1. cell, the

***
здесь не только время - вообще вся жизнь течёт иначе. время играет в снежки где-то по ту сторону окна, отдёргивает пальцы, обжигаясь о -30'. мы же, сплетённые в замшелый хвост крысиного короля, видим всё это только через - психиатрическая больница диктует свои правила. лекарства, которыми нас пичкают - всё тот же чёртов старый галоперидол, замешанный на циклодоле и феназепаме, да ещё medicamentum, приносимый периодически моим единственным посетителем - М. - всё это как-никак скрашивает унылую мерзость жёлтых стен и контроль этот бесконечный, бессмысленный и вязкий, как манная каша в детском саду.

они переворачивают вверх дном мешки с одеждой и всякой гигиенической поебенью - каждое утро - и до бесконечности копошаться в этих хоботьях, ищут контрабанду. эй, покажи-ка мне, как ты подстриг свои ногти - да-да, и на ногах тоже. вперёд, детка, сними носки и постой в кривом подобии позы Ромберга посреди коридора...

все двери закрыты наглухо, да плюс ещё решётки на окнах - не убежишь, да и бежать - куда?.. серые массивы Люблино со всех сторон склоняются над больницей, от них веет предательством и нарочитым однообразием многокилометровой дороги к жизни. все мы здесь в невесомости, в положении крысок в лабораторном аквариуме, и все мы ждём - чего-то. возможно, ответ вполне себе очевиден, и мы тут с утра до ночи ждём волшебного исцеления - воскрешения Лазаря, прям-таки. но при всей своей очевидности это - совсем не тот ответ, и есть другой, более верный: мы все - почти все, во всяком случае, ждём, когда же нас наконец отпустят "на волю" - ведь здесь, как и в тюрьме - это то самое слово, и лучше, восхитительнее его для всех нас просто не существует.

***
кисловатый привкус растворимого кофе, очистки трёх мандаринов в оранжевой полости чашки - пластиковой, разумеется, - здесь всё только из пластика и небьющегося стекла. для стрижки ногтей ничего пластикового у них не нашлось, впрочем, поэтому существует две коробочки - "руки" и "ноги", в каждой из которых лежат огромные неповоротлтвые ножницы - такие, как в начальных классах дают на уроках труда, да ещё клеёнка, на которую падают отстриженные производные эпидермиса. здесь вообще всё гипертрофировано - контроль этот сраный (от полного личного досмотра в голом виде в приёмном до вышеописанной проверки длины ногтей и постоянного шмона в отделении). четыре сигареты в день, несколько разбитых более-менее равномерно по суткам часов для курения - в туалете, где нет даже перегородок, зато есть огромное окно в двери, через которое видно всё - ну или почти всё, наверно. хочется поставить надо всем этим NIHIL, но вместо этого ты снова открываешь рот - показать, что был хорошим мальчиком - вот и под языком таблетки не заныкал - выпил все до единой. вот. да.

я хотел быть один - это быстро прошло,
я хотел быть один, но не смог быть один (с)

только в данном случае это не смог приобретает другой смысл, всё же: не смог, потому что не дали, не позволили, а скорее всего и не могли дать, да и позволить тоже не могли. чувствуешь себя как в клетке, набитой энергией - чёртов социопат, запертый среди человеческих тел - молодых или старых, со странностями или без них, но всё равно это - люди, а ты среди них - чужак. ты чувствуешь их взгляды, слышишь их голоса, слышишь запахи, и тебе становится херово до тошноты, и хочется забиться в самый тёмный угол, но и тут незадача - нет здесь тёмных углов (ни с кавычками, ни без них), даже ночью - нет. освещено и запечатано. прочерк.