10. violet shadows, the

лиловые тени аморфны, они меняют себя, как им вздумается, - амёбы мира энергетических сущностей. эй, да что там с границами этими?.. только снег под ногами продолжает таять - очередная весна предновогоднего мира: мандарины и стаи шоколадных зайцев на утренниках типа "ёлка". я слышу что-то вдали, что-то субъективно важное, но разобрать не могу ни слова - да и слова ли это?.. песни теней в водопроводных трубах и то были отчётливей, а потом - обморок, потеря памяти, временная деперсонализация... и было тихо, всегда очень тихо - в том доме с железными ставнями. тихо, темно и тепло - вот и всё, что нужно было тем, кто приходил туда, тем, по чьему следу кралась, припадая к земле, холодная липкая тьма, и голоса в голове звучали всё громче и отчётливее. жаль только было, что нас нашли и рассекретили - по всё тем же следам, ведущих к убежищу, и теперь вот встал этот вопрос о границах, и мне надоело уже всё это слушать. я упёрся взглядом в подпотолочный угол и заклеил уши бумагой с иероглифом "закрыть" - как в том фильме. что-то, конечно, изменилось, но не то, чтобы многое. её слёзы текли по моим щекам, и было холодно снова, и она говорила: ты опять чуть не умер тогда, имея в виду не меня и проливая слёзы не обо мне. я выбрал один белый шарик из сотни чёрных, но это ничего не значило: прозрачный сон по-прежнему остывал а кончиках пальцев, тишина всё также кралась бесконечными коридорами. это Перевал блистал голубыми огнями, пока я падал вверх, пока зрительные образы ещё имели значение. эти несколько дней до зимы, несколько часов до рассвета, немного зелёного цвета на радужке и боль, которая никогда не высвечивается мониторами глаз - время подводить итоги этой нашей войны, а я всё также болтаюсь между небом и землёй и запрещаю себе строить планы - совсем. теперь как-то пусто даже стало - ни сущностей, ни голосов, ни песнопений этих с хороводами... только дождь за окнами бьётся - резкие фразы, рваный ритм - как в старые_добрые, да. разбивает хрустальные сны на мелкие льдинки, шепчет что-то неважное в до-миноре, и лужи раскрывают свои огромные пасти, выщербленные по краям нестаявшим снегом... а здесь - на границе вечного света неоновых ламп - говорят о пасхе и кладбищах, о доме и новом годе, а может быть так, что и вовсе молчат, только думает каждый о чём-то своём. и я тоже, вероятно, о чём-то думаю, но мысли не приносят облегчения - вообще ничего не приносит облегчения, и я молча отворачиваюсь к заоконному миру, который совсем, вроде, рядом, но так далеко.

может - месяц, может - два,
может - будет, может - нет...

дни зачёркиваю крестиками, а после свет вокруг быстро гаснет - не увидеть уже ни написанного, ни зачёркнутого. хочется так, чтобы бегом по апрельским лужам, чтобы весна во все окна и чтобы всё это было взаправду, чтобы не под чем-то, а просто так, потому что весело, потому что... да просто так, безо всяких "потому что" даже...

тает снег, на дорогах - тени цветов - прошлогодние. я не знаю, о чём эти песни, не знаю, о чём деревья и тени поют, когда зима, когда под снегом прячется дорога домой. мятный холодок в руках, на межпальцевых перепонках - вчерашние звёзды. в душе - снег на столетия, память, хранящая ворох совсем уже бесполезных картинок. и больше не важно, что часть этих картинок - всего лишь плод моего воображения и никакого отношения не имеет - теперь, когда прошлое слилось в одну точку с будущим вместе, и осталось только это нелепое настоящее. узкие коридорные миры психиатрической больницы - так себе обстановка, в общем. но ты привыкаешь - не сразу, не быстро - как к Выхино в своё время: натягивается, напрягается что-то внутри - в бесполезном усилии сопротивления, и пока не порвётся, ты не смиришься с тем, с чем должен. ветер читает мои письма, моя душа - где-то далеко отсюда - бродит по пустым, промокшим от дождя улицам, ищет чего-то, чего - не знает.