори не встречала подобных сведений ни в одном учебнике, но Ванда показала ей сайт на эту тему в Сети. А ещё как-то Элис нашёл на развале старую потрёпанную книжку о древней истории города.
Ми-тян очень старательно отвечала на уроке истории, который вёл Генрих Германович Юрский. Тот остался доволен, только сказал, что ей стоит держаться свободней - ведь она хорошо знает урок, и к тому же это всего лишь домашнее задание. Даже если кому-то случится схватить кол, это ещё не показатель его усердия и умственных способностей. Некоторые плохо кончают, стараясь учиться исключительно на 12 с плюсом.
Генрих Германович носил длиннополый чёрный сюртук и полосатые брюки. Вместо галстука у него был шнурок с кисточками. Он постоянно терял своё пенсне. У него были очки, тоже очень старомодного фасона, с круглыми стёклами, но он почему-то не любил их носить. Под мышкой он носил зонтик с гнутой рукоятью. Он его терял постоянно, но весь огромный Мегаполис, как ни странно, знал этот достопримечательный зонтик, и его всегда приносили растроганному историку на дом. Пышные усы он расчёсывал специальной щёточкой. Говорил с сильным малороссийским акцентом, и при первом появлении в лицее снизил оценку за ответ Маше Брайан, у которой оказался такой же акцент. Он подумал, что она его дразнит, и потом долго извинялся (изменить оценку в лицее можно было только с разрешения завуча, а связываться с мадам Симонян Генрих Германович уж точно бы не решился).
В конце урока в класс вошли мадам Симонян и сам директор.
- Госпожи лицеистки! - торжественно провозгласила завуч. - В наш город прибывает Его Величество Билеам Первый Симпатичный, Правитель Независимого Королевства Бреганзона! Мы с вами должны поддержать на высоком уровне честь нашего Лицея и продемонстрировать образец поведения, достойного лучших девушек города, являющихся примером для остальных. Любое нарушение правил поведения за время визита Его Величества повлечёт за собой немедленное исключение. Все поняли? - внушительно закончила мадам Симонян.
В выходные Ми-тян сказала Инге:
- К нам в лицей приедет король Бреганзоны. Мне Элис про него рассказывал.
- Уж Элису-то не знать этого короля! - усмехнулась Инга. - Он и к ним в школу приезжал, правда, тогда он был ещё кронпринцем. Они репетировали, репетировали, школу и школьный двор убирали, а на встречу принца пустили только отличников, да и то не всех. А Элис-то не вылезал из двоек... На всю жизнь осталась у него эта обида. Принц подарил школьникам, которые были на встрече, модельки старинных автомобилей, которых тогда не было в Москве. Он для всех учеников оставил подарки, но они куда-то делись. Потом классная сказала, что таким олухам нечего и думать о подарках. Скорее всего учителя прикарманили их для своей родни. Я, правда, отдала ему свой подарок, но он всё равно был безутешен - предназначался-то он изначально не ему. И потом, девочкам принц вручал не автомобильчики, а игрушечных собачек и кошечек. Собачка, правда, до сих пор стоит у Элиса на тумбочке возле кровати. Сейчас Элис несколько полок заставил автомобильчиками, но ему не хватает того, который он не получил от принца...
- Бреганзона - очень необычное королевство. - сказала Ми-тян. - Оно меньше Андорры по размерам и занимает всего одну гору. Замок на вершине, а улица города спускается по спирали. И автомобилей нет. Только трамвай ходит - вверх-вниз, вверх-вниз...
- Сейчас там есть автомобили. Принц потому и дарил автомобильчики, что как раз был юбилей Королевского Автоклуба. Он думал, что в Советском Союзе автомобилизация тоже является одним из главных вопросов. В Бреганзоне есть немного Ситроэнов и Рено 50-60-х годов. А ещё совсем раритетные автокареты. Впрочем, богатейшие люди Бреганзоны автомобилей не держат - у них конные выезды с кучерами. Только у директора электрокомпании - Остин Ширлайн, да владелец и по совместительству редактор местной радиостудии разъезжает на довоенном спортивном авто - таком, с кузовом в форме сигары. Но они по своему положению - передовые люди королевства.
- А ребятишки там плещутся в горной речке и спускаются вниз по течению на надутой камере...
- А зимой катаются на санках. - Инга вздохнула.
- Чего ты, Инга?
- Видишь ли, Ми-тян, Элис не переживёт, если король будет гулять со мной во время визита. Я ведь познакомилась с Билеамом во время его приезда в Москву и немного пообщалась. Он до сих пор иногда пишет мне. А у Элиса остался этот комплекс - принц для красивой отличницы привлекательней толстого, угрюмого двоечника. А ему заказан вход в приличное общество, люди не считают за честь водить с ним знаковство. Вот король приедет и непременно захочет меня навестить. А Элису каково на это смотреть? Если он и не утопится, то будет весь день бродить один по городу и пинать пивные жестянки. Ведь король его не знает и вряд ли им заинтересуется. Протянет два пальца и пойдёт дальше со мной. Элиса всегда это угнетало. И он никогда не мог смириться с тем, что у его лучшего друга может быть кто-то другой, кто способен хотя бы на полдня вытеснить его из мыслей.
Ми-тян подумала, что надо спасать ситуацию. С утра она настучала Элису электронное письмо с многостраничным списком всякой ерунды, которую она якобы непременно хотела получить по возвращении Элиса из Пальма-да-Майорки. Это должно было задержать Элиса на всё время августейшего визита, рассччитывала Ми-тян.
Вернувшись в лицей после выходных, Мидори подошла к Ундис. Та не стала дожидаться вопроса.
- Ми... ну не могу я его узнать. Он ведь так и числится неопознанным. Никаких документов, личных вещей... И бинты закрывают пол-лица. И лежит как неживой. Я ведь Конрада давно не видела, он совсем стёрся у меня в сознании, никаких ярких черт в память не врезалось. И потом, мне почему-то думается, что Конрад при виде меня или Лувис непременно должен рассмеяться, спросить: "Сестрица, опять на ужин тыквенная каша?" Это он так говорил, если считал, что у меня вид унылый... Не признаю я его, и ничего не могу с собой поделать.
- Ну как же, Ундис... - начала было Мидори, но Ундис уже повернулась и с опущенными плечами побрела в класс.
На перемене Ми-тян сбегала в компьютерный класс и попросила у Хелены Барнес разрешения войти в Сеть. Та, не оборачивясь, кивнула - Ми-тян ведь вела компьютерный кружок. Мидори открыла почту и прочла ответ Элиса:
"Старушка, я куплю всё, что ты пожелаешь, хотя кое за чем придётся стаскаться в Андорру. И сразу - домой, мухой! Мы накрыли всю шайку. И они сознались в попытке убийства того парня. Это оказался младший матрос с "Юноны". Мы проверим его по спискам. Жди меня в четверг! Твой бессердечный пьяница майор Кингстон"
- О нет... - Ми-тян уронила руки на клавиатуру.
- Что там? - вскинулась мисс Барнес.
- Да ничего. Опять накидали спама. А деловых писем вечно не дождаться.
- Я тебе поставлю новую блокировку против спама. А ты поставишь её всем остальным. Спамеры сейчас чего только не придумывают. Служба поддержки загибается от жалоб, принимает все меры, а толку...
Хелен и Ми-тян установили блокировку, и Ми-тян помчалась в класс. В коридоре ей встретилась Сяндзяку с охапкой булочек с изюмом и корицей. Ми-тян помогла ей дотащить их, чтобы не разроняла по дороге. Класс начал с аппетитом уплетать их под партами.
- Элис отписался. - сказала Ми-тян Наташе. - Тот парень с пробитой головой, оказывается, с "Юноны". Ну, с того ржавого сухогруза, который сейчас возвращается из рейса.
- Что? - вскинулась Лувис сзади. - "Юнона"?! Ведь Конрад ходил в рейсы на "Юноне"!