Тарас Шевченко в оренбургской ссылке

ТАРАС ШЕВЧЕНКО В ОРЕНБУРГСКОЙ ССЫЛКЕ
Николай СТАРОДЫМОВ
Сказать о том, что украинская культура издавна славится своими талантами – значит сказать банальность. Философ Григорий Сковорода, драматург Семен Гулак-Артемовский, композитор Николай Лысенко, писатель Иван Котляревский, поэтесса Леся Украинка… Этот список можно продолжать и продолжать.
Однако самый известный среди выдающихся деятелей культуры Украины – Тарас Григорьевич Шевченко. Это вполне закономерно: во-первых, талантов ему было отпущено немало, а во-вторых, судьба Тараса Григорьевича изобилует такими поворотами…
О жизни и творчестве Шевченко написано немало. Причем, нередко это делается довольно однобоко: мол, русский царизм погубил великий украинский талант. Так ли это? Однозначно и не ответишь. В самом деле, мало ли талантов не смогли реализоваться в должной мере в те времена? И все ли реализуются сегодня?..
Но вернемся к Шевченко. Хочется привести несколько малоизвестных эпизодов из жизни Великого Кобразя.
Известно, что в 1845 году на Украине возникло Кирилло-Мефодиевское общество, ставившее перед собой целью добиваться украинской национально-культурной автономии. Одним из руководителей общества стал выдающийся деятель культуры Николай Костомаров. Вошел в организацию и Тарас Шевченко, незадолго до этого освобожденный от крепостной зависимости.
Напомним, что в тот период по всей Европе наблюдается консолидация антимонархических сил, стремительно нарастает явление, которое официально именуется национальным самосознанием. Апофеозом этих процессов стала волна революций, потрясшая Старый свет в 1848 году. В ряде мест Российской империи также образовывались кружки и общества, ставившие перед собой цели, направленные на изменение существующего строя – хотя, понятно, степень «революционности» у них была различной. К этому времени среди оппозиции четко сформировалось два основных направления – западники и славянофилы.
Ответом государства стало «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных», подписанное Николаем I в 1845 году. Впрочем, со своими политическими оппонентами царизм боролся и раньше. Так,  силами Третьего отделения были разгромлены революционные кружки Сунгурова, братьев Критских, а также Герцена и Огарева. Наиболее решительно были настроены члены кружка, организованного чиновником Министерства иностранных дел Михаилом Буташевичем-Петрашевским и в который входил Федор Достоевский, которые обсуждали даже вероятность вооруженного выступления. Соответственно, и репрессиям они подверглись на полную катушку – 21 человек был приговорен к расстрелу, который, впрочем, заменили на ссылку и каторгу.
Так что ничего удивительного нет, что Кирилло-Мефодиевское общество, несмотря на свои умеренные воззрения, также оказалось вне закона. Его активисты подверглись различной степени наказаниям. Тараса Шевченко «забрили» в солдаты и направили в далекий Оренбург.
Тарас Григорьевич очень тяжело переживал свое новое положение. Особенно его угнетало то, что ему «высочайше» было запрещено писать и рисовать. Это ему-то, поэту, писателю и художнику от Бога, прозябать без любимого дела на самом краю империи, на границе Европы и Азии!
Между тем к тому времени в Оренбурге собралось какое-то количество людей, которых можно вполне считать гордостью России. Скажем, энциклопедически образованный полиглот Ян Виткевич, который был сослан сюда после разгрома Польского восстания 1830-31 годов – впоследствии выдающийся российский разведчик. Здесь отбывал ссылку петрашевец поэт Алексей Плещеев. Советником при губернаторе служил Владимир Даль. Проездом здесь останавливались знаменитый путешественник Александр Гумбольдт, один из «отцов» Козьмы Пруткова поэт Жемчужников, Александр Пушкин собирал материалы для своей «Истории Пугачевского бунта»… Военным губернатором Оренбурга в те годы служил Владимир Обручев, до него – Василий Перовский. Василий Алексеевич Перовский был человеком очень противоречивым, то жестоким до крайности, до столь же наивным… Как бы то ни было, именно в его бытность на посту губернатора в Оренбургском обществе сформировалось достаточно либеральное отношение к «политическим». Того же Яна Виткевича Перовский произвел в свои адъютанты, несколько раз отправлял с серьезными заданиями в Бухару, благодаря чему ссыльный был «высочайше» прощен. Петрашевца Плещеева губернатор своей властью включил в состав отряда, направленного на штурм Ак-Мечети (ныне г. Кзыл-Орда), после чего произвел его в прапорщики, направил на службу в Оренбургскую пограничную комиссию; в результате за него - за офицера, а не за ссыльного - местный богатый солепромышленник не постеснялся выдать свою дочь…
Вот в эту относительно демократичную среду и попал ссыльный Шевченко.
Узнав о прибытии знаменитого земляка, служащий пограничной комиссии Ф. Лазаревский (судя по всему, речь идет о родном брате украинского писателя-историка и публициста А. Лазаревского) отправился к чиновнику по особым поручениям при военном губернаторе полковнику Е. Матвееву с просьбой максимально облегчить судьбу опального поэта. Наверное, он знал, к кому обращаться – Матвеев и в самом деле делал все от него зависящее, чтобы помочь Тарасу Григорьевичу. Сам же Лазаревский отправился в казарму и пригласил Шевченко к себе в гости. Упавший духом, удрученный поэт поначалу не поверил, что царский чиновник относится к нему с искренним уважением и сочувствием. Однако вскоре убедился, что в Оренбурге (а потом в Орске, куда он был переведен), проживает немало почитателей его таланта, которые всячески помогали Тарасу Григорьевичу. В результате опальный поэт стал жить не в общей казарме, а в доме, известном как «дом полковника Тимашева», который ныне располагается на ул. Советской, рядом с кинотеатром «Октябрь»… Показательный пример. Шевченко решился обратиться к местному шефу жандармов с просьбой разрешить ему писать и рисовать. Глава правоохранительного ведомства на это прошение… не ответил. В самом деле – не мог же он отменить «высочайшее» распоряжение. Друзья и подсказали Тарасу Григорьевичу: никто тебя здесь преследовать не будет – пиши и рисуй! Так он и поступил. И хотя о таком вопиющем нарушении было известно, гонений никаких не последовало.
Наверное, самыми лучшими среди долгих лет ссылки были 5 месяцев, которые Шевченко служил под началом лейтенанта Алексея Бутакова. Потомственный морской офицер, совершивший кругосветное плавание, Алексей Иванович Бутаков был рекомендован знаменитым Фаддеем Беллинсгаузеном для съемки и описи берегов Аральского моря. Постройка предназначенной для этой цели двухпушечной шхуны «Константин» осуществлялась в Оренбурге. Ее доставили на Сыр-Дарью, откуда 30 июня 1848 года корабль вышел в море. В состав команды из 27 человек вошел и Шевченко, которому разрешили на время плавания ходить в гражданской одежде. Ему поручили заниматься любимым делом, рисованием – Тарас Григорьевич должен был делать зарисовки берегов Аральского моря.
Эта экспедиция оказалась стартовой в карьере Бутакова. Результатом съемок стало издание карты Аральского моря, что принесло Алексею Ивановичу международную известность и славу. Именно он стал основателем Аральской флотилии, со временем дослужившись до чина контр-адмирала, будучи членом Совета Российского Географического общества, по ходатайству Гумбольдта избранный почетным членом Берлинского географического общества, награжденный за исследование Аральского моря медалью Лондонского географического общества. Так вот, по итогам экспедиции Бутаков высоко оценил вклад в ее успех Тараса Григорьевича и ходатайствовал о смягчении его участи. Алексей Иванович представил военному губернатору Обручеву альбом с рисунками Шевченко. Владимир Афанасьевич Обручев ходатайствовал о производстве ссыльного солдата в унтер-офицеры и заказал ему написать портрет его жены.
Казалось бы, в судьбе Шевченко наметился просвет. Однако словно злой рок преследовал поэта. Тарас Григорьевич был честным и порядочным человеком, а потому, как это нередко бывает, плохо разбирался в людях и не предвидел последствий своих поступков. Узнав о том, что у одного из его приятелей жена завела себе любовника, сделал так, чтобы обманутый муж об этом узнал. Трудно сказать, насколько помог он своему приятелю, а вот себе навредил. Донос на него поступил от незадачливого любовника одновременно Обручеву и в жандармерию. Губернатор попытался проигнорировать донос, однако помочь Тарасу Григорьевичу не смог. В результате об унтер-офицерстве пришлось забыть, поэта перевели в отдаленное Ново-Петровское укрепление, Обручев и Бутаков получили «высочайшие» выговоры. Ну а самая большая беда состоит в том, что альбом с рисунками Шевченко пропал.
О дальнейшей судьбе написано много. Благодаря усилиям русской интеллигенции Тарас Григорьевич был освобожден от «солдатчины». В его судьбе, в частности, активное участие принимал, в частности, замечательный художник и скульптор Федор Толстой (не путать с Федором Толстым по прозвищу «Американец»).
Потом были Петербург, Украина… И могила на высоченном холме под Каневом. Впрочем, об этом известно куда больше, чем о той помощи, которую оказали Тарасу Григорьевичу Шевченко простые русские офицеры в период его пребывания в Оренбурге.