По ту сторону боли. глава 13

                Глава 13

     Детская психика обладает удивительной способностью быстро забывать всё плохое и печальное. Это потом, став взрослыми людьми, мы порой подолгу не можем избавиться от
горьких мыслей и воспоминаний, раз за разом прокручивая в мозгу плёнку прошедших событий, тем самым насилуя свою психику и опустошая запасы жизненной энергии. Прошлое должно оставаться в прошлом, ему нет места в настоящем. И дети очень точно выполняют это мудрое правило природы-матери, спустя некоторое время уже не вспоминая своих тревог, обид и страхов.

     На третий день, когда количество приезжающих детей достигло максимума, Вадим вполне освоился в санатории и на правах старожила помогал новичкам преодолеть нелёгкий период привыкания. Некоторые, особенно постарше возрастом, чем Вадим, приезжали в санаторий уже не в первый раз и для них он был словно второй дом - родной, обжитый и уютный.

     Распорядок дня мало чем отличался от детсадовского. После подъёма пациенты (хотя язык не поворачивается называть их пациентами - просто дети) рассаживались за столы и в ожидании завтрака медсестра раздавала лекарства, кому какие назначены: порошки, разноцветные таблетки, микстуры. Позавтракав, все отправлялись на занятия: младшим воспитательница читала книжки, старшие рисовали, лепили, играли в настольные игры. Затем, если позволяла погода, выходили на прогулку и гуляли до самого обеда. После "тихого часа" и полдника дети играли во дворе под присмотром второй воспитательницы и только после ужина у них появлялась пара часов свободного времени, которое каждый проводил по своим интересам: читал книги, сочинял весточку до-мой или смотрел телевизор.

     Дважды в неделю в санаторий приходил музыкальный работник. Бывший фронтовик, на Курской дуге потерявший левую ногу выше колена и теперь ходивший на протезе и с тростью, Юрий Ефимович любил этих детей, несправедливо наказанных судьбой, и они отвечали ему взаимностью. Рассевшись вокруг него, они терпеливо ждали, пока он открывал футляр, вынимал сверкающий перламутром громадный трофейный аккордеон, набрасывал ремни на плечи и, склонившись левым ухом к мехам, осторожно касался длинными чуткими пальцами белозубых клавиш. Аккордеон отвечал тихим вздохом, словно приветствуя хозяина и его слушателей, и все вместе они уходили в мир чарующих звуков и волшебной музыки и забывались боль и обида, тревоги и страхи, и уже не было маленьких инвалидов, слепо и безжалостно искалеченных болезнью и поселённых за забором, как в резервации, а была команда парусника, поднимающего свои бом-брамсели и стень-стаксели и готового к отплытию, и был безбрежный и неведомый океан жизни, манящий в себя легкокрылой чайкой и шепчущий набегающими на песок волнами: "Всё возможно в нашем мире!.. Поверь в себя, в свои силы!.. Ты сможешь, ты преодолеешь превратности судьбы!.."

     Наверное, на свете не много найдётся таких же печальных мест, как больницы или санатории для неизлечимо больных детей с поражением опорно-двигательного аппарата, где сами стены, кажется, пропитались горем и безысходностью. И каким же мужеством, состраданием и любовью к этим несчастным созданиям должны обладать врачи, нянечки, медсестры и воспитатели, чтобы изо дня в день приходить на работу, видеть искалеченные, скрюченные тельца, произносить слова утешения и ободрения и пытаться хоть как-то облегчить душевные и телесные страдания, сознавая, что надежды на исцеление весьма призрачны!

     Но дети всегда остаются детьми, в каких бы условиях они ни оказались. И Вадим, и его новые друзья воспринимали друг друга как самых обыкновенных людей. Ну и пусть у кого-то из них рука висит плетью, кто-то хромает на одну ногу, кто-то едва ковыляет на своих скрюченных полусогнутых ногах, а некоторые вообще передвигаются на костылях, запаковав свои безжизненные, словно ватные, ноги в жёсткий каркас двигательного аппарата-протеза. Ну и что? Они же здесь все такие, и дразнить кого-то или смеяться над его увечьем, как это случалось в другом обществе, не имело смысла. Ведь родители их сюда и привезли для того, чтобы вылечить. И, объединённые общей бедой, они словно дали молчаливую клятву не замечать недостатков других и вели себя как нормальные здоровые дети: играли, бегали, шалили, иногда конфликтовали, сдруживались, раздруживались и успевали всё это за короткий трёхмесячный срок лечения.

     Вадим сидел на высоком крыльце одноэтажного деревянного здания, в холодное время года служившего помещением для школьных занятий, а летом пустовавшего, и рассматривал окрестности.

     Краевой центр располагался на холмистой местности и потому его улицы, проспекты и переулки то карабкались вверх, то скатывались в ложбины. Здание школы стояло возле самого забора, отгораживающего санаторий от улицы, и весь санаторный двор, спускаясь в небольшую ложбину, был виден как на ладони.

     Вадим представил себя капитаном океанского лайнера, стоящим на открытом всем ветрам и солёным брызгам мостике. И зелёные шапки густых зарослей бузины, сирени и других, незнакомых мальчику, кустарников перед крыльцом создавали образ безбрежных волн и усиливали впечатление воображаемого моря.

     С правого борта, за деревьями, окружающими игровую площадку второй группы, виднелось здание санатория. Вниз от него по склону и немного левее стояли прачечная с баней и пищеблок, из открытых окон которого исходили дразнящие запахи готовящегося обеда. Прямо по курсу в зелёных волнах пряталось низенькое здание второго корпуса, почему-то называемого всеми "первый корпус". Ещё дальше, там, где низина начинала переходить в пологий подъём, находились разные вспомогательные помещения, в основном сгруппированные в правом углу двора: продуктовый склад, мастерская, гараж и ещё непонятно что. А за дальним забором продолжались огороды и дома частного сектора. Далеко-далеко справа, на самой верхушке холма, ярко светились в лучах солнца розовой и жёлтой побелкой высокие здания вдоль проспекта, где мчались автомобили, ползали трамваи и ходили люди, словом, шла обыденная городская жизнь.

     Как капитан дальнего плавания Вадим видел и замечал всё вокруг. И эту девочку, что подошла к его кораблю, он приметил сразу, едва она появилась на горизонте.

     - А что ты здесь делаешь? Один? - спросила она, подойдя к крыльцу.

     - Да вот, сижу... смотрю...

     - Можно и мне с тобой посидеть?

     Вадим задумался. Он знал, что присутствие женщины на борту корабля может принести несчастье. Да и в качестве кого взять её? Вторым капитаном? Старшим помощником? Или, ещё скажете, боцманом? Смех да и только!

     Но девочка была чудо как хороша собой! Смуглокожая, с тёмно-карими, почти чёрными, бездонными глазами, две косы, уложенные вокруг головы наподобие короны, придавали ей горделивый, поистине королевский облик. И смотрела она так умоляюще, что Вадим сжалился и махнул рукой на предрассудки.

     - Ну ладно, поднимайся сюда, - он похлопал ладонью по скамейке рядом с собой.

     Они познакомились. Девочка оказалась на год старше Вадима. У новой знакомой было необычное, дивное имя - Роза! И сама она немного была похожа на нераскрывшийся бутон цветка.

     - Твои шипы не оцарапают? - пошутил Вадим по поводу её имени.

     - Это смотря кого, - лукаво улыбнулась в ответ Роза.

     Вадим слегка смутился и, чтобы скрыть своё смущение, кивнул головой на тонкую, почти высохшую, ногу девочки:

     - У тебя что?

     - Полиомиелит. А у тебя?

     - У меня - энцефалит. Давно ты болеешь?

     - С двух лет. А ты?

     - А я с прошлого года.

     Они помолчали, оценивая информацию друг о друге.

     - Ты в городе живешь? - продолжал выпытывать Вадим.

     - Нет, в селе...

     - Я никогда не был в деревне, - Вадим печально вздохнул.

     - А я уже была в городе, два раза, - похвасталась Роза. - Но мне там не понравилось - дымно и суетно...

     - А корова у вас есть?

     - Конечно есть! - рассмеялась Роза. - И корова есть, и свинья, и куры, и утки. Что ты! На селе без скотины нельзя. Это у вас в городе всё, что хочешь, можно в магазинах купить, а у нас только своим хозяйством люди и живы.

     - У вас, поди, и река в деревне есть?

     - Нет, вот реки у нас нету. Но есть пруд, совхозный. Там на птицефабрике уток разводят.

     - Вадим! Восков! - донёсся до слуха голос воспитательницы. Она призывно махала мальчику рукой. - Тебя ждут в кабинете ЛФК.

     - Ну, мне пора идти, - Вадим встал со скамьи, хотел было протянуть девочке руку. - Как-нибудь ещё встретимся, поболтаем. Ты из какой группы?

     - Из третьей.

     - А я...

     - А ты из второй, я знаю.

     ЛФК... Раньше Вадим и не догадывался, что может скрываться за этими буквами. И если бы не его увечье, он и знать бы не знал, что это - лечебная физическая культура.

     В кабинете его уже дожидалась инструктор ЛФК Валентина Никитична - молодая, круглолицая, смешливая. Усадив Вадима на кушетку, она начала массировать больную руку, поглаживая и разминая её своими сильными, нежными пальцами. Мышцы успокаивались, расслаблялись, становясь более послушными хозяину. После массажа Вадим проделал комплекс упражнений с гимнастической палкой, повисел на шведской стенке и опять предоставил руку в распоряжение инструктора.

     После второго сеанса массажа наступил черёд самого интересного, но и самого трудного занятия - собрать правой рукой цельный узор из рассыпанных отдельных кусочков мозаики. Это было нелегко... Непослушные пальцы с трудом захватывали мозаичинки и долго не могли попасть ими в нужные гнёзда решётки. Вадим даже взмок от напряжения. Но упорства ему было не занимать. И постепенно, шаг за шагом, небольшая фигура была собрана.
     Вадим, победно глядя на Валентину Никитичну, с гордостью представил ей результат своих трудов. Та, успев за это время помассировать очередного пациента, улыбнулась в ответ и неожиданно спросила:

     - Ну-ка, Вадим, расскажи, кто, всё-таки, надоумил тебя париться крапивой?

     Мальчик смущённо потупился: "Ну вот, опять она про тот случай вспомнила!"

     А дело обстояло таким образом. Вадим то ли где-то вычитал, то ли слышал краем слуха, что, оказывается, в бане можно париться не только берёзовыми или дубовыми вениками, но и вениками из крапивы, что подобные процедуры благотворно влияют на нервную систему, успокаивают и расслабляют мышцы тела. Но возможности проверить эти сведения у него пока не было. И не столько из-за отсутствия бани, сколько из-за отсутствия самой крапивы. И вот на территории санатория он нашёл крапиву. Много крапивы. Целые заросли её теснились вдоль заборов. Не просто заросли - настоящие джунгли! Высотой по пояс взрослому человеку, толстые, в палец толщиной стебли и узкие длинные листья были усеяны острыми стрекательными усиками.

     Вадим сунулся было в этот лес, но, как ошпаренный, выскочил оттуда, дуя на покрасневшую обожжённую кожу. И долго потом ходил поблизости, не решаясь на вторую попытку. Но желание обрести утраченное здоровье пересилило чувство робости. Раздобыв обрывок тряпки, он со всеми мерами предосторожности сорвал несколько побегов, выбирая те, что выглядели посочней и были не слишком длинными. Взвесил получившийся букет в руке: удобно, не очень тяжело и вообще красиво.

     Тень сомнения промелькнула было в голове мальчика: "Париться ведь полагается в бане...", но быстро ретировалась под напором неоспоримых доводов: "Почему обязательно в бане? Веник - он и есть веник. Просто в бане его распаривают из сухого состояния. А у меня он и без того сочный. Можно похлестать себя таким."

     Сказано - сделано. Вадим улучил момент, когда все с прогулки направились в группу и поблизости никого не оказалось, отошёл за беседку в дальний угол площадки, скинул рубашку и приступил к делу. Первое же прикосновение самодельного гербария к руке как кипятком ошпарило голое тело. Ах-х ты!.. Вадим покрепче стиснул зубы: "Хочешь быть здоровым - терпи!" и принялся охаживать себя. Вся рука, правая часть спины и груди уже горели нестерпимым огнём. Досталась своя порция и ноге. Не в силах больше перенести эту пытку, мальчик отбросил в сторону измочаленные стебли, с трудом натянул рубашку и поковылял в свою группу.

     Увидев его в таком виде, воспитательница без сил опустилась на стул. Прибежали медсёстры, врач. Начали хлопотать возле него. Мальчика раздели, намазали тело мазью, приятно холодившей горящее тело, сделали какой-то укол. Когда воспаление немного спало, у Вадима стали выпытывать, зачем он это сделал и кто его надоумил на такое издевательство над собой. Но он виновато отмалчивался. Так и не добившись ответа, его оставили в покое, строго-настрого запретив впредь ставить подобные эксперименты.

     И вот сейчас, поглядев в смеющиеся глаза Валентины Никитичны, Вадим вдруг решился и рассказал ей всё, как было. Выслушав его объяснения, та рассмеялась, но не обидно, а весело и понимающе.

     - Дурачок ты маленький! Конечно, люди парятся крапивными вениками, но сначала их запаривают в горячей воде. Тогда иголочки становятся мягкими и совсем не обжигают. А ты слышал звон, да не знаешь, где он. Ну Вадим, ну насмешил!

     И Вадим снова смутился.