Математический склад ума

Математический, гуманитарный, философский, дебильный – стереотипные штампы, определяющие склад ума. Помимо скверных на корню словосочетаний есть еще и гордые носители этих умов. Впрочем, даже и не являясь хранителями, скажем, математического, они вам спесиво-взбитосливочно объявят, сравнивая вашу на глиняных ногах систему воззрений с землей, что на математику (а уж тем более на физику) они чхать хотели, потому что у них гуманитарный склад ума, а мудрые слоны и зубры наук – их слушатели малинового, со сдобными булочками чая (по неизвестным причинам разбавленного).

Я и сам был бы готов саксофонным порывом отправить все склады умов в одноразовый хлопчатобумажный платочек сомнительный белизны, если бы не гуманитарный топинг, ибо лишившись его, я мог бы остаться разве что с гнездом полным кукушат-подкидышей на бобриком остриженной голове. Ни дня не проходит без того, чтобы я не встретил математиков. Они надменно выплывают из-за пачкающих побелкой углов alma mater, локоть и только он покрывается гусиной кожей, потому что на интуитивном уровне чувствуешь, что объяви кто-нибудь войну без определенной цели, то именно математик впился бы своими заусенчатыми лапами в мелу и дубовой кожей в твою шею, а кадык вдавило бы вглубь настолько сильно, что хотелось бы излить недра желудка куда подальше, а лучше на врага, чтобы предоставить его в распоряжение пригорюнившегося умывальника цвета подкисшего топленого молока, приобретшего этот странный оттенок благодаря навязанной подруге-ржавчине.

И не можешь накинуть поводья на брыкующую мысль, что без математики нет шахмат, социологической науки, нет даже филологии! Начинаешь следить за кашкиански (нет-нет, речь не о Кафке) говорящим профессором и доктором наук, из кожи вон лезешь, чтобы понять, каким образом он совмещает в себе два склада – математического и гуманитарного ума. Выглядит как советский интеллигент из котельной, растительность физии жиденькая, и это из тех случаев, когда лучше так, чем эдак, ведь будучи шелковистой кожи лица носителем он был бы предметом насмешек и непреднамеренных, абсолютно беззлобных "Молодой человек, на следующей выходите?", а имея кустистую растительность он напоминал бы образ женщины-обезьяны Анни Жирардо из фильма эпатажного Феррери.

Или взять другого математика, который сквозь пелену страдания пытается донести тончайший музыкальный мотив философской концепции Пуанкаре. Он понимает, что студенты видят его первый и последний семестр, извиняясь и осторожничая, читает лекцию, но забывается и его уносит по витиеватой тропинке чисел, волна откровения музыкального оркестра обдает его со всех сторон, он поет, кружится, закатывает глаза и возносит руки к небу, а перед ним копошащаяся муравейником человечья масса, змеей шипящая, обстановка напоминает заброшенный дом престарелых, даже не умалишенных, иначе на стенах наверняка были бы яркие пятна буйной живописи пациентов, но этого нет, а есть линялые стены с покоробившейся штукатуркой, колонны, потерявшие свой эклектично-античный вид, оголившие гниль сердцевины, потолок обрушивается, а математик все вертится вокруг своей оси, как дервиш безумный, сверлом головы масляно проходит сквозь плиту бетона потолка и взмывает ввысь, оставив студентов на земле под пыльными обломками величия исторического здания прибежища гуманитариев.

Сколь бы пренебрежителен я ни был к математикам, постыдно каюсь в смертном грехе: завидую. Я страстно желал бы пройти энергичным и бесстрашным шагом по тропинке квадратных корней, улыбнуться квантору существования, отправить нежный воздушный поцелуй теории множеств, услышать ту самую музыку оркестра, что слышима чутким ухом математика.