Глава 9 Легко ли скрывать правду

                Глава 9 « Легко ли скрывать правду»




Мы снова оказались перед картиной в комнате, где были раньше.
— Азабан поглощает сущность? — спросила я, пытаясь понять, что там произошло.
— Нет. Сущность  уничтожить может только, создавший её, а это - Творец. Азабан всего лишь ограничитель материальной энергии. Мы были свидетелями того, как материальная энергия сама начала менять сущность.
— А разве такое возможно?
— Конечно! Ты видела свет, льющийся из глаз Жреца?
— Да. Жёлтая дорога.
—  Вот это и есть принцип перехода материи в энергию. Заряд энергии Азабана настолько велик, что он может выделять из материи отрицательно заряженную энергию и поглощать ее. А ты, прекрасно знаешь, что материя без энергии пуста и черна. Материя без энергии ни на что не годна.
— Да, но мне непонятно! Мне многое непонятно! — Воскликнула я. — Как же так? Он пожелал стать Великим Жрецом — и его желание исполнилось! Но другому живому существу это стоило жизни! — Возмущению моему не было предела. Я не могла спокойно, как Эллоида, воспринять этот факт.
— Но за своё эгоистическое желание он тоже поплатился своей жизнью, в самом расцвете сил и власти. — Спокойно ответила Эллоида. — Око за око.
— Нет! Нет! Я не о том! Я понимаю, что «око за око» - справедливый закон! Но тот, другой! Другой Великий Жрец, который умер. За что он поплатился своей жизнью? Неужели только потому, что кто-то очень сильно хотел стать Великим жрецом? — Мне это было непонятно, непонятно и казалось очень жестоким и несправедливым.
Эллоида смотрела на меня, как на неразумное дитя, а потом, вздохнув, добавила:
— Как воробей вспорхнет, как ласточка улетит, так незаслуженное проклятие не сбудется.
Я немного помолчала, осмысливая её фразу, а потом решила уточнить правильность хода своих рассуждений:
— То есть, ты хочешь сказать, что один был возмездием другому?
— В некотором роде да.
— А тогда в чем суть Азабана, если они сами для себя являются возмездиями?
— Азабан приходит тогда, когда материальную энергию нужно ограничить. Он забирает эту энергию, которую расходуют не по назначению.  И тогда материя остается просто материей, и смысла в ней уже никакого. А мы не можем себе позволить, чтобы энергия исчезала и использовалась не по назначению.
— Хорошо, а если … — я не знала, как сформулировать свои вопросы. — А если, ну, к примеру, если Азабан заглянет в глаза и ничего не произойдет? Или не успеет заглянуть в глаза и высвободить энергию, а в это время кто-то ударит кинжалом, что будет тогда?
— Я понимаю, Го, что ты хочешь сказать. Дело вот в чем: закон распределения энергии таков, что должен быть постоянный обмен энергии «получил – отдал, отдал- получил».
Энергия не должна находиться в перманентном состоянии. Её заряд постоянно меняется, она обновляется. Если какая-нибудь система работает только на поглощение энергии, то это паразитическая система. А законы энергии таковы, что материя все равно, рано или поздно, отдаст эту энергию. — Эллоида помолчала немного.
— Непременно отдаст. Просто последствия могут быть ужасными. Поэтому и нужен ограничитель энергии в виде Азабана. Когда число поглощенной энергии приближается к критической отметке, появляется Азабан и высвобождает эту энергию, потом он меняет её заряд и возвращает её в первозданном виде. Если же Азабан, как ты сказала, не показывает своих глаз, то это значит, что у сущности есть еще шанс поделиться энергией, проще говоря, кое-что переосмыслить в своей жизни. Например, перед сущностью появляется Азабан и в это время, как ты говоришь, кто-то ударяет кинжалом, — Эллоида махнула своим мечом так, как будто она ударяет кинжалом.
 — Это всего лишь предупреждение, понятно? Материя немного будет повреждена и за счет этого повреждения высвободится часть энергии, а у сущности появится выбор, или, иначе говоря - шанс: либо использовать энергию по назначению, либо продолжать накапливать до критической массы …и тогда эта сущность всё-таки увидит глаза Азабана.
— Ничего не понятно! — Нахмурилась я, от сложности объяснений Эллоиды.
 Мне стало вообще не понятно всё, абсолютно всё. Я начинала злиться:
— А вот Азабан смотрел в мои глаза — и ничего не случилось, это что значит? И для чего он смотрел? И кто определяет, когда и у кого, высвобождать энергию? — завалила я вопросами Эллоиду, потому как мне хотелось хоть что-то понять.
— И что происходит с сущностью, когда  энергию высвободил Азабан?
Эллоида терпеливо выслушала все мои вопросы, но вот Ульхет, который все это время, то одобрительно махал головой, то, возмущенно фыркая, топорщил усы, был не так спокоен, как Эллоида:
— Мы-с решили встрять или встрянуть (или как там говорится?) в вашу беседу. Ну невозможно же слушать это всё. Наши уши вянут от таких бесед, да-с. Милые дамы, мы-с могли бы обсудить более волнующие темы-с, чем кому и когда Азабан смотрел в глаза. Мне вот тоже Азабан смотрел в глаза и, ничего не случилось, да-с…
 Ульхет осмотрел себя в зеркало. Зеркало молчало, и кот стукнул по нему лапой. — Ничего не случилось, я говорю, и нечего тут молчать!
Эллоида как-то отвела глаза в сторону и сказала:
— А что должно было с тобой случиться? Ты же прибор, как и Азабан…
— Чего? — заорал кот. — Это кто тут из нас прибор?
 Он опять достал зеркало и стал рассматривать себя в нём.
— Если зеркало молчит, то это не значит, что мы-с прибор! Это значит, что зеркало просто тупит. — Многозначительно проговорил Ульхет.
— Реально тупое зеркало! Или просто молчаливое зеркало мне попалось… — он задумался на мгновенье и продолжил. — У него, может, просто нет слов, чтобы описать весь этот блеск и красоту, которую приходится отражать. Вот так вот-с. Желаемый лексикон не соответствует действительному. Сама – то давно в зеркало смотрела? — Ульхет победоносно посмотрел на Эллоиду и протянул ей зеркало.
Эллоида подошла к Ульхету, взяла у него зеркало, серьёзно посмотрела в него, а потом, поправив волосы, и взглянув снова на кота, произнесла:
— Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи…
— Стоп! Мы так не договаривались! Это шантаж… — Прервал Эллоиду Ульхет.                — Ты сама начала с ним разговаривать, если мы-с начнём говорить с зеркалами, то их остановить невозможно будет от правдивых комплиментов нам-с — Ульхету Сан Фирту Неотразимому! — Ульхет вновь посмотрел в зеркало и заговорил мурлыкающим голосом, делая вид, что это совсем не он говорит, а зеркало:
 — Голова его – чистое золото, кудри его волнистые, глаза его, как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве! Усы его – цветник ароматный, уста его – сладость, и весь он – любезность! —  Повернувшись от зеркала к нам, он добавил обиженным тоном. — Сами вы приборы.
— Ты, может, хочешь сказать, что и я прибор? —  Я попыталась сделать грозный вид и, нахмурившись, глянула на Ульхета.
— Мы- с, вообще, ничего говорить не желаем. Нас превратно понимают, нас оскорбляют, мы-с наткнулись на непреодолимую стену непонимания и омертвелого эгоизма! Мы-с уходим, с гордо поднятой головой уходим мы! Мы не намерены терпеть издевательства и неуважительное отношение к нам Ульхету Сан Фирту Неотразимому! — Кот еще раз печально посмотрел на себя в зеркало, и, добавив трагичности в виде и голосе, завершил своё эпохальное изречение. — Да-с, с гордо поднятой головой уходим-с мы… Униженные и оскорбленные. Блаженны  плачущие, ибо они утешаться! Блаженны нищие духом, ибо они наследуют царство! — И уже, обращаясь к Азабану, совершенно другим тоном добавил:
— Пойдемте, мой друг, будем с вами исполнять желания–с, смотреть в глаза, ограничивать энергию и делать выводы!  И пусть нас называют богами, пусть падают ниц и лобзают наши ноги, пусть преклоняются перед нами и несут нам дары! Ибо мы-с стерпим всё! И пусть ударят нас по одной щеке, мы-с подставим другую! Мы-с не будем противиться злу, ибо мы-с наследуем царство, мы блаженны, мы кротки, мы-с  уже на все согласны, хотя мы-с и приборы. —  Кот обреченно махнул лапой. — Они воздают нам за добро злом и за любовь нашу ненавистью! Мы-с стали для них посмешищем! Увидев нас, они кивают головами, они-с проклинают, но верим мы, что будут они постыжены, и облекутся противники наши бесчестием и стыдом. Дело наше – слава и красота! И правда наша да пребудет вовек!
— Хватит паясничать. —  Сказала Эллоида и снова повернулась ко мне.
— Твоя энергия превышает энергию Азабана, поэтому с тобой ничего не произошло.
— Позвольте! Позвольте! — Ульхет подбежал к Эллоиде. — С нами-с тоже ничего не произошло, только нас почему-то обзывают прибором. Довольно обидные твои слова, Эллоида! — Он опустил обиженно голову и начал лапами утирать себе слезы. — Зеркало молчит, нашу-с энергию Азабан поглотить не может — и мы-с прибор! Однако!
Ульхет Сан Фирт  метался из стороны в сторону, не зная, куда бы это повыше взгромоздиться, чтобы оттуда проливать свет в неразумные головы присутствующих. Наконец он нашел себе удобную трибуну, вскарабкавшись на книгу Жизней, лежащую на  высокой тумбе.
— Много званных и мало избранных! — Провозгласил он с высоты. —  Мы-с ничего не можем творить сами от себя! Как слышим, так и судим! И суды наши праведны, потому как не ищем нашей воли, а только воли, пославшего нас!
— Кто еще, кроме меня, послал тебя, о, великий и непревзойденный Ульхет? — язвительно поинтересовалась Эллоида, а я захихикала, потому что Ульхет, чуть было, не свалился со своей трибуны от возмущения.
— Азабан! Азабан! — Позвал Ульхет Азабана. — Ты только послушай, о чем толкует эта неразумная дева! Ну-ка, посмотри  в её глаза!  Сейчас мы-с проверим, кто кого, куда и зачем послал! — Кот спрыгнул со своей трибуны и подошел к Эллоиде. — Мы-с сейчас посмотрим, куда исчезает энергия и что-с происходит с поглощенной живой, не побоюсь этого слова, сущностью! Но предупреждаю заранее, что посрамлены будут противники наши-с! — Ульхет погрозил Эллоиде лапой.
— Да, успокойся же ты, мятежник и бунтарь! — Эллоида топнула ногой в знак своего гнева. — Ты сам прекрасно знаешь, что желание нечестивых погибнет!
Шерсть на Ульхете стала дыбом и заискрилась голубым свечением, он заорал и замахал мечом на Эллоиду:
— Это кто тут нечестивый? А? Мы-с  вас спрашиваем, а?! Это еще неизвестно чьи желания погибнут! —  Он носился по комнате как вихрь. — Злоречивый вовек не утвердится, зло увлечет притеснителя в погибель! А мы-с, мы-с позавидовали безумным, видя благоденствие нечестивых, ибо им нет страданий до смерти их, и крепки их силы. Оттого и гордость их, как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их! Над всеми издеваются, злобно разглашают клевету, говорят свысока! — Ульхет упал на пол, закатил глаза и прошептал.
— Мы-с исчезаем, как уклоняющаяся тень! Гонят нас, как саранчу! Внемли нашему воплю, Творец, ибо мы-с изнемогли, избавь нас от гонителей наших. Простри руку свою с высоты твоей и избавь нас, блесни молнией и рассей их, как прах по ветру. Сил наших нет ходить боле во тьме злодеяний нечестивцев! — Ульхет поднял лапы вверх, а потом сложил их на груди своей и замер в ожидании спасения.
Я наблюдала за этой перепалкой, и мне почему-то казалось, что именно Ульхет живое существо, а не Эллоида. Он был настоящий, он чувствовал, он переживал, он вызывал сострадание. А Эллоида была какая-то холодная и вызывала какой-то внутренний страх и трепет.
Пока Ульхет устраивал представление, она преспокойно наблюдала за ним и на лице её была какая-то холодная и настораживающая улыбка.
Свои чувства и мысли я старалась держать при себе, и, вообще, пыталась при Эллоиде поменьше говорить. Но внутри накопилось столько вопросов, а ответы на них могла дать только Эллоида.
 Поэтому я решила перевести разговор в другое русло и расспросить её о том, что меня интересует. И, по возможности, пытаться не реагировать на отвлекающую перепалку с Ульхетом.
— Значит,  моя энергия превышает энергию Азабана. — Задумчиво, но довольно-таки громко произнесла я. — Значит ли это, что если я буду смотреть в глаза  какой-либо сущности, то тоже смогу ограничивать её энергию?
— Хочешь попробовать? — Эллоида усмехнулась.
— Нет, не хочу. Просто интересно, всё ли дело в количестве энергии?
Ульхет Сан Фирт приподнял от пола свою голову и, подмигнув Эллоиде  глазом,  захихикал:
— Ну, что, Эллоида? Легко ли скрывать правду?
Эллоида глянула на Ульхета и, проговорила ледяным тоном, от которого стало как-то неуютно:
— Вот и проверим сейчас, легко ли скрывать правду. Стань напротив Го и пусть она посмотрит тебе в глаза.
Ульхет  как-то  сразу стал меньше в своем размере, стал еще грустнее и печальней. Он брёл ко мне, низко понурив голову, опустив усы и хвост:
— Как же! Мы-с прибор,  на нас можно испытания испытывать, эксперименты экспериментировать, нас не жалко. Мы-с никому не нужны-с. Мы-с прибор, они себе потом новый прибор заведут, лучше прежнего. Они-с могут себе это позволить! — Он подошел ко мне и как-то жалобно глянул в мои глаза.
— Ульхет, я знаю, что ты не прибор. — Шепнула я  ему, и стала смотреть в его глаза.
Ничего не происходило.
Ульхет тоже смотрел в мои глаза. Я не видела в его  изумрудных глазах ни страха, ни боязни, ни трепета. Он просто смотрел в мои глаза, а я в его…
И ничего не происходило.
Азабан походил взад-вперед, махнул шпагой и сказал:
— Прибор.
Эллоида ответила ему:
— Что и требовалось доказать.
А я, посмотрев еще раз Ульхету в глаза, сказала:
— Нет.
— Нет? Не прибор? — переспросила меня Эллоида.
— Нет. В смысле, не от количества энергии зависит ограничение другой энергии.
— От чего тогда? — Спросил меня Азабан.
— Не знаю. — Ответила я и подмигнула Ульхету.
 И комната наполнилась едким дымом, который звал меня в новые неизведанные мной миры.