Бес в ребро

  Бес в ребро.

 ...Это всегда происходит внезапно. Дети, внуки, задержка пенсии, прохудившаяся теплица на даче... И вдруг...

...Мир взорвался темнотой. Где то далеко, очень далеко вспыхнул свет... И он приближается.
То, что вначале казалось белой, необозримо далёкой точкой в кромешном сумраке, теперь быстро превращается в ослепительно яркий туман. Если бы не он, то я бы просто застрял здесь, находясь во вневременьи и внепространстве, окружённый бесконечной тьмой, а так, благодаря ему,  мы тупо двигаемся. Он навстречу мне, я навстречу ему.
...Я ждал его. Давно ждал.
...Когда наша встреча состоится, это будет означать конец моего пути и начало нашего - совместного. Свет поглотит меня, или я его, навеки распрощавшись с прошлым и устремляясь в будущее, которое, возможно, не существует. Ну и пусть, о чём жалеть? Что за спиной? Миг, только миг... А впереди?
Века? Тысячелетия? Хотелось бы верить.
Каждому живущему на этой Земле рано или поздно предстоит пройти тот путь и в конце его постичь великую тайну. Настал и мой черёд. Я не против, но... Тот миг...
Он часть меня самого. Ужасен в боли и разочарованиях, прекрасен в любви и надежде. Нелегко с ним расстаться, отбросив в сторону, словно пережеванную шелуху.
И прежде, чем нырнуть в неизвестность, раствориться в облаке света, я оглядываюсь назад и вижу...

…Себя.
…Богадельня. Как есть богадельня.
Одноместный номер эконом-класса. Не ахти конечно, но жить можно. Телевизор, холодильник. Однотонные, под цвет обоев, тёмно-жёлтые шторы на огромном, в половину фасадной стены, окне. В правом дальнем углу полуторная, аккуратно заправленная кровать и тумбочка без ножек под миниатюрной настольной лампой. В левом - глубокое мягкое кресло в комплекте с журнальным столиком.
Горничная кивком головы отвечает на мою благодарность за помощь, чуть медлит, а затем выходит, оставив ключи в прихожей и громче, чем положено, хлопнув дверью.
Обиделась. Чаевых ждала.
Санаторий известный - российского масштаба. Скорей всего, и практикуется такое, да вот я, знаете ли, не приучен. Мне кажется, что протягивая деньги человеку, работа которого и так уже оплачена, я тем самым оскорбляю его самолюбие, да и своё тоже. Вдруг дал мало?
Провинциальная тишина курортного городка мягко окружает меня. Я бросаю чемоданы на дешёвый ковёр прямо посередине номера и направляюсь к окну. Одёрнув в стороны тяжёлые шторы, распахиваю (не полностью, всё-таки сентябрь на дворе) створки. Вместе со свежим ветром, приятно холодящим мою чуть прикрытую остатками былой шевелюры лысину, в помещение проникает не грохот трамваев, а далёкий звон колоколов старинного храма, нагоняя  тоску по вечному питерскому гулу. С высоты третьего этажа открывается замечательный вид на одетый в багрянец осенний парк. Как там у Пушкина? "Унылая пора, очей очарованье".
Полдень. Тихий час. Свежеасфальтированные дорожки, замысловатым лабиринтом бегущие по золоту опавшей листвы, немноголюдны. Только кое-где, на скамейках с высокими декоративными спинками, примостились почитатели печатного слова, да на озере, окружённом русскими берёзками на английских газонах, любители живой природы кормят булками и пирожками почти что ручных уток. Вдыхаю чистый воздух полной грудью, аж до коликов в правом боку, и тоска по Питеру тут же оставляет меня в покое.
- Богадельня, - повторяю я уже вслух и расплываюсь в довольной улыбке. - Как раз то, что и надо для полноценного отдыха.
Пора заняться делами. Распаковать чемодан, позвонить жене, наведаться к врачу. Нет. Вначале позвонить, потом всё остальное.
Надеваю очки и набираю номер на сотовом.
- Алло, - прерывает непродолжительные гудки знакомый голос. – Семён, это ты?
- Здравствуй, Зина. У меня всё нормально. Как у тебя де... Что? Да-да, одноместный номер, без вариантов... Конечно, пообедал... Нет... Нет, лекарство пока не принимал... Не принимал! Да я не кричу, просто связь плохая... Не забуду... Помню... Три таблетки два раза в день. Половина розовой и две белых. Ну, всё, передавай привет детям. Внука поцелуй... Что? ...  Хорошо, не буду... Ничего не буду, только воду минеральную... Пока.
" Пип " - пикает телефон, и жена уже не рядом, а за четыреста с лишним километров отсюда.
Вот и всё. Отметился. Теперь принять таблетки (половинку розовой и две белых) и к врачу. Разукомплектовку чемодана оставим на вечер.
Запив лекарство минералкой, я выхожу из номера.

… Я ждал его. Давно ждал.

- Здравствуйте.
Зав. этажом - врач, всё ещё привлекательная женщина примерно моих лет. Её белый, идеально чистый накрахмаленный халат внушает уважение и желание лечиться, пока не поздно.
- Добрый день, - слышу в ответ. - Присаживайтесь, пожалуйста.
Я устраиваюсь по другую сторону письменного стола. Осматриваюсь. Уютный светлый кабинет. Минимум мебели - максимум флоры. Цветы. На подоконнике, на стенах, даже на полу, в ведёрном кашпо то ли маленькая пальма, то ли громадный фикус. Я не очень разбираюсь. Жена - да, а я нет.
Кабинет мне определённо нравится. Нравится, если честно, и его хозяйка.
- Ну, что же, давайте знакомиться, - продолжает разговор симпатичная "зав. этажом". Меня зовут Светлана Андреевна Ковальчук. Буду Вас, Семён Николаевич, вести все... Насколько Вы к нам?
- На двадцать один день, - отвечаю.
- Прекрасно. Значит, полный курс. Отдыхайте и лечитесь. Если возникнут проблемы в период проживания в нашем санатории, по здоровью и, вообще, по быту, обращаться непосредственно ко мне. Договорились?
- Договорились.
- Великолепно. Так, давайте посмотрим, что мы тут имеем.
Светлана Андреевна раскрывает мою, уж очень пухлую, медицинскую карту.
- Остеохондроз, диабет, - перечисляет она громким голосом, - геморрой (при этом слове мои уши, кажется, краснеют, как у застигнутого врасплох с порножурналом подростка), два года назад перенесли инфаркт, - и, в конце концов, делает вывод:
- Распустили Вы себя, Семён Николаевич.
Пылают уже не только уши, но и щёки. Бурчу в оправдание какую-то несусветную ересь.
- Понятно, понятно, - перебивает она меня. - Кто Вы у нас по профессии?
- На данный момент работаю сторожем на торговой базе.
- А раньше?
- Раньше? - переспрашиваю я, понемногу приходя в себя, - раньше там же работал, грузчиком.
- Извините, - продолжает допрос Светлана Андреевна, - а вот тут у вас написано, что Вы высшее образование имеете. Если не секрет, что заканчивали?
- Знаете, это было так давно... Мне иногда кажется, что и не со мной вовсе.
- И всё-таки?
- Когда-то, наверное, в другой жизни, я умудрился закончить журфак, и даже  работал одно время в довольно известной газетке. Большое будущее мне прочили, но... - Я замолкаю на полуслове, решив, что делится своими воспоминаниями о разгульной молодости с первым встречным человеком не обязательно.
Однако Светлану Андреевну Ковальчук не проведёшь.
- Всё ясно, - говорит она и, как бы между прочим, указывает шариковой ручкой на пустой гранёный стакан рядом с пузатым графином, - проблема стара, как мир. Пить давно бросили?
- После инфаркта.
- Понятно. Значит так, Семён Николаевич, поставим все точки над "и". Требовать что-либо я не могу, поэтому примите мои слова, как добрый совет. Соблюдать режим дня, строго выполнять предписанные процедуры, временно избегать физических нагрузок, побольше гулять, поменьше нервничать. Курите? Если да, то это Ваш смертный приговор. Ну и, конечно, никакого алкоголя. Пора задуматься о здоровье. Ведь не молодой уже.
- Да, - понуро вздыхаю я, - не молодой. Рубеж пройден.
- Извините, что пройден? - В голосе Светланы Андреевны слышится неподдельный интерес. - Какой такой рубеж?
- Да нет... Это я так... Мысли... Соображения.
- И всё-таки, если, конечно, не секрет?
Глаза - зеркало души, а взгляд - её отражение. Светлана Андреевна смотрит на меня по рентгеновски пронзительно, словно пытаясь проникнуть внутрь моего "я" до самых глубин.  Карие, подведённые косметикой глаза, хоть и вспыхивают едва заметным циничным лукавством (издержки профессии), но полны сочувствия и зрелого, неподдельного любопытства. Я вдруг понимаю, что мне очень хочется поделиться с этой строгой и умной женщиной своими сделанными в последние годы на трезвую голову умозаключениями. Красноречие - не мой конёк, но талант, как говориться, не пропьешь. Предварительно набрав и выпив воды из того самого гранёного стакана, вступаю в полемику.
- Вот Вы говорите, уважаемая, Светлана... э-э-э-э… Андреевна, что моя молодость прошла. Нет, нет, не извиняйтесь, она действительно прошла. А когда это случилось? Вы мне можете объяснить, где те самые рамки, за которыми наступает старость? Вспомните, какими немощными нам кажутся в детские годы тридцатилетние. А достигнув этого возраста, мы с жалостью глядим на разменявших полтинник. В пятьдесят иронизируем над шестидесятью, а в шестьдесят... впрочем, я не знаю, что будет в шестьдесят. Может, уже буду завидовать семидесятилетним.
Мы из года в год поднимаемся по дате своего дня рождения, словно по скрипучим, халтурно смазанным ступеням, и  сколько бы нам не стукнуло, считаем себя вначале юными, затем молодыми, зрелыми, полными сил, и наконец - "хорошо сохранившимися". Да, с годами наши ночи становятся длиннее, дети старше, аптечка толще, а похмелье тяжелее. Но ведь это не критерии, когда живёшь в своё удовольствие, мало заботясь при этом о самом себе. Что хочу - ем, что хочу - пью, развлекаюсь в своё удовольствие. Всё чаще колет в груди? Ерунда. Дёргает в правом боку? Одышка появилась? Ничего страшного, вылечусь, ведь я, хоть и не вечен, жить буду долго, как мой прадед или та самая троюродная тётка, что проработала дояркой до девяноста с лишним, лет и ещё бы протянула столько же, если бы не пожар на ферме, во время которого она пыталась спасти хозяйское стадо и угорела.
И вдруг всё рушится. В один краткий миг ты сознаёшь, что порог твоего существования не за высокими горами, а рядышком... вон за тем углом налево. Причём, никакие пожары, катаклизмы и всякие разные "концы света" тут ни причём. Просто инфаркт, инсульт, ну или какая другая "бяка". Обыденно и совсем не романтично.  Вот это и есть рубеж. Если тебе посчастливиться перевалить через него, то в один миг вся вечность неожиданно сожмётся до чертовски малого отрезка, по которому уже не побежит сломя голову, а медленно побредёт, утонувший в настоящем и пугающийся будущего, несчастный старикан. Кстати, рубеж не признаёт возраста. Кто-то подойдёт к нему чуть раньше, кто-то - чуть позже. Кому как повезёт.
Повисает пауза.
- Ваши философские рассуждения, уважаемый Семён Николаевич, глубоко пессимистичны, - наконец прервала тишину Светлана Андреевна. - Пессимистичны и вредны.
- Зато они реалистичны, - подмечаю я, с показным интересом разглядывая комнатную растительность.
- Не согласна. Старость, по-моему, живёт в мозгах самого человека. Она начинает проявлять себя тогда, когда опускаются руки, исчезают желания, мечты. Мы сами виноваты в том, что обрекаем себя на доживание вместо того, чтобы радоваться самой жизни.
- Вот и я о том же. Скажите, Светлана Андреевна, о чём можно мечтать после инфаркта?
- Господи! Да о чём угодно!
- Ошибаетесь. Только об одном.
- Так о чём?
- Чтобы второй случился как можно позже. Разве это не старость?
Светлана Андреевна раздраженно захлопывает мою медицинскую книжку и откидывает её на край стола.
- До свидания, Семён Николаевич. Думаю, у Вас ещё будет достаточно времени осознать свою неправоту.
- Может быть, - соглашаюсь я и выхожу из кабинета.

…Века? Тысячелетия? Хочется верить.

Размеренно, неторопливо проходили до безумия похожие друг на друга курортные дни. Я отдыхал и лечился, честно выполняя предписания врача и жены, отзваниваться которой два раза в день стало моей обязанностью.
Гулял, не пропускал, вовремя принимал (половина розовой и две белых) и, конечно, соблюдал всё, что необходимо соблюдать. А потом встретил её. Звучит банально, но в тот момент  моя жизнь перевернулась с ног на голову.
Если подумать хорошенько, то становится ясно, что всё в мире закономерно. Даже случайности.
Эта встреча зарождалась где-то внутри меня, без моего участия, и, наконец, прорвалась наиглупейшей выходкой, понёсшейся бурным потоком бессовестного восторга прямо в чёрный омут уже забытой страсти.
Женщина моей мечты - это была она.
Я мечтал о ней, выискивал в окружении гомонящей толпы, видел в эротических снах детства... И вот, наконец, нашёл. Нашёл и замер, поражённый совершенной, открытой красотой.
Если бы меня попросили описать её внешность, то я ограничил бы себя одним словом - идеал. Как можно передать ту неповторимую гармонию пепельных, рассыпанных по плечам волос, миндалевидных восточных глаз, смуглой кожи, совсем не тянущихся от ушей, но всё-таки стройных, ног и смеха - звонкого, чарующего, космического. Именно космического, потому что такое создание не может родиться на Земле.
Она стояла в компании "тинейджеров" возле танцевального ночного клуба со смешным названием  "Чмок", рядом с которым пролегал мой ежедневный прогулочный маршрут, а я изваянием застыл рядом, в ступоре.
Из него меня быстро вывел долговязый, ярко выкрашенный в рыжий цвет, встрёпанный парень.
- Дядя, чё уставился? Тара пустая нужна? Будет. А пока бесплатный совет - подожди в сторонке и дай спокойно пообщаться. Допьём - позовём.
- Причешись вначале, - ехидно отвечаю я, вынырнув, наконец, из сказки в наш бренный мир. Не терплю хамов, а после инфаркта, и бояться их перестал. - Советы давать будешь, когда молоко с губёнки утрешь.
- Не понял? – стриженый под ёжик здоровяк из той же компании с наивным детским лицом обиженного Пиноккио обернулся ко мне. - Ты чего, мужик, страх потерял? - Он злобно, со смаком сплюнул, чуть не угодив на мои голландские, купленные на распродаже боты. - А ну брысь отсюда, пока я добрый.
- Леший, Котя, зачем вы так? - Их подружка, девица (ударение на вторую гласную) с жутковатыми, покрытыми синей помадой, полными губами и в мини-юбке, больше напоминающей набедренную повязку, решила видно заступиться за меня. -  «Чел», может, поколбаситься пришёл, - пробасила она совсем не женским голосом, глядя из-под густых (наверно, накладные) ресниц. - Так рано ещё, чувак. Тусовка в двенадцать открывается, ноль-ноль. Подваливай без десяти, и всё пучком будет. Может, шмальнём за знакомство? Держи. Только осторожней, косяк убойный. - Она протянула мне папиросу. - Бери-бери, чумовая травка.

* * *

- Извините, я не курю.
Произнесённые слова вызывают взрыв дикого, с завыванием, хохота. Вместе со всеми смеётся и женщина моей мечты (четвёртая в этой компании). Я, прекрасно понимая, что действительно здесь лишний, собираюсь уже позорно ретироваться, как вдруг ловлю её взгляд. Очередной приступ очарования приковывает к месту. Господи, какие глаза! Море. Глубокое синее море. Если погрузиться в его бездонные глубины, то рискуешь остаться в них навсегда.
Я одурманен. Плохо соображая, что происходит вокруг, подхожу к ней, по рыцарски припадаю на одно колено и чуть не умираю от восторга от прикосновения губ к мягкой тёплой руке.
Всеобщее веселье тут же замирает.
- Какой пассаж! - неподдельно восхищается басовитая девица в мини-юбке. - Лариска, поздравляю, у тебя новый поклонник.
От стыда хочется испариться. Но запах её руки... её молодого тела... Язык, следуя за вскружённой головой, совершенно вышел из подчинения и заговорил сам по себе, выдавая на всеуслышание нечто несусветное.
- Товарищ... э-э-э-э-э... девушка, я поражён Вашим совершенством. Разрешите пригласить Вас... пригласить Вас... - Тут от волнения я забыл, как произносится слово ресторан, и выпалил первый попавшийся синоним. - Пригласить Вас в кабак.
- Совсем обнаглел, старпёр. - Зенки здоровяка округляются от удивления, а его детское личико принимает гримасу младенца, у которого хотят вытащить прямо изо рта вкуснейшую конфету. - Я тебя предупреждал, теперь пеняй на себя. - Он поигрывает мускулами на плечах, крутит бычьей шеей. Стоя на одном колене и искоса наблюдая за его телодвижениями, я начинаю понимать, что возможно совершил сейчас самую большую ошибку в жизни.
- Перестань, Котя. - Голос Ларисы (так, вроде, её назвала подруга) прекрасен, как и всё в ней. Он вновь ворвавшаяся в быль сказка. - Не отпугивай рыцаря, их так мало осталось на свете, - говорит она совсем без издёвки. - Извините, Вы хотели меня куда-то пригласить? Вроде… в кабак?
Я, наконец, пришёл немного в себя. Встал. Отряхнул брюки на коленке.
- Не в кабак, а в ресторан. Самый лучший ресторан в этом городе. Буду очень признателен и рад, если Вы примете моё предложение.
- Вы приезжий? - спрашивает существо в мини-юбке.
- Да, - отвечаю я, - в санатории отдыхаю.
- Тогда всё понятно. Прочь из дому. Жена по боку, да здравствует свобода.
- Нинель, не разрушай, пожалуйста, волшебство. Так иногда хочется поверить в искренность мужчин. - Лариса открывает сумочку и извлекает оттуда блокнот. Вырвав страницу, она протягивает её мне. - Не знаю, почему, но Вы мне нравитесь. Здесь мой номер трубы. Позвоните. А теперь идите, а то  Котя сейчас от бешенства все зубы до корней сточит.
Я ухожу, не оглядываясь. Поворачиваю за угол дома, и вдруг на меня нападает истерический смех. С какого перепугу такие "пассажи", донжуан престарелый? Вроде, не пил. Хорошо, что никто из знакомых не видел. Со стыда бы сгорел. Ладно, проехали, каракули с телефонным номером в урну, и поближе к столовой, обед скоро. Кстати, бойскаут, не забудь принять таблетки (половинку розовой и две белых) и позвонить жене.
...Забыл. И то и другое.

…Что за спиной? Миг, только миг... А впереди...

"Вызываемый абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Попробуйте перезвонить позже".
Бумажку с номером я так и не выкинул. Да она мне была уже не нужна. Одиннадцать цифр крепко засели в памяти моего телефона, и я набирал их вновь и вновь. Всё напрасно.
"Вызываемый абонент выключен..."
Я страдал. Я сходил с ума. Я ненавидел весь мир.
Двое суток. Всего два дня и две ночи. Путёвка заканчивается. Скоро автобус увезёт меня к семье, к работе, к тоскливому прозябанию - и всё? Её глаза, такие замечательные глаза, растворятся где-то на задворках памяти. Нет! Я должен пробовать снова и снова.
В который раз, уже, наверное, сотый, мой указательный палец тыкает в кнопки телефона. В который раз раздаётся писк из динамика, а следом – «вызываемый абонент…»
… Внимательно... кто это?

* * *

Я не сразу понимаю, что мне, наконец, ответили. Судорожно дёргаюсь и соображаю - что же дальше?
- Ну, что, так и будем молчать?
Это её голос! Её!!!
- Лара? - С трудом успокаиваю дыхание.
- Да.
- Это я, Семён. Помните меня?
- Парниша, я знать не знаю никаких Семёнов. Был один, в древние пятнадцать лет, но ты не он, потому что тот позвонить не может; слишком плохо кончил. Хочешь познакомиться? Придумай что-нибудь оригинальное. Может и прокатит.
Я вспоминаю, что во время нашей сумбурной встречи забыл представиться. Становится страшно: вдруг она сейчас отключится и снова исчезнет.
- Семён Николаевич, - говорю быстро, проглатывая от волнения звуки. – Помните мужчину у ночного клуба, пригласившего Вас в ресторан? Вы мне свой номер телефона дали.
- А-а-а-а-а, дядечка-рыцарь. Конечно, помню. Как дела? Надеюсь, Вы подобрали приличный... э-э-э... «кабак»?
- Я Вам целый день звоню, - заявляю невпопад.
- Серьёзно? Представляете, а у меня телефон отключен. Вчера с друзьями чисто в своей компании повеселились. Голова раскалывается. Так как насчёт ресторана? Я наглая, да?
- Нисколько. Буду очень счастлив. Выбирайте, куда. Я гость, и ваш город мне плохо знаком, ответственность за вечер ложится на Вас.
- Эк распирает, - смеётся она в трубку. – Ну, хорошо, деньги ваши, идея моя. Согласны?
- Конечно, согласен.
- Уверены?
- Абсолютно.
- Ну что же, ресторан - для любителей набить брюхо и посплетничать, а  мы направимся в клуб. "Чмок". Достойное место. Не находите?
- Согласен, Ларочка. Извините, что так называю Вас. Где встретимся?
Я счастлив. Да счастлив. Я не зря родился на это свет.
Зажмуриваю глаза и, собравшись с духом...
- Стихи для Вас.
- Может, не стоит? – тихо спрашивает она.
Но меня уже не остановить. Я «чокнулся» (есть такое слово), провалился в юность.
- Не экспромт, - сообщаю в трубку. – Всё утро сочинял. - И, не дав самому себе опомниться...

Девчонка с дивными глазами
И с длинной русою косой,
Я не могу сказать словами,
Лишь в тайне высказать душой:
- Как я люблю тебя, не знаешь,
За нежный твой и добрый взгляд.
Но птицу в небе не поймаешь,
Ведь люди правду говорят.

А ветер платье развевает,
И, как всегда, в руках цветы.
Но кто найдёт, кто потеряет,
И себе цену знаешь ты.
А ты идёшь походкой гордой,
Всем излучая красоту
И пробуждая песней звонкой
В сердцах заветную мечту.

… Замираю, ещё не осознав, что натворил. Я с детства пытаюсь рифмовать, но никто никогда не слышал. Даже жена.
Лариса некоторое время молчит. В трубке слышится лишь её дыхание. Ощущаю себя почему-то Кисой Воробьяниновым,, и  ещё мне хочется незамедлительно повеситься. Люстра, думаю, для этой цели подойдёт вполне.
- Хорошие стихи, - наконец говорит девушка.
- Вы находите? - радостно спрашиваю я.
"Точно - Киса".
И вдруг, как ушат воды на мою седую голову
- Нам не стоит встречаться.
- Почему!? Вы же…
- Я просто играла. Понимаете? Мне и в голову не пришло, что Вы согласитесь на встречу в этом клубе. – Голос Ларисы меняется, теперь в её интонациях слышатся зрелые нотки. – Семён Николаевич, я не дура, знаю, что красива… в общем, мужикам нравлюсь, и пользуюсь этим. Подшучиваю. Приятно наблюдать, когда сопливый ухажёр из кожи лезет, пытаясь состроить из себя нечто особенное. А в итоге оказывается – ширпотреб, стадо, нуль. Но одно дело - прикалываться над сверстниками, другое – над…
- Стариком? - упаднически продолжаю я.
- Нет. Не то. Понимаете, мне никто никогда не читал стихов. Возможно, в культурной столице России девушки и избалованы поэзией, но у нас в глубинке это редкость.
- Скажете тоже, поэзия. Просто...
- Не хочется Вас обижать, - перебивает она, - но Вы слеплены из другого теста. Давайте не будем друг друга обманывать. Мы из разных поколений, и у нас нет ничего общего. Нам с Вами просто не о чем говорить! Извините за резкость. 
– Лариса, - произношу я, чуть заикаясь от волнения, и, решив, что вдруг у меня кончатся деньги на счету и я не скажу всего, что хотел сказать, торопливо продолжаю, - Лара… Лариса, я… я… очарован Вами. Кажется, я Вас… даже… люблю!
"Всё, можно мылить верёвку".
- Удивили, - абсолютно не смутившись, отвечает богиня. – Меня все любят. Харизма, говорят, понтовая. Эх, Семён Николаевич, Семён Николаевич… что же делать с Вами прикажете? Ну хорошо, только не держите меня за дуру малолетнюю, что приключений ищет на свою… ну, это не важно. Назначайте свидание, в смысле, адрес. Где встретимся?
- Мы вроде в клуб собирались?
- Какой клуб?! Я же сказала, что пошутила. Пара у нас действительно экстравагантная, но я терпеть не могу, когда в меня пальцами тычут. Мне бы где народу поменьше.
- Я плохо знаю ваш город...
- Тогда у санатория, - недолго думая предлагает она. У служебного входа, примерно через час. Только одно условие, чтобы без глупостей. В смысле пыхтения, лобызания и сердечных мук. Проведём вечер, как чисто хорошие знакомые. Погуляем, шампанского в номере выпьем. И вам хорошо, и мне не скучно. Кстати, я знаю секрет одного убойного коктейля, жесть просто. Договорились?
- Да, конечно…
- Ждите. Скоро буду.
Короткие гудки вновь разделяют нас.
Бросив мобильник на кресло, спешу вниз, на первый этаж, к банкомату. Жена попросила снимать деньги только в самом крайнем случае. По-моему, этот случай уже настал.

…Каждому живущему на этой Земле, рано или поздно предстоит пройти тот путь и в конце его постичь великую тайну. Настал и мой черёд. Я не против, но...

Сердце жмёт…

* * *

Они прогуливались вдоль ограды. Старые знакомые – рыжий долговязый Леший и здоровяк Котя.
- Смотри-ка, - радуется Котя, увидев меня. – А вот и наш Брэд Питт пожаловал. – Он панибратски бросает руку мне на плечо, нагибается и выдыхает в лицо свежайший сивушный букет.  – Прошвырнёмся, старпёр, вон в тот парк, пообщаться надо.
Надо было бы ответить шуткой для сохранения лица (и в прямом, и в переносном смысле), но неуёмная настырность этого молодого человека перебивает всякое желание ёрничать в ответ.
- Юноша, - вдруг выдаю я, пытаясь освободиться от его недружественных объятий, – постыдились бы так разговаривать с человеком, который вдвое старше Вас, – и расплываюсь в вымученной  улыбке.
Котя взрывается.
- Пасть заткни!
Он хватает меня за лацканы парадного пиджака, брызжет слюной и трясёт, как тряпичную куклу.
Я ловлю его взгляд. В глубине желтоватых, в красную сетку от лопнувших сосудов, белков прячутся зрачки озлобленного и способного на всё человека.
 Мне становится страшно. Язык каменеет во рту, а тело отказывается подчиняться.
- Ты её ждёшь!!! Ну!!! Её!!!
Вынужденно молчу и, по-моему, всё так же глупо улыбаюсь.
- Ларкина подруга сказала, что ты звонил ей. И назначил здесь место встречи, это правда?!
Я, как партизан на допросе – ни слова, но почему-то не горжусь этим.
- Ладно, - посчитав, что напугал меня достаточно, Котя сбавляет обороты. – Значит так, лошара, сейчас ты идёшь в свой номер и спокойно доживаешь до конца срока. Минеральная вода, грязевые ванны и толстые добродушные санитарки. В твоём возрасте это полезно. Ещё раз встречу рядом с Ларкой, не посмотрю на пенсионные года, копыта переломаю. Она же, придурок, тебе в дочки годится. Надеюсь ты понял меня?
- Вполне, - с готовностью соглашаюсь я.
Стоявший в стороне Леший, ржёт, как мерин, и показывает неприличные жесты.
Неожиданно наше общее внимание привлекает визг тормозов. Из припарковавшегося на автобусной остановке такси выходит Лариса. Сегодня довольно тепло, поэтому на ней лёгкая, по пояс, ветровка, из-под которой выглядывает обнажённый плоский животик, с колечком в пупке, узкие, висящие на бёдрах и подчёркивающие фигуру, темно-синие джинсы. Волосы с последней нашей встречи поменяли цвет. Теперь они чёрные, но это её совсем не портит. Даже наоборот, подчёркивает восточный разрез её прекрасных глаз.
- Котя? – удивлённо спрашивает она, машинально поправляя сбившуюся от ветра чёлку. – Ты, что тут делаешь?
Боров как-то сразу сникает, даже становится ниже ростом. Однако, надо отдать ему должное, быстро берёт себя в руки.
- То же самое я хотел спросить у тебя, - угрюмо и грубовато парирует он.
- Я обязана отвечать перед тобой за свои поступки? – с лёгкой иронией интересуется у него Лариса. – Лучше заплати за тачку и перестань корчить из себя ревнивца.
Котя ухмыляется. Его указательный палец упирается в мой лоб.
- Может, мне ему всё рассказать? Как ты думаешь?
Во взгляде Ларисы вспыхивает, но тут же затихает ярость.
- Дурак ты, Котя, и не лечишься.
- Извини, Ларка, сорвался. Я просто хотел сказать, что больше не позволю ему, или какому-либо ещё козлу, быть с тобою рядом. Заплати. – Он протягивает деньги рыжему. А потом неожиданно бьёт меня локтём в грудь.
Не сильно, без замаха, но свет меркнет в моих глазах. Я, с искорёженным от неожиданности лицом, неосознанно опускаюсь на колени, пытаясь поймать широко раскрытым ртом глоток ставшего вдруг недоступным воздуха.
- Котя, прекрати! Ты пьян! – слышу сквозь марево боли Ларисин крик. Затем, наконец, делаю глубокий вдох и захожусь в непрерывном кашле.
- Пшёл отсюда! – Чувствую, как меня подымают за шиворот и толкают вперёд прямо на чугунную урну, которая, не выдержав моего напора, валится вместе со мной.
Лежу. Не шевелюсь. Тошнит. Делаю три глубоких вдоха. Тошнота немного отступает.
- Извините, пожалуйста. – Кряхтя и ненавидя себя, переворачиваюсь на спину. Ларисино лицо склонилось надо мной. – С Вами всё в порядке?
Ответить не могу, просто моргаю в ответ.
- Это я во всём виновата, - говорит она. – Котя псих и очень любит меня. Я, конечно, могу прогнать его, но боюсь, что тогда он точно не оставит Вас в покое. Мне очень жаль.
Они уходят. Втроём. Рыжий чуть впереди, Лариса с кавалером на шаг отстают. Я наблюдаю за ними, развалившись рядом с вонючей урной.
Котя пытается обнять девушку, но получает подзатыльник, отпрыгивает и шутливо хватается за макушку. Через секунду он повторяет попытку. На этот раз удачно. Я вижу, как девушка, обхватив его за талию, прижимается к нему.
Вот и всё. Не по тебе кусок оказался, Семён Николаевич. Поезжай к жене и забудь о богине. На таких женщин молятся, а не обладают ими. Понял, как там тебя, Котя – не обладают…
- Эй, козёл! Ты струхнул что ли? Наш разговор ещё не закончен.
«Кто это сказал? Я? Может, не услышали?..»
Услышали. Все трое переглядываются. Котя направляется ко мне. Девушка пытается его удержать, но долговязый Леший возникает у неё на дороге на безразмерных, широко раздвинутых ногах и, кривляясь, расставляет в стороны руки.
Я поднимаюсь, попутно придумывая первую фразу предстоящей беседы. С чего начать? Ну не с погоды ведь. Надо его как-то задобрить, спустить пар, а то мой организм очень скоро превратится в отбивную котлету, причём, далеко не лучшего качества.
Через секунду все мрачные предположения начинает сбываться. Разговор заканчивается, даже не начавшись.
Мгновение. Я слышу лишь вскрик, чем-то напоминающий: «Яяяяяяяя-ха»! Котя подпрыгивает, разворачивается, и подошва кожаной кроссовки впечатывается мне в скулу... Боль и темнота.
Мои вставные (и такие дорогие!) зубы хрустят кровавыми ошмётками внутри рта.
«Вот и началось, - решаю я, чувствуя, как отрываюсь от земли. -Хорошо бы…»
Что хорошо – неизвестно. От удара об металлическую решётку ограды мысль теряется; теряется безвозвратно. Сползаю по прутьям и замираю на несколько секунд без движения, вдыхая распухшим носом аромат опавших листьев, обмусоленных окурков и сгнившей травы. Весёленькие барабанщики в моей голове затевают немыслимый рок-концерт. Словно они, эти невидимые, разгулявшиеся паскудники, задались целью пробить изнутри черепную коробку, желая похулиганить и на свободе тоже.
- Ну что, достаточно, или ещё хочешь? – Голос Коти доносится откуда-то извне.
Я открываю глаза. Вижу метрах в пяти злополучную урну, а у правой руки металлический прут. Ржавый прут, наполовину вросший в дёрн, который нерадивый сварщик забыл приварить ( а может просто поленился) к ограде санатория. По нему, надрываясь под тяжестью какой-то веточки, ползёт рыжий муравей, олицетворение природной силы и упорства.
Мои пальцы сжимаются в кулак. Тяжёлый холод металла действует успокаивающе. Я чувствую себя поверженным, но ещё не проигравшим основную битву рыцарем, а склизкую железную болванку – мечом справедливости.
Котя нависает надо мной. Его самодовольный оскал зарождает внутри меня быстро разгорающийся огонёк гнева. Мышцы каменеют. Адреналин кипит. Муравей перебирается на руку.
- Достаточно, - киваю я вот-вот готовой взорваться головой, сплевываю кровь... И бью. Бью со всей мочи, на которую способен. Наотмашь. По выставленному вперёд колену. Слух радует вопль боли… И я снова бью - хрусть! - затем рывком вскакиваю на ноги.
Рыжий, летит на меня явно не с благими намерениями, но, видя прут (теперь я держу его в обеих руках подобно бейсбольной бите) резко останавливается.
Блеснуло лезвие ножа.
- Ты, чё… мужик!? По жизни припадочный!? Ну, иди ко мне – урою гада!
Молчу. Прекрасно вижу, что он боится, и боится не на шутку. Просто ему нельзя упасть в глазах корчащегося на земле товарища.
Злость отступает.
- Помоги ему, - спокойно говорю я, кивая на Котю. Поднимаю глаза и вижу Ларису. Она стоит, разинув рот, и мне (не знаю, почему) вдруг становится стыдно. Нападает запоздалая дрожь.
- Извините. Так получилось.
- Не оправдывайтесь. Котю давно следовало проучить. - Девушка достаёт носовой платок и вытирает кровь с моих разбитых губ. - А Вы бешеный, Семён Николаевич, никогда не подумала бы.
В её голосе я слышу восхищение.
- Идёмте, пока он не очухался, и не порвал Вас на ветошь.
- Куда?
- Как куда? Ваше предложение ещё в силе, насчёт провести вместе вечер?
- Конечно.
- Тогда в клуб, если не боитесь.
- В клуб? А как-же...
- Только в клуб. Люблю бешеных мужчин, мне вдруг очень захотелось познакомить Вас с моими подругами.
- Хорошо, но теперь условия ставлю я. Переходим на "ты" и немедленно.
- Договорились, Семён.
- Кстати, а что он имел в виду, когда обещал мне всё рассказать?
- Ты действительно хочешь это знать? Без проблем. Просвещу. Но в таком случае наш вечер сразу закончится, и больше ты меня не увидишь. Согласен?
Я молча беру её за руку, пытаясь скрыть за ухмылкой боль от выбитых зубов и вдруг напомнившего о себе геморроя, и мы уходим, не оглядываясь на рычащего от злобы Котю.
Таков негласный закон. Женщина достаётся победителю.

…И прежде, чем нырнуть в неизвестность, раствориться в облаке света...

Колокола... колокола... как громко...
Их перезвон врывается в тошнотворное марево через глухую вату в ушах, через саднящее горло, через боль в груди и рассыпается внутри головы на тысячи мелких противно дребезжащих в висках колокольчиков.
Я выбираюсь из ямы сна очень осторожно, стараясь не надорвать уже давшее однажды сбой сердце. Колокольный звон, запах женщины... Воспоминания о вчерашнем с трудом, но всё таки сбалансировались, заняв положенные ниши.
Прежде, чем окончательно вывалиться в явь, я ощупал языком пустые ямки во рту (сколько денег на ветер!) и грязно, совсем не интеллигентно, выругался.
Холодное осеннее утро, ворвавшееся через приоткрытое окно номера, окружает безысходностью и грустью приближающейся зимы. Первая мысль: опять забыл принять таблетки (половину розовой и две белых). Вторая - надо позвонить жене.

* * *

- Проснулся? - Грусть и мысли о жене тут же отступили, как только я услышал знакомый голос. - Ну ты и храпишь, Рока, стены дрожат.
Рока? Почему Рока? Ах да, так меня прозвали в "Чмоке", молодёжном клубе, с лёгкой руки общающейся басом Нинель, подруги Ларисы.  Ассоциации с Рокки, киношным непобедимым боксёром.
Лариса, соблазнительно обмотанная махровым полотенцем (только что вышла из ванны) и с бокалом вина в руке, улыбнулась мне. Я вспомнил нашу бурную ночь и как когда-то в молодости понял, что снова не могу сдерживать своё желание, несмотря на усталость и похмелье. Внезапно занемевшая правая нога от чересчур интенсивного потягивания вернула меня в действительность. Надо быть осторожней.
Я чуть подвинулся, насколько позволяла стандартная полуторка, и откинул одеяло.
- Иди ко мне.
Лариса легла рядом.
- А ты ничего. Мужик. Ненасытный.
- Можем ещё. - Я развернулся и обнял её. - Ну, а что говорят друзья?
- Девчонки тащились от тебя. Ты ведь им свои стихи читал, помнишь? А ребята... ну, что ребята. Всё рвались за Котю рассчитаться. Только и сдерживались, что я запретила. Правда, когда появился Леший, обстановочка стала совсем взрывоопасной, пришлось тебя уводить от греха подальше.
- Вот и хорошо, - заметил я. - Зато мы время провели с гораздо большей пользой. Согласна?
- Пошляк, - улыбнулась она в ответ. Протянула мне бокал. - Мой обещанный коктейль. Состав не спрашивай, секрет. Кстати, совсем забыла, к тебе какая-то врачиха приходила.
- Врачиха? Доктор, в смысле?
- Ну да. Сказала, что ты пропустил процедуры. Затем посмотрела на меня, как на... ну, в общем, попросила передать тебе... Дословно... почти. Если, мол, Семён Николаевич, то есть ты, не изменит образ жизни, то через второй рубеж ему уже не перевалить. Что это значит?
«Второй рубеж? Интересно».
- Ничего особенного, - оскалился я и медленно, картинно выпил вино.
- Странный вкус у твоего коктейля. Шампанское… не могу понять с чем?
- Тебе не понравилось?
- Отнюдь. Очень неожиданный букет.
Сигнал мобильного заставил нас обоих вздрогнуть. Лариса успела быстрей меня схватить мой телефон.
- Зина, - сообщила она глядя на дисплей. - Жена?
- Жена, - не стал скрывать я. - Надеюсь ты не хочешь ей ответить?
- Я похожа на идиотку? - поинтересовалась Лариса, убирая мою руку со своей груди. - На, общайся.
Ревнует - решил я, очень довольный собой.
- ... Здравствуй, дорогая... Почему не позвонил? Устал... Да, устал, и не надо иронизировать. Ты даже не представляешь, сколько процедур мне выписали... Я не нервничаю... не нервничаю, говорю... Не употреблял... Принимал... одну розовую и две… что… извини, половинку розовой и две белых... Завтра выезжаю. Всё, пока, привет дочке и внуку.
Я отключил телефон, положил его на тумбочку.
- Ну, что смотришь?
- Внуку?
- Внуку. Чему удивляться. В моём возрасте это нормально.
- Ну да, конечно. А сколько тебе?
- Всё относительно. По сравнению с тобой, так много, а вот с возрастом нашей вселенной...
- Не хочешь, не говори.
Лариса обиженно поджала губки. Её лицо при этом приняло такое очаровательное выражение, что я не смог удержаться от смеха. Затем потянулся к ней, примирительно коснулся кончиком носа мочки её пахнувшего абрикосовым гелем ушка и целомудренно поцеловал его.
- Спасибо тебе, Лара.
Брови девушки недоумённо потянулись к верху.
- За что?
- В силу своего юного возраста, боюсь, ты можешь понять меня неправильно.
- А ты попробуй.
- Спасибо, что ты есть. Спасибо, что вырвала меня из настоящего и, пусть ненадолго, вернула в прошлое.
Улыбка вновь вернулась к ней.
Девушка приподнялась на локте, освещённая проникшим сквозь неплотно закрытые жалюзи утренним солнечным светом, и тоже поцеловала меня в губы. Совсем не целомудренно.
- И тебе спасибо.
Лариса произнесла это шёпотом, обжигая меня своим дыханием.
- А мне-то за что?
- За то, что я почувствовала себя женщиной. Любимой женщиной... Кстати, - она чуть отстранилась, - а какие у тебя планы на ближайшее будущее?
- Свободен аж  целые сутки, до следующего утра.
- А утром?
- Уезжаю. Автобус в полседьмого.
- Ах да, я и забыла. В таком случае, не будем терять времени. Форма одежды парадно-походная. Мы поедем с тобой в одно тайное место, где нас никто не найдёт. Это ещё один мой секрет. Но... чуть позже, а сейчас...
Задорно смеясь, она накрывает нас с головой одеялом. Задетая уголком пододеяльника, недопитая бутылка шампанского с глухим стуком падает с тумбочки, и мы, прижавшись друг к другу в темноте, прыская смехом, слышим, как она катится по полу с лёгким шипением освобождаясь от содержимого.
... Из постели я выбрался только в пять утра.

... Дети, внуки, задержка пенсии...

Солнце, море, крики чаек. Я, уютно развалившись в шезлонге на частном пляже, где нет никого кроме меня, бросаю таблетки в рот, и запиваю французским шампанским. Почему то безвкусным и без пузырьков.
"Дрянное вино".
Салютую бокалом Ларисе. Она, подгоняемая в спину движущимся барханами волн, выходит из моря, подобная возродившейся русалке Андерсена. Уставшее за день солнце спряталось за спиной девушки и соблазнительно поигрывает в капельках солёной воды, медленно стекающих по её обнажённому телу.
Она подходит, улыбающаяся, открытая, и садится ко мне на колени.
- Ну как? - спрашивает. - Тебе нравится мой секрет?
Я чувствую её, я дышу ею, я обладаю... Я уже готов бросить семью и быть с нею всегда, сколько бы мне не осталось, год, два, а может, день или даже час. Я счастлив и не верю своему счастью...
"Правильно делаю".
Рокот прибрежных волн плавно переходит в гудение автобусных двигателей, а крики чаек в перебранку двух, что-то не поделивших привокзальных торговок.
...Просыпаюсь, и окунаюсь в...
Утро. Морось. Автовокзал. Скамейка, на которой я умудрился сидя заснуть.
Наклоняю голову, и задерживаю её в этой позе - уши между колен. Старые знакомые, весёленькие барабанщики, чуть сбавили темп и стукают по вискам уже не с таким диким азартом.
По правую руку початая бутылка "Разина". В кармане куртки - таблетки. Что лучше? Верить врачам или своим ощущениям? Не знаю. Самый лучший вариант - и первое и второе. Нельзя. Одно противоречит другому.  Жаль.
Решение принято. Понимаю, что не прав, но не могу ничего поделать с собой.
Пиво, довольно противное на вкус, напоминает бальзам. Его горечь, как сладкий нектар. Дарит иллюзию будущего, да и самой жизни. Делаю три больших глотка. Затем отрываюсь, несколько секунд учащённо дышу, вновь припадаю к горлышку. Ещё пара глотков, и пустая бутылка летит в кусты, а я расслаблено откидываюсь на спинку скамейки.
Вокзал шумит. Прибывают и убывают автобусы, маршрутки, частные извозчики на потрёпанных "семёрках". Торгующая жареными пирожками тётка надрывается в крике:
- Свежая сдоба! Свежая сдоба! С печенью, картошкой, грибами!
"Вчерашние, наверное". Её грязный передник и столь же грязные пальцы рук с обкусанными ногтями, которыми она извлекает на свет "свежую сдобу" из металлического ящика на колёсиках, аппетита не вызывают, но мой рот всё равно быстро наполняется слюной. Почти сутки ничего не ел.
- Почём пирожки? - спрашиваю.
- Печень - десять рублей, картошка и грибы - по пять. Брать будете?
- Нет, пожалуй.
В кармане всего два рубля, сдача после покупки пива, да билет на ближайший рейс до Питера. И всё.
Тётка с грохотом, укатывает тележку, а я остаюсь. Голодный и злой.

* * *

- Привет от старых штиблет. Ну что, пенсия, встретились?
"Чёрт возьми! Когда же это всё кончится? Я стар и болен для таких стрессов. Слишком много всего... слишком много".
- Только тебя здесь не хватало, Леший.
Моя невозмутимость поразила меня самого.
- Точно, только меня и не хватало, - радостно воскликнул рыжий, одним шагом перемахивая через спинку скамейки. Сел рядом. С другой стороны подсел незнакомый парень. Кожаная чёрная куртка, джинсы, на голове чуть отросший "ёжик".
- Зашибись. А мы уж думали, что не попрощавшись уедешь и долги не вернёшь, - так же весело продолжил Леший.
Я вскинул левую руку, забыв, что часов у меня больше нет, как и телефона.
- Сколько времени, не подскажешь?
- Самое то для обмусоливания наших проблем.
- У нас с тобой нет проблем, как и долгов.
- Точно, - вдруг буркнул незнакомый парень. - У нас проблем нет. Зато у тебя их по самые ноздри. Захлебнуться можешь.
- А Вас, молодой человек, я вообще не знаю, - сказал я. Заглянул ему в глаза... и внутренне содрогнулся. Пустота, абсолютная первозданная пустота, вакуум. Взгляд - без границ, моральных и физических. Из таких получаются либо хорошие, упорно ступающие к генеральским погонам солдаты, либо ещё более хорошие и лихие бандиты. Даже холодно вдруг стало.
Рыжий Леший выудил из кармана пачку красного "Marlboro", неуловимым щелчком, сантиметров на тридцать, выбил из неё сигарету, и лихо подхватил ртом. Прикурил.
- Не впечатляет, - с показным равнодушием пожал я плечами. - Этому трюку лет сто. Так в чём всё-таки дело?
Крашеного я не боюсь, он сам меня боится, но с его приятелем связываться не хочется.
- Я же говорил, наглый пенсия, - пожаловался Леший парню с пустым взглядом. - Как сто китайцев в корейском ресторане.
Тот молча кивнул.
- Дело в том, старпёр, что ты Коте ногу сломал, - сообщил рыжий, пустив струю дыма мне в лицо. - Открытый перелом. Согласись, тяжёлое положение у бедного студента. Помощь нужна, финансовая.
Я повернулся к его спутнику. Не составляло труда сообразить, что главная партия в  этом дуэте у него.
- Вынужденная самозащита, - сообщил я ему официальным тоном, избегая прямого взгляда. - Они первые напали.
- Это не важно, - пробурчал парень. - Кто первый начал, кто второй - для детского сада отмазка. Ты, я вижу, сидишь тут, здоровый и пышущий перегаром, а Котя поломанный мается, вот и весь расклад. В общем, у ребят к тебе претензии, надо урегулировать.
- Претензии! - вспыхнул я. - Да это у меня к ним претензии! Их подруга...
- Не ори, - перебил парень. - Внимание привлекаешь, а это нам ни к чему.
- Их подруга обчистила меня до нитки, - продолжил я на более низких децибелах. - Причём, должен признаться, довольно ловко.
- Обчистила? - Леший, как ни странно, удивился. – В натуре?
- Вполне. Подсыпала что-то в бокал с шампанским. Только прошу, не делай вид, что ни причём здесь, глупо.
- А, может, она тебе и тайное место обещала показать? О котором никто не знает и где вы с ней будете только вдвоём?
- Тебе и это известно? Говорю же, одна шайка-лейка.
Рыжий вдруг начал хохотать, с завыванием, хрипами, привлекая то самое ненужное внимание.
- Ну... ну... даёт, ну... ну... Ларка, - сквозь слёзы и кашель бормотал  он, не в силах остановиться. - А пела... п-п-п-пела-то всем... лю-ю-ю-ю-ю-ю-бовь у неё, ой, уписсаюсь я, ба-ба-бабоньки, лю-ю-ю-ю-юбовь-морковь. Какой мужчина, какой... ой, не могу... ой, блин. Ты чего?
Его смех прекратился так же резко, как начался. Стоило только его другу перегнуться через меня и зарядить тому увесистую оплеуху.
- Заткнись, - сказал парень. И Леший заткнулся, потирая лоб. На несколько секунд. Затем запустил окурком в ковыряющегося в урне бомжа, приглушённо хихикнул и рассудительно добавил:
- Ларка всегда, прежде чем напоить "бодягой", про тайное место рассказывает. Хвасталась, что на лохов как надо действует. Башню напрочь сносит. Правда, с тобой она подзадержалась что-то. На всё про всё, вместе со знакомством, ей одного вечера хватало. Пара часов, и уже при "бобах" коза. Да и в клубе с клиентом никогда раньше не светилась. Мы уж подумали, что втюрилась девка по серьёзному, хватку теряет. Ошибались, значит - Он снова хихикнул. - Надо Котьке сказать, а то ревнует дурак.
- Ну вот, всё и выяснили. - Парень с пустым взглядом закурил и предложил мне. Я отрицательно мотнул головой. - У девчонки свой бизнес, - сказал он глубоко затянувшись, - и мы к нему не имеем отношения. Кстати, могу дать совет. Считай, что она тебя не обворовала, а просто забрала свою плату за проведённое вместе время. Так проще. Ну, а теперь вернёмся к нашим делам.
- У меня нет денег.
- Зато есть два варианта, чтобы назревший конфликт не лопнул. Скажи, ты веришь, что я могу прямо здесь сломать тебе ногу, как ты ему, или даже обе?
- Верю, - честно ответил я.
- Это первый вариант. Как говорится. кровь за кровь. Древний дикарский обычай. Каменный век. Если честно, мне по нутру второй, более цивилизованный выход из ситуации.
- Какой?
- Триста тысяч, - заявил он. - Всего триста тысяч и конфликт поколений исчерпан. Судя по твоему питерскому прикиду, вполне приемлемая плата.
- Вы меня не слышите. Я говорю, у меня нет денег. Совсем нет. Она забрала всё, даже мобильник.
- Хорошо. Можем пойти на встречу. Нам вполне хватит твоего паспорта. Даже не паспорта, а данных из него. Ну, а потом спокойно едешь домой собирать деньги. Думаю, недели хватит.
- Это огромные деньги для меня. Очень огромные.
- Серьёзно? Одна койка в этом санатории - пять косых в сутки.
- Путёвка бесплатная, от профсоюза.
- От профсоюза сейчас только похороны, - хихикнул Леший, - да и то не всем. Жмуры, они тоже разные бывают.
Парень вздохнул.
- Ну, в таком случае, придется, что-нибудь продать или взять ссуду. В мегаполисе это не проблема. Остаться в стороне всё равно не получится. Так что ты выбираешь?

* * *

Вокзал шумит. Автобусы прибывают и убывают по расписанию, пассажиры торопятся, снуют, толкаются, хамят и просят прощения, после чего снова хамят. Никому ни до кого нет дела. Попробуй закричать или позвать на помощь, никто не остановится, не поможет. Дай бог, оглянётся, да и то украдкой, и поспешит дальше, дальше, дальше от чужих проблем, своих хватает.
- Что молчишь, мужик? Давай паспорт или протягивай ноги.
Я лезу во внутренний карман куртки, замираю.
- А что мне помешает по приезду написать заявление в милицию? Не боишься?
- Нет, не боюсь. Осторожный ты, и не дурак. Прикинешь, что к чему. У тебя же семья, внуки, небось. Какой пример малышам? Сочинение на тему, как, а главное, с кем я провёл отпуск? Нет, мужик. Скандал в приличном семействе не стоит жалких "бабок", и ты это понимаешь.
Леший вновь хихикнул:
- Психология, пенсия, наука такая. Ларка у нас по этой части большой спец. В лоховских душонках ковыряется, как хакер в "виндах". С кем попало, не мутит.
Самое неприятное в этой истории то, что они правы. Да я в лепёшку расшибусь, а не вынесу на всеобщее обозрение свою глупость. Казанова хренов.
... Сердце ноет. Сейчас бы лечь... просто лечь и закрыть глаза.
- Не тяни время, автобус пропустишь.
Всю жизнь считал себя атеистом, но в следующий миг поверил в Бога. В нечто сильное и могущественное, что порой соизволяет опуститься до помощи нам, мелким и мелочным.
... - Извините, пожалуйста, товарищ лейтенант.
Леший пытается схватить меня за куртку, слышится треск рвущейся ткани. Секунда - и левый карман моего пуховика остаётся в руках рыжего, а я сам - возле проходившего мимо гарнизонного военного патруля.
- Товарищ лейтенант, Вы не поможете мне?
Офицер и два срочника, рядовых, оборачиваются на мой голос почти синхронно, по-военному чётко.
- Да, в чём дело?
- Вы знаете, я первый раз в этом городе, растерялся немного. - Краем глаза слежу за навязчивыми знакомыми. Леший нервничает. Попеременно смотрит то на меня, то на своего абсолютно спокойного дружка. Тот улыбается. Нога на ногу, в руках тлеющая сигарета. Другой рукой (левой) чуть оттягивает полу кожанки, демонстрируя... пистолет. Точно пистолет. Этого ещё не хватало. Может, газовый?
- Не подскажете, где шестая платформа. У меня автобус уходит через пару минут, а я тут заплутал.
Всё-таки военные - особые люди. Правильная оценка ситуации у них в крови. Лейтенант видит мой оторванный карман, двух молодых ребят...
- Да, конечно, пойдёмте, мы проводим Вас.
- Спасибо.
Тороплюсь, следую за своими спасителями, вернее они за мной следуют, я чуть впереди. Оглянуться боюсь, но почему-то уверен, что те двое идут за нами. Я, ощущая спиной жуткий пустой взгляд, неосознанно прибавляю шаг.
- Куда Вы? Нам сюда.
От испуга, действительно, забыл куда идти. Глупо улыбаюсь.
- Тут так всё запутанно, - говорю, - сразу и не разберешься.
- Вот по этому коридору, -  в приказном порядке чеканит лейтенант. - Выйдете прямо к шестой платформе. Вот и автобус подошел, поторопитесь. - Потом вдруг наклоняется ко мне и добавляет шёпотом, как нормальный гражданский человек: - Не волнуйтесь, те два гопника ретировались, я сам видел. Так что счастливого пути, и милости просим опять в гости.
Отдав честь, он уходит, уводя с собой свой эскорт. Да, военные, действительно, особые люди, щепетильные в вопросах справедливости. Особенно младшие офицеры. Жаль, что с возрастом и званиями у многих это проходит.
"Колет... в груди колет. Надо обязательно принять таблетку, обязательно".
Я запоздало благодарю и старательно выравнивая дыхание иду к автобусу. Сейчас бы поскорее сесть, успокоится и, откинув спинку сидения, забыться до самого Питера.
На славу отдохнул... в гробу я видел такой отдых. Домой, скорее домой, к семье, к уюту, к нормальному прозябанию... вот ведь...

...больно ... зараза, как ...

Это всегда происходит внезапно... наверное, всегда. Миг... и вдруг он поглощается вечностью, день - ночью, боль - страхом. Страхом перед неведомым, перед необъяснимым. То, что нельзя вначале пощупать, попробовать на вкус, а приходится принимать, как есть, без дегустации, положившись не на чувства, а на неизбежность происходящего, которому не в силах противостоять.
Тот свет, что передо мной... шаг, один только шаг... даже не шаг - полшага. Он влечет меня... пугает, но влечет. Обволакивает, ласково обнимает, ненароком, легонько, но упорно подталкивает в спину. Иди... иди ко мне, не бойся.
Не в силах более сопротивляться, я делаю его, свой последний шаг, и...

... Влетаю в автобус.
- Хватит тормозить, пьянь. Ещё наподдать? Могу.
Оглядываюсь назад. Небритая, обутая в кепку морда, усмехаясь, смотрит на меня
- Действительно, гражданин, - явно страдающая лишним весом женщина с табличкой "Контролёр" на фирменной куртке компании "Домчим без проблем" хватает меня за рукав и говорит, оттаскивая от дверей: - Что столбом  встали? Не задерживайте посадку. Если выпили, то ведите себя прилично. Проходите на своё место и приготовьте билеты. Просто беда какая-то, третий раз за месяц отключают свет, и всё в мою смену. Сутолока сплошная, тут ещё алкоголики всякие... возись тут с ними. Да уж, обстановочка. Проходите, говорю, проходите...
Плохо соображая, что же всё-таки произошло, двигаюсь по салону автобуса. Моё место, насколько я помню, "пятьдесят один", это в самом конце, по правую сторону, у окна.
Первая мысль после того как я уселся в кресло - сумку потерял. Наверное, на вокзале оставил, в подарок Лешему, чёрт бы его побрал. В сущности, ничего страшного: трусы, носки, пена для бритья. Всё ценное Лариска прихватила. Главное, что документы... Я лихорадочно сую руку во внутренний карман. Слава богу, на месте, и паспорт, и билеты, и санаторная книжка. Значит, данных обо мне в багаже нет. Визитеров, стало быть, в гости можно не ждать, и то хорошо.
- Извините, это пятьдесят второе место?
Поднимаю глаза - девушка, симпатичная. Везёт мне на них в последнее время.
- Оно самое, - несколько грубо отвечаю я и отворачиваюсь к окну.
"Темень, хоть глаз выколи".
Подумать надо.
Отключили свет. Просто свет отключили. Однако воображенице у меня ещё то, хоть книги пиши. Правильно говорят, ожидание смерти хуже самой смерти, такое померещиться может, особенно после того, как прошёл свой рубеж. Эх, Светлана Андреевна Ковальчук, доктор мой строгий, а ведь Вы правы, это не жизнь, это - прозябание.
- Извините ещё раз, пожалуйста.
Девушка, моя попутчица, уже устроилась и теперь собирается звонить по сотовому.
- Вы до Петербурга?
- До него самого.
- Не подскажете, во сколько пребываем, а то меня встречать будут.
Заглядываю ей в глаза. Взгляд наивный, даже детский. Злости ещё не замечает, посторонних не боится, верит им.
- Ровно в четырнадцать ноль ноль будем в Колпино.
- Спасибо.
- Простите, а как Вас зовут?
- Аня.
- Очень приятно. Семён Николаевич. Анечка, а можно услугу за услугу?
- ...?
- Я вижу, минералка у Вас есть. Разрешите глоточек, таблетки запить. Сердце, знаете ли...
- Да, да, конечно...
Она торопливо открывает литровый "Нарзан", протягивает мне.
Половинка розовой и две белых отправляются бороться с запущеным беспорядком внутри меня, а сам я уже готов уладить последний, не дающий покоя вопрос.
- Вам лучше? - спрашивает Аня, принимая обратно опустошённую на добрую половину бутылку.
- Угу, - отвечаю я, едва сдерживая отрыжку. - Ещё одна маленькая просьба. Если не затруднит, конечно?
Девушка кивает.
- Позвоните пожалуйста по одному номеру. Сейчас надиктую.
Я называю цифры, Аня старательно набирает номер моего пропавшего мобильника.
"Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети".
Всё правильно. Пользоваться украденной "симкой" никто не будет. Хочется надеяться, что она её уничтожила. Лично я бы так и поступил.
- Спасибо большое.
- Пожалуйста. - Аня прячет мобильник в дамскую сумочку. - Жене звонили?
- Ей, родимой, - лгу бесстыдно, как прожженный ловелас, а лицо пылает, словно у красной девицы на супружеском ложе в первую брачную ночь. Значит, не всё потеряно. Остатки совести ещё не отсохли, просто дремлют.
- Не дозвонились?
В голосе участие и сочувствие.
- Нет, но это хорошо, как ни странно. Спокойней как-то.
- Извините, а Вы из санатория едете?
- Да.
- Ну и как здесь? У меня мама хочет на следующий год путёвку купить. Сервис хороший?
- Замечательный. То, что надо.
- Подлечились, наверное?
- Да уж, подлечился. Знаете, что, Анечка, хороший Вы человек, выслушайте меня, пожалуйста, а потом я опрокину кресло и усну, не беспокоя Вас до самого Питера.
"Вначале я познакомился с девушкой. Мы прекрасно провели время. Так, как я не могу припомнить за последние лет двадцать. Любили друг друга, неприлично пьяные зажигали на дискотеке в молодёжном клубе. Я даже подрался с её парнем, да-да, подрался, даже не с одним, а с двумя.
Она исчезла на следующий день, подпоив меня разбавленной в шампанском дрянью и забрав на память о нашей встрече все мои более-менее ценные вещи, ну и деньги, естественно. Затем на меня наехала местная шпана. Этакие насмотревшиеся "Бумеров" провинциальные, но способные на всё, рэкетиры. Угрожали, требовали денег. Я умудрился сбежать, повезло просто. Ну, и в финале, как заключительный штрих всей этой вакханалии, я возомнил себя умершим и бредущим к вечному свету.
Вот такое лечение. И смех, и грех. А знаете, что самое главное? Мне стало гораздо лучше. Без шуток. Приятно жить в полную силу, на всю катушку. И вот я подумал сейчас, а кто сказал, что рубеж только один? Ведь их может быть и два, и три, и десять. Сколько суждено перевалить - все мои. А там посмотрим.
Вы конечно не понимаете о чём я, да это и не важно. Будем жить, как говорил один киногерой перед тем, как покончить с собой. Будем..."
- Ну?
- Что ну?
- Что же Вы? Попросили выслушать и молчите.
Я улыбаюсь.
- Воздержусь, пожалуй. Боюсь увидеть осуждение в ваших глазах. Просто, мне кажется, что я наконец-то вылечился...
... А теперь домой, Анечка, домой... к семье.


Конец