Многие не подозревают, что это может быть среди нас.
Что оно может быть среди нас…
Чудовище, думающее иначе…
Действующее иначе…
Маскирующееся иначе…
Зло…И никак иначе…
Некоторые не подозревают, что жертвой может стать
каждый из нас, Случайно…
Невзначай…
Совершенно необычайно…
Словно не мы делаем судьбу…
Словно она нас…
И всё же…
Столкнувшись с недугом
Будь тверже!
Глава 1.
Выделяй рвотные массы,
Заполняя свободное место,
Существо невиданной расы.
Никому ничего не известно.
Стоя над унитазом в скрюченной позе он никак не мог понять, что с ним. Дрожь в коленях передавалась всему телу, пот лился ниагарским водопадом вдоль скрипящих и извивающихся пластин позвоночника, виски сдавливали лапы какого-то дикого маньяка-садиста. Он пытался уйти от мучений, но то, что убивало его изнутри, плевало на выпитые за час до этого две таблетки анальгина. Оно плевало не только на анальгин, оно плевало на несколько ядовито-желтых капсул трамала, последовавших за бесполезным анальгином. Оно плевало на все.
Что со мной? Что со мной? Чтосомнойчтосомнойчтосомнойчтосомной……..
Опираясь руками о края керамического жерла пожирателя человеческих отходов, в редкие секунды просветления он сквозь слёзы видел своё отражение в ровной глади той жидкости, которая вот уже на протяжении целого часа периодически выплёскивалась из него с ужасным бульканьем и клокотаньем. Посиневшее и осунувшееся лицо, поросшее щетиной, темно-русые всклокоченные волосы, бурые с синевой мешки под глазами, дёргающиеся с завидным постоянством веки, ввалившиеся щёки. И это безумие в красных воспаленных глазах. Полное, абсолютное безумие, пожирающего его, терзающее его душу, ломающее его тело уставилось на него. Оно плевало на все.
Чтосомнойчтосомнойэтоневозможночтосомной что же со мной почему это происходит со мной…………
Он судорожно пытался вспомнить вчерашний день. Нет, это не последствия банальной пьянки с мешаниной из различных спиртных напитков и множеством выкуренных сигарет. Он не злоупотреблял этим уже лет семь, с тех самых пор, когда покинул стены студенческого общежития вместе со своей молодой женой Юлей. Они переехали жить в коммуналку, в комнату недавно умершей Юлиной бабки - скверной и отвратительной старухи, дожившей до семидесяти двух лет и умершей в продуктовом магазине у прилавка по своему обыкновению скандаля и обвиняя продавщицу во всех смертных грехах. Юля тогда ждала ребёнка. Они были счастливы вместе. Господи, как же мы были счастливы вместе! Перебравшись в комнату скончавшейся родственницы со свойственной молодожёнам щепетильностью принялись за обустройство семейного очага. Побелили потолок, обновили стены обоями с рисунком красивых алых роз на зеленоватом успокаивающем фоне, покрыли затертый паркет свежим лаком. Друзья помогли перевезти из общежития немногочисленную мебель, а от бабки остались два удобных старинных кожаных кресла и невесть откуда взявшийся у неё хороший цветной телевизор «SONY».
Молодая семья с нетерпением ждала появления первенца, а когда настал долгожданный день случилось то, чего ни он ни она никак не могли ожидать. Юля умерла при родах от сильного кровотечения, которое врачи так и не смогли остановить. Ребёнок - мальчик родился мёртвым. Юле было всего двадцать два года.
Его опять вырвало. Будто растопырив во все стороны множество невидимых рук и ног с острыми когтями в горле застрял шершавый ком. Из глаз потекли слёзы. Обыкновенные слёзы отвращения. Это не те горькие слёзы, которые хлынули горной рекой в момент, когда он узнал о смерти любимой жены и сына. То были слёзы горя и отчаяния, слёзы великой и всепоглощающей печали. Несчастье. Но почему именно он? Почему именно с ним судьба обошлась так жестоко? Почему?
Почему? Почему? Почему я? Почему это произошло со мной? Почему? Почему все произошло именно так?
Его сердце разрывалось от боли, миллионы крошечных острых жалящих игл впивались в каждый его нерв, в каждую его клетку. Она разрывала внутренности, она ломала кости и позвонки, она терзала его, рвала душу и тело, медленно в упоении мрачной озлобленности тупого хищного зверя, живущего чужой кровью и смертью. Эта боль с каждым днём всё больше и больше становилась стимулятором неконтролируемой безумной ненависти. Ненависти к несправедливому Богу, ненависти к несправедливой судьбе, к человечеству, ко всему живому. Именно тогда на старой электрической пишущей машинке «Mercedes - Edelektra», найденной в пыльной и грязной кладовой под грудой старого тряпья, он - выпускник Химического факультета Государственного Университета, спокойный и уравновешенный молодой человек которым гордились родители и педагоги, начал писать свою книгу в безумном соавторстве с этим ненасытным монстром, поселившемся в его теле. Он начал писать свою книгу - Книгу Смерти.
Никто за прошедшую неделю не видел Сергея Петровича Скобелева. Ни дома, ни на работе. Сорокадвухлетний тренер детской спортивной школы, холостой, он жил один в небольшой однокомнатной квартире недалеко от станции метро Приморская. Родственников у него не было. Родители давно умерли, а жениться и обзавестись детьми он не успел, или может быть и не хотел. Была ли тому причиной отталкивающая внешность, или комплекс неполноценности, делавший его ожесточённым хамом, когда жизнь преподносила ему возможность пообщаться с женщиной, пусть даже этот разговор носил обыденный, повседневный характер, без намёка на враждебность. Двоюродный брат Скобелева Павел, лет десять назад, в составе туристической группы поехал в Новую Гвинею и там, на полпути из одного городка в другой, их автобус захватил какой-то сумасшедший террорист, требовавший освобождения его друзей - заключённых из местной тюрьмы. Власти не торопились выполнять его требования и террорист начал убивать заложников. Брат Сергея Петровича вступился за молоденькую девушку и получил за это две пули - одну в грудь, другую в голову. Родители Павла долго не могли прейти в себя, повергнутые в состояние тихого помешательства от постигшего их горя и не прошло и двух лет как они один за другим ушли в могилу, оставив Сергею долги и хлопоты, связанные с их похоронами. Он очень тяжело перенёс ужасную цепочку внезапных смертей. Он бросил свою работу. А через некоторое время устроился тренером в детскую спортивную школу. Только дети, эти непорочные и чистые создания, вселяли в него оптимизм и уверенность в завтрашнем дне, позволяли ему забыть о пережитых страшных потерях. Являясь единственным наследником, Сергей Петрович продал квартиры Павла и родителей, разменял свою двухкомнатную на однокомнатную с доплатой, купил себе новенький ВАЗ - 2106, хорошую мебель, бытовую аппаратуру и жил теперь довольно обеспеченно, положив оставшуюся довольно крупную сумму денег в банк под проценты, хотя какие там проценты могут быть в российском банке, но все равно что-то надо было делать.
Во дворе бабульки, вечные обитательницы лавочек, детвора и соседи знали его как смурного, необщительного человека, с грустным уставшим взглядом, устремлённым куда-то в пустоту, короткой стрижкой, до синевы выбритыми щеками, всегда опрятно одетого. Ровно в девять утра он выходил из подъезда, садился в свою малиновую шестёрку и уезжал на работу. Возвращался обычно около восьми, ставил машину под окна своей квартиры, находящейся на третьем этаже, включал брелком сигнализацию и не торопясь заходил в дом не оглядываясь. Так изо дня в день, кроме выходных, которые проводил не выходя из дома. Жизнь текла размеренно и ровно, но странное дело, вот уже целую неделю автомобиль Скобелева стоял под его окном, холодный и заброшенный, а самого Сергея Петровича всё это время никто не видел либо входящим, либо выходящим из подъезда, по вечерам свет в его квартире не горел, к нему никто не приезжал и не приходил. Можно было подумать, что он куда-то незаметно уехал. Но машина ведь на то и машина, чтобы на ней ездить, а она стоит. А, может быть, просто исчез. Также незаметно, как иногда исчезают люди.
На работе коллеги были очень удивлены неаргументированным исчезновением тренера. Это было для него не свойственно, да и дети оставались без тренировок. На телефонные звонки Скобелев не отвечал. Исчез. исчез и не предупредил. Директор спортивной школы сначала порывался разыскать Сергея Петровича, но потом махнул рукой и решил влепить ему по возвращении из загула строгий выговор, чтоб впредь неповадно было. Но директор не знал, что даже если бы тренер и хотел предупредить кого-либо о своей внезапной отлучке, то он никак, ну никак не смог бы этого сделать.
Мария Шафранова еле передвигая ноги, плелась домой. Настроение было поганое. Четвёртый аборт это уже не шутка. После того как в автомобильной аварии погиб её муж Антон, она не слишком долго горевала и уже через месяц рьяно принялась за поиски нового спутника жизни. За последнее время, а это примерно год, она имела за своей спиною уже довольно много интимных встреч с различными мужчинами, сделала три аборта и вот сегодня шла с четвёртого. Был тёплый мартовский вечер. В воздухе витал запах земли и пожухлой прошлогодней листвы, недавно освободившихся от ледяной зимней корки. Ее тело протестовало тупой болью и подкатывающей к горлу тошнотой, ее тело отказывалось жить той жизнью, которую предлагал разум, обессиленный горем. Порыв ветра, принесший с собой запах земли и едва уловимой гнили, заставил вздрогнуть ее ослабевшее тело. Казалось, что запах абортария будет преследовать ее вечно. И это ощущение от сомбревина, рождающего кошмарные видения на пороге жизни и смерти. И эта стерильная адская чистота, жадный свет бестеневой лампы, мрачно-тяжелое лицо пятидесятилетней акушерки и убивающий взгляд гинеколога-хирурга. И вообще вся эта уродская гнилая жизнь, в которой ей досталось самое поганое место.
Мама, милая мама! Разве ты могла бы подумать, что твоя дочь будет вести такой низменный образ жизни, совершенно постыдный, позорящий издавна благочестивое семейство Шафрановых
Отец, был кандидатом медицинских наук, известным в своих кругах учёным, изобретателем, философом. Мать, гордая и своенравная женщина, сорок лет проработавшая в школе, в том числе двадцать директором, мужественно несла по жизни тяжкий крест педагога, отдав всю себя нелёгкому делу обучения детей. Родители почти одновременно покинули этот мир. Сначала отец, а потом и мать, не вынеся одиночества и потери близкого друга, с которым они прошли рука об руку долгую, полную невзгод жизнь. У Марии с детства были натянутые отношения с родителями. Она была непослушным и капризным ребёнком, любящая слезами и нытьём добиваться своего. Видимо у неё была материнская натура. То же, возможно, чрезмерное чувство собственного достоинства, что и у матери. Хотя теперь это было уже не важно. Были, правда, ещё какие-то родственники, но жили они в Омске и после смерти родителей Мария не поддерживала с ними связь. Она работала младшим поваром в ресторане «Москва», а в свободное от работы время была не прочь выпить и повеселиться, желательно, чтобы всё это происходило в кругу одного или нескольких мужчин. Работа в ресторане давала ей множество возможностей она ими не пренебрегала. Мария была в семье поздним ребёнком, но, не смотря на это, родилась довольно симпатичной девчушкой, а достигнув зрелого возраста, превратилась в грудастую, с аппетитными формами девицу вслед которой почти все мужчины оборачивались, а многие пытались заговорить. Её ухажёры были в основном состоятельными и респектабельными людьми, не жалеющими денег на отдых и развлечения. Они могли делать с ней практически всё, что угодно и она этому не противилась, даже порой провоцировала.
Жила она одна на Гаванской улице Васильевского острова в двухкомнатной квартире на пятом этаже. Иногда водила к себе своих ухажёров и соседи, видя у подъезда шикарную новенькую иномарку, понимали кто, к кому и зачем приехал.
Сегодня Мария Шафранова возвращалась домой и думала о том, что нужно прекращать эту бессмысленную и ущербную жизнь. Год сексуальных скитаний и четыре аборта наглядно показывали ей, что выбранный ею путь не только неправилен, но даже более того гадок и унизителен. Нужно было покончить с этим раз и навсегда. Выйдя из метро и проехав несколько остановок на одиннадцатом трамвае она добралась до дома, вошла в квартиру и, не раздеваясь, взяла телефон, и села в кресло. Подумав несколько секунд набрала номер своего приятеля-сутенёра и приложила трубку к уху. На другом конце провода ответили быстро, как будто ждали её звонка. Мария, нервно сжимая трубку , сдавленным голосом выдохнула:
- Это я……..я…… Я больше не могу….. так…. Прошу тебя……..пожалуйста, я устала….. Не звони мне больше. Извини...
Она положила трубку, перебралась на кровать и зарыдала, уткнувшись головой в подушку. Слезы катились градом, судороги сжимали горло. В этих слезах было все. Все что она пережила, все, что не смогла пережить, все, что было в ее жизни, все было в них.
Олег Живилов был уволен из рядов милиции за превышение служебных полномочий. Прошлогоднее дело убийства бизнесмена Кутепова они раскручивали вместе с Костей Парфёновым. Нужно признать, очень много раскопали тогда странного и загадочного, отчего их непосредственный начальник полковник Амосов схватился за голову и посоветовал быть предельно осторожными, так как все ниточки данной истории определённо вели наверх. Он тогда ещё закатил глаза и многозначительно показал указательным пальцем в потолок. Потом Коську, якобы случайно, на углу Марата и Разъезжей сбила машина. Водитель, естественно, с места происшествия скрылся. Очевидцы говорили о грязных «Жигулях», возможно, бежевого цвета. Государственный номер автомобиля, конечно же, никто не запомнил. Костя же, провалявшись двое суток в реанимации, не приходя в себя, умер от тяжёлой черепно-мозговой травмы. Так Живилов потерял друга и напарника, с которым они проработали рука об руку несколько лет и раскрыли не одно запутанное преступление.
Олег, будучи человеком проницательным и догадливым, само собой сразу сообразил, откуда дует ветерок. Похоронив Константина, переполняемый чувством мести, он плюнул на всю законность и пошёл на таран. Взял за жабры заказчика убийства, а в том, что это было преднамеренное убийство Олег не сомневался, прижал его хорошенько, узнал всё об исполнителе, а самому заказчику в прямом смысле отстрелил яйца и сломал челюсть. Что же касается исполнителя, то только Живилов знал в каком месте Финского залива на дне, с привязанной к ногам батареей, лежит дуршлаг, проглотивший всю обойму табельного Макарова. Конечно, потом были проблемы. Так ведь в нашем правовом государстве не поступают. Затаскали Олега по инстанциям, экспертизам и прочей ерунде. Начальники хмурили брови. Орали, кричали, ворчали. Грозились посадить, но и о смерти Костика Парфёнова тоже помнили. Хороший всё-таки был парень. В общем отделался капитан Живилов лёгким испугом и был благодарен за это судьбе и Богу, в которого он, впрочем, не верил и считал его выдумкой, придуманной для выколачивания денег из народа.
Тёплым мартовским утром Олег сидел дома в уютном кресле, пил горячий, крепкий кофе и смотрел по телевизору утренний повтор фильма «Гардемарины, вперёд!». Сюжет картины его абсолютно не занимал. Олег, тупо уставившись в экран, сидел и размышлял о своей жизни. Чего он достиг в свои тридцать четыре года? Денег нет. Семьи нет. Была работа, которой он отдавал всего себя, так ведь и её теперь тоже нет. Хорошо хоть лицензии на право заниматься частным сыском не лишили, может подвернётся какая-нибудь работёнка. Ближайшее будущее представлялось Живилову туманным и расплывчатым. Даже весеннее солнце, весело играющее лучами за окном, не могло растопить холодное уныние, нахлынувшее на Олега. Телефонный звонок вывел его из коматозного состояния.
- Привет, бедолага! Узнал?
Это звонил Саня Крымов, старый друг Олега по оперативной работе.
- Узнал, как не узнать,- Олег потянулся за сигаретой.
- Что голос-то такой убитый? Выпей десять пачек антидепрессантов, всё как рукой снимет. У меня знакомая в аптеке работает, всё что хочешь достанет. А хочешь, могу и кокаинчику подвезти, взбодришься - в трубке раздались Сашкины хихиканья.
- Иди ты, мне не до шуток! Весельчак выискался, - проворчал Олег, прикуривая и делая глубокую затяжку.
- Ну, ладно, ладно. Уж и пошутить нельзя. Дело есть, встретиться нужно. Ты как?
- Легко! Времени у меня теперь как грязи.
- Знаю, знаю. Давай в шесть в Макдональдсе у Василеостровской? Пойдёт
- Пойдёт. А на какую тему дело-то?
- Не телефонный разговор. Встретимся, узнаешь. Всё, пока, до встречи,- Зеленовских положил трубку.
Олег посидел у телефона минуты две, докуривая сигарету, потом поднялся и пошёл на кухню, чтобы заварить ещё чашечку кофе. Настроение несколько улучшилось. Если Саня звонит и говорит, что есть дело, значит ему, Олегу Живилову, возможно, найдётся какая-то работёнка. Значит можно будет размять кости и отвлечься от опостылевшего телеэкрана и унылых, мрачных мыслей, касающихся ближайшего будущего.
К вечеру на улице заморосил лёгкий дождик. Прохожие, укрывшись от непогоды под зонтами, спешили после работы по домам. Красная «Нива» Олега припарковалась невдалеке от закусочной «Макдональдс». Внутри заведения, заняв столик и поглощая гамбургер с кофе, Живилова уже поджидал Сашка Крымов.
- Ты как всегда пунктуален! Здравствуй ещё раз, - Саня протянул руку для рукопожатия
- Стараюсь. Зачем вызывали, товарищ майор? - пожимая руку, сострил Олег.
В свои тридцать шесть лет Крымов уже был майором. Они вместе прошли армейскую службу в десантных войсках, вместе учились в школе милиции, потом судьба раскидала их по разным отделам, но не смотря на всё они поддерживали дружеские отношения и даже порой, как сегодня, встречались, если у одного возникала необходимость увидеть другого.
- Присаживайся. Может, перекусишь чего-нибудь?
- Да нет, спасибо, я дома поел. Да и с деньгами туго.
- Разговор у меня к тебе есть, Олежа. Понимаешь, у меня сейчас по работе завал. Убийство на убийстве и убийством погоняет. Начальство мне каждый день шею мылит. А что я могу?
Мне же не разорваться. У меня Наташенька в роддоме на сохранении лежит, родит вот-вот. Первая дочка в этом году в первый класс пошла. За ней тоже глаз да глаз нужен. А тут, то мужика коварно убиенного в собственной квартире находим, то бабу в таком же виде, тоже в её собственных апартаментах. Прямо аврал какой-то. Нет ни следов взлома на дверях, ни следов насилия. Вероятно ключи от дверей у убийцы были. Жертвы от снотворного засыпали, а тот заходил и сонненьких их колбасил. В крови убитых эксперты обнаружили сильно действующее снотворное. И всё. Ни следов, ни хрена. Нет никаких сомнений, что это дело рук одного и того же человека. Причем человека хитрого и извращенного.
- Понятно, - выдохнул Олег, разминая и прикуривая сигарету, - а я то здесь причём? Из милиции меня уволили и порекомендовали криминал за версту обходить.
- Знаю, знаю. Но, я слышал, чисто случайно, лицензии тебя не лишили, ведь так?
- Ну, так...
- Тут, понимаешь, дело вот в чём. А, кстати, у тебя вообще желание поработать есть? Ты на самом деле в депрессию не впал случайно?
- Саня, какие к чёрту депрессии, ты что издеваешься?
- Ну, ладно, ладно. Дело, видишь ли, в том, что два трупа за неделю - это ещё не всё. Есть ещё третий. Девушка. Двадцать восемь лет, высокого роста, блондинка. Медведева Наталья Валентиновна. Проживала на улице Кораблестроителей. Убийство похоже на предыдущее, только помимо жизни её ещё и головы лишили. Нахрена не понятно... Сечёшь?
- Секу. Вообще, придур какой-то колбасит. А тебе, Санька, стихи бы писать, такую фразу сейчас сказанул. У меня аж сразу двустишие родилось:
Всё тут было бы нормально и пристойно, но увы
у неё, помимо жизни, нет ещё и головы...
- Шутки в сторону, Олег! Хватит скоморошничать. Слушай дальше. У этой Медведевой жених был. Вернее жених-то есть, это её сейчас нет. Так вот этот жених раздобыл мой домашний телефон и трезвонит мне день и ночь, обещает деньгами задушить, умоляет найти убийцу его возлюбленной. Он, кстати, совладелец одного из питерских банков. Гусь ещё тот... Просит, чтобы я провёл параллельное частное расследование, но я не могу. Хоть деньги и хорошие, но я же тебе рассказывал насчёт моего времени, да и Наташка скоро родит. Ну хоть вешайся.
- А платит-то сколько? - догадавшись куда клонит друг, спросил Олег.
- Двадцать тысяч зелёных, плюс издержки.
- Ого! А что его бандюки, крыша или как там их? Поди тоже на ногах?
- Ищут, но всё глухо. Псих как сквозь землю провалился. Да и опыта поисковой работы у них, сам понимаешь, с гулькин нос.
- Да, - протянул Олег, прикуривая новую сигарету.
- Вообщем, я предлагаю тебе заняться частным расследованием этого дела. Будем вести его параллельно. Ты по своей линии, я по своей. Поможем друг другу. Вдвоём-то полегче будет. Банкиру я про тебя напел, он не против. Ты-то как? Согласен?
Олег, для вида, сделал задумчивый вид. А ведь действительно, что ему терять? Он ведь буквально сегодня утром мечтал о работе и вот такой шанс. Тем более такие деньги платят. Конечно, найти этого маньяка будет не просто, но попробовать стоит. Просто глупо отказаться от такой возможности.
- Да, Саня, я согласен. Если удастся расковырять это дерьмо, сколько возьмёшь из двадцати, так сказать за наколку?
- Не бойся, не обдеру как липку. Если пару штук на развитие новорожденного подкинешь, то я нисколько не обижусь. И, чуть не забыл, сумму на издержки будем на двоих делить - бензин что-то нынче подорожал. Лады?
- Лады! Завтра жду от тебя копии материалов по этим делам и все такое... Когда мне нужно встретиться с этим долбаным банкиром?
- Олег, я тебе сегодня часиков в одиннадцать позвоню и всё скажу, хорошо?
- Хорошо! Слушай, Сань, а ты точно знаешь, что у Вас с Наташей сын родится? Может девка?
- Э, брат, медицина сейчас знаешь какая продвинутая. Точно определили - мальчик!
- А как назовёшь?
- Не знаю ещё пока. Наверное, в честь деда - Аркадием. Как думаешь, нормально?
- Сам смотри. Ну ладно, Сань, погнали! Времени уже почти восемь, - взглянув на часы, Олег поднялся и немножко потоптался, разминая ноги.
- Да, пора!
Они вышли на улицу, попрощались, сели в машины и разъехались. Олег ехал домой довольный. Вроде бы жизнь налаживалась - появилась работа. А работа в его жизни была главным. Тем самым, чем, собственно, он и жил все эти годы.
Картина льющейся из него рвоты сразу же встала перед его глазами, как только он их открыл. И ещё, сквозь это всё, он видел грязный, прокуренный потолок, покрытый трещинами и паутиной. На нём большими красными буквами было написано: «ДОБРОЕ УТРО, СУСЛИК!» Так говорила ему в детстве мама, когда приносила ему в постельку чай с лимонным печеньем. Он посмотрел по сторонам - мамы не было... Снова посмотрел на потолок - надпись исчезла... Что-то странное происходило с ним в последнее время. Стараясь понять, что именно, мозг доходил до определённой точки и в итоге весь результат рассуждений сбрасывался на ноль. Что же это может быть? Может причиной всему является книга, которую он пишет? Вчера он как раз закончил очередную главу. Был поздний вечер. На небо уже выплеснулись мириады звёзд. Форточка была открыта, и в комнату врывался прохладный, свежий ветерок. Ему захотелось пойти прогуляться, ведь он целый день провёл за печатной машинкой, куря одну сигарету за другой. Сигареты, кстати, кончились - нужно зайти в круглосуточный магазин и купить. Перед тем, как выйти на улицу он выдернул лист из печатной машинки и перечитал последние несколько строк из написанной им главы: «...и то, что он делал, было совершенно необъяснимо и непонятно для людей, видевших это со стороны, слышавших звуки, сопровождающие это, чувствующих запах того, что происходит. Он делал это и понимал, что смысл того, что он делает, понятен, при всей своей иррациональности, только ему и никто, ни один человек на этой грешной земле, не способен осмыслить даже маленькой крупицы того, что случилось, а тем более того, что может случиться в будущем».
Он положил лист на стол, на его лице появилась странная, юродивая улыбка и он вдруг всем своим нутром осознал величественность той мысли, которая только сейчас пришла к нему в голову, но которая все, прошедшие со смерти его жены и ребёнка, годы упорно следовала за ним по пятам, обгрызала, обрывала каблуки его башмаков и въедалась серной кислотой в его изъеденные грибком стопы. Он понял, что вся его прошлая жизнь была никчёмной и бесполезной. Что все эти годы он остервенело метался и искал какую-то сложную и запутанную формулу счастья, а меж тем эта формула оказалась простой как лобковая вошь. Она, эта формула, с рождения была выжжена у него на лбу, а он - дурак - ни разу не соизволил подойти к зеркалу и внимательно вглядеться в отражение. К висящему в коридоре зеркалу он подошёл медленным, шаркающим шагом. Посмотрел покрасневшими глазами на всклоченные волосы, впалые щёки, пожелтевшие, изъеденные кариесом зубы, белые губы, серую кожу лица. Да, теперь всё изменится, теперь он начнёт жить по новому, правильно, пусть даже этого никто не поймёт. Он шагнул к двери, открыл её и сделал первый шаг в вечерний город - город его новой жизни...
Утром, проснувшись и поздоровавшись с мертвой мамочкой, оставившей на потолке эту сладкую надпись, проведя шершавым языком по пересохшим губам, потерев руками слипшиеся, гнойные глаза, он вспомнил только тот кошмарный отрезок ночи, который провёл в обнимку с белым овалом унитаза. Всё, что было между первым шагом и белым овалом он не помнил...
Утром Эмма Самуиловна шла гулять со своей плешивой собачкой. Раньше болонка бабы Эммы, как звали её дети во дворе, была белой и пушистой с серым пятном на лохматом лбу. Теперь же, видимо из-за негативных перемене в экономике страны, кинувших Эмму Самуиловну на обочину жизни, лишив её работы, собачка по кличке Тузя явно стала жить похуже. Она похудела, шерсть стала редкой и висела грязными клоками. Движения друга человека, как, впрочем, и самого человека стали голодно-тревожными, а во взгляде тускло мерцали тоска и отрешённость, и совсем глубоко таилась ненависть и страх смерти. Гулять с Тузей баба Эмма ходила не из природной надобности и не от чистоплотности, а скорей по привычке, так как жили они с Тузей уже добрых тринадцать лет и очень хорошо изучили характеры друг друга. Делая круг вокруг дома, ковыляя рядом со своей хозяйкой, собачка вдруг резко рванулась и подбежала к открытому подвальному окну. Просунула туда мордочку, поводила носом, понюхала и разразилась неистовым звонким лаем, который тут же подхватило глухое эхо тёмного просторного подвала. "Тузя! Тузя! Что ты ругаешься? Кошку, небось, опять унюхала?"- баба Эмма поспешила к своей подопечной, чтобы пристегнуть к её ошейнику поводок и утащить болонку подальше от предмета её возмущения, но когда она нагнувшись увидела в дальней, тускло освещённой подвальной комнате, лежащее с раскинутыми руками, обезглавленное женское тело, её забила мелкая судорожная дрожь и забыв о Тузе Эмма Самуиловна прихрамывая поспешила домой, чтобы позвонить в милицию и заняться обзвоном соседок, таких же как и она пенсионерок-сплетниц. Как никак, а она была первооткрывательницей таинственного изуродованного трупа в подвале их дома и именно она волей неволей должна была стать фигурой номер один и главным героем всех дворовых баек на ближайшие несколько дней.
Из-за схожести данного преступления с несколькими ранними трагедиями на место происшествия была направлена опергруппа под руководством майора Александра Крымова. Александр, как только узнал о случившемся, сразу же позвонил Олегу Живилову и уже через час они стояли вместе перед трупом девушки в хорошо освещённом милицейскими прожекторами подвале дома №8 по улице Кима. По состоянию тела и одежды на нём можно было предположить, что девушка не сопротивлялась, возможно её заманили в подвал, либо притащили сюда уже мёртвой, по крайней мере вокруг следов борьбы видно не было. Через несколько минут при осмотре довольно широкого подвального окна действительно выяснилось, что жертву втащили волоком именно через это окно и даже нашли то место на извилистой тропинке меж кустов, где, вероятно, девушку оглушили, лишив тем самым её возможности сопротивляться. В самом подвале на полу среди большой лужи крови эксперты выудили клочок волос и американскую зажигалку "Zippo", которые незамедлительно были отправлены на экспертизу. Самое интересное, что медэксперт установил приблизительное время смерти и получалось, что девушку убили полтора-два часа назад. Даже было вполне возможно, что наша многоуважаемая Эмма Самуиловна вспугнула преступника, творящего своё злодейство, а тот, дождавшись в тёмном углу подвала пока дама с собачкой удалится, взял ноги в руки и был таков.
Подробно осмотрев место кровавой бойни Александр и Олег выбрались на улицу и присели на лавочку у подъезда. Время было уже позднее, двор был пуст .В окнах дома горел свет. Из подъезда изредка доносились хлопки дверей, это лейтенант Кольчугин обходил квартиры и опрашивал жильцов, не слышал ли кто-нибудь чего-нибудь подозрительного. В подвале по-прежнему работали эксперты, обследуя каждый сантиметр злополучного помещения. С минуты на минуту должна была подъехать машина скорой помощи, чтобы отвезти тело бедной девушки в морг. Закурив, Олег и Сашка некоторое время молча сидели и переваривали увиденное и услышанное. Оба понимали, что за этим убийством наверняка стоит тот же человек, что и за предыдущими, окончившимися обезглавливанием убийствами. Также они чувствовали, что эта смерть не последняя и в сущности всё зависит только от них двоих, от того насколько быстро они поймают этого ирода-убийцу и поймают ли вообще. На соседней улице порой громыхали своими костями автомобили, проезжая по местным ухабам. В соседнем дворе ругались на своём языке бездомные кошки. Телевизионная антенна на крыше под редкими порывами ветра скрипела своими лопостями. Прошедший день унёс ещё одну молодую и полную сил жизнь. Что-то нужно было делать...
Глава 2.
Жизненно необходимо
Знать, за что умираешь
Поезд проходит мимо
Если его не встречаешь.
На следующий день Олег Живилов проснулся в восемь утра. Взглянув в окно, он понял, что погода обещает быть пасмурной. На небе тяжёлыми свинцовыми перинами нависли серые унылые тучи. Деревья раскачивались из стороны в сторону от порывистого весеннего ветра, словно пытаясь сопротивляться, что было практичсеки не возможно. Деревья все знают и все помнят, что не говорят. Сон Олега прервал старый ржавый будильник, который разбудил его противным скрипящим звоном. Этот звон мог поднять даже мертвеца из гроба. Олег очень не любил этот будильник, как впрочем, и будильник не любил Олега. К слову сказать будильники вообще не умеют любить, они ведь просто будильники, неодушевлённые кусочки железа и пластмассы. Живилов неоднократно порывался разбить своего утреннего петуха об стену, так как тот зачастую прерывал его самые сладкие предрассветные сны, но здравый смысл и умение взвешивать все "за" и "против" останавливали его в последний момент с занесённой над головой рукой, сжимающей вечного друга утренней зарядки и горячего крепкого кофе. Какой уж год будильник оставался жив и будил Олега мерзопакостным сигналом, извещающем о начале нового дня.
Частный детектив Живилов умылся, побрился, почистил зубы, сделал пару упражнений для разминки, что-то вроде имитации утренней гимнастики, после чего отправился на кухню и сварганил на скорую руку простую холостяцкую глазунью на сале. Затем он сварил крепкий кофе и закурив сигарету устроился с чашкой за письменным столом. Типичное утро. Встреча с Сашкой Крымовым была назначена на двенадцать часов и у Олега было ещё как минимум два часа, чтобы спокойно раскинуть мозгами по поводу их общего расследования. Он взял лист бумаги и начал выписывать на нём имена, фамилии, даты и некоторые другие подробности, которые помогли бы ему разложить в голове по полочкам всё то, что произошло за последние дни и то, что он вычитал в копиях милицейских протоколов и заключений экспертов. Потом он попробовал разместить их наподобие матрицы событий, что должно было существенно облегчить работу с данными.
Первым в его списке значился Сергей Петрович Скобелев,1956 года рождения, проживавший в однокомнатной квартире на улице Нахимова, дом 9, квартира 28. Холост. Жены и детей нет. Других родственников тоже нет. В последнее время работал тренером по фехтованию в детской спортивной школе. Был спокойным замкнутым человеком. Ездил на машине ВАЗ-2106 малинового цвета. На работу выходил ровно в девять, возвращался около восьми вечера. Был обнаружен мёртвым у себя дома. Соседи, почувствовав на лестничной площадке странный запах вызвали милицию. Прибывший наряд вызвал пожарную машину и с помощью раздвижной лестницы удалось проникнуть в квартиру, расположенную на третьем этаже и открыть тяжёлую входную железную дверь изнутри. Труп был обнаружен 9 марта. До момента обнаружения пролежал в квартире шесть дней. Следов насилия на теле не обнаружено.. Позже эксперты обнаружили в крови убитого снотворное. Следы взлома на дверях отсутствуют.
Следующей в списке Живилова была Мария Клавдиевна Шафранова, 1968 года рождения, проживавшая одна в двухкомнатной квартире на улице Гаванской, дом 21, квартира 42. Работала младшим поваром в кафе "Пирс". С мужем разведена пять лет назад. Дочь осталась с мужем, так как Мария одно время сильно пила, в связи с чем была лишена родительских прав. По иронии судьбы была убита в международный женский день 8 марта. Спустя три дня труп был обнаружен матерью Марии, приехавшей в гости к дочери из деревни Овсище, Сланцевского района, Ленинградской области. Картина всё та же. Ни следов насилия, ни следов взлома двери не обнаружено. В крови жертвы экспертами обнаружено снотворное. Версия ограбления квартиры не подтверждается. Ничего не пропало.
Третьей жертвой в записях сыщика фигурировала Медведева Наталья Валентиновна, 1970 года рождения, высокая колоритная блондинка, проживавшая на улице Кораблестроителей, дом 17, квартира 599. Безработная. В недалёком прошлом занималась валютной проституцией, имела несколько приводов в милицию. Когда ей было четырнадцать лет её родители погибли в автомобильной катастрофе. Наличие каких-либо других родственников установить не удалось. Большой интерес к расследованию её убийства проявляет её друг - банкир Косько Пётр Михайлович, на кого, собственно, Живилов и работал уже несколько дней. Наведя справки о банкире Олег выяснил, что тот за всё время своей карьеры не был замешан в чём-либо предосудительном, хотя за людьми подобного сорта частенько водятся всякие грешки.
Четвёртым трупом в списке значилась девушка найденная в подвале. Её звали Галина Арбузенко. Двадцать шесть лет. Незамужняя. Родители - старенькие люди, узнав о смерти дочери впали в глубокий шок. Галина училась на последнем курсе Электротехнического института, была милой и порядочной девушкой, училась на отлично, никто не мог сказать о ней ничего предосудительного. У неё был друг - Ермаков Женя, бывший её однокурсник, ушедший из института, как говорят, по собственному желанию , из-за того , что одно время сильно увлёкся музыкой, а точнее тяжёлым роком, в связи с чем видел своё будущее исключительно звёздным и прославленным, а тратить время на институт считал нецелесообразным и бесполезным.
«Нужно побольше разузнать об этом Жене Ермакове, очень подозрительный типчик» - подумал Олег Живилов, подчёркивая его имя двойной жирной линией. Неизвестно почему, но Олегу страшно не нравилась фамилия Ермаков. Да и увлеченность тяжелой музыкой вызывало некоторые мысли граничащие с непонимаением такого увлечения как факта, с одной стороны, и с другой стороны, с этим всегда связана какая-то чертовщина, мистика, магия и подобная хренотень, которую Живилов считал просто бредовой отравой для тупого мозга. Он уже было хотел обвести её жирным многоразовым овалом как вдруг, неожиданно для самого себя, резко, растопырив пальцы, прижал свою левую руку к столу и сильным ударом вогнал в ладонь, при этом хорошо размахнувшись правой, острую капиллярную ручку. Пройдя живую ткань насквозь остриё стержня с хрустом вонзилось на пару миллиметров в тёмную полировку стола, отчего тот болезненно зашатался и жалобно скрипнул. Казалось, время на доли секунды стало подвижное, тягучее , плавное, его движения быстрые и опасные, виделись ему как в замедленном фильме, черно-белом и без субтитров. Живилов сидел остервенело уставившись на только что проткнутую руку. Он даже не вскрикнул от боли. Его голос и разум сковал страх. Сильный, безотчетный и парализующий любые усилия. Пробирающийся в самые темные уголки сердца и замораживающий любые мысли. Что это? Что это такие? Господи, о черт, неужели это полное безумие? Или это что-то другое? Неужели он начал сходить с ума? Какие силы, какие импульсы мозга заставили его совершить этот непонятный, необъяснимый поступок? Мозг он вообще странный орган тела, но чтобы до такой степени? Он знал, припоминались сейчас лекция по судебной психиатрической экспертизе, что всякое бывает, особо ярко вспомнилось все то, что касалось скрытых мотивов и неосознанных действий в состоянии аффекта. Но он-то не был ни в состоянии аффекта, ни в каком-либо другом подобном аффекту состоянии. Олег неподвижно сидел и смотрел, как на столе растекается небольшая лужица крови. Раньше с ним не бывало ничего подобного. Или происходило, но бессознательная часть его психики мгновенно это присваивала себе и прятала от сознаниния на всякий случай, чтобы не было соблазна объявить себя сумасшедшим и не отвечающим за свои действия. Раньше с ним не было ничего подобного. Но это было раньше. Почему он это сделал? Или даже правильнее было бы спросить зачем он это сделал? Олег последовательно перебирал в голове подробности сегодняшнего утра с того момента как проснулся. Итак, всё как обычно. Никаких предпосылок для столь дебильного поступка. Дебильного... Это слово сразу завертелось у него в голове, как только он начал обдумывать природу своего деяния. Неужели он стал дебилом? Нет, нет, всё это бред! Точно, почему дебилом-то? Дебилами рождаются. Он стал психом, маньяком, шизиком. Да, выбор не велик. Точно, так все и начинается. Сначала странные действия, потом мысли, потом голоса. Только голосов ему и не хватало, и без них вполне напряжно и малокомфортно. Олег резко выдернул прибор для письма из своей конечности, встал со стула и пошёл на кухню, чтобы достать бинт и перевязать рану. Открыв шкафчик он прямо перед собой увидел, прикреплённый канцелярской кнопкой, альбомный лист, а на нём слова:
Ты псих
Почерк был корявый, неровный и какой-то нервный. Живилов матернулся. Резко захлопнув дверцу он прижался к ней лбом и зажмурясь стоял так, наверное, секунд тридцать. В его голове царствовал хаос. Что происходит? Олег снова открыл шкаф. Неописуемое смятение отразилось на его лице. Альбомного листа с надписью уже не было... Живилов стремительно бросился из кухни в комнату и, схватив телефон, начал трясущимися руками набирать номер мобильника Сашки Крымова. После недолгой паузы из трубки послышался незнакомый низкий голос явно не пренадлежавший владельцу данного номера.
-Алло, алло! Инспектор ГАИ Гривцов слушает. С кем я говорю? Алло! Вы меня слышите?
-Да, я вас слышу- Живилов взял себя в руки. Можно поговорить с Александром Крымовым? Куда я попал?Какой инспектор? Что здесь и вообще черт возьми, происходит?
- Кем?- в трубке послышался какой-то треск, после чего голос инспектора послышался вновь - Кем вам приходится Александр Крымов?
Да, что черт и мать его, происходит? Что происходит? Что значит «кем приходится»? Все эти мысли пронеслись одномоментно, нарушая привычный ход работы мозга, для которого как раз типично иное, последовательное восприятие событий. Но линейность времени нарушалась, казалось, что в одной точке и прошлое, и настоящее , и будущее. В одной точке. Все и сразу. Бред.
- Это мой друг.
- Ваш друг несколько минут назад погиб. Его машина пробила ограждения виадука и рухнула вниз на железнодорожные пути. Вероятно он куда-то очень спешил, скорость была приличной. Хорошо ещё, что в это время внизу не шёл поезд. Жертв могло быть и больше...
-Что? Конечно, что еще могло случиться. Что вы говорите? Это не случайность. Совершенно. Я знаю, чтобы вы мне говорили. Вы, наверное, ошиблись? Вы точно знаете, что это он? Да к чему это я спрашиваю? Я и сам знаю, что это правда. - Олег говорил с дрожью в голосе пересохшими от напряжения губами, дуимая иначе, соображая медленнее и понимая все, но отказываясь принимать объективную реальность, уходил в спасительный ступор.
-Абсолютно точно, у меня в руках его документы. Спасатели буквально недавно извлекли труп из того, что осталось от его автомобиля. Жуткое, скажу вам зрелище.
Голос незнакомого ему инспектора ГАИ звучал так, будто он рассказывал не о случившейся катастрофе, а о прекрасной живописи Леонардо. Интонации были тягучие, сладкие. А уж фраза: «Жуткое, скажу вам, зрелище» и вовсе прозвучала неприлично. Под Живиловым подкашивались ноги. Он медленно выпустил из окровавленной руки телефонную трубку и, опираясь на стол, медленно осел на пол. Голову его опутал пунцовый туман и мысли проносились в его мозгу бешенным скачем, постоянно сталкиваясь и издавая какой-то странный звон, который трансформируясь звучал в ушах Олега заунывным, раздражающим фоном. Мысли были как острые неясной формы осколки, разломанного клайдоскопа, больно ранившие резко ослабевшее сознание, убивающие способность адекватно мыслить, противореча объективной реальности, они испуганно жались в коридоре суженного сознания. Он забыл о непонятной истории с проткнутой рукой, забыл о нелепой записке. Он вообще не помнил ничего ни о руках и ногах, ни о всяческих шкафчиках и полочках, о мире за окном и о себе самом. Сашки больше не было...Его не было тоже.
Измождённый и ничтожный бывший мент Живилов сидел на полу и тихонько скулил. Этот звук, рождавшийся в темных грубинах души, рвался наружу, но его сдерживали многоление привычки и слокнность контролировать свои эмоциональные реакции. спутанный клбок эмоций и мыслей надежно удерживалдся за границами сознания, не смотря на все его разрушительные попытки проявиться во всей красе патологического аффекта. Олег понимал, что происходит что-то загадочное и страшное, необъяснимое и ужасное, но что это за сила? Сила, которая управляет всеми несчастьями и бедами, отнимая у нас самое дорогое и любимое, терзая наши сердца болью и страданиями. Сейчас Олег стоял перед выбором: либо сдаться этой Силе, либо вычислить её и уничтожить, пока она не уничтожила его самого. Интересное конечно мероприятие, но крайне опасное. Мало кто из ищущих Силу, остается в живых, а тем кому повезет выжить, никогда уже не быть прежними.
Внезапная трагическая смерть майора Крымова потрясла его друзей, родных и близких. Все знали и помнили Александра исключительно с хорошей стороны. Он был отзывчивым и доброжелательным, всегда пытался понять собеседника и, по возможности, помочь ему. Дело которое он вёл передали отделу подполковника Зубарева, который славился тем, что довольно лихо распутывал всяческие запутанные истории.
Олег тяжело перенёс смерть друга. Первые несколько дней он сидел затворником у себя дома и опустошал все имевшиеся у него запасы спиртного. Напивался и засыпал, просыпался и снова пил. На похоронах Саши он так и не появился. Неизвестно, что ему помешало. Возможно это было желание не терзать лишний раз своё, искажённое тоской, сердце, смотреть на рыдающих родственников Сани, видеть его осиротевшую дочь. Живилова неоднократно посещала мысль послать всё и всех к чёрту, уехать куда-нибудь подальше, не важно куда, лишь бы не помнить, не чувствовать, не знать.
Прошла неделя...
Запасы спиртного давно закончились, и теперь с Живилова скатывались последние капли алкогольного похмелья. Боль улеглась и Олег постепенно начал приходить в себя. Прибрался в квартире, помыл посуду, скопившуюся в раковине и вокруг нее, вынес к мусоропроводу пустые бутылки. Подключил телефон, шнур которого был со злостью вырван из розетки в день смерти напарника. Подойдя к зеркалу Олег ужаснулся небритому, измождённому лицу. Он потратил пару часов на то, чтобы привести себя в человеческий вид. Теперь ему нужно было жить дальше, ведь кто-то же должен был разобраться во всём том, что произошло за последнее время. За то время пока он усердно пополнял ряды любителей алкоголя с ним, слава богу, ничего аномального не произошло. Он больше не втыкал себе в руки различные острые предметы и записки в шкафчиках ему больше не мерещились. Он старался забыть, выкинуть из головы, тот злополучный день и уже не задавал себе вопрос, что же всё-таки произошло с ним тогда. Рука понемногу заживала и всё реже и реже напоминала о себе.
Через свои старые милицейские связи, а также от хорошо знакомого с ним подполковника Зубарева, Живилов узнал несколько интересных подробностей по делу о серии убийств, которое они начали расследовать вместе с покойным Сашкой. Также Олег получил, наконец, фотографии жертв на момент их обнаружения на месте преступления и ксерокопии заключений судмедэкспертов. На первый взгляд в полученных фотоснимках ничего необычного не было. Обычные милицейские фотографии. Правда некоторые трупики были без головушек и лежали в лужицах кровушки, а в остальном всё как обычно. Убийство оно и в Африке убийство, что поделать...
Обезглавленными по делу шли Наталья Медведева и Галина Арбузенко. Почему? Или лучше бы знать, зачем преступнику понадобились их головы? Либо это сумасшедший коллекционер черепов, либо кому-то нужно было что-то скрыть. Скрыть... Эта мысль понравилась Олегу больше всего. Скрыть, но что, что конкретно? Живилов долго рассматривал лежащие перед ним на столе фотографии. Что-то очень сильно настораживало его, когда он останавливал свой взгляд на снимках Скобелева и Шафрановой. В общем-то трупы как трупы, ничего из ряда вон... Хотя стоп! Причёски. Как он сразу не заметил. Конечно. Несмотря на то, что жертвы лежат в неестественных позах, сразу бросается в глаза то, что они хорошо постриженны. У Шафрановой короткая стрижка - каре с идеально выстреженной шеей, красивое мелирование, аккуратные виски. Ёжик Скобелева также удивлял свежестью, выбритостью шеи и висков, идеальным сходом на "нет" затылочной шевелюры. Получается, что люди как будто только вышли из парикмахерской и тут же попали под нож. Довольно жуткая мысль, но нельзя пренебрегать никакими гипотезами.
Ещё один примечательный факт заключался в том, что в ушах у Шафрановой красуются довольно приличные серьги, а на руке перстень с камнем. Преступника, видимо, совершенно не интересуют драгоценности, так как всё осталось на своих местах. В квартирах жертв также ничего не пропало, хотя, судя по всему, у преступника была масса возможностей прихватить что-нибудь с собой. В наше время, когда все так и норовят что-то где-то стащить, нередко не останавливаясь ни перед чем, всё это казалось Живилову странным и непонятным. Получалось, что убийца не нуждается в деньгах, то есть человек он вполне обеспеченный и убивает он людей чисто из удовольствия, превратив всё это в своё маленькое хобби. Скорее всего это хобби называется не иначе как маньячизм, а сам человечек является просто напросто маньяком. Причём маньяком со съехавшей крышей, так как отрезать головы у своих жертв могут только люди с явными психическими отклонениями.
Олег взял в руки заключения экспертов о составах крови жертв и внимательно просмотрев их, пришёл к выводу, что ничего из ряда вон выходящего в них нет. У всех убитых были различные группы крови с различными резусами и прочими показателями, в которых Живилов не очень-то разбирался. Его не учили разбираться в этому, ведь на то эксперты и есть, чтобы копаться в таких тонкостях и что-то из них извлекать. Не обнаружив никаких подозрительных закономерностей и нюансов он отложил заключения на край стола и стал просматривать другие бумаги. Непонятная тревога, поднимая муть в глубинах бессознательного, всколыхнула поверхность сознания, холодными мертвыми пальцами прикоснулась к разгоряченному разуму, видимо, решив поселиться в душе на некоторое время, когда он взял в руки результаты анализа инородного вещества, обнаруженного в остатках крови буквально у всех жертв данной серии убийств. Первоначально предполагали, что это сильно действующее снотворное, но классифицировать его с первых попыток не удалось. После тщательных двухдневных исследований выяснилось, что термин снотворное не совсем подходит для характеристики данного вещества. Аналога подобному веществу не существовало ни справочниках по фармакологии, ни во всей мировой медицине в целом. В принципе, в основе своей оно состояло из элементов хорошо знакомых современной науке, но некоторые его составляющие с трудом поддавались или вовсе не поддавались никакому анализу. Образцы этого вещества были направлены в Институт судебной экспертизы, из которого через четыре дня пришёл отчёт. В нем говорилось, что данное химическое соединение полностью не идентифицировано, в связи с чем, ему нельзя дать какое либо определение или название. Ниже приводились результаты того, что удалось о нём выяснить. Это многокомпонентное вещество имело уникальную возможность всасываться в кровь человека через кожу, причём попадая в кровеносную систему, оно могло довольно долго находиться в жизнеспособном состоянии, не распадаясь и не выходя из организма со шлаками. Возможно, в первоначальном виде имеет маслянистую основу, не имеющую цвета и запаха. Попадая в кровь человека, данная субстанция не только обладала способностью вызывать сонливость, кратковременные галлюцинации и психоневрологические расстройства, но казалось, обладало еще некоторой разумностью, если можно так назвать способность к мутации, что расширяло возможности воздействии я на каждого человека, учитывая его особенности.
Закурив сигарету, Олег сидел и рассматривал свою левую руку, не так давно им же самим проткнутую авторучкой. Рука почти зажила, только продолжала противно ныть по ночам, когда Олег во сне, по-детски засовывал её под голову, а средний палец всё ещё не мог нормально сгибаться, видимо, из-за повреждённого сухожилия. Вспомнил он сейчас и тот странный листок бумаги в кухонном шкафчике, на котором была выведена фраза: Ты псих. Смутная догадка закралась в его мозг. Живилов начал рыться в бумагах у себя на столе и выудил несколько листков - ксерокопий, снятых с заключений патологоанатомов, вскрывавших трупы жертв. Так и есть, у всех убитых сзади, на шее обнаружены маслянистые пятна, размером, примерно, два на два сантиметра, не имеющие какого-либо цвета и запаха. Тут Олег отчётливо вспомнил, как осматривая место происшествия и тело жертвы он прикоснулся к шее Марии Шафрановой, чтобы лучше рассмотреть серьги, повернув голову. Видимо тогда с её шеи к нему на ладонь и попала, или переползла, эта загадочная и непонятная, маслянистая жидкость. Вероятно, в этом стоило искать причину его необъяснимых поступков и галлюцинаций, произошедших не так давно. Тут Олегу пришла в голову мысль, от которой у него пробежал мороз по коже, ведь все, у кого на теле оказалась эта проклятая субстанция уже мертвы...Странное чувство – страх смерти. Испытав его один раз, вы никогда не сможете забыть его, и никогда не станете прежним. Когда страх смерти холодными когтистыми цепкими лапами схватит вас за горло, не давая дышать, когда он придавит вас к земле, не позволяя распрямиться, вы забудете , что до этого моменты вы были социальным существом, как называют человека, вы станете первобытным зверем, рвущимся к жизни, подгоняемым интинском и стремящимся только к одному – выжить. У некоторых страх смерти атрофирован, как и многие другие биологические инстинкты. Олег выругался, вырвался из-за стола и кинулся в ванную мыть руки, хотя прекрасно понимал, что прошло уже чертовски много времени и этим жестом чистоплотности ничего не изменить.
Глава 3.
Видит бог твоё мракобесие
Радость плоти - сырая свинина
Бычий рог, пьяная песня
Густые и странные красные вина.
Писатель очухался примерно в час дня. В окно ласково заглядывало ядовито-радиоактивное солнце. Через приоткрытую форточку доносилось щебетание какой-то птички-невелички, а в квартире этажом выше какой-то придурок через каждые три минуты дырявил перфоратором стены, периодически заглушая природного певца душераздирающим, сверлящим ухо, баритоном строительно-деструктивного агрегата. Что же было вчера?
Всю прошедшую ночь он бродил по пустынным улицам города, выискивая то, ради чего жил на этом свете. Поиски новых сюжетов и персонажей для своей книги стали его непреодолимой потребностью. Ему нужен был свежий материал, свежие мысли и идеи. Книга, которую он писал, должна была раскрыть человечеству глаза на многие вещи. Она должна была дать ответы на неисчислимое количество вопросов, которые мучили и доставали человека всю его жизнь, до самой смерти. Смерти... Книга должна была дать ответ на вопрос: Что же такое Смерть? Он начал ее писать в приступе злобы и отчаяния, но теперь все изменилось. Книга диктовала ему то, что он должен писать, он требовала все новых событий и новых персонажей, она вмешивалась в ход событий, она создавала себя его руками. Писатель еще считавший себя автором, постепенно превращался в зависимого от своего создания угнетенного крепостного художника. Но он не чувствовал это, он писал. И чтобы писать нужно было постоянно находить что-то новое. Так вчера, шатаясь по ночному мегаполису, он забрёл на Волковское кладбище. Дыра в заборе, через которую он проник на территорию лагеря мёртвых, как будто была сделана специально для таких непрошеных, ночных посетителей. Отразив полную луну голодными зелёными глазами в сторону от него шарахнулась бездомная собака. Вероятно, своими животными мозгами она не понимала величественность того места, где она находится. Он же, напротив, понимал это прекрасно. Здесь, под холмиками и могильными плитами, под большими мраморными крестами и надгробиями с красной пятиконечной звездой, под роскошными памятниками и ветхими деревянными табличками покоились десятки тысяч начинаний и стремлений. Здесь покоилось недослышанное и недовиденное, неначатое и недоделанное, реальное и несбыточное. Тысячи людей любили и ненавидели, ценили и недооценивали, творили и бездействовали. Тысячи планировали, мечтали, надеялись, но оказались ничтожными и бессильными перед одной великой силой, в итоге приведшей их сюда. Кто-то умер за великую идею и в момент смерти без сожаления сомкнул свои веки. Кто-то, предвидя свою скорую кончину, горько рыдал, осознав только в предсмертные дни то, как прекрасен мир. Сколько лежит под землёй младенцев и малолетних детей, так и не успевших понять и осмыслить, что же такое жизнь? А беременная молодая женщина в двадцать семь лет попавшая под колёса пьяного водителя? Могла ли она знать, что её первенца ждет конец ещё до прихода начала. Есть ли оно вообще, это начало? И разве Смерть это не новое начало?
Если есть, то что это за начало? Начало конца? И конец ли это? Может быть смерть лишь еще одна остановка в пути? Или за дверями смерти нет ничего? Или это еще одна загадка, разгадавший которую обретает бессмертие? Получается, что рождение является первым шагом к смерти. Тогда можно предположить, что смерть является первым шагом к рождению...Он стоял задумавшись перед надгробной гранитной плитой с именем профессора - химика, ранее известного, но быстро всеми забытого. Камень покрылся зелёной плесенью, а на вырубленном в плите лице светила науки из глаз катились слёзы. Слёзы боли и разочарования.
- Что ты ревёшь, проклятый кретин?- вполголоса спросил писатель, стоящий у надгробия профессора. Тишина... Шорох деревьев... Это всего лишь начал накрапывать ночной, холодный дождь. Писатель поднял воротник потёртого кожаного плаща и направился к выходу. Нужно было ещё успеть найти новый персонаж для его книги. Книги Смерти...
Безликий, оборванный, грязный и злобный
Кровавый, гнойный, мёртвый урод
Как только стемнеет ты выйдешь из дома
Пора истреблять человеческий род.
Бывший однокурсник покойной Галины Арбузенко Евгений Ермаков весь день провёл у себя дома. Часов в двенадцать утра к нему в гости заявился его старый приятель Славка Казанков. Заявился не с пустыми руками, а с литровой бутылкой водки «Спецназ», буханкой ржаного хлеба и палкой копчёной колбасы. Он работал в какой-то бригаде по ремонту квартир и вчера вечером им, наконец, выдали получку. Выйдя с работы на улицу Славка сразу вдарил по пивку, а поскольку забухать он был любитель, то вдарил по пивку он довольно крепко. Проснувшись на следующее утро дома на полу, как это было не удивительно, среди кучи пустых пивных бутылок, он сначала вообще не понял, собственно, где он. Потом сообразил что к чему, поднялся на ноги и выключил, проработавший всю ночь напролёт, телевизор. Пойдя в ванную, умывшись и посмотрев в зеркало он вдруг осознал, что у него просто на куски раскалывается башка и ни о какой работе не может быть и речи, тем более что он на неё уже всё равно опоздал. Нужно было срочно опохмеляться...
Слава богу он вчера не успел прогудеть все деньги и сейчас в кармане его шуршали какие-то бумажки. Из дома он непонятным образом, задевая об углы домов и ударяясь лбом о водосточные трубы, попал в виноводочный магазин, Там он подумал, что глупо сниматься с пивного похмелья тем же пивом и не мудрствуя лукаво купил жбан водяры и закуску к нему. Вопрос с местом распития решился тоже довольно резво. Казанков вспомнил, что его друг Женька Ермаков уже целый месяц сидит без работы и в такую рань наверняка ещё дрыхнет дома, а не шатается где-нибудь по городу в поисках наркотиков и женщин. Сто процентов, что тот будет даже рад трескануть с утреца водочки вместе со своим старым другом.
Славка оказался прав. Женич встретил его протирая глазные проёмы, но всё же с улыбкой на лице и крепко пожал трясущуюся руку строителя-алкоголика. Увидев литруху водки Ермаков повеселел, а при виде колбасы и хлеба у него протяжно заурчало в животообразной впадине.
- Круто!- сказал он, пропуская утреннего гостя в свою неубранную, холостяцкую комнату, находящуюся в обыкновенной сталинской коммуналке.
- Чё круто? Стаканы давай, - сгорая от нетерпения парировал Казанков.
Через несколько минут они уже сидели за столом, хлеб и колбаса были кое-как нарезаны, водка налита в стаканы. В углу комнаты негромко работал старенький чёрно-белый телевизор. Непонятна и необъяснима любовь российских алкоголиков к этому чуду техники, но многие так и бухают под жужжание стеклянной сиськи.
- Ну, давай что ли бахнем?- поднимая стакан, предложил Казанков.
- Давай!- с удовольствием поддержал Женич и подняв стакан со звоном чокнулся с другом.
Усугубив примерно грамм по сто они принялись усердно жевать колбасу и с набитым ртом рассказывать друг другу всяческие байки, в основном алкогольно-наркотической тематики.
- Вот это я вчера пивом нажрался, - констатировал факт Славка. - Аж с утра вообще не понимал где нахожусь. Интересно, как я домой-то добрался? Автопилот что ли?
-Ага, - поддакивал Ермаков, снова наливая водку в гранёные ёмкости.
-Помню только, что плёлся ночью хрен знает где, темно уже было... Мужик какой-то до меня докапался... Шёл за мной и шёл... Больной какой-то, - обгрызая колбасную шкурку, бормотал себе под нос Казанков.
-Да, наверное, педик. Или кто-нибудь ещё из их братии, - вставил Женич, поднимая над столом новую порцию водки.
-Ну, что ж, Женька, давай выпьем! Давай выпьем за педиков, чтоб им пусто было! Они вместе весело рассмеялись, чокнулись и опустошили стаканы.
Казанков продолжал:
-Иду я, иду, а он мне кричит: «Молодой человек, молодой человек!» Ну, я ему сказал, что иди ты мол подальше. А он след в след за мной прёт. Я ещё помню подумал, что это может маньяк какой-нибудь и шаг прибавил, а дальше нихрена не помню. Да, вообще, чёрт с ним, с этим мужиком-то...
-Слушай, Славка, - подлив в стаканы ещё горючего, предложил Женич, - давай выпьем за девчонку одну, погибла она недавно. Жаль бабу... Она мне так нравилась...
-Кто такая?
-Галка Арбузенко, мы с ней раньше учились вместе. Можно даже сказать, что у нас с ней был некий роман. А тут недавно узнаю такую новость, чуть не обалдел. Жаль девчонку. Жаль..
-Помню, помню. Я вас пару раз вместе видел. Под ручку, как жених и невеста тусовались. Она?
-Она...- уронив голову, подтвердил Женич.
-А с чего вдруг с ней смерть-то приключилась?- цинично улыбаясь, спросил Казанков.
-Говорят, что маньяк какой-то её убил. Подробностей не знаю.
-Ё-моё ! И тут маньяк ! Во развелось-то маньяков. По улицам стрёмно стало ходить...Того и гляди где-нибудь, кто-нибудь, тебя чик и всё! - Славка многозначительно закатил глаза.
- Да-а-а, - протянул Ермаков. - Ну, так что, выпьем?
-Конечно, конечно, мой дорогой Ромео, - съехидничал Казанков.
Они не чокаясь выпили, молча закусили. Каждый теперь думал о чём-то своём. Где-то далеко, в глубине комуналки затренькал телефон. Женька, очнувшись от тяжких мыслей, грузно поднялся и пошатываясь направился к аппарату. Вернулся он через несколько минут весьма чем-то озабоченный. Сел за стол и сразу схватился за бутылку.
-Ты чего? Кто звонил?- спросил весьма захмелевший Славка.
-Мент звонил. Следователь. Живилов какой-то. Хочет встретиться и поговорить по поводу Галки. Вот жопа-то подкатила. Сам знаешь, с ментами трещать у меня тяги нету, не люблю я их.
-Да ладно, подумаешь. Сходи да побазарь. Чё тебе бояться ? Ты чтоль её убил ?
-Не боюсь я вовсе, просто влом мне, понимаешь, влом ! Да и не по нутру мне всё это. И без этого геммороев хватает.
Женька налил себе полстакана водки и, не дожидаясь товарища, выпил, занюхав кулаком.
Глава 4.
Неограниченный доступ к сети
Делает правду немного туманной
Но это лучше чем быть взаперти
Выйди и суть не покажется странной
Завязка, чёрт возьми! Вот она завязка! Мент ловит бандитов, вот ё-моё! Многие читают детективные романы, которых развелось сейчас великое множество. Пишут все кому не лень. Бывают действительно прикольные книженции, а бывают такие, что никак кроме как дерьмом это не назовёшь. В наше время, когда в России царит неразбериха и хаос, на прилавки книжных магазинов, среди действительно интересных изданий попадает всяческая ерунда. Причём этой ерунды гораздо больше, нежели чего-то и правда хорошего. По виду обложки нельзя определить хороша книга или нет, и поэтому читатели сметают всё подряд, благо цены на подобную продукцию не слишком высоки. Издаются детективы гигантскими тиражами и, естественно, приносят большую прибыль. Что поделать, псевдописателям и графоманам тоже нужно что-то кушать, на что-то покупать иномарки и обставлять квартиры. Когда ты, дорогой читатель, видишь шикарную иномарку, стоящую возле издательства, подумай, может быть в ней есть и твой рубль или десятка, заработаные не лёгким трудом с лопатой в руках. Подумай и будь внимателен в выборе своего чтива !
Ловит, значит, ловит мент бандитов и никак не может поймать. По правилам всё должно разрешиться в конце книги. Иначе если всех сразу поймают и пересажают, то не о чем будет и книгу-то писать. Пока частный сыщик Живилов мечется и ломает себе голову, как распутать клубок загадочных и странных убийств я, с Вашего позволения, переменю тематику и расскажу немного о себе. Наверняка, читателю хотелось бы что-то узнать об авторе этой книги, тем более от самого автора. Имя и фамилию Вы знаете, паспортный возраст не имеет значения, а истинному все равно не поверите, а адрес мне не хотелось бы называть, тем более, что он может перемениться в любой момент, ведь жизнь так текуча, а я привык менять места жительства, иногда несколько раз в год... Адрес электронной почты я Вам тоже не скажу, незачем, тем более, что я не отвечаю на письма. Живу в России, в Санкт-Петербурге. Если Вам когда-нибудь повезет, то случайно встретимся.
Сегодня утром мне позвонил Глен. Это мой старый друг. Окончил два университета и кучу всяких курсов. Основное увлечение - компьютеры. Попросту говоря он - хакер. Любит залезть туда, куда нельзя. Его с детства привлекала и манила табличка «Посторонним вход воспрещён!» Именно туда он и шёл. Тридцатитрёхлетний молодой человек, приятной наружности, коротко стриженный, с серьгой в ухе. Постоянно носит потёртые джинсы и тяжёлые армейские ботинки, которые не снимает даже у себя дома. Иногда он даже спит в этих самых ботинках, что, впрочем, его не портит. Не знаю, воняют ли у него ноги или это просто любовь к обуви, но, в конце концов, это его дело.
Так вот. С утра позвонил Глен и спросил, не забыл ли я о чём мы договаривались с ним вчера. Я, естественно, не забыл и в ответ возмутился, что неужели он считает меня полным дебилом с плохой памятью, способным забыть недавний разговор. Как-то давно на одной из вечеринок, где было много девочек и выпивки, Глен, изрядно подпив, поделился со мной одной из последних своих сумасшедших идей. Он решил ограбить банк. Какой конкретно он не сказал, но выслушав его бредни, а именно так сперва я и подумал о его словесной тераде, мне пришлось сделать вывод, что в них есть доля логики и смысла. Он высказал невероятную мысль, что защиту банковских компьютерных сетей можно пробить используя одновременно несколько компьютеров, расположенных в разных районах города. Ещё, для отвода глаз, потребуется два или три компьютера, находящихся в других городах. У него есть много знакомых хакеров в других городах. Он общался с ними и уже нашел двух надёжных человек в Саратове и Кургане. Используя хитрую схему манипуляций со счетами, говорил Глен, можно , как он тогда выразился, срубить денег по лёгкому. Проблема тогда заключалась в том, что нужно было найти две тысячи долларов для того чтобы выкупить у одного знакомого компьютерщика какие-то секретные коды и пароли. Помню Глена тогда очень беспокоил этот вопрос. Таких денег у него не водилось. Всё, что ему удавалось раздобыть или заработать он вкладывал в приобретение всяческих компьютерных приблудов.
Прошел месяц. Видимо Глен решил финансовые проблемы, так как вчера он мне позвонил и попросил о немедленной встрече. Естественно я встретился с ним , меня тоже интересуют деньги. Скажите мне, пожалуйста, кого в наше время не интересуют деньги ?
Жарким июньским вечером мы встретились с Гленом в Таврическом саду. Отыскали удалённую незанятую лавочку. На встречу я прихватил с собой парочку бутылок пива «Балтика – 4». Мы уселись, откупорили бутылки, закурили и наш разговор начался. Говорил в основном Глен, а я настороженно слушал и изредка задавал вопросы, если вдруг мне что-то было непонятно. Естественно, я не такой компьютерный гений, как Глен, и непонятными для меня были очень многие вопросы его рассказа, но перебивать его через каждую минуту я не хотел. Главным для меня было уловить суть. Мой собеседник излагал мне, и теперь я в этом не сомневаюсь, действительно гениальный план. Если всё получится , то менты сломают себе головы копаясь в этих сетевых хитросплетениях, а такой как Живилов и вовсе заработает себе рак мозга, осложненный геморроем. Ой! Что это я так разоткровенничался. Язык до киллера доведёт. Нет уж, друзья, извините, что так резко обрываю тематику, но читайте пожалуйста, дальше историю о борьбе добра со злом. Итак...
Глава 5.
Руки без пальцев, мотор без вина
Ротор без статора, статор без ротора
Жизней много, а смерть лишь одна
Хватит ходить вокруг да около.
Встреча с Женей Ермаковым Живилову абсолютно ничего не дала. Посидели, поговорили. Парень был очень расстроен гибелью своей бывшей подруги. По его словам они встречались очень давно, и последнее время практически не общались. У сыщика Ермаков не вызвал никаких подозрений. Да и какие подозрения мог вызвать этот наполовину спившийся молодой человек. В жилище Ермакова не нашлось даже простого дешевого чая. Везде царил хаос: валялись рваные газеты, пол бы усеян окурками, в углу кучковалась стая бутылок. После встречи с Ермаковым Живилов направился к банкиру - бывшему ухажеру убитой Медведевой. Тот принял его в своем кабинете. Кабинет был обставлен с шиком. Банкир вел себя, однако, весьма прохладно и, ссылаясь на нехватку времени, попросил сыщика быть предельно кратким и не углубляться в детали.
- Все эти мелочи ты мне, пожалуй, не рассказывай - это твое дело. Переходи сразу к выводам. Если что-то у меня хочешь спросить - спрашивай, не стесняйся. Я приложу все усилия со своей стороны ради скорейшего окончания расследования.
Олег и сам не хотел долго засиживаться у Косько. Задал ему несколько вопросов относительно Натальи, со своей стороны отметил, что ничем порадовать банкира не может, никаких результатов, которые могут разъяснить ситуацию убийства пока нет, но как только появится что-либо интересное, он обязательно ему сообщит. Получив от банкира очередную порцию финансовой поддержки, сыщик покинул роскошное помещение. На улице стояла прекрасная погода, сквозь облака пробивалось солнце и радовало своими лучами всех живущих на этой грешной земле. Птицы пели свои сумасшедшие песни. Живилов задумчиво смотрел на дорогу, радиоприемник весело вещал какие-то байки. Кажется это было выступление Задорнова. Этот юморист очень нравился Живилову. Недавно Олег ходил на концерт и от души без остановки смеялся там несколько часов. На перекрестке какой-то мудак подрезал автомобиль Живилова, и тот чуть было не налетел на опору светофора. Матерясь, Живилов добрался до дома. Закрыл машину, поднялся на лифте к себе в квартиру, скинул одежду, быстренько поставил чайник на плиту. Достал из морозилки пачку пельменей со смешным названием «Три поросенка». Поставил кастрюлю на плиту, покурил и дождался пока вода закипит. Опустил в кастрюлю около двадцати пельменей и уже через десять минут наслаждался вкусом трех маленьких, бедненьких поросят. Достал бутылку кетчупа; отвинтил крышку, хотел чуть-чуть полить пельмени, но кетчуп оказался слишком жидким и, выплеснувшись, залил почти половину тарелки. Странный запах смутил Живилова. Он никогда не встречал кетчупа с таким непонятным запахом. Что бы это могло напоминать? До боли знакомый запах. Он не раз сталкивался с ним на местах преступлений. Он видимо уже нутром почуяв что-то неладное, но только через несколько секунд остолбенело, выронил вилку и осознал, что это не кетчуп, а кровь. Так, спокойно. Что-то не так. Не может у меня в моем холодильнике в моей банке с кетчупом находится кровь. Он медленно поднялся из-за стола, трясущимися руками прикурил сигарету, вышел из кухни и, пройдя через комнату, очутился на балконе. Свежий воздух успокоил его. К нему вернулась ясность мысли. Здравым умом он оценил происходящее. Первая мысль, яростно крутящаяся у него в голове, настойчиво повторяла: «Этого просто не может быть, это не возможно». Докурив сигарету, он вернулся на кухню. Все оставалось по-прежнему. Олег обмакнул свой мизинец в тарелку и поднес к носу. Обыкновенный запах татарского кетчупа. Он лизнул языком: так и есть, натуральный кетчуп. Он опустился на стул и обхватил голову руками, аппетита как не бывало. Опять глюки. Очень правдоподобные и реалистичные глюки. На этот раз сыщик не стал впадать в панику. За долгие годы опасной работы в сложных ситуациях он научился владеть собой. Сейчас ему нужно было хорошенько подумать. Весь остаток дня он провел в размышлениях. Сидя в кресле, в облаке табачного дыма он перебирал в голове все, что связано с этим странным делом, которое он вел. Все так странно. История была очень запутана, хитросплетения сюжета и мотивов действующих лиц тормозили анализ ситуации. Много неясного и непонятного. Некоторые фрагменты этого дела с легкостью могли свести с ума обывателя. Вспомнить хотя бы историю с проткнутой рукой и записку в шкафчике. А тут еще и кровавый кетчуп. Наверняка, прямое отношение ко всему этому имела та загадочная маслянистая жидкость, которой Живилов случайно испачкал свою руку при осмотре трупа на месте преступления. Он тогда опрометчиво приподнял голову убитой женщины. Наверняка, все его галлюцинации связаны с этой промашкой. Вспомнилось Олегу и то, что некоторые из жертв были очень аккуратно подстрижены, как будто только что вышли из парикмахерской. Мозаика начала собираться. Он поднялся с кресла, подошел к письменному столу и достал из ящика карту Приморского района. Его рукой на ней уже давно были отмечены места совершенных преступлений. Красные крестики, как кровавые пауки сбежались на карте в одном квадрате. Олег выписал на листочке улицы и переулки, находящиеся поблизости от кровавых крестиков. Подошел к шкафу, достал из него телефонный справочник. Листая страницы, он начал выписывать на листок бумаги адреса и телефоны парикмахерских и салонов красоты, расположенных на ранее вычисленных улицах. У него в голове созрел план действий. Олег не знал, принесет ли пользу то, что он задумал, но попробовать стоило. Он привык доверять своей интуиции. Тем более, что зацепиться пока что ни за что не было.
На следующее утро Живилов после завтрака он отправился на своей машине в район красных пауков. Он прихватил с собой прижизненные фотографии жертв преступлений. Первым делом он направился на улицу Кораблестроителей в Салон красоты с красивым названием «Аленушка». Показывал мастерам фотографии, расспрашивал их, но никто ничего полезного ему не рассказал. Работникам салона лица, изображенные на фотографиях, были незнакомы. Опрос в еще одной парикмахерской, находящейся также на улице Кораблестроителей, также не принес никаких результатов. Далее Олег направился на Наличную улицу. Там в одной из девятиэтажек он отыскал маленькую захудалую парикмахерскую. Полчаса сотрясания воздуха с местными аборигенами, называющими себя мастерами парикмахерского искусства опять ничего не дали. В отчаянии Живилов вышел на улицу, сел в свою красную «Ниву» и поехал куда-нибудь перекусить. Нашел небольшое кафе. Заморив своего ненасытного червя, он продолжил скитания по цирюльням, благо финансовая поддержка банкира позволяла ему не думать о затратах на бензин для машины и еду для себя. Он ехал хмурый, почти потерявший надежду на успех. Следующей в его списке была парикмахерская на улице Нахимова. Он зашел в уютно обставленный холл. По углам приветливо раскинули свои ветви изящные пальмы, у стен стояли удобные кожаные кресла, работал телевизор. Живилов представляясь следователем, начал методично опрашивать работников. Он подошел к одному из мастеров и, вежливо поздоровавшись, представился. Парикмахер взглянул на него настороженно, видимо к нему не часто приходили из милиции. Живилов попросил внимательно рассмотреть разложенные на столе фотографии.
- Скажите, пожалуйста, Вы никого не узнаете из этих людей?
Мастер ножниц и расчески долго рассматривал прямоугольные карточки. Потом посмотрев на Живилова, он ткнул пальцем в одну из фотографий. Это была фотография Сергея Петровича Скобелева. Живилов помнил, что тот был обнаружен мертвым у себя дома. Соседи, почувствовав у себя на площадке странный запах, вызвали милицию. Труп был обнаружен 9 марта. До момента обнаружения пролежал в квартире 6 дней.
- Что это за человек?, - спросил Живилов.
- Извините, извините, а мне откуда знать? Приходил тут к нам раньше, стригся постоянно. Культурный, порядочный человек. Его Андрюха все стриг.
- Какой такой Андрюха? - спросил сыщик.
- Да, работал у нас раньше один. Уволили его. Пить почему-то сильно начал, вроде нормальный парень был, а вот понесла нелегкая, - парикмахер нервно теребил в руках карман своего фартука.
- И куда же он делся? - спросил Олег.
- А я что Нострадамус что ли? - ответил цирюльник. - Сходите к нашей директрисе, у нее и спросите.
- Спасибо большое, - сказал Олег и собрался было уходить.
- Подождите, подождите! - воскликнул мастер. - Мне кажется, что вот эту женщину я тоже здесь видел, - и он ткнул пальцем в фотографию Марии Шафрановой.
Это становилось уже интересным. Такого поворота дел Живилов не ожидал.
- Посмотрите внимательнее, - сказал, - Может быть Вы кого-нибудь еще здесь узнаете?
- Да нет, товарищ следователь, больше я никого здесь не припомню.
- Ну, ну, спасибо, - пробубнил сыщик. Он развернулся на каблуках и направился к кабинету директора. На дверях висела большая, красная, яркая табличка: Директор Панфилова Алла Петровна. Олег постучался и вошел в дверь. Как говорил классик, директор была весьма знойная женщина, мечта поэта. За помадой и тенями бородавчатая рожа уставилась на Живилова своим окулярами всем своим видом спрашивала: «А тебе что здесь надо, хрен моржовый?» Сыщик выдержал этот неприязненный взгляд как всегда представился и поздоровался. У нее же в это время зазвонил телефон:
- Але, - проскрипела она своим противным голосом. В течение минут двух, трех ей кто-то что-то усиленно втирал по телефону. Она слушала это, разминая свои толстые, пухлые губы торчащим изо рта чупа-чупсом. А потом резко отрезала:
- Ваши тараканы, Вы и разбирайтесь, - и бросила трубку. Живилов представился. Быстро махнул перед ее глазами «мвдэшной» корочкой, и попытался разузнать у нее: кто же этот пресловутый Андрюха, который стриг Скобелева и Шафранову.
- А, так это Вы по поводу этого разгильдяя пришли! Ну, понятно, понятно. А я еще подумала чего Вам здесь надо? У нас хорошее заведение и ни одной жалобы за прошедшие годы.
- Извините, я не сказал, что у меня к Вам жалобы, я спрашиваю у Вас, кто этот парикмахер Андрей, которого Вы недавно уволили.
- Алкоголик он - вот кто.
- А фамилия его какая?
- Фамилия?... Подождите, подождите. Кажись Никычев. Да точно, Никычев. Андрей Никычев. Я все никак не могла запомнить его фамилию, проклятый алкаш.
Живилов увидев у нее на столе пепельницу, полную окурков, не спрашивая разрешения, достал сигареты и закурил. Она на это никак не отреагировала.
- Скажите, а где он живет, этот Ваш Андрей Никычев, - выдыхая дым ей в лицо, спросил Олег.
- Ну, Вы знаете, сейчас попробую отыскать для Вас его адрес. Она грузно поднялась и направилась к стенному шкафу. Открыла дверцы и среди кучи разнообразных толстых журналов и учетных книг откопала тонюсенькую тетрадку. «Сейчас, сейчас, - бормотала она, листая пожелтевшие, засаленные странички, - такс, где же этот Никычев? А вот он. Ну, вот записывайте; ул. Чайковского, дом 63, квартира 18. Еще вопросы есть?» Она высокомерно подняла свою голову и уставилась на Живилова.
- Пока нет. Спасибо Вам большое, - ответил Олег и, поднявшись, вышел из кабинета. Честно говоря, увидев эту отвратительную физиономию, Олег не верил, что она ему поможет, но дама оказалась весьма сговорчива. Что-то начинает сдвигаться. Адрес - это уже что-то. Срочно туда. Олег, вскочив в машину, рванул с места и через двадцать минут минуя несколько пробок, был уже в районе метро Чернышевская. Улицу Чайковского нашел сразу. Не удивительно, это же родной город, где он родился и вырос. А вот и неплохо сохранившийся дом-старичок притихший под номером 63. Сыщик поднялся на третий этаж и позвонил в одни из множества звонков у двери квартиры номер 18. Дверь открыла улыбчивая бабушка, одетая в бейсболку Чикаго Булс и огромную черную футболку с изображением металлической группы «Slayer»:
- Заходите, - не церемонясь, сказала она.
- Здравствуйте, извините, я из милиции. Живилов - моя фамилия, - представился Олег.
- И что же милиции у нас тут понадобилось, - осведомилась бабулька.
- Скажите, здесь проживает Андрей Никычев.
- Андрюша, да Андрюша давно съехал, милок.
- Как давно?
- Да так давно, взял да и съехал, крыша у него съехала, в дурдоме он лежит.
- В каком дурдоме?
- В самом обыкновенном дурдоме, - последние слова она разложила на слоги и сделал при этом невыносимо смешную гримасу, но Живилов оставался серьезным.
- Скажите, пожалуйста, в каком дурдоме?
- Ой, милок, я не знаю. Наверное в Скворцовом этом
- В Степанова-Скворцова, - переспросил Живилов.
- Во, во, в Скворцова, - ответила бабка.
- Скажите, а отчего у него крыша поехала?
- Наркотики, милок, наркотики. Шприцы тут везде валялись раньше. Дым какой-то вонючий из всех щелей валил. - На кухне у бабки истошно залаяла собака. - Хрюша, заткнись! - крикнула она в длину коридора. Но собака не унималась.
- Ну, и что же наркотики? - спросил Олег.
- А что наркотики, крыша съехала, вот и наркотики, милок. Друзья тут всякие у него собирались, наркоманы понимаешь.
Живилов не унимался:
- Скажите, ну а что он был за человек, этот Андрюша ваш?
- Ой, милок, это не наш Андрюша, это ваш Анюрюша. Вы же про него спрашиваете. А мне на него, извиняюсь, насрать, не при милиции будет сказано. Этот ваш Андрюша у меня все рюмки хрустальные из серванта потырил. Плевать я на него хотела.
Живилов решил попытать счастья еще раз:
- Скажите, а работал он где?
- Так в парикмахерской какой-то ошивался. Как ПТУ свое закончил, так и ошивался.
- А родители его где? - поинтересовался сыщик.
- Да он из другого города вообще, из Самары что ли. Родителей я его сроду не видала. Комнату купил на какие-то деньги и жил тут. Я так думаю, что родители у него алкаши какие-нибудь, разве ж можно было сына бросить и до такой пропасти довести.
- Понятно, понятно, - задумчиво протянул Олег.- А можно будет с Вами, если что еще связаться и расспросить Вас о чем-нибудь?
- Конечно, конечно, милок. Я бабка старая, поговорить не с кем. А так придете, глядишь и скука развеется.
На кухне собачий лай постепенно перешел в жалобные завывания.
- Ой, что-то Хрюша у меня совсем разнервничалась. Погулять с ней надо пойти, а то нальет еще лужу посреди кухни, вытирай потом с моим радикулитом, - пожаловалась бабка.
Живилов посмотрел на часы. Было без двадцати семь вечера. В психушку ехать сегодня не было никакого смысла, было уже поздно.
- Ну, что ж, спасибо Вам большое, если что-нибудь мне понадобиться узнать, я к Вам еще заеду.
- Давай, давай, милок, до свидания.
Олег открыл тяжелую входную дверь, вышел из квартиры и спустился вниз к своей машине.
Ну что ж, в принципе день прошел неплохо. Выяснилось довольно много интересных деталей. Поеду-ка я домой, приму душ, поужинаю, высплюсь, завтра меня ждет великий день, завтра мне придется разговаривать с психами.
Глава 6.
Едкий дым самокрутки из кожи
Очень странно влияет на разум
Эти злые прыщи на роже
И причём очень много и сразу...
Писатель вышел из туалета. Черт, опять его пронесло, а все потому, что вчера наелся какой-то ерунды. В детстве он перенёс тяжелейшую форму дизентерии. С мальчишками-обалдуями, рылся в помойке и нашел там калоприемник. По глупости, естественно, не сообразил, что это такое. Начали играть в водолазов, засовывать эти трубки себе в рот, в нос, вот и заразился. Целый месяц мама в больнице не отходила от его коечки. Уколы, противные на вкус микстуры, он запомнил это на всю жизнь. Но всё равно, получив такой урок, он не стал более разборчив в развлечениях, да и собственно говоря и в еде. В комнате звучали мерзкие попсовые мелодии радиоприемника. За окном накрапывал дождь. Был вечер. Весь день писатель бегал от унитаза до кровати, от кровати до унитаза. Все это ему чертовски надоело. Он не мог спокойно работать над своей книгой. Кишечник постоянно напоминал о себе противным урчанием. Вчера ночью он как всегда бродил по ночному городу. Это время суток вдохновляло его. Только ночью к нему приходили гениальные мысли. Мысли, мысли, мысли ... Как много раздумий посещало его. Прохладная и дождливая погода навеяла ему вчера даже шутливый стишок:
"Если подохну в расцвете прогресса
От голода, гриппа или чумы,
от триппера, СПИДа или от прессы
или вообще от гражданской войны,
я буду валяться в гробу преспокойно,
с червями могильными крепко дружить.
Я буду обычный русский покойник,
в могиле гораздо прикольнее жить.
Довольно мрачный стишок, но что поделать, такое иногда само без приглашения и предупреждения лезло к нему в голову. Минуту спустя его посетили совершенно другие, более глобальные мысли. Он подумал, что противоречие в развитии цивилизации, состоит в том, что материальные потребности человека не ограничены, а возможности их удовлетворения конечны ибо целиком определяются ресурсами биосферы. В конце концов человек просто разрушит биосферу. Он вспомнил строки из Библии. И земля осквернена под живущими на ней, ибо они преступили законы, изменили устав, нарушили вечный завет. Цивилизованное человечество потеряло грань между необходимым и излишним. Идет процесс неуправляемого роста потребления. В голову писателя неизвестно откуда, цепляясь за извилины, лезли слова Карла Маркса, который писал, что культура, если она развивается стихийно, а не управляется сознательно, оставляет после себя пустыню. Подводя черту под своими мыслями, писатель подумал, что человечеству давно пора сменить свою систему ценностей, и сделать главной целью не рост материально обеспеченности, а рост знаний. Стоит ли жить в мире, который сам себе готовит близкую погибель? С этими печальными мыслями писатель улегся на диван и закрыл глаза. Через несколько минут он уже спал без сновидений.
Глава 7.
Твой город живёт страшной жизнью,
Его серые стены прячут убийц
Твой город живёт чьей-то смертью,
У него много жертв. Он не помнит их лиц.
На следующее утро Олег Живилов проснулся довольно бодрым. Быстро позавтракал и засел за телефон. Полчаса упорных прозвонов дали свои результаты. Теперь Олег знал, в какой психиатрической больнице находится Андрей Никычев. Сыщик спустился во двор, сел в машину и отправился в дурдом искать свою единственную зацепку. Добирался он примерно минут двадцать. Останавливался у ларька купить сигареты и минералки. С тех пор как появились деньги, он курил Winston. Ему нравились аромат и вкус этих сигарет. Подъехав к воротам лечебницы, Живилов, махнув из окна корочкой удостоверения, попросил сторожа открыть и пропустить его на территорию. Сторож простодушно проделал требуемое. Через несколько минут Живилов находился в кабинете главного врача. Врач без особых хлопот дал Живилову разрешение на гостевое посещение пациента Никычева Андрея Валентиновича, который находился в данный момент в палате номер 14. Старая, очень похожая на жабу, медсестра провела его по нескольким предбанниками и коридорчикам; попросила сменить обувь на тапочки и пропустила в палату. Еще одна медсестра приняв Живилова под свою опеку провела его в столовую и попросила подождать. Спустя некоторое время в дверях столовой появился Андрей. Это был молодой человек примерно двадцати трех-двадцати пяти лет, обросший щетиной с взлохмаченными темными волосами, немножко оттопыренными ушами, в явно большой для него больничной пижаме. На ногах у него были одеты старые потертые шлепанцы.
- Здравствуйте! - С явной взволнованностью произнес больной.
- Ну, здравствуй, здравствуй, - поднимаясь со стула и протягивая руку, сказал Живилов. - Так вот ты, какой северный олень. Как тебя в больницу то попасть угораздило?
- Да я и сам не знаю.- Оправдываясь, произнес Никычев.
- Знаешь, кто я такой? - Поинтересовался Живилов.
- Мне сказали, что вы из милиции, - пробормотал Андрей.
- Да я не совсем из милиции-то, но, в общем-то, что-то в этом роде, - пробурчал Живилов.
- А что вы ко мне пришли? - задал вопрос пациент.
Олег вдруг посуровел и громким голосом сказал:
- Быстро говори, что ты знаешь о маслянистой жидкости, которой ты мазал головы своих клиентов в парикмахерской, где ты, негодяй, работал?
Никычев как-то сжался и весь трясясь запричитал:
-Только не бейте, только не бейте…..
Сыщик моментально успокоился и сказал:
- Замолчи! Пока бить я тебя не буду. Выкладывай все, что знаешь об этой сраной жидкости.
Больной мгновенно перестал причитать, словно кто-то нажал невидимую кнопку выключателя, но все также продолжал дрожать, зубы его стучали, и он испуганно промямлил:
- Только не бейте меня, только не бейте!
Хреново дело, у этого парня видать совсем башню снесло. Странные он конечно. Псих он и есть псих. Вот блин, влип я с этим расследованием.
Пока Живилов думал, Никычев все бормотал себе под нос что-то совсем неразличимое и маловразумительное, сливавшееся в небетеменяявсерасскажунебейте………
- Если все расскажешь ничего с тобой не случится, - рыкнул Олег.
Больной залепетал:
- Ночью, он всегда приходил ко мне ночью. Я его очень боюсь. Он очень страшный человек.
- Кто это он? Как его зовут? Как он одет?
- Я не знаю, как его зовут. Он всегда был одет в черное, и я не мог с ним разговаривать.
Живилов тяжело вздохнул:
- Послушай, Андрей, может быть, ты все же сможешь описать, как он выглядит, может быть, тебе что-то запомнилось особенное в его внешности, кроме того, что он одет во все черное?
- Не знаю даже, такие сложные вопросы Вы задаете.
- Андрей, пожалуйста, это очень важно, хотя бы в общих чертах, что сможешь, ты же его видел, - упрашивал Живилов.
- Не знаю, как мне его описать. Ничего такого в нем нет. Одет в черное, а так - обычный человек, ничего особенного. Если не понимать кто он на самом деле.
- Ну, а какой он высокий, невысокий, худой, толстый, брюнет, блондин, - пытался подвести Никычева ближе к теме Олег.
- Не высокий, не низкий - средний. Не толстый, не тонкий- типа меня. Волосы... Волосы короткие, коричневые...
- Темно-коричневые или светлые? - устало спросил Олег.
- А не темные, да и не светлые - средние. Глаза тоже не знаю какие, обычные. Да не знаю я, какой он, не знаю. Как я его опишу, не знаю как его описать, в черном он всегда был, в черном, - Никычев говорил все быстрее, заметно нервничал, не мог спокойно сидеть на месте, теребил руками края одежды и казалось, что вот-вот выкинет что-нибудь сумасшедшее. Видно было, что с представлением внешности типа в черном у него большие проблемы.
- Ну хорошо, хорошо, не надо больше о том, как он выглядел. Бог с ним, - Олег понял, что особого толка он все равно от Андрея Никычева в описании внешности этого человека не добьется. - Расскажи все, что было дальше. Как вы с ним общались?
- Он всего лишь приказывал, что мне делать. Я делал. Ничего больше.
- И что же он тебе приказывал? - нахмурился Олег.
- Ну, как что, как что? Вы же сами знаете. Я мазал этой жидкостью затылки своих клиентов.
- И где же ты ее брал?
- Это он, он приносил мне ее в пузырьке.
- Как ты с ним познакомился?
- О... Это было очень давно. Я тогда ещё покупал у него наркотики.
- А какие наркотики ты у него покупал?
- Ну, в основном героин, но иногда травку.
- А что было потом?
Андрей Никычев начал мять, почти ломая, пальцы.
- Ну, он куда-то пропал, и мне не у кого стало покупать наркотики и я нашел себе другого продавца, а с этим человеком я давно не виделся. И вот примерно год назад он начал приходить ко мне по ночам.
- Кто стал приходить к тебе по ночам? - Живилов почувствовал, что у него самого едет крыша. Интересно, это дурдом на меня так влияет?
- Ну, этот, первый...
- Который весь в черном?
- Да.
- А, откуда, откуда же он узнал твой адрес?
- Я не знаю, честно не знаю. Только не бейте...- Никычев попытался опять завести эту безумную песню.
- Да не собираюсь я тебя бить, - раздражался все больше Живилов, - рассказывай.
- Я не знаю, не знаю, откуда он узнал мой адрес. Порой мне кажется, что он вообще приходил ко мне во сне.
- А как же он тогда передавал тебе пузырьки с жидкостью?
- А может и не во сне. Я сам не знаю. Передавал и всё...
Живилов нахмурился:
- Так во сне он приходил или не во сне?
Больной заблеял:
- Я не знаю, не знаю. Янезнаюявообщеничегонезнаюкакэтовсепроисходило !
Никычев резко замолчал, в его глазах появился нездоровый блеск, его поведение резко изменилось:
- Я вообще ничего не знаю, как это происходило, во сне или не во сне! Это было и было, что вы ко мне привязались? – озлобился он.
- Ну, ладно, ладно, успокойся, успокойся, - мягким голосом проговорил сыщик - Что было дальше?
Никычев недоверчиво покосился на Живилова, пожевал губы, наморщив лоб, помолчав, продолжил:
- Я мазал этой жидкостью затылки своих клиентов, а что было потом, я не знаю.
- Как и когда ты с ним познакомился?
- Давно, когда я покупал наркотики, он жил недалеко от меня на улице Каляева. Его звали Крестный.
- Стоп, ты же говорил, что не знаешь как его зовут.
- Не знаю, а Крестный - это его кличка. Ну, я же Вам говорю, он потом все равно куда-то пропал. Позднее, мне кажется, мы летали к нему домой. Там еще было несколько таких же, как он, все одеты в черное, рожи злобные, везде горит множество свечей, стоят какие-то непонятные предметы. Ужас, везде царит ужас. Не спрашивайте меня больше мне страшно вспоминать об этом.
- Ну, ну, ну, ну, ну. - подбодрил его Живилов. - Рассказывай, рассказывай.
- Крестный говорил мне всегда, если ты не будешь делать то, что мы скажем, мы будем долго и мучительно тебя избивать. Однажды он даже ударил меня чем-то в плечо. Я вот даже могу Вам и шрам показать.
Андрей начал судорожно расстегивать пижаму. Действительно на левом плече у него был небольшой шрам, примерно два сантиметра длинной.
- А чем это он тебя ударил? - Спросил Олег.
- Не знаю, не знаю. Это было в темноте. Что-то очень острое и жгучее.
- Скажи, а где точнее на Каляева жил этот твой Крестный?
- Ну, Вы знаете, это рядом с вытрезвителем. Там стоял такой желтый пятиэтажный дом. Вот там он и жил на четвертом этаже слева.
Живилов достал блокнот и сделал в нем быстро несколько пометок.
- А как ты мазал этой жидкой дрянью головы своих клиентов? - оторвавшись от блокнота, спросил сыщик
Больной говорил, закрыв глаза, казалось, что он вспоминал и снова переживал картины прошлого:
- Я просил их наклонить голову, и незаметно выливал содержимое маленького пузырька им на затылок. И для отвода глаз сразу же обрызгивал всю голову освежающим одеколоном..
- И клиенты ни разу ничего не заметили? - поинтересовался Олег.
- Нет, ничего не заметили. - Ответил Андрей.
- Ну, а что, что было с ними потом? - не унимался Живилов.
- А ничего не было. Поднимались, говорили «спасибо», платили деньги и уходили. Больше я их не видел.
- А этот Крестный говорил тебе, зачем надо мазать той жидкостью людей?
- Я спрашивал у него, спрашивал. Но он всегда отвечал мне, что это не мое дело.
Олег продолжал допрос:
- Скажи Андрюша, а этот Крестный он к тебе только по ночам приходил.
- Да, да только по ночам. Не знаю, как он попадал ко мне в комнату, но только по ночам. Мне было так страшно, вы не представляете.
- Так, может он к тебе во сне приходил?
Больной опустил голову и тихо сказал:
- Кто знает, может и во сне.
Никычев насупился и удрученно уставился в одну точку на стене. Олег подумал, что за сегодня он узнал уже достаточно и не стоит больше беспокоить несчастного.
- Послушай, Андрюша, если мне нужно будет у тебя еще что-нибудь спросить, ты не возражаешь, если я к тебе еще заеду?
- Угу, угу, - пробурчал Андрей.
Олег встал из-за стола, похлопал больного по плечу и удалился. Находившаяся в коридоре медсестра, проводила его через множество дверей к выходу.
Домой Живилов ехал на автопилоте. Множество различных мыслей роилось в его голове. Можно сказать, что то, что он сегодня услышал, ошеломило его. Да, как он предполагал, все это было целенаправленной акцией, злоумышленникам, зачем то было необходимо мазать головы своих будущих жертв этой проклятой жидкостью. Возможно, они становились более подавленными, а возможно и что-либо другое. Они избрали своим орудием несчастного наркомана, Андрея Никычева, он был всего лишь слепой исполнитель их приказов. Похоже, что Никычев действительно не знает, что было с его клиентами потом. Но, судя по всему, Никычев сам неоднократно пачкался этим жидким дерьмом и результатом всего этого видимо являлось то, что сейчас он находится в сумасшедшем доме.
Так, так, так…Зацепки есть. Нужно их прорабатывать. Олег заехал к себе домой пообедать. Быстренько пожарил полуфабрикаты, купленные по пути, "Киевских котлет" и пару яиц, перекусил, выпил чашечку крепкого кофе. Теперь ему нужно было узнать адрес и место пребывания некоего Крестного. Он подошел к телефону, набрал номер своего старого знакомого из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Через несколько секунд на другом конце провода ответили. Живилов обрадовано воскликнул:
- О, Савватеич, привет. Это Живилов, надеюсь, не забыл?
Сыщик несколько минут выслушивал безостановочные байки своего товарища, после чего сказал:
- Ну, ладно, ладно, хорошо, слушай, а я ведь по делу звоню. У вас там не проходил по вашим делам антинаркотическим некий человечек. Кличка у него была Крестный, на Каляева жил, около вытрезвителя в желтом доме, на четвертом этаже, Квартиру не знаю. Помочь можешь?.. А, хорошо, хорошо, буду ждать, давай.
Приятель попросил Олег подождать некоторое время пока он покопается в нужных местах. Олег успел выкурить сигарету. Потом еще одну. И только после третий телефон долгожданно затрезвонил.
- Алло, Савватеич, ну что там у тебя выяснилось?
Живилов молча слушал. Выяснилось, что действительно жил на Каляева 15, на четвертом этаже в квартире 29 некий Крестников Павел Константинович. В 1987 году был осужден на 6 лет за незаконный оборот наркотиков. Отсидел, вышел на свободу и в данный момент его место пребывания не известно. Живилов задумчиво поинтересовался:
- Савватеич, послушай, неужели нет никаких наколок, где он может находиться?
Видимо на другом конце провода Олега разочаровали.
- Ну, что ж спасибо друг, помог ты мне, давно тебя не видел. Будет время, заезжай ко мне, ты же помнишь, где я живу. Посидим, поговорим, выпьем бутылочку. Ну, все спасибо, пока.
Живилов положил трубку. Сыщика расстроила фраза о том, что в настоящее время, место нахождения Крестного не известно. Чуть позже он не поленился и съездил по этому адресу, но действительно Крестников был выписан и там давно уже не проживал. Вечером, дома сыщик сидел в кресле, погруженный в раздумья. Странное дело, куда же после тюрьмы девался этот Крестный. Если бы он вел нормальную жизнь, то он наверняка бы жил легально. С другой стороны может быть ему просто негде жить? А с третьей стороны. Если у него за душой что-то темное и гадкое, то скрытый образ жизни самый приемлемый. Его нужно обязательно искать. Почему Крестного так боится психически больной Андрей Никычев? Возможно, что Крестный является ключевой фигурой этого дела. Да, его обязательно нужно искать. Но, как, где? Он жил в районе Чернышевской. Так, так.... Еще один наш хороший знакомый - Женя Ермаков также живет рядом с этой станицей метро. Может быть, имеет смысл еще раз навестить Ермакова и спросить у него, не забыл ли ты Женя, мне что-нибудь рассказать? Судя по всему, Крестный и Ермаков оба наркоманы и так как живут в пяти минутах ходьбы друг от друга, то наверняка должны быть знакомы, а возможно, могут являться и хорошими друзьями. Ведь рыбак рыбака видит издалека. Хорошая мысль.
Глава 8.
Утро, приравненное Евгением Ермаковым к такому времени суток как день, началось как обычно: проснулся он около часа. Рожа была сальная, глаза слипались от выделений, на уголках рта виднелся белый налет. Сама кожа лица приобрела какой-то бурый оттенок от чрезмерного употребления алкогольных напитков, и, естественно, сам Женич чувствовал себя отвратительно. Некоторое время он лежал на кровати и размышлял: вставать ему или лучше снова заснуть - по крайней мере во сне не так погано себя чувствуешь. В результате этой борьбы победили естественные физиологические потребности: он добрался до грязного коммунального туалета, опорожнил свои внутренности, смачно пукнул и направился в не менее грязную ванную комнату. Открыв краны, он обрызгал свое грязное и противное на ощупь лицо холодной водой и не вытираясь, он пошел на кухню. Обычно та часть соседей, которая не находилась днем на работе, кто по причине преклонных лет, а кто и просто так, почему-то избрала местом своей преимущественной дислокации кухню, однако, чем она там занималась определить было практически не возможно. Войдя в кухню, Женич неосторожно наступил на хвост ошивающемуся на кухне в ожидании подачки коту, который от неожиданности подпрыгнул, заорал не своим голосом и запрыгнул на руки старухе, неизвестно какого века рождения, сидевшей у окна и наблюдающую жизнь соседей в находящихся напротив окнах. Бабулька испуганно взвизгнула:
- Ой, что ж это делается, совсем покоя старухе не дают, развели тут тварей всяких не обученных, а они на людей бросаются! - и сбросила кота на пол.
Ольга Петровна - домохозяйка, в бигуди и засаленном халате, готовившая у плиты, недовольно посмотрела на Женича:
- Приперся! Вечно припрется, когда другим людям надо кухней пользоваться. Тунеядец.
Остальных, на удивление, на кухне в этот час не было. Женич поставил на свободную конфорку чайник и направился в комнату. На столе лежала пачка «Беломора». Увидев ее, до него сразу дошло, что нужно предпринять. Он взял с полки небольшой сверток с травкой и начал быстро и судорожно забивать косяк. После того как он сделал несколько затяжек, его вроде бы начало отпускать. Вчера он со своими приятелями не кисло оттянулся. Весь вечер они пили водку с пивом и курили хэш. По телевизору шла какая-то муть. Женич не помнил как и когда он лег спать и как все ушли, но то что они оставили ему курнуть на утро, его тронуло. Неплохие все-таки у меня друзья. От размышлений его отвлек громкий стук в дверь и истеричный визг Ольги Петровны:
- Забери свой чайник!!! Оставил на кухне, а он весь выкипел. Хорошо я была, выключила, а так ведь пожар мог бы приключиться, согрело бы все, остались бы без всякого имущества из-за тебя, урода-алкоголика. И почему только таких не изолируют от общества? Вчера твои дружки опять в коридоре наблевали. В следующий раз соберу и все в комнату тебе принесу, на стол.
- Ну, принеси, принеси, попробуй, сучка, - пробурчал себе под нос уже прихваченный травкой Ермаков. Женичу иногда хотелось заткнуть ей рот так, чтоб он у нее никогда больше не открылся. Но вышел он из комнаты с ангельским выражением лица оскорбленной невинности:
- Да, хватит Вам, Ольга Петровна, - попытался он ее успокоить, - ничего не случилось бы, не забыл я про него, как раз хотел идти выключать, - и направился на кухню, забрать чайник. Вернувшись в комнату, включил телевизор и завалился на диван. Не хотелось перебивать кайф и поэтому он отложил чай на потом. По телеку шла программа «Случайный свидетель». Там показывали различные ситуации, происходящие с людьми. В основном это были несчастные случаи. Вся моя жизнь - сплошной несчастный случай. На этой мысли весь процесс думания завершился тупиковой точкой. Шло время, и Ермаков сам не заметил, как задремал. Похмельная слабость организма дала о себе знать. Весь сон Женич убегал от какого-то мужика по бесконечным подворотням старого Питера: бежать было тяжело - зима, ноги увязали в грязной жиже из снега и песка, как назло все двери в парадняках были закрыты на кодовые замки (в реальной жизни такого и не встретишь); Женич устал и еле передвигал ватными ногами, мужик же не приближался и не отставал от него. Наконец, Женич заскочил в какой-то открытый парадняк и привалился изнутри спиной к двери, снаружи послышались сильные удары в дверь, которые оглушительно отдавались в голове у Женича. Он мучительно зажмурил глаза и, открыв, увидел свою комнату, в дверь которой настойчиво и нетерпеливо стучали. Ермаков некоторое время лежал на кровати, приходя в себя и пытаясь сообразить, что ему делать: встать и открыть дверь или притвориться, что его нет дома.
- Женя, открывай дверь, я знаю, что ты в комнате, - услышал он знакомый голос, но не смог определить чей. Неохотно встав, Женич напялил тапочки, протер глаза и открыл дверь. На пороге стоял Живилов. Сыщик поздоровался, извинился за громкий стук и сказал, что двери ему открыли соседи.
- Заходите, - произнес ошарашенный Ермаков.
Живилов прошел в комнату и сел на стул около окна. Ермаков уселся на диван неподалеку.
- Пришел я с тобой, Женя, серьезно поговорить - сказал сыщик.
- А что со мной говорить? Мы же уже с Вами разговаривали.
- А, по-моему, ты что-то не договорил в прошлую нашу встречу.
- Что это я не договорил? Что знал, то и рассказал, - неохотно сказал Женич.
- А фамилия Крестников тебе о чем-нибудь говорит? - сурово посмотрев на Ермакова, проговорил Олег.
Женич мгновенно переменился в лице. Было видно, что такого вопроса он никак не ожидал услышать. Одновременно удивление и страх отразились в его глазах. Дрожащим голосом, он ответил:
- Не знаю я никакого Крестникова. Приходите ко мне с утра пораньше, вопросы какие-то глупые задаете.
- С утра пораньше, говоришь, - Живилов одним прыжком очутился рядом с Ермаковым и схватил его за горло. - Врешь, козлина, - со злобой прохрипел Олег.
Женич весь затрясся, шары его повылезали из глазных впадин, он было подался назад, но рука Живилова крепко сжимала его шею. Олег, нагоняя угрозу в голосе, произнес:
- Говори, падла, все что знаешь о Крестникове, иначе здесь же придушу, не сомневайся; оформят все как сопротивление работнику милиции при исполнении служебных обязанностей и необходимую оборону!
Ермаков замигал глазами, попытался что-то сказать, но из его горла послышались только нечленораздельные звуки и хрипы. Живилов чуть ослабил руку. Насмерть перепуганный Ермаков, отдышавшись, промямлил:
- Хорошо, я Вам расскажу, но какие гарантии?
Сыщик замахнулся своим кулаком и прошипел:
- Я сейчас тебе дам гарантии, подонок!
Ермаков зажмурил глаза и закрылся руками. Олег, понимая, что Женич пришел в состояние готовности отвечать на любые вопросы и перебарщивать не стоит, опустил кулак.
- Ладно, говори, я слушаю.
Ермаков, обвел нервным взглядом комнату, будто искал спасения в мебели и вещах которые окружали его полжизни.
- А, с чего начинать, то? - спросил Женич.
- С начала, - и Живилов посмотрел на Ермакова так, что то решил больше лишних вопросов не задавать. Выдохнув, Женич начал свой рассказ:
- Познакомился я с Крестным несколько лет назад. Жили неподалеку, ну и познакомил нас один человек, который продавал наркоту. Нам не в падлу было вместе заторчать. Ну, и вообще мы довольно часто тусовались вместе.
- Где жил Крестников, есть какие-нибудь фотографии с ним?
- Жил на Каляева или как она сейчас там называется, название-то поменяли. А фотографий у меня никаких нет: мы с ним вместе не фотографировались, а он мне свои фотки не дарил, - и Женич мерзко захихикал.
- Хватит ржать, как дебил. Если нет фотографий, то попробуй напрячь свои мозги, и опиши, как он выглядит.
- Ну, я не знаю как его описать.
- Как не знаешь, Вы же типа дружили? Тебе что, помочь?
- Женич нервно дернулся и весь напрягся, готовясь защищаться от возможного физического воздействия Живилова с целью прояснения его памяти.
- Ой, нет, я вспомнил, - с готовностью закивал головой Ермаков.
-Здоровый такой, темный, смотрит злобно...
- Стой, давай-ка поконкретнее. Какой у него рост, телосложение, волосы, глаза, овал лица, рот, нос, губы, какие-либо особые приметы, какие-нибудь необычные привычки, жесты.
- Уф, - выдохнул Женич. Видно было, что он пытается как-то привести образ Крестникова к тем необходимым характеристикам, которые потребовал у него Живилов.
- Ну, рост у него не то чтобы высокий, но повыше меня будет...
- Ясно, выше среднего, давай дальше.
- Сам такой крупный, не худой и не толстый, в общем типа «качков», волосы темные, стрижка...
- Что значит темные, какая стрижка?
- Стрижка как стрижка, обычная стрижка; а вот уж какого точно цвета я сказать не могу - точно, что не черные, ну, темно-коричневые.
- Темный шатен?
- Да бог его знает, я в этих названиях не разбираюсь.
- Ладно, дальше.
- А что там еще дальше, - протянул Женич, однако, встретившись взглядом с Живиловым, тут же вспомнил, - глаза карие, да точно карие, темные-темные - злобные такие, нос..., не знаю, обычный нос, рот только вот большой, как мне кажется, для его лица, но тут уж ничего не поделаешь...
- Да уж точно ничего не поделаешь, как и с твоими тупыми мозгами. В общем, и на том спасибо, хоть что-то смог рассказать, по крайней мере, искать блондина с голубыми глазами уже нет необходимости. - Живилов сосредоточенно молчал. Не очень то совпадают описания Крестного у Никычева и Ермакова. Хотя Никычев мог сказать вообще все, что угодно. Так что, видимо, придется, ориентироваться все-таки на ермаковскую интерпретацию внешности Крестного.
- Так, на чем мы там остановились...
- Я уже забыл.
- Ну, это понятно. Память короткая. Анашу курить меньше надо. Вся квартира провоняла. Твоё счастье, что мне сейчас не до травы, а то сдал бы тебя куда следует. Так, так, так...- Живилов сосредоточенно морщил лоб и хмурил брови. - А собственно ты ничего еще мне и не рассказал, кроме того, что вы с Крестниковым жили рядом. Так что давай дальше все что знаешь, по порядку.
- Крестный был повернут на магии какой-то, всё пытался подсадить меня на эту же тему, обучал меня сновидению, постоянно снабжал меня книгами Карлоса Кастанеды, ну и прочие подобные штучки, но меня вся эта фигня особо не торкала, - Женя взял со стола графин и сделал несколько жадных глотков. - Пардон, сушняк, - вытирая губы, сказал он. - Была у Крестного такая байка, постоянно мне повторял: - Женич, помни, главное во сне найти свои руки!
- Стоп, какие еще руки?- встрепенулся сыщик.
- Да, это в Кастанеде такой метод обучения.
- А кто такой Кастанеда?
- Ну, это один, типа, маг мексиканский, написал очень много книг о магии и прочей фигне.
- Так, так - пробурчал Живилов, - Ладно, валяй дальше про своих магов и Крестникова, что знаешь, да, не забудь чего-нибудь невзначай. Напрягись, вспомни, если что подзабыл.
Ермаков продолжал:
- Дома у Крестного находились кучи всяческих банок, склянок, пробирок и всяких штук, похожих на приспособления для химических опытов: он постоянно что-то химичил.
- Погоди, погоди, - прервал его Живилов - какие банки, что в них было?
- Да хрен его знает. Всякие склянки с каким-то дерьмом. Воняли некоторые так, если откроешь, что даже глаза слезились. Шкаф был заставлен книгами по химии. Кажется, он говорил мне, что закончил химический или физический факультет какого-то института. Что он там за опыты ставил, я не знаю. Мне казалось, что он хочет разработать какой-то новый наркотик, но что-то ни черта у него получалось. Однажды он спросил меня: хочу ли я серьезно заняться Черной магией и управлять людьми как, подопытными крысами? Сказал, что у него есть пара друзей - его учеников, которые уже владеют некоторыми приемами и спросил меня: хочу ли я стать магом? Я ответил, что такие вопросы с кондачка не решаются. Он дал мне на раздумья всего одну ночь. Всю эту ночь я не мог уснуть. Хоть мы были и друзьями, но все же я понимал, что Крестный странный и страшный человек, я его боялся. В его голове постоянно роились всяческие, ужасные мысли и теории. В последнее время я стал тяготиться нашей дружбой. Утром я позвонил Крестному и понёс ему всякую чушь, что я еще молод и не готов сделать такой серьезный шаг в своей жизни. Крестный сказал мне тогда: «Ну, смотри, смотри, малец, думай и помни, что главное во сне найти свои руки». После этого разговора мы стали реже встречаться с Крестным, между нами появилась какая-то невидимая стена. Я тогда думал, что это все к лучшему, но однажды ночью ко мне в комнату ввалился одурманенный чем-то Крестный с двумя какими-то кретинами и они наваляли мне таких пиз... ой... кренделей, что я потом три дня не мог встать с кровати. Сломали мне нос и мизинец на левой руке. В подтверждение этому Женич помассировал кисть левой руки и скорчил страдальческую рожу.
- Крестный тогда нагнулся ко мне и сказал, что если хоть слово кому-нибудь ляпну, то все , типа я покойник. Тогда конечно побоялся идти в ментуру, да и вроде ведь мы были с ним раньше корешами. Отлежался, отошел. Честно говоря, я тогда сам не понимал, что происходит и в чем причина такого резкого изменения наших отношений.
- А сейчас понимаешь? - спросил сыщик.
- Возможно, он что-то затевал и у него были планы относительно меня, а я его так обломал. Ну, и хрен с ним. А потом, я слышал, что Крестного посадили. Признаюсь честно, это было для меня как бальзам на душу. Но по моим подсчетам, год или два назад он уже откинулся и, наверняка, успел что-то натворить, иначе бы Вы не пришли ко мне, и не спрашивали бы о нём.
Ермаков вопросительно посмотрел на Живилова.
- Да уж, натворил, так натворил. - выдохнул Живилов. - А где сейчас можно найти Крестникова?
Ермаков закачал головой:
- Вот чего не знаю, того не знаю.
Олег опять нахмурился:
- Врешь.
- А, ну да, точно, я забыл, Вы ведь меня видите насквозь. Хорошо. Звонил он мне тут как-то недавно. Спрашивал, как живу, что делаю? Я сказал, что жизнь моя в общем-то никчемна. Он спросил, помню ли я то, о чем мы говорили перед тем, как расстаться? Я ответил, что, конечно, помню. Крестный поинтересовался, не хочу ли я возобновить разговор о магии. Я сказал, что подумаю. Он ответил, что я могу думать, а он мне перезвонит.
Живилов спросил:
- А он свой номер телефона не оставил?
Женя ответил:
- Нет.
- А где сейчас живёт не говорил?
- Нет.
- А когда перезвонит?
- Он не сказал когда, может на днях перезвонит, а может и вообще не перезвонит; Крестный человек не предсказуемый, скажет одно, сделает другое.
- Так, поступим таким образом. - взял дело в свои руки Живилов. Я сегодня привезу тебе телефон с автоматическим определителем номера. Мы его у тебя подключим. Когда Крестный позвонит, его номер телефона может отложится в памяти АОНа и так, возможно, мы узнаем его номер. Ты поможешь мне, Женя? - Живилов испытующе посмотрел на Ермакова.
- Да, да, - тот закивал своей взъерошенной головой.
- Не вздумай только меня обманывать, - и Живилов убедительно посмотрел на Ермакова.
- Нет, что Вы нет, конечно, не буду я Вас обманывать. - жалобно сказал Женя.
Олег предупредил, что вернется через пару часов. Попрощался, вышел из комнаты, спустился на улицу и поехал покупать АОН. Он вернулся примерно через полтора часа. Ермаков сидел на диване, курил папиросу и бормотал себе под нос что-то невнятное о том, как и почему жизнь могла завести его в такую жопу? Почему именно он, Женя, мальчик-одуванчик, стал избранником судьбы на такой ответственный пост - пост человека, сотрудничающего с правоохранительными органами. Он винил себя за все, начиная с давних лет, когда еще учился в ПТУ и кончая сегодняшним днем. Он бранил себя за свою слабость, за свою мягкотелость, за то, в конце концов, что он сегодня так быстро раскололся. "Ну, а что делать?" - оправдывался Ермаков сам перед собой. "Он ведь действительно мог меня придушить, нахрена мне это надо". Живилов в это время сидел и уплетал батон с кефиром, который купил по пути в магазине. Он сильно проголодался и решил перекусить. Закончив трапезу, сыщик достал из пакета красочную коробку и извлек из нее приобретенный АОН с автоответчиком.
- Вот, Женя, крутя телефон в руках, - сказал Олег - вещь дорогая, обращайся с ней аккуратно.
- Угу, - пробурчал Ермаков.
Минут двадцать они провозились отключая старый телефон и подключая новый. Потом еще некоторое время постоянно сверяясь с инструкцией разбирался, где какая кнопка. После того, как все неясности в области современной телефонии исчезли, Живилов сказал
- Постоянно проверяй, кто звонил, и как только появится Крестный, если он вообще появиться, срочно сообщи мне, - Живилов написал на листочке свой номер телефона. - И смотри, Женя, будь аккуратен, не проговорись ему обо мне. Я думаю, что это опасные люди и с ними надо быть очень осторожными. Да, кстати и не думай со мной в игры играть, я тебя из под земли достану. Так что постарайся, чтоб я его нашел, это также и в твоих интересах. Ты меня понял?
- Да, понял, - ответил Женя.
- Ну, все будь здоров, - распрощался Живилов и удалился из коммунального обиталища Ермакова.
- Давай, вали, ментяра, - после того как хлопнула дверь злорадно прошипел Женич.
Глава 9.
Около трех часов дня Олег добрался до дому. Сразу же сварил себе крепкий кофе, сделал пару бутербродов с колбасой. Несколько минут он с аппетитом поглощал все это, потом подошел к телефону и набрал номер своего старого знакомого из Управления подполковника Зубарева. На удивление тот сразу снял трубку.
- Здорово, старик, - поприветствовал его Олег, - это тебя Живилов беспокоит.
- Узнал, узнал, - послышался в трубке низкий голос Зубарева. - Куда пропал, чего не звонил?
- Да все кручусь по делу известных тебе убийств. - Ответил Олег.
- Ну, и что накрутил, волчок? - поинтересовался Зубарев.
- Да есть некоторые наметки, но пока о них говорить еще рано.
- А у тебя как дела продвигаются? - спросил Живилов.
На другом конце трубки послышался печальный вздох подполковника:
- Медленно, Олежа, медленно. Кругом сплошная запарка, старые дела ни черта не двигаются, новые прибавляются. Начальство постоянно проверки учиняет, вот добрую половину времени приходится рапорты писать, почему плохо работаем, сроки не соблюдаем, преступников мало поймали. Мы теперь работаем под лозунгом «А ты поймал сегодня преступника?» Хотя сам садись, хоть друзей сажай, лишь бы показатели не портить. В общем, сижу здесь 24 часа в сутки, жена грозится, что скоро из дома выгонит, говорит проку от меня все равно никакого. Да ты же все это знаешь, что тебе рассказывать. Достало всё, да ещё трупики постоянно на голову сыплются, как будто мода на них сейчас. Вот только что телефонограмма новая пришла: какой-то придурок в дурдоме повесился или повесили, чёрт его знает, надо выезжать на место, проверять всё. Ехать еще не ближний свет - на Фермское шоссе в Скворцова-Степанова, не знаю даже кого туда послать, никого нет на месте - все в разъездах, хоть самому поезжай.
- Подожди, подожди, настороженно перебил Живилов. - А как фамилия у дурика, ну, в смысле у того, который повесился?
- Как фамилия, как фамилия? Быстрый какой. Подожди, сейчас посмотрю, раз уж тебя так повешенные интересуют. Никычев. - после небольшой паузы ответил Зубарев.
- Да ты что? - Живилов аж подпрыгнул,- Никычев? Ты не ошибся?
- Да не ори ты так, что я глухой что ли? А чего мне ошибаться, как написано, так я и сказал. А ты что его знаешь, знакомый он твой что ли, вместе лежали? - пошутил подполковник.
- Да, нет, не лежали, - ответил Живилов, - а вот разговаривать с ним недавно - это было. Он мне много интересных вещей понарассказывал по нашему с тобой общему делу.
- Епть! Правда что ли?
- Правда, правда, но это не телефонный разговор. Попроси ребят, когда в дурдом поедут, осмотреть там все повнимательней, не как обычно. Сдаётся мне, что это не самоубийство. Когда будет что-нибудь, позвони мне, позарез нужно, я дома буду. Лучше, конечно, встретиться и поговорить на эту тему, когда время у тебя будет, очень уж она меня интересует.
- Да хорошо, хорошо, что ты заладил одно и тоже, как дураку мне объясняешь уже полчаса одно и тоже; я пока еще нормально соображаю - ответил Зубарев, - все, хватит трепаться, а то ночь настанет, а у меня еще дел по горло; позвоню как обещал, - и они положили трубки.
Живилов задумался. Так, неужели, Крестный начал действовать - убирать ненужных свидетелей. Но откуда он узнал, что я вышел на его след? Ермаков сдал что ли после нашей первой встречи? А зачем ему это нужно, он сам его, похоже, боится так, что аж коленки трясутся. Вряд ли он ведет двойную игру - не похоже. В любом случае, при таком повороте дел ему самому грозит опасность - он ведь что-то знал о замыслах Крестного, о чем-то мог догадываться. И если уж Никычева пристукнули, от которого проку не на грош -показания его все равно в расчет не принимаются, то уж с Ермаковым, нужно полагать, в ближайшее время может также приключится какое-нибудь подобное событие: выпил паленой водки - ее сейчас предостаточно; перевыполнил свою наркотическую дозу: все просто и ясно, особо и копаться то не будут - поважней достаточно дел. Надо бы не забыть попросить Зубарева посодействовать в поиске информации на Крестникова Павла Константиновича.
Придя к такому умозаключению Живилов быстро набрал номер телефона Ермакова. На другом конце сработал автоответчик, Женич плёл какую-то чушь, что его нет дома и после сигнала можно говорить все, что думаешь. Живилов тревожно проговорил:
- Ну, же, Женя, возьми трубку. Ермаков, пользуясь техническими достижениями цивилизации, не брал трубку и вслушивался в динамик интеркома. Узнав голос Живилова, тут же ответил:
- Ало, ало, я слушаю.
- Женя, похоже, планы резко меняются. Сдается мне, что Крестный что-то пронюхал про наше с тобой знакомство и мне кажется, что это его нисколько не обрадовало. Я тебя прошу быть как можно осторожней, постарайся из дома не выходить и двери никому не открывай. Соседям скажи, что тебя ни для кого нет дома. Я сегодня приеду к тебе, вечером, и буду ночевать у тебя, - выпалил Живилов.
- А что случилось то? - выдавил из себя Женич, который во время тирады Живилова растерянно хлопал глазами, пытаясь понять к чему клонит Живилов, и что с ним, Женичем, должно случится.
- Приеду и все объясню. Похоже Крестный начинает убирать всех, кто что-то о нем знает, - не удержался Живилов. - Пожалуйста, будь очень осторожен. До моего приезда на улицу носа не суй. Понял?
- Угу, - промычал Женич.
- Ну все, давай, пока, жди, я скоро буду. - Олег положил трубку.
Да, ситуация начинает развиваться. Надо быть готовым ко всему. Некоторое время Живилов сидел в кресле, уставившись в одну точку. Как не охота к этому Ермакову тащиться. Надоело бегать по разным дырам, спать черт знает где, есть неизвестно что, искать, спасать кого-то. Скоро весь на работу изойду. Пока решаю чужие проблемы, своих накопиться столько, что на несколько жизней хватит, смотря каких правда. Личная жизнь, кстати, совсем забылась. Женщины на меня скоро будут наверно смотреть как на ископаемое, спишут в архив навечно. Жанне не звонил не помню даже сколько: недели две или три, она, правда, тоже не звонит: послала, наверное, меня пешеходно - эротическим маршрутом. Жениться что ли, питаться сразу нормально стану, хлам, который веками накопился хоть разгребется, поговорить хоть будет с кем долгими зимними вечерами, ну и прочие радости семейной жизни. С другой стороны, Зубарев вон жалуется, что его жена постоянно пилит, а оно мне надо? Да и фиг с ним, со всем! Прекратив разлагающе думать, Живилов встал и пошел в магазин за продуктами. На улице все свидетельствовало о том, что наступил вечер, дул легкий летний ветерок, питерское небо заволокли небольшие тучки. Совершив прогулку в магазин, Живилов вернулся домой, сел на кухне и закурил сигарету. В комнате зазвонил телефон. Олег вздрогнул от неожиданности, подошел и снял трубку. Звонил Зубарев.
- Привет, Олежа, Зубарев это. В общем, съездили мои ребята в дурку, кажись, обошлось.
- В каком смысле? -удивился Живилов.
- Да ты знаешь, похоже, что этот Никычев сам руки на себя наложил. Проникнуть туда сложно: много дверей, везде решетки, медсестры постоянно дежурят, ну и все такое. Медсестры говорят, что никого постороннего не видели. Да и по многим другим признакам похоже на самоубийство. Вкратце: повесился в туалете на бельевой веревке, сложенной вдвое. Вот так, Олежа.
Живилов почесал затылок, конечно, он не исключал версии самоубийства, но особо в нее не верил, и, соответственно, особо об этом не думал. Слова Зубарева были для него неожиданностью, разбивающей его выводы по поводу Ермакова.
- А что персонал то говорит? - решил не отступать Олег.
Зубарев на другом конце провода что-то кому-то зычно проорал и переспросил:
- Что-что ты говоришь?
- Я говорю, что персонал по этому поводу говорит?
- А что персонал: персонал особо ничего не говорит: ну, повесился, ну, бывает. Он ведь на то и псих, чтобы от него ждать что угодно. Говорят, правда, спал он в последнее время очень тревожно: не хотел засыпать, говорил, что боится кошмаров, которые ему снятся; медсестрам, чтобы его успокоить перед сном приходилось колоть снотворное, хотя все равно спал очень беспокойно: постоянно метался и бормотал что-то.
Олег заинтересовался:
- А что бормотал-то?
- Ну, типа «не надо», «отстаньте» и что-то в этом роде. Точно-то я не знаю, я же не слышал, да и медсестры тоже вряд ли стопроцентно могут утверждать, что он там бормотал.
- Посылал в общем всех, - резюмировал Живилов.
- Скорее не посылал, а остерегался, боялся кого-то, если считать, что медсестры не ошиблись в содержании его ночных высказываний.
- Понятно, - задумчиво протянул Олег.
- Так что, дружище, скорее всего это самоубийство. Абсолютно точно, конечно, сказать не могу. Как говорится, вскрытие покажет. Очень хочется верить, что самоубийство.
- Ясно, - сказал Олег. - Ну, спасибо тебе большое. Сегодня у меня дел по горло, а завтра я звякну и заеду к тебе, нужно будет обсудить все это. Давай, пока, созвонимся, спасибо тебе ещё раз... Да кстати, чуть не забыл, не можешь ли ты помочь мне в одном деле?
- Может и могу, а может и нет, - хмыкнул Зубарев.
- Знаешь, мне нужно собрать всю возможную и невозможную информацию на некоего Крестникова Павла Константиновича. В общем все: участвовал - не участвовал; состоял - не состоял, привлекался - не привлекался, фото: фас, профиль, отпечатки пальцев, ну, в общем, полную картину жизнедеятельности личности.
- А чего только одного Крестикова?
- Крестникова, - поправил Олег.
- Ну, Крестникова. Без разницы. Собрал бы побольше народу: человек двадцать - тридцать, чего мелочиться?
- Да ладно, хватит подкалывать. Очень нужно. В долгу не останусь. Если сможешь, помоги, пожалуйста, проверь по своим каналам, может что-нибудь найдется интересное.
- Ладно, ладно, понял. Постараюсь что-нибудь сделать, правда, обещать ничего не могу.
Они попрощались. Если Зубарев обещал, так наверняка выполнит, просто так он обещать не будет, связей и прочих ходов - выходов у него предостаточно. Если бы не мог, так сразу бы отказался. В общем чует мое сердце, что в скорости я до этого Крестного доберусь...
Несколько минут подумав, он набрал телефонный номер Ермакова. Ермаков был дома.
- Алло, Женя, - сказал сыщик. - Я выезжаю, ты там предупреди соседей, что, придет Живилов и его пустить нужно, просто даже необходимо. Понял ты, что я говорю? - на всякий случай переспросил Олег.
- Понял, - ответил Женич.
Сыщик ехал на машине к Ермакову и размышлял. Если в психушке произошло самоубийство, то возможно, не имеет никакого смысла ехать к Жене и ситуация не так уж для него опасна. Но с другой стороны, черт его знает, самоубийство ли это, знаем мы, как такие дела проверяются: кому охота, чтобы лишний «глухарь» в столе валялся, да начальство за него мозги компостировало: спишут на самоубийство и не поморщатся. Странно все-таки, что Никычев ни с того ни с сего взял и повесился. Да и к Ермакову у меня есть еще несколько вопросов: поеду, коль обещал.
Дверь Живилову открыл сам Ермаков. Вид у него был унылый. Но когда Живилов достал из пакета бутылку водки, предусмотрительно купленную им по пути, Ермаков расплылся в улыбке.
- Не возражаешь? - Спросил Олег.
- То, что нужно. - Ответил измученный похмельем Женич. - А то в кармане ни копейки денег, с утра одну только воду и хлещу.
Олег достал припасенные закуски, они расположились за столом, порезали провизию Сыщик бодрым голосом сказал:
- Ты не робей, наливай, да пей. Я-то за рулем, мне нельзя, а ты не стесняйся, налегай.
Ермакову два раза предлагать не пришлось. Открыв бутылку, он налил себе полстакана и они мигом исчезли в его ротообразной впадине. Внутри у Ермакова все сразу как-то потеплело, что соответственно отразилось и на его лице. Блаженная улыбка появилась словно утреннее солнце на небе, взгляд стал более осмысленным, он перестал ежиться, стал даже как будто выше ростом и крупнее. В общем, приобрел вид человека, способного понимать сказанное и воспроизводить связанную речь самостоятельно.
- Пожалуй, налью еще малость, - виновато улыбаясь, проговорил Женич, обращаясь то ли к Живилову, то ли к самому себе, при этом наливая в стакан. - Душа как-то просит...
- Да, конечно, что мне жалко что-ли? - понимающе закивал Живилов. По правде, говоря он бы и сам выпил, уж очень все это заманчиво выглядело да и устал он к тому же за этот день. - Ты закусывай, закусывай, бери колбаску и делай бутерброд, колбаса ничего вроде, не отравишься. Черт его знает, может у него со стакана башня съедет, возьмет и спать ляжет, фиг у него тогда что-нибудь узнаешь.
- Да я это, сейчас, не успеть все сразу то. Может Вы тоже, а то как - то неудобно так, одному пить, а Вы вот рядом сидите и не пьете.
Может и правда полтинник выпить? Правда от полтинника проку мало, что слону дробина, с другой стороны, все - таки взбодрюсь как-то: башка уже ничего не соображает, а сидеть тут неизвестно сколько придется, да и общаться с Ермаковым как-то тоже надо. Что я просто так, что ли, к нему приехал, смотреть как он водку пьет и колбасой ее закусывает? Подумав таким образом, Живилов взял другой, считающийся чистым стакан, предусмотрительно притащенный Женичем с кухни, посмотрел на него, решил, что и не из таких он пил и налил себе водки. Выпив, смачно выдохнул и заел огурцом, купленным у бабки с рук рядом с магазином. Не наврала бабка, хорошие огурцы.
- Я тебе тут, Женя кое-что рассказать хочу, ну и пару вопросов прояснить хочется, - постепенно начал Живилов переходить к интересующей его теме.
Женич сразу напрягся и стало заметно, что поглощаемый в этот момент бутерброд, он доел уже явно без особого удовольствия. Мысли о том, кто и что ему могут угрожать, зачем Живилов приперся к нему ночевать, и что он сейчас будет у него спрашивать, спустили Женича на землю из тех более высоких сфер, в которых он пребывал, наконец-то опохмелившись и поев.
- Тут душевнобольной один в психушке повесился, Андрей Никычев, знаешь такого?
- Нет, не знаю, а что?
- А то, что этот Никычев был хорошо знаком с небезизветсным тебе Крестниковым и выполнял для него некоторую работу.
- Ну и что? А я-то тут причем?
- А то, что ты тоже был хорошо знаком с Крестниковым и я, полагаю, что он с тобой не раз откровенничал о своих планах. Поэтому, он может решить, что ты тоже представляешь для него некоторую опасность.
- Угу, понятно, - пробубнил захмелевший Ермаков.
- Понятно, то понятно, только вот незадача, персонал больницы говорит, что к Никычеву никто не приходил и в клинику незамеченным пройти невозможно. А я вот думаю, что ему помогли умереть. Ты что-то говорил о магии и сновидениях, что будто бы этой темой очень интересуется или занимается Крестников?
- А вы знаете, гражданин милиционер, - с ехидцей проговорил Женич, - знаете ли Вы что-нибудь о магии?
- В том то и дело, Женя, что ни хрена я не знаю. Объясни, если ты такой знающий.
- Ну, не то чтобы знающий, но кое-что Крестный мне порассказал. Например, то что можно управлять людьми на расстоянии, видеть будущее, путешествовать во снах, проходить сквозь стены, хотя я в это не очень то верю ....
- Подожди, подожди, бог с ним во что ты там веришь, а вот про путешествия во снах можешь поподробнее рассказать.
- Ну, я точно не знаю, но Крестный говорил, что это реально. Он даже пытался меня как-то научить, все говорил, когда уснешь, попытайся во сне найти свои руки, сконцентрируй на них свое внимание, научись управлять ими, а потом все будет получаться само собой. По крайней мере, он так говорил. Я несколько раз пытался проделать это, но у меня так ни черта и не вышло.
Да, видимо во время отсидки у Крестникова была уйма времени научиться этой фигне, если это вообще возможно. Он спросил Ермакова:
- А что, можно во сне встречаться с другими людьми?
- Крестный говорил, что можно, только эти люди тоже должны спать.
Наконец хоть что-то стало проясняться в голове у Живилова. Нашлось какое-то объяснение, почему покойный Никычев последнее время не хотел засыпать, разговаривал во сне и ему виделись кошмары. Видимо Крестный навещал его во снах, если верить в его же теорию в вольном пересказе Ермакова. Да, уж свихнуться можно от такого и занять освободившееся место в дурдоме.
- Женя, послушай, а к тебе, случайно, во сне Крестный не приходил? - скорее ради шутки, чем всерьез поинтересовался Живилов.
- Да, было как-то дело, совсем недавно, но я толком не помню. Я тогда очень пьяный уснул, сон у меня крепкий был. Крестный просто профигурировал в моем сновидении, я помню, что он был, а что ему нужно было, не помню.
Не фиг очень пьяным засыпать - не будут кошмары снится. Может Ермаков врет все, точнее, скажем, не врет, а так - бредит - белая горячка или иное какое-нибудь алкогольное вкупе с наркотическим синдромом заболевание.
-. Ну ты будь повнимательнее ко всему этому.
- Хорошо, - сказал Ермаков, который в этом момент был согласен со всем, что ему говорилось, так как от выпитого и съеденного его сильно разморило и он буквально спал с открытыми глазами и продолжение разговора начало доставлять ему некоторые неудобства, грозящие перерасти в настоящую пытку для его мозговых извилин.
В общем, ночь прошла без инцидентов. Олег подумывал о том, что напрасно он затеял эту охрану Ермакова. Если верить Ермакову и Живилов очень постарался поверить в это, все дело совсем в другом: Крестников действует другими методами и торчать в грязной коммуналке у Жени не имело никакого смысла. Сегодня, правда, он все же узнал много интересного: у пьяного Женича развязался язык и тот отвечал на любой вопрос Олега. Опустошив бутылку, не без некоторой посильной помощи Живилова, весьма захмелевший Ермаков вырубился у себя на диване. Олег, проверив, хорошо ли закрыта дверь, соорудил из стульев нечто вроде лежака и, укрывшись курткой, вздремнул до утра насколько это было возможно на жестком неудобном ложе. Утром, часов в восемь, поняв, что многократные, настойчивые попытки погрузится в сладостный сон, вряд ли принесут желаемый результат, он разбудил Женича и, напомнив ему об осторожности, удалился. Олег поехал домой. Жесткие, грязные стулья Ермакова не принесли желаемое отдыха телу и душе, и Олег решил наверстать упущенное дома в мягкой, уютной кровати. Сегодня ему еще предстояла встреча с Зубаревым.
Глава 10.
Секс, как причина для секса.
Тело к телу и смена позиций.
Проснувшись часов в десять от звона ненавистного будильника, Олег осознал себя во времени и пространстве: попил кофе, почувствовал жажду бурной деятельности по поводу производимого им расследования, и позвонил подполковнику. Договорившись о встрече, он оделся и покинул свою квартиру. Зайдя в кабинет Зубарева, Живилов усмехнулся, отметив хорошо знакомую ему ментовскую обстановку кабинета, видимо тщательно копируемую каждым подобным заведением с некоторыми исключениями, отражающими пристрастие лиц их занимающих, поприветствовал Зубарева, который особо не изменился за то время, которое они не виделись. Они знали друг друга давно и поэтому были рады встрече.
- Привет, привет, наконец-то зашел, а то ведь уже сто лет не показываешься. Просто так не зайдешь, только если что надо от старых друзей-товарищей. Я уж забыл, как ты выглядишь.
- Да ладно тебе, напраслину возводить, - отбрыкивался Живилов. Тебе дозвониться-то проблема, а попасть лично так уж вообще из области фантастики.
- Убедил, убедил, на вот держи, - и Зубарев протянул Живилову папку с какими-то бумагами.
- Что это? - Олег удивленном посмотрел на товарища.
- Так ты же кое-что просил у меня, забыл что ли уже?
- Ух ты, как ты быстро, я и не понял сразу, это на Крестникова?
- Ну,да.
- Спасибо тебе огромное.
- Спасибо в карман не положишь, в стакан не нальешь. Так что этим ты от меня не отделаешься.
- Все с меня пять звездочек.
- Да ладно я пошутил, пять звездочек как-нибудь по другому поводу можно оприходовать. Ты мне лучше расскажи, что ты по этому делу раскопал. Или это профессиональная тайна? – подколол Зубарев Олега.
- Да ладно тебе, - улыбнулся Живилов.
Олег поделился с подполковником своими соображениями по поводу дела, которое они вели вместе: Олег как частный сыщик, Зубарев - как представитель закона и правоохранительных органов. В свою очередь Олег понял, что успехи Зубарева не так велики. Можно сказать, что результатов не было практически никаких. Ну, были какие-то встречи, каких-то его людей с некоторыми косвенными персонажами этой истории, но по милицейским параметрам это дело явно тянуло на "глухарь". Зубарев же в свою очередь был просто ошарашен тем, что рассказал ему Живилов.
- А, ты, браток, зря время не теряешь, - похвалил подполковник Олега
- Да, - многозначительно подтвердил Олег.
Олег рассказал Зубареву только основные свои версии и предположения, но всех своих мыслей и догадок он излагать не мог и не хотел. Нужно было все хорошенько проверить, убедиться в истинности предположений. Он еще сам не знал, по нужному ли следу он идёт. Крестного - не найти, Никычев - повесился, все концы - как будто были умело оборваны. Пользуясь случаем, Олег разжился у Зубарева ксерокопиями заключений экспертов о смерти Андрей Никычева. Сыщику было жалко парня, которого магический маньяк довел до самоубийства, а ведь он еще был довольно молодым человеком. Поговорив еще некоторое время о личной жизни и о делах житейских, Зубарев и Живилов распрощались, договорившись обязательно при появлении какой-нибудь новой информации по этому делу держать друг друга в курсе.
Подойдя к двери своей квартиры Живилов услышал звонок телефона, и начал торопливо открывать дверь ключом, который как назло, не хотел попадать в замочную скважину. Справившись, наконец, с дверью, Живилов подскочил к телефону, до которого учитывая габариты квартиры, можно было допрыгнуть в три прыжка. Может быть это Зубарев или Ермаков - мелькнуло в голове у Живилова.
- Алло, - схватив трубку, крикнул Олег.
- Привет, - в трубке послышался мурлыкающий голос.
- Привет, - ошарашено сказал Живилов. Меньше всего он бы ожидал услышать по телефону этот голос и судорожно пытался переключиться с предыдущих своих мыслей.
- Не узнаешь уже, что ли? - последовал насмешливый вопрос.
- Узнаю, конечно, Жанна. Бежал по лестнице просто. Запыхался, - оправдывался Живилов.
- Понимаю, ловля преступников даже в подъезде собственного дома, - ехидно сказала Жанна. Что не звонишь? Забыл уже?
- Что ты, что ты. Постоянно о тебе думаю, - соврал Живилов, - работа, правда, все время съедает, никак не вырваться. Соскучился очень... Вот как раз сегодня собирался позвонить ...
- Понятно, не успел просто, я тебя опередила.
- Давай сегодня встретимся, - неожиданно даже для себя сказал Олег.
- Хорошо, где и когда?
- Ну, давай ... Сейчас который час? - спросил Живилов и сам себе ответил, - Два часа. Давай, может часов в пять, на Восстания, можешь?
- Могу. Давай в пять на Восстания. На выходе из метро, на улице.
- Ну, все договорились, я тебя у метро подберу.
- Пока, - в трубке послышались короткие гудки.
У Живилова оставалось около трех часов свободного времени.
Первым делом он достал из переданной ему Зубаревым папки бумаги на Крестникова: ему не терпелось посмотреть, что же раздобыл для него подполковник: мысли о содержимом папки занимали все время пока он добирался до дому и были прерваны лишь телефонным разговором. Так, так, сейчас мы узнаем, о Вас все гражданин Крестников П.К. Некоторые сведения повторяли те, что в свое время сообщил ему Савватеич: жил Крестников на Каляева 15, в квартире 29 . В 1987 году был осужден на шесть лет за незаконное хранение и распространение наркотических средств в крупных размерах. Отсидел, вышел на свободу; в период с конца 1993 года по январь 1997 года проживал у своей подруги по адресу: Моховая ул., д.31, квартира 16. В ноябре 1997 года выехал на место жительства в деревню Яма Ленинградской области. Ну и названьице, хорошо хоть не Могила. Как же, блин, узнать, когда он оттуда опять в Питер отправился и пожалуй, иметь в виду. Очень интересно... Что там у нас дальше на повестке дня? Ага, вот сведения об образовательных достижениях: так, в 1983 году окончил среднюю школу N 218, в 1984 поступил на дневное отделение Химического факультета ЛГУ. Отчислен в 1986 году по собственному желанию; преподавателями характеризуется в основном как отрицательная личность. Понятненько... Живилов перебрал еще несколько листков с характеристиками Крестникова. Лицо на фотографии не вызывало положительных эмоций: коротко стриженые волосы, невысокий лоб, тяжелый взгляд глубоко посаженых глаз, широкие скулы, неожиданно крупный рот. Там же в папке лежала фотография, сделанная видимо до встречи Крестникова с правоохранительными органами. Да, видимо Крестников не фотогеничный, - подумал Живилов, рассматривая фотографию, на которой был изображен длинноволосый юноша, с хмурым выражением лица. Так, что там дальше: рост - 182, вес - 87 кг, крепкого телосложения, - прямо атлет какой-то, волосы - темный шатен, глаза карие... Остальное можно наблюдать на фотографии, Мда… Живилов посмотрел на часы: было начало пятого. Ёпс...., я ж уже почти за дверью должен быть, - вскочил Олег с кресла.
Глянул мельком на себя в зеркало: да, вид у него был неважный: лицо не брито, под глазами круги, в общем, вид какой-то не свежий, не для свидания. Надо бы по быстрому побриться. Побрившись и напялив «выходные» джинсы и свитер, Живилов выскочил из квартиры, добежал до машины и не особенно соблюдая ограничения скорости движения по городу поехал на «Площадь Восстания», где они с Жанной договорились встретиться. Он знал ее месяца четыре, может быть больше, точно он не помнил.
Познакомился с ней у одного своего приятеля, скорее всего приятель ее специально пригласил, чтобы познакомить Живиловым или Живилова с ней. Встречались не очень часто, в общем, не были теми влюбленными, которые ничего и никого вокруг, кроме друг друга, не замечают, общаются на языке, понятным лишь им двоим, называют друг друга разными словечками с уменьшительно-ласкательными суффиксами, в общем, находятся в состоянии полной готовности отправиться в органы записи гражданского состояния и официально закрепить свои чувства, путем проставления штампа в документе, удостоверяющем личность.
Жанна была заметная девушка с красивой фигурой, лицом, которое выделяется в толпе, не совсем обделенная мозгами, однако какая-то далекая: Олег почти ничего о ней не знал, она сама не рассказывала, если он спрашивал, то отвечала уклончиво, либо не отвечала вообще. Олег не понимал ее, поначалу даже злился из-за этого, потом перестал и решил, что надо общаться, как получается, пока такие отношениях их обоих устраивают.
Живилов подъехал к метро «Восстания», втиснулся неподалеку, насколько это было возможно в центре города, между двумя иномарками. Он приехал минут за пятнадцать до назначенного срока, так как вышел из дома раньше, чем это было необходимо, чтобы доехать до места вовремя. Выйдя из машины, Олег направился к стоявшим у метро тёткам, продающим цветы, помещённые в ящики из оргстекла.
- Молодой человек, цветов не желаете? - вцепились в него тетки, почувствовав потенциального клиента.
- Почем цветочки-то, нынче? - спросил Живилов.
- А вы какие хотите. Цветы разные, можно подороже, можно подешевле сделать, можно со скидкой, если большой букет будете брать.
- Ну, не очень большой. Сделайте мне три розы поприличнее, - сказал Живилов, - и метелку зеленую туда вставьте еще.
Тетка, без особого энтузиазма, завернула цветы в блестящую упаковку, прикрутила стандартный в таких случаях бант и отдала Живилову. Олег расплатился и направился к выходу из метро «Восстания» встречать Жанну: по его часам, если не опоздает, она должна была как раз приехать.
- Это случайно не для меня цветы?- услышал Олег знакомый голос за спиной.
- Случайно, да, - Олег повернулся к Жанне и протянул букет, - я думал, тебя еще нет. Ну, что делать будем? Хочешь куда-нибудь сходить?
- Пойдем сходим перекусим где-нибудь. Не пугайся я имею в виду не «Асторию» или «Невский Палас». Может как обычно в La cucaracha?
- Конечно, пойдем.
Они прошлись по Невскому до Фонтанки, где находился довольно популярный среди зажиточного студенчества и иностранцев мексиканский ресторанчик со смешным названием «La cucaracha», погода, как обычно, в период весенней студенческой сессии была солнечная и прогуляться по Невскому было одно удовольствие: еще не набежала куча народа, окончившая свои трудовые подвиги, с желанием развлечься чем Бог послал на честно (или не очень честно) заработанные деньги.
Посидев в ресторанчике и отведав мексиканской, а может и не совсем мексиканской кухни, по крайней мере достаточно вкусной, они вернулись обратно к машине, оставленной на улице Восстания и поехали к Жанне домой. Не доезжая немного до ее дома, они вышли из машины и направились к строению, которое раньше, в застойный советский период, именовалось Универсамом, а сейчас - в период победившего капитализма - Супермаркетом. Нечто вроде ритуала... Они всегда заходили в этот магазин по дороге к Жанниному дому. Сейчас все как обычно: купили бутылку коньяка, Живилов, правда, взял себе водки, так как он не очень любил коньяк и когда был выбор пить его или пить что-то другое, предпочитал водку. Еще они прихватили шоколад, пара лимонов, бананы, пирожные, что-то из мяса в нарезке к водке, чтобы не заниматься долговременным приготовлением пищи, маринованные огурцы и прочую закуску. Обеспечив себя продуктами и напитками на ближайший вечер, они направились к дому, оставив машину на охраняемой стоянке рядом с Супермаркетом.
Проходи, - сказала Жанна, открывая дверь квартиры. - Я пойду на кухню разложу все, что было притащено непосильным трудом, по тарелкам, а ты достань в серванте рюмки под соответствующие напитки и поставь на столик.
Живилов направился в комнату, выполнять данное ему поручение. Достав рюмки, он уселся на диван и пока Жанна возилась на кухне, стал рассматривать лежащие на столике журналы. Взял первый попавшийся, которым оказался "ОМ" за июнь месяц 2000 года. «Наверно, модный какой-то», - подумал Олег, который не покупал глянцевых журналов и соответственно не разбирался в них. Перелистывая страницы, с удивлением наткнулся на заголовок «Фразы Милицейских мудрецов». «Так, так, интересно, что про бывших коллег пишут», - заинтересовался Живилов и начал читать. «Рядом с трупом находилась трупья жена и трупьи дети»; «Федотова И.А. заявила, что ее изнасиловали, но не туда, куда нужно»; «24 декабря гр., находясь в состоянии алкогольного опьянения, во время возникшей ссоры нанес гр.Васильеву множество ударов тонером по голове, отчего Васильев на месте скончался, похитив при этом 10 руб.71 коп.»; «Гражданка Кузнецова вела себя буйно, шумела, кричала , мешала гражданам спокойно отдыхать в вытрезвителе», - это были фразы из милицейских протоколов. «Да, круто, подумал Живилов, хотя, пожалуй, я и не такое еще читал. Занятный, однако, журнальчик оказался».
Ты, как тут еще не уснул? - прервал мысли Олега голос Жанны.
- Да, так, журнальчик почитываю.
- Ну и молодец, давай принеси, пожалуйста, с кухни всю эту ерунду и налей мне коньяк, а то я там запарилась все это по тарелкам раскладывать. Ты, конечно, водку будешь? - ехидно спросила Жанна.
- А зачем ты думаешь я ее купил, смотреть на нее что ли?
- Я её в морозилку положила, чтобы охладить, так что с тебя «спасибо», - крикнула Жанна Живилову, который копошился на кухне.
- Спасибо.
Наконец, все необходимое было перенесено в комнату и можно было спокойно поболтать и выпить. Жанна уселась рядом с Олегом на диван:
- Хороший коньяк, - сказала она, - хотя я в нем не разбираюсь.
- Верю на слово, - ответил Олег, опрокинув в себя рюмку водки и, наконец, расслабившись после всех этих прогулок, поездок на машине и походов в магазин.
Зазвонил телефон и Жанна, взяв трубку, ушла на кухню. Олегу показалось, что разговаривала она где-то час, по крайней мере он выпил еще пару раз водку и даже успел немного вздремнуть, удобно устроившись на видимо никогда не собиравшемся диване.
- Олег, - окликнула его Жанна, закончив свои переговоры, - постели там белье на диване, я пойду в душ схожу.
- Давай, только постарайся побыстрее, а то уйдешь как обычно на час, - крикнул Живилов, - я тут усну и буду десятый сон видеть, когда ты соизволишь прийти. А лучше вообще не ходи, мне и так нравится.
- Ничего не слышу, - донесся голос из ванны.
Живилов достал из шкафа постельное белье и как смог постелил его на диване, разделся, улегся на диван, попробовал купленный коньяк и продолжил чтение журнала: «одна нога трупа, была подвернута, другая откинута в сторону, а левая - вытянута вдоль тела»; «машиной был сбит поросенок (кабан) весом 200 кг, который от удара скончался на сумму 300 рублей»; «в 7.45 утра увидел гражданина без поводка с двумя собаками без намордника»...
- А вот и я, - Жанна вошла в комнату, и, сняв полотенце, в которое была замотана после душа, начала крутиться перед зеркалом. - Как я выгляжу? Тебе нравится? - продолжая рассматривать себя в зеркале, спросила она у Живилова. - Тебе, вообще, нравится подглядывать за женщинами?
- Нравится.
- Нравится?! Тебе нравиться подглядывтаь за голыми женщинами? И как часто ты это делаешь? А что тебе еще нравится?
- Да причем здесь голые женщины! Черт, ты меня совсем запутала. Я имел в виду, что ты мне нравишься, ты. Иди ко мне, я тебя хочу.
- А что ты хочешь? – усмехнулась Жанна.
- Иди сюда я тебе покажу.
Она знала каждое его движение: вот он гладит ее спину, приятно, но почему-то не возбуждает, вот спускается ниже ... Целует губы, точнее они целуются. Она тоже гладит его по спине, бедрам, скорее механически, чем возбужденно. Странно, все вроде бы хорошо, но хочется чего-то другого... Она знает, сколько времени он будет ее ласкать, гладить, целовать ее тело. Время, отпущенное для возбуждения, закончено: можно переходить к сути. Он сверху, она снизу. Движения медленные, сладкие... Она получает удовольствие, пожалуй, все не так уж плохо - несколько оргазмов ей обеспечено. Незамысловатая смена позиции: хорошая поза для спокойного получения удовольствия ... Судорожные конвульсии ... КОНЕЦ СЕКСА.
Чувство удовлетворения.
Жанна лежит на спине, в теле приятная истома, хочется потянуться. Опустошенность ...
До Живилова сквозь сон, до конца он еще не проснулся, долетают какие-то неопределенные звуки: что-то похожее на прерывистое, неспокойное, приглушенное дыхание. Открывает глаза. В комнате темно, но есть какой-то источник света - работает телевизор, он же источник звуков. Однако как будто звуки слышатся не только из телека, или ему снится, не до конца проснулся? Живилов поворачивает голову: две девушки, одна из которых Жанна, другая - рыжая, но чем-то похожа на Жанну, ласкают друг друга, их тела красиво переливаются в полумраке комнаты. На Олега они не обращают внимания, он завален отброшенным ими одеялом как некий ненужный им элемент.
Живилов зажмуривается: такого он не ожидал, пытается думать, что это продолжение сна. Нет, не может это быть сном, он чувствует прикосновение: его разгадали, притворится спящим не удалось. Он снова открывает глаза, смотрит на девушек: они как бы приглашают его присоединиться к ним, но специально для этого ничего не делают. Вдвоем они выглядят очень гармонично, возбуждающе, они дразнят Олега, позволяя смотреть на них. Живилов чувствует возбуждение и желание вклиниться, грубо нарушить эту гармонию, это мягкое перетекание форм. Почти яростно он наваливается сзади на рыжеволосую и начинает заниматься с ней сексом, не целуя, а скорее кусая ей спину, шею, возбуждаясь еще сильнее от вида того, как та целует Жанну, извивающуюся от удовольствия. Комната наполнена какими-то звериными звуками: рычание, хрип, сладкие стоны. Все это нарастает в голове у Олега, превращаясь в сладостный гул, тело его напрягается: вокруг все сливается в сверкающие от пота тела, звуки... Живилов удовлетворенно откидывается на спину.
Некоторое время он лежит, не в силах пошевелиться, и наблюдает, как девушки ласкают и целуют друг друга. Они поворачиваются к нему, видя, что он наблюдает за ними и принимаются возбуждать его вдвоем: очень мягко и нежно их руки и языки скользят по его телу ниже и ниже... Одновременно губами они ласкают его член, потом рыженькая девушка садится на него сверху и начинает двигаться медленно, находясь в каком-то сладком забытье, движения как будто ленивые, а Жанна целует его губы, шею, руки. Девушка берет со столика не допитую бутылку коньяка, медленно двигаясь на нем, начинает пить коньяк прямо из горлышка. Янтарная влага течет по ее губам, груди, соскам, капает ему на живот; больше он не в силах сдерживаться... Олег впадает в сладостную дремоту…
Открывает глаза. В комнате светло, он лежит один, из кухни слышится музыка и бряканье посудой.
- А, ты уже проснулся, - Жанна входит в комнату в футболке. - А я, там, на кухне чай пью, давай присоединяйся, - и она снова уходит на кухню.
Олег лежит на спине, пытается вспомнить ночь - сон или не сон? На столике валяется опрокинутая бутылка коньяка, на простыне коньячное пятно. В комнате никого нет. Живилов встает, одевает тот минимум одежды, чтобы не ходить голым, идет в туалет, затем, в ванную, входит на кухню. Жанна сидит за столом и пьет чай с шоколадом.
- С добрым днем. Как спалось?
- Хорошо, - Живилов наливает себе чай и садится рядом на стуле. - Коньяк разлили вчера что ли? - спрашивает он, чтобы хоть как-то нарушить молчание.
- Ну, немножко, я почти весь выпила, не помнишь что ли?
- Да нет, помню, так спросил, показалось...
- Что?
- Не помню только как вчера заснул, вроде и выпил не много, сны какие-то странные снились, - намеками пытался выяснить Олег события ночи.
- Странные? Да с твоей работой будет снится все, что угодно, хорошо хоть не кошмары приснились, а то напугал бы меня во сне, я чувствительно сплю, - Жанна спокойно смотрела на Олега.
«Приснилось или не приснилось? Почему она ничего не говорит и ведет себя так, как будто бы ничего и не было? Кто была эта девушка? А была ли она, было ли все вообще? Спросить у Жанны прямо? А если не было, она может обидеться. Вот как с утра непринужденно можно спросить у своей девушки: «Ты случайно не лесбиянка? Я сегодня ночью видел как ты с женщиной занималась любовью и сам кстати участвовал». - Бред. Решит, что - псих.
Между тем Жанна, допив свой чай, встала и начала собираться.
-Ты торопишься? - спросил Живилов.
- Да нет, в общем, не особо, хотя есть пару дел, которые хотелось бы сегодня завершить.
Было или не было? Олег так и не решился спросить. Он встал и пошел одеваться в комнату.
Черт знает что такое. Живилов оделся. Разум уверял его, что не было, тогда как все сильнее и сильнее звучал внутренний голос, говоривший, что было.
- Ты сейчас на улицу? - спросил он у Жанны.
- Нет, я попозже, хочу убраться немного, еще позвонить надо.
- Ну, ладно, я тогда пошел, я тебе позвоню. Целую. Пока.
- Ну, позвони, позвони, - ответила Жанна - в глазах у нее была усмешка.
Живилов вышел на улицу, вдохнул полной грудью. Вокруг шли люди, кто-то звал ребенка с детской площадки, мимо протащилась машина, чуть не задев его. Олег медленно шел по улице. В теле присутствовала приятная усталость и в тоже время прилив сил, энергии. Все окружающее сливалось в пеструю картинку, быстро меняющийся калейдоскоп, как будто смотришь старое кино: можешь переключить на другое, выключить вообще - ты в нем не участвуешь, тебя это хаотичное движение не касается, ты в другом мире.
Живилов сел в машину и поехал домой.
Глава 11.
Отдай, приятель, дань животным
Они гораздо человечней нас.
Она двигалась спокойными, мягкими, легкими шажками. Цокот коготков отдавался эхом в казавшемся ей большом помещении. Справа мелькнул рисунок старых обоев с жирным пятном. Вот – большой, местами поцарапанный и обгрызенный дверной косяк, старый лак на нем потрескался и в трещинах было видно старое коричневое дерево. Вот промелькнуло причудливое основание стола. Этакий блестящий бочонок с прозрачной столешницей. Еще один облезлый дверной косяк... Вот он холодильник! Взгляд исподлобья, снизу вверх, оценка ситуации на кухонном столе. Видно: торчит из-за края стола ручка ножа. Да, видать там на самом столе и маслице лежит. И не только! Сногсшибательный аромат! Запах заставляющий ее дрожать от кончиков ушей до хвоста, вызывающий сладкое томление во всем теле – колбаса! Вкусная, ароматная, жирная колбаса лежит на столе, ее запах там призывно щекочет ноздри! Почему они кладут Вкуснейшую из вкуснейших, так далеко на стол? Конечно, если встать на задние лапы, а передние положить на стол, можно увидеть Ее, почти даже дотянуться, раствориться носом в ее запахе, но схватить - нет, никак не получается. Она скосила взгляд - а вот и миска. Вальяжной походкой она подходит к ней. Печально смотрит: ах, как жаль, что в миске ничего нет. А ведь она была бы не прочь чем-нибудь перекусить. Почему у них холодильник такой большой, а у меня миска такая маленькая? Вот мусорный ведро: тщательный осмотр, обнюхивание и обследование мусорного бочонка: с упаковками что ли все сожрали, ни одной масляной обертки, ни одного, хотя бы маленького, сметанного пакетика… Фу, какая-то вонючая гадость, фу…, - и когда приходит безжалостная мысль, что здесь нехрен делать, она тихонько цокая своими коготками, направляется на свою лежанку. Вдруг на лестничной площадке слышится громкие, надрывные ругательства, глупая собака с первого этажа, вечно орет на всех, кто идет по лестнице, не хрен делать ей что ли? Откуда только у нее слова такие, даже пообщаться по душам здесь не с кем. Она встает и, тихонько прошмыгнув в комнату, укладывается на диване, на солнечном пятне, зажмурив глаза от удовольствия: хорошо бы подольше не застукали, может, не заметят, а то выгонят и наваляют еще тумаков….
По словам одного известного тибетского Далай-Ламы, скончавшиеся тибетские священники способы существовать в состоянии просветленного сознания, находясь в своих умерших телах на протяжении нескольких недель и предотвращать их гниение, а при желании жить в своем теле можно и дольше, пока не подыщешь в кого бы перевоплотиться, а найдя подходящее тело, они так умели управлять своим разумом, что просто переходили в интересующее их другое тело.
Она лежала и думала. Если ей представится такой шанс, единственный шанс в ее жизни, то она обязательно перевоплотиться в человека. О, человеки! Это же такие великие создания! Какую божественную пищу они едят! Она просто тает во рту, не успеваешь прожевать, а она уже проскальзывает в живот, меня иногда угощают. Что же еще они едят, если даже те маленькие кусочки, которые перепадают мне, так восхитительны! Стоя порой рядом с хозяйкой, которая готовит у плиты, удается понюхать такие чудные ароматы. Ах, что они едят, эти люди! У них есть все. Они спят на прекрасном, чистом белье, под теплым, большим одеялом. А подушки! Как приятно свернувшись калачиком устроиться на этих подушках в тепле и уюте. Они могут гулять, сколько им вздумается, им не надо сидеть дома и охранять его. Хозяева всегда уходят утром и приходят вечером и все гуляют, гуляют … Абсолютное счастье. Да, у них есть все! Но почему у нас ничего нет? Ей, стерегущей их покой, дали жалкую подстилку – поролон с кресла, обшитый в какую-то разноцветную ткань. Она тревожно наблюдала за дверью: там послышались шаги хозяина. Надо слезать с дивана. Ей ведь нужно охранять их жилище, их покой и уют. Ах, если б они знали, эти ничтожные людишки, как бывает холодно по ночам в коридоре. Как дует мерзкий сквозняк из щели под дверью. Как бесшабашно, со смелым топотом и смехом, мимо толпами маршируют тараканы. Ей, конечно же, нет до них дела: пускай себе бегут, у них свои тусовки.
Она лежала в тишине и слушала, что происходит вокруг, что происходит в ней самой.
После смерти Вы говорите себе следующее: «Итак, я мертв». И начинаете думать о том, чтобы найти себе новое тело. И здесь не следует безрассудно бросаться за первым попавшимся, а нужно внимательно прислушиваться к инструкциям свыше. Наставляющий Вас голос должен прозвучать на сороковой день после смерти. Вас будут притягивать к себе матки всего мира, в которых в тот момент происходит оплодотворение. «Книга мертвых» предостерегает от того, чтобы торопливо заскакивать в первую попавшуюся, какой бы удобной и приятной она Вам не казалась. Все может обернуться трагедией, и в итоге Вы начнете новую жизнь на Земле в виде животного. Дело в том, что человеческие матки иногда выглядят крайне не привлекательно и Вас так и потянет влететь внутрь красивой матки животного. Тех, кто жестоко обманется, ожидает шок. Открыв глаза, он обнаружит, что вылез на белый свет, например, собакой или кошкой. По мнению тибетцев, сейчас повсюду появилось довольно много таких вот собак с человечьими глазами, которые пытаются Вам что-то сказать, но не могут.
Глава 12.
Олег ощутил момент «дежа вю», когда вновь появившись дома, еще в дверях его застал пронзительный звонок телефона. Он быстренько, прямо в обуви, подбежал к аппарату и схватил трубку. Это звонил Ермаков.
- Наконец то застал! – начал сходу Женя, - я до Вас с самого утра пытаюсь дозвониться: никто не берет трубку.
- Да, да извини, - пробубнил Олег, - дела у меня важные были. Меня не было дома, - сказал он почти раздраженно.
- Ну, понятно, - сказал Женич. – А ко мне тут ночью во сне Крестный наведывался. Вот я Вам и звоню, как договаривались.
- Стой, стой, стой. Погоди. Крестников говоришь, посещал, - пытаясь сосредоточиться, проговорил Олег.
- Да, точно, он самый, - ответил Ермаков.
Живилов почесал затылок, посмотрел на часы, оценивая местоположение и временные характеристики того места, где он сейчас находится.
- Послушай, Женя, ты сейчас дома?- спросил сыщик.
- Да, а где же мне еще быть?
- Слушай, Женя, я сейчас к тебе заеду. Ты меня дождись, я в течение получаса буду. Хорошо?
- Хорошо, - сказал Ермаков.
Минут через сорок Живилов уже сидел на стуле в грязной комнате Ермакова.
- Ну, рассказывай, - нетерпеливо попросил Живилов.
- А чего рассказывать? Ну, приходил он ко мне во сне, плел чушь всякую, как всегда.
- А что за чушь-то? – не унимался сыщик.
- Ну, про руки свои . Найди мол свои руки, найди.
- Какие руки?
- Вы что не помните, я же Вам в тот раз рассказывал?
- А ну да, помню, помню, - Живилов напряженно пытался вспомнить, о каких руках говорил сейчас Женич. – Ну, а ты? – задал наводящий вопрос Олег.
- Я что? Попытался найти. Нашел. Потом меня как будто хвать кто-то за эти самые руки и мы уже с Крестным очутились в какой-то очень темной комнате. Мрачная очень, жуть берет даже сейчас, как вспомню. Крестный зажег свечи. Ни окон, ни дверей не видно: все завешано каким-то черным тряпьем. На потолке в висит люстра старинная, огромная, знаете, как в музеях, вся в паутине, вокруг валяется какая-то старая поломанная мебель, короче рухлядь какая-то, в углу комнаты висит красная штора такая тяжелая, забыл как такие называются. Я еще схватил ее – хотел отдернуть, да Крестный не дал – чуть с ног меня не сбил: я смотрю на руки, а они в крови. В общем, мистика какая-то, - и Ермаков поежился.
- Да уж, ты мне прямо готовый сценарий фильма ужасов рассказал, что-то ты уж слишком подробно все запомнил, - с сомнение проговорил Живилов.
- Да черт его знает как запомнил, даже сейчас картинка перед глазами стоит так отчетливо.
- Ну, хорошо, Крестников говорил тебе что-нибудь, может, помнишь? – поинтересовался Живилов.
- Помню, он спросил у меня, хочу ли я присоединиться к нему. Ну, помните, я Вам раньше рассказывал, в секту то их какую-то…
- Помню, помню, а ты, что ему ответил?
- Я ничего не ответил. У меня от всего этого сна вообще башня съехала, - тупо уставился на Живилова Ермаков. Я там молчал в основном.– Потом он сказал мне, что если я не присоединюсь, ему придется избавиться от меня.
- Ну, ну, а что дальше было? – требовательно произнес Олег.
- Да, ничего особенного не было. Я вообще от страха, наверное, забыл как разговаривать.. Пытался что-то из себя выдавить, а ничего не получается, как будто немой какой-то. Так что ничего я ему не ответил.
- А дальше что было?
- Ничего: начали мелькать какие-то пейзажи что ли, здания какие-то, в общем, смутно уже помню.
- Женя, а ты попробую вспомнить, что за пейзажи, что за здания-то. Может это что-то знакомое? Может это где-то находится, и ты там бывал когда-нибудь?
- Ну, может и знакомое, может и находится, может и бывал когда, я же не только в этой комнате сижу.. Город вроде как. Так сразу и не скажу, надо подумать, - пробубнил Ермаков, и на лице его показались следы мучительной и судорожной работы мысли.
- Подумай, подумай, Женя.
- Живилов встал, достал пачку сигарет, закурил и стал расхаживать молча по комнате, поскрипывая старым паркетом. «Можно ли верить тому, что тут Ермаков измышляет. Может это ему с перепоя такие сны снятся, а может и не снилось ничего, а так нажрался какой-нибудь дряни с дружками где-нибудь, а теперь выдает, что помнит за сны какие-то. Хотя с другой стороны, на фига ему врать-то? В общем, нравится не нравится – спи моя красавица… Придется проверять то, что он тут наплел, все равно другого пути пока не предлагается. Будем пользоваться тем, что Бог послал». Когда скрип паркета ему надоел, он сел обратно на стул и курил молча, уставившись в одну точку. На лице Ермакова к этому времени отразился результат видимо очень тяжелой мыслительной деятельности.
- Ну, был там дом один, - нарушил, наконец, тишину Женя. – Вроде знакомый какой-то. Мне кажется, что я там раньше был, но точно сейчас вспомнить не могу.
Некоторое время он опять сидел, задумавшись, сморщив лоб, и что-то бормотал себе под нос: «Где же этот хренов дом я видел? Не фига не помню. Трущобы вроде какие-то, а где?» Далее последовала продолжительная пауза, во время которой Женич впал по видимо в сомнамбулическое состояние, постоянно бормоча что-то себе под нос.
- Похоже на дом, который находится где-то в районе метро «Пролетарская», - наконец изрек он, - название переулка еще такое смешное, что-то связанное со словом fuck off. А вот, вспомнил, Рабфаковский переулок. Название то запомнил, потому что напоминает fuck off, будто Факовский переулок, - Ермаков захихикал. – Мы как-то туда ездили с Крестыным, когда еще были типа друзьями. Он меня тогда попросил подождать во дворе, а сам ушел. Я там шатался, как дурак, все ждал его. Двор, там такой мерзкий, весь загаженный. Дома такие отстойные типа общаг древних каких-то. Вообще там, в натуре, какой-то пролетариат живет. Вокруг ходят какие-то бомжи, пьяные песни распевают, улица – сплошная большая помойка, дерьма собачьего столько, сколько я до этого больше нигде и не видел, так что шагу некуда ступить…
- Стоп, стоп, стоп, это ты уже увлекся в лирику, у тебя, комната, кстати сказать, тоже не стерильная. Дальше то что было?
- Ну и все, потом он вышел, и мы уехали.
- Слушай, Женя, - встрепенулся Живилов, который до этого находившийся в другом измерении. – А если мы туда, в тот район с тобой съездим. Ты сможешь по памяти, визуально, найти тот дом?
- Да Вы что, издеваетесь, что ли?- Женич словно рыба выпучил на Живилова свои глаза. - Как же я теперь его найду? – Сколько времени прошло с тех пор, да и вообще не помню я где это. Домов то там до фига, и все почти одинаковые. Как я его искать буду…
- По кучам дерьма, - не выдержал Живилов, - прекрати ты свой словесный понос: как буду, как буду – будешь искать пока не найдешь, - и Живилов убедительно посмотрел на Женича. – Ты же понимаешь, что это шанс найти гребаного Крестного, а тебе соответственно сохранить свою ценнейшую жизнь, которую Крестников обещал тебе сократить без учета твоего мнения.
Женич хмыкнул.
- Давай собирайся по быстрому и пошли.
- Может быть и можно попробовать, но что из этого получиться, я не знаю. , - менее уверенно проговорил Ермаков.
- Давай, давай, Женя, собирайся, - вскочил Живилов. - Поедем попробуем. Может быть получится, чем черт не шутит, может повезет, - уже более мягким, подобревшим тоном сказал Олег.
Они вышли на улицу, сели в машину Живилова и через некоторое время были уже около метро «Пролетарская».
- Да, действительно, пролетарский район, - удивился Живилов. – Как то мне здесь раньше быть не приходилось. Архитектура как раз для съемок фильма о тяжкой участи рабочих до начала эры всепобеждающего коммунизма. Лица тоже очень одухотворенные, можно снимать прямо без грима. Ну, куда дальше ехать-то, Женя? - спросил Олег, остановившись напротив метро.
- Мне бы пива, - Ермаков тоскливо покосился на видневшуюся на углу дома вывеску «Рюмочная».
- Вначале покажешь искомый объект, потом пиво будет, знаешь как говорится утром деньги – вечером стулья; вечером деньги – утром стулья. Так что не будет отступать от классиков.
- Похоже - вон туда, - Ермаков махнул рукой, указывая рукой вперед проспекта Обуховской Обороны, по которому они ехали. – Поехали пока прямо, - руководил Женич.
Через несколько минут, проехав несколько светофоров и какие-то железнодорожную колею, пересекавшую дорогу, Женич скомандовал:
- Стоп, что-то я запутался. Давайте-ка, вернемся чуть обратно.
Живилов развернулся:
- Куда?
- Обратно, а потом на первом перекрестке, может налево повернуть?
- Так поворачивать или нет?
- Повернуть, повернуть.
В результате мудрого руководства Ермакова они блуждали по закоулкам и лабиринтам трущобного Невского района еще минут сорок, прежде чем выехали к обшарпанному, старому пятиэтажному дому. «Да, везде могут жить люди», - подумал Живилов. Дом был какого-то неопределенного цвета видимо даже в лучшие его времена, сейчас этот цвет был улучшен воздействиями природных явлений, не исключено, что попытками косметического ремонта неопределенной давности и пластами наросшей грязи; штукатурка местами была отбита, свисающие водосточные трубы держались видимо на каких-то незримых для глаза конструкциях, стекла в парадных выбиты, в общем, если бы не занавесочки на окнах, да крики типа: «Вася, иди домой», можно было подумать, что дом не обитаем. На улице, во дворе, и в правду везде валялись кучи мусора и собачьего дерьма, как будто здесь месяцами не убирали. Открытый канализационный люк, как бы приглашающий неискушенных посетителей этого района ознакомиться с конструкциями городской канализации, смачно дополнял архитектурный ландшафт двора.
- Кажется здесь, - выдохнул изможденный Ермаков.
- А мне так кажется, что мы вокруг этого дома кругов десять нарезали, - однако, Живилов был рад. Его задумка почти удалась. Оставался, можно сказать, сущий пустяк - выяснить, в какую квартиру тогда, давно, заходил Крестный. «Кто знает, может быть повезет и в этой квартире кроется разгадка?» - Живилов вспомнил, что Женя говорил, якобы в той комнате не было окон и дверей. «Что бы это могло значить, кроме воспаленного воображения Ермакова? Может быть, это был подвал или чердак? Мда, гадание на кофейной гуще», – размышлял Живилов, осматривая окна стоящего перед ним дома. Женич с недоумевающим видом, вжавшись в сидение, продолжал сидеть в машине. Минут пять сыщик расхаживал вокруг дома, то задирая, то опуская голову. Он вернулся в машину раздосадованный. Перспектива лазания по подвалам и чердакам подобного строения совершенно не вызывала у него душевного подъема и радости.
- Ничего нет, - скорее сам себе, чем Ермакову, проговорил сыщик.
- А что должно быть?
- Откуда я знаю, - злобно буркнул Живилов, молча завел машину и поехал. Объехав вокруг дома, он остановился. - Нужно посмотреть еще с этой стороны, – комментировал он свои действия. - Чего ищу – сам не знаю, не свихнуться бы от всех этих россказней про магию или как она там называется.
Выйдя из машины, Живилов задрал голову вверх с целью дальнейшего осмотра дома, и тут его внимание привлекло окно, располагавшееся на третьем этаже, которое изнутри было завешано черной тканью. «Интересное окно, может ли оно иметь отношение к рассказу Ермакова? С какой целью могут завешивать окна черными, сплошными занавесками. Надо вычислить эту квартиру и проверить, что там за деятели обитают»,- подумал Олег. Прикинув, в каком из подъездов может находится данная квартира, Олег объехал снова дом и вылез у предполагаемого подъезда. На дверях висела табличка с номерам квартир, находящихся в этом подъезде. Проделав в голове нехитрые математические вычисления, Олегу стал известен номер интересующей его квартиры. Довольный сыщик вернулся в машину. Вид Ермакова свидетельствовал о том, что действиям Живилова найти какое-либо объяснение, не говоря уже о логическом, он не может. Олег, не желая посвящать парня в свои догадки, сказал:
- Ничего не нашел я. Ну да ладно. Поехали, я отвезу тебя домой.
Ехали они молча. Олег, погруженный в свои мысли, Ермаков - с полузакрытыми глазами: на него напала дремота. Видно было, что прошедшая ночь не дала Ермакову отдыха. Олег довез Женича до дома, пообещал поздно вечером перезвонить, распрощался и уехал.
На этот раз путь Живилова лежал на Моховую улицу, в дом 31, квартиру 16, где по сведениям, почерпнутым из переданных ему Зубаревым бумаг, проживала подруга, или ex-подруга Крестникова, и у которой он жил довольно продолжительное время после своего освобождения из мест не столь отдаленных и до своего отъезда на место жительства в Ленинградскую область. «Зачем Крестников вообще поперся в какую-то деревню Яма Ленинградской области или это так для прикрытия – создать себе алиби: знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю, уже столько лет не бывал в Питере, что забыл, где он находится; хорошо чувствую себя на свежем воздухе в деревне, выращиваю поросят и курей, чем и живу и вообще, не считая вышеупомянутых поросят и кур, больше никого в жизни не резал. Интересно, что скажет его подружка, а может я и самого там Крестникова Павла Константиновича смогу лицезреть. Хотя это, пожалуй, вряд ли, имея за душой столько трупов надо обладать повышенным цинизмом и наглостью, чтобы жить по адресу, который числиться в документах правоохранительных органах и по которому тебя могут поднять тепленьким из кровати люди в форме. Думаю, что Крестников это прекрасно понимает, так что на встречу с ним особо рассчитывать не приходится. А вот подружку его надо бы хорошенько потрясти: должна же она знать, где ее милый обитает, общаются же они как-то», - такие мысли обуревали Живилова, пока он ехал со скоростью близкой к 0 км/ч по Литейному проспекту. «Чертовы пробки… Куда ты лезешь, дебил?», - и Олег высунувшись из машины обматерил водителя, не очень удачно пытавшегося втиснуться в узкое пространство перед машиной Живилова. По прошествии сорока минут Олег достиг, наконец-то улицы Моховой, и медленно ехал, всматриваясь в нумерацию домов. Увидев табличку с нужным ему номером дома, Олег вышел из машины и направился к парадной. На дверях парадной, где значилась квартира 16, был поставлен кодовый замок. Живилов собрав оставшееся после преодоленной на Литейном проспекте пробки попытался подобрать нужный для открытия двери код, высматривая наиболее потертые, более вдавленные кнопочки и, вообще, кнопочки чем-либо отличающиеся от других. Минут десять он провозился в безуспешных попытках пока чуть не получил в лоб внезапно резко открывшейся дверью, из которой выскочила шумная компания тинейджеров. Выругавшись, Живилов зашел в парадную и, продолжая материть свою профессию и жизнь в целом, поднялся на четвертый этаж, на котором располагалась необходимая ему квартиры. На двери красовалось несколько звонков. «Какой же интересно нужный? Черт! - Вдруг осенило Живилова – он же не знал ни ее фамилии, отчества, ни даже имени. – Иду туда не знаю куда, ищу то, не знаю что. Замечательно. Ладно, будь что будет, не возвращаться же после проделанных подвигов во время пути». Олег позвонил в верхний звонок. Подождав некоторое время и потеряв терпение, он позвонил в следующий, потом в следующий звонок. «Кто-нибудь же должен быть дома, должно же быть хоть какое-то вознаграждение за потраченные силы и время» - подумал Олег, продолжая давить кнопку звонка. Через несколько минут заскрежетал замок , и дверь приоткрылась. На пороге стояла женщина, еще не старая, но изрядно потрепанная жизнью.
- Вам кого? – осведомилась она.
- Здравствуйте, - и Живилов видя «интеллектуальное» лицо женщины, решил врать чем сложнее, тем лучше, в связи с чем сообщил, что он следователь такого-то отдела Центрального РУВД, помахав при этом пресловутой «красной корочкой», и в связи с возникшей необходимостью, основанной на материалах дела, вынужден поинтересоваться, когда последний раз жители этой квартиры наблюдали личность, ксерокопию фотографии которой он предъявил женщине. Некоторое время женщина, обалдело хлопая глазами, смотрела на Олега, пытаясь разобраться в том потоке информации, которая на нее свалилась, потом посмотрев на ксерокопию фотографии, спросила:
- А что Вам нужно?
Живилов по новой принялся объяснять женщине, кто он такой, откуда и о необходимости рассказать всю правду и только правду, которую она знает об этом человека, чем очень поможет расследованию дела и выполнить тем самым свой гражданский долг. Женщина продолжала недоверчиво смотреть на Живилова:
- Жил он здесь некоторое время, так это было несколько лет назад, два или три точно уж не припомню.
- А где он жил, в какой комнате? По нашим сведениям он жил у своей девушки, - допытывался Живилов.
- А что ей за это будет?
- Кому?
- У кого он жил?
- Да ничего не будет, я задам несколько вопросов, возможно это очень поможет расследуемому нами делу.
- Я так и знала, что он добром не кончит. Сидел в тюрьме, так видать ему там и сидеть дальше. Небось обобрал кого или хуже того, зарезал?
- Вы знали Крестникова Павла Константиновича?
- Знала.
- Скажите, пожалуйста, он действительно жил у своей подруги в этой квартире и несколько лет назад уехал?
- Да с моей дочерью он жил, года четыре здесь ошивался, не то чтобы постоянно, но частенько жил бывало целыми неделями. Не знаю, где она его выискала. Прилипчивый такой, никак не выгнать было, ну, дочка правда и не хотела, чуть что – сразу в истерику. Мы с ней постоянно на этой почве ругались.
- А как зовут Вашу дочь, могу я с ней лично поговорить?
- Марина ее зовут, а вот насчет поговорить не знаю, она здесь давно не живет. Нашла себе какого-то хахаля при деньгах вроде, так про родную мать и забыла. Редко бывает, не знаю, где даже живет.
- Можно я пройду, хотелось бы задать Вам еще пару вопросов.
- Проходите.
Олег прошел по темному, заставленному разными старыми шкафами и прочим хламом коридору. У зеркала сидели и курил мужик, при виде Олега нагло ухмыльнулся и зайдя в комнату Живилов услышал:
- К тебе, Валька, что ли мужики молодые ходить начали?.
- Да, пошел ты… Садитесь вон в кресло, - и женщина указала на несколько ободранное по видимому животным, похожим на кота, которое не успел Олег сесть в кресло, тут же не понятно откуда выпрыгнув приземлилось ему на колени.
- Иди ты, чего прибежал, шлялся весь день где-то, а теперь приперся. Брысь, Васька, брысь… Скиньте Вы его на пол, - видя, ее увещевания, обращенные лично к коту, на него не действуют, сказала она Олегу.
- Пусть сидит, если нравится. Вы мне, поподробнее расскажите про жившего у Вас Крестникова, может быть Вы знаете, куда он уехал, встречается ли Ваша дочь с ним сейчас, не появлялся ли он у Вас недавно или может быть звонил?
Через полчаса Олег вышел из квартиры. В сущности ничего особо ценного он не узнал, кроме того, что Крестинков жил несколько лет в этой квартире. Подругу его звали Марина. Матери, Валентине Петровне, он никогда не нравился, и она всячески препятствовала их общению и его проживанию в их комнатах. Ничего особенного о нем она не знает, так как он с ней почти не общался, приходили к нему иногда его друзья, правда редко. Исчез он внезапно, видимо ничего не сказав даже дочери, так как она долгое время очень переживала. Больше, слава Богу, он не появлялся. Дочь Марина живет у какого-то своего друга, где она не знает, иногда появляется, но очень редко, иногда звонит. Свой телефон не говорит. В общем, ничего облегчающего свою деятельность Живилов не узнал, кроме того, что Крестный действительно некоторое время жил у своей подруги, потом уехал и больше не появлялся. «Можно ли верить тому, что мне тут эта тетка наговорила. Неплохо бы еще как-нибудь сюда неожиданно наведаться. Кажется, я начинаю страдать манией преследования», - подумал Олег, покидая кваритру.
Глава 13.
Зов нельзя не услышать, кровь взывает к тебе
Мертвыми называют тех, кто бродит во тьме
Что они знают людишки о жизни и смерти, о Вечности?
У них дурацкие правила – правила человечности
Где-то в глубине души писатель чувствовал, что книга подходит к концу. Он не осознавал полностью, эта неприятная мысль таилась в глубинах его подсознания. Все часы проведенные им у печатной машинки, этот стук клавиш, скрип каретки, все эти звуки как будто представляли с ним одно целое. Он не мог даже вообразить, что когда-нибудь его книга закончиться, что она перестанет с ним общаться; он не мог представить, что когда-нибудь ему придется нажать свою последнюю клавишу, что все, что он хочет высказать миру будет высказано и нельзя будет ничего не убавить, не прибавить. Его труд длился уже несколько месяцев. Эти месяцы стали для него периодом раздумий и больших открытий, его внутренний мир обрел реальные черты, в голове появилась ясность и осознание многих вопросов, которые мучили его с детства, вопросов добра и зла, любви и ненависти, жизни и смерти. Раньше он относился ко всему этому поверхностно, не понимая сути вещей и не вникая в подробности. Сейчас же он сам построил шкаф и разложил в нем все по полочкам. Вещи, лежащие в этом шкафу, были добыты и заработаны его осознанием мира. Вот на одной из полок стоит бутылка красного крепленого вина, оно чуть-чуть приторное и сладковатое со странным непривычным запахом: это вино жизни. Кровь. Жизнь разливает его на своих фабриках, как правило, скрытых для обычного человеческого глаза. Не каждый может себе позволить иметь в своем шкафу бутылочку такого великолепного напитка. На другой полке стоит аккуратная красивая рамка, обрамляющая нежный фиолетовый бархат: если чуть-чуть прищурить глаза может показаться, что вокруг все озарено фиолетовым туманом. Огромная ржавая булавка: она безжалостно, не думая ни о чем, протыкает пришпиленного к бархату жука-скоробея - это своеобразное воплощение смерти. Священный для некоторых древних народов жук умерщвлен самым бесцеремонным образом. Много еще что заполняет стеллажи и полки шкафа. Когда писателю становилось не по себе, он обводил взглядом свою коллекцию, и силы возвращались к нему: он понимал, что он знает гораздо больше, чем обычные люди – эти никудышные человечишки. Как погрязли они в своей суете и невежестве! Какими смешными являются их цели и устремления! В сущности каждый живет лишь для того, чтобы наполнить свой живот, чтобы в кармане хрустело побольше пресловутых денежных знаков. Этот грязный секс! Это лицемерие и ханжество! Куда катиться мир? Писатель понимал, что только такие люди, как он, могут что-то изменить, поправить сложившуюся ситуацию. Он не собирался долго жить на этой земле: он знал, что где-то для него приготовлен совсем другой мир, где нет всех тех пороков, которые присутствуют вокруг него. Этот мир ждет его, нужно лишь всего лишь выполнить свое предназначение здесь, и он шаг за шагом продвигается к своей цели. Каждому человеку с рождения дано свое назначение: кто-то может родиться для того, чтобы всю жизнь шататься по помойкам и пить в подвалах отвратительную горючую жидкость, а кто-то, как он, писатель, становится избранным: он появляется на Земле, чтобы выполнить свою великую миссию и миссия писателя состояла в том, чтобы донести несчастным людям слова Правды о смерти – этой великой и всепоглощающей Черноте, которая незаметно обволакивает вокруг все живое.
Писатель уселся за печатную машинку, и комната наполнилась стуком клавиш и треском каретки. В его голове родились несколько интересных четверостиший и, пока не забыл, он решил перенести их на бумагу.
Карнавальное шествие непонятных созданий
У каждого своё лезвие режет багаж знаний
Уродливых масок волосы цепляются за строения
На стенах царапая полосы как графики настроения.
Ногами кривыми шаркая, идут, не спеша, гадкие
Плача, вопя, каркая, до горя чужого падкие
Злобой скрипят зубастые ротообразные впадины
Безухие и ушастые разные твари и гадины.
Что они знают о правилах света и человечности ?
Ласки, добра и нежности ?
Мрачные странники вечности…
Глава 14.
Сделан вдох смрадного воздуха
Ныряй в бассейн наполненный кровью
Пальцы ног исчезнут последними
Фыркай и пей, занимайся любовью.
«Все, больше сегодня никуда не поеду, наездился», - Живилов наконец-то достиг пределов собственной квартиры. Раздевшись, соорудив на скорую руку холостятский ужин, Олег уселся перед телевизором, пытаясь положительно повлиять на свое пищеварение просмотром вечерних новостей. Однако, мысли о Крестникове упорно не хотели покидать его голову. «Столько уже занимаюсь этим делом, так особо ничего и не выяснил: везде какая-то магия, чертовщина и некая загадочная личность Крестного. Неуловимый прямо какой-то. Завтра с утра надо бы съездить на Пролетарскую, проверить ту квартиру. Хотя, что это даст? Хрен его знает. Кручусь где-то вокруг да около», - думал Олег.
Раздался телефонный звонок: Живилов вздрогнув, схватил трубку:
- Алло!
- Привет Живилов, ты чего так в трубку орешь?
- Здорово, - Живилов обрадовался звонку друга - звонил его старый приятель Андрей. – Ты куда пропал-то, я тебе тут звонил пару раз.
- Звонил, не смеши, чтобы ты позвонил!? Это я тебе звонил тут несколько дней подряд: тебя все нет. Я уж думал, не переехал ли ты куда.
- Да, знаешь ведь, работы много, - оправдывался Живилов. Рассказывай лучше, как у тебя дела.
- У меня то хорошо. Я тут полторы недели назад родил.
- Что сделал? – у Живилова вылезли на лоб глаза.
- Ха, в смысле не совсем я, но не без моего участия.
- Да ты что, поздравляю! Вот здорово, а кого родил то?
- Мальчика! – Андрюха принялся рассказывать подробности произошедшего радостного для него события; потом они поболтали еще некоторое время о жизни, и Живилов твердо пообещал в самое ближайшее из самых ближайших времен заехать в гости.
Почитав перед сном какой-то детектив, половина которого была оторвана, однако общий смысл происходящих мероприятий был понятен, Живилов не заметил, как заснул на самом интересном месте.
На следующий день Живилов проснулся неожиданно для себя очень рано – часов в семь утра. Выспался он на редкость хорошо, что в последнее время для него было редкостью: обычно ему снились какие-то тяжелые сны, и он просыпался разбитым и требовалось некоторое время, чтобы прийти в чувства. Бодренько спрыгнув с кровати, Олег умылся, перекусил парой бутербродов, запив их чаем. «Так, что у нас сегодня на повестке дня? Визит на Пролетарскую. Интересно, что же там за квартира. Думаю ее хозяева, если они вообще есть, очень удивятся столь неожиданному и раннему визиту в субботнее утро. Тем лучше, тем лучше! Будем действовать внезапно и стремительно», - у Живилова было хорошее настроение и он без особых промедлений выбежал из квартиры и направился к своей машины, стоявшей в нарушение всех правил на газоне, хотя эти правила были нарушены большинством автолюбителей, имевших машины в этом и рядом стоящих домах.
У водительской дверцы расположились два представителя дворовой фауны из породы кошачьих, судя по поведению противоположного пола, и мурлыкали друг другу какие-то только им понятные песни, терлись об колесо, друг об друга, в общем, были поглощены любовными играми. Живилову стало даже жалко нарушать их идиллию, но работа есть работа, и пришлось громким «кыш» разрушить их зарождающийся, а может быть и продолжающийся роман.
Олег сел в машину, воссоздал в памяти маршрут следования до метро Пролетарская, а также кратчайший путь достижения от метро нужной ему улицы и поехал. Утро было замечательное: светило солнце и была та легкая, бодрящая прохлада, свидетельствующая о том, что день будет жарким и безветренным. Машин на улице было мало, что доставляло особенное удовольствие, но правда, несколько компенсировалось поливальной машиной, проехавшей мимо и слегка освежившей также и машину Живилова. Без всяких приключений Олег быстро доехал до метро Пролетраская, свернул направо, повернул налево, поехал прямо, улучшил состояние подвески, преодолев несколько местных ям, и в итоге доехал до злополучного дома, являвшегося целью его путешествия.
Поставив машину во дворе и обойдя дом, Живилов убедился, что виденное им в предыдущую поездку с Ермаковым окно по прежнему завешено чем-то черным. «Замечательно», - подумал Олег, хотя сам вряд ли бы мог ответить, что все таки он нашел замечательного в этом окне. Вернувшись к парадной и еще раз просчитав номер необходимой ему квартиры, Олег поднялся на третий этаж дома. Поднимаясь по лестнице не заметил и наступил в собачье дерьмо. «Интересно, это к счастью?» – подумал Живилов и чуть не наступил в другую кучу, однако будучи более бдительным и уже наученный предыдущим опытом, он ловко увернулся от этого препятствия. Подойдя к двери с табличкой «21» Живилов нажал на звонок – раздался резкий пронзительный звонок. Подождав некоторое время у двери и, видя, что никто не спешит открывать ему дверь, Олег нажал на звонок еще раз и держал его довольно длительное время. «Если так кто-нибудь есть, то от такого звонка даже мертвый должен был бы проснуться. Ладно, подождем еще". Однако и на этот раз никаких признаков жизни из-за двери не послышалось: никто не спешил открывать ему дверь и гостеприимно приглашать зайти в квартиру, выпить чашечку кофе, угоститься икрой черной, икрой красной и рассказать всю что ни на есть правду о Крестном, тут же предъявив его в подарочной упаковке. Скорее для успокоения собственной совести, он нажал еще раз на звонок, подержал его долго, пока не стало окончательно ясно, что дверь ему никто не откроет.
Собираясь уже уходить, Живилов услышал сзади себя скрежет замка и через некоторое время дверь медленно открылась, сопровождаемая звуками типа: - «Ай, ла, ла, ла, ла…», - из нее показалось лицо мужского пола неопределенного возраста.
- О! - радостно провозгласило лицо, увидев Олега и подойдя к нему не совсем уверенной походкой, дохнуло перегаром:
- Извините, нету ли пару рубликов в долг, а, то вот не хватает…
На что не хватает пары рублей лицо мужского пола видимо не смогло придумать и поэтому замолчало, многозначительно посмотрев на Живилова. «На безрыбье и рак рыба», - подумал Олег и показал мужику ксеру фотографии Крестникова:
- Дам, дам два рубля, даже десятку. Глянь только на фотографию, не знаешь ли ты или может быть видел этого человека.
Мужик уставился на фото, видимо, честно пытаясь отработать обещанную десятку:
- Да, как же знаю, конечно. Это ж какой-то известный артист, а вот фамилию, чтой-то никак не упомню. Подожди, подожди-ка, пойду может у своей спрошу, она то их всех знает….
- Спасибо, не надо, я все понял, - и Живилов протянул мужику два рубля: - Извини, не угадал, так что придется тебе довольствоваться только двумя рублями, а десятка улетела.
Мужик впрочем не особенно расстроился, что не получил мифическую десятку: судя по всему он и на два рубля то не особо рассчитывал.
- Спасбо, спасбо, спасли прямо от смерти. Может, зайдете, я сейчас за маленькой сханырюсь...
- Как-нибудь в другой раз, - и Живилов вышел из парадной. – Уф, - по сравнению со спертым воздухом в парадной на улице было замечательно, что несколько улучшило настроение Олега после неудачной попытки пообщаться с хозяевами квартиры номер «21».
- Живилов сел в машину и, хотел, было уже уехать, когда решил, что можно все-таки попытаться проверить, бывает ли кто-нибудь в этой квартире. Он снова зашел в парадную, опять поднялся на третий этаж, подошел к двери. Живилов принялся рыться в карманах в поисках предмета, которой можно будет использовать с необходимой ему целью. Из кармана выпали неизвестно откуда взявшиеся фирменные спички клуба «69»: - «Пожалуй, то, что мне нужно», - подумал Олег и отломал одну спичку. Поднявшись на цыпочки и вытянув руку, как только можно высоко, Олег вставил спичку между дверью и косяком. Убедившись, что она не бросается в глаза и, если кто-либо придет и будет открывать дверь снаружи вряд ли сможет ее заметить, если, конечно же, не будет специально ее искать, что, конечно же, вряд ли вероятно, Олег, наконец-то, покинул этот дом.
«Интересно, откуда у меня спички клуба «69»? Вроде бы я в там никогда и не был. По крайней мере, я там себя не помню», - думал Олег, направляясь домой. Настроение его несколько ухудшилось в результате не совсем удачной поездки. «Хотя, на что собственно я рассчитывал, этого и следовало ожидать. Что у меня собственно дальше на повестке дня? А, в общем-то, ничего», - и Олег подъехал через некоторое время к собственному дому.
Войдя в квартиру и, усевшись в кресле, он решил поработать в этот день дома, раз уж выездная работа не удалась. Собрал все материалы, которые были у него на Крестного, взял бумагу с ручкой и попытался изобразить всю ситуацию схематично: то, что уже есть на сегодняшний день – исходные данные, далее проделанную работу, выводы и конечный результат. Однако, схема почему-то упорно не хотела рисоваться, постоянно выпадало то одно, то другое звено; факты упорно не хотели выстраиваться в логическую цепочку и конечный результат упорно не хотел фигурировать на горизонте. Олег начал раздражаться, бросив на пол писчие принадлежности, он встал с кресла и переместился на кровать.
«Надоело все. Все эти Крестные, Ермаковы, все эти трупы без рук, ног, головы и прочих необходимых частей тела», - Живилов развалившись на кровати, механически переключал каналы телека лентяйкой. Смотреть нечего: по одному каналу новости с бесконечной, набившей всем оскомину политикой и ее деятелями, похожими друг на друга, как будто другую внешность в политике иметь не разрешается - своего рода face control; по другим бесконечные латиноамериканские сериалы; вот по музыкальному каналу показывают какую-то рожу круглую как луна с прилагающимся к ней телом тоже в неплохо раскормленной кондиции. Рожа поет какую-то геройскую песню, славя себя великого, с погонями, драками и отстреливаниями, убегает насколько это возможно при такой кондиции от каких-то злобных мужиков, но в итоге все равно всех побеждает, в общем, задавил всех массой тела. «Чудный клип. Захотелось мужику покрасоваться по телеку: заплатил денег и красуйся сколько влезет. Суперагент 007, хренов», – от просмотра краткого содержания телеканалов Живилову стало еще тоскливее. Олег выключил телевизор, прошелся по комнате, пытаясь сосредоточиться и направить мысли в нужное русло поиска маньяка-убийцы Крестного. Походив некоторое время, и убедившись, что мысли категорически отказываются следовать в заданном направлении, а сосредоточены вокруг иного рода занятий, Живилов подошел к телефону и набрал номер Жанны.
- Алло, - раздался в телефоне голос какой-то старухи.
«Наверное не туда попал», - подумал Живилов и молча повесил трубку. Набрал номер еще раз.
- Алло, - в трубке раздался все тот же мерзкий голос. Живилов некоторое время в удивлении молчал. «Откуда взялась у Жанны какая-то старуха дома?» - думал Олег, окончательно теряясь.
- Алло, чего молчишь то? Сейчас на станцию позвоню, выясню номер и сообщу в милицию. Хулиганы какие-то… - заверещала старуха.
- Алло, здравствуйте, а Жанну можно? – наконец проговорил Олег.
- Никакой Жанны здесь нет, - злобно ответила старуха и повесила трубку.
«Может не правильно соединяют, вряд ли я два раза ошибся. Попробую еще раз. Странный какой-то сегодня день», – подумал Живилов и снова набрал Жаннин номер.
- Алло, - трубку взяла та же старуха.
- Здравствуйте еще раз, - Олег не удивился, услышав в трубке знакомый уже знакомый голос и, назвав номер Жанниного телефона, спросил у старухи туда ли он попал и можно ли позвать к телефону Жанну, а если ее нет, то когда она будет.
- Я же сказала, что здесь таких нету. Что вы звоните все, терроризируете меня. Я в милицию сообщу, - и в трубке снова раздались короткие гудки.
«Ничего себе денек. Ничего не понимаю, бред какой-то, - подумал Олег, - попозже позвоню, может это родственница ее какая-нибудь, черт бы ее побрал, даже сказать ничего не может, какая-то выжившая из ума старуха. Поеду-ка я съезжу на ту квартиру на Пролетарской, куда меня возил Ермаков. Может там повезет: что-нибудь проясню».
Живилов вышел на улицу и направился к своей машине. Погода была на редкость хорошая: довольно тепло, дул легкий ветерок, благодаря которому не было жарко, солнечно, в общем все выглядело радостно и жизнеутверждающе. Угрюмые мысли Живилова начали исчезать и все выглядело не так уж плохо: «Наверное, дома пересидел, в духоте мысли начали плавиться, хорошо хоть не до конца». Живилов открыл дверцу и сел в машину. Открыл окно, включил музыку и поехал. «Черт, погода то какая классная, сижу в городе почем зря. Закончу это крестниковское дело, скорей бы уж, и поеду куда-нибудь на природу: надо ребятам – бывшим коллегам по работе звякнуть, они по части природно-шашлыкового отдыха большие специалисты и всегда «за». Жанну возьму с собой… Хорошо бы на недельку…», - размечтался Живилов, представляя как все радости загородного отдыха где-нибудь на берегу озера, в компании друзей и с любимой девушкой. Очнулся Живилов от своих мечтаний, поймав себя на том, что подъезжает к Жанниному дому, а вовсе не следует в направлении Пролетарской по заданному необходимостью расследования дела Крестникова маршруту.
Поднявшись на этаж, Олег позвонил в квартиру. За дверью послышался громкий, надрывный, неприятный лай. «Что это еще за собака такая?» – подумал Живилов, в то время как за дверью животное уже исходило на истеричный, захлебывающийся лай. Подождав некоторое время и уже собираясь уходить, Живилов услышал шаркающие шаги и уже знакомый ему по телефонным переговорам голос: «Да замолчи ты, разорался сил нет! – Проверещал голос в тон собачьему лаю. - Кто там?».
- Добрый день, - поздоровался с голосом уже в который раз за день Живилов, - а Жанна дома?
- Здесь таких нет, - послышался ответ.
- Как нет? В каком смысле? – Живилов ничего не мог понять.
- Нет и все. Я же Вам уже говорила по телефону, по-моему.
Живилов решил схитрить и воспользоваться опытом, накопленным в правоохранительных органах:
- Я следователь из 32 отдела милиции – Живилов Олег Борисович, - он ткнул в дверной глазок красную корочку удостоверения. – Мне нужно поговорить с Жанной по делу. По моим сведениям она проживает здесь и мне не понятно почему Вы это отрицаете. Своими действиями Вы препятствуете следствию, - попытался взять на понт Живилов, не особо однако рассчитывая на положительный результат. Но могло работать и сработало. Послышался знакомый лязг замка и дверь чуть приоткрылась на цепочке. Собака снова впала в истерический транс, захлебываясь собственным лаем.
- Да замолчи ты, - пнула ее под задницу явившаяся взору Живилова хозяйка – толстая бабка с бульдожьим лицом в грязном, засаленном халате, с торчащими во все стороны волосами. Она держала за ошейник собаку – черную, кучерявую, видимо предки которой имели некоторое отношение к пуделю, такую же засаленную как сама бабка, отвратительно скалившую свои зубы, при этом боязливо озирающуюся на хозяйку в ожидании нового пинка.
- Здравствуйте, - похоже что в десятый раз поздоровался Живилов. – Вот удостоверение, - и Живилов еще раз сунул уже в нос бабке красную корочку удостоверения, приобретенного в ларьке у метро Пушкинская. – Поясните, пожалуйста, что Вы имели в виду, когда говорил, что Жанна Игоревна здесь не живет, - начал Олег официальным тоном.
- Да ничего я не имела в виду. Не живет она больше здесь и все. Что тут не понятного?
- По имеющимся у меня данным, эта квартира – место жительство Жанны Игоревны. Вы утверждаете, что она здесь больше не проживает. Она переехала?
- Не знаю что там у Вас по Вашим данным. Это моя квартира, которую я сдавала этой девице. Пару дней назад она съехала. Так за эти пару дней мне уже так надоели телефонными звонками: звонят все мужики какие-то. Бордель какой-то, а еще казалось, что приличная девушка, обещала никого сюда не водить. Вот Вы как милиция и разобрались бы в этом.
- Ну, человек вправе пригласить к себе в гости кого ему хочется. Здесь нет никакого нарушения закона, - попытался возразить Олег.
- Нет нарушения, нет нарушения, а потом возьмет да и будет Вам нарушение какое угодно. Устраивают из приличных квартир притоны, а Вы – милиция за этим не следите, а даже потакает этому, - не унималась бабка.
- Сведениями о том что здесь был притом мы не располагаем. – сопротивлялся как мог Живилов.
- Ничем Вы не располагаете, а нас людей грабят и убивают, а нас – пожилых так вообще хотят со света сжить, - никак не унималась старуха.
Живилов, почувствовав появляющуюся головную боль и звон в ушах от мерзкого бабкиного голоса, попытался перейти к сути интересующего его вопроса.
- Скажите пожалуйста, а Вам не известно куда переехала Ваша квартирантка?
- А я откуда знаю. Я что у нее спрашивать что ли буду. Съехала и слава богу, а куда – меня это не интересует. Мне она вообще как то сразу не очень понравилась, вот ведь оказывается не обмануло меня чутье – и милиция ей интересуется.
Живилов понял, что последующий диалог не имеет никакого смысла.
- Спасибо Вам, до свидания, - попрощался Живилов.
- Не за что, - буркнула себе под нос старуха и, лягнув под зад пытавшуюся высвободиться собаку, закрыла дверь.
Живилов спустился по лестнице, сел в машину и поехал домой. Ничего не хотелось делать. На дороге как назло попадались одни дебилы. «Козлы, ездить не умеют, а туда же лезут. Понакупили себе права, сволочи», - Живилов чуть не въехал в резко затормозившую впереди машину. Выйдя из машины, по дороге домой зашел в близлежащий магазин, купил бутылку водки, краковской колбасы и стандартную банку огурцов.
Придя домой Живилов первым делом зашел на кухню, налил себе полстакана водки, выпил залпом и не закусывая переместился в комнату, плюхнулся в кресло, включил телек и начал бессмысленно щелкать каналы. «Все женщины суки. Трахнул и забыл, проблем меньше. Любовь-морковь всякая, потом – нате, ешьте свой геморрой. Съехать, ничего не сказать, не позвонить, по-тихому, тьфу, черт бы их всех побрал этих баб, не фига их не поймешь», - Живилов взял валяющуюся на полу неопределенной давности газету «Реклама шанс», долистал до рубрики «Знакомства»: «очаровательная блондинка, 21, 168, 52 кг, подарит любовь нежному, сильному, состоятельному мужчине…», «интересная брюнетка…», «зеленоглазая тигрица…», «очень сексуальная леди…»… «На фиг», - Олег перевернул страницу дальше. Рубрика «Разное»: «очаровательные девушки массажного салона сделают Вам любые виды массажа с выездом к Вам», «Оля, телефон…», «Ксюша…», «лучшие девушки сделают незабываемым Ваш отдых» … Прочитав еще пару, тройку подобных объявлений Живилов набрал наугад один из предлагаемых номеров телефона, звонок по которому сулил много неповторимых минут.
- Добрый день, я вас слушаю, - послышался в трубке приятный женский голос.
- Добрый день. Я хотел бы скрасить сегодняшний свой вечер. Я позвонил туда куда мне нужно? .
- Да, конечно, мы очень рады Вашему звонку.
Осведомившись о стоимости волшебного, незабываемого вечера с прекрасной девушкой и назвав свой адрес, Живилов стал ждать обещанного, развлекаясь принесенной из кухни бутылкой водки, краковской колбасой и просмотром ящика, демонстрирующего американский боевик с неизменно побеждающим зло и утверждающим добро Чаком Норрисом. Демонстрировалась как раз вечная сцена о том как главный герой буквально забит врагами до смерти, кажется нет надежды на его спасение, находясь в полубессознательном состоянии он не в силах отражать удары противников, но вдруг перед его глазами встают поруганные женщины, невинные дети, погибший товарищ по борьбе за правое дело: он все вспомнил, собиравшись из последних сил, он одним яростным движением вскакивает на ноги, раскидывает недоброжелателей как щенков в разные стороны, от чего они падают и разбиваются в лепёшки. Он всех победил! Happy end! Живилов сплюнул. – «Когда эта самая обаятельная и привлекательная приедет, не нажраться бы раньше времени до бессознательного состояния. Надо было на Пролетарскую ехать, может быть по глупости что-нибудь важное пропустил. Растекся как амеба из-за какой-то бабы…».
Раздался пронзительный звонок в дверь. Живилов очнулся от дремоты, в которую впал в попытках сконцентрироваться на мыслях о деле Крестного, подошел к двери и открыл дверь ее. «Да, не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки. Если эта лучшая, то какие же остальные? Хотя чего я ждал за такие деньги, супермодель что ли?», - в некотором смысле подобное суждение Живилова было вызвано тотальной обидой на женщин как на класс и, следовательно, несколько предвзято. Девушка хоть и не была супермоделью, однако, была миловидной крашеной блондинкой с приятными чертами лица; короткая юбка позволяла обозревать стройные, красивой формы ноги; других особо выделяющихся достоинств замечено не было.
- Здрасьте, ты Олег?
- Да, Олег. Проходи, - Живилов попытался придать лицу выражение счастья.
- Меня Наташа зовут.
- А меня Олег, - непонятно зачем сообщил этот уже известный факт Живилов.
Наташа прошла в комнату и уселась на единственное кресло. Живилов сел на кровать.
- Водки хочешь? – спросил он для начала какого-либо более менее осмысленного разговора.
- Нет, я водку не пью. Вина можно, мне красное нравится.
- А вот вина то, извините, как раз и нет, - сообщил Живилов, скорчив трагическую рожу, - ни красного, ни белого, ни розового, никакого другого тоже нет.
- Очень остроумно. Ну, ладно, по-моему, у нас два часа времени. Так что, в общем то, можно начинать …
- Да недолгий какой-то сегодня вечер, я сейчас, пожалуй, еще полтинник пропущу, а ты располагайся на кровати, пожалуйста, можешь не стесняться, - внес предложение Олег.
- Я и не стесняюсь, чего мне стесняться, - буркнула девушка и начала раздеваться.
Олег попытался мысленно сосредоточиться на предстоящем развлечении за деньги, прокрутил в голове пару порнушных картинок для пущего возбуждения, выпил рюмку водки, быстренько разделся и плюхнулся в кровать к Наташе. На ощупь девушка была ничего, однако общую картину несколько портили коловшиеся ноги, которые несколько напомнили Олегу состояние двухдневной небритости. Не занимаясь долгой прелюдией, а перейдя сразу к сути, Олег занял классическую позицию: мужчина сверху, женщина снизу, и попытавшись, проникнуть в Наташу, с удивлением обнаружил некоторые признаки ежемесячной женской проблемы. Решив, что может и ошибиться, учитывая слабые познания в этом вопросе и несколько нетрезвое состояние души и тела, Олег пролить свет на темное дело:
- Наташа, ты меня конечно извини, - начал Олег, стараясь быть как можно более вежливым, - может быть мне показалась, но у тебя случайно не «критические дни»?
- Ну да, месячные, - как ни в чем небывало ответила Наташа, - но это не проблема, все можно делать. Так что ты не обращай внимание.
Но в том то все и дело, что Живилов уже обратил на это внимание. Свалившись с Наташи рядом на кровать, Олег улегся на спину, и лениво зевнул. Желание заниматься сексом отпало у него окончательно:
- Кажется сегодня у меня особенно удачный и счастливый день, надо посмотреть в календарике, наверняка сегодня «день удачи».
- Да, ладно, ты чего? Я же говорю, что это не проблема, - Наташа повернулась к Живилову и, взяв в руку его член, начала делать медленные и ритмичные движения, пытаясь привести его в первоначальное эрогированное состояние. – Я же тебе говорю, что можно делать все, что хочешь, ничего страшного…
- Да, я как-то особенно уже ничего и не хочу, - вяло произнес Олег.
- Ну не хочешь трахаться, давай сделаю минет, - предложила Наташа.
- Ну, давай, сделай.
Наташа сползла вниз по его телу, взяла губами его член, потом полностью захватила его ртом: движения вверх – вниз, вверх – вниз, вверх – вниз. Олег лежал на спине, некоторое время пытаясь сосредоточиться на производимых с его членом манипуляциях и как результат проделываемой работы почувствовать какое-нибудь возбуждение, которое путем совместных усилий должно было увенчаться видимо оргазмом. По прошествии некоторого времени, точно и даже приблизительно которое определить невозможно, так как Олег на некоторое время впал в состоянии неглубокого сна, из которого его вывел Наташин голос:
- Эй, ты случайно не спишь?"
- Нет, нет, не сплю.
- Ну, тогда я продолжаю?
- Продолжай.
По прошествии еще минут пяти Олегу стало окончательно ясно, что то состояние, в результате которого у мужчин наступает чувство глубокого, или хотя бы просто удовлетворения, в обозримом будущем он вряд ли достигнет.
- Ладно, не надо больше, - и Олег высвободил свой многострадальный половой орган изо рта девушки. – Спасибо за труды.
- Слушай, ну это твои проблемы, я сделала все, что смогла. Может, ты вообще импотент и ничего не можешь. А я тут что за бесплатно что ли работать должна? Имей в виду, что результат на оплату не влияет. Имей ввиду, что меня там охранник внизу ждет, и если что…
- Да заткнись ты, - Живилов еле сдерживался, чтобы не спустить ее с лестницы в чем мать родила. – Дам я тебе денег, давай одевайся и катись отсюда. Он встал, достал из стола бумажник, отсчитал купюры в необходимом количестве и протянул девушке. Та взяв деньги, быстро пересчитала: Живилов даже удивился как профессионально она это делает, сунула в сумочку; быстро натянула то небольшое количество шмоток, которое на ней было до этого и направилась к выходу.
- Дверь может быть откроешь, - послышался голос из коридора.
- Отодвинь защелку, а дверь за собой захлопни, - поморщился Живилов.
Услышав стук входной двери, Живилов облегченно вздохнул. На душе и на теле было какое-то противное липкое ощущение. Живилов открыл форточку, сгреб постельное белье, затолкал его в помойное ведро и пошел в душ. Простояв под горячей водой около получаса, Олег, не вытираясь, вышел из ванной, допил оставшуюся в бутылке водку, постелил заново кровать, плюхнулся в нее и на некоторое время выпал из этого мира.
Глава 15.
Разорванный путь информации
Станет немного туманней
Какая во всем этом разница
Кровь открывает Знание
Утром, впав в этот мир снова, Олег вспомнил, что давно не звонил и не сообщал «о проделанной работе» собственному работодателю – жирной банкирской роже, по заданию которого он расследовал убийство Натальи Медведевой, и которое вовлекло его в эту трясину. Взбодрившись чашкой кофе, Олег набрал номер телефона Сергея Николаевича Косько:
- Добрый день, приемная управляющего филиала. Секретарь Марина. Я вас слушаю.
- Добрый день.. Мне необходимо говорить с Сергеем Николаевичем.
- Сергея Николаевича сейчас нет. А кто его спрашивает? Может я чем-нибудь смогу Вам помочь?
- Это Живилов Олег. Нет, Вы мне вряд ли сможете помочь. Я хотел бы говорить с ним лично.
- К сожалению Сергея Николаевича некоторое время не будет в городе. Он уехал.
- Как уехал, куда? Он не оставлял мне какого-нибудь сообщения. Живилов моя фамилия, - на всякий случай повторил Олег.
- Нет, для Вас никакого сообщения не оставлено. Сергей Николаевич находится сейчас в отпуске и будет примерно через пару недель.
- А можно с ним как-нибудь все-таки связаться? – не унимался Олег.
- Думаю, что нет. Я могу только оставить Ваше сообщение для него, с которым он непременно ознакомиться, когда вернется.
- Спасибо, не надо. До свидания.
- Всего доброго.
«Уехал, отдыхать! Ничего себе, даже не сообщил об этом. Что за люди? Кому вообще все это расследование нужно: ему или мне. Складывается впечатление, что мне это нужно больше, чем ему. Как так можно было уехать, а если бы у меня была бы какая-нибудь срочная, неотложная информация… А его нету! Вот вам! Ешьте!» - не унимался Живилов.
Сходив в ближайший ларек, купив бутылочку пива, Олег вернулся домой. После пива он несколько поуспокоился: «Ну и фиг с ним. Чего я так разволновался. Собственно, ничего особенно важного, что я мог бы ему сообщить, у меня нет. Так что может и к лучшему, что он отбыл на заслуженный отдых».
Дальнейшую пару-тройку дней Олег занимался ничего не деланьем: впал в хандру или, если по-модному – в депрессию. Провалявшись на кровати до головной боли, решил выйти на улицу – освежиться – купить пару бутылочек пива и сигарет. По пути заодно зашел в новый, недавно открывшийся, книжный магазин. Долго бродив среди полок современного магазина, где можно взять любую заинтересовавшую книгу, пролистать, посмотреть краткое содержание и даже, если есть некоторое время почитать, Олег никак не мог сориентироваться в таком многообразии и, в результате по совету довольно экстремально выглядевшего продавца, купил классический японский детектив Сэйтё Мацумото «Стена глаз». Весь следующий день он, взахлеб, читал купленную книгу и очнулся лишь поздно вечером, дочитав последнее предложение. «Да, ничего себе наверчено, какие интересно мозги надо иметь, чтобы до такого додуматься. А я тут с какой-то ерундой разобраться не могу. Бросить может занятие сыщика и переквалифицироваться в управдомы. Хотя, нет, пожалуй, мы тоже не пальцем сделаны. Завтра же надо ехать на Пролетарскую проверить не появлялся ли кто-нибудь в квартире, а может быть даже и пообщаться с хозяевами. Очень было бы хорошо. Не приведи Господи, придется ехать в Яму, куда по имеющимся у соответствующих органов сведениям выехал на постоянное место жительство Крестников. Может, попробовать попросить Зубарева послать туда запрос. Хотя, конечно, лучше проверить все самому. Времени правда займет немеренно. Так, в общем, на завтра у меня поездка на пролетарскую, звонок Зубареву, и выяснение конкретного места положения деревни Яма, хорошо бы еще раз навестить Ермакова…», - все эти размышления подействовали на Олега, как подсчет перед сном овец, свиней или слонов и незаметно для себя Живилов погрузился в мир сновидений.
На следующее утро, Олег по быстрому собравшись, отправился в сторону метро Пролетарская. «Езжу прям как на работу», - подумал Живилов приближаясь к злополучному дому. Поднявшись на третий этаж, Олег подошел к квартире 21. Посмотрев на то место в щели между дверью и дверным косяком, где он пару дней назад оставил спичку, он обнаружил ее отсутствие. Поискав некоторое время ее на площадке перед дверью в относительно не удаленных местах, куда он могла бы упасть, Олег убедился, что его поиски, скорее всего, не принесут результата. Судя по всему парадная недавно была облагорожена рукой дворника – борца за чистоту в подъездах домов и прилегающих к домам территориям. «Тэкс, как и было до моего первого сюда визита. Есть несколько версий: спичка упала, потому что в квартиру кто-то заходил-выходил; какой-то «вредитель» заметил и вынул для использования в личных целях, как-то: закурить сигарету, поковыряться в зубах и прочие потребительские нужды; спичка была удалена из двери бдительным хозяином. Скорее всего, вероятность двух последних версий стремится к нулю. Так, что можно сделать вывод, что квартира все-таки обитаема и не исключено, что именно сейчас меня постигнет счастье общения с ее обитателями», - и Олег позвонил в дверь. Подождав некоторое время, Олег прислушался к происходящему за дверью, но царящую там тишину ничего не нарушало. «Дубль два. Неужели опять не попал», - Олег посмотрел на часы, было около 12 часов утра. – «Куда можно было срыть так рано в выходные? Или может быть дрыхнут без задних ног и рук?» - и Олег позвонил еще несколько раз длинными настойчивыми звонками. Однако и на этот раз никто не соблаговолил открыть ему дверь. «Не везет, так не везет», - и Олег вышел на улицу. Сев на спинку стоявшего во дворе подобия скамейки, Живилов закурил сигарету: «Ну и что же делать дальше?» – однако, на этот уже давно мучивший вопрос, он никак не мог дать ответа.
Закурив сигарету и просидев некоторое время на скамейке, Олег обратил внимание на кучкующуюся у подъезда, из которого он недавно вышел, группу молодежи и подростков – тинэйджеров. Подростки находились в постоянном движении: некоторые уходили, подходили другие, они перекрикивались с другими парнями стоявшими у некоего строения, на котором красовалась изрядно потрепанная погодными явлениями табличка с надписью «Прием посуды». Из окна первого этажа одной из парадной высунулись две девчонки и тоже включились в массовое гуляние подростков: о чем то громко кричали, смеялись. Создавалось впечатление какого-то микромира, где все знали как друг друга зовут, кто с кем общается и, вообще, все обо всех.. Подобное явление, обычное для небольших провинциальных городов, поселков и деревень, достаточно редко для крупных городов - такие и подобные мысли бродили в голове у Живилова, пока он с интересом рассматривал местные тусовки. Это занятие натолкнуло его на одну мысль и он, резко спрыгнув с занимаемого им сидения – спинки скамейки, подошел к ребятам:
- Привет. Хорошая у вас тусовка, - начал Живилов, - Вы все местные?
- Местные, а что? – неохотно ответил один из подростков.
- Не видели здесь такого человека? – и Олег протянул ребятам ксерокс с фотографии Крестного.
- А что?
- Я из следственного отдела Центрального управления, - и Живилов в который раз помахал перед носами подростков пока еще не подводившей его корочкой. – И если вы ответите на вопросы, Вы мне очень поможете. Посмотрите, может, видел кто-нибудь из вас этого человека, вроде как он в вашем доме живет.
Один из парней взял изображение Крестного и, посмотрев, вернул:
- Нет, такой у нас не живет.
- А ты что всех, кто живет, знаешь?
- А чего тут знать то, тут весь дом почти друг друга знает.
- Здорово, такое явление сейчас не часто. А кто живет в 21 квартире.
- А хрен его знает, кто живет, - ответил тот же парень.
- Ты же говорил, что всех знаешь.
- Ну, почти всех. Нет, не знаю, кто там живет. Вы лучше спросите соседей снизу. Эй, Васька, - крикнул он, обращаясь, видимо к одному из парней, которые стояли у окна с девчонками и о чем-то оживленно с ними переговаривались.
- Чего? – откликнулся высокий худой парень с неудачно крашеными желтой краской волосами.
- Кто живет в двадцать первой?
- Не знаю. Отстань.
- Вы к нему подойдите сами, да и спросите, чего надо, - посоветовал один из парней.
- Спасибо, - и Олег направился к крашеному парню. – Здравствуй, - и объяснив кто он, Олег спросил парня об обитателях 21 квартиры.
- Я не знаю их. Вообще может там сейчас и не живет никто. Раньше тетя Зина жила, а потом вроде как переехала, а кто сейчас там живет, не знаю.
- Может ты видел, кого-нибудь кто туда входил или выходил или может быть еще что. Свет там горит когда-нибудь.
- Да мне как-то ни к чему. Может иногда и горит, да там или нет я точно сказать не могу, я на окна особо не смотрю. Видел несколько раз парня какого-то незнакомого – не из наших, которых вроде как туда заходил или выходил.
- Какого? Можешь описать, как он выглядит?
- Да не, описать не могу. Парень как парень – ничего особенного. Да я его и не рассматривал.
- Понятно, а куда переехала эта тетя Зина, ты не знаешь?
- Нет, конечно. Мамаша, может, знает, Вы у нее лучше спросите. Только ее сейчас нет, она на выходные на дачу уезжает.
- А в какой квартире ты живешь? Я тогда на неделе зайду.
- В девятнадцатой.
- Хорошо, спасибо.
За время этого разговора новость о том, что ищут какого-то «опасного преступника» моментально разлетелась среди местных подростков и толпа из них у соседней парадной значительно увеличилась. Все возбужденно что-то обсуждали – видимо строили какие-то свои версии. Олег подошел к ним и еще раз показал фотографию Крестникова – результат был неожиданным.
- Смотри-ка!, - один из ребят ткнул другого в бок. - Вроде как этого мужика мы видели.
- Да, похож, - отозвался другой.
У Живилова аж дух захватило от неожиданности:
- Ребята, посмотрите внимательно, это очень важно. Вы точно видели этого человека? Где? Когда? – Олег еле сдерживал волнение.
- Да здесь и видели, у этой парадной. Не знаю, может пару дней назад?
- Серега, тебя когда папашу отмутузил за двойку?
- В среду, - нехотя ответил Серега, явно не довольный, что это стало достоянием общественности.
- Ну, вот значит в среду его и видели.
- А когда, в среду: днем, вечером?
- Ну, к вечеру, наверное ближе. Мы уже из школы пришли. Я похавал дома, потом пришел Серега, мы у меня потусовались сколько-то, а потом пошли во двор – общаться. За Васькой зашли, а его дома не было, ну мы как раз с этим мужиком в дверях парадняка и столкнулись.
- А как он выглядел? Можете описать?
- Как на фотографии, которую Вы показывали.
- Нет, это я понимаю. А как был одет, что нес с собой, может что-нибудь было у него необычное? – Живилов уставился на ребят.
- Да ничего не было особенного. А во что одет, мы не помним. Серега, ты видел, во что он был одет? – обратился разговорчивый парень к своему приятелю.
- Нет, не помню, - хмуро ответил Серега, видимо все еще переживая из-за того, что проделанная его отцом воспитательная работа была так бесцеремонно предана гласности, что явно не добавит уважения со стороны товарищей.
- Ну, вот и Серега не видел, - заключил парень.
- Спасибо огромное, вы мне очень помогли. Может быть, в дальнейшем мне еще понадобиться ваша помощь, поэтому скажите, где мне вас искать, - обратился Олег к Сереге и его товарищу.
- Вон в том доме живем, - и он показал рукой на стоявший перпендикулярно дом, относительно того, у которого они стояли. Серега в 32 квартире, а я в – 7. Меня Миша зовут.
- Большое тебе спасибо, Миша и тебе Сережа тоже. Если понадобиться что-то еще выяснить, я обязательно к вам зайду, - и Олег отправился к своей машине.
Сев в машину, Олег начал бесцельно перебирать валяющиеся в ней предметы, перекладывая их с места на место. Он был очень возбужден, то, что он узнал, его очень взбудоражило, мысли у него путались и он никак не мог сосредоточиться. «Черт, надо бы успокоиться и продумать, что делать дальше. Судя по словам ребят Крестников приходил в эту квартиру», - а Живилов был уверен, что это был именно он, Крёстников и именно в квартиру 21 он приходил в тот вечер: «Интересно, когда он ушел? Ясно, что дверь мне никто открывать не собирается, по-видимому, Крестникова действительно там сейчас нет. Как бы проникнуть в эту квартиру. И чем быстрее, тем лучше. Желательно при этом, чтобы Крестного в тот момент там не было. Не очень мне с ним хочется встречаться один на один, неизвестно чем это может обернуться, учитывая, что я занимаюсь расследованием неофициально». Олег сидел и сосредоточенно думал, что бы ему предпринять. Так, незаметно прошло около часа. «Может попробовать проникнуть туда, сломав замок. Похоже, что двери там неважные и к тому же одинарные», - с такими мыслями Олег вышел из машины и поднялся снова на третий этаж, где находилась нужная ему квартира. Дверь действительно была под стать самому подъезду: деревянная, явно не представляющая никакой проблемы ни для профессионала, ни даже для любителя; замок был обычный без каких-либо ухищрений, вокруг замка везде были следы царапин от ключа, или иного какого-то острого предмета, как будто ключ не могли вставить с первого раза в замочную скважину. «Да, возни тут, пожалуй минут этак на несколько. Надо съездить к Михалычу, попросить у него какой-нибудь слесарный инструмент, часов в двенадцать приехать и если по-прежнему никого в квартире не будет, надо применить все возможные и невозможные способности и открыть эту злополучную дверь».
Олег вышел из парадной. Тинэйджеры уже куда-то смотали по своим делам. Обойдя дом, и посмотрев на интересующее его окно, Олег увидел рядом с ним водосточную трубу. Сыщик подошел поближе к дому, и осмотрел свисающую с крыши жестяную змею. Внезапно ему в голову пришла мысль, что можно попробовать залезть в квартиру через форточку, высота, в общем-то, была небольшая, рамы по виду были хлипки и, следовательно, открыть форточку, приложив некоторую физическую силу, не представляло большой проблемы. «Труба, конечно, хлипковата, но все-таки можно попробовать», - подумал Живилов. Сверху свисал еще какой-то металлический трос и вторая мысль была еще проще и убедительнее: «В крайнем случае, можно встать на карниз и перелезть на соседний балкон, хотя этого бы не хотелось».
Остановившись на втором пути проникновения в квартиру, Олег поехал домой, предварительно заехав к Сабиту - знакомому сантехнику, за слесарным инструментом, так, на всякий случай. Сабит, конечно же, удивился живиловской просьбе, однако, подробностей расспрашивать не стал, чем Олег был очень доволен. Приехав домой, Олег не мог усидеть на месте: он нервно расхаживал по квартире, не находя себе места. Время, казалось ему, идет то слишком медленно, то слишком быстро. Много чем приходилось ему в жизни заниматься, однако незаконное проникновение в жилище предстояло в первый раз. Однако делать было нечего, надо было как-то раскрыть тайну этого Крестникова.
Прошатавшись по квартире до вечера, и так не найдя себе занятия, в районе половины двенадцатого Олег вышел из своей квартиры и сев в машину поехал на «Пролетарскую». Подъехав к дому, Олег вышел из машины и осмотрелся. Было уже темно, на улице и во дворе никого не было, вдалеке маячили какие-то фигуры, сидящие толи на тротуаре, толи на чем-то в этом роде. Судя по голосам, доносившимся с их стороны, лица были в изрядном подпитии и требовали «продолжения банкета». Олег взглянул на необходимое ему окно: либо ткань была прибита к раме и не было никаких щелей, что было, конечно, мало вероятно, но возможно, либо свет не горел. В рядом расположенных окнах тоже не было света. Обойдя дом и подойдя к подъезду, Живилов запрокинул голову и прикинув, где могли бы находиться окна квартиры 21, если они располагаются и с этой стороны дома, убедился, что те окна, которые горели на третьем этаже, относились уже к другим парадным. Живилов, на всякий случай, поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Он был уверен, что дверь ему никто не откроет. Наклонившись к двери и прислушавшись, он с удовлетворением отметил, что тишину квартиры не нарушают никакие звуки. Позвонив еще намного дольше, чем в первый раз, Олег подождал еще минут пять и, решив, что не безопасно так долго звонить в эту квартиру и ошиваться у двери, так как могли появиться соседи, он поспешно и как можно тихо спустился с лестницы и вышел на улицу. Обойдя дом, он подошел к водосточной трубе, надел захваченные «на всякий случай» из дома кожаные перчатки, схватился за крепление и, подтянувшись, крепко обхватил ногами трубу. Перехватив руки и схватившись за решетку балкона второго этажа, Олег снова подтянулся, поставив ногу на первое крепление, за которое он до этого хватался руками. Живилов перелез на балкон, стараясь делать все как можно более бесшумно, благо на балконе не горел свет и видимо обитателей квартиры либо не было в квартире или в комнате, либо они спали. Отдышавшись, он оглянулся удостовериться, что снизу никто его не видит. К счастью, эта сторона дома выходила на небольшой пустырь, и с улицы вряд ли его кто-нибудь смог бы заметить. Встав на решетку балкона, он ухватился за прутья верхнего балкона, подтянувшись, поставил ногу на крепление водосточной трубы, вторую – просунул между прутьями балкона – наконец-то, он достиг третьего этажа. Обхватив руками трубу, Олег переставил вторую ногу на крепление и уперся коленом другой ноги о карниз. Форточка, по счастью, была достаточно большая, чтобы мог пролезть человек его комплекции, что он и собирался сделать, и находилась не в верхней части окна, а посередине. Так что она была теперь единственным препятствием на его пути. Олег, одной рукой обхватив водосточную трубу и держась за трос, другой – с силой толкнул форточку внутрь. Форточка не открылась, но чувствовалось, что шпингалет был явно не крепкий. Олег достал из нагрудного кармана стеклорез, прихваченный у Михалыча, и сделал им на стекле несколько насечек пересекающихся друг с дружкой. После, вынул из-за пазухи свёрнутый в трубочку лист самоклеющейся плёнки и, сняв зубами предохранительную бумагу, наклеил плёнку на стекло форточки. Поудобнее обхватив трубу, Олег тыльной стороной ладони надавил на стекло. Послышался еле слышный треск. Сердце Живилова забилось часто-часто. Быстро, как только можно, он отодвинул самоклейку с осколками стекла в сторону и, нащупав задвижку, открыл форточку. Уцепившись за раму и встав обеими ногами на карниз, Олег просунул руку между рамами: форточка второй рамы была не закрыта либо закрыта очень плохо, Олег с усилием надавил и она, щелкнув, распахнулась.
Олег пролез в окно и, спускаясь с подоконника на пол, слегка запутался в висевшей на окне черной ткани. Один из гвоздей, держащих её по углам, вместе с куском старой штукатурки и пылью обрушился прямо на голову сыщика. Живилов еле слышно матюгнулся, однако удержавшись на ногах и не потеряв равновесие, тихонько отодвинул так называемую «занавеску» и очутился на скрипучем паркетном полу. Он еще не до конца освоился с темнотой и сейчас стоял в нерешительности. Достав из куртки маленький карманный фонарик, Олег включил его, чтобы проще было передвигаться во мраке помещения. Однако, зрелище, которое он увидел в не очень ярком, но все же достаточном свете фонарика, поразило его. Некоторое время он простоял у окна, не в силах двинуться дальше. Почти посередине комнаты, лежал в крови труп какого-то мужчины. Свет фонаря был не настолько силён, чтобы Олег мог разглядеть его лицо, которое судя по всему было еще и изрядно перепачкано в крови. На шее трупа зияла огромная рана. Олег поморщился: «Ну и влип. Кто же это может быть и кто здесь еще в квартире? Скорее всего, конечно, никого нет, вряд ли можно было не услышать звук бьющегося стекла», - Олег нащупав за поясом пистолет, который он всеми правдами и неправдами умудрился полгода назад зарегистрировать в правоохранительных органах, осторожно, чтобы не наступить в растекшуюся кровь и стараясь не производить шума, подошел к двери комнаты. Открыв дверь, посветив в темноту фонариком и убедившись, что в пределах видимости никого нет, Олег заглянул в ванну, туалет и осторожно прошел на кухню – в квартире действительно никого не было. Олег вернулся в комнату, готовый отразить внезапное нападение. Свет в комнате Олег зажигать не стал, так как при порванной занавеске это будет заметно с улицы. Если за квартирой не следят, в чём сыщик не был абсолютно уверен, вряд ли на это кто-нибудь обратил бы внимание, но учитывая те обстоятельства, при которых он здесь находился, Олег решил лишний раз не рисковать. Подойдя к окну он поплотнее завесил его черной тряпкой и, посветив вокруг комнаты фонариком, увидел на письменном столе, рядом со старенькой пишущей машинкой небольшую настольную лампу. «Очень хорошо», - подумал Олег, - «она мне, пожалуй, понадобиться». Взяв со стола лампу и включив ее в ближайшую от лежащего тела розетку, он поставил лампу как можно ближе к трупу, осторожно, чтобы не вляпаться в разбрызганную вокруг тела кровь. Конечно, Олег и так предполагал, что зрелище ему предстоит не из приятных, и желание любоваться на него до бесконечности у него не возникнет, но то, что он увидел в ярком, по сравнению со слабым светом фонарика, свете, вызвало у него чувство тошноты, с которым он справился только благодаря тому, что труп он видел не в первый раз в жизни. Лежащий на полу мужчина был крепкого телосложения, роста немного выше среднего, одет в черные джинсы и футболку темного цвета с длинными рукавами и каким-то рисунком, большая часть которого была залита кровью. На шее у трупа красовалась огромная резаная рана, осмотрев которую у Живилова создалось впечатление, что убийца пытался отрезать голову ножом – рана была рваная, со следами нескольких порезов. Как будто кто-то тупым ножом пытался порезать кусок мяса, однако не справился с этим: толи его что-то напугало, толи он куда-то торопился, толи просто решил бросить эту затею. Даже не сверяясь с имеющейся у него фотографией, Живилов понял, что перед ним не кто иной, как Крестников Павел Константинович.
Глава 16.
«Ни хрена себе - пробормотал Олег, - Вот это новости. Я тебя бегаю, ищу, ноги стер по самое некуда, а ты здесь лежишь, отдыхаешь». Из заднего, накладного кармана джинсов торчал клочок какой-то бумажки. Олег осторожно извлек ее из кармана. Это оказался билет пригородной электрички датированный этим же днем. «Вот уж точно: попал с корабля прямо на бал. Значит ты, Крестников, изволил прибыть из своей Ямы, а мне не позвонил, негодник. Я б тебя встретил, в кафешку бы сводил», - в мыслях Живилова начала появляться ирония, сработал старый оперский рефлекс.
«Мда, судя по всему, я сюда прибыл можно сказать прямо по горячим, я бы даже сказал горящим ярким пламенем следам пока еще неизвестного деятеля, который довел тебя, Крестников, до столь неестественного состояния. Жалко, Павел Константинович, что вы покинули наш мирок. Ведь мне так хотелось с вами поболтать о том – о сём. Поговорить за жизнь, а вы так не своевременно… Эх, жаль», – бурчал себе под нос Олег, осматривая тело убитого. В карманах, кроме семи рублей, больше ничего не обнаружилось. Рукав футболки был порван. На левой ноге отсутствовал кроссовок. Олег осмотрелся. Да, вот он, валяется неподалёку. На среднем пальце правой руки дешёвый перстень с изображением черепа. Стараясь не испачкаться кровью, Живилов поочерёдно задрал рукава футболки Крёстникова. Так и есть. На сгибе левой руки многочисленные следы от уколов. Вдоволь налюбовавшись убиенным, сыщик решил осмотреть квартиру. В углу стоял, заставленный различными пробирками и бутылочками, шкаф a-la сервант. Наверху шкафа размещалось сооружение, отдалённо напоминающее самогонный аппарат. Множество трубочек, змеевиков и штативов сплетались в один неимоверный прибор. Рядом разместился железный ящик по виду схожий с осциллографом, а на нём прозрачные банки с какими-то порошками.
Слева от шкафа стоял штатив на ножке, а на нём были подвешены химические весы. Чаши весов, видимо от сквозняка, еле заметно покачивались.
«Чем-то это похоже на какую-то лабораторию. Будь это во времена активной борьбы всех честных граждан с алкоголизмом и самогоноварением, я бы пребывал в полной уверенности, что внес свою скромную лепту во всенародную борьбу с самогонщиками. Однако, времена меняются, вряд ли сейчас кому-нибудь в Питере придет в голову заниматься подобным делом, да еще к тому же по совместительству убивать себе подобных», - пронеслось в голове у Живилова. Справа от шкафа стоял небольшой столик. Он тоже был заставлен подобной химической всячиной. У противоположной стены стоял книжный шкаф, в котором виднелись образцы какой-то литературы и даже, кажется, валялось несколько видеокассет. Живилов оглянулся по сторонам, однако признаков нахождения в комнате видеомагнитофона не обнаружил. «Интересно, очень интересно, чем же увлекается хозяин сего обиталища», – Олег подошел к шкафу и взял первую попавшуюся книжку – «Экзорцист» Вильям Блэтти прочел он на обложке. «Не хочется, конечно прослыть невежественным, однако такого автора я не знаю, что там у нас дальше в культурной программе? «Дьявольская Вселенная» Роллан Вильнев, «Аве, Люцифер» Э.Антеби, «Сатанинская библия» Антон Шандор Лавэй. Черт! Каких только библий не придумают. Ничего себе литературная подборочка», - остальные книги имели сходные названия и ни о чем не говорили Олегу. Помимо этого Олег обнаружил различные справочники по химии и астрологии и несколько томов Карлоса Кастанеды. «Слава Богу! Хоть одно знакомое название. А то как-то начинаешь чувствовать себя чуть ли ни дикарем, который только что спустился с дерева и не умеет читать, писать, а уж об остальном и говорить не приходится». Валяющиеся рядом видеокассеты по своим названиям очень хорошо подходили под литературную подборку: «Дьявольский дождик», «Отряд дьявола», «Предчувствие», «Проклятие Дамвена», остальные название видеокассет Олег честно дочитал, однако ни одной из них он не видел. Он взял наугад одну книгу и видеокассету: «Надо бы слегка ознакомиться с литературными и кино-вкусами наиболее вероятного кандидата в убийцы».
Обойдя труп, Живилов подошел к столу, с которого он брал лампу для осмотра тела. На столе стояла редкая для сегодняшнего дня пишущая машинка, Олег дополнительно к свету настольной лампы, сейчас стоящей на полу, посветил на машинку карманным фонариком. На корпусе была выбита надпись «Mercedes – Edelektra». Из машинки торчал не допечатанный лист бумаги. Осторожно выдвигая ящики стола, из одного из них Олег извлек стопку отпечатанных страниц, похоже связанных друг с другом по содержанию. Там же валялись аудиокассеты. «Думаю, что никто особо не огорчиться, если я возьму это себе на память», - и Олег свернув страницы в трубку, запихнул их в карман куртки. – «Если дело и дальше так пойдет, то мне скоро никаких карманов не хватит».
Заметив задвинутый в угол стола старый советский кассетный магнитофон, Олег достал одну из кассет из ящика. То, что он не знал написанного на ней названия вокально-инструментального ансамбля, конечно же, ничуть Олега не удивило. «Раз есть кассеты, то есть и возможность, что это корыто их воспроизводит», - Олег вставил кассету в магнитофон и быстро разобравшись с нехитрым устройством, нажал на кнопку «воспроизведение». Ужасающий звук, яростно разрывающий динамики магнитофона, больше напоминающий работу бензопилы и отбойного молотка, сопровождаемый каким-то хрипением и рычанием, которое с трудом можно было назвать человеческим голосом, заставил Олега невольно вздрогнуть. На коробке красовалась витиевато исполненная надпись «Immortal». Некоторое время он стоял и слушал изрыгаемые магнитофоном вокально-инструментальные опусы. Комната, казалось, наполнилась хаосом, мраком, предметы приобрели особенно зловещий окрас. «Тьфу, ты», - Олег, очнувшись от минутного оцепенения, нажал кнопку «стоп». – «Да, ничего не скажешь, веселенький здесь товарищ проживает. Все у него прямо как на подбор для поднятия жизненного тонуса», - и он на всякий случай сунул кассету в карман к свернутой в трубку бумаге. Без особой надежды найти что-нибудь знакомое Олег порылся в других кассетах: «Ulver», «Abigor», «Satyricon», «Necromantia» и тому подобные, ничего не говорящие ему названия.
«Хватит с меня, пожалуй, на сегодня открытий в современном искусстве», - Олег направился на кухню. Кухня пребывала в состоянии хаоса. Посуда здесь явно использовалась как одноразовая и не мылась и была составлена во всех возможных местах. Штабель пустых бутылок из-под водки красноречиво дополнял интерьер. Заглянув в холодильник, Олег, кроме старой обёртки от сосисок и пустой банки из-под сардин, ничего не обнаружил. Сам холодильник вообще был отключен от сети и не работал. Видимо, в этой квартире им не часто-то пользовались. Поискав возможные заначки и тайники и не обнаружив ничего Олег вернулся в комнату. Опять перед глазами предстало распростёртое на полу тело Крёстникова. Живилов посмотрел на часы. Он здесь уже почти час. Пора и честь знать. Всё, что нужно он здесь уже увидел, потрогал и понюхал. Дальше здесь пусть работают парни из местного отдела милиции. «Может Зубареву позвонить», - промелькнуло в голове Олега. - «Хотя, пожалуй нет: можно, но не нужно. Ладно, после решим что-нибудь, а сейчас нужно сматываться».
- Прощай, Паша, - обратился Олег к трупу, - совсем нет времени, потом как-нибудь поговорим. Не скучай, - Олег выключил лампу и осторожно, чтобы ни за что не зацепиться, поставил ее обратно на стол.
Подойдя к окну и, вынув из рамы осколки разрезаного им стекла и обрывки самоклейки, он аккуратно сложил их в подвернувшуюся под руку газету: решил унести с собой, чтобы как можно меньше оставить информации для милицейских сыскарей о своём неофициальном визите. «Перчаточки пригодились как нельзя кстати», - Живилов самодовольно улыбнулся. – «Однако… Как теперь отсюда выбираться?» Олег тихонько, включив карманный фонарик, подошел к входной двери с целью изучить возможность покидания квартиры как все приличные люди – через дверь, а не через окно. Воспоминания о пройденном им пути через окно не наполняли его душу счастьем и радостью от предвкушения возможности покинуть квартиру тем же способом, каким он сюда проник. К счастью Живилова один из замков двери был с защелкой, что предоставляло ему возможность покинуть квартиру обычным способом, захлопнув за собой дверь. Олег посмотрел в глазок. Убедившись, что в поле зрения никого нет, некоторое время постояв у двери и прислушиваясь, к доносившимся извне звукам, Живилов осторожно, стараясь как можно меньше производить звуков, открыл дверь, взял газету со стеклом и покинул квартиру. По прошествии пары секунд, не встретив никого на пути, Олег уже вставлял ключ в дверцу своей машины.
- Домой! Домой! На сегодня с меня хватит, – думал сыщик, - нужно всё хорошенько обмозговать. А мозговать лучше всего дома, в удобном кресле с чашечкой кофе и сигареткой.
Живилов нёсся домой…
Вернувшись домой, особых мыслей, кроме как, кто убил Крестникова, за что, как это связано с предыдущими убийствами и связано ли вообще, в голову Олега не лезло. Нельзя сказать, что он провел лучшую ночь в своей жизни. Единственным положительным моментом была мысль о том, что Крестников не был убийцей, а скорее жертвой. Правда от этой мысли легче не становилось. Разумеется, то, что убийцей может быть человек, с которым он неоднократно общался и как ему казалось, которого он «хорошо» знал, тогда не пришло Олегу в голову. Сработал элемент случайности.
Следующим утром Живилов поехал к Жене Ермакову с мыслью о том, что ему тоже может грозить опасность: ведь он полагал, что если убийцей был не Крестников, значит он мог его знать, что также не исключает того, что он знает Ермакова, поэтому Олег серьезно опасался как бы следующим за Крестниковым не последовал отдыхать от этой жизни Женя.
Когда сыщик приехал к Ермакову, того не оказалось дома. Соседка открыла дверь и впустила Живилова в квартиру – поразительное для настоящего времени гостеприимство. Олег сказал, что идет к Евгению Ермакову и, она, особо не заинтересовавшись этим, отправилась к себе в комнату. Вот, где большая коммуналка сыграла свою положительную роль, ну и, конечно же, такие нелюбопытные соседи, или, по крайней мере, некоторые их представители. Из квартиры Олег ушел уже без помощи соседей: они по-видимому особо не интересовались фактом его присутствия или отсутствия на твоей территории – скорее всего, что вообще забыли о факте его существования: так что ушел он по-английски – не попрощавшись. Подойдя к комнате Женича, Олег, разумеется, постучал и, не дождавшись никакого ответа и вообще проявления каких-либо признаков жизни, повернул ручку и посильнее надавил на дверь, в итоге дверь открылась.
С чувством глубокого облегчения Живилов убедился в отсутствии Жениного тела, лежащего в комнате в луже крови или не в луже, но без признаков жизни. Однако обнаружил много другого интересного. Нехорошо, конечно, рыться в чужих вещах, но что поделаешь, работа у Живилова была соответствующая, поэтому сдержаться он не мог. Хотя, конечно, были определенные вещи, которые натолкнули его на подобную невоздержанность. На диване, как раз там, где ты лежишь, валялось несколько отпечатанных на машинке листков бумаги. Так как иного чтива в поле зрения Олега не было, он взял посмотреть их, с совершенно невинным желанием – узнать, что же читает Ермаков Женя. Взяв эти листки и начав их читать, они до боли напомнили сыщику другое чтиво, которое он уже имел удовольствие прочесть, взятое им на квартире, где был убит злополучный Крестников. Собственно такой безобидный эпизод, натолкнул Олега на мысль, исследовать, а чем же еще увлекается Женя в свободное от сна, еды, водки и наркотиков время. Порывшись в шкафу и столе, он обнаружил экземпляры аудио, видео- носителей, литературы очень напоминающей по своим названиям аналогичные предметы, обнаруженные им в известной квартире. С отдельными экземплярами Живилов ознакомился: вряд ли можно утверждать, что эти продукты человеческой мысли доставили ему много радостных и приятных минут, но таковы издержки работы. Один листок печатного текста Олег взял с собой, чтоб отдать на экспертизу в лабораторию, дабы попытаться установить, что листок, который он взял в этой комнате и листы, взятые им на той квартире, были напечатаны на одной и той же пишущей машинке. Особых сомнений, что ответ будет положительный, у него не было, но в таких вопросах нужно быть точным - ошибки могут повлечь непоправимые последствия.
Глава 17
Не реви – меня не тронет
Не ори – подохнешь, сука
Не зови, никто на помощь
Не придёт, а ты запомнишь боль.
Весь вечер Живилову не давало покоя посещение Жени Ермакова и найденные у него вещи. В который раз уже за вечер Олег сравнивал листы машинописного текста, захваченные им из квартиры, где был убит Крестников, с текстом, взятым им из Жениной комнаты. Заключения экспертов пока ещё, естественно, не было. Однако, сколько бы он на них не смотрел, уверенность в том, что эти листы напечатан на одной и той же пишущей машинке, стоящей в квартире на Пролетарской, а также в том, что по содержанию эти тексты связаны, его не покидала. «Как могли оказаться эти листы у Ермакова? Что он с ними делал? Связано ли это как-то с убийством Крестникова?», - эти и подобные вопросы крутились в голове у Живилова. А вот ответы на них не крутились даже близко с его головой, что повергало Олега в некоторое уныние. Вся его теория, все, что им было проделано до этого момента фактически все шло «коту под хвост», если ни куда-нибудь дальше. В общем, было над чем призадуматься. Сходство литературы и музыкальных кассет, обнаруженных им в комнате Женича с подобными же носителями человеческого творчества, найденными им в день убийства Крестного, образцы некоторых из них он прихватил с собой с целью попытки «полного и всестороннего» изучения личности хозяина квартиры, его же как возможного преступника, также порождало скорее новые вопросы, чем давало хоть какое-нибудь просвет в этом становившемся все более и более запутанном деле.
Единственным положительным продуктом усиленной работы мысли Живилова в тот вечер было то, что его вера в показания Евгения Ермакова, а также сложившееся до этого стойкое мнение относительно его личности, были существенно подорваны. Все обстоятельства, с которыми за последний, небольшой промежуток времени столкнулся Олег, свидетельствовали о том, что Женич был далеко не безупречен и скорее всего вел далеко не чистую игру.
Сыщик решил еще раз съездить к родителям убитой Галины Арбузенко и расспросить у них еще раз все как можно подробнее, что касалось Евгения Ермакова и его дружбы с их дочерью. Закончив на этом мыслительный процесс и решив восстановить истощенные нервные клетки посредством сна, Олег, не откладывая дела «в долгий ящик», улегся в постель. Сон, однако, почему-то упорно не хотел забирать его в свои объятия. В голове навязчиво крутились различные мысли относительно Крестникова, Ермакова и иже с ними, принимая порой, причем такие причудливые формы, что Олег поражался, как он с таким богатым воображением до сих пор не стал всемирно известным писателем-фантастом и лучшие режиссеры мира не добиваются у него согласия на экранизацию его произведений. Наконец, через некоторое время, с помощью которого, как показалось Олегу, он познал бесконечность, ему все -таки удалось заснуть.
Проснувшись утром ни свет, ни заря, Олег первым делом бросился к телефону, выискал в своей записной книжке номер родителей Галины и, видимо, своим звонком разбудил их, так как в трубке послышался сонный, точнее сказать очень сонный женский голос.
- Доброе утро, извините что так рано, я Вас, наверное, разбудил. Но очень хотелось застать дома, пока Вы не ушли на работу. Моя фамилия Живилов. Помните, я приходил к Вам по поводу дела Вашей дочери.
- Да, помню, - казалось, на другом конце трубке несколько оживились.
- Мне бы очень хотелось еще раз с Вами встретиться, и уточнить некоторые детали. Не хочу Вас понапрасну обнадеживать, но возможно в этом деле наметился некий сдвиг.
- Что Вы говорите… А мы уже потеряли всякую надежду на то, что найдут этого человека, который… который…. – в трубке послышались судорожные всхлипывания. – Извините…
- Да нет, что Вы. Это Вы извините. Не могли бы Вы сказать, когда мне лучше подъехать; понимаете, дело достаточно важное, не хотелось бы его откладывать.
- Да, конечно, понимаю. Приезжайте, пожалуйста, днем, часа в два, в три. Я сейчас после смены, поэтому весь день буду дома. Я позвоню мужу, чтобы он пришел с работы, может быть, он чем-то тоже сможет помочь.
- Тогда, наверное, мне лучше подъехать вечером, когда он уже вернется с работы, - хотя Олегу хотелось поскорей встретиться с родителями девушки, однако, не эту встречу он больших надежд не возлагал.
- Хорошо, обычно он приходит в начале седьмого; я позвоню ему на работу и попрошу, чтобы он не задерживался.
- Спасибо Вам, большое, я приеду в половину седьмого. До свидания.
- До свидания, - в трубке послышались короткие гудки.
- До свидания, до свидания… - пробормотал Олег и повесил трубку.
Вопреки прогнозам Живилова, встреча с родителями Галины Арбузенко прояснила существенную деталь «дружбы» их дочери с Женичем. Как оказалось, они вместе учились в Университете, на одном факультете и даже на одном курсе. Как сказали родители, Женя часто бывал у них в гостях, порой даже они все вместе ездили к Арбузенко на дачу. Получалось, что отношения у Гали и Жени складывались довольно серьёзными. Но родители не знали, что явилось причиной разрыва между ними. Почему в первую их встречу, эти обстоятельства не были ими упомянуты, возможности выяснить уже не было. Видимо, горе утраты на тот момент было настолько сильно, что рассказать все детали общения их дочери с Ермаковым они не могли. Хотя, очень удивились, что Олег не знал этого обстоятельства, так как искренне полагали, что рассказывали ему эти факты еще в первую их встречу.
- Извините…- на глазах матери Гали показались слёзы и она поспешила выйти из комнаты.
- Чуть что, сразу в слезы, - отец девушки махнул рукой в сторону вышедшей из комнаты жены. – Скажите, продвигается хоть как-нибудь это дело. А то сейчас как не посмотришь телевизор, все милицию ругают: говорят, что она ничего не делает, никого не ищет, никакие серьезные дела не раскрывают. К нам следователь несколько раз приходил, а потом как-то все заглохло. Мы уже потеряли надежду, что найдут этого человека.
Живилову, по-человечески, было жаль этих людей, потерявших дочь, но что он им мог сказать утешительного - пока что ничего. Никаких доказанных фактов – все на уровне догадок , предположений и гипотез.
– Возможно, то что Вы сегодня рассказали очень поможет выяснить истинные обстоятельства дела, я очень в это верю и надеюсь, что в скором времени преступник понесет наказание за совершенные им преступления. – Олег ответил на этот вопрос очень уклончиво, не высказывая никаких конкретных суждений, однако постарался, чтобы ответ выглядел как можно более оптимистично. – Спасибо Вам большое, за помощь. Извините, что снова пришлось потревожить Вас, - Олег встал со стула, и направился в коридор.
- Да не за что, в общем-то. Хорошо, если это действительно как-нибудь Вам поможет, - отец Тани Арбузенко проводил Олега до двери и распрощавшись Живилов услышал за спиной стук закрывавшейся двери.
- Тэкс…, что мы имеет? – размышлял Живилов по пути к машине. – Конечно, очень интересно, что Ермаков учился с убитой в одном ВУЗе, факультете, на одном и том же курсе. Но что это нам дает? Пока что ничего конкретного. Так что нужно пойти экспериментальным путем. Завтра же туда съезжу, попробую посмотреть личные дела студентов, поступивших в …….. году, неплохо бы поговорить с преподавателями. Может быть они даже вспомнят такого студента, как Евгений Ермаков, хотя вряд ли, если он конечно не совершил что-нибудь экстраординарного. – Размышляя таким образом, Живилов добрался до машины, оставленной им не понятно по зачем рядом со стоянкой.
На следующее утро Олег направился физико-химический факультет Университета, адрес которого он заранее предусмотрительно посмотрел по справочнику.
Зайдя в деканат дневного отделения и представившись, Олег изложил секретарше суть мучившей его проблемы и попросил посодействовать всеми возможными способами. Девушка миловидной внешности внимательно выслушала его просьбу, но ответила вежливым отказом, сославшись на то, что не в ее компетенции поднимать архив с личными делами студентов, учившихся когда-либо на факультете.
Олег призвал на помощь все имеющееся у него обаяние и умение в нужное время рассыпаться фейерверком комплиментов и обещаний, что в результате, нельзя сказать, что полностью решило его проблему, но несколько продвинуло ее в положительном направлении. Наташа, так звали симпатичную секретаршу деканата, посоветовала ему подойти часа через полтора и обещала посодействовать ему в разговоре с деканом факультета. Большего она, к сожалению, не может для него сделать.
- Спасибо огромное, - и Олег улыбнулся лучезарнейшей улыбкой и, пообещав принести огромную коробку конфет, направился к выходу. Надо было занять чем-то это время. «Все-таки это лучше, чем если бы там сидела какая-нибудь старая карга, и мне бы посоветовали зайти на следующей неделе, а потом еще раз на следующей и так еще несколько раз. Всего каких-нибудь полтора часа и я, можно сказать, у сегодняшней цели», - Олег направился к близлежащему заведению с вывеской «Кафе», куда, видимо, захаживали местные студенты, которые уже внедрились в капиталистический рынок и проводили свою жизнь не только на честно получаемую стипендию и субсидии родителей. – «Очень даже ничего себе заведение, вполне приятно можно провести пару лекций, не обременяя себя прослушиванием речей преподавателя. Особенно хорошо, если платить можно из казенных денег – добрый дяденька банкир оплатит сей небольшой расход. Жалко, что следствие не завело меня куда-нибудь на Майями Бич, солнечную Флориду, на худой конец какой-нибудь курорт Турции тоже подошел бы».
– Чашку кофе, пожалуйста, - сказал он подошедшей официантке.
- Что-нибудь еще?
- Пока все, спасибо. – Официанта ушла, Олег остался дожидаться заказанного кофе.
Вернувшись на факультет и получив высочайшую резолюцию декана, Живилов приступил к просмотру толстенных папок с личными делами студентов, предоставленных в его распоряжение. Решив пойти от простого к сложному, Олег сразу же отыскал студентов, фамилии которых начинались на букву "Е". Вот, наконец, мелькнуло знакомое сочетание букв, Олег радостно ухмыльнулся, однако улыбка покинула его лицо также быстро как и появилась, так как в карточке значилась фамилия Ермакова с именем, отчеством - Ольга Александровна. Студента по фамилии Ермаков на букву "Е" Олег не нашел. – Мда, самый простой и в общем-то логический путь оказался ошибочным, однако не все потеряно, придется просмотреть всех студентов. – И Олег принялся листать всю картотеку: вот мелькнула фамилия Арбузенко Галины – значит пока что он ищет в правильном направлении, если, конечно, ее родители ничего не напутали. Листая картотеку и стараясь не терять оптимизма, Олег неожиданно для себя наткнулся на фамилию Крестников, далее значилось Павел Константинович. Глаза Олега, с позволения сказать, «вылезли на лоб» и оставались там довольно долгое время. Взглянув на приклеенную рядом фотографию Живилов, в общем-то, без труда узнал небезызвестного ему «героя». – Вот это номер!.. Ну, теперь я уж точно ничего не могу понять. Тут у кого угодно мозги «раком» встанут. Крестников Павел Константинович собственной персоной – ошибки быть не может. Так, что тут у нас написано… Поступил в таком-то году; через два года отчислен. Отчислен… Отчислен… Интересно, по какой причине? – Олег отложил личное дело Крестникова отдельно и продолжил свой поиск. Просмотрев до конца всю картотеку студентов, поступивших в 19.. году в учебное заведение, личности Ермакова Евгения Олег к своей досаде не обнаружил. «Ничего не понимаю. Не мог же я его просмотреть, хотя может быть и мог, я как любой человек тоже имею право на ошибку», – И Олег принялся заново просматривать картотеку. На этот раз он просматривал ее более подробно, останавливаясь взглядом на приклеенные фотографии студентов. Просмотрев чуть более половину, его взгляд привлекла фотография одного студента, черты лица которого до боли были ему знакомы. Кто же это? Так ведь никто другой, как Евгений Ермаков, только еще не такой помятый и потрепанный жизнью. Рядом значилось: Николаев Евгений Андреевич. – То, что Вы, уважаемый, являетесь Евгением Андреевичем, это мне очень хорошо известно, но что Вы еще и Николаев, это я узнаю впервые. Очень интересный факт, однако, ошибки быть не может, рожу Ермакова я хорошо изучил, и ошибиться не мог. Надо поговорить с деканом или может какими-нибудь преподавателями, может быть, они прольют свет на это темное царство. – Олег встал из-за стола, - спасибо, Наташенька, можно мне пройти к шефу, задать ему несколько наиважнейших вопросов?
- Попробуйте.
Живилов зашел в кабинете декана. Тот разговаривал по телефону и жестом предложил ему сесть. Закончив разговор, он обратился к Олегу, – Ну, что, молодой человек? Удовлетворили Вы свое любопытство?
- Можно сказать, что я близок к этому. Позвольте Павел Семенович задать Вам несколько вопросов, которые у меня возникли по мере ознакомления с любезно предоставленными Вами материалами. – И Олег постарался как можно коротко и понятно, без лишних подробностей, изложить суть возникших у него вопросов.
- Крестников, Крестников…, - позвольте взглянуть и декан протянул руку к отобранным Живиловым бумагам. – Ну, конечно, вспомнил, взглянул на фотографию и вспомнил. В общем-то, такие истории не часто встречаются, поэтому запоминаются. Дело в том, что Крестников и дружок его этот, которого Вы тоже отобрали – Николаев, состояли в какой-то секте или как это называется. Знаете, наверное, несколько лет назад развелось их бесчисленное количество, все предлагали какие-то новые пути в жизни, обещали концы света и всякое в этом роде. Так что оба эти деятеля состояли в какой-то секте, поклонялись сатане что ли. Я, знаете ли, в этом не очень хорошо разбираюсь. В итоге, по-моему, оба были задействованы в каких-то противоправных поступках, этим даже занимались Ваши коллеги из правоохранительных органов. Против Крестникова заведено уголовное дело было, потом его закрыли – то ли улик не доставало, то ли еще что-то. В общем, повезло ему, однако отчисления ему избежать не удалось – полная неуспеваемость почти по всем предметам. Что касается Николаева, то ему повезло, его это мало коснулось, да и успеваемость у него была приемлемая, очень неглупый был юноша, только ленивый. Впрочем, это недостаток большинства.
- А не могли бы Вы поподробнее рассказать, что за секта в которой они участвовали, что было за уголовное дело, в общем, все, что сможете вспомнить.?
- Честное слово, очень бы хотел Вам еще помочь. Но, Вы же понимаете, какое количество студентов обучается здесь каждый год. Запомнить их всех невозможно. Какие-то экстраординарные случаи, конечно же, запоминаются, но через столько лет помнить подробности … К сожалению, ничего более подробного я Вам рассказать не могу. Единственное, что могу посоветовать обратиться к Вильчик Елене Андреевне. Она у нас заканчивает аспирантуру, училась вместе с Николаевым, по-моему у них были неплохие отношения. Может быть, она Вам сможет более подробно рассказать эту историю. Наталья Анатольевна, - декан встал и, открыв дверь обратился к секретарше:
– Наташенька, скажите, пожалуйста, а Елена Андреевна сегодня здесь?
Что ответила Наташа Олег не услышал, однако учитывая последующий вопрос декана догадался.
– Сейчас я попробую позвонить ей домой, - обратился он уже к Олегу, может быть она сможет с Вами встретиться.
- Вы меня очень обяжете, - Олег даже поразился такому участию к его проблеме.
Павел Семенович набрал номер телефона и через и некоторое время объяснял судя по всему Елене Андреевне суть вопроса.
– Она собирается подъехать сюда к пяти часам, Вы можете ее подождать?
А что еще было делать? Олег утвердительно кивнул головой.
– Подходите сюда часам к пяти, я попросил ее сюда зайти и Вы сможете выяснить интересующие Вас подробности. – Олег уже в сотый раз поблагодарил декана за проявленное участие, отнятое время и так далее и удалился из кабинета.
Беседа с бывшей однокурсницей Николаева Евгения, известного Живилову до недавнего времени под фамилией Ермаков, и недавно убиенного Крестникова дало Живилову следующее.
Выяснилось, что за то относительно не долгое время, которое Крестников продержался в Университете, они довольно плотно общались с Ермаковым.
- Если помните, тогда появилось множество различных сект, церквей и всякого подобного, каждая из них предлагала свои пути спасения, дети уходили из семей, достаточно уравновешенные, можно даже сказать респектабельные люди, передавали свое имущество, некоторые попадали на этой почве в психиатрические учреждения… Ну, помните, наверное, нечто вроде моды? – Вильчик посмотрела на Живилова.
- Да, конечно, помню, был такой взрыв всеобщего поиска правильных путей жизни и прочая чепуха.
- Да, так вот, Николаев и Крестников, которыми Вы так интересуетесь, еще несколько ребят с курса тоже увлекались подобными вещами. Я точно не знаю, сами они организовали это движение или примкнули к какой-то секте, но увлечены они были достаточно серьезно. При этом, как потом выяснилось, это была в общем-то не какая-нибудь безобидная секта или организация, не знаю как правильно назвать, а довольно агрессивно направленная группировка.
Дальше из рассказа Елены Александровны выяснилось, что созданная Крестниковым и Николаевым секта поклонялась Сатане или чему-то подобному; участники проводили какие-то мистические ритуалы, выбирая при этом специфические места типа кладбищ, домов, ожидающих своей очереди на капитальный ремонт и из которых были выселены жильцы, подвалы и прочие подобные места, куда вряд ли нормальному человеку захочется забрести поздно ночью. При этом как стало известно из проводившихся следственных мероприятий, сектанты не гнушались жертвоприношениями различных животных: в основном от их рук, видимо, пострадали не только кошки. Картина получалась довольно мрачной. При этом, оказалось, что между собой Крестников и Николаев не так уж хорошо ладили: они не то чтобы недолюбливали друг друга, но между ними существовала с самого начала создания этой организации негласная борьба за лидерство. Николаев явно выигрывал в отношении Крестникова по интеллекту, они вообще выделялся своими способностями к учебе на курсе; обладал хорошими аналитическими способностями и при этом очень изворотливым и изощренным умом, однако старался не демонстрировать этого и в целом был не очень общителен, скорее даже замкнут и скрытен. Крестников же наоборот явно даже близко не дотягивал до Николаева по умственным способностям, но зато он обладал физической силой, энергия из него била ключом, был очень общителен и в отличие от Николаева, всегда привлекал к себе внимание, и многие охотно ориентировались на него и старались ему подражать. Подобное скрытое соперничество сыграло, вероятно, не последнюю роль в их отношениях. Эти самые отношения усугубились еще и тем, что оба – Николаев и Крестников были увлечены одной и той же девушкой, их однокурсницей, и каждый по-своему добивался ее расположения. В результате этого соперничества Николаеву повезло больше ,и она стала его женой.
- Простите, а как ее звали, Вы не помните?
- Помню, конечно, Юлечка Ермакова, Женя Николаев поменял тогда фамилию, взяв фамилию своей жены.
- А зачем, Вы не знаете?
- Нет, не знаю, мы тогда очень удивились. Обычно происходит наоборот: жена берет фамилию мужа, а тут муж жены. Ну, как говорится, хозяин барин, по крайней мере нам он не стал объяснять подобного решения. Так что, я не знаю, зачем он поменял фамилию.
- А вы не помните, когда они поженились?
- Помню. Очень даже хорошо помню, потому что для всех это было большой неожиданностью. Юля особо не симпатизировала Николаеву и, казалось, даже отдавала предпочтение мужчинам типа Крестникова и поэтому после зимних каникул, это было на третьем курсе, для всех было большим удивлением, когда они сообщили, что они муж и жена. Мы вначале даже не поверили, подумали, что разыгрывают. Крестников был просто в бешенстве, они даже чуть не подрались, их еле удержали. Потом впал в какую-то мрачную депрессию. Так что на этой почве их отношения как друзей окончательно разладились. Секта их, мне показалось, развалилась, через некоторое время Крестникова отчислили с курса. Точно я не знаю, но вроде бы впоследствии они отношения поддерживали, но, наверняка, прохладные. В общем-то и все, не знаю, что Вам еще рассказать.
- Спасибо большое, Елена, Вы мне очень сильно помогли, - Олег поблагодарил женщину. - Если возникнут еще какие-нибудь затруднения, могу я к Вам обратиться через Павла Семеновича?
- Да, конечно.
Олег, поблагодарив еще раз и распрощавшись, вышел на улицу.
«М-да, ничего себе история, теперь понятно, почему у Жени литература и прочие предметы аудио-визуального творчества отличаются такой последовательностью в подборке. Интересно, это он написал тот чудный опус, который мне довелось прочесть. Видимо он … Да, тяжеленькая личность… Надо бы позвонить Зубареву, может он по своим каналам сможет узнать, что за жена была у Ермакова и куда она потом делась. Может он и ее принес в жертву Сатане, Люциферу или как его там еще. Да, я бы на таком не женился, даже если бы и представилась последняя возможность», - размышляя подобным образом, Живилов ехал по направлению к дому.
Глава 18.
Пол утра Олег провел в поисках записей с показаниями Евгения Ермакова, которые он сделал еще при их первом общении. В них он вроде бы записывал паспортные данные Ермакова. Матерясь и ругая себя за то, что легкомысленно перенес это занятие со вчерашнего вечера на сегодняшнее утро, отягченное к тому же сильной головной болью, напоминающей о вечере, проведенным не за одним бокалом, рюмкой и прочими емкостями для спиртных напитков в местном «Ночном клубе», по совместительству «Кафе», «Игровые автоматы», и прочий стандартный набор подобных заведений, Живилов перерыл весь свой стол, несколько полок книжного шкафа и, наконец, нашел искомые записи в папке для бумаг, засунутой в раскладной диван. Как он умудрился убрать материалы дела, которое он еще не закончил в такую даль, куда он обычно складывал уже отработанные бумаги, Олег никак не мог вспомнить. «Да, ничего не скажешь хорошенькое начало дня. Наверное, это Бог меня наказывает за столь неупорядоченную жизнь. Черт, чего же так голова болит, невозможно просто…», - Олег принялся рыться в хранящейся у него аптечке в поисках подручных обезболивающих средств, однако, ничего подходящего не обнаружив, рысью побежал до ближайшей аптеки, в которой приобрел неизменный «Цитрамон», на чем и успокоился.
Минут через двадцать почувствовав существенное облегчение, Олег попытался собрать мозги воедино и составить план мероприятий на день. Как выяснилось из записей, паспорт Ермакова был выдан ему относительно недавно 62 отделом милиции. Нужно было позвонить Зубареву и попросить его выяснить по имеющимся каналам, в связи с чем был выдан новый паспорт. Смена фамилии или ещё что, кроме того, очень хотелось выяснить поподробнее обстоятельства женитьбы Евгения, а также судьбу его жены, ее место жительства и так далее и тому подобное. Отметки о том, что Ермаков Евгений состоит в законном браке, Живилов никак не мог припомнить в его паспорте. Таким образом, на день вырисовались пока две задачи, от решения которых зависело дальнейшее развитие событий. Олег набрал номер Зубарева:
-Зубарев , - послышался в трубке знакомый голос подполковника.
- Привет, это Олег, как там у тебя дела?
- Привет. Дела как дела. Для тебя особо нового ничего нет. Выкладывай чего тебе нужно, только побыстрее, а то у меня скоро совещание, ответственное, а мне еще речь надо выучить о достижениях нашего отдела в борьбе с преступностью.
Зубарев как всегда с полуслова понял Олега:
- Что это у тебя, просьбы какие-то все чем дальше, тем заковыристей. В общем, помогу, чем могу. Кстати, ты мне уже ящик водки, лучшей, самой лучшей должен, по-моему, а до сих пор ни одной бутылки не проставил. Так, что давай, в следующий раз перед тем как звонить «по очень срочным, горящим ярким пламенем делам», - Зубарев передразнил Олега, - засылай дары, закуску тоже не забудь к ящику приложить.
- Ладно, ладно, - Живилов улыбнулся, - вымогатель.
- Ни фига себе «вымогатель», - судя по возгласу Зубарев чуть не захлебнулся слюной от возмущения, - честно заработанный хлеб отдавать не хотят!
- Да пошутил, пошутил, не ори так, а то у меня уши сейчас отваляться.
- У тебя не отваляться. Ну, все, позвоню, как что узнаю, ты дома то будешь, сыщик?
- Я твоего звонка буду ждать.
- Эх, надо было бы тебе позвонить также, как ты мне водку проставляешь, но ничего не могу с собой поделать, я ведь гуманист и человеколюб. Все пока.
Олег радостно потер руки: если Зубарев обещал, наверняка сделает. Голова прошла, в общем-то, утро оказалось и не такое хреновое,
В результате проведенной работы к концу следующего дня, после нескольких созвонов с Зубаревевым, посещения паспортного стола 62 отдела милиции, Живилов обладал нужной информацией. Паспорт, по которому в настоящее время существовал Евгений Ермаков был выдан ему, в связи с поступившем от него заявлением об утере паспорта, о чем велось дело проверки, по результатам которого ему выдали нынешний экземпляр удостоверения личности. В деле об утрате паспорта хранилась копия его свидетельства о браке с гражданкой Ермаковой Юлией Алексеевной. Таким образом, подтвердились сведения, полученные им незадолго до этого от бывшей сокурсницы Ермакова. Брак прекратился в связи со смертью гражданки Ермаковой. Там же хранилась копия свидетельства о смерти. После чего, снова не без помощи Зубарева удалось выяснить место жительство родителей Ермковой., матери и отчима, посещение которых стояло в плане на завтрашний день на первом месте. Сегодня же не мешало бы им позвонить:
- Добрый вечер, это Геннадий Степанович
- Да, - послышался низкий мужской голос.
- Следователь Живилов из Уголовного розыска
- ?
- Мне необходимо задать Вам и Вашей жене несколько вопросов по имеющемуся у меня уголовному делу. Не беспокойтесь, это не связано с Вами лично, оно касается Евгений Ермакова, Ваша дочь состояла с ним в браке.
- Я ее отчим.
- Да, я знаю, так, когда можно к Вам заехать и задать несколько вопросов?
- Можете задать сейчас.
- Нет мне нужно, чтобы Вы расписались на показаниях, а также посмотрели некоторые фотографии.
- Поговорите с женой, завтра я иду на работу в сутки, так что буду послезавтра, а она будет дома после работы, сейчас дам ей трубку и договоритесь.
- Нет, мне необходимы показания Вас обоих. Может быть можно заехать сегодня, это не займет много времени. Сейчас вроде бы еще не очень поздно.
- Ну, приезжайте, - послышался в трубке не очень-то довольный голос. Как Ваша фамилия, имя, отчество? – Олег назвал себя. – Хорошо, приезжайте, - голос продиктовал адрес, который Живилов в общем-то и так уже знал, но не стал говорить об этом, чтобы не вызывать лишнее беспокойство.
Захватив с собой пару протоколов допроса из пачки бракованных, которая хранилась у него еще со времен его работы в правоохранительных органах, и которую он постепенно использовал для различных подручных нужд, Олег направился к родителям Ермаковой.
Через некоторое время Живилов нажимает звонок, за дверью раздается тихое чириканье. Некоторое время Олег ждет у двери. Никаких признаков, что квартира в настоящий момент обитаема, не доносится. Олег нажимает второй раз, на всякий случай достает из джинсов скомканную бумажку с адресом и сверяет номер квартиры: оказывается тот. Олег недоуменно смотрит на все еще не открывшуюся дверь. «Будет очень интересно, если никто не откроет дверь», - и Олег снова нажимает на звонок, - «буду держать до победного». К его счастью «победный» момент наступил очень скоро. За дверь послышался довольно тяжелый топот, скрежет многочисленных замков и дверь, наконец, открылась. На пороге стоял внушительных размеров мужчина около пятидесяти лет, судя по габаритам в еде он себе особо не отказывал и физическими упражнениями плоть свою не изнурял.
- Добрый вечер, моя фамилия Живилов. Я Вам звонил некоторое время назад, мы договорились …
- Проходите, долго заставили Вас ждать?
- Да, нет, ничего страшного.
- Мы, честно говоря, не думали, что Вы так быстро приедете, телевизор смотрели в комнате, а там звонок почти не слышно.
- Я же говорила тебе сделать потише, а ты рано еще, рано еще, - в коридор вышла женщина, на вид сорок с небольшим лет, достаточно ухоженная, и поэтому видимо выглядящая моложе своего настоящего возраста. Это была мать Юли Ермаковой. Геннадий Степанович недовольно посмотрел на жену и что-то пробурчал себе под нос.
- Светлана Андреевна, - представилась женщина.
- Следователь Живилов, добрый вечер.
- Муж сказал, что Вы по какому-то делу, которое касается нашей дочери. Честно говоря, даже близко не могу представить, какие еще криминальные дела могут быть с ней связаны. Вы, наверное, ведь знаете, что она умерла пять лет назад, во время родов.
- Да, мне это известно, - соврал Живилов, хотя эту подробность он услышал впервые. – Вы извините, что придется Вас потревожить, задавая вопросы, касающиеся Вашей дочери, я понимаю, нелегко об этом вспоминать и говорить, но в данной ситуации, как понимаете, это не праздное любопытство, это моя работа.
- Да, понимаю, конечно же.
Все трое прошли в комнату, видимо выполняющую роль гостиной, достаточно прилично обставленную и свидетельствующую о том, что хозяева не находятся в крайне бедственном положении. Олег присел в предложенное ему кресло, положил на стоящий рядом журнальный столик протокол допроса, записал в нем необходимые данные о хозяевах квартиры и приготовился делать необходимые ему пометки.
- Собственного говоря вопросы в основном будут касаться мужа Вашей дочери – Ермакова Евгения. Мне важно, чтобы Вы как можно более полно описали свойства его характера, взаимоотношения с Вашей дочерью, что представлял собой их брак. В основном, если возможно сделайте акцент на Евгении.
- Вы по поводу её мужа, - задумчиво протянула мать . – Геннадий с ним практически не общался, поэтому вряд ли он сможет Вам рассказать что-нибудь ценное. Я постараюсь рассказать то, что мне известно, хотя, честно говоря, я тоже мало поддерживала с ним отношения. А после смерти дочери, к счастью, вообще ни разу не виделась.
- Почему «к счастью», почему Вы с ним мало общались? У Вас были неприязненные отношения?
- Можно сказать и так. Мы с мужем вообще были против брака Юленьки с ним.
- Расскажите, пожалуйста, поподробнее обо всем этом.
- Дело в том, что странный он какой-то был молодой человек. Тихий такой на вид, вежливый, но знаете из серии «в тихом омуте черти водятся». Когда они начали близко общаться с Юлей, он участвовал в какой-то группировке молодежи, некоторые были с их курса, некоторые, вроде как нет; типа религиозной что ли. Пропагандировали веру не в Христа, а в Антихриста, все у них было перевернуто с ног на голову, вывернуто наизнанку. Христианская религия только наоборот. Евгений там был кем-то типа идейного лидера или что-то в этом роде.
- Вы сказали он участвовал в секте, которая пропагандировала антихристианство?
- Вот, вот, как раз это слово «секта» все вертелось у меня в голове, Вы его правильно назвали. Секта. Они себя даже, по-моему, так и называли - сектантами. Пропагандировали какие-то разрушительные идеи: все разрушить, против всех религий, национализм какой-то. Мне трудно сказать, я в это особо не вникала. Только то, что он сам говорил или дочь иногда рассказывала.
- А что он говорил?
- Что говорил? Не знаю, высказывал иногда какие-то идеи странные.
- Какие странные?
- Ну, что-то типа о том, кто имеет право жить, а кто не имеет и что нечего захламлять Землю всякими бесполезными людьми, которые не приносят пользы. Говорил, что религии, особенно Христианство, это чушь и уход от действительности, что в мире правит Зло, что выживать должны сильнейшие и бороться за это выживание и всякую подобную чушь. Честно говоря, мне особенно и слушать это не хотелось и не интересно. Не знаю, может быть у него какие-то комплексы были, с которыми он пытался бороться таким образом. Но он мне казался, не смотря на первое впечатление, человеком агрессивным и жестоким, но не таким, у которого на лбу это написано и понятно, что от него ожидать, а таким, который скрывает подобные качества, не демонстрирует их и если что-то сделает, то, наверняка, и жестоко. Может быть, у меня предвзятое отношение. Может он на самом деле, конечно, очень хороший человек. Но почему-то у меня сложилось о нем такое мнение. Знаете, первое неприятное впечатление, переросло потом в устойчивую неприязнь.
- То, есть насколько я Вас понял, когда дочь вас познакомила, он Вам сразу же не понравился?
- Да, что называется с первого взгляда. Когда узнала, что Юленька собирается выйти за него замуж, чего я только не делала, чтобы это событие не состоялась: и по-хорошему и по-плохому. Она уперлась и не в какую, чем он ее взял, не понимаю. Мы с ней даже так разругались, что я на свадьбу не пошла, муж ходил.
- Скажите, а Ваша дочь знала, что Евгений придерживается подобных взглядов на жизнь, участвует в сомнительных движениях?
- Да, знала, конечно. Не знаю только, насколько он посвящал ее в свои эти дела, может быть, конечно, и не до конца. Однако, знаете же, любовь слепа. Хотя, несмотря на все что я про него сказала, удивительным было то, что он очень хорошо относился к Юле. По крайней мере, из того, что она рассказывала и то что видела я сама, относился он к ней достаточно трепетно и чутко. В общем, странный какой-то человек.
- Скажите, а Вам известен некто Крестников Павел Константинович.
- Да, конечно, правда он у нас никогда не был, по крайней мере в нашем присутствии и дочь нас с ним не знакомила. Но я, конечно, знаю, что он тоже ухаживал за ней, причем достаточно долго. Я была очень удивлена, когда после этого она нам сообщила, что выходит замуж за Женю. С Пашей я общалась только по телефону: парень как парень, ничего особенного лично я о нем сказать не могу. Знаю, только, что когда доченька умерла, Евгений во всем винил Павла, двинулся, что называется, на этой идее, в роддоме с ним даже истерика приключилась. Все кричал, что это тот из зависти подстроил, что он, Женя, обязательно отомстит за нее, ну, и что-то в этом роде. Честно говоря, мне тогда было не до этого. Знаю только, что после всего что случилось, он вроде как попал на какое-то нервное отделение в больницу. Лечили его там, наверное.
- В больницу? Евгений лежал в больнице, в связи со смертью Вашей дочери.
- Точно сказать в чем была причина его болезни, я не могу, но именно после ее смерти его положили или он сам лег, я не знаю, на какое-то нервное отделение – это точно. Сколько он там был и что с ним вообще было дальше, этого я не знаю, да и знать не хочу; не очень это приятные для меня воспоминания.
- Да, конечно, я понимаю. Может быть, Вы сможете припомнить все-таки, что же это за больница, или хотя бы где она примерно находится.
- Что за больница я не знаю, в Озерках, по-моему, где-то. А как называется совершенно без понятия. Гена, ты не знаешь, куда этот деятель загремел? – обратилась она к до сих пор молчащему Геннадию Степановичу.
- Я что, нянька ему что ли? Не знаю, - буркнул он себе под нос, так что Живилов еле понял смысл слов.
- Вот, в общем-то и все, что я могу Вам рассказать, - Светлана Андреевна устало откинулась на спинку кресла.
- Геннадий Степанович, может быть Вы что-нибудь можете добавить к рассказу Вашей жены, может быть Вы заметили какие-то еще особенности в характере, поведении мужа Юли .
- Не знаю, Света Вам и так столько наговорила, очень уж она разговорчивая. Я в их жизнь не лез, у них была своя жизнь, у меня своя.
- Гена-то с Юлечкой мало общался, а Вы его спрашиваете об особенностях ее мужа, - как бы извиняясь за нелюбезность мужа сказала мать .
Олег посмотрел на часы: было около одиннадцати. Задерживаться дольше было уже явно обременительно для хозяев, кроме того, по-видимому, он узнал от них все, что мог от них узнать. Так, этот визит был очень даже не бесполезен.
– Спасибо Вам огромное, за оказанную в деле следствия помощь, - Живилов поднялся из кресла, - извините, что вызвал у Вас печальные воспоминания, - обратился он к матери , - отнял у Вас столько времени и помешал Вашему вечернему отдыху, - на сей раз его слова были адресованы Геннадию Степановичу. – До, свидания.
- До свидания, - в уже известной манере буркнул Геннадий Степанович, по видимому, в сегодняшний вечер у него не было желания ни с кем общаться.
- Светлана Андреевна проводила Живилова до двери, он попрощался, еще раз извинился за визит, и через несколько минут сидел в своей машине. Ему было, что обдумать.
На следующее утро Олег посмотрел по справочнику, какие были в районе метро «Озерки» больницы. И не без существенной помощи со стороны своего бывшего коллеги Савватеича, выяснил в какой больнице и на каком отделении, и в какие точно годы отдыхал Евгений Ермаков. Выяснилось, что последний пребывал в больнице N 2 на Учительской ул., на которой в настоящий момент Живилов сконцентрировал все свои умственные и физические усилия. И уже через некоторое время Олег заходил в главный вход больнице, где у вертушки назвав фамилию нужного ему врача и помахав перед охранником «корочкой», был благополучно пропущен внутрь. Поднявшись на лифте на предпоследний этаж Олег рысью оббежал холл, в поисках таблички с названием неврологического отделения и, наконец, увидев ее, он зашел на отделение, где тут же был остановлен сторожевой бабкой.
- Вы к кому? Вы родственник? Сейчас нет часов посещения, только с пяти часов. Сейчас нельзя, сейчас обход. Вход на отделение - в сменной обуви или купите внизу бахилы. Так я Вас все равно не пропущу… - посыпался на Олега труднопреодолимый поток слов, в который он, наконец, смог вклиниться.
– Я не родственник и не к больному. Мне нужен Антон Иванович Гольдин. – И Олег помахал перед глазами удивленной бабки, видимо не ожидавшей такого поворота событий, своей неизменной красной корочкой.
– Антон Иванович сейчас на обходе.
– Спасибо, я попробую его поймать. Где у вас тут ординаторская?
- Прямо, до конца коридора, направо. Только его там нет, я же Вам сказала, что он – на обходе, в палатах, у больных. И сейчас он все равно не сможет с Вами разговаривать. Вы его лучше там, в холле, где телевизор стоит подождите, там не диванчиках посидите… - не унималась бабка.
- Спасибо, спасибо, - на бегу крикнул Олег, стремительно удаляясь от назойливой собеседницы, вовремя уловив тот момент, когда малейшее промедление и произведенная на него словесная атака могла губительно сказаться на его мозговой функции.
Заглянув в ординаторскую, Олег увидел там несколько врачей, однако Антона Ивановича среди них не оказалась, как и говорила бабка, он был на обходе: так, что и в ординаторской ему посоветовали то же самое – подождать в холле, на диванчиках.
Олег вышел в коридор и стал медленно по нему прохаживаться, намереваясь встреть пресловутого Антона Ивановича в коридоре. Через некоторое время он увидел, выходящего из одной палаты молодого мужчину в белом халате, невысокого роста, с большой лысиной, особо его не портившей. Олег ринулся к нему и не ошибся – это действительно был Антон Иванович Гольдин, который когда Олег представился и упомянул, что он от Савватеича, назвав последнего, разумеется, по фамилии, имени и отчеству и к тому же со всеми регалиями, приветливо улыбнулся и вежливо попросил подождать его минут пятнадцать на диванчиках в холле. «Это у них что, коллективное издевательство такое, что ли? Всех на диванчики», - подумал Олег, подходя и усаживаясь на довольно неплохие для больниц диваны, стоящие в холле.
Откуда-то из конца коридора послышалось: «Обедать», которое довольно быстро приближалось к холлу, мимо которого стремительно прошла полная дама в белом халате и переднике и некоем подобии поварского колпака, свидетельствующих о том, что она принадлежала к поварской братии. Через некоторое время она шла назад вместе с какой-то неопределенного возраста и внешности женщиной, явно пожеванной жизнью и громким голосом отдавала ей распоряжения по поводу прокорма лежачих больных. Олег тоскливо посмотрел на очередь из больных, которая постепенно вырастала у раздаточного окна столовой. Повсюду распространился запах еды, который однако не вызывал приятного урчания в желудке и желания перекусить, несмотря на только что съеденный плотный обед, не предусматривающий в животе пустого места, куда можно было бы втиснуть еще что-нибудь вкусненькое. «Сейчас обед, потом тихий час, потом полдник, ужин… Похоже я тут так и буду сидеть на этих диванчиках до самого вечера. Не попытаться ли еще раз?», - Олег встал и решительно начал пробираться через больных растаскивающих еду по своим палатам, в направлении ординаторской, в которой, однако, уже совершенно никого не было.
– Да, они, наверное, обедать ушли, - сказал, заходящий в близлежащую палату полный мужчина в спортивном костюме. Живилову почему-то очень сильно захотелось со всей силы пнуть ногой дверь и еще что-нибудь, что попадется под руку, однако он сдержал это столь внезапно возникшее у него желание. Видимо в связи с проявленным долготерпением был тот час же вознагражден – где-то в коридоре, в районе холла, мелькнула знакомая лысина. Олег рванул по коридору, стараясь не терять ее из вида.
– Антон Иванович! – крикнул Олег, притормаживая за спиной у врача. – Ой! - Антон Иванович слегка подпрыгнул, - извините, пожалуйста, совсем забегался, так что забыл обо всем на свете. Так не удобно, не могу вспомнить, как вас зовут?
- Живилов Олег.
- Так, Вы по поводу.
- Ермакова Евгения. Он лежал на этом отделении несколько лет назад.
- Да, да. Я поднял историю его болезни, в ординаторской отложил. Подождите, пожалуйста, в холле, я сейчас за ней схожу, и мы сможем поговорить по интересующим Вас вопросам, - и Антон Иванович направился к ординаторской. Из опасения, что кто-нибудь из больных или родственников может перехватить столь ценный объект, Олег предпочел ненавязчиво следовать за врачом. Однако все обошлось благополучно и, забрав папку с историей болезни Ермакова, они вернулись все к тем же диванчикам в холле.
- Так, уважаемый, что Вас интересует по поводу господина Ермакова?
- Вы были его лечащим врачом? Не могли бы рассказать, все, что связано с его пребыванием на Вашем отделении, как он себя вел, что говорил, какое производил впечатление, какой диагноз, в общем, все, что только возможно.
- Так подробно я Вам, конечно, рассказать не смогу. Хотя я и был его лечащим врачом, что указано в истории болезни, но Вы же должны понимать, сколько через меня проходит больных. Я могу пользоваться только записями, объяснить Вам некоторые вопросы более подробно и понятно по сравнению с тем, что написано здесь. Что же касается описания личности больного, то в данной ситуации это совершенно не возможно, прошло несколько лет. Если бы это было месяц, два, ну полгода назад, или это был бы какой-то экстраординарный случай, тогда, конечно, шансы на исчерпывающий объем информации существенно повышались бы. Но в данной ситуации … - развел руками Антон Иванович, - чем, смогу, тем постараюсь помочь. – Он принялся просматривать исписанные невообразимым почерком, прочесть который Живилов даже не пытался, листки с записями болезни Ермакова.
Из последующих пояснений врача в голове Олега сложилась следующая картина. Поступил на отделение Ермаков через несколько дней после смерти жены и ребенка. Состояние Ермакова при поступлении в больницу и последующая неделя зафиксировано как полная концентрация на постигшей утрате, безучастие ко всему остальному; преимущественное состояние уныния и подавленности иногда резко менялось на приступы гнева и слезливости, которые, однако, довольно быстро заканчивались. Обычно во время подобных приступов Ермаков обвинял в смерти своей жены и ребенка какого-то Крестного, который как выяснилось из бесед с самим больным, был его другом. Во время приступов Ермаков высказывал чувство ненависти и желание мести последнему, за «убийство» своей жены и ребенка. Объяснить врачам, в связи с чем, он считает своего друга виновным в смерти близких ему людей Ермаков не мог, упорно отмалчивался, на прямо задаваемые ему вопросы. Из беседы по телефону с родителями Ермаковой выяснилось, что в свое время Крестников также как и Ермаков, ухаживал за их дочерью и ему она отдавала большее предпочтение, чем будущему мужу. Через месяц Ермаков был выписан из больницы с диагнозом реактивная депрессия.
- То есть, как я понял, Ермакова выписали, когда он находился в болезненном состоянии?
- Что Вы подразумеваете под болезненным состоянием?
- Ну, Ермаков же был выписан, с диагнозом реактивная депрессия, то есть полного курса лечения он не получил, фактически он был выписан больным человеком.
- Стрессы на работе, дома, да почти везде, конечно организм не справляется с такими нагрузками. Так что у большинства из нас есть какие-либо признаки этого заболевания. Фактически же Ермаков сюда попал с так называемым реактивным состоянием, причиной которого послужила гибель его жены и ребенка. В общем, от нас он вышел средне здоровым человеком. Ну что еще я могу Вам добавить по поводу личности Ермакова, - и врач снова начал просматривать листки бумаги. – Так … Вот заключение психотерапевта. Характеризует Ермакова как замкнутую и скрытную личность, склонную к уединению, многочасовым раздумьям на отвлеченные, сложные проблемы, подобно жизни и смерти, природе человеческого сознания, - понимаете?
Олег утвердительно кивнул головой.
– Что у нас там дальше? Недостаточность ориентировки в обыденных, житейских вопросах. Упорство, скорее граничащее с упрямством, в достижении поставленной цели, вплоть до проявления признаков навязчивых состояний. Так, диагноз: реактивная депрессия… Рекомендовано лечение, так ну здесь уже лекарственные препараты, это Вас вряд ли заинтересует. Вот, больше я Вам вряд ли смогу что-то еще добавить, - Антон Иванович поднялся. Олег поблагодарил его за оказанное содействие, вручил пакет с предусмотрительно купленной бутылкой коньяка и направился к выходу из этого уже изрядно надоевшего ему лечебного учреждения.
В результате проведенной беседы Живилова очень занимали две вещи, прозвучавшие в беседе с Гольдиным. Первое – то, что Ермаков в смерти своей жены и ребенка винил Крестникова и не был чужд мыслям о мести; второе – то, что врач – психотерапевт охарактеризовал Ермакова как личность, упорно достигающую поставленную цель, качество, которое способно максимально воплотить желаемое в действительное. Учитывая другие личностные качества Ермакова, некоторые из которых Живилов также подметил общаясь с ним, а также все обстоятельства его юности, можно было сделать вывод, что Ермаков мог придумать очень и очень своеобразные способы мести своему «товарищу». «Почему же еще тогда Ермаков никак не попытался реализовать свое желание? Хотя может, конечно, это все мои выдумки …, - размышлял Олег, роясь в накопившемся у него по этому делу материале. Ответ нашелся сам собой. Оказалось, что через пару месяца после того как, Ермаков вышел из больницы, Крестникова «удачно» для него поместили на полное государственное обеспечение в места не столь отдаленные. - "В общем-то, все постепенно выстраивается само собой, так что скоро надеюсь, я разберусь с этой головоломкой. Не очень понятно, правда, почему Крестников не стоял первым в списке жертв Ермакова? Наверняка Крестников мог частично знать планы Ермакова, скорее всего, что Ермаков делился с ним своими идеями, по крайней мере, в тот период, когда они были друзьями. Кроме того, еще эта смерть жены и навязчивое желание мести, высказываемое им в больнице … Почему Ермаков начал с совершенно неизвестных ему лиц, тогда как Крестников, казалось бы, наиболее подходящая кандидатура для первой очереди? Что-то значит их связывало, после того как Крестников покинул учреждение по перевоспитанию граждан, не желающих жить честно. Интересно, что?».
Глава 19.
200 по встречной и нас не догонят….
Сидя за столом, Олег старательно изучал карту местности, куда ему предстояло увлекательное путешествие. Направление движения – деревня Яма, которая предположительно находилась в Гатчинском районе Ленинградской области, карту которой соответственно и рассматривал Олег. Найдя искомый объект и наметив маршрут, сыщик вышел на улицу. Погода была неважная, чувствовалось, что лето на исходе, накрапывал небольшой дождик и, вообще, Живилова клонило в сон. Подойдя к машине, Олег обнаружил, что какая-то сволочь, неизвестно каким образом, умудрилась шаркнуть его в бочину – на переднем крыле красовалась длинная царапина. «Сволочи! Ездить не умеют ни фига. Как тут можно было не проехать? На танке он что ли ехал? Слепой что ли был, на ощупь пробирался? Бля, оставь машину рядом с домом – получи фашист гранату… Еще не хватало, чтобы замок заклинило», - Олег безуспешно пытался открыть машину, матеря всех и вся, так что даже проходившая мимо женщина сделала ему замечание. Прошло не очень много времени и Живилов заметил, что безуспешно пытается открыть машину ключом от квартиры. Выругавшись еще раз Олег начал рыться по карманам и пришел к выводу, что ключи от забыл дома – пришлось возвращаться домой, что собственно и подтвердилось – ключи от машины лежали в коридоре на полке. Забрав ключи и, на всякий случай, посмотревшись в зеркало, Олег закрыл квартиру и отправился к своей пострадавшей за ночь машине. Уже собираясь отъезжать, выяснилось, что карту Ленинградской области, по которой он собирался сверять правильность маршрута Олег с собой в машину не взял. «Чертовщина какая-то. На фиг, второй раз никуда не пойду; куплю где-нибудь по пути».
Часа через два, Живилов, наконец, поровнялся с табличкой с надписью «Яма». «Скорее всего, это оно и есть, - Олег остановился и принялся в который раз рассматривать карту. – Все правильно, по крайней мере, если верить этой самой карте». Олег проехался по деревне туда – обратно. Деревня была небольшая, в основном старые дома, местами залатанные, без каких-либо изысков. Ни магазинов, ни каких-нибудь ларьков видно не было. В общем, место было, по всей видимости, не популярное. Остановившись у дома номер 53, в котором, по имеющимся у Живилова сведениям, проживал Крестников, Олег вышел из машины и осмотрелся. Дом ничем особенным не отличался от других в деревне. Участок, правда, что сразу бросалось в глаза, был заброшенный, грязный, заваленный старыми погибшими деревьями и хламом. «Да, судя по всему, Крестников не был любителем подсобного хозяйства и выращивания всяких овощей-фруктов и прочих продуктов», - Олег открыл калитку и зашел на участок. К крыльцу дома вела извилистая тропинка, похожая чем-то на змею, обожравшуюся кроликов и валяющуюся в блаженной истоме. Подойдя к ветхому строению, Олег обнаружил на двери большой амбарный замок. «Хм, ключ вряд ли лежит под ковриком, оставленный заботливым хозяином, в случае если приедут гости», - Олег спустился с крыльца и обошел дом по периметру, пытаясь заглянуть в окна, что, однако, тоже не дало никаких результатов – окна изнутри были плотно зашторены.
- Чего это ты тут высматриваешь? – Олег внезапно услышал у себя за спиной скрипучий голос.
Обернувшись, увидел деда, одетого несколько не по летнему: в шапку, когда-то видимо бывшую шапкой-ушанкой и нечто не определенное – то ли ватник, то ли фуфайка, толи стёганая подкладка от какой-то куртки. Дед исподлобья вопросительно уставился на Олега. Судя по всему, голос принадлежал ему:
- Да ничего , собственно ,- спокойно ответил Живилов и улыбнулся, как ему показалось, обескураживающей улыбкой.
- Иди-ка отсюда, а то сейчас ребят позову, они тебя вмиг выпроводят. Совсем уже обнаглели, даже днем пытаются залезть. Ничего не бояться, управы на них нет. Иди, иди, - не унимался воинственно настроенный дед. Олег по привычке решил продемонстрировать красную корочку, обычно успешно срабатывающую в таких ситуациях. – Чего это ты мне под нос суешь? – дед, щурясь, вертел в руках удостоверение. – Не, ничего без очков не разберу. Чего это там написано – то?
Олег прочитал свою фамилию, имя, отчество и должность, указанные в удостоверении.
– Да ты не брешешь? – дед был настроен охранять дом до последнего.
- Нет. Ответь-ка лучше, дед, мне на пару вопросов, - и Олег с умным видом достал из-за пазухи полиэтиленовую папку с бумагами, среди которых были в том числе и пара протоколов. Живилов достал один из них и придал себе официальный вид настолько, насколько это было возможно. – Ну, дед, говори свою фамилию, имя, отчество, где ты проживаешь и расскажи, что ты знаешь о Крестникове Павле Константиновиче, который до недавнего времени проживал по этому адресу.
Дед испуганно замахал руками, зашамкал что-то себе под нос и, наконец, смог выдавить из себя:
- А зачем это? Чего это мне будет за это? Куда это Вы все записывать собираетесь? – видно было, что он не готов был общаться с представителем власти и отвечать на подобные вопросы. Живилов воспользовался удачно подвернувшимся моментом:
- Ну, ну. Хорошо. Конечно, необходимо соблюдать требования процессуального законодательства, - у деда глаза медленно полезли на лоб, - но что поделаешь… - Живилов развел руками и присел на скамейку, стоявшую за домом. Дед присел рядом. После полуторачасовой беседы Олегу удалось выудить из деда, что он присматривал за домом, когда Крестников уезжал, как он говорил в город к родственникам, за что Крестников иногда подкидывал ему немного деньжат. Уезжал он не часто, а так как деду особенно делать было нечего и жил он через дом от Крестникова, то он даже с удовольствием выполнял его просьбу. Последний раз Крестников уехал где-то около двух недель назад и больше не возвращался. В доме дед бывал несколько раз, но до того как там поселился новый сосед. До этого в доме жила бабка Настасья, после смерти которой, ее сын продал по дешевке этот дом Крестникову, являвшемся им по слухам в деревне вроде как каким-то там родственником. Особо дед про Крестникова ничего не знал, так как тот был необщительный, да и не с кем ему молодому было здесь общаться. Приезжал к нему иногда какой-то парень на день или два. Живилов показал деду фотографию Ермакова, которую он нашел в его комнате, когда последний раз был там:
– Этот?
- Может и этот, вроде похож. А так точно я сказать совсем не могу. Видеть то стал совсем плохо, без очков так совсем беда. Вроде похож, а может и не этот, - осторожно добавил дед.
- Этот, этот, что и требовалось доказать, - пробормотал Олег, - а ключ Вам, случайно, Ваш сосед не оставлял?
- Да, неа. Никогда не оставлял. Да тут вешай замок, не вешай замок – все одно не поможет. Если как дом пустой стоит, так вечно кто-нибудь да залазит. Был случай, когда залезли к бабке Нине, у которой дом самый крайний на деревне. Она в огород пошла, а в то время и влезли: икону утащили, кастрюли, вилки, ложки поперли. Бабка-то в дом зашла, а там вот такое происшествие.
Выслушав и про бабку Наталью, но чувствуя, что уже мало что сможет узнать, Олег распрощался с дедом и вернулся к машине. Выехав из деревни, он остановился – надо было подумать, что конкретно делать, очень уж не хотелось сидеть тут до темноты, а потом лезть в окно. С другой стороны уехать, не побывав в обиталище Крестного тоже было глупо. Не с дедом же поговорить он сюда в такую даль тащился. Официальных оснований для вскрытия дверей у него не было, так что оставался старый и проверенный уже способ. Хорошо хоть лезть нужно было не слишком высоко. «Чего ж делать все это время?» – зевая, подумал Олег. Ответ пришел сам собой. Проехав еще с полкилометра, Живилов свернул на проселочную дорогу, ведущую неизвестно куда, отъехал немного от бетонки, заглушил двигатель, завел будильник в часах, до этого ни разу не использовавшийся, и погрузился в дремоту.
Проснулся Олег от какого-то отвратительного, пищащего звука и не сразу сообразил, где он и что делает в машине в неизвестной местности. Однако через пару секунд память вернулась к нему, отвратительный звук оказался будильником. «Мертвого поднимет», - подумал Олег и посмотрел на часы. Было около десяти часов вечера. Сумерки, видимо из-за плохой погоды наступили раньше, что также усугублялось отсутствием электричества. Вернувшись в деревню, Олег остановился у нужного ему дома. Фонари в деревне хоть и были, но не горели, за исключением единственного горевшего вдалеке огня.
Олег прокрался к дому, на ощупь добрался до какого-то ящика-сундука, который, как он заприметил еще днем, закрывал вентиляционное окно в подполе. Сдвинуть сундук оказалось, не так то просто, как полагал Живилов – сундук попросту не двигался с места вообще. Пропотев над ним минут десять и ничего не добившись, Живилов решил пойти «другим путем» и попытался открыть крышку, не мог же и в самом деле сундук сам по себе быть таким недвижимым. Крышка в сравнении с предыдущими безуспешными попытками поддалась довольно легко. Олег посветил своим неизменным карманным фонариком внутрь. Содержимое вызвало на его лице мученическую улыбку – сундук был до верху набит старым кирпичом. «Хорошо хоть не цементом залит», - подумал Олег и начал методично доставать кирпичи из сундука. Высвободив сундук от груза достаточно для того, чтобы его можно было сдвинуть, Олег, наконец, смог сдвинуть его с места. Из подпольного окна на него пахнуло сыростью и запахом плесени. Олег посветил внутрь: света фонарика, однако, не было достаточно на таком расстоянии, чтобы как следует разглядеть предметы. Олег сел на землю, спустил ноги в окно и затем осторожно опустился туда сам. Нога ступила на что-то мягкое, раздался писк и большая, жирная крыса, на которую он , видимо, наступил, когда спускался, с визгом ринулась в неизвестном направлении. «Черт бы ее побрал», - Олег вздрогнул и начал осторожно продвигаться вперед, светя вокруг себя фонариком. Вокруг валялись какие-то полусгнившие доски, жженые тряпки, обломки каких-то непонятных вещей и прочий мусор. Скорчившись в три погибели, Олег осторожно пробирался через этот хлам и чуть не рухнул, зацепившись и запутавшись ногой в каком-то холщовом мешке, в каких обычно хранят картошку. В мешке что-то звякнуло. Олег наклонился и отодвинув пару досок, распутал мешок и осторожно высыпал его содержимое. На земляной пол высыпались разнообразные склянки, на некоторых сохранились следы находившегося в них когда-то содержимого, что вызвало в памяти Живилова уроки химии, и стеллажи криминалистических лабораторий, процедурные комнаты в медицинских учреждениях и прочие подобные ассоциации. Тусклый свет фонарика выхватил на потолке подвальный люк. Сыщик надавил на доски вверх – они слегка приподнялись, в то же мгновение оглушительный, как показалась Живилову, звук нарушил тишину, ударив над самой его головой. От неожиданности сыщик отпустил дверцу. Раздался такой же звук. «Тьфу, черт, нервы совсем ни к черту», - Олег догадался, что когда она приподнял дверцу подпола, упал какой-то предмет, стоявший на ней, что и вызвало этот звук, показавшийся ему полной тишине оглушительным. На всякий случай Олег подождал некоторое время, прислушиваясь. Тишину больше ничего не нарушало. Тогда он толкнул еще раз дверцу, которая поддалась несколько легче, чем в первый раз и осторожно поднялся по набитым вместо ступенек доскам, наверх. В ноздри ударил затхлый и сырой запах. В доме, как и ожидалось, никого не было. Пошарив лучом фонаря, Живилов нашёл на стене выключатель, подошёл и включил свет. Он стоял посреди маленькой грязной кухоньки. Перед ним, на старой чугунной печи взгромоздились кучи немытой посуды, несметное количество окурков и пустых бутылок. Видимо, для Крёстного это было привычным пейзажем, а о слове «уборка» он и понятия не имел.
Олег прошел в соседнюю комнату и включил в ней свет. «Ё - моё! Опять химия! Опять перед глазами некое подобие лаборатории. Банки, склянки, мензурки, штативы, разные трубочки и реактивы. Это не Крёстников, а Менделеев какой-то… Интересно, что же с помощью этого хозяйства производилось», - спросил себя Олег. Сыщик давно догадывался, можно даже сказать точно знал, но хотел найти подтверждение своим домыслам. Он пошарил по тумбочкам, открыл ящик стола. Один. Второй. Вот лежит упаковка новых одноразовых шприцов. Рядом стеклянная баночка с белым кристалическим веществом. Нюхать содержимое Олег не стал. Все склянки не перенюхаешь… Он рассмотрел её и поставил на место. Вот заготовленные и аккуратно сложенные маленькие целлофановые пакетики. « Зачем вам Павел Константинович, интересно, эти пакетики?. Ах да, я Вас понимаю. Денежки нужны были. Без них ведь встала бы вся научная работа, остановился бы прогресс. Вот Вы в деревенской глуши, тихо, не привлекая ничьего внимания, производили всякое дерьмо, которое потом современное поколение молодежи поглощают по всяким модным и не модным гадюшникам. Несколько рискованный, но неплохой заработок – есть спрос – есть и предложение. Каждый кормиться так, как может». На полу валялась коробка, с разбросанными вокруг нее бумажками. Олег наклонился, сгреб в нее валяющиеся бумаги, закрыл и сунул себе за пазуху. Порывшись в столе и шкафах, Олег ничего не обнаружил, кроме одежды хозяина и всяких мелочей, необходимых в быту. Ни документов, ничего другого, что могло бы ему пригодиться, в комнате найти не удалось.
Живилов слазил на чердак, но ничего, кроме нескольких банных веников и пыльной кучи валенок не обнаружив, спустился. Нужно было возвращаться в город, домой. В животе у Олега протяжно урчало. Ужасно хотелось есть. В этом заброшенном доме найти что-либо съедобное было не реально. Да, нужно сматывать удочки…Сыщик прихватил с собой на всякий случай образцы некоторых из найденных им здесь порошков, намереваясь подсунуть их в городе по старой дружбе на экспертизу. Спустился в подпол, а оттуда выбрался на улицу.
Моросил дождь. Скользя по деревенской грязи, Олег побрёл к машине. Он был доволен собой. Сегодня он получил ещё одно подтверждение своим догадкам. Дело потихоньку распутывалось.
Вернувшись домой Олег, первым делом уничтожил последние запасы из холодильника, которых, однако, для полного удовлетворения чувства голода не хватило. К лечебному голоданию и разнообразным диетам Олег относился подозрительно и, поэтому, наспех одевшись принял курс на ближайший магазин «24 часа». Купив батон и колбасу, Олег задержался взглядом на витрине с рыбными деликатесами и купил банку селедки в масле со специями и еще черт знает чем. «Что-то меня на соленое потянуло, наверное, придется водки купить, не возвращать же селедку обратно».
- Мне, пожалуйста, еще водки дайте, чекушку, только такой от которой сразу не умирают, а лет тридцать еще помучиться можно будет.
- От организма зависит, - сказала продавщица, крупная женщина, видимо старой закалки продавца, и сняла с полки ноль двадцать пять «Топаз Свадебный вальс».
Живилов пришел домой, программа наступающего утра была не очень насыщенной – выпил, закусил и вырубился, даже не заметил как.
Олег открыл глаза и обнаружил, что лежит на диване в одежде, в комнате стоял отвратительный запах смеси селедки, водки и колбасы. «Сколько времени то?», - задал себе вопрос Олег. На часах было без около восьми – только не понятно утра или вечера – за окном были характерные для осени сумерки. Решив, что все таки скорее всего вечер, Олег убрал со стола и принялся изучать привезенные из трофеи. «Порошки, порошочки, ладно, Бог с вами, отложим вас на потом. Что вот интересно, Павел Константинович в коробочку за бумажки складывал, наверное, уж не фантики, вроде бы как не по возрасту». Олег открыл привезенную им коробку, в ней валялись всякие бумажки с записями видимо Крестникова, вырезки из каких-то газет с различными объявлениями и прочая ерунда. Однако одна бумажка очень заинтересовала Олега и заставила радостно забиться его сердце – поездка в деревню «Яма» прошла не просто не напрасно, а дала просто замечательные результаты. На ней почерком , видимо Крестникова, был написан адрес квартиры, по которому позднее он же и был обнаружен Живиловым уже совершенно в неживом состоянии и стояла заглавная буква Е. Кроме того, среди бумажек Живилову удалось выудить несколько, содержащих какие-то математические расчеты, производимые Крестнковым. Расчеты касались, видимо, двух человек, так как бумажка была расчерчены надвое и против каждого столбика стояли инициалы – К. и Е. При этом цифры, высчитанные и записанные в столбике Е значительно превышали столбик К. Олег возбужденного заходил по квартире. В сущности, последний вопрос, который до сих пор не был ему до конца понятен, приобретал обозримые и вполне конкретные формы. Сомнений в том, что Крестников с Ермаковым общались по совершенно определенной теме быть не могло.
Глава 20.
Веришь ли, в меня, в моё существо?
Видишь ли, мой мозг, его вещество?
Чувствуешь ли жар, горящий во мне?
Если не сбежишь – подохнешь в огне!
- Здравствуйте, - открыв дверь, Женич с удивлением уставился на пришедшего в столь ранний утренний час Живилова.
- Здравствуйте, Евгений Андреевич Ермаков, в прошлом Николаев. Удивлены, что так рано и так официально. Так, это потому что разговор у нас будет долгий и официальный. Только не выкидывайте, пожалуйста, никаких фокусов, не пройдет.
- Я не собираюсь, - Ермаков пристально, исподлобья, посмотрел на Олега, затем повернулся, подошел к кровати и неторопливо уселся на нее.
Олег сел на стул, стоявший рядом со столом, и принялся разглядывать Женича. Вроде бы ничего особенного не было: обычное явление современной жизни – лицо человека любившего «заложить за воротник», и не избегающего других способов ловли «кайфа», кажущийся несколько хлипким, может быть, из-за явно выраженной сутулости, в общем, вся внешность говорит о человеке не решительном, не склонном к проявлению какой-нибудь активности, текущем по жизни без особых всплесков. Живилов, даже сейчас, будучи уверен в том, кто перед ним сидит, не мог понять, как совмещается этот внешне пассивный человек с человеком, который живет внутри: на счету которого ни одна жестоко убитая жертва, вынашивающий в себе целый ряд человеконенавистнических идей и мнящий себя имеющим право распоряжаться чьими либо жизнями и судить о «полезности» или «бесполезности» чего-либо существования. Ермаков молча сидел на кровати, с видом человека, которому глубоко наплевать на происходящие вокруг него, в том числе и на приход «какого-то Живилова». «Обдолбанный что ли», - промелькнуло в голове у Олега.
- Ну, что, кто будет рассказывать о неизвестном широкой общественности образе жизни Евгения Андреевич Ермакова-Николаева.
- Рассказывайте, - Ермаков в упор посмотрел на Олега.
- Я так и думал: боишься, что скажешь что-нибудь, что я не знаю? В общем-то, я знаю все или почти все, что нужно знать. Есть, конечно, некоторые детали, которые мне не ясны, но они не влияют на общую картину Вашей деятельности. Впрочем, мне даже самому интересно, правильны ли мои выводы. Не знаю, будет ли тебе это интересно слушать, но все-таки независимо от желания, придется.
Ермаков презрительно хмыкнул и принял лежащую позу, олицетворяющую полное безразличие.
- Напрасно ты показал мне этот дом на «Пролетарской», где недавно так безвременно ушел из жизни наш общий знакомый Крестников. Вначале я не понял, зачем ты мне его показал, простая самоуверенность не очень вязалась с контекстом твоей деятельности, сейчас пришел к выводу, что развитие событий в финале всей этой истории прошли не по твоему сценарию и были для тебя неожиданностью; если бы все развивались по твоей схеме, тогда подобный поступок имеет некое объяснение. Однако, как видишь, не все можно спрогнозировать на сто процентов, иногда случается нечто непредвиденное к чьему-нибудь счастью или несчастью. В общем, как ты, конечно же понял, я нашел ту квартиру и случилось мне побывать там как раз спустя не очень большое время после убийства Крестникова.
Уже несколько часов Живилов сидел в комнате Ермакова и рассказывал ему обо всем, что ему пришлось предпринять, для того чтобы обосновать и доказать возникшее у него подозрение, что именно за Ермаковым, с виду тихим, безобидным, находящимся вечно в состоянии похмелья парне, числится целый список жестоких убийств, мозг которого напичкан извращенными, человеконенавистнеческими мыслями и идеями.
- Ну и что? – наконец поступило некое подобие реакции со стороны Ермакова.
- А то. Что в результате всех этих действий, я пришел к очень определенным выводам и думаю, что достаточно точно восстановил твои действия и их мотивировку. Я понимаю, что ты делаешь вид, будто все что я предпринял полная бессмыслица, которая ничего не доказывает. Доказывает, дорогой мой, очень даже доказывает. Думаю, тебе будет интересно послушать к чему я пришел, в результате всего этого расследования. С Крестниковым вы вместе учились в одном институте, правда, недолго, но достаточно чтобы обосновать там некое подобие сатанисткой секты. Возомнили себя невесть кем. Крестинков-то судя по всему занимался этим так «от нечего делать», юношеский максимализм из него пер и кое-что в голову ударяло. А ты, Женя, думаю, искренне верил во всю эту чушь. Более того, очень тебе хотелось теорию воплотить на практике. Думаю, что ты еще тогда, в институте, намекал Крестинкову, а может и впрямую предлагал не только читать всякого рода литературу о «подвигах» сатанистов за пределами нашей необъятной родины, а самим делом присоединиться к мировому сообществу сатанистов – так попробовать расчленить пару-тройку ни в чем неповинных граждан. О подобных вещах, кстати, меня неплохо просветила, найденная на снимаемой тобою квартире на Пролетарской, помнишь, наверное, как ты меня сам туда привел, литература и прочие носители культуры. Видишь, как получилось, ты думал, когда возил меня с самым что ни на есть невинным видом на «Пролетарскую», что это очень хорошо впишется в задуманный тобою план, а оказалось, что обернулось это против тебя. Не все можно просчитать на сто процентов. Появись в этой квартире позднее, либо не приедь туда Крестников самым неожиданным для тебя образом, все сложилось бы, скорее всего, так, как ты задумал. В общем, ладно, это лирическое отступление. Однако на тот момент твоим планам не суждено было сбыться. С одной стороны Крестников поддерживал ваши идеи чисто с теоретической точки зрения: книжки всякие почитать, магические символы поизучать, похимичить с растворами, красиво побредить перед новоиспеченными сектантами, не более: кошек на кладбище резать – пошло, людей – страшно. Да еще тут место лидера и идейного вдохновителя не поделить было. Крестников более привлекательный и заметный – быстрее и проще сходился с людьми, ты – наоборот, но зато – мозг всей вашей деятельности. Обидно тебе, наверное, стало, что с ним больше считаются чем с тобой, да еще идеи твои Крестников, думаю, не дурак был присвоить. Вот так, собственно из ничего – не поделили пальму первенства, наметился в ваших отношениях раскол. Крестников, судя по собранным мною сведениям, может и поругался с тобой, дал тебе пару раз не сильно, этим и остался доволен. А ты Женя – другой человек, ты не злопамятный – ты просто злой и память у тебя хорошая.
Про то, что ты был женат, и какого рода отношения были у вас всех троих, пока ты не женился на Юлии, тоже, как видишь, я знаю, сам понимаешь – с далеко идущими выводами. Знаю, как видишь, что после смерти жены и ребенка ты в больнице лежал – голову лечил и во всем винил своего бывшего сотоварища Крестникова. Выписали тебя по принципу – если всех таких в психушках держать, то у нас половина населения там будет – один большой дурдом на всех. Жаль, не внимательно к тебе отнеслись врачи и твою тонкую натуру не захотели изучать. Списали все на смерть жены и ребенка, подержали, как положено недели три и выпихнули пинком под одно место на все четыре стороны.
В общем, как я уже говорил, память у тебя хорошая и повезло Крестинкову, что в скором времени отправился он в места не столь отдаленные на некоторый срок. Не знаю, честно сказать, когда и как вы потом снова пересеклись – по твоей, его инициативе или случай свел. В любом случае, через некоторое время, думаю, ты оценил какая это удача. К тому времени как вы снова начали общаться, на твоем счету было уже пару жертв, однако на сей раз ты не стал его посвящать в свою деятельность. Крестников нужен был в основном тебе для того, чтобы каким-то образом жить – как ты понимаешь после моего визита по бывшему месту жительства Крестникова в деревню «Яма» у меня не было очень больших сомнений, в чем сошлись ваши интересы на этот раз – небольшой заводик для производства наркотических препаратов – так «для дома, для семьи», чтобы не умереть с голоду. О том, что ты еще иногда – по зову сердца и велению души – отправляешь на тот свет ни с чем не повинных людей, ты, конечно, говорить ему не стал. Полагаю, ты не испытывал потребности в помощниках. Такое ваше взаимовыгодное сотрудничество продолжалось до тех пор, пока на арене цирка не появился частный сыщик Живилов Олег Юрьевич и не наведался он к Женечке Ермакову с целью дознания убийства не безызвестной гражданину Ермакову гражданки Арбузенко. За что бедная девушка попала в список жертв своего, можно сказать, приятеля пока не известно. Возможно месть за поруганные чувства. Однако с того самого момента, ну или немного позже Женю Ермакова посетила гениальная мысль – подвести умственно «недалекого» следователя, а точнее сделать так, чтобы он сам пришел к выводу и стойко в него поверил, что убийцей Галины, а также прочих жертв является некий Крестников Павел Константинович, лицо с шизофреническими наклонностями. Таким образом, Женя Ермаков убивает двух зайцев, выходит из ситуации «весь в белом», активно, но ненавязчиво содействуя следствию в разоблачении опасного преступника и реализует свою давнюю, но навязчивую идею мести бывшему товарищу Крестникову за нанесенные когда-то обиды. Единственная, но основная неувязка заключается в том, что очень уж нежелательна по понятным причинам встреча правоохранительных органов с Крестниковым. Но и это оказалось для тебя не проблема. В твоем изощренном мозгу появился новый план – инсценировать самоубийство Крестникова. Все выглядело бы даже очень логично – убийца не выдержал тяжести содеянного и понимая, что в скором времени тайное станет явным – покончил с собой. Частный сыщик Живилов успокоиться, отстанет от Ермакова, тихо получит оплату за проведенную работу и честно отдохнет на полученные деньги; в ментуре эти дела наверняка так и останутся «глухарями». По поводу инсценировки самоубийства Крестникова я, как ты, наверное, уже догадался, понял из некоторых найденных мною у тебя записей.
Однако, Женя, этот твой план не очень удался. Не знаю точно, что вызвало столь неожиданное и очень не желательное для тебя появление Крестникова на квартире на Пролетарской – возможно у Крестникова появились серьезные подозрения в том, что ты не очень честно ведешь себя в вашем «деловом» партнерстве, а может что-то он прознал про твои дела более серьезные, чем все вместе взятые наркотики, которые вы произвели и продали. Может и первое, потому что нашел я у него дома некоторые математические подсчеты, видимо прибыли от результатов вашей деятельности, и результаты, видимо, были не в пользу твоей «кристальной» честности. Хотя, может, я и ошибаюсь, правда в данном случае причина не имеет принципиального значения. Главное, что приезд Крестникова с разборками был для тебя большой неожиданностью и очень не вписывался в твои планы. Дальше я думаю можно не продолжать.
В сущности, проберись я в эту квартиру на день позже, да что на день, может на пару часов, финал мог бы быть другим. А ведь могли там и встретиться. Очень хотелось бы узнать, как ты из этой квартиры тело вытаскивал и куда отправил, а отправил очень даже не плохо, труп неопознанного мужчины – Крестникова до последнего времени по городу не обнаружен, все таки помогают наработанные за время служения родине в органах по борьбе с преступностью связи.
Единственное, что мне не понятно, зачем ты, посредством несчастного парикмахера Никычева, своим жертвам мазал головы какой-то дрянью – связано это с твоей чертовой магией – ритуал какой-то или чтобы еще больше запутать следствие? Меня-то она не плохо торкнула, я в ней руку испачкал. Глюки реальные проскакивали. И, кстати, используя эту жидкость гораздо легче подобраться к своим жертвам. Они становятся доверчивыми, по себе знаю. Я ведь сначала твоим байкам тоже доверял. А ты, например, подходишь к двери, звонишь, кто там, водопроводчик, входите, здрасьте, где насрано? Головы-то зачем нужно было людям отрезать, маньяк хренов. Куда тебе они? Ну, да ладно, чёрт с тобой, уж что правда то правда. Разбираться в твоих тонкостях и хитросплетениях буду не я, а другие люди, но наворотил ты порядочно.
Живилов замолчал. От такого продолжительного монолога у него пересохло в горле и очень хотелось пить. Он чувствовал себя усталым и разбитым. Хотелось поскорее отправиться домой, а еще лучше уехать куда-нибудь в другой город – отдохнуть, забыть обо всей этой истории и пожить спокойно, как все нормальные люди. Ермаков продолжал молча лежать на своей кровати с отсутствующим видом. Олегу стало не по себе: как-то странно, что тот никак не реагировал на происходящее, а валялся с таким видом, как будто все это его ни коим образом не касается, а Живилов просто рассказывает ему занимательные истории из жизни частного сыщика. Внушало спокойствие то, что в кармане куртки грела ладонь ручка пистолета.
- Где книга? – наконец заговорил Ермаков.
- У меня. Не знаю, с какой целью ты ее писал. Есть люди, которые ведут дневники – записывают туда свои мысли, чувства, фантазии, описывают чуть ли не каждый свой день, но чтобы писать такое … Собственно, если бы не она, вряд ли я мог бы быть уверен, что ты - убийца, слишком много необъяснимых фактов и событий.
- С собой?
- С собой.
- Положи на стол, - Ермаков повернулся и пристально посмотрел на Живилова, как будто видел его впервые. Во взгляде читались хладнокровие и жестокость.
- Зачем? – Олег встал со стула, ручка пистолета как то меньше стала греть душу и захотелось чтобы банкирские молодцы-гоблины оказались здесь, в комнате. «На фига, я ему все это рассказывал, надо мне все это было – строить из себя суперсыщика», - мелькнуло в голове у Живилова.
- Ты ее прочитал… Так тебе она больше не пригодиться.
- Понты всё это…- сухо сказал Живилов и, не закрывая за собой дверь, вышел из комнаты.
Глава 21.
Безликий, оборванный, грязный и злобный
Невидимый, скрытный, хитрый урод
Как только стемнеет ты выйдешь из дома
Пора истреблять человеческий род.
Писатель молча сидел в тёмной комнате. Его знобило… За окном, нарушая ночную тишину, шёл дождь. Что такое дождь? По большому счёту это всего лишь вода. А может это слёзы… Слёзы Бога… Ну и что? С чего ему плакать-то? И вообще есть Бог или нет? Множество мыслей проносилось в голове. Прикурив сигарету, писатель вспомнил одну старую историю…
Однажды в детстве с ним произошел сверхъестественный случай. У него было внутреннее кровотечение, которое нельзя было обнаружить, и оно все продолжалось и продолжалось так, что, в конце концов, он потерял сознание и упал на пол – он весь истекал кровью. В сердце не было крови для перекачки, и его вены практически опустели. Фактически он был мертв. В момент падения (в дверях, как он узнал позже) все вдруг заволокло странным, голубым цветом, таким прозрачным, что он мог видеть окружающие его предметы, пока всё это не поглотило нечто сияющее – белое и горячее… Им вдруг овладело приятное нежное спокойствие. Как будто вся его предыдущая, никчёмная жизнь была предназначена только для того, чтобы в конце – концов испытать это наслаждение, узнать по-настоящему что такое счастье. Но ему не удалось вкусить желанное полностью. Словно чья-то рука его выдернула и вернула обратно, в этот грязный и отвратительный мир, где он находится и по сей день. Но с тех пор в его голове засела одна, не дающая покоя, мысль. Возможно , только смерть открывает двери к полному счастью и блаженству. Возможно, Смерть и есть то самое счастье, к которому так стремятся все люди.
А дождь всё не унимался. Жестяной подоконник постоянно дребезжал от тяжёлых капель, падающих с крыши. Писатель прикурил новую сигарету.
Как-то давно в подвале одного дома им была обустроена настоящая химическая лаборатория. Он надевал белый халат, с золочеными пуговицами и стоячим воротником, и часами проводил за опытами, смешивая различные химикаты. Ему очень нравилось заниматься химией. Однажды полученная смесь вспыхнула у него в руках, но все обошлось… Хорошо, что он быстро отбросил склянку в стоящий рядом таз – а ведь зелье продолжало полыхать даже под водой. Перед опытами он вдыхал воздух из полиэтиленового пакета, в котором лежал гниющий ворон - нужно было почувствовать запах смерти. Он не думал, что это глупо, а принимал всё как должное. Возможно, какие-то сторонние силы руководили им. Как личность он, видимо, был довольно близок к сатанисту, но, в тоже время он развивал свою собственную религию, которая отличалась от того, что имеют остальные люди – он был королём своего собственного темного мира, со своими законами и нравами. Сейчас, по прошествии лет, писатель вспоминал, как на вечеринке он подрался с однокурсником Валерой Колесниковым. Каждый защищал свою точку зрения. Они дрались на улице, в скверике за дискотекой. Никто их не разнимал и писатель победил. Тогда, стоя над телом поверженного врага, харкая кровью и вытирая разбитые губы, он произнёс монолог, который и по сей день звучал у него в ушах:
Вы верите, что сможете остановить нас жалкими человеческими методами, но чего вы, грязные людишки, до сих пор не поняли, так это то, что мы принадлежим Ночи, а не вашему жалкому мирку. Это ваш выбор, так что теперь пожинайте его плоды, какого бы вида не были, они есть все ваши нелепые и тщетные «противодействия» как ответ на нашу Темную Войну, доказывающие, как безмерен ваш ужас перед нами, а также ваш страх сознавать, кто вы есть, что значит сказать – ничто. Ничто и никто не остановит нас. Чтобы ни случилось, мы будем продолжать сражаться. До тех пор, пока эта возвышенная Кровь будет течь по нашим венам, мы будем вести эту Темную Войну, покуда наша миссия не будет выполнена. Мы не боимся ничего и никого, и отвечаем за наши действия, только когда стоим перед самими собой. И придет день, когда никто больше не будет смеяться над нашим выбором, когда слабые увидят и услышат все это как погребальный звон своего жалкого существования… С течением времени мы будем становиться все более ужасными, до тотального извержения Одиночества, Скорби, Отчаяния и Ненависти, до возвращения Хаоса, когда после уничтожения и растирания в прах бога и его грязных людей, мы отдадим свою кровь нашему отцу Сатане. Так что, если ты не веришь в Него – держись в стороне от нас и бойся нас, потому что мы – мрачное обещание твоего неминуемого конца…
Да, многие знают, что оно сейчас рядом с ними.
Зло, творящее зло, чудовище с ликом богини
Чудовище, думающее иначе…
Выживающее иначе…
Многие это чувствуют, что жертвой может стать
каждый случайно
Совершенно необычайно…
В один миг потерять тело, душу и разум
Просто так, ни за что в один миг
Сразу ….
Словно не мы делаем судьбу…
Словно она нас…
Столкнувшись с недугом
Быть тверже уже не поможет
Будь проще…..
Книга смерти
© Copyright: Ростислав Ходосевич, 2010
Свидетельство о публикации №210030300009
Свидетельство о публикации №210030300009
Рецензии
Прочитала! Концовки нет?..
Захватывающее изложение, хотя текст требует редактирования.
С уважением,
Вера Великих 19.01.2021 15:40 • Заявить о нарушении
Захватывающее изложение, хотя текст требует редактирования.
С уважением,
Вера Великих 19.01.2021 15:40 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.