Кинф, блуждающие звезды. книга вторая 21

11. ПУТЬ ДОМОЙ.
Я шел по колено в зелени, за мои светлые штаны цеплялись лианы и гибкие мокрые прутья, чертя мокрые грязные полосы, оставляя сочные зеленые пятна, над головой шумела сплошная стена сочной зелени, через которую не было видно неба, а под ногами чавкала влажная жирная почва. Ладони мои саднили, содранные в битве у портала, но тем не менее я нес меч Ура – или Вэда? Не знаю, как теперь его называть… Сам Ур, шатаясь, как пьяный, шел рядом со мной, волоча ногу. Кажется, краб здорово его зашиб.
- Его защита, - сквозь зубы прошипел Ур, корчась от боли, - там встроено не только защитное поле, а еще и усилители… Видал, как он бьет? Удержать удар трудно.
Он бормотал еще что-то, задыхаясь на бегу, я не понимал.
Я вообще почти ничего не понимал из того, что он говорит. Я не понимал, почему мы убегаем прочь от того места – почему-то я не помнил, как выглядит портал, откуда мы вышли. Вспышка – и все. Памяти нет…
Я шатался как пьяный, и не чуял под собой ног. Иногда мне казалось, что я лечу над землей, не касаясь её, в полной тишине и пустоте, и даже ветви деревьев не трогают меня, словно я бесплотный дух, и сквозь ветви иногда пробивается солнце.
Позади, как слон сквозь джунгли, ломился Черный. Его костюм был абсолютно испорчен, рукава висели, иссеченные вдоль и поперек, и белая нижняя рубашка была испачкана кровью. На его плече висела Айрин – её счастье, что она такая тощая! Черный сопел, как паровоз, его ноги скользили по влажной траве, но он тащил её.
- Быстрее, быстрее! – кричал Ур, оглядываясь назад, и мы бежали, ничего не понимая, и ничего перед собой не видя, кроме зелени, кроме ветвей, хлещущих по лицам.
Бег, мука; я задыхался, легкие жгло. Впереди, меж кожистых листьев, промелькнуло небо, и ветерок, ворвавшийся под полог леса, освежил мои горящие щеки. Мы выкатились из душного зеленого сумрака, и перед нами распахнулось огромное поле.
То самое поле – в голове моей яркой болезненной вспышкой взорвалось воспоминание, не мое, Айрин – Вечное Поле…
Потерпи, милая, потерпи! Сейчас все станет хорошо… сейчас…
- Вон туда! – кричал Ур, и мы мчались по высокой траве, к каменным серым столбам, разрушенным какими-то ветрами, хотя я совершенно не понимал, как эти обломки могут помочь нам. – Там паладин не догонит нас!
Значит, он может нас преследовать, промелькнуло в моей голове, значит, Черный не убил и не ранил его – не смог убить его! И мне стало страшно, очень страшно, потому что в намерениях паладина я не сомневался, его ничто не остановит, и странно ждать от него пощады. Только сталь в его каменном сердце – но сталь не смогла его победить, хоть я и видел…видел…
Неужели мне лишь показалось, что Черный стал его одолевать?
Под ногами шелестела ласковая трава, и над головой в бледнеющем небе прокричала какая-то птица. Я шел, летел в высокой траве, щуря глаза от света, которого было слишком много, невыносимо много, и в моей руке с ободранной в кровь ладонью был меч Ура – теперь просто пояс. Он распался на части, словно выдохся, и болтался, позванивая составляющими его пластинками. Это был единственный во всем мире звук, который я слышал. 
Был рассвет. Мы убегали от неведомого врага.
Сквозь эту странную пелену мы ввалились, вкатились к каменным останкам, словно разорвав целлофановую пленку. Я помнил, как она натянулась на моем лице, которое врезалось на невидимую преграду со всего маха, и как лопнула, впуская мое тело внутрь. Удивленный, пораженный, я обернулся посмотреть, что это за невидимая преграда, я споткнулся и кубарем полетел в траву; пленка за моей спиной затягивалась, твердела, застывала в неподвижности…
Рядом приземлился Черный; он неловко уронил Айрин, не заботясь более о сохранности своей ноши, и она чуть слышно застонала. Лицо её было серым, тонкие губы – бледными.
Черный тяжко дышал, все его тело ходило ходуном, коротко остриженные на макушке волосы топорщились ежовыми колючками, а хвост на затылке выглядел так, словно неделю пролежал в грязном ручье. Меж лопатками расплывалось темное мокрое пятно пота.
Место, около которого мы приземлились, при ближайшем рассмотрении оказалось неким подобием постамента, порядком вросшим в землю, заросшим сочной травой. На нем еще сохранились останки памятника – лежащее на боку огромное лицо женщины.
То самое, что я видел на арке у входа в мертвый город.
Ур, завалившись в траву, как куль с мукой, сцепив зубы, осматривал свою ногу – оказывается, чтобы подобраться ближе крабу, он пожертвовал ею, и на бедре его красовалась кровоточащая рваная рана. Нарядные щегольские штаны висели лохмотьями, и даже страшно было подумать, как выглядит под ними рана.
- Ладно, - пробубнил он, - это потом…
Приподнявшись, он переместился к девушке, неподвижно лежащей в траве. Я судорожно глотнул, глядя, как его тонкие быстрые пальцы ворошат лоскутки, лохмотья на её груди – это одним ударом краб превратил её одежду в лапшу?! А что же тогда с телом?!
Ясные глаза и улыбка в светлом-светлом Вечном Поле…
- Как она? – тихонько произнес я.
Ур мотнул головой, словно отгоняя надоедливую муху, жужжащую у уха, и я закрылся.
Черный, наконец отдышавшись, поднял красное лицо из влажной травы. 
- Оторвались? – произнес он еле внятно. Ур, гремя какой-то банкой с плотно притертой крышкой, кивнул:
- Да. Думаю, у него хватит ума сюда не соваться. Но, в любом случае, мы сейчас в безопасности. Сюда ему не пройти.
- А как же защита? – встрял я. – Ты же снял с него защиту!
Ур покосился на меня:
- Так просто, да? Это паладин! Он весь напичкан защитой. Никогда не встречали таких? – Ур усмехнулся невесело. - Я снял лишь одну – ту, что была активизирована, и Зед смог на время оттеснить его от портала, чтобы мы могли уйти. Ты и в самом деле великий боец, Алекс… Зед. Так долго против паладина вообще никто не мог выстоять.
Черный угрюмо засопел на этот комплимент.
- А теперь, - напористо произнес он, - все по порядку и честно! Что это за место?
Ур глянул на него чистыми и невинными глазами.
- А ты разве не узнал? Это же город!
Черный встал; оглянулся.
Вокруг нас вставали стены зелени, непролазные джунгли окружали маленький пятачок, на котором  были мы. Четыре маленьких фигурки, четыре маленьких человечка в окружении величественных и огромных  зданий – то, что я принял за деревья, на самом деле было останками зданий, густо оплетенных лианам, вьющейся буйной зеленью.
Все то, что там, за Зеркалом Мира, было мертво и посыпано пеплом, здесь было живо.
Тот мир, что умер там – жил здесь.
- Это то, что осталось от нашей цивилизации, - ответил на немой вопрос Черного Ур. – Немного, не так ли? Мы просто хотим жить. А паладины нам и этого не позволяют!
Тем временем он умело раскрыл рану Айрин – на всю грудь. Перечеркивающее все тело кровавое месиво… я вспомнил её твердую руку на ключе, который она удерживала в Зеркале из последних сил.
Из последних сил…
- Надо шить,- определил Ур. Ловко стащил он с плеч свою щеголеватую куртку, оставшись в тонкой рубашке – надо же, она и не пострадала в схватке! – и ловкими пальцами подцепил подклад.
Нервными щипками, словно вскрывая бумажный пакет, отодрал щеголеватую подкладку, обнаружив под ней еще один слой ткани – точнее, прозрачную пленку. Ур поднял её, и я присвистнул, сдвинув свой венец на затылок. Целый переносной госпиталь! Иглы в стерильных упаковках, нитки, прочий хитрый врачебный мелкий инструментарий.
- Так ты правда врач? – удивился я, глядя, как Ур ловко раскладывает на блестящей пленке свои хитрые приборы.
- Конечно, - ответил он, слегка удивляясь моему недоверию.
- Помогите кто-нибудь, - скомандовал Ур, ловко засучивая рукава до локтя, обнажая крепкие ловкие руки. Я замешкался – вид крови и обнаженного тела почему-то меня смутил, - а Черный тотчас сунулся поближе к раненной. – Перчатки надень.
Черный оглядел себя – и тоже стащил с себя верхнюю одежду, колье с шеи и перстни с пальцев.
Ур, натянув перчатки – несколько крупинок талька упало в траву, - вдевал нить в иголку.
- Эту штуку дай, - он кивнул на какие-то щипчики, не утруждая себя объяснениями названий своего инструментария. – И вот этим облей рану.
Из крохотной бутылочки Черный плескал на бурое месиво, и кровь сходила, оставляя бледнеющую рану, которая уже не выглядела столь жутко. 
Ур шил, как заправский портной. Не зря он смог освоить еще и профессию врача, с такими-то ловкими руками и гибкими пальцами! Черный только и делал, что поливал рану Айрин всяческими непонятными жидкостями; Ур, склонившись над ней, соединял края рваной раны с ювелирной точностью,  и я уже подумал, что и шрама-то не останется – странная мысль об эстетике! Тут живой бы ей остаться...
Под занавес Ур велел Черному распотрошить еще один стерильный пакет – там оказалась гибкая трубка для вливаний. Пошлепав себя по локтевому сгибу, Ур воткнул иглу себе в вену и такую же тонкую жилку нашел на бледной руке Айрин.
- А совместимость? – вякнул было Черный, но Ур лишь мотнул головой.
- Я универсальный донор, - ответил он. – Закончи тут, а я посмотрю свою ногу.
Черный обтер Айрин чистой тканью и забинтовал – для этого нам пришлось её приподнять, и она чуть слышно застонала. Щеки её порозовели, она попыталась прикрыться от нас слабыми руками.
- Поздно стесняться, красотка, - усмехнулся Ур, оглядывая её своими пронзительными глазами и вытащив иглу из её вены. – Мы уже как следует рассмотрели твои прелести. Ну, как настроение?
Айрин открыла мутные глаза. На её тонких губах мелькнула торжествующая улыбка:
- Мы ушли.. от него? – произнесла она. Ур кивнул:
- Ушли. Ему нас не достать.
- А талисман… талисман тут?
Только сейчас я вспомнил о таинственном артефакте, с которого и начался весь сыр-бор! Черный, глянувшись, захлопал руками по карманам – и из кармана штанов извлек куклешку.
- Так что это такое? – произнес он, показывая её Уру.
- Универсальный ключ, - ответил он. – Артефакт в чистом виде. Никто и не подозревал, что он будет так… силен.
- А пояснить что-то? – произнес Черный, набычившись. – Я, может, дурак, но одно я понял четко – это ты нас втянула в эту историю! Если бы не твой расчеты…
Ур обернулся к Айрин, и та послушно кивнула головой:
- Это правда, - ответила она безжалостно. – Мне нужен был сильный человек, очень сильный, который смог бы остановит паладина. Я считала многих… многих принцев, но выходило так, что никто не смог бы и минуты продержаться против него. Даже если б я помогала ему; даже если б я знала, что Ур – посланец… Невозможно.
- А ты как нас нашел? – спросил Черный. – Откуда узнал?
Ур пожал плечами:
- Я просто следил за паладином. Мы с ним пересекались несколько раз, время от времени, и потому в решающий миг он подпустил меня к себе близко.
Черный помолчал.
- И что теперь? – произнес он. – Как нам выйти обратно?
- Обратно – сложно – ответил Ур. – Это временной портал. И если ты пойдешь по нему. То выйдешь в тот самый миг, когда зашел в него. Тебя по-прежнему будет ждать паладин, и он убьет тебя – и наверняка попытает прежде чем убить, чтобы узнать то что ему нужно. А так как с головой у него не все в порядке, то спрашивать он тебя будет о том, чего ты и знать не можешь – и попробуй не ответь! Тебе нужно выйти через другой портал. Ключ у тебя есть. Он открывает двери легко, не то, что мой, - он кивнул на пояс, который я бросил в траву.
- А как же камень? – спросил Черный.
- Камень внутри, - ответил Ур, усмехнувшись. – Каменное сердце. Прекрасный рубин.
- Откуда знаешь?
- Эту вещь сделала одна моя… ммм… знакомая, – ответил Ур, слегка покраснев. – Это меня она  так изобразила – видишь нарисованные черные волосы, собранные в косу? Отомстила…  Только я не знаю, в каком времени – сейчас или потом, в прошлом или будущем. Я скачу во времени постоянно, и я уже давно забыл, когда я родился. Знание об этой вещи и её силе просто есть в моей голове, и я не знаю, родилось ли оно при очередном пересечении временного потока, или я это уже когда-то пережил. Не знаю.
- Так ты вор или врач? – не унимался Черный. Ур усмехнулся:
- Одно другому не мешает, друг. Скажу лишь одно – я родился в том же мире, что и Айрин, но давно не живу в нем. Я путешествую; но что мне стоит помочь им, запертым, выйти наружу? Ничего; для меня это всего лишь очередное приключение. И паладинов я не люблю; а этого – особенно.
Айрин закусила губу, но смолчала; на этот счет у неё было свое мнение.
- Ну, и что нам теперь делать? – спросил Черный. – Ключ мы добыли, паладин его упустил. Вы теперь можете выйти из подполья…
Ур покачал головой:
- Не все так просто. Прежде, чем выйти, нужно отправить мастеров, чтобы они подготовили место, построили город – да хоть бы и отстроили заново город Аринда…
Аринда! Я встрепенулся, услышав знакомое имя.
- Аринда! Кстати, а что это за ведьма такая, все её боятся но никто её не видел?
- Как же не видел?! – удивился Ур. – Вот же она!
И он указал на каменный лик.
- Вот тебе и вечная ведьма…
- Люди дики и невежественны. Все непонятное и странное они предают анафеме, - произнесла Айрин, глядя на каменное изваяние. – И готовы уничтожить.
- Ладно, - махнул рукой Ур. – Сегодня отдохнем, а завтра я выведу вас к другому порталу. Айрин – просчитай им прыжок!
Айрин посмотрела внимательно на Черного:
- Это будет трудно, - ответила она с напором.- Ты который раз в Зеркале Мира?
Повисло молчание.
Я так и знал, что где-то собака порылась!
Черный молча смотрел на Айрин.
Теперь не было смысла скрывать правду.
- Второй, – ответил он.
- Зачем ты полез сюда? – так же спокойно спросила Айрин.
- Посмотреть, - ответил он в тон ей. – Мне же нужно было знать, куда ты потащишь меня и моего друга.
И он рассказал все честно, как было.
Ночью (он велел слуге-айку напоить меня как следует сонной травой, и я не проснулся бы и не услышал, если б даже по мне скакали) он заседлал своего дареного коня и взяв проводника, помчался к тому самому месту. Конь донес его быстро, и не менее быстро он вскарабкался по лестнице.
Слуги Аринды его не тронули. Они деловито сновали по улицам, собирая обломки погибающего города, и на еще одного бредущего по улицам человека не обратили внимания. Правда, когда нога его споткнулась о зеленое кольцо, зазвеневшее по камню, они все как один, кинулись к нему. Черный замер и не двигался; роботы, подобрав кольцо, ушли, не тронув его. Они подумали, что он сломался…
Башню он тоже быстро нашел – в темноте она светилась, и там роботы сновали больше, чем в каком-либо другом месте.
- Я зашел туда и нашел куклу. На меня кинулась птица, и я сломал её, - сказал он.
- Как? Мы же видели её целой и невредимой! – поразился я. Черный кивнул головой:
- Да. Я взял куклу и… ну, и сунул её в портал. Не знаю зачем. Просто так.
Портал раскрылся. И я увидел, как мы сюда придем; несколько разных ситуаций, разнящихся какой-то мелочью – я видел, как краб хочет нас убить и куклу отнять. И я просто передернул миры.
- Ты сделал – что? – осторожно спросил Ур.
- Поменял миры. Я пошел туда, в не совершившееся, а из совершившегося я выдернул человека… себя, тоесть… и миры подстроились под нас.
- Так! – произнесла Айрин. – На кой ты это сделал?!
- Чтобы спасти куклу, - Черный показал её Айрин. – Она не настоящая, ты правильно сказала. Настоящая…
- Потерялась, - подсказала Айрин. – Вот ты дал! Теперь она у твоего двойника…
- В кармане,- ответил Черный. – И он никуда еще не поехал. Он спит в замке Алкиноста, и ждет утра. Даже если б паладин нас убил, он бы ничего не получил. Я опускал куклу в портал – она не работает.
Ур расхохотался, опрокинувшись на спину.
- Да ты мошенник почище меня! И как теперь выкрутиться сможешь? Если ты вернешься в свой мир в свое время, твой двойник исчезнет, и ток времени вернет тебя в исходную точку – в постель! Где ты спишь, и никуда не едешь! Там-то тебя и накроет паладин, тепленького и голого!.
- Не накроет! – развеселилась Айрин. – Как здорово, что ты так сделал, Зед, милый!
Расчетчик оживилась, даже попыталась сесть. Глаза её заблестели.
- Смотри! – она считала что-то в своем феноменальном мозгу, выдавая нам лишь конечные результаты. – Ты идешь в исходную позицию… твой двойник едет куда – нибудь, - например, в соседний город, на юг. Три варианта задания… тринадцать часов сорок две минуты. Паладин и я едем за ним следом, следим – восемь вариантов развития ситуации… ты въезжаешь в город, три варианта… останавливаешься на ночлег… шесть часов и  четыре минуты… и ты исчезаешь, - Айрин расхохоталась, содрогаясь всем своими тонким телом. – Ты очутишься дома, в постели. Паладин – в соседнем городе будет искать тебя, куда ты уехал! Даже если он вернется, он тебя не застанет – ты должен будешь покинуть город, - тут веселье Айрин поутихло и она смотрела на Черного немигающим жутковатым взглядом. – К сожалению, ты должен будешь уйти из любимого тобой мира. Не навсегда, и не сразу, но – надолго. Я потом скажу, где тот портал, через который тебе нужно будет выйти.
Черный сцепил зубы чтобы не взвыть в голос от злости и досады. Доигрался!
- Я оставлю знак, - мягко продолжила Айрин. – Я укажу время. Когда временная петля уйдет и уже не коснется тебя, и ты сможешь вернуться.
Но я знал – да и Черный тоже. – что это случится ой как не скоро.
Через века…
- Пусть,- упрямо произнес Черный, хотя глаза его уже тонули в озерах слез. – Пусть. Но, хоть на краткое время, я еще здесь задержусь!
                *****************************************
Ночью я спал беспокойно.
Шумели джунгли – а мне слышался стук дождя по крыше, и я старался покрепче укутаться в одеяло, потому что под шум дождя люблю спать в толстом жарком коконе…
Но одеяло в моих руках таяло, исчезало, и я просыпался – снова на каменной площадке, у зеленой стены, и над головой  проплывали туманные далекие созвездия.  Чужие созвездия – я, в полудреме, с удивлением понял, что ни разу не видел этого сочетания звезд, и тени чужих спутников скользили по темному небе на фоне яркого соседа – гигантской золотистой планеты, опоясанной рваным кружевом алых полос.
И мир, как живое разумное существо, сел у моего изголовья, склонился над моей замутненной головой и начал нашептывать в уши разными голосами. И мне казалось, что надо мной склоняются все время разные люди. То задумчивая женщина поглаживала мою голову, глядя на бледно-золотистый диск гигантской планеты, то девчонка, обхватив коленки, таинственно шептала мне, словно поведывала какую-то свою тайну, то старик – древний, хрупкий, как ночной свет, - жаловался, и в глазах стояло страдание.
Я был в городе – в том самом городе, который видел сначала мертвым, а потом  – заросшим  буйной зеленью.
Но город был жив. Пока.
- Спешно эвакуировали людей, - рассказывала женщина. – Сначала мы еще смеялись, мол что с нами может произойти, но по всем телеканалам передавали одну и ту же картинку – жуткие новые «луны», тонкие серпы выглядывающих из-за гиганта-соседа планет. Раньше – это знал любой ребенок, - увидеть их было невозможно,  а гигант-сосед был не так пугающе огромен. И даже на большом экране мы видели, что наша планета еле-еле разошлась с ним в мировом пространстве.
Почему она изменила орбиту? И чем нам это грозит? Сильно похолодает? Но ученые заверяли, что на Одине усиливается активность, и вечная зима нам не грозит, однако…
Однако даже на большой площади громадный экран показывал пугающую черноту, куда все глубже и глубже погружались мы, и яркие ободки любопытных столпившихся планет были похожи на наточенные до блеска узкие серпы, а гигант-сосед, к которому мы приблизились, был чудовищен, неповоротлив и мертв… и ужасная черная пустота, зовущая нас, завораживала, гипнотизировала сотни тысяч глаз, и шипение загадочного «ничего», куда мы мчались, словно доносилось оттуда.
- Дальше была спешка, суета, - бормотала девчонка, всхлипывая, словно в этом всемирном переполохе она потеряла любимую лаковую туфельку. – Укладывали вещи… Почему мужчины были в спешке отозваны? Не знаю… остальные на городском транспорте ехали в центр города. Я на остановке рассыпала яблоки, и двери полупустого автобуса закрылись у меня перед носом – некогда было ждать! Впрочем, вскоре подошел другой, но переполненный.
Билетов не продавали; кондуктора зажали где-то в конце автобуса, да, впрочем, она и не думала исполнять своих обязанностей.
Автобус мчался к центру; кажется он ехал не по своему маршруту – он просто выбирал наиболее свободное шоссе, в объезд главных магистралей, которые теперь, наверное, были забиты машинами, гудящими  бесконечных пробках.
Районов, мимо которых мы проезжали, я ни разу не видела, а потому просто машинально любовалась ими – как-то вся эта паника обходила меня стороной, словно все, что происходило, было не настоящим.
А посмотреть было на что!
За мостом, по которому мы неслись, поднимались к небу дома, жилые дома нового района. Грубость, шероховатость стен соседствовала с прозрачностью гладких полей окон, окон размером два на пять! (пят – в ширину). За сверкающей красотой стекла были залы, настоящие дворцовые залы! Пятиэтажное здание в высоту было метров тридцать пять, не меньше!
- Да это настоящие дворцы! – бормотал старик, раскачиваясь, как маятник.  – Вот бы мне такой дворец…
С малиновыми драпировками  на все пятиметровое окно, с камином, с ковром на полу, вымощенному изысканной плиткой. Дворец.
Странно думать о таком накануне катастрофы.
Серые дома, серые башенки – наверное, они казались серыми из-за тумана, который стремительно расползался внизу, словно догоняя автобус, - и я пожалел, что, возможно, никогда больше не увижу этого сказочного нового района, очаровавшего меня своей изысканной и богатой красотой… никто больше его не увидит, никто не ступит на блестящие полы и чья-то мечта останется не воплощенной в жизнь, и за этими огромными окнами никогда не будет ни драпировок, ни балов. Никогда…
Подул ветер; подул очень сильный ветер – мы не доехали до тоннеля всего метров пятьдесят, когда водитель остановил автобус и велел всем бежать до него пешком. Мы вышли; водитель кидался на нас, гнал… мы побежали. И тут ветер рванул так, что дрогнула дорога под ногами, и печальным звоном отозвался потонувший в тумане новый квартал – посыпались его стекла, наверняка бронированные, которые не разбились бы и от града, и от взрывов праздничного салюта… и автобус, подхваченный ураганом, сметая перила на мосте, слетел вниз, под яростную дрожь и вибрацию атакуемой дороги. Ползком, на коленях, на четвереньках, пригибаясь низко к трясущемуся лихорадочно асфальту, мы продвигались к спасительному тоннелю. Потом наступил мрак.
- Потом мы шли куда-то, - говорила женщина, и гигант, погубивший её мир, её родину, клал на её лицо нежные золотистые блики. – Пришли в большое здание – зал, наверное, убежище. Кто-то объявил что скоро все войдут в Систему.
Потом, после всего этого, мы тупо приводили в порядок город. Зачем? Не знаю. Сказали, второго удара планета не перенесет. Я подметала осколки стекла и мусор в одном из новых дворцов, что накануне видела из окна автобуса и что потряс мое воображение. Я мела, пыль тонко шуршала, а в проем огромного разбитого окна вливалось солнце.
Какие-то мужчины с отсутствующим видом наблюдали за моей работой и переговаривались. Кажется, им предстояло сделать что-то такое невероятное, что они могут… не вернуться. А раз так – значит, надо было бы обезопасить женщин, ждущих детей. Мальчиков – чтоб не опустели города.
Во мне была девочка, но все же и меня ввели в Систему в числе первых. Таймер здесь показывает, что время встало, но все же оно шло.  Медленно – но шло. Это было странное, безликое заключение и ожидание – чего?
Через три дня (по таймеру) мы осмелились выйти. Город был пуст, и как-то странно разграблен. Присутствие мародеров ощущалось и в забытых узлах, собранных торопливо где-то, а сейчас валяющихся на тротуарах, и в осколках разбитого чего-то – либо второпях, либо нарочно, либо по неосторожности. Мы долго прибирали город снова словно стараясь смыть с него грязь, эти отпечатки грязных сальных рук. Странное зрелище: женщины под палящим солнцем, безмолвные, одинокие, бродят по улицам и собирают раскиданные вещи.
Мы знали уже, что покидаем этот город навсегда. Даже с учетом того, что там, в Системе, время растянуто на максимум – мы знали, что ни один из нас не доживет до того момента, когда можно будет выйти. Над городом пройдут века, сотни лет. Другие цивилизации, возможно, найдут наш город. Не хотелось бы, чтобы они увидели этот хлам… хотелось уйти и оставить город в порядке.
Потом нас вызвал Центр. Они хотели чтобы мы приехали попрощаться со своими близкими – возможно, наши мужчины пробудут там долго, очень долго… и их мы тоже не увидим. Возможно.
Это сообщение внесло некоторое оживление. Мы засобирались. Увидеть, увидеть своих! В такой момент это было необходимо. Они работали на поверхности все то время, что мы проводили взаперти.
Возможно, еще теплилась надежда, что удастся остановить, отговорить их… ведь есть же Система! Мы все сможем в ней спрятаться. Однажды все станет на круги свою, пуст через тысячи лет, но это может произойти! Может!
А может и не произойти…
В большой сауне мы скидывали прямо на пол серые пыльные одежды и плюхались в горячую воду, по самые уши в ванну!
- Поедем все! Поедем все!
Я забыла, как называется это чувство что я тогда испытывала – возможно, это была радость. Её все испытывали. Радость, предвкушение встречи – это как перед праздником. Важен даже не сам праздник, а это вот волнующее ожидание.
Да, мы были рады. Это было первое живое и пьянящее чувство с тех пор как погиб город.
- Все поедем. Все!
Я торопливо вымылась и уступила свою ванну следующей; нужно было торопиться. В голове даже мелькнула еще одна живая мысль: не перегрелась ли я в ванной? В моем положении это вредно…
- Нет, не все. Лишь часть, небольшая часть.
Этот голос… он мгновенно убил живые ростки и механическое тупое уныние снова накрыло нас. Снова – нас. Стадо бесцельно живущих женщин. Некуда спешить. Некого ждать не о чем заботиться. Не на что надеяться.
- Правительство вышлет своего «Птеродактиля», - сказала она. Она уже была готова к поездке, прибрана и умыта. – Сколько туда войдет человек – я не знаю. Потому я сейчас сама выберу тех, кто поедет со мной. Мы проводим мужчин и привезем все распоряжения, которые нам дадут.
- Не все?! – закричал кто-то. – Не все?! Но мы же, может, не увидим их лет двести! Почему мы не можем лететь все?! Мы умрем, и ни разу их больше не увидим!
Это были крики отчаянья; было ясно, что эту женщину никакие аргументы не убедят, и она не позволит всем ехать в Центр. Ничто не изменится.
- А я не собираюсь умирать, - почему-то громко брякнула я, и все взоры обернулись ко мне.  – Я буду ждать… столько, сколько потребуется. Тело в состоянии прожить лет сто пятьдесят – двести, а в Системе – миллионы лет. Хотите – умирайте, а я не собираюсь. Я дождусь.
Это был странный спич, бессмысленный, исполненный издевки и мне самой непонятной угрозы – я грозила судьбе, и, думаю, это тоже были слова отчаянья, всего лишь. Но их истолковали по-своему.
- В самом деле, - вскричала первая бунтарка, даже подпрыгнув от возбуждения, - ведь у нас есть свой «Птер»! Почему мы все не можем лететь?! Что она хочет от нас скрыть? – она ткнула пальцем в недавнюю предводительницу. – Мы в любом случае дождемся правды. – угрожающе продолжала бунтарка. – но зачем ждать, если можно узнать сейчас? И вообще, кто она такая?! Кто разрешил ей распоряжаться? Почему мы должны её слушаться? Почему мы должны её слушаться? И вообще – у нас есть жена командора – пуст она назначит, кто полетит!
Толпа одобрительно загудела, оборотясь ко мне. Снова родилась надежда и радость. Снова лица горели радостью.
- Полетим мы все, - твердо сказала я. – А эту женщину нужно показать в помещении. В самом деле, почему мы её не знаем, и почему она не хочет пускать нас в «Птер»?
Ее схватили, и она, взвизгнув, рванулась в руках восставших. Внезапная догадка осенила меня:
- Уж не потому ли, что наш «Птер» загружен наворованным добром и не сможет поднят нас всех? Куда ты вздумала бежать?
Толпа загомонила; женщина громко и грозно кричала, то ли оправдываясь, то ли призывая на помощь сообщниц, но её подхватили десятки рук, и, как бы она не кричала и не извивалась, утащили куда-то…
Верно, к «Птеру», проверить мою догадку. Интересно, а где её сообщники? Не могла же она одна ограбить целый город?