Как начиналась война...

              (Из воспоминаний Героя Советского Союза Екатерины Дёминой)

До войны я жила в Ленинграде , а брат-лётчик служил в Брестской крепости, охранял границу. И вот пришло от него письмо:
«Катюша,  приезжай ко мне, ты будешь у меня проводить школьные каникулы». Я сильно любила животных. И мне брат пишет: «Катя, я тебе таких животных покажу, каких ты нигде не видела. Эти животные бегают со скоростью 60 км в час, прыгают вверх да на два метра в высоту и весом с тонну».
Вот так написал. Конечно, в Ленинграде и в Москве таких животных не было. Это зубры и бизоны Беловежской Пущи.
Я вечером села в поезд, приехала в Москву утром. Из Москвы надо было вечером уезжать в Брест, а я не купила билет. Целый день ходила по музеям, потом в зоопарк пошла на животных поглядеть, а к концу дня вспомнила: мне же надо ехать! И побежала скорей на вокзал купить билет. Пришла туда, там девушка молодая сидит в кассе. Я ей говорю:
– Продайте мне один билет в Брест.
А она мне отвечает:
– А билетов нет. Где же вы раньше были?
– Ходила по музеям, ходила в зоопарк.
Кассирша руки по бокам развела и, смеясь, мне говорит:
– Ты всё пела? Это дело. Так пойди же попляши!
А у меня слёзы текут. Брат военный будет меня встречать, а я не приехала, нет билетов. Сама себя успокаиваю: «Поедешь на крыше! Если ходила по музеям до звёзд, да всё пела! Поедешь теперь на крыше».
Вышла из другой кассы старушка и говорит:
– Девочка, не плачь! Поедешь в последнем вагоне на верхней полке? Белья не будет.
– Поеду. Я хотела вообще на крыше ехать.
Какие-то там копейки заплатила за проезд. С собой лишь  кусочек колбасы и кусочек хлеба, немного денег. У меня была кофта шерстяная и пальто. Вот с этим багажом я и поехала. Думала, а вдруг там холодно. А вообще июнь был жаркий. Но всё равно вечером нужно кофту надевать. В карман кофты положила маленький рулончик ваты и нашатырный спирт.
Женщины ехали в поезде вместе с детьми, хотели детей показать отцам, а война началась. Наш поезд обстреляли. Я решила поглядеть, откуда такой шум. Когда вышла из вагона, увидела, что поезд наш лежит, только последний вагон стоит, и  где-то в середине  состава остался ещё один вагон на рельсах.
 Жуткая картина: горы трупов и лужи крови, лежат женщины убитые, убитые дети. Они же нас дальнобойными обстреливали. Война началась. Но мы не знали об этом.
Девятнадцать женщин из всех вагонов к нашему вагону пришли. Некоторые падали без сознания. Кричали: наши дети убиты, наши мужья убиты. У меня немного было бинтов и ваты, я смочу ватку нашатырём и к носу прикладываю, и они оживали.
Я ведь школу РОКК закончила в Ленинграде – Российское общество Красного Креста, в 1940 году поступила, а в 1941 году на отлично закончила.
И, когда к брату поехала, уже была подготовлена. Я умела раны перевязывать, шапку Гиппократа накладывать, если в голову ранение, и жгуты накладывать на руки и ноги, если у кого там больная рука или нога, и пальцами могла придавливать, чтобы остановить кровь. Со времён Петра I лучшие врачи были в Ленинграде. 
А я, когда выходила из вагона, то пальто не взяла, хотела вернуться. Меня не пустил проводник, я ему говорила:
– Дядь, пусти в вагон. У меня там кусок колбасы, кусок хлеба и немного денег.
А он мне говорит:
– Вот ваши шмотки я буду собирать.
Женщины успели взять свою еду: чёрный хлеб, картошку в шелухе, сейчас называют – в мундирах. Они ели и меня кормили.
Проводник стал показывать, куда нам идти:
– Справа, слева лес, а эта асфальтированная дорога – магистраль  Москва – Минск.
Вот по этой дороге он нас и послал. Женщины сняли головные платки и трупики своих детей понесли в платках. Четверо суток мы шли пешком. Проводника спрашивали:
– А где мы поезд увидим?
– Увидите. Где вы пойдёте, там будут посёлки, города.
Мы четыре дня шли,  а на пятый день нас догнали фашисты на мотоциклах и стали расстреливать в спину. Женщину одну ранили, она лежит, а другая смотрит на своего первенца – трупик. Я к ней подошла и говорю:
– Ты не на ребёнка гляди, а, как услышишь гул моторов, прячься… Видите, что я делаю. Я бегу в лес. Меня немцы не подстрелят, а пока вы трупики раскладываете,  они из вас трупы сделают. На пятые сутки нас уже восемь человек осталось. А детей уже в живых не было.
Идёт грузовик. Я руку подняла. А женщины на меня как закричат:
– Что ты делаешь? Руку подняла. Они нас всех убьют.
Машина остановилась. Я подошла к водителю грузовика:
– Дядь, а, дядь, возьми нас, подвези, мы уже пятые сутки идём. Мы долго шли, устали, а сейчас кто-то стреляет. Как выйдем на дорогу, нас в спину расстреливают.
Он говорит:
– Война.
  Он, наверное, слышал где-то, что война, а мы не знали ничего...

                (продолжение следует)