Пролог

Ветер подцепил с земли пустой, грязный пакет и игриво подбросил его в воздух. Он долетел до второго этажа дома, а затем невидимый проказник с силой кинул его в сторону пустыря, где пакет принялся танцевать вместе с сухими семенами кленов.
Пустырь, многоэтажный дом, стоящий на его краю, автобусная остановка и одинокий киоск. Это мой дом. Это моя жизнь. Пустырь это тоже моя жизнь. И одиноко летающий пакет тоже. Все это обо мне.
Я одинок, потому что мне никто не нужен. И несчастен, потому что счастья не существует. Не богат, потому что у меня есть все, что необходимо для существования, а большего и не прошу. И танцевать я умею тоже только в компании деревьев, темной ночью на своем пустыре. С меня семена не падают, разве что возрастной песок. И это в тридцать восемь.
Мой подъезд – самый крайний, на углу. Квартира – на седьмом этаже. Из окна естественно виден пустырь. Как же иначе.
Сейчас я захожу в подъезд и вызываю лифт. Я не люблю ездить в лифте с кем-то еще. Даже двадцать три секунды вынужденного сопения и скованности меня сильно раздражают. Но сейчас я захожу в лифт не один.
Вместе со мною едет женщина примерно моего возраста. Называть ее женщиной – очень бестактно, поскольку ее красота, лицо, кожа – все это двадцатилетней девушки. Она одного со мной роста и поэтому нашим взглядам легко встретиться. И от ее взгляда я не скрываюсь. На улице – февраль, а на девушке легкое платье бирюзового цвета с глубоким вырезом на спине. Туфельки на каблуках. И, несомненно, она натуральная блондинка.
И мне она знакома. Зовут ее Дашей. Всю ее красоту я давно изучил сантиметр за сантиметром. На ее теле нет лишних родинок, пятнышек, нет ни одной лишней складочки на лице. Это идеальная куколка. Правда, с куклами ведь не принято разговаривать. А с Дашей даже можно непринужденно беседовать. Можно ей излить всю свою душу и быть уверенным, что не разливаешь остатки своего сознания по пустым сосудам. Она непременно найдет, что ответить. И это будет не цитата из классики или Евангелия.
Даша – это зеркало, в котором отражена только моя белая сторона. Правильные мысли у нее в голове – это мои утраченные мысли. Идеальная ее фигура – это результат моего издевательства над собственным организмом. Алкоголь и полное бездействие отражается только на мне.
Даша почти совершенна.
У нее только один недостаток – она плод моего воображения.
Вернее, как человек она, конечно же, существует в мире, я даже был с нею знаком – один день. Но та Даша, которая едет в лифте – результат рекуррентной шизофрении. Такой диагноз был поставлен мне десять лет назад. Это означает, что галлюцинации у меня периодические. Правильнее сказать, что галлюцинация собственно одна и облачена в крайне целостную форму – в Дашу. Галлюцинация, которая меняет свою прическу, одежду, даже изменяется с возрастом. Одно неизменно, она приходит только когда мне становится уж слишком одиноко. И всегда помогает мне выбраться из депрессии.
Сначала это достигалось путем обычного секса. Сначала – в том смысле, когда я еще не подозревал ее вымышленной сущности. Это было в течение года. Она иногда появлялась ниоткуда, позволяла мне расслабиться в своих объятиях, подолгу разговаривала со мной, а потом исчезала на несколько недель. И появлялась снова. А я только радовался каждый раз ее приходу.
А потом я понял, что все происходит как-то не так. Уж не помню точно все обстоятельства, при которых обнаружилась сущность моей Даши, поскольку тогда в заболевании наступил период острых приступов. Апатия, бешенство, потери памяти, дезориентация, страхи – все это было. Были и врачи в белых халатах, и было лечение. Потом я узнал, что все это называлось полиморфной клинической картиной приступов: с депрессивным и параноидальным синдромом, и даже с синдромом помрачения сознания.
Год жестокого лечения всеми мыслимыми и немыслимыми средствами, о которых я узнал только потом, привел к тому, что теперь появление Даши происходит довольно редко, и не провоцирует сильные приступы. Одним словом, я привык так жить. И был выписан через три года со строгой рекомендацией амбулаторного наблюдения.
В первый раз, когда Даша появилась у меня в квартире после больницы, через несколько недель после выписки, она устроила мне истерику на предмет того, что я посмел пытаться от нее избавиться. Бурная сцена, вымышленные разбитые тарелки, которые, скорее всего, колотил я сам. Вроде бы я находился в позе скрученного жгутиком дождевого червя на полу за диваном, с закрытыми глазами, повторяя про себя одну и ту же фразу: «Уходи». А Даша и не собиралась уходить. Когда истерика закончилась, она присела на диван, и нежно начала гладить мои волосы.
Может, это было ощущение ее рук, а может и мурашки, вызванные страхом, которые бегали в волосяном лесу на моей голове. И когда я открыл глаза – она была уже спокойна и приветливо смотрела на меня. Потом она принялась меня страстно целовать, повалила прямо там же за диваном, и началось все с начала. Теперь только это был осознанный секс с вымышленной девушкой. Хорошо я поступал или плохо? Отвечу, как когда-то сказал мне мой друг: это был факт, не окрашенный моралью…
Уж не знаю, и знать не хочу, как это выглядело со стороны. Иногда, когда являлась Даша, я пытался установить видеокамеру на запись, чтобы потом посмотреть, что происходило в действительности. Однако каждый раз что-то во мне обрывалось, и я не осмеливался взглянуть на правду.
И это длится до сих пор.
А сегодня, доехав до своего этажа, я догадываюсь, к чему это ее появление. День моего рождения. Я только что вспомнил. И платье на ней то, которое как-то давно я видел в магазине. Тогда мне, впрочем, захотелось представить его на другой девушке, а вернее то, как я залезу под него ручками.
Ну что же, Даша, заходи, ты знаешь, чего мне хочется…

Когда она исчезает, и меня охватывает ужасная тоска, я позволяю себе закрыть глаза и прогуляться в своих воспоминаниях: вот я в тридцать пять — новая работа, с предыдущей меня уволили из-за частых посещений психиатра; тридцать два — выписывают из больницы, встречает меня кучка пенсионерок, торгующих разным хламом — больница рядом с рынком; двадцать девять — первый сильный приступ; в двадцать четыре я вижу выпускной в университете, пятый курс, целый год лживой любви и верности, но единственный год хоть какой-то любви. Пожалуй, я вернусь еще на два года раньше — на третьем курсе я впервые увидел настоящую Дашу. С чего же все у нас началось?