Кервансарай

Сентябрьский вечер придирчиво осмотрел желтым лунным глазом накрытые прямо под звездным небом столы.
Капризно расплакавшись, выдавливая редкие капли дождя на мягкие топчаны и разбавляя сухое вино в бокалах, он согнал с насиженных мест туристов под крышу. Промокшие воробьи-курортники, смеясь  и отряхиваясь, прижались локтями к новым соседям и погрузились в трапезу. И вот первые звуки традиционных турецких инструментов возвестили гостям о начале Турецкой ночи в Кервансарае.

Для Озана  выступления музыкантов, танцоров, акробатов и дервишей менялись как в старом калейдоскопе.  Каждый раз пытаясь бросить надоевшую игрушку, он обнаруживал, что та проросла сквозь все его существо и пустила корни. Он был звездой этого шоу и всего Мармариса. Мужчина, танцующий белли данс.
За его спиной всегда ходили слухи об операциях и жертвах, что были принесены им на алтарь искусства, но все было гораздо проще.
Озан иногда и сам подбрасывал в затухающий костер слетен новые искрящие подробности, ведь слухи в Мармарисе как никак самый древний и действенный способ рекламы.   

Сегодня очередная ссора с Сулейманом, хозяином заведения.
«Я ухожу» - привычная угроза Озана, за долгие  годы так и не  приведенная в исполнение.

Он накладывает грим, одевает костюм и профессиональную улыбку, и мягко выплывает на сцену. Дальше существует только белли дансер и танец. Каждое движение  - рассказ. Пальцы изображают растущие из земли цветы, чаек, пролетающих над океаном, а по животу бегут настоящие волны, и только лицо остается безмятежно счастливым.  Озан кружится и летает по сцене, собирая восхищенные взгляды замерших зрителей… После представления он ходит между столов и фотографируется с гостями. Целует в щеку девочку-инвалида, та смущенно стирает с щеки след, а родители смеются и  смотрят безмерно любящими глазами…

Озан по-своему любит это место. Но почему-то ему так важно чувствовать, что еще есть возможность выбора в этом маленьком  городе-шкатулке…