Градиент - 2П. Часть 1. Главы 6-7

Глава 6.

Семен вышел из дома, и не попытался придать своему лицу суровое начальственное выражение. Молодой водитель, постарше близнецов, вышел из машины – тот же черный джип, они поздоровались за руку, Семен кинул дипломат на заднее сиденье, пристегнулся и с интересом осмотрел интерьер. Ему впервые довелось сидеть в столь престижной машине, его забитая “Лада” не шла ни в какое сравнение. Интересно, а что у 2Семена? Среди документов он обнаружил права, значит, есть и машина. Возможно, документы на работе, он сам иногда как бы специально забывал на работе документы, чтобы не садиться за руль, так почему бы 2Семену не поступать аналогичным образом? 
Дорога не заняла много времени – по Славе, Ленинскому проспекту, на Краснопутиловскую…. Вроде знакомо, но не совсем. И вот, по Стачек, они выехали на Старопетергофский проспект, оставили справа Нарвские ворота. А слева Семен увидел преображенный нарвский универмаг, а ним – еще какой-то гипермаркет. 
Но  еще раньше Семен почувствовал непривычное возбуждение, как когда–то в молодости перед стартом.  Отступать поздно. Он взял наследованный дипломат, и, поблагодарив водителя – на счастье, то оказался неразговорчивым, направился к подъезду, на котором среди других красовалась и табличка с названием унаследованной фирмы. Теперь бы только добраться до кабинета, а там.…  Но как без посторонней помощи. Он мог предполагать,  и знать по прецеденту, что начальство обычно сидит на втором или третьем этаже. Значит, надо не пользоваться лифтом,  а подняться по лестнице, и завернуть в нужную сторону. Семен пошел уверенно, и ему помог случай  – двое молодых людей лет так около тридцати, в костюмах и при галстуках, несмотря на летнюю погоду, поздоровались и открыли перед ним дверь, пропуская вперед. Семен кивнул ставшему навытяжку охраннику, и пошел вместе с молодыми людьми. Один из них все время забегал чуть вперед, так что Семен имел возможность ориентироваться. По весьма пристойной, местами мраморной лестнице они поднялись на второй этаж, и пошли по коридору налево, здороваясь по пути с немногочисленными попавшими навстречу сотрудниками. И ориентироваться стало проще, так как они продвигались – именно продвигались, поскольку для Семена каждый шаг был равносилен прыжку через пропасть.
По обеим сторонам коридора были дверцы с табличками – сектор маркетинга, бухгалтерия, производственный отдел. Запомнить, все запомнить. Коридор освещался лампами дневного света, но сейчас горело всего несколько, и этого вполне хватало, так как он и без того был светлый и широкий,  недавно отремонтирован. Семен рассудил, то его кабинет должен быть где-то здесь, и немного замедлил шаг. И вовремя. Вот полированная дверь и табличка: С.П. КОТОВ, и безо всяких титулов. Семен взялся за ручку, пообещав молодым людям принять их в пятнадцать часов. То, что они говорили, пролетело мимо, и не осело даже в подкорке, – но это можно было легко объяснить занятостью директора важными проблемами. Наконец, он вошел в кабинет, в тайне надеясь просмотреть документы – хотя бы свои, личные, и не погореть уж сразу, а то и побороться.  Но эта, первая дверь, была ловушкой: у него, как и у всякого руководителя (то есть, конечно, не у него, а у 2Семена), кабинет предваряет предбанник, с восседающей за столом секретаршей, охраняющей покой шефа от простых смертных, и бесконечно любезной с важными гостями и посетителями. Из-за стола, в точности соответствующего представлениям Семена, поднялась приятная женщина средних лет, немного полноватая, но симпатичная и уверенная в себе, с заботливо уложенными волосами, в строгой белой блузке с приколотым к ней и ровно лежащим на высокой груди бейджем. Она не удивилась его появлению – в этом мире сбоев не было, а Семен, наконец, оценил достоинство бейджа, к которому ранее относился скептически.  Моментально разглядев имя-отчество, он приветливо поздоровался: “Здравствуйте, Анна Павловна, как отдохнули?”, несколько удивившись должности “Начальник отдела кадров”.  Каких кадров, интересно, начальник? – “Ох, да Вы знаете, с моим-то давлением (преувеличивает, не похоже!),  мои-то не особенно хотят помогать, у них свои дела, но пока справляюсь”. – “Ну, хорошо. Мне, пожалуйста, личные дела этих молодых людей, – (он не сомневался, что она сумела разглядеть его провожатых), и план на сегодня, а встречи до обеда отмените, пожалуйста”.
Семен собирался некоторое время отсидеться в кабинете, чтобы понять уже на месте, что ему надлежит делать. Или все подскажут сами.  – “А планерка? Назначена на одиннадцать тридцать”.  – “Перенесите на среду, в 10, а вопросы решим в рабочем порядке” – Семен не был готов к общению с широкой общественностью. Но старался говорить уверенно, как и полагалось шефу, одновременно испытывая робость даже перед этой женщиной.
Но в кабинет вошел неспеша и солидно, подумав при этом: “Странно, почему это я – он уже начал ассоциировать себя с тем, другим, 2Семеном – посадил в приемной начальника отдела кадров? Ну ладно, время разобраться пока еще есть”. 
Кабинет, против его ожидания, выглядел аскетично, – скромные панели до самого потолка, позже он разобрался, что это – имитация, и, довольно-таки дорогая, большой  стол, тумбочки по бокам, приставка с компьютером, всего два телефона, один – радио, шкаф-стеллаж с застекленными дверцам, за ним – папки, какие-то книги, проспекты, газета “КоммерсантЪ”, и прочие  обязательные аксессуары.
Возле стола – два кресла для посетителей, и около второго, вдвое длиннее, – для проведения совещаний, несколько стульев. Собственно на столе – две коленкоровые папки, одна с надписью – “текущие дела”, вторая – “Разное”.  “Наверное, туда он складывает разный хлам, чтобы разобрать на досуге, если такой выдастся”, набор руководителя с авторучками, заботливо заточенными карандашами, разноцветные маркеры и фломастеры. На окнах – вертикальные жалюзи с ненавязчивым геометрическим рисунком, закрытые на выходные от солнца. И первым делом Семен дернул за боковую веревочку, а потом приоткрыл нижнюю половинку окошка. Немного постоял возле него, – окно выходило на улицу, но шум блокировался стеклопакетами, а комфортная температура поддерживалась кондиционером. “Неплохо я устроился, – усмехнулся Семен, – но нужно вживаться, чтобы не вылететь из высшей лиги”. Семен не был ни бойцом, ни игроком по натуре, или считал, что не был, но теперь у него была “семья”, коллектив, совершенно не подозревавший о его перевоплощении, и девушка Таня, и еще какие-то люди, о существовании которых он доселе и не подозревал.
…
Осматривая свои владения, Семен заметил небольшую дверцу как раз между стоящим у окна стеллажом и его столом. Движимый естественным любопытством, прежде чем приступить к делам, он решил выяснить, что скрывается за ней. Повернув утопленную в дверце ручку, и она открылась вовнутрь. Маленькая, но уютная комнатка, с диванчиком, пуфиком возле него – все в светло-бежевых тонах, в тон им – задернутые шторки, маленький, но устойчивый журнальный столик. И миниатюрный бар в стенке, с несколькими рюмками и парой бутылок коньяка, малюсенькие кофейные чашечки и розеточки с золотыми ложечками. Но больше всего его поразила еще одна дверь – в углу.  “Меня решили в конец запутать, не выйдет”, незнакомый азарт овладел им. Одна из проблем решилась автоматически, – в его распоряжении оказался персональный санузел, а непрозрачная малиновая шторка скрывала душ и мечту любой советской женщины – превосходное биде одного с унитазом сиреневого цвета. “Да, живут эти новые”, – без зависти подумал Семен. Испробовав унитаз в действие, помыл руки с душистым мылом,  вытер о белоснежное махровое полотенце, и вернулся к делам. Кинул пиджак на ближайшее кресло, и устроился в председательском.
Отмена совещания и отсутствие посетителей позволили ему выиграть еще немного времени. К тому же, как и в большинстве других фирм, понедельник представлялся днем тяжелым, он надеялся, что и внешних звонков будет не так много, и те пройдут через Анну Павловну.
На самые важные звонки постарается ответить как можно более неопределенно, это свойство генетически впитано несколькими поколениями, и вытравить невозможно. Еще интересно – дозволено ли некоторым сотрудникам, например, заместителям, входить, открывая дверь ногой, или же все посещения демпфируются в приемной?
Прошло уже минут тридцать, – настенные часы были точны, как хронометр, к нему никто не заходил, не тревожил звонками, но этот момент рано или поздно должен был наступить. И наступил. И оказалось, что это совсем не страшно. В кабинет, без доклада, вошла Анна Павловна с двумя тоненькими папками, и еще одной, прозрачной. “Вот, я принесла план и личные дела, как просили, – и, помедлив, добавила – тут Лена звонила, очень просила простить ее, – не смогла доехать, электрички отменили, они с мамой живут летом в N, пришлось добираться на маршрутках”.
Ее голос был ровный, как будто она только сообщала об этом факте. “Ладно, не буду ругать, – рассмеялся Семен, дело молодое, – да и транспорт у нас”, подумав, что отмена электричек не такое уж чрезвычайное происшествие, и ему самому, бывало, приходилось испытывать изрядные неудобства. А Анна Павловна, меж тем, продолжила: “К Вам зам хотел, Лев Игоревич, так я его задержу, или Вы свободны?” – “Анна Павловна, – Семен как бы удивился, – я же его жду!” Предполагалось, что уж она-то должна была знать это наверняка.
В кабинет ворвался, как вихрь, чуть не сбив Анну Павловну, невысокий, очень подвижный мужчина в светлом костюме, когда-то черноволосый, с начинающей уже действовать лысиной. Она только и успела, что сказать, уступая ему дорогу: “Ну, Вы, Лев Игоревич, как метеор, все тут порушите, и меня, старуху”! из чего Семен заключил, что Анна Павловна не прочь пококетничать. Тот, с разбегу чмокнув ее в щеку, плюхнулся в кресло, подав руку привставшему Семену, и начал сходу: “Семен, так я поехал в «Анвар-Трейдинг», как мы договорились. Они, суки, хотели задержать поставки, но мы их дожмем, ручаюсь”. Семен, соображая на ходу: “А как их условия, по-твоему, в интегральной оценке?” – “Ну, понимаешь, конечно, немного дольше, и по качеству, но потом”. – “А если так и поступим, развивая параллельно оба направления”? – Семен импровизировал, а что еще оставалось? – “Хм, неожиданно, это что, тебя за выходные осенило”? – “Да, на грядке, – отшутился Семен, – будем вести переговоры с обеими фирмами, потом есть идея подключить еще кой кого, и уж потом принять решение”.  – “То есть, стравим меж собой, как тигров?” – “Положим, до тигров им далековато, но”, – Семен посчитал эту линию поведения правильной, вроде и, не давая прямых указаний, но обозначая направление. “Черт, – сказал Лев, – ну, я тогда все же поеду к Анвару, а потом потолкую с “Сигмой”. – “Может, и третий вариант найдем, – глубокомысленно, молвил Семен, изображая проницательного шефа, – есть наметки, к среде должно проясниться”.  Лев кивнул, также энергично вскочил, и Семен успел заметить, как, проходя мимо Анны Павловны, хотел хлопнуть ее по заднице, но та увернулась, и, в свою очередь, двинула его по спине папкой. Тот рассмеялся и исчез. “Вот и познакомился с замом, – констатировал Семен, соображает, конечно, быстро, но в какую сторону?” Теперь бы узнать, что нам или им, “Анвару” и “Сигме” нужно, и как переплетаются наши интересы. Ночью он успел прочесть несколько документов, и понял, что они связаны взаимными поставками, на остальное времени и понимания не хватило. 
Выяснить самостоятельно Семен не успел. Очередной посетитель был не так стремителен, но не менее настойчив. Бейдж гласил – “Начальник производства” – оказывается, мы что-то производим, – подумал Семен, ставя подпись на документах. Его тезка, уже пожилой, но плотный и уверенный в себе, Семен Захарович,  что-то комментировал, предполагая, что директор в курсе, а тот тщетно пытался запомнить, и, в конце концов, попросил: “Снимите мне, пожалуйста, копии. Есть кой-какие соображения”. Причем сделал это с весьма глубокомысленным видом. То согласно кивнул, да, мол, обязательно, и отложил один из договоров, – Семен заметил, что тот не завизирован. Как раз по “Анвар-Трейдинг”. – “Здесь я не готов, как Вы просили, доложить сегодня. Можно перенести на завтра?” Семен милостиво согласился, это укладывалось в его планы: “Хорошо, я сам посмотрю.  Прошу  завтра в десять, одного.  Доложите”. И подумал
– видимо, по поводу этого Анвара и у 2Семена были определенные сомнения.
Семен Захарович откланялся, и тут же вошла Анна Павловна с кучей бумаг: “Тут заявления на отпуск, счета по канцтоварам, разная мелочевка.  Накопилось”. – “Хорошо, куда от этого денешься, – улыбнулся Семен, – давайте уж”. Действительно, принесенные бумаги не требовали большого напряжения ума, и Семен легко справился с этим уроком. Он вышел в приемную, и отдал документы Анне Павловне, спросив, между прочим, где главный бухгалтер.  “Она же с утра в налоговой, раньше обеда не будет”. – “Так попросите ее ко мне, пожалуйста, к двум, если вернется живая, – пошутил Семен, – с текущим балансом”. Анна Павловна согласно ответила, и он удалился в свое заключение. Пока что явных ошибок он не совершил. С трудом, подавив желание принять стопочку коньяка, а кто мог ему запретить,  Семен принялся за бумаги.
…
Если отбросить незначительные детали, то Семен уяснил, что его фирмам “Супермум” производит некоторую серию приборов, под странным кодовым названием Х-модуль, и самым большим писком является пользующаяся большим спросом модель Х32-супер, в просторечии, Семену было привычней, изделие Х32. Это что-то наподобие управляемых манипуляторов. Причем не только производит, но и распространяет через дилерскую сеть, довольно-таки запутанную. Эти же посредники втюхивают, за определенный процент, продукцию конечным потребителям, или очередным посредникам. То есть, “Супермум” закупал определенные комплектующие, осуществлял сборку, наладку, а потом возвращал поставщикам. Причем львиную долю в поставках занимал как раз “Анвар-Трейдинг”. И эта доля составляла до 70%, что давало последнему возможность диктовать свои условия. Так, конечно, не было написано, и не следовало из документов, имеющихся в распоряжении Семена, но простая логика приводила именно к такому выводу. Фактически АТ монополизировала продукцию  “Супермум”, что было неправильно.
В перечне и документах были и другие фирмы, но их названия при  первом знакомстве не отложились в памяти.
Все, на первое время достаточно, надо заняться тем, чем планировал сразу. Да, он просто боялся получить подтверждение своим, увы, почти реальным, предположениям.
Перво-наперво он проверил, включен ли анти-АОН, и, с некоторым содроганием и щемящей болью в сердце набрал номер. Свой. Тот, с которым была связана вся его жизнь, оставшаяся в прошлом. Хотя кому звонить – ведь он, и,  Маша, если предположить совсем уж невероятное, что она живет там, должна была в это время быть на работе. Но нет, трубку взяли, и он, услышав тоненький детский голосок, позвал к телефону самого себя. “Бабушка, бабушка, там какого-то Семена Петровича спрашивают!” Секунд через десять голос сменился на старушечий, и Семен услышал то, чего и ожидал, и боялся. И продолжил звонки – родителям, близким – по той жизни, родственникам, но нигде его не хотели признать. Позвонил на работу – ту, на которой он прозябал в последнее время, но там о нем даже и не слыхивали. Он, о чудо! – узнал голос, но он был чужим – для восприятия его, и даже удивленным. На работе жены его внимательно выслушали, и даже посочувствовали, но тоже ничем помочь не могли. Семен клял себя за то, что не обладал фотографической памятью, а больше доверялся навсегда потерянным записным книжкам, и не сохранил адресов и старых телефонов всех, с кем общался в то время, когда его жизнь, по сегодняшнему представлению, распараллелилась. Но кое-что он, конечно, помнил, и с каждым новым звонком Семен осознавал, что из своего мира выкинут безвозвратно. И мир пока принял его другим, каким он в его представлении никогда не был,  но, возможно, мог быть, при другом стечении обстоятельств и поворотах судьбы. Лишь однажды перед ним забрезжил лучик надежды – слабый, и почти безнадежный. Когда он в очередной раз представился, то услышал гневный и недоуменный вопрос: “И ты осмеливаешься, звонить, сюда, после всего? Какой ты негодяй!” Семен даже не успел спросить, за что, и в чем он провинился, но трубку бросили. Он недоумевал, потому что не числил за собой таких грехов, заслуживающих предание анафеме. Все следующие попытки звонить по этому номеру привели к тому, что там просто перестали подходить к телефону. Он опять попытался вспомнить, что же такое могло произойти, и не мог, а вдруг – если это еще одна реальность, уже не с ним, а каким-то третьим Семеном? Две – это куда ни шло, но больше? Прекратив бессмысленные поиски, Семен обессилено откинулся в кресле. Внезапно прихватило сердце, и он полез в ящик стола, чтобы не беспокоить Анну Павловну, где, еще на старой работе, на всякий случай, хранил маленькую коробочку с валокордином, валидолом, ибупрофеном и энтеросептолом, прибегая к ним только в чрезвычайных случаях, а также медицинский клей БФ-6. Ставить в известность посторонних о своих хворях? Пока рановато. 
Удивительно, коробочка была на месте – обыкновенная, пластмассовая, но иного цвета, и размером  побольше. Гены, значит, и предрасположенность. Семен повертел ее в руках, но так и не открыл – в дверь постучали. Он быстро положил ее на место и задвинул ящик стола, будто боялся быть застигнутым за чем-то непристойным. Затем, сообразив, ухмыльнулся – все-таки он здесь хозяин, и сказал, уже спокойно: “Входите, пожалуйста!”
Дверь потихоньку открылась, и на пороге робко появилась, как награда за только что пережитое потрясение, скромно-потрясающая длинноногая девушка. Ровные светлые волосы спадали, чуть ли не до пояса, в максимально возможно короткой – как она ухитряется сесть, удивился Семен, – юбке, которую и юбкой можно было назвать с большой натяжкой, белоснежной блузке, беленьких туфельках-лодочках, от чего она казалась еще стройнее. Сказать, что девушка была красива, означало ее, по крайней мере, обидеть. И при этом с виноватым выражением на чистом и умном личике. “Семен Петрович, я раньше не смогла выехать, – девушка Лена явно нервничала, хотелось побыть с мамой подольше, а потом электрички отменили, и вот”. Семен подумал, что надо бы проявить строгость, но не смог, и только сказал: мол, ничего страшного, хорошо, что все же удалось добраться. А как мама? (Он запомнил, что говорила ему заботливая Анна Павловна). – “Получше, уже возится на участке, врач сказал, что через неделю-другую пойдет на поправку. Но мне кажется, что он не договаривает”. Девушка уже говорила ровно, и Семен, не зная, что сказать дальше – Елена сразу произвела на него хорошее впечатление, хотя бы и внешне, смог отделаться только дежурной фразой: “Ну и хорошо, все обойдется, да она молодая еще”, вряд ли мать девушки старше его. А девушка? Он задумался, она вышла из кабинета, а Семен с удовольствием посмотрел ей вслед, и его прошибло невероятной догадкой – “Неужто?”. Он не потерял способности логически мыслить, все правильно,  девушка приехала со станции N, через две остановки после того, как он вышел….  И, если она тоже не двойник, то…. Значит, он не один во вселенной, Семен усмехнулся….
Сердце немного отпустило, Семен решил, что коньяк много лучше валидола, открыл потайную дверцу и проскользнул в буфет. После несложных манипуляций, опрокинул в себя элитное содержимое хрустальной рюмки. Тепло разлилось по организму, и Семен, подумав, что с этого нужно было начать, вернулся к делам. Но опять не надолго. Судьба приготовила новое испытание.










Глава 7.
Судьба приготовила ему новое испытание. Снова, теперь уже без стука, приоткрылась дверь. На пороге была Елена, его – то есть 2Семена, секретарша. Не проходя в кабинет, она спросила, опустив ресницы, отчего стала только милее: “Семен Петрович, а Вы кофе будете?” – Это было именно то, чего ему не хватало, и Семен искренне обрадовался: “Да, конечно. И очень горячий!» – утром, собираясь на работу, он успел глотнуть чашечку, но уже прошло столько времени. Хорошо, что здесь заведен такой порядок. Вскоре девушка вернулась с подносом, на котором, в соседстве с миниатюрными чашечками, возвышался фарфоровый же кофейник, распространяя ароматный запах. Рядом – дольки лимона, посыпанного сахаром на блюдечке, и немного мелкого печенья. “Все же есть что-то приятное в руководящей должности”, – успел подумать Семен, но девушка поставила поднос на приставной стол, и, как-то неуверенно и робко спросила: “А кофе со сливками?” Не подозревая ничего, Семен, раньше употреблявший исключительно черный кофе без сахара, и, естественно, без лимона, вдруг подумал, что сливки будут как раз кстати, особенно густые и тягучие, в которые очень приятно опустить хрустящую печенюшку.  Или налить их прямо в чашку, и они начнут медленно растворяться, создавая прохладную пленку на поверхности. И Семен решил, перво-наперво, выпить кофе со сливками, а потом, за сигаретой, насладиться черным кофе. Точно так же, как пару дней назад на даче. “Если так, то сначала со сливками, особенно, если они такие же прекрасные”?  – тут он запнулся, решив, что для комплимента слово “свежие” будет звучать как-то двусмысленно, и только улыбнулся. “Тогда придется немного подождать”, – как-то загадочно произнесла Елена упавшим  голосом, и прошмыгнула мимо Семена в ту самую дверцу, за которой находилась секретная комната. Уже привыкший ничему не удивляться, Семен подумал, что же ей там понадобилось, и, в который раз отложил в сторону папки, принесенные еще утром Анной Павловной, чтобы они не мешали, – он подумал, что прелестная секретарша составит ему компанию.  И еще он подумал, что она и есть та самая девушка из поезда, улыбнувшаяся ему, но образ нечеткий, хотя слишком уж много совпадений.
Меж тем через пару минут девушка вернулась, и в руках у нее не было никаких сливок, – да и откуда – исследую комнатку отдыха, Семен не обнаружил в холодильнике никаких сливок. Не закрывая дверцы, девушка неуверенно, как показалось Семену, спросила: “Здесь, или?”, и кивнула вглубь комнаты, как бы приглашая следовать за собой. Семену совершенно не хотелось покидать уютное директорское кресло: “Можно и здесь, а вечерком, когда все дела закончим, – к сожалению, он мог только прогнозировать заведенный порядок, полагаясь на здравый смысл и житейский опыт, можно спокойно посидеть, недолго”.  Но, приподняв голову от стола, Семен изумленно увидел, что блузка девушки почти расстегнута, и держится только на единственной пуговке; бюстгальтер же, выполнявший скорее декоративную и обязательную функцию, вовсе отсутствует. Она плавно расстегнула молнию, и коротенькая юбочка упала на шершавую поверхность ковролина. У Семена было не более нескольких секунд, для принятия решения, ибо увиденное шокировало его…. Перед ним снова была голенькая девочка, но не та, которой он обладал безо всякого сомнения, желающая, если не его (он пытался себя убедить, не удалось, и правильно), но немедленной ласки и ее реализации, что обернулось любовью.…. А прекрасный, но затравленный зверек…. 
“Твою мать, что же здесь творится?” Ведь у нее даже не было сил прикрыться…. Бесподобно красивая и беспомощна девчонка. Семен с трудом проглотил подкативший к горлу комок: “Я же просил кофе с настоящими сливками, ясно? Одевайтесь, и в магазин”. Ему удалось произнести это ровным, главное, даже безразличным, тоном, ну, подумаешь, девушка покорна, или по чьему-то наущению, разделась перед ним, это он уже проходил, но там была другая девушка, и другие обстоятельства и по обоюдному желанию.…  И еще он подумал – “Ну и сволочь ты, Семен Петрович, а я разве лучше?”  И то, что предполагалось, было неправильно, а этого Семен не переносил, в любой ипостаси.
…
Семен деликатно отвернулся, а она, приведя себя в порядок, как-то непонятно улыбнулась, и выскочила за дверь со словами: “Я быстро, сразу вернусь!” – “Да, и попроси зайти Анну Павловну!” – сказал Семен вслед. Девушка вышла, Семен обессилено откинулся в кресле. Рубашка предательски прилипала к взмокшему от напряжения телу, в висках снова застучало, и он чувствовал себя полностью опустошенным. Какая уж тут работа! Все же он поднялся, заглянул в соседнюю комнату, и прямо из горла хлебнул несколько глотков коньяку. Потом прихватил бутылку, пару рюмок, вернулся на место и с наслаждением закурил. “Так вот какие, блин, сливки! Еще парочка посещений – инфаркт обеспечен!”  И еще он понял, что шеф – то есть он, и здесь замещающий 2Семена, имеет неограниченную власть, и может не считаться ни с кем и ни с чем. Не то чтобы Семену это не нравилось, но было противно жизненному опыту и его собственным установкам. Потом он снова вернулся к произошедшему, и понял, что это выглядело ненатурально. Совершенно неадекватно тому, что должно было быть, если бы на его месте был 2Семен. Видимо, ритуал был отработан. Значит, дело не в нем – 2Семена признали, а в самой девушке. Не могла же она измениться так за пару дней. И холодок пробежал по спине Семена. Оставалось надеяться, что ее сегодняшний поступок был вынужденным, Семену не хотелось огорчаться.
Одиночество его было недолгим. Едва он успел выкурить сигарету, как в кабинет вплыла Анна Павловна, предваряемая своей грудью, и Семен, настроенный на определенный лад, обратил внимание, что она весьма подходит к ее удивительно нешироким бедрам. Про себя, конечно. Он предложил ей сесть, наполнил рюмки, и, не объясняя причины,  слова не говоря, подвинул к ней.
“Пожалуйста, Анна Павловна”. Та, нисколько не смущаясь, маленькими глоточками, явно наслаждаясь вкусом, продегустировала янтарную жидкость, и закусила конфеткой из коробочки, вопросительно глядя на Семена. И тот продолжал: “Так расскажите, пожалуйста, что там с девчонкой (она-то поняла сразу), вернее, с ее мамой? Она такая озабоченная, мне показалось, немного не в себе”. Анна Павловна помедлила, потом взглядом показала на бутылку, Семен молчаливо повторил рюмки: “Вы предупредили, чтобы ко мне никого не пускали?” Та, повторив, почему-то расстегнула верхнюю пуговку, абсолютно серьезно ответила: “Закрыла. Никто и не сунется. Не войдут – вот ключ”. Семен опять не знал, как реагировать. Сегодня ему приходилось действовать наугад, отдавая инициативу собеседнику, улавливая оттенки взаимоотношений, видимо, непростых. “Болеет, – произнесла, наконец, Анна Павловна, вот и девчонка мотается туда и сюда, как только выдерживает”. – “А помочь?” – “А что она может, Ленка-то? Посидеть, приготовить, да в грядках покопаться – одна она”. – “А мы? – нечаянно сорвалось с губ Семена, – фирма?” Последующее для Семена было шоком, большим, чем даже стриптиз Елены: “Ха, заинтересовался, наконец! Пользуешь девку, поябываешь и больше тебе знать ничего не надо – как она, что. Она тебя ублажает, по первому зову, и коньяк подаст, и кофе, и собою – думаешь, я не знаю? А ты!” Тон Анны Павловны был явно не служебный. Так могла говорить только, допустим, родственница – с его стороны – исключалось, со стороны жён2 – это вряд ли, в крайнем случае – бывшая – ой ли? А почему бы и нет,  – любовница, или же фактическая хозяйка конторы. И то и иное было достаточным объяснением.  “Хоть бы помог когда. Тебе, небось, все молодых подавай, а она скромница, коих свет не видывал. Деваться некуда, вот и терпит и молчит”. Семен не мог ничего сказать, но покраснел, хорошо, что Анна Павловна на него не смотрела, – сам того не желая, и начал вертеть в руках авторучку “Parker” с золотым пером. Нет, скорее, любовница – в словах женщины он почувствовал укор и обиду. Ну, 2Семен, что ты здесь развел? 
Ему с трудом удалось взять себя в руки, и выбрал рискованную, но подобающую шефу линию поведения. “Ну, продолжай”,  – тон его стал более жестким, но Анна Павловна, казалось, этого не заметила. – “Хотя с такой мегерой, как твоя Марина, не мудрено, что на свежатинку потянуло”. Он обиделся, но не за себя, а за жён2, Марина мегерой ему не показалась,  просто не складывалось, и это было ему до боли знакомо. И 2Семен, как он понял, внес свою лепту. А девушка Лена, о которой он в действительности ничего не знал –  может, она и в самом деле выполняла некую функцию при его клоне? Но особенно его задело поябываешь – было в этом что-то незавершенное, унизительное не только для девушки, но и для него самого. Как предполагаемого партнера, использующего девушку исключительно как объект вожделения и удовлетворения своей похоти. Но это как-то не вязалось с характеристикой, которую только что дала Анна Павловна юной секретарше. И снижало ее, так сказать, статус,  даже не до уровня любовницы, а примитивной девочке для удовольствий, о которой не заказано знать и супруге. Вот такие чебуреки получаются. Вздохнув, опять-таки про себя, Семен опять подумал, что удивительно, как жён2 могла терпеть подобное отношение. У Маши он вылетел бы в два счета, или были какие-то иные соображения? А строгий вид Марины Ароновны был скорее напускным, следствием воспитания и профессии, все время приходилось держать себя в форме, внимательно выслушивать пациентов и не давать ни малейшего повода.
Как и большинство относительно здоровых людей, Семен относился к врачам, как к представителем некоего тайного общества, касты, хранящей одним им только известную страшную тайну, которую они не выдадут даже под страхом смерти. Позже он понял, что никакой тайны нет, кроме кланового осознания собственной исключительности. Иногда, правда, и Семена они выручали, и он стал более терпимым, но некоторая настороженность осталась. Однако Анна Павловна не почувствовала, что  перешла невидимую грань, после которой даже терпимый ко всему Семен зверел. Возможно, еще в большей степени, нежели 2Семен. Из мирного обывателя, которым, он, в сущности, и был, он превращался в необузданного, и не признающего никаких ограничений жестокого монстра. Но Анна Павловна продолжила, все более властным тоном: “Или я тебя уже не устраиваю?” Тот подивился широте диапазона и всеядности своего предшественника, значит, его предположение оказалось верным, но допустить неповиновения не мог, хотя как раз Анна Павловна его бы и устроила. Красивая и яркая женщина, замужем, им зачастую не хватает того, что мы называем…. И если они вступают в связь, то не по чьему-то велению, а по зову души, распространившейся по всему роскошному телу. Но – проверить….
Взгляд его потяжелел, и, выдавив из себя очередное “ну”, он в упор посмотрел на Анну Павловну. Это было не вопросительное, или просительное, но именно такое “ну”, от которого мурашки бегут по коже. И оно упало на вторую пуговицу блузки ощутившей себя в полной беззащитности женщины, и она, то есть пуговица, отлетела сама, а следующие Анна Павловна расстегнула дрожащими пальцами.
Семен же, решив провести экзекуцию до конца, и все поставить на свои места, мрачно произнес сквозь зубы, словно гипнотизируя ее: “Дальше!” Это получилось весьма убедительно. И достаточно для понимания, что эта самая Анна Павловна не только любовница 2Семена, но и любит его. Выпутаться из этого клубка? Забрать бабло, найти любимую Татьяну, куда-то слиться – чего проще. Но…. Семен, помимо его воли, был втянут в новую игру, и не собирался из нее выходить…. 
…
“Ну ладно, хватит, – теперь его тон смягчился, – ты же знаешь, как я к тебе отношусь”, – давая понять, что инцидент исчерпан.
 Анна Павловна собрала остатки своей одежды, и скрылась за роковой дверью. Вскоре она вернулась, уже в полном порядке, с невозмутимым, но все же обиженным, и еще красными глазами  – это мог заметить только Семен, – выражением лица. Он задержал ее, и они еще долго, нет, не долго молча сидели напротив друг друга – он в своем высоком кресле, а она – в гостевом, широком и уютном. И каждый мог осмыслить произошедшее, и сделать выводы.
…
“Так что Елена?”, – он нарушил молчание, понимая, что задевает самолюбие и так униженной женщины, а ничего страшнее этого не бывает. Но надо было отвечать, что и сделала Анна Павловна, вряд ли испытывавшая к той теплые чувства – так мог думать Семен, а что было в действительности – то ли ревность, то ли жалость к молодой и неопытной дурехе, то ли…. Возможно, она выполняла функции посредника?  Анна Павловна не преминула уколоть: “Тебе лучше знать, хотя ты интересуешься только одним местом, – она была отходчива и не могла не него долго сердиться, тем более что он стоически снес последний укол, и, к тому же, хорошо понимала ситуацию, – я ж говорила, что мать больна, а чем – не понятно. Надо бы обследоваться, да подлечиться. После того, как муж умер. Да и девчонке самой…” – “Странная женщина, видно, любит 2Семена, придется ее разочаровать, вот какое, подстать ей, широкое кольцо, и не одно, и серьги”.
“А где она учится?” – Анна Павловна не замедлила ответить: “Ты же знаешь, бывший ЛИАП, вычислительная математика и кибернетика”. Да, нечто подобное было, зачем обращать внимание? “Так ведь наш профиль, есть еще ребята?” – “Да,  Сидоров, Канторович, и те же ребята, что придут в три, правда, они уже закончили два-три года назад”, – Анна Павловна была в курсе абсолютно всего,  ей не нужно смотреть в личные дела. Ну да, контора не слишком большая, и начальник ОК должен знать всех наизусть.
 “А как у нас с фондами? – спросил Семен, зная, что вопрос не по адресу – это ж не главный бухгалтер, – ну, на социальное развитие?” – “Не бедствуем, но лучше у своей Софочки спроси”. Так Софочка? понятно, главный бухгалтер и финансовый директор. А сейчас в налоговой инспекции, – “Она всех родственников своих за счет фирмы обихаживает и о себе не забывает? Ты что, не в курсе?”. По всей видимости, Анна Павловна Софочку не переносила на дух, и это хорошо, можно сыграть на противоречиях. –  “И не замечаешь, они здесь что-то крутят, я тебя предупреждала”. Семен попытался отмахнуться: “Ладно, разберусь”. – “Только поспеши, а то ушел в технику и баб, одни прожекты (вот родственная душа) – а контроля никакого нет”. – “Но мы можем помочь?” – “Ну, я-то по кадрам, финансами не распоряжаюсь, а Софочку то попытай. Да и неучтенка есть”.
Семен понял, что это может касаться, например, нескольких толстых пачек в чудом открытом им сейфе – “общаг”. То же, что лежало в столе, вероятно, было собственностью 2Семена, перешедшей к нему по наследству. И этим он мог распоряжаться, тем более что сумма была более чем значительной. Но тут прозвучал звонок в приемной, и Анна Павловна поднялась, строгая и неприступная, (кто бы видел ее минут пятнадцать назад), и, с совершенно независимым видом пошла к двери, открывать кабинет.
Вернулась Елена. Нет, не невестка, а так, с которой он тоже обошелся не лучшим образом, но все же. Девушка была в хорошем настроении, но несколько не уверена до сих пор.  “Пройдет, – подумал Семен, – у молодых все проще…”  И она действительно принесла сливки. Семен улыбнулся, как дочке, и повелел остаться.
Анна Павловна предупредила, чтобы их не беспокоили, и они втроем – чудная получилась компания – прекрасно провели время за ленчем. Если бы кто посмотрел со стороны, то не обнаружил бы и следа недавно бушевавших здесь страстей. Но уж такова жизнь. Семен исподволь расспрашивал девушку, не забывая при этом Анну Павловну, чтобы и та могла сказать свое веское слово…. Мысли же Семена невольно возвращались к той встрече в поезде, сомнений не оставалось.
Девушка же, оживившись, рассказала про маму, даже несколько извиняясь, а Семен, уже как бы официально, спросил у Анны Павловны, можем ли мы оплатить учебу, на что та, подыгрывая ему, отвечала, что да, конечно, если девушка вынуждена бросать дневной, да и другие толковые ребята есть, и работают хорошо, только заявление надо.
“Вот и поможем всем, Анна Павловна, распорядитесь, а я подпишу.  Наши же кадры. Думаю, что и финансовый директор не будет возражать”. Потом речь пошла о всякой мелочевке, бытовых условиях, и Семен невзначай спросил: “И как у нас по отделам? – Анна Павловна не поняла, о чем это он, – ну, с чайниками, посудой, кофе, чаем”, – будто не знал, что во всех конторах сие является прерогативой начальства, а простым смертным приходится довольствоваться принесенными из дома разнокалиберными чашками, старыми чайниками, и ни о каком спонсорстве со стороны фирмы речи и быть не могло. “Ну, так дайте указание, чтобы к завтрашнему дню, ведь у нас бывают гости, все было приобретено, и надлежащего качества, и чай с кофе – тоже”. – “А средства?” – “Урежем представительские, – невозмутимо продолжил Семен, – я так решил. Все мы – лицо фирмы, да и о сотрудниках позаботиться надо”. – “Ну, уж если мне поручено”. – “Да не сама, пусть хозяйственники занимаются, просто возьми на контроль. И чтобы завтра к обеду, я проверю”. Та, покачав головой, мало ли что взбрендится шефу, вышла в приемную, и о чем-то говорила по телефону. Вернувшись, она сказала, что завхоз поворчал-поворчал, но бросился исполнять, зная крутой нрав директора.
Семен неспроста начал именно с простого, казалось бы, поручения – проверка исполнительской дисциплины начинается именно с мелочей.  Семен отпустил секретаршу, и попросил Анну Павловну: “С Еленой решите вопрос сегодня, пожалуйста, – тон его был отнюдь не начальственным, –  по максимуму, включая обучение, со следующего семестра, а сейчас вроде материальной помощи. И об остальной молодежи. Вы лучше знаете. А для компенсации расходов – он вытащил пачку из стола – возьмите вот это. И главбуха потрясем”. Анна Павловна пыталась отнекиваться, но бесполезно. “Да, кстати, в три придут ребята, – он показал на лежащие дела, так попрошу, чтобы на столе было все, что надо, пусть чувствуют себя свободно. Ну, Вы знаете”. И Анна Павловна, в полном недоумении, отправилась заниматься делами. А Семен думал, правильно ли он поступал сегодня, но Маши рядом не было, как и возможности переложить на нее ответственность за собственные решения. Понятное дело, не обо всем он мог ей рассказать. Знание не всегда есть благо.
Прошло всего несколько часов, но Семен полностью обессилел – не столько физически, сколько морально. Однако обе женщины, и Семен Захарович, и Лев – восприняли его, и это давало определенную надежду. Семен не думал о том, как он будет выкручиваться, и поступал так, как игрок в блиц – решение – первое, и, пусть не оптимальное, принято, и время выиграно. До обеда, – а Семен привык соблюдать распорядок, он пролистал оба личных дела, туманно и неопределенно ответил на пару звонков, назначил и отменил встречи, записав вопросы, чтобы впоследствии разобраться. И, если представится возможность, исправить невольно допущенные ошибки и не развалить дела.
В обед же Семен, не зная здешнего, заведенного им самим в лице 2Семена, распорядка, вышел прогуляться и перекусить. А еще больше – побыть в одиночестве, никем не узнанный. Здороваясь и отвечая на приветствия, он вышел на улицу, отпустил ожидавшего водителя – вдруг 2Семен проводит сиесту с очередной зазнобой, а того он, то есть Семен натуральный, вынести никак не мог. Огляделся – а, вот и его машина, определил по номеру, щелкнул пультом. Все правильно, наверняка, 2Семен принял и не решился сесть за руль, и Марина Ароновна прозрачно намекала,  и сейчас он не мог сесть за руль – сто граммов коньяка прошли незаметно, но отнюдь не для гаишников, все, да вечера – ни грамма, поедет без водителя, вспомнит город – не изменилось ли что? Пока времени не было даже попытаться выйти в Интернет. 
А он мог подвести промежуточный итог – признан, в конторе ведутся интриги, контрагенты и смежники пытаются урвать кусок, финдиректор вряд ли принадлежит к его лагерю, как и Лев, а вот Семен Захарыч – да, плотный трудяга, далекий от интриг, и весьма порядочный человек. Но первые впечатления могут обманывать. И что расскажут молодые люди? Надо постараться внимательно выслушать, ибо те не так часто попадают прямо к руководителю. Тут что-то кроется.
Семен прошел по Нарвскому проспекту, не столь оживленному, каким он знал его раньше. Летняя жара выгнала граждан за город, редкие, оставшиеся по делам, тоже не спешили высыпать на улицу. Возле Кировского же универмага было многолюдно. И Нарвские ворота, такие же зеленые, стояли на прежнем месте. У подземного перехода тусовались появившиеся в последние годы нищие, сидели на корточках подозрительные кавказцы, а мимо струился народ, не желая и не замечая их. Рядом – лотки с мороженым и пирожками, торговки с полными сумками, набитыми привезенным из третьих стран барахлом, и ленивые милиционеры, собирающие регулярную дань. На парапете пристроилась компания молодых людей, живо дискутирующая между приемами пива. Метро оставалось неким центром, притягивающим публику, спешащую по своим делам или просто бездельничающую. Семен не умеющий быть вальяжным и представительным, вполне соответствовал, никто не показывал на него пальцем  и не интересовался.
В былое время он с интересом посетил бы новый центр, но прошел мимо, бывшая фабрика-кухня, в которой он даже в самые непростые годы ухитрялся затовариться зефиром – бело-розовым, или черничным. Но родным запахом не пахнуло, в следующем доме – магазин “Потеря”, ага, инвертировали, его Семен обходил стороной и прежде, немного вернулся и перешел на другую сторону проспекта. Обратил внимание на табличку с названием улицы – М-да, ничего себе! “Демократический проспект”. Надо бы знакомиться, мало ли что еще изменилось. Он прошел еще дальше, забрел в какое-то кафе – а здесь знают 2Семена? Надо выбрать надежное место, спустился по ступенькам вниз,  съел четыре слоеных пирожка, запив сладковато-приторным чаем, купил газету “Комсомолка+”, вот тебе еще изменение. Первая страница, чуть не рассмеялся ……президент МОК, лидер партии…….. триединая, во имя отца, сына и святого духа….. Перекреститься, что ли. А кто президент? Вторая страница должна рассказать. Так и есть, президент и премьер- министр, Владимир Ф. Волков прокомментировал…. Встретился с… фамилии почти знакомые, но не очень. Поехали. Из этого Семен сделал элементарный вывод – поменьше говорить и побольше слушать, не задавать лишних вопросов, читать газеты и смотреть телевизор…. А как же девушка? Если она присутствовала в иной реализации, то была не она, а 2Елена, по аналогии с 2Семеном, и была выброшена через портал, неизвестно где находящийся, следовательно, предыдущих отношений не было. Хоть это, и не исключено, что девчонка тоже вынуждена играть чужую роль. А как помочь? Семен вздохнул и направился назад, пытаясь впитать новые впечатления и найти различия. И здесь его постигла неудача – для того, чтобы иметь возможность сравнить, необходимо, как минимум, помнить предыдущее состояния. А с этим было напряженно. 
Но нужно было зайти еще в универмаг, сделать покупки. Смешавшись с толпой, он вплыл в двойные и неведомо почему, открытые двери. В помещении работал кондиционер, и не пришлось искать нужный отдел. На том же втором этаже он, не особенно выбирая, приобрел по две пары белья и носков, с намерением переодеться при первой возможности. Очаровательная, как и все молодые, продавщица в форменной одежде – неизменной белой блузке – модели сезона, с бейджем, видимо, ставшим обязательным аксессуаром,  аккуратно упаковала покупку в пакет с фирменным знаком. Семен подумал, что ныне белые рубашки, рубашонки, блузки и кофточки вытеснили почти всю другую деловую одежду, и хорошо смотрелись и в магазинах, и офисах, и просто на улице – мечта Остапа Бендера, шли молодым, и не очень. Для нашего сумрачного города это было необычно. Особенно усердствовали мелкие клерки – белые рубашки, темные брюки – упаси боже, никаких джинсов, непременно – галстуки и дешевые пластиковые папочки с несколькими листками незначительных документов. Занимающие же более высокое положение, и считающие себя относительно независимыми, или же еще не влившиеся в когорту мелко служащих, предпочитали джинсы или слаксы, легкие футболки, свободные рубашки или топики, оборванные шорты. Не принадлежащие к этим категориям экипировались в имеющееся. Но таких становилось меньше.  Как эти двое бородатых художников неопределенного возраста, раскинувших свои мольберты на краю тротуара. Семен подошел поближе – так и есть, те же Нарвские ворота, но у каждого художника свой ракурс и тона. Семен подумал про тысячи моек, нарвских ворот, александрийских столпов, каналов Грибоедова и медных всадников. У каждого свой талант и рука, стиль и видение. А потом – горькое разочарование и пьяные жалобы на невостребованность. Увы. Но Семену, искренне считавшему, что можно научиться всему, кроме умения петь и рисовать, все это нравилось. Ибо он был лишен такого дара. Подошел поближе. Между художниками стояла маленькая девушка в обтрепанных шортах и немыслимой блузе, и все они живо обсуждали рождающиеся картины. Немного позавидовав, Семен постоял несколько минут, наблюдая за священнодействием. Тут его и застала Анна Павловна: “Ну что, нравится?” –  Семен повернулся к ней: “Всегда завидую, но сам не могу, не дано”. – “Да, можно и в офис купить, совсем по теме, если не возражаешь”, – и она подошла к художникам, что-то сказала, и сообщила – завтра будет готово. Семен подивился ее умению улаживать дела, и подумал – ему повезло, что он встретил Анну Павловну – при случае она может взять инициативу на себя, а ему останется соответственно отреагировать. Уж это ему приходилось делать за прошедшие два дня неоднократно, и пока – с успехом. Между делом он поинтересовался у Анны Павловны, что это за молодые люди – Виктор Николаев и Павел Рохлин, чьи дела он прочитал буквально перед обедом – с ее, разумеется, точки зрения.  “Ну что, вроде обычные ребята, возятся с техникой, с другими не очень контактируют. Да и лаборатория у них, сам знаешь, без начальника. Но Семен Захарович отзывается очень хорошо. Толковые, но не выпячиваются. Иначе бы не держали. Что-то в своей мастерской построили. Но ходу им нет. Потому-то к тебе и сунулись, – Лев с ними и говорить не захотел”. Для Семена это был определенный симптом. “А как ты считаешь, – у них что-то получилось стоящее?” – Анна Павловна усмехнулась: “Если б не получилось, то их бы никто не тронул, – возятся себе на перспективу, делают текущую работу, и ладно. А так кому-то поперек горла встали”. – “И мне не сказала? – слабо упрекнул Анну Павловну, – я Льва пытал, а он только отмахнулся”. – “А ты меня и не спрашивал. У тебя теперь одно увлечение, и ничто больше не интересует”, – она явно намекала на Лену, и в ее  тоне опять появились обиженные нотки, и Семен подумал, что она это ему еще припомнит. Чисто по-женски. Виноват сам, – так и пролететь недолго – и тон ее стал весьма серьезным. Семен иногда соображал туго, но тут почувствовал, что вокруг их – то есть Виктора и Павла, работы образуется важнейший для существования фирмы узел, и пересекается слишком много интересов. –  “Конечно же, сейчас все хотят в Гренландию, а еще в среду приедут из ООН, так будут стараться представить достоинства, конкурентов задвинуть, недостатки – ты сам понимаешь, а там и финансирование другое, в долларах или евро, но ты-то лучше знаешь, и что спрашиваешь?” – “Мне твое мнение не безразлично, Аня, ты же ближе к народу, и общаешься чаще?”– Семен, естественно, слышал про гостей из ООН впервые, и, разумеется, не стал этого афишировать, – “А мы сможем конкурировать, если со стороны?” – “Ты – хозяин, тебе и решать, – пожала плечами Анна Павловна, – но ребят послушай внимательно, толковые, хоть я и повторяюсь, и времени зря не теряют”. Так за разговорами они подошли к фирме, здороваясь по пути с коллегами, и, когда они поднялись на свой этаж, он еще раз напомнил Анне Павловне: “Молодые люди придут в три, а где-то к половине четвертого попроси Елену организовать кофе, с пирожными, на ваш вкус, чтобы выбор был, и сама непременно приходи, и чтобы никто не беспокоил, и пусть девчонка тоже, не ревнуй”. Анна Павловна  согласно кивнула, и они приступили к делам. “Уж знаю, чего” – Анна Павловна не стала обижаться, Семен сегодня какой-то не такой, но привыкла к его переменчивому настроению.