Аэропорт

…Вид его был ужасен. Он появился неожиданно. Материализовался в коридоре. Вначале с потолка капали капли цвета ртути и расплывались на полу бесформенной лужей. Затем сгусток резко выбросило вверх, раскрутило вихревым полем в спираль, и из неё выпал контур создания. Скорее, будто бы вдруг в квартире выпала неизвестно откуда и ожила металлическая статуя. Он был похож на гуманоида – рост 3 метра, нижние и верхние конечности, голова, лицо, отсутствие волосяного покрова. Это был мужчина.
Он не обратил на меня ни малейшего внимания, проходя в спальню, где спал ребёнок. В руке его было оружие, нечто наподобие топора. Вначале меня парализовал страх, но это длилось несколько секунд.
- Мы пришли за тобой. Сопротивление бесполезно, – он вошёл в детскую спальню и через окно кивнул – пригласил свою команду.
- Зачем вы это делаете, я ещё не выполнила всего, – мне хотелось выиграть время, чтобы увести в безопасное место мужа. Я знала, что с ребёнком они ничего не смогут сделать – мегабайтис ещё не оформился окончательно, ему до двенадцати лет оставалось ещё пять.
Это было последнее, что мне удалось сказать тинтранкхатору. Когда тело потеряло контроль над собой, мне удалось увести душу в недоступное тинтранкхаторам измерение. Там, к моему удивлению, уже находились два опрометчивых путешественника в астрале, известных мне по Земле-1.
- Не входи в объём – здесь наша ловушка, – протестовали они. Мне пришлось довольствоваться несколькими битерионами времени, пока мегабайтис покидал тело на Земле-1.
Когда сознание вернулось, я решила пока не входить в тело, посмотреть, что будут делать тинтранкхаторы.
Их было двадцать четыре. Один шёл впереди и нёс в руке крест. Остальные следовали за ним, неся на носилках уже сформировавшийся и принявший вид моего земного тела мой мегабайтис. Это было печальное зрелище. Невозможно было пообщаться со своим вторым «я» – у него не было внутренних органов и средств к общению. Глюонные цепочки соединялись медленно, и ему было больно. Информация, которую удалось прозондировать в мозге самого молодого тинтранкхатора, дала возможность понять, что вся процессия направляется в аэропорт. Я решила следовать за ними.
Это было страшное шествие. Время обеда, жаркий летний день, во дворе играют дети, на скамейках отдыхают люди, стоят в очереди за квасом у магазина. И никто не способен видеть, как по параллельному измерению по одной и той же дороге движутся 24 монаха, прикрыв лица капюшонами. На носилках корчится от боли ртутное человеческое тело со вскрытым животом, стягивая края раны ртутными руками. Никому нет дела…
Процессия остановилась у ворот, на которых крупными буквами было написано: «АЭРОПОРТ».  У ворот вытянулась длинная очередь: старики, дети. Мои конвоиры смиренно стали в конце очереди, поставили носилки и застыли в ожидании.
Моё время текло быстрее. Мне необходимо было знать, куда они несут часть моего сознания. Дверь открывалась ежеминутно. Из аэропорта никто не выходил, туда только входили строго по одному. Когда дверь открылась в очередной раз и плачущий ребёнок замешкался, мне удалось проскользнуть внутрь. Вид аэропорта ошеломил. Во-первых, потому, что это было небольшое здание, состоящее из маленьких тесных и узких кабинок и таких же узких проходов. По проходам быстро передвигался «диспетчер», скажем так, «по транзиту». Он спрашивал по радиотелефону, готов ли приём на взлётной полосе. И если в данную секунду полоса и приём были готовы, диспетчер подходил к двери здания аэропорта и открывал её. За дверью, откуда только что проскользнула, были видны лишь облака и небо. Вдруг оказалось, что здание представляет собой некую твердь в небе, или в космосе – трудно определить. И человек, ожидающий своей очереди на Земле, падает как бы с неба через дверь в аэропорт. Падает младенцем и в считанные доли секунды становится тем, кем был только что на Земле: возвращаются признаки пола, возраста, нации, характера. Диспетчер сообщает: «Родился такой-то» – и называет имя и фамилию. После этого провожает вновь  прибывшего в предназначенную для него кабину и там оставляет до момента полного успокоения родившегося. После этого новопреставленного провожает по взлётной полосе до её края. На краю человека подхватывают под руки двое с крыльями в одежде белого цвета, и диспетчер регистрирует в книге, кого туда отправили. Эта его работа томительно бесконечна и однотонна. Иногда он устаёт, и скорость его движения замедляется, тогда у входа в аэропорт удлиняется очередь.
Пока диспетчер работал, я ходила и заглядывала во многие кабинки. Они были обшиты мягким ворсистым материалом, все одинаково – и пол, и потолок, и стены. Мне это очень нравилось, и я думала: почему люди не догадываются при жизни устраивать свои жилища так удобно? Каким-то неведомым мне чувством я понимала, что этот аэропорт – после жизни, что здесь пролетают транзитом покойники. Я спросила об этом диспетчера в минуту его отдыха.
- У нас нет понятия «смерть», не знаю, о чём ты говоришь. Здесь только рождаются. Рождаются и сразу же уходят, кроме тех, чьи фотографии на доске.
Я присмотрелась к тому месту, куда он указал, и среди многих вывешенных на обозрение портретов увидела портрет знакомого, умершего год назад.
- Что он у вас делает, – спросила я у диспетчера.
- Служит архиепископом.
- Как, архиепископом? – возмутилась я. Ведь на Земле он был коммунистом, секретарь парторганизации крупного предприятия и в Бога не верил даже перед смертью, умер в 39 лет. Как же так, это несправедливо, что он обманывает других!
- Он никого не обманывает. Эти другие – тоже все архиепископы. Здесь все, кто на Земле не верил в Бога, архиепископами служат. Каждый служит для себя. Их молебен длится непрерывно в келье, где нельзя ни есть, ни пить, откуда нельзя выходить, свидания сродственниками не разрешаются. В келье нельзя ни сесть, ни стоять долго, ни лечь – слишком маленькая и низкая. Вот они так вечность плачут и молятся, плачут и молятся, плачут и молятся…
- И до какой поры?
- Пока не уверуют в Бога.
- А есть такие, кто может избежать попадания сюда?
- Есть, – и он показал мне фотографию другого моего знакомого, который болеет, но пока жив. – Он у нас родился и в ту же минуту ушёл на Землю. Его мать обратилась за помощью к колдуну. И теперь он никогда не сможет у нас родиться и уйти к небожителям. Его удел – Земля и то, что под Землёй.
- А как на это всё смотрит Бог? – спросила я у диспетчера.
- Послушай, – ответил он, – ты нам на Земле надоела со своими вопросами. Ты же ещё не умерла, да и у нас не родилась, не мешай работать.
- А у вас известно, кто когда родится?
- Иди ещё спроси там, на взлётной полосе, мне работать надо.
И он опять пошёл открывать дверь, чтобы принять очередного новорожденного.
На взлётной полосе дул сильный ветер. Крыши над головой здесь не было. Слева, сколько видел глаз до края белоснежной дороги, заканчивающейся в облаках, стояли чёрные подвижные живые квадраты. Справа стояли белые квадраты, и в каждом было воспроизведено земное убранство: брачное ложе, алтарь, семейный очаг, оружие и т.д.  В первом квадрате на рыхлой земле возле свеженасыпанного могильного холмика стояла невысокого роста полная женщина с гладко зачёсанными волосами, в простой одежде и читала книгу.
- Что всё это значит? – спросила я у неё.
Она неохотно оторвалась от книги и ответила:
- Слева – страсти, справа – добродетели. Ты видишь, какой ветер дует здесь постоянно? Очень легко быстро слететь с полосы. Некоторых удерживает страсть, некоторых – добродетель. Каждый должен пройти по полосе, пока ему не придут на помощь белокрылые ангелы.
Я попробовала подойти к чёрным квадратам, чтобы получше рассмотреть, что они из себя представляют. Вдруг один из квадратов изменил свои очертания, из его стенки выбросилась лапа и хотела схватить меня. Я резко отпрянула и спаслась. Пока размышляла, как могут затянуть добродетели, с неба упал, родился у меня на глазах человек. Он озирался беспомощно и неуверенно, пока проявились признаки его возраста. Женщина в ограде звала его:
- Иди ко мне, сынок, я провожу тебя, – но он уже материализовался полностью.
Внутри у него стали видны маленькие тёмные квадратики. Они обрадовались, увидев родственные большие чёрные квадраты слева вдоль белой дороги. Потянулись к ним. Большие квадраты превратились вдруг в огромных живых существ, радостно слились с маленькими сущностями внутри человека и затянули его внутрь себя. Пока этот мерзкий чёрный кисель пережёвывал кричащего и воющего «новорожденного», я в страхе кинулась вправо, поближе к женщине. Скоро всё успокоилось и затихло.
- Ты что здесь делаешь? – спросила я у женщины.
- Жду Надежду Николаеву, – ответила она просто.
- Ты знаешь, когда она родится здесь? – женщина ответила утвердительно.
- И что будет потом?
- Потом она станет на моё место и будет помогать родившимся пройти по этой опасной взлётной полосе, а я пойду дальше, мне дадут другую работу.
Конечно, мне было горько сознавать, что время моего рождения здесь слишком близко в земном исчислении. Но всё-же я успела ещё спросить, какую книгу читает женщина. «Дар», – ответила она. – Книгу Надежды.  В своё время я тоже писала. Теперь сожалею, что слишком мудрено. Надо было проще. Читаю теперь эту книгу и убеждаюсь в этом.
- А много ли в «Даре» ошибок, неправды?
- Смотри, – показала  она мне. – Где истина – там ткань книги живая, а где её нет – там тлен. Видишь, дырочка образовалась? Тленное не выдерживает времени.
Я лихорадочно начала просматривать каждую страничку книги на свет – ведь это моя книга! Несколько: пять или семь дырочек. Что же делать? Ведь книга ещё не вышла в издательстве, а я уже стою здесь на полосе, и вон за мной пришли!
- Да. Тебе следует родиться у нас в 1992 году. У тебя слабое и ранимое сердце. Ты больше не можешь жить там, на Земле.  И мне пора уходить выше, – сказала мне женщина. О, Я узнала её, кто это!
- Нет, – взмолилась я. – Я не могу пока уйти, мне необходимо остаться там ещё и найти силы исправить рукопись. Если эта книга рождена на небе, она родится и на Земле. Нельзя, чтобы она несла заблуждение!
Женщина задумалась ненадолго и после ответила:
- Хорошо, я ещё подежурю. Иди сюда. Вернуться на Землю можно только родившись там. Смелее.
…Я поняла, что уже не обеденное время, а вечер. Я лежу в постели. Рядом сидит муж. Вдруг резкий толчок крови в сердце заставил всё тело встрепенуться.
- Я хотел вызывать «скорую», – сказал муж. – Никак не мог прощупать у тебя пульс. А ты спала?